Мы из Бреста. Рейд выживших (СИ)

Сизов Вячеслав Николаевич

НОВЫЙ военно-фантастический боевик от автора бестселлера «Мы из Бреста»! 22 июня 1941 года наш современник принимает бой в Брестской крепости, чтобы спасти ее «БЕССМЕРТНЫЙ ГАРНИЗОН», прорваться из окружения и открыть новый фронт в глубоком тылу противника. Слушай боевой приказ! Разгромить секретный разведцентр абвера и захватить на базе «функабверкомманды» шифровальную машину «Энигма»; С помощью освобожденных советских пленных истреблять охранные и тыловые части Вермахта, вспомогательные полицейские батальоны украинских нацистов и айнзацкоманды карателей; Овладеть вражеским аэродромом, уничтожив летный состав 51-й истребительной эскадры Люфтваффе; Атаковать немецкие штабы, ликвидировать командующего 3-й Танковой Группой генерала Гота и взять в плен командующего 2-й ТГ Гудериана; Изменить ход войны и предотвратить катастрофу 1941 года!

 

«Если есть силы бежать, то кто поверит,

что нет сил сражаться?!»

Прижавшись к земле, скрытый от чужых глаз листвой кустарника красноармеец Никитин через бинокль жизнь на оккупированной территории. Правда, смотреть особо было не на что. По дороге от Бреста практически никто не двигался. Так редкая телега, нагруженная каким — то скрабом и парой человек двигались то в город то оттуда. Немцы за время дежурства Виктора проехали всего три раза — сначала колонна из трофейных Газов и ЗиСов в сопровождении десятка пехотинцев, затем десяток повозок с гражданскими возницами и тремя немцами в сопровождении. Третий раз по дороге из Бреста пропылила автоколонна — немецкий легковой автомобиль в сопровождении колесного броневика и большого крытого грузовика. Сделав карандашом запись в журнале наблюдений Виктор, стараясь особо не шевелиться, поочередно понапрягал свои мышц, как их в свое время научил командир и аккуратно оглянулся вокруг. Слева и право от него на расстоянии десятка метров расположились, такие же лохматые и зеленые существа, осуществляющие охрану лагеря вырвавшихся из цитадели бойцов гарнизона. Сам лагерь компактно разместился на дне неглубокого, заросшего кустарником оврага. Большинство бойцов спало, завернувшись в палатки и укрывшись среди кустарника. Остальные чистили оружие и проверяли снаряжение. Самойлов копошится у раненых, заново перевязывая получивших ранения в ночном бою. И все это в абсолютной тишине. Не звоном, не криком, не стоном стараясь не нарушить ее. За те несколько дней, что они держали оборону в крепости, бойцы научились ценить ТИШИНУ…

Вот ведь какое дело, до войны о тишине и не задумывались. Есть она, и есть, а нет, так можно создать. Да и как то особо ее и не замечали. А тут полюбили. Как не полюбить. Если каждый день с утра до вечера с небольшими перерывами идет артиллерийский обстрел укреплений и построек. Три дня. Долгих до невозможности. Когда ударная волна и осколки тяжеленных снарядов расплющивает все созданное человеком. Сотрясает человеческую плоть до самой последней клеточки и вышибает из тебя сознание. Этого многие не выдержали. Кто сошел с ума, кто сдался в плен. И лишь небольшие перерывы в обстреле давали возможность отдохнуть и снять напряжение, поесть, почистить оружие и сменить позицию. Лица бойцов разглаживались, прояснялись. Среди них раздавались шутки и смех. Они радовались солнцу и ТИШИНЕ. И именно она стала символом их военной удачи.

После первого дня войны немцы больше не атаковали. Они обстреливали крепость из орудий и через громкоговорители уговаривали гарнизон сдаться. И все это они делали из далеко, справедливо опасаясь приближаться к крепостным сооружениям. Слишком много их осталось лежать на земле, с пулей снайперски выпущенной из крепостных развалин. Мы продолжали сражаться несмотря ни на что. День, за днем уничтожая немцев на нашей земле.

Аккуратно оглянувшись и окинув взглядом окружающий мир, а главное, проверив, что за ним никто не наблюдает Никитин достал из внутреннего кармана тетрадь. Еще раз, проверившись, он стал быстро заносить в нее события прошедшего дня. И всего того что было связано с командиром. «Лучшая память — это карандаш!» — учил старший лейтенант Горячих. Вот Виктору и приходилось ежедневно записывать их в заветную тетрадь. Хорошо еще, что тетрадь толстая и ее надолго хватит, а как эта кончиться еще несколько чистых в вещмешке лежит. Дмитрий Ильич просил записывать данные при любом случаи и так чтобы никто не знал. Не все правильно понимают чекистскую работу и за нее можно пострадать честному человеку. Красноармеец Никитин относил себя именно к таким. А каким еще может быть комсомолец, активист, мечтающий после войны стать таким же грамотным и умным как их командир — лейтенант Седов. И ничего постыдного в том, что раньше надо было каждый день сообщать особисту о событиях во взводе. И отдельно докладывать о командире с кем он встречался, что делал и что говорил. А теперь вот надо вести тетрадь. Дмитрий Ильич перед прорывом из крепости специально об этом инструктировал. Ну, а как выйдем к своим, то будет Виктору честь и хвала и повышение в звании. Да и награда будет. Он — то знает точно. Потому что именно он, по поручению старшего лейтенанта Потапова, искал печатную машинку и чистые бланки наградных листов. Командир не зря с полковым комиссаром наградные листы оформлял. Но об этом молчок, там на многих есть. Как тогда командир сказал — «Подвиг каждого, должен быть увековечен в истории». И еще — «Никто не забыт, и ни что не должно быть забыто». Со взвода на всех заготовлено и не одному разу. Каждому командир оценку дал, отметил и документы приготовил. А полковой комиссар и старший лейтенант Потапов завизировали. Нам бы только к своим попасть. В то, что выйдем можно даже не сомневаться. Командир выведет, он, если что задумал так и будет. И крови мало прольется и врагу достанется как тогда в первый день войны, а потом ночью на Западном и при прорыве из крепости. Он может и все в него верят, а я это даже в тетради отметил…

… Вот задумался о командире, а он проснулся и в мою сторону смотрит. Да нет, это он по сторонам осматривается, проверяет, что к чему. Непорядки выискивает или «егерей». Те как ушли до сих пор не вернулись. Часа три как уже отсутствуют — дорогу к лесу ищут. А то рано или поздно нас тут немцы обнаружат. От города совсем недалеко ушли, если бы не этот овраг, то рассвет встретили бы в чистом поле и там бы нас точно обнаружили. Надо за дорогой смотреть, а то нагорит от командира.

Спрятав тетрадь на место, Никитин продолжил наблюдение за дорогой.

 

Глава 1

. 26 июня 1941 года

День набирал свою силу. Все больше бойцов просыпалось, осматривалось по сторонам, ища знакомых и своих командиров. Не получая команд бойцы собирались в небольшие группы, вели неспешный разговор. Ели. Все чаще раздавался тихий смех. Люди, несмотря на усталость прошедшей ночи, наслаждались погожим днем и относительной тишиной.

А меня вот грызли мысли.

Во — первых вода. У большинства бойцов она подошла к концу. Несмотря на режим экономии, многие фляжки на ремнях были уже пусты. Последний раз мы набирали в них воду еще в цитадели до выхода на Северный остров. А там пополнить ее запасы было просто негде, да и некогда. У бойцов моего взвода и части пограничников имелись трофейные термоса, но на то количество что здесь собралось это капля в море. А сколько тут сидеть неизвестно.

Во — вторых путь отсюда. Еще утром разведка ушла его искать, но пока не вернулась. То, что они его найдут, я полностью уверен. Ведь пошли не абы кто, а мои егеря.

В — третьих питание личного состава — парни все молодые, крепкие банку тушняка за один раз молотят. Вот и считай только на здесь присутствующих вместе с ушедшими в разведку надо за раз 61 банку. А еще раненые и мобгруппа. Пока есть небольшой запас консервов захваченных на складе, а дальше придется перейти на подножный корм (это если склад и схрон в лесу погиб или растащен) — тут выход один потрошить немецкие склады, гарнизоны и колонны. Ну и у местного населения, что — то покупать благо деньгами запаслись.

В- четвертых раненые. И те, кто уехали на машинах и те, кто здесь. Машины увезли двенадцать человек, в том числе трех тяжелых. С ними уехал и военфельдшер из 125 полка присоединившийся к нам на Кобринском укреплении. Здесь всем руководил Самойлов. В основном в группе остались легкораненые, все кто может передвигаться сам. Таких практически половина отряда. У многих раны старые еще с боев в цитадели, но хватает и тех, кто получил раны в ночной схватке. Вот и сейчас Григорий обрабатывает раненых.

В- пятых мучил вопрос о тех, кто остался прикрывать наш отход из Северных ворот. Во многом отсутствие погони за нами обусловлено их действиями.

Были и другие вопросы — разобрать собранные документы врага, составить донесения и заполнить журналы боевых действий. Да именно журналы, а не один. Почему так получилось? Да потому что кроме моего взвода были бойцы и других частей. Тех же конвойников, а я как- никак принял над ними командование. Правда, мало их осталось всего пять человек из шести десятков, что я возглавил 22 июня. Остальные пали в цитадели и на Кобринском. Главное Боевое Знамя цело, а раз оно цело — то цела и воинская часть. Кроме него у меня сохранились печати и штампы батальона. Выйдем к своим сдадим все в надлежащие органы, и батальон пойдет на переформирование и снова будет в бою. Так что самописку в руки и заполнять бумаги.

Видя, что я проснулся и занялся бумагомарательством, ко мне подтянулись командиры групп, так что вскорости массовая эпидемия бюрократии охватило все командные вершины нашего отряда.

Разведчики вернусь к обеду, когда все жданки давно прошли, и я собирался отправить очередную группу на поиски выхода. По их сообщению овраг это оплывшие и заросшие кустарником старые позиции. Он тянется около километра, затем поворачивает в с. Речица. Прямого выхода из оврага к лесу нет. Вокруг оврага открытое пространство, которое просматривается немецкими наблюдателями с пограничных вышек, укреплений и автомашин. Подходя к лесу, контролируются вражескими постами и мобильными патрулями. На глазах разведчиков немцами была обнаружена и захвачена в плен группа красноармейцев пытавшихся через поле прорваться в лес.

И все же парням удалось найти место, где можно было просочиться между постов — русло практически полностью пересохшего ручья. Парни там несколько раз все проверили, на брюхе проползя его вдоль и поперек. Немецкие посты расположены в нескольких десятках метров от ручья. На посту пять человек с ручным пулеметом. Обычные пехотинцы во главе с унтер — офицером или ефрейтором. Небольшими группами по два — три человека прорыв в лес по — тихому вполне возможен. А там накопив силы по засаде ударить с тыла. Патроны и ПБС у снайперов есть. Предложение правильное и очень своевременное. Торчать в овраге смерти подобно. Нахождение здесь шестидесяти человек долго скрыть не возможно. Об этом расскажут банки от тушенки, куски индивидуальных пакетов (пользовались в основном трофейными, наши еще 22 июня закончились) и следы жизнедеятельности — все же живые люди есть, пить, отлить и т. д. хотят. Хоть и оборудовали в стороне отхожее место, а по отходу его замаскируем, но все равно на земле следов оставили кучу. И лежки и тропинки, а по ним выяснить, сколько нас вполне реально. Так что ноги отсюда да поскорее. Нам бы лишь до леса добраться, а он укроет и защитит.

Что нищему собираться — только подпоясаться. Вот и нам тоже хватило всего несколько минут, чтобы свернуть лагерь, скрыть следы своего пребывания, проверить оружие и выдвинуться вслед за разведкой. Которая, показывая дорогу, как всегда двигалась впереди. За ними основная группа с ранеными. А сзади прикрывал все это с тыла арьергард во главе со мной любимым. На всякий случай мои парни по пути поставили несколько «сигналок» и растяжек для преследователей. Глядишь, кто на них и нарвется, если наше пребывание в овраге обнаружат. Об отступлении обратно даже не думал у нас только одна дорога все время вперед в пущу. Пусть даже с боем придется туда пробиваться, но я все — же надеялся на лучшее. Нет у немцев столько сил, чтобы блокировать весь лес. Им для этого надо, откуда — то минимум пару свободных полков взять. А их у них точно нет, все к линии фронта идут. Они там им ой как потребны. Одними танками территорию не удержишь, а взорванные мосты ускорить продвижению войск не позволяют. Потому и удалось нам из крепости выйти без большого боя, что не было у немцев для полноценной блокады крепости сил. Это подтвердили и дозорные, за все время нашей стоянки, насчитавшие всего пару машин с пехотой двигавшихся по дороге. Так что шансы у нас на прорыв лес есть и не маленький. Если разведка нашла один путь, значит, есть еще. Ну а нет, так будет бой, из которого мы все равно выйдем победителями. Что такое десяток человек с несколькими пулеметами для шестидесяти закаленных в боях за крепость мужчин. Еще есть огромная надежда на егерей и снайперов и их выучку и опыт. А также уверенность в остальных парнях окружающих меня.

Маршрут пролегал по дну оврага среди зарослей кустарника и незаметно для наблюдателей врага. Помогло и то, что почти все бойцы были одеты в «лохматки» и на фоне зарослей их было не различить. К месту сбора и очередного прорыва вышли быстро. А вот тут нас ждал сюрприз. В бинокль было видно, как немецкие подразделения выходили и грузились в подъехавшие грузовики.

К чему бы это? Что произошло? Неужели немецкое командование решило, что оно выполнило свою задачу удержания гарнизона в крепости и выловило всех вырвавшихся из нее? — Все эти мысли роились в моей голове с быстротой молнии. Ища ответа и не находя его. Чтобы не произошло у немцев — все, что ими делается нам на руку.

У меня вообще сложилось впечатление, что немцы с нами в поддавки играют. А как еще можно объяснить их действия. Как такового нашего преследования организовано не было. Не прочесывание местности войсками, для выявления мест дислокации прорвавшихся не была использована авиация. Она вообще не работала по крепости все эти дни, хотя пролетала над ней постоянно. Странно все это. Ну да ладно для нас же лучше, легче в лес прорвемся. Что мы и сделали. Где ползком, где на карачках, где короткими перебежками, но мы прорвались через поле, и кусты надежно укрыли нас в подлеске. Дальше был марш к нашему старому и доброму лагерю у реки Лесной.

По пути заодно проверили сохранность склада. Он был цел, хоть и значительно уменьшился в размере. Тот, кто здесь похозяйничал, взял в основном боеприпасы. Действовали неизвестные аккуратно стараясь не оставить следов и не раскрыть местонахождение склада для остальных. Продовольствие и часть снаряжения остались на месте. Интересно кто это тут без меня мои «захоронки» трогал? Все кто знал о месте нахождения склада, были со мной в цитадели, остальные в схроне за хутором. Тогда кто? Наши ротные? Вряд ли. О закладке знало всего несколько человек из моего взвода, и они были строго предупреждены о неразглашении. До сих пор на ребят было можно положиться, не было заметно любителей поговорить. Хотя кто его знает, что у людей на уме. Немцы? Не думаю, они бы забрали все. Заодно и засаду на нас оставили. Не уж то евреи? Отследили наше передвижение и решили воспользоваться? Мне конечно не жалко для доброго дела, но на них я как‑то не рассчитывал. Жить становится все интереснее и интереснее. Оставив здесь несколько человек в качестве охраны, мы продолжили свой путь. И вскоре были на месте.

Охранение лагеря заметило нас лишь только тогда, когда мы к нему приблизились на десяток шагов. Проспали все на свете. Встретившему нас Ерофееву пришлось выслушать от меня пару ласковых слов за такую организацию охраны. Прощало его только то, что часовые были из числа раненых, что могли передвигаться. Пришлось их менять на тех, кто прибыл со мной. Заодно пересматривать систему обороны лагеря распределяя сектора и участки обороны. Хорошо еще, что мы пока тут стояли, успели многое приготовить заранее. Как бы ни было тяжело людям после марша и ночных боев, а о безопасности думать стоило в первую очередь. Бойцы это понимали, и все приказания выполняли беспрекословно. Я надеялся на то, что здесь мы сможем провести несколько дней. Провести разведку местности, отдохнуть, переформироваться, дать возможность отлежаться раненым и определиться с будущими планами. Для этого егеря и разведчики были направлены в сторону хутора, бывшей польской базу и к перекрестку дорог.

Территория лагеря представляла собой лунный пейзаж, как пояснил Петр, то же самое было и с бывшим семейным лагерем. По ним явно отработал бомбами по минимум штафель. Горелые остатки палаток, сломанные повозки, разрушенная кухня и коновязь украшали пейзаж. На краю лагеря ближе к дороге была оборудована братская могила с десятком фамилий на деревянном памятнике. Рядом была отрыта еще одна, в нее складывали тех, кто погиб по дороге в лагерь. Как доложил Петр, двигаясь по дороге, на подъезде к лесу мобгруппа попала под обстрел, каких — то ухарей пытавшихся остановить грузовики огнем из кустов. Что интересно самоходки они пропустили, а вот грузовикам досталось. Обстрел велся из винтовок и пулемета с обеих сторон дороги. Отбились. Из пулеметов зенитки расстреляв нападавших. Но беды избежать не удалось, погибло несколько раненых и фельдшер. Уже здесь в лагере от ран и отсутствия квалифицированной помощи умерло еще несколько человек.

Вся наличная техника была замаскирована масксетями и ветками. Сержант Козлов, командовавший нашими бронесилами, рассредоточил ее под деревья. Обе самоходки своими орудиями смотрели на дорогу и выход из леса. Трофейное противотанковое орудие, было развернуто в метрах ста от позиций самоходчиков, а зенитка прикрывала тылы.

Озадачив личный состав работами по дооборудованию лагеря, я собрал командный состав отряда на военный совет. Надо было решить, что делать дальше. В принципе у меня уже было готово решение, но я хотел услышать мнение остальных, слишком большая солянка собралась в отряде. От пограничников и танкистов до ездовых и саперов. Я был уверен в своих бойцах — егерях, снайперах, «панцерниках». Но остальные во многом оставались для меня загадкой. Слишком мало времени они были у меня на глазах, и я не успел их изучить. Да мы вместе сражались в крепости, отбивали атаки врага, пережидали артобстрелы, но что мне хотелось знать, что у них творится в голове. Ведь у каждого из них было свое мнение на окружающий мир. Пока оборонялись и прорывались из крепости, мы были единым целым. Мне подчинялись как старшему по воинскому званию. А вот что будет потом? Например, когда встретим кого с большим количеством геометрических фигур в петлицах. Или когда пойдем по лесам? Останутся ли бойцы верными присяге или постараются раствориться в лесах Беларуси? На кого я могу рассчитывать в нашем рейде по тылам врага? Вот маленький перечень вопросов, что меня волновали…

Рассевшись на сохранившемся основании моей бывшей палатки, народ приготовился слушать мои указания. Я же обрисовал наше положение и предложил всем высказаться, что делать дальше. Мое предположение о различии взглядов у сержантов оправдалось. У каждого был свой взгляд и свой ответ. От — переждать здесь в лесу нанося удары немцам, до — двигаться на соединение с нашими войсками, на восток. Предложений отказаться от борьбы и разойтись по домам или сдаться врагу не поступило. Я был этому очень рад.

Поэтому и огласил свое решение.

— Мы будем идти на соединение с нашими войсками. Но не просто идти, скрываясь от глаз противника в лесах и болотах, а стараясь нанести ему максимальный вред. Будем резать ему коммуникации. С имеющимися силами нам прописана тактика «партизано — диверсионных действий». Поскольку в лобовом столкновении на поле боя с немцами наши шансы на победу малы. Мы будем исходить из следующего. Объектами для наших атак будут тылы врага, его колонны снабжения, маршевые пополнения, мосты и аэродромы! Наша тактика будет простой — неожиданно ударить, собрать трофеи и убежать. Считаю что она в наших условиях наиболее оправданная. Так мы нанесем немцам максимальные потери, стараясь при этом не терять своих…

Мое решение было всеми одобрено…

Кроме того на совещании рассматривался вопрос и о переформировании отряда. В наличии было сто пять человек. Больше половины, из которых была ранена, но большинство довольно крепко держалось на своих ногах. По большому счету у меня в распоряжении было два взвода и моб. группа. То есть неполная стрелковая рота с о средствами усиления.

Наиболее укомплектованным и подготовленным был мой бывший взвод, с численностью в сорок два человека. 21 июня в Брест мы выезжали двумя отделениями, остальные оставались в лагере и на базе. Надеюсь, что парни поступили, как я им указывал — осели на базе и ждут меня. Завтра в «почтовом ящике» проверю, насколько парни меня послушались. По договоренности Егоров в любом случаи должен был оставить мне сообщение.

22 июня ночью, в казарме полка, из остатков роты я добрал себе бойцов до штатной численности взвода. И с ними мы и вступили в бой. В ходе боев в крепости мы потеряли пять человек убитыми и восемь ранеными, отправленных еще утром 22–го в тыл. На место выбывших пришли парни из разведбата и инженерного полка. Пока была возможность, в минуты затишья, Виктор Малышев и Петр Ерофеев натаскивал их на действиях штурмовыми группами и в качестве пулеметных расчетов. Благо, что трофейных пулеметов хватает. Только во взводе их сейчас десять, в том числе два станковых.

Более или менее штатными оставались лишь два отделения — снайперов и егерей. Им пока везло. Не было ни погибших, ни тяжелораненых, отделывались легкими царапинами. Снайпера так даже слегка росли в численности. Просто так взять и набрать к ним еще людей, в осажденной крепости не было возможностей. Хороших стрелков в крепости хватало, но командиры групп и участков обороны неохотно расставались с ними. А настаивать, не было у меня прав. Правда стоит признать, нескольких парней мне удалось урвать к себе в отряд. Большие надежды у меня были на «конвойцев» у них были штатные снайпера. Еще с довоенной подготовкой, но гибель в казарме батальона сразу двух групп бойцов похоронило мои надежды на корню. Тем не менее, все восемь моих снайперов имели неплохие вторые номера. Надеюсь, со временем мне удастся создать в отряде штатный снайперский взвод.

В мое отсутствие взводом командовал Ерофеев. Чтобы не изменять традиции я назначил его своим заместителем и в отряде.

Вторым по численности и подготовке был сводный взвод пограничников сержанта Сергея Петрищева. Общей численностью двадцать один человек. В него входили те, кто сражался на Западном острове и остатки группы Кижеватова. Мне бы очень хотелось, чтобы их было больше. Но каждый сам выбрал свою судьбу. Часть пошла на прорыв с полковым комиссаром (в его охране), другие отказались покидать границу и отступать в тыл. Третьи, не способные самостоятельно передвигаться, остались прикрывать наш отход из цитадели. Сейчас их неотправленные письма лежат у меня в ранце…

Во взвод Сергея я направил всех оставшихся целыми «конвойников». Все же ведомство одно. Пограничников я планировал использовать как разведвзвод, комендантский взвод и особый отдел одновременно. Других проверенных людей у меня нет. А особисты мне как воздух нужны. За людьми нужен глаз да глаз, да и по пути народ приставать будет. Их проверку я, что — ли проводить буду? Во взводе еще пара сержантов третьего года службы присутствует вот они, и возьмут на себя функции особистов. Надеюсь, за время службы опыта поднабрались. Вот пусть с людьми поговорят, на них посмотрят и мне доложат. Кроме того их же я собирался их использовать в качестве резерва сержантского состава, уровень образования и подготовки это позволял. Почему я это задумал? Думается, пока по лесам будем шляться, народа бесхозного кучу наберем, вот и потребуются младшие командиры командовать солянкой.

Мобгруппу сержанта Николая Козлова я трогать не стал. Парни там собрались стоящие. Одни «водилы» чего стоят. К нам они пришли из разбитых казарм автобата у Бригитского проезда. После моего с ними разговора о необходимости попробовать восстановить пару машин для нужд гарнизона. Они несмотря не на что, за несколько дней из кучи рваного железа собрать две нормально работающие полуторки. Узнав о работах в автомастерской, туда пришло еще несколько водил и слесарей, помогавших в работе над машинами и самоходками. Именно они за два дня собрали еще несколько машин для группы полкового комиссара и натаскали запчастей для автомобилей, уходящих в прорыв. Трое водителей и два механика вошли в мой отряд, остальные пошли с комиссаром.

Или взять экипажи самоходок — сформированные из остатков бронероты 75 разведбата. Те, чьи танки мы не смогли завести или починить сами напросились в экипажи. Парни не жалели своих сил чинили и изучали самоходки под обстрелом врага. В качестве наводчиков в самоходки влились артиллеристы Петлицкого, потерявшие в бою свои орудия. Изучать трофеи было бы сложно, но помог его Величество случай. В первой подбитой нами машине оказался раненый мехвод. Когда экипаж пытался сбежать из машины его расстреляли. Уцелел лишь мехвод. Он, получив ранение в ноги не смог вылезти, вот и попал к парням в плен. Как они его разговорили, не знаю, но тот все эти дни добровольно помогал в изучении и овладении штуга. Причем немец периодически на парней кричал и размахивал кулаками, когда танкисты что — то делали не так. В качестве переводчика выступал Дорохов — сержант из саперов, немного знавший немецкий язык.

С расчетом единственной зенитной установки вообще была история. Они ее таскали по этажам казармы 44 полка и отстреливали наступающих вдоль берега Муховца немцев. Дважды установку повреждало осколками, но парни ее чинили, раскапывая запчасти из под завалов. В качестве охлаждающей жидкости использовали мочу. Связаться с ними удалось лишь вечером 23 июня. Разведчики, прочесывая кольцевые казармы в поисках групп сопротивления, натолкнулись на них полуоглохших от очередного разрыва «чемодана», замотанных грязными и кровавыми бинтами в каземате второго этажа размышляющих о поднятии зенитки на крышу здания для обстрела пролетающих над крепостью немецких самолетов. Почти сутки они вшестером без продовольствия, воды и связи с командованием держали оборону казармы. Надо было видеть их радостные лица, когда им дали напиться воды из фляги, а затем принесли несколько ведер воды для их установки. Парни, несмотря на молодость, были боевые, лихие и набравшиеся опыта в борьбе с пехотой противника за дни обороны. Командовал ими молоденький младший сержант Григорий Петров, практически перед самой войной прибывший в полк с курсов под Минском. И как после этого оставлять таких людей на произвол судьбы.

С самоходчиками зенитчики сошлись быстро. Так же быстро установили свою установку на грузовик, затаривались водой и боеприпасами, не подпуская к установке никого постороннего. Единственного кого допустили, был пожилой оружейный мастер из гражданских починившего водяной насос на установке. Они же уже присматривали и за трофейной «колотушкой» — противотанковой пушкой.

Медицинское отделение возглавил Самойлов. А кому как не ему. Других медиков в отряде не было. Девять тяжелораненых пока держались на его знаниях и умениях. В помощь ему выделили в качестве санитаров двух бойцов из числа хоть что‑то знающих о медицине. Во всяком случаи умеющих делать перевязки и доказавших это в бою перебинтовывая раненых. Григорий сразу взял быка за рога. Потребовав с меня разрешение на срочное купание личного состава в реке. Четыре дня проведенные среди грязи, вони, копыти, разлагающихся на жаре трупов людей и лошадей, недостатка воды сильно сказалось на гигиеническом состоянии бойцов. Люди пообносились, форма грязная так и до вшей не далеко… Бани и санобработки не предвиделось, а река вот она рядом всего в нескольких метрах иди и купайся. Мыло у личного состава есть, чистое белье тоже. Еще в крепости на складе удалось разжиться по несколько комплектов нижнего белья и запасному комплекту формы на каждого. Я был не против, но только после завершения всех оборонительных работ. И в кустах у берега, не заплывая далеко и не шумя. Хрен его знает, где немец своих наблюдателей поставил. Не дай бог выследят, а нам позарез пару дней надо спокойных выгадать…

Сложнее было со старшиной. Лучше всех на эту должность подходил Козлов. Особенно наглядно это было видно, когда он загружал свои машины. И чего там только не было. И шансовый инструмент и масксети, и запчасти, и патроны и продукты, и бензин в канистрах. Он две двухсотлитровых бочки в полуторку самый первый засунул. Но, увы. У него на шее вся мобгруппа висит. Других таких же я не видел. А когда к нам присоединится Егоров неизвестно. По предложению Петрищева временно старшиной отряда назначили сержанта Ермакова из пограничников. Тот на курсах в свое время неплохо исполнял обязанности старшины. Так что работу знает, и надеюсь, с ней справится.

Нужен был бы в отряде еще политрук, но, увы, среди нас такого не было. Назначать, кого — то неизвестного мне не хотелось. Членов партии среди известной мне части отряда не было. По сообщению командиров остальных групп они о таких тоже не знали. Так что подождем до лучших времен. А вот секретаря комсомольской организации отряда предложить удалось. В моем взводе секретарем комсомольской ячейки был ефрейтор Усольцев. Из снайперов. У него, кстати, был самый большой счет убитых им в крепости врагов — 31, в том числе 3 офицера, снайперская пара, 12 — унтер — офицеров, шесть пулеметных и один артиллерийский расчет. И это не считая тех, кого он успокоил в ходе прорыва и до войны. Об организации соревнования среди снайперов мне рассказал полковой комиссар, случайно услышавший спор нескольких бойцов о том кто из снайперов больше набил врагов. Спор чуть до драки не дошел. И ладно бы, если бы спорили сами снайпера, так ведь спорили бойцы из групп прикрытия. Вот Фомин и предложил организовать такое соревнование. Учитывались лишь только те удачные выстрелы, которые подтверждались несколькими независимыми свидетелями и самим снайпером. В конце каждого дня подводился итог соревнования. И только после этого в снайперскую книжку вносились результаты. В одном из классов полковой школы на грифельной доске велась специальная таблица по каждому из бойцов. Вроде бы и глупо этим заниматься в осажденной крепости, а вели и радовались успехам товарищей и старались равняться на лидеров.

Вот я и предложил кандидатуру Николая в качестве общеотрядного комсомольского вожака. Обещали подумать и выдать решение на комсомольском собрании, которое собирались провести в самое ближайшее время.

Вот ведь не думал, что все так серьезно. В мое время «развитого социализма» такого не было. Все было до невозможности заформализированно. Комсомольские вожаки назначались сверху и никто против этих кандидатур не возражал. Всем было по большому счету все равно кто и кого куда ведет. А тут все по серьезному. И обсудить и изучить и высказать претензии в случаи чего, а если не устроит, то погнать поганой метлой.

После совещания народ разошелся по своим местам, руководить личным составом. А я, расстегнув воротник гимнастерки, снова занялся бюрократией. И жалеть о том, что Сарычев погиб, а вместо него я так никого и не подобрал. И начштаба мне по должности не положено. И что мне все приходится делать самому.

Ближе к вечеру все работы были закончены, со склада все перенесли в лагерь, перемещения личного состава внутри подразделений завершены, и сержанты повели народ купаться и приводить себя в порядок. И вскоре среди кустов появились стираные предметы военной одежды, а купаный и чистый народ принялся с усердием скоблить свою щетину, смотрясь в зеркала с автомашин. За маленьким осколком зеркала, найденном в самоходке, выстроилась целая очередь Зенитчикам пришлось усилить наблюдение за воздухом и окружающим миром.

Ермаков для всех организовал перекус тушенкой с горячим чаем и сахаром вприкуску. Он все горевал, что нет полевой кухни, котлов и иного инвентаря и с тоской смотрел на меня. Словно я волшебник и сейчас возьму и достану их из воздуха. Возможно, у него сложилось такое впечатление после увиденного на складе. Пришлось его успокоить и пообещать в скором времени все необходимое найти и передать ему.

От дальнейших обещаний меня спас Никитин, сообщивший о прибытии из поиска разведки.

Они вернулась к ночи и с далеко не самыми лучшими новостями. Почему не лучшими, судите сами.

В свое время захваченный нами хутор занят немцами. Там стоят несколько автомашин и два гусеничных БТРа. Одна из автомашин — радиостанция, у нее растянуты антенны. На хуторе до пятидесяти солдат и несколько офицеров. Офицеры разместились в доме, а солдаты в постройках. Их посты выставлены на всех дорогах и тропинках к хутору, кроме того в лесу размещено несколько «секретов». Живности что раньше там содержалась командой Егорова, отсутствует. За время наблюдения на хутор несколько раз приезжали мотоциклисты, а затем грузовик с солдатами, куда — то выезжал в их сопровождении. Хутор бомбардировке не подвергался. Могила с погибшими поляками вскрыта. На ее месте стоит большой католический крест.

С одной стороны вот она первая и жирная цель для отряда. С другой стороны группа Егорова отсутствует, толи отошла с нашими войсками, толи погибла под ударами немцев.

Егеря, что ходили к польской базе, вернулись ни с чем. Они не смогли туда пройти. Немцы недалеко оттуда руками наших военнопленных заготавливают лес. На лесоразработках задействовано порядка ста человек. Их кормежка и отдых организованы там же на поляне. Охрану пленных осуществляют всего десяток немцев, которые к своим обязанностям относятся кое — как. Половина прохлаждается в палатке, двое стоят на часах (оба у шлагбаума на въезде), оставшиеся трое, без оружия, ходят по лесоразработкам и измеряют длину стволов и руководят работами. На вооружении у немцев только винтовки. Пленные работают достаточно активно, случаев саботажа или волынки не заметно. Как и не заметно попыток побега.

Вот и еще одна неприятная новость. Вроде бы наши по идее должны были разоружить конвоиров и податься в леса. Так нет, вкалывают на рейх и в ус не дуют….

Надо бы на все своим хозяйским взглядом взглянуть и решить что к чему. Вот с утра и проведем ревизию.

______________________

Суточное донесение Iа 451.D. майора Армина Деттмера в штаб LIII. A.K. от 26.06.1941(АИ).

45–я дивизия. Дивизионный командный пункт 26.6.41

Отдел Iа

Относительно: суточное донесение за 26.06.41

Штабу LIII армейского корпуса

1) Цитадель Брест зачищается от врага. В цитадели Бреста и вокруг нее еще нужно считаться с отдельными появляющимися вражескими стрелками.

2) Командные пункты наносятся на карту офицером для поручений.

3) Планы: дальнейшая зачистка цитадели Брест при применении танков.

От штаба дивизии: Первый офицер штаба Подпись (Деттмер) Майор i. G.

_________________

Практически следом за разведкой в лагерь вернулась наблюдатели с развилки дорог. Сравнение журнала наблюдений и доклада разведки показало, что грузовик с солдатами из хутора проследовал в сторону Бреста, обратно он не вернулся. Что ж наши шансы на успешный захват хутора растут, но спешить пока не будем. Посмотрим, изучим, время на это есть и терпит. Надо дать людям отдохнуть, подлечиться, да и самому стоит осмотреться по сторонам, определиться с планами и маршрутами движения отряда. Да и вообще понять, что вокруг происходит, где проходит линия фронта, есть ли изменения от той истории, что я помню.

Но хутор в любом случаи надо брать сил для этого хватает. Почему нельзя пройти мимо? Насколько помню в этот период времени передвижная рация это уровень полка, в батальоне переносная либо на броне… Штабу полка тут делать нечего, от расположения части слишком далеко, да и офицерского состава маловато для полкового узла радиосвязи. Кроме того от охраны не протолкнуться было бы, а уж о прорыве сюда и купании в реке говорить даже не стоит. Поэтому это может быть станция радиоперехвата и слежения функабвера или что- то похожее. Так что будем исходить из того что перед нами именно команда абвера. Конечно святой Грааль попаданцев шифровальную машинку «Энигма» вряд ли там найти, но есть многое другое стоящее, ради чего стоит рискнуть. Так что удар по нему для нас первоочередная задача. Причём потери при этом особо не рассматриваются….

Охраны там взвод, со средствами усиления в виде брони и экипаж радиостанции. Вроде немного на первый взгляд. Но как всегда есть дьявол он в мелочах. Если там, в охране волкодавы абверкоманды, то будет весело. У меня слишком мало подготовленных ребят. Хотя попробовать все равно стоит. Бронетранспортеры по описанию егерей — это 12–местный SdKfz 251. Хорошие и надежные машины. Конечно броня слабенькая, но в наших условиях и, то дело. Фронт ушел далеко пешедралом по лесным тропинкам далеко не айс. А тут такая возможность часть пути преодолеть на транспорте. Даже если удастся проехать километров сто на восток по тылам врага и то дело. И что само интересное в броневиках есть штатная радиостанция UKF FuG Spr Ger a‑f со штыревой антенной длиной 2 м. Она обеспечивает связь на расстоянии до трех км. Для действия в колоне самое оно. Кроме того из штатного оружия на броневике два пулемета МГ-34 с запасом патронов, для нас тоже трофей желанный. А ведь есть модификации с 80 мм минометом или с противотанковой пушкой. Хотя, на мой взгляд, вряд ли абвергруппы будет таскать минометы или пушки, потому что пользовались преимущественно 50 мм переносным минометом. Ладно, когда возьмем, разберемся что к чему.

Так что решено. Завтра утром вместе с разведчиками и егерями отправлюсь к хутору. Посмотрю там все сам, оставлю наблюдателей. Пусть там все облазают и посмотрят, а поближе к ночи посещу с бойцами данное заведение и разнесу его, к чертям собачим. Надо будет только предупредить бойцов, чтобы особо технику не портили. А то пешком пойдут.

С этими мыслями я отправился на берег реки приводить себя в порядок и заодно сменить форму, в очередной раз, пришедшую в негодность. Хорошо со склада комплектов формы с собой набрали, есть на что менять, а то стыд и позор бы был с моим внешним видом. Вот что интересно после рукопашной в ночном бою хэбэ пострадало, а «кикиморе» хоть бы хны. Видимо все из — за того что не соприкасается с доспехом.

Было уже темно, когда я, раздевшись догола, зашел в воду. Маленький заливчик, окруженный кустами, надежно укрывал меня от посторонних взглядов на берегу. Звездное небо с редким вкраплением облаков отражалось в чистых и теплых водах неспешно текущей реки. Пение птиц настраивало на мирный лад. Вот только комары, вечные бойцы с излишками крови в теле, пищали вокруг ожидая возможности напиться ее. Хрен вам, а не командирского тела. Нырнув и некоторое время пробыв под водой, я выплыл на середину реки. Ничто не нарушало покой леса…

На песчаном берегу аккуратной кучкой были сложены мои вещи и оружие. Вскоре около них образовалось существо по фамилии Никитин, державший в руках уже подшитую и оборудованную гимнастерку и бриджи. Он одним из первых искупался и успел постираться. Вон, какая морда веселая и довольная. Чистый, выспавшийся, опрятный, сытый (банку тушенки в одну харю смолотил, остальные банку на двоих экономили), ничем не озадаченный, что еще человеку надо для счастья. Не то, что командир весь в делах и заботах. Вот и пришлось его напрячь помочь мне в бытовых мелочах.

Как не хотелось, но пришлось покидать приятные и теплые воды реки. Растираясь поданным полотенцем, я чувствовал себя на верху блаженства. Даже комары не мешали.

— Товарищ лейтенант. Я тут все хотел спросить… Белье у вас, нижнее, такое чудное… Я такого никогда и не видал… Богатое, легкое и красивое. Не натирает. И не пахнет. Вы вон, сколько в нем ходили, а оно даже потом не пропиталось. Трофейное, наверное? У нас такого точно нет…. — Рассматривая лежащий на рюкзаке доспех, спросил верный оруженосец. А тот предательски переливался лунным светом и подставлял меня.

— Да трофейное. Шелковое. — Поддержал я догадку порученца. Рано или поздно, но этот вопрос должен был возникнуть, так пусть уж будет и сразу готовый и правдивый ответ.

— Я так и думал. Отец о таком рассказывал. У них офицеры в прошлую войну такое носили. От вшей. А солдаты тоже такое доставали у немцев в качестве трофеев. Отец, правда, с войны с собой не такое привез, у него попроще было. Но служило долго. А где вы его взяли?

— Еще до войны. На выезде среди трофеев нашлось.

— Это, наверное, на хуторе, что здесь рядом?! Тогда еще парни себе трофеев достали.

— Да. Тебе вроде тоже перепало.

— Да немного, родным на подарки. Мне бы себе тоже такое белье найти. Сносу ему точно нет, вон как играет материал. Наверное, из заграницы привезли. В Бресте я такого и не видел.

— А ты, что по всему Бресту ходил?

— Да нет. Так несколько раз на рынок да по городу ходил. Всякого насмотрелся. На рынке красивых вещей много было. А вот такого не видел!

— Ну, теперь уже видел. Попадется, я тебе так и быть оставлю.

— Вот спасибо. Товарищ лейтенант. А вы его стирать будете? Может быть, давайте я это сделаю? А? Я аккуратно и очень чисто. Меня мать знаете, как научила. У меня и мыло хорошее есть. Я его у поляков на банку тушенки обменял. С любыми пятнами справлюсь…

— Буду. Спасибо Вить за заботу. Но я уж как — нибудь сам справлюсь. — Поблагодарил я бойца. Блин, вот привязался. Придется одеваться при нем, не отстанет ведь. Хотя почему бы и не искупаться в белье, не простирнуть его. Натянул на голое тело доспех и, не надевая остальные части, вошел в воду. Утонуть доспех мне не дал. Наоборот. Словно еще больше прирос ко мне, просто прилип к телу, словно и не было его. Ни каких неприятностей или неожиданностей доспех не проявил. Так в нескольких местах, куда в меня стреляли и вроде попадали, словно иголочки несколько раз пробежали туда и обратно. Да в районе затылка слегка придавило. Не сильно так. Аккуратно и мягко так, словно кто — то старался мне ничего не повредить. После этого усталость, накопившаяся за дни сидения в крепости, и немного смытая водой пропала, как будто и не было ее…

…Вода не отпускала, ласкала и баюкала. Вечно так лежал бы… Кайф обломал тот же персонаж. В темноте ночи усиленно пытавшегося рассмотреть остальные части доспеха. Пришлось бросать такие приятные воды и выбраться на грешную землю. Чтобы снова давать разъяснения ценителю прекрасного.

— Товарищ лейтенант. А это что? — Держа в руках части доспеха, спросил Виктор.

— Защита для ног и рук. Не видишь разве? — Хорошо, что ночь достаточно темная и порученец занятый доспехом не видит, что с меня даже вода не капает. Куда она делась? Если бы я знал! Похоже, доспех воду не пропускает. Или она так быстро высохла, что на теле, что на доспехе. Блин совсем запутался. Ясно только одно. Следы воды на теле отсутствуют. А тут доспех еще сюрприз выкинул. Один из камней узора на левом рукаве стал наливаться тусклым светом. Хоть бы Витька не заметил.

— Вещь!!! Да еще такая красивая! А я все думаю, почему у вас ран нет! Вы вон ночью немцу по шее рукой двинули, так тому сразу каюк пришел, а еще когда штыковой удар левой рукой отбивали, словно отмахивались от назойливой мухи. Так винтовку из рук у немца выбили, а тот так и не понял что к чему. Ловко у вас это получилось. Я уж грешным делом думал, что штык вам всю руку пропорол, а тут вот оно что. Защита на руке. Прям как у богатыря на рисунке в книге. Нужная вещь. Тоже трофейная?

— Конечно.

— То — то я и смотрю. У нас я такого не видел.

— Ты многого еще не видел друг, Горацио! Ладно. Посмотрели, и хватит, организуй чайку. А потом сходим, посты проверим. — Остановил я расспросы порученца.

— Сейчас все сделаю. Товарищ лейтенант! Только вы не забудьте насчет белья, если найдете, мне отдайте! Ладно?

— Договорились. Беги уж давай.

— Все побежал. — Сказал Никитин и скрылся в зарослях кустарника.

Вот ведь привязался. Но не бывает, худа без добра. Теперь все будут знать, что я ношу трофейное белье и защиту. Так что особо скрывать ничего не придется. Быстро одевшись, я пошел следом за порученцем. Мне еще сегодня предстояло сделать многое.

___________________________

Сержант Козлов, лежа на чехле самоходки, под храп экипажа и мерные шаги часового смотрел в звездное небо. Не спалось. Хоть убей. Народ вон уже десятый сон видят. А ему не спалось. А причина этого сравнительно недавно прошагала мимо позиций. Лейтенант. Командир их сводного отряда. Всякие командиры попадались Николаю за все годы службы в армии. Не всех он считал командирами достойными уважения и звания. Были и умные и знающие и не очень. Такие не только не знали технику и не умели ее эксплуатировать, но и скрывали это за трескучей болтовней и преданностью на словах делу Ленина — Сталина. Обвиняя остальных во всех грешных делах. Но этого лейтенанта он лично, уважал. Да и остальные тоже.

С Седовым он познакомился вечером второго дня войны, когда тот пришел в артмастерские 333 полка ознакомиться с тем как идут дела с ремонтом и освоением трофейных машин.

Немцы сравнительно недавно закончили очередной артналет, и народ снова занялся обслуживанием техники. К обстрелу уже привыкли. В мастерские через окна и ворота периодически залетали осколки снарядов и мин, выбивающие из кирпичей крошку. Только часть бойцов начала уборку наиболее крупных осколков, как в каземат в сопровождении нескольких бойцов зашел высокий, спортивного вида лейтенант в форме НКВД. Николая он показался знакомым. Уже потом пришло на ум, где он его видел, почти каждый день мимо их казарм пробегали по нескольку раз в день бойцы во главе с ним. Но тогда он был форме пехотинца, в принципе какая разница, во что одет главное, чтобы человек был хороший. А раз он среди тех, кто в крепости значит, лейтенант такой и есть. И что самое интересное был он опрятен, выбрит и с чистым подворотничком. Свежий и фасонистый такой весь. На руках тонкие кожаные перчатки. Автомат на плече. Фуражка с синим верхом новая. Форма тоже новая практически не ношеная. Хоть бы где пятно посадил. Так ведь нет. И это в крепости, где постоянные обстрелы пыль, грязь, кровь, гарь от пожарищ и практически полное отсутствие лишней воды. Чистюля, одним словом. Не то, что они грешные — все в копыте, смазке и масле. Помыться и почиститься было некогда, не то, что выспаться. Даже лейтенант руководивший работами по восстановлению самоходок был таким же и мало чем отличался от остальных. А тут такой образчик чистоты и власти. Взгляд уж у лейтенанта был требовательный и оценивающий.

Лейтенанты поздоровались. Знакомыми оказались. Седов, отказавшись от сопровождения, прошелся по мастерским, а затем, подойдя к машине Козлова, посмотрел, как бойцы обслуживают технику. Забрался в боевое отделение. Поинтересовался наличием боекомплекта и подбором экипажа. На немецком поговорил с пленным. Хельмут — раненый немецкий механик с одной из машин услышав родную речь даже встать, пытался. И это с его ранами ног. Когда это не получилось, принял лежа почти строевую стойку. А ведь до этого никаких «авторитетов» не замечал. Даже Ивана Дорохова — сержанта из саперов, особо в грош не ставил. Все делал мину на физиономии, когда тот с ним говорил. А тут весь из себя строевого солдата изобразил. Слушал с почтением, гавкал в ответ что- то и довольным был, когда лейтенант ему пачку их дрянных и вонючих сигарет отдал.

Седов же отозвав Николая, сделал несколько предложений по довооружению самоходок. Так предложил установить на рубке пулемет, а на борта и лоб навесить дополнительные траки и катки для дополнительной защиты. Были и другие предложения — например экраны на борта, усилить дополнительными бронеплитами лоб машины, электрозвонок для механика — водителя, чтобы тот во время выполнял указания командира. В принципе работы было не много, не сложной и предложения были встречены с пониманием. Бронелисты нашлись здесь же в мастерской, от поляков остались. Пулеметы и патроны Седов выделил из своих запасов. Прислал три трофейных МГ-34 на все самоходки. Так началось их знакомство. Потом было еще несколько встреч и разговоров с бойцами о лейтенанте. Он все больше нравился Николаю. Своим кругозором, знанием оружия, истории и техники. Особенно когда разговор заходил о танках, их применении в бою. Вообще Николаю казалось, что Седов никакой не пехотинец, а их брат — танкист слишком уж специфические знания тот выказывал. Лейтенант, увлекшись, рисовал различные проекты переделки старых танков в совершенно новые машины. Были там и плавающие и самоходные и зенитные танки и различные бронемашины. Иногда обсуждение затягивалось на несколько часов и к ним присоединялись остальные бойцы бронегруппы. Часть рисунков и проектов Николай сохранил у себя. Так на всякий случай, вдруг пригодится. Чего только стоит проект переделки Т-38 даже на первый взгляд в нормальный плавающий танк. И всего- то надо заменить вооружение (ДТ на противотанковое ружье или станковый пулемет, а еще лучше пулемет ДШК), слегка удлинить корпус (а лучше соединить сразу два, срезав у одного корму, а у другого нос), добавить еще одну тележку, заменить двигатель на более мощный и получится неплохой разведывательный или санитарный танк.

Когда начался формироваться отряд для прорыва, Николай со своим экипажем попросился в группу Седова. И не пожалел. Не только вырвались из крепости, но и принесли врагу немало вреда. Самоходка показала себя с лучшей стороны. Удобная в управлении и эксплуатации. Орудие новое не расстрелянное. Двигатель «Майбах» вообще песня. Карбюраторный V — образный 12–цилиндровый развивающий мощность 300 л. с. Отработал совсем ничего. А когда запустишь, работает, словно песню поет. Сказка, одним словом. Да и остальные приборы в исправности и новые. Хельмут, правда, предупреждал, что запас хода у нее небольшой. По дороге с покрытием дальность хода около двухсот километров, и около ста по грунту. У ее шасси болезнь — плохая проходимость по слабым грунтам. На его машине гусеницы широкие, ее выпустили только в прошлом году, учтя опыт боев во Франции. Пока машина его не подводила. Снарядов, правда, к орудию осталось совсем мало. Больше половины боекомплекта расстреляли по складу, мосту и пехотному лагерю. Остались лишь десяток бронебойных и немного осколочно — фугасных. Надолго не хватит так на небольшой бой. Где бы еще их найти… Да и бензина не помешало бы пару бочек достать. Двигатель то жрет бензин дай бог. Бак на 310 литров, а хватает его все на 160 км. Бензин ему нужен, не абы какой, а синтетический этилированный. Ну да мы его пока нашим покормим. Запас, конечно, есть и в канистрах и двухсотлитровой бочке, что стоит в грузовике. Но все равно мало. Бросать машину совершенно не хочется. Если за ней ухаживать она долго еще может послужить. Запчастей с разбитого «штуга», Николай набрал целую кучу. Остальные не удосужились, а вот он подсуетился. Даже разбитую радиостанцию стащил к себе на запчасти. Хельмут подсказывал, что надо брать в первую очередь. Спасибо ему не зря тушняк жрал. Как он там интересно. Тащить его с собой в прорыв не стали, оставили в мастерской, дожидаться своих. Жаль, конечно, без него трудно будет и с ремонтом и с обслуживанием. Ну да не боги горшки обжигают. Справимся как- нибудь. Все доработки мы на машинах без него делали, держа его в каптерке. Так что свои машины он вряд ли узнал бы.

Экипаж вроде бы собрался неплохой. Артиллеристы опытные с орудием быстро разобрались. Механик — водитель тоже не пальцем деланный, за машиной следит не хуже Николая. На второй самоходке тоже парни дельные, но машина у них похуже будет. Собрана из двух подбитых. Именно в ней Хельмута в плен взяли.

Свою машину Николай захватил сам. В первый день войны. Днем при атаке на немецкие позиции у казарм 125 полка его машину подбили. Они с механиком смогли ее покинуть до того как их БА сгорел. Да еще смогли с собой курсовой пулемет и диски с патронами забрать. Тогда они отступили к столовой комсостава 42 дивизии и там держали оборону. Сюда же собрались и те, кто не смог вырваться из крепости или отстал от своих подразделений. После обеда немцы пустили в атаку самоходки. Первую обстреляли из орудий с Восточного форта, и она остановилась. Хотя внешних повреждений на ней видно не было. Как и дыма или покидающего подбитую машину экипажа. Вторую самоходку забросали гранатами, и она тоже встала. Несколько немцев пытались скрыться, но их расстреляли из столовой. До ночи к штурмовым орудиям никто из немцев так и не приблизился. С наступлением темноты собрав с собой еще пару человек в прикрытие, Николай пробрался к подбитым машинам. Со вторым самоходом все было понятно — граната попала в открытый люк и ранила экипаж. А вот с первым были непонятки. Как не вглядывался в него Николай так и не обнаружил никаких внешних повреждений. Ползком, приблизившись к самоходке. Он услышал, что экипаж все еще находится внутри и пытается запустить двигатель. Ждать было нельзя. Командирский люк был приоткрыт. Из оружия у него был собой только пистолет. Звать залегшего с пулеметом неподалеку в воронке своего мехвода Петра Коробченко смысла не было. Как и остальных бойцов, оставшихся у второй самоходки. Не успеет. Вот Николай и рискнул. Вскочив на борт, он выстрелил в открытый люк. В кого- то попал. Так и стрелял, пока обойма не кончилась, сменив магазин, снова стрелял в темноту боевого отделения. Подоспевшие бойцы тоже хотели присоединиться, но Николай запретил. Подняв люк и свесившись вовнутрь, он застал там только трупы. Подавал признаки жизни только мехвод, так и не оставивший свои попытки запустить двигатель. И что странно он завелся. Отстранив в сторону умершего мехвода, Николай сам сел за рычаги. За ночь удалось, убрав трупы, изучить машину настолько что, зацепив тросами вторую машину, утащил орудия в цитадель.

Сколько проблем было с машиной, пока разбирались, что к чему и как что работает. Сколько нервов потрачено, чтобы все работало как надо. Хельмут на первых порах так вообще говорил, что мы не сможем ничего сделать как надо. Но вскоре изменил свое отношение, рассказывая и показывая, что к чему. Ничего освоили и уже обновили. И теперь они здесь в лесу и пока скрываются от чужых глаз. Ничего скоро немцы о них узнают. Командир обещал им веселую жизнь, значит так и будет. И веселая жизнь и выход к своим. А то, что выйдем даже не сомневаюсь. Командир выведет он удачливый. Сам выйдет и нас выведет. Только вот как с машинами будет? Марш предстоит сложный по лесным дорогам. Пройдут ли там «штуги» и грузовики. Хватит ли топлива, запчастей и боеприпасов. Бросать их так не хочется. Только все наладилось…

С этими тревожными мыслями командир мобгруппы уснул, чтобы с первыми лучами солнца вместе с водителями и механиками снова и снова проверять вверенные машины и готовить их к дальней дороге…

 

Глава 2

27 июня 1941

Утро добрым не бывает. По определению. С первыми лучами солнца дежурный по лагерю меня растолкал. А я только такой классный сон решил посмотреть. С красивыми женщинами и кабаком… Гад разогнал мои тайные желания…. Ну да ладно ему простительно. Служба она знаете, требует. Тем боле, что я сам приказал это сделать. Вот ведь жизнь одни спят как сурки, другие их должны проверять. Это я о проверке постов ночью. Спят на посту. Нет, чтобы бдить как положено по Уставу. Что за люди. Вырвались на свободу и тут же забыли об опасности и смерти, необходимости нести дежурство и охраняться от врага. Зла не хватает. Чуть не сорвался с рукоприкладством. Вот и доверяй им свою жизнь и свободу. Пришлось менять и наказывать других дежурством на постах. А этих сажать под арест для дальнейшего разбирательства и суда.

Вместе со мной проснулись егеря, снайпера, радисты и разведчики. Сегодня им предстоит поработать. Остающиеся в лагере бойцы тоже без дела не останутся. Солдат без дела есть не что иное как ходячие ЧП. Ерофееву поставлена задача развлечь личный состав занятиями по самое нехочу. Надо наработать практику действий штурмовых групп, опять же продолжить изучение и обслуживание оружия. Так что гонять и гонять личный состав еще долго придется. Так что пусть командиры подразделений и начинают. Заодно на бойцов еще раз посмотрят. Кто что может и где его лучше всего использовать. Особое внимание они должны уделить выявлению всех кто знает немецкий или польский язык. А то всего пара человек говорящих на немецком языке, на почти сотню молчаливых и хмурых парней маловато для моей задумки по рейду. Зря я, что ли вчера столько времени угробил на изучение карты и отметок на ней.

Ладно, это до вечера потерпит, а пока в путь, в путь кончен день забав. Так, по — моему, в известной песенке поется. Пора провести ревизию в своих закромах.

К почтовому ящику пришлось идти в обход, стараясь не светиться перед секретами врага. К заветному дереву пошел один. И там меня ждал сюрприз. Мои парни были живы и здоровы. Ждали меня на базе. Об этом говорила банка тушенки, вся из себя в солидоле, одиноко разместившаяся в дупле дерева. Надо двигать туда и как можно быстрее, но сначала посмотрим на хутор. Все равно по пути.

Дорога к хутору много времени не заняла. С НП, облюбованным еще в прошлый раз, открывался неплохой вид на лесной хуторок. Там было на что посмотреть. Хуторок практически не изменился. Все, так же когда мы его оставили. Правда, добавилось несколько стальных гробов на гусеничном ходу. Да серьезный народ в фельдграу и с пулеметами занял пару ключевых точек, откуда можно отлично прочесать стальной метлой все подходы, как к самому хутору, так и дорогу к нему. А еще эти веселые парни установили шлагбаум и, набив мешки песком или землей, уложили их в виде укреплений на въезде и рядом с болотом. А вот другими инженерными работами явно побрезговали. Не заметили мы никаких иных заграждений. Даже колючей проволоки не натянули, что тут говорить об окопах и ДЗОТах. Не было их, или они размещены непосредственно на хуторе, да так что мы их и не видели. Как не старались. А вот секретов было целых три и все со стороны леса. Да не простых на пару человек. Сидели по пятеро, да со швейной машинкой в виде пулемета. Это что такое получается? Тут что все медом намазано. Да так, что немцы его решили усиленно охранять, словно это стратегический объект. Сразу шесть пулеметов в охранении. Три в лесу, один на болоте, один на въезде и еще один на крыше сарая, смотрит в сторону болота. Да еще пара должна быть на броневиках. Да и вообще немцев тут больше оказалось, чем вчера насчитали. Радиомашина была одна. Стояла несколько в стороне от построек. Броневики и грузовики, выстроившись в ряд перед часовым, стояли у хозпостроек. Один из броневиков, похоже, в модификации машины связи. Антенн на нем слишком много торчит. Возле «радиолы» прохаживался еще один часовой, третий стоял возле хозяйского дома. Кухни видно не было, как и праздношатающийся народ. Все было тихо и спокойно. Только часовые и пулеметчики. И тишина. Куда же они всех остальных подевали? Тут по моим подсчетам человек семьдесят быть должно, а видели мы всего около двадцати. На свои вопросы я ответы так и не нашел. Пришлось оставить решение их разведчикам. Первый итог наблюдения — откровенно радовал. Очень богатый двор гостинцев. Все сразу не унести, вот только с кондачка его не взять. Надо подумать, и посмотреть и чем дольше, тем лучше. Оставив разведчиков следить за объектом. Мы направились дальше.

_________________________

Приказ командира 45 I. D. генерал — майора Фрица Шлипера(АИ)

45–я дивизия. Командный пункт дивизии, 27.6.1941

Iа/ор. N12/41

1) 26.6 укрепление южной части Северного острова полностью очищены от врага. В настоящее время держится лишь Восточный форт Северного острова.

2) 27.6 45–я дивизия продолжает зачистку цитадели Бреста.

3) Как и ранее, I. R.135 с приданными подразделениями продолжает обыск и зачистку всего Северного острова и выясняет ситуацию у Восточного форта, собирая данные, требуемые для возможной операции по устранению этого сопротивления.

Полку придаются и подвозятся до 10.00 ч. через северные ворота Северного острова: под командованием обер — лейтенанта Сееле 2 русских танка.

Подробности плана их использования нужно регулировать непосредственно с обер — лейтенантом Сееле, план и дату использования нужно сообщать дивизии.

4) I. R.133, как и ранее, проводит тщательный обыск и зачистку Южного острова.

5) I. R.130, как и ранее, охраняет с приданными подразделениями город Брест и проводимое там размещение дивизии.

6) Находящееся в распоряжении время, если позволяют указанные в пунктах 2–5 задачи, нужно использовать для формирования подразделений, похорон погибших и создания ясной картины о потерях в живой силе и технике. Должны стремиться дать дивизии наиболее возможный отдых, принимая во внимание выход на марш вечером 29.6.

7) Командный пункт дивизии, как и ранее.

За командира дивизии

Первый офицер штаба Подпись (Деттмер) Майор

____________________

В 10.05 27 июня по «Бодо» состоялись переговоры генерала армии Жукова с начальником штаба Западного фронта генералом Климовских. Заслушав доклад генерала, Жуков передал ему следующий приказ Ставки:

«Первое. Срочно разыскать все части, связаться с командирами и объяснить им обстановку, положение противника и положение своих частей, особо детально обрисовать места, куда проскочили передовые мехчасти врага. Указать, где остались наши базы горючего, огнеприпасов и продфуража, чтобы с этих баз части снабдили себя всем необходимым для боя. Поставить частям задачу, вести ли бои или сосредоточиваться в лесных районах, в последнем случае — по каким дорогам и в какой группировке.

Второе. Выяснить, каким частям нужно подать горючее и боеприпасы самолетами, чтобы не бросать дорогостоящую технику, особенно тяжелые танки и тяжелую артиллерию.

Третье. Оставшиеся войска выводить в трех направлениях:

— через Докшицы и Полоцк, собирая их за Лепельским и Полоцким УРами;

— направление Минск, собирать части за Минским УРом;

— третье направление — Глусские леса и на Бобруйск.

Четвертое. Иметь в виду, что первый механизированный эшелон противника очень далеко оторвался от своей пехоты, в этом сейчас слабость противника, как оторвавшегося эшелона, так и самой пехоты, двигающейся без танков. Если только подчиненные вам командиры смогут взять в руки части, особенно танковые, можно нанести уничтожающий удар и для разгрома первого эшелона, и для разгрома пехоты, двигающейся без танков. Если удастся, организуйте сначала мощный удар по тылу первого мехэшелона противника, двигающегося на Минск и на Бобруйск, после чего можно с успехом повернуть против пехоты.

Такое смелое действие принесло бы славу войскам Западного округа. Особенно большой успех получится, если сумеете организовать ночное нападение на мехчасти.

Пятое. Конницу отвести в Пинские леса и, опираясь на Пинск, Лунинец, развернуть самые смелые и широкие нападения на тылы частей и сами части противника. Отдельные мелкие группы конницы под водительством преданных и храбрых средних командиров расставьте на всех дорогах»

_________________________

Лесоразработки шли полным ходом. Все было, так как и рассказывали парни. Пленные валили лес, а немцы делали вид, что их охраняют.

Лагерь приобрел жилой вид. Кроме палаток для охраны, появилось несколько навесов для пленных. Тут же неподалеку находилась коновязь. Была расчищена площадка для построения. Активно строилась наблюдательная вышка. Неподалеку от палаток трещал генератор. Работала полевая кухня. Наша. Трофейная, еще не перекрашенная. Возле нее активно копошилось пара пленных в белых передниках. Еще несколько пленных работало рядом, устанавливая навес и сколачивая столы из досок. Белели свежими досками несколько нужников, отдельно для пленных и для немцев. Пленные бригадами, по несколько человек, честно и упорно без понукания вкалывали на великую Германию, валя лес. А немцы, позевывая, в расстегнутых мундирах и без оружия ходили у палаток и неподалеку от импровизированного склада готовой продукции. Куда несколько пароконных повозок подвозило готовые стволы деревьев. Солдаты в основном пожилого возраста, но и молодежи хватает. Службу несут вон на часах стоят.

Охраны как таковой не было. Парный вооруженный винтовками патруль для порядка прохаживался вдоль вырубки. Часовой был и у палатки, над которой была растянута антенна. Еще один одинокий часовой бдил у шлагбаума и насколько я понял, больше смотрел на дорогу чем на пленных. Короче охрана чисто номинальная и больше всего занята охраной самих себя.

За все время наблюдения ни один из пленных не куда не рванул. Все работали под руководством бригадиров. Отличить их было просто по белым повязками на левом рукаве. Ни обычных для таких работ криков, песен или мата слышно не было. Словно и нерусские тут впахивали. Все делалось в полголоса и настолько тихо, что понять, о чем идет разговор, с нашей позиции было не разобрать. В бинокль, рассматривая пленных, я так и не понял, кого тут собрали. Народ был тут разнокалиберный, но деловой и активный. В основном это были представители славян, попадались кавказцы и азиаты. Вид у всех был здоровый, не отощавший. Раненых видно не было вообще. Все коротко стриженные. Форма на них была в основном ношенная красноармейская, стиранная не раз, но опрятная и без больших заплаток. Из головных уборов пилотки, фуражки, гражданские кепки. Почти все обуты в ботинки. Сапоги были только на бригадирах. На них же и польские мундиры без знаков различия. Угрюмых, забитых, злых или веселых лиц не видно. Сосредоточенные, задумчивые, уставшие — проще говоря, обычные лица человека делающего свое дело. Инструмент содержат в исправном состоянии. Даже специальный человек имеется для его правки, вон под навесом сидит.

Понаблюдав за лагерем несколько часов, я так и не пришел к однозначному выводу. Кто же все — таки тут собрался? Не верю что это простые пленные. На фотографии в свое время насмотрелся на то, как содержали и охраняли их. А тут даже колючку не натянули. Хоть и глубокий тыл, но все же. Слишком свободно пленные себя чувствуют. Ходят где хотят и часовые им в этом не мешают. Общаются друг с другом свободно. И вообще они больше похоже на рабочую команду. Куда народ собирался добровольно. Похоже, здесь собрались большие любители западных ценностей и дармовой закуски за рабскую покорность. Кому как, а я оставлять такое безобразие не собирался. Народ на фронте кровь проливает за свою Родину, а эти тут на врага трудятся. Когда наши их из плена освободят, эти будут себя в грудь стучать. Говорить что они узники фашизма и так далее и тому подобное. Приходилось мне в свое время встречать таких «узников». Получающих пенсии из Германии за службу в вермахте и бьющих себя в грудь при каждом удобном случаи. Но со мной такой фокус не пройдет. Нечего пятую колонну в стране оставлять. И сожалеть не буду, и спать по ночам хорошо буду. Лесу они тут много наворочали. Ударно, по стахановски, работаю, вот и мы поработает. Сожжем склад к чертям собачим, да этих пентюхов к стеночки прижмем. Нечего им Родиной торговать, на врага работать. И черт с ним, что придется шуметь. Зато все получат по заслугам…. Ну а если кто на нашей стороне спросит, почему я так поступил, отвечу. Зря я, что ли действующий здесь Уголовный кодекс штудировал. Все в рамках действующего законодательства.

Все что необходимо мы тут изучили можно и дальше в путь. День и так уже к обеду приблизился. Оставив пару человек продолжать наблюдение, мы отправились дальше. Напрямки тут пара километров до базы будет, но эти вредители леса нам всю обедню испортили. Обходить придется далеко, но, да что поделаешь. Одинцов с Максимовым тут все в свое время все облазили так, что обходную дорогу вокруг лесоразработок и хутора показать вполне могут. Обойти, правда, получится далековато круг почти с десяток километров. Через болото быстрее конечно, но так надежнее, заодно местность проверим, посмотрим что к чему. Ведь для бешеной собаки и русскому спецназу сто верст не много, а на раз плюнуть. Часа за три до базы доберемся там и пообедаем, а к ночи назад в лагерь вернемся.

Наш путь лежал через лес краем петляющей среди деревьев дороги. Движения по ней никакого не было. Хотя следы автомашин и мотоциклов присутствовали. Машины прошли тут не далее как вчера. Для ускорения можно было бы конечно и по ней топать. Но кто его знает, может немцы, где посты еще расставили, ловя, таких как мы. Так что мы лучше лесом, кустиками. Спокойнее как — то. Ближе к обеду мы вышли к пересечению лесной дороги с трассой. Пройдя вдоль нее, нам метров через триста нужно было свернуть в лес на еле заметную тропинку, ведшую к лагерю.

— Товарищ лейтенант! Тут если по дороге еще километров пять пойти хуторок лежит, может, заглянем? Мы когда с Васькой тут польскую базу искали туда на разведку ходили. Там несколько семей польских живут. К нам хорошо относились. Молока давали попить. Может новостями или продуктами разживемся? — Обратился ко мне Максимов.

— Я не против. Но на обратном пути. Нам на базу надо.

Наш разговор был прерван шепотом Василия Одинцова прибежавшего из головного дозора.

— Товарищ лейтенант. Там по дороге немцы наших пленных ведут.

— Где.

— Там по дороге дальше. Со стороны хутора. Метров пятьсот до них. Идут по дороге. Трое конвоиров, повозка и наших командиров четверо. Больше никого. — Срывающимся от бега голосом доложил боец.

До заветной тропки оставалось всего несколько десятков метров. Здесь дорога близко подходило к лесу, и делала небольшой поворот. Можно было без труда спрятаться от чужых глаз в редком кустарнике или в глубине леса. Тем более в нашей форме. Но кое- что удержало меня от команды укрыться в лесу. Что именно? Да место для засады было как на подбор. Время обеденное. Движения по трассе нет. Три немца и наши пленные. А нас тут почти полтора десятка человек. И мы, молча, скроемся от врага? Нет, так дело не пойдет. Парням нужна тренировка, тем более тут такие тепличные условия. Будем брать. Пленные мне не нужны. Да и не будет там хорошего языка. Одна пехота, знающая настолько мало, что даже не стоит утруждать себя. Распределив между бойцами обязанности, перебежал к головному дозору. Где поднеся к глазам бинокль, стал разглядывать колонну.

По дороге в окружении конвоиров колонной по одному шли четыре командира РККА. Два летчика, пехотинец и еще один. Чью морду, в грязных разводах, замызганной одежде узнал бы среди тысячи других. Третьим в колонне шел Серега Акимов. И как его оставить немцам на растерзание. Тем более раненого, вон как руку, перевязанную грязными бинтами, баюкает. Летуны кстати тоже здоровьем не блещут. У первого кисти рук перевязаны, а у второго голова и руки. Знаки различия у них на петлицах не различить. Гимнастерки порваны, ремней нет. Но парни явно комсостав. Кант на грязных бриджах выдает.

Шедший последним пехотный лейтенант ничем особым не выделялся. Высокий, стройный, подтянутый, физически крепкий. Славянин лет двадцати. Форма чистая, не то, что у троицы, шагающей впереди. Гимнастерка коверкотовая, застегнута на все пуговицы и даже на крючок. Я уж о сапогах и не говорю. Не блестят, конечно, но чистые. Но печальный он какой — то. Глаза потухшие. Хотя кто его знает, вот попаду в плен, какие у меня глаза будут? Тьфу, тьфу три раза не дай бог.

Серега вон не сдался. Видно задумал что- то. Зная его можно даже не гадать что. Рвануть хочет, место выбирает. Благо немцы колонну ведут по правой стороне дороге, ближе к обочине. Держа левую сторону свободной для проезда. Тут до леса всего десяток метров пробежать. Ох, Серега не спеши, пройди еще чуть — чуть. Всего — то метров тридцать осталось. Дай народу потренироваться.

Двое молодых солдат шли по бокам и держали оружие в руках. Третий, постарше, со знаками гефрайтора и автоматом на шее сидел на облучке повозки двигавшейся позади колонны. Он явно скучал, управляя лошадью. Вел себя достаточно спокойно, колонну не поторапливал. Тем не менее, зорко осматривал окрестности. Видно уже наслышан о партизанах или окруженцах, а может просто службу несет. Вот и сторожится. Повозка чем- то загружена. Что ж неплохой трофей для нас будет.

Еще раз, уточнив бойцам, кто что делает. Мы замерли в тревожном ожидании.

А немцы, не торопясь приближались к нам. Вот, наконец, они рядышком, почти напротив нас. Кашлянули винтовки снайперов и следом за ними к упавшим конвоирам выскочили егеря. Беря под контроль обстановку вокруг. Вся операция заняла всего несколько секунд.

Серега не растерялся. Сразу бросился к упавшему с пулей в голове конвоиру и подхватил его винтовку. Готовясь дать бой остальным конвоирам. Тоже самое сделали и летчики, вдвоем бросившись ко второму конвоиру. Подобрав его винтовку с земли и разворачиваясь к повозке. Да вот воевать то было уже не с кем. Кругом уже были мои ребята.

Действуя сноровисто и слаженно, мои парни, сделав контрольные выстрелы по немцам, осмотрели груз в повозке и побросали трупы на брезент повозки. Тут из леса появился я. Весь такой красивый и лохматый. Нет, я, конечно, мог появиться и раньше, но мне хотелось посмотреть на реакцию бывших пленных. Она меня откровенно радовала. Трое из четверых оказались нормальными парнями, а вот с четвертым была проблема. Убитый он, какой то, как бы чего не выкинул. Да снайпера оставшись на месте, если что прикроют. Да и пулеметчики тоже если потребуется. У них сейчас задача другая — дорогу в оба конца держать от лишних свидетелей.

Серега, опознав меня, обрадовался немыслимо.

— Я как знал что это ты. — Не выпуская из рук винтовки и пытаясь меня обнять раненой рукой, сказал он.

— А кто же еще? Здорово бродяга. Вот что Серег, говорить некогда. Давай бери своих товарищей по несчастью и бегом в лес. Там вас встретят. Нам тут кое, что еще сделать надо. Потом поговорим. — Ответил я, подталкивая Акимова в лес.

Все, поняв, он позвал за собой остальных.

Долго задерживаться здесь было нельзя. На долгие встречи и беседы времени не было. В любое время могли появиться немцы, а мы тут как тополя на Плющихе. Метелкин доложил, что в повозке продовольствие — несколько туш свиней. Из трофеев автомат, винтовки, гранаты и немного патронов. Отличный приварок. Поручив двум бойцам отогнать повозку в лес и там закопав трупы, ждать нашего возвращения и ведя наблюдение за перекрестком дорог. В случаи необходимости парни должны были отступить в сторону нашего лагеря, бросив повозку. Хоть и были у меня на нее планы, но егеря мне нужны были больше нужны. Где я себе еще надежных и проверенных людей найду.

Дождавшись, когда повозка скроется за поворотом дороги, мы вернусь под защиту леса. Сидеть и ждать, кого еще, в мои планы не входило. И так наследили. Немцы наверняка будут искать повозку и пленных. Могут и лес прочесать. Ну да ладно, что сделано, то сделано. Как там Скарлетт О'Хара из «Унесённых ветром» говорила — «Об этом я подумаю завтра». У нас дел невпроворот.

Дав команду на выдвижение, мы сделали ноги вслед за дозором. Серега, не расставаясь со своим трофеем, бежал рядом со мной. Остальных бывших пленных контролировали снайпера. Благополучно отойдя от дороги и обойдя вырубки, не доходя нескольких километров до базы, я дал команду на привал. Нужно было дать людям отдых, а заодно решить пару вопросов.

Во первых, тащить бывших пленных на базу глупо. Мы с ними и здесь вполне можем познакомить и переговорить. Кроме Сергея я никого не знал. В деле не видел. Водку не пил и баб не лапал. Пусть летуны и показали себя с хорошей стороны и винтовку мы им оставили, но лучше перебдеть. Поживем, пожуем, а там уже допустим до тайн. Тем более что пехотный лейтенант все больше мне не нравился. Незнаю почему, но не нравился и все тут. Вроде, он бежал как все и даже более того хорошо бежал. Споро так, словно все жизнь по лесам бегал. Препятствия огибал умело, ни одной ветки не поймал, а ноги вообще правильно ставил. Но вот только, постоянно оглядывался по сторонам, словно запоминал ориентиры. И вообще мутный он, какой — то.

Во — вторых, несмотря на то, что в дупле нашлась банка в солидоле уверенности в том, что база не захвачена врагом не было. Мало ли кто мог спрятать банку. Немцы, например. Хоть и не хотелось в это верить, но, а вдруг. Взяли, например Егорова или кого другого из его команды. А тот взял, да раскололся за банку варенья и мешок печенья, подставляя командира. Или немцы как вычислили парней и штурманули базу за то время пока банка мирно меня дожидалась. Поэтому лезть туда без разведки глупо. И кандидатур для этого у меня только две — Максимов и Одинцов. Они базу в свое время нашли и нас на нее вывели. Так что карты им в руки и вперед, а мы тут с тылу прикроем если что.

Отозвав парней в сторону, поставил им задачу и благословил на подвиг ради общества. После их ухода поднял оставшихся и переместил их слегка назад и в сторону. Так на всякий пожарный. Исходя из известной пословицы — «Береженного бог бережет, а не береженного конвой стережет».

__________________________________

Дневное донесение Iа 45 I. D. майора Армина Деттмера в штаб LIII.А. К. от 27.06.1941. (АИ)

45–я дивизия. Дивизионный командный пункт 27.6.41

Отдел Iа

Относительно: дневное донесение за 27.06.41

Штабу LIII армейского корпуса

1. Противник держится в цитадели и на Северном острове (за Восточный форт). По словам пленного, там держатся еще 20 офицеров и 360 рядовых. До сих пор воздействие броневиком и обстрел бойниц, не привели ни к какому успеху.

2. Намерение на следующий день: дальнейшее истощение противника в форте броневиком с целью его выкуривания.

3. Воздушная обстановка: ничего особенного.

От штаба дивизии: Первый офицер штаба Подпись (Деттмер) Майор i. G.

__________________________________

Оттягивать разговор с бывшими пленными не имело смысла. У меня в распоряжении не менее часа пока вернется разведка. Вот и надо использовать их по максиму — познакомиться и пообщаться с новыми членами отряда. Собрав вокруг себя бывших пленных, представился, попросил представить летчиков и пехотинца. И главное если есть предъявить документы, подтверждающие их личности.

Документов ни у кого не оказалось. Вот только у Сереги морда была довольная, как у кота обожравшегося хозяйской сметаной. Видно где- то припрятал.

Оба летчика были младшими лейтенантами. Петр и Михаил. Молодые еще совсем пацаны. Недавно из училища. Раньше они мне казались старше. Повзрослевшими их сделали ранения и выпавшая воинская доля. Грязные, в местами порванном обмундировании, потные, осунувшиеся, но с блестящими от радости глазами они стояли передо мной. Они были земляками с одного училища, одного курса и одного полка. За несколько недель до начала войны они прибыли из училища в Бобруйск. Были зачислены в состав 3 эскадрильи 24–го Краснознаменного скоростного бомбардировочного авиационного полка 13–й бомбардировочной авиационной дивизии. Летали на СБ бис 2. 22 и 23 июня в составе полка летали бомбить скопления войск и артиллерийские позиции в районе Бяла — Подляски, Коссова и Сувалок. Потери были большие. Во второй половине 23 июня экипажам была поставлена задача на нанесение бомбардировочного удара по скоплению немецких войск в районе Бреста. Бомбардировщики шли без истребительного прикрытия. На подходе к цели были атакованы истребителями немцев. Отбивались, как могли, но не повезло. Петр был ранен в голову. Их машины были подбиты и загорелись, экипажам удалось дотянуть до пущи и выпрыгнуть с парашютом. Тогда и получили ожоги рук. Экипажи разнесло в стороны. После приземления некоторое время скитались по лесу пытаясь собраться вместе. Но нашли только друг друга. Продолжив поиски несколько раз натыкались на немцев. Так и блуждали, пока не встретились с группой наших раненых, скрывавшихся от немцев в лесу. Старшим над ними был военфельдшер, оказавший летчикам первую медицинскую помощь. На шестнадцать человек раненых у них было две винтовки и четырнадцать патронов. Два дня ждали подмоги, медикаментов и продовольствия осталось мало. 26 июня было принято решение выйти на хутора за продовольствием. Из ходячих были летчики с бортстрелком и еще два красноармейца. Они и пошли. Один из красноармейцев оказался местным и выступил в качестве проводника. На подходе к хутору попали в засаду. Оказать сопротивления не успели, в ходе драке были скручены и избиты. У пленных отобрали оружие и документы, после чего доставили на хутор и заперли в сарай. Пленных никто не допрашивал. Просто держали под охраной в сарае. Сегодня утром всех командиров собрали в колонну и отправили в Брест. Бортстрелок и красноармейцы остались на хуторе.

Лейтенант — пехотинец представился Игорем Буданцевым. Был он из Москвы. Учился в педагогическом институте. Осенью прошлого года был направлен на краткосрочные курсы в военное училище. По окончанию курсов, был направлен в 62 УР. Войну вместе с тремя бойцами своего взвода, встретил у Западного Буга. Оборону держал в недостроенном пулеметном ДОТе. Из оружия у них был станковый пулемет и несколько винтовок. Патронов, продовольствия и воды было мало, экономили. Личное оружие Игорю выдать не успели. Связи с соседними ДОТами и командованием не было. Пехотного прикрытия тоже не имели. Держались до вечера. Ночью удалось связаться с соседями. От них узнали, что есть приказ командования УРа отступать, так как немцы уже в нашем глубоком тылу. Решили выходить к нашим вместе. Собралось восемь человек. Через поля в пущу удалось пробраться без боя. По всем дорогам двигались колонны немцев. Никто не знал куда идти. Поэтому двигались ночами общим направлением на восток. Питались, чем придется. Ночевали в оврагах или рощах. С местными не связывались, несколько раз видели, как они сдавали проходящим немецким частям наших пленных. Несколько дней назад рано утром в районе Каменца на их группу напали немцы. Игорю от них удалось скрыться, так как он спал в стороне от всех. Что случилось с остальными, не знает. Оставшись один, решил идти дальше. Вчера вечером попал к немцам в плен. После обыска немцы привели его на хутор и засунули к пленным в сарай. А утром присоединили к остальным командирам.

В принципе все было понятно. Рассказанные истории достаточно правдоподобны. Летунам я верил полностью. Тем более что на хуторе есть еще три свидетеля их похождений. А вот с Буданцевым сложнее. Есть в его рассказе Игоря некоторые нестыковки. Например про ночевки в поле и лесу. Где вы видели, чтобы человек после нескольких дней блужданий был бы такой чистый и опрятный? Нигде. Вот и я о том. Грязный он будет весь. Форма помнется и испачкается, руки будут в грязи, как ты не отмывайся все равно где‑нибудь да останется. Хотя бы под ногтями. А тут ничего такого… Хоть и не нравится он мне. Но пока рано о чем — то говорить. Предъявить нечего. Посмотрим за ним, а там видно будем.

Расспрашивать Сергея о его скитаниях я не стал. Еще успею, у нас с ним разговор долгий будет.

А пока начнем строить товарищей. Объявил, что я им очень даже верю. Но есть несколько моментов, которые они должны понять и принять во внимание.

— Лично я, кроме лейтенанта Акимова, никого не знаю. Документов подтверждающих ваши личности и воинские звания нет. Тех, кто бы мог здесь подтвердить их рассказы о попадании в плен, поведении на поле боя тоже нет. Поэтому я могу им предложить следующее. До подтверждения их рассказов свидетелями, или подтверждения личностей несколькими командирами им придется повоевать в составе отряда в качестве обычных бойцов, без ношения знаков командирского отличия. Никаких привилегий для вас не будет. Все мои приказы исполнять в соответствии с требованиями Уставов. В случаи неповиновения — расстрел. Цацкаться не с кем не буду.

— Статья 193.3 Уголовного кодекса РСФСР в редакции 1926 г. Неисполнение военнослужащим законного приказания по службе, если это неисполнение имело место в боевой обстановке, влечет за собой применение меры социальной защиты в виде — лишения свободы на срок не менее трех лет, а если оно повлекло за собой вредные последствия для боевых действий, — высшую меру социальной защиты. С учетом того что для отряда находящегося в тылу врага любое деяние несет вредные последствия то действия командира будут совершенно правильными. — Процитировал и прокомментировал статью Акимов. До этого времени Серега в мои дела не вмешивался. Молча, выполнял все что приказывали. Понимал, что на мне и так куча дел и ответственности висит. Хоть и трудно ему было сдерживать свои эмоции от столь неожиданного освобождения. Но он терпел, не лез ко мне со своими предложениями и высказываниями. Терпеливо ждал, когда я освобожусь и уделю ему время и внимание.

— Товарищ лейтенант. А до какого времени будет идти проверка?

— До подтверждения ваших показаний. Или до выхода к нашим войскам. Еще вопросы есть?

Вопросов не последовало. — Вот и прекрасно. Прошу привести форму одежды, в порядок, сняв кубари. Хранить их вы можете у себя. Сереж винтовку отдай Михаилу, тебе Паршин трофейный автомат отдаст. Вы сможете с винтовкой управиться?

— Вполне. Бинты стрелять не помешают. — Ответил Михаил.

— А вам, Буданцев, чуть позже тоже оружие найдем. — Ответил я на не высказанный лейтенантом вопрос. Хоть и можно было тряхнуть бойцов на излишки, но не лежала у меня душа к лейтенанту. Возможно, я предвзято отношусь к нему. Пусть подождет. Разберемся, тогда и выдадим.

Парни, помогая друг другу, молча, сняли кубики. Паршин отдал летчикам и Акимову снятые с немцев сбруи. Одев их они, приобрели достаточно воинственный и чуть — чуть комический вид. Ну да ладно, позже с обмундирование вопрос решим. Если все будет нормально, то переоденем парней. И на базе и в лагере есть небольшой резерв формы, А пока требовалось оказать им медпомощь.

Пригласив Усольцева, попросил его оказать помощь летчикам. Он перебинтовал и обработал летунам раны на руках. В принципе ничего особо страшного — ожоги. Не особо сильные и подживающие. Дней через пять совсем заживут. Главное что им очень вовремя оказали квалифицированную помощь. Пока делали перевязки, парни сдерживали свои эмоции, но было видно, что больно и очень. Раной на голове Николай заниматься не стал. Оставил для Самойлова, квалификация не та. Петр уверил, что там ничего страшного нет, пуля прошла по касательной, содрав кожу. Сергей от перевязки отказался, сказал, что потом сделает. Вообще, несмотря на ранения, плен, освобождение и сразу же кросс на пару километров по пересеченной местности держались парни достаточно бодро и уверенно. Хотя все это сил им явно не прибавило.

Единственное чем я им сейчас мог помочь так это покормить. Достав из рюкзака и вскрыв ножом пару банок тушенки, я предложил им перекусить. Взятыми на прокат у снайперов ложками парни ели аккуратно и не торопясь, хоть и видно было что голодные.

По полбанки на человека совсем немного, но пока и этого достаточно. А то с голодухи еще, что с животом у них случится, а оно мне надо? Двигаться, как следует, не смогут. Начнут искать укромные места для надобностей, наоставляют следов для немецких поисковиков. Ведь не додумаются же все закопать и замаскировать.

Старшим над «штрафниками» я поставил Паршина. Парень он рассудительный, спокойный, а главное все замечает и понимает. Вот и присмотрит за найденышами. Пока лейтенанты ели я успел его проинструктировать, в том числе и по Буданцеву.

Поговорить с Сергеем нам так и не дали. Разведка вернулась значительно раньше, чем я рассчитывал. Мои посланцы прибыли не одни с ними пришел Егоров и незнакомый мне младший сержант пограничник. По словам Максимова они встретили их на полпути к базе направляющихся на разведку к дороге. После встречи планы изменились, и бойцы двинулись к месту нашего ожидания. Никого на месте не найдя. Оставили остальных там, а сами отправились на наши поиски. Место нашей новой лежки нашли по следам, оставленным на земле. Разрешив Александру привести сюда остальных. Стал расспрашивать Григория о положении дел. Радости Егорова увидевшего знакомые лица не было предела. Да и мне было радостно их видеть живыми и здоровыми.

— Товарищ лейтенант. Мы вас все время ждали. Делали все, как вы написали.

— Молодцы. Как на базе?

— Все хорошо. Наши все живы. Раненых шесть человек, из числа пограничников. Мы их 23–го в лесу нашли. Восемь человек. Старшим у них вот младший сержант Попов Семен Григорьевич. Они с заставы после боя отступили. Ну, мы их к себе и позвали.

— Правильно сделали. Что вокруг творится, знаете?

— А как же. И охрану, и разведку ведем постоянно. На дорогу наблюдателей постоянно высылаем. Немцы кругом. Колонны постоянно идут. Прут и прут все время.

— Мы в журнале наблюдений все отмечаем. Когда, сколько, какие силы и опознавательные знаки на транспорте. Все как учили. — Вмешался в разговор Попов.

— За хутором наблюдение вели?

— А как же. И за ним и за лесоразработками. Даже отметились. Недалеко от хутора нескольких немцев прищучили. Они тут за нами пытались хвостом идти. Видно наши следы нашли. Ну, мы их с ребятами из засады и взяли в ножи и безшумки. Всех пятерых перебили.

— Пленных не взяли? Они бы нам очень пригодились.

— Не до этого было, товарищ лейтенант. Виноваты, конечно, но зло взяло. Они тут как хозяева ходят, а мы скрываться на своей земле должны. Мужики там сильные и ловкие были. С лесом хорошо знакомые. Чуткие, но против нас хлипковаты оказались. Пограничники молодцы засаду отлично приготовили. Семен их из винтовки сначала проредил. Пулеметчика снял, а затем еще одного, самого шустрого. Затем уж ребята с ножами да лопатками на дозор напали. Ну, остальных перебили, когда те от огня прячась, по сторонам попрыгали. Оружие и документы собрали, а трупы в болото поблизости спустили. Убрали за собой, а потом еще круги по лесу накручивали, чтобы следы сбить.

— Молодцы. Немцы потом никого на поиски не посылали?

— Посылали. Еще одну группу. Такие же ловкие. От других солдат отличаются сильно. Десять человек с двумя пулеметами. Они и место боя и своих быстро нашли, но мы их без боя пропустили. Они дальше по нашим следам не пошли. Мы там пару закладок сделали, чтобы посторонние не шлялись. Да после боя по той дороге несколько дней не ходили.

— И правильно сделали. Сами придумали или кто подсказал?

— Сами. Вон Семен и предложил. Немцы на хуторе в обед 23–го появились. Мы как раз из склада часть боеприпасов к себе несли. Когда их увидели. Три гусеничных бронетранспортеров с солдатами и легковой автомобиль с несколькими офицерами и гражданским. Они там, у могилы о чем- то разговаривали. Ходили вокруг, рассматривали, фотографировали. А потом, что — то на хуторе долго искали. Нашли они что искали или нет, не могу сказать. Но когда садились в машину, то у одного из офицеров в руках наполненный чем- то вещмешок был. Легковушка в сопровождении бронетранспортера уехала. А те, кто остался на хуторе стали обустраиваться. Шлагбаум поставили, пулеметчиков у болота и на чердак загнали. А часть, разбившись на группы стали все вокруг прочесывать. Форма, у них странная какая- то вся пятнистая. Во всем остальном вроде такие же, а вот накидки у них пятнистые, заметные. И каски с сетками. Немцы туда для маскировки веточки вставляли. К вечеру еще несколько машин грузовых приехало и наш санитарный автобус. В одной машине наших пленных восемь человек привезли. Все парни с петлицами войск НКВД были. Их, потом на хуторе в сарае держали. Сначала думали их отбить, да Семен удержал. Силы не равные. Нас всего с пограничниками двадцать три человека.

— Правильно сделали, сержант. С вашими силами даже думать об этом не стоило. Только наблюдение и разведка.

— Мы так и делали товарищ лейтенант. Единственный раз отметились только 24–го, когда немцев взяли. А так тихо сидели и разведку вели. — Доложил Семен.

— Вот и я о том. Что тихо сидели и смотрели, что там творится. — Продолжил Егоров. — Немцы на ночь два поста дополнительно у леса выставили. Утром 24 — го приехали немецкие офицеры, несколько пустых грузовиков и на двух наших автобусах кучу гражданских привезли. Чистых таких. В праздничных костюмах, с мамзелями.

— Поляки все. Из местных. — Вставил Попов. — Я видел до войны многих из них. Тут неподалеку все по хуторам живут. Только человек пять откуда — то еще приехали. Двое так вообще с ранениями. И немцы с ними как со своими общались. Эти раненые там все и показывали остальным.

— Ага. Немцы недалеко от могилы всех высадили. Машину санитарную пригнали, а из грузовиков гробы выгрузили. Потом наших пленных в противоипритных костюмах и перчатках из хутора пригнали и заставили могилу раскапывать. А сами все фотографировали и снимали на кинопленку.

— Когда могилу разрыли оттуда трупы стали доставать и на землю раскладывать. Медики немецкие трупы осмотрели, сфотографировали. А потом поляков допустили их осматривать. Тут поляки вой подняли. Узнали кого — то. А немцы в белых халатах их значит успокаивали. Те трупы кого опознали, в гробы сложили и в грузовики сложили. Остальных обратно в могилу сложили, закопали и крест поставили. Немецкий офицер молитву прочитал, а потом приказал пленным накидки снять. А немцам, что охрану пленных вели, дал команду к машинам идти. Поляки как увидели наших так озверели суки. Они лопаты с земли подхватили и на парней набросились. Побили их всех. Порубили и забили. Пацаны даже особо отпор дать не смогли. Не ожидали они, что так получится. Пару поляков только и смогли с ног сбить. Массой их задавили, а бежать было некуда. Хоть охрана в стороне и стояла, но наготове была. Немцы в расправу даже и не вмешивались. В стороне стояли и на камеру все снимали. Когда все закончилось. Тем поляков кому досталось, их медики помощь оказали и, погрузив в автобусы, увезли. С ними и грузовики с гробами уехали. Трупы наших, немцы в лесу побросали. Мы их потом, как положено, похоронили.

— Да. Дела. — Только и смог сказать я.

— Офицеры и санитарный автобус на хуторе недолго пробыли. — Продолжил свой рассказ Егоров. — Они в сопровождении броневика и грузовика с солдатами уехали. А к вечеру на хутор в сопровождении мотоциклистов пришли еще машины. Грузовик с солдатами, радиостанция с прицепом. Два броневика. Один с солдатами, другой поменьше размером. У него еще антенны вокруг кузова стоят. Легковая машина с офицерами. С тех пор они там так и обитают. Солдаты сменили тех, кто там стоял до этого. Из пятнистых всего человек десять осталось. Остальные уехали. Прибывшие солдаты антенны растянули и охрану несут. По лесу никуда не ходят. Грузовики и мотоциклисты, куда — то постоянно выезжают. Бывает мотоциклисты в день по несколько раз по дороге туда- сюда ездят. Офицеры всего два раза в сопровождении броневика с солдатами выезжали.

— Там еще несколько больших машин с крытыми деревянными кузовами были. У них еще антенны странные наверху. Крутящиеся. Позавчера они с частью солдат и мотоциклистов уехали, назад не вернулись. — Дополнил доклад пограничник. — Минных полей и колючей проволоки вокруг нет. Мы там все проверили. Взять бы их, а товарищ лейтенант? Пока солдат мало на хуторе осталось.

— Посмотрим. Вы мне лучше расскажите, как ухитрились там все так прекрасно рассмотреть?

— Нашли мы, товарищ лейтенант, еще одну тропинку через болота. Лето сухое, болота повысыхали. Вот и открылись тропки и проходы. Мы по ним и можем к немцам, почти к самым постройкам, если тихо, можно подобраться. И все рассматривать. А за въездом на хутор и дорогой туда, наши наблюдатели из леса смотрят.

— Как с организацией охраны?

— Немцы днем посты с пулеметами в лес выдвигают, а к ночи ближе к хутору размещают. Когда часть солдат уезжает, то в лес еще один пост выставляется. Обычно на постах несут службу по три человека с пулеметом. Один из тех, кто в лесу обязательно из владельцев пятнистой накидки. Вчера посты, почему- то усилили. Стало по пять человек. Ни одно пятнистого нет. На въезде у шлагбаума и около гати посты стационарные. Еще два часовых стоят у радиостанции и дома где живут офицеры. Кроме офицеров и дежурной смены к радиомашине никто не подходит. Смена радистов по четыре человека. Дежурят по шесть часов. Еще один обслуживает электростанцию. Он же выдает водителям бензин. Бензин для машин и генератора привезли на грузовике в двухсотлитровых бочках. Бочки сложены в стороне от хутора в специально выкопанной яме под маскировочной сеткой. Склад в прямой видимости часового у радиомашины. Немцы туда ходят с канистрами.

— А мы его и не видели. Хорошо замаскировали. А что у них с питанием?

— Пользуются летней кухней. Той, что у сарая в глубине хутора расположена. — Ответил Егоров. — Продукты немцы с собой привезли. Повар из солдат. Столовую они оборудовали рядом с сараем как продолжение навеса. Едят в две смены. Сначала радисты, потом остальные. Офицерам и дежурным радистам носят в судках. Носит один и тот же солдат. Перед тем как открыть дверь радиомашины часовой обязательно туда стучит и предупреждает о приносе еды. Телефонная связь установлена между радиорубкой, постами на въезде и у болота, офицерским домиком и похоже у тех, кто расположен на крыше сарая.

— Что у них с тяжелым вооружением?

— Пулеметы на посты они с бронемашин поснимали. Минометы не видели.

— Ясно. А что с лесозаготовками?

— Они тут еще до войны были. — Ответил Егоров. — На строительство укрепрайона наши тут стволы брали. Вы- то их не застали. Все по области ездили. А наши командиры за несколько дней до начала войны тут все и организовали. Немцы 24 июня туда приехали с несколькими гражданскими в форме без погон. Все осмотрели и уехали. А на следующий день немцы пленных пригнали, и работать заставили. Те валят лес, а немцы на наших трофейных машинах вывозят.

— С пленными не пытались установить связь?

— А как же пытались. Но лучше этого бы не делали. Моисеева, наверное, помните из третьего взвода? Так вот он не выдержал и пополз с ними поговорить. Там как раз бригада недалеко от нашей лежки работала. Ну и начал из кустов их звать в лес бежать. Что если надо, то прикроет их отход. Да куда там. Они не в какую не стали этого делать. Кричали, чтобы сам к ним выходил и сдавался. А в это время с флангов заходили. Еле убег. Они его чуть в плен не взяли, да еще и немцев на помощь позвали. Суки, не хуже немцев за ним бегали. Мы успели на их пути растяжку поставить. Двое подорвались. Только этим и остановили. Работают суки не покладая рук. Немцы их хвалят, жрачку неплохую дают. Сначала — то их всех грязных привезли, а вечером заставили помыться и в нашу форму чистую переодели. Ее на грузовике немец, что в форме без погон был привез. Немцы то их от наших, похоже, охраняют. Вот такие дела. Что же это творится то. А? Наши наших же врагу сдают. За кормежку продались. По дороге вон каждый день пленных наших колоннами к Бресту гонят. Так сразу видно, что ребята не сдались. Избитые да раненые. А эти гады своих хозявам сдать хотели.

— Знакомых никого среди них не видели?

— Нет. Из нашего полка никого из знакомых не видели. Там в основном хохлы да поляков немного. Еще с Кавказа и Средней Азии есть. Но эти отдельно от остальных спят. Бьют их.

— Понятно все. Что на базе?

— Все нормально. Всего нас с пограничниками сорок пять человек. С нашего и третьего взвода, радисты из НКВД, с транспортной роты ездовые. Они при складе были, а когда немецкие самолеты налетели да коновязи разбомбили к нам и пристали.

— Много людей погибло?

— Не особо. Из гражданских никто не пострадал. Вы же тогда в субботу для семей поход организовали. Вот они на хутор и перешли. А немцы только наш лагерь и бомбили. Оба палаточных городка спалили. Ездовых и несколько человек из роты побило. Их потом всех в воронке похоронили. Остальные в лесу успели спрятаться. Бомбежка кончалась, ротный да старший политрук Почерников Иван Михайлович людей собрали. Гражданских и детей в тыл на автобусах и машинах отправили. Многие ехать не хотели. Но Иван Михайлович настоял на своем. Всех отправил. С ними еще несколько младших политруков и бойцов в охранении поехали. А оставшиеся командиры и бойцы на позиции пошли. Ротный то наш нам приказал по вашим указаниям действовать и склад охранять. От диверсантов. Ребята что под бомбежкой были, говорили, что кто- то сигнальные ракеты в сторону лагеря из леса пускал. Не просто так немцы бомбили. Вот мы весь день на складе и пробыли. Транспортная рота к нам за боеприпасами и снарядами несколько раз приезжала. И колонной и поодиночке. С фронта раненых привозили. Полк- то оборону у Буга держал. Говорили, что первому батальону очень досталось. Да и остальных тоже сильно проредили. Много народа побили. Последний раз подводы уже вечером пришли. Раненых привезли. Загрузили патроны и уехали. Ночью за тяжелоранеными машины пришли, забрали всех с собой. Нас звали. Сказали, что немцы фронт прорвали. Брест еще в обед захватили. И наши войска к Жабинке и Кобрину отходят. Мы бы поехали, да раненых размещать уже некуда было. Легкораненые те пешком в тыл подались. А мы с парнями решили утром к базе отходить. До утра на складе пробыли. Разведку к дороге послали, а там уже немцы сплошным потоком идут. Ну а дальше вы знаете. Мы без вашего разрешения со склада часть боеприпасов на базу перенесли. На всякий случай, а то вдруг кто еще чужой найдет.

— Молодцы. Правильно все сделали. Объявляю вам благодарность.

— Служим Советскому Союзу. — Браво ответили бойцы.

Отпустив бойцов общаться с остальными, достал блокнот и, начертив схему хутора, задумался. Вести отряд на базу теперь не имеет смысла. Если только самому сходить посмотреть там обстановку. Но Егорову я доверяю полностью. Да и Попов вызывает доверие. Хоть и не удалось сразу опросить его, но видно, что парень наш. Такие не предают. Имея на руках шесть раненых, не бросил их. Связался с моими парнями. Не сидел сиднем, а вел активную разведку, принял активное участие в уничтожении поисковой группы врага. Как такому не верить? А поговорить, потом еще успеем наговориться. Два дня как минимум у нас есть. Они вместе с Егоровым вполне справятся с охраной базы и продолжат разведку и наблюдение. Ну а мы за это время проверим данные и подготовимся к удару по немцам. Уходить просто так и не уничтожив радиоцентр, лесозаготовки было совершенно нельзя.

Некоторое время Сергей мне не мешал моим размышлениям, наблюдая за встречей бойцов. Но потом не выдержал.

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? Ведешь себя словно не родной. Ты мне только одно скажи ты, что в наших частях служишь? Чего тогда скрывал от меня?

— Прости Сереж. За всеми этими делами и расспросами не было времени с тобой поговорить. А по форме так получилось. Потом как- нибудь поговорим.

— Да я понял. Это так для проформы. О чем ты там мозговал?

— Есть тут один хитрый хуторок с немцами. По внешнему виду там расположен немецкий радиоцентр.

— Это я понял из рассказа твоего бойца. Если тут собраны все твои силы, то нам его не взять. Там немцев человек сто не меньше. Да куча пулеметов.

— Тут не весь отряд, а только часть и не самая худшая. Только половина моего взвода. Остальные в другом лагере. Там еще кое — что есть. А насчет немцев. То мне кажется что там расположено подразделение ближней радиоразведки и среди его охраны есть как минимум одно подразделение СС- айнзайцгруппа или одна из ее зондеркоманд.

— А что это такое?

— Специальная команда, подготовленная как раз, таких как мы гонять. Здесь, похоже, действует Айнзацгруппа B, точнее одной из её зондеркоманд.

— Ты — то откуда все это знаешь?

— Читал в свое время некоторые материалы. Но не это главное ты обратил внимание на, то, что немцы заигрывают с поляками. Две недели назад как раз мой взвод и уничтожил на хуторе польскую банду и прикопал трупы здесь. А немцы показательно провели опознание трупов и передали трупы их родственникам. И все это сняли на кинопленку. Как думаешь, что будут делать поляки, когда им покажут такое вот кино и сопроводят комментариями о зверствах большевиков против польского населения в Западной Белоруссии?

— Резать нас будут. Что еще! И до этого отношения были не очень хорошие, а теперь еще хуже будут.

— Вот и я о том, да еще в немецкие войска потоком служить пойдут. Вот такие- то брат дела.

— Так надо что‑то делать.

— Надо. Но что я пока не придумал.

— А по лесозаготовкам?

— Там немцы собрали всяких отщепенцев, которые ударно работают на них. Всего их там порядка ста человек, при небольшой охране.

— И мы их оставим просто так. Получается там одни предатели. Так в чем дело?

— Нет, конечно. Надо их тоже к стенке приставить. Но не все так просто. В отряде около ста шестидесяти человек. У нас два объекта, которые надо уничтожить одновременно. В противном случаи поднимут тревогу и вызовут подмогу. Если с лесозаготовками особо торопиться с помощью не будут. То на хуторе наоборот. Если мы накроем хуторок, то немцы сразу же пришлют ему на помощь минимум охранную роту, а то и батальон. А это тебе не хухры мухры. Перебрасывать их будут из наиболее близкой точки по дороге грузовиками. Порядка штук десять машин или бронетранспортеров и идти они будут по дороге. Значит, нам надо будет делить отряд на три части. На тех, кто будет брать радиоцентр, лесозаготовки и кто будет блокировать дорогу.

— Те, кто пойдет на дорогу смертники. Они не смогут долго бодаться с немцами.

— Как сказать. Если быстро возьмем радиоцентр или просто его уничтожим, то есть все шансы успеть всем отрядом на дорогу и встретить врага во всеоружии. Да и заранее там все можно подготовить. Устроить минную засаду. Под них снаряды и минометные мины со склада использовать. Но это все надо как следует обмозговать. Я так понял что ты с нами?

— Конечно. Ты мне место то у себя в отряде, поди, уж подыскал.

— А как ты думал. По своей специальности пойдешь. Моим заместителем и особистом в одном лице. У тебя неплохо получается. Заодно остальных «чекистов» под свое командование возьмешь. Ими пока сержант Петрищев командует, он останется твоим замом. Чем заниматься надеюсь, знаешь?

— Знаю. Уговорил.

— Ну, раз так, то давай поднимай личный состав нечего нам тут рассиживаться. В лагерь пора. Там народ без хозяйского глаза остался. Все остальное на месте уже обсудим.

Высиживать здесь уже смысла не было. Все что надо я узнал. Главное что по сравнению с прошлой историей члены семей командиров гарнизона крепости не попали в плен и эвакуированы в тыл. Что полк до вечера держал оборону на Буге и немцы не смогли сходу его форсировать. Это дало время другим частям занять позиции и встретить врага более подготовленными. Что эвакуированы в тыл раненые. Что бойцы взвода поступили, так как я им писал. Что база жива и действует. А раз так, то пора действовать. Вызвав к себе Егорова и Попова, рассказал им об их дальнейших действиях в ближайшие несколько дней. Договорившись о связи и обмене разведсведениями, мы расстались. Надо было видеть расстроенную физиономию Егорова прощавшегося с нами. Вселенская печаль по сравнению с ним совершенно ничто.

____________________________

Приказ командира 45 I. D. генерал — майора Фрица Шлипера(АИ)

о размещении частей дивизии в Брест — Литовске и его окрестностях, охране территории и продолжении осады.

45–я дивизия, штаб — квартира дивизии, 27.06.1941

Ia/op. Nr.13/41

Приказ о размещении в районе Брест — Литовска.

1) После окончания сражения за Цитадель дивизия, оставляя в ней необходимые силы для наведения порядка и охраны, располагается в Брест — Литовске и вокруг него.

2) Частям дивизии выделяются указанные в приложении районы. Не указанные в Приложении воинские части остаются в их нынешних квартирах.

Возникающие разногласия между размещающимися частями смогут быть решены непосредственно начальником гарнизона (полковником Гиппом).

3) Оборону на цитадели нужно занимать, как указано ниже:

a) I. R.133: выделяет батальон для охраны Южного острова. При этом обеспечивая постоянную охрану укреплений со стороны Центральной цитадели ротой. Ответственный: командир I. R.133.

b) I. R.135 (с приданным II/I. R. 130) — Северный остров. Ответственным для обеспечения северного острова остается командир I. R.135.

Продолжающего обороняться в укреплении противника нужно блокировать согласно прежних боевых указаний и использованием всех имеющихся в распоряжении средств принуждать к сдаче, однако предотвращая излишние потери. Приданные танки, группы саперов — подрывников и прожекторы продолжают оставаться в подчинении полка. Размер сил, назначаемых для обеспечения Северного острова (для района к западу от южной дороги севера примерно одну усиленную роту), определяет командир I. R.135 в соответствии с положением.

4) Введенные в бой для уничтожения вражеского сопротивления части А. А.45, Pz. Jg. Abt.45 и III/ I. R.133 выбывают из его подчинения и занимают расположение согласно пункту 2. Командир I. R.135 определяет дату выбытия этих воинских частей в соответствии с обстановкой, стремясь к их выходу 28.6.

5) Приказанное дивизией обеспечение мостовых переправ и противовоздушная оборона продолжаются.

6) Переход всех воинских частей в приказанный район расквартирования согл. пункту 4. Он ведется 28.6 в отдельных небольших маршевых эшелонах при максимально возможном освобождении танковых магистралей. Нужно своевременно установить связь с органами, регулирующими дорожное движение на магистрали.

7) После законченного перехода время, находящееся в распоряжении воинских частей, нужно использовать предусмотрительно, чтобы предоставить подразделениям заслуженный отдых и снова делать их как можно быстрее полностью боеспособными. Смена, согласно пунктам 3 и 5, действующих подразделений в пределах полк и т. д. предоставлено командирам.

8) О прибытии в новый район расквартирования нужно сообщать с указанием штаб — квартир и возможных изменений в размещении.

Штаб — квартира дивизии на прежнем месте.

Подпись (Шлипер)

__________________________

Журнал боевых действий Iа 45 L. D.: запись от 27.06.41 (АИ)

Расположение подразделений дивизии переносятся в город Брест — Литовск, чтобы дать им возможность отдохнуть и пополнить оружие и снаряжение.

45–й полевой госпиталь, первоначально предназначенный приказом корпуса для Пружан, расквартировывается в Брест — Литовске.

Прибыть в Брест — Литовск приказано также колонне горючего (11/45) и санитарной роте (2/45).

Для организации упорядоченного управления трофейным имуществом в оружии и технике у армии запрашивается приезд представителей штаба артиллерийско — технического снабжения и филиала армейского склада инженерного имущества.

Для точного подсчета трофеев ротам вновь поручается найти трофеи в их районе расквартирования, защищать, считать, охранять и сообщать о них.

____________________________

Путь до лагеря прошел спокойно и без происшествий. Удалось даже повозку с собой притащить. Снимая с убитых форму и разбирая вещи в повозке, разведчики в сумке гефрайтора нашли пакет с документами пилотов и сопроводительным письмом и докладом. Из него стало понятно, что на хуторе размещен один из взводов охранного батальона, занимающегося отловом в лесах наших бойцов. Стало понятно, почему захваченных в плен командиров отправили в Брест. Оказывается, есть специальное указание абверкоманды на этот счет. И требующее его обязательного исполнения. Возвращать летчикам их документы я не спешил. Подождут. Все равно использовать их по специальности пока рано. Пусть руки заживут, а там посмотрим…

За время моего отсутствия народ под руководством моих бойцов усиленно занимался подготовкой к боям. Охрана лагеря неслась почти образцово. Мы во время были обнаружены и опознаны. Серега был приятно удивлен таким действом. Но пришлось его разочаровать, рассказав о ночном происшествии. Нагрузив его заодно разбором полетов и воспитательным процессом бойцов отряда. Тем более что ст.193.11.Уголовного кодекса конкретно говорила, что надо делать в таких случаях. И я собирался следовать в соответствии с ним.

«Нарушение военнослужащим уставных правил караульной службы и законно изданных в развитие этих правил особых приказов и распоряжений, не сопровождавшееся вредными последствиями, влечет за собой применение меры социальной защиты в виде

лишения свободы на срок до шести месяцев, при смягчающих же обстоятельствах применяются правила Устава дисциплинарного.

То же деяние и при том же условии, если оно было учинено в караулах, имеющих посты у арестованных, у денежных кладовых и ящиков, складов оружия, огнестрельных припасов и взрывчатых веществ, а равно в караулах, имеющих особо важное государственное или военное значение, влечет за собой применение меры социальной защиты в виде

лишения свободы до одного года.

То же деяние, сопровождавшееся одним из вредных последствий, в предупреждение которых учрежден данный караул, влечет за собой:

если оно было совершено в мирное время, —

лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже одного года;

если же оно было совершено в военное время или в боевой обстановке, —

высшую меру социальной защиты,

с понижением, при смягчающих обстоятельствах, —

до лишения свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет.»

Собрать судебное заседание, вообще проблем не было. Все на месте. Всего трудов пригласить к нам с Акимовым одного из летчиков в качестве члена суда. Что мы и сделали. Заседание прошло при всем личном составе свободном от караула. Суд был скорым и праведным. Сон на посту конечно предательство. И за него положена высшая мера социальной защиты. Но пришлось идти на смягчение приговора. В отряде и так нехватка бойцов, а тем более тех, кто обстрелян и прошел огонь обороны и прорыва. Все же из крепости смогли вырваться самые отборные и удачливые бойцы, и раскидываться ими не имело смысла. Бойцы уже давно простились с жизнью, борясь с врагом в крепости, поэтому спасение из совершенно безвыходной ситуации полного и надежного окружения превосходящими силами, кажущаяся свобода и безопасность в лесу сыграла с людьми злую шутку, и они расслабились от длительного напряжения. По большому счету весь отряд и без того смертники. Максимальную выгоду с суда мы уже вынесли. Народ взбодрили. Напомнили о том, что не в бирюльки играем. Любое нарушение несения службы приведет к массовой гибели людей, а раз так, то приговор был не так уж и строг. Считать штрафниками до выхода к своим войскам. Свою вину они должны искупить в бою.

С чувством выполненного долга мы с Серегой уединились у моей палатки. Достав из запаса тушенку и попросив Никитина организовать чаю. Мы засели за ужин и заодно почесать языком.

 

Глава 3

Рассказ Акимова

— Серег, расскажи, что с тобой было с того момента как мы расстались?

— Если все рассказывать, то будет долго и не всегда интересно. — Набитым едой ртом ответил Акимов. — Прости, два дня не ел. А тут увидел, не выдержал.

— Смотри особо не наедайся, а то живот прихватит. Время пока есть, так что рассказывай не торопясь.

— Не учи ученого. Ночью, как мы с тобой расстались, я сначала в штабе полка был. Поступил приказ усилить бдительность на охраняемых объектах. Всех подняли и отправили на объекты. Уже под утро в два часа командир меня отправил с группой бойцов комендантского взвода к железнодорожному вокзалу с проверкой. Там должен был эшелон с боеприпасами в Кобрин уйти, а тут поступило сообщение о каких — то посторонних людях в районе вокзала и склада с оружием. До вокзала мы быстро добрались. По дороге встретили колонну крытых груженых автомашин. Какая — то воинская часть со стороны вокзала двигалась на выезд из города. Вот что удивительно война еще не началась, а они со светофильтрами на фарах ехали.

На вокзале внешне все было в порядке. Военных и гражданских что в зале, что на перроне было много. Ждали поезд на Высокое и Пружаны. Эшелон с боеприпасами ушел вовремя. Мы уже собирались назад возвращаться, как вдруг послышался вой самолетов, и грохот артиллерии в Западной части города. Народ выбежал на привокзальную площадь поглазеть на происходящее. Я — то сразу понял что война. Вскоре в городе и Северном городке стали рваться снаряды. Что делать никто не знает, все мечутся без дела и толку, а люди из города все прибывали. Ну, мы оборону в здании вокзала заняли. Привлекли к этому всех военных. С оружием и боеприпасами сначала проблемы, конечно, были. Потом из отдела милиции все выудили, и у кого оружия не было вооружили. Правда, одними «Наганами», но хоть что‑то. В это время на вокзал народ стал сбегаться. В основном наши «восточники». Женщины, дети, старики. Подходили и военные те, кто в городе ночевал или из крепости вырвался. В основном бойцы, командиров всего несколько человек. У нас — то пока было спокойно, немцы даже не бомбили. В основном Северному городку и крепости доставалось. Диспетчер предложил поезд на Жабинку отправить, а с ним и часть собравшихся. Связь между станциями еще работала. Связались с Жабинкой, нашли паровоз, собрали вагоны и отправили эшелон с беженцами. Одних отправили, а тут следом еще набежало раза в три больше. На вокзале собралось полтысячи или больше. Железнодорожники еще эшелон готовить стали, да разве всех в один поезд посадишь. И так в первый народ рвался, чуть ли не по головам лез, лишь бы уехать. Еле смогли народ удержать, до драки доходило. Людей прямо в полувагоны грузили. Пришлось часть бойцов в сопровождение и охрану выделять. Но еще много людей на вокзале оставалось, а народ все подходил и подходил. Поэтому тех, кто посильнее стали отправлять пешком или на попутках.

А сами баррикады на привокзальной площади строили. Одиночных бойцов собирали. Связи ни с полком, ни с горотделом НКВД, ни с обкомом, ни со штабом армии не было. Отправил пару бойцов в штаб, а там одни пустые кабинеты да несколько бойцов охраны. Единственное с кем связались так это с облвоенкоматом. От них люди утром к нам подошли. Да что толку тоже без оружия.

Около шести утра пришли бойцы, что рядом со станцией склад с трофейным оружием охраняли. Так они рассказали, что ночью, еще до войны, диверсанты, повязав охрану, захватили склад и практически все оружие оттуда на машинах вывезли. Что делать с оставшимся оружием никто не знает. На помощь к ним никто не прибыл. Вот они к нам и пришли за помощью и указаниями. Ну, мы такому подарку были рады и оружием там разжились. Никаких указаний от вышестоящего командования так и не поступило, связные так назад и не прибыли. Вскоре и связь с Жабинкой была прервана.

Вслед за пассажирским поездом удалось отправить и грузовой состава с военным снаряжением, стоявший на запасном пути. А потом прибежавшие с южной окраины города бойцы сообщили, что немцы прорвались в город.

Первый бой приняли около 9 часов. На привокзальной площади. Несколько групп немцев наступали с Московской стороны. С собой у них были станковые пулеметы и противотанковые орудия. А у нас только револьверы и винтовки, немного гранат и старенький «Максим» со склада. Долго удерживать позиции не удалось. Часть наших бойцов, вынося раненых, стала отступать по путям в сторону Жабинки, ну а мы, прикрывая их, закрепились в здании вокзала. Покинуть здание вовремя не получилось. Вскоре немцы нас окружили, хотя на железнодорожных путях шел бой.

— Не знаешь, кто там сражался?

— Нет, не знаю. У нас там, такая солянка была, что и не разберешь кто и откуда. Были и пограничники, и летчики, и артиллеристы, и милиционеры, и железнодорожники. Всех понемногу. Перед самой немецкой атакой отряд из двадцати пяти парней к нам присоединился. Они из города пришли, а из какой части никто так и не успел спросить, а потом и некогда стало. Те, кто с нами немцев сдерживал у вокзала, отходили на восток. А те, кто на путях сражался, может из Северного городка или из форта «Берг» отступал. А может пограничники или кто из нашего полка от Тереспольского моста отступал. Не знаю и врать не хочу. Они еще эшелон с топливом взорвали. Да так что взрывом несколько горящих вагонов в сторону Тереспольского моста толкануло. Всю станцию огнем охватило. Пожарище на полнеба был. Даже бой на время прекратился. Нам бы тогда на прорыв пойти, да мы сглупили. Думали, что продержимся до прихода наших. В здании продержались около часа. Потом пришлось спускаться в подвал, около полудня немцы захватили вокзал полностью. Но мы их хорошо проредили и на площади и у вокзала.

Сергей прервал свой рассказ, потянувшись за чаем. И только выпив целую кружку горячего и крепкого чая и, наполнив вторую, вздохнув, продолжил.

— Второй раз мы сглупили, когда в подвал спустились. Обстреливать немцев из него было невозможно. Окна находились не в стене, а были вырезаны в перроне рядом со стеной здания вокзала. Свет попадал в подвал по наклонной. Для того чтобы стрелять, пришлось бы по пояс высовываться из него. Поэтому забаррикадировались недалеко от входов и оттуда уже и отстреливали врага. Там в принципе вполне хорошо обороняться можно было.

Сам подвал — лабиринт из различных помещений. Если бы он был единым, то было бы еще ничего. А так помещения, которые размещаются с трех сторон здания вокзала: с Граевской, Московской и восточной стороны. На восточной стороне через подвалы проходит капитальная стена, которая делит их на две части, с Граевской стороны котельная, а с Московской склады. Стена нас разделила на две части. Одной командовал Воробьев, а второй лейтенант Шимченко. Мы нашли в стене небольшой лаз, через который и общались друг с другом. Я был с группой милиционеров.

Немцы как вокзал взяли, так нас стали уговаривать сдаться. Часть гражданских и железнодорожников вышли. Но мы продолжали отстреливаться, не давая врагу ворваться в подвал. Немцы через окна стали забрасывать вниз гранаты. Мы же укрывшись за перегородки, практически от них не пострадали. Так, несколько человек осколки словили. Поняв, что нас не сломить, немцы закрыли окна листами железа, лишили нас освещения. Напугать суки решили. Хрен им на все свинячье рыло. Нашли чем пугать. Темнотой. Поискали по сусекам, и нашли чем подсветить.

— А чем питались?

— В ресторанном складе продукты нашли. Карамель и печенье. Вот они в дело и пошли.

— Немцы часто атаковали?

— По нескольку раз поначалу, а потом перестали. Мы бойцов у входов выставили. Как немцы появлялись наши их на тот свет и отправляли. Ночь продержались, а утром нас немцы газами травить начали. Противогазов не было, так мы тряпки намочили, и бой продолжали. Паклю пропитанную горючим кидали. Травили нас гады. Многие отравились, тошнило их очень.

— А как с водой? Я так понял что была.

— Была. Сначала пили из системы отопления. А потом немцы снабдили.

— Это как?

— На второй или третий день в подвал стала вода поступать. Немцы через окна опустили шланги и стали закачивать вовнутрь воду. Спасли нас перегородки. Дали возможность спастись. Правда, считай, все продукты намочило. Ну да мы плотики сделали и туда часть успели разместить. И до этого продуктов мало было, а тут вообще считай крохи остались. Только сладости одни, а их много не съешь.

— Тебя когда ранило?

— 22–го на площади. В первый раз снаряд недалеко взорвался, осколками легко зацепило. На гимнастерке рукав весь в дырочку был. Второй раз уже в ресторане. Пуля рикошетом и снова в руку. Гимнастерку мне новую потом удалось найти в брошенном чемодане. Тогда и поменял.

— А как ты в плен- то попал?

— Как все. По — глупому. Сидеть и ждать погоды не в моих правилах. Когда немцы нас перетравят, тоже ждать не захотел. Попадать в плен не собирался. Вот и решил идти на прорыв. Из бойцов у меня только двое оставалось. Остальные погибли еще 22–го. Из оружия на троих мой автомат с одним магазином, да две винтовки с десятком патронов. Был еще «ТТ», да к нему патронов не было. Я их к автомату использовал. О своем решении доложил командиру группы. Он меня поддержал. Мои бойцы со мной пошли, да и сам Воробьев идти за нами хотел. Подумав, решили прорываться группами по несколько человек. С наступлением темноты через Граевскую сторону удалось выйти из подвала. Удачно покинули город. На удивление тихо прошли, никого не встретили. В крепости шел бой, все внимание немцев туда было направлено. За городом я вспомнил про твой лагерь. Туда и стали пробираться, всю ночь шли. Заблудились слегка. Утро встретили недалеко от леса. Один из бойцов предложил остановиться у его знакомого поляка. Тот жил на хуторе неподалеку. Я, дурак, согласился. Нам бы в перелеске переждать, так нет же. Потянул черт на сторону. Захотелось пожрать, узнать, что к чему, где линия фронта. День у него переждать и осмотреться, а ночью дальше идти.

Не доходя до хутора, нарвались на немцев. Одного из бойцов, что впереди шел, с моим автоматом убили сразу. А на нас бросились из кустов, сбили с ног и скрутили. Мы даже оружие с плеча снять, а не то, что применить не успели. Такое ощущение, что нас специально ждали. Обыскали, отобрали оружие и вещмешки и на хутор в сопровождении конвоиров отвели. Засада на месте осталась. Их там еще человек пять с пулеметом было. Пока обыскивали, успел заметить. Нас как в хутор привели, так к таким же горемыкам в сарай заперли.

— Много вас там было?

— Командиров кроме меня еще трое, ты их всех здесь видишь. А бойцов там осталось еще человек десять, в том числе трое серьезно раненых. Сидят в сарае. Всех задержали вчера ночью или сегодня утром. Сарай охраняют двое часовых.

— А почему вас на хуторе не оставили не знаешь? И с такой маленькой охраной в Брест отправили?

— Краем уха слышал, что унтер, командовавший на хуторе, получил приказ отправить всех наших командиров в Брест. Вот он и выделил троих солдат для конвоирования. Их на нас четверых вполне хватало. Сам видишь из четырех, только один целый.

— Да ты не оправдывайся. Я все понимаю. А как документы удалось сохранить?

— Я, когда на прорыв собрались, решил перевязку свежую сделать. Когда еще получится. В подвале среди нас фельдшер был. Вот его и попросил обработать рану и забинтовать руку вместе с удостоверением и комсомольским билетом. А когда немцы обыскивали, на это не обратили внимание.

— Понятно все с тобой. Хитрюга.

Дальнейший разговор касался обсуждения наших ближайших планов. Поделился я с ним и своими наметками на будущее. Показав на карте возможный маршрут движения и целей отряда. Пришлось приглашать на совещание в качестве консультантов летчиков. Естественно доводить до них маршрут движения отряда и план дальнейших действий не стали. Зачем им это. Многие знания несут многие печали. Но вот кое- что уяснить лично для себя мне было нужно. Например, месторасположение аэродромов. Парни должны же были знать, где расположены площадки, как они охранялись и что на них было. Не в вакууме же они жили, а в нормальном бомбардировочном полку. Где разговоры между летчиками никто не отменял.

Наше обсуждение затянулось и завершилось только глубокой ночью.

____________________

Из журнала учета посещений И. В. Сталина 27 июня 1941 года (РИ)

1. Вознесенский 16.30–16.40 Пред. Госпл., зам. Пред. СНК

2. Молотов 17.30–18.00 чл. Ставки ГК

3. Микоян 17.45–18.00 зам. Пред. СНК

4. Молотов 19.35–19.45 чл. Ставки ГК

5. Микоян 19.35–19.45 зам. Пред. СНК

6. Молотов 21.25–24.00 чл. Ставки ГК

7. Микоян 21.25–02.35 зам. Пред. СНК

8. Берия 21.25–23.10 чл. Ставки ГК

9. Маленков 21.30–00.47

10. Тимошенко 21.30–23.00 чл. Ставки ГК

11. Жуков 21.30–23.00

12. Ватутин 21.30–22.50 1–й зам. НГШ

13. Кузнецов 21.30–23.30 НК ВМФ

14. Жигарев 22.05–00.45 команд. ВВС КА

15. Петров 22.05–00.45 Гл. констр. арт.

16. Сококоверов 22.05–00.45

17. Жаров 22.05–00.45

18. Никитин ВВС КА 22.05–00.45

19. Титов 22.05–00.45

20. Вознесенский 22.15–23.40 Пред. Госпл., зам. Пред. СНК

21. Шахурин НКАП 22.30–23.10

22. Дементьев зам. НКАП 22.30–23.10

23. Щербаков 23.25–24.00 1–й секр. МГК

24. Шахурин 00.40–00.50

25. Меркулов зам. НКВД 01.00–01.30

26. Каганович 01.10–01.35 НКПС

27. Тимошенко 01.30–02.35

28. Голиков 01.30–02.35

29. Берия 01.30–02.35

30. Кузнецов 01.30–02.35 НК ВМФ

Последние вышли 02.40

_______________________

 

Глава 4

28 июня1941 года.

Результатом наших ночных бдений стал план операции по уничтожению вражеских объектов.

Несколько дней мы решили использовать для подготовки. Под руководством «панцерников» личный состав должен был продолжать свои занятия. Нарабатывая опыт проведения штурмов и действий во вновь созданных группах и отделениях. Старшим в лагере оставался Сергей и Ерофеев. Я же собрав с собой егерей, погранцов, разведчиков, саперов и снайперов должен был изучить и подготовить будущий театр боевых действий.

Первым на очереди стоял хутор, где содержались наши военнопленные. Что и было сделано на следующее утро. К нему мы добрались с утра пораньше быстро и без происшествий. Бои хуторок миновали. Все постройки были целы, не считая одного из сараев, чья крыша была аккуратно разобрана. Хозяева видно решили сделать ее ремонт. Сразу брать хутор мы не стали. Решили понаблюдать. И, в общем, правильно сделали. Его гарнизон составлял взвод во главе с унтер — офицером. А он службу знал.

Гарнизон занимал два живых дома и несколько сараев рядом с ними. Спокойствие на хуторе охраняли сразу четыре поста. Два парных поста на выездах из хутора и еще два с пулеметом прикрывали хутор со стороны леса. Кроме того по хутору прохаживался еще и парный патруль. И все это безобразие прикрывала «ДаШКа» на зенитной треноге, вольготно разместившаяся на полуразобранной крыше одного из сараев. А во дворе одного из домов из кустов просматривался ствол противотанкового орудия смотревшего на дорогу. У отдельно стоящего сарая стоял часовой, охранявший наших пленных. Под его же охраной были и два трофейных ГАЗ — АА. Водители, в военной форме без погон и русских сапогах, кривым стартером пытались их завести, а десятка полтора солдат с поджарым унтером во главе построившись неподалеку, готовились к выезду.

Все патрули и часовые несли службу в касках и с пристегнутыми к винтовкам штыками. Униформа немцев отличалась от всех ранее мною виденных — зеленоватого оттенка с коричневым воротником и манжетами с оранжевым кантом и нарукавной эмблемой. Покопавшись в памяти, я понял, что здесь стоит одно из полицейских подразделений.

Местные жители занимались своими повседневными делами. Абсолютно не обращая внимания на суету солдат. Словно ничего и не происходило вокруг. И нет войны. И у них на постое не стоят чужие солдаты. Только вездесущая детвора, несмотря на начавшийся мелкий дождик с интересом рассматривала происходящее. На лугу мирно паслось небольшое стадо коров и десяток лошадей. Пахло свежескошенным сеном. С окончанием дождика детвора с корзинками и стеклянными баночками в руках направилась в лес. Во главе их шли две пожилые женщины. Молодых девушек и женщин среди жителей деревни не наблюдалось.

С отъездом грузовиков, несколько солдат под руководством тощего унтера в очках выгнало и построило у сарая пленных. По словам Сергея их там должно было быть порядка десятка наших бойцов из них трое раненых. А тут их было куда больше, в том числе и раненых. Видно за прошедшие сутки натаскали еще. Мы насчитали больше тридцати человек. Видок у них был еще тот. Грязные, мятые, не мытые. Часть без обуви, в одних намотанных на ноги портянках. Не разберешь кто, откуда и в каком звании. Стриженные все одинаково коротко. Бинты у раненых от грязи и пыли были чуть посветлее гимнастерок. Тем не менее, было видно, что люди не сломлены окончательно. Они помогали и поддерживали раненых. Когда принесли большой котел и стали раздавать пищу не бросились толпой, а спокойно ждали своей очереди. А это говорило о многом. К работам пленных особо не привлекли. Не считать же таковыми вынос и уборка мусора в сарае. А так же колка дров для кухни.

По моим подсчетам на хуторе осталось не более двадцати человек. Если не считать гражданских обоего пола. Для нас это был шанс быстро зачистить хутор и освободить пленных.

Распределив обязанности и цели, разделив отряд на три части, мы стали ждать подхода патрульных на ближайший к нам пост. Совсем тихо и слаженно выстрелили винтовки и на земле остались лежать четыре трупа. Еще несколько выстрелов из «Светок» и навеки замолчали пулеметные гнезда. А снайпера продолжали из безшумок гасить противника. Упал часовой у сарая. Что послужило сигналом для остальных. В атаку на хутор сразу с трех сторон бросились погранцы и разведчики. Им требовалось преодолеть чуть более ста метров по полю до построек. Атака получилась неожиданной и настолько мощной, что сопротивление немцы оказали только в доме, где проживал унтер и на посту у второго выезда с хутора. Остальных удалось перебить большей частью на улице и у дома, где они располагались. Если с постом удалось разобраться достаточно быстро. То с домом пришлось повозиться. Из окон бил пулемет и несколько винтовок. И что самое поганое, что подобраться к дому было сложно. С чердака коровника, что практически примыкал к дому унтера, заработал еще один ранее не обнаруженный нами пулеметчик. Откуда они только столько пулеметов набрали? Хорошо, что у сорокапятки никого не нашлось. А то бы она нас точно прижала. Площадка перед домом простреливалась и из коровника и из дома. Не давая нам двигаться дальше. Атака могла в любой момент захлебнуться, итак часть бойцы стала искать укрытия за заборами и в канавах. Если быстро с ними не разберемся, то все дело пойдет насмарку. В любой момент могут вернуться уехавшие. Их, конечно, встретят. Зря я там, что ли пулеметчиков, саперов и снайперов оставил. Но все равно неприятно, когда тебя атакуют с двух сторон. Были бы минометы или хотя бы винтовочные гранаты то пулеметчиков можно было бы ими спокойно загасить. Но, увы, их нет. А раз так, то только ножками и ручками придется это делать. А еще я сделал глупость, что не взял с собой никого из «штурмовиков». Они бы сейчас со своей выучкой ой как пригодились. Так что придется обходиться только теми, кто тут под боком есть. И первую очередь собой. Нет, чтобы как положено нормальному командиру наблюдать из тыла за атакой и руководить снайперами понесла меня нелегкая в первые ряды.

Придется рискнуть и взять на себя груз ответственности подавления пулемета на крыше на себя. Прикинув маршрут как туда добраться. Пока ребята пытались загасить и отвлечь пулеметчиков на себя. Бросился вперед. Как все нормальные герои в обход. Через огороды, заборы и соседние дома. Хорошо, что хоть никто оттуда не стрелял. Где перекатами, где бегом мне удалось пробраться в мертвую зона коровника. Дальше в дело пошли гранаты. Двух вполне хватило, чтобы заставить замолчать пулемет. Хорошо хоть, что бревно, падая с верха, не ударило меня. Я уж думал конец, ан нет, поживем еще. Совсем рядом прошло, совсем чуть- чуть не достало. Зачищать коровник уже времени не было. Сообразив, что к чему немцы вполне могли перераспределить свои силы. И организовать мне торжественную встречу. А у меня только две гранаты и осталось. Ворвавшись через калитку во двор, нос к носу столкнулся с высоким и здоровым немцем с винтовкой в руках. Я успел выстрелить первым. Очередь практически располосовала фрица пополам. Падая, он все же выстрелил, но промахнулся. Пуля прошла рядом с моим лицом. Даже щеку ветерком обдуло. А он, настырный, вдобавок все пытался меня достать своей винтовкой. Хорошо, что мне на помощь подоспело еще несколько бойцов. Успокоивших немца окончательно. Из дома нас поприветствовали автоматной очередью. Пришлось искать укрытие. Для меня им стала стена дома. Оттуда удалось закинуть гранату в дверной проем. А уж затем ворваться вовнутрь. Если бы знать заранее, что там нас никто больше не ждет. То можно было бы дождаться, когда остальные бойцы, подобравшись к окнам, закидают в них гранаты. Так ведь нет. Спешил. Самому все хотелось сделать. Осколки моей гранаты ранили немца, до этого стрелявшего по нам. Укрывшись за большой бочкой, он выпустил короткую очередь на пару патронов в дверной проем. Куда я только что заскочил. Благо, что я присев, откатился в сторону и короткой очередью отправил его на дальние дороги. Но немец успел попасть в бойца, бежавшего следом за мной. И он обсел в дверях. А из дома все неслись и неслись пулеметные очереди и бухали винтовки. Хорошо хоть пока не в нас…

Сколько же человек тут держит оборону? Троих по минимуму мы успокоили. А в доме еще столько же, похоже. Ладно, нечего отлеживаться. Там люди гибнут. У немца нашлось две «толкушки» М-24. Вот ими и воспользуемся. Жаль, что мне спину никто не прикроет. Больше в дверь никто так и не заскочил. Придется действовать в одиночку. Тем более что наши в кого‑то попали. Вон только пулемет и винтарь работают. Аккуратно приоткрыв дверь, катнул вовнутрь гранату, а следом еще одну. Дождавшись взрывов, влетел в комнату, паля во все стороны из автомата. Картина маслом. Что называется, приплыли. Четверо немцев и двое гражданских лежало на полу комнаты. Осколки моих гранат достали всех защитников дома. Да вдобавок ко всему сдетонировало еще несколько приготовленных немцами. То — то мне показалось, что взрывов было больше и сильнее, чем надо. Даже дверь снесло с петель. Бой на улице затих сам собой.

Вскоре во дворе затопали ноги моих бойцов. Дав команду проверить хутор и собрать трофеи, я стал поверхностно осматривать захваченный дом. Здесь кроме погибших никого не было. Одна из комнат была использована под оружейку для трофейного оружия. Прилично тут немцы затарились. Около полусотни мосинок, несколько дегтярей, три ППД, десяток «Светок», порядка двадцати ТТ и «Наганов». Да еще патроны и амуниция. Долго они тут смогли бы оборону держать. Часть оружия была в не лучшем виде. Ну да нам в дело пойдет. Приведем в порядок.

Мое внимание привлек лежащий у окна в обнимку с «дегтярем» высокий, светловолосый, лет сорока немец со знаками вахмистра. Осколки гранаты вошли ему в спину и несколько попали в голову. Смерть его настигла, когда он поливал из пулемета улицу. Чем он меня привлек? Хотя бы тем, что по сравнению с остальными был в полной полевой форме. На левом рукаве его мундира выше локтя был вышит оранжевый орел с черной свастикой в оранжевом венке. А на обшлаге была надета зеленая повязка с вышитой алюминиевой нитью надписью «Feldgendarmerie». Аккуратно отобрав из его рук пулемет, перевернул на спину. Мундир вахмистра украшали лента Креста за военные заслуги, штурмовой знак и знак за ранения. Оба покрытые серебряной краской. Заслуженный мужик оказывается. Ну да мы его к себе не приглашали. Из оставшихся трех трупов немцев еще двое имели аналогичные знаки и нашивки. Им они не пригодятся, а вот нам вполне подойдут. Надо бы только найти у них алюминиевый нагрудный знак с орлом и надписью «Feldgendarmerie» на стилизованной темно — серой ленте. Тогда вообще был бы класс. В таком виде на любой дороге мы были бы короли.

Гражданские явно местные жители. Оба погибли заслуженно. Один сидя у открытого патронного ящика, набивал диски к пулемету, второй лежал у окна с зажатой в руках винтовкой.

Зачистка хутора шла полным ходом. Бойцы, перемещаясь парами, досматривали трупы и собирали оружие. Все гражданские, чтобы не мешать были выгнаны на улицу и ждали своей участи. Надо было видеть их недовольные и злые лица. Особенно когда увидели мою НКВДшную и пограничные фуражки бойцов.

Выпускать пленных из сарая я запретил. Пусть еще посидят. Мы закончим и тогда ими займемся. Подозвав Петрищева, потребовал отчет. Хутор дался нам тяжело — три «двухсотых» и пять трехсотых. Хорошо еще, что ранения легкие и народ остался на своих ногах. Все погибшие из разведбата.

Сергей доложил о найденных трофеях. Кроме виденного в доме нам досталось еще два «Максима», два «дегтеря», «ДаШКа», два десятка Маузеровских карабинов, несколько немецких противотанковых ружей, два немецких автомата, пять пистолетов и два 50 мм миномета. Кроме того в сарае где было пулеметное гнездо, уничтоженное мной, нашлись три наших 82 мм миномета с большим запасом мин. Мне очень повезло что они не сдетонировали от взрыва гранат. Две сорокапятки. Одна в идеальном состоянии именно ее мы видели на позиции. Вторая в хорошем состоянии, но без колес. Были найдены и более десятка ящиков со снарядами к ним. Кроме всего прочего нам досталось три мотоцикла с коляской и два без нее. Бочки и канистры с бензином, пять армейских повозок, немного продовольствия и новенькая полевая кухня «КП-41» с кучей бачков прицепленных к ней. Армейские повозки были двух типов — 2 большие, с высокими бортами, на резиновом и подрессованном ходу, где то на тонну груза и три поменьше килограмм под триста груза. Все они могли цепляться как к конной, так и механизированной тяге. Маленькие так вообще бойцы просто так руками толкать могли. К мотоциклу классно подходят сразу по паре штук цеплять можно. К большим повозкам нашлись и першероны. Вот только боюсь, их эксплуатировать сложно будет. Они же траву и сено есть, не приучены. Им только чистый фураж нужен.

Дав указание сержанту собрать с убитых немцев всю форму и не забыть про знаки, документы и нашивки. Поискать в доме документы, повязки и знаки «Feldgendarmerie». Трофеи готовить к отправке. На себе мы и даже если нагрузим бывших пленных грузом, все трофеи не унесем, а вот на транспорте…

По идее нам следовало бы действовать по принципу — ударил и бежать. Но хомяк внутри меня кричал и просто требовал все трофеи забрать с собой. Была у меня мысль дождаться и забрать с собой еще и грузовики. Скажите глупая мысль? А вот и нет. Подразделение что здесь было расположено по идее не должно надолго разъезжаться. А раз так — то выезд был максимум на пару часов. Вот мы их и дождемся. Я думаю к обеду они вернуться, а тут мы как раз их и встретим. Бойцов что у меня есть, для уничтожения полутора десятков солдат врага из засады вполне хватит и даже с излишками. Если прибудет более крупный отряд, то с боем отступим в лес. Благо для повозок и орудий конная тяга имеется. На лугу пасется. Если не сильно наглеть и не вступать в бой с немцами то через три — пять часов тихим ходом вполне спокойно можем добраться до лагеря. Это если идти всем кагалом. А ведь можно поступить и по- другому. Отправить обоз под охраной в лагерь, а остальными здесь встретить грузовики. Если все получится, то в лагерь мы можем прибыть все вместе. Так и поступим. Думается часа полтора, чтобы все организовать в моем распоряжении есть. Послав посыльного к снайперам и егерям с сообщением готовить засаду и прислать ко мне сержанта Дорохова, занялся пленными.

По моей команде их выпустили из сарая и построили. Вблизи они выглядели еще хуже, чем из леса. Грязные, многие с оторванными полами или рукавами гимнастерок или вообще без них. Не воинство, а черти знает что. Лишь когда вынесли раненых, я понял, почему бойцы имели такой нетоварный вид. Материя пошла на перевязку ран. Немцы не побеспокоились ранеными. Вот в меру своих способностей и умений парни и ухаживали за ранеными. По словам бойцов только за сутки у них двое умерло от ран. Пришлось отправить пару бойцов по домам искать медикаменты и бинты, военную одежду и продукты. Если не найдут бинтов так можно чистые постельные принадлежности под них пустить. А бывших пленных к колодцу отмываться и приводить себя в порядок. Лучше бы им баньку организовать, ну да за неимением и колодезной водой обойдутся.

Самому опросить всех бывших пленных не реально. Даже если исключить на первых порах раненых, то все равно остается двадцать три человека, а это по минимуму три часа. Документов у бойцов как пить дать, никаких нет. Так что придется верить их рассказам на слово и искать зацепки в их сказках. А это не айс. Надо самому покопаться в доме вахмистра. Немцы народ в вопросах ведения документации педанты. Конечно здесь не концлагерь, а сборный пункт и пересылка. Но все равно, хоть какой, но учет задержанных и трофеев должен быть. И просто обязан быть общий список военнопленных с отметками, где и как задержан, куда и кому передан. Да и другую информацию отражать. Например, о поведении в плену. Да и «наседок» можно вычислить. Их в списках не будет.

Вызвав Петрищева, попросил отобрать из пограничников трех- четырех человек для изучения бывших пленных и не забывать контролировать поведение освобожденных и поляков. Кроме того пригласить всех бывших в плену командиров и нескольких бойцов. Того что был на вокзале с Акимовым, а также бортстрелка и красноармейцев что шли с Савушкиным и Смирновым. Они о своих бойцах хорошо отзывались. Вот и поговорю с бойцами, заодно и рассказы командиров проверю.

Пока сержант отбирал народ, я прошелся с обыском по дому. Оружие и трупы бойцы уже вынесли. На месте остались лишь ранцы, и какие — то ящики с бумагами. Все найденные документы были сложены на столе. Чтобы качественно с ними поработать требовалось время, но требуемые мне списки нашлись достаточно быстро. Отложив все остальное в сторону, занялся ими. С трудом, но удалось в них разобраться. Были в них и летчики, и Сергей Акимов, и их бойцы. Вот что мне нравится в немцах так это их подход к делу. Положено иметь журналы, чистую бумагу и письменные принадлежности — обязательно их найдешь и в нужном количестве. Не то, что у нас порой. Требуемую бумагу днем с огнем не найдешь

Пограничники пришли вместе с бойцом Акимова. Следом за ними прибыли и саперы Проведя инструктаж, раздав чистые листы и карандаши, отправил их заниматься опросом бывших пленных. Объяснив саперу, что я от них хочу, отправил заниматься делом по специальности.

Красноармеец 60–го железнодорожного полка НКВД Попов был раз своему освобождению из плена. Он полностью подтвердил рассказ Акимова о событиях прошедшей недели. Даже в мелочах их рассказы совпали. Рассказал и о поведении остальных пленных. Назвал и показал тех, кто вызывал у него подозрение или вел себя в плену неправильно — вел упаднические разговоры, расхваливал порядки немцев, ругал Советскую власть. И как такому человеку не верить? Он, находясь в плену, выполнял свой долг. Четко отслеживал потенциальных врагов Советской власти. Хотя вроде по его словам служил в линейном взводе. Ну да в лагере у Сергея уточним и кое- что еще проверим. Вызвав Петрищева, передал ему нового бойца во взвод.

В разбитое окно, было видно, что бывшие пленные, раздевшись почти донага, плещутся из ведер у бочки во дворе дома. Греть воду было некогда, так что пока холодной водой хоть грязь с себя смоют. Кое- кто бойцов уже примеряли немецкие сапоги и нашу форму, видно найденную, где- то в домах поляков. Несколько автоматчиков расположившись по периметру, аккуратно наблюдали за освобожденными и до сих пор стоящих на коленях посреди улицы поляками. Старый поляк что- то пытался вытребовать у стоящего рядом пограничника. Что конкретно слышно не было. Но не нужно быть оракулом, чтобы понять причину столь эмоционального поведения старика. На его глазах один из бойцов резал ножницами простыню и отдавал лоскуты ткани пожилому бойцу, в накинутой на голое тело шинели, бинтующего раненого. Ничего перетерпят. Нам важнее, людей спасаем. Когда будем уходить, все компенсируем. Зачем людей лишний раз обежать и настраивать против нас. Деньги и у немцев и у поляков набрали, так что не обидим, заплатим сколько надо.

Следом за Поповым бойцы пригласили заходить по одному комсостав. Он был представлен тройкой летунов и двумя пехотинцами. Причем все пятеро были ранеными. Кто с перебинтованными руками, кто с ногами, кто с фингалом под глазом.

Старшим по званию был старлей из летунов. Григорий Паршин проходил службу в 13–м скоростном бомбардировочном полку, что стоял в Росси под Белостоком. С марта 1941 г. в Росси начали строить ВПП с твердым покрытием, и полк был переброшен в лагерь на полевой аэродром близ села Борисовщизна. Экипаж Паршина как еще 6 экипажей полка войну встретил в Бобруйске, при перегонке новеньких Пе-2 с завода в полк. Вернуться в полк так и не смогли. Были зачислены в состав 13 авиадивизии. Где и воевали все эти дни. Вчера днем вылетели с Бобруйского аэродрома на разведку. Их «Пешка» была сбита во время полета недалеко отсюда. Из горящего самолета спастись удалось только им с лейтенантом Серегиным. Бортстрелок погиб в бою. Место для своей посадки выбрали неудачно. По приземлении их взяли в плен немецкие пехотинцы, стоявшие в перелеске на биваке. После чего передали жандармами, а те доставили уже вечером сюда.

Это же подтвердил и штурман.

Рассказы летчиков меня неожиданно взволновал. Впервые мне удалось найти факт реального изменения истории. В той, что я знал, 26 июня был последним днем, когда наша авиация действовала с Бобруйского аэродрома. В ночь на 27 июня его покинули штаб 13–ой авиадивизии и летчики 160–го истребительного полка. А уже вечером 27 июня аэродром превратился в поле боя между частями нашего 47 стрелкового корпуса и немцами. Из — за нерасторопности наших технических и наземных служб на аэродроме осталась куча неисправных самолетов. Ставшими трофеями немцев.

А тут на лицо такие изменения. Парни днем 27–го вылетели оттуда на разведку тылов противника. Тем более так далеко от линии фронта. Да разговоры об эвакуации велись, но вопрос так остро не стоял. С аэродрома продолжала активно действовать наша бомбардировочная авиация. Над ним постоянно шли воздушные бои. Его бомбили, но враг еще был далеко от Березины.

А говорят ничего изменить нельзя! Можно только постараться надо. Так что с новыми силами продолжим ее менять…

Третий летчик младший лейтенант Соловьев был из 41 истребительного полка 9–ой авиадивизии. В полк прибыл за месяц до войны. Летал на МиГ-3. Войну встретил на полевом аэродроме Себурчин вблизи Белостока. В первом же бою был сбит, погнавшись за Юнкерсом, на немецкой стороне Буга. На земле от погони ему удалось скрыться в болотах. Сутки скрывался там. Кругом были немецкие части, ждавшие переправы на наш берег. Поэтому и ему самому переправиться через Буг не удалось. Из болота выполз только когда немцы ушли. Ища место для переправы, пошел вдоль берега реки на юг. Днем 24 июня встретился с тремя бежавшими из немецкого плена бойцами 119–го стрелкового полка. Младшим сержантом Соболевым и красноармейцами Михайловы и Сазоновым. Решили вместе прорываться к нашим. Ночью 26–го удалось вплавь переправиться на наш берег. Скрываясь от немцев, шли краем дороги на восток. Голодали. Местное население отказывалось кормить. Вчера их, ослабевших от голода, захватили поляки. Избили, а затем сдали немецкому патрулю. Тот вечером привез их на грузовой машине сюда. О бойцах выходивших вместе с ним Николай отзывался хорошо. И показал их.

Пехотные мамлеи были только из училища. Оба закончили Смоленское пехотное. По распределению были направлены в 62 УР и вечером 21 июня прибыли в Брест. Ночью на попутке были доставлены на место. В бой вступили в недоделанном доте в районе деревни Ставы. Оружия кроме нескольких винтовок с десятком патронов никакого не было. Связи с командованием тоже. О том, что немцы уже у них глубоко в тылу узнали на следующий день, увидев колонны немцев двигавшихся по дороге. До ДОТа немцы не дошли. Просидев в нем еще день. Решили уходить к своим. Шли по полям ржи на восток. Во всех населенных пунктах и хуторах были немцы. Двигались только в темное время суток. Не спешили, считая, что наши скоро немцев назад погонят. Позавчера ночью из их группы из восьми человек трое потерялись. Ища пропавших бойцов, сами заблудились в лесу и влетели в немецкую засаду. Так оказались здесь на хуторе. Вместе с ними попали в плен и трое бойцов.

Верил ли я рассказам парней? Верил, а что еще мне оставалось делать. Тем более что показания пехотинцев и Соловьева подтвердили бойцы, что вместе с ними отступали. На войне всякое случается. Да и не показались они мне врагами и предателями. Меня их показания пока устраивают. Придем в лагерь, пусть с ними Акимов более подробно занимается. Особист он или кто. Так что первичную проверку в отношении комсостава можно было считать законченной. Среди вещей вахмистра нашлись их документы и рапорта о взятии в плен. Вот только возвращать удостоверения владельцам я не стал. Пусть пока походят рядовыми и докажут свою лояльность. О чем им и сообщил. Надо было видеть недовольные лица летунов. Смесь благородной ярости и злости. Особенно у летной молодежи. Старлей оказался умным, молчал и не возмущался. Пришлось разъяснять командирам политику партии и правительства в моем лице. Да они сражались с врагом, получили ранения, но были в плену, утратили свое оружие и документы. А раз так то и отношение к ним будет пока соответствующее пока не докажут своей преданности Родине. Убитым такими доводами товарищам командирам пришлось соглашаться с моим решением.

Поинтересовавшись, кто из командиров умеет управлять мотоциклом, получил просто сногсшибательный ответ — все. Летуны понятно дело — люди технически грамотные, а вот пехотинцы удивили. Оказывается в училище они прошли техническую подготовку — изучали в том числе и вождение авто и мототехники. А я все думал, где мне водил на мотоциклы найти. Бросать или уничтожать такие ценные трофеи совершенно не хотелось. Так что пришлось товарищам командирам временно переквалифироваться в военных мотоциклистов. Жаль только что немецким языком никто не владеет. И я с чистой совестью отдал им в пользование трофеи. Правда, членами экипажа сделал еще своих бойцов, на всякий случай….

_____________________________

Распоряжение командующего Arko 27 генерал — майора Фридриха фон Кришера о роспуске артиллерийского соединения. (АИ) (в РИ данный приказ датирован 25.06.41 г.)

Командующий 27 Arko. Командный пункт, 28. 6.41.

Iа ор/N7

1) С 28 июня I. R. 135 и I. R. 133 сломлено очаговое сопротивление на Северном острове у цели 609 и к югу от нее и упомянутые части полностью очищены от противника.

2) Вместе с тем для артиллерии 45–й дивизии не остается никаких боевых задач. Она готовится к дальнейшим действиям и немедленно начинает необходимое походное движение:

I и II дивизионы A. R.98 остаются в боевом положении на прежней огневой позиции,

6–я батарея немедленно возвращается в состав дивизиона, двигается в Тришин, где в дальнейшем и расквартировывается.

c) 111/98 переходит в район форт Граф Берг — Речица, где в дальнейшем и расквартировывается.

d) 1/99 двигается по северной дороге: Тересполь-8 т. мост непосредственно к западу от цитадели Бреста — шоссе в северной части Брест в восточную часть Бреста, где в дальнейшем и расквартировывается.

3) Мортирный дивизион Галля распускается:

Гауптман Галль с личным составом 45–й дивизии после передачи всей матчасти обер — лейтенанту фон Пош возвращается в полевой запасный батальон.

Обер — лейтенант фон Пош с личным составом из Ютербога собирает всю матчасть, включая мортиры 34–й дивизии в расположении к северу от Кобылян и сообщает о готовности офицеру артиллерии при штабе АОК 4.

4) Mrs Abt.854 выбывает из состава 45–й дивизии и запрашивает дальнейшую команду у офицера артиллерии при штабе АОК. 4.

5) 833–я батарея выбывает из состава 45–й дивизии и остается в нынешнем районе. Дальнейшие команды отдаются командиром дивизиона.

6) К полудню 28. 6. 41 все части сообщают в Arko 27 по пунктам 2 и 3 об оставленном наличии боеприпасов после числа выстрелов и места их хранения.

7) Части сообщают Arko 27 о выполненных передвижениях и достигнутом положении с указанием местонахождений командиров (6/А. R.98 через II дивизион).

UI/A. R. 98 через I. R.135, с которым остается прямая связь.

I/A. R. 99 передает сообщение с мотоциклистом.

8) Взвод оптической разведки ВЬ.8 выбывает из состава дивизии и возвращается в свою часть. Командир сообщает об отбытии в Arko 27.

Подпись (фон Кригиер)

___________________________

Стоило мне слегка освободить и выйти на улицу, как крик поднятый поляками и вроде бы затихший поднялся вновь. Особенно напирал давешний старик. Пришлось идти и с ними беседовать. Дед требовал вернуть им «награбленное» бойцами, в том числе повозки и ГСМ. Бабы кричали о белье и продовольствии. И вообще они требовали! Долго минуты три. Я терпеливо их выслушивал… Потом меня прорвало. Нет, я не стрелял и бил. Мой взгляд зацепился за неубранные и раздетые трупы немцев и поляков. Вот я и приказал местным жителям похоронить погибших. Их немного, всего двадцать семь. По два на каждого жителя. Можно даже всех в одной могиле. Но быстро, за час. В случаи если не успеют, то будут приобщены к ним как пособники. Надо было видеть как эти вроде бы «больные» и «немощные» мужчины и женщины бросились выполнять указание. Значительно опережая своих конвоиров. Благо кладбище было неподалеку. Своих погибших мы заберем с собой. Не хотел я их здесь на хуторе хоронить. Пусть и трудно это будет сделать, но вернее и правильнее.

Засаду на немцев я решил устроить на въезде на хутор. Пока было время, саперы изготовили и установили из подручных средств на обоих выездах что — то похожее на шлагбаумы и блокпосты. Конечно не произведение искусства, но главное дорогу преграждает. Бойцов переодевшись в немецкую форму, будут изображать стоящих на посту часовых. Ну а мы с Дороховым как знающие немецкий язык вполне за старших поста сойдем. Расчет строился на том, что увидев шлагбаум, немцы обязательно остановятся в нескольких метрах от него. Тут в дело с двух сторон вступят снайпера и егеря. При необходимости им помогут пулеметчики. Главное было особо сильно не повредить машины. Именно для этого и требовалось их остановить.

Фильтр пленных продолжался. Ребята старались. Разведя по комнатам бывших пленных, они опрашивали и записывали показания. Хоть и не очень хорошо у них получалось, но главное они делали дело. Сергей пятерку тех на кого показывали бойцы, и командиры уже отделил и приставил к ним охрану. Сюда же были приведены и еще трое, пытавшихся в суматохе скрыться с хутора. Неужели думали, что мы настолько глупы, что не выставили охрану? Эти трое вообще отличались от остальных. Одеты были в военную форму со споротыми петлицами, гражданские пиджаки и кепки явно с чужого плеча. Но тратить сейчас на них время я не собирался. Надо было срочно отправлять колонну с трофеями в лагерь. Кто поведет ее, я уже решил. Кроме кандидатуры Петрищева других не было.

Повозки и мотоциклы были в принципе готовы к началу движения. Их вывели на улицу, формируя колонну. Комсостав не подвел. С машинами освоился быстро. На мотоциклы с колясками установили трофейные «МГ» и прицепили пушку и прицепы, набитые грузом до отказа. Что делать со вторым орудием так и не решили.

Для повозок реквизировали лошадей с пастбища. По две на каждую повозку и еще две нагрузили вьюками. Нашелся специалист как это правильно сделать. Полякам оставили две самые старые. Не звери же мы им детей кормить надо. Ездовых искать не потребовалось. Почти все бойцы были деревенскими и с лошадьми справились без проблем. Эти ухари даже двух коров решили с собой увести.

— Раненых молоком поить. — Был ответ на мой вопрос — «Зачем?». Но, честно говоря, я в это не сильно поверил. Почувствовалось мне, что это была своеобразная месть полякам. Ну да я не против. Раненых действительно надо на ноги ставить, а то у нас их количество все растет и растет. Если немцы не захватили раненых что оставались в лесу, то скоро отряд пополнится и ими.

В первую очередь в повозки загрузили найденное продовольствие и боеприпасы. Сюда же на откидные борта разместили шестерых тяжелораненых. Еще по двое раненых сели на облучки. Остальные могут передвигаться на своих двоих. Дойдут. В крайнем случаи им остальные помогут или будут меняться.

Часть оружия и найденных вещей выдали на руки бойцам прошедшим проверку. Остальное паковалось для перевозки. Тяжелое вооружение и крупногабаритные трофеи останутся здесь до захвата грузовиков.

Времени до расчетного часа «Ч», оставалось немного, но мы должны были уложиться. Ознакомившись со всеми показаниями бывших пленных, я разрешил им выдать винтовки. Много с ними не навоюешь, а до лагеря доберутся, с ними более подробно переговорим.

С Сергеем уходили все бывшие пленные, раненые, мотоциклисты, обоз, все разведчики, кроме водителей, и задержанные. Его отряд должен будет имитировать уход в сторону Беловежской пущи. Пуская возможное преследование по ложному следу.

К выходу колонны поляки успели выполнить мое указание и похоронили убитых. После чего мы их заперли в сарай, где раньше содержались пленные. Чтобы не мешали, пока мы с остальными немцами воевать будем. Посидят, подумают о смысле жизни. Дети вернутся из леса, выпустят из сарая. Не убивать же их на самом — то деле. Хоть и стоило бы. Пусть пока поживут…

_____________________________

Журнал боевых действий Iа 45 L. D.: запись от 28.06.41 (РИ)

Продолжается обстрел противника в Восточном форту из танка и восстановленного 27.6 штурмового орудия.

С бомбардировочной авиачастью на аэродроме Тересполя договариваются о бомбардировке на вечер, однако не может проводиться из‑за неблагоприятной погоды.

11.20 ч. Гарнизон форта 5 не сдается.

Дивизия получает телефонный (позже письменный) приказ от Группы армий «Центр» предоставить в распоряжение 2–му воздушному флоту 2 батальонов для охраны выдвинутых вперед аэродромов.

Батальоны (без лошадей и транспортных средств, с тяжелым оружием) по команде дивизии назначаются из состава I. R.130 (I и III батальоны).

До вечера вылетает примерно одна усиленная рота (в Люк в Восточной Пруссии, далее в Молодечно). Штабной офицер для контроля марша (гауптман Вацек) разведывает дороги и улицы для марша дивизии за 52–й и 167–й дивизиями (LIII. А. К.). В радиограмме в LIII. А. К дивизия просит разрешения на движение в случае выступления с маршевым эшелоном за 52–й и 167–й дивизиями.

11.45 ч беседа с Iа штаб корпуса относительно команды о выступлении дивизии еще не состоялась.

Источник: ВА — МА RH 26–16 20 «Kriegstagebuch Іа».

_________________________

… Премьера нашего спектакля случилась раньше, чем я предполагал. Актеры только начали переодеваться и занимать свои места.

Не успела скрыться в лесу колонна, как с противоположенной стороны появились невольные зрители на велосипедах. Хорошо, снайпера успели сообразить, что к чему. И у нас появилось два неплохих велосипеда, пара катушек с телефонным кабелем и телефоны. Жаль, что связистов мы допросить не успели. Слишком хорошо ребята стреляют.

Это все конечно хорошо, но звоночек для меня прозвенел. Если связисты прибыли сюда для проверки связи, то почему я негде не видел телефона? Если для установления связи с командованием, то почему у связистов только несколько катушек провода? Или командование находится так близко, что для этого хватит несколько сот метров кабеля? Да и вообще как жандармы связывались со своими шефами? Рации я тоже не видел. Возможно, она установлена на машине. То, что здесь стоял взвод полевой жандармерии я давно разобрал, когда искал себе мундир по размеру и изучал солдатские книжки. Но почему отсюда Акимова и остальных вели пехотинцы? Здесь мы уложили двадцать пять солдат. Еще двенадцать плюс два водителя выехали на грузовиках. Итого тридцать семь и водители. Насколько я помню моторизованные батальоны полевой жандармерии, по три роты в каждом, приписывались к полевым армиям с тем, чтобы на пехотную дивизию приходилась команда (Trupp) из 33 человек, на танковую или моторизованную дивизию — из 47 человек, а на часть военного округа — команда из 32 человек. А тут итоговая цифра не сходится! Или мы их не видели, или тут стоял кто — то еще, кроме жандармов? Если судить по количеству собранного оружия, то возможно трофейщики. На мотоциклах что здесь стояли можно увести тринадцать человек. На чем тогда передвигались остальные жандармы? Грузовиках? Но тут были только наши трофейные, а они могли появиться только после 22 июня. Значит где- то должен быть еще и их собственный транспорт или пара грузовиков, или броневиков, или минимум пять — семь мотоциклов. Не могут моторизованные части быть без колес. Война только началась, не могли они всю свою технику в бою потерять. Да и не участвовали жандармы пока в боях. Одни вопросы и все без ответа… И спросить не у кого….

Следующих зрителей мы уже встречали более подготовленными. На «Опель — Блице» с опознавательными знаками люфтваффе приехало четверо молодцов. Тут мы сработали хорошо, как по маслу. Даже старшего команды — унтера живым взяли. Так мы стали богаче на грузовик, три винтовки и пистолет. Допрос унтера показал, что они прибыли за пленными летчиками, членами экипажей и техническим персоналом авиации для доставки в люфтлаг — лагеря для военнопленных Люфтваффе. Сообщение об их задержании в штаб 2–го авиакорпуса Люфтваффе поступило вчера. Унтер был так добр, что показал на карте известные ему объекты Люфтваффе. Рассказал о командном составе, системе охраны и бодро отвечал на все вопросы. А что ему играть в молчанку — больно же….

Наш хуторок пользовался популярностью. Не успели мы, как следует допросить унтера. Как к нам снова попросились в гости. Два «Опель — Блица». Один из «Блицев» был ремонтным автомобилем и тянул на прицепе наш ГАЗ — АА. Второй тянул с собой прицеп. Водители нашему шлагбауму не удивились и восприняли его как естественный элемент окружающей среды. Живыми нам удалось взять сразу двух водил. Правда, залили кабины кровью. Ну да отмоется. «Газон» и прицеп были загружены 76 мм снарядами. В грузовом «Блице» стояли 200 литровые бочки с топливом. По маркировке нашим.

По показаниям пленных выходило. На хуторе временно квартировали сразу две команды: трофейщиков и взвода полевой полиции. Утром, мы видели отъезд трофейщиков. Кроме тех, что мы видели и захватили, у них есть еще один грузовик. Водители на трофейных машинах из числа пленных, выразивших желание помочь вермахту. Одного из таких мы только что убили. Команда сейчас работает неподалеку. Собирает оружие и технику нашей разгромленной еще 22 июня артиллерийской колонны. Колонна была из десятка грузовых автомобилей, легковой машины и штабного автобуса. Грузовик и топливо как раз оттуда. Большинство автомобилей в неисправном состоянии. Ремонтники пытаются часть из них восстановить. Все орудия должны быть доставлены на сборный пункт в Брест. К трем часам сюда приедут еще грузовики, которые как раз и будут буксировать орудия. Водилы должны были их дождаться и после обеда они все вместе повезут трофеи в Брест. Возвращаться назад машины будут уже к новому месту расположения команды — в поселок на два десятка километров дальше восточнее. Вслед за фронтом. Они и так сильно задержались, собирая по окрестностям трофеи. Дальше этим будут заниматься местные комендантские команды. На ночь для охраны колонны от растаскивания останется шесть человек. Они же будут охранять похоронную команду из двадцати пленных русских. Часть жандармов уехала по своим делам еще до восхода солнца. Кроме пяти мотоциклов находившихся здесь у них еще три мотоцикла с коляской и три грузовика. Техпомощь, бензовоз и грузовик. Кроме того где сейчас находится их команда, сборный пункт техники и вооружения в Бресте, некоторые немецкие части водилы ничего не знали. За то, что сообщили спасибо, пленные мне были больше не нужны.

Вопросы, так мучавшие меня, наконец, нашли свои ответы. Все стало на свои места. Хорошо когда есть люди готовые ответить на вопросы страждущему. Наибольшую опасность для нас представляют жандармы. Они где — то тут катаются по округе и могут появиться, поднять не нужный шум. А нам еще трофеи отсюда нужно вытащить. Помню, что фраера жадность сгубит, но хочется поиметь еще чуть- чуть. Хоть я до конца и не понял, что за пушки захватили немцы. По описанию очень похоже на 76 — мм дивизионную пушку образца 1939 года. Проще сказать Ф-22–УСВ. Немцам она так пришлась по душе, что они ее приняли на вооружение как 7,62 см F. K. 297(r). Так что оставлять им даже несколько орудий считаю полной глупостью. Они же их против нас и применят. Если сами не сможем утащить, так взорвем их, к чертям собачим.

Пленные не обманули. В указанное время действительно появились четыре грузовика с орудиями на прицепе. Три «Газона» и очередной «Опель». Рядом с водителями сидело еще по одному солдату. Бой и захват автомашин прошел ожидаемо. Охрана сопротивления оказать не успела и кладбище пополнилось еще одной общей могилой. Куда побросали и немцев и остальных, предварительно сняв с них форму… Не обошлось и без ЧП. Водитель двигавшегося последним грузовика, получив свою пулю в голову, умирая, нажал на педаль газа. Машина налетела на стоявшее перед ним орудие. Да так что ни автомобиль ни орудие восстановлению не подлежали. Пришлось бросить, предварительно заминировав все вокруг для прощального фейерверка. В грузовиках оказались боеприпасы, небольшой запасы военной формы, немного стрелкового вооружения. На этом сбор трофеев мы решили прекратить, а то точно влетим. На прощанье мы сделали еще одну гадость местному населению. Часть немецкой формы, что по тем или иным причинам нам не могла уже пригодиться, оставили местным жителям. На тряпки. В домах. В подполье. Сюда же легли и совсем изношенные «мосинки» и револьверы.

Колонна уже выстраивалась, когда снова пришлось отвлекаться. Из леса вылетели два мотоциклиста. Хорошо, что снайпера еще оставались на позиции. Вот только пополнять свои запасы техники мы не стали. Забрав оружие, боеприпасы и форму, приведя аппараты в негодность, под аккомпанемент начавшегося дождя мы покинули хутор. С собой мы забирали все, что только смогли собрать и до чего дотянулись руки. Двигаться решили в по дороге в открытую. Для этого водители и часть бойцов переоделись в немецкую форму, а остальные попрятались в кузовах или изображали пленных.

Путь до лагеря по неплохой дороге много времени не занял. Хотя и двигались мы не торопясь. Машины были тяжелогружеными, с прицепами, да и водители малоопытные. По пути встретили колонны немецкой техники и пехоты, двигавшиеся в обратном направлении, но внимания на нас никто не обратил. На перекрестке к радиоцентру пристроились особо, не приближаясь к колонне из бронетранспортера и пары грузовиков двигавшейся в сторону Бреста. Вскоре она от нас убежала, естественно догонять мы ее не стали. Повернув к себе в лес, мы остановились переодеться и перевести дух. Заодно отправить вперед разведку предупредить о себе. А дождь все лил…

В лагерь вошли триумфаторами. Нашему возвращению все были рады. А Ермаков, наверное, больше всех. В его распоряжении теперь была настоящая полевая кухня. Вместе с найденным помощником он лично ее отмыл и привел в рабочее состояние и к ночи обещал сварганить праздничный ужин — лапшу с мясом и чаем.

Обоз Сергея добрался до лагеря практически вместе с нами, опередив всего на полчаса. И тоже благополучно. Правда, уклоняясь от нежелательных встреч, попереживать им пришлось прилично. Колонны немцев шли непрекращающимся потоком. Все были на пределе. Лишь к обеду удалось пробраться в более безопасный район. Акимов не дожидаясь меня, занялся дополнительной проверкой бывших пленных. Тем более что у Петрищева с собой были опросные листы.

Рады были и бывшие пленные, оказавшиеся среди кучи своих. Рады были летные мамлеи тому, что их бортстрелок и бойцы с кем они пробирались на хутор оказались живы и на свободе. Все это было хорошо и даже отлично. Но оставался нерешенным еще один вопрос — раненые в лесу. Теперь с наличием трофейной техники его можно было решить значительно быстрее. Вызвав экипаж Савушкина и красноармейцев, что попали вместе с ним в плен, еще раз опросил их. Прикинули маршрут движения. В принципе ничего особо сложного я не видел. Нужно было вернуться по дороге на хутор, проехать еще километров восемь, затем съехать в лес. От съезда с трассы по лесной дороге нужно было проехать еще метров триста. А дальше двигаться лесом примерно с километр. Как добраться до лагеря по лесу от дороги помнили и могли показать. Ну а раз так, то нечего откладывать в долгий ящик. Тем более что до конца светового дня времени еще много. Ехать решили на «Опеле» Люфтваффе и двух мотоциклах. Документы на транспорт и перевозку пленных подлинные, форма имеется. Натянуть тент и переодеться в уже высохшую трофейную форму плевое дело. Группа Савушкина поедет в своей форме. Они будут изображать пленных и поедут в кузове под охраной нескольких егерей и снайперов. Погранцы с Дороховым во главе, изобразят жандармов на мотоциклах и будут нашей разведкой…

Вообще для меня было странным, что на дорогах не было жесткого контроля врага за передвижением транспорта и войсковых колонн. Ни тебе постов полевой полиции, ни просто проверки документов. Пристроились в хвост колонны снабжения на таких же «Блицах». На наше присоединение к колонне никто не отреагировал, словно так и надо. Ехали себе спокойненько по дороге и дышали свежим воздухом, тем более что дождь прибил пыль. Так в колонне мы и дошли до нужного нам поворота.

Карта как всегда была не права. Пришлось еще несколько раз выезжать на трассу и искать съезды, двигаться по лесной дороге и высылать поисковые группы. В полголоса костерить штурмана и его экипаж пока мы наконец не нашли нужного нам места. Отъехав от трассы вглубь леса, мы остановились на небольшом пятачке, где можно было без проблем развернуться. Дождя тут словно и не было. Осмотревшись и выставив охранение, отправили группу Савушкина за ранеными. С ними пошли и егеря, переодевшись в камуфляж. Вскоре из леса, в сопровождении штурмана опираясь на вырезанные из дерева костыли и палки, пришло четверо раненых. Большинству из них требовалась срочная помощь и не только медицинская. Худые, изможденные, с дрожащими пальцами и подгибающимися ногами они, тем не менее, оставались бойцами. Видя наш прикид, бойцы сначала шуганулись и явно были настроены вломить Смирнову за предательство. Пришлось их успокаивать, выдав коленце «соленых» словечек. Вроде пришли в себя. Михаил принес неутешительные новости. Из четырнадцати раненых в живых осталось только двенадцать. Двое скончались от ран. Все ходячие были здесь, остальные требовали переноски. Позавчера днем к группе присоединилось несколько «восточников» скрывавшихся в лесу. Председатель колхоза, девушка — студентка, санитарка областной больницы и трое красноармейцев. Не дождавшись возвращения летчиков, сегодня днем гражданские и двое красноармейцев ушли на хутора искать продукты. Они до сих пор не вернулись.

Оставив несколько человек для охраны техники, мы на самодельных носилках принялись таскать раненых. Вообще это смотрелось сюрром. Увешанные оружием люди в советской и немецкой форме сообща перетаскивали по лесу носилки, сделанные из тонких сосен, шинелей и накидок. Когда все раненые были размещены в грузовике, в глубине леса со стороны трассы раздался винтовочный выстрел, а затем еще несколько. Стреляли из «мосинки». Колонна ощетинилась стволами, даже раненые подтянули к себе ближе свои костыли. Кто его знает, что там происходит и не прутся ли по дороге враги.

Перед тем как тронутся в обратный путь, нужно было посмотреть, что там происходит. На разведку отправились мы с егерями и снайперами. Бежать пришлось не долго. Всего — то метров двести, когда услышали голоса. На небольшой полянке разворачивалась драма. Тут находился десяток человек. Шестеро одетых в штатское безпредельничали. Трое, разложив на земле женщину, насиловали ее. Еще двое рылись в нескольких холщовых мешках. Тут же лежала еще небольшая кучка кое- как сложенных вещмешков. Последний с винтовкой в руках больше наблюдал за сотоварищами, чем охранял еще двух гражданских — высокого мужчину и молоденькую девушку, сидевших прислонившись к дереву со связанными сзади руками. Кроме охранника оружие было видно еще у троих. Двух насильников освободивших свои руки и прислонивших винтари к сосне и «бугая» смотревшего мешки. Под кустом, чуть в стороне, лежали двое, в красноармейском обмундировании. Помощь им уже не требовалась. Бандиты чувствовали себя уверенно, даже караул не выставили. Не считать же таковым лоха с винтовкой. То, что это бандиты я не сомневался. Ну не верю, что обычный среднестатистический человек способен на такое. И не верю в благородных преступников. В один миг ставших правильными с началом войны. Как это любило показывать телевидение в мое время. Наоборот эта шваль повылазила из всех щелей и стала с еще большим ожесточением заниматься преступным бизнесом. Что мы сейчас и видели. А раз так то и нам пора отметиться.

Распределив цели, мы открыли огонь. Жалеть я никого не собирался. Все шесть бандитов остались лежать на земле. Выдвинувшись на поляну, освободили пленных и проконтролировали бандитов. Один, тот, что был без оружия и досматривал мешки, оказался живучим. Пуля попала по касательной ему в шею. Правда, не такой он уж оказался безоружным. Этот фраер носил револьвер за спиной под пиджаком, засунув ствол за ремень, а нож за голенище сапога. Невысокого роста, худощавый, коротко подстриженный, с глазами волка, готовый ко всему он сидел напротив меня и пытался остановить кровь. Допрос был прост и жесток. Я не ошибся. Это действительно были преступники, работавшие на строительстве аэродрома в Каменце. С началом войны, вырвавшись на свободу, занялись привычным делом. Грабили местное население и уничтожали одиночных красноармейцев и немцев. Один из напарников был местным и предложил пробраться в Брест. Ни чего ценного он мне больше сообщить не мог, а раз так то и разговор с ним был короткий.

Ни истерик, ни плача от женщин с момента их освобождения я не услышал. Обнявшись, он стояли в сторонке пока мы зачищали поляну и собирали трофеи. Закусив губы, молчал и гражданский. Не знаю, что на них подействовало — наше неожиданное нападение, освобождение, наша форма, экспресс — допрос или смерть бандитов. Но они, молча, выполняли все, что мы говорили.

Нагрузив освобожденных вещами убитых, подобрав трофейное оружие и боеприпасы, мы растворились в лесу. Если выстрелы слышали мы, то их мог услышать еще кто. Так что следовало срочно делать ноги.

До машин долетели как на крыльях и сразу же завели технику. На выезде с дороги, подобрав егерей, прикрывавших наш отход, мы рванули в обратный путь.

Наступление ночи мы встречали дома, в лагере. Тут царило приподнятое настроение. Хоть слегка и приправленное горечью скорби о павших. Их мы похоронили, как положено. Даже салют был, хоть и в сухую.

Гражданские были зачислены в санчасть, ухаживать за ранеными. Разговор с ними мы отложили до утра. Надо было дать людям отойти от случившегося.

Уже в темноте состоялось заседание военного трибунала. Его состав слегка изменился. В него вошел старший лейтенант Паршин. Акимов не зря ел свой хлеб. Во время моего отсутствия он организовал дополнительную проверку прибывшего личного состава. К восьми задержанным на хуторе добавилось еще двое. Суду пришлось рассматривать их дела. Сергей зачитывал показания и обвинение, а уж мы принимали решение.

С первыми пятью вопрос был решен сразу. Согласно показаниям остальных бывших пленных они вели антисоветскую пропаганду и агитацию. То есть нарушили ст. 58 Уголовного Кодекса Р. С.Ф. С.Р. в редакции от 8 июня 1934 года:

• 58–1. Определение контрреволюционной деятельности.

«Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче — крестьянских советов и… правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции.»

• 58–1б. Измена Родине со стороны военного персонала: расстрел с конфискацией имущества.

• 58–10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст.58–2 — 58–9), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой — лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.

Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении: наказание аналогично статье 58–2.

Следующие пятеро шли уже по ст. 193.14. УК Р. С.Ф. С.Р. в редакции от 05.03.1926: «Самовольное оставление поля сражения во время боя или преднамеренная, не вызывавшаяся боевой обстановкой, сдача в плен или отказ во время боя действовать оружием».

Среди бывших военнопленных нашлось несколько однополчан они то, и рассказали, как эти сдались в плен. Вина обвиняемых была доказана. Смягчающих обстоятельств во всех случаях найдено не было. Так что решение суда для всех было однозначным: применение высшей меры социальной защиты.

Приговор был тут же приведен в исполнение.

К этому времени в лагерь вернулись смены разведчиков и наблюдателей от радиоцентра. По их сообщению около полудня на хутор в сопровождении нескольких бронемашин и мотоциклистов прибыл легковой автомобиль, из которого вышло несколько офицеров и гражданский. Один из прибывших бронетранспортеров сразу остановился на въезде, перегораживая дорогу с хутора. Его пулеметчики развернули свое оружие на лес, усиливая блокпост. Один, из офицеров нес левую руку на перевязи. Встречать их выстроилось все население хутора. Порядка сотни человек. И это не считая тех, кто нес дежурство. (Где же они все это время прятались? Неужели по сараям и домам теснились. Или мы что — то просмотрели?) Поздоровавшись и отдав приветствие строю, прибывшие зашли в офицерский дом. При этом у парней сложилось впечатление, что главным был именно гражданский, а офицеры, просто сопровождали его. Личный состав был распущен и смешался с вновь прибывшими.

Пробыв в доме несколько часов, один из офицеров и гражданский с охраной покинули хутор А раненый остался в доме. После отъезда колонны распорядок дня на радиоцентре не изменился.

Все интереснее и интереснее. Не их, ли мы видели на дороге когда возвращались с хутора жандармов? По числу техники совпадает. И кто это мог быть такой «крутой» что его так усиленно охраняли? Что за начальство посетило лесной объект? На все эти вопросы ответ мог дать только язык. Только вот не всполошится ли народ на хуторе? Я бы тревогу на всю округу поднял, если бы у меня кто пропал. Так что без вариантов. Придется искать ответ на хуторе, когда мы его возьмем.

_______________________

Распоряжение командующего Arko 27 генерал — майора Фридриха фон Кришера о роспуске артиллерийского соединения. (АИ) (в РИ данный приказ датирован 25.06.41 г.)

Командующий 27 Arko. Командный пункт, 28. 6.41.

Iа ор/N7

1) С 28 июня I. R. 135 и I. R. 133 сломлено очаговое сопротивление на Северном острове у цели 609 и к югу от нее и упомянутые части полностью очищены от противника.

2) Вместе с тем для артиллерии 45–й дивизии не остается никаких боевых задач. Она готовится к дальнейшим действиям и немедленно начинает необходимое походное движение:

I и II дивизионы A. R.98 остаются в боевом положении на прежней огневой позиции,

6–я батарея немедленно возвращается в состав дивизиона, двигается в Тришин, где в дальнейшем и расквартировывается.

c) 111/98 переходит в район форт Граф Берг — Речица, где в дальнейшем и расквартировывается.

d) 1/99 двигается по северной дороге: Тересполь-8 т. мост непосредственно к западу от цитадели Бреста — шоссе в северной части Брест в восточную часть Бреста, где в дальнейшем и расквартировывается.

3) Мортирный дивизион Галля распускается:

Гауптман Галль с личным составом 45–й дивизии после передачи всей матчасти обер — лейтенанту фон Пош возвращается в полевой запасный батальон.

Обер — лейтенант фон Пош с личным составом из Ютербога собирает всю матчасть, включая мортиры 34–й дивизии в расположении к северу от Кобылян и сообщает о готовности офицеру артиллерии при штабе АОК 4.

4) Mrs Abt.854 выбывает из состава 45–й дивизии и запрашивает дальнейшую команду у офицера артиллерии при штабе АОК. 4.

5) 833–я батарея выбывает из состава 45–й дивизии и остается в нынешнем районе. Дальнейшие команды отдаются командиром дивизиона.

6) К полудню 28. 6. 41 все части сообщают в Arko 27 по пунктам 2 и 3 об оставленном наличии боеприпасов после числа выстрелов и места их хранения.

7) Части сообщают Arko 27 о выполненных передвижениях и достигнутом положении с указанием местонахождений командиров (6/А. R.98 через II дивизион).

UI/A. R. 98 через I. R.135, с которым остается прямая связь.

I/A. R. 99 передает сообщение с мотоциклистом.

8) Взвод оптической разведки ВЬ.8 выбывает из состава дивизии и возвращается в свою часть. Командир сообщает об отбытии в Arko 27.

Подпись (фон Кригиер)

__________________________________

 

Глава 5

29 июня1941 года.

Этот день я решил провести в лагере. Решая накопившиеся вопросы и контролируя процесс подготовки отряда к штурму радиоцентра и лесоповала.

За час до общего подъема разведчики и егеря убежали по своим делам. Решая задачи, нарезанные мною вечером. Среди них была задача совместно с Поповым посетить несколько поляков, участвовавших в убийстве наших военнопленных. Прощать я этого не собирался.

Порядок в лагере поддерживался на должном уровне. На «часах» больше никто не спал. Службу несли правильно все по Уставу. Словно и войны нет. Об этом говорил и выстроенные в тени деревьев ряд автомашин, мотоциклов, повозок и орудий под масксетями и вышагивающие перед ними часовые и бойцы, отдыхающие в трофейных платках.

Завтрак был великолепен, вкусен и горяч. По сообщению старшины заслуга в этом была нашего вчерашнего «найденыша» из числа гражданских. Вот и повод побеседовать с ним, а то ходит человек по лагерю еду готовит. А кто он такой я и не знаю. Серега вон с ним парой слов перекинулся, а я так и не удосужился.

Женщины вроде бы чувствуют себя более или менее хорошо. Со вчерашнего дня помогают в санчасти. Еще по дороге я предупредил своих парней не распространяться о случившимся в лесу. Мои парни даже обиделись на это.

— Всякое в жизни бывает. Мы могила — Сказал Метелкин — Вы, товарищ лейтенант, не беспокойтесь. Все понимаем. Если что, то мы голову оторвем тому, кто их обидит или хоть слово скажет.

Женщина что постарше до войны работала санитаркой в больнице и быстро нашла себе работу по специальности. Молодая от нее не отставала. Оставив общение с ними на потом, попросил Никитина позвать ко мне председателя колхоза.

Вскоре передо мной стоял высокий, поджарый, с проседью в коротко стриженных волосах, с кучей синяков на лице и руках, с явно военной выправкой, средних лет мужчина. Кто‑то дал ему вместо порванной рубашки гимнастерку, сидевшей на нем очень хорошо и правильно. Ни одной ненужной складочки под ремнем.

— Старшина запаса Горохов Александр Петрович. — Хорошо поставленным голосом представился он.

Представился и я, предложил присесть, выпить чаю и рассказать о себе. Что он и сделал.

Горохов был родом с Краснодарского края. В свое время жил и работал в Средней Азии. Затем вернулся домой, где стал председателем небольшого колхоза. В Западную Белоруссию приехал с женой полькой. В гости к ее родственникам, жившим в районе Высокое. С женой познакомился в период военной службы под Минском. Служил в авиачастях. Сначала на срочной службе, а затем остался на сверхсрочную. Был пять лет старшиной роты. После воссоединения Западной Белоруссии родители и родственники жены перебрались сюда. Вот они с женой и ее подругой — Еленой решили их проведать. Да не задалось. Началась война. Эвакуироваться не удалось. Остались у родственников. Первое время их не трогали. Тем более что жену Яну соседи поляки признали своей. Да и к Горохову относились неплохо. Но несколько дней назад одна из соседок предупредила, что ими интересовались как «восточниками» в комендатуре. Что происходит потом, они уже знали. На второй день войны немцы арестовали всех активистов, коммунистов и комсомольцев, нескольких скрывавшихся в селе красноармейцев. Говорят, что их потом расстреляли. Горохов предложил пробираться на восток. Яна отказалась, сославшись на необходимость помогать здесь родителям. Лена однозначно согласилась пробираться к нашим. К ним присоединилась и Аня- санитарка из больницы, приезжавшая в село по своим делам. Продуктов на дорогу дали родители Яны. Они же рассказали, как лучше идти. На вторые сутки пути встретили нескольких красноармейцев скрывавшихся в лесу. Позавчера вышли на лагерь раненых, поделились с ними своими запасами, но этого было мало. Поэтому решили сходить на хутора и попросить или обменять вещи на продукты. На обратном пути попались этим молодчикам. Убивших парней, несших мешки с продуктами.

Дальнейшее я уже знал.

Горохов просил оставить его и девушек в отряде. Документы у него с собой были. И паспорт, и командировочное предписание, и военный с профсоюзным билеты. У Лены паспорт и студенческий билет. У Ани есть паспорт и командировочное предписание. Бандиты документами не интересовались. Так что все удалось сохранить.

— В одиночку прорываться трудно. А вместе так и смерть не страшна. Да и за девчонок страшно. — Сказал он, передавая мне свои и женщин документы.

— Старшиной роты снова пойдете? — Посмотрев документы, спросил я. — Если конечно особый отдел против не будет?

— Не будет. — Важно ответил Акимов.

— Пойду. Дело знакомое. Лошадей для кухни и повозки под хозяйственные нужды разрешите я себе сам отберу. Я так думаю, что лесами же пойдем. А раз так, то нужны кони, что все вынесут. И кухню бросать нельзя. Таких как мы по лесам много теперь прячется. Если есть кухня, значит, есть порядок. Вот народ к ней сам и потянется.

— Хорошо. Согласен. Выбирайте себе те, что по нраву. Только артиллеристов особенно не грабьте.

— Их ограбишь! Я из тех, что вьюки несли, возьму.

— Хорошо скажите Ерофееву, чтобы вас с девушками поставил на довольствие и выдал все необходимое. И принимайте хозяйство у Ермакова. Оно у нас небольшое, но шумное. Как все сделаете, доложите. Оформим приказом по части. Призыв в армию мы вам немного позже оформим.

— Есть. И акт приема — передачи к обеду в лучшем виде представим. Разрешите идти?

— Разрешаю.

— Ты не поспешил? — После ухода Горохова спросил Сергей. — Может, надо было на него еще посмотреть.

— Документы у него и его спутниц в порядке. Нам с тобой в отряде кровь из носа нужен хороший старшина или военный интендант. Верю я ему. Тем более после того что случилось в лесу. Если бы он хотел нас отравить, то уже бы это сделал. Не забывай, что завтрак он готовил. Это кстати твое упущение. Почему постороннего допустили к котлу? Так что выговор тебе пока без занесения.

— Есть. Признаю виноват. Не доглядел. Закрутился, пока с остальными разбирался.

— Да я все понимаю. Но Сережа учти. Мы тут не в бирюльки играем. Ты молодец. Многое успел за вечер сделать. Но очень прошу тебя, будь внимательнее. От тебя очень многое зависит. Я за всем уследить не могу. Очень мне не хватает помощников. Особенно начштаба. А Горохова возьми под плотный контроль. Присмотрись к нему. Мне кажется мужик он порядочный и справный. Но все время должен быть на твоих глазах. Надеюсь, ты обеспечишь ему оперативное сопровождение.

— Естественно.

— Ну а раз так, то пусть действует. Там посмотрим. Пошли по территории пройдемся. Зайдем к раненым и танкистам с артиллеристами. А потом я на полигон смотаюсь.

Санчасть занимала две большие палатки. Наш бессменный начмед Самойлов, получив подкрепление в виде двух девушек и фельдшера, запаса бинтов и медикаментов обхаживал раненых. А их уже у нас стало слишком много. И как с ними совершить рейд по тылам врага я не знаю. Хотя мысли на эту тему у меня были. Но оставлять раненых мы здесь не будем. При любых обстоятельствах потащим с собой. Что и донес до всех.

Григорий о своих помощниках отозвался очень хорошо. Особо выделил Аню и ее опыт. Среди присутствующих раненых и медперсонала я увидел и давешнего пожилого бойца, что на хуторе перевязывал раненых. Сначала я его даже и не узнал. Он сильно изменился, одевшись в полную военную форму и нацепив на нос очки.

— Красноармеец Ионис Адам Станиславович. — Представился он. — Я из Гродно. Землемером работал. В начале июня призвали на военные сборы. Работал на укрепрайоне. В плен попал вместе с остальными бойцами нашего батальона когда пробирался на восток.

— Я смотрю, вы в медицине разбираетесь?

— Немного. По необходимости набрался верхов. Вот и помогаю по необходимости.

— Адам Станиславович скромничает. Он тут половине бойцов помог, даже операцию сделал. Осколок из ноги вытащил и рану очень хорошо и профессионально вычистил. А потом зашил. — Вмешалась в разговор Елена. — Я такое только в институте и видела.

— Работа у меня такая, что приходится людям по разным случаям помогать. А рана у бойца несложная. Только запущенная немного. Там и делов то всего на пару минут было. Мне и сложнее приходилось раны видеть.

— Спасибо вам. Если вас не затруднит, вы тут в санчасти нашим медикам помогите.

— Конечно. Это мой долг…

Разговор с девушками ничего нового не дал. Они подтвердили рассказ Горохова и желание остаться в отряде. Лезть в душу Ане я не стал, как и говорить о произошедшем вчера.

Дальше наш путь с Сергеем лежал к артиллеристам. Среди бывших пленных нашлось несколько артиллеристов. И теперь под руководством сержанта Михайлова они осваивали новые для себя орудия. Пусть учат скоро их знания ой как потребуются.

С минометами было проще. Пехотные мамлеи их изучали в училище и вполне профессионально с ними справлялись. Тут же был и Буданцев. При помощи Ерофеева, отобрав себе расчеты, они активно их тренировали. Претензий к организации учебного процесса у меня не было.

Козлов достаточно ревниво отнесся к тому, что артиллеристы получили себе новые орудия и оставили его любимые самоходки. И поэтому срывал свою злость на личном составе. Гоняя его в хвост и гриву по обслуживанию техники. Сержанта можно было понять. Нежданно — негаданно он получил в свое распоряжение еще кучу техники. Наши и трофейные грузовики, мотоциклы. Единственное что его радовало так это наличие нескольких тонн бензина и трофейной реммастерской. Его слесаря и механики в нем все осмотрели и всем сердцем полюбили.

— Так там же фактически целый заводской цех размещен. Все нужные станки, инструменты и материалы есть. — Сказал Николай — Парни как увидели. Так их теперь от нее не оторвать. Вон как из ГАЗа новую зенитную установку делают.

Несколько бойцов с младшим сержантом Петровым действительно устанавливали ДаШКу в кузов. Рядышком крутились и летчики. Вместе с механиками обслуживая мотоциклы.

Хорошо когда все заняты делом и у командиров голова не болит чем занять личный состав. Оставив Акимова в лагере, я направился на полигон.

Тут с самого утра бойцы моего бывшего взвода выступали в качестве инструкторов и гоняли своих новых подчиненных. И заметно в этом преуспели. Методика в принципе была отработанная. Ничего нового изобретать не требовалось. Кроме как усилить охрану. У новых штурмовых групп уже появилась определенная слаженность в действиях. Все же вторые сутки работают. Мои парни старательно разбирали ошибки каждого и показывали, как надо правильно делать. Надеюсь, к утру завтрашнего дня народ действительно будет знать, что и как делать иначе проблем и больших потерь не избежать.

Посмотрев, как занимаются бойцы и, указав не общие ошибки, я вернулся в лагерь.

План атаки на радиоцентр был в черновике готов. После долгих раздумий решил, что нечего рисковать людьми. Штурмовать радиоцентр пехотой без поддержки брони глупо. Людей положу. У них там пулеметов, постов и людей куча. Да где — то минометы заныканы. Какая — никакая броня присутствует. Вполне вероятно и мины натыканы. Мы их просто не видели. Даже если сможем все посты по — тихому из ПБС снять, вероятность дальнейшего удачного штурма остается очень малой. Так что надо иное решение. И оно на поверхности.

У меня тут случайно имеется несколько неплохих орудий и к ним приличный боекомплект. Цели известны. Где поместить орудия и корректировщика тоже найдем. А раз так, то вполне реально разнести там все артиллерией и не морочить себе голову. Ударим по казарме и офицерскому домику, затем по радиоле и стоянке машин. В это время снайпера и егеря начнут чистить посты. Ну, а после артналета, при поддержке противотанковых орудий в атаку пойдут штурмовые группы и зачистят там что смогут. Было бы неплохо захватить в целости и сохранности радиолу и пару бронетранспортеров к ней. Но на все воля божья. Если удастся утащить трофеи и пленных прекрасно, а нет так и суда нет. Разнесем там все как слон в посудной лавке и то хорошо. Старшим тут буду я.

Одновременно с хутором начнем атаку на лесозаготовки. Накроем там все минометами, а затем пройдутся парни Попова и Егорова. С нашей стороны их поддержит еще одна штурмовая группа. Пленные мне не нужны. Руководить действиями там будет Петрищев. Он парень грамотный справится. А если кто из имеющих кубари будет херней маяться к стенке поставит, и рука у него не дрогнет. На все про все у нас будет не больше часа. Затягивать дольше чревато. Артобстрел начнем, когда немцы и их прихлебатели соберутся в столовой на обед.

Конечно, будет большой шум и гром. Немцы вызовут подмогу. Пользоваться для крика будут рацией. Если мы их вовремя разнесем, то у нас появится больше времени, но лучше на это не рассчитывать. На вопли о помощи я думаю, комендатура пару рот пошлет из ближайших частей. Чтобы они не попали на место, сделаем на дороге несколько минно — артиллерийских засад. Используя для этого самоходки, зенитки, пулеметные расчеты и наших доблестных саперов. Старшими тут будут Козлов и Акимов. Каждый на своей стороне дороги. После того как их засады сработают они отойдут к третьей точке. Здесь дадут еще один бой, если кто еще на них навалится, а потом ноги в руки и в точку общего сбора отряда. Предварительно стряхнув и запутав хвост.

Маршруты отхода для всех групп проработаны. Так что дело за малым — воплотить в жизнь. Будем надеяться, что у нас получится.

Летуны в атаках использоваться не будут у них другая судьба. Их пока беречь и лелеять надо, поэтому пойдут вместе с санитарным обозом….

 

Глава 6

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося в первой половине дня 29 июня 1941 года в городе Бресте

— Сегодня днем после очередного обстрела тяжелыми снарядами цитадели несколько наших парней, из числа I — го батальона 133 пехотного полка, кому надоело сидеть на Южном острове и смотреть на крепость ворвались через Холмские ворота в цитадель.

— И как?

— Казармы у ворот были практически пусты. Несколько русских пулеметных расчетов у станковых пулеметов и фанатиков из числа пограничной стражи. Несколько десятков раненых, половина из которых были нежильцы на этом свете. Вот и все кто противостоял нам там все эти дни. Они не успели оправиться от обстрела и занять позиции. Ждали сообщений от наблюдателей, а те погибли под завалами. Поэтому и удалось так легко прорваться через мост.

— Точно все?

— Точнее не куда. Командир роты с взводными облазили там все. В подвалах казармы нашли еще несколько фанатиков пытавшихся сопротивляться, но быстро прекративших свое существование под огнем наших парней. Сейчас там идет зачистка штурмовыми группами и огнеметчиками. Пока держится церковь и район Арсенала, но мы движемся вперед. Для овладения цитаделью нужны танки, большие огнеметы или огнеметные танки, а их пока нет. Шлипер запросил их у командования корпуса. Когда их выделят неизвестно.

— Насколько помню, в воротах были баррикады и бронетехника?

— Была. Но пока ты прохлаждался по лагерям для военнопленных, наши артиллеристы смогли расчистить проходы. Расстреляли из противотанковых орудий баррикады. Да и снайпера постарались, подчистив русских.

— А что с Восточным фортом?

— Там сложнее. Все наши атаки отбиты. На завтра запланировано задействовать авиацию для бомбардировки укреплений. Командир дивизии дал команду частям сначала закончить с цитаделью, а потом уже вплотную заняться фортом. Слишком большие потери.

— Что настолько все серьезно? Сам понимаешь, я не читал последние сводки.

— Да за эту неделю дивизия потеряла убитыми около тысячи человек и примерно столько же ранеными. Еще около сотни числятся пропавшими без вести. Точных цифр пока нет. Так как нет возможности найти и опознать всех. В первую очередь это касается цитадели.

— А у русских?

— По нашим оценкам примерно такие же. Около полутора тысяч убитых и столько же раненых. Ну и пленные конечно. Правда, по имеющимся сведениям русские своих погибших стараются сразу же закопать. Поэтому оценить уровень их потерь сложно.

— Возможно, в их штабе обороны есть такие сведения?

— Не знаю. Есть предположение, что такого единого органа управления войсками в крепости нет. Спросишь почему? Ответ очень прост. После прорыва русских из крепости 26 июня больше переговоров с русскими не было. Хотя попытки с нашей стороны их организовать предпринимались. Но русские на них не идут. Хотя до этого такие встречи были, и переговорщики прибывали очень быстро. Что говорило о едином командовании. Теперь этого нет.

— Может быть некому?

— Есть. По нашим сведениям и в Восточном форте и в цитадели присутствуют старшие офицеры. В Восточном форте майор, якобы один из командиров полков. В цитадели толи капитан толи старший лейтенант и полковой комиссар. Показания пленных очень сильно разнятся.

— Много сдалось за последние дни? А то мне пришлось общаться только с теми, кого мы взяли впервые дни.

— Нет. Несколько десятков из тех, кто пытался прорваться из крепости. Среди них нет ни одного офицера или политрука. В основном унтер — офицерский состав из артиллеристов и пехоты.

— Из погранохраны кто есть?

— Нет. Захвачено на Северном острове несколько раненых из числа 132 батальона НКВД. Скрывались в казематах и подвалах разбитых домов и строений. Отстреливались до последнего патрона. В их оружии было всего по несколько патронов. Взять удалось лишь из — за того что они ослабли без воды и еды. Им еще повезло, что солдаты их сразу не расстреляли. Командиры подразделений очень разозлены потерями. Поэтому стараются не рисковать своими людьми. Зачистка продолжается.

— Возможно, что они из отряда прорвавшегося 26 июня через Северные ворота или группы прикрытия?

— Я тоже так думаю, приказал оказать им медпомощь. Когда придут в форму, можешь допросить. Кстати ты не рассказал о своих успехах в лагере.

— Особо хвастать нечем. Номера частей гарнизона. Список их командиров и офицеров. Контингент пленных не тот. В основном мало что знающий рядовой состав. В большинстве своем из сельской местности с начальным образованием. Представь себе, что они автомашины и велосипеды только в армии увидели.

— Что ты хотел — это Россия. У них всегда было плохо с образованием.

— Согласен. Офицерский состав тоже никакой. Очень слабый. С четырьмя — пятью классами образования. Многие даже не закончили военные училища, все с кем встречался выпускники шестимесячных краткосрочных командирских курсов. Правда, имеющие полное среднее образование. Знающих немецкий или иные языки практически нет. С высшим образованием что солдат, что офицеров очень мало.

— А как же тот лейтенант, что мы с тобой видели?

— Ну, мы с тобой это уже обсуждали. Он выпадает из общего числа виденных ранее.

— О нем, что — то удалось узнать?

— И, да и нет. Из тех, кого мы взяли в плен до 26 числа о нем мало кто знает. Известно, что он один из наиболее активных офицеров обороны. Его подразделение действовало на участке от Холмских до Тереспольских ворот и в районе Трехарочного моста. Под его руководством толи рота толи несколько рот прекрасно подготовленных солдат. Большинство, из которых снайпера, массово вооруженных русскими автоматическим оружием. Несколько пленных добровольно перешедших на нашу сторону утверждают, что видели у них и наше оружие — винтовки и пулеметы с которым они прекрасно справляются. Ведомственная принадлежность непонятна. Часть пленных утверждает, что они из 333 пехотного полка. Проживали на первом этаже Арсенала. Другие, что это подразделение НКВД из состава 132 батальона НКВД, базировавшегося как раз между Холмскими и Тереспольскими воротами.

— Это кстати подтверждают и наши раненые. Нескольким из них 22 июня удалось прорваться из цитадели. Они утверждают, что после захвата 1 этажа казармы батальона НКВД по ним ударило русское подразделение, одетое в обмундирование не традиционное для Красной Армии. В защитные жилеты и с автоматическим оружием. У многих сложилось впечатление, что они прошли аналогичную подготовку, что и наши штурмовые подразделения. Действовали очень грамотно, особенно по сравнению с другими русскими. Прости, я перебил, продолжай.

— Лейтенанта опознали по фотографии. Многие из солдат 333 полка его видели в Арсенале с начала июня. Затем он пропал и появился в подвале Арсенала только днем 22 июня. В защитном облачении и форме офицера НКВД. После его прихода группа офицеров во главе со старшим лейтенантом Потаповым, руководившим обороной здания, и часть солдат покинула подвал и ушла. Одновременно с этим в отношении отказывавшихся воевать, начались карательные меры. Их частично разоружили, не давали воды и еды, держали под пулеметами в подвале. Не выпускали из подвала в туалет. Словно в концлагере. Все кто поднимался наверх, назад уже не возвращался. Некоторые высказывали мысль, что русские их расстреливали. Многие из пленных связывали это именно с тем лейтенантом.

— Особист?

— Нет. Особиста полка старшего лейтенанта Горячих, они знали и уверенно его опознали по фотографиям. По нашим сведениям, он днем 22 июня вывел из цитадели большую группу солдат и бронетехники и в Жабинке соединился с остальными подразделениями полка. При прорыве из цитадели нашими солдатами был подбит один из легких танков его группы. Механика удалось взять в плен. Он подтвердил, что руководил группой именно Горячих. Так что версия о особисте не жизнеспособна.

— Спецподразделение НКВД?

— Я рассматривал и эту версию. Солдаты погранохраны, захваченные на Западном острове, оказались курсантами сборов и курсов по подготовке специалистов для погранохраны или солдатами линейной заставы. Ни о каких спецподразделениях НКВД или РазведУпра РККА на Западном острове и в цитадели они не знают. Там были только курсы шоферов, кинологов, младших командиров, а также сборы спортсменов.

— Хорошие тогда получается у них солдаты погранохраны. Эти бравые парни уничтожили наших ребят на Западном острове, обстреливают мосты и продолжают удерживать его, несмотря на неоднократный обстрел тяжелой артиллерией. Я думаю, что штабисты были правы, донеся в штаб Группы армии о наличии на острове школы GRU. Хотя правильнее было бы написать GPU или НКВД. Ну, да простим им эти ошибки.

— Согласен. Из — за этой ошибки в высших штабах могут озаботиться поискам новой русской организации с названием Главное Разведывательное Управление?

— Может быть. Я думаю, мы по своим каналам сообщим об орфографической ошибке в донесении. Кому надо тот поймет. Но мы отвлеклись от темы. Установлена фамилия, имя этого лейтенанта?

— Нет. Взятые в плен офицеры 333 полка и сотрудники НКВД его не опознали или скрывают это. Но мне в это не верится. Наши сотрудники в лагере спрашивали очень подробно и грамотно. Скрыть такую информацию было бы сложно. Я уверен, что лейтенант со своими людьми вырвался из крепости. И именно через Северные ворота. Весь прорыв через Северо — Западные ворота был лишь отвлекающем фактором для него.

— Имеющиеся у нас пленные, не оправленные в лагерь Бяла — Подляски, говорят о другом. Что основной прорыв шел через Северо — Западные. Именно здесь шел основной поток гарнизона и руководство обороной крепости. Тут были их главные ударные силы. Танки, четыре мобильные зенитные установки из автопарка у Восточного форта, наша самоходка. Здесь же на Каштановой среди убитых нашей артиллерией русских были найден труп полкового комиссара Фомина и ряда других офицеров однозначно опознанных как руководителей штаба обороны.

— Кстати, что говорят пленные о числе вышедших из крепости?

— Если не считать отряда «лейтенанта», то примерная численность русских покинувших крепость порядка тысячи человек. Не более. Часть тяжелого вооружения — самоходку, две зенитные установки и легкий танк нам удалось у них выбить и захватить. Установлено куда направились русские — Беловежская пуща. Всем охранным частям дана команда на их поиск и уничтожение. Авиационные соединения и служба радиоразведки тоже ориентированы на это. Практически ежедневно идут доклады и рапорта от поисковых групп о захвате новых пленных, в том числе и из частей гарнизона. Думаю, что в ближайшее время с ними будет покончено.

— Не уверен… Русские всегда умели прятаться в лесах.

— Как знать. В новых условиях им будет трудно связаться со своим командованием, а идти по нашим тылам очень нелегкая задача….

— Я хотел тебе напомнить, что часть пленных выразила желание служить Великой Германии.

— Я помню. По договоренности со службой безопасности, часть из них уже привлечена к работам. Валит лес в пуще для наших нужд. Одновременно несколько сотрудников их изучают и проверяют. Есть несколько очень перспективных кандидатов для наших школ. Тем более что принято решение о создании в Белостоке одной из таких школ. Прости, что не даю отдохнуть, но у меня к тебе есть небольшое дело. Послать, кого- то другого я не могу. Все заняты в цитадели. Вчера у ГФП вот здесь погиб взвод, контролировавший район дороги Высокое — Пружаны. Факт гибели был установлен сегодня утром. Когда к месту дислокации вернулись с сопровождения представителя из «Валли» их несколько человек. Нападение, по словам местных жителей, произошло вчера утром. Действовало подразделение НКВД. Большинство солдат было в форме погранохраны. Руководил их действиями высокий русоволосый одетый в нестандартную форму РККА офицер НКВД. Нападавшие быстро уничтожили наших солдат, освободили и увели с собой пленных, захватили оружие и несколько повозок с имуществом трофейной команды. В этом же районе пропал ряд автомашин перевозивших на склад трофеи. Возможно это действие той же группы противника. В штабе армии выразили обеспокоенность нахождением в непосредственной близости к ним диверсионной группы противника. Поэтому возьми с собой пару наших парней и вместе со следователями ГФП съезди туда. Посмотри что к чему. Мы должны быть в курсе расследования. Послезавтра у нас на одну головную боль меньше. Радисты передислоцируются в Белосток…

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося вечером того же дня в городе Бресте

— Я рад, что ты вернулся назад без происшествий. Сегодня у нас отличный день. Наконец — то пал Восточный форт. Сразу после бомбардировки, штурмовым группам удалось ворваться вовнутрь и захватить его. Схвачены практически все защитники форта. Пока не удалось найти руководителя обороны форта — майора Гаврилова, но зачистка продолжается. В цитадели тоже все идет как надо. Осталось всего несколько объектов обороняемых русскими. Так что скоро там тоже все закончится.

— Прекрасно.

— Какие у тебя новости?

— Почти никаких. Все что написано в рапорте подтверждается. Там действовало небольшое русское подразделение. Порядка двадцати человек. Под руководством высокого, худощавого лейтенанта НКВД. Часть солдат была в пограничных фуражках, остальные в касках. Действовали грамотно. Подобравшись поближе к хутору, расстреляли и закидали гранатами пулеметные точки и наших парней. Жандармы активно оборонялись, используя автоматическое оружие. Все свидетели показали, что русским пришлось штурмовать дом, где размещались командование взвода. Наши потери вахмистр, два унтер — офицера полевой полиции, 19 жандармов, двое связистов, восемь солдат трофейной команды и четыре их русских помощника. Еще четыре трупа не опознаны, но по внешнему виду это тоже наши солдаты. Несколько мотоциклов и машин сожжено. Погибло и двое поляков, якобы помогавших нашим солдатам обороняться в доме. Потери русских при нападении порядка пяти погибших и столько же раненых. Русские, заняв хутор, выгнали всех поляков на улицу и проводили обыски в домах. После чего русские покинули хутор и направились в пущу. С собой они забрали освобожденных пленных. Порядка тридцати человек примерно половина из них ранено.

— Что они захватили?

— На хуторе им досталось пять мотоциклов, несколько повозок с лошадьми, около тридцати комплектов нашей формы, десяток пулеметов, три русских 82 мм миномета, несколько трофейных орудий различного калибра, некоторое количество трофейного оружия и боеприпасов. Точнее установить не удалось. Часть оружия было отобрано у пленных и хранилось у вахмистра. Мне удалось переговорить с командиром трофейщиков. Он утверждает, что у них захвачено несколько повозок с имуществом. Кроме того в расположение не вернулось несколько грузовиков и солдат занятых перевозкой трофеев на склады. Одна из машин и русское орудие найдены поврежденными на хуторе. При попытке их осмотреть произошел подрыв мины. Погибло и ранено несколько солдат. Орудие и автомашина полностью выведены из строя и восстановлению не подлежат. За сутки до этого без вести пропало три солдата доставлявших группу пленных в Брест. Гефрайтер и двое рядовых.

— Ты сказал, что найдено тридцать шесть тел наших погибших солдат, а русским досталось около тридцати комплектов нашей формы. Я не ошибся?

— У тебя всегда было прекрасно с математикой и поэтому ты мой начальник. Да русские скрупулезно собрали все наше обмундирование с погибших. Даже сняли его с трупов русских работавших на нас.

— А что русские помощники были одеты в нашу форму?

— Да. Командир трофейщиков одел их в нашу форму без погон. Они добровольно вызвались нам помогать. Вели себя хорошо, претензий к ним не было. Их использовали для эксплуатации трофейного автотранспорта. Передвигались они в сопровождении наших солдат. Обер — лейтенант собирался обратиться к командованию с предложением об увеличении числа таких помощников в его команде.

— Понятно. Тогда получается, что у русских могло оказаться сорок комплектов формы.

— Нет. Около тридцати. Десяток комплектов мы нашли спрятанными в домах поляков. Там же было найдено и некоторое количество оружия, в том числе нашего. Со свежими следами пороховой гари.

— И как местное население это прокомментировало?

— Подкинули русские.

— Следователи ГФП им поверили?

— Конечно, нет. Я тоже. Русские выгребли на хуторе все потребное им. Оружие, боеприпасы, форму с убитых, продовольствие, повозки, лошадей и фураж, так как иного снабжения у них нет. Все в пределах логики, а тут вдруг взяли и подкинули полякам оружие и часть трофеев формы. Зачем? Насолить? Не верю. Как не верю и в то что русские хотели убить поляков. Для чего заперли в сарае. А вот чтобы они не мешали. Согласен. В логике русским не откажешь. Как и не верю в то, что русские увели у поляков стадо коров. Оно им просто не нужно в лесу. Будет только мешать скорости передвижения. Кроме того поляки спрятали от нас своих детей. Отправив их к родственникам.

— Понятно. Ты думаешь, что нападение могли осуществить именно они?

— Да допускаю и такой вариант и считаю его наиболее вероятным. Возможно, было нападение какой- то группы русских воспользовавшихся временным отсутствием или малочисленностью гарнизона для освобождения своих пленных. Перебив гарнизон, они ушли, прихватив с собой некоторую часть трофеев то, что можно было унести с собой — оружие боеприпасы и продовольствие. Перед своим уходом они заставили поляков вырыть общую могилу и похоронить убитых. В одной могиле сложили и немцев и русских. Поляки, решили что есть возможность сделать нам гадость и свалить на русских. В течение нескольких часов уничтожили приезжавших на хутор солдат. Захватывали оружие и технику для передачи АК. Ты же прекрасно знаешь их отношение к нам и русским одновременно. Оккупанты. А тут такой случай…

— Выглядит очень логично. Возможно, ты и прав. Тогда куда они тогда дели технику?

— Спрятали на других хуторах или пуще.

— Верно. Поляки арестованы?

— Ты же знаешь ГФП и то, как они критически относятся к гибели своих сослуживцев. Тем более что есть приказ об очистке территории Полесья и Беловежья. Парни воспользовались тем же сараем, где раньше содержались пленные…

________________________________________

Вечером, собрав командиров, я довел до них план. Особых замечаний и возражений не было. Правда, Серега после мне высказал свои претензии, что не беру его на хутор. Но я его быстро отшил. Напомнив, что других командиров кроме нас с ним в отряде нет и ему поручен наиболее важный участок.

Наблюдатели, вернувшиеся от лесоповала, сообщили, что туда прибыла еще одна группа пленных в количестве 30 человек. Кроме того немцы привезли кучу военной формы и в нее переодели часть пленных. Теперь они щеголяли в немецкой форме без погон.

На хуторе изменений не было. Если не считать того что туда прибыло несколько грузовиков снабжения.

____________________________

Из воспоминаний Микояна А. И. (сборник документов «1941 год», т.2. Документ N 654.).

«…На седьмой день войны, 28 июня, фашистские войска заняли Минск. Связь с Белорусским военным округом прервалась.

29 июня вечером у Сталина в Кремле собрались Молотов, Маленков, я и Берия. Подробных данных о положении в Белоруссии тогда еще не поступило. Известно было только, что связи с войсками Белорусского фронта нет.

Сталин позвонил в Наркомат обороны Тимошенко. Но тот ничего путного о положении на Западном направлении сказать не смог. Встревоженный таким ходом дела, Сталин предложил всем нам поехать в Наркомат обороны и на месте разобраться с обстановкой.

В Наркомате были Тимошенко, Жуков, Ватутин.

Сталин держался спокойно, спрашивал, где командование Белорусским военным округом, какая имеется связь. Жуков докладывал, что связь потеряна и за весь день восстановить ее не могли.

Потом Сталин другие вопросы задавал: почему допустили прорыв немцев, какие меры приняты к налаживанию связи и т. д. Жуков ответил, какие меры приняты, сказал, что послали людей, но сколько времени потребуется для установления связи, никто не знает.

Около получаса поговорили, довольно спокойно. Потом Сталин взорвался: что за Генеральный штаб, что за начальник штаба, который так растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует. Была полная беспомощность в штабе. Раз нет связи, штаб бессилен руководить.

Жуков, конечно, не меньше Сталина переживал состояние дел, и такой окрик Сталина был для него оскорбительным. И этот мужественный человек разрыдался как баба и выбежал в другую комнату. Молотов пошел за ним. Мы все были в удрученном состоянии. Минут через 5–10 Молотов привел внешне спокойного Жукова, но глаза у него еще были мокрые…»

«…Сталин был очень удручен. Когда вышли из наркомата, он такую фразу сказал: Ленин оставил нам великое наследие, мы — его наследники — все это… Мы были поражены этим высказыванием Сталина. Выходит, что все безвозвратно мы потеряли? Посчитали, что это он сказал в состоянии аффекта…»

_____________________________

 

Глава 7

 30 июня1941 года.

Сразу после завтрака подразделения стали выдвигаться на выделенные участки. Первыми ушла санчасть и тылы. Следом за ними все остальные. Из моей группы сначала шла артиллерия, а уж затем пошли и мы. К десяти часам все подразделения были на своих местах. Мне привыкшему к тактической связи 21 века было ой как сложно руководить действиями остальных. Вся связь через посыльных, т. е. с отсрочкой в полтора — два часа и все надежды только на график, имеющийся у остальных командиров групп.

Первая накладка произошла около шести утра. Рано утром через болото в сторону нашего лагеря немцы выслали группу из шестнадцати солдат. И все бы ничего, но их путь лежал через артиллерийские позиции. Хорошо хоть разведчики вовремя сообразили и сообщили мне. Пришлось принять бой, для которого пришлось переориентировать снайперов. Дав возможность немцам связаться со своими и выйти на поляну, между несколькими холмами, мы накрыли их. Бой длился полтора десятка минут. Против нас выступали очень подготовленные ребята. Если бы не снайпера, мой план можно было похерить. Они сняли разведку и боковые дозоры, а затем ударили по основной группе противника. Сразу же уничтожив радиста, командира и минометчиков с пулеметчиками. Ну, а остальными справились «панцерники», оперативно собранные в одном месте.

При зачистке, нашли пару очень интересных экземпляров. Лично мне своими рассказами о хуторе, понравился унтер — офицер, потрошение которого не заняло много времени. Он был из роты охраны пункта радиоразведки Абвер 3–FU. На хуторе была размещена радиоразведывательная группа ближней радиоразведки со средствами технической поддержки и охраны. Я все ломал себе голову, зачем так много нагнали немцев на хутор. А ларчик то открывался просто. Кроме всего прочего на хуторе находился еще и зарезервированный с польских времен запасной командный пункт, через который проходила линия связи с Варшавой, Белостоком, Гомелем, Гродно и Пружанами. О нем германскому командованию сообщил обер — лейтенант Бауэр, чей труп был нами найден среди погибших. Тот был офицером, до войны работавшим здесь среди поляков и знавший о ЗКП. Вход в бункер был обнаружен вчера вечером, но воспользоваться им не удалось, из‑за системы минирования. На сегодня запланировано прибытие специальной группы саперов и экспертов для разминирования входа и изучения бункера. В подразделении охраны, в котором служил унтер, были и свои саперы. Но они не обладали должной квалификацией. Унтер, рассказал и о цели их прогулки в лес. Один из русских пленных рассказал о складе, созданном здесь еще до войны. Вот их отделению и была поставлена задача прочесать участок леса и найти данный склад. Среди информации выданной унтером было и то, что завтра радиоцентр должен был начать передислокацию в Белосток, во дворец царя Александра. Хороший был унтер. Языкастый. О многом нам поведал, в том числе и об организации охраны и огневых точках. Зря я переживал насчет мин и сингалок. Не было их. Охрана осуществлялась по временной схеме с выносом в лес передовых постов. Замаскированных точек было всего две, и мы их знали. Связь с командованием осуществлялась только по радио или через делегатов связи. Так что вносить изменения в план атаки особо не пришлось.

За час до времени «Х», штурмовые группы вышли на исходные и начали действовать. Снайпера и егеря сработали почти идеально. Большинство солдат противника находящихся на постах пали в впервые же минуты. Посты выбивали по лесенке. Сначала дальние потом все ближе и ближе к блокпосту на въезде. Немцы везде не успели дать отпор. Блокпост у дороги не трогали. Мы ждали начала концерта артиллеристов. В полдень они сыграли увертюру и показали неплохие результаты. Хоть и промазали пару раз. Ну да опыт приходит со временем и так хорошо поработали по площадям. Кроме орудий по хутору работали и 50 мм минометы штурмовых групп. Артподготовка длилась десять минут. Во время нее удалось накрыть столовую, казарму, кухню, офицерский домик и посты охраны у болота и выезда с хутора. Снарядов и мин не жалели. Стараясь максимально перепахать все вокруг, накрыть выявленные огневые точки и не допустить немцев к бронетехнике. Всаживать снаряды в радиолу и стоянку техники не стали. Об этом особо предупредили корректировщиков. Накрыли несколькими близкими разрывами.

С окончанием артподготовки вперед двинулись штурмовые группы. Я шел с группой, атакующей со стороны болота. Первыми на хутор прорвались парни, что наступали от леса и с ходу вступили в бой. Как бы ни старались артиллеристы, а подавить все огневые точки не удалось. Тут и там слышались винтовочные и автоматные выстрелы. Пулемет с крыши сарая прошелся длинной очередью по наступающим. В ответ ударила сорокапятка. Затем еще и еще раз, и пулемет замолчал. Что дало возможность бойцам ворваться на хутор. А противотанковые орудия продолжали посылать свои снаряды, куда — то в сторону зданий и построек, гася выявленные огневые точки. Бой разгорелся с новой силой, выстрелы и разрывы гранат слышались уже по всему хутору. Две группы бойцов бросилась к стоянке техники и складу ГСМ. Гася огнем часового укрывшегося под «радиолой». Несмотря на то, что пулеметное гнездо у болота было снесено, нам наступать через гать было нелегко. Болотная вода брала свое, мешая спешить на помощь. Тем не менее, мы тоже достигли своей цели. Проконтролировав трупы пулеметчиков, понеслись к бронетранспортерам и грузовикам, беря их под свой контроль. Дальше наш путь лежал к «радиоле». Внешне она была не особо повреждена. Десяток осколков прошелся по кузову. В большей степени пострадал сам автомобиль. Оценить повреждения внутри кузова можно было, лишь ворвавшись туда. Рядом с радиолой лежало несколько трупов. Часового и видимо водителя погибшего от осколка в голову. Пулеметчик выдал очередь по двери в районе замка. Двое «панцерников» рванули дверь на себя. В ответ из «кунга» раздалось несколько пистолетных выстрелов. Не повезло. Ну что ж находящиеся внутри сами подписали себе приговор. В принципе радиостанция такой мощности нам не нужна. По моему кивку пулеметчик продолжил свою работу. Только после того как он добил ленту, парни ворвались вовнутрь. Правки не потребовалось. Четыре члена дежурной смены лежали на полу и за столами залитых кровью. В том, что радисты успели сообщить о нападении, я не сомневался. Не могли они этого не сделать, как только стали рваться снаряды, а значит, время уже работает против нас.

Почему не сработал самоликвидатор в «радиоле» мне было неинтересно. Утащить ее мы уже точно не сможем. Осколки снарядов и пули хорошо прошли по машине, полностью повредив ее ходовую часть. Остальные машины практически не пострадали. Не считая двух грузовиков стоявших крайними и попавших под осколки. Дав разрешение связистам и бойцам на сбор трофеев, побежал дальше. Что искать в «радиоле» парни знают лучше меня. Делать они это будут под контролем погранцов, предупрежденных о сборе в машине всех документов, целых приборов и запчастей.

Выстрелы на хуторе прекратились. В период службы я видел всякое, но такою мясорубку увидел впервые. Трупы заполнили все внутреннее пространство хутора. Они лежали везде, куда доставал взгляд. Народ пришел покушать, а вместо еды был нашинкован осколками снарядов и мин. Крыша сарая, служившего казармой, обвалилась вовнутрь, похоронив и ранив под собой десятка два солдат врага. Похожая картина была и у кухни. Пленных мы не брали.

Офицерский домик представлял не лучшую картину. Тут оборонялись более десятка солдат и офицеров врага из числа военной интеллигенции. Связистов. Многие в очках и, тем не менее, бой тут был жесткий. Немцы оборонялись, отстреливаясь из винтовок и пистолетов. За что и были закиданы гранатами и обстреляны из орудия. Трое моих бойцов остались тут навеки. Пол в доме опять был наполнен гильзами, кровью, грязью и жженой бумагой. Бойцы в темпе вальса занимались сбором трофеев, а они были не малыми. Несколько радиостанций, телефонов, оружие, карты, документы, справочники и словари, продукты и медикаменты. Вот лишь небольшой перечень найденных в доме трофеев. А еще они были на улице и в машинах.

Вход в ЗКП был оборудован в сарае. Под полом. В прошлый раз мы именно тут нашли нескольких поляков, но вот входа не видели. Был замаскирован. Что делать с бункером я не знал. Лучшим способом насолить немцам, было уничтожить его полностью. Поэтому решили не мудрствовать и закидать вовнутрь гранат, что и поручил паре бойцов.

На хуторе нами было уничтожено порядка сотни гитлеровцев — связистов, пехотинцев и водителей. Кто из них кто определить можно было только по цветной выпушке. Этот список дополняли три офицера и восемь унтеров. Наши потери были тоже не маленькие. Восемь погибших и двенадцать раненых. Много очень много для нас. И все из‑за слабой подготовки личного состава.

Среди всего прочего нам досталось три бронетранспортера, в том числе Sd. Kfz.251/3 — mittlerer Funkpanzerwagen — машина связи и Sd. Kfz.251/10 — mittlerer Schutzenpanzerwagen — машина командира взвода мотопехотных частей, вооруженная 37–мм противотанковой пушкой и пулемётом MG- 34. Три грузовика, штабной автобус, «кюбель», полевая кухня, подвижная техмастерская с электростанцией. А еще связисты слезно просили увезти с собой «радиолу». Вот только водителей на все это добро нет. Так что пришлось аппетиты значительно убавить и что- то оставить здесь. Я склонялся к мысли оставить себе бронемашины, а штабной автобус и грузовик тащить за броней на прицепе. Всю остальную технику и трофеи что не сможем увести уничтожить. О чем и предупредил бойцов. Жалко конечно, но что поделать. Послав Никитина на мотоцикле с сообщением Акимову и Петрищеву о разгроме радиоцентра, занялся формированием колонны.

Время неслось вскачь. Пора было отсюда смываться. Загрузив трофеи по машинам, мы тронулись в путь. Оставив за собой море огня там, где, когда то был хутор, и стояла техника.

По дороге к лесоповалу к нам присоединились грузовики с орудиями. А неподалеку от лесоповала вместе с Никитиным нас ждал Егоров и Петрищев. На лесоразработках результат был очевиден. Наша помощь не потребовалась. Хватило и того что выделял. Работников и охрану накрыли минами при общем построении на обед. Мамлеи оказались неплохими специалистами. Мины положили кучно и точно. За короткое время, истратив кучу боеприпасов и не давая врагу поднять головы. Потом пошли стрелки, добивая раненых и пытавшихся скрыться. Охрана лагеря сопротивления почти не оказала. Поэтому атака прошла быстро и четко. Из всех кто тут находился, в плен был взят только раненый в ногу унтер. Минометчики, не дожидаясь нас, ушли с частью бойцов Петрищева к месту засады. Егоров доложил, что санчасть в целости и сохранности прибыла на базу. Оставив ему, очередные инструкции мы двинулись дальше.

На шоссе все прошло гладко. Как обычно в обеденное время движение по дороге прекратилось. Саперы успели все подготовить, когда появилась колонна грузовиков и мотоциклистов. Немцы шустро отреагировали на обстрел радиоцентра, послав на помощь команду СС. Взрывы мин, снаряды штуга, выстрелы зенитных установок и противотанковых ружей сделало свое дело. Расстрелянная и с двух сторон колонна полностью блокировала дорогу со стороны Бреста. Трофеи и документы уже были собраны. Пленных никто не брал. Так что делать нам тут было нечего, и наша колонна пополненная людьми и техникой двинулась дальше.

Место для новой стоянки я выбрал в тридцати километрах от места засады. Нам нужно время чтобы переварить захваченные трофеи и подготовиться к следующему удару.

___________________________________

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося вечером 30 июня 1941 года в городе Бресте

— Итак, что ты можешь сказать?

— Радиоцентра и рабочего лагеря больше нет.

— Что или кто это был?

— То, что там работала не авиация точно. Наши следователи нашли неразорвавшиеся мины и снаряды.

— Ты уверен, что это не авиация? Ведь радисты в своем последнем сообщении однозначно сказали о бомбардировке с воздуха.

— В обоих случаях мы не нашли следов авианалета. Воронки только от артиллерийского и минометного обстрела.

— А колонне «особой команды 7б»?

— Мины и удар артиллерии и пулеметов с близкого расстояния. В качестве фугаса использовались русские артиллерийские снаряды. Артиллерия использовалась наша — 75 мм и 37 мм орудия, 50 мм минометы. Стрелковое вооружение в большинстве своем тоже наше. Пулеметы русские и опять же наши. Противотанковые ружья наши.

— Спастись кому- нибудь удалось?

— Нет. Во всех трех случаях нет. Нападавшие добивали всех и не оставили живых свидетелей. В том числе раненых и контуженных. Контрольные выстрелы в голову. Не пощадили никого. Просто мясники, какие- то. На радиоцентре все за собой сожгли. И технику и трупы. Опознать, кого- либо в офицерском доме и в радиомашинах практически не удалось. Сейчас там работают эксперты. Они пытаются установить — успели ли шифровальщики и дешифровщики уничтожить секретные документы и технику и определиться с погибшими.

— Есть вероятность, что нападавшие захватили документы и шифрмашину?

— Да. Возможно, что с собой увели и шифровальщиков. Если с охраной более или менее понятно. Нашли и опознали практически всех. То с шифровальной группой, радистами и офицерами такой уверенности нет. Одни обгоревшие трупы в штабном домике. Опознать кого — то невозможно. У всех погибших отсутствуют документы и жетоны. «Энигма» и все секретные документы были в доме. Там все сгорело и разворочено. Требуется большая работа по разбору и классификации фрагментов. Помощь обороняющимся опоздала на три часа из‑за пробки на дороге, созданной разбитой колонной.

— У них потери есть?

— Нет. На них никто не нападал. Всю дорогу двигались спокойно. На месте разгрома штабной колонны «особой команды 7б» никого не застали. Помощь никому не потребовалась. По рации вызвали специалистов Службы Безопасности. Оставив охрану, проследовали на хутор. Естественно никого не застали. Только сгоревшие и взорванные постройки, технику и погибших. О чем и сообщили коменданту.

— У нападавших были потери?

— Мы не нашли ни трупов, ни отставших, ни раненых. Они были очень аккуратные.

— Как вообще колонна «особой команды» там очутилась?

— Меняла место дислокации. Их конечный пункт был в Пружанах. Атака для нее была полностью неожиданной. Сначала подорвался передовой грузовик, а следом стали рваться фугасы вдоль всей колонны. Покинуть автомашины и занять оборону практически никто не успел. Плотность пулеметного и артиллерийского огня была очень высокой. По колонне работало не менее десятка пулеметов. А потом прошли стрелки, сметая все на своем пути. Примерно такая же схема была и по остальным объектам. Боеприпасов нападавшие не жалели.

— В связи с гибелью колонны «особой команды 7б» и ее шефа обершарфюрера СС Рауш, уничтожением радиоцентра сюда летит комиссия из Варшавы. Надо будет, что- то отвечать…

— Это война. Потери на ней неизбежны. Документы и следственные материалы я подготовлю.

— Как думаешь, кто это все сделал? Русские?

— Не знаю. У меня не складывается головоломка. Для организации нападения и засады были задействованы силы не менее батальона. Мы нашли лагерь русских на берегу реки. Тот, который существовал еще до войны. По предварительной оценке там могло находиться порядка двух сотен человек половина, из которых раненые. Слишком много использованных перевязочных материалов и окровавленной одежды. Все следы двух — пяти суток давности. Так что не сильно верится, что такое подразделение могло совершить нападение. Возможно, там были вышедшие из крепости или отступившие от границы подразделения, отдыхавшие и приводившие себя в порядок. Об этом говорят могилы на несколько десятков человек. Они все ухоженные с фамилиями нанесенными краской на деревянные обелиски такие за час не сделать. Имеются следы автотранспорта и повозок, как русских, так и наших. Ведущие к магистрали. Достаточно свежие, но это могли оставить и наши солдаты при прочесывании местности.

— Так что тебя останавливает признать, что все три эпизода нападения на наши войска и объекты дело рук русских?

— Мне кажется, что события последних нескольких дней это дело одних и тех же людей. В лесу нашли артиллерийские позиции, откуда велся огонь по хутору. Действовали русские 76 мм пушки. От них осталась большая груда стреляных гильз и пустых снарядных ящиков. Рядом были найдены вещи, не имевшие никакого отношения к военным. Носовые платки, несколько гребней, блокноты с надписями на польском языке, моток ниток, с иголкой, возможно выпавших у артиллеристов при погрузочных работах. Все они явно местного происхождения. Орудия перевозились нашими грузовиками. Если помнишь, несколько дней назад у трофейшиков как раз пропало несколько машин и русских орудий. Мне кажется это они и есть.

— Поляки?

— Я этого не исключаю. В пользу этого говорит и тот факт, что на лесоразработках нападавшие уничтожили всех без разбора и русских и немцев.

— Но там, же были не русские, а малороссы.

— Это имело значение для русских. Они бы, как всегда, попытались спасти своих пленных. Разница в национальности у них роли не играет, разбираться в национальности русские не будут. Для них главное, что пленные свои — советские. А вот для поляков национальность важна. Отношения между ними и украинцами далеки от благодушных. Резали друг друга при первой же возможности, в том числе и здесь. Я думаю отсюда и то месиво, что мы нашли на месте бывшего рабочего лагеря. Добивали раненых и пытавшихся скрыться тут также как на хуторе — выстрелом в голову или сердце. Кроме того у нападавших была и иная цель. Насолить нам. Потеря нами такого большого количества рабочих рук удар по нашим планам.

— Да. Потеря ста тридцати пяти отобранных для службы во вспомогательной полиции украинских добровольцев неприятна, но не критична. Еще наберем. Желающих помогать нам хватает. И все- таки это поляки?

— Я думаю, да. Именно ими спланирована и проведена операция по уничтожению радиоцентра. У русских бы просто не хватило сил и средств. Они озабочены в первую очередь прорывом к своим. Для атаки им нужно было бы собрать здесь не менее батальона и бросить своих раненых. Они же прекрасно должны осознавать, что после такого мы будем их искать, далеко с ранеными они уйти не смогут. Русские этого не сделали. Унесли раненых с собой. Кроме того у них вряд ли есть столько механиков чтобы управлять захваченной техникой. А вот у местного населения с этим проблем нет. Обстрелял из кустов, спрятал оружие в схрон и убежал домой и снова мирный и преданный нам житель. Кроме того тот замаскированный командный пункт что мы нашли. Чем не повод для нападения.

— Возможно, ты и прав. Изложи свои мысли рапортом на мое имя и еще раз разложи в нем свой взгляд на польскую проблему. Я думаю, что пока тут нет твердого порядка, такие нападения будут продолжаться, а раз так, то нужно напомнить местным жителям кто тут хозяин….

1 июля 1941 года начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии записал в свой дневник (РИ):

" Серьезные заботы доставляет проблема усмирения тылового района. Одних охранных дивизий совершенно не достаточно…. Нам придется для этого выделить несколько дивизий из состава действующих армий".

______________________________

2 июля Главное командование Сухопутных сил потребовало от командования группы армий "Центр" ускорить ликвидацию окруженных советских войск западнее Минска. Гитлер заявил, что ему нужна не столько захваченная территория СССР, сколько полное уничтожение советских войск. Чтобы в такой борьбе уничтожить окруженные советские войска, необходимы и авиация, и артиллерия, и танки, и пехота. На проведение подобной операции необходимо время, за которое с востока подходят резервные соединения Красной Армии и восстанавливают фронт обороны. Да и прорыв кольца окружения некоторыми советскими частями болезненно воспринимался командованием вермахта.

Начальник штаба 4–й полевой армии генерал Блументритт вспоминал: "Наши моторизованные войска вели бои вдоль дорог или вблизи их. А там, где дорог не было, русские в большинстве случаев оставались недосягаемыми. Целыми колоннами их войска ночью двигались по лесам на восток. Они всегда пытались прорваться на восток… Наше окружение русских редко бывало успешным".

В связи с прорывом отдельных частей Западного фронта в южном направлении генерал Гудериан получил указание от командующего группой армий "Центр" не отводить с кольца окружения советских войск задействованные в этих районах части танковой группы: 17–ю танковую дивизию от Койданова, 29–ю моторизованную дивизию от Столбцов, моторизованный пехотный полк "Великая Германия" из района Баранович.

__________________________________

Вся неделя прошла под знаком подготовки бойцов и техники к новым операциям. Идти нам придется долго. А дорог тут раз — два и обчелся. Но перед тем как мы вырвемся на оперативный простор, следовало кое — что реализовать из послезнания истории. Среди целей определенных к будущим атакам было несколько мостов, аэродромов и гарнизонов и без подготовки к ним не подобраться.

В принципе атаки на радиоцентр и засада на дороге показали, что мы неплохо подготовлены. Бойцы и командиры действовали грамотно и уверенно. Поэтому и результаты были хорошие. Особенно порадовало уничтожение нами из засады штабной колонны "особой команды 7б" полиции безопасности и СД (п. п.18555). С учетом того что данные граждане Германии должны были творить здесь, нам многое зачтется и простится на том свете. Вообще документов и трофеев собрали много. Только на их сортировку и разбор ушел целый день. Но он того стоило. Комплекты военной формы, медикаменты, оружие, боеприпасы, солдатские книжки, награды и нагрудные знаки, жетоны СД и СС. Одних "смертников" было больше трех сотен. Очень даже неплохо поработали.

Среди документов, взятых на хуторе, были как немецкие, так и наши захваченные врагом книги, шифры и таблицы. Особый интерес вызвала "Энигма" принятая бойцами, собиравшими трофеи в офицерском домике, за печатную машинку и взятую с собой на всякий случай. Да еще удивлялись, зачем немцам потребовалось устанавливать мину под нее и ведь ухитрились же не подорваться. Я же, дурак, искал ее в радиоле. Интересно, что же такого более ценного немцы успели уничтожить в домике? И что за сожженные документы лежали на полу? Если они не взорвали самую главную машину? Ну да на эти вопросы нам никто не даст ответ. Все целые или слегка пострадавшее документы были нами собранны с такой тщательностью, что позавидовали бы "канцелярские мыши". Даже из мусорного ведра все вытрясли.

Теперь остро стоял вопрос срочной доставки всего захваченного нашему командованию, но самолет за ними с Большой Земли не пришлют. О том, что мы тут действуем, командование не знает. Связи с ним нет. Имеющиеся у нас радиостанции нашего командования не доставали. А если доставали, то общаться с нами никто не спешил. Хотя мы и пытались донести до наших разведсведения о расположении немецких войск. Немцы же наоборот. Стоило нам выйти на связь, как через десяток минут над участком леса появлялся "Аист", а ближайших дорогах появлялись дополнительные немецкие посты и мотоциклисты. Пока нам удавалось благополучно ускользать от них. Лагерь немцы не обнаружили, а радисты свои передачи вели в десятке другом километров от него, передвигаясь по дорогам на трофейной технике в сопровождении мотоциклистов полевой полиции. Одновременно велась разведка нужных нам объектов и поддерживалась связь с базой.

После разгрома радиоцентра немцы нагнали войск и провели прочесывание леса вокруг хутора. Спасибо полякам хорошо построили базу. Немцы ее не нашли. Люди Егорова с Попова затихарились на несколько дней. Как только все немного успокоилось часть пограничников и снайперов, разбившись на группы, во главе с младшим сержантом Поповым, в качестве проводника, занялась отловом поляков принимавших участие в уничтожении наших бойцов. Жили они сравнительно недалеко и в течение одного дня удалось посетить некоторых фашистских прихвостней. Улов был неплох, но все же, маловат. Кого- то немцы раньше нас выловили. Тех, кого не удавалось вытащить для суда, ликвидировались на месте. Остальных доставляли в наш новый лагерь. Акимов и Петрищев вели дознание и составляли бумаги для суда, а у него решение было одно — к стенке.

___________________________________

Сводка начальника полиции безопасности и СД из СССР, Љ 10 от 2 июля 1941 года (РИ):

"Сообщения айнзатцгрупп и айнзатцкоманд.

Айнзатцгруппа Б.

Главное командование 17–й армии приказало сначала использовать в целях саморасправы проживающих в занятых восточных областях антиеврейски и антикоммунистически настроенных поляков.

Начальник полиции безопасности и СД 1.7.1941 г. отдал следующий приказ всем айнзатцгруппам:

"Приказ Љ 2. Проживающие во вновь занятых восточных областях, в особенности в бывших польских областях, поляки, исходя из их опыта, проявляют себя как антикоммунистически, так и антиеврейски. Вполне понятно, что акции по очищению на первых порах распространятся на большевиков и евреев. Что касается польской интеллигенции и т. д., то, если в отдельных случаях это не вызывается необходимостью в связи с явной опасностью, то акции по очищению будут проводится позже. По этой причине вполне понятно, что акциями по очищению охватываются антикоммунистически и антиеврейски настроенные поляки, тем более, если они представляют из себя инициативный элемент (во всяком случае, в зависимости от местных условий и в ограниченных размерах), представляющий особую ценность в смысле организации погромов и получения от них различных сведений. Эта тактика, понятно, применима также и во всех подобных случаях".

НАРБ. Ф. 1440. Оп. 3. Д. 943. Л. 28–29.

_______________________________

Пленный унтер оказался занятной личностью. Тридцати пяти лет. Отлично говорил по — русски. По его словам его он выучил в двадцатые. Когда с родителями жил в России. Уверенно рассказывал о старой Москве и Казани. Вел себя в рамках приличия и довольно так независимо. На тупого армейского унтера совершенно не тянул. Слишком грамотный. Закончил философский факультет Мюнхенский университет. Немного преподавал. А когда призвали в армию остался в ней и дослужился до старшего унтер — офицера. Нет, я, конечно, читал, что у немцев армии большой разницы в начале военной карьеры нет, что ты закончил универ или сельскую школу. Солдатскую лямку будешь тянуть как все, а вот потом…. Но чтобы вот так разбрасываться учеными кадрами? И держать знающего язык противника унтера командиром охранного взвода? У нас бы данный тип точно носил бы кубики или шпалы. Особенно за тот десяток лет, что тот служил в вермахте. И как бы он не утверждал обратное в немецкой армии было бы тоже самое. И служил Фридрих в разведке или службе безопасности. Так что не верил я ни унтер — офицеру Хардеру, ни его отмазкам. Хоть убей. Особенно с учетом его последнего места службы на лесоразработках. Где было много бывших наших сограждан. По словам Хардера командованием вермахта в связи с уходом сотрудников милиции с оккупированных территорий было принято решение дать возможность выразившим добровольно желание помогать германской армии пленным поддерживать порядок на этих территориях в составе вспомогательной полиции. На лесоразработках как раз и собирались данные пленные. В первую очередь из украинцев или лиц таковыми назвавшихся. Ждали только приказ на формирование батальона вспомогательной полиции. Так что во время мы там все разнесли, захватив заодно списки и учетные карточки предателей. Тупого унтера туда бы точно никто не поставил. Минимум лейтенанта умеющего работать с такой категорией людей и обладающего определенной полнотой власти.

Играть в шпионские игры мне было некогда. Рассказав о своих подозрениях Акимову, отдал унтера ему. Пусть тренируется. У меня своих забот полный рот.

Хорошо хоть Горохов снял с меня вопросы тылового обеспечения. Кухня работала исправно. Найдя себе нескольких помощников, он нас просто закормил изысками военной кухни. Запасов продуктов пока хватало так, что позволить мы себе это могли. Да и надо было подкормить ребят. Силы им очень скоро потребуются.

Сами бойцы сыты, обуты, веселы, гоняются по лесу. На свежем воздухе отрабатывая полученные навыки. Замученные повышенными требованиями инструкторов и командиров. В лагерь возвращаются, еле волоча ноги.

Ремонтники и механики, словно черти, воплощали в жизнь мои "мудрые" предложения по модификации захваченной техники. На один из бронетранспортеров установили ДаШКу. Получилось отличное универсальное средство для борьбы с легкобронированными средствами и с самолетами противника. Борта увешали запасными частями в ящиках, чем значительно усилили бронирование машин. В ГАЗоны, усилив днище кузовов и нарастив борта, установили 82 мм минометы и по пулемету на кабину. Получилась неплохая самоходная батарея. Правда, пришлось их перекрасить в серый цвет, чтобы не выделялись на фоне остальных.

"Опели" оставили за пушкарями. Мощные автомашины спокойно справлялись с весом орудий.

"Штрафники" — летчики и Козлов совместными усилиями используя один из ГАЗонов в качестве учебного, вели подготовку еще двух десятков бойцов в качестве эрзац — водителей. Кто его знает, может, еще трофеев нахватаем. А вести ее будет некому. Николай облюбовал себе пару бойцов и теперь проводил с ними дополнительные занятия в качестве механиков — водителей. Давая им даже возможность обслужить и завести "штуг". И с надеждой посматривал в мою сторону, аккуратно напоминая, что снаряды к одному из "штугов" совершенно закончились и неплохо бы пополнить запасы. С этим были проблемы. Войсковые колонны шли сплошным потоком на восток с очень маленькими разрывами. Одиночных машин практически не было. Шли только по несколько штук или в сопровождении мотоциклистов. Рисковать пока не стали. Рано еще, а то вспугнем ….

Сергей, когда узнал, что я планирую захватить один из передовых аэродромов врага. Предложил вызвать мне врача или выбрать иную цель. Но потом все, же решил выслушать мои доводы. Они были очень просты.

Во первых у нас куча секретной документации и техники захваченной у врага, которые срочно нужна нашему командованию. Объяснять, для чего существует "Энигма" и что можно сделать, зная коды и т. д. не потребовалось. Как и не потребовалось объяснять, почему не надо посылать группу с документами пешком по лесам и болотам. Долго и вероятность попасть под раздачу значительно возрастает.

Во вторых. В отряде собралось слишком много раненых. Лечить их здесь вопрос сложный и не всегда правильный. Выздоровление в полевых условиях дело не надежное, а раз так, то следует срочно их отправить на Большую землю.

В третьих. Отсутствие связи с командованием в значительной степени уменьшает результативность наших действий в тылу противника и главное не дает шансов на удачный прорыв к нашим.

В четвертых. Уничтожение аэродрома врага уже сама по себе огромная польза для наших войск. Пока немцы восстановят личный состав, перегонят новые самолеты, пройдет время, а это чьи- то спасенные жизни. Кроме того возврат или уничтожение захваченных у наших войск самолетов наша святая обязанность. Тут мне пришлось сослаться на сведения якобы полученные от унтера люфтов и карту.

В пятых. У нас достаточно сил для осуществления такого плана, а не хватит, так соберем еще по лагерям для военнопленных.

Можно пойти и по более простому пути. На захваченных самолетах отправить в наш тыл всех раненых и секретный груз, а на остальных штурмануть несколько колонн противника. Стараясь как можно больше нанести ему вреда. Захваченный аэродром придется удерживать как можно больше. Чтобы экипажи могли вернуться, заправиться и вылететь снова в бой, пока не кончится топливо и боеприпасы. А потом пробиваться на восток.

Были и еще доводы, но говорить я о них не спешил. Сергей и так со мной согласился.

Одним из скрытых доводов было послезнание расположения штабов 4–й Полевой армии и Второй Танковой Группы. Были и другие цели. Мосты на Нареве, Мухавце, Буге, Немане, железнодорожный узел в Варшаве. Конечно, атака на них практически самоубийственно дело, но кто не рискует, тот не пьет шампанское! Еще бы найти людей кто на это пойдет. Там же вокруг столько зениток натыкано, что прорваться будет очень трудно.

Выполняя мой план, разведка сделала все возможное, чтобы изучить ближайшие к нам аэродромы. Подходы к ним, охрану и наличие средств связи.

_____________________________________

4 июля 1941 г. 2–я моторизованная бригада СС с 5 июля выделяет один батальон (3–й батальон 4–го егерского полка), из которого по одной роте направляются в Минск, Барановичи и Вильно для выполнения особых задач.

______________________________

6 июля командующий группой армий " Центр" признавал (РИ):

"очистить хотя бы частично обширные, покрытые лесами территории у нас в тылу в настоящее время не представляется возможным. Я уверен, что там все еще укрываются тысячи русских солдат. Выбора у нас нет: необходимо передислоцировать за линию фронта несколько дивизий для обеспечения контроля над захваченными районами. Для этого помимо трех дивизий сил безопасности (213,286 и 403–я охранные дивизии) в зоне ответственности группы армий "Центр" будут задействованы две регулярные дивизии из армейского резерва".

_______________________________________

Насколько я знал, и это подтверждалось трофейной картой, на территории Брестской области была расположена самая мощная аэродромная сеть Западного особого военного округа: 4 постоянных и 17 оперативных аэродромов. На них базировалась 10–я смешанная авиадивизия, в составе которой было четыре авиаполка — 123 и 33 истребительные, 74 штурмовой,39 бомбардировочный. Летчики стояли у деревень Малые Зводы, Стригово, Куплин, Огородники, Именины, Лыщицы, в городах Брест, Кобрин, Барановичи. На аэродроме Жабчицы под Пинском размещалось подразделение военно — морской авиации — 46–я отдельная разведывательная авиационная эскадрилья в составе Пинской военной флотилии.

Истребительные полки были укомплектованы самолетами И-16, И-153, Миг-1.УТИ-4,УТ-1,УТ-2. Базировались они в основном на аэродромах Стригово, Именины, Куплин, Пружаны.

В 74 штурмовом полку на аэродроме Мал. Зводы было 62 штурмовика И-15бис и И-153, из них неисправными были только 2 машины. Сюда же поступили восемь Ил-2.

Стоявший в Пинске 39–й СБП имел на вооружении 43 бомбардировщика СБ и девять Пе-2.

Все перечисленные полки не имели зенитного прикрытия.

О том как дивизия встретила войну приходилось читать. Я знал что они ее встретили крайне неудачно.

74–й штурмовой полк полковника Васильева подвергся не только авиационным налетам, но и артиллерийскому обстрелу, т. к. находился всего в 20 км от госграницы. Десятка "мессершмиттов" появилась в 4 часа 15 мин. Отсутствие ПВО позволило ей действовать как на полигоне… Ни один самолет не смог покинуть своей стоянки. Личный состав и командование полка покинули свое расположение, и отступил на восток. Ворвавшиеся на аэродром немецкие танкисты обнаружили среди поврежденных и сгоревших самолетов восемь новеньких и слегка поврежденных Ил-2, которые еще не были известны гитлеровскому командованию.

Аэродром 39–го СБП подвергся четырем воздушным атакам, в результате чего полк потерял 25 СБ и 5 Пе-2. После первого налета 18 СБ сумели взлететь и в 7 ч утра атаковали немецкие танковые и моторизованные части, переправлявшиеся через Буг. По крайней мере, одно прямое попадание в переправу было зафиксировано. Этот относительный успех обошелся очень дорого. Немцы писали, что им удалось сбить на обратном пути все 18 бомбардировщиков.

123–й истребительный самоотверженно защищал Кобрин…

Основным его аэродромом был Именин, но в литературе довольно часто упоминался и аэродром Стригово, что был северо — восточнее Бреста, в нескольких километрах от границы. Там базировалась дежурная эскадрилья капитана Савченко. Еще одно звено во главе с зам. командира полка капитаном Можаевым находилось в засаде в 5 км севернее Бреста. Как и два предыдущие полка, 123–й не имел зенитного прикрытия, но все, же маскировка и рассредоточение позволили избежать полного разгрома. На семьдесят одного летчика полка приходилось 61 истребитель И-153, из них 53 исправных. Перед войной намечалось перевооружение полка на Як-1. Двадцать новеньких машин бригада с саратовского авиазавода собрала только 19 июня. Параллельно сборке шло изучение новой техники. 21 июня были совершены пробные полеты на Як-1 командиром полка, его заместителем и инспектором дивизии. Но войну полк начал на своих старых машинах. И с первых минут его пилоты завязали бои над Брестом и Кобриным. За день полк сбил около двадцати самолетов противника, потеряв в воздухе 9 своих. В том числе и командира полка. В течение 10 часов пилоты 123–го ИАП вели тяжелые бои, совершая по 10–14 и даже 17 боевых вылетов. Техники, работая под огнем противника, обеспечивали готовность самолетов к вылету. Немцы неоднократно бомбили аэродромы. В 40–минутной штурмовке Именин немцы сожгли 26 самолетов. К 10 часам утра в полку на аэродроме Именин не осталось ни одного способного подняться в воздух самолета. К исходу дня аэродром Стригово был занят противником, и остатки полка: тринадцать исправных "Чаек" перебазировались на площадки близ Пинска. А затем в Бобруйск.

В районе Пружан, 70–ю километрами северо — восточнее Бреста, на аэродроме Куплин базировался 33–й истребительный авиаполк. На семьдесят пилотов было 44 И-16 (7 неисправных), 14 И — 153, 2 Миг-1. Боевые действия полк начал в 3.30 утра, когда над Брестом звено лейтенанта Мочалова сбило немецкий самолет. Примерно, в 3 ч утра 22 июня командиру полка Акулину позвонили, якобы из штаба дивизии, и приказали осветить аэродром. Командир усомнился и, как оказалось, не зря: никто такого приказа не делал. Не прошло и часа — полк в полном составе вылетел отражать налеты на Брест. Вскоре на аэродром полка налетело около 20 бомбардировщиков He-111 под прикрытием небольшой группы Мессеров Bf-109. B это время там находилась только одна эскадрилья, которая взлетела и вступила в бой. Вскоре к ней присоединились остальные три эскадрильи, возвращавшиеся с патрулирования района Брест — Кобрин. В бою противник потерял 5 самолетов. Еще дважды полк успешно перехватывал большие группы "хейнкелей" на дальних подступах к аэродрому. После очередного перехвата возвращавшиеся уже на последних литрах горючего И-16 полка были атакованы "мессершмиттами". Взлететь на помощь никто уже не смог. По свидетельству генерала Г. Н.Захарова, "штурмующие Bf 109 не давали поднять головы, а когда ушли, двадцать самолетов оказалось сожжено и выведено из строя". К концу дня полк потерял 34 самолета из имевшихся шестидесяти истребителей. И по указанию штаба дивизии перелетел в Пинск.

22 июня 10–я САД потеряла 180 самолетов из 231, а 11–я — 127 из 199. Эти соединения, как и 9–я авиадивизия, оказались небоеспособны, и их вскоре вывели на переформирование. На их бывших аэродромах остались брошенные неисправные самолеты, доставшиеся в качестве трофеев врагу.

Немцы летали с аэродромов в Польше. Их основными аэродромами были Бяла — Подляска и Тересполь. С отличной полосой и прекрасно подготовленной системой ПВО. Отсюда летали истребители, штурмовики и бомбардировщики 2–го авиакорпуса люфтваффе накрывая всю территорию Западной Белоруссии, Минск и даже Смоленск. С продвижением войск на восток двинулись и люфты. Но не все, а только несколько дежурные звенья истребителей Stab, I, 4, 5/JG 53, Stab, I, II, III, IV/JG 51 и Stab, I, II/SKG 210. Для их размещения использовались наши бывшие аэродромы. Большой популярностью пользовались аэродром Куплин. Кроме нескольких истребителей тут базировались транспортные Ю-52 и связные "Шторьхи" штаба 4 Полевой армии немцев, который располагался в местечке Чахец, что в семи километрах южнее Пружан.

Мои разведгруппы изучили все близлежащие аэродромы и площадки, но выбор пал лишь на Куплин. Тут стояла нужная авиатехника. Немало важным было и то, что в Пружанах был, развернут лагерь для военнопленных. Часть из них содержалась и на аэродроме.

3–го июля с группой товарищей, в форме полевой полиции и СС, на нескольких бронемашинах и мотоциклах мы мирно, не шумя, посетили Пружаны. Заодно изучили и аэродромное хозяйство. Впечатлений набрались надолго.

Свою поездку начали с того, что выставили пост полевой полиции на дороге Высокое — Пружаны. Перегородив дорогу бронемашинами, мы с Дороховым, в течение часа внимательно проверяли документы у всех проезжающих мимо нас автомашин и пропуская без проверки пехотные колонны врага. Читая книги и смотря фильмы о войне, лично у меня сложилось впечатление, что немцы всю войну перебрасывали свои части на автомашинах. Оказалось что это далеко не так. Да были моточасти, и их пехота двигалась на автомашинах и бронетранспортерах, но многие части все делали по старинке пешком или на велосипедах. Марш начинался в четыре утра и шел до двенадцати дня. Небольшой отдых на обед, готовившийся на марше в полевых кухнях и снова пехом до вечернего привала. Надо было видеть глаза солдат просто ждущих, что их колонну остановят и дадут возможность передохнуть хоть пару минут. Но мы ими не интересовались, и пехота шла вдоль обочины шоссе на восток. Пусть помучаются. Глядишь, помрут уставшими. Железнодорожный мост у Бреста все еще не восстановлен. Немцы для снабжения и перевозки подкреплений пользовались железнодорожной линией Высокое — Брест затем пересаживались на вокзале в Бресте на поезд в сторону Барановичей. Но с потоком грузов для войск 2 Танковой группы "чугунка" не справлялась. Вот и гнали пехоту старым проверенным способом на фронт. Так же по старинке везли и грузы. На повозках запряженных лошадьми. Многое везли на автомашинах. За час, каких только марок автомашин мы не увидели. Не зря писали, что немцы весь грузовой автопарк Европы себе собрали. Я бы себе тоже пару машин припас. Вот только водителей на них нет, а раз так — то приходилось пропускать колонны дальше. Несмотря на то что мы так нагло перекрыли дорогу никто не возмущался. Нас воспринимали как необходимый элемент естественной среды обитания. По знаку колонна останавливалась, выходил старший автоколонны и представлял документы. Стоило подойти к автомашине, как кабину тут же покидал водитель и стоя навытяжку предлагал свои документы для проверки. И все это без угодничества и раболепства. Мы же, с умным видом, изучив документы, интересовались, откуда идет колонна и что они видели по дороге, не было ли нападений и т. п. Подержав так колонну десяток минут, разрешали двигаться дальше. Немцы воспринимали это явно с чувством облегчения.

Стоять на дороге больше часа посчитали неразумным. Могли нагрянуть настоящие жандармы, а это было чревато. Поэтому дождавшись того как скроется очередная колонна из виду мы направились в город. Сразу рваться к аэродрому мы не стали. Проехались по городку и его улицам изучили, что где находится, систему охраны. Ничего особого так и не увидели, не считая шести батарей среднекалиберной артиллерии ПВО раскиданных по городку и казарм охранного батальона.

Аэродромов в районе города было два. Оба на расстоянии нескольких километров от его пригородов. Один "Засимовичи" находился в стадии строительства, начатого еще нашими войсками. На нем порядка сотни наших пленных под наблюдением немцев продолжали строительные работы — заливая бетоном полосу. Ничего интересного для нас там не нашлось. Палаточный городок для зенитчиков и руководства стройкой ничем не отличал от остальных ранее виденных. Ряд нашей трофейной строительной техники, небольшой склад ГСМ с ним, несколько батарей малокалиберной зенитной артиллерии. Всего мы насчитали восемнадцать прикрытых мешками с песком 20–мм — ок. Сараи, приспособленные для размещения пленных. Авиационной техники на аэродроме не было вообще. Так что, нанеся объекты на схему, мы двинулись дальше.

Куплин нас заинтересовал куда больше. По докладу разведчиков там находилось около десятка самолетов врага. На сам аэродром мы естественно не полезли. Аккуратно стояли в сторонке и вооружившись биноклями рассматривали его со всех сторон.

Аэродром жил своей повседневной жизнью. Укрытые маскировочными сетями стояли три транспортных Ю-52, девятка мессеров, три Ю-87, два Ю-88 и четыре "Физилер — Шторьха". Над несколькими Мессершмитами, штурмовиками и бомбардировщиками работали механики. Пара истребителей готовилось к взлету.

Охрану аэродрома осуществляли пехотинцы. В чем не откажешь немцам так это в умении организовать службу. Территория аэродрома была обнесена колючей проволокой. Имелось несколько вышек. Посты охраны были расположены на въезде, складе ГСМ и боеприпасов, стоянке автомашин и самолетов, радиомашины, зенитных батареях, расположенных на границе летного поля и стоянках. ПВО аэродрома составляли батарея среднекалиберной артиллерии — четыре 88–мм и два 20–мм зенитных орудия. Присутствовали и малокалиберные зенитные автоматы целых девять установок. На вооружении у охраны аэродрома имеелась пара выкрашенных в фельдграу и крестами на борту наших Т-26, стоявших в парке наряду с остальной автотехникой.

Личный состав аэродрома был размещен в тех же помещениях, что раньше занимал наш 33 истребительный полк. Пленные были размещены в одном из ангаров ремонтной роты. Першин ранее не однократно бывавший на аэродроме до войны, почему то шепотом давал пояснения.

При помощи пленных полоса была отремонтирована, воронки засыпаны, остовы погибших самолетов отнесены на свалку. Десятки "Ишачков" и "Чайек" стояли и лежали там. Более или менее целая техника, дабы не мешала новым хозяевам, была оттащена в сторону и расставлена рядами. Часть трофейных самолетов была внешне целой и накрыта чехлами. Другие стояли в полуразобранном виде и десяток пленных, в синих комбинезонах, под конвоем пары часовых занимались их ремонтом. Тут были "Чайки", "Ишачки", "Утята", несколько Мигарей и СБ. Насколько я понял из объяснений Григория Ивановича, сюда были свезены самолеты сразу нескольких частей. Окраска самолетов у всех была разная.

Пока мы рассматривали аэродром, с него несколько раз взлетали истребители противника. Через некоторое время, видимо отработав в зоне, они возвратились назад. Один из них дымил, наверняка неудачно повстречался с кем — то из наших.

Орешек я, конечно, выбрал крепкий, но, по — другому мои планы не воплотить в жизнь. На остальных точках положение куда хуже. Тут вон и транспортники есть и пленных летунов хватает. То, что зениток много, так трофеев мало не бывает. Есть чем поживиться. Одни летные пайки чего стоят. Шанс взять аэродром все же у нас есть и немаленький. Наблюдение за часовыми показало, что они относятся к службе согласно Устава, и не более того. На постах стоят без касок с расстегнутыми воротниками. На вышках часовых вообще нет. Часть дежурных пулеметных расчетов дремлет на солнышке. Нет, конечно, перед сменой часовые и пулеметчики приводят себя в порядок. Разводящего встречают по полной форме, а пока его нет, расслабляются. Явно живут по пословице, чем дальше от начальства, тем лучше. Кому не повезло так это тем, кто стоял на въезде на аэродром. Тут они стояли по полной форме и даже бдили у пулеметов, четко исполняли свои обязанности. Ворота они и есть ворота. Показуха она и в немецкой армии показуха. Со стороны авиационной свалки находящейся на дальнем краю аэродрома часовых вообще нет. Только у зениток прохаживается, и у дежурного зенитного орудия сняв форму и оставшись в одних трусах, копошатся пару человек. Остальные прохлаждаются в теньке палаток. Унтера не зверствуют, личный состав не гоняют. Оборонительные позиции выкопаны, но над их улучшением никто не работает. А что вы хотели от тылового объекта победоносной немецкой армии. Следов налетов на аэродром нашей авиации не видно. Фронт в нескольких сотнях километров. Чего себя напрягать лишний раз?

Разведка, облазившая тут все, подтвердила мои выводы. При желании незаметно проникнуть на аэродром можно без проблем. Особенно днем или рано утром. Парни тут пообщались с детьми из числа местных жителей. Наших "восточников", членов семей командиров и пилотов, стоявших тут полков и не успевших эвакуироваться. Так вот по их сообщениям немцы несут службу кое как и детвора неоднократно пробиралась на аэродром. Смотреть на самолеты. Часовые их не гоняли, иногда давали сладости. Единственное куда не разрешали лазить так это стоянки самолетов, склады и автопарк. И еще общаться с пленными. Кстати, часть пленных была отпущена по домам, когда за ними пришли родственники и они, теперь, работали за деньги в "Засимовичах". Несколько женщин, раньше работавших в летной столовой, так же согласились работать для немцев в качестве подавальщиц и поваров. Ребятишки показали пути проникновения на аэродром.

Проверять информацию по местечку Чахец не стали. Там теперь охраны натыкано, светиться лишний раз не стоило. Мы и так светанули, катаясь по дорогам на своей технике. Оставив наблюдателей, на подступах к аэродрому, мы вернулись к себе на базу. План удара по аэродрому в принципе вырисовывался…

Выслушав мой рассказ об итогах нашей поездки и мои предложения, Серега решил все увидеть своими глазами. Слишком фантастическим казался ему мой план. Пока он мотался к аэродрому и менял там наблюдателей, разведка проверила подходы к еще нескольким объектам, в том числе к мостам через реку Мухавец, Муху и канал Вец в районе Пружан, через реку Мухавец в районе жд. станции Оранчицы. Тоже я вам скажу отличные цели. Уничтожив их, мы обрывали тонкую нить снабжения 2–ой Танковой группы и 4–ой Полевой армии.

Не сидели без дела и остальные. Тренировки и занятия продолжались в усиленном режиме. Пот с бойцов лился ручьями. Пара человек сломало себе руки и ноги, но тренировки из‑за этого легче не стали.

Летуны совместно с егерями искали в лесу площадку под полевой аэродром. Сюда я собирался в случаи успеха перегнать часть захваченных самолетов и действуя из засады уничтожать вражеские бомбовозы и тылы немцев. Но это все дальние планы и воплотить их в жизнь можно будет только в одном случаи — взяв аэродром.

Стоит признать что, даже захватив его всех проблем решить, не удастся. Неизвестно смогут ли летуны поднять в небо немецкие борта. Хоть и утверждает Паршин, что ему на земле несколько раз приходилось сидеть в кабине пассажирского Ю-52 и слушать объяснение немецких пилотов, и что он сможет поднять машину в небо. Но одно дело сидеть, другое пилотировать. Та же проблема и по освоению остальных немецких самолетов. Мы не знаем, в каком состоянии наши пленные летчики и смогут ли они управлять самолетами. Да и вообще есть ли среди пленных летно — подъемный состав. С самими самолетами не все ясно. Ведь совершенно неизвестно в каком состоянии наши трофейные машины и сколько из них можно будет использовать. Я, конечно, надеюсь, что у нас все получится на земле, но смогут ли летуны воплотить мою воздушную программу? Если не получится взлететь ни одному борту, то придется сворачиваться, собрав максимум трофеев и освободив пленных. Затем всем кагалом рвать когти в пущу и сидеть себе мирно, периодически совершая налеты на немцев, до следующего года. Пока здесь не появится партизанское движение или пробиваться с боями к своим.

Человек, строивший оборону аэродрома, рассчитал все правильно. Своими решениями он решал сразу несколько задач ПВО, ПТО и защиты аэродрома от пехотного нападения. Для того чтобы выполнить эти задачи он привлек достаточно сил и средств. Даже с избытком. Весь упор обороны сделан на средства ПВО. Именно они будут нашими основными проблемами. Были бы они в одном месте, накрыли бы их артиллерией и всех делов, но орудия и пулеметы рассредоточены по всему аэродрому. Личный состав дежурной смены всегда на месте. Несмотря на кажущуюся расслабуху, по тревоге быстро займет свои места, и тогда наша атака станет извращенным способом самоубийства. Зенитчики так же спокойно отобьются и от атаки брони.

Пехота тоже в одном месте не сидит. На постах вокруг аэродрома стоит около взвода. Любой из часовых способен поднять тревогу.

Не стоило сбрасывать со счетов пилотов, механиков и солдат роты АО. Пусть их меньше чем пехотинцев, тем не менее, поучаствовать в охоте на нас они могут. Правда, они не готовы к атаке специально подготовленного штурмового подразделения с тяжелым вооружением и броней. Нет тут еще таких, а раз так- то это для нас шанс.

Отряд придется в любом случаи делить на три части. Штурмовую группу и две засадные, отсечные и сажать их в нескольких километрах от аэродрома по обе стороны дороги. Труднее всего будет тем, кто будет сидеть со стороны Пружан. Если поднимется шум на аэродроме, то из Пружан сюда помчится на помощь часть охранного батальона. Остальные будут держать город. Ехать тут всего ничего — три километра. Посланные сюда доберутся в лучшем для нас случаи в течение получаса. Если соединятся с обороняющимися, то для нас это будет далеко не айс. Зажмут в клещи. Поэтому и нужна сильная отсечная группа со своей артиллерией или событие, что отвлечет силы врага от аэродрома. Я думаю, что нападение на стратегически важный мост, по которому круглосуточно идут грузы для наступающих войск для этого послужит лучше всего. В нашей зоне таких аж целых пять. Выбирай, не хочу. Охрана на них не более взвода и зенитчики, куда же без них. По батарее среднекалиберной артиллерии минимум. Инженерные сооружения в виде ДЗОТов и ДОТов как построенных нами, так и подготовленных уже немцами тоже присутствуют. Придется действовать в лучших традициях групп захвата мостов "Бранденбурга-800". Техника, форма и подготовленные "штурмовики" у нас есть. Саперы для взрыва моста тоже найдутся. Пойдем как зондеркоманда. Выйдем колонной из леса и вдоль жд. путей подойдем к мосту. При переправе через реку его захватим. Вторую цель: усадьбу в Каштановке, больше известную как Чахец. разнесем артиллерией. В последнем деле артиллеристы показали себя вполне подготовленными для этого дела специалистами. Дистанция будет сравнительно небольшая. Всего пять километров. Справятся. Если удастся уничтожить еще и какой поезд на путях вообще хорошо.

Выслать тех, кто сможет нас остановить можно только из Пружан. А это двенадцать километров по дороге на Оранчицы. Иного пути нет. Ну, а встретить, несущуюся на всех порах из Пружан помощь силами всего отряда сможем только так. Опыт есть. Можем даже мост не взрывать подождать преследователей и решить обе задачи вместе.

Оставшихся в городе сил охранного батальона для помощи аэродрому уже не хватит. Им бы город и пленных удержать. А мы не замедлим, ударим по аэродрому. Вообще было бы прекрасно взорвать все мосты, но это только бурные фантазии моего воспаленного мозга. Хотя, еще один мост во время отхода в пущу нам взорвать будет вполне по силе.

По аэродрому ударят снайпера и егеря. Расстреляем из безшумок дежурные посты и расчеты. Захватим часть зениток. По возможности так и будем действовать дальше от объекта к объекту, по — тихому выбивая часовых и дежурные расчеты. Следом за егерями пойдут штурмовики, блокируя палаточные городки и казармы. По завершении зачистки дежурных и захвата артиллерии они нанесут свой удар по основным силам врага. Пленных будем освобождать в последнюю очередь. Дальше по обстановке. Либо все сожжем, либо удастся выполнить задуманное.

Нужно еще раз провести проверку подходов к мосту и имению. И для успеха миссии придется ее сделать самому.

_____________________________________

Из неопубликованных воспоминаний Маршала Советского Союза Шапошникова Б. М. (АИ)

… В конце июня сорок первого года меня пригласил к себе Сталин. Поздоровавшись и предложив присесть он, зная о моей болезни, поинтересовался моим самочувствием. Я ответил, что чувствую себя хорошо. Затем он предложил мне ознакомиться с одним документом и высказать о нем мнение. После чего достал из стола толстый том в серой картонной обложке и протянул его мне.

— Со всем полностью я думаю вам знакомиться не надо, но вот те страницы, что с закладкой я думаю, вам будут интересны.

Сев за стол я вчитался в написанные мелким почерком строки. Это был план нападения Германии на Советский Союз. Там были перечислены все части как немецкие так и наши. Их состояние и расположение на начало войны. Возможные направления ударов. Много чего. Зная складывающуюся на фронте обстановку и действия немецких войск я понимал что написанное в тексте правда. Закончив читать, я спросил у Сталина.

— Откуда это? Если бы знать раньше все, то, что тут написано. Скольких бы ошибок мы могли избежать.

Сталин, держа в руке трубку и прохаживаясь по кабинету, ответил:

— В начале июня ко мне поступило несколько писем. Одно из них вы только что прочитали. Кто автор этого документа я не знаю. Мы не могли поверить на слово и должны были все досконально проверить. Факты, изложенные тут, нашли свое подтверждение. Жалко, что поздно, но, тем не менее, не все потеряно. Я надеюсь на вашу помощь в исправлении допущенных ошибок…

В начале июля я был вновь назначен на должность Начальника Генерального Штаба. Моим заместителем стал Василевский. Бывший Начальник Ген. Штаба генерал армии Жуков решением Ставки был направлен в войска. Где достаточно успешно командовал войсками Белорусского фронта в ходе Белорусской и Смоленской оборонительных операций…

Дальнейшие события войны во многом подтвердили изложенное в письмах. Часть из указанных событий не произошло. Или произошли, но немного по — другому, чем было описано. Используя сведения из писем, нам удалось избежать блокады Ленинграда, Киевской и Харьковской катастроф, удержать Крым…

В годы войны мне еще несколько раз пришлось изучать то письмо. Были еще письма, но я с ними ознакомлен не был. Полного доверия к ним насколько я знаю, у Иосифа Виссарионовича не было. Тем не менее, в качестве справочного материала он достаточно часто ими использовался.

Автор писем так установлен и не был. Что я могу сказать о нем. Мне показалось, что письма писал человек с военным образованием. Русский, долго живший за границей. В Англии или в одной из англоговорящих стран. О чем говорили очень уж специфические обороты употребляемые автором…

____________________

Вечером сразу после возвращения группы Сергея и ужина, воссоздав из песка макет аэродрома, его служб, вооружившись картой, мы засели за разработку плана атаки на него и на остальные цели. Думали и обсуждали его до позднего вечера, пока не вернулись с тренировки в лагерь штурмовые группы и остальные бойцы. Дав им немного привести себя в порядок, собрали командиров групп и подразделений для дальнейшей шлифовки плана.

Утром мы с Дороховым на моем бронетранспортере в сопровождении разведчиков выехали на разведку подходов к мосту. Карта это конечно хорошо, но свой не замыленный взгляд лучше. Выскочив на трассу, мы пристроились к колонне грузовиков двигавшихся в сторону Пружан. С колонной без проблем добрались до перекрестка дорог у слияния Мухи и канала Вец. Тут мы расстались с колонной. Она пошла в сторону Ружан, а мы повернули на Слободку (она же "Кошарка" или "Казармы").

О том, что рядом с городом расположен штаб армии практически ничего не говорило. Так пара постов, усиленных скрытыми под масксетями бронетранспортерами и легкими танками, стоящих на перекрестках дорог в сторону с. Чахец. Очень органично вписанные в окружающий ландшафт нескольких зенитных батарей и "кюбели" двигавшиеся в сопровождении охраны на мотоциклах вот и все видимые приметы большого штаба. Хорошо, что нам туда не надо.

У деревни Линево пришлось притормозить и осмотреться, где- то здесь находился 130–й ДУЛАГ, о котором в свое время мне приходилось читать. Насколько я помнил, на 12.07.1941 в нем содержалось около 6900 военнопленных, которые работали в рабочих командах по ремонту и восстановлению железных дорог. Он подчинялся 87–й пехотной дивизии и охранялся подразделениями 221 охранной дивизии. Лагерь находился на окраине деревни. До войны здесь несколько наших частей располагалось. Немцы тут неплохо устроились со всеми причиндалами необходимыми для такого дела. Пулеметные вышки, несколько рядов колючей проволоки. Лезть в лагерь мы не стали. У нас своя цель есть и пока мы ее не отработаем о чем — то другом говорить не стоило.

По дороге до жд. станции Оранчицы нас никто не проверял, не останавливал, документов не требовал. На въездах и выездах и на станцию постовые окинули нас взглядом и без вопросов подняли шлагбаум. К мосту мы ехали по полевой дороге вдоль жд. насыпи. Когда постройки станции скрылись из вида мои связисты, вооружившись кошками, залезли на телеграфные столбы и подключились к телефонному кабелю. Ничего интересного мы не услышали. Обычные беседы военного люда — доклад о положении на объекте, проследовании эшелона, заявка на продовольствие.

Вскоре мимо нас со стороны Бреста прошел грузовой состав, а ему навстречу пассажирский состав с ранеными. Уже на подъезде к мосту нас обогнал поезд охраны железнодорожных линий, спешивший в сторону Кобрина. На прицепленных к паровозу полуплатформах были установлены зенитные спаренные пулеметные установки МГ-34 и пара минометов. Расчеты и до взвода пехотинцев вольготно разместилось около них.

Дорогу к мосту преграждал шлагбаум и пулеметное гнездо. Вообще мост охранялся серьезно. По два ДЗОТа, по два 88–мм и 20мм орудия обвалованных мешками с песком, несколько пулеметных гнезд, траншеи полного профиля с каждой стороны моста. Все это дополняли колючая проволока по периметру и три капонира с установленными в них трофейными танками Т-26 в качестве средств ПТО. Еще над одним, со снятой башней, копошилось несколько солдат в трусах. Часовые торчали на зенитных позициях, шлагбаумов и на самом мосту. Остальной личный состав располагался в палатках рядом с ДЗОТами или купался в Мухавце. Просто тишь и благодать.

Наше появление никакого ажиотажа у часовых не вызвало. Дежурный унтер подошел, посмотрел протянутые мной документы и дал команду часовому нас пропустить. Единственное что просил, так это ускорить проезд по мосту, вскоре ожидался проезд эшелона. Словно такие как мы тут постоянные гости.

Отъехав от моста несколько километров, мы свернули в лес. Разведчики, что уже все здесь облазили, быстро определись на месте и, взяв с собой артиллериста и радиста, ушли к точке, откуда планировалось вести корректировку артогня по имению "Каштановка". Идти им было напрямик порядка четырех километров. И это без учета буераков, завалов, лесных ручьев, обхода деревни Речицы.

Мы же, вновь присоединившись к кабелю, слушали переговоры между станциями и мостом. Пока разведчики не вернулись, мимо нас прошло три эшелона на Барановичи и два в обратную сторону. В одном из них везли большую группу пленных. Мотодрезина тоже пару раз отметилась.

Артиллерист и радист вернулись, еле волоча ноги. Несмотря на тренировки, тяжело парням вот так по лесам за разведкой мотаться. Дорога, к усадьбе выбранная разведкой была на любителя — мазохиста по буеракам и звериным тропкам. Зато позволяла обойти все посты. Выбранное место позволяло видеть практически всю усадьбу и парк у него. Радиосвязь работала устойчиво.

Назад мы возвращались по полевой дороге, проверяя возможность переброски орудий на выбранные позиции. Пусть и пыльно, зато надежно. Одновременно мы проверили точку, где будет отстаиваться и откуда начнет действовать наш бронегруппа. Лично меня все устроило.

Оставшиеся два дня прошли в подготовке и тренировках. Подгонялось и проверялось оборудование и снаряжение. Удалось даже провести радиотренировку.

Днем седьмого июля отряд опять разделился на части.

Чтобы совершить невозможное,

нужно лишь уверовать,

что вы на это способны.

љ Алиса в стране чудес

 

Глава 8

7 июля 1941 года Германское командование объявило о ликвидации окруженной группировки русских войск в районе западнее Минска. По этому поводу 8 июля был издан приказ командующего войсками группы армий "Центр" (АИ):

ПРИКАЗ

Битва за Белосток и Минск завершилась. Группе армий противостояли четыре русские армии, насчитывавшие около 32 стрелковых дивизий, 8 танковых дивизий, 6 механизированных бригад и 3 кавалерийские дивизии. Из них нам удалось разбить 22 стрелковые дивизии, 7 танковых дивизий, 6 механизированных бригад и 3 кавалерийские дивизии. Другие русские части, которым удалось вырваться из окружения, в значительной степени потеряли свою боеспособность.

В ходе боев противник понес большие потери. На вчерашний день число пленных и количество захваченного военного имущества исчислялись следующими цифрами: взято в плен 287 704 человека, в том числе несколько корпусных и дивизионных генералов. Захвачено и уничтожено 2585 танков, включая самые тяжелые, и 1449 артиллерийских орудий. Кроме того, захвачено 246 боевых самолетов.

Помимо вышеперечисленных трофеев, захвачено огромное количество стрелкового оружия, амуниции и автомобилей всех типов, а также продовольствия и горючего.

Наши потери тяжелыми не назовешь, и храбрый солдат сочтет их приемлемыми.

Солдаты! Благодаря вашей преданности и храбрости мы достигли огромного успеха в борьбе с сильным врагом, войска которого часто сражаются до последнего человека.

Сердечно поздравляю с этой победой всех солдат и офицеров, а также людей из групп снабжения и рабочих команд, которые отдали все свои силы для достижения успеха. Приношу отдельные благодарности Люфтваффе, которые в очередной раз продемонстрировали прекрасные образцы сотрудничества и кооперации.

Мы должны воспользоваться плодами этой победы! Я знаю, что войска группы армий будут продолжать храбро сражаться и впредь: они не будут знать ни сна, ни отдыха до достижения полной победы!

Да здравствует фюрер!

фон Бок генерал — фельдмаршал.

______________________________

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося вечером 9 июля 1941 года в городе Пружаны Брестской области.

— Ты не заметил, что мы собираемся все чаще по неприятным поводам?

— Заметил. Это у нас стало входить в традицию с начала Восточной кампании.

— Единственный раз, когда мы с тобой собирались по радостному поводу, было неделю назад. Сразу же после завершения боев в крепости и взятии Белостока.

— Ну, было еще взятие 28–го июня Минска.

— Вот видишь не все так плохо. Ты просто стал завзятым пессимистом.

— Пессимист это хорошо осведомленный оптимист, а мы именно к таким и относимся. Именно благодаря этому мы и занимаем свои стулья. Если мы такими не будем, то нас с тобой начальники погонят в окопы.

— Ну, раз ты такой осведомленный то давай подводить предварительные итоги собранных тобой материалов.

— Радует, что ты назвал их именно предварительными. До вечера 7 июля ничего не предвещало беды. Мы наступали, противник оборонялся. В нашем тылу находились группы русских из разбитых ранее частей, которые постепенно вычищались охранными отрядами и комендатурами. В Бресте, Кобрине и здесь в Пружанах и Линево были созданы пункты сбора пленных. Согласно справки местной комендатуры здесь в трех пунктах города содержалось порядка полутора тысяч человек. Частично занятых на работах по приведению в порядок доставшихся нам аэродромов и автодорог. Часть захваченных пленных, из числа местных жителей, была отпущена по домам. За редким исключением они своевременно отмечались в комендатуре. Проблем нашим войскам не создавали. Значительная часть их привлекалась к работам для вермахта. Около трех десятков человек выразило готовность служить во вспомогательной полиции. Проверкой их занималось местное отделение гестапо и сотрудники комендатуры. Все прошедшие проверку должны были с завтрашнего дня приступить к исполнению своих обязанностей.

— Кто они по национальности?

— В основном украинцы. Есть белорусы и поляки. Несколько литовцев.

— Понятно. Как я понял все отложено до окончания проверки?

— Да.

— Продолжай.

— В Линево, в шталаге Љ 130, содержалось порядка семи тысяч военнопленных. Частично привлекавшихся к ремонтным работам на железной дороге. Охрану лагеря осуществлял охранный батальон. О подготовке массового побега или бунта военнопленных лагерная агентура по уверению администрации ничего не сообщала.

Утром 7 июля коменданту Пружан от одного из отпущенных пленных поступила информация о том, что в районе деревень Речица и Чахец видели неизвестных в советской военной форме. Кроме того 5 июля в этом же районе были замечена работа нескольких радиостанций, работавших на наших диапазонах. Переговоры в сети велись на немецком языке. В связи с этим их посчитали абонентами, какой- то из наших команд или частей. Тем не менее, старший по смене доложил нашему представителю, а тот сообщил коменданту штаба армии.

В связи с указанными событиями около 10 часов 7 июля было принято решение о направлении в тот район нескольких поисковых групп из состава охраны штаба армии. Там было несколько хорошо подготовленных поисковиков. Бывший пленный и его родственник из д. Речица должны были выступать в качестве проводников. В 14 часов два взвода под руководством лейтенанта Краузе, ранее имевшего опыт таких мероприятий в Польше, убыло на поиски неизвестных. Последний сеанс связи с ними был в 15 часов. Лейтенант сообщил о прибытии на место и начале прочесывания. После этого группа больше на связь не выходила.

— Как часто должны были быть сеансы связи?

— Каждый час. В 18 часов командованием батальона было принято решение о направлении в район поисков дополнительных сил. На машинах были высланы еще два взвода. Во главе с командиром роты. Прибыв на место, тот по рации доложил об обнаружении автомашин группы Краузе стоявших у дороги в лесу без охранения, никого из личного состава поисковых групп обнаружено не было.

Около 20 часов со станцией Оранчицы связался экипаж поезда осуществлявшего контроль железной дороги по маршруту Кобрин — Барановичи. Он сообщил, что к ним за помощью обратился обер — лейтенант Лемке из подразделения охраны штаба 4 Полевой армии. Личный состав его группы при прочесывании местности попал в засаду бандитов и его солдатам требуется срочная медицинская помощь. Около двадцати тяжелораненых были вынесены к железнодорожному полотну. Тут же находились и трупы тридцати погибших. Остальной личный состав группы продолжает преследование противника. Радиостанция группы повреждена, запросить поддержку они не смогли. Сам обер — лейтенант был ранен в шею, ослаб от потери крови, ему трудно было говорить. Дежурный по станции связался со штабом армии, там подтвердили личность обер — лейтенанта Лемке и то, что его подразделение действует в указанном районе. Экипажу поезда было поручено оказать необходимую помощь и поддержку.

В 20.30 неизвестные из артиллерийских орудий начали обстрел штаба армии. Первые же залпы накрыли двухэтажное здание штаба или же упали в непосредственной близости к нему. Внутри помещений штаба, на втором этаже, возник пожар. Всего по штабу было выпущено порядка 40 снарядов. Накрытие было полным. Часть личного состава успела укрыться. Через некоторое время артобстрел прекратился. Что послужило сигналом к покиданию убежищ и началу оказания помощи пострадавшим. В это время сюда прибыли и остальные подразделения охраны штаба. Однако через пятнадцать минут обстрел возобновился с новой силой. В результате обстрела погибло 136 человек солдат и офицеров и вдвое больше ранено. Среди погибших командующий 2–й армией генерал кавалерии фон Вейхс и офицеры штабов 4–й Полевой и 2–ой армий, прибывшие на совещание в штаб армии. Уничтожен радиоузел, шестнадцать автомобилей, шесть бронетранспортеров, две зенитные батареи, склад боеприпасов. Кроме того обстрелу подверглась жд. станция Лясы и деревня Сосновка. В результате чего были повреждены несколько построек и путей.

— Это точно был артобстрел, а не налет вражеской авиации?

— Огонь велся из русских 76 мм. орудий расположенных в нескольких километрах от штаба. Пустые ящики и стреляные гильзы от снарядов лучшее этому подтверждение. Корректировщик видимо находился где- то рядом со штабом армии. Нападавшими орудия были увезены в неизвестном направлении, Для этого использовались наши грузовики.

— Что- то мне это напоминает? Тебе не кажется?

— События недельной давности по уничтожению радиоцентра. То же дистанционное применение артиллерии для нанесения удара по цели. Только групп зачистки не было.

— Да ты прав. Что дало прочесывание местности?

— В лесной полосе в нескольких километрах от штаба были найдены трупы солдат и офицеров из обеих групп, посланных на поиски. Их транспорт в поврежденном состоянии и восстановлению не подлежит. Оружие, документы, форма на трупах отсутствовали.

— Если там все так близко, почему не смогли все найти раньше?

— Трудный рельеф местности. Остатки каналов и строительных работ. Большая часть трупов была свалена в кучу в одной из ям, где ранее добывался песок для строительства железной дороги и отлично замаскированы. Для убийства солдат, использованы образцы германского оружия. Проводники были найдены убитыми вместе с нашими солдатами. С их родственниками сейчас работают следователи гестапо. Часть трупов солдат и труп обер- лейтенанта Лемке были найдены у развалин моста через Мухавец.

— Ты хочешь сказать, что их там выбросили?

— Да. Дальнейшее развитие ситуации дает нам возможность утверждать, что поезд был захвачен противником. А находившийся на ней личный состав уничтожен.

— Тогда непонятна роль обер — лейтенанта Лемке и его команды в этом.

— Они сыграли роль молчаливых статистов в спектакле устроенном нападавшими у железной дороги. И не более того.

— То есть ты хочешь сказать, что поезд остановил не Лемке, а диверсант. Сам Лемке был убит ранее?

— Нет. Я думаю, что именно он и остановил поезд и попросил помощи для своих солдат. Пока шла погрузка раненых и убитых, на личный состав поезда было совершено неожиданное нападение. Возможно, это была переодетая в нашу форму группа диверсантов, вышедшая из леса. Солдаты, видя, скажем группу своих товарищей, несущую из леса еще раненых могли подпустить диверсантов к себе поближе, а те этим воспользовались и напали. В пользу этой версии говорит и то, что мы нашли достаточно много гильз, следов крови и перевязочных материалов на месте возможной остановки поезда.

— Возможно, ты и прав. Тогда куда делись трупы экипажа поезда?

— Они были обнаружены среди останков поезда на станции Оранчицы. Русские или кто- то еще использовали его для удара по станции, предварительно загрузив кучей боеприпасов от орудий у моста. Нападавшие действовали нагло и быстро. На поезде они подъехали к мосту. Местная охрана его знала. Подозрений она не вызывала. В течение дня поезд по нескольку раз переезжала мост туда и обратно. Поэтому его пропустили на мост. Нападавшие эти воспользовались и атаковали охрану с тыла. Дежурные подразделения сопротивления оказать не смогли, были сразу же уничтожены. Остальные расстреляны при попытке занять позиции или в своих палатках. Раненых нападавшие добили. У останков орудий и на позициях, в ДЗОТах гильз не обнаружено, только тела погибших.

— Опять "мясники"? Это их подчерк… Я не удивлюсь, если никто из охраны или зенитчиков не смог скрыться. Или я не прав?

— Прав. Я тоже думаю о них. Во всяком случаи на них очень похоже. "Мясники" не берут пленных и уничтожают всех свидетелей. Тут все то же самое. А насчет свидетелей… Вся территория объекта была обнесена колючей проволокой и заминирована. На поезде стояло несколько станковых пулеметов и зенитных установок. Шансов спастись не было практически ни у кого. Плотность огня была огромной. Дежурные зенитные и пулеметные расчеты просто выкошены. Бой длился недолго. Тем не менее, кому — то из охраны удалось сообщить о нападении. Слышно было плохо, но, о чем идет речь, на железнодорожной станции разобрали. Комендант станции На помощь было выслано дежурное подразделение. Пытались связаться с экипажем поезда охраны линий, там приняли сигнал и пообещали скоро быть на месте. О нападении было доложено сюда, в Пружаны, коменданту. Он направил на станцию и к мосту несколько взводов охранного батальона, поднятого по тревоге в связи с нападением на штаб армии и взрыва мостов на автодороге Высокое — Пружаны. Выделить еще силы он не мог. Кроме того им из батальона охраны лагеря военнопленных была запрошена еще она рота. Если из Пружан помощь добиралась до места около получаса, то из лагеря она могла быть направлена практически сразу. Что там и сделали. Мост к этому времени я думаю уже полностью был под контролем нападавших. Так что прибывающие подразделения уже встречались огнем и броней.

— Откуда у нападавших оказалась бронетехника?

— В качестве средств усиления обороны объекта и учитывая его важность для снабжения наших войск, у охраны моста имелось несколько трофейных русских танков, использовавшихся в качестве бронированных огневых точек.

— Почему же тогда комендант станции послал свою дежурную группу, не дождавшись помощи отсюда и Линево?

— Оборона моста была неплохо продумана. Имевшихся там средств ПВО и ПТО вполне хватало для отражения воздушного и сухопутного нападения. Туда же спешил и охранный поезд. Поэтому он и посчитал, что необходимо лишь поддержать охрану в отражении атаки. Прибывшие к мосту попадали в правильно рассчитанную ловушку. Их уничтожали по частям огнем из орудий и пулеметов, как с укреплений моста, так и из поезда. Нескольким выжившим в той мясорубке удалось избежать смерти. Они и рассказали следователям о том, что там происходило.

— Они видели нападавших?

— Да. Уже темнело, но они смогли их рассмотреть. Несколько десятков их проходило с миссией умиротворения по колонне, добивая раненых и собирая документы, оружие и боеприпасы. Плотные, высокие, горбатые, в одежде из каких- то лоскутков. Несколько раненых пытались оказать сопротивление, но были сразу уничтожены из автоматического оружия. Звуков выстрелов слышно не было. Как утверждают все выжившие в руках у нападавших были наши пистолет — пулеметы с какими- то длинными и толстыми стволами. В нападавших несколько раз попали из пистолетов. Но у солдат сложилось впечатление, что это на нападавших никак не повлияло. Они продолжали движение и продолжали делать свое дело. То же самое произошло, когда несколько солдат защищаясь, пытались атаковать холодным оружием.

— Свидетели, из какого подразделения? Что они рассказали еще о тех событиях?

— Местного батальона охраны. На выезде со станции Оранчицы они встретились с колонной из Линево. Двигались в открытых грузовиках вдоль железнодорожной насыпи. Где — то посередине пути встретили двигавшийся в сторону моста поезд. На подъезде к ограждению моста колонна остановилась у шлагбаума. Часовые и солдаты в окопах вели себя спокойно, пулеметчики держали автомашины под прицелом. На противоположенной стороне моста горело несколько грузовых автомашин. Около них стоял танк без башни. Поезд тоже стоял у ограждения моста. Все сидящие в грузовиках посчитали, что охрана отбила нападение. Как только старшие колонны и несколько десятков солдат и унтер — офицеров покинули машины, все изменилось. Охрана моста, экипаж поезда открыли пулеметный огонь по грузовикам. Кроме того открыли огонь и скрытые в складках местности стрелки и пулеметчики. Они вели огонь по концевым машинам и отдельным солдатам пытавшимся организовать оборону. Нападавшие патронов не жалели. Огонь был просто ужасный. Кровь лилась ручьем…..

Парням, что успели выскочить, повезло. Они смогли укрыться за колесами, но были быстро выбиты снайперами. Счастливчиками стали и те, кто сидел в среднем ряду в кузове. Они хоть и получили свои пули, тем не менее, остались живы. Большинство останутся калеками навсегда…

Поезд охранения двигался по железнодорожным путям вдоль колонны и обстреливал машины. Затем пошли чистильщики. Как говорят раненые, в принципе зачищать там было уже некого. Тем не менее, нападавшие делали контрольные выстрелы по всем.

— Как же удалось выжить счастливчикам?

— Большинство после получения ранения были без сознания. У многих ранения головы, верхних конечностей и туловища. Большая потеря крови. Видимо нападавшие посчитали лишним тратить на них пули. Солдаты противника действовали двойками и тройками шли от концов колонны к ее середине. Все свидетели в один голос утверждают, что они вели себя уверенно, словно не раз уже это делали. Собирать трофеи и документы павших, они стали после зачистки. Все оружие складывалось в грузовик. Трупы и тех, кого они таковыми посчитали, погрузили в машины. Затем подъехал танк, подцепил их и затолкал их на мост. Один из солдат видел, как у моста разворачивалась артиллерийская батарея, открывшая огонь в направлении жд. станции Оранчицы. В ту же сторону ушел поезд и колонна нападавших, состоявшая из грузовиков с орудиями, нескольких бронетранспортеров и четырех русских танков. На последней машине ушли саперы взорвавшие мост. Те из наших солдат кто был в машинах и смог выплыть остались живы. Их на берегу нашли поисковые группы.

— С мостом и поисковыми группами мне понятно. Что по станции?

— Артобстрел велся прицельно. Сначала были повреждены здания вокзала, казармы, водокачка. Взорвался небольшой склад трофейных боеприпасов и продовольствия. Уничтожена зенитная батарея. По завершении обстрела на станцию ворвался поезд охраны. Оттуда неизвестные в немецкой форме открыли огонь из пулеметов и русского противотанкового орудия стоящего на платформе вагона. Несколько снарядов попало в паровоз эшелона с боеприпасами. Солдаты, что были на перроне, открыли ответный огонь. Затем поезд взорвался. Один из снарядов попал в вагон с боеприпасами. Что вызвало их детонацию и последующий подрыв всего эшелона со снарядами. От взрывов пострадали эшелон с ранеными, стоявший на соседнем пути, и дома вокруг станции. Станция выведена из строя. Погибших очень много. Солдат охраны, железнодорожников, раненых в санитарном эшелоне, местных жителей. Опознание пострадавших ведется. Потери уточняются. Колонну нападавших проходивших через станцию никто не видел. Там стояла такая кутерьма, что было не до них. Рядом со станцией среди раненых найден русский машинист охранного поезда. Он получил множественные ранения и пока не в состоянии говорить. Следователи гестапо сообщат, когда с ним можно будет поговорить.

— Это хорошо. Возможно, он нам сможет прояснить некоторые вопросы. И главное опишет нападавших. Что по лагерю с военнопленными?

— Если по обстрелу штаба армии, железнодорожных станций, взрыв автомобильного моста через Мухавец у деревни Шени можно приписать с натяжкой кому другому. То нападение на мост и лагерь для военнопленных точно совершили русские. Они из орудий и пулеметов обстреляли казарму и позиции батальона охраны, снесли несколько вышек, часть столбов и забор из колючей проволоки, после чего оставив грузовик с оружием, скрылись в лесу. Один из танков был подбит охраной и брошен экипажем. Разбуженная канонадой часть пленных, видя такой расклад, разобрала оружие, и бежали в лес. Охрана, ослабленная обстрелом и отправкой помощи к мосту, остановить побег пленных не смогла. По подсчетам лагерной администрации сбежало около полутора тысяч военнопленных. Из них вооружено около трехсот человек. Части охраны тыла, комендатуры и воинские части оповещены о побеге. Ведется поиск и сбор сбежавших пленных. Вчера и сегодня привлекалась авиация с местного аэродрома. Летчиками было выделено четыре "Аиста" для ведения разведки и поисков. Результатов пока нет. Русские хорошо умеют прятаться в лесах. Больше пользы от комендатур оперативно организовавших прочесывание местности. На сегодня схвачено и возвращено назад двести человек. Лагерной администрацией для устрашения с ними проведена экзекуция. Парней можно понять. Их потери составили двести десять человек погибшими и ранеными.

Пленные, не принимавшие участие в побеге, также пострадали. Убито охраной для предотвращения побега около трехсот человек, в два раза больше ранено. Лечение раненых будет проводиться в лагере медперсоналом из числа пленных. Часть пленных, что активно противодействовало побегу остальных пленных решено привлечь для службы в вспомогательной полиции и охране лагеря.

— Что с колонной нападавших?

— Они словно растворились. В течение ночи через Пружаны и близлежащие населенные пункты прошло несколько колонн с техникой и похожим вооружением. Проверка показала, что это наши части шедшие к фронту и участия в указанных событиях не принимавших. Сейчас многие части обзавелись трофейной техникой и выявить колонну врага трудно. Служба регулирования и полевая полиция ориентированы на это. Результатов пока нет.

— Нападений на аэродромы были?

— Нет. На аэродроме "Засимовичи" работы ведутся в обычном режиме. Побег пленных их никак не коснулся. Содержащиеся там пленные ведут себя спокойно. Охрана ведется в обычном режиме.

На аэродроме "Пружаны" охрана и до того несшая службу в усиленном режиме из‑за нехватки личного состава и передислокации стоявших там ранее истребительных частей еще больше ужесточена. У них там есть несколько трофейных танков, так они их рассредоточили вокруг аэродрома и используют в качестве огневых точек. С территории аэродрома никто не выходит. Движение автотранспорта ограничено. Содержание военнопленных ужесточено. Допуск на него местного населения и посторонних полностью прекращен. Это связано еще и с тем, что на аэродроме стояли самолеты комиссии прилетевшей сюда по факту нападения на штаб армии. На них вчера в Варшаву и Берлин были вывезены раненые старшие офицеры штаба армии. Мы с комендантом Пружан вчера и сегодня по телефону разговаривали с новым командующим авиацией 4 армии. Он обещал любую помощь. По нашей заявке с аэродрома "Пружаны" выделены для поисков четыре борта.

— Это хорошо, что летчики пошли нам на встречу. Надо усилить поисковые работы, а выделить дополнительно людей для прочесывания местности и поиска бандитов и русских командование в преддверии продолжения наступления на Смоленск не спешит. Пока есть возможность, и люфтваффе еще не перебазировалось дальше на восток надо воспользоваться их помощью по максиму.

— Кроме связных "Шторьхов" штаба армии на аэродроме "Пружаны" стоят и другие самолеты. Большая часть из них повреждена в боях, ведется ремонт машин. За вчерашний день местные летчики потеряли несколько самолетов. Так что авиационное командование нам дает все что может. На аэродроме есть несколько трофейных русских самолетов. В разной степени годности к эксплуатации. Командующий авиацией армии пообещал изучить возможность привлечь их к поискам. Если будут свободные летчики.

— И на том спасибо. Меня очень волнуют "мясники". Они лишком эффективно действуют на фоне остальных русских. И мы их пока никак не можем поймать… Надо найти их пока они не наделали еще чего. Раз у них на вооружении есть танки неприятностей нам могут наделать кучу.

_________________________________

Сидя за столом в штабе и перебирая доклады командиров групп о событиях прошедших дней, я старался отвлечься от гнетущих меня мыслей. Прошло двое суток, как мы сидим на аэродроме и ждем. Ждем и ждем непонятно чего. Нет ни связи, ни посылки. Я не верил и не собираюсь в дальнейшем верить, что Серега и все посланные к нашим самолеты с бойцами и трофеями были сбиты. Не может такого случится.

Наш главный летун, старший лейтенант Паршин, в лагере для военнопленных, нашел своих сослуживцев по полку и заверил меня в том, что они отличные парни и летчики. Акимов специально их несколько раз перепроверял, перед тем как дать возможность взлететь на трофеях. Управление самолетами они освоили быстро и доказали что смогут выполнить задание.

Три Ю-52 в сопровождении двух "Фридрихов" после обеда 8–го благополучно достигли линии фронта. Кодовая фраза с борта головного транспортника об этом сообщила. А дальше молчание и неизвестность. И когда она развеется тоже не известно. Я ведь Акимова как просил — долетишь, иди к главному особисту и требуй выслать нам квитанцию по радио о благополучном прилете. Там надо то всего пару кодированных фраз. И бумаги соответствующие у Сереги были с печатью и штампом 132 батальона конвойных войск НКВД и парней, лучших ему дал для охраны и сопровождения груза. Но видно не судьба…

В любом случаи сегодня ночью покинем Куплин. И так тут задержались.

Пока нам удавалось удачно крутить нос немцам. Те, будучи занятыми поисками бежавших из пересыльного лагеря (дулага Љ 130) военнопленных на нас особого внимания не обращали.

Два раза в сутки мы отправляли командующему авиацией 4 Полевой армии суточные донесения о состоянии дел и выполненных мероприятиях. В обратную сторону нам шли распоряжения о выделении самолетов по заявкам войск. Пленный обер — лейтенант вел себя достойно. Нашу договоренность соблюдал от и до.

Мы старательно выполняли все заявки, высылая в указанные районы "Шторьхи" для наблюдения и наведения поисковых групп. Все свободные борта постоянно висели в воздухе, ведя наблюдение за дорогами и лесом. Этим мы заодно решали свои корыстные задачи — готовили летчиков на трофейную авиатехнику. Но долго это продолжаться не может.

Штаб люфтваффе и так дергает за телефонный провод по поводу пропажи двух транспортников с ранеными офицерами влетевших от нас и не севших в Берлине и Варшаве. Спасаемся только тем, что говорим о появлении районе Беловежской пущи истребителей противника. Возможно, борта были сбиты авиацией противника. Уже вторые сутки терроризирующие все вокруг. Поиск площадок, откуда взлетают русские, пока ни к чему не привел. На их совести уже несколько обстрелянных автомобильных колонн и железнодорожных эшелонов, стоявших на второстепенных станциях, а так же несколько возвращавшихся после бомбардировки "Хенкелей". Пока мне верят, но всему приходит конец.

Пора заканчивать игру т желательно с хорошей миной. Тем более что карты уже розданы и все готово. Ее вчера вечером развед. группа на "Шторьхе" была доставлена поближе к Варшавскому мосту. А сегодня прислала квитанцию о готовности к действию. Неплохим будет наш заключительный концерт с аэродрома Куплин. Надеюсь, наша театральная группа хоть этим сорвет аплодисменты в Генштабе. А то предыдущее наше выступление с захватом Куплина похоже не оценили…..

Бой за аэродром начался задолго до появления нашей колонны. Направленные сюда снайпера и разведчики с наступлением темноты потихоньку уменьшали гарнизон. Около тридцати солдат противника, в соответствии с уже устоявшимся здесь распорядком дня, направилось в близлежащую деревню за доступными развлечениями — выпивкой и женщинами. Было там несколько мест, где местные жительницы оказывали им услуги интимного характера. Обычно посиделки заканчивались под утро. Кода ловеласам требовалось возвращаться на службу. Местное начальство к этому относилось вполне добродушно. В деревню ходили солдаты свободных смен роты охраны, ремонтников и зенитчиков. Вот этих ценителей маленьких радостей жизни возвращавшихся из деревни поодиночке и парами и вылавливали мои парни из отсечных групп.

По сравнению с последним моим посещением аэродрома его гарнизон значительно сократился. 6 июля один из штурмовиков вылетел и не вернулся назад. На следующий день аэродром покинули шесть истребителей, зенитная батарея среднего калибра, несколько тяжелых грузовых автомобилей, часть авиамехаников. Во главе колонны ехали "кюбель" и радиола.

Зато на аэродроме прибавилось пленных. К обеду, еще до отъезда колонны противника, сюда под конвоем пригнали две сотни наших бойцов и командиров в основном с голубыми петлицами на гимнастерках.

После удара по дулагу, двигаясь вдоль узкоколейки, не заезжая в город мы вышли на дорогу к Куплину. Тут нас уже заждалась колонна Акимова. В ней, как и у нас прибавилось техники. Если я специализировался по броне, то Серега решил ударить по германскому автопрому. Шесть больших грузовиков и "кюбель" дополняли его и так не маленькую колонну. Оказалось что у поворота дороги на д. Чахец. им на глаза попалась небольшая колонна снабжения, вставшая на обед. Эти гурманы даже охранения не выставили. Грех было не воспользоваться таким случаем. Серегины парни быстро навели порядок в этом бардаке. Заодно прихватили и одинокий кюбель с тремя представителями люфтваффе. Один из них был офицером. На свою беду они решили присоединиться к веселью, узнать у полевой полиции что происходит и порасспросить дорогу на Пружаны. Офицер оказался — новым комендантом аэродрома "Пружаны" Поэтому жизнь ему временно сохранили.

Мост через Мухавец парни взяли так же быстро и аккуратно взорвали его. Живых свидетелей данного безобразия не осталось. Группу из охранного батальона Пружан прибывших посмотреть на любителей шумных вечеринок встретили чуть поближе к городу. Те сами напросились на неприятности. Старший команды решил уточнить у коллег, что происходит на мосту. Ну, его остановившаяся колонна и нарвалась на плотную лавину пулеметного огня почти двух десятков пулеметов. Собрав трофеи, колонна Серегиных нарушителей порядка двинулась дальше. Уже без происшествий, тихо и мирно прошла через город и остановившись в оговоренном месте ждала нас. До нашего прибытия эти молодчики ухитрились и минную засаду подготовить на дороге. И если бы они не узнали наших разведчиков, еще неизвестно как они бы встретили нашу колонну, громыхающую броней трофейных танков.

Никакого усиления охраны в связи с нападениями на штаб армии, железнодорожные станции и дулаг на аэродроме не было. Словно они жили в другом измерении. Отдельном от остального гарнизона Пружан.

Наша атака на аэродром началась в три утра. Штурмовые группы ударили со всех сторон. Цели всем были известны, кто что берет, было неоднократно изучено и отработано. Даже экскурсию старшим группам на аэродром устроили. Все на месте показали, чтобы не перепутали. А как брать личный состав научился. К четырем часам аэродром нами полностью контролировался. А что вы хотите. Шестьдесят неплохо натасканных штурмовиков, снайперов и егерей, хорошо вооруженных бесшумным оружием, знающих на что идут, за несколько недель войны прошедших огонь и смерть, верящих в свои силы и победу это вам не это. Тем более что против них было всего — то чуть более трех сотен солдат и офицеров врага. Все объекты были взяты тихо и без лишнего шума.

Насвинячить пришлось только в казарме роты охраны, строителей, водителей, взвода охраны лагеря военнопленных, палатках зенитчиков и дежурной смены авиамехаников и пилотов истребителей. Толстые стены старых казарм и рассредоточенность на нескольких квадратных километрах подразделений немцев сыграла нам на руку. Часовых, дежурные расчеты зенитчиков и караул взяли без шума и гама. Тыловая служба, что вы хотите. Она развращает даже заядлых уставников. Очень неплохо себя показали глушители, сделанные в реммастерской для трофейных винтовок и автоматов.

Связистов, авиамехаников и офицеров взяли сонными в нагретых кроватях. Почти без шума и драки. Так было несколько любителей кулачного боя и ножевой драки. Да они быстро успокоились. Не любят бойцы таких глупых граждан. Пуля все же быстрее кулака. Среди пленных офицеров оказались комендант аэродрома, командир смешанной транспортной эскадрильи, комендант лагеря военнопленных в чине майора и группа его офицеров, эксперты люфтваффе, инженер, местные абверовец и представитель СД.

К четырем часам утра аэродром и лагерь были полностью под нашим контролем. Ни одного живого немца, кроме наших пленных тут не осталось. И сюда втянулась наша механизированная колонна, занимая позиции для круговой обороны.

Первая часть нашего плана полностью воплотилась в жизнь. Чтобы не затягивать с остальным, нужно было срочно ломать оставшихся в живых немцев. Сделали мы это просто. Заставив военную "интеллигенцию" в одних трусах таскать трупы своих павших сослуживцев. Крови в казармах и палатках было очень много, а нам требовалось все содержать в более или менее пристойном виде. Чтобы со стороны все казалось привычным и обычным для окружающих. Вот и бегали летчики, связисты, метеорологи с авиамеханиками и ремонтниками под надзором "полевой полиции" туда и обратно от казарм к ямам на месте взорванного склада авиабомб, нося трупы и окровавленные постельные принадлежности. Видок у них был, конечно, своеобразный. Без блевотины дело не обошлось, кто — то с копыт скинулся, кто — то без сознания упал, у некоторых крыша поехала. Врачей психиатров у нас под рукой не было, лекарства были быстродействующие, гуманизмом мы не страдали. Пара человек пыталась слегка побунтовать, требуя отношения к ним в соответствии с международным правом, но быстро успокоились на дне той же могилы. Остальных это подстегнуло и трудовой энтузиазм из них бил через край.

Майор, бывший комендант лагеря, для ускорения работ предложил использовать единственную лошадь и повозку, имевшуюся на аэродроме. Разумная и своевременная инициатива, тем более что своей цели я в основном добился. Большая часть пленных уже сломана и годной для общения и сотрудничества. Но использовать повозку я запретил. Не рассказывать же майору о том, что мы знаем, что на ней каждое утро в деревне собирается молоко для аэродромной команды. Поступили эффективнее и проще.

Подогнав грузовик, мы разрешили грузить трупы в кузов и возить их на нем. Дело пошло куда быстрее и через полчаса Ерофеев доложил, что все прибрано.

Все были заняты делом.

Те из бойцов кто хоть немного знает и может говорить по — немецки, были направлены на посты у ворот бдить и не пущать.

Серега, забрав свою команду особистов и погранцов, как только мы еще раз прошлись с зачисткой по аэродрому, занялся пленными. Благо канцелярия и картотека лагеря нам досталась целой. Майор и его офицеры делал все, чтобы им угодить, объясняя отметки на карточках и сопроводительных. И вскоре там закипела работа по отделению зерен от плевен.

Летуны занялись изучением захваченных бортов.

Дорохов с парой наших связистов засел на радиоузле и коммутаторе, вместо пленных связистов пока те приводили себя в порядок.

Козлов с командой мехводов изучал доставшийся нам автопарк и танки. Вот ведь маньяки брони и стали. Кого только за них сажать собирались, и так все подготовленные бойцы были закреплены за трофеями.

Горохов занялся учетом наших трофеев и переодеванием части бойцов в трофейную форму, собранную по платкам и казармам. А то не очень убедительно будут смотреться жандармы в охране аэродрома. Летунов переодели в форму офицеров люфтваффе. Пришлось и мне переодеться летчиком. Как — никак я тут главный. И заняться работой с пленными немцами.

Договориться со связистами удалось быстро. Мое предложение было простым и незамысловатым: они сидят и под контролем моих бойцов отвечают на звонки, соединяют всех звонящих на меня. За это остаются живыми и по мере возможности эвакуируются к нам в тыл. Я не скрывал, что в противном случаи их тела наполнят могилы. Меня услышали. И расписки о добровольном согласии и сотрудничестве с органами НКГБ пополнили мои бумаги. Выполняя свои обязательства, связисты сообщили об ожидаемом прилете из Берлина и Варшавы на нескольких транспортных самолетах комиссии ОКВ и ОКХ по расследованию нападения на штаб 4–ой Полевой армии. Обратно они борта должны были забрать раненых и тела погибших офицеров.

Аналогично прошло общение и с остальными специалистами. Собеседование с летчиками тоже особых проблем не вызвало. Одно дело в небе парить и мирное население с высоты бомбить, другое дело на себе одномоментное испытание всех прелестей войны. Троих упертых мои бойцы отвели к могиле. После этого остальные согласились нам во всем помочь, в том числе управлении самолетами и общением с немецким командованием. Очередные бумаги легли ко мне в папку. Отправив новоиспеченных помощников, в сопровождении охраны, к Паршину обучать моих летунов занялся остальными.

"Темная сила" люфтваффе тоже недолго думала над моим предложением о сотрудничестве. Соглашение между нами было достигнуто. Кто не захотел изменить своим убеждениям, прогулялся к яме. Война. У меня же снова прибавилось бумаг и новых помощников.

Пехотные офицеры мне были неинтересны, и с ними не церемонились. Лейтенант — связист был уперт, как и товарищ из СД. За что были снова упакованы и сданы под охрану. Местный абверовец оказался умнее. Согласился сотрудничать и отвечать на поставленные вопросы. Агентуру в лагере сдал, и показал, где находятся на них компромат. С ним мы поговорили за жизнь. Благо все ключи и документы в их кабинетах сохранились. Интересно было почитать ориентировки на нашу дружную команду и то, как мы видимся противнику. Много было сказано о нашей решительности и готовности идти до конца. Сказано там было и о возможной утрате (захвате) шифромашинки. Вообще читая о наших похождениях, я проникся впечатлением, что нас считают, чуть ли некровожадными монстрами и закоренелыми убийцами бедных немецких великовозрастных детей в фельдграу. То — то лейтенант так быстро поплыл. Видно начитался сказок на ночь. Убеждать его в обратном я не стал.

В шесть утра из ворот аэродрома как обычно в деревню отправилась повозка с несколькими бидонами под молоко. Зачем нарушать заведенный порядок. Что почем и как разведчикам рассказала детвора.

Вскоре у въездных ворот на аэродром собралось несколько молодых и симпатичных женщин пришедших на работу в столовую и для уборки помещений. Разведчики заранее предупредили об этом. Так что я был готов к встрече с ними. Общение было плодотворным. Я предупредил, что в течение нескольких дней мы не будем пользоваться их услугами, и они могут идти домой. В дальнейшем немецкое командование рассмотрит данный вопрос и при необходимости позовет обратно. Дамы сильно расстроились. Особо выделялись несколько полных и крупных женщин, ранее работавших на кухне. Часть развернулась и пошла в сторону деревни. Подошедший ко мне Горохов предложил все же взять в командирскую столовую нескольких женщин в качестве подавальщиц. А то со стороны странно будет выглядеть. Подумав, я согласился. Действительно с момента появления на аэродроме немцев тут работали женщины. Вдруг появляется новая часть и женщин разгоняют. Все это вызовет пересуды в деревне и может дойти до коменданта, а этого хотелось бы избежать. Несколько наиболее симпатичных женщин были допущены на кухню. Горохов, говоривший по — польски, остался там за старшего. Надо было видеть глаза Елены, когда она увидела Петровича в том цветнике. Ревность что тут еще сказать. О том, что они крутят любовь мне сообщил Акимов, не оставлявший личный состав отряда без своего чуткого внимания. Не то, что я грешный. Вторая дама отряда еще не определилась и металась между двумя "егерями".

Появление посторонних на аэродроме внесло сумятицу в наш дружный коллектив. Хоть личный состав и был предупрежден о необходимости ограничить свое общение с местными дамами, но избежать этого не удалось. Пришлось бойцам припоминать наши инструктажи и молчать в их присутствии.

Кроме приготовления завтрака старшина ухитрился с самого утра организовать помывку личного состава отряда в аэродромной бане. В лесу, конечно, жить хорошо. И дышать свежим воздухом тоже прекрасно, но купаться лучше в бане, чем в реке. С каким удовольствием личный состав отмывался и парился, а затем менял белье на свежее из трофейных запасов. Приводили себя в порядок не только мы, но и часть прошедших проверку бывших военнопленных.

В лагере были собраны бойцы и командиры наших ВВС. Всего тут содержалось триста восемьдесят человек, в том числе сорок три раненых. В первую очередь фильтр прошел летно — подъемный состав.

Спасибо майору за отличное ведение документации. В карточках на военнопленных было указано, когда и при каких обстоятельствах они попали в плен, сотрудничали ли с врагом. Уцелела и часть удостоверений личности комсостава. Большинство пилотов и штурманов были из состава 10 смешанной и 13 бомбардировочной дивизий. В плен попали, будучи сбитыми над территорией врага или при выходе из окружения. В бараках для рядового состава нашлось два десятка сержантов, выпускников летных училищ, так и не добравшиеся до своих полков и принявшие свой первый и последний бой на земле в пехотной цепи. Что ж мы готовы были исправить ошибку истории. Тем более что самолетов на всех должно хватить. Три десятка исправных наших и немецких самолетов достались нам в качестве трофеев. Еще несколько "Чаек" и "Ишачков" из числа лежащих на свалке можно было восстановить. Кроме того имелись самолеты притащенные немцами с мест аварийных посадок. А это несколько тяжелых немецких истребителей мессершмит Ме-110 Е-2, два бомбардировщика Хенкеля -111H, один До-17 Z, штурмовик Ю-87, два бомбардировщика Ю-88 А, пять наших СБ, две "Пешки" и три МИГа. Все они были в разной степени исправности, но по заверению воентехника все самолеты были вполне ремонтнопригодны. Специалистов по ремонту и обслуживанию авиатехники среди пленных хватало, в том числе и дипломированных инженеров и техников. Так что будет парням, на чем летать, чем стрелять и чем бомбить. Спасибо немецким трофейщикам все собрали и аккуратно сложили и сохранили для нас.

Порадовало то, что кроме военных тут содержалось и несколько летчиков и штурманов, руководителей полетов и техников Аэрофлота. И мы теперь могли вполне грамотно организовать работу аэродрома. Отрядные летуны вряд ли смогли бы это сделать. Старший лейтенант Паршин был назначен руководителем всей авиационной составляющей отряда. Его штурман, лейтенант Серегин, собрал штурманов. Вокруг лейтенанта Соловьева сгруппировались истребители. Лейтенант Савушкин объединил бомбардиров. И вся эта летная свора засела за изучение трофейных машин.

Фильтр продолжал свою работу. Изучая подноготную бывших пленных. И вскоре места в бараках вместо наших военнопленных временно заняли согласившиеся с нами сотрудничать немцы.

Правда, кое- кого из своих бывших пленных нам вместе с майором и его офицерами пришлось отвести к яме. Слишком уж выразительные отметки были на карточках, сообщавших о сотрудничестве с немцами и ставших агентами администрации. Ну а лагерную администрацию расстреляли за то, что из женщин, работавших в санчасти, сделали офицерский бордель.

А затем был завтрак в столовой с белыми скатертями, приборами и фаянсовой посудой. В столовой питался только комсостав и пилоты. Среди них нашлось шестнадцать человек вполне сносно говорящих по — немецки. Их я и решил представить местному населению.

Не обошлось и без небольшого ЧП. Одна из официанток увидев Паршина, в мундире эксперта люфтваффе, чуть не выронила поднос с тарелками, покраснела, и быстро ушла в подсобное помещение. Григорий Иванович сам был в смущении. Все это не укрылось от внимательного взгляда Акимова. Оперативный разбор ситуации показал, что молодая женщина была женой одного из пилотов 74 штурмового полка, с началом войны не успела эвакуироваться и осталась с детьми здесь. Средств для существования не было, детей кормить было нечем. Когда аэродром заняли немцы, то знакомая предложила устроиться на работу в столовую. Вот она и пошла в официантки. До войны она здесь на аэродроме несколько раз встречала старлея. То- то она так сильно удивилась виду его в немецкой столовой и в немецкой форме. Пришлось раскрываться, вербовать и решать новую проблему.

Из‑за отступления наших войск около пятидесяти семей командиров 45 и 7 авиабазы не успевших эвакуироваться оставались в Пружанах. Оставлять их тут значит обречь насмерть. В начале 1942 года немцы их соберут и отправят в лагерь. Выживут немногие. И как их отсюда вывозить? Самолеты не резиновые…

К десяти утра два Мессера и транспортный "Юнкерс" были готовы к вылету. Немцы не подвели, все честно рассказали и показали. Мои летуны старательно учились и осваивали трофейную технику. Прокатились по полосе, на истребителях поднялись в небо, нарезали пару кругов и показали пару фигур высшего пилотажа. Механики, обслужившие Юнкерсы, были предупреждены, что они вылетят в наш тыл на них. После этого они работать стали старательнее. Жить — то хочется. Старались и остальные. Вскоре в небо в учебный полет поднялись несколько "Шторьхов". Топлива на складе хватало.

Старались и связисты. Вовремя сообщили о прибытии транспортников с комиссией и группу встречающих из штаба армии. Пришлось напрягать всех знающих немецкий язык и расставлять их на ключевые точки. Артисты они, конечно, никакие, но для массовки сойдут. Пленных немцев растрясли по поводу организации встречи, что и как делать и т. д. Оказывается отличий в организации таких встреч, что у нас, что у немцев практически нет. Главным встречающим я назначил себя, Серега контролировал пленных, Дорохов охрану, сержант Кашеваров связистов, несколько бывших пленных летчиков сыграли роль руководителей полетов, благо немецкий знали почти в совершенстве. Как никогда пригодилось нахождение в воздухе нашей пары истребителей. Остальным была дана команда не отсвечивать и скрыться с глаз немцев подальше.

Встреча гостей, в общем, прошла неплохо. Во всяком случаи без нареканий с немецкой стороны. Меня похвалили за организацию охраны и оборон аэродрома. Загрузив гостей в поданные легковые автомашины, штабные убыли с аэродрома. Экипажи самолетов на автобусе довезли до офицерского домика и там разоружили.

Через час на санитарных автобусах нам привезли восемь раненых немецких офицеров и десяток гробов с телами высших и старших офицеров погибших при артобстреле штаба. Их погрузили в самолеты и отпустили водил. Сопровождающие должны были прибыть позже. Как только они скрылись, гробы выгрузили и отнесли в могильник. Ну а раненые нам вполне подойдут в качестве пленных и вещественного доказательства наших подвигов. Места в самолетах заняли раненые и груз с захваченными секретными документами и вещами. Сопровождать груз должен был Сергей и несколько пограничников Брестского погранотряда, отправлялся с ними и единственный выживший в боях боец 132 батальона конвойных войск НКВД. С ними я отправлял отчет о действиях отряда за все это время, собранные солдатские книжки и иные трофейные документы. У всех с собой были необходимые документы и предписания, заранее заготовленные мной.

Отправляли в тыл мы и несколько семьей командиров. Тех, кого быстро и без лишнего ажиотажа смогли забрать из деревни Куплин. Отрядные девушки категорически улетать отказались, просто потребовав оставить их в отряде.

Улетали и пленные абверовцы. Таскать их с собой по лесам мне было не досуг. Толку от них никакого, только жрачку переводят.

Как не жалко мне было отправлять Серегу в тыл, но других кандидатур просто не было. Он подходил по всем категориям. Командир НКВД, принимавший участие в боях вместе с отрядом, все видевший своими глазами будет лучшим подтверждением моих слов. А трофейная "Энигма" и самолеты весомым доказательством наших намерений. Серега должен был действовать через аппарат НКВД и НКГБ. Там скорость похождения информации на порядок выше, чем в армейской среде, да и с "Энигмой" быстрее разберутся. Проверку проведут куда скорее. Лететь они должны были как можно дальше от линии фронта и ближе к Москве. Обращаться с командованием только на уровне корпуса — армии. Ссылаясь на секретность захваченных трофеев и ценность пленных….

Уложились мы во время, как раз к появлению сопровождавших гробы и раненых…

Все три транспортника и прикрывающие их истребители благополучно взлетели. Ближе к вечеру еще несколько самолетов покинуло стоянку, вывозя за линию фронта очередную группу раненых, членов семей, пленных летчиков и авиамехаников. Летели они на Хенкелях в сопровождении четырех "Ишачков". А мы остались на грешной земле в окружении врага.

Где и прибываем в тягостном ожидании, которые вторые сутки. Это время зря нами потрачено не было. Все вкалывали как проклятые. Все борта, до которых у нас дотянулись руки, были отремонтированы, облетаны и подготовлены к боевому применению. Летчики все время были в воздухе отрабатывая учебную программу с немецкими инструкторами, а кое кто уже открыл свой личный счет сбитых. Склад ГСМ и боеприпасов оставлять врагу в целости я был не намерен, чем больше используют, тем лучше освоят вверенную технику.

Через час для них наступит час "Х". Все что мы могли сделать, нами сделано. Если Москва не откликнется, то действовать будем только своими силами. Используем всю имеющуюся в нашем распоряжении авиатехнику.

Основной удар по средствам ПВО у моста должны были нанести "Чайки" вооруженные ракетам и бомбами. Им была поставлена задача любым способом подавить зенитки врага. Истребители должны были прикрыть "Чайки" и бомбардировщики от истребителей противника. Ну, а на две волны бомберов ложилась главная задача — любым путем вывести из строя Варшавский мост. Все были заранее проинструктированы, что у них есть только один шанс это сделать и что будет, если этого не произойдет. Ситуацию на фронте, как и то, что через него идет основной грузопоток снабжения наступающих войск противника они все знали. И теперь все зависело только от них.

Возвращение самолетов было спланировано сюда и на две площадки найденных в пуще. Координаты и ориентиры площадок все летуны знали. По нескольку раз туда слетали на Шторьхах. Там их ждала дозаправка топливом и боеприпасами, чтобы за ночь они смогли сделать еще несколько вылетов по целям рядом с нами. Цели с воздуха доразведаны и изучены. После этого все отработавшие свои цели самолеты должны вернуться сюда, забрать народ и лететь за линию фронта. Ну а мы пешим ходом постараемся убраться отсюда подальше. С началом налета на мост с аэродрома выйдет основная колонна отряда. Их путь лежал на северо — восток в пущу. Куда идти конкретно старшие команд знали.

Я же с группой сотоварищей оставался тут, прикрывать отход основных сил и ждать сигнала или борт с Большой земли. Оставшиеся пленные немцы, которых мы не успели эвакуировать, уходили с основным отрядом… От предложения сделать их калеками и оставить здесь практически все отказались.

Когда шла подготовка к боевому вылету, на аэродром практически следом один за другим зашли на посадку три Ю-52 и четыре "Шторьха" в сопровождении нескольких Мессеров.

Транспортники работали на линии снабжения запчастями 2–ой Танковой Группы. У ТГ были большие проблемы с обеспечением горючим и запчастями. Из‑за взрывов жд. мостов на Буге и Мухавце организовать необходимые поставки не возможно. Местное топливо не совсем подходит для немецкой техники, ее использование приводит к выводу двигателей из строя. Вот ОКВ и ОКХ и поручило люфтваффе оказать необходимую помощь войскам в снабжении. Для этого были задействованы все имевшиеся в наличии транспортники 2–го Воздушного Флота. Кроме того принято решение использовать для поддержки войск трофейную русскую авиатехнику. То- то я думаю, что это никто не возмущается полетами наших бортов… А они оказывается решили свою технику поберечь…

Со Шторьхами было еще интереснее.

Минут за пятнадцать до появления "Аистов" к въездным воротам аэродрома подъехала колонна легковых автомобилей, пять бронетранспортеров сопровождения с пехотой и парой средних танков. Благо Дорохов был рядом. Да и охрана не зевала, помнила мои инструкции, как поступать в таких случаях. Пехотинцы попрыгали в окопы, танкисты, зенитчики и пулеметчики сразу же взяли колонну на прицел, и ей пришлось остановить на внушительном расстоянии от ворот. А пехоте оставаться внутри броневиков. Штабной подполковник, предъявивший Дорохову документы, сообщил, что колонна прибыла для встречи чинов прибывающих на совещание в штаб 4 Полевой армии. Сообщение об их прилете и прибытии за ними автоколонны не были высланы из‑за соображений секретности. И главное что он не возмущался поведением молчаливой охраны аэродрома, а воспринимал это как должное. И даже с каким- то облегчением.

Тут в дело вмешался я прибывший с подкреплением для охраны. На совместном экспресс — совещании было принято, решено, что к "Шторьхам" проедут легковушки, а охрана будет ждать за периметром ограждения. Так и поступили.

Симпатичные такие лица вышли из кабин самолетов. Где бы я вживую еще увидел первых лиц 2–ой и 3–ей Танковых Групп. На фотографиях если только, а тут можно руками потрогать. Как было, не жаль, но пришлось временно отложить это дело. На пару часиков. У меня терпения хватит их подождать, не будут же они вечно в штабе заседать.

Самолеты стали нашими законными трофеями. Экипажам мы дали возможность связаться со своим командованием и сообщить о благополучном прибытии на место. А потом слегка отдохнуть в общежитии…

Я, то все думал, как мне оставшихся домой отправить. А за меня тут судьба сама все определила. Прислав мне транспортники. Пришлось, правда, слегка подкорректировать планы, но это даже к лучшему. И к нашим борта отправим и бомбардировочную группу значительно усилили. Дозаправив пятьдесят вторые и загрузив в два из них очередную группу бывших и настоящих пленных, мы отправили их домой. Летчики, севшие за штурвалы самолетов, вполне могли справиться со своей задачей. Сопровождать машины в воздухе пошла очередная пара "Ишачков".

Проблему двигателей бомбардировщиков пленные немецкие техники решили быстро. Запчасти имелись в наличии. Да и неисправность была известной. Ремонт шел не более полутора часов. За это время новые экипажи вполне освоились в них. Бомбовая нагрузка в самолетах была штатная. Как только все было готово, я дал команду на вылет.

Смешанной авиагруппе лететь было около 250 километров. Ей нужно было с юга обогнуть Варшаву, а затем, зайдя со стороны Германии и двигаясь вдоль железнодорожной линии разбомбить небольшой, но очень важный мостик. Тем более что разведчики их там уже заждались, разных цветных фонариков нараставляли. Так что будем надеться, что штурмана не подведут и выведут группу к намеченной точке точно. Если кого собьют у моста, то разведка постарается их подобрать. Для этого два "Аиста" уже сидят рядышком и ждут…

 

Глава 9

Из протокола допроса лейтенанта Акимова, Сергея Ильича. 1919 г. р., русского, члена ВКП(б) с 1939 г. бывшего оперуполномоченного 60 — го железнодорожного полка

09 июля 1941 г. г. Москва

— Вы продолжаете утверждать, что вчера группой командира взвода 333 стрелкового полка лейтенанта Седова в глубоком тылу врага захвачен и удерживается Пружанский аэродром, что все написанное в доставленном вами рапорте Седова правда? Что уничтоженные объекты, захваченные секретные документы, шифры и шифровальная машина все это результат действия небольшой группы Брестского гарнизона?

— Да. Я уже неоднократно об этом говорил. Мои слова могут подтвердить те, кто вместе со мной прилетел из‑за линии фронта. И группе Седова срочно нужна помощь для нанесения удара по Варшавскому мосту и железнодорожному узлу. Они ждут ее. Сегодня ночью они в любом случаи нанесут удар.

— Вам самому не смешно все это утверждать? Объясните, зачем вам надо вводить командование в заблуждение? Это задание абвера?

— Нет, это правда. Они будут ждать связи и помощи еще сутки. Затем уйдут в пущу и будут прорываться к линии фронта. Поймите же вы, наконец, все рассказанное мной и остальными, правда. Как бы фантастически это не выглядело. Наша группа смогла захватить и уничтожить ряд стратегических объектов вермахта. Это железнодорожные и автомобильные мосты через Мухавец, уничтожена железнодорожная станция Оранчицы, обстрелян штаб 4–ой Полевой армии в с. Чахец под Пружанами. Пошлите туда самолет- разведчик должны же они у нас быть. Он проведет фотографирование объектов, и подтвердить наши показания.

— Сергей Ильч, вы вроде бы здравомыслящий человек, а рассказываете сказки. Что какой- то лейтенант, собрав округ своего взвода окруженцев и бывших пленных, сделал, то, что не смогли сделать наши войска? Остановил на несколько дней поставки припасов Танковой Группы Гудериана и требует создать авиамост для вывоза наших бывших пленных и действия вспомогательной авиагруппы? Я еще могу поверить в его рапорт о действиях в крепости и прорыве оттуда через немецкие порядки. Но все остальное. В уме не укладывается не только у меня…

— Я все понимаю. Но прошу поверить и помочь Седову…

— Хорошо я доложу руководству. Доставленные вами пленные и сопровождавшие вас бойцы и командиры допрошены и дали показания, в общем подтверждающие ваш рассказ. Кроме того могу довести до вашего сведения, что вчера вечером к нам перелетело еще несколько самолетов от вашего лейтенанта…

Уже глубокой ночью умытый, в новой форме, с зашитой губой и синяками под глазами Акимов стоял перед Берией.

— Здравствуйте Сергей Ильич — Как себя чувствуете?

— Здравия желаю товарищ Народный Комиссар Внутренних Дел. Чувствую себя хорошо.

— Вот это правильно. Некоторые наши товарищи несколько перестарались, перепроверяя ваши и других показания. Простите их. Работа у них такая. Присаживайтесь. Разговор у нас с вами будет долгим.

— Спасибо. Я все понимаю и не обижаюсь.

— Проверку в отношении вас можно считать законченной. Ваши показания подтверждены остальными. Секретные документы и шифровальную машину уже изучают наши специалисты. Спасибо вам за них. Как и за доставленного вами унтер — офицера Хардера. Он оказался нашим давним знакомым и далеко не унтером. Оберст — лейтенант достаточно давно был в поле зрения наших органов. На территории Польши он занимался вербовкой агентов из числа украинских националистов.

— Мы с Седовым так и думали. Слишком он не похож на простого унтера. Владимир даже со званием угадал. А с остальным это не моя заслуга. Это лейтенант Седов со своими бойцами все захватил.

— Но доставили вы. А до лейтенанта Седова мы еще дойдем.

— Кроме вас и Седова кто- нибудь знает про захваченную шифровальную машинку?

— С уверенностью мгу сказать нет. Володя. То есть лейтенант Седов забрал ее у собиравших трофеи на немецком радиоузле бойцов. Они считали ее обычной печатной машинкой. Позже Седов передал ее на хранение мне. Я же хранил ее в опечатанном виде в мешке. Из бойцов ее никто не интересовался.

— Хорошо. Скажите, сможет ли группа вашего друга действительно нанести удар по Варшавскому железнодорожному узлу? Хватит ли у них сил?

— Я думаю да. Когда мы вылетали из Пружан. Подготовка шла полным ходом. На аэродроме нами были захвачены бомбардировщики, горючее и запас бомб. Летный состав взят из лагеря для военнопленных. Старший лейтенант Паршин разрабатывавший план удара говорил, что имеющихся на аэродроме самолетов более чем достаточно.

— Что потом будет делать Седов вам известно?

— Да мы обговаривали с ним этот вопрос. Он разделит свой отряд на несколько групп и уйдя в леса станет наносить удары по коммуникациям немцев. Примерный район действий и маршрут движения мне известны. По возможности отряд будет двигаться в сторону фронта. Владимир очень надеялся на связь с командованием для более эффективного применения имеющихся у него сил.

— Какова численность отряда? Сто — двести человек?

— Немногим больше. Порядка четырехсот. Есть танки, бронетранспортеры, самоходки, артиллерия и зенитные установки.

— Это хорошо. Расскажите мне о своем друге.

— С Седовым мы познакомились в поезде ….

… — Спасибо за рассказ. Сейчас вас проводят отдохнуть. Утром мы решим, где вас дальше использовать.

— Товарищ Народный Комиссар разрешите задать вопрос?

— Да, пожалуйста.

— А что со связью для отряда. Там ведь ждут.

— Будет у них связь. А вот помощь оказать уже не успеем.

_____________________

… Лежа на жесткой кровати и уставившись в потолок, Сергей вспоминал встречу с Наркомом и прошедшие дни. План, разработанный Володькой, удался практически полностью. Главное им поверили. Вовка правильно описал то, что будет происходить после перелета линии фронта. Вплоть до того что Сергею намнут бока и подравняют физиономию. Очень уж многим мы наступили на пальцы. Особенно на фоне того что творится на фронте…

Линию фронта перелетели нормально. В тылу врага на них никто не обращал внимания. Очень удивило отсутствие нашей истребительной авиации и действия ПВО за линией фронта. Их никто не стремился атаковать или обстреливать. Наоборот двигавшиеся к фронту колонны техники и пехоты старались спрятаться от них в лесу. Так долетели до Смоленска и только тут встретили наши истребители. Пара Яков нарисовалась неподалеку. Кто был за их штурвалами самолетов, осталось неизвестно. Они храбро попытались атаковать транспортники. Но прикрывавшие транспортники Мессера быстро зашли в хвост нашим соколам и отогнали от Юнкерсов. Ближе к Москве пришлось спускаться ниже и идти на бреющем. Один из истребителей ушел вперед с предупреждением на аэродром об их прилете.

На аэродроме их встречала делегация вооруженная всеми видами огнестрельного оружия. Хорошо, что огня по самолетам не открыли, решив захватить их целыми. Мы были в принципе не против, но без близкого знакомства с содержащимся внутри.

Самолеты еще заруливали на стоянку, освобождая полосу, когда открыв люк на землю стали выпрыгивать бойцы, занимая оборону вокруг прибывших самолетов. Это не прошло незамеченным аэродромными жителями и некоторые слишком агрессивно стали вести себя. Тем не менее, все обошлось без стрельбы. Местные ребята грузовиками заблокировали прибывшие самолеты, чтобы те не взлетели.

Как только самолетные двигатели заглохли, Акимов вызвал полкового особиста. Разговор между ними вначале шел на повышенных тонах. Но после изучения сопроводительных документов удалось договориться. Тот согласился сообщить в ГУ НКВД о перелете авиагруппы и не допускать к самолетам никого постороннего до прибытия оперативной группы. Мы же обещали ничего не предпринимать, от самолетов не отходить и двигатели самолетов не запускать. Вопрос об оружии решили не поднимать, дабы не обострять ситуацию. Тем более что кроме стрелкового оружия и десятка гранат у нас ничего с собой не было. Согласовали мы вопрос о женщинах и детях. В сопровождении особиста их перевезли на полковом автобусе в помещение клуба. Где и содержали под охраной местной роты охраны. Пленных немецких летчиков и раненых штабных офицеров выгрузили и разместили у самолетов под охраной наших бойцов. Только увидев своими глазами, кого мы привезли, лед между нами с особистом треснул, и установились почти дружеские отношения. Нас даже обедом по летной норме накормили.

Группа из Москвы прибыла только через два часа. И тут все завертелось…

Моих бойцов сразу же разоружили и посадили под арест на аэродроме. Ими тут же занялись следователи только и дали попрощаться. Ну, а меня вместе с шифрмашинкой, секретными документами, шифрами, остальными документами и пленными повезли в Москву. Где начались допросы и тому подобное…

Рихтовать меня стали практически сразу. Как только я стал требовать встречи с наркомом или его замом. Хорошо так били. Со знанием дела. Больно, но без повреждения внутренних органов. Я бы это сразу почувствовал. Обидно и больно было до жути. Но надо было терпеть и настаивать на встрече и помощи. Ждать пришлось долго даже очень. Больше полусуток. Но теперь все должно быть хорошо. Нарком все знает и помощь Вовке будет…

 

Глава 10

Из книги воспоминаний генерала — майора авиации Паршина Григория Ивановича "Огненное небо".

…. Днем 27 июня 1941 г. при выполнении боевого задания моя "Пешка" была сбита. Из экипажа уцелели я и мой штурман лейтенант Серегин. Так получилось что, приземлившись, мы практически сразу попали в плен к немцам. Оказать сопротивления не удалось, слишком быстро все произошло. Нельзя словами описать те чувства, что охватили нас. Стыд за невыполненное задание и попадание в плен, горечь поражения и гибели товарищей. Кроме нас с Серегиным на сборном пункте оказалось еще несколько пилотов и штурманов со сбитых самолетов.

Наше пребывание в плену было недолгим. Уже на следующий день мы были освобождены бойцами 132–го отдельного батальона НКВД действовавшего в глубоком тылу немецких войск на временно оккупированной территории Брестской области. Командовал ими тогда еще лейтенант Седов.

После проверки мы были зачислены в состав этого героического подразделения оперативных частей МВД СССР.

Об истории батальона, его участии в боях Великой Отечественной войны, операциях в тылу врага рассказано в десятках советских и иностранных книгах и кинофильмах. Не все эти рассказы правдивы, а иногда они просто лживы. Сейчас, когда гриф секретности с многих операций батальона снят. Мне хочется рассказать правду о событиях 9–10 июля 1941 года. Когда батальоном и его временной авиационной группой была проведена одна из наиболее значимых операции начального периода войны — уничтожение Варшавского моста и железнодорожного узла.

В один из дней начала июля меня пригласил к себе командир батальона. То, что он мне тогда предложил, сначала показалось фантастичным и нереальным.

Представьте себе сами. Наши войска под ударами танковых групп немцев отступили на многие десятки километров от госграницы вглубь страны. Немецкими войсками захвачена вся Западная Белоруссия, Минск, идут бой на Смоленском направлении, а тут в лесу под Брестом вам ставят задачу на разработку операции по авиационному удару и разгрому Варшавского железнодорожного узла. В батальоне на тот момент было всего около сотни бойцов и командиров Брестского гарнизона, активно принимавших участие в обороне Брестской крепости и всего несколько дней назад, вырвавшихся из крепости на оперативный простор. Тут были пограничники, разведчики, связисты, саперы, водители. Из них связанных с авиацией нас в отряде было всего пять человек — четыре пилота и штурман. И, тем не менее, командир мне поставил немыслимую задачу, в успехе которой он совершенно не сомневался.

— Надеюсь, вы понимаете всю важность данной операции? — Спросил меня тогда Седов.

Понимать то я все понимал. Но уверенности в успехе данной операции у меня совершенно не было. Мне казалось, что Седов болен или просто не понимает всей сложности данной операции. Ведь у нас не было ни самолетов, ни аэродрома, ни взрывчатки, ни необходимого подготовленного технического персонала, ничего. Об этом я и сказал Командиру.

— Поверьте, у нас все перечисленное скоро будет. Только немного надо подождать. — Ответил Командир. — Стройте свои планы исходя из того что под вашим началом будет порядка десятка разнокалиберных самолетов. Как наших так и немецких. Но лучше всего ориентироваться именно на наши "Чайки" и "Ишачки" с немецкими бортами, возможно, будут проблемы.

Где эти самолеты, в каком они состоянии, какое вооружение имеется в наличии, Командир мне не ответил. Пообещав все показать в свое время. Своими сомнениями я поделился с заместителем командира Акимовым. На что получил ответ: — " Вы, в отряде человек новый. Всего не знаете. Так вот если Командир что — то задумал, то так и будет. Работайте над планом. Если что потребуется, мы вам поможем". Сомнения мои остались при мне и, тем не менее, приказ есть приказ, и я приступил к разработке плана.

Собравшись с Серегиным и остальными летчиками, вооружившись трофейной польской картой, мы засели за разработку плана. Исходя из условий, что дал мне командир. Вскоре черновой план подготовки и основных мероприятий был нами подготовлен.

Заинтересовавшись фигурой нашего Командира, я стал осторожно расспрашивать о нем бойцов и командиров. Что меня поразило так это полная уверенность, всех с кем мне пришлось беседовать, в успехе задуманного Командиром, чего бы это не касалось. Все готовы были идти за ним до конца. Его приказания и распоряжения не обсуждались. Если были, какие вопросы их тут же задавали, и они без промедления решались. По вечерам на совещании за кружкой чая у остова его палатки решались любые вопросы повседневной жизни. Седов не уклонялся от острых вопросов, советовался с бойцами как лучше сделать, или воплотить в жизнь задуманное. Частыми гостями у него были егеря и снайпера отряда.

Впервые в реальность задуманного я поверил при проведении разведки аэродрома Куплин. Все что нам требовалось для удара, там было. Надо было только прийти и захватить. А сделать это было трудно. Обеспечение безопасности на аэродроме было очень высоким. У охраны на вооружении были зенитные орудия и автоматы, танки, подготовленные огневые позиции. Кроме всего прочего тут находилась охрана лагеря для военнопленных, которая готова была прийти на помощь охране аэродрома. Всего численность гарнизона противника была порядка четырехсот солдат и офицеров. В нескольких километрах от аэродрома располагались немецкие охранные части противника численностью до пяти тысяч человек. Кого- то это могло остановить, но только не нас.

Для отвлечения сил противника батальоном в течение суток было проведено несколько операций среди них артиллерийский обстрел штаба 4–й Полевой армии вермахта и нескольких железнодорожных станций, уничтожение железнодорожного и автомобильного мостов через реку Мухавец, были разгромлены несколько немецких охранных подразделений, уничтожено шесть эшелонов противника. Приняты меры к освобождению наших военнопленных из шталага Љ 130.

Наше авиационное отделение участия в операциях не принимало. Командир строго настрого приказал ограничить наше участие в активной фазе операции. Именно поэтому как проходила операция по захвату аэродрома я рассказать не могу.

Наша колонна вошла на аэродром, когда все было закончено. О мастерстве и умении личного состава батальона может говорить только один факт — у батальона практически не было потерь. А гарнизон противника был уничтожен полностью. Нашими трофеями стали три десятка исправных самолетов врага.

Среди наших пленных оказалось много знакомых мне по службе летчиков и штурманов. Сбитых и захваченных в плен, при выполнении боевых заданий над территорией занятой врагом. Тут были летчики с разным уровнем подготовки. И те, кто имел большой летный опыт и совсем молодые парни, только, что закончивших обучение. После проверки особым отделом они были привлечены к подготовке удара.

В нашем распоряжении было совсем мало времени, чтобы изучить трофейную технику, подготовить ее к полету и научиться ею управлять. Тем более что часть наиболее подготовленных пилотов нам пришлось сразу же отправить на захваченных транспортных бортах за линию фронта. Слишком много раненых содержалось в отвратительных условиях в концлагере. Большинству из них требовалась срочная медицинская помощь. Требовалась она и семьям наших военнослужащих оставшихся на оккупированной территории. Рискуя своей жизнью группе разведчиков, удалось собрать под самым носом у врага тридцать семей и доставить их на аэродром более семидесяти человек. В том числе сорок детей.

Вместе с ними были отправлены и часть наших трофеев. Если кто из вас смотрел художественный фильм "Фронт в тылу врага" тот должен помнить момент захвата радиоузла врага и захвата там шифровальной машины. Этот эпизод снят на реальных фактах одной из операций нашего батальона. Именно ее и отправили мы тогда нашему командованию.

Оставшиеся пилоты и штурмана под руководством немецких летчиков — антифашистов в течение короткого времени освоили управление трофейными самолетами. Бомбардировщики Юнкерс по конфигурации и моторике управления в принципе тот же СБ -2, на которых учились и летали многие из наших пленных летчиков. Так что особых проблем, кроме посадки на полевой аэродром не вызывали. Много вопросов возникло при освоении бомбардировки в пикировании. Большинство летчиков его освоить так и не смогло. Слишком мало времени было у нас на подготовку. Так что бомбить малоразмерную цель — мост нам пришлось по старинке — с горизонтали. Те, кто освоил бомбометание с пикирования сели за штурвалы Ю-87. Остальные летчики были распределены по более тяжелым машинам.

Бывшие пленные техники и мотористы научились обслуживать новые для себя машины. Многие из тех, кто был тогда с нами, помогал в изучении техники, после Победы служили в ВВС ГДР. По аэродрому мы передвигались в немецкой военной форме. Погоны на ней были только у тех, кто был в отряде до захвата аэродрома. Остальные пилоты и техперсонал носил немецкую форму без погон.

Руководить операцией Командир приказал мне.

Среди захваченных на аэродроме самолетов был Дорнье с исправным оборудованием для фоторазведки. Именно на нем я совершил свой первый разведывательный полет к Варшавскому железнодорожному узлу. Полет прошел удачно и уже через несколько часов на столе у Командира лежали фотоснимки со свежими разведданными. Именно тогда и был окончательно сформирован план атаки. Правда его пришлось еще трижды перерабатывать и уточнять. Дополнительно в район атаки для эвакуации экипажей сбитых самолетов был выслан Шторьх и группа авианаводчиков из числа не задействованных в налете пилотов. Усилено истребительное прикрытие бомбардировщиков. Изменен состав атакующих групп, перераспределены по волнам самолеты. Изменена бомбовая нагрузка и состав бомб. Определены площадки для посадки и дозаправки горючим и боеприпасами возвращающихся самолетов. Да многое еще, что пришлось переделывать. Во всем этом активное участие принимал комбат. В проработке маршрута очень нам помогло наличие среди пленных пилотов и штурманов гражданской авиации.

За несколько часов до вылета всех пилотов участвовавших в атаке в актовом зале собрал комбат. За его спиной висели карта с обозначенной на ней линией фронта, фотографии целей, объектов атаки. На столе лежали заклеенные пакеты с полетными заданиями каждому экипажу, позывные и команды, место дозаправки и последующие цели. Все переговоры в воздухе должны были вестись только по — немецки. Впервые в зал было внесено Боевое Знамя части.

Беседа с летчиками и штурманами была до предела откровенной. Командир ничего не скрывал и не утаивал. Он рассказал, почему надо уничтожить выбранные объекты, насколько они важны немецкому командованию и как их уничтожение послужит нашей Победе над врагом. Предупредил, что в атаку пойдут только добровольцы. Отказников не было. Сразу же после вручения пакетов было организовано фотографирование и праздничный ужин. Старшиной и его командой каждому кто уходил на задание был вручен новый комплект советской парадной формы со всеми необходимыми знаками различия. Так что в бой мы шли при полном параде.

Первыми в небо ушли самые тихоходные машины, затем бомбардировщики и истребители. Я, на "Дорнье", вылетел одним из первых. На мне лежала связь между группами и корректировка их действий.

Погода была практически на миллион. В зону бомбометания мы выходили несколькими группами со стороны Германии. Первыми на мост шли Ме-110. За ними две волны бомбардировщиков. Сначала трофейные немецкие бомбардировщики, за ними наши бомбардировщики и штурмовики. Выше шли несколько МИГов несшие на своих бортах по две бомбы ФОТАБ -50–35. Их задачей было ослепить зенитные расчеты, чем дать возможность бомбардировщикам нанести свой удар. Времени на подготовку экипажей все — таки было мало. На земле мы, конечно, все неоднократно отработали. Но применять трофейное оружие мы как следует, не умели. И ослепление наводчиков давало хоть небольшой, но шанс более точно произвести бомбометание. Удар по мосту и железнодорожному узлу наносился практически одновременно.

Тяжелые истребители Ме-110 под командой младшего лейтенанта Соловьева имели на борту по две бомбы ФАБ — 500 и четыре ФАБ-50. Именно на эти самолеты делался главный упор. Этот самолет был очень удобен для точечных ударов. Таких как железнодорожный мост.

Бомбардировщики Ю-88 несли бомбы ФАБ 250 и 500, в заднем бомбоотсеке у них находилось по десять ФАБ-50. Каждый из самолетов нес бомбовую нагрузку около двух с половиной тонн. Этими же бомбами были загружены и наши СБ и Пе-2. На "Чайках" были установлены РС и бомбы ФАБ-50, Ю-87 несли штатную бомбовую нагрузку.

Наши пилоты превзошли сами себя. Все летчики и штурманы выполнили свою задачу. Самолеты точно и в срок вышли к своим целям. Бомбы с Ме-110 и Ю-88 накрыли цель. Несколько бомб попали в фермы и среднюю опору моста, вызвав обрушение моста и двигавшегося по нему грузового состава. Остальные накрыли позиции зенитных батарей. Оставшийся груз бомб бомбардировщики вывалили на железнодорожную станцию. Одновременно с ними по железнодорожному узлу, позициям зенитчиков ударили "Чайки" и "Лаптежники". Внес свой скромный вклад в разгром станции и наш экипаж. Сбросив с высоты бомбы РРАБ-250 и 500 на голову врага. Бомбардировщикам первой волны удалось уйти практически безнаказанно. Они вернулись без потерь на аэродром в Пружанах. Где их сразу стали готовить к следующему вылету.

Второй волне бомбардировщиков повезло меньше. Немецкие зенитчикам на подходе к моту удалось подбить три наших СБ-2. Экипажи сбитых самолетов совершили огненные тараны, направив свои горящие машины на мост и позиции зенитных батарей. Последующими взрывами мост и зенитки были полностью уничтожены.

Оставшиеся Пешки и СБ продолжили свой путь и нанесли бомбовый удар по складам, мастерским, пакгаузам, путям и эшелонам стоящим на них. Море огня возникло там, где упали бомбы. Экипажи истребителей Мессершмит — 110, сбросив бомбы, устроили охоту за паровозами, эшелонами, зенитными батареями. Пресекая любое сопротивление врага.

Тем не менее, враг не сдавался. Он активно защищал станцию. Зенитчикам удалось сбить несколько "Чаек". Сержант Егоров на своей машине совершил огненный таран. Направив свою машину в эшелон с горючим. Прощальным салютом Герою был взрыв эшелона с боеприпасами. Еще двум пилотам "Чаек" и одного из "Лаптежников" удалось дотянуть до места эвакуации. Откуда раненых летчиков разведчики эвакуировали на дежурных "Шторьхах". Сами поврежденные самолеты были сожжены.

Одна из Пешек получив в бою повреждение, упала в районе Тересполя. О судьбе экипажа до сих пор ничего не известно. По захваченным немецким документам установить судьбу летчиков не удалось.

Немецкие истребители над Варшавой появились, когда уже все было кончено. Вступать в бой истребителям было уже не с кем. Огненным морем представилась им станция. Там рвались снаряды, горели вагоны с топливом и техникой. Огромное количество немецких солдат и офицеров погибло в этом пламени. Железнодорожные пути на неделю пришли в негодность. Часть станционных построек — пакгаузы, депо, мастерские были повреждены, так что до конца войны так и не были восстановлены. Территория железнодорожной станции была усеяна сотнями мелких бомб мешавших восстановительным работам. Минимум на неделю железнодорожный узел был выведен из строя. А это тысячи тонн грузов, не полученных наступающими частями вермахта.

На базу мы прибыли в начале одиннадцатого. В небе нас встретила дежурная пара истребителей. На аэродроме царило праздничное настроение и суета. Все летчики были в приподнятом настроении. Гибель и ранение боевых друзей не смогла погасить ту радость победы, что охватила их. Для многих наших пилотов это был первый бой. И, несмотря на усталость, они готовы были выполнить новое задание. Техники и механики прилагали максимум усилий к заправке и снаряжению бортов. К полуночи все самолеты были подготовлены к вылету.

Обсудив с Командиром обстановку было принято решение о нанесение нового удара. Цели были известны. Мосты и железнодорожные станции в районе Бреста, Кобрина и Барановичей. Стоянки войск противника и склады в районе Минской трассы в нескольких десятках километров от Пружан и Березы — Картузной. Цели были доведены до экипажей. И бомбовозы снова поднялись в небо. Разведчики и здесь постарались, подсветив объекты бомбами ФОТАБ.

Плечо полета было маленьким и до рассвета мы успели сделать еще несколько вылетов. Наша "темная сила" вымоталась, ремонтируя, снаряжая и заправляя самолеты. Бомб и ракет для врага мы не жалели.

Но не все было так хорошо, как хотелось. Мы понесли новые потери. В налете на мосты у Бреста были сбиты Пешка и оба СБ. Со штурмовки железнодорожной станции у Березы не вернулись "Чайка" и "Лаптежник". Эвакуировать пилотов не удалось. С начала операции мы потеряли тринадцать самолетов.

В начале четвертого на аэродроме "Куплин" собрались все оставшиеся у нас самолеты. Некоторые из них требовали небольшого ремонта. Немецкие — антифашисты и наши механики смогли быстро их устранить. Существенным подарком стал ввод в строй еще одного Ю-88, двух "Утят" и Р-5. После завтрака вначале пятого увозя эвакуируемых механиков и антифашистов, все годные самолеты поднялись в небо. Наша "Армада" под прикрытием трех Мигов, двух Ме-110 и двух Ме-109 направилась на восток, навстречу солнцу….

…. За уничтожение Варшавского железнодорожного узла, нанесение ударов по тылам противника все летчики, штурмана, разведчики, авиатехники и механики, принимавшие участие в подготовке и проведении данной операции были удостоены государственных наград. Экипажам самолетов совершивших огненные тараны были присвоены звания Героев Советского Союза (посмертно). Они были навеки зачислены в списки нашего батальона.

Всего звания Героя Советского Союза было удостоено девять человек. В том числе и я…..

_________________________________________

" Вечер и ночь на 10–е июля выдались веселые. Командир всех загонял. И до этого нашу жизнь тихой не назовешь, а тут вообще, словно с его винтов сорвало. Лейтенант только и подгоняет всех. Сержанты все в мыле ходят, выполняя его указания. Более или менее повезло только летчикам. Те все в небе парят. Да механикам что в самолетах копаются или остальную технику осматривают". — Жуя бутерброд с сухой колбасой, и наблюдая суету подготовки к вылету, думал красноармеец Никитин. Жалел он только об одном. О том, что его записи не удалось передать с особистом. Командир отослал с поручением и к вылету самолетов ….. не успел обернуться. Но он точно знал, что наградные листы командир своему другу точно передал. А на него там аж целых три представления, так, что когда выйдем к своим ждать их будут заслуженные в боях награды. Надо только за командира держаться, а он точно выведет. Нижнее белье Никитин себе добыл сам. Пусть и не такое красивое как у командира, но зато шелковое и приятное. У одного из офицеров в чемодане нашлось.

И сестрам кое- что интересное припасено. В одном из тех грузовиков, что команда особиста на дороге захватила, оказалась куча всякого добра в чемоданах. В том числе заграничные женские шмотки. Для них в ранце нашлось немного места. Будут теперь в обновках щеголять. Только бы до наших добраться. Командир предлагал вместе с последними бортами везших в тыл пленных генералов лететь. В качестве охранника. Да стало боязно. Лучше по земле с Командиром ножками. Он точно всех выведет, а самолет вдруг упадет или не дай бог немцы собьют. Лучше по земле. Целее буду. А место в самолете парни из лагеря заняли.

Вечером, когда самолеты улетели бомбить переправы, колонна во главе с Дороховым и Петрищевым часть "лагерников" в лес увезла. Машин и транспортеров захватили много. Вот всех в кузовах и расположили. От чужих взглядов под тентами спрятали. Те, кто хоть немного немецкий понимали за руль и в кабину сели.

Около сотни " лагерников" на аэродроме до ночи остались. Часть с нами пойдут, а у других своя задача. Около полуночи они с аэродрома уехали. Для них три грузовика и два бронетранспортера выделили. А еще пулеметы станковые, три миномета и одно немецкое противотанковое орудие и боеприпасов гору дали. Какую задачу Командир поставил группе, только младший сержант Могилевич знает. Он в ней старшим будет. В группе у него одни его однополчане. Говорят, что Сашка раньше в военном училище учился, а потом в тюрьме пришлось посидеть. Оговорили. Перед самой войной следственные органы разобрались, что к чему и освободили. Направили служить в роту охраны здешней авиабазы. Только прибыл, а тут война, немецкие бомбардировки. Отступить на восток не удалось. Немецкие танки прорвались. Парни остались отход остальных прикрывать да в плен и угодили. Тут в лагере и содержались. Командир с ним о чем- то поговорил и дал команду собирать группу. И лично ходил провожать парней до въездных ворот.

Оставшиеся вон у полугусеничных транспортеров, что раньше тяжелые немецкие зенитки таскали, собрались на погрузку. Там их вместе с девушками из санчасти осталось немногим более пятидесяти человек. Девушек девять осталось. Все кто хоть немного немецким языком владеет. Они все с нашей колонной пойдут.

Остальных женщин в тыл с ранеными и пленными отправили. А эти остались. Симпатичные девчонки хоть и угрюмые. Оно и понятно в плену побывать не сахара наесться. Измывались над ними немцы как хотели. Пытали.

Владимир Николаевич как узнал, что там творилось, приказал немецкого майора и всех офицеров из лагерной охраны и часть летчиков расстрелять. К стенке и нескольких женщин поставили.

И правильно сделали. Было за что. На сторону врага перешли. На наших пленных немцам стучали. Тут несколько боевых парней в лагере сидело, хотели восстание поднять. Командир у них в санчасти раненый лежал вот парни через медичек с ним связь и поддерживали. А они охране все сообщили. Пятерых парней потом охранники крепко избили. Одного так совсем калекой сделали — глаз выбили и ребра поломали. Особист как об этом узнал сразу к Командиру. Суд собрали и постановили расстрелять. Так же и два десятка мужиков осудили. Бывшие пленные сначала роптать стали, да Командир их построил и все разъяснил и перед строем бумаги немецкие показал. Тут братва как узнала, сама с предателями расправиться хотела. Но командир не дал. Назначил расстрельную команду, и они привели приговор в исполнение.

Остальные девчонки, о суде узнав, все поняли. Сердиты были на своих бывших товарок за их предательство. За старшую у них военфельдшер Филатова Галина Григорьевна. Серьезная, молодая и красивая женщина, с большими серыми глазами и русыми волосами. Кремень, а не женщина. Ее немцы в плен раненой взяли, тут неподалеку на железнодорожной станции, что мы разнесли. Она бойцу руку в медпункте перевязывала, когда немцы туда ворвались. У нее самой кровь из раненой ноги хлещет, а она раненого первым перебинтовывает. Немецкий взводный, увидев такое, приказал ее отпустить. За ее человеколюбие. А она отказалась, сказала, что не может бросить своих ранбольных и пойдет вместе с ними. Унтер их всех сюда в лагерь и определил. Так она к Командиру с просьбой обратилась участвовать в расстреле предателей. Он разрешил. Она стреляла из трофейного " Люгера". А потом раненых и больных в самолеты грузила. И руки не дрожали. Пистолет ей командир разрешил себе оставить. Так она и ходит с ним теперь постоянно. Лететь в тыл отказалась, как ее не уговаривали. Вместо себя одну из девушек отправила…

… Вкусная колбаса в генеральском пайке у немцев. Командир выделил. В портфеле с документами лежала. Генералов и сопровождающих их офицеров у самолетов взяли быстро. Они сначала даже сообразить не успели что к чему. Зря мы, что ли готовились. Только один шустрый бежать пытался. Да наши шлепнули его. Командир даже расстроился когда узнал, кого убили. Целого генерала — командующего Танковой группой. Считай командующего армией. Ценный подарок был бы товарищу Сталину. Так кто же знал, что так получится.

На аэродром только легковые автомашины пропустили. Их охрана у ворот осталась. Когда машины к стоянке самолетов подъехали, генералы и офицеры стали из автомашин вылазить на полосу бомбардировщик выехал и загородил немцам обзор. А то бы охрана вмешалась. Немцы стали прощаться. Один из генералов решил отлить и отошел к хвосту самолета. И надо было такому случиться, увидел он как наши парни из‑за самолетов и ангаров вылетели и остальных немцев в плен берут. Руки вяжут и оружие отбирают. Вот он и решил рвануть. Ну да от пули далеко не убежишь. Сразу двое стрелков по нему отработали.

Остальные немцы умные оказались. Особенно генералы. Оружие и портфели сами отдали. А вот адъютанты у них гоношистые оказались, драться пытались, за пистолеты хвататься. Ну и положили их всех, а рядом водителей. Не нужны они были. Туда же шестерых авиамехаников немецких. Те, увидев захват генералов, думали сбежать. Напали на наших парней. Так и остались лежать на поле с ключами в руках. У нас дураков нет, службу знают и за ними смотрели.

Генеральская охрана повоевать, тоже не успела. Еще до рассвета командир снайперов и егерей у въездных ворот расположил. Немцы как генералы уехали, так по армейской привычке из своих машин повылазили. Даже танкисты и водилы свои места покинули. Ноги размять, кустики окропить, сигаретным дымом отравиться. Офицеры им не препятствовали сами из машины вышли. Вот только охранники, что вдоль колонны выставили, не разминались. Службу несли. Ну да наши долго рассусоливать не стали. Как только бомбардировщик на полосе двигатели запустил, открыли огонь. Из всех стволов, в том числе и пулеметов. А чего их жалеть. Так что когда мы с Командиром на машине к воротам подлетели, все было кончено. Парни раненых добивали. Танки нам целыми достались. Только пару трупов из них выгрузили. Козлов очень им рад был. У него оказывается, еще несколько человек подготовлены были.

Грузовые машины на аэродром загнали. Летчиков немецких, что в домике были, парни гранатами закидали. Не брать же их в плен.

Ну, вот Командир с Паршиным прощается, значит и нам скоро в дорогу, а то светло уже совсем…

 

Глава 11

 10 июля 1941 г.

…. Ушли мы вовремя. Задержись еще на часик, кранты бы нам пришли. А так хвост мы неплохо обрубили. Роту охранного батальона хорошо раскатали. Козлов со своими архаровцами постарался, да и саперы Маркова молодцы — заряды правильно разложили. Две ночи подряд не зря трудились. Всю колонну разом накрыли. Я в это дело не вмешивался, своих проблем хватало. Занимался подготовкой авиаудара и последующего бегства. Но парни не подвели. Очень неплохо показал себя наш новый "шушпанчик". На безбашенный Т-26 умельцы установили 20 мм зенитный автомат, расчет прикрыли стальными щитами, прицепили тележку для перевозки боекомплекта и ГСМ и вперед. Сожгли броневики только так.

Утащить с аэродрома все, что хотелось, не удалось. Мы забрали себе максимум продовольствия, часть боеприпасов и амуниции. Хорошо, что по дороге к аэродрому и на самом аэродроме смогли взять полугусеничные тягачи Ах — ахов. Хорошие машины. Много везут. Сами 88 — мм зенитные орудия пришлось взорвать. Так же поступили и с остатками бомб, снарядов, ГСМ и техникой. Оставив после себя море огня и взрывающиеся боеприпасы наша колона двинула по дороге через Ружаны. А дальше наш путь лежал в Березовку. Есть тут по дороге на Барановичи такой небольшой и симпатичный населенный пункт. А при нем аэродром, куда немцы начали перебазировать свою бомбардировочную авиацию из под Тересполя. Немного. Всего пару штафелей бомбардировщиков. Ну да нам хватит. У меня народ домой просится, а весь транспорт вышел и назад не вернулся.

Паршин молодец все сделал как надо. Узел и мост разнес в щепки. Да и по остальным целям неплохо отработали. Вот только потеряли половину самолетов и экипажей. Да так что пришлось программу по лесной авиабазе свернуть. Не осталось для нее самолетов. Я — то рассчитывал на "Чайки" и "Ю-87" как могущие садиться на небольших аэродромах. А в итоге у меня осталось лишь два "Аиста" ждущие своего часа на лесной площадке. С ними много не навоюешь. Хоть разведку будут вести и то хлеб.

То, что немцы нас будут усиленно искать, ничуть не сомневаюсь. Форы перед загонщиками у меня пару часов не более. Пока осколки над аэродромом летают. А потом следаки и топтуны начнут рыть землю носом. И за нами пойдет хвост. Вычислить нас в принципе можно свободно, если знать как. Одни только танки характерных следов море оставляют. Да и тяжелые грузовики тоже не по воздуху летают. Именно поэтому мы так спешим уйти подальше. Изображая штабную колонну в сопровождении охраны и танков. Штабные легковые автомашины, штабной автобус, несколько радиол, бронетранспортеры, танки и мотоциклисты, симпатичные женщины в военной форме — отличная визитная карточка передислокации немалого штаба. Пока это прокатывает. Местные "гаишники" не пристают, дорогу от колонн освобождают. Нам бы так с ветерком до обеда еще пару часиков прокатиться, а там ищи свищи.

Соединимся с ранее ушедшими по полевым дорогам колоннами и группами. Сменим амплуа. Станем обычными армейцами, стоящими на отдыхе. Пусть немцы поищут ветер в лесу и болотах. Армейских частей тут целая куча. Попробуй нас отличи. Спасибо господину генерал — полковнику и его старательному адъютанту за отличное ведение карты с оперативной обстановкой и расстановкой сил в округе.

До линии фронта тут сравнительно недалеко — несколько сотен километров. Постараемся дотянуть. Хоть я в этом и сомневаюсь. Тяжелую технику придется бросать. По лесным тропам и среди болот она не пройдет. Проведем операцию в Березовке и бросим. Как не жаль. Не верится мне, что мимо Барановичей или Слуцка удастся по — тихому на броне и автомашинах прорваться. Чуйка не велит в это верить. Слишком мы немцам насолили, а дорог тут раз — два и обчелся. Дураков у них в штабах сидит мало, кто — то да догадается где нас искать, чем мы вооружены и сколько нас. Разработают операцию как нас прижать и раскатать. И сил для проведения такой операции, сколько надо найдут. Дабы исключить повторения произошедшего. Тут надо — то всего пару полков охранной дивизии и пару маршевых батальонов поблизости. Делов — то посты вокруг поставить, дороги блокировать и разделив лес на квадраты прочесать. Еще можно своих агентов из местных отправить для вливания в коллектив. Из какого квадрата не вернутся там и партизаны. И посылай туда бравых ребят из егерских подразделений. Опыта в противопартизанской войне у них хватает. В Польше и Югославии научились. Прижмут где в лесу и навяжут бой. А нам это противопоказано. Любой бой для нас считай конечный приговор. Если и вырвемся, то только с большой кровью. Ведь пока будем бегать от них, все тяжелое вооружение покидаем. И половину запасов в придачу. Я лично этого не хочу. Нам еще к фронту долго идти. Мы лучше тихо и спокойно дойдем до очередной цели и там пошумим. Ну а потом посмотрим.

Именно для отвлечения от нас внимания и была выделена группа младшего сержанта Могилевич. В нее вошли его бывшие сослуживцы по авиабазе. Что такое плен они знают, на своей шкуре испытали. Попадать обратно за колючку не хотят, есть желание бить врага. Вот я и пошел им на встречу. Задача у них простая — пошуметь в районе Пружан, Ружан и Слонима. Именно пошуметь. Не вступая в линейные и затяжные бои. Ударить и бежать в лес. Обстрелять из минометов и опять в лес. Не сидеть на месте. Не ждать прихода ягдкоманды по их душу. Двигаться. По возможности вырезать мелкие посты и гарнизоны. Организовывать вокруг себя окруженцев и собирать брошенное оружие. Боеприпасов и припасов что мы им выделили, хватит на неделю. Остальное возьмут у немцев в качестве трофеев. Кроме того есть запасы на лесных площадках готовившихся для базирования наших самолетов. Жрать захотят, найдут. Все необходимые ориентиры я ему дал. Мы уже вряд ли ими воспользуемся. А им для организации партизанского движения вполне пригодится. Единственное о чем я его просил так это о минимуме связи с местным населением. Немцы именно на этом и вылавливали в известной мне истории партизанские группы и отряды. О своей деятельности и координатах Александр раз в сутки кодированной фразой будет нам сообщать по радиостанции. Двое радистов среди его бойцов для этого дела есть. Как и откуда вести сеанс связи я им растолковал. Будем надеяться, что парни справятся и дадут нам время для подготовки операции.

Его нам надо минимум двое суток. Было бы неплохо еще добавить пару дней — народ обкатать. Но, увы, немцы не дадут. В затылок дышать будут. Поэтому придется действовать только своими проверенными бойцами. Ну да надеюсь, нам повезет. Опыт у ребят всесторонний появился, слаженность и мастерство тоже. Так что держись враг мы идем.

Могилевича жалко. Умный, грамотный, серьезный. Способный парень. Из местных жителей. Все ловил на лету. Бывший курсант пехотного училища. На последнем курсе кто — то особо политически грамотный стуканул на него в особый отдел за оценку подготовки наших войск к войне. Ее Александр составил на основе рассказов участвовавших в Финской и Польской кампаниях бойцов и командиров. Парень по ст. 58 загремел в кутузку. Просидел под следствием почти год. Сам Могилевич ни в чем не признался. Командир его учебной роты и начальник училища не дали погубить парня. Доказали невиновность парня. Пригласив в училище следователя дали ему ознакомиться с приказом Тимошенко по итогам компаний. Оценки, выращенные в приказе, полностью совпали со сказанным курсантом. Сажать рядом на нары курсанта и маршала никто не стал. Следователь закрыл дело. После года отсидки Александра выпустили на свободу, восстановили в армии, но в училище не вернули. Направили служить командиром отделения в Пружаны. Где- то в Минске у него остались жена и ребенок. Жалко если парень погибнет, хороший из него был бы командир.

Еще жаль, что Москва так и не вышла на связь. Ни ответа, ни привета. Радисты все время эфир слушают. Ждут. И я жду. Не уж то в наших штабах полная ж…а. Ведь все необходимое я дал, два рапорта послал. Свидетелей, трофеев и пленных сколько отослал. А в ответ тишина. Я — то губы раскатал, думал, договоримся о связи и авиационной поддержке. Поможем нашим разгромить немцев пока они относительно обезглавленные и отрезанные от снабжения. Разгромить может, конечно, и слишком, но пару чувствительных ударов их Танковым группам нанести вполне реально. Сил то у наших вполне для этого хватает. На оба фронта резервы переброшены. В бумагах Гудериана и Гота об этом сообщение разведки нашлось. Клюге требовал от командующих ударных корпусов везде переходить к обороне в связи с большой утратой техники, отсутствия нормального снабжения и пополнения. Хотя разработку удара на Смоленск они все же вели и в скором времени собирались нанести танковый удар в ту сторону.

По сравнению с известной мне историей положение наших войск было куда лучше. На сегодняшний день ГА "Центр" противостоят наши Западный и Белорусский фронта.

Западным фронтом командует Тимошенко. В его подчинении части 3–е, 4–ой,10–ой, 13–ой, 21–ой армий. Они держат оборону, опираясь на реку Березина у Борисова — Березино — Свислочь. Минск и Бобруйск в руках врага. Того разгрома 3 и 10 армий что было в моей истории нет. Частям армий с большими потерями все же удалось избежать Белостокского и Новогрудненского котлов.

Насколько я понял, части 4–й армии в боях за Кобрин, Пружаны и Березу — Картуска практически на несколько суток остановили продвижение врага. Что дало возможность вовремя организовать оборону в районе Волковыска, Слонима, Барановичей и Слуцка. Благодаря этому Белостокская ловушка не захлопнулась. Потеряв значительную часть тяжелой техники части армий вышли из намечавшегося котла. И продолжили сдерживать врага на линии Минск — Раков — Воложин — Юратишки — Лида — восточный берег реки Щара — Слоним — Барановичи — Слуцк. Опираясь на УРы "линии Сталина".

2–го июля 3 и 4 танковые дивизии прорвали фронт в районе Слуцка, и уже на следующий день взяли Осиповичи и Бобруйск. 18 танковая и моторизованная дивизия СС "Рейх" прорвав оборону 155, 13, 55 и 121 стрелковых дивизий заняли Барановичи и Столбцы.

Наши 17 и 20 механизированные, 44 и 47 стрелковые корпуса смогли остановить дальнейшее продвижение врага. Но сил для возврата оставленных позиций уже не хватило. Возникла угроза окружения войск 10–й и 3–й армий зажатых между линией железной дороги и удерживаемыми позициями на востоке, севере и западе от Новогрудок.

В этих условиях командование Западным фронтом во главе с генералом Павловым приняло решение о выводе войск из намечающего котла.

В этот же день Ставкой Верховного Командования было принято решение о разделении Западного фронта на два фронта. Западный фронт во главе с Тимошенко и Белорусский во главе с генералом армии Жуковым. Кроме того за Смоленском было начато формирование Резервного фронта во главе с маршалом Буденным. Начальником Генерального штаба был вновь назначен маршал Шапошников. Генерал — армии Павлов был отстранен от занимаемой должности и направлен в резерв Ставки.

4 и 5 июля частям 10–й и 3–й удалось с боями выйти из полуокружения и отступить к линии железной дороги Минск — Осиповичи. Надолго удержаться, здесь не удалось. Под ударами 2 Танковой группы войскам фронта пришлось отойти на занимаемые сейчас позиции.

Вновь сформированный Белорусский фронт состоял из остатков частей 22, 19 и 20 армий. На сегодняшний день он держал оборону от Борисова к Смолевичам и дальше на север к Логойску — Молодечно — Ошмяны. Выступ Логойск — Молодечно нехило так нависает с севера над флангом захватившей Минск 3–ей Танковой Группы.

Немцы готовили удар силами обоих Танковых групп: одной на Полоцк, Витебск, Оршу, другой — от Бобруйска на Могилев, Оршу. И дальше совместно на Смоленск. Из этого выходило, что немцы планировали замкнуть под Оршей большой "котел" по Днепру на линии Могилев — Шклов — Орша, и дальше двигаться на Смоленск развивая наступление по трассе Смоленск — Ярцево — Вязьма — Можайск — Москва.

Кому как, но мне это не нравилось, и я собирался этому помешать даже если Москва и дальше будет отмалчиваться. Немного мне удалось оттянуть время и если все пойдет как надо, то и еще кое — что сделаем…

________________________________

Из протокола допроса лейтенанта ………………. Пилота личного самолета командующего 2–й Танковой Группы генерала Гудериана. 10 июля 1941 года госпиталь г. Пружаны. Допрос проводится в присутствии лечащего врача……………………….. Запись ведет унтершарфюрер Бойзе.

С. — Лейтенант расскажите о событиях вечера 9 июля и последующих часах вашего пребывания на аэродроме Пружаны. Если вы не против я буду иногда задавать вам уточняющие вопросы.

Л. — Да конечно. Днем мне поступила команда быть готовым к вылету из Несвиж в Пружаны. Около 16 часов на аэродром прибыл генерал Гудериан, начальник штаба Танковой группы подполковник Генштаба Курт фон Либенштейн, начальник оперативного отдела подполковник Генштаба Фриц Байерляйн, командир 24 танкового корпуса генерал Гейр фон Швеппенбург, командир 3–ей танковой дивизии генерал — майор Модель и их адъютанты. На моем самолете вылетел командующий и подполковник Либенштейн с адъютантами. На втором самолете вылетели остальные. Во время полета нас прикрывали истребители из IV/JG 51. На подлете к аэродрому Пружаны нас встретили дежурные истребители.

С. — В небе над аэродромом было много самолетов? Истребители над аэродромом не пытались вас атаковать? Были ли среди них самолеты русских моделей? Видели ли вы, кто совершил посадку на аэродроме?

— По кругу в ожидании освобождении полосы ходило несколько Шторьхов и истребители Мессершмит- 109. Истребители нас не атаковали. Просто выполняли полеты по кругу. Русских бортов я не видел. При облете я видел, как с полосы убирали Ю-52. На стоянках стояло несколько бомбардировщиков.

С. — Спасибо. Как прошла посадка? Какова была очередность посадки? Спрашивал ли кто вас с земли о пассажирах на борту?

Л. — Первыми сели Шторьхи. Так как мы прибыли позже- то сначала сели те, кто был первым. Истребители сели после нас. Дежурные самолеты в воздухе так и продолжали барражировать в небе. О то кто на борту нас не запрашивали. Руководитель полетов с аэродрома нас просто поставил на очередь посадки. Я пытался ее изменить, так как у меня борту были командующий и сопровождавшие его лица, но РП отказал. И я не стал настаивать.

С. — А как вы это пытались сделать?

Л. — Сообщил еще раз свой позывной и номер борта. Обычно это срабатывало. А тут нет. Уже на земле я понял почему. На прибывших ранее самолетах был командующий 3–й Танковой группой генерал Гот и сопровождавшие его лица.

С. — То есть вас не удивило поведение руководителя полетов?

Л. — Нет. Тот действовал правильно в соответствии с инструкцией по организации полетов. Очень грамотно руководил действиями экипажей. По радио было слышно, как он четко всем давал указания. Редко можно встретить таких грамотных специалистов.

С. — Спасибо за разъяснения. Кто встречал командующего? И вас?

Л. — После посадки нам указали место на стоянке рядом с остальными Шторьхами. Недалеко от нее стоял ряд легковых автомобилей и встречающие. Как только двигатель самолета остановился к самолетам подъехали автомашины. Командующих встречал офицер из штаба армии, пилотов комендант аэродрома. Поблагодарив за полет, генерал и сопровождавшие лица сели в поданные автомашины и уехали. Всем пилотам, прибывших самолетов, было дано указание, ждать на аэродроме и быть готовыми к вылету. У самолетов была выставлены часовые из подразделений охраны аэродрома. Для нас был подготовлен автобус и предоставлены комнаты для отдыха. Туда нас сопровождал один из офицеров охраны.

С. — Вы его можете описать? Как он выглядел? В каком он был звании? Кто был за рулем автобуса?

Л. — Лет двадцати трех. Молчаливый, слегка задерганный и уставший, среднего роста, с короткими темными волосами, скуластый пехотный лейтенант со штурмовым знаком и лентой за Французскую кампанию. В хорошо подогнанном мундире. Выправкой кадрового военного. Почти всю дорогу молчал. Водителем был русский, одетый в нашу военную форму без погон с белой повязкой "Помощник" на левом рукаве. Таких "Помощников" на аэродроме было много, я видел их у других самолетов и за рулем специальных автомобилей двигавшихся по аэродрому. Кроме того в выделенном для нас домике нас ожидали такие же денщики под командой солдата охраны.

С. — Вы раньше встречали таких "помощников"? Было ли у них оружие?

Л. — Нет. Но и лейтенант и солдат охраны нас уверили, что этих русских можно не опасаться. Так как они приняли присягу служить Великой Германии. Это подтвердил и комендант аэродрома. Когда мы привели себя в порядок он к нам зашел пригласить на ужин. Оружия у русских не было. Они передвигались только в пределах видимости солдат охраны. Все наши солдаты были вооружены. Нас предупредили, чтобы мы тоже не расставались с оружием. Несколько дней назад из расположенного неподалеку лагеря для военнопленных был вооруженный массовый побег, и командование аэродрома была этим обеспокоено. Вооруженные часовые были повсюду. У зенитных орудий и автоматов стояли расчеты.

С. — Вы были одни в гостевом домике?

Л. — В домике были размещены все прибывшие пилоты. И нашей группы и севших ранее бомбардировщиков и транспортников. Нас разместили в комнатах по двое. Условия были очень комфортными. Постельные принадлежности чистыми и свежими. Имелась в неограниченном объеме горячая вода.

С. — Вы сообщили о своем прибытии? Вас ограничивали в передвижениях по аэродрому?

Л. — В доме была телефонная связь, любой из нас, через коммутатор, мог позвонить куда надо. Я доложил своему руководству в Несвиж о прилете в Пружаны и полученном приказании ждать. Насколько я знаю, все остальные тоже докладывали своему командованию. Ограничений по перемещению на аэродроме не было. Нас никто ни в чем не ограничивал.

С. — Спасибо. Опишите коменданта аэродрома?

Л. — Молодой обер — лейтенант. Высокий, худощавый, с проседью в голове, доброжелательный ганноверец. Очень знающий, строгий и уважаемый командир. Настоящий ариец с железными нервами. При его появлении часовые и остальные подтягивались и двигались быстрее.

С. — Понятно. Комендант пригласил на ужин всех пилотов или только вас? Где он проходил?

Л. — Всех прилетевших пилотов. По его команде у домика на свежем воздухе были накрыты столы. Рядом на костре повар из "хиви" готовил мясо. Один из пилотов поинтересовался у коменданта, что за присягу принимают "помощники". Вместо ответа обер — лейтенант предложил нам, пока готовилось мясо, небольшую прогулку вдоль летного поля. На автобусе нас довезли до воронок на краю поля. Там лежали не закопанные трупы русских. Обер — лейтенант пояснил, что каждый из "хиви" должен убить своих соотечественников — это и есть присяга на верность рейху. А затем предложил и нам, если есть желание, поучаствовать в сафари — поохотиться на пленных.

С. — Вы согласились на предложение коменданта? Много было убитых? Как вы определили, что это были русские?

Л. — Нет. Желающих "поохотиться" среди нас не нашлось. Участие в таких развлечениях я ранее не принимал, но слышал, что такое практикуют иногда для поднятия боевого духа. Трупы лежали в несколько слоев. Верхний слой был около пятидесяти трупов, они были одеты в русскую военную форму.

С. — Спасибо за пояснение. Что было потом?

Л. — Мы вернулись к дому и ужину. Он прошел замечательно. Играл патефон, мы ели мясо и пили коньяк. Тем более что из штаба нас предупредили о задержке вылета до утра. Кое- кто из ребят, ранее бывавших на аэродроме, спрашивал у коменданта о возможности посетить лагерный бордель. Но он отказал, сославшись на необходимость провести там санобработку.

С. — На аэродроме был свой бордель?

Л. — Да, при лагере для военнопленных. Пилоты истребителей рассказывали, что там содержатся несколько десятков русских женщин из медперсонала. Есть очень симпатичные дамы. Лагерное руководство организовало из них что- то типа дома терпимости и предоставляло желающим офицерам. Все закончилось около двадцати одного часа. Всем требовался отдых перед вылетом.

С. — В ужине участвовали все пилоты? Были ли местные пилоты.

Л. — Нет. Командир эскадрильи и местные пилоты были очень заняты на аэродроме, поэтом мы их не видели и не общались. По возвращению к дому на стоянки были вызваны пилоты бомбардировщиков и транспортных самолетов. И вскоре их борта поднялись в небо. Так что на ужин нс осталось всего восемь человек.

С. — Вы видели взлет бомбардировщиков или других самолетов?

Л. — Видеть не видел, но слышать слышал. Все двигатели издают свой неповторимый звук, так что определить что взлетает, могу очень точно. Аэродром работал очень активно. Взлетали и садились бомбардировщики, истребители, Шторьхи и несколько трофейных машин. Над аэродромом постоянно висело несколько бортов. Как сказал комендант, шло натаскивание "качмареков".

С. — Простите, не понял кого?

Л. — "Качмареков" — новичок, "желторотик".

С. — Тогда понятно. Вы не знаете, сколько на аэродроме было самолетов?

Л. — Облетая аэродром перед посадкой, я видел готовившимися к взлету два Ме-110, один Ме-109, До-17, пару Ю-87 и Ю-88, три Ю-52, несколько Шторьхов. Кроме того на стоянках были русские самолеты пять СБ-2, два Пе-2, три МиГ-1, четыре "Чайки" и "Рата". Всего около тридцати самолетов. Это не считая тех, что сели перед нами и наших самолетов. Я могу ошибаться, часть техники была накрыта маскировочными сетями. Часть самолетов затем улетела.

С. — Они потом возвращались? Может быть, вы со своим музыкальным слухом, что- то слушали?

Л. — Не могу сказать точно. Ночью мне показалось, что я слышал сквозь сон посадку и взлет нескольких самолетов. Но тип и марку не подскажу. Из окна моей комнаты взлетной полосы не было видно. Да и требовалось, как следует выспаться перед полетом.

С. — Отчего вы проснулись и как получили ранение?

Л. — Мы проснулись утром от выстрелов и взрывов на аэродроме. Бой гремел со всех сторон. Были слышны очень характерные выстрелы из зенитных орудий и зенитных автоматов. По сообщению дежурного солдата на аэродром было совершено нападение с воздуха и переодетых в немецкую форму русских диверсантов. Нам было предложено спуститься в подвал и переждать бомбардировку и атаку врага. Оттуда мы связались с комендантом. Тот подтвердил информацию о нападении и просил нас некуда не выходить из дома. Что мы и сделали. Выстрелы и взрывы небольших бомб звучали достаточно близко. Затем они раздались в доме, а в дверной проем подвала влетели гранаты. Так как подвал был небольшим, то накрытие было полным. Все, кто там находился, погибли впервые же минуты. Мне повезло. Я сидел достаточно далеко от входа, поэтому меня только ранило, задев осколками. Что было дальше, я не знаю. Потерял сознание, очнулся уже здесь.

С. — В подвале вы находились вместе с "хиви"?

Л. — Нет. Дежурный их туда не пустил, оставил в комнате наверху вместе с собой охранять вход. Очень отважный был солдат. Не знаете, что с ними потом случилось.

С. — Они погибли. Их трупы были найдены в комнатах и на входе. Вы не помните, они были одеты? Чем вооружены?

Л. — Дежурный солдат был по форме, а "хиви" были в трусах и майках. Оружие было только у нашего солдата. Карабин Маузер. Гранат я у него не видел. Пилоты были с табельным оружием.

С. — Скажите, вас не удивило использование на аэродроме трофейной авиационной техники?

Л. — Абсолютно нет. Насколько я слышал от других у нас достаточно большие потери авиатехники. А русские самолеты, несмотря на то, что они уступают нашим вполне годны к эксплуатации. Обучать пилотов на них вполне можно. Да и воевать тоже. Особенно на новых типах.

С. — Скажите, а какие знаки были на виденных вами трофейных самолетах?

Л. — Все самолеты были окрашены в цвета люфтваффе и несли соответствующие символы. На хвостах, фюзеляже и крыльях были четко различимы кресты.

С. — Спасибо. Выздоравливайте.

_________________________________

Полдень 10 июля 1941 г. Москва площадь имени Ф. Э.Дзержинского д.1.

Закрыв толстую кожаную папку с материалами по отряду Седова и на минуту задумавшись Берия, набрал давно заученный номер и попросил Сталина о срочной встрече.

… Он рассчитал все правильно, не спеша с докладом о перелете нескольких групп немецких самолетов на аэродром под Кубинку. По линии ВВС доклад Сталину об этом конечно прошел. Но только Берия знал всю информацию полностью, и еще позавчера вечером имея предварительные сведения, доложил Сталину о проведенной его бойцами операции по захвату аэродрома в глубоком тылу врага. Сославшись на необходимость дождаться еще некоторых результатов операции, он выиграл несколько суток для подготовки. Теперь у него есть чем обрадовать Хозяина и заодно заткнуть рот некоторым недоброжелателям пытавшимся переложить вину за поражения на НКВД.

Как бы это фантастично не выглядело, но лейтенант не подвел. Действительно разгромлен Варшавский железнодорожный узел, уничтожен целый ряд объектов в глубине обороны врага, захвачены и доставлены в Москву пять высших чинов 2 и 3 танковых групп, нескольких десятков военнопленных рангом пониже. И это не считая десятков захваченных самолетов врага, эвакуированных из тыла членов семей военнослужащих, шифров и секретных документов противника. Отдавать армейцам такой успех Берия не собирался. Именно поэтому, как только он узнал о действиях отряда Седова, были приняты меры об оформлении его перевода в войска НКВД.

Больших проблем это не составило. Через Отдел кадров НКВД из ГУКа НКО было запрошено личное дело лейтенанта. Оно находилось там, в связи с эвакуацией материалов УК Западного Особого округа. Одновременно аналогичный запрос пошел на Западный фронт. В составе, которого сражался 333 полк.

В Наркомате Обороны лейтенант Седов числился пропавшим без вести с 22 июня 1941 г… Получив сообщение о том, что лейтенант с этого времени сражается в составе войск НКВД ГУК пошел на встречу соседям и быстро оформил приказ о переводе из одного ведомство в другое. Ну, а внести изменения в приказ по личному составу НКВД дело минутное. Кадровики и секретариат постарались. Недаром свой хлеб едят. Теперь никто не посмеет присосаться к успехам батальона.

С назначение лейтенанта на должность командира батальона тоже вопросов не было. Тем более что практически все необходимые документы Седовым были представлены. Главное что не потребовалось ничего выдумывать и высасывать из пальца.

Бывший командир батальона капитан Костицын, выведший с боями часть своих бойцов, от Кобрина в Минск, назначен командиром вновь сформированного 251 полка конвойных войск. На формирование полка пошли и его уцелевшие в боях бойцы и командиры. Так что должность комбата была свободной и на нее никто не претендовал. Тем более что приказ о расформировании батальона был издан еще 23 июня. Седов, выполняя требования Устава, сохранил Боевое Знамя батальона, его гербовую печать сохранил их. С боями вышел из крепости, и ведет остатки батальона к линии фронта. Так что честь и хвала ему за это. И в качестве поощрения должность комбата ему вполне по плечу. Как и лишний кубик в петличку за успешные действия в тылу врага.

Насколько удалось узнать парень он вполне адекватный и к своему переводу в войска НКВД и утверждении в должности комбата отнесется вполне благосклонно. И глупых вопросов задавать не будет.

Приказ о расформировании батальона был отменен и со вчерашнего дня он был оставлен в составе Действующей армии.

Ну а кроме должности молодой комбат будет награжден соответственно сделанному. Предвоенные представления на награждение орденом, за уничтожение польского бандподполья в Полесье, уже утверждены. Орден Красной Звезды достойная награда для любого командира, тем более для такого молодца. Надеюсь, что Сталин подпишет и заготовленные ГУКом представления на награждение Седова Орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза за захват вражеского аэродрома, вторым Орденом Ленина за уничтожение Варшавского железнодорожного узла и мостов через Мухавец, Орденом Боевого Красного Знамени за захват и уничтожение радиоцентра абвера. Заготовлено было представление на награждение второй Звездой Героя за захват Гудериана, командования 2 и 3 Танковых Групп и награждением Орденом Боевого Красного Знамени за бои в Брестской крепости. Но с ними Берия решил не спешить и так слишком большой звездный дождь для лейтенанта. Многие и малой доли этого не получают.

Представления о награждении подчиненных присланные Седовым были так же утверждены. Паршину и пилотам, совершившим огненные тараны — Героев Советского Союза, остальным летчикам и штурманам, участвовавшим в налете на Варшавский железнодорожный узел и перегон захваченных самолетов Ордена Красной Звезды. Ордена Боевого Красного Знамени — штурмовикам, егерям и снайперам. Некоторым не по одному. Части из них еще и медали "За отвагу" предназначены. Медали "За боевые заслуги" всем остальным, в том числе и погибшим. Награды вручим после выхода батальона к своим, а пока пусть еще по тылам врага поработают.

Планы Седова озвученные Акимовым впечатляют. Если воплотятся в жизнь, будет, чем тогда утереть нос некоторым доморощенным Наполеонам.

Авиагруппу частично придется расформировать. Часть самолетов советских моделей придется отдать в ВВС и НИИ ВВС. Но транспортные самолеты и бомбардировщики останутся в ведении НКВД для обеспечения операций в тылу врага. А то надо вот было помочь отряду Седова, а нечем. ВВС оперативно отреагировать не смогло. Будь у нас такой авиаотряд, можно было бы все решить самостоятельно. И помощь послать и согласовать бомбовый удар по целям на территории врага. А летчики для отряда тоже есть. Те, кто самолеты перегонял. Тем более что они Седовым уже включены в состав батальона. Надо просить Сталина об этом. Пока Седов бродит по тылам пусть Паршин продолжает здесь командовать авиагруппой и готовить базу для батальона. Седов похоже на одном аэродроме не остановится и постарается захватить еще. А раз так- то будут и новые летающие трофеи. И их где то надо размещать. Вот для этого и нужен свой аэродром и база.

Статус батальона придется заменить. У конвойной части не может быть своей авиагруппы. Да и бойцы батальона обучены совсем другим действиям. Захвату и штурму. В Бресте их чаще всего использовали именно по этому предназначению. Так что быть батальону отдельным штурмовым или оперативным. И использовать его именно для таких нужд. Закрепим его за Особой группой Судоплатова, зачислив батальон на правах отдельного в войска Оперативной группы при НКВД СССР. Думаю, комбриг Богданов будет только рад получению такого подразделения. 1–я бригада войск уже сформирована. 6 июля командир бригады полковник Орлов доложил о готовности четырех батальонов бригады. Формирование 2–ой бригады еще продолжается вот, и оставим там место для батальона Седова. Подполковника Рохлина предупредим. Пусть пока формирует три батальона.

В батальон надо послать своего человека для контроля и координации действий. Акимов для этого наилучший кандидат. С Седовым друзья. Знают о друг — друге не со слов. Сработаются. Кстати Седов на Акимова представления тоже прислал на Орден Красной Звезды за уничтожение автомобильного моста через Мухавец в районе Пружан и Орден Боевого Красного Знамени за разгром зондеркоманды. Что ж Акимов заслужил награды как и еще один кубик в петлицу за доставку секретного оборудования и шифров из тыла врага.

Осыпанный наградами этот батальон будет мне всем обязан. А такие люди лишними не бывают. Когда — нибудь да пригодятся. Без пригляда мы их не оставим. За заслуги наградим и званиями не обидим. Но и спрашивать буду строго. Надо будет дополнительно в батальон своих людей направить для оперативной и агентурной работы. Они и на месте лишними не будут и за друзьями — приятелями присмотрят. Война, похоже, будет долгой и одним батальоном, мы не обойдемся. После выхода батальона используем его как базу для подготовки подобных подразделений для нашего ведомства. Да и после войны такие части лишними не будут. А то мало ли что армейцы или кто еще о себе думать будет. Вдруг кто возомнит себя новым Наполеоном.

И сигнал Седову о прибытии подарков через линию фронта надо, наконец, выдать…

____________________________

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося вечером 10 июля 1941 года в городе Пружаны Брестской области.

— Итак, мой старый друг мы снова собрались по печальному поводу. Боюсь, что нас за нашу работу пошлют снова в пехотную цепь.

— Не успеют. Похоже, нас тут накроют раньше.

— Тебе бы все шутить. Кофе? Коньяк?

— Коньяк. У тебя он всегда прекрасен. Умеешь ты устраивать себе жизнь. Не то, что я все мотаюсь по лесам и дорогам, рискуя попортить свою драгоценную шкуру.

— Не прибедняйся. По сравнению со мной ты очень богат. У тебя двое сыновей, а у меня только дочь. Давай не будем мериться и вернемся к нашим баранам. Что мы имеем в итоге?

— Имеем геморрой на свою шкуру и шкуру всей группы армий "Центр".

— Ты не преувеличиваешь?

— Нет. Боюсь, что даже преуменьшаю имеющуюся проблему. Я тут начертил небольшую схему, собрав в одну кучу события, с начала войны до сегодняшнего дня в полосе действия нашего корпуса и армии. И она мне не нравится. На посмотри и заодно воспользуйся картой, что у тебя спрятана в сейфе….

…. — Ты думаешь все это связано одной нитью? Не слишком ли ты рано стал пессимистом?

— Да. Пессимист — это хорошо информированный оптимист. То, что русские готовились к войне мы и так с тобой знали. Только слепые не понимали, что Сталин не будет сидеть, сложа руки и ждать нашего удара. Именно поэтому в РККА стали поступать новые образцы техники, которые мы не знали. Именно на направлении нашего удара были развернуты новые русские дивизии и механизированные корпуса, сдержавшие наши ударные группировки. А теперь медленно отступают вглубь страны, перемалывая наши танковые группы. Слишком быстро русские прошли в себя. Надо признать, что после третьего июля наше наступление на Смоленском и Минском направлении практически остановилось.

— Как ему не остановиться, если русские бросили сюда своего Народного Комиссара Обороны Тимошенко и бывшего Начальника Генерального Штаба Жукова. Предоставив каждому из них свой фронт, выделив их из состава бывшего Западного фронта. И непрерывно пополняя их резервами и техникой. Готу и Гудериану приходилось ой как тяжело в обстановке собственных потерь техники и практически без снабжения парировать удары русских.

— Кто теперь будет вместо них?

— Пока не знаю. В штабе поговаривали, что вместо Гудериана планируется Модель. А вот кто заменит Гота на должности командующего 3 Танковой группы неизвестно. После гибели командующего 2 армии генерал — полковника Вейсха, Клюге пока останется на своей должности — Командующего 4 Полевой армии. Ну, да это не наше с тобой дело. Давай ближе к событиям последних дней.

— Хорошо. После обстрела штаба 4–й Полевой армии 7 июля, взрыва мостов через Муховец, уничтожения железнодорожных станций Оранчицы и Лясы, нападения на шталаг Љ 130 двое суток никаких происшествий зафиксировано не было. Нашими командами вылавливались бежавшие военнопленные, но действий русских диверсантов отмечено не было. Поиски на земле и с воздуха ничего не дали. 8–го и 9–го июля были зафиксированы эпизодические нападения старых русских самолетов на колонны двигавшихся к фронту войск и техники. В нашем тылу были потеряны несколько бомбардировщиков и транспортных самолетов. Люфтваффе приняло меры к поиску замаскировано аэродрома противника. Но они ничего не дали. Удалось локализовать район действия истребителей противника, но сами самолеты найти не удалось. С обеда вчерашнего дня русские в том районе не появлялись. На все известные площадки русской авиации были направлены поисковые группы. Вернувшиеся безрезультатно. Схваченные несколько десятков русских не в счет. Летчиков среди них нет. Обычные русские пехотинцы.

— Кто бы сомневался.

— Вчера сюда во второй половине дня для встречи и совещания с руководством были вызваны командующие 2–й и 3–й Танковых групп со своими начальниками штабов и командующими корпусов. Истребительное сопровождение осуществлялось с аэродрома Бобруйск. Кто летит в самолетах, не сообщалось. После приземления на местном аэродроме самолеты и пилоты находились там. Командующие и сопровождавшие их лица на автомашинах с охраной были доставлены в усадьбу. Совещание в штабе армии началось в 17 часов. После ужина в 19 часов оно продолжилось до 22 часов. Ты не знаешь, почему они так долго заседали?

— Шла разработка плана проведения наступления на Смоленском направлении. И решались некоторые кадровые перестановки.

— Понятно. Охрана расположения штаба, пути следования командующих были усилены. Местность охранными батальонами прочесана. Все подозрительные лица задержаны и переданы в гестапо. Воздушное прикрытие осуществляли истребители местного аэродрома. Они постоянно барражировали в воздухе в районе между Пружанами, железной дорогой и с. Чахец.

Поздним вечером около 21 часа в штаб армии поступило сообщение из штаба группы армий "Центр" об уничтожении противником ударом с воздуха Варшавского железнодорожного моста и Варшавского железнодорожного узла. Расследование по этому факту ведется штабом Люфтваффе и Имперской службой безопасности.

В течение ночи еще несколько объектов от Тересполя до Барановичей подверглось атаке русской авиации. Это мосты, склады, железнодорожные станции. Схема везде примерно одинаковая. Две — три волны штурмовиков или бомбардировщиков. Десятки бомбы большого калибра и в три раза больше мелкого. Все подвергшиеся атаке объекты просто засеяны мелкими бомбами.

— А что же наши ночные истребители?

— Их на все необходимые места не хватает. Как мне сказали в штабе Люфтваффе, у них на этом направлении очень мало пилотов, способных работать по ночам. Во всех случаях пленных взять не удалось. Хотя самолеты сбивались. При прочесывании территории в районе Тересполя и недалеко от Варшавского моста были обнаружены следы взлета и посадки нескольких самолетов. Возможно, сбитых летчиков эвакуировали. На сохранившихся обломках есть следы крови. Сами самолеты в большинстве своем сгорели, и опознать их практически не возможно. Привлеченные эксперты предполагают, что это были русские самолеты старых типов. Поиски пилотов пока результатов не дал. Варшавский железнодорожный узел надолго выведен из строя. На путях уничтожено более десятка составов. Полностью уничтожена инфраструктура станции. Потери в личном составе уточняются, но вполне уверенно можно говорить о том, что вермахт недосчитается нескольких пехотных полков. Там стояло несколько эшелонов с пополнением и ранеными. Моторизованные и танковые части не получат значительного количества танков, автомашин, грузов и боеприпасов. Нам очень повезет, если русские не перейдут в ближайшее время в наступление. Снарядного голода в частях еще нет, но ситуация в любой момент может выйти из под контроля. Многие и так уже перешли на трофейное оружие и боеприпасы.

— Страшную ты картину нарисовал. Русские в последнее время заметно активизировались, и Варшавская диверсия очень удачно работает на них. Можно утверждать, что с возвращением Шапошникова на должность Начальника Генерального штаба Красной Армии работа русского Генштаба стала эффективнее. И нанесение удара русскими Западным или Белорусским фронтов вполне возможно. Тем более, когда временно обезглавлены обе танковые группы и войскам не хватает снабжения. Группе армий "Центр" видимо временно придется перейти к обороне на достигнутой нами линии Минск — Могилев.

— Гибель Гота и пропажа Гудериана нам еще аукнется…

— Как кстати они погибли, смогли установить?

— Более или менее. Все подробности установить не удалось. Слишком много непонятного на что нет ответа. Непонятно почему сопровождавшая командующих от штаба армии к аэродрому охрана, напала на охрану аэродрома. И были ли это те люди, что выехали с командующими из усадьбы? Хотя трупы солдат охранного батальона мы нашли на аэродроме. Но не привезли ли их потом?

Показания выживших в бою на аэродроме авиамехаников, техников и солдат охранного батальона полной картины происшедшего не дают. Можно утверждать только одно охрана аэродрома и зенитчики были застигнуты врасплох ударом с земли и с воздуха. В течение вчерашнего дня и части ночи на аэродроме шла интенсивная работа. Велся ремонт поврежденной техники. Поэтому личный состав быстро уснул. Подъем планировался попозже. Этим и воспользовался враг. Те, кто был на постах и в дежурных расчетах, пытался оказать сопротивление. Но были быстро уничтожены. Остальным не дали шансов выжить. Их согнали в одно место, расстреляли, а затем сожгли. Около двухсот человек. Многие трупы настолько сильно обгорели, что опознать кого- либо невозможно. У экспертов сложилось мнение, что их специально сжигали, используя для этого имеющееся на складах топливо. Я полагаю, что это была месть нападавших.

— У русских были для этого основания?

— Да. Комендант аэродрома и начальник лагеря для военнопленных русских летчиков имели своеобразный взгляд на русских. Один заставлял русских расстреливать своих соплеменников, после чего давал возможность помогать в работах на аэродроме. Второй содержал бордель из пленных русских женщин. Нападавшие освободили из лагеря около трехсот военнопленных, вот они могли и припомнить охране свои мучения.

— Возможно, ты и прав.

— Вчера вечером, по завершении совещания командующим и сопровождавшим их лицам сотрудниками СД из‑за угрозы нападения русской авиации было предложено возвращаться к себе в светлое время суток. Предложение было принято благосклонно. Вылет был назначен на 5 утра. О чем было сообщено на аэродром и пилотам штабных самолетов. Генерал Модель должен был задержаться в штабе армии. Поэтому на аэродром не поехал.

В половине пятого колонна автомашин вышла к аэродрому. И вскоре благополучно туда добралась. Дальше можно строить только одни предположения. Если говорить только о фактах. То сожженные автомашины охраны стояли у въездных ворот. Оба танка и их экипажи были подорваны. Трупы солдат лежали в общей куче. Труп Гота был найден недалеко от взлетной полосы. Трупы остальных генералов и сопровождающих до сих пор не найдены. Документов находившихся при командующих не обнаружено. Инфраструктура аэродрома уничтожена полностью. Взорваны склады боеприпасов и ГСМ. Все самолеты, что нападавшие не смогли захватить с собой, уничтожены огнем. Судя по всему, атака была спланирована заранее с целью захвата самолетов для вывоза пленных и трофеев за линию фронта.

— Что с охранным батальоном?

— Его ждали. Классическая засада с установленными вдоль дороги минами и последующей атакой танками. О нападении диверсантов сообщил комендант аэродрома. Ему на помощь было выслано две охранные роты с броневиками. Не доезжая до аэродрома около километра, и была организована засада. Все кончилось очень быстро. В живых осталось всего несколько тяжелораненых. Практически ничего не успевших разглядеть.

— И кто, ты думаешь, это сделал? "Мясники"?

— Да. Это их почерк. Действуют предельно нагло и жестко. Наносят максимум вреда и не оставляют живых свидетелей. Если они эвакуировались на захваченных самолетах к себе то, на какое- то время мы можем вздохнуть свободно. Если нет, то в ближайшее время надо ждать чего- то подобного сегодняшнему. Но я больше всего склоняюсь, что они остались на нашей территории, и принесут нам новые неприятности.

— И что нам теперь делать?

— Требовать войска для прочесывания, организовывать поиски вокруг. Русские не могли далеко уйти. Скорость движения у них небольшая, они сейчас слишком перегружены трофеями. Дней через семь — восемь, если конечно их не растрясет русское командование надо ждать новой акции "мясников".

— И где она будет, по — твоему?

— Если судить по карте, моей предварительной схеме и расчету времени, то вот тут или вот в этом квадрате.

— Значит Барановичи или Слоним?

— Да. Тут много значимых объектов. Для них это очень лакомый кусочек. "Лейтенант" умеет именно такие выбирать. Думается, что "мясниками" командует именно он. Я не знаю, какие сведения он успел выбить из наших пленных, но, можно не сомневаться об этих объектах ему обязательно сообщат. Крови он не боится и можно быть уверенным, что он точно поведет свой отряд туда. Взрыв мостов через Шару и Зельву будет слишком серьезным для нас уроном. Так что его надо ждать именно тут. Можно сколько хочешь заниматься прочесыванием, но мне думается, мы кроме лишней сотни русских дезертиров никого не найдем. "Мясники" слишком хорошо умеют прятаться. Их базу под Брестом мы так и не нашли. Надо готовиться к их акции именно в этих точках. Другие точки менее важны, там можно обойтись лишь усилением охраны и выставлением дополнительных постов.

— Возможно, ты и прав. Но думается прочесывание снимать с повестки дня снимать нельзя. Оно нам даст возможность поднять "мясников" с места. А вот на дорогах мы их будем ждать. Хорошо, что 12 и 47 корпуса здесь восстанавливаются после боев с русскими у Волковыска, Слонима и Барановичей вот пусть и займутся очисткой своих тылов, выделив пару дивизий для прочесывания. И вот что еще. Отряд лейтенанта не может быть большим. Сто максимум двести человек без значительного тяжелого вооружения. Иначе он не сможет быстро передвигаться по лесам. В Белостоке сформирован "1–ый украинский батальон". В него завербовано около 480 добровольцев — как украинцев по национальности, так и тех, кто за них себя выдавал. Вот пусть и займутся делом, ищут "Мясников". Если русские их уничтожат не беда, наберем еще. Главное "мясники" себя проявят, тогда уже в их уничтожение вмешаемся мы. Кроме того надо дать команду ориентировать нашу агентуру на поиск контактов "мясников" среди местного населения. Они не могут действовать без такой связи. Кто — то должен их снабжать информацией о наших передвижениях и действиях. Знать бы какие инструкции получил "лейтенант". Ты все‑таки уверен, что это именно он?

— Да. Или кто- то похожий на него. Если Сталин их наделал под копирку. Машинист мотодрезины опознал его. Правда, сильно сомневался из‑за военной формы.

— Надеюсь, его не сильно покалечили молодцы из гестапо?

— Нет, у них хватило ума этого не делать. Его показания единственное, что у них есть по мосту, "лейтенанту" и его солдатам. Тем более что он ничего не скрывал и добровольно пошел на сотрудничество с нами. У нас теперь есть портреты части "мясников" созданные художниками по его рассказам. Вот мы их и разошлем в качестве ориентировки для постов полевой полиции и дорожного регулирования. Возможно, нам удастся, кого- то опознать или отловить….

 

Глава 12

 17 июля 1941 г.

13 — 17 июля 1941 года 63–й стрелковый корпус (3 стрелковые дивизии) 21–й армии под командованием комкора Л. Г. Петровского перешел в наступление. В первый же день наступления, отбросив немецкую 1–ю кавалерийскую дивизию, советские войска форсировали Днепр и заняли Жлобин и Рогачёв. Вспомогательный удар наносил 66–й стрелковый корпус (1 стрелковая дивизия), который форсировал Днепр в районе Стрешина, продвинулся по болотистой местности на 80 км и занял Паричи, взяв под контроль переправу через Березину.

Немецкое командование в срочном порядке начало переброску в район советского наступления пехотные части: против советского 63–го стрелкового корпуса были двинуты две пехотные дивизии немецкого 53–го армейского корпуса, против 66–го стрелкового корпуса — части 43–го армейского корпуса. Общее руководство немецкими войсками на южном фланге группы армий "Центр" принял штаб 2–й армии. Советские и немецкие войска действовали на встречных курсах.

Шедшая в район Могилева 52–я пехотная дивизия вермахта (командир — генерал — майор Л. Рендулич) из резерва Главного командования Сухопутных войск 16 июля нанесла контрудар из района Озераны вдоль западного берега реки Друть. Советское наступление на Бобруйск приостановилось. Немецкий 43–й армейский корпус выбил советские войска из Паричи и вскоре очистил весь Паричский район. Против 67–го стрелкового корпуса в районе Старого Быхова выдвинулся немецкий 12–й армейский корпус.

17 июля советское наступление захлебнулось, 63–й корпус был оттеснен к Днепру, но сохранил за собой Жлобин и Рогачёв.

______________________________

Хорошо живут немецкие летчики. Весело и спокойно. Хоть и дорога на Слоним через деревню проходит, и войсковые колонны по ней частенько идут. Пыль столбом поднимают. Но все равно тихо. Никто не нападает. Даже мухи не кусают. Воздух чистый и свежий. А что вы хотели. Лес с трех сторон, а с четвертой огромный пруд с чистейшей водой. Санаторий, одним словом. Живи, не хочу. Вот они и наслаждаются жизнью.

Аэродром расположился на краю села. В восточной его части. С дороги на д. Тартаки и Барановичи его не видно, жилые дома да огороды с садами закрывают. Вольготно тут немцы расположились. И все у них как должно быть в нормальной воинской части. Охрана, хорошее снабжение, спортмероприятия, культурная программа и симпатичные, доступные женщины по вечерам и ночам.

Вот уже вторые сутки я в бинокль изучаю жизнь аэродрома "Березовка". Хороший такой аэродром. Большой. Самолетов больших тоже хватает. Одних бомбардировщиков порядка двух десятков. А еще тут стоят транспортники, истребители, ремонтники, зенитчики, механики, водители и строители. Всего тут собралось около восемьсот человек, не считая подразделений охраны. Наши похождения в Пружанах не остались немцами незамеченными. Охрана кругом усилена. Ладно бы стояли солдаты старших возрастов, так нет. Самых подготовленных навыставляли. В основном из охранных частей. Вот и тут охрану несут две роты охранного батальона. Хорошо так несу, правильно и активно. С дозорами и секретами, минными полями и сигналками. На вооружении у них есть и танки, и броневики. Танки наши Т-26, а броневики колесные немецкие. В деревне только пехотный взвод расположен. Остальные в палатах на аэродроме.

И как тут брать аэродром? У меня вот больше двадцати летчиков без самолетов сидит. В небо хотят, сил нет удержать. А тут такое усиление. Нет, мы аэродром взять можем. Правда придется сильно нашуметь, а это для нас смертельно. До Минской трассы тут рукой подать, а по ней колонна за колонной идут на восток. Пехота, артиллерия, танки, грузовики снабжения. И частенько местом отдыха они выбирают лес недалеко от поворота с трассы на Березовку. А до аэродрома тут только пару километров пробежать. Так что на первые же выстрелы народа набежит море и к нам придет северный зверек. Отступать тут только в сторону Барановичей можно в лес. Когда мы сюда добрались, то нам пришлось деревню стороной обходить по дороге немного вперед, в сторону Барановичей. По — другому от лишних глаз не скроешься. Немцы на станции Лесная, что тут не по далеку, решили лагерь для военнопленных организовать. Тысяч на двадцать наших горемык, а в охрану к ним приставили охранный батальон. Наших — то по железной дороге из Минска и Барановичей продолжают подвозить. Железнодорожный мост через Мухавец мы взорвали. Так немцы до ближайшей станции со стороны Кобрина подъезжают, разгружают, дальше по шоссе пешочком до станции Оранчицы и опять в вагоны и вперед к Минску или еще куда. Тоже самое и в обратную сторону происходит. Погрузочно — разгрузочные работы наши пленные проводят, а на железной дороге паровозные бригады тоже из наших. Бяку немцам мы сделали, да они выход нашли. Мост, кстати, быстро так восстанавливают. Скоро опять в дело пустят. Одно хорошо. Заставили мы немцев охрану мостов усилить, войска с фронта снять. Опять же нас они усиленно ищут. Могилевичу вон уже на хвост наступили. Гоняют по лесу. Вчера вечером последний раз на связь вышел, сказал, что его к болоту прижали и минометами кроют. Сегодня уже на связь не вышел.

Спасибо его парням дали нам неделю на подготовку и выход в нужный квадрат.

Их бросок к Волковыску не прошел даром. Три обстрелянных и уничтоженных колонны снабжения, обстрел батальонной колонны, две успешные засады на погоню, освобождение колонны пленных — все это на счету группы сержанта. Немцы принялись за них уже на вторые сутки рейда. Какой — то умник из немецких штабов правильно рассчитал маршрут Могилевича и ударил охранными частями сразу с трех сторон, загоняя отряд в болота. Дальнейшее было понятно. Тяжелое вооружение и часть запасов парни потеряли еще два дня назад. Даже с учетом пополнения из освобожденных пленных продержаться или пробиться из окружения они не смогут. Единственный возможный путь спасения — отход в болота. Там затихариться и продержаться хотя бы пару недель. Потом немцы ослабят хватку, поуспокоятся, и тогда уже можно будет идти на прорыв.

Данное нам время мы использовали на всю катушку.

Не заходя в Ружаны, Коссово и Ивацевичи, по полевым дорогам мы вышли на Минскую трассу и достаточно спокойно достигли нужного квадрата. По дороге сюда мы почти не хулиганили. Ну не считать же за таковое уничтожение команды трофейщиков и отбитие колонны пленных?

Трофейщики сами нарвались на неприятности. Нечего было на наших глазах вытаскивать из воды на берег реки Гривды и запускать два Т-28 и три Т-26 застрявших на броде. Вполне кстати пригодная к эксплуатации техника оказалась. Пусть Т-26 и были с пробоинами в башнях.

Ну, а колонна из ста пяти военнопленных просто по пути на Минской трассе попалась. Тем более что в ней шли в основном танкисты. Их гнали с армейского сборно — пересыльного лагеря в Барановичах в лагерь у станции Лесной. С охраной справились быстро — опыт не пропьешь. Да и было той охраны три десятка человек. Жаль только что у нее на пленных кроме сопроводиловки ничего не было. Ну да нам и этого хватило. Бойцы и командиры были из 36 танковой и 155 стрелковой дивизии. В плен попали в боях под Барановичами. Старшим среди них по воинскому званию был старший лейтенант — танкист Максимов. Кроме него в колонне было еще девять командиров. Лейтенантов и мамлеев. Кадровых. Молодых и недавно выпущенных из училища. Танкистов, пехотинцев и два артиллериста. Документов не было ни у кого. Ни у командиров, ни у красноармейцев. Хорошо, что хоть форму и знаки различия многие сохранили. А раз так, то все освобожденные попали после первичной проверки в вновь созданные штрафную роту и штрафной батальон. О чем мною и было им доведено. Некоторые повозмущались…

Выдернутая из общего строя и расстрелянная группа граждан резко всех успокоила. Лишь после расстрела я объяснил, кого и за что отправили на "Дальние Дороги". Петрищев и его пограничники, набравшись в последнее время опыта, достаточно быстро нашли "засланных казачков". С ними подробно побеседовали. Интересные парни оказались.

Две недели назад добровольно сдались в плен, и перешли на сторону врага, согласившись поучаствовать в ловле окруженцев и партизан. А выдал их запах трофейного мыла и стриженные ногти. Десять дней назад были вытащены из сборного пункта, завербованы, слегка обучены и направлены обратно в сборный пункт. Где были включены в состав отправляемой в лагерь колонны для выявления активистов. В случаи массового побега военнопленных должны были попасть в партизанский отряд, а затем навести на него карателей. Для связи им были даны несколько явок. Этот поход у них был второй… Лишние рты мне были не нужны…

Три дня назад потеряв несколько трофейных грузовиков мы, наконец — то пришли сюда.

Почему мы так долго шли, ведь между Пружанами и Березовкой всего сто двадцать километров? Все объясняется очень просто. Под видом немецкой штабной колонны мы шли по дороге недолго, примерно сорок километров. Больше рисковать не стали. Нет у меня опыта службы в немецкой армии. Не знаю я, какие у них правила по вождению войсковых колонн. А раз так — то любой косяк мог вызвать прокол и засаду на нас. На наглости и так прошли достаточно далеко. Поэтому после соединения с основной частью отряда пришлось менять направление движения и двигаться проселками, лесными и полевыми дорогами стараясь обходить населенные пункты. Спасибо летунам Паршина заранее снабдивших меня необходимыми снимками и кроками маршрута.

Транспорт потеряли из — за неумения правильно ее эксплуатировать. Водители то доморощенные. Хорошо хоть самоходки и танки пока на ходу. Козлов, спевшись с Максимовым и остальными танкистами, на первой же стоянке с моего разрешения занялись бронетехникой, приводя ходовую в порядок. Вооружением и модификацией же занялись ремонтники.

Т-28 были в основном в порядке. Слегка запущенные, но после небольшого ТО, стали вполне боеготовы. Наши их бросили из‑за отсутствия топлива и снарядов к орудиям. Даже движки не тронули. Взяли с собой только пулеметы из башен. Ну да это для нас не проблема. Пулеметы и снаряды для орудий на них нашлись в наших и немецких запасах.

С легкими Т-26 поступили по — другому. Была мысль сделать из них зенитные самоходки, тем более что трофейных 20 и 37 мм зениток хватало. Но решили пойти по пути наименьшего сопротивления. Ходовая у танков была в неплохом состоянии. После небольшого ремонта и ТО они были на ходу. У двух заварили башни и дополнительно экранировали. Третий подвергся более серьезной переделке. У него было повреждено орудие. Менять его мы не стали. Решили сделать самоходную ракетную установку. С аэродрома мы забрали весь запас неиспользованных авиационных ракет. Вот и оборудовали башню танка пусковыми направляющими. Механизм наведения был простейший. При помощи рычага и чей — то матери. Перезарядка осуществлялась наводчиком из открытой башни. Для защиты от пехоты на танк дополнительно установили ШКАС.

Мысль сделать самоходные зенитки никто на задний план не задвигал. Базой для них стали кузова гусеничных артиллерийских транспортеров. Вся эта громыхающая броней и не очень техника сжирала кучу топлива. Только успевай, наливай. И вскоре у нас освободилось несколько транспортеров. На них мы и поставили 20 мм автоматы. А зенитчиков набрали из бывших пленных артиллеристов.

Во время пути отрабатывали взаимодействие пехоты и танков, изучали трофейное оружие и как им пользоваться. И вот теперь вместе с артиллерийскими наблюдателями, Максимовым и Козловым изучали быт и расположение огневых точек врага. Цель уж больно жирная. Во всех планах. Чтобы просто так ее упустить. Понимали это все присутствующие.

В принципе план атаки уже был в черновике готов. Подготовка саперами велась уже вторые сутки. Они готовили минные заграждения на дорогах от Барановичей, Тараки и Лесной к Березовке, от Ивацевичей к Лесной. Ждать милостей от врага я не собирался…

 

Глава 13

 18–19 июля 1941 г.

Из протокола допроса сержанта Морозова, Петра Сидоровича 1921 г. р., русского, члена ВЛКСМ, командир бомбардировочного звена авиагруппы 132 отдельного оперативного батальона НКВД.

18 июля 1941 г. п. Кубинка

…. — Расскажите о своем участии в захвате аэродрома Березовка.

— Участия в бое за аэродром я не принимал. Летный и технический состав батальона находился отдельно от ударного отряда. Недалеко от КП батальона. За сутки до атаки все летчики были распределены на три отряда бомбардировочный, транспортный и истребительный. Распределение велось по уровню освоения трофейной техники летчиками и техниками.

— Где и когда летный и технический состав прошел обучение на немецкой авиатехнике?

— Обучение проводилось в течение нескольких дней на захваченном у немцев аэродромы "Пружаны". Там все бывшие пленные летчики и техники прошли курс подготовки и практики на трофейных машинах. У каждого было по несколько взлетов и посадок на разных типах немецких самолетов. Часть пилотов и техников, 10 июля на захваченных самолетах улетела за линию фронта. Остальные следовали с батальоном до Березовки.

— Как проводился отбор, кто полетит, а кто нет?

— Не могу сказать точно. Отбор проводился командиром авиагруппы старшим лейтенантом Паршиным по согласованию с командиром батальона лейтенантом Седовым. Среди тех, кто остался с батальоном в основном были летчики этого года выпуска.

— Понятно. Продолжайте.

— По донесению разведки на аэродроме находилось самолета. 24 бомбардировщика Не-111 третьей группы 53 бомбардировочной эскадры 2–го воздушного флота Германии, двадцать два штурмовика Ю-87 4–ой и 5–ой эскадрилий второй группы 1–ой эскадры пикирующих бомбардировщиков, два транспортных Ю-52, два — связных Шторьха и шесть истребителей Ме-109. Более половины бомбардировщиков еще с вечера была подготовлена немцами к вылету. Заправлена горючим и боеприпасами. Разведка заранее нам об этом сообщила. И предоставила схему аэродрома с указанием стоянок этих самолетов. До выхода на позиции каждому нашему пилоту и членам экипажа была роздана схема с указанием, какие самолеты им надо осмотреть и запустить. Ударные подразделения и артиллеристы были предупреждены о необходимости сохранения данных машин. Тогда же были выданы полетные задания и карты.

— Не знаете, откуда в батальоне было столько комплектов карт?

— Знаю, они были захвачены у немцев на аэродроме "Пружаны". Мы использовали как наши, так и немецкие.

После получения сообщения о захвате аэродрома и уничтожении охраны наша группа в сопровождении комендантского взвода и нескольких связистов выдвинулись на аэродром. Осмотр трофейных машин подтвердил сообщение разведки. Исправных самолетов хватило на всех пилотов. По готовности самолеты выруливали на рулежку и взлетали. Руководил действиями экипажей по радио диспетчер Аэрофлота Макаров. Он улетал с аэродрома последним на Ю-52. Взлетевшие самолеты в воздухе становились в круг, ожидая взлет остальных. Всего в воздух поднялось четыре истребителя, два транспортника и четырнадцать бомбардировщиков. Когда все машины уже были в воздухе и построились в боевой порядок поступил приказ от командира нанести бомбовый удар по немецким частям на Минской трассе, железнодорожной станции Лесная. Бой шел в нескольких километрах от аэродрома, нужно было прикрыть наши подразделения и остановить наступающих немцев. Это было нам по пути. Я со своим звеном нанес удар по перекрестку Минской трассы и дороге на железнодорожную станцию Лесная. Еще два звена по другим объектам.

— Ну и как?

— По сообщению с земли в самое мясо.

— Откуда вы получили подтверждение о выполнении задачи?

— По радио с КП батальона. В роте связи есть несколько трофейных радиостанций большой мощности, смонтированных на автомашинах. Одна из них и была настроена на нашу волну. Перед взлетом связисты настроили бортовые радиостанции на связь с КП. Радиосвязь работала исправно, что с землей, что между бортами.

— Что было потом?

— Мы вернулись в строй. Макаров повел нас на восток. В районе Бобруйска мы были атакованы истребителями противника. Несмотря на наш заградительный огонь три бомбардировщика и два истребителя были сбиты. За линией фронта уже нашими истребителями был сбит еще один бомбардировщик. Экипажу удалось спрыгнуть на парашютах.

— Что было с остальными самолетами врага на аэродроме "Березовка"?

— При взлете с аэродрома я видел, как бойцы их сжигали и расстреливали из танковых орудий….

_____________________________________

Из разговора штабных офицеров вермахта, состоявшегося 18 июля 1941 года в городе Пружаны Брестской области.

— Не помешаю? Я попросил твоего Генриха приготовить нам кофе.

— Когда ты мешал. Заходи.

— Как твоя поездка? Что нового сказал адмирал?

— Прекрасно. "Лис" передавал тебе привет и еще небольшой подарок. Если ты со мной поделишься, то я его тебе отдам прямо сейчас.

— Вымогатель! Как я могу тебе отказать. Конечно, поделюсь. Если только Канарис не привез мне под бок жену.

— Нет он передал тебе твои любимые Берлинские пироженные. Сказал, что тебе всегда не хватает сладкого. Он продолжает к тебе благоволить и ценить твою ветреную голову.

— Я совершенно не против. Ладно, давай делись новостями.

— Новостей много. Начну с того что у русских на Украине теперь добавилось несколько фронтов и естественно их командующих. Вскоре ожидается прибытие в Брест фюрера и Муссолини. Поставлена задача окончательно очистить крепость от русских стрелков. Гиммлер был с инспекцией в Минске. Геринг вместе с адмиралом посетил Беловеж. Все очень жалеют о гибели Гота и пленении Гудериана и остальных.

— Так все- таки сводка русских была правдой? Они у них в плену?

— Да. Эту информацию подтвердили агенты в Москве и Лондоне. Фюрер очень сильно зол по этому поводу. Требует провести аналогичную операцию в отношении русских. Адмиралу пока удается избежать этого.

— Даже так?

— После операции на Кипре и под Минском наши десантные силы очень ослаблены. Их и транспортных самолетов едва хватает на проведение операций по захвату мостов для наступающих войск. В нашем плену и так есть куча русских генералов, чтобы дополнительно рисковать жизнями парней. Тебе кстати удалось что- нибудь раскопать в отношении русских диверсантов "товарища С".

— Кое- что есть. Несколько дней назад нашим парням удалось прижать к болотам русский отряд. Он неделю действовал в нашем тылу. Бой был тяжелый. Русские, закрепившись на нескольких высотках, сопротивлялись ожесточенно. Потери среди солдат и полицейских составили около сотни человек. В ходе боя части русских удалось пробиться через позиции украинского вспомогательного полицейского батальона и ускользнуть. Остальных удалось зажать и уничтожить. Нам достались только мертвые и несколько тяжелораненых. Их допрос и дал информацию для размышлений.

— Вот как?

— Отряд состоял из нескольких подразделений. Отдельной роты и "штрафников". Под общим командованием сержанта Могилевича.

— Штрафники? У русских? В первый раз об этом слышу.

— Я тоже. Так у русских называют тех, кто был в нашем плену. До завершения проверки все освобожденные пленные зачислялись в отряд именно штрафниками и им поручали наиболее трудные задания. В том числе и прикрывать отход основной группы. Те, кого допрашивали наши следователи были как раз из таких. Молодцы Могилевича перехватили колонну пленных на пути в лагерь Волковыска. После чего сержант и зачислил освобожденных в свой отряд. Всего в отряде было более трехсот человек.

— Почти батальон. И им командует сержант? Что у русских больше нет командного состава, и они назначают командирами младших командиров?

— В отряде и среди бывших пленных были офицеры, но они подчинялись именно сержанту. Я думаю, что Могилевич не простой армейский сержант, а НКГБ, поэтому остальные офицеры и подчинялись ему. Тем более что при представлении он сообщил, что является командиром роты 132 батальона конвойных войск НКВД. При этом личный состав его роты был преимущественно одет в форму русских ВВС. На вооружении у них было много автоматического оружия. Нашего производства. Передвигались они по нашим тылам на наших же грузовиках. Во многом их действия были похожи на "мясников". Та же манера не оставлять после себя живых свидетелей. Наглость и быстрота, ударил и убежал. Правда в отличие от "мясников" у них нет той слаженности и уверенности в действиях. Грубая попытка копирования не более того.

— Надеюсь, ты навел справки об этом сержанте?

— Да. По нашим сведениям и картотекам такого сержанта в этом батальоне никто не знал. В нашем распоряжении есть солдаты разных рот этого батальона, попавшие в плен от Бреста до Минска. И мы можем частично проследить изменения в составе подразделений. Командование батальона и личный состав сейчас вошли во вновь сформированный полк НКВД. Это известно достоверно. Знамя части находилось на базе батальона в Бресте. Нами оно не захвачено.

— Как и остальных частей гарнизона.

— Да. Они были эвакуированы еще впервые часы войны. Ты знаешь. Мне кажется, что сержант и лейтенант из одного подразделения. И под личиной конвойного батальона в Бресте на самом деле скрывались русские диверсанты. Они прибыли перед войной и сменили часть личного состава батальона. Не весь, а именно часть его иначе мы бы заметили. Оставшаяся часть солдат несла службу как обычно, охраняя заключенных, а эти маскировались и выполняли какие- то свои задачи. Именно поэтому их никто не знает. Хотя и видели. Боюсь, что мы выпустили джина из кувшина. Вырвавшись из крепости, они делают, то чему их научили. Единственное что я полагаю, мы теперь знаем — фамилия командира этого подразделения начинается на С.

— Хорошо я понял. Что еще они сказали?

— Все остальное несущественная мелочь.

— Тогда прочитай вот это сообщение из штаба люфтваффе и имперской безопасности. Это по материалам работы комиссии по аэродрому в Пружанах и уничтожении в Березовке под Барановичами аэродрома сегодня утром. Думаю тебе туда надо съездить и все увидеть своими глазами. Джин нанес новый удар.

— Я всегда готов. Ты думаешь это они?

— Да. Отряд Могилевича не что иное, как разменная карта. Нас водили за нос. Бросив силы на преследование отряда, действовавшего, как казалось по методике "мясников". Мы дали возможность русским подготовить новый удар и значительно сильнее, чем раньше. Пленных и погибших генералов можно заменить. Для этого существуют их заместители и офицеры рангом пониже. Но вот найти полсотни бомбардировщиков, сотню летчиков и полтысячи авиаспециалистов для успешного наступления на Смоленск сразу не получится. Как и подготовленные экипажи.

— Когда мне выезжать?

— Сразу, как только мы съедим подарок адмирала…

_______________________________________

Директива Ставки Верховного Командования Љ 00420 от 18 июля 1941 года (РИ):

"В связи с быстрым продвижением у противника, несомненно, создалось напряженное положение с тылом. В этой обстановке всякие действия по тылу и коммуникациям противника могут оказать решающее влияние на успех его операций.

Ставка Верховного Командования предлагает использовать сосредоточиваемую в районе Речицы кавгруппу в составе 32, 43 и 47–й кавалерийских дивизий для рейда по тылам могилевско — смоленской группировки противника, для чего:

1. Исходное положение для действий кавгруппе занять вдоль линии железной дороги Жлобин — Калинковичи в районах: Любань, колх. им. Сталина — 32 кд (с. — з. Озаричей); Шацилки — 43 кд (35 км ю. — з. Жлобина);

Давыдовка — 47 кд (55 км ю. — з. Жлобина).

2. Общее командование конной группой возлагается на командира 32 кд полковника Бацкалевича.

3. Группа двигается двумя эшелонами, имея в первом эшелоне 32 кд, во втором — 43 и 47 кд, по двум направлениям:

правое направление: Шацилки, Глуск, Ясень, Любоничи (15 км с. Бобруйска), Дашковка (юж. Могилева), Дрибин (с. — в. Могилева);

левое направление: Давыдовка, Дуброва (55 км юж. Бобруйска), Н. Дороги, Осиповичи, Кличев (55 км сев. — вост. Осиповичей), Княжицы (15 км с. — з. Могилева), Горки. По выполнении задачи конной группе выйти из рейда южнее Смоленска в районы: Досугово (45 км ю. — в. Смоленска), Татарек (с. — з. Досугово), Хиславичи (с. — в. Рославля), Починок (с. — з. Рославля), ст. Тычинино (10 км южн. Смоленска).

4. Задачи:

а) разгром тылов бобруйской, могилевской и смоленской группировок противника;

б) разгром штабов, узлов и линий связи, разрушение коммуникаций, налеты на аэродромы;

в) уничтожение тылов, переправ, подрыв жел. дорог, железнодорожных сооружений и складов; захват и уничтожение транспортов;

г) организация партизанских отрядов и диверсий в тылу противника.

5. Главнокомандующему Западным фронтом выделить специальные самолеты для связи с рейдирующей конницей.

Разрешить посадку отдельных самолетов в расположение конной группы на подготовленную и прикрытую средствами ПВО площадку.

Для разработки вопросов связи и взаимодействия и личного инструктажа на месте, на марше и в бою командируются от Управления связи Красной Армии полковник Мячин и майор Сулима.

7. Главному интенданту Красной Армии обеспечить конную группу (в составе трех кд) на период операции из расчета 15 суток концентратами питания людского состава. Концентраты сосредоточить к утру 19.07 в районе Речицы.

8. Танковый полк 32 кд со станции выгрузки направить в распоряжение 232 сд в район Бобруйска.

9. Подготовка кавгруппы к действию по тылам в районе сосредоточения возлагается на генерал — инспектора кавалерии Красной Армии генерал — полковника Городовикова."

_____________________________

Из телефонного разговора Барановичи- Пружаны состоявшегося вечером 19 июля 1941 г. по закрытой линии связи.

… Вилли, какие новости?

— Я думаю, что Березовку все — таки брали "мясники". Опрос свидетелей и раненых дают основание это утверждать. Внешний вид атаковавших аэродром об этом говорит. Мы больше нигде не видели действий панцерной пехоты. Стоит признать, что мы ошибались в оценке сил "лейтенанта". У него до батальона пехоты и рота средних танков. Есть вероятность, что захват аэродромов в Пружанах и Березовке были осуществлены для переброски специализированных диверсионных подразделений русских с целью дестабилизации нашего тыла. События последних дней дают основание это утверждать. Полностью выведена из строя железнодорожная линия между Лесной и Барановичи. Уничтожено не только три километра пути, но и насыпь. Станции тоже сильно повреждены. В ближайшие несколько дней пользоваться ими будет невозможно. На станциях авиацией противника уничтожено несколько эшелонов с боеприпасами, техникой и личным составом. Потери в живой силе оцениваются в несколько тысяч человек погибшими и ранеными. Все это сделать теми силами, что были у "Лейтенанта" не возможно.

— Согласен, что делается для локализации и уничтожения этого отряда русских?

— В Барановичах создан штаб операции. Местный комендант напряг все ближайшие к городу силы для поиска русских. Задействованы силы 580, 570, 639 и 612 групп тайной полиции для обеспечения безопасности наших объектов и поиска русских. Кроме того для поисков русских ориентированы 591, 695, 696 батальоны полевой жандармерии, охранные части 2–ой Полевой и 4–ой Танковой армий, тыловые части 12, 53 и 43 армейских корпусов. Птенцы Геринга тоже обещают помощь своей разведывательной, штурмовой и бомбардировочной авиацией, не задействованной в операциях на фронте. Кессельринг рвет и мечет. Требуя крови этих русских и главное уничтожения перелетевшей к русским авиатехники. Иначе русские, используя ее, нанесут немалый ущерб нашим войскам. Уже зафиксированы пролеты пока одиночных неустановленной подчиненности самолетов наших образцов над линий фронта и ближайшем тылу. Командование ХХIV армейским корпусом обеспокоено этим. Вчера группа бомбардировщиков с крестами на крыльях разнесла несколько колонн обеспечения и маршевого пополнения.

— Кессельринга можно понять. Потерять столько самолетов, пилотов и технического персонала в разгар наступления. Таких потерь он на земле еще не нес. Надеюсь, ему удастся насладиться трупом его врагов.

— Я тоже на это надеюсь. У меня к тебе личная просьба. Постарайся не влезать в бои с русскими, а то я тебя знаю. Любишь пострелять. Твоя роль должна свестись к консультациям и анализу. Мне думается, что твоя голова потребуется именно в таком качестве. Есть, какие — то результаты деятельности штаба?

— Постараюсь. Есть. Зафиксирован проход незарегистрированной колонны 18 танковой дивизии по трассе Ивацевичи — Слуцк. Установить, что это за колонна и выйти с ней на связь не удалось. Как не удалось, и установить связь с постами и гарнизонами на трассе из‑за массового повреждения линий связи. Кроме того бандитами уничтожен ряд мостов на трассе. Поэтому добраться до наших гарнизонов тоже сложно.

— Не думаешь ли ты, что это могут быть те, кого мы ищем?

— Допускаю такую возможность, но тут есть несколько моментов.

Первое. Через Лесную на Слуцк в течение двух суток было направлено несколько колонн снабжения и пополнения. Установить сколько таких колонн пока невозможно. Связь с ними и контроль движения осуществлялся через посты по телефону. Сейчас это невозможно. Как и невозможно установить количество колонн и их комплектацию. Документация коменданта станции погибла в огне пожара во время налета.

Второе. Отряд "Лейтенанта" после совершенной диверсии обычно несколько дней отлеживается в лесах, переваривая захваченные трофеи. Они используют наше обмундирование и технику, но не так грубо и открыто. Это совершенно не в его стиле. Ему, как и всякому диверсанту противопоказан шум. Мне думается что "Мясники" сейчас, где то в лесах под Барановичами и следующий удар будет нанесен именно здесь. Или по городу или по станции Лесная. Слишком жирные "кабанчики" его тут ждут — лагеря для военнопленных, аэродром, радиоцентр. Он не может их оставить без внимания.

— Возможно, ты и прав. О своем видении ситуации ты сообщал кому?

— Да я его озвучил на совещании по итогам расследования. Мое мнение приняли во внимание…

— Кстати, вчера мы говорили про Могилевича. Сержанта НКВД, предположительно из состава "мясников". Помнишь?

— Да помню. А что?

— Его отряд в очередной раз отличился. Они выследили наших украинских помощников и практически полностью уничтожили во время отдыха. Самое удивительное в том, что они добили всех раненых. Кроме нескольких наших тяжелораненых представителей в данной части. Сообщив им, что соблюдают международные договора…

— Надеюсь, преследование этого отряда осуществляется?

— Да, но они снова растворились в лесу…

________________________________________

19 июля 1941 г. по приказу рейхсфюрера СС Г. Гиммлера 1–й и 2–й кавалерийские полки СС с 21 июля отправляются в распоряжение старшего начальника СС и полиции по тылу группы армий Центр в России фон Бах — Зелевски в Барановичи для систематического прочесывания Припятских болот.

 

Глава 14

Из протокола допроса старшего лейтенанта Максимова, Григория Ивановича 1918 г. р., русского, члена ВКП (б) с 1940 г., бывшего командира танковой роты… — го танкового полка 36 танковой дивизии.

20 июля 1941 г. г. Москва

— О вашем участие в боях под Барановичами и попадании в плен я знаю. Кроме ваших показаний у меня есть рапорт вашего командира батальона об обстоятельствах того боя. Расскажите, как вы попали в отряд лейтенанта Седова.

— При этапировании в лагерь для военнопленных немецкая охрана была атакована переодетыми в немецкую форму бойцами батальона НКВД лейтенант Седов. Бойцы действовали очень быстро и решительно. Им потребовалось всего несколько минут уничтожить двадцать вооруженных охранников.

— Седов тоже был одет в немецкую форму? Принимала ли непосредственное участие лейтенант в нападении на конвой? Откуда вы узнали, что действовали бойцы НКВД?

— Лейтенант Седов был в форме немецкого офицера. Он руководил действиями своих бойцов из штабного автомобиля. О том, что нас освободили бойцы НКВД, я узнал во время общего построения личного состава освобожденных и во время проверки.

— Кто проводил вашу проверку?

— Опрашивали нас бойцы погранвойск НКВД. Среди пленных было несколько танкистов из моей роты и нашего батальона. Они подтвердили мои показания.

— Сколько всего было в колонне военнопленных?

— Сто пять человек. Пятерых потом расстреляли.

— Почему?

— Они не прошли проверку и оказались предателями. Решение об их расстреле принял трибунал.

— Вас не удивили такие действия лейтенанта Седова?

— Нет. Я считаю, что все было сделано правильно. Предатели признались в своих действиях, и они получили по заслугам.

— Что было потом?

— Мы были включены в состав отряда. Мне было поручено командование танковой ротой, собранной из захваченной и брошенной бронетехники. Она состояла из трех взводов. Двух взводов на нашей технике и взвода на трофейной. В роте имелось два средних Т-28, четыре Т-26, два "артштуга", два немецких легких танка Т-2. Экипажи на них собрали из бойцов отряда и освобожденных из плена. Моим заместителем был сержант Козлов. Он же командовал танковым взводом из трофейных танков и самоходок. Я же командовал группой наших танков. Насколько я знаю Козлов в отряде чуть ли не с первого дня. Вместе с лейтенантом Седовым сражался в крепости.

— В отряде была еще бронетехника?

— Да. Трофейные бронетранспортеры и переделанные в зенитные установки артиллерийские тягачи и легкие танки.

— Откуда у отряда столько бронетехники?

— По словам Козлова и остальных бойцов отряда, она была захвачена у врага в боях за Брест и во время операций по уничтожению мостов и на аэродроме в Пружанах. Часть вооружения была отбита у врага.

— Какие еще подразделения в отряде?

— Штурмовая рота, состоящая из нескольких штурмовых взводов бронепехоты на бронетранспортерах, взвод егерей, снайперский взвод. Командует ими непосредственно Седов. Артиллерия представлена — батареями 76 мм орудий, батарей 82 мм минометов, зенитной самоходной батарей из трех 20 и 37 мм трофейных орудий. Часть зенитных орудий перевозились отдельно на прицепах. Транспортная рота, рота тыла во главе со старшиной Гороховым. Медицинский, саперный и радио взвода. Еще была группа летно — технического состава и несколько подразделений действовавших в отрыве от отряда.

— Как передвигался отряд по тылам противника?

— В виде фальшивой колонны врага. В основном в светлое время суток отряд двигался по лесным дорогам. И лишь однажды мы шли ночью по Минской магистрали. Впереди отряда шла разведывательная мотогруппа со знающими немецкий язык бойцами в немецкой форме полевой жандармерии на мотоциклах, бронетранспортерах и несколькими легкими танками. Затем основная колонна и уже потом арьергард на бронетранспортерах и двух грузовиках с зенитными установками.

— Грузовики были наши или трофейные?

— Да. Трофейные большегрузные Мерседесы и Опель — Блицы. В большинстве своем полноприводные. Кроме них было несколько легковых автомобилей, штабных и санитарных автобусов, радиомашин. Несколько грузовиков не выдержало нагрузки и сломалось. Они ремвзводом были разобраны на запчасти.

— Вы участвовали в составе отряда в боях?

— Только в последнем. Позавчера.

— Расскажите о нем.

— Штабом отряда была разработана операция по нападению на аэродром врага в селе Березовка Барановичского района Барановичской области. Там базировалась группа бомбардировщиков. В атаке на аэродром принимали участие все подразделения отряда. Моей танковой роте совместно с бронепехотой, была поставлена задача — атаковать аэродром со стороны леса и с юга через проходы в минных полях сразу же после завершения артподготовки. Из состава роты были выделены несколько танков для организации засад на Минской трассе и дороге из Слонима.

Обстрел аэродрома начался в 3 часа 15 минут. Огонь вели все орудия и минометы отряда. Отстрел солдат и офицеров врага вели снайпера и егеря, еще ночью подобравшиеся ближе к аэродрому. Первые же залпы дали хороший результат. Были накрыты палатки летного и технического состава, связистов, рот охраны, позиции зенитчиков. Артналет длился двадцать минут. Затем нам поступила команда "Вперед". Под прикрытием пехоты мы двигались следом за огневым валом, давя и уничтожая огненные точки и живую силу врага. Тем не менее, враг сопротивлялся, стараясь зацепиться за заранее подготовленные оборонительные позиции. Отступать кроме как на берег пруда ему было не куда. Так как мы, наступая, загоняли их на их же собственное минное поле. Отстреливаясь, они подбили два Т-26. Один из экипажей погиб, второй удалось спасти. От огня врага гибли и пехотинцы. Три бронетранспортера тоже были повреждены. Тем не менее, аэродром нами был захвачен, а личный состав врага уничтожен.

Сразу после захвата аэродрома нашу роту, Седов направил на помощь засадным группам в сторону Барановичей и Лесной. К этому времени там уже шел бой, и бойцы под напором немцев отступали к перекрестку дорог. С нашим прибытием ситуация изменилась в нашу пользу. У врага наступала одна пехота. Бронетехники у нее не было. Часть колонн, попав в минную ловушку и засаду, были уничтожены из крупнокалиберных пулеметов и зенитных орудий. Но немцев было много — около батальона. По наступающим немцам отработали артиллеристы. А следом ударили мы и отбросили врага на несколько километров. Уничтожив около роты врага. По приказу Командира преследование было прекращено и мы перешли к обороне, удерживая перекресток дорог на Минской трассе.

— Когда и где вы получили ранение, я знаю из рапорта Седова. Но мне хотелось бы услышать об этом от вас?

— Практически сразу, как только получили приказ возвращаться к перекрестку дорог. Получив приказ, пехотинцы стали отступать под прикрытием нашей брони. Немцы, подтянув артиллерию, смогли подбить передовой Т-26. А потом принялись за нас. Одно из орудий мы уничтожили из пушки. Но остальные ударили по нам. Один из снарядов ударил и повредил левую пулеметную башню. Погиб стрелок, ранение получил механик- водитель. Орудийную башню заклинило. Следующий снаряд попал в гусеницу и правый борт. Ранения получили второй стрелок и заряжающий. Были повреждены защитные экраны с правой стороны и порвана гусеница. Танк двигаться не мог. Этим воспользовались немцы, подобравшись ближе, они стали закидывать танк гранатами. Осколками брони я и был ранен. Спасли нас, подошедшие пехотинцы и зенитчики. Они из счетверенной зенитной установки расстреляли ближайшие кусты и отбили атаку немцев. А затем смогли эвакуировать нас в тыл на аэродром. Остатками роты остался руководить Козлов. О дальнейших событиях я могу судить только из рассказов раненых эвакуированных вместе со мной. При отступлении все подбитые танки, в том числе и мой, были взорваны.

— С ваших слов получается, что Седов был вместе с вами?

— Его КП был, неподалеку от перекрестка дорог. Откуда он мог получать необходимые сведения от всех подразделений, участвовавших в операции. Радиосвязь работала устойчиво. После захвата аэродрома указания о дальнейших действиях мы от него получали по рации. Перед отправкой за линию фронта Седов подошел к раненым проститься. Мне он отдал рапорта и документы, захваченные у врага.

 

Глава 15

 20 июля 1941 г.

Хорошо живет на свете Винни Пух,

от того поет он песни вслух….

Вот так и мы, как Винни, тихо поем песни, стремясь как можно дальше убраться от места последнего хулиганства. Ведь правильно говорят, что в нашей работе главное во время смыться. А мы затянули с этим. Слишком многое надо было успеть сделать. И трофеев набрать, и раненых с лишними за линию фронта отправить, и за собой все подчистить.

Березовский аэродром нам достался с потерями. Мы потеряли только убитыми двенадцать человек. Еще тридцать бойцов получили ранения различной тяжести. И самое хреновое, что в основном пострадали люди имеющие отношение к технике — танкисты, зенитные самоходчики и саперы.

На Минской трассе и аэродроме немцы подбили пять моих танков. Три 26, двоечку и Т-28 Максимова. Несмотря на то, что на аэродроме мы захватили два Т-26, в относительно неплохом состоянии, восполнить потери бронетехники они не смогли.

"Махра" из числа нового пополнения пострадала при отражении контратаки немцев на аэродроме. Часть огневых точек артиллеристы не смогли своевременно погасить, вот и пришлось пехоте расплачиваться за все их промахи. Хорошо еще, что основную массу немцев мы не допустили к окопам, а то вообще была бы полная ж…а при их штурме. Обошлись, что называется малой кровью. Вовремя танкистов на поле выпустили.

Зенитчики и саперы влипли во время отражения атаки охранного батальона. Главное без потерь смогли разнести двигавшуюся из Барановичей колонну немцев, неплохо отработали на дороге блокируя передовую роту охранного батальона из Лесной. Проблемы возникли со следовавшей на отдалении второй ротой. Они связали боем не успевших отойти саперов и прикрывавших их зенитчиков. Немцы подтянули минометы и противотанковую батарею. Одна из самоходных зениток была подбита. Пришлось срочно спасать положение, отправляя танковый взвод Максимова на помощь "засадникам". Танковой атакой и огнем штугов, противника удалось отбросить на несколько километров. Увлекшиеся атакой танкисты попали под огонь противотанковой батареи. Вырвавшийся вперед Т-26 был подбит. Одно из орудий подавил Максимов. Немцы, сосредоточив огонь оставшихся "колотушек" на его Т-28, вскоре подбили танк. Третий танк взвода легкий Т-26 успел подавить еще одно орудие, когда на помощь танкистам подоспели зенитчики. Огнем своих установок они отогнали остатки немецкой роты и подавили огонь противотанкистов.

"Двоечку" из взвода Николая Козлова потеряли при отражении атаки немцев со стороны Ивацевичей. В принципе это была и не атака даже. Разведка. На наш заслон выскочило несколько бронетранспортеров и грузовиков с пехотой. Саперы зевнули с подрывом фугаса. Удар пришелся по грузовикам. Голова колонны из бронетранспортеров не пострадала. Танкисты, понадеявшись на свою броню, решили атаковать немцев. За что и поплатились. На одном из бронетранспортеров стояла "колотушка", ее расчет и подбил танк. Правда, это не спасло немцев. Второй танк из своего орудия уничтожил БТР. Довершил разгром колонны ракетный удар "Горыныча" и атака саперов и пехоты из штрафной роты.

В чистом итоге только за один бой в течение нескольких часов мы потеряли почти всю свою ударную бронесилу — пять из восьми имевшихся танков. Из подбитых машин удалось спасти часть экипажей. Поврежденные танки пришлось взорвать. Эвакуировать их было не на чем.

На аэродроме нам удалось захватить целыми два десятка самолетов. Остальные были повреждены при артобстреле и бое с охраной. Сразу по завершении боя за аэродром отрядные авиамеханики стали готовить самолеты к взлету. Куда лететь наши летуны знали. Их целью был аэродром в Кубинке. Именно туда мы отправляли захваченные самолеты раньше, и наши посылочки там были приняты. Не знаю, в каком виде, но, то, что они дошли, я узнал из утренней и вечерней оперативных сводок СовИнформбюро от 11 июля.

В них, в том числе сообщалось, о налетах нашей авиации на Варшавский железнодорожный узел и успешных действиях в тылу врага подразделения НКВД товарища С. Выполняя приказ командования, оно захватило аэродром врага и уничтожило на нем все самолеты и экипажи люфтваффе. Кроме того пленила большую группу высших чинов Германской армии. Говорилось там и о том, что данным подразделением за несколько недель войны уничтожено более тысячи солдат и офицеров врага.

О других подразделениях совершивших тоже, что и мы я не знал. Так что сказанное могло относиться только к нам. Приятно, что тут говорить. Тем более что в сообщениях говорилось и о наградах для бойцов и командиров подразделения.

Но вернемся к нашим делам. От немцев удалось оторваться благодаря летунам. Вообще это занимательное зрелище, когда бомбардировщик освобождается от своего груза на голову врага. Спасибо немецким спецам с вечера загрузивших бомберов, а то потерь было бы куда больше. После отлета самолетов, оставшиеся на аэродроме борта нами были уничтожены, а что с ними еще делать. Не оставлять же врагу. Вот и расстреляли мы их, к чертям собачим и еще и на танке прокатились, а до чего руки дотянулись, сожгли. Трофеев набрали, ели в машины сами разместились. Ехать нам было недалеко. По Минской трассе три километра в сторону Барановичей, а потом повернули к Павлиново. Была мысль там спрятаться, но немцы опередили. За сутки до акции разместили в дворцовом комплексе Бохвицев госпиталь и санаторий для раненых. Пришлось менять маршрут. Не воевать же с ранеными. Перебравшись через "железку" и скрывшись в лесу слегка задержаться. Оставить пару десятков сюрпризов с бомбового склада на трехкилометровом участке железной дороги в месте нашей переправы. Немцы железку совершенно не охраняли, так иногда поезд охраны с зенитными автоматами каталась до Лесной и обратно в Барановичи. Совсем мышей не ловят. А так пара составов под откос пойдет. Войска десятка три вагонов с грузом не получат и придется им с фронта еще пару батальонов для охраны путей снимать. Да и восстановление путей затянется. Три километра в обе стороны это вам не пару рельсов поменять. Их еще где- то найти надо.

Мы же продолжили двигаться дальше через леса и болота. Стараясь по максимуму не светиться в населенных пунктах. Направление движения на Слуцк мною было выбрано не случайно. Немецкие моторизованные дивизии, оторвавшись от пехоты, тут прошли сравнительно недавно, всего пару недель назад. Крупных гарнизонов по дороге быть не должно, только охранные, тыловые и ремонтные части. Бои шли вдоль дороги Ивацевичи — Бобруйск и сейчас кое — где еще идут. Наши из Белостокского и Новогрудненского котлов, бросая по дороге тяжелую технику и артиллерию, пытаются прорваться к линии фронта и в Полесье. Немецкие трофейщики все брошенное собрать явно не успели, так что нам себе еще припасов можно набить. Запас карман не тянет. Да и личным составом пополниться не мешало бы, а тут по дороге к фронту пару армейских сборных пунктов и дулагов имеется. Вот мы их и пощиплем.

По докладам разведчиков немцев в лесных поселках не было. На трассу Ивацевичи — Слуцк вышли в районе села Березки. Тут немецкий гарнизон стоял. Целых десять человек с унтером во главе и двумя десятками полицаев из числа местных жителей. Так и тянулась рука к пистолету навести порядок, но нельзя. Рано. Быстро свяжут наше появление из леса и уничтожение местного гарнизона с диверсией на железной дороге и аэродроме. Пришлось тихо и мирно двигаться дальше. Тем более что эти "граждане" неприятной наружности, увидев нашу колонну, быстро освободили дорогу от шлагбаума и даже воинское приветствие попытались изобразить.

Дальше терпеть сил уже не было. Места тут были обжитые, в деревнях стояли небольшие гарнизоны по несколько десятков солдат и местной "шантропы" с белыми нарукавными повязками. Трасса руками военнопленных поддерживалась в неплохом состоянии. Пришлось нарушать эту идиллию. Рек и мостов тут хватало. Вот и нашлась работа саперам и егерям. Мосты рвать, немецкие гарнизоны, одиночные машины и небольшие транспортные колонны разорять, телефонную и телеграфную связь портить, снося столбы и собирая проволоку с собой. Ну и команды пленных конечно освобождать. Хорошо мы так двигались. За двое суток преодолев шестьдесят километров. Быстро. Но не долго.

К вечеру 20 июля в районе села Городище, на железнодорожном переезде немцы нас встретили. Хорошо так. С артиллерией на железнодорожных платформах и пехотой в окопах. Разведка во время их обнаружила и успела нас предупредить. Благодаря чему у меня было время подумать и решить, что делать дальше. Лес нас скрыл от посторонних глаз. То, что немцы именно нас тут ожидали, я совершенно не сомневался. Наша маскировка под войсковую колонну 18 танковой дивизии, могла еще ввести в заблуждение простых пехотинцев. Но вот действия вряд ли. По теории вероятности хоть кого — то мы в уничтоженных гарнизонах пропустили. Вот те и пожаловались дядям с витыми погонами. А те посмотрели на карты, нашли узкое место, которое нам не миновать и собрали сюда всех кого нашли поблизости. Охранную роту с артиллерией на железнодорожных платформах.

Свои позиции немцы оборудовали умно. Даже очень. Они практически перекрыли нам дорогу на восток. Можно было бы попытаться обойти их. Но с севера куча поселков и пара городов, где точно есть немецкие гарнизоны. То, что мы их перебьем по отдельности, даже не сомневаюсь. Но вот к цели рейда уже спокойной не пройти. Вычислят и пустят по следу погоню. А в качестве загонщиков будет их авиация. Мы на своем транспорте цель отлично видная. Три десятка машин, транспортеров, танков и броневиков с прицепами просто так не спрячешь. Да и укрыться особо будет негде. Кругом поля и поселки с небольшими рощами, где укрыть колону места не хватит.

Можно уйти на юг в Пинские болота, но нам этого не надо. Достаточно быстро придется бросать технику и большую часть трофеев. Дорог там, наперечет и немцы быстро их перекроют. Значит бой с превосходящим противником с неясным результатом. А то, что немцев будет больше, я даже и не сомневаюсь. Они по такому поводу минимум полк и танковую роту с фронта снимут. Ну и без поддержки артиллерии не обойдутся — минимум артиллерийский дивизион припрягут. Ну и вдобавок еще пару эскадриль штурмовиков для полного комплекта пришлют. Что для общей обстановки на фронте хорошо, но вот для нас чревато.

Двигаться назад, уже смысла нет. Мосты мы за собой уничтожили. И осталась нам только одна дорога вперед через переезд, на восток. На оперативный простор. Я, то хотел по — тихому проскочить еще километров тридцать в сторону Слуцка, не получилось. Придется принимать бой. Ну да не бывает, худа без добра. Тут рядышком пара мостиков железнодорожных через речку Свидровку в районе сел Русиновичи и Гончары есть. И у села Городище. Неплохие такие. Крепенькие. По ним грузовые поезда в обе стороны хотят по линии Барановичи — Лунинец. А еще неплохой автомобильный мостик на дороге Русиновичи — Павлюковщина присутствовал. Понимая их значение и необходимость нас остановить немцы, народ и самопальный артпоезд из охраны станции "Рейтанов" и близлежащих сел сюда собрали. Вот только не знают они, сколько нас. Вот и облегчили нам задачу по уничтожению мостов.

Посланные зачищать лес от дозоров врага егеря и снайпера в лесном овраге ближе к с. Гончары нашли засадный немецкий взвод с группой местной полиции. Дождавшись подкрепления из штурмового взвода, его на ноль помножили. Не забыв пару человек прихватить в качестве языка.

От них мы и узнали, кто нам противостоит. Сборная солянка из нескольких взводов охранной роты, команды трофейщиков и ремонтников, взвода местной полиции. В Городищах стояло еще несколько взводов охранявших сборный пункт пленных и склад трофейной техники. Должно подойти еще подкрепление из Ляховичей и Слуцка.

Прикинув, что к чему отправил народ из второй роты под командой младшего лейтенанта Пономорева, в сопровождении пары танков, нескольких зениток и отделения саперов посмотреть, что к чему на мостах у Русиновичей. Заодно навести порядок в с. Гончары, разогнав там остатки гарнизона. Ну и подготовить горячую встречу немецкому подкреплению с фейерверками, салютом и водными процедурами.

Еще одну роту " штрафников" младшего лейтенанта Маслова с противотанковыми орудиями и зениткой направил к перекрестку дорог на Городище.

Мы же занялись теми, что были поближе. На переезде. Набольшую угрозу для нас представлял самопальный артпоезд с его артиллерийской батареей из двух 75 мм орудий, трех зенитных 20 мм автоматов и шести станковых пулеметов на платформах. Хорошо еще, что танки на платформу не закатили. Бронеплощадки сделали из шести обычных полувагонов, укрепив стены мешками с песком. Перекрывая трассу, немцы поставили поезд на самом перегоне. Насыть тут высокая, к поезду особо не подберешься. Кругом открытое пространство начинавшиеся от кромки леса и железнодорожных мостов, простреливаемое пулеметами, как из поезда, так и пехотой из окопов. Пехота тоже неплохо подготовилась для нашей встречи. Свою оборону она построила с опорой на железнодорожную насыть. Окопы полного профиля, видно еще наши рыли. Пара полуразрушенных ДЗОТов и две трофейных сорокапятки довершала их фортификации. Минометная батарея расположилась за насыпью.

Спешить с атакой я не стал. Гробить народ в лобовой атаке глупо. Тем более что по показаниям пленных немцы не знали, сколько нас и чем мы вооружены. В селах действовали наши небольшие группы силами до взвода. В общую колонну возвращались лишь для пересечения очередного водного рубежа. Поэтому немцы и не знали точно, сколько нас. После боя за аэродром снарядов к орудиям осталось мало, но жалеть их я не собирался. У нас были еще 82 мм минометы в грузовиках и 50 мм во взводах. А к ним мин хватало с избытком.

Орудия отработали по поезду. Хорошо так получилось. Сразу близкими разрывами накрыли паровоз. Внешних повреждений я на нем не увидел, но тронуться с места и маневрировать он уже не мог. Снайпера выдвинувшись вперед, начали отстрел пулеметчиков, противотанкистов и офицеров. С немецкими артиллеристами было сложнее. Грамотные и хорошо подготовленные были. Они сразу же начали контрбатарейную борьбу. Достаточно быстро нащупали, где мои орлы расположились. И одно из орудий вывели из строя, проредив расчет и повредив грузовик. Немецкие минометчики тоже решили поучаствовать в деле и стали обстреливать кромку леса. Пара снарядов в районе моего НП разорвались. Пришлось мне Филатову собой прикрывать. Ну, да и мои парни не пальцем деланные. Один из снарядов попал в склад боеприпасов у 75 мм орудия. Взрыв повредил пушку и зенитные автоматы. Значительно проредил расчеты пулеметчиков и артиллеристов. Вскоре замолчали и остальные огневые точки поезда. Экипаж оставил вагоны, перебравшись в окопы. Минометчикам тоже не повезло. Все же 82 мм миномет будет покруче 50 мм. И бьет подальше и вес мины больше. Да и 76 мм снаряд осколков куда больше дает. Вскоре немецкие минометы замолкли, как и сорокопятки. А потом началось избиение пехоты. Их конечно и раньше не забывали — минами закидывали, но тут на них просто ливень пролился. Накрывая пулеметные гнезда, дзоты и траншеи.

Прячась на дне траншеи от артогня, немцы прозевали появление из леса "панцерников" и пехотинцев под прикрытием танков, бронетранспортеров, самоходок и зениток. Поэтому и не смогли оказать достойного сопротивления. Хотя надо им отдать должное дрались за свои позиции до конца. Успели — таки поджечь два моих бронетранспортера и повредить одну из зениток. Но сила солому ломит. Зенитчики и танкисты патронов и снарядов для прикрытия пехоты не жалели. Пехота ворвалась в траншеи и занялась их зачисткой. "Панцерники" толстовством не страдали… Первыми драпанули местные полицаи. Следом за ними подалась и часть немцев. Некоторые из них укрывшись под составом, пытались организовать еще одну линии обороны и прикрыть отступающих. Но мои парни не дали это сделать. Прорвавшись к насыпи и вагонам, закидали немцев гранатами, завершая разгром.

В это время по дороге из Городищ выскочило три "БТ" с немецкими крестами на борту и редкая пехотная цепь из пары десятков пехотинцев и весело понеслись к нам во фланг. Красиво и завораживающе смотрелись летящие танки. Зря они это. Раньше надо было. Без разведки и с отставшей пехотой. Вот сходу и влетели под раздачу. Противотанковые расчеты во взводах не дремали, да и мои танкисты тоже. Подтверждением этому были три застывшие машины. Немецкая пехота, попав под огонь пятнадцати тяжелых МГ-15 и трех 13 мм пулеметов МГ-131, снятых с бомбардировщиков и установленных на самодельных станках, огребла по полной программе. Бойцы роты Маслова отыгрались за все свои мучения. Скосив наступающих словно траву и преследуя отступающего противника ворвалась в деревню. Вскоре оттуда раздались звуки боя.

Переезд от поезда освободили быстро. Паровоз от нашего огня практически не пострадал. Один из снарядов взорвался недалеко от него и уничтожил стоявшую рядом группу офицеров и паровозную бригаду. Именно поэтому поезд и не смог маневрировать. Два вагона и орудия на них были повреждены взрывами. Среди бойцов нашлось несколько человек, ранее работавших на железной дороге. Под их руководством поврежденные вагоны отцепили и откатили в сторону, освободив дорогу нашему транспорту.

Первыми в сторону Слуцка двинулась разведчики и танкисты Козлова с задачей захватить перекресток дорог у деревни Павлюковщина и провести разведку в сторону Слуцка до перекрестка дорог на Ганевичи. Следом за ними тронулась и остальная колонна.

По радио Пономарев доложил, что его рота не смогла захватить железнодорожный мост. По дороге к нему, на окраине леса, она встретила спешащую на автомашинах из Русиновичей в Гончары немецкую роту. Ему пришлось принять бой, который шел с переменным успехом. Сначала удалось значительно проредить и заставить отступать немцев, но к ним подошло подкрепление. В том числе несколько легких танков. И бой закипел с новой силой. Несмотря на наличие в группе Пономарева танков и зениток немцы слегка потеснили роту. Одну из "коробочек" он потерял. Пока удается сдерживать немцев на занятых ими позициях. Но долго это продолжаться не может. Если к ним подойдет артиллерия дело будет швах. По показаниям пленных они служили в охранном батальоне, что стоял гарнизоном в Ляховичях. Час назад их и местных полицейских подняли по тревоге и на автомашинах бросили сюда. В городе остались только зенитчики и железнодорожники, обслуживающие железную дорогу.

Да, инфа лучше некуда. Особенно по гарнизону Ляховичей. Городок не большой, но очень важный в плане снабжения немецких войск на фронте. Через него идут линии снабжения на Слуцк — Бобруйск и Лунинцу. Правда, от города до Барановичей всего около 22 километра. Минут сорок езды и при необходимости немцы быстро осуществят переброску к городу войск. Но блин очень уж заманчивая цель замаячила. Пока надо тут разобраться, что к чему. Помощь Пономареву нужно срочно оказать. Если немецкое командование решило что именно его рота это весь наш отряд, то бросит все свои силы на него. Ослабит внимание на дорогу Ивацевичи — Слуцк, что нам только на руку. И задачу по захвату мостов никто не отменял. Решение этого вопроса стояло передо мной. Два вагона поезда с их вполне исправным вооружением вполне могли справиться с этими задачами. Поручив лейтенанту Сафонову сформировать экипаж на трофейный поезд, взяв два взвода "штрафников" и минометчиков занять мосты и помочь роте Пономарева. Вскоре поезд тронулся в путь…

К этому времени практически вся колонна уже пересекла переезд и спрятавшись в перелеске ждала команды начать двигаться в сторону Слуцка. На поле боя остались лишь бойцы хозвзвода собиравшие трофеи и ремонтники пытавшиеся восстановить подбитые машины. Но судя по их печальному виду свои подбитые машины, мы потеряли полностью. Тоже касалось и "БТ". По сообщению Горохова два танка можно было бы попытаться восстановить, но требуется время и тягачи, а они все заняты. Так что эти танки для нас тоже потеряны. Единственное что удалось сделать, так это снять с них боекомплект и часть вооружения. Работы практически были закончены. Не дожидаясь доклада разведки, отправил колонну в сторону Слуцка. Ерофееву была дана команда, увести колонну в лес, укрыть ее там и дожидаться остальных. То, что немцы перекроют нам дорогу на Слуцк, я ни капельки не сомневался. Гарнизон там должен быть не менее полка, так, что сил для блокирования этого направления у них будет с избытком. Не сомневался я и в том, что немцы бросят на нас свою авиацию. Тут по близости два крупных аэродрома в Барановичах и Бобруйске и не воспользоваться ими было бы для немцев верхом некомпетентности. Во что я не поверю никогда. Немцы профессионально вычислили наш маршрут и быстро организовали встречу, перекрыв дорогу здесь и у Гончаров. А раз так — то надо в ближайшее время ждать налета авиации. По времени реагирования они в ближайшее время должны были появиться. Именно для такого сценария событий в колонне часть техники были с закрепленными на кабинах немецкими флагами. Ну да береженного, бог бережет. Пусть пока есть возможность, транспорт укроется в лесу. Боюсь только, что рота Пономарева попадет под раздачу. На его бронетранспортерах и танках таких опознавательных знаков нет…

Маслов захватил деревню. А в ней лагерь для военнопленных, пункт сбора и ремонта трофейной бронетехники, склады боеприпасов и продовольствия. Кроме того на путях удалось перехватить железнодорожный состав из полутора десятков грузовых вагонов. Охрана лагеря военнопленных и эшелона сопротивления практически не оказала. Нашлось всего несколько героев, пытавшихся прикрыть своих отступающих товарищей или отказавшихся отставлять свои посты. Освобождать пленных Владлен не стал. Оставив взвод для его охраны, продолжил наступать в сторону железнодорожного моста и просил заняться лагерем. Пришлось направить ему в помощь еще один взвод, а команду Петрищева в лагерь заниматься фильтром. Тем более что канцелярия лагеря досталась нам нетронутой. В ту же сторону отправился и лейтенант Мордасов с группой артиллеристов и "безлошадных" танкистов "приватизировать" сборный пункт трофейной бронетехники. По словам прибывшего от Маслова посыльного там стояло около тридцати наших танков и примерно столько же артиллерийских орудий разных калибров.

Так оно и оказалось. По дороге сюда я все удивлялся, почему на дороге нет нашей брошенной и подбитой бронетехники. Ведь сколько в нете было фоток с такой техникой снятой немцами, а ответ оказался прост. Немецкие трофейщики и ремонтники собрали и аккуратно разобрали по типам и маркам. На складе нас ждали полтора десятка Т-26, восемь Т-28 и десяток БТ различных годов выпуска и серий. Более двух десятков тракторов, тягачей, грузовиков и автомобилей различного назначения. Ровными рядами стояли артиллерийские орудия — Ф-22, полковушки, несколько А-19 и МЛ-20. Тут же под навесом стояли батальонные 82 мм и полковые 120–мм минометы. Все в рабочем и исправном стоянии. Рядом находились склад ГСМ и склад с боеприпасами, забитый ящиками со снарядами и патронами к советскому вооружению по самое не могу. Странно было, что немцы всем этим добром не воспользовались. Ответ на этот вопрос нашелся быстро. Пленные трофейщики пояснили, что восстановлением танков под руководством немцев занимались наши военнопленные. Они же сидели за рычагами атаковавших нас БТ. Воспользоваться остальным вооружением просто не успели. Не хватило времени заправить технику. По докладу оставленных Владленом часовых не подалеку располагались мастерские со своей стоянкой неисправной техники и вооружения. И чтобы я это оставил врагу! Да ни за что. Такие запасы мне самому пригодятся и ничего страшного, что не хватает экипажей и расчетов, найдем. У меня тут под боком лагерь для военнопленных есть. Из них кого надо найдем. Оставив Мордасова и подошедшего Горохова разбираться с трофеями, направился в лагерь для военнопленных.

Он располагался в скотном дворе местного колхоза. За колючей проволокой здесь содержалось порядка полутысячи человек. По докладу Петрищева после уничтожения охраны часть пленных пыталась разобрать ограждение и рвануть на свободу. Оставленные в качестве охраны лагеря бойцы Пономарева, в недавнем прошлом сами узники таких лагерей, с огромным трудом уговорами удержали периметр. Но население лагеря продолжало бузить и шуметь. Прибытие взвода Петрищева на бронетранспортерах еще больше накалило обстановку. И было отчего. Мои бойцы ходили в трофейном обмундировании. Чтобы отличать своих от чужих, использовались ленты белого цвета на рукавах. Но вот пленные за колючкой этого не знали и воспринимали бой охраны лагеря с мои бойцами как разборки между своими. А тут пришел взвод в полной немецкой форме и наших пограничных фуражках установил пулеметы и начали всех строить. Вызывая по несколько десятков человек для опроса и не возвращая их в лагерь. А затем мое появление на "Мерине" в сопровождении бронетранспортеров охраны и связи отрезвляюще подействовало на умы местного населения. Дабы не создавать ажиотажа и нервотрепки вокруг формы бойцов пришлось дать команду всем подразделениям кроме разведки переодеться в советскую военную форму.

С лагерной картотекой разобрались быстро. Опытные уже. Общие принципы ведения картотеки успели освоить и где, что искать знали. Задержка с фильтром была связана как раз с изучением условных знаков на карточках. Комендантские служащие уничтожить картотеку не успели. Слишком все быстро произошло. Здешняя охрана была представлена охранной ротой и местной белоповязочной шантропой. Для атаки нашего фланга немцы отправили несколько взводов, остальные держали пленных. Атака роты Маслова с ее крупнокалиберными пулеметами была столь стремительна, что местным было не до уничтожения бумаг лишь бы ноги унести.

Большинство пленных было из частей нашей 4–ой армии. В основном бойцы нашей 6, 42, 24 стрелковых дивизий, мотострелкового и танкового полков 30 танковой дивизии. В первую очередь выдернули из‑за колючки всех "добровольных помощников". Немного всего- то около семидесяти человек. Разговор с ними был короткий…

Времени было ой как мало. Поэтому, не затягивая, занялись остальными. Тут самое главное было отсутствие отметок о добровольной сдаче в плен, помощи немецкому командованию и желание сражаться дальше. Поняв, что к чему, народ активно шел на сотрудничество. Очень помогло то, что среди массы пленных нашелся скрывавшийся от немцев комсостав. Даже целый политрук присутствовал. Разговор с товарищами командирами прошел по уже неоднократно накатанной схеме. Накат — откат. В итоге тот же результат что и всегда. Из прошедших фильтр бойцов, формируется штрафная стрелковая рота. Во главе нее становятся освобожденные командиры и политработники. Командовать им будет политрук Григорьев. Все технически подготовленных бойцы направлялись Мордасову, для формирования экипажей танков и расчетов орудий. Я хотел вывезти все, что только можно. Не откладывая дела в долгий ящик, Григорьев занялся формированием роты.

Маслов взял‑таки мост, уничтожил ее охрану и отступающих к нему немцев. Рота потеряла двадцать человек убитыми и ранеными. Вот ему и пошло новое пополнение из лагеря.

Сафонов тоже оправдал доверие. Его десантная партия захватила оба моста и нанесла артиллерийский удар по немецкому батальону, атаковавшему роту Пономарева. Воспользовавшись этим, пономаревцы перешли в наступление и опрокинула немцев. На плечах отступающих, бойцы ворвались на станцию "Рейтанов" и вели бой с остатками гарнизона. Сама железнодорожная станция не пострадала. На путях был захвачен железнодорожный состав с армейским имуществом. Немцы оправдали мои самые негативные мысли. Прислали со стороны Бобруйска свою штурмовую авиацию. Целую девятку "лаптежников". Нас они проигнорировали. Мы по ним не стреляли. Вели себя тихо и спокойно. Мало ли что в деревне творится. Посчитав роту Пономарева основной частью отряда, построившись в круг, занялась им. Но нарвавшись на плотный огонь зениток и пулеметов, потеряв самолет, упавший за лесом, сбросили, куда придется, бомбы и ушли в сторону Барановичей. Правда, потери в роте все равно были значительными. Около сорока человек погибло и получило ранения различной тяжести. Погиб и Т-26 поддерживающий роту.

Козлов, из засады, расстрелял автомобильную колонну немцев, шедшую со стороны Павлюковщины к переезду у Городищ. Вторую колонну он разнес уже во взаимодействии с разведчиками и саперами. Три легких танка и десяток бронетранспортеров с пехотой в сопровождении нескольких мотоциклистов спешили со стороны Слуцка. Доспешились. Симпатичные костры и десятки трупов остались на дороге. Немецкие крупнокалиберные пулеметы доказали свою эффективность в борьбе с легкобронированной техникой. Прошивали борта немецкой бронетехники как картонные. Но и мы потеряли два легких Т-26. Пленные сообщили, что они из состава полицейского батальона, расквартированного в Слуцке и Клецке. Кроме них в Слуцке расположены пехотный и артиллерийские полки охранной дивизии, силы вспомогательной полиции, несколько тыловых подразделений, ремонтные подразделения и госпиталь. Пояснили они и о расположении концлагерей для военнопленных. Один из них располагался на улице Карла Либкнехта, на территории военного городка. Второй на северной окраине города. Там содержалось порядка двенадцати тысяч наших военнопленных. Немецкие полицаи рассказали и о расположении других интересных объектов в городе, в том числе гетто и гебитсткомиссариате.

Радовался ли я этим победам? Глупый вопрос. Конечно. Но червь сомнения грыз меня изнутри. Все это было похоже на поддавки. На нас бросали разрозненные силы. Мы их разбивали, теряли технику и проверенных людей. Главное теряли время, работавшее теперь против нас. Немцы знали, где мы и могли собрать свои силы в ключевых местах и заняться нами вплотную. Надо было найти решение, чтобы сорвать их планы. Отвлечь их от нас. Выиграть время. Потери в личном составе и технике мы компенсировали за счет захваченных складов и освобожденных пленных. А вот время….

Видимо настало время удара по Ляховичам и наносить его будут бывшие военнопленные. Народ мотивированный и злой. Оружием, боеприпасами, продовольствием и обмундированием мы их обеспечим, в том числе и тяжелым вооружением. Нам все равно все не увести. На чем туда добраться тоже найдем. Эшелон, стоящий на путях, частично загруженный металлоломом из нашей сгоревшей и разбитой техники вполне для этого подойдет. Артиллерию на нем можно комфортно разместить и личный состав. До определенного момента их будет поддерживать огнем летучка Сафонова. Задача у них будет простой — захватить железнодорожную станцию Ляховичи, уничтожить имеющийся там гарнизон, взорвать автомобильные и железнодорожные мосты через реку Ведьма. Затем, двигаясь в сторону Клецка, продолжить уничтожение автомобильных мостов. Этим практически полностью блокировалось движение по железнодорожной магистрали Барановичи — Лунинец и автомобильной дороге Барановичи — Тимковичи.

Рота Пономарева и часть захваченной бронетехники пойдут от Русиновичей напрямую к Клецку, уничтожая по пути все местные гарнизоны, колонны и мосты. Там соединяясь с ротой Григорьева, и дальше будут действовать совместно. Клецка. Пока немцы будут гоняться за ними мы успеем решить свои задачи.

После взятия Ляховичей летучка Сафонова отступит к Городищам, уничтожая мосты и железнодорожное оборудование — стрелки, водокачки и тому подобное. Здесь на переезде летучку придется уничтожить.

Рота Козлова, пополненная бронетехникой, вместе с разведчиками продолжат движение на Слуцк. Следом, дождавшись группу Сафонова, пойдем и мы с основной колонной. Очень уж нам надо попасть в район Слуцка. Согласно полученной из Москвы шифровки там нас ждет группа связи из Центра. Не забыл Серега, как пользоваться справочником по вермахту. Не зря я ее в Тамбове купил, и все время с собой таскаю.

Незаметно наступил вечер.

________________________________

Из телефонного разговора Барановичи- Пружаны состоявшегося поздним вечером 20 июля 1941 г. по закрытой линии связи.

— Приветствую. Я слышал, что удалось выйти на след "мясников"?

— В штабе операции надеются на это. При проверке информации о прохождении колонн подтвердилась информация о ложной колонне 18 танковой дивизии. Принятыми мерами сегодня ее блокировали в районе железнодорожной станции "Рейтанов" у населенного пункта Русиновичи. До батальона пехоты с танками, артиллерией и средствами ПВО. Связи со станцией и гарнизоном нет. Ближайшие гарнизоны и части приведены в готовность, перебрасываются подкрепления в Клецк и Ляховичи. Из Слуцка на помощь подразделениям ведущим бой с русскими выдвинут 3–й полицейский батальон. На аэродроме в Барановичах в готовности вылететь по первому требованию выделены два штафеля пикирующих бомбардировщиков. Сегодня они уже наносили удар. Летчики заявили об уничтожении колонны русских танков и автомашин. Они потеряли один самолет от огня русского ПВО. Внизу шел бой с применением танков и артиллерии. Здесь сложилось впечатление, что русские рвутся к Клецку и Несвежу.

— Диверсия против штаба 2–ой Танковой Группы?

— Вполне вероятно. С учетом того что им теперь должно быть известно их месторасположение. Для охраны штаба выделен дополнительно моторизованный батальон из состава дивизии СС "Дас Райх".

— Вилли, мне кажется, что в твоем голосе есть нотка сомнения. Или я ошибаюсь?

— Да. Ты прав. Я сомневаюсь что это "мясники". Мне думается, что это те, кто пытается увести нас с их следа. Возможно, я ошибаюсь, но это отвлекающий удар. Надо ждать удара здесь. Под Барановичами. Мы сейчас бросим свои силы отсюда для уничтожения и блокирования русских, а "мясники" и окруженные в здешних лесах, нанесут свои новый уже совместный удар сюда. Именно поэтому они не стали освобождать своих пленных на станции Лесная. Здешний лагерь значительно крупнее, тут есть чем поживиться и вооружить пленных. Кроме того не забывай о силах люфтваффе сосредоточенных на местном аэродроме. Одним ударом лишить нас штурмовой авиации — очень заманчивая цель. "Мясники" если судить по их действиям специализируются именно по таким ударам.

— То есть ты считаешь, что сейчас нельзя использовать части гарнизона для блокирования русских?

— Да. Русские именно этого и ждут. Для блокирования отряда имитирующего прорыв к Несвежу можно использовать маршевое пополнение и части охраны тыла 2–ой Танковой Группы и резервы корпусов наступающих на Могилев. Я надеюсь, что ты поддержишь мое мнение перед командованием.

— Я постараюсь донести твои мысли до командующего тылом группы армии "Центр" генерала фон Шенкендорфа. Он сегодня будет здесь проводить совещание. Кроме того переговорю обергруппенфюрер СС Эрихом фон дем Бах — Зелевски. Мне кажется, твои доводы достаточно убедительными, чтобы не ослаблять гарнизон Барановичей.

— Спасибо.

— Держи меня в курсе событий. Да, я хотел тебя предупредить. Службой радиоперехвата зафиксирован выход в эфир мощной радиостанции примерно в том районе где блокировали русский отряд. Там же очень активно работают еще несколько радиопередатчиков меньшей мощности. Думаю, в штабе операции найдутся возможности послать самолет для поиска их…

______________________________

Из книги воспоминаний Героя Советского Союза генерала — майора авиации в отставке Паршина Григория Ивановича "Огненное небо".

… В последней декаде июля 1941 года. наша авиагруппа значительно пополнилась. Батальоном была проведена успешная операция по захвату еще одного аэродрома противника в районе г. Барановичи. Часть самолетов удалось захватить не поврежденными, и они были перегнаны нашими пилотами за линию фронта.

Нельзя сказать, что летный и технический состав авиагруппы сидел без дела пока наши товарищи сражались в тылу врага. Решением Ставки нас окончательно закрепили за НКВД. Шло переформирование авиагруппы. Внутри нее произошло разделение на несколько авиаотрядов — транспортный, бомбардировочный, штурмовой и истребительного сопровождения. Часть захваченного у противника авиапарка пришлось передать в войска. В первую очередь это касалось истребителей и бомбардировщиков советских типов, а оставшиеся самолеты требовали ремонта и глубокого изучения личным составом. В группу пришло много молодых пилотов и авиационных специалистов. Вот мы все вместе и осваивали трофейную технику. Были трудности с обеспечением группы запчастями и топливом, необходимым имуществом. Многого не хватало того что наши специалисты вывезли с собой из тыла врага, быстро закончилось. В условиях отступления наших войск и эвакуации заводов найти замену вышедшим из строя деталям было очень сложно. Тем не менее, группа готовилась к боям.

Ситуация на фронте складывалась для наших войск не самым лучшим образом. В двадцатых числах июля Войска Группы Армий "Центр" вновь перешли в наступление. Захватив плацдармы на реке Березине, они прорвали Западный фронт и их моторизованные части двинулись на Могилев и Быхов.

Аналогичное положение сложилось и на Белорусском фронте. После тяжелых и кровопролитных боев немцами был захвачен Борисов. Моторизованные и танковые части 3–ей Танковой Группы врага устремились к Витебску. Наши войска активно оборонялись, стремясь остановить врага. Тяжелые бои шли за каждую высоту, населенный пункт, улицу и дом. Некоторые населенные пункты по несколько раз переходили из рук руки. Часто получался "слоеный пирог". Одна улица наша, другую контролируют немцы, а на третьей опять наши. Воинские части, попавшие под удар врага, перемешались. Установить с ними связь было сложно, не всегда командованию было понятно кто, где находится и что происходит на том или ином участке фронта. Какие наши части отступили, а какие еще обороняются. Делегаты связи по земле не могли добраться до частей. Поэтому для разведки и связи была задействована авиация.

Немецкая авиация действовала очень активно. Она работала с аэродромов Лида, Минск, Бобруйск и Барановичи. Ее самолеты постоянно висели над позициями наших войск. Она мешала переброске резервов. Наши же авиачасти не смогли полностью прикрыть избиваемые с воздуха войска. Сказались потери авиатехники и пилотов первых дней войны. Немецкие истребители гонялись за каждым нашим самолетом. Десятки самолетов и пилотов ведших разведку и выясняя обстановку на фронте были потеряны.

Ситуация на фронте менялась ежечасно. Командованию требовались объективные данные о происходящем. В этих условиях было принято решение использовать нашу авиагруппу для сбора сведений и разведки. В день, выполняя заявки РазведУпра, мы по несколько раз поднимались в небо. Не всегда эти вылеты проходили гладко. Немцы достаточно быстро разобрались, чьи самолеты летают над их войсками и стали охотиться за нашими машинами. Доставалось нам и от наших "соколов". Не разобравшись, что к чему, они, видя силуэт "Дорнье" или "Ю-88" стремились сбить одиночную машину. Пусть даже с красными звездами на борту. Так мы потеряли три самолета. Охота на наши машины продолжалась и на земле. Еще один самолет мы потеряли20 июля 1941 г. во время налета вражеских бомбардировщиков на аэродром "Кубинка". Тогда же погибло несколько летчиков из приютившего нас авиаполка. В связи с этим нам пришлось перебраться на новый аэродром. Ставший нам родным домом на несколько лет войны…

___________________________

Пригласив политрука, я поставил его подразделению боевую задачу. Видно было, что она ему не нравится. А кому понравится воевать с неслаженным подразделением. Но армия тем и отличается от гражданки, что приказы выполняются без обсуждения. Разложив карту, я показал ему примерный маршрут и мое видение его действий. За обсуждением плана нас застал Сафонов. Он на своей "летучке" доставил погибших и раненых из Русиновичей и заодно притащил захваченный эшелон. Железнодорожная станция и деревня была полностью в наших руках. На станции было освобождено тридцать наших военнопленных, которых Пономарев включил в состав своей роты. Не остался без трофеев и Сафонов. К своей летучке лейтенант присоединил еще пять вагонов и просил пополнить ее вооружением и личным составом, а то он свою пехоту оставил на охране захваченных железнодорожных мостов.

Дополнительное вооружение я пообещал. Пара орудий ему как раз подойдет, но он, услышав о захваченном складе, рассчитывал на большее. Минимум на пару танков и роту пехоты. Выслушав его аргументы, я согласился. Свои планы я строил в треугольнике Слуцк — Ляховичи — Городище Николай же предложил скорректировать их. Расширить треугольник, оставив Городище в центре ребра. Нанести его поездом удар по Ганцевичам и если получится то и по Лунинцу. Крупных гарнизонов немцев по линии быть не может, а раз так, то сопротивление могут оказать только в населенных пунктах. Мы же своим ударом полностью лишаем врага транспортной магистрали. Авантюра конечно, но перспективная. Тем более, что все танки мы увести не сможем. Механиков на все не хватит. Прикинув расклад по имеющейся броне, принял решение выделить два танка — один Т-28 и один Т-26. О том же попросил и Григорьев. Пришлось и ему выделять. Хоть и жаба меня душила, но пришлось на нее наступить. Эти трехбашенные и легкие танки лучше всего подходили для решаемых поездами задач. Уступил я им и часть зенитных автоматов перевозившихся на прицепе. В качестве десанта Сафонову пришлось отдать роту Маслова, усиленную минометчиками Буданцева. Кроме того с поездами отправлялись и две группы саперов и пограничников. Перед группами была поставлена особая задача, выполнить которую они должны были в случаи захвата городов. Цели и задачи групп были доведены только до старших групп отобранных лично Петрищевым из числа сержантов пограничников. От Григорьева и Сафонова я потребовал оказать группам необходимую помощь.

Я просил командиров поездов "не зарываться". Особенно Григорьеву с его сводным отрядом военнопленных. Подъехали, обстреляли, если есть возможность, высадили десант и захватили объект. Нет. То лучше потратить боекомплект и отступить. И главное держать небо. Немцы вечером только разведку провели штурманув роту Пономарева. Утром они за нас примутся в серьез.

Полночи шла подготовка поездов к операции. Укрепляли стенки вагонов мешками с песком, пытались усилить крышу вагонов листами железа, резали бойницы, загоняли танки на платформы, устанавливали зенитные пулеметы и минометы, грузили боеприпасы и продовольствие. До выхода в рейд поездов я успел смотаться к Козлову и Пономареву. Лично посмотреть и оценить обстановку в округе. По сообщению разведчиков, мотавшихся в сторону Слуцка, в районе деревни Синявка на ночь расположился немецкий пехотный батальон с артиллерийской батареей и танками в придачу. Он прикрыл собой мост через реку Нача и перекресток дорог на Клецк и Поначи. Высланная Пономаревым разведка в сторону Ляховичей противника не обнаружила. В город парни входить не стали, но наблюдателей оставили.

Сообщению о захваченных трофеях и освобожденных пленных парни очень обрадовались. Особенно Николай. Его полку прибыло. Пришлось его слегка обломать, сказав, что все БТ отдам под команду Пономареву и Григорьеву. Им для рейда они лучше всего подойдут. Козлову придется обойтись теми машинами, что у него остались, Т-26 и шестью Т-28. Для разгрома немцев и прорыва в сторону Слуцка самое то. Кроме того у этого куркуля появились и неучтенные трофеи. Две двоечки из разгромленной колонны.

Свой КП я оставил в Городищах. Радиосвязь со всеми подразделениями работа исправно. Мне даже удалось вздремнуть в полглаза под окружающий меня шум. Не то, что Никитину и Горохову с Козловым. Первый всю ночь гонялся между Городищами и Русиновичами, сопровождая "БТэшки" к Пономареву. Второй с ремонтниками и тыловиками грабил склады и производственную базу. Благодаря им у меня снова возник вопрос — "Где найти механиков на всю захваченную и отремонтированную технику?". В ремонтных мастерских нашлось несколько безбашенных БТ ранних серий, бросать их они никак не хотели. Козлов получив в свое распоряжение, кучу больших бронированных игрушек, устроил им смотр и проверку. Хорошо хоть под утро увел всю технику со стоянок. Артиллеристы тоже со своими песнями и плясками вокруг орудий спокойно жить не давали, стараясь утянуть все возможное. Особенно большое, крупнокалиберное и тяжелое используя для этого имеющиеся немецкие арттягачи и несколько тракторов СТЗ.

 

Глава 16

 21 июля 1941 г.

С рассветом стали поступать доклады.

Первым доклад представил Григорьев. Его отряд достаточно быстро захватил мост и железнодорожную станцию Ляховичи. Немцы сопротивления практически не оказали. Станцию охранял взвод полиции. С часовыми и пулеметными гнездами на стрелках, мосту и складах разобрались разведчики. С остальными десантная партия. На станции закрепился взвод из десантной партии и саперы, готовящие станцию к подрыву. Эшелон следует дальше к Русино.

Практически сразу же за ним вышла на связь и вторая группа, действующая в городе. У них тоже все прошло более или менее нормально. Не имея точной карты они слегка заплутали пробираясь по улочкам города на жд. станцию Ковали. Тем не менее, станция ими тоже была взята. Удар по станции наносился с запада со стороны Барановичей. Поэтому немцы не сразу определились, что к чему. Станцию защищала зенитная батарея, успевшая сделать несколько выстрелов по наступающим. Они смогли подбить один из БТ. Не остались в стороне и пехотинцы пытавшиеся закрепиться среди железнодорожных построек и открывшие огонь по танковому десанту. Но сопротивление было подавлено. Все- таки четыре танковых и два 45–мм орудия, четыре 82 мм миномета в цепи пехоты сыграли свою роль в подавлении очагов сопротивления врага и захвате станции. Танковым десантом вместе с разведчиками в городе были захвачена мосты через реку Ведьма, казармы зенитчиков и 8 роты 727 пехотного полка. Пограничниками были захвачены комендатура, отделение гестапо и тюрьма. Откуда было освобождено два десятка заключенных и около двухсот пленных из маршевой колонны, перегоняемой в Барановичи. Все они включены в состав отряда. На станции оставлены взвод охраны, саперы и пограничники готовят к уничтожению инфраструктуру станции и мосты в городе. Общие потери составили пятнадцать человек погибшими и 21 ранено. Немцы потеряли до 200 человек погибшими и захваченными в плен. Среди убитых обнаружены шефы жандармерии Ляховичского района Вилле и Майер, жандармские офицеры Штейга, Шмара, Ант, начальник железнодорожной станции "Ковали" Бивальт. Часть зенитных орудий удалось захватить в целости. А ведь, сколько было боданий с лейтенантом, командиром танкового взвода приданного Григорьеву, насчет размещения на броне десантников. Вот ведь "уставник" нашелся. Нельзя, видите ли, размещать пехоту на броне танков. Не положено. Приказом меня пугать решил, но не на того попал. Сказано приваривать ручки к башне, чтоб держаться было за что пехоте, так и надо делать, а не приказами мне перечить.

Следующим был Сафонов. Его отряд практически без боя захватил Ганцевичи. Точнее железнодорожную станцию и административные здания в поселке. Гарнизон поселка состоял из трех десятков местной шантропы под руководством десятка немецких солдат. Службу фактически несли одни немцы, выставившие караул у своей казармы и комендатуры. Полицейские же ограничились постами на железнодорожном вокзале, "кутузке", складах и въездах в поселок. Остальные отдыхали от дел праведных в состоянии алкогольного опьянения у себя в казарме. Так что их уничтожение боем назвать сложно. Трофеями стали три десятка винтовок, два пулемета, запас боеприпасов и небольшие продуктовый и лесной склады. Из местной тюрьмы были освобождены сорок человек, в том числе тридцать военнопленных. Все они были включены в состав роты Маслова. Вдохновленный успехом Сафонов просил разрешения двигаться дальше на Лунинец. Я разрешил.

Хорошо когда нормально работает радиосвязь и не надо лишний раз нервничать как с Пономаревым. Ведь сказано же было русским языком — взял поселок доложи. Так нет же молчит гад этакий. Но, да время еще есть. Потерпим.

Порадовал Козлов с Ерофеевым. Немцы, ночевавшие в Синявке, с рассветом выдвинули в сторону Городищ разведку. Десяток "байкеров" с двумя "Ганомагами" и легким танком в придачу. Дав возможность немцам проехать по свежему воздуху пяток километров, в лесу их встретили из засады и на ноль помножили. Потом еще прошлись и зачистили.

Одновременно с уничтожением разведки начался обстрел и немцев в Синявке. Дураком комбат у немцев не был и правильно поступил, что ночью к нам не повел своих людей, а встал на ночевку в селе. Окружил себя со всех сторон постами и дозорами. Я бы тоже так поступил. Кто его знает что там, в ночи, в десятке километров за лесом происходит. А так в селе спокойнее ночь переждать, а утром все выяснить. Меня лично это устраивало и им и нам спокойнее. Для них ночь прошла, спокойна, и мы не зевали. Дозоры их порезали, пулеметы и минометы поближе подтянули. Орудия по местам расставили. Снайпера и егеря с корректировщиками зрительные места в партере заняли и аплодировали актерам на сцене. Действие там было очень занимательное. Артобстрел начался, когда немецкое население собралось на завтрак. Тяжелые орудия, находясь в десятке километров от места побоища, своими снарядами равняли и калечили оккупантов. Вместе с ними активно работали и наши минометы. Снайпера не давали немецким артиллеристам и танкистам помешать концерту, не допуская их к технике. Правда, остановить всех не удалось. Несколько танков немцам удалось запустить. Часть противотанковых орудий и минометов стояло на позициях во дворах, и оттуда пытались огрызаться. Но мои артиллеристы достаточно быстро их загасили. Жаль, что концерт был небольшим всего по десятку снарядов на орудие, но и так снесли пол села.

Потом была атака панцерной пехоты и танков. Красивое зрелище. Немцы пытались их остановить. Да куда там. Разве можно остановить три десятка прикрывающих друг друга танков, да еще в сопровождении самоходок и зениток на самоходном ходу. Вряд ли. Минных полей они не выставили. Позиции противотанкистов заранее были разведаны, а те, что огрызались, быстро засыпались 82 и 120 мм минами и пулеметным огнем. Тем не менее, немцы сопротивлялись ожесточенно. Понять их было можно. Они попали в огненный мешок, отступать им было некуда. Некоторое количество попыталось прорваться к мосту через Начу и деревне Паначь, но там их ждал теплый и главное плотный пулеметный прием. Еще ночью предвидя такое развитие событий к мосту были направлены группы пулеметчиков и снайперов. Именно поэтому мои артиллеристы туда не били. Зато мост нам достался целым. Вот они и пытались кусаться. В центре села, закрепившись в нескольких каменных домах и развернув пару "колотушек", они отражали атаки танкистов и пехоты. Два моих танка уже дымили посреди улицы. Остальные, укрывшись среди домов и заборов, пытались поразить огневые точки врага. Использовать тяжелые орудия было нельзя, своих бы покрошили. Поэтому пришлось вызывать самоходки и зенитки и долбить "гадов" прямой наводкой. Вскоре все село было нами захвачено. Наши потери составили двенадцать человек павшими и около 30 раненых. Потери были в основном из числа тех, кто недавно присоединился к нам. Лишились мы и 3 танков. Правда нашими трофеями стали два 105 мм орудия, три 76.2 пушки Ф-22, семь 37 мм противотанковых пушки, 6 — 81 мм миномета, восемь танков Т-2, несколько " Ганомагов" и еще кучу разной техники и имущества вдобавок. Еще и пленных три десятка натаскали. Очень обрадовали запасы топлива. Я конечно не "прапорщик Шматко", но каждому такому подарку был рад. Где я еще топлива для моего автопарка найду.

Впереди Слуцк, а до него еще добраться надо. Если судить по карте то до него надо пройти с десяток сел и мостов, где немцы нам могут устроить "Варфаламеевскую ночь". В скольких боях нам предстоит поучаствовать неизвестно. Так что запас карман не тянет. Правда, вот что с техникой делать не знаю. Механиков и водителей на все захваченные трофеи не хватает, а бросать взятое в бою жалко. Горохов вон с тоской в глазах на все нам доставшееся добро смотрит. Понимает, что бросать придется. Он уже утром подходил с этим вопросом. Предлагал часть стрелковки где — нибудь в лесу припрятать до лучших времен или партизан и этим освободить часть автомашин. Пришлось объяснять что нельзя. Только сегодня за пару часов почти три сотни пленных освободили, а скольких еще получится освободить. А ведь их вооружать чем- то надо. Так что придется все тащить с собой. Есть у меня одна мысль. Если не удастся взять Слуцк, то придется отступать. Лучшего места, чем Пинские болота для укрытия от преследования здесь рядом я не вижу. Так что есть у меня мысль оставить здесь гарнизон и часть тыловой колонны.

Вызвав Ерофеева и Горохова, я поделился с ними своими сомнениями. Результатом совещания стало размещение в Синявке и Поначах наших гарнизонов. Старшим здесь оставался Ерофеев. Ему я оставлял взвод Т-26, часть ремонтников, противотанковую батарею и несколько взводов пехоты. Оставалась и одна из наших подвижных радиостанций. Григорьеву и Сафонову пошла команда, пока не уничтожать жд. инфраструктуру на линии Барановичи — Лунинец. Были у меня планы на ее использование. Тем более что пленные сообщили о нахождении в Слуцких лагерях почти двенадцати тысяч военнопленных. В моих планах было их освобождение.

Допрос пленных дал достаточно много информации о местонахождении немецких гарнизонов, их силах и имеющейся на вооружении техники. Нарисовали они, и схемы города и месторасположение лагерей военнопленных. Подтвердив ранее полученную информацию. Мне повезло, что взятые в плен офицеры были из состава 286 охранной дивизии и именно их полки составлял гарнизон города, и курировали эти лагеря. Не такая уж и авантюрная задача. Тут мы уничтожили пехотный батальон, роту истребителей танков, роту полковой артиллерии. Плюс танковую роту, собранную из числа отремонтированных в мастерских. И что там осталось — всего два батальона привязанных к охране лагерей разбросанных в разные части города, артиллерийский полк (точнее дивизион), подразделения штаба и тыла, подразделения ГФП и местная банда полиции. Есть у них штатные средства ПВО, и какое- то количество бронетехники, что успели отремонтировать за ночь. Все сразу противостоять нам они не смогут. Так что бой примут там, где и когда нам он будет выгоден. Имея танковый и моторизованный батальон, насыщенные средствами ПВО и корпусной артиллерией мы их разорвем как тузик грелку. Лишь бы люфтваффе не помешало, но погода вроде на нашей стороне пасмурно. Надеюсь, что и действия Григорьева, Сафонова и Пономарева отвлечет их.

Наконец — то на связь вышел Пономарев. Его отряд поплутав по дорогам ворвался в Клецк и захватил город и перекресток дорог на Нежин. По пути отряд разгромил в селах несколько групп местной полицейских шантропы. Вообще у меня сложилось впечатление, что взятый Виктором в Русиновичах проводник, из местных евреев, специально их таскал по селам, дабы свести счеты с "бандерлогами". Ну да ладно оставим это на их совести. Город взяли сходу. Гарнизон состоял из пехотной роты и сил вспомогательной полиции, расположенных в казармах на краю города. Заняты комендатура, биржа труда, тюрьма и полицейский участок. Из тюрьмы освобождено порядка пятидесяти человек. Часть из них пожелала присоединиться к его отряду. Виктор предлагал ударить на Несвиж, благо до него рукой подать. Но я остудил его пыл. Там расположен штаб 2–ой Танковой Группы и у него соответствующая охрана. Не с его силами атаковать кадровую часть вермахта. Мы пойдем другим путем. Зачем терять людей, когда есть авиация. За линию фронта еще три часа назад ушла радиограмма о нанесении авиаудара по штабу ТГ и предполагаемым действиям в Слуцке. Среди разведчиков лейтенанта есть группа авианаводчиков, участвовавших в ударе по Варшавскому узлу, которые надеюсь, не забыли, как это делается.

Ну, а нам дорога на Слуцк. По дороге туда нужно было решить проблему с Филипповичам. Там располагались укрепления южного фланга Минско — Слуцкого укрепрайона линии Сталина. Точнее был расположен 4 боевой участок Слуцкого укрепрайона с целой кучей орудийно — пулеметных бетонных дотов и артиллерийских полукапониров. Только на линии Филипповичи — Красная Дубрава находилось 12 таких укреплений. Не верилось, что немцы просто так оставят такую позицию и не постараются нас там остановить. Разведка, что туда моталась, сообщила о наличии немецкого гарнизона в Филипповичах. Но, ни о численности и его расположении, что — либо узнать не удалось. Вот и пришлось перевоплощаться в немецкого штабного офицера и ехать в сопровождении переодетой охраны на место.

Село было похоже на растревоженный муравейник. У моста через приток реки Мажа два десятка пожилых солдат устанавливало несколько сорокапяток. Копошился народ и у полукапониров по обе стороны дороги на выезде из села. Увидев нашу колонну, солдаты побросали свою работу и, расхватав оружие, заняли позиции. Пришлось останавливать колонну на дороге и идти разбираться, что тут происходит. Меня встретил пожилой лейтенант вермахта, представившийся командиром взвода по сбору трофеев и охране укреплений, он уточнил цель нашего прибытия. Представился и я. Сообщив, что мы подкрепление, перебрасываемое к Слуцку в связи с высадкой русского десанта. Лейтенант вроде поверил. Особенно когда увидел появившуюся на дороге колонну немецких самоходок, легких танков, бронетранспортеров и грузовиков с пехотой. Во всяком случаи он дал команду своим подчиненным продолжать работы. Солдаты с явным облегчением выполнили команду и отложив карабины, продолжили копаться в траншеях.

По сообщению лейтенанта его взвод готовился перекрыть дорогу на Слуцк, используя для этого имеющиеся укрепления. Большинство из них находилось в недостроенном и разоруженном состоянии, но обороняться в них вполне можно. Для этого решено использовать имеющиеся у них трофеи — станковые пулеметы и противотанковые орудия. О бое в Синявке лейтенант знал из сообщения командира батальона, что там располагалась. Я попросил разрешения осмотреть укрепления. Лейтенант великодушно мне это разрешил, и мы вместе зашли вовнутрь орудийного полукапонира. Моя охрана подъехала ближе и осталась наверху, смотреть, как трофейщики восстанавливают траншеи. Экскурсия оказалась короткой. Внутри несколько солдат устанавливало в амбразуру пулемет Максим. Как лейтенант собирался тут обороняться, я не знаю, не успел спросить. Пистолет с глушителем, завершая воинский путь лейтенанта и его солдат, несколько раз выстрелил. Успокоились и радисты, что устанавливали рацию рядом с входом. Никто не успел поднять шум или понять что происходит.

Мое появление из Дота с платочком в руках послужило сигналом к действию. Бойцы к этому времени покинули бронетранспортеры, сосредоточившись небольшими группами с разных сторон от них. Дальнейшее было ожидаемо. Короткий и жестокий бой на уничтожение. То же самое произошло и у мостов. Итог был прост и ясен. Село, склады и казармы автобата, что до войны стоял здесь, стали нашими. Мы не сильно пошумели, так слегка для остроты момента. Немцы просто не ожидали такого подвоха от камрадов. Оба полукапонира и батарея были захвачены, дорога стала свободной. Правда пришлось вновь оставлять гарнизон в селе, зачищать остальные точки и разбираться с трофеями.

В Гулевичах сработали на твердую четверку. Почти без стрельбы захватили командный пункт боевого участка, казармы и склады. Сигнал о захвате никуда не пошел. Мы же пополнили свой арсенал еще одной рацией и трофеями….

Вскоре я рассматривал Слуцк в бинокль, сравнивая его с той схемой, что была у меня. Что можно о нем сказать. Небольшой городок так тысяч на двадцать. Только с нашей наглой рожей его и брать.

В город мы вошли, как и положено войсковой колонне вермахта. Аккуратно, дисциплинированно и без большого шума. Правда, часть колонны по своим маршрутам отправилась, но не ставить же немцев об этом в известность. Зря, что ли мои парни перерисовывали схему с указанием объектов, что они должны захватить. Стоит признать, что местное немецкое командование было радо нашему прибытию. Во всяком случаи комендант и еще несколько старших офицеров вышедших нас встречать на центральной площади. А как мы были рады, что они все вместе собрались. Пришлось им показать, что такое путч в отдельно взятом городе. Первыми были захвачены посты на въезде в город и патрули по центральным улицам. Потом вокзал, мосты, комендатура, полицейское управление, военные городки, штаб дислоцировавшегося тут охранного полка, казармы и парк артиллерийского полка. Тех солдат, что оставались в городе, едва хватало лишь на несение комендантской службы и охрану военнопленных.

Никогда не думал, что в одном городе можно собрать так много пленных. Разместили их на территории военных городков. На каждый лагерь приходилось по одной охранной роте. Еще две роты находилось в резерве. Вообще это глупо драться против танков и штурмовой пехоты, поддерживаемых зенитными пулеметами, на неподготовленных позициях. Среди немцев таких глупцов оказалось достаточно. Особенно тех, что стояли на вышках. За что и поплатились. Как и те, что пытались обороняться в караулках и административных зданиях, но против танков с винтовкой и ручным пулеметом особо не навоюешь. Так что бой в городских условиях длительным не был.

Так же быстро были захвачены склады ГСМ и военного имущества в селе Новодворцы и Лесище.

Трофеев мы захватили много. Несколько складов трофейных боеприпасов и вооружения. Почти пятьдесят наших Т-26 и БТ, частью отремонтированных и годных к эксплуатации. Орудий тоже чуток досталось — под сотню стволов. В основном сорокапятки, но и покрупней калибром были. Например, тридцать шесть 105 мм немецких гаубиц или шесть 122–мм наших гаубицы обр. 1910/30 года. Особо порадовало наличие четырех 37 мм зенитных орудия 61–К. Пополнили наши ряды и полторы тысячи лошадей. На железнодорожной станции было захвачено 7 паровозов и 73 вагона, в том числе и двенадцать вагонов с боеприпасами.

Свой штаб я первоначально разместил в здании немецкой комендатуры, а затем перебрался в 13 военный городок в помещение бывшего штаба 210–ой стрелковой дивизии. Сам городок пострадал в ходе боев достаточно сильно, но здание штаба сохранилось. Работал узел проводной связи не только с городом, но и с захваченными нами селами и объектами укрепрайона. Сюда стекалась информация с захваченных объектов, разведгрупп и штурмовых подразделений. Они продвинулись в сторону Старых Дорог, Уречья. Следом за разведчиками, практически не встречая сопротивления, двигались танкисты и мотопехота.

Григорьев оказался очень отважным мужиком. Со своими бойцами нанес удар по железнодорожному узлу и аэродрому Барановичей. Отступая к Ляховичам он, взорвав все мосты, прикрывшись от преследователей рекой Шара и болотами, закрепился на подступах к городу и удачно отражал все атаки немцев.

Сафонов тоже ухитрился отметиться, нанеся артиллерийский удар по Лунинцу. Затем взорвав мосты на железнодорожной и автомобильной дорогах Лунинец — Ганцевичи, отошел к станции Люща и закрепился на достигнутых рубежах. Вдобавок несколькими танками и десантным взводом из роты Маслова ударил на Логишин. Правда, в сам город не вошел. Ограничился обстрелом постов на въезде в город, захватом и подрывом мостов на автомобильной дороге Логишин — Ганцевичи. С ним на связь вышли партизаны. Во взаимодействии с ними Николай успешно отражал попытки противника вернуть утраченное.

То же самое было и у Пономарева. Закрепившись в Клецке он, пополнившись бывшими пленными и добровольцами из местных жителей, нанес удар в сторону Несвежа. Правда, дальше п. Лань пройти не смог. Немцы не зевали, их подразделения атаковали и сбили разведку Виктора. Тому пришлось отступать к мосту через реку Лань и, подорвав его, закрепиться на южном берегу реки. Все попытки немцев переправиться на свой берег им активно пресекались.

Бросать захваченные позиции все трое категорически не хотели. Их отряды пополнялись за счет местных жителей и окруженцев. И это несмотря на массированные налеты люфтвафее и обстрел артиллерией.

На фоне этих успехов, мне в который раз пришлось менять свои планы. Особенно после того как я увидел толпу пленных за колючей проволокой. Я — то думал, что возьмем город, выпустим пленных, они разойдутся по лесам, пополнят партизан и мой отряд. И мы спокойно пойдем по своим делам. Все это оказалось несбыточной мечтой. Народ, сидящий за колючей проволокой, был слишком истощен, и его было слишком много. Бросать их в таком положении было нельзя.

В офицерском лагере Х — А содержалось порядка восемьсот человек. Разного возраста, званий, специальностей и физического состояния. Примерно такое же положение было и в других местах. Согласно документам комендатуры города на 19–ом армейском сборно — пересыльном пункте было — восемь тысяч человек, в отделении 337 шталага -10 тысяч, в 341 — до 30 тысяч, в отделении 314 дулага — две тысячи. В 220 дулаге — 4 тысяч человек.

После уничтожения немецкой охраны никого из пленных мои бойцы на улицу не выпускали.

Кто бы, что бы ни говорил, но армия держится на командном составе. Теми силами, что были у меня в распоряжении, удержать город и окрестности, поддерживать порядок было практически нереально. Кроме того значительную часть личного состава пришлось направить в другие города и поселки Слутчины. Именно поэтому я первым делом направился в офлаг.

Возбужденная боем моих бойцов с немецкой охраной толпа за колючей проволокой бурлила и напирала на ограждение. Да так что бойцам пришлось несколько раз пальнуть в воздух. Мое и бойцов "гвардии" появление в форме НКВД немного снизило накал страстей.

Времени было мало. Дав команду на построение, сразу же пришлось брать быка за рога. Схема была наработана и опробована. Объявив о захвате города и освобождении командиров из плена. Предупредил, что все они для прохождения проверки зачисляются в состав штрафного батальона. По итогам, которой будет решена их дальнейшая судьба. Все раненые и больные были направлены в лазарет. Куда Филатова передала все медикаменты из захваченного немецкого госпиталя. Следом были выведены сотрудники и бойцы войск НКВД, разведчики. Затем танкисты, водилы, железнодорожники и артиллеристы. Они были направлены на Литейно — механический завод, МТС и железнодорожную станцию готовить к боям трофейную технику и формировать поезда. Все остальные командиры были сведены в четыре стрелковые роты. Часть старших офицеров были отобрана для работы в штабе. Лагерь пустел по мере фильтрации личного состава. Помогло то, что лагерную картотеку удалось захватить целой. Кроме того в бою за лагерь уцелели и писари из числа военнопленных. "Погранцы" быстро разобрались с картотекой, так что с фильтром комсостава проблем не возникло. Всего полсотни человек ее не прошло. Остальные были направлены на патрулирование улиц и в Новодворцы. Туда же ушла моя батарея тяжелых орудий и оставшаяся танковая рота. Часть командиров была использована для формирования подразделений из пленных красноармейцев.

Следующим объектом, куда я прибыл, стал саамы большой по численности лагерь для рядового состава, расположенный в военном городке на ул. Карла Либкнехта. Ситуация там была куда хуже чем в офлаге. Народ был злой, измученный и голодный. Вся территория лагеря была ограждена колючей проволокой в несколько рядов. Пара бараков и полуразрушенное здание казармы стали убежищем для трех десятков тысяч военнопленных. Фильтр работал вовсю. Пограничники, снова переодевшись в советскую военную форму, отделяли зерна от плевел. Всех проверенных они формировали в колонны по несколько десятков человек и направляли в остальные военные городки приводить себя в порядок. Среди военнопленных нашлось около сорока курсантов 3 и 4 батальонов Бобруйского военно — тракторного училища, попавших в плен при обороне города. Не воспользоваться этим с учетом моих дальнейших планов было бы верхом не профессионализма. Их всех я включил в свой отряд.

Филатова с медсестрами и привлеченными медиками из местной больницы проводила медицинский осмотр освобожденных. Очень многие требовали срочной госпитализации. Немцы пленных практически не кормили, медицинской помощи не оказывали. Физическое истощение, загноившиеся раны, вши вот лишь небольшой перечень заболеваний, находившихся у бывших пленных. Ежедневно только в этом лагере умирало около двухсот человек. На западной окраине лагеря в длинном и глубоком рву трупы погибших лежали в несколько рядов. Тоже самое было и в других лагерях. И как тут народ бросать на выживание в лесу. Хорошо если половина сможет выжить. Так что пришлось все планы отправлять коту под хвост. Требовалось выиграть время и дать возможность народу прийти себя. Немцы нам его не готовы были дать. Единственный путь был в наших активных наступательных действиях. Надо было заставить врага распылять свои силы. Сделать это могли только мои бойцы. Других сил способных это выполнить в тот момент времени не наблюдалось. Из общего количества бывших пленных только шестую часть можно было поставить под ружье и то с большими оговорками. Остальных требовалось откармливать, лечить и главное отмывать. Для этого были задействованы все имевшиеся в городе бани. Часть военной формы нашли на захваченных складах. Не обошли вниманием и погибших немцев, где я еще мог бы найти военной одежды на шестьдесят тысяч человек.

Формированием новых подразделений занялись мои сержанты и бывшие пленные командиры. Под комендатуру и организацию штаба сводной группы было использовано двухэтажное здание Коммерческого училища. Вновь формируемые подразделения размещались в казармах военных городков.

После обеда над городом появился самолет — разведчик, а около трех часов дня немцы нанесли свой первый авиаудар по городу. Если разведчик мы сбить не могли, то на "штуках" отыгрались. Два десятка зенитных установок, орудий и пулеметов не дали немцам точно отбомбиться. Два самолета дымя, ушли в сторону Барановичей. До конца дня люфтваффе еще дважды пытались отбомбиться по городу. Бомбы попали в здание кинотеатра, колхозного театра, дома пионеров и стадион. Двадцать один человек был убит и около полусотни ранено.

Попробовали они ворваться в город и по земле выдвинув из Уречье до батальона пехоты со средствами усиления. Но фокус не удался. Не зря же я, предвидя такой ход врага, переместил в Новодворцы свои резервы. Бой произошел на моих условиях между селами Ломки и Загрядье. Автоколонна врага была обстреляна тяжелой артиллерией, а затем атакована танками и пехотой. Поле боя осталось за нами. Остатки батальона противника отошли к Мерешино. Бой обошелся нам дорого. Три танка мы потеряли в бою с разведкой и головным дозором врага. Еще два при разгроме колонны. Но так как поле боя осталось за нами, подбитые танки можно было эвакуировать и восстановить. Всего же мы в бою потеряли полсотни человек погибшими, более семидесяти ранеными и полтора десятка пропавшими без вести. Немцам потеряли куда больше. Только на поле боя мы насчитали три сотни трупов, еще около сорока человек захватили в плен. В качестве трофеев нам досталось девять автомобилей, несколько десятков лошадей, три "колотушки", одна 75 мм. пушка, 3 станковых и 12 ручных пулемета, 3 противотанковых ружья.

Практически одновременно с боем с немцами из Уречья, начался бой экипажа сформированного в Слуцке арт. поезда с немцами севернее города. Немецкое командование, координируя свой удар по Слуцку, направило из Копыль несколько пехотных рот и до сотни местных полицейских. Мы вовремя успели сформировать из захваченных на станции вагонов и паровоза импровизированный арт. поезд и десантную партию из роты бывших пленных командиров. Немцев встретили на переезде между Докторовичами и Ленино. Четыре танковых и два зенитных орудия, два десятка пулеметов остановили врага и заставили отступить в Докторовичи. Преследовать немцев я тогда запретил.

Один из вновь назначенных штабных работников, бывший военнопленный с двумя шпалами в петлице, мне это поставил в вину. Настроение было так себе. Особенно с учетом того что меня мучила куча насущных вопросов.

1. Как накормить почти шестьдесят тысяч бывших пленных и двадцати тысяч местных жителей при отсутствии больших запасов продовольствия в городе?

2. Где найти лекарства для лечения раненых и больных? Как отправить их за линию фронта?

3. Во что одеть и обуть кучу освобожденных?

4. Чем их вооружить и как защитить?

Пришлось отвлекаться от раздумий и отвечать.

— По сообщению пленных в Уречье дислоцирован немецкий полк кадрового состава из состава охранной дивизии. Это примерно три тысячи пятьдесят человек, два десятка орудий, в том числе двенадцать противотанковых, около сорока минометов, до полутора сотен пулеметов, два десятка противотанковых ружей. Возможно, у них на вооружении имеются наши трофейные танки и бронемашины. В Копылье засело не менее батальона и подразделения из предателей. Общая численность гарнизона порядка семисот человек и они находятся на заранее подготовленных позициях в городе. Вы хотите заставить наступать на них сводные, только что сформированные, не подготовленные к боям подразделения?

— Но мы, же только что разгромили один батальон из Уречья и несколько рот из Копыль и заставили отступать в предместье города. — С тем же вызовом в голосе продолжил майор.

— Да, мы нанесли немцам поражение и могли бы дальше продолжить наступление. Вот только какой ценой? Только один бой на наших условиях, при поддержке тяжелой артиллерии стоил нам почти полутора сотен человек и несколько единиц техники. Что будет в Уречье, если мы бросим туда сейчас бойцов я не знаю. Знаю только одно — город мы возьмем, но потери будут громадные. Раскидываться людьми я не буду. Мы подождем еще сутки. Будем откусывать небольшие кусочки от пирога. Подразделения пройдут слаживание, приведут себя в порядок вот тогда и съедим весь пирог. Кроме того у нас есть еще чем заняться. Не забыли, что тут поблизости есть несколько очень важных объектов и населенных пунктов — Слуцкий укрепрайон и городки Тимковичи, Копыль, Замостье. Без захвата этих объектов говорить о наступлении на Уречье рано…

Наш разговор был прерван докладом Козлова. Дорога на районный поселок оказалась трудной, несмотря на то, что немцами для ремонта трассы были привлечены сотни пленных и местных жителей, на ней оставалось достаточно много завалов, ям, сожженной техники и минных ловушек. Тем не менее, отряд успешно продвигался вперед. Он, наступая в сторону поселка Старые Дороги, по ходу дела, в районе с. Новое Гутково захватил вражеский аэродром с несколькими требующего ремонта штурмовиками Ю-87, бомбардировщиком Хенкель, радиостанцией и ремонтниками. В качестве бонуса нам достались в разной степени исправности десяток "СБ", "Ишачков", "Чаек", У-2, склады ГСМ, вещевого имущества и боеприпасов, оставленные врагу нашими доблестными летчиками в ходе отступления. Кроме того там же было освобождено двести пленных. Аэродром находился в исправном состоянии и готов был принимать борта.

Николай решил не останавливаться на достигнутом и выдвинул два танковых взвода с стрелковой ротой по дороге в сторону Уречье. У села Круглое отряду попалась спешащая на помощь люфтам автоколонна перевозившая роту из гарнизона Уречья. Недолго думая танкисты ударили по врагу. Разгром был полный. В качестве трофеев бойцы захватили несколько мотоциклов, два грузовика, боеприпасы и оружие, пленных. Их продвижение дальше на Уречье я тогда тоже остановил.

Конечно, Николай нашумел, но игра стоила свеч. Тем более что немцы уже были в курсе захвата Слуцка. А еще один аэродром нам вполне мог пригодиться, в складывавшейся обстановке у меня были планы на него. Поэтому я связался с нашим лесным аэродромом и приказал перегнать на него один из наших "Шторьхов". Туда же направились и часть летно — технического состава освобожденного из плена в Слуцке общей численностью почти в три сотни человек. Остальные же готовили аэродром в Слуцке.

__________________________________

Из книги воспоминаний Героя Советского Союза генерала — майора авиации в отставке Паршина Григория Ивановича "Огненное небо".

… Вечером 21 июля бомбардировочным и штурмовыми отрядами авиагруппы совместно с… дальнебомбардировочным полком был нанесен массированный бомбово — штурмовой удар по скоплению немецких войск в районе Несвижа. Авиагруппа впервые действовала полным составом. Истребительное сопровождение осуществляло наша истребительная эскадрилья и… истребительный полк. Наводку на цель осуществляли с земли разведчики батальона. В результате наших действий был разгромлен штаб 2–ой Танковой Группы. Уничтожено несколько батарей ПВО. Подвергся удару моторизованный батальон дивизии СС "Дас Райх" понесший большие потери в живой силе и технике.

Немецкая авиация пыталась помешать нашему возвращению назад. Их истребители взлетели с аэродромов в Минске и Бобруйске. В ходе воздушного боя противником был сбит один из наших бомбардировщик, севший за линией фронта. Нашим же летчикам и бортстрелкам совместно удалось сбить четыре самолета противника…

 

Глава 17

К 19.00 часам из бывших пленных удалось сформировать сводный стрелковый батальон. Командовать этим батальоном я назначил того штабного майора Соловьева, что упрекал меня за отказ наступать. Погрузив батальон на захваченный в Слуцке эшелон, отправил его по железной дороге брать под свой контроль населенные пункты вдоль железной дороги Слуцк — Тимковичи и укрепления Слуцкого укрепрайона. Была у меня надежда, что там мы сможем разжиться снарядами для наших тяжелых орудий. До войны в Тимковичах располагался 36 гаубичный артиллерийский полк и 36 зенитный дивизион 36 танковой дивизии, там же находилось командование Слуцким укрепрайоном. Как — то не верилось, что в местах расквартирования частей не осталось складов с боеприпасами. Боев с немцами там особо не было так, что наши вполне могли оставить…

Были и еще поводы занять Тимковичи.

1. До Освободительного похода в Тимковичах размещался 17 — й погранотряд, который потом стал называться Брестским и где служил Кижеватов. Местечко покинули не все пограничники. Кто — то уволился, кто- то продолжал служить на старой границе. Так что с началом войны там кто — то мог остаться на связи с Наркоматом и со мной.

2. Немного разгрузить город от военного люда. Слишком уж был перегружен бывшими пленными. Не все было так однозначно с местным населением. Захваченное у врага продовольствие достаточно быстро должно было закончиться, а взять его было не откуда. Поэтому отправляя бойцов в местечки, решался вопрос с их обеспечением продуктами. В сельской местности с продуктами было попроще. Заниматься реквизицией продуктов у населения я запретил. В Слуцке в банках и немцев были захвачены достаточно большие денежные средства. Вот часть из них и была выданы особисту, назначенным мной в батальон.

Через два часа, после отправления эшелона, Соловьев доложил о выполнении совместно с арт. поездом поставленной задачи. Батальоном были захвачены Тимковичи. Гарнизон местечка составлял полицейский взвод из местной белорусской и польской белоповязочной шантрапы под командой нескольких немцев. Его подразделения взяли под охрану и находящиеся рядом доты укрепрайона. Фактически не встречая сопротивления, были захвачены Рачкевичи, Рудное, Великая Раевка. Немцы на Несвижском направлении активности не проявляли. В селах стояли только полицейские посты численностью от трех до пяти человек. Местное население красноармейцев встречало без особой радости. Укрепления на старой границе врагом заняты не были. Майора, сильно волновал вопрос с немецким гарнизоном в Копылье. По сообщению пленных гарнизон состоял из немецкого охранного батальона и местных — польских и белорусских полицаев. Они могли нам доставить большие неприятности. Батальон же Соловьева был раздроблен на гарнизоны захваченных поселков.

В этом он был прав, но сил для атаки на Копыль у нас еще тогда не было. Пропустить через фильтр столько народа сразу не получалось. К 21.00 мы смогли сформировать еще один стрелковый батальон и танковую роту, но они были нужны в другом месте. Тем не менее, помощь Соловьеву я обещал. Тоже самое обещал и остальным командирам боевых участков.

Пономарев в течение дня потерял около полусотни человек убитыми, сотню ранеными и два десятка пропавших без вести. Из имевшихся у него танков БТ — два были утрачены полностью, еще три к утру можно было восстановить. Против них действовал моторизованный батальон СС.

У Григорьева положение было немного получше. Его потери составили тридцать убитых и пятьдесят раненых, десять пропавших без вести. Эти потери он компенсировал за счет присоединения к его отряду "зятьков" — окруженцев, скрывавшихся среди местных жителей и добровольцев из числа жителей Ляхович. Его отряду противостоял 1–й кавалерийский полк СС и батальон охранной дивизии из гарнизона Барановичей.

У Сафонова положение было лучше всех. В течение дня немцы его практически не атаковали. Кавалеристы 2–го кавполка СС провели разведку боем и получив по шее, отступили к Луненцу. За счет захваченных в Ганцевичах эшелона и добровольцев из числа местных жителей, окруженцев удалось сформировать еще один артпоезд. На его вооружение пошли все те же запасы из Городищ. Возглавил поезд Маслов. Они неплохо спелись с Николаем и теперь удерживали участок от Русиновичей до Лющи, но от людских подкреплений тоже не отказались бы.

Единственный кто не просил людских резервов был Козлов.

Сержант продолжил наступление, к вечеру его бронегруппа ворвалась в Старые Дороги. На западной окраине районного поселка его отрядом были захвачен военный горок 46–ой автотранспортной бригады и 85 автобронетанковой ремонтной базы. Основной бой разгорелся вокруг железнодорожного вокзала и станции, где закрепились остатки гарнизона. Но Николай, подтянув дополнительно штурмовые группы и минометы, сломил сопротивление врага. К 21 часу поселок был полностью под нашим контролем. На территории автобазы были захвачены автомашины, трактора, запасы ГСМ и запчастей. На станции были захвачены три паровоза и пятьдесят грузовых вагонов, из которых сформировали три арт. поезда. Было освобождено 300 пленных, привлеченных немцами к работам на станции. Кроме того в поселковой больнице находилось еще около 200 наших раненых бойцов. Еще около полутора тысяч пленных были перехвачены на трассе дороге Бобруйск — Старые дороги. Всех их Николай включил в свой отряд. Вообще Николай мне все больше нравился. Наши с ним ночные разговоры не прошли даром. Парень рос на глазах, проявлял разумную активность и осторожность. Захватив поселок, дальше не пошел. Закрепился и выслал по округе разведгруппы и дозоры. Благодаря чему ночью удалось захватить разведгруппу местных полицаев из состава полицейского гарнизона в деревне Дражно. Сведения, полученные от пленных полицаев, заставляли задуматься не только Николая, но и меня.

Деревня была стратегически важна. Она располагалась на возвышенности, на пересечении дорог в направлении Осиповичи — Слуцк, Старые Дороги — Пуховичи. В деревне немцы из числа местных жителей сформировали полицейский гарнизон численностью 79 человек. Кроме них в гарнизоне располагались формирования полевой жандармерии, охранных частей и СС. Общая численность гарнизона достигала 400 человек. Их опорным пунктом стала местная школа, укрепленная 36 дзотами и блиндажами, которые были соединены между собой подземными ходами. На вооружении были 4 станковых и 12 ручных пулемета, минометы и даже орудия. Обойти деревню было практически невозможно, гарнизоном контролировалась и простреливалась вся территория вокруг. Они отлавливали "окруженцев" и сдавали их в комендатуру Старых дорог или же просто расстреливали на окраине деревни. Узнав о бое в районном центре, оккупанты направили туда свои разведгруппы из числа своих подручных. Оставлять такой гнойник у себя в тылу было нельзя. Поэтому было принято решение атаковать деревню и уничтожить немецкий гарнизон по пути на Осиповичи.

Поспать в тот день мне не удалось.

Сразу же после захвата Слуцка я отправил в Москву сообщение. Где сообщил о захвате городов и аэродрома, создании свободной от оккупантов зоне. Кроме того я просил оказать авиационную поддержку в наступлении на Осиповичи, Бобруйск, Уречье и Глуск.

Ответ пришел только через несколько часов. Наркомат давал положительный ответ. Нам обещали налеты бомбардировщиков по указанным объектам. К этому времени немцы еще раз пытались отбомбиться по Слуцку, Ляховичам и Клецку. Несмотря на зенитный огонь нескольким самолетам врага удалось прорваться к железнодорожной станции и центру Слуцка. В городе было повреждено здание Дома Советов, типографии, радиоузла и телефонной станции. Так что требовалось истребительное прикрытие территории и городов.

О чем я опять просил Москву. На этот раз ответили куда быстрее. На аэродром Новое Гутково перебазировался истребительный авиаотряд НКВД. Кроме того нам обещалась помощь транспортной авиации в эвакуации раненых.

Поздним вечером на аэродром село пять краснозвездных и красноносых "Фридрихов". Местный народ сначала не разобрался, что к чему хотел идти брать пилотов в плен, но в дело вмешались посланные мной "погранцы", взявшие самолеты и летчиков под охрану. Несколько позже туда прилетели и транспортные Юнкерсы и Ли-2, доставившие продовольствие, медикаменты и боеприпасы. За ночь они успели сделать по два рейса. Вывезя за линию фронта почти четыреста человек раненых. Лететь им было сравнительно не далеко всего — то чуть более трехсот километров. Освобожденные из плена авиамеханники за ночь смогли поставить на крыло два СБ, две "Чайки" и И-16. Топливо и боеприпасы были. Так что утро 23 июля мы встречали с авиационным прикрытием.

Как мне не хотелось, но попасть на аэродром мне не удалось. Немцы за день не настрелялись и вместо того чтобы сидеть тихо щупали своими разведгруппами наши боевые порядки. Из подразделений на линии соприкосновения войск постоянно шли сообщения о перестрелках. Мои штабные работали не покладая рук, карандашей и телефонов. В принципе ничего страшного не было. Нигде немцы не смогли вклиниться в нашу линию обороны. Поступления к ним резервов отмечено не было. К полуночи удалось сформировать еще три маршевых батальона, танковую роту и кавалерийскую группу. Батальоны были разделены между командирами северных участков обороны — Григорьевым, Пономаревым и Соловьевым. До места назначения они были доставлены поездом и автотранспортом. Танкистов и конников свели в единую конно — механизированную группу, направленную на трассу Несвиж — Осиповичи.

Галина пришла ко мне в кабинет с докладом под утро. Уставшая, голодная, с мешками под глазами она принесла с собой запах спирта и лекарств. Раненых и больных было слишком много, а медперсонала очень мало. Среди пленных все кто был связан с медициной, хоть в какой — то степени. Не хватало рук, перевязочных и укрывочных материалов, медикаментов. Не помогло даже привлечение к работам учениц местного медучилища и добровольцев из числа местных жительниц. Эвакуация в тыл партии раненых тоже особо положение не изменило. Тысячи человек требовали медицинского ухода и продолжали умирать. После освобождения из лагерей санитарные потери составили сто шестьдесят человек. Несколько человек умерло уже на аэродроме, так и не дождавшись погрузки в самолет. Эвакуации требовало более трехсот семей командиров. Одних детей только пять сотен набралось. Местное население с оказанием помощи не спешило.

Закончить свой доклад она не успела. Уснула сидя за столом и не допив чай принесенный Никитиным. Пришлось мне ее переносить на диван и укрывать припасенным для себя одеялом.

Ни тот день, ни после связной Центра на меня так и не вышел. И это было странно. Не прилетел он и на самолете.

__________________________________________

В ночь на 21 июля между Главным генерал — инспектором кавалерии генерал — полковником Городовиковым и Начальником Генерального Штаба маршалом Шапошниковым состоялся телефонный разговор (АИ).

"ШАПОШНИКОВ. Здравствуйте, Ока Иванович!

Народный комиссар обороны товарищ Сталин приказал мне Вам передать:

1. Выпустить конницу для действия по тылам противника по маршруту, указанному в директиве. У нас имеется большое сомнение в пропуске ее восточнее Бобруйска, так как по всем данным на фронте Бобруйск, Пропойск действуют плотные группировки противника.

2. Если не сумеете пропустить конницу за линию фронта 22.07.1941 г., необходимо выпустить ее с таким расчетом, чтобы она прошла линию фронта перед рассветом 23.07.1941 г.

3. Никакого особого воздушного обеспечения коннице сейчас не давать, чтобы не привлекать внимание противника к району действий конницы. Поддержку с воздуха коннице нужно будет оказать тогда, когда противник будет ее бить с воздуха. Для этого нужно будет хорошо отработать вызов конницей истребительной авиации через промежуточные пункты связи, которые нужно эшелонировать до штаба 21–й армии.

4. Ничего лишнего и тяжелого коннице с собой не брать, оставив все в районе Речицы или Гомеля. Конница должна быть налегке для действий вне дорог по лесам и болотам.

5. Самолеты связи я Вам сегодня к вечеру или к утру 22.07 посажу на гомельские аэродромы. Все.

ГОРОДОВИКОВ. Здравствуйте, Борис Михайлович!

Восточнее Бобруйска я совсем не собирался пропускать конницу; придерживаюсь, пропуска конницы по маршруту согласно директиве, но мне показывает сводка 21–й армии о большой группировке противника юго — западнее Бобруйска, особенно в районе Глуска — 30 000 пехоты и конницы, а также южнее Кошевичей — до полка пехоты. Поэтому я просил помощи в бомбардировке противника в районе Бобруйска и Глуска. Мною приняты меры, чтобы облегчить конницу от излишних грузов. Пропустить конницу 23.07 с рассветом можно с большим затруднением ввиду того, что 11 эшелонов 32 кд еще не прибыли. К утру, возможно, прибудут. Приму все меры для того, чтобы 23.07 конную группу с рассветом выпустить, и, в крайнем случае, во что бы то ни стало, постараюсь выпустить ее к исходу 23.07.

О выходе конницы согласно директиве в данный момент затрудняюсь Вам доложить, так как по ходу действий и по обстановке на фронтах к тому времени будет видно, в каких условиях придется выходить. Основной задачей считаю использование конницы на коммуникациях Могилев — Орша. Прошу: в момент пуска конницы прикажите 21–й армии, чтобы она перешла в наступление в направлении Бобруйск, Глуск. Все.

ШАПОШНИКОВ. Задача Вами понята правильно. О наступлении Кузнецова договоритесь с ним лично, передав ему, что Ставка требует от него особо активных действий, тем более в момент проскока конницы. Проход конницы рекомендую ночью — перед рассветом. Выводить конницу надо с хорошими проводниками из местных жителей, коммунистов или хорошо проверенных беспартийных и обязательно хорошо знающих все лесные дороги; лучше всего взять проводников из числа охотников. По сообщению НКВД в районе Ганцевичи — Ляховичи- Клецк- Слуцк действует их сильная моторизованная группа. Ею захвачены указанные населенные пункты и освобождена большая группа наших пленных. У них на вооружении есть танки, тяжелая артиллерия и авиация. Группе дано указание, действовать во взаимодействии с кавгруппой Бацкалевича.

Самолеты связи, повторяю, пришлю сегодня к вечеру или завтра утром. На самолеты связи возложить обязанность держать связь с конницей по рубежам и по районам остановок. Донесения желательно брать "кошкой". Для связи с конницей разработайте и дайте особую кодовую таблицу и отработайте карту с координатами. Через эту условную таблицу и карту с координатами держать связь и вести переговоры.

Проверьте, чтобы конница была снабжена концентратами. Предупредите Бацкалевича и командиров дивизий, чтобы они в затяжные бои с противником не вступали, при встречах с крупной группировкой противника ускользали бы от нее и действовали бы по целям и задачам, указанным в директиве. Все ли ясно?

ГОРОДОВИКОВ. Вопросы для меня понятны и ясны. Все меры мною принимаются. Что касается кодовой карты, разработанной мною в Москве с работниками Управления связи, должен был прилететь ко мне полковник Мячин. Его еще нет. Вместо концентратов дают колбасу и консервы, которые вполне удовлетворяют по легкости и питанию. Прошу ускорить приезд Мячина. Все. До свидания.

ШАПОШНИКОВ. Хорошо. Мячина сейчас же высылаю. До свидания. Желаю успеха".

_______________________________

Из телефонного разговора офицеров вермахта ночью 21 июля 1941 г.

— Карл, у меня есть чем тебя обрадовать. Нашими доблестными разведчиками захвачен лейтенант Буданцев, командир минометного взвода обороняющегося в районе Ляхович сводного полка русских. Ребята немного поработали над ним и парень потек. Для начала оказалось, что он командовал батареей сформированной несколько дней назад из военнопленных в с. Городище. Выяснилось, что лейтенант имеет непосредственное отношение к "мясникам". Он, командуя своей батареей, принимал участие в нападении на Березовку и Ганцевичи. С его слов все это совершенно 132 батальоном НКВД под командованием лейтенанта Седова Владимира Николаевича. Буданцев подтвердил, что данное подразделение принимало участие в боях за Брест и иных местах. На вооружении батальона много захваченной нашей техники. И что солдаты батальона часто используют нашу военную форму. Значительное количество солдат и офицеров владеют немецким как своим. Именно поэтому они и могут так свободно перемещаться по нашим тылам. Задачи, решаемые батальоном — захват и уничтожение мостов, важных объектов в нашем тылу, диверсии против командования вермахта.

— Русский аналог нашего "Бранденбурга — 800"?

— Да. Об этом мы только догадывались, а теперь имеем подтверждение. С помощью Буданцева удалось составить портреты ряда офицеров батальона.

— В том числе и Седова?

— Да. Лейтенант, с которым мы с тобой встречались в Бресте, и есть Седов. Он же, как я полагаю товарищ "С". Правда, у меня возникло несколько несущественных вопросов по этому поводу.

— Какие?

— Например. Почему Седов не проходил по нашим картотекам? Почему пехотных лейтенант из 333 пехотного полка возглавил батальон НКВД? И так далее…

— Пленный что — то сообщил по этому вопросу?

— Нет. Он не знает на них ответа. Начальником особого отдела батальона был лейтенант НКВД Акимов. По нашим картотекам он проходит по 60 — му полку НКВД. Со слов Буданцева Акимов и Седов старые друзья. Возможно, учились или служили вместе. Это объясняет часть вопросов.

— Как давно Буданцев в батальоне Седова?

— С конца июня. Был освобожден из плена в районе Бреста. До недавнего времени он был среди " штрафников" и активного участия в боевых действиях не принимал. Числился в кадровом резерве офицеров. После освобождения пленных в Городищах ему доверили командование батареей.

— То есть ты хочешь сказать, что в нападении на радиоузел он не участвовал?

— С его слов нет. Лейтенант довольно подробно рассказал о своем освобождении из плена, дальнейшем пути батальона и некоторых событиях, участником которых он непосредственно был. По имеющимся у нас данным мы отследили действия отряда и проверили показания Буданцева. Они достоверны.

— Что еще удалось узнать?

— То, что для связи со своим командованием Седов пользуется нашими радиостанциями. На наших частотах и нашим языком. Поэтому мы и не могли его вычислить в радиоэфире.

— Ты, конечно, обратился в пункт радиоразведки и поднял вопрос о неустановленных абонентах радиосети?

— Да. В нашем тылу было выявлено несколько таких абонентов. В том числе и две мощные станции, активно работающие в районе Слуцка. Один из парней сообщил, что фиксирует более двух недель их работу и знает руку тех, кто работает на станциях. Кстати тот унтер увязал работу одной из станций с налетом на Несвиж.

— Моделю повезло, что за час до налета он выехал в Борисов.

— Что не скажешь об остальных. Если уж на то пошло, то ему повезло уже второй раз. Первый раз был в Пружанах.

— Согласен.

— Об этих подозрениях я сообщил Марку, а тот связался со штабом Кессельринга. Завтра обещают выделить самолеты для нанесения бомбового удара по русским.

— Понятно. Перешли мне показания Буданцева, я возьму их с собой в Берлин…

 

Глава 18

 22 июля 1941 г.

22 июля 1941 года перед 21 и 13 армиями Западного фронта была поставлена задача разгромить Бобруйско — Быховскую группировку противника. Основной удар наносил 67–й корпус (командир — генерал — майор К. Н. Галицкий)21 армии в направлении Старого Быхова. Целью наступления было срезать Быхово — Пропойский выступ и помочь обороняющимся в Могилеве частям 61 и 20мех. корпусов.

_____________________________________

Утро 22 июля началось с доклада о бое в местечке Шищицы. В четыре утра Конно — механизированная группа с ходу ворвалась в Шищицы. Гарнизон местечка был застигнут врасплох, и сопротивления практически оказать не успел. Группа, оставив в местечке гарнизон, выдвинулась в Старицы. Через несколько часов поступил доклад о захвате местечка. Полицейские гарнизоны в местечках практически сопротивления не оказывали. Предатели уничтожались на месте. Благодаря действиям группы нами были перехвачены дороги на Минск. У немцев в Копыль осталась лишь один дорога, по которой они могли получить помощь — на Несвиж.

Сложнее всего было в Дражно. Сначала все шло как по нотам. Козлов впереди своей колонны поставил трофейные танки и самоходки. Они двигались в сопровождении мотоциклистов. Часовые из числа местных полицейских пропустили голову колонны на деревенские улицы. Но вот дальше все пошло комом. Уже там, на подходе к школе немецкие часовые подняли тревогу. Часть гарнизона спала в дзотах, остальные в школе и деревенских домах. По тревоге немцы успели занять позиции и открыть огонь. Бой в деревне длился три часа. Для захвата дотов и домов очень пригодились огнеметы. Без потерь с нашей стороны не обошлось. Погибло тридцать человек, около сотни было ранено.

Были и иные потери. По докладам из подразделений за ночь дезертировало или пропало без вести около шестисот человек. И ладно бы красноармейцев, а то в большей части командиры с геометрией в петлицах… Вот и верь после этого людям. Но было и обратное.

В районе Юшковичей на соединение с нами вышел отряд полковника Иовлева и майора Гаева из состава 64 стрелковой дивизии. Были и еще группы красноармейцев и командиров не сложившие оружия и продолжавшие драться с врагом. Одной из таких групп руководил начальник Любанского РО НКВД Ермакович. Они, объединив свои силы, взяли Любань. Чем перерезала железную дорогу Уречье — Старушки и шоссе Старобин — Бобруйск.

Вообще день выдался удачный. Была освобождена от немцев и их прихвостней практически вся территория Слуцкой области. К концу дня наши подразделения вошли в Осиповичи, Копыль, Уречье.

В Копылье гарнизон пытался сопротивляться. Ненадолго их хватило. Часа на полтора. Как только конно — механизированная группа вошла в городок со стороны Старицы, батальон Соловьева со стороны Мажи, а 1–й "желтый" (из числа тех в отношении кого сомневались мои особисты) штрафной батальон со стороны Докторовичей немцы начали делать ноги. Правда, первыми намазали ноги местные полицаи, бросившие свои позиции в Докторичах и в предместье городка. Сначала немцы отступали организовано от одного рубежа к другому, огрызаясь и задерживая наступление конников и танкистов. Но с выходом на дорогу в сторону Великой Раевки смешались, стараясь побыстрее скрыться в лесу. Тут их ждал очень неприятный сюрприз — засадная стрелковая рота с минометной батареей. Наши пленных не брали…

В городке были захвачены неплохие трофеи и освобождено гетто с двумя тысячами евреев. Часть из них, тех, что по моложе, взялось за оружие. Остальные были распущены по домам.

Козлов со своими бойцами после взятия Дражно активно продвигался, вперед уничтожая полицейские гарнизоны в местечках. В районе Моисеевичей ему на зубок попался маршевый немецкий батальон, спешивший на помощь гарнизону в Дражно. Хорошо спешил. Быстро. На машинах и со средствами усиления. Разведка хорошо сработала, и парни успели занять позиции и расстрелять большую часть колонны из засады. Вся дорога, от местечка до моста через реку Птичь, была забита уничтоженной автотехникой. Части немцев удалось скрыться в болоте и лесу. Вот из‑за них группе Николая и пришлось задержаться. Бывшие военнопленные никак не хотели отпускать своих врагов живыми.

Экипаж артиллерийского поезда Љ 4, сформированного из захваченного в Старых Дорогах подвижного состава, атаковал немецкий гарнизон, охранявший железнодорожный мост через реку Птичь у деревни Дараганово. Караул моста составлял шестьдесят человек, еще более трехсот солдат врага располагалось в деревне. Он располагал тремя 45 мм орудиями и станковыми пулеметами так что бой за мост был тяжелым. Но, несмотря на все упорство врага удержать занятые позиции, ему пришлось отступить и скрыться в лесу.

Бой за Уречье начался рано утром. Вроде и городок то небольшой, а сил на него потратили кучу…

С раннего утра немцы от Повстынь и Мерешино при поддержке нескольких артиллерийских батарей и трех бронетранспортеров перешли в наступление на Загрядье. Что это было — смелость с примесью глупостью, самонадеянность, презрение к противнику или к смерти, безнадежность? Не знаю. Мне показалось, что они все еще думали, что Слуцк взяли партизаны. Такое уже было. В начале июля. Партизаны взяли город на сутки, разогнали гарнизон и смогли освободить группу военнопленных. После чего скрылись в лесах. Другого объяснения у меня не нашлось. Может немецкое командование думало что как и в тот раз город свободен? Хотя ночные вылазки их разведгрупп должен был убедить в обратном. В том, что мы здесь и собираемся защищаться. Но перли они на местечко на всех парах. Естественно нарвались на огонь пулеметов и орудий. Немецкая атака захлебнулась.

Ночью сюда нами были переброшены еще два "желтых" штрафных батальона, артиллерийский дивизион и взвод легких танков. Все эти силы были брошены в контратаку. К обеду немцы были выбиты в пригороды Уречья. Ворваться в городок на плечах противника не удалось. Наши цепи были встречены огнем противотанковых орудий и несколькими десятков пулеметов. Тоже самое произошло и при атаке города со стороны м. Рыбак. Откуда у немцев было столько орудий и пулеметов, тогда еще не было известно. Пленные же молчали. Пришлось задействовать авиацию и тяжелую артиллерию.

Во второй половине дня наши "СБ" и "Чайки" с аэродрома Н. Гутково трижды бомбили и штурмовали позиции немцев в городе. Только после этого удалось ворваться в город. Бой в городе все равно затянулся на несколько часов. Немцы оборонялись ожесточенно. Каждое здание приходилось брать с боем. Потери были большие, что у нас, что у немцев. И это несмотря на то, что штурмующие группы были усилены пулеметными расчетами, противотанковыми орудиями и танками. Командовали штурмовыми группами мои "панцерники" ставшие взводными. В подчинении у них были по два десятка "штрафников" — украшенных желтыми лентами и такого же цвета кругами на гимнастерках, вооруженных малыми пехотными лопатками, бутылками с зажигательной смесью и гранатами. Стрелковое оружие себе они добыли в бою. Все выжившие в том бою "штрафники" вошли в сводный штурмовой батальон. Немцы с боем отступили из Уречье в сторону Глуска. Добили их у местечка Таль….

Только после взятия города и изучения трофеев стало понятно, почему немцы так упорно оборонялись. Кроме полка тут располагался штаб, разведбат, тяжелый артиллерийский дивизион и части обеспечения охранной дивизии.

Авиацию применяли не только мы, но и немцы. Их бомбардировщики и штурмовики бомбили наши позиции у Ляхович, Клецка. Досталось и Слуцку. Город бомбили в тот день трижды. Зенитчики активно оборонялись. В тот день они сбили три Ю-87. Еще два штурмовика и три "Мессера" записали на свой счет истребители. Немцы тоже записали на свой счет два наших борта. Тут против нас работал закон больших чисел. Немецкие истребители действовали с аэродромов в Минске и Бобруйске, и их было в десятки раз больше чем шесть моих. Единственное что нас спасало это наличие двух аэродромов и активная работа ПВО. Вопрос по завоеванию господства в воздухе был решен только через два дня, когда мы взяли Бобруйск.

Работа штаба группы войск налаживалась. Службы работали в авральном режиме. Никто и не говорил, что будет легко. Хорошо еще, что вреди бывших пленных, нашлись кадровые работники штабов дивизионного уровня. Со многими населенными пунктами восстановили телефонную связь. В наиболее крупных местечках наладили комендантскую службу. Кадровики совместно с особистами и медиками наладили учет и расстановку бывших военнопленных. Личный состав был разделен на две части — тех, кто может встать в строй и тех, кто не может. Тех, кто не может, отправляли в госпиталь или на аэродром для эвакуации в тыл. Тех, кто могли встать в строй условно делили на боевых и рабочих. Часть прошедших фильтр сразу направлялась на формирование боевых подразделений, остальные в ремонтно — восстановительные бригады и аэродромные команды, комендатуры местечек, запасной батальон. Людей надо было привести в форму, подлечить и откормить. Тыловики с ног сбились, ища продовольствие и одежду. Их жизнь немного облегчили трофеи, взятые в Уречье. Там были захвачены две тысячи голов КРС и свиней приготовленных немцами к вывозу в Германию и для забоя. Там же были четыре тысячи лошадей.

Фильтр работал на всю катушку. Но работы было слишком много. Согласитесь 60 тысяч человек военнопленных и неустановленное число "зятьков" пропустить через него задача не из легких. И это при отсутствии нормальных условий работы и антисанитарию. Кроме моих погранцов на него были привлечены все освобожденные из лагерей сотрудники НКВД. Правда, часть из них была отправлена в "желтый" штрафбат, как не прошедшие фильтр. Не тратить же на них свои патроны. Из тех, кто участвовал в бою за Уречье, выжили единицы. В штурмовых группах выжили только наиболее удачливые и смелые. Каюсь, я, специально использовал желтые ленты и круги на одежду, взятые в еврейском гетто. На немцев это действовало как красная тряпка для быка. Повторно в плен они их не брали.

Одним из наиболее важных событий того дня можно считать выход на соединения с нами отряда командира 6 кавалерской дивизии генерал — майора Константинова. Будучи тяжело раненым в боях за Минск он с группой своих бойцов с боями выходил из окружения. Узнав о разгроме немецкого гарнизона в Копылье и освобождении района от оккупантов, они вышли к нашим постам в районе Великая Раевка. Соловьев об этом немедленно доложил мне.

Генерал появился ой как вовремя. А то моя нервная система могла не выдержать неприязненных взглядов и разговоров за спиной "шпалоносителей". Очень уж некоторых коробило руководство ими лейтенанта. Я бы перетерпел и пренебрег, но боялся что сорвусь. Начну злобствовать и проявлять свою "чекистскую" сущность, ставя каждого второго непонимающего к стенке. Да дело могло пострадать. Итак, часть наиболее активных злопыхателей отправил в части командовать сводными отрядами и подразделениями на боевые участки. Еще парочка пополнила собой ряды носителей "желтых лент". Погранцы накопали на них компромат, разбирая документы лагерной администрации. Но ведь всех недовольных и неуверенных в успехе не отправишь скопом в желтоленточный штрафбат, кто — то должен и в штабе вкалывать.

Наша встреча с Михаилом Петровичем, как написали бы в будущем, прошла на высшем уровне, в приятной и дружеской атмосфере. Общий язык нашли быстро. Я ввел его в курс дела, рассказал о своем видении ситуации и планах на будущее. И главное предложил ему руководство войсками. Договорились обо всем практически сразу. Михаилу Петровичу я передавал все свои заботы связанные с военнопленными, штабом и населением.

Штабными жителями эта новость была принята с восторгом. Они тут же сварганили приказ по группировке и акт передачи дел. Согласовывать я этот вопрос с Москвой не стал. Надеюсь, они там меня поняли. Константинов великодушно предлагал мне должность своего заместителя. Но я отказался. Не нагулялся еще. Шило в одном месте играло. В качестве отступного я оставил Михаил Петровичу связные самолеты, комендантскую роту, особый отдел, часть роты связи, радиоузел, шифрокнигу.

После подписания всех необходимых документов, забрав своих бойцов (не связанных с передачей дел), убыл на фронт в Старые Дороги. Еще днем туда были отправлены ремонтники и тыловая колонна, часть комендантской роты. А после взятия Уречья — танковая рота, штурмовой батальон и "панцерная" пехота. Наша штабная колонна представляла собой довольно интересное зрелище. Два десятка тяжелых грузовиков с прицепами, десяток трофейных гусеничных бронетранспортеров набитых личным составом, три штабных автобуса, радиостанция и взвод связи, шесть самоходных зенитных установок смонтированных на шасси Т-26, противотанковый дивизион, разведрота на колесных бронетранспортерах, два десятка мотоциклистов, несколько легковых автомобилей, шесть бензовозов, несколько ремонтных составляли ее.

Ночью с 22 на 23 июля по моей просьбе наша авиация наносила бомбовые удары по Осиповичам и Бобруйску. На обратном пути бомбардировщики делали посадку на аэродроме Н. Гутков и эвакуировали оттуда раненых. Дальнейший путь самолетов лежал в Шайковку и Гомель.

Наш путь лежал как раз мимо аэродрома, и я решил туда заехать, посмотреть, что к чему. Как раз перед нашим приездом оттуда взлетело несколько ТБ-3. С трассы было видно как эти гиганты, натужено гудя моторами, медленно поднимались в небо. Мы попали во время паузы. Самолетов кроме двух дежурных "Чаек" не было. Меня встречал комендант, назначенный из "моих" пограничников и РПшник из числа раненых летчиков освобожденных из лагеря военнопленных.

Радиосвязь аэродром поддерживал с Шайковкой, Гомелем и аэродромом в Слуцке. Охрану аэродрома несли взвод пограничников и рота десантников. Все они были из числа бывших военнопленных. Претензий к охране у меня не было. Все было сделано разумно. ПВО осуществляли 4 расчета 20мм трофейных орудия, еще 5 орудий были повреждены в ходе боя за аэродром и над ними колдовали механики. Колдовали они, несмотря на позднее время и над авиационной свалкой, пытаясь найти запчасти и восстановить еще несколько самолетов.

Тут же на аэродроме я встретился с Могилевичем. Он еще прошлой ночью на "Шторьхе" перелетел из под Каменца. Но вырваться с аэродрома ко мне, без пропуска и разрешения комендатуры, не смог. Связь со Слуцком наладили только вечером. Поэтому информация о прибытии Могилевича до меня не дошла. Комендант молодец. Все сделал правильно. Еще в Слуцке при инструктаже я просил на это обратить особое внимание на режим безопасности. Сержант меня не подвел, ввел на аэродроме "драконовские" меры. Покинуть или попасть на аэродром без решения коменданта никто не мог. Поговорить с Могилевичем нам удалось только по пути в Старые Дороги. Я просто физически не мог уделить ему того времени что он заслужил. А поговорить нужно было обязательно. Были у меня на него планы…

Раненые, подготовленные к эвакуации, размещались в палатках на краю аэродрома и в Рыжице. Места эвакуированных тут же занимали раненые, доставленные из Слуцка и Старых Дорог. За ночь на 20 самолетах 1–го тяжелого бомбардировочного полка было вывезено почти полтысячи раненых. Наша авиагруппа на Ю-52 вывезла 250 человек. До рассвета она должна была успеть сделать еще один рейс до Гомеля. Из‑за линии фронта они нам доставили продовольствие и боеприпасы. Раненые из моего отряда отправлялись в тыл в первую очередь. Парни это заслужили. Галя с Петровичем это своевременно отслеживали, обеспечивая ребят необходимыми документами, вещами, денежным довольствием и первоочередное отправление.

Петрович, пользуясь "правом первой ночи", сразу наложил свои загребущие лапы на трофейные склады и утащил из них все самое ценное. Но не жадничал, обеспечивал всех по высшему классу. У каждого бойца были новая плащ — накидка, несколько комплектов обмундирования, маскхалат, хорошие сапоги и иное имущество. В Слуцке он, наконец, реализовал свою давнюю мечту. Свиснув мой рюкзак (пошитый по моим лекалам в Бресте), в качестве образца, договорился с местными портными и к нашему выходу успел изготовить почти четыре сотни таких же для личного состава. Снабдил он нас и новыми маскхалатами, разгрузками, чехлами и запасными частями к глушителям. Если с глушителями все было понятно резину и даже каучук были на заводе и МТС, то вот как он справился с остальным, для меня было сначала загадкой. Но потом Горохов признался. В городе, в котором две трети населения составляла еврейская диаспора, найти портных не составило труда. Практически в каждом доме была швейная машинка и умелые женские руки. Дальше было дело техники. Переговорив с одним из освобожденных в гетто, он через него сорганизовал народ и разместил заказы. На производство пошли запасы трофейного имущества. В итоге практически каждый боец получил себе тактический рюкзак большой емкости и новый маскхалат. Рассчитывался Петрович с народом немецкими марками, запас, которых, у нас был огромным.

С Бреста все трофеи собирались у Горохова. До каждого бойца было доведено мое требование: обязательно собирать на поле боя — оружие, боеприпасы, документы, награды, часы и иные ценности, в том числе и деньги. Сначала в отношении ценностей требование не выполнялось. Некоторые считали это мародерством и т. д. и т. п. Пришлось собирать народ и объяснять, почему я это требую. Во первых мертвым они уже были не нужны, а вот нам вполне могли пригодиться. Хотя бы покупать продовольствие у местного населения. Во вторых. Пришлось объяснять, что для ведения войны стране нужны деньги для расчета за поставки. Немцы, захватив наши дензнаки, могли использовать их в своих целях — снабжать свою агентуру в нашем тылу. Их деньги вполне пригодятся нашим разведчикам. После моих разъяснений бойцы старались выполнять данное требование. Все ценности складировались в одном из грузовиков Петровича. Для учета финансов он нашел одного специалиста — бывшего студента финансового техникума. Вот тот и вел учет трофеев. Чего только бойцы не находили в немецких ранцах — пачки советских денег, столовое серебро и ювелирные украшения. Довольно быстро у нас набралась достаточно большая сумма в наших и немецких деньгах и драгметалле. После захвата аэродрома в Пружанах на первом же самолете за линии фронта нами с Акимовым было отправлено полтора миллиона советских рублей и около трехсот тысяч рейхсмарок. Аналогичный подарок был направлен и после Березовки. При разгроме немецких трофейщиков среди вещей был найдено несколько вещмешков с советскими дензнаками на сумму более чем три с половиной миллиона рублей. Вот они и были направлены в Москву. После этого изъятием ценностей мы стали заниматься более организованно. В составе отрядов направленных в Ганцевичи, Ляховичи, Клецк и Копыль действовали группы пограничников изымавших в отделения Госбанка оставленных нашими денежные средства. В Слуцке в отделении Госбанка нами была захвачена очень крупная сумма советских денег и драгоценностей, да и немцы нам оставили немаленькое наследство. Вот Петрович из немецких запасов и рассчитался с народом. Остатки денег и драгоценности должны были быть снова, отправиться за линию фронта. О чем я и предупредил коменданта аэродрома. Под его ответственность оставлялись ценности и несколько раненых бойцов батальона для сопровождения груза. Оставлял я и пакеты для Паршина и Москвы.

О том, что мы теперь все сотрудники НКВД, что мы проходим по учетам Особой группы Наркомата и о присвоении мне звания лейтенант ГБ я был извещен давно, но документального подтверждения так и не получил. Связной из Центра на связь так и не вышел. Самолет, перевозивший представителя из Москвы на наш аэродром так и не сел. Летчики авиагруппы с собой ничего не привезли. Поэтому я и просил Паршина уточнить, что к чему. Ну, а рапорты это святое, как и захваченные штабные документы, шифры и т. п.

Забрал же я с аэродрома группу освобожденных "сталинских соколов" и их наземных помощников. Честно говоря, сначала пристрелить их всех хотелось, но, да пришлось сдержаться. В Слуцке нами была освобождена большая группа летного и технического состава. После проведения проверки они все были отправлены на аэродромы для подготовки их к приему самолетов и ремонта техники. Для них были выделены дополнительные пайки и форма. Вроде бы поступил правильно. Да и результат положительный был. Бой в Уречье и над Слуцком это показал. А тут на аэродроме вскрылись совсем уж неприятные моменты. Пока часть "темной силы" и летчиков впахивала на благо Родины, остальные в количестве трехсот двадцати человек помывшись в бане, переодевшись в новую военную форму, поев немецких пайков, почувствовала свою незаменимость и устроила попойку. Эвакуации они не подлежали, вооружению тоже. Вот и расслабились. Достали самогона в селе и надрались как свиньи. Мое посещение их казармы вылилось в застройку личного состава и создание нового штрафбата. Вот его — то я и забрал с собой. Нечего народу прохлаждаться, когда война идет.

Пока колонна двигалась в сторону районного поселка мы переговорили с Могилевичем. О его рейде по тылам немцев я знал по докладам. Меня очень интересовали события после того как немцы прижали отряд к болотам. Из Сашиного рассказа выходило, что немцы заслали в отряд предателя. Благодаря чему немцы смогли сесть отряду на хвост и загнать в болота. Предателя удалось выявить слишком поздно. Вырваться из кольца удалось ударом через позиции украинских полицейских и благодаря героизму раненых, оставшихся прикрывать прорыв. Выследив, где остановились предатели, отряд Могилевича напал на него и полностью уничтожил. Правда, и отряд понес серьезные потери. На ногах осталось всего двадцать человек. Пришлось отходить к аэродрому и располагаться там, на стоянку, для лечения раненых. Парень был серьезно расстроен, что не смог выполнить мои планы. Пришлось его успокаивать и поздравлять с присвоением воинского звания сержанта ГБ.

Москва утвердила представления о награждении и присвоение новых званий для бойцов отряда. Номер и дату приказа сообщили сразу же после Березовки, но возможности документально оформить не было. Теперь такая возможность у нас появилась. В Слуцке и Уречье нами были захвачены штабные документы охранной дивизии. Среди них нашлись и несколько десятков мешков с собранными немцами наших документов, печатей, штампов и гос. наград. В одной из комнат были складированы чистые бланки различного назначения, в том числе красноармейские книжки, удостоверения командного и начальствующего состава как армейские, так и органов НКВД. Вот ими я и решил воспользоваться, не оставлять же это богатство врагу, когда у меня личный состав вообще без документов ходит. Поэтому в колонне шел грузовик набитый документами, спецчернилами, печатными машинками, а среди бойцов штабной группы ехало несколько человек с каллиграфическим подчерком знающих как заполнять такие документы. Если на себя я оформить документы не мог, то вот остальным свободно.

Тогда же в бронетранспортере я ознакомил Александра с планами на будущее. Ему я решил поручить провести разведку в сторону Минска, точнее изучить подходы к самому крупному на территории СССР лагерю для военнопленных — шталаге 352 в Масюковщине. В свое время приходилось читать о нем. Там с июня содержалось порядка ста тысяч наших окруженцев и сорока тысяч минчан. Возможность рейда для освобождения пленных мы обсуждали с Константиновым, но с бух ты барах ты провести его было нельзя. Нужна была разведка и силы способные провести рейд, отбить пленных и обеспечить их выход на Свободную землю. Как местный Могилевич лучше всего подходил для проведения разведки в том районе. Я разрешал ему отобрать необходимых для этого бойцов, в том числе и из "старой гвардии". Так с некоторых пор стали называть бойцов, с кем мы были в Бресте. Вечером того же дня Александр с собранной им группой на трофейных грузовиках убыл в сторону Минска.

Дорога до районного поселка много времени не заняла. Разместились мы на территории военного городка в помещении немецкой комендатуры. Сюрпризом для меня стало наличие в южной части районного поселка еще одного немецкого аэродрома, захваченного еще вчера. Козлов, замученный делами и заботами о бронегруппе и пленных, забыл сообщить о нем. На аэродроме боя как такового не было. С началом боя за железнодорожную станцию техники и строители что здесь располагались, поспешили на помощь гарнизону. За что и поплатились, нарвавшись на танковый взвод, с десантом, двигавшийся в объезд станции. Оставшиеся на аэродроме солдаты благоразумно отступили в сторону Бобруйска. Они были так любезны, что оставили нам несколько неисправных самолетов и авиасвалку с нашими битыми самолетами. Вот и нашлась первая задача для вновь созданного штрафбата — привести технику в порядок и подготовить аэродром к приему самолетов. Тем более что горючее и склад боеприпасов немцы при отступлении не уничтожили.

В военном городке все еще располагалось около шестисот освобожденные Козловым пленных. Их фильтр вело несколько пограничников из десантной роты Николая. Бывшие пленные отмылись, переоделись и теперь ждали своей очереди на беседу. С прибытием моих бойцов фильтр ускорился. Наиболее активные, из числа прошедших фильтр, пошли в экипаж и десантную партию сформированного тут артпоезда и уже участвовали в бою. Часть пополнила подразделения Козлова. Еще одна часть была привлечена к несению караульной и гарнизонной службы на станции, обороне местечка Пастовичи и моста через реку Орыжня на Бобруйской трассе. Там же находилась большая часть моих бойцов.

С рассветом лейтенант Митрохин, командир взвода из группы Козлова, оставленный в поселке из‑за ранения комендантом и начальником гарнизона, показал мне западный ров военного городка. Сюда немцы сбрасывали трупы погибших и расстрелянных ими местных жителей, красноармейцев и евреев. Лейтенант оказался умным. После обнаружения трупов он нашел фотографа из числа местных жителей, организовал фотографирование и протоколирования места преступления. Было организовано опознание погибших и опрос местных жителей о зверствованиях оккупантов. Для поднятия тел изо рва Митрохин использовал пленных немцев.

Состояние бывших пленных оставляло желать лучшего. Надо было бы конечно дать людям время прийти в себя, но его уже не было.

___________________________

Приговор Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР 22 июля 1941 г. (РИ)

22 июля 1941 г. Совершенно секретно

Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР в составе: председательствующего — армвоенюриста В. В. Ульриха, членов — диввоенюристов А. М. Орлова и Д. Я. Кандыбина,

при секретаре Военном юристе А. С. Мазуре в закрытом судебном заседании и г. Москве 22 июля 1941 г. рассмотрела дело по обвинению:

1. Павлова Дмитрия Григорьевича, 1897 года рождения, бывшего командующего Западным фронтом, генерала армии;

2. Климовских Владимира Ефимовича, 1895 года рождения, бывшего начальника штаба Западного фронта, генерал — майора;

3. Григорьева Андрея Терентьевича, 1889 года рождения, бывшего начальника связи Западного фронта, генерал — майора, — в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 193–17/6 и 193–20/6 УК РСФСР.

4. Коробкова Александра Андреевича, 1897 года рождения, бывшего командующего 4–й армией, генерал — майора, — в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 193–17/6 и 193–20/6 УК РСФСР.

Предварительным и судебным следствием установлено, что подсудимые Павлов и Климовских, будучи первый — командующим войсками Западного фронта, а второй — начальником штаба того же фронта, в период начала военных действий германских войск против Союза Советских Социалистических Республик проявили трусость, бездействие власти, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями Красной армии, тем самым дезорганизовали оборону страны и создали возможность противнику прорвать фронт Красной армии.

Обвиняемый Григорьев, являясь начальником связи Западного фронта и располагая возможностями к налаживанию боеспособной связи штаба фронта с действующими воинскими соединениями, проявил паникерство, преступное бездействие в части обеспечения организации работы связи фронта, в результате чего с первых дней военных действий было нарушено управление войсками и нормальное взаимодействие воинских соединений, а связь фактически была выведена из строя.

Обвиняемый Коробков, занимая должность командующего 4–й армией, проявил трусость, малодушие и преступное бездействие в возложенных на него обязанностях, и результате чего вверенные ему вооруженные силы понесли большие потери и были дезорганизованы.

Таким образом, обвиняемые Павлов, Климовских, Григорьев и Коробков вследствие своей трусости, бездействия и паникерства нанесли серьезный ущерб Рабоче — Крестьянской Красной армии, создали возможность прорыва фронта противником в одном из главных направлений и тем самым совершили преступления, предусмотренные ст. ст. 193–17/6 и 193–20/6 УК РСФСР.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьями 119 и 320 УПК РСФСР,

Военная Коллегия Верховного Суда СССР

Приговорила:

1) Павлова Дмитрия Григорьевича, 2) Климовских Владимира Ефимовича, 3) Григорьева Андрея Терентьевича и 4) Коробкова Александра Андреевича лишить военных званий: Павлова — "генерал армии", а остальных троих военного звания — "генерал — майор" и подвергнуть всех четырех высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией всего лично им принадлежащего имущества.

На основании ст. 33 УК РСФСР возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении осужденного Павлова звания Героя Советского Союза, трех орденов Ленина, двух орденов Красной Звезды, юбилейной медали в ознаменование "20–летия РККА" и осужденных Климовских и Коробкова — орденов Красного Знамени и юбилейных медалей "20–летие РККА".

Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит.

Председательствующий В. Ульрих

Члены

А. Орлов

Д. Кандыбин

(ЦА ФСБ России 515)

 

Глава 19

 23 июля 1941 г.

23 июля началось наступление оперативной группы 28–ой армии генерала В. Я. Качалова из района Чаусы.

________________________________________

Утром 23–го Козлов со своей группой атаковал Осиповичи. Бой в городе сразу принял ожесточенный характер. Немцы укрепились в зданиях комендатуры (отделения железной дороги), тайной полевой полиции (городской детский сад и ясли), службы безопасности (противотуберкулезный диспансер), тюрьмы, казармы военного городка и школ. Здесь держали оборону солдаты и офицеры айзатцгруппы, зондеркоманды, полиции безопасности, жандармерии, ГПФ и вспомогательной полиции. Хорошо еще, что у немцев в гарнизоне не было тяжелого вооружения и танков, а то бы все могло закончиться неудачей. К обеду враг оставил станцию и город, отступив в сторону станции Татарка. В Осиповичах была освобождена большая группа наших военнопленных и евреев, привлекавшихся немцами для работы на станции. В качестве трофеев нам досталось несколько эшелонов с горючим, боеприпасами, запчастями и двумя десятками требующих ремонта немецких танков. На аэродроме были захвачены большие запасы авиационного топлива и бомб, оставленных здесь нашими тыловиками.

Немецкое командование, обеспокоенное действиями бронегруппы Козлова бросило на Осиповичи подкрепления из Бобруйска и Елизово. На подступах к городу и станции развернулись бои. К этому времени движение по железной дороге Слуцк — Осиповичи нами было полностью восстановлено, и мы смогли перебросить в Осиповичи подкрепления и дивизион трофейных орудий.

По сообщению Константинова 232–я стрелковая дивизия 66–го стрелкового корпуса 21–й армии, нанесла удар в направлении ст. Мошня, Ратмировичи. Под прикрытием этого удара 32–я кавдивизия форсировала реку Птичь и вышла в тыл противника на соединение с нами. В тот же день части дивизии заняли Глуск, разгромив при этом полк гитлеровцев, находившийся там, на отдыхе.

Не остались без дела и мы. Для возврата контроля над районным поселком и железной дорогой из Бобруйска по шоссе на Старые Дороги немцы направили пехотный полк. Разведка, еще ночью высланная к Бобруйску, вовремя обнаружила колонны врага. Отслеживали передвижение колонны и авиаторы. Так что встретили мы ее во всеоружии и на заранее подготовленных позициях. От Бобруйска к нам немцам надо было преодолеть около 70 километров. Противостоять кадровому пехотному полку силами, имевшимися в моем распоряжении, в принципе было можно, но сложное. Поэтому решение на бой приняли исходя из особенностей ландшафта. Дорога из Симоновичей в Пастовичи шла через лесной массив. На ней имелось несколько мостов через притоки реки Птичь и Орыжня. Вот ими мы и воспользовались. Сами мосты не минировали, а вот обочины нашпиговали минами. Кроме того часть дороги были перегорожены завалами из деревьев, чем ближе к нашим позициям, тем больше были завалы.

Выйдя из Симанович и пройдя пару километров до первого моста, немцы обнаружили завал. Возвращаться назад или искать другую дорогу они не стали. Остановились и выслали вперед инженерную разведку. Что нам и было нужно. На разминировании и разборе завала, проверку моста и участка дороги они потеряли почти два часа. Батальонные колонны сократили между собой дистанцию. Так они сжимались еще на трех завалах. Мы выиграли еще несколько часов на подготовку. По дороге на них никто не нападал, немцы слегка расслабились. Из‑за того что к дороге примыкало болото боковые дозоры приблизились к шоссе. А зря. У моста через Орыжню их ждал неприятный сюрприз очередной завал и минная ловушка. Колонна встала. Практически сразу на них обрушился шквал артиллерийского огня. Пытаясь от него спастись, немцы бросились под защиту деревьев, но нарвались на фугасы и пулеметный огонь со стороны болота. Довершил разгром полка удар с фронта и тыла штурмового батальона, при поддержки зениток и броневиков. Мясорубка была еще та…. Не все им нас избивать, мы тоже умеем сдачи давать.

Преследуя врага, ворвались в Симоновичи. Сюда же ближе к вечеру со стороны Глуска, вышли и подразделения 32 кав. дивизии. Возглавлял ее полковник Бацкалевич. По дороге они уничтожили вражескую автоколонну. С ним мы быстро нашли общий язык. Тем более что он лично знал Константинова. Получив сообщение о встрече с частями дивизии, генерал прилетел в Симоновичи.

На встрече обсуждался вопрос дальнейших действий. Александр Иванович Бацкалевич сообщил, что их 1–я внештатная кавалерийская группа сформирована в великой спешке из 32, 43 и 47 кавалерийских дивизий. Если 32 дивизия кадровая, то 43 и 47 были сформированы только две недели назад, из кубанских казаков старших возрастов. Уровень боевой подготовки в этих дивизиях достаточно слабый. В прорыв они пошли без тяжелого вооружения и запасов продовольствия. Кавалеристам выдали на руки по несколько банок тушенки, немного хлеба, табака и сахара. Средств ПВО практически нет. С собой они привезли только носимый боекомплект. 43–й и 47–й кавалерийские дивизии на марше были обнаружены вражеской авиацией и подвергнуты бомбардировке. До наступления темноты они были вынуждены укрываться в лесном массиве, что сильно замедлило темп продвижения.

Глуск был взят чуть ли не в конном строю. Часть немцев отступила к местной МТС и закрепившись там отражала все атаки конников.

Мы в свою очередь рассказали о действиях Слуцкой группы войск. Больше рассказывать пришлось мне. Михаил Петрович уточнял некоторые детали. Задачи, поставленные Ставкой, перед кавалерийской группой, были в принципе нами уже решены — линии снабжения 2–ой Танковой Группы перерезаны. В тылу врага развернуты боевые действия, ставящие под угрозу планы немецкого командования. В связи с этим нами было внесено несколько предложений.

1. Совместными действиями отбить у врага Бобруйск.

2. Силами 32 и 43 кав. дивизий и бронегруппой Козлова нанести удары на Марьину Горку, Елизово и Кировск.

По второму пункту вопросов не возникло. Полковник Бацкалевич до соединения с нами сам планировал нанести удар по линии Осиповичи — Бобруйск своими кавалерийскими полками. По его плану — 153 (Кузьмин П. В.) — должен овладеть станцией Татарка, 65 (майор А. В. Козарез) — станцией Ясень. Полки дальше должны были продвигаться в сторону Могилева. Эти удары практически дополняли действия бронегруппы Козлова. Удар на Марьину Горку в связи с захватом Осипович напрашивался сам собой и для этого был выделен 86 кавалерийский полк полковника Шевченко Н. Д.

Относительно первого пункта у полковника возникли вопросы. Брать укрепленный город с большим, хорошо обученным гарнизоном, насыщенный артиллерией и авиацией — с нашей стороны было явной авантюрой. Пришлось мне открывать карты и пояснять причины этих ударов. В итоге наших переговоров и согласования с штабом Западного фронта был принят план созданный общими усилиями. Для атаки на город выделялась 47 кав. дивизия, которая должна была прикрыть нам правый фланг, оседлав дороги Бобруйск — Глуск, Бобруйск — Жлобин и Бобруйск — Паричи. Как командир кавалерийской группы полковник Бацкалевич назначался руководителем группы войск действовавшей на Бобруйско — Осиповичевском направлении. Я же продолжал командовать ударным отрядом, предназначенным для штурма города.

Еще одним радостным событием того дня стало соединение с нами подразделений 214 бригады ВДВ. После совершения диверсий в тылу противника выходивших к линии фронта. Командир бригады полковник Левашов поддержал идею атаки на Бобруйск.

Мои разведчики в течении дня вели наблюдение за противником. Очень помогли курсанты защищавшие город в начале месяца. Они смогли незаметно провести разведгруппы к наиболее важным объектам и составить схему и маршруты движения штурмовых групп. Десантники брали на себя захват мостов и зенитных батарей прикрывавших их. Мы обеспечивали захват аэродрома, казарм военного училища и крепости. С наступлением темноты подразделения стали выходить на исходные позиции.

В течение этого дня немецкая авиация просто озверела. Бомбовым ударам подверглись все захваченные нами населенные пункты и железнодорожные станции. Усилился натиск немцев со стороны Барановичей и Несвижа. Козлов докладывал о тяжелых боях под Осиповичами. Где противник ввел в бой танки и бронепоезд. Тем не менее, наши подразделения пока удерживали свои позиции.

До войны Бобруйский гарнизон был одним из крупных гарнизонов Западного особого военного округа. В старой Бобруйской крепости размещались части 121–й стрелковой дивизии, 574–й стрелковый полк, 503–й гаубичный и 297–й пушечный артиллерийские полки, 209–й отдельный противотанковый дивизион, зенитный дивизион и ряд других специальных и тыловых частей. В трехэтажном здании по улице Чонгарской, у базара, размещалось управление 47–го стрелкового корпуса. В Ленинских казармах, примыкавших к крепости у Белой церкви, размещались корпусные части: 462–й корпусной пушечный артиллерийский полк. Там же находился 273–й отдельный батальон связи корпуса, 246–й отдельный корпусный саперный батальон и другие подразделения. Теперь же в этих помещениях располагались немецкие части и штабы. Численность немецкого гарнизона с учетом тыловиков и железнодорожников была около пяти тысяч человек.

 

Глава 20

 24–25 июля 1941 г.

Ночь на 24 июля для немцев в районе Бобруйска выдалась веселая. Около полуночи наша авиация снова нанесла мощный бомбовый удар по аэродрому, мостам в районе Щатково, позициям зенитчиков и гарнизонам Кличева и Кировска, железнодорожных станций Татарки, Ясень, Бибковщины, Елизово. Ночных истребителей на авиаузле не было. Бомбардировщикам противостояли только зенитчики.

Непосредственный захват города был начат с зачистки территории Бобруйского военно — тракторного училища, расположенного рядом с железнодорожной станцией "Бобруйск" на западной окраине города в Киселевичах. Бывшие курсанты были незаменимыми помощниками в этом деле. Показали где проходят линии связи, а затем чуть ли не с закрытыми глазами провели штурмовые группы к одноэтажным казармам, артиллерийским и танковым паркам, рембазе, мастерским и складам. Помогли они и с зачисткой территории. Штурмовые группы действовали в основном холодным и бесшумным оружием. Немецкие танкисты и артиллеристы были сами виноваты в том, что мы так быстро с ними покончили. Нечего служить по шаблону и расставлять посты там, где мы их и ожидали увидеть.

Железнодорожная станция "Бобруйск" пала быстро. В связи с перерезыванием дороги здесь скопилось десяток грузовых и пассажирских составов. Из‑за налета нашей авиации и захватом Осипович раненых в поезда не грузили, составы стояли пустыми. Охрану станции несли несколько взводов военной полиции, около сотни железнодорожников и зенитчики. Поэтому боя за станцию практически и не было. Тут нами были освобождены полторы тысячи наших пленных, ждавших отправки в Минск. У нас им нашлось лучшее применение.

Бобруйск город небольшой всего тысяч восемьдесят жителей. Конечно, он больше чем города, взятые нами ранее, но у нас были проводники, хорошо знавшие его закоулки. Поэтому продвижение по городским улицам было быстрым и почти бесшумным. Ночной покой города обеспечивался несколькими десятков пеших патрулей, постами на въездах города и часовыми у военных объектов. За прошедшие дни гарнизон был нами значительно ослаблен. Поэтому безнаказанно выбить патрули большого труда не стоило. Установить на перекрестках дорог свои заслоны, артиллерию и технику, блокировать наиболее важные объекты и казармы нам никто помешать не смог.

Следующим объектом приложения наших сил стал Бобруйский аэродром, расположенный в южной части города. Тут дислоцировались 51 — я истребительная эскадра и несколько штафелей штурмовиков. Действовали мы по уже отработанной схеме. Из‑за налета нашей авиации и устранении ущерба от бомбардировки уставшие немцы спать улеглись поздно. За несколько часов до рассвета снайпера и егеря сняли часовых и дежурные зенитные расчеты, а штурмовые группы ворвались в казармы и палатки летного состава. Бой был скоротечным, оказать сопротивления противник практически не успел. Так несколько выстрелов и взрывов практически не слышных за стенами зданий. Против немцев сыграла свою роль большая рассредоточеность и удаленность объектов. Дежурные подразделения не могли вовремя прибыть для помощи атакуемым подразделениям. Да и мы бы не дали этого сделать. Здесь нами были освобождены около полутысячи пленных, привлеченных немцами для работ на аэродроме. В качестве трофеев нам достались годными к эксплуатации порядка 12 — ти зенитных орудий разного калибра, 40 истребителей Ме — 109F, два десятка штурмовиков Ю-87, несколько бомбардировщиков Ю-88A, три связных "Шторьха" и два транспортных Ю-52. Среди трофеев у ангаров нашлись выставленные в несколько линий вдоль дороги, требующие ремонта, советские самолеты. Среди них были — два ДБ-3, 10 — СБ, 4 — И-16, 5 — "Чайки", шесть Су-2, три У-2, один УТ и шесть ИЛ-2. Часть их не подлежала восстановлению, т. к. была взорвана нашими при отступлении, но остальные были вполне ремонтнопригодны. Как только аэродром оказался в наших руках "летный штрафбат" приступил к работам по восстановлению и освоению трофейной техники. Остальным тут надолго задерживаться было нельзя и мы поспешили дальше.

В полукилометре от аэродрома и станции "Березина" в Форштате размещался 314 дулаг, в которых по показанию немцев содержалось порядка 6 тыс. человек. Их охрану осуществляло две роты 221 охранной дивизии вермахта. Лагерь был огорожен двойным рядом колючей проволоки и сторожевыми вышками с прожекторами. Кроме того в укреплении "Фридрих Вильгельм" находился 131 дулаг, он же "Бергдулаг". Укрепление состояло из высоких крепостных стен, глубоких рвов, земляных и кирпичных огневых сооружений. Возле реки размещался пятиугольный земляной вал — люнет с казематами внутри. В тыльной части укрепления была устроена каменная стенка с двумя рядами бойниц и въездными воротами. Кроме люнета укрепление включало в себя два бастиона с башнями — редюитами, равелин, капониры и другие оборонительные постройки. Снаружи оно было окружено валом. В башне Оппермана размещался дулаг-1, южнее, к улице Парковой примыкал дулаг-2. При необходимости пространство вокруг укрепления затапливалось рекой Бобруйка. От города и крепости укрепление было отделено рекой Бобруйкой и железной дорогой. Несмотря на малочисленность охраны штурмовать данное укрепление без уничтожения гарнизона города было не разумно.

Еще два лагеря военнопленных находилось на территории самой Бобруйской крепости. В них содержалось около сорока тысяч военнопленных. Их охрану несло еще несколько рот той же 221 охранной дивизии. Крепость называли старшим братом Брестской крепости. И это действительно было так. Укрепления и казармы очень напоминали Брест, на каких мы тренировались до войны.

С рассветом началась зачистка города. Бой сразу же принял ожесточенный характер. Несмотря на то что в городе были расквартированы в основном тыловые и охранные части немцы сопротивлялись отчаянно, но мы лишив их тяжелого вооружения не оставили им шансов на победу. На нашей стороне было лучшее знание города и захваченная у врага артиллерия и танки. Тем не менее, бой за город шел весь день и обошелся дорогой ценой. Мы потеряли только убитыми более трехсот человек из числа бывших пленных из штурмового и штрафного батальонов. Самые тяжелые бои развернулись в крепости и Форштате. Где немцы, закрепившись на валах, отражали все попытки прорываться внутрь крепости. У обороняющихся было слишком много пулеметов и боеприпасов. Находившиеся в лагерях пленные нам помочь не смогли. Только с окончанием боев в городе и ликвидации очагов сопротивления на станции Березина, штабе 53 армейского корпуса, абверкоманды, казармах охранного и артиллерийского полков, полицейского батальона мы смогли перебросить силы для штурма крепости.

Крепость и Форштат взяли изнутри. Среди бывших курсантов нашелся местный житель, знавший о подземных ходах крепости. Оказывается, все укрепления крепости были связаны между собой подземными ходами, расположенными под нижними ярусами казематов. Он в свое время по ним немало налазился и вызвался быть проводником. Грех было не воспользоваться его предложением. Немцы знали о подземных ходах и охраняли выходы из подвалов, но это им не особо помогло. Охраны на все выходы им просто хватало, да и не все они знали. Парень провел штурмовой отряд непосредственно в штаб обороняющихся, расположенный в доме коменданта Крепости. Захватив центр и юго — восточную часть крепости, отряд продолжил наступление в сторону Слуцких ворот. Это послужило сигналом для остатков гарнизона к бегству в сторону Минских ворот, другого им выхода не оставалось. Здесь мы и успокоили.

Из Форштата немцы пытались прорваться к своим через аэродром, но были остановлены пулеметным и артиллерийским огнем блокирующей группы. Пришлось им отступать к мосту через Березину, но там их уже ждали десантники Левашова.

____________________________________

Командир IX армейского корпуса Герман Гейер вспоминал:

"24 июля пришли ошеломляющие известия: Мы будем подчинены 2–й танковой группе. Она находится в очень опасном положении, и мы должны немедленно ей помочь.

Итак: День отдыха был прерван тревогой. Дивизии двинулись в путь между 3 и 3.30. Я с утра вылетел в полевой штаб 2–й танковой группы, взяв с собой оперативную карту".

_________________________________

Немецкое командование пыталось оказать помощь своему гарнизону в Бобруйске и вернуть контроль над городом. Но сделать этого не удалось. Отступая наши войска, взорвали все мосты через Березину. Немцами было наведено 8 временных мостов, по которым шло снабжение войск на Рогачевском и Могилевском направлении. Захватив город, они приняли меры для восстановления железнодорожного моста. Недалеко от него возвели временный деревянный мост. Его охраняли пехотный взвод и зенитная батарея. С началом атаки на город мост захватили десантники. Один из батальонов 214 бригады переправился через реку и закрепился на восточном берегу, усилив свою оборону захваченными у врага зенитными орудиями. То же самое произошло и с остальными мостами. Прорваться в город посланные немецким командованием подкрепления через позиции десантников не смогли. Не смогли они это сделать и с юга. Кавалеристы 47 кав. дивизии прочно удерживал занятые позиции.

После разгрома немецких гарнизонов на станции "Татарка" и поселке "Ясень" 32 кав. дивизия продолжила наступление и к вечеру 24 июля очистила от оккупантов всю территорию от железной дороги до реки Березины. Полковник Бацкалевич ввел в бой части 43 кав. дивизии генерал — майора Синельникова. Переправившись через Березину, кавалеристы перерезали трассу Бобруйск- Могилев в районе Кировска и Столпище.

В Бобруйске кроме авиационной техники нами были захвачены большие запасы продовольствия, обмундирования, боеприпасов, вооружения, в том числе три десятка танков Т-26 БТ, Т-2 и Т-3, требующий ремонта бронепоезд. Пленных по устоявшейся традиции никто из- за колючей проволоки до прохождения фильтра не стали. Петрищев со своей командой вновь засел за разбор немецкой картотеки и формирования очередного "офицерского штрафбата".

Получив сообщение о взятии Бобруйска, командование Западного фронта потребовало от нас продолжить наступление на Рогачев и Жлобин. Не знаю, на что они там, в штабе, рассчитывали. Видимо думали, что мы настолько сильны и круты, что вот так спокойно, легким прогулочным шагом пройдемся через немецкие позиции к линии фронта и соединимся с нашими войсками, попутно окружив два немецких армейских корпуса. По — моему у них началось головокружение от успехов. Только вот мы тут все смотрели на все другими глазами.

Нам непомерно долго везло. Повезло с тем то, что на первоначальном этапе немецкое командование не считало действия моего отряда чем- то сверхестейственным. Были и большие по численности и вооружению отряды окруженцев, что шли по немецким тылам и отбивали поселки и местечки, входили на окраины Минска и других городов. Но они не были настолько наглы и не имели столько тяжелого вооружения как мы и их уничтожали или рассеивали охранные и полицейские части. Мы тоже с ними встречались, но были более подготовленными, чем они и давили части охраны тыла огнем и металлом, стараясь разбивать их из засад и по отдельности. Но всему хорошему приходит конец. Теперь вместо тыловых и охранных частей перед нами стоял совсем другой враг. Ударные и полевые части вермахта, обученные и закаленные в боях, опьяненные своими успехами и уверенные в своей непобедимости. Мы к боям с ними пока были не готовы. Кавалерийские дивизии отправились в рейд без танковых полков и тяжелого вооружения, что делало их более слабыми при встрече с пехотными частями противника. Что мой отряд, что десантники, что кавалеристы в бою за город и его окрестности понесли значительные потери, их требовалось восполнить. Пополниться мы могли только за счет бывших пленных. Что сразу сделать было не реально. Требовалось хотя бы двое- трое суток более или менее спокойного времени для приведения людей в чувство, проведении фильтра, эвакуации раненых и больных. Захват Бобруйска, Кировска и Осипович был лебединой песней нашей Бобруйской группы. Базировавшаяся в Слуцке группа войск нам ничем помочь не могла. В районе Ляховичей немцы, получив подкрепления, активизировались, прорвали оборону, бой шел на окраинах города. Все имеющиеся резервы Константинову пришлось бросать туда. Аналогичное положение сложилось и у нас в районе Осиповичей, усилился напор и на части 47 кав. дивизии комбрига Кузьмина.

Свои доводы о невозможности продолжить наступление мы сообщили в штаб фронта. Но там их не восприняли и лишь подтвердили необходимость удара на Рогачев.

В связи с этим ночью в здании бывшего штаба 47 армейского корпуса состоялось совещание старшего командного состава Бобруйской группировки войск. На нем присутствовали все три командира кав. дивизий (генерал — майор, комбриг и полковник), командиры 214 десантной бригады (полковник Левашов) и боевой группы 121 дивизии (полковник Ложкин), ну и мы с Николаем Козловым. Я как командир ударного отряда НКВД (численностью в мотобригаду) и комендант Бобруйска, а Николай как мой заместитель и командир бронегруппы.

Николай прибыл в Бобруйск на поезде, доставившем из Осипович раненых и трофейные танки. В боях за Осиповичи бронегруппа понесла существенные потери в людях и технике. Если личный состав можно было пополнить за счет бывших пленных, то вот с техникой дело было швах. Треть легких танков были утрачены полностью и не подлежали восстановлению. Из оставшихся в строю машин, половина требовала ремонта и технического обслуживания. Ремонтники не покладая рук вкалывали для восстановления машин. Запчасти они брали с подбитых и не подлежащих восстановлению танков, а таких становилось все больше и больше. Несмотря на наличие в городе нескольких предприятий и депо восстанавливать танки в Осиповичах не представлялась возможным. Город и станция находились под обстрелом вражеской артиллерии, действовавшей со стороны станции "Марьина Горка" и "Елизово". Потому у сержанта вся надежда была на захваченные в Бобруйске трофеи и возможность организации тут ремонта поврежденных машин.

На совещании обсуждался вопрос о наших дальнейших действиях. В тех условиях, в которых мы находились, вести наступательные действия было нереально. Это понимали все присутствующие, но и ослушаться приказа штаба фронта не могли. Задача ставилась четкая и однозначная. Вопрос был только в одном — кем и чем наступать? Теоретически из захваченного в Бобруйске вооружения и техники можно было сформировать два истребительных, штурмовой и бомбардировочный авиационные полки, артиллерийский полки, танковый и автомобильный батальоны, тяжелый и противотанковый артдивизионы, артиллерийский и два зенитных бронепоезда. Из бывших пленных до пяти стрелковых полков. Вот только проблема была в том, что освобожденных из лагерей людей нельзя было просто так взять и поставить в строй. Среди них было слишком много больных, раненых, сломленных и истощенных пребыванием в лагере людей. Решать вопрос с ними надо было "еще вчера". По примерным подсчетам только раненых и больных среди бывших пленных было около трех тысяч человек, а ведь были еще бойцы из наших подразделений. С таким количеством эвакуироваемых наша авиация даже с учетом захваченных в Бобруйске транспортных самолетов справиться не смогла бы. Общими усилиями решение этой проблемы было найдено. Коридор, пробитый кавалеристами через линию фронта, еще действовал, проводники, что вели дивизии через болота, были живы. А раз то решили всех раненых и больных, тех, кто мог передвигаться и стоять на своих ногах, отправить за линию фронта на гужевом транспорте. Благо этого добра хватало. Охранять и сопровождать раненых до линии фронта должны были бойцы 41 кав. полка 47 кав. дивизии, тем более что конники в пехотном строю смотрелись откровенно плохо. Вместо них позиции должны были занять два "офицерских штрафных батальона" из числа освобожденных в офлаге.

За счет бывших пленных решился и вопрос доукомплектации боевых частей. Туда были направлены все бывшие пленные, кто принимал участие в боях за город и прошедшие "фильтр". Для фильтрации лагерей были задействованы сотрудники особых отделов частей и команда Петрищева.

За вечер и ночь на 25 июля было сформировано 6 штрафных батальонов. Командирами взводов в штрафных ротах стали выжившие в бою за Бобруйск курсанты. За счет этих батальонов решался вопрос с наступлением на Рогачев. Наступление должно было вестись вдоль шоссе Бобруйск — Рогачев. Вместе со штрафниками в бой шел отряд 121 дивизии, танковый взвод и противотанковый дивизион. Наступление должен был поддерживать артогнем артиллерийский полк, сформированный из орудий врага, захваченных в Бобруйске. Авиационную поддержку осуществлял звено наших "Чаек" и "Ишачков" с аэродрома Бобруйска. Летуны клятвенно мне обещали к утру собрать из авиацинного хлама, стоявшего на площадке у ангаров, еще пару машин и подготовить к вылету Су-2. Использовать немецкие самолеты не стали — не было специалистов. Правда с аэродрома Н. Гутков позже приехали в качестве инструкторов летчики — истребители (потерявшие своих "фридрихов" в боях над Слуцком) и транспортники из отряда Паршина. Они же должны были перегнать часть самолетов за линию фронта. А пока часть свободных от восстановительных работ технарей активно закрашивало кресты и опознавательные знаки врага.

В случаи успеха в прорыв должны были вводиться мой отряд, бригада десантников и танковая рота. Использовать в атаке кавалерийские части посчитали неразумным. В линейном бою силы кавалерийского полка равны в лучшем случаи пехотному батальону. Их дело рейды по тылам, перерезание коммуникаций врага, а не гибнуть под огнем пулеметов и орудий окопавшейся пехоты. Не задействовалась в наступлении и бронегруппа Козлова. Ей надо было решать свою задачу — удерживать Осиповичи. Николай, правда, выторговал себе возможность вывести своих бойцов из боя на несколько дней для отдыха, ремонта, восстановления и обслуживания техники.

_______________________________

25 июля началось наступление на Бобруйск 63–го стрелкового корпуса комкора Л. Г. Петровского. Однако немецким войскам удалось быстро сковать наступающие советские войска.

___________________________________

Нашим планам на 25 июля сбыться было не суждено. За нас все решила природа. Под утро зарядил проливной дождь, шедший практически не переставая весь световой день. На природу мы в обиде не были, наоборот радовались ее слезам. Она дала нам лишний день на приведение себя в порядок и "фильтр" лагерей. Не повезло только моим егерям и разведчикам. Они совместно с десантниками Левашова вели разведку сил противника в направлении Бабино, Хим, Долгорожской Слободы. Не оставили своим вниманием и Жлобинское направление.

Я же тогда дал себе возможность отдохнуть и привести дела в порядок. Тем более что из Слуцка вместе с летчиками приехала Галина. Отдыхом это назвать, конечно, трудно, но, тем не менее, пока все усиленно на меня впахивали, составляя необходимые документы и перепечатывая на машинке, под бубнение Никитина, мои рукописи, я успел искупаться в бане, сменить белье и даже выпить кофе с коньяком в компании с красивой женщиной. Очень активно поработать над захваченными в штабе корпуса картами и документами. Правда, длилось все это не долго, всего несколько часов. Потом снова нас закрутили заботы и дела. В том числе и Никитин, принесший для подписи и вычитки, подготовленные бумаги, ночью с очередным бортом они должны были улететь в Москву. Среди подготовленных мной документов для передачи в Москву были Положения о штрафных батальонах и ротах и штатах штрафного батальона, роты и заградительного отряда действующей армии. Ничего нового выдумывать не стал, просто использовал послезнание истории. Аналогичные положения были введены в действие Приказом НКО Љ 298 28 сентября 1942 года. Но мне ждать не приходилось. Тут куча народа освобождено из лагерей и нужен было обеспечить им правовой статус. Поэтому я и поторопил историю. Очень надеюсь, что историки, занимающиеся начальным периодом войны, не будут на меня за это бочку катить и с грязью не сильно намешают, рассказывая о кровожадной ГэБне.

Долго этим заниматься не дали, пришла разведка с новостями. Она сообщила, что напротив нашего плацдарма в Бабино расположился немецкий пехотный батальон, имевший в качестве усиления несколько минометных и артиллерийских батарей. Многие из солдат противника раненые. Окруженный постами и дозорами он, успокоенный нашим бездействием и плохой погодой, активности не проявлял и приводил себя в порядок — отмывался, стирался и отъедался. Правда делал он это поочередно и поротно, держа напротив наших позиций минимум несколько рот и батарею и периодически обстреливая плацдарм из орудий и пулеметов. Грешно было этим не воспользоваться. Тем более что нам был известен подземный ход из крепости на другой берег, который выводил нас во фланг и тыл позиций врага. По нему и направились два батальона десантников брать гитлеровцев за химок. С чем успешно справились, но нашумели, и пришлось им с боем брать в довесок Химы и Долгорожскую Слободу. Здесь их с наказом закопаться как можно глубже сменили "штарфники", а на Жлобинском направлении бойцы 121дивизии. В связи с этим пришлось и мне менять свои городские апартаменты на деревенский дом в Бабино. Вместо меня комендантом города стал бывший старший унтер- офицер императорской армии, а ныне командир 47 кавдивизии, генерал — майор Андрей Никанорович Синельников. Кстати, во время Гражданской он командовал эскадроном в 6–й Чонгарской кав. дивизии, той самой командиром которой был Константинов.

Вместе со мной в Бабино передислоцировалась наша штабная колонна и "старая гвардия" — снайпера, егеря, "штурмовики — панцерники", противотанкисты и тяжелый артдивизион. Надежды на то, что немцы нас утром не тронут и дадут коридор до линии фронта не было. С рассветом по любому в бой пойдут и прорвут позиции штрафников как тузик грелку, затем примутся за нас. В этом меня поддерживал и полковник Левашов, бойцы которого занимали позиции справа от нас. С ним мы разработали минно — артиллерийскую засаду на случай немецкого прорыва. Воплощая нашу идею, саперам пришлось полночи копаться в грязи, распихивая снаряды и мины, заодно готовя завалы и ложные позиции артиллеристов и зенитчиков.

Уже ночью из штаба группы пришло сообщение, что полком НКВД захвачена станция и поселок Лунинец. Из лагеря для военнопленных освобождено около 7 тысяч человек, влившихся в состав боевой группы моего Сафонова. Откуда в районе Ганцевичей появился целый полк НКВД, не уточнялось. Хотя мне лично было очень интересно. Тут полки неизвестно откуда появляются, а ко мне так и не прибыл связной из "Центра", одни радиовесточки в эфире на мои бумажные "страдания".

 

Глава 21

Командир отдельной Бронегруппы НКВД сержант ГБ Козлов решал трудные задачи — Что делать с сидящими напротив него лейтенантом Тарасовым? И какое решение принять по сегодняшним событиям? Лейтенант командовал танковой ротой, защищавшей Осиповичи со стороны Марьиной Горки. Сегодня он потерял 9 из 10 своих танков. Кроме того в бою практически полностью полегли приданные ему стрелковая рота и противотанковая батарея. То есть только за один бой бронегруппа потеряла почти треть своей ударной силы. Тарасов к отряду присоединился под Пружанами. До сегодняшнего дня показывал себя храбрым и грамотным командиром экипажа и взводным. Экипаж его машины всегда был первым, техника всегда была исправной, поэтому Петра и назначили взводным. Ротным он стал после захвата лагеря военнопленных и склада бронетехники в Городищах. В сегодняшнем бою до того как повредили его Т-28 экипаж подбил три "тройки" и уничтожил два орудия врага. Выживший в бою и возглавивший остатки стрелковой роты политрук потребовал поставить Тарасова к стенке за трусость и гибель людей и техники. Николай с этим спешить не стал. Сначала надо было разобраться, что к чему, а не пороть горячку.

Для этого и был приглашен капитан — танкист Алексеев, прибывший с группой из полсотни танкистов из Слуцкого фильтрационного лагеря военнопленных. Других танковых командиров в наличии не было. Командиры остальных рот и служб, и. о. начштаба бронегруппы, политрук и замы Козлова были задействованы на участках обороны или решали насущные вопросы обеспечения деятельности бронегруппы. Отвлекать их на совещание и "разбор полетов" времени не было. Немцы, стремясь вернуть контроль над Осиповичами, усилили натиск на занимаемые бронегруппой позиции. Против той же роты Тарасова и приданных подразделений действовал пехотный батальон усиленный танковой ротой. Хорошо, что станцию Верейцы пусть и с большими потерями удалось отстоять и не допустить прорыва к Осиповичам. Чтобы разобраться в происшедшем капитан Алексеев был направлен в Верейцы с целью осмотра места боя и опроса участников. Несмотря на близость врага, продолжающиеся перестрелки и обстрелы капитан сделал все что надо. Теперь Николай сидел и изучал собранные показания и материалы.

Оборона села и станции Тарасовым в принципе строилась правильно. Им были прикрыты все танкоопасные направления, а также дефеле между болотами и железной дорогой. Имеющиеся силы лейтенант равномерно разделил на три части. Выдвинув легкие танки вперед, а средние оставил в качестве резерва и ударной силы при обороне самой станции. У железной дороги между болотами были размещены 3 пушечных Т-26 и взвод противотанкистов, они прикрывали направление со стороны железнодорожной станции Верхи. Еще один взвод легких танков и взвод противотанкистов оборонял станцию на дороге со стороны поселка Верхи. Примерно так же были распределены силы и стрелковой роты. Непосредственно на станции вместе со средними танками остались стрелковый взвод и две сорокапятки. Дальше был бой, в котором наши бойцы понесли тяжелые потери. Из рассказов бойцов, жителей, и уточнений детей, что видели как всегда больше всех, получалась такая картина.

"Сам бой, в котором погибли танкисты, был недолгим. Наши танки приехали еще с утра, а пожгли их уже после обеда. Наших было три больших Т-28 и семь маленьких Т-26. Я, модели всех танков и самолетов знаю. Их в журнале печатали".

"… Подъехали они к рощице ещё утром. Очень спешили, начав сразу выбирать себе позиции. Двадцать восьмые прятались возле сараев и бараков, а легкие танки маскировали срубленными деревьями. Пехота копала траншеи в роще и у дороги. Здесь ведь железная и автомобильная дороги проходят на Осиповичи, вот ее то и охраняли танкисты".

"…Один Т-26 с несколькими пехотинцами выдвинулся вперед и стал совсем близко от железной дороги, чтобы дать знать, когда появятся немцы. Мимо него никак нельзя было проехать. Там дорога краем болота идет. Его немцы первого сразу и сожгли. Радиосвязи не было, команды передавали флажками. Высунется танкист из люка и машет красными вымпелами и это посреди боя, пули летят кругом, осколки, дым, невидно ничего — а он флажками машет."

" Вообще все они понимали, что из боя живыми не вернуться, еще, когда свои позиции оборудовали, они нам все свои запасы раздали, что у них в кабинах было — хлеб, тушенка, галеты. Лейтенант плитку шоколада подарил, у него в бою потом ноги оторвало. А как раздали все, стали гнать детей подальше от своих позиций: "Уходите пацаны, нельзя здесь Вам больше! Бегом отсюда!!!"

"Я домой не пошел дома никого не было. Вот в кустах и остался наблюдать за танкистами. Галеты грыз, которые мне наши бойцы подарили. Неожиданно все пришло в движение. Как‑то вдруг выстрелил маленький Т-26, который стоял вдалеке, рядом с дорогой. Потом еще, еще и еще. Танк у дороги громыхнул из своей пушки еще несколько раз. Из люка показался командир и замахал красным флажком, куда‑то вперед. В этот момент танк взорвался. Взрыв был такой силы, что машину буквально разнесло на куски. В одну сторону отлетела башенка, в другую ствол, куски брони. Голова и туловище лейтенанта из этого танка отбросило шагов на 50–ть к деревьям. В том направлении, куда махал красным флажком наш командир, стала видна немецкая колонна. Пяток больших танков, несколько бронемашин, грузовики и мотоциклы. Несколько танков и грузовиков дымились, перегородив дорогу между болотами. Взорванная машина все- таки сумела достать своими выстрелами фашистов".

"…Тут со станции "заговорили" наши двадцать восьмые, противотанковые пушки и пулеметы с позиций пехоты в роще, у края болот и у железнодорожной насыпи. Они по колонне били, там немецкие пехотинцы из машин повыскакивали. Вся роща в миг, окуталась пороховым дымом и звуками выстрелов. Было уже не видно куда стреляют наши, не видно немецкой техники. Немцы из танков и минометов стали отвечать. Взрывы вражеских снарядов, которые летели в танкистов и пехотинцев, заставляли вжиматься в землю. Мы лежали, обхватив голову руками, в каком‑то оцепенении. А земля под нами буквально дрожала от этих взрывов. В нашу сторону летели комья земли и осколки. Очень болела голова и мозги буквально шевелились от всех этих выстрелов и разрывов".

"Немцы, взобравшись на железнодорожное полотно и сдвинув с дороги подбитые танки, пошли в атаку. На помощь сражающимся у железной дороги со станции пришел Т-28. Танки постоянно перемещались, маневрировали, меняя позицию, вели огонь по врагу. Недалеко от нашего укрытия вражеский снаряд попал в Т-28. Танк сразу густо задымил, дернулся вперед и замер. Из него никто не выходил. Наверное, экипаж оглушило и бойцы находились без сознания, а может тушили пожар внутри кабины… Но не успели… Прогремел страшный взрыв. Взорвался боекомплект. Все три башни, поднявшись в воздух с языками пламени на несколько метров, и отлетели в сторону от корпуса. Следом немецкие снаряды накрыли и оставшиеся два наших маленькихтанка. Один из них загорелся, и из него пытались выбраться танкисты. Комбинезоны на них ярко горели и огненные фигуры пытались помочь друг другу сбить пламя. Так и сгорели вместе, упав яркими кострами рядом со своим танком. А потом немцы выбили пушки, что были в роще, и они замолчали. Только наша пехота стреляла по немцам, что пытались атаковать их, обходя подбитые машины и танки по железнодорожной насыпи и у болота. Со стороны Верхов тоже был бой. Там дым от сгоревших машин поднимался вверх".

"…Четыре немецких танка и пехота смогли прорвать наши позиции и двинулись по полю к станции. Но бой на позициях все еще шел, стреляли пулеметы и винтовки, иногда бухала пушка. Правда часть наших пехотинцев скрылась в лесу. Навстречу немцам со станции выдвинулись — большой трехбашенный и двухбашенный маленький танк, а оставшийся на станции трехбашенный танк и две пушки по немцам стреляли". Они и остановили врага.

Шедший первым Т-28 успел подбить два танка гитлеровцев, когда в него попали и он задымил. Пулеметный Т-26 пытался прикрыть своего горящего товарища, но противотанковые орудия в пехотной цепи немцев его подбили. Оставшиеся немецкие танки, выдвинувшись вперед, занялись орудиями, что били со станции. Одно орудие они подавили, а второе все продолжало бить и бить как заведенные по врагу. Несмотря на то, что оба наших танка горели, экипажи в них продолжали сражаться. Они подбили еще один немецкий танк, а огонь из пулеметных башен уложил много немцев. Вдруг с тех позиций, откуда прорвались немцы, появился наш пушечный Т-26, который вступил в бой с оставшимся у немцев танком и несколькими выстрелами подбил его. Гусеницу сбил. Немцы из своего танка пытались выбраться, но из горящего Т-28 их из пулеметов побили. Немецкие пехотинцы, оставшись без танкового прикрытия под огнем танковых пулеметов стали отступать, а Т-26 их подгонял своими снарядами и пулеметным огнем. Из Т-28 вылезли несколько танкистов и погасив огонь, занялись ремонтом машины. По ним немцы стреляли, а они тушили и смогли завести свой танк. Танк что был на станции, так там и оставался, двигаясь по улице станции и не выходя на поле боя, стрелял по немцам из‑за укрытий.

Вскоре со стороны поселка Верхи вновь появились немецкие танки и броневики. Танк, что раньше горел и Т-26 пошли им на встречу. Т-26 подбили, сбив гусеницу, но он продолжал стрелять из пушки, подбил танк и бронемашину врага пока не взорвался. А Т-28 снова загорелся, но, не останавливаясь, объятый пламенем танк двинулся на врага и таранил несколько немецких бронемашин и танк. Пара немецких танков его в упор расстреляли.

Последний наш танк со станции долго сдерживал наступающих немцев. Несколько немецких танков обойдя подбитые машины, пытались снова прорваться к поселку, но наша машина не давала им приблизиться. Своим огнем она смогла подбить еще два танка и бронемашину. Немецкая пехота под пулеметным огнем наших бойцов из станционных построек продолжала атаку уже без поддержки своих бронемашин.

"Тут на дороге со стороны Осипович у станции развернулось несколько грузовиков и из них по наступающим "гансам" стали стрелять минометы. А потом загромыхал своими орудиями и пулеметами подошедший из Осипович поезд. Хорошо наши стреляли, много немцев побили не дали им ворваться на станцию. Танкисты тоже ударили по вражеской пехоте и артиллеристам врага из всех своих огневых точек. Экипажу удалось подбить неприятельское орудие и немцы побежали, бросая своих раненых и подбитую технику. Танкисты их преследовали, но, не доходя до оставленных нашей пехотой позиций, остановился из‑за поврежденной гусеницы".

" Два танки, что у дороги на Верхи стояли сломанными были. У одного башня не крутилась и пушка разорванная была. А у второго двигатель сломан был и гусеницы сорванные. Экипаж из танка в лесу укрылся и из пулемета по немцам бил. Немецкие пехотинцы их окружили и гранатами закидали".

Не смогли немцы прорваться на станцию и вдоль железной дороги. Находившаяся там под огнем врага пехота не отступила и держала оборону до конца. В живых там осталось всего несколько человек, в том числе и политрук роты.

Поле боя осталось за нами. Два десятка сожженных и подбитых боевых машин остались на нем. Немцы, встретив ожесточенное сопротивление, отошли в сторону станции Верхи. Поэтому часть танков как наших, так и немецких удастся отремонтировать. Но 4 пушечных и один пулеметный Т-26, 2 — Т-28 и их экипажи утрачены окончательно.

По большому счету от роты остался только один экипаж Тарасова. Лейтенант выполнил поставленную задачу — не допустить врага к станции. Враг был остановлен и отброшен на исходные позиции. За что тут парня ставить к стенке Николай не находил. Как не находил ответа на вопрос почему пехотинцы требовали его смерти? На ум приходил только один ответ — смертью лейтенанта Тарасова — штрафники хотели прикрыть свою трусость. Ведь это они бросили свои позиции и сбежали в лес. Такую же позицию по данному вопросу занял и капитан Алексеев. Так что никакого наказания Тарасову не будет. Он останется ротным. Битую технику, что в районе станции сможем отремонтировать ему в роту и пойдет, как и танкисты что Алексеев привел. Собранные материалы нужно будет сохранить и в штаб батальона отдать для сохранности. Пригодятся. Вдруг кому не понравится решение. С штрафниками из числа пехотинцев придется разобраться в соответствии с требованиями закона за оставление занимаемых позиций и трусость. А с пехотным политруком придется отдельно побеседовать, чтобы не оскорблял парня лишними подозрениями. Жаль, что Командир далеко, у него это лучше получилось бы, ну, да ничего и сами сможем разъяснить политику партии. А вот к Алексееву нужно присмотреться, в бою проверить. Мужик он вроде нормальный, грамотный для должности начштаба бронегруппы вполне подойдет. Командир давно уже требовал подобрать на эту должность стоящего командира, а то все самому приходится делать. Своих знаний для руководства бронегруппой не хватает, Командира постоянно приходится отвлекать своими проблемами, а их все больше и больше с каждым днем. Да и Командир не всегда рядом. Как же было хорошо, когда командовал только своим экипажем. За тебя думали и ставили задачи, оставалось только подчиняться и выполнять приказы. Теперь приходится все больше и чаще решать вопросы самому. Никогда не думал что придется командовать такой массой людей и техники. 3 танковые роты (с Тарасовской было четыре), зенитный самоходный дивизион, противотанковый дивизион, ремонтная рота, автотранспортная рота, рота тыла, разведывательный и комендантский взводы, взвод связи. И ко всему этому приданный стрелковый батальон "штрафников". А меня кроме Командира и старшего лейтенанта Максимова никто и не учил как всем этим управляться. Хорошо еще, что командиры подразделений все понимают и помогают как могут, а то бы совсем кирдык. Им и самим тяжело приходится, знаний и опыта не хватает. Большинство парней только военное училище закончили, опыта командования всего в нескольких в боях участвовали. Так что срочно нужен человек, который будет помогать в руководстве столь обширным хозяйством и Алексеев, наверное, лучшая из известных кандидатур.

-----------------------------

Старший лейтенант НКВД Акимов смотрел вслед тающему в ночном небе "Юнкерсу". Последний на сегодняшнюю ночь борт уносил на лесной аэродром, организованный Седовым, очередную группу диверсантов. Теперь можно и к себе в батальон, а то Вовка вон уже под Бобруйском геройствует, а я тут в Пинских болотах развлекаюсь. За те два дня, что 2 полк Особой бригады НКВД находился в Ганцевичах, под Каменец был переброшен один из батальонов 2–го полка для проведения диверсий и организации партизанского движения на территории Беловежской пущи и Западной Белоруссии. Часть этого батальона должна была перейти на бывшую польскую базу под Брестом и заняться подземным бункером, что нашли на хуторе. Еще одна рота должна была связаться с отрядом сержанта ГБ Могилевича и организовать освобождение наших военнопленных из лагеря под Минском.

Когда Вовка прислал сообщение о том что им в Слуцком лагере освобождена большая группа пленных, создана Свободная от оккупантов зона, указывал месторасположение еще нескольких лагерей это имело эффект разорвавшейся бомбы. Практически сразу на самом верху было принято решение о проведении аналогичной операции в Лунинце, где по сообщению разведки находилось около 7 тыс. пленных. Для организации приема самолетов из Москвы в Ганцевичи была послана передовая группа, куда входил и Акимов. Как — никак он начальник особого отдела батальона, подразделения которого стояли в поселке и лично знал лейтенанта Сафонова, руководившего гарнизоном городка. Днем 23 июля полк был поднят по тревоге и самолетами переброшен в Шайковку. Ночью на полевые аэродромы Ганцевичей и Городищ стали садиться самолеты Московской особой авиагруппы и транспортного отряда группы Паршина. Доставив очередную партию бойцов, летчики забирали раненых и возвращались в Шайковку. За ночь все три батальона полка были полностью переброшены в район сосредоточения. Чтобы скрыть переброску полка были задействованы все имеющиеся в распоряжении Западного фронта тяжелые бомбардировщики ТБ-3 1–го и 3 — го тяжелых бомбардировочных авиаполков. Сбросив бомбы на головы врага в Пинске, Микашевичах, Житковичах, Ивацевичах, Лунинце, Бобруйске и Осиповичах бомбардировщики садились на аэродромах в Слуцке и Старых Дорогах, откуда забирали раненых и больных. Одновременно с эти проводилась заброска диверсионных групп под Каменец. На следующий день к лагерям военнопленных в Лунинце была послана разведка. Большую помощь нам оказали местные жители и партизаны. Они показали путь через болота в обход позиций занятых 2–м кавалерийским полком СС и полицейскими частями вермахта, вывели разведчиков к железнодорожной станции и лагерям военнопленных в урочище "Боханово" и хуторе Сосновка, что в 3 км восточнее Лунинца рядом с аэродромом. Информация, переданная Седовым, полностью подтвердилась. Охрану лагерей осуществляли несколько рот охранного полка. Железнодорожную станцию и склады прикрывали небольшой гарнизон и две зенитные батареи. Часть складов была уничтожена нашими частями при отходе. Теми же тропами через болота к лагерям удалось провести остальной личный состав полка. Сегодня днем совместными силами полка, боевой группы Сафонова и партизанами был нанесен удар по позициям 2–го кавалерийского полка СС, железнодорожной станции Лунинец и лагерям для военнопленных. Немцы оборонялись очень упорно, тем не менее, полк свою задачу выполнил. Пока часть бойцов уводила бывших пленных к Ганцевичам, остальные уничтожали инфраструктуру железнодорожной станции, складов и рвали железнодорожные пути в сторону Житковичей и Пинска. Сделав свое дело, полк вернулся на исходные позиции. Всех раненых и погибших удалось забрать с собой. По распоряжению Особой Группы НКВД подразделениям полка предписывалось продолжить свою деятельность на коммуникациях противника, действуя совместно с частями Слуцкой группой войск. Поэтому через пару часов группа старшего лейтенанта Акимова должна убыть в Слуцк и Бобруйск на соединение с батальоном и другом.

В кармане гимнастерки Сергей хранил для друга ценный подарок — удостоверение сотрудника НКВД и выписку из приказа о назначении лейтенанта ГБ Седова командиром 132 отдельным оперативным батальоном НКВД. Было и еще с чем поздравить — с награждением Орденом Ленина и медалью Золотой Звездой Героя за разгром Варшавского железнодорожного узла, захват высших чинов рейха и немецкого аэродрома в Пружанах. Было и еще чем обрадовать не только Вову но и остальных знакомцев. В кадрах, когда получал на Вовку удостоверение, сказали что все представления на награждения посланные Седовым утверждены. А на Седова послано представление на награждение второй Звездой Героя и что по выходу батальона к своим все получат заслуженные награды. Сергей тоже не остался без награды. Ордена Боевого Красного Знамени и Красной Звезды ему вручил сам нарком, как и дополнительный кубик в петлицу. Правда, Вовка немного опередил Сергея и в звании и наградах, но, да это не страшно. Успеем еще заработать.

 

Глава 22

 26 июля 1941 г.

Следующий день не задался с самого утра. Для начала пришлось уговаривать Галину уехать в госпиталь в город. Несколько позже прилетели немцы на четырех Ю-88 и с высоты в километр бомбили плацдарм и наши позиции в захваченных поселках. К концерту присоединились и "гансы" с большими пушками. Длилось это около двадцати минут. Потом из Бобруйска прилетели практически на "бреющем" "сталинские соколы" и прекратили это безобразие, отбомбившись по позициям "оркестрантов". Досталось немцам и в воздухе. Два "Ишачка" пощипали им крылышки, а одного так вообще приземлили. Но и "соколятам" досталось. Две из трех "Чаек" возвращались назад с дымком.

Наслаждаться зрелищем падающего Юнкерса нам не дали. Вновь заработала артиллерия и по сообщению из Долгорожской Слободы и Хим на "штрафников" навалилась гитлеровская пехота. До обеда наши отбили две атаки, но потом не выдержали атаки роты танков и мотопехоты отступили в лес. Благо всех раненых заранее отправили к нам в тыл. Немцы их не преследовали, а выстроившись танковым клином, двинули по трассе на Бобруйск. В танковой колонне наряду с немецкими машинами шли и наши БТ, Т-26 и БА-10. Оставленные окопы стали обживать немецкие пехотинцы и даже артиллерию поближе к селу подтянули. Примерно тоже самое происходило и на Жлобинском направлении. Там бой развернулся за аэродром в Телушах и поселки Савичи и Ступени.

" Дорогих гостей" нам в Бабино долго ждать не пришлось. Немцы появились под канонаду контрбатарейной борьбы и разрывы снарядов. Кстати, разрывы ложились достаточно близко к нам. Видно немцы некупились на ложные цели, или разведка у них хорошо сработала.

Наши мины и артиллеристы сработали как надо. Во время и правильно. Раздолбать, а потом зачистить танковую и моторизованную колонну прямой наводкой артиллеристам большого труда не составило. Хотя и им прилетело. Два расчета сорокапяток пали вместе со своими орудиями. Досталось и бойцам "штурмового" батальона атаковавших колонну после артобстрела с флангов. Выжившие в противотанковом огне панцергренадеры просто так сдаваться не собирались. Они огрызались, как и чем могли, дело дошло до рукопашной и неизвестно чем все закончилось, если бы не удар "панцерников" и роты "офицерского" штафбата с фронта. В лесу тоже кипел бой, там сошлись штрафники и немецкая пехотная рота решившая атаковать нас вдоль края болота. Наших было больше, и они были злее и активнее. На плечах отступающих немцев мы ворвались в ранее оставленные поселки и выбили врага на исходные позиции. Нашими трофеями стали несколько пехотных орудий, 81 и 82 мм. минометы, десяток пулеметов. Были и танки, но с ними нужно было разбираться ремонтникам.

В отбитых поселках теперь уже нужно было закрепляться нам. Одни "штрафники", понесшие большие потери, удержать позиции вряд ли бы смогли. Свой штаб я разместил на окраине села Химы. Закапываться в землю и восстанавливать порушенное мы начали сразу. Обычно около 16 часов немцы прекращали атаки, но тут были, какие — то неправильные гитлеровцы. Останавливаться на паре атак они явно не собирались. До вечера мы удерживали поселок, отбили несколько атак, в том числе и танковую. У меня сложилось мнение, что немцы решили стереть нас в порошок. По нашим позициям работал десяток стволов артиллерии, минометы, отбомбилось звено бомбардировщиков. В поселке не осталось ни одного целого дома. Одним из первых залпов была уничтожена штабная рация, а проводная связь между подразделениями и поселками постоянно рвалась. Артиллерию, что была у нас собой, немцы повыбили. Атаки приходилось отбивать только пулеметами и минометным огнем. Потери в личном составе росли ежеминутно. В передышки между боями я старался отправлять раненных в тыл, но это не всегда получалось. Один из снарядов попал в землянку и похоронил сразу два десятка раненых "штурмовиков". Часть людских остатков разбросало по ближайшей территории. Подкрепления к нам не поступали, да и неоткуда им было появиться. К семи часам вечера немцы прорвали оборону и выбили "штрафников" из Долгорожской Слободы и Гончаровки. Мы оказались отрезанными от своих. В строю осталось чуть более четырехсот человек, половина, из которых была ранена. Тридцать бойцов были в тяжелом состоянии. В принципе мы решили две главные задачи: отвлекли часть резервов врага с Рогожского направления и не дали ему ворваться в Бобруйск. Можно отступить в лес, но тогда пришлось бы бросать раненых, с ними на руках нам было не оторваться от преследователей. Оставлять немцам тоже нельзя. Они их расстреляют, чтобы не мучиться. Около сотни ходячих раненых удалось отправить вглубь леса к краю болота и торфоразработкам. Что делать с тяжелыми я не знал. Нужно было в любом случаи оставлять группы прикрытия, считай смертников, так как отойти они уже не смогли бы.

Решение подсказали сами бойцы. Ко мне подошел Самойлов и сказал что старший лейтенант Михайлов, освобожденный из Слуцкого офлага, в течение дня был дважды ранен и попросил меня с ним поговорить. Старлей не жилец, ранение в живот, большая потеря крови. Почему не уважить хорошего человека. Землянка была наполнена стонами, матом, ароматом крови, испражнений и лекарств. Михайлов лежал закутанный в окровавленные бинты на полу землянки, но держался довольно бодро.

— Что дела совсем хреновые, лейтенант? Только не ври, ладно? — Тихо прошептал старлей.

— Мы практически окружены, с трех сторон немцы, сзади в лесу болото. Есть возможность отойти туда и дождаться помощи от наших утром.

— До утра половина из нас богу представляться будет, а остальных немцы с рассветом минами накроют. Ты это прекрасно знаешь. Сдаваться будешь?

— Не буду. Примем бой. Постараемся с собой унести как можно больше немцев.

— Понятно. Это конечно правильно, но глупо. Все тут ляжете, и пользы от вас никакой не будет. Только землю собой удобрите. Накроют артиллерией, а потом танками закатают. Я так понял артиллерии уже не осталось? Последний раз гранатами отбивались. Ты вот что, не глупи. Уводи людей. Нас тут тяжелых почитай три десятка рыл осталось, кому до утра не дотянуть. Ты дай команду нас на позиции вынести и к пулеметам положить. С часок мы тут вас прикроем, а то и больше, если немцы снова в атаку не пойдут. Вы в это время в болоте и скроетесь. Нам все равно умирать не сегодня так завтра. То хоть с пользой концы отдадим. В плен нам нельзя. Наелись уже. И тебе тоже. Я, тут парней расспрашивал о тебе. Умный ты, тебе к нашим надо. От тебя хоть польза есть, вот что за месяц натворил. Правильный ты мужик, не то что я. Роту в первом же бою положил, а потом с оставшимися в плен попал. Надо было застрелиться тогда под Каменкой, да струсил. О жене и ребенке подумал, хотел еще раз обнять. Надеялся выжить в плену.

— А сейчас что о них не думал?

— Думал, конечно. Хотелось бы с ними повидаться. Да не судьба. Так что особо выбирать не приходится. В плен не пойду. Лучше меня прямо тут хлопайте или я сам себя в траншее. Да и остальные тоже так же решили. Пришел наш час мы все равно вам обузой будем. Уходите. Сколько сможем, продержимся, а нет так и суда нет. Гранату мне только оставить. Лимонку.

— Оставлю. Ты это все сам один решил?

— Да нет. Всем обществом переговорили, не все конечно согласились остаться, а те, кто решил, послали за тобой фельдшера. Патронов много не оставляй. Вам самим пригодятся, как на прорыв пойдете. Нам тут долго держать не придется. У санитара список наш с домашними адресами, ты отпиши, как будет возможность.

— Хорошо. — Только и мог ответить я.

— Еще одна просьба у меня к тебе личная будет. Я, конечно, понимаю что мы тут все "штрафники" и нам не положены командирские кубики. Но раз уж последний бой, то может, выдашь? У твоего Горохова должны быть. Он же куркуль, небось, припрятал.

— Скажу, найдет.

— Вот за это отдельное спасибо.

Выйдя из землянки и вызвав Петровича, дал команду выдать комсоставу из штрафников знаки различия и вынести раненых к пулеметным позициям. Много пулеметов мы оставить не могли, но десяток станкачей для этого случая было не жалко. Узнав о решении тяжелораненых остаться прикрывать отход, вместе с ними остались и те, кто был ранен в ноги и не мог передвигаться сам. Всего на позициях осталось шестьдесят два человека. Еще тридцать раненых мы забирали с собой.

Весь отряд собрался на западной окраине села и оттуда, прикрываясь кустарником, скрылся в лесу. В основном тут была моя "гвардия". Отведя личный состав поглубже в лес, я вместе с Метелкиным и Никитиным вернулся на его окраину.

Бой в Химах начался с артобстрела через полчаса после нашего исхода. Немцы озверело, не жалея снарядов и мин били по площадям. А затем вперед двинулось до роты пехота, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Их встретил огонь нескольких пулеметов, затем к ним присоединилось еще три. Десяток гитлеровцев упало и больше не поднялось с земли. Атака с фронта вроде захлебнулась, но тут последовал удар пехоты со стороны Долгорожской Слободы, и немцы ворвались в село. Шум боя в селе слышался еще около часа. Там среди развалин работало несколько "Максимов", раздавались крики и взрывы гранат, затем все как- то разом смолкло, и наступила звенящая тишина. Никто из немцев не стал двигаться в сторону леса, они заняли позиции в развалинах и старались не светиться на открытой местности. Незаметно наступил вечер, солнце скрылось за лесом, в селе на наших бывших позициях замелькали лучи фонариков. Дмитрий не выдержал и послал в ту сторону несколько пуль. Оттуда сразу заработали МГ-34, тявкнуло несколько минометов, посылавших мины вглубь леса. К ним тут же присоединилось еще с десяток различных стволов, в том числе и пушечных, а в селе вновь раздались гранатные взрывы. Продолжалось светопреставление с полчаса. Пока там кто- то не дал команду прекратить тратить боекомплект. Здесь нам больше делать было нечего.

Вернувшись к отряду, застал нерадостную картину. Несколько случайных снарядов унесли жизнь шестерых бойцов, еще трое получили осколочные ранения. Рисковать и оставаться на месте было нельзя, нужно было искать путь к нашим. Разведка посланная вдоль края болот наших раненых не нашла, натолкнулась на немецкие патрули и дозоры. Дорогу к Бабино была перекрыта, тоже самое было и со стороны Гончаровки. Там на окраине леса расположился пехотный батальон и гаубичная батарея. Везде немцы подтягивали свои подразделения и занимали позиции. Для нас оставались только два пути — в болото или через немецкие порядки на северо — запад. Второй путь мне казался более привлекательным и безопасным. Там должно было быть окно, через которое можно было прорваться к городу. Но я ошибался. После обеда 26 июля противник выбил 43 дивизию из Кировска и Столпищ. Передовые части немцев наседали на наших уже у Думановщины. Возвращаться назад к Химам оказалось тоже невозможным. Противник выдвинул в лес к болоту свои дозоры и поисковые группы. Везде куда не сунься, были подразделения врага. О выходе к Бобруйску и Бабино можно было и не мечтать. Если только прорываться с боем, а это лишние потери и не нужный шум. Чтобы скрыть наше присутствие дал команду экипироваться в немецкую форму. Особо менять было нечего и так многие носили трофейные сапоги, бриджи, плащ — накидки и другую амуницию.

Перед рассветом немцы начали ротацию своих потрепанных и уставших за день подразделения и вывозили раненых. Тут еще дождь заморосил. Вот под эту марку мы и двинулись заре навстречу. Прокатило. Выглядели натурально. Грязноватая немецкая форма, грязные лица, трофейные бинты на раненых, куча разного оружия и гранат, усталый неспешный шаг. Мы ничем не отличались от идущих впереди нас отрядов врага. Обычная потрепанная пулеметная рота, возвращавшаяся после тяжелого боя в свое расположение. Нас не остановил даже пост жандармов, проверявших документы у небольшой группы солдат во главе с унтером.

До 9 часов утра мы успели пройти десяток километров и выйти на Могилевское шоссе. На нашем пути тут и там виделись следы боев, сгоревшая и разбитая техника, обломки самолетов, колонны пехоты и повозок, направляющиеся в тыл или к линии огня. Дважды подавалась команда "Воздух" и колонны срывались с дороги, рассыпаясь по обочинам. Мы тоже дисциплинированно сходили с дороги и ждали разрешения жандармов двигаться дальше. Сами самолеты в небе видно не было, только гул авиационных двигателей и взрывы на дороге говорил что они, где- то в облаках. Воспользовавшись одной из таких бомбежек, нам удалось прихватизировать пять конных повозок, доставлявших боеприпасы. Что добру пропадать, тем более что возницы, из числа местных пейзан, и два сопровождавших их солдата при нашей помощи успокоились навсегда. Все чаще шедшие впереди нас колонны уходили с шоссе в ближайшие поселки и располагались там на отдых. Только мы как заведенные все шли дальше. Стали встречаться усиленные посты полевой полиции и регулирования, останавливающие и проверяющие документы у солдат. Нас пока никто не трогал, но долго это продолжаться не могло. Искали ли они нас или кого еще не знаю, но сторожевая система орала об опасности на всю округу. Было видно, что бойцы устали. Серые, осунувшиеся лица, потухшие и усталые глаза об этом ясно говорили. Вчерашний бой, ночные метания, нервотрепка с движением по тылам немцев вымотали людей. Нужно было им дать возможность отдохнуть и поэтому мы снова углубились в лес и расположились на дневку.

 

Глава 23

28 июля 1941 года. Штаб Слуцко- Бобруйской группы войск.

Еще до конца не отошедший от тяжелого ранения, полученного 29 июня в бою под Минском, командир 6 Кубано — Терской казачьей Чонгарской имени С. М. Буденного кавалерийской дивизии генерал — майор Константинов смотрел на карту и слушал доклад начальника штаба о положении дел.

По сообщению разведки немцы, сняв с фронта две дивизии из состава 43 и перебросив часть сил 53 армейских корпусов, со всех сторон начинали стягивать кольцо окружения. Пока положение не было критичным, прикрытым водными преградами и болотами бойцам группы удается сдерживать противника. Немалую помощь в удержании позиций оказывают двенадцать артиллерийских и зенитных поездов ведущие огонь по скоплению противника и переправам. Везде сильными немцы быть не могли и окруженные пользовались этим, нанося удары по небольшим гарнизонам врага и нарушая коммуникации врага. Бои шли на линии Кировск — Татарка — Осиповичи — Шитковичи — Старица — Копыль — Великая — Половковичи — Клецк — Ляховичи — Ганцевичи — Хотыничи — Мальковичи — Велута — Большие Чучевичи — Чепели — Уречье — Глуск — Брожа — Стасевка — Савичи — Долгорожская Слобода — Столпищи. От линии фронта Слуцко — Бобруйскую группу войск отделяло всего несколько десятков километров. Но каких. Все попытки со стороны Бобруйска прорваться в направлении Рогачева и Жлобина к линии фронта были отбиты. Ударные части вермахта надежно удерживали занятые позиции. Вчера с целью прорыва фронта и соединения с войсками группы, частями 63 стрелкового корпуса 21 армии Западного фронта вновь начато наступление в направлении Жлобин — Рогачев.

Части группы не сидели без дела. Штабом планировалось несколько ударов по обороняющимся частям вермахта.

Первый. Силами нескольких сводных стрелковых полков, танковой роты и артиллерийским полком вновь должен был нанесен удар от Бобруйска навстречу нашим войскам наступающим на Рогачев.

Второй удар планировался от Бобруйска в направлении Паричи для расширения коридора к линии фронта. В нем должны были участвовать 47 кавалерийская дивизия, полк и бронегруппа НКВД.

Стоило признать, что войска НКВД оказались лучше подготовленными к войне, чем части РККА. Благодаря их действиям здесь, в глубоком тылу наступающих немецких войск, возникла Свободная от оккупантов земля. До недавнего времени он и не знал, что в распоряжении НКВД имеются свои бронетанковые и авиационные части. Очень сильно помогала группе войск дислоцированная на аэродромах Новый Гутков, Слуцке, Старые Дороги и Бобруйске Особая авиагруппа НКВД майора Паршина, наносившая бомбовые и штурмовые удары по немецким объектам в Барановичах, Ивацевичах, Минске, Бресте, Варшаве, Кобрине, Рогачеве и Жлобине. Их истребительный отряд совместно с частями 38 истребительной авиадивизией прикрывал войска от авиации противника и обеспечивал безопасность "Воздушного моста". По нему с "Большой земли" поступали грузы и подкрепления для Слуцкой группы войск, а обратно вывозились раненые и больные. За ночь летчики по нескольку раз пересекали линию фронта. В обеспечении "Воздушного моста" были задействованы два тяжелых бомбардировочных авиаполка на ТБ-3, Московская Особая авиагруппа и авиатранспортный отряд НКВД из группы Паршина на самолетах Ю-52.

После утраты Бобруйского аэродрома, дислоцировавшихся там подразделений 51 истребительной эскадры и части 2 эскадры пикирующих бомбардировщиков люфтваффе, немецкая авиация уменьшила свою активность на Могилевском, Бобруйском и Гомельском направлении. Тем не менее, воздушные бои не прекращались. Немцы перенацелили сюда свои авиационные подразделения с аэродромов Минска, Лид, Бреста. Десятки самолетов ежедневно сталкивались в воздушных боях над "Освобожденной территорией".

На сухопутном фронте немцы особой активности пока не проявляли. Их внимание было полностью сосредоточено на наступательных боях под Витебском и Могилевом. Именно туда шли их резервы и ресурсы. Оставив решение вопроса с окруженной группой, на части охраны тыла. После разгрома частей 221 охранной и 162 пехотной дивизий, тыловых служб 2–ой Танковой Группы и 2 Полевой армии, ремонтных баз сил у немцев для блокирования Освобожденной территории было явно не достаточно. Охранных частей и гарнизонов едва хватало для удержания крупных городов, стратегических мостов, складов и лагерей военнопленных. Для блокирования ударов немцам пришлось приостанавливать наступление на Могилевском и Гомельском направлениях и отвлекать значительные силы для очистки и охраны своих тыловых коммуникаций.

Отпустив начальника штаба заниматься делами генерал- майор, задумался. Еще неделю назад Михаил Петрович, пробираясь по лесным дорогам к линии фронта, не мог и подумать, что будет командовать группой войск, действующей в тылу врага. На сегодня численность Слуцкой группы войск достигла тридцать пять с половиной тысяч активных штыков и сабель. Сведенных в три кавалерийских дивизии, шесть стрелковых, два противотанковых артиллерийских, корпусной артиллерийский, два зенитных, кавалерийский и танковый полки, одну бригаду ВДВ. Вооруженных и во многом обеспечивающихся за счет захваченных у врага трофеев и оставленных нашими отступающими войсками складов. Около четырех тысяч бойцов находились на излечении или подлежали эвакуации на "Большую Землю". Еще около десяти тысяч бойцов проходили фильтр, из них не менее половины тоже может быть поставлено в строй.

К освобожденным из лагерей в Слуцке и Бобруйске военнопленным присоединились командиры и красноармейцы, скрывавшиеся от врага в лесах и пробиравшиеся к линии фронта. На соединение с группой вышли диверсионные группы чекистов и бойцов 214 — ой бригады ВДВ, 121 и 75 стрелковых дивизии, действовавших на территории Минской, Бобруйской, Слуцкой, Пинской и Могилевской областей. Шли и партизанские группы. Так батальон лейтенанта Маслова, сражающаяся в районе Ганцевичей, взаимодействовал с соединением Пинских партизан. Ими была полностью блокирована дорога Логишин — Ганцевичи. В районе Ляховичей держал оборону сводный полк политрука Григорьева, собранный из бывших военнопленных и добровольцев еврейских общин Ляховичей и Клецка. Так же был сформирован и полк лейтенанта Пономарева, действовавший на Несвижском направлении. Дивизион бронепоездов лейтенанта Сафонова, укомплектованный из бойцов 75 стрелкой дивизии, бывших военнопленных и железнодорожников, действовал на железнодорожной линии Ляховичи — Лунинец. На счету дивизиона числилось 6 сбитых самолетов, два десятка подбитых танков и бронемашин, до полка пехоты врага. На Минском направлении, прикрывая Слуцк с севера, действовал сформированный из окруженцев и местных жителей батальон лейтенанта Фурманова. Секретарь Краснослободского райкома партии М. И. Жуковский, действовавший со своим партизанским отрядом в районе Слуцка, возглавил политотдел группы войск.

214–я воздушно — десантная бригада полковника Левашова и примкнувший к ней трехтысячный отряд 121–й стрелковой дивизии под командованием полковника Ложкина, с июня громил врага в районе Осиповичи — Бобруйск.

Получив в конце июня приказ командующего фронтом на действия в тылу врага, батальоны бригады расположились в лесу возле деревни Сонцы. Посланная разведка не смогла установить связи с частями 210–й моторизованной дивизии, совместного удара на Слуцк не получилось. Полковник Левашов принял решение на действия бригады в тылу врага.

Вот далеко не полный перечень этих боевых действий:

— в районе Глуска взорван мост через реку Птичь;

— на дороги Минск — Слуцк и Слуцк — Бобруйск были посланы диверсионные отряды, которые устраивали засады, громили небольшие колонны врага. Был взорван мост через реку Солон, из‑за чего движение вражеских колонн на участке Слуцк — Старые Дороги было временно задержано;

— совершен налет на железнодорожную станцию Дороганово. Там было уничтожено 17 вражеских солдат;

— 9 июля совершен налет на колонну врага на шоссе Слуцк — Бобруйск;

— 10 июля разгромлен отряд гитлеровцев в Осиповичах;

— 13 июля отрядом под командованием интенданта 3–го ранга Кондратьева был уничтожен окружной склад в районе Осипович, оставленный нашими войсками при отходе. Склад был подожжен, пожар и взрывы продолжались в течение нескольких дней;

— 15 июля из засады на шоссе было уничтожено 5 автомашин противника;

— 18 июля проведен налет на станцию Марьина Горка;

— отрядом под командованием майора Лебедева уничтожен штаб 13–го пехотного полка гитлеровцев.

Обеспокоенные действиями бригады, фашисты предприняли несколько попыток ее уничтожения, но они не увенчались успехом. 14 июля гитлеровцы обнаружили место расположения бригады, подтянули в этот район значительные силы и атаковали позиции десантников. За первой вражеской цепью появилась вторая. Советские воины подпустили врага поближе, забросали его гранатами, а потом бросились в контратаку. Гитлеровцы не выдержали натиска десантников и отошли. Через некоторое время цепи врага появились вновь, но опять были отброшены. Только с наступлением темноты враг прекратил натиск, а десантники изменили место дислокации. Но враг не отставал, продолжая преследовать отходившие колонны. В создавшейся обстановке комбриг принял решение о выходе на соединение с главными силами фронта. При переходе дороги Бобруйск — Глуск отряд был обнаружен гитлеровцами, которые пытались навязать бригаде бой. Стремительным броском воины — десантники преодолели дорогу и скрылись в лесу.

И таких подразделений было еще несколько. Среди них были и группы полковника Иовлева и майора Гаева из состава 64 стрелковой дивизии выходившей из окружения под Барановичами. Ими было выведено на соединение более трехсот бойцов и командиров.

22 июля на стыке 35 и 43 немецких корпусов в районе Рогачева прорвали линию фронта три кавалерийские дивизии под руководством полковника Бацкалевича. Практически не встречая сопротивления, кавалеристы 24 июля сходу взяли Глуск. Разгромив при этом находившийся там полк гитлеровцев. Еще один батальон противника был разгромлен на дороге Бобруйск — Глуск. В тот же день они соединились с подразделениями Слуцкой группы войск…

А началось все — взятием днем 21 июля сводным отрядом лейтенанта Седова города Слуцка. Здесь был разгромлен гарнизон и освобождены узники двух лагерей для военнопленных и еврейского гетто. К вечеру того же дня подразделения Седова, пополненные бывшими пленными, при поддержке Особой авиагруппы НКВД уже были в Старых Дорогах, Солигорске, Лобани. На аэродроме Новый Гутков было захвачено несколько самолетов врага. В захваченных городах были освобождены еще около полутора тысяч военнопленных. Еще около полутора тысячи человек, были перехвачены на дороге Бобруйск — Старые дороги. Они перегонялись из пересыльного лагеря в Слуцк.

22 июля наступление продолжилось на Уречье. Там, как и в Слуцке, располагался охранный полк. Бой за город и станцию были тяжелым. Потери среди наших бойцов были большими, но комбинированным ударом штурмовых групп, сводного гаубичного полка, артиллерийского поезда и авиаударом гарнизон врага был разгромлен. В этот же день нашей авиацией был нанесен бомбовый удар несколькими бомбардировочными и штурмовыми авиаполками по аэродрому Бобруйска. Поздним вечером 22 июля произошла встреча сорокалетнего генерала и двадцатилетнего лейтенанта, вернувшегося в Слуцк после взятия Уречья.

Весть о взятии нашими войсками Слуцка, Константинов получил от разведчиков, ходивших в деревню за продуктами. По сообщению разведки в городе шло формирование частей из числа бывших военнопленных и окруженцев. Здесь же находился штаб группы советских войск. Поэтому он принял решение присоединиться с отрядом к действующей в городе воинской части. На дальних подступах к городу группа Константинова была остановлена усиленными постами и допущены в город только в сопровождении бойцов погранвойск прибывших за группой на трофейных бронетранспортерах и автомашинах.

Город носил свежие следы боя и запустенья. Часть каменных домов была посечена осколками, а окна зияли темнотой разбитых окон. Не везде были убраны трупы павших. По улицам ходили усиленные смешанные патрули бойцов НКВД и бывших пленных, которых можно было отличить по впавшим щекам и осунувшимся лицам и сильно ношенному обмундированию. Благодушия на лицах патрульных видно не было. Со слов сопровождающего генерала сержанта Петрищева из лагерей было освобождено около десяти тысяч человек. Немцами пленные содержались под открытым небом, морились голодом. На территории не осталось даже травы, которая употреблялась в качестве еды. Многие из бывших пленных нуждались в срочной госпитализации. Тем не менее, они горели желанием отомстить врагу. Из тех, кто мог держать оружие, сколачивали сводные подразделения. На Литейно — механическом заводе и МТС шло восстановление и ремонт захваченной в городе трофейной и нашей техники.

Тут и там встречались посты ПВО. Стволы трофейных зениток и зенитных пулеметов, готовые к немедленному открытию огня смотрели в небо. В течение дня немецкая авиация несколько раз бомбила город и железнодорожную станцию, где из захваченных вагонов и паровозов шло формирование нескольких артиллерийских и зенитных поездов. Под удар попали и захваченные в плен немцы, временно размещенные на территории бывшего лагеря военнопленных расположенного рядом с железнодорожной станцией. Под бомбами люфтваффе уцелело всего несколько десятков человек. Зенитчиками три самолета врага были сбиты и догорали на подступах к городу.

К месту расположения штаба они прибыли, когда ночь вступила в свои права. Штаб группы войск находился в двух этажном кирпичном здании Коммерческого училища. Около него спрятанными под деревьями стояло несколько бронетранспортеров и самоходных зенитных установок. Во внутреннем дворе здания вольготно разместилось несколько трофейных штабных автобусов и радиомашин. Все они были прикрыты маскировочными сетями и охранялись бойцами в непривычной военной форме. Вход в здание охраняло несколько бойцов в касках, кирасах и автоматическими винтовками.

Чисто выбритый, пахнущий трофейным одеколоном, без головного убора, высокий и очень молодой лейтенант встретил генерала на ступенях у входа в здание. Одет он был в такой же лохматый костюм, что и большинство ранее виденных его бойцов. Представившись, пригласил следовать к нему в кабинет. Сопровождающие Константинова бойцы были направлены к полевой кухне, что стояла неподалеку от бронетранспортеров. Без ужина не остались и генерал с лейтенантом. Высокий старшина принес для них плотный ужин с большим количеством мяса и горячим чаем. За едой и произошла та беседа, длившаяся несколько часов. Несмотря на разность в возрасте и воинском звании между ними сразу возникло взаимопонимание. Оба были кадровыми военными. К тому же земляками — Тамбовскими. Михаил Петрович родился в Усмани тогда еще Тамбовской губернии. Учился тоже в Тамбовской губернии. В Борисоглебских кавалерийских курсах. Лейтенант жил и учился в областном центре. Бывал и в Борисоглебске и Усмани. Так что точек взаимопонимания нашлось достаточно много. На долгие разговоры времени не было. Лейтенант рассказал о действиях отряда, боях в Бресте, Пружанах, под Барановичами, захвате аэродромов и группы высших генералов вермахта. Обрисовал ситуацию вокруг Слуцка и области, на карте показал дислокацию подразделений отряда и гарнизонов врага. Сообщил последние сведения с фронта и данные разведки. Поделился своим видением дальнейших действий группы войск. После чего предложил Константинову как старшему по воинскому званию и должности возглавить формируемые части и руководство освобожденной территорией. За собой он оставлял командование ударным отрядом, которым командовал до взятия Слуцка. Подумав, генерал согласился.

Словно заранее зная ответ, Седов пригласил к себе сотрудников штаба, укомплектованный из числа старших командиров освобожденных из располагавшегося в городе Х — А офлаге, и представил их новому командиру. Штаб был сформирован из освобожденных пленных командиров. С некоторыми из них Константинов встречался в период службы в Зап. ОВО. Передача дел и должности были оформлены приказам по группе войск. Отпустив работников штаба и пригласив начштаба на совещание, лейтенант озвучил руководству группы войск свой план рейда на Бобруйск и Осиповичи, с дальнейшим развитием на Рогачев и Жлобин. Целью данного рейда было уничтожение гарнизонов врага, перерезание снабжения немецких войск на Бобруйском и Могилевском направлении, пробитие коридора к нашими войсками. План попахивал крупной авантюрой. Но после услышанной из уст лейтенанта истории боевых действий его отряда и приведенных им доводов хотелось верить в успех. И Константинов огласился с предложенным планом. Лейтенант оставлял генералу часть своих подразделений. Гарнизоны отбитых у врага городов Ляховичей, Клецка, Русиновичей, Ганцевичей и десятка других населенных пунктов, вновь созданные противотанковые и зенитные полки, несколько связных трофейных самолетов, комендантскую роту (укомплектованных пограничниками, освобожденных из лагеря), особый отдел, часть роты связи, радиоузел, шифры и главное связь с нашим командованием.

Уже поздно ночью лейтенант убыл к подразделениям своего отряда, готовившихся к штурму Бобруйска и Осиповичей. Все время пока шла беседа, и передача дел генерала не покидала мысль, что сидящий рядом с ним лейтенант не тот за кого он себя выдает. За период службы в войсках никогда не встречал настолько таких грамотных и знающих молодых лейтенантов. Тот уровень, что показывал Седова, говорил о высшем военном образовании и опыте руководства крупной воинской частью, чего у вчерашнего выпускника военного училища никак не могло быть. Хотя на войне быстро учатся и рано взрослеют. Часть сомнений было развеяно последующими событиями и прибывшим 26 июля с "Большой земли" начальником особого отдела 132 отдельного оперативного батальона НКВД старшим лейтенантом НКВД Акимовым. Представившийся при первой встрече лейтенантом Седов, оказывается, забыл добавить, что он лейтенант НКГБ и то, что большинство командиров его батальона тоже сотрудники Государственной Безопасности…

Осиповичи были взяты 23 июля. К вечеру следующего дня пал Бобруйск. Большую помощь наступающим подразделениям оказали освобожденные в Бобруйской крепости из лагерей военнопленные. Совместными усилиями гарнизон врага был уничтожен, а спешившие ему на помощь подкрепления отброшены на несколько десятков километров от города. Из четырех лагерей и гетто, находившихся в городе, освободили тридцать тысяч наших бойцов и командиров и несколько тысяч гражданских лиц. Для восстановления положения немцы со стороны Рогачева, Кировска, Елизово, Жлобина атаковали наши позиции у Бобруйска. Благодаря разведке сосредоточение войск противника для атаки были вовремя вскрыты. По ним был нанесен удар корпусной артиллерией. Враг потерял большое количество живой силы и техники. Тем не менее, свои попытки выбить наши войска из Бобруйска он не оставлял. Ожесточенные бои на подступах к Бобруйску идут до сих пор.

26 июля немцы нанесли мощный удар танками, мотопехотой и авиацией по обороняющимся у населенных пунктов Долгорожской Слободы — Химы подразделениям. Часть сводных рот не выдержала удара и отступила с занимаемых позиций. Из засады в районе Бабино удалось остановить ударные подразделения врага. Последовавшая затем контратака отряда Седова отбросила части противника на исходные рубежи. Однако на этом немцы не успокоились и ввели в бой резервы. Под ударами артиллерии и танков нашим частям пришлось, вновь оставить поселок Долгорожская Слобода, и отступить к Бабино. В ходе боя связь с частью сил отряда Седова была утрачена. Она была отсечена противником от основных сил и окружена. Среди попавших в окружение была и штабная группа Седова.

Вчера бронегруппе Козлова, выведенной из боев под Осиповичами, при поддержке батальона десантников 214 бригады и гаубичного дивизиона удалось выбить врага из занятых поселков, но связаться с Седовым так и не удалось. На позициях занимавшихся отрядом были найдены разрушенные позиции, павшие, разбитое вооружение и техника. К обеду в район Бабино вышла группа раненых из состава батальона. По их словам, во второй половине дня, Седов собрал всех раненых и отправил через лес вдоль края болота в наш тыл. А сам с несколькими ротами остался прикрывать их отход. Что с остатками батальона они не знали. В лесу никого из своих сослуживцев они не встретили. Оставалась надежда, что лейтенант жив и скоро выйдет на связь. Среди погибших тело Седова найдено не было. Допрос захваченных в Химах пленных ничего не дал. По их словам в поселке был ожесточенный бой, длившийся в течение всего светового дня. Захватить поселок удалось только с наступлением темноты. Защитники села прорвали окружение, и скрыться в лесу. Преследовать их занявший село пехотный батальон не стал. Он понес слишком большие потери, и утром должен был быть отведен в тыл…

Потерять такого перспективного командира, было бы очень жаль…

Остатки батальона возглавили старший лейтенант Акимов и майор Паршин….

 

Глава 24

Из беседы штабных офицеров вермахта вечером 30 июля 1941 г. госпиталь Барановичи.

— Итак, господин майор, ты в очередной раз нарушил мой приказ и ввязался в драку с русскими.

— Простите, господин полковник, но обстановка того требовала. Я не мог поступить по — другому, Карл. Ты был слишком далеко отсюда, в Берлине, чтобы я мог с тобой согласовать этот вопрос.

— Я понимаю Вилли. И тем не менее. Ты как минимум на месяц выбыл из строя. Врач говорит, что раньше тебе никак не освободиться отсюда. Объясни мне, что подвигло тебя не исполнить мое распоряжение и лучную просьбу. Ты в очередной раз попал в задницу, и мне по прибытии пришлось срочно решать вопрос, о твоей эвакуации из полевого госпиталя, договариваться о посылке самолета.

— Прости меня мой старый друг. Дела потребовали моего срочного посещения Бобруйска. "Мясники" взяв Слуцк, обнаглели до такой степени, что стали вычищать наши гарнизоны в сторону Пинских болот. Кроме того в Бобруйск было доставлено некоторое количество сотрудников НКВД и русских десантников взятых в нашем тылу.

— Понятно, получив сведения о возможной причастности пленных к "мясникам", ты решил все бросить и съездить на фронт?

— Примерно так. Показания Буданцева подтвердили еще несколько русских, захваченных разведчиками на разных участках вокруг "Слуцкой зоны". Мне нужно было на месте определиться куда дальше "мясники" направят свои действия и принять меры к их уничтожению. Сил для этого в Бобруйске было достаточно — части охранной дивизии, полицейский батальон, маршевое пополнение 53 корпуса и "птенцы Геринга".

— Как считаешь, все ли сделало командование того района для блокировки русских? Мне бы это очень хотелось знать?

— Я думаю все. Во всех городах, захваченных у нас в тылу русскими, были расположены достаточно большие силы. Никто не мог знать, что в лесах у русских сосредоточены такие силы, которые готовы не только скрываться по лесам, но и атаковать наши гарнизоны численностью в охранный полк со средствами усиления. Выделить дополнительно силы для защиты коммуникаций в условиях нашего наступления вряд ли было возможно. Тем более что в районе Рогачева и Жлобина русские неоднократно переходили в контратаки и сбрасывали наши подразделения со своего берега. Силы местной вспомогательной полиции малоэффективны. Они малочисленны и слабо подготовлены. Отряды вспомогательной полиции, сформированные из поляков, украинцев и белорусов годны только на сведение счетов, грабеж населения, ловли одиночных русских "окруженцев" и создание видимости оккупационного порядка в тех населенных пунктах, где мы не можем содержать своих солдат.

— Тогда еще вопрос. Он будет касаться люфтваффе. Они все делали нужное? Не было ли фактов саботажа или неисполнения приказов?

— Я думаю, делали все необходимое. С Бобруйского и Барановичевского аэродромов они бомбили и штурмовали русских на фронте и нашем тылу. Несколько раз бомбили штаб русских в Слуцке. Без проблем выделяли самолеты для ведения разведки. После взятия русскими Глуска был нанесен массированный бомбовый и штурмовой удар по сконцентрировавшимся там кавалерийским дивизиям русских. По сообщениям разведки от этого удара кавалерия русских была рассеяна и понесла большие потери.

— Так все- таки, что случилось в Бобруйске? Насколько я знаю, ты там был и принимал участие в бою за здание, где располагалась абверкоманда.

— Что это было? Могу ошибаться но, по — моему, это было восстание пленных в армейских пересыльных лагерях и дулагах на территории крепости. Во всяком случаи первый сигнал поступил именно оттуда. Слишком много пленных туда собрали, а своевременно вывезти не успели.

— Сколько в городе было лагерей?

— Кроме 220 и 314 дулагах в городе располагались ХХ 1–А офлаг, отделение 131 дулага, 3, 19, 22 армейские сборно — пересыльные пункты. Все они подчинялись 203,221 охранным и 252, 339 пехотным дивизиям. Общая численность пленных достигала порядка 30 тысяч человек, доставленных из под Могилева, Быхова, Рогачева, Жлобина..

— То есть на каждого нашего солдата и офицера находившегося в городе приходилось 3–4 пленных. И вся эта масса людей взялась за оружие?

— Да. Оружие, видимо, захватили на складах, куда собирали трофеи. Насколько я знаю, там его хранилось много. Около трех тысяч винтовок, ста пулеметов, семидесяти орудий разного калибра, до пятидесяти танков и т. д. Кроме того в городе велся ремонт нашей и трофейной русской бронетехники. На железнодорожной станции восстанавливался захваченный русский бронепоезд. А ты говоришь — откуда оружие! Захватив склады, русские укрепились на крепостных валах. Часть из них двинулась в город, где завязались бой с патрулями и постами. Пленные блокировали казармы и учреждения гарнизона. Для подавления восстания были брошены силы расквартированных поблизости от города частей. Но мосты через Березину были захвачены русскими. На помощь восставшим из Осипович прорвалась и "панцерная" пехота с танками. Наше здание как раз ими и было атаковано. Это было страшно. Они действовали грамотно и умело. Удар был очень мощным. Караул не смог оказать сопротивления. Несмотря на наш огонь, русские ворвались в здание. Несколько наших офицеров установили пулеметы в окна второго этажа и открыли огонь. По ним отработали танковые орудия и зенитные автоматы. Все парни погибли, шальная пуля достала и меня. Часть солдат и офицеров вырвалась во внутренний двор и попыталась скрыться среди построек и закрепиться в казарме. Но, увы. Здание было окружено, любая попытка прорыва пресекалась мощным пулеметным огнем. Один из русских танков оказался огнеметным. Под прикрытием огня нескольких танков и пехоты он приблизился к зданию и сжег всех, кто был в казарме.

— Как же тебе удалось оттуда вырваться?

— Мне повезло. Я был в штатском. Все остальные в военной форме. Когда русские ворвались в здание, я был на втором этаже недалеко от лестницы. Там несколько солдат и офицеров создали рубеж обороны, где мы попытались остановить наступающих. Надолго нас не хватило. Единственное что мне удалось в той ситуации — так это поджечь архивы и картотеку. Русские усилили обстрел, и их штурмовая группа ворвалась на наш этаж. Взрывом у меня вырвало оружие и отбросило к стене, обсыпав штукатуркой. Это, кровь на лице и знание русского языка меня и спасло. Русские посчитали меня одним из содержавшихся в здании арестованных и вывели из здания сначала во двор, а затем на улицу. Уже оттуда мене удалось от них сбежать. Русские были из состава панцерных подразделений. На улице недалеко от нашего здания стояло несколько бронетранспортеров. Мне показалось, что я видел там нашего "лейтенанта", руководящего действиями своих солдат.

— Русские тебя не обыскивали?

— Нет. Еще до прорыва русских на этаж, я снял с себя галстук, а документы спрятал в потайной карман брюк. Пробираясь по улицам города встретил группу наших солдат и офицеров, скрывавшихся от русских. Вместе с ними я и покинул город. Нам пришлось прятаться до темноты. В самом городе часто встречались моторизованные патрули НКВД, передвигавшиеся на бронетехнике и жестко поддерживающие порядок в захваченном городе.

— О дальнейших твоих приключениях я знаю, от тех с кем ты прорывался к нашим войскам и твоему рапорту. До того как мы продолжим, Вильгельм, уточни почему ты оказался в здании абверкоманды, а не в выделенной тебе квартире?

— Утром 23 июля поступило сообщение о нападении на железнодорожную станцию Осиповичи. Несколько позже пришло сообщение, что город захвачен русскими, а наш гарнизон уничтожен. Силы нападающих оценивались в стрелковый батальон, противотанковую батарею и взвод средних танков. Для восстановления положения из Минска был высланы батальон 87 пехотной дивизии, а из Бобруйска маршевый батальон 339 пехотной дивизии и бронепоезд Љ29. В качестве средств усиления им были приданы дивизион 105 мм. орудий и взвод танков. Тогда же утром в Старые Дороги из Бобруйска выступил полк 221 дивизии. Еще несколько батальонов были направлены в Глуск, где по сообщению местных жителей в окружении еще держались наши солдаты. Сообщений о восстановлении положения в Осиповичах, Старых Дорогах и Глуске так и не поступило. Авиаразведка сообщила о бое на подступах к станции Осиповичи и Татарка, в районе Старых Дорог и на дороге Бобруйск — Глуск. Вечером этого же дня для допроса было доставлено несколько старших офицеров 13 армии русских и группу русских летчиков захваченных 4 танковой дивизией в районе Быхова. В сопроводительных документах было указано, что летчики — экипажи сбитых над нашей территорией бомбардировщиков. Вот с ними мы и задержались.

— Понятно. Скажи мне, тебе так надо было лезть в мясорубку у Хим?

— Как сказать. Русские, устроив засаду, уничтожили танковую роту 3 танковой дивизии. А затем при поддержке артиллерии ворвались на позиции пехотного батальона до этого выбившего русских "штрафников" из сел Долгорожская Слобода и Химы. Остаткам батальона пришлось отступить. При отходе ими было захвачено несколько пленных из числа наступающих. От них стало известно, что против нас там действовал 132 батальон НКВД, десантники и "штрафники". Это же подтвердила и радиоразведка. По моей просьбе командование дивизии выделило дополнительные силы для контратаки. Русских вновь выбили из Долгорожской Слободы. Но вокруг Хим, где держал оборону батальон НКВД развернулась настоящая мясорубка. Русские успели создать там укрепрайон насыщенный средствами ПТО и ПВО. При штурме нами были потеряны десять танков и бронемашин, до батальона пехоты и несколько орудий. Ворваться в село смогли только вечером. Русских скрылись в лесу, унеся с собой раненых. Свою пулю я получил от русского снайпера, когда осматривал трупы русских.

— Что дал осмотр русских? Ты же их не просто так смотрел? Уж чего, а трупов ты насмотрелся.

— Дал. Все трупы, что были осмотрены мною и парнями, носили многочисленные следы ранений. Они все были пулеметчиками и имели истощенный вид. Хотя были одеты в свежее обмундирование и традиционно коротко подстрижены.

— Бывшие пленные?

— Я тоже так думаю. "Панцерники", тех, кого я видел, питались куда лучше. Кроме того ни одного русского панциря я так и не увидел. На убитых в качестве защиты были только стальные шлемы и повязки на ранах.

— Смертники? "Штрафники"?

— Не знаю. Отличительных повязок "штрафников", использовавшихся русскими я не видел. Несколько раненых чтобы не попасть к нам в плен взорвали себя. Ты знаешь, я заметил, что Седов часто использует один и тот же ход…

— Прикрывает свой отход отвлекающим маневром?!

— Да. Направляет преследователей по ложному следу, а сам либо замирает, либо отходит в сторону, освобождая дорогу погоне. Сейчас он оставил нам огромную язву в виде Слуцкой группировки. А сам где‑то спрятался в лесах.

— Ты считаешь, что он не вернется в Слуцк?

— Да. Мне кажется, он достиг, какого — то результата или цели активно действуя в нашем тылу. И сейчас ищет возможности уйти за линию фронта. Именно поэтому русские пытались прорваться через наши порядки в Рогачеве. Используя для этого бронетехнику и ударные отряды "панцерников". От Бобруйска до фронта всего 56 километров. Седов что — то несет своему командованию. Очень важное и ценное. Поэтому разменивает жизни своих соплеменников на время для выхода.

— Шифры с радиоузла? Какое — то новое оружие?

— Думаю, нет, у него было несколько возможностей их отправить. В Пружанах, Березовке, Слуцке и на остальных захваченных аэродромах. Самолетов и пилотов у него под рукой хватало. Что — то еще. И несет он это из Бреста. В его положении было бы проще перейти к диверсионной войне.

— А разве он этого не сделал? Разгром пяти аэродромов, уничтожение несколько тысяч наших солдат, захват и уничтожение десятков самолетов, освобождение тысяч пленных, уничтожение нескольких наших штабов, захват целого ряда генералов. Фактически срыв нашего наступления на Рогачево — Могилевском направлении. Ты считаешь это не диверсионная война?

— Диверсионная. Но посмотри сам. Его батальон упорно идет на восток. Все перечисленное он делает как бы по пути. Меня не оставляет ощущение что мы что — то упустили.

— Может быть. Я поручу еще раз проанализировать всю имеющуюся у нас информацию, но мне кажется, что ты все усложняешь. Группы диверсантов, действующие в нашем тылу, всегда возвращаются за линию фронта.

— Может быть и так. Я слишком серьезно заинтересовался этим русским.

— Создана комиссия, которая пытается разобраться в вопросе захвата русскими Бобруйска. В связи с расследованием возникло много вопросов. Например, по аэродрому. Ты, наверное, не знаешь, что никто из находившихся там летчиков, авиаспециалистов и служащих охраны не вышел к нашим войскам. А русские активно используют самолеты наших типов для бомбардировки и штурмовки наших войск. Тебе можно считать повезло оказаться в такое время на больничной койке. Так что лечись, наслаждайся спокойствием. Мне же придется разгребать конюшни…

— Карл, что на фронте?

— Война затягивается. Наше наступление на Смоленском направлении остановлено и в ближайшее время о нем придется забыть. На Витебском участке фронта русские вымотав в боях на укрепрайонах наши ударные части, нанесли контрудар своими 5 и 7 мех. корпусами. Они бросили в бой большое количество новых танков Т-34 и КВ. С огромными потерями, русских удалось остановить на линии Лепель — Чашники — Сенно — Толочин. На Могилевском направлении тоже пришлось перейти к обороне, русские и тут ввели в бой крупные силы. Тяжелые бои идут на линии Старые Буды — Смолка, где наступает группа Качалова. Нами удерживаются Шклов, Старый и Новый Быхов, Довск и Пропойск, удерживается шоссе Могилев — Гомель. Взять Могилев и продвинуться дальше на Оршу, Горки и Чаусы пока не удалось. В танковых и моторизованных частях большая убыль техники. В некоторых частях она составляет 60–80 процентов. Госпитали заполнены ранеными, ремонтные подразделения требующими ремонта техникой.

— Мы же захватили море русских танков. Разве их нельзя использовать?

— Ты прав, нам действительно в исправном состоянии или требующие небольшого ремонта нам досталось около 500 танков Т-26, 200 БТ, 20 танков Т-28 и два десятка Т-34 и КВ. Но нужно время для их освоения и главное нет лишнего топлива. Кроме того были случаи обстрела трофейных танков использовавшихся нами противотанкистами и зенитчиками, не рассмотревших кресты на башнях. Поэтому парни не спешат садиться в русские танки. Ремонтные предприятия пытаются как можно быстрее восстановить нашу бронетехнику. Говорят, нужна минимум неделя для восполнения потерь. Железнодорожники сообщили о завершении восстановительных работ на мостах через Буг и Мухавец и начале сквозного движения на линии Тересполь — Минск. Так что в ближайшее время положение со снабжением войск значительно улучшится.

— А что со Слуцкой группировкой русских?

— Идут бои в районе Осипович, Бобруйска, Ляхович, Клецка, Лунинца. Коридор, пробитый русскими, на стыке 43 и 35 армейских корпусов пока не закрыт. 66 русский корпус остановлен в районе станции Паричи и Рогачев. Русские из Бобруйска не смогли соединиться с частями в Рогачеве и окружить 43 и 53 корпуса. Из района Ганцевичей русские пытались перерезать линию снабжения 35 армейского корпуса у Лунинца и освободить пленных содержавшихся в лагере там. Частично это им удалось. Пленных они освободили, уничтожили станцию, но продвинуться дальше не смогли. Нашим частям удалось отбить станцию, но им пришлось занимать оборону по всей линии снабжения. 87 дивизия отбила у русских Кировск и Осиповичи. Этим восстановлено снабжение наших войск в районе Могилева, Быхова, Рогачева и Жлобина. Вопрос в отношении Слуцкой группы будет решен в ближайшее время. До того момента пока не будут переброшены дополнительные силы из генерал — губернаторства. Сейчас все брошено для восстановления боеспособности танковых и моторизованных дивизий.

— Понятно. Я так понимаю искать "мясников" опять не кому.

— Да. Но думаю, ты с лейтенантом еще успеешь встретиться и вернуть долг. Он явно не успокоится и скоро появится в нашем тылу…

_____________________________

30 июля после упорных боев советская 21–я армия Западного фронта получила приказ перейти к обороне.

Приложения.

Приложение Љ 1

Выступление по радио Председателя Государственного Комитета Обороны Иосифа Виссарионовича СТАЛИНА

3 июля 1941 года

Товарищи! Граждане!

Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота!

К вам обращаюсь я, друзья мои!

Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу родину, начатое 22 июня, — продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражения, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей родиной нависла серьезная опасность.

Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов? Неужели немецко — фашистские войска в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты?

Конечно, нет! История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало. Армию Наполеона считали непобедимой, но она была разбита попеременно русскими, английскими, немецкими войсками. Немецкую армию Вильгельма в период первой империалистической войны тоже считали непобедимой армией, но она несколько раз терпела поражения от русских и англо — французских войск и наконец была разбита англо — французскими войсками. То же самое нужно сказать о нынешней немецко — фашистской армии Гитлера. Эта армия не встречала еще серьезного сопротивления на континенте Европы. Только на нашей территории встретила она серьезное сопротивление. И если в результате этого сопротивления лучшие дивизии немецко — фашистской армии оказались разбитыми нашей Красной Армией, то это значит, что гитлеровская фашистская армия также может быть разбита и будет разбита, как были разбиты армии Наполеона и Вильгельма.

Что касается того, что часть нашей территории оказалась все же захваченной немецко — фашистскими войсками, то это об" ясняется главным образом тем, что война фашистской Германии против СССР началась при выгодных условиях для немецких войск и невыгодных для советских войск. Дело в том, что войска Германии, как страны, ведущей войну, были уже целиком отмобилизованы, и 170 дивизий, брошенных Германией против СССР и придвинутых к границам СССР, находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь сигнала для выступления, тогда как советским войскам нужно было еще отмобилизоваться и придвинуться к границам. Немалое значение имело здесь и то обстоятельство, что фашистская Германия неожиданно и вероломно нарушила пакт о ненападении, заключенный в 1939 г. между ней и СССР, не считаясь с тем, что она будет признана всем миром стороной нападающей. Понятно, что наша миролюбивая страна, не желая брать на себя инициативу нарушения пакта, не могла стать на путь вероломства.

Могут спросить: как могло случиться, что Советское Правительство пошло на заключение пакта о ненападении с такими вероломными людьми и извергами, как Гитлер и Риббентроп? Не была ли здесь допущена со стороны Советского Правительства ошибка? Конечно, нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году. Могло ли Советское Правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп. И это конечно при одном непременном условии — если мирное соглашение не задевает ни прямо, ни косвенно территориальной целостности, независимости и чести миролюбивого государства. Как известно, пакт о ненападении между Германией и СССР является именно таким пактом.

Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии.

Что выиграла и что проиграла фашистская Германия, вероломно разорвав пакт и совершив нападение на СССР? Она добилась этим некоторого выигрышного положения для своих войск в течение короткого срока, но она проиграла политически, разоблачив себя в глазах всего мира, как кровавого агрессора. Не может быть сомнения, что этот непродолжительный военный выигрыш для Германии является лишь эпизодом, а громадный политический выигрыш для СССР является серьезным и длительным фактором, на основе которого должны развернуться решительные военные успехи Красной Армии в войне с фашистской Германией.

Вот почему вся наша доблестная Армия, весь наш доблестный военно — морской флот, все наши летчики — соколы, все народы нашей страны, все лучшие люди Европы, Америки и Азии, наконец, все лучшие люди Германии — клеймят вероломные действия германских фашистов и сочувственно относятся к Советскому правительству, одобряют поведение Советского правительства и видят, что наше дело правое, что враг будет разбит, что мы должны победить.

В силу навязанной нам войны наша страна вступила в смертельную схватку со своим злейшим и коварным врагом — германским фашизмом. Наши войска героически сражаются с врагом, вооруженным до зубов танками и авиацией. Красная Армия и Красный Флот, преодолевая многочисленные трудности, самоотверженно бьются за каждую пядь Советской земли. В бой вступают главные силы Красной Армии, вооруженные тысячами танков и самолетов. Храбрость воинов Красной Армии — беспримерна. Наш отпор врагу крепнет и растет. Вместе с Красной Армией на защиту Родины подымается весь советский народ.

Что требуется для того, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над нашей Родиной, и какие меры нужно принять для того, чтобы разгромить врага?

Прежде всего необходимо, чтобы наши люди, советские люди поняли всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране, и отрешились от благодушия, от беспечности, от настроений мирного строительства, вполне понятных в довоенное время, но пагубных в настоящее время, когда война коренным образом изменила положение. Враг жесток и неумолим. Он ставит своей целью захват наших земель, политых нашим потом, захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом. Он ставит своей целью восстановление власти помещиков, восстановление царизма, разрушение национальной культуры и национальной государственности русских, украинцев, белоруссов, литовцев, латышей, эстонцев, узбеков, татар, молдаван, грузин, армян, азербайджанцев и других свободных народов Советского Союза, их онемечение, их превращение в рабов немецких князей и баронов. Дело идет, таким образом, о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР, о том — быть народам Советского Союза свободными, или впасть в порабощение. Нужно, чтобы советские люди поняли это и перестали быть беззаботными, чтобы они мобилизовали себя и перестроили всю свою работу на новый, военный лад, не знающий пощады врагу.

Необходимо, далее, чтобы в наших рядах не было места нытикам и трусам, паникерам и дезертирам, чтобы наши люди не знали страха в борьбе и самоотверженно шли на нашу отечественную освободительную войну против фашистских поработителей. Великий Ленин, создавший наше Государство, говорил, что основным качеством советских людей должно быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей родины. Необходимо, чтобы это великолепное качество большевика стало достоянием миллионов и миллионов Красной Армии, нашего Красного Флота и всех народов Советского Союза.

Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад, все подчинив интересам фронта и задачам организации разгрома врага. Народы Советского Союза видят теперь, что германский фашизм неукротим в своей бешеной злобе и ненависти к нашей Родине, обеспечившей всем трудящимся свободный труд и благосостояние. Народы Советского Союза должны подняться на защиту своих прав, своей земли против врага.

Красная Армия, Красный Флот и все граждане Советского Союза должны отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу.

Мы должны организовать всестороннюю помощь Красной Армии, обеспечить усиленное пополнение ее рядов, обеспечить ее снабжение всем необходимым, организовать быстрое продвижение транспортов с войсками и военными грузами, широкую помощь раненым.

Мы должны укрепить тыл Красной Армии, подчинив интересам этого дела всю свою работу, обеспечить усиленную работу всех предприятий, производить больше винтовок, пулеметов, орудий, патронов, снарядов, самолетов, организовать охрану заводов, электростанций, телефонной и телеграфной связи, наладить местную противовоздушную оборону.

Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам. Нужно иметь ввиду, что враг коварен, хитер, опытен в обмане и распространении ложных слухов. Нужно учитывать все это и не поддаваться на провокации. Нужно немедленно предавать суду Военного Трибунала всех тех, кто своим паникерством и трусостью мешают делу обороны, не взирая на лица.

При вынужденном отходе частей Красной Армии нужно угонять весь подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего. Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывозки его в тыловые районы. Все ценное имущество, в том числе цветные металлы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожаться.

В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия.

Войну с фашистской Германией нельзя считать войной обычной. Она является не только войной между двумя армиями. Она является вместе с тем великой войной всего советского народа против немецко — фашистских войск. Целью этой всенародной отечественной войны против фашистских угнетателей является не только ликвидация опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем народам Европы, стонущим под игом германского фашизма. В этой освободительной войне мы не будем одинокими. В этой великой войне мы будем иметь верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского на" рода, порабощенного гитлеровскими заправилами. Наша война за свободу нашего отечества сольется с борьбой народов Европы и Америки за их независимость, за демократические свободы. Это будет единый фронт народов, стоящих за свободу против порабощения и угрозы порабощения со стороны фашистских армий Гитлера. В этой связи историческое выступление премьера Великобритании г. Черчилля о помощи Советскому Союзу и декларация правительства США о готовности оказать помощь нашей стране, которые могут вызвать лишь чувство благодарности в сердцах народов Советского Союза, — являются вполне понятными и показательными.

Товарищи! Наши силы неисчислимы. Зазнавшийся враг должен будет скоро убедиться в этом. Вместе с Красной Армией поднимаются многие тысячи рабочих, колхозников, интеллигенции на войну с напавшим врагом. Поднимутся миллионные массы нашего народа. Трудящиеся Москвы и Ленинграда уже приступили, к созданию многотысячного народного ополчения на поддержку Красной Армии. В каждом городе, которому угрожает опасность нашествия врага, мы должны создать такое народное ополчение, поднять на борьбу всех трудящихся, чтобы своей грудью защищать свою свободу, свою честь, свою родину — в нашей отечественной войне с германским фашизмом.

В целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР, для проведения отпора врагу, вероломно напавшему на нашу родину, — создан Государственный Комитет Обороны, в руках которого теперь сосредоточена вся полнота власти в государстве. Государственный Комитет Обороны приступил к своей работе и призывает весь народ сплотиться вокруг партии Ленина — Сталина, вокруг Советского правительства для самоотверженной поддержки Красной Армии и Красного Флота, для разгрома врага, для победы.

Все наши силы — на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота!

Все силы народа — на разгром врага!

Вперед, за нашу победу!

Приложение Љ 2

Приказ НКВД СССР Љ 00882

о создании Особой группы при наркоме внутренних дел СССР

5 июля 1941 г.

Для выполнения специальных заданий создать Особую группу НКВД СССР.

Особую группу подчинить непосредственно народному комиссару.

Начальником Особой группы назначить майора государственной безопасности тов. Судоплатова П. А.

Заместителем начальника Особой группы назначить майора государственной безопасности тов. Эйтингона Н. И.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР

Генеральный комиссар государственной безопасности Л. Берия

Приложение Љ 3

ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР

Љ 298 28 сентября 1942 года

г. Москва

Hе для печати

Содержание: С объявлением положений о штрафных батальонах и ротах и штатов штрафного батальона, роты и заградительного отряда действующей армии.

Объявляю для руководства:

1. Положение о штрафных батальонах действующей армии.

2. Положение о штрафных ротах действующей армии.

3. Штат Љ 04/393 отдельного штрафного батальона действующей армии*.

4. Штат Љ 04/392 отдельной штрафной роты действующей армии*.

5. Штат Љ 04/391 отдельного заградительного отряда действующей армии*.

Заместитель Hародного Комиссара Обороны Союза ССР армейский комиссар 1 ранга Е. ЩАДЕHКО*

Штаты рассылаются Организационно — штатным управлением Г[авного] У [правления] Ф[ормирования] и У[комплектования] В[ойск] Красной Армии

ПОЛОЖЕHИЕ О ШТРАФHЫХ БАТАЛЬОHАХ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ

26 сентября 1942 г.

"УТВЕРЖДАЮ"

Заместитель Hародного Комиссара Обороны

генерал армии Г. ЖУКОВ

I. Общие положения

1. Штрафные батальоны имеют целью дать возможность лицам среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава всех родов войск, провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, кровью искупить свои преступления перед Родиной отважной борьбой с врагом на более трудном участке боевых действий.

2. Организация, численный и боевой состав, а также оклады содержания постоянному составу штрафных батальонов определяются особым штатом.

3. Штрафные батальоны находятся в ведении военных Советов фронтов. В пределах каждого фронта создаются от одного до трех штрафных батальонов, смотря по обстановке.

4. Штрафной батальон придается стрелковой дивизии (отдельной стрелковой бригаде), на участок которой он поставлен распоряжением Военного Совета фронта.

II. О постоянном составе штрафных батальонов.

5. Командиры и военные комиссары батальона и рот, командиры и политические руководители взводов, а также остальной постоянный начальствующий состав штрафных батальонов назначается на должность приказом по войскам фронта из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников.

6. Командир и военный комиссар штрафного батальона пользуются по отношениюк штрафникам дисциплинарной властью командира и военного комиссара дивизии; заместители командира и военного комиссара батальона — властью командира и военного комиссара полка, командиры и военные комиссары рот — властью командира и военного комиссара батальона, а командиры и политические руководители взводов — властью командиров и политических руководителей рот.

7. Всему постоянному составу штрафных батальонов сроки выслуги в званиях, по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей действующей армии, сокращаются наполовину.

8 Каждый месяц службы в постоянном составе штрафного батальона засчитывается при назначении пенсии за шесть месяцев.

III. О штрафниках.

9. Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава направляются в штрафные батальоны приказом по дивизии или бригаде (по корпусу — в отношении личного состава корпусных частей или по армии и фронту — в отношении частей армейского и фронтового подчинения соответственно) на срок от одного до трех месяцев.

В штрафные батальоны на те же сроки могут направляться также по приговору Военных трибуналов (действующей армии и тыловых) лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего состава, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора (примечание 2 к ст. 28 Уголовного кодекса РСФСР). О лицах, направленных в штрафной батальон, немедленно доносится по команде и Военному Совету фронта с приложением копии приказа пли приговора.

Примечание. Командиры и военные комиссары батальонов и полков могут быть направлены в штрафной батальон не иначе как по приговору Военного трибунала фронта.

10. Лица среднего и старшего командного, политического и начальствующего

состава, направляемые в штрафной батальон, тем же приказом по дивизии или

бригаде (корпусу, армии или войскам фронта соответственно) (ст. 9) подлежат

разжалованию в рядовые.

11. Перед направлением в штрафной батальон штрафник становится перед строем

своей части (подразделения), зачитывается приказ по дивизии или бригаде

(корпусу, армии или войскам фронта соответственно) и разъясняется сущность

совершенного преступления.

Ордена и медали у штрафника отбираются и на время его нахождения в штрафном

батальоне передаются на хранение в отдел кадров фронта.

12. Штрафникам выдается красноармейская книжка специального образца.

13. За неисполнение приказа, членовредительство, побег. с поля боя или

попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафного батальона

обязан применить все меры воздействия вплоть до расстрела на месте.

14. Штрафники могут быть приказом по штрафному батальону назначены на

должность младшего командного состава с присвоением званий ефрейтора, младшего

сержанта и сержанта.

Штрафникам, назначенным на должности младшего командного состава,

выплачивается содержание по занимаемым должностям, остальным штрафникам — в

размере 8 руб. 50 коп. в месяц. Полевые деньги штрафникам не выплачиваются.

Выплата денег семье по денежному аттестату прекращается, и она переводится

на пособие, установленное для семей красноармейцев и младших командиров Указами

Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1941 года и от 19 июля 1942 года.

15. За боевое отличие штрафник может быть освобожден досрочно по

представлению командования штрафного батальона, утвержденному Военным Советом

фронта.

За особо выдающееся боевое отличие штрафник, кроме того, представляется к

правительственной награде.

16. Перед оставлением штрафного батальона досрочно освобожденный ставится

перед строем батальона, зачитывается приказ о досрочном освобождении и

разъясняется сущность совершенного подвига.

17. Все освобожденные из штрафного батальона восстанавливаются в звании и

во всех правах.

18. Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание,

восстанавливаются в звании и во всех правах и по выздоровлении направляются для

дальнейшего прохождения службы, а инвалидам назначается пенсия из оклада

содержания по последней должности перед зачислением в штрафной батальон.

19. Семьям погибших штрафников назначается пенсия на общих основаниях со

всеми семьями командиров из оклада содержания по последней должности до

направления в штрафной батальон.

ПОЛОЖЕHИЕ О ШТРАФHЫХ РОТАХ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ

26 сентября 1942 г.

"УТВЕРЖДАЮ"

Заместитель Hародного Комиссара Обороны

генерал армии Г. ЖУКОВ

1. Общие положения

1. Штрафные роты имеют целью дать возможность рядовым бойцам и младшим

командирам всех родов войск, провинившимся в нарушении дисциплины по трусости

или неустойчивости, кровью искупить свою вину перед Родиной отважной борьбой с

врагом на трудном участке боевых действий.

2. Организация, численный и боевой состав, а также оклады содержания

постоянному составу штрафных рот определяются особым штатом.

3. Штрафные роты находятся в ведении Военных Советов армий.

В пределах каждой армии создаются от пяти до десяти штрафных рот, смотря по

обстановке.

4. Штрафная рота придается стрелковому полку (дивизии, бригаде), на участок

которого она поставлена распоряжением Военного Совета армии.

II. О постоянном составе штрафных рот

5. Командир и военный комиссар роты, командиры и политические руководители

взводов и остальной постоянный начальствующий состав штрафных рот назначаются

на должность приказом по армии из числа волевых и наиболее отличившихся в боях

командиров и политработников.

6. Командир и военный комиссар штрафной роты пользуются по отношению к

штрафникам дисциплинарной властью командира и военного комиссара полка,

заместители командира и военного комиссара роты — властью командира и военного

комиссара батальона, а командиры и политические руководители взводов — властью

командиров и политических руководителей рот.

7. Всему постоянному составу штрафных рот сроки выслуги в званиях, по

сравнению с командным, политическим и начальствующим составом строевых частей

действующей армии, сокращаются наполовину.

8. Каждый месяц службы в постоянном составе штрафной роты засчитывается при

назначении пенсии за шесть месяцев.

III. О штрафниках

9. Рядовые бойцы и младшие командиры направляются в штрафные роты приказом

по полку (отдельной части) на срок от одного до трех месяцев.

В штрафные роты на те же сроки могут направляться также по приговору

Военных трибуналов (действующей армии и тыловых) рядовые бойцы и младшие

командиры, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора (примечание 2

к ст. 28 Уголовного кодекса РСФСР).

О лицах, направленных в штрафную роту, немедленно доносится по команде и

Военному Совету армии с приложением копии приказа или приговора.

10. Младшие командиры, направленные в штрафную роту, тем же приказом по

полку (ст. 9) подлежат разжалованию в рядовые.

11. Перед направлением в штрафную роту штрафник становится перед строем

своей роты (батареи, эскадрона и т. д.), зачитывается приказ по полку и

разъясняется сущность совершенного преступления.

12. Штрафникам выдается красноармейская книжка специального образца.

13. За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или

попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафной роты обязан

применить все меры воздействия вплоть до расстрела на месте.

14. Штрафники могут быть приказом по штрафной роте назначены на должности

младшего командного состава с присвоением званий ефрейтора, младшего сержанта и

сержанта.

Штрафникам, назначенным на должности младшего командного состава,

выплачивается содержание по занимаемым должностям, остальным — в размере 8 руб.

50 коп. в месяц. Полевые деньги штрафникам не выплачиваются.

15. За боевое отличие штрафник может быть освобожден досрочно по

представлению командования штрафной роты, утвержденному Военным Советом армии.

За особо выдающееся боевое отличие штрафник, кроме того, представляется к

правительственной награде.

Перед оставлением штрафной роты досрочно освобожденный становится перед

строем роты. зачитывается приказ о досрочном освобождении и разъясняется

сущность совершенного подвига.

16. По отбытии назначенного срока штрафники представляются командованием

роты Военному Совету армии на предмет освобождения и по утверждении

представления освобождаются из штрафной роты.

17. Все освобожденные из штрафной роты восстанавливаются в звании и во всех

правах.

18. Штрафники, получившие ранение в бою, считаются отбывшими наказание,

восстанавливаются в звании и во всех правах и по выздоровлении направляются для

дальнейшего прохождения службы, а инвалидам назначается пенсия.

19. Семьям погибших штрафников назначается пенсия на общих основаниях.

ЦАМО СССР. Ф. 326. Оп. 5045. Д. 4. Л. 65–68. Типографский экземпляр