2 августа 1941 года. Могилевская область.

Черт, как же не хотелось вылезать из под шинели. Погреться и понежиться бы еще. Но блин дела не дают поспать. Надо идти посты проверять. Моя очередь я итак в последнее время от этого уклонялся, переложив это на командиров взводов и ротных. Петрович вон тоже проснулся. За Еленой ухаживает, потеплее шинель на ней запахивает. И правильно делает. Пусть девчонка поспит. Вымоталась с ранеными. Одна на кучу раненых мужиков. Хорошо еще, что Галина в Бобруйске осталась. Еле уговорил ее и остальных девушек там при госпитале для бывших военнопленных остаться. Чуйка была, что это просто так не закончится. Слишком уж мы засветились. Слишком громко о себе заявили, разгромив гарнизоны врага и освободив несколько десятков тысяч пленных. Слишком ярко мы светились на фоне других. Даже на фоне бригады десантников, не говоря уж о наспех созданных подразделениях из бывших пленных. Слишком долго мы были сильны, удачливы и смелы. Ну, кто в трезвом уме и памяти будет штурмовать крупный немецкий гарнизон меньшими силами и без подготовки? Никто! Авантюра чистой воды! А мы вот взяли и сделали. И не однажды.

Признаюсь, сначала было страшно, но потом боязнь, куда — то исчезла. Испарилась что ли. Особенно после боев в Слуцке и Бобруйске. Когда мы совершили практически невозможное разгромив в несколько раз большие силы врага. Нас опознали и приняли соответствующие меры. Бой в Химах тому подтверждение. Не стали бы немцы просто так менять свой стиль и график ведения боевых действий, бросая на убой подразделения…

Жаль, конечно, что в Бобруйск назад не прорвались. Были у меня еще планы на этот город. Да и Минск покоя не давал — зря я, что ли Могилевича туда отправил. После переправы через магистраль Бобруйск — Могилев еще была надежда прорваться в город. Но, увы, она скоро растаяла. Двое суток пока мы скрывались в лесу, разведчики пытались найти проход через немецкие позиции к Березине. В принципе к ней можно было подойти сразу в нескольких местах, но вот с переправой была проблема. Отступая, наши успели взорвать все мосты. Теперь линия фронта проходила посередине реки. Советские части оборонялись на западном (правом) берегу, а немцы удерживали восточный (левый) берег и контролировали реку, тропинки через болота, дороги усиленными постами, дозорами и гарнизонами дзотов. Сами переправляться на западный берег не спешили, отгоняя наши подразделения от реки пулеметным и минометным огнем. Насколько я знаю, у Бобруйской группы войск не было сил для прорыва через реку в этом направлении. Боеприпасов у артиллеристов было откровенно мало. Так что рассчитывать на помощь с нашего берега не приходилось, а рисковать бойцами, оставшимися в строю совершенно не хотелось. Прорыв к реке и последующая переправа стоила бы отряду слишком больших потерь.

На третьи сутки пришлось сниматься с места и уходить вглубь леса. Все чаще разведчикам стали встречаться немецкие цепи, прочесывающие лесные квадраты. Периодически в лесу происходили стычки немцев с выходившие к своим казаками из кавгруппы Балицкого. Оказать помощь нашим мы не успевали, на соединение с нами так никто не вышел. Видно шли другими тропами. Мои бойцы отдохнули, привели себя в порядок и были снова готовы идти в бой. Сидеть и «ждать погоды» не имело смысла. Рано или поздно кто — нибудь из немцев мог заинтересоваться, что за часть тут стоит и тогда боя не миновать. Поэтому я решил двигаться к железнодорожной линии Осиповичи — Могилев и станции Елизово хотелось навести там порядок — проведя пару диверсий. Место обещало быть прибыльным — единственная железнодорожная магистраль обеспечения 2-ой Танковой группы. Поезда так и шныряли туда — обратно. Но здесь нас ждал облом. Вообще немцы к охране жд. линии отнеслись очень серьезно. Вся линия железной дороги усиленно охранялась, посты стояли через каждые 100–150 метров. Территория вдоль железной дороги метров на 200 была вычищена от деревьев и кустарников, через каждые 500–600 метров стояли пулеметные дзоты. Все объекты были соединены между собой телефонной связью. Охрану несли чины вспомогательной полиции из белорусских добровольцев под руководством немецких солдат. Старательно и активно так несли. Чуть что сразу стреляли в сторону леса и практически тут же появлялся поезд охраны со своими зенитками. То же самое было и разгрузочных площадках, не говоря уже о станции Елизово. Тут кроме всего прочего присутствовало несколько зенитных батарей среднего калибра. Насколько помню к такому варианту охраны своих коммуникаций немцы пришли лишь в 1943 году, когда партизаны разгулялись на железной дороге. Высоко же оценил противник наши скромные деяния.

На линиях связи тоже особо погулять не дали. Связисты были пуганные, ходили толпой и с сопровождением десятка злых и осторожных парней в камуфляже, с парой пулеметов в руках. Мы, конечно, не удержались и пару таких групп взяли, а потом сидели в болоте и ждали, когда их камрады освободят нам дорогу в лагерь. Наследили мы. Дважды пришлось сбрасывать хвост, накручивать километры и устраивать минные ловушки и засады преследователям. Хорошо, что их было немного, а то приставучие — вцепились, хрен оторвешься. Зато после этого, запас патронов и гранат пополнили, а то и не знаю, как бы дальше сражались.

Несолоно хлебавши нам пришлось всей толпой пробираться лесной и болотной стороной на Могилевщину где народ вроде бы должен был быть немного поспокойнее и менее пуганным. Тут удалось слегка оторваться: уничтожив вставшую на отдых маршевую роту врага, да и на трассе Бобруйск — Могилев удалось отбить пяток большегрузных автомашин снабжения и штабной автомобиль с охраной на паре байков. И вновь пришлось уходить в леса. Злые тут все. Чуть пошумишь, сразу прилетают всякие с пулеметами — стреляют, не дают насладиться возможностью нормально поживиться трофеями. Но врага можно понять. Бои тут недавно прошли, некоторые сознательные личности в советской военной форме в группе и поодиночке продолжают к фронту прорываться и по дороге немцев гнобят, но нам от этого легче не становится. За них приходится отдуваться.

Вообще история основательно изменилась. Во всяком случаи на нашем участке фронта. В известной мне истории 26 июля после 16 дневной обороны Могилев был оставлен нашими войсками. К 1 августа немцы были в Рославле и окружив группу Качалова принялись ее добивать. Здесь все по-другому. Согласно картам, найденным в «кюбеле» и показаниям пленного — вермахт к Смоленску еще даже не приблизился, Могилев держится. Его защищают части нашей 13 армии — 61 стрелковый, 20 механизированный и 4-ый воздушно — десантный корпуса. Немцы взяли Шклов и Чериков, подбираются к Чаусам, рвутся в Горки, Кричеву и Орше. В наступлении участвуют 47 и 46 механизированные, 7, 8 и 9 армейские корпуса вермахта. Им противостоят силы советских 20 и 13 армий, но под напором врага нашим приходится туго. На участке фронта от Жлобина до Кричева вермахт, отражая удары 4 и 21 армий, перешел к обороне.

В районе Чаусы — Кричев 12 и 13 армейские корпуса немцев столкнулись с 28 армией генерал — лейтенанта Качалова (104-я танковая, 145-я и 149-я стрелковые дивизии), нанесший сильный удар по частям вермахта и отбросивший врага на 30–50 км. «Гансы» пытаясь остановить удар, сейчас шлют туда резервы и технику. 24 мехкорпус вермахта понеся большие потери в личном составе и технике, отведен в резерв на пополнение и отдых в район Быхова.

Была у меня мысль наведаться в Быхов, чтобы продолжить крушение люфтваффе и немецких штабов. Там на аэродроме сейчас сконцентрированы остатки 51 истребительной эскадры, что мы в Бобруйске прижали — 20 самолетов Ме — 109. А рядышком парочка крупных штабов и лагерь для военнопленных тысяч на пять расположены. Но после увиденных порядков по охране тыла 2-ой Танковой группы пришлось от нее отказаться. Я не самоубийца! Да и войск там, у немцев, куча собралась. Они насколько помню ударить на юг, в тыл обороняющимся на Украине, должны. Вот и собираются с силушкой. Светиться перед ними нам противопоказано. Была бы связь с Центром, тогда можно было бы рискнуть, авиацию вызвать, а так просто головы сложим. Нужно было искать другие цели и маршруты движения к фронту. К «чугунке» Осиповичи-Могилев не прорваться. Постов немеренно. По автомобильным дорогам тоже долго не позлодействуешь. Рано или поздно вычислят и так сильно нашумели. Поэтому надо линять отсюда и чем быстрее, тем лучше. Вот поэтому я и решил идти к Шклову, а там уже по обстановке. На фоне передвигающихся в наступлении подразделений вермахта мы вполне можем затеряться в толпе.

Так что через пару часов ждет нас дорога долгая на северо-восток. Там хороших дорог хватает, и мы не пешком пойдем, а на транспорте с ветерком прокатимся. Избаловались мы, гуляя по вражеским тылам, привыкли с комфортом передвигаться. Нет, чтобы как все окруженцы тихонечко пешочком по лесам и болотам, так нет, обязательно надо нарисоваться у всех на виду вырезая посты и небольшие гарнизоны. Если все получится, то к ночи выйдем к намеченному району. А пока пусть народ до возвращения разведки отоспится и отдохнет, я же разомнусь и округу посмотрю.

* * *

№ 851

267-я пехотная дивизия

1.8.41

Развед. отдел

В штаб 53-го армейского корпуса

В приложении прилагается планшет с содержимым, который был изъят со сбитого вчера после полудня самолёта у вражеского лётчика по фамилии Виноградов при взятии его в плен. Из записей на одной из найденных карт следует, что у лётчика (младший лейтенант), очевидно, была задача установить связь с вражеским кавалерийским корпусом, ударившим с запада Глуска напротив шоссе. В имеющемся бортовом журнале (алюминиевая доска) так же указан курс из Осиповичи.

К вышеупомянутому кавкорпусу, по-видимому, принадлежат 32, 43 и 47 кавалерийские дивизии. Это следует из прилагаемой записи кодирования наземных сигналов тканью. В синей тетради, кажется, находятся, кроме всего прочего, попытки дешифровки или кодирования.

Первый офицер штаба дивизии

* * *

Вот чего командиру не спится. Нет, чтобы поручить другим командирам проверку постов, так все сам. Как будто и не доверяет им. А чего не доверять? Все свои, давно проверенные. Считай почти все из Бреста вместе идем. О глупостях мирной жизни давно позабыли. Да и остальные бойцы, что надо делать знают. Можно было бы и не проверять. Нет, конечно, есть отдельные индивидуумы, которые недавно к нам присоединились, но и они поводов не дают сомневаться в их сознательности.

Что ж за жизнь такая! Надо во взвод проситься! А то не поспать, не поесть, как следует, не получается. Все время на бегу. То того позвать, то другое проверить. Все вокруг спят, а ты тут бегай по лесу, росу сапогами собирай. Ладно бы только я, так еще парням из охраны командира тоже бегать приходится. Владимир Николаевич к тому, что в него уже трижды стреляли, отнесся удивительно спокойно. Только и сказал «война, бывает». Что самое обидное ему ведь в спину вроде бы как свои стреляли. Из бывших пленных. Если командир к возможности погибнуть отнесся равнодушно, то остальные из «старой гвардии» к этому делу подошли по-другому. Сержанты собрались, обсудили, что к чему и поручили Петрищеву по-тихому выделить пару пограничников в охрану командира, чтобы всегда рядом с командиром были и его прикрывали. И это правильно.

Первый раз стреляли в Слуцке. Тех двоих, что стреляли, при задержании убили. Серега Петрищев разбирался потом как они рядом со штабом и Командиром оказались. Парни что «фильтр» в лагере вели, этих вспомнили. Они «фильтр» одними из первых проходили. У лагерных ворот стояли, вот и попали в самую первую партию. В городе все еще бой шел, нужда в людях была острая. В подразделениях, что казармы штурмовали, потери были большие, а эти покрепче остальных бывших в плену выглядели. Вроде только недавно у Рогачева в плен попали, на карточках отметок не было. Их и включили в «штрафной» батальон, что комендантскую службу нес в городе. Первый день они отходили нормально, не то, что некоторые, что ночью из города сбежали. Утра дождались и снова на маршрут патрулирования вышли. Старшего патруля потом мертвым в развалинах недалеко от Коммерческого училища нашли. Говорят, ударом ножа в спину убили. Эти, укрывшись в развалинах из «винтарей» по Командиру, когда он у машины стоял, по паре раз, успели отстрелять. Двух командиров, освобожденных из плена, убили, а в нашего «Лейтенанта» так и не попали. Хотя там и расстояние то было совсем чуть — чуть. «Предателям» бы бежать сразу надо было, да видно не все рассчитали. Как выстрелы раздались патрули их в оборот и взяли. «Недолго музыка играла», хоть и сопротивлялись они ожесточенно, все патроны сожгли. Двоих парней уложили. Пришлось их гранатами закидывать. На теле и в одежде у них ничего не нашли. Ни документов, ни даже хлебных крошек.

Второй раз в Командира в Бобруйске стреляли. Немецкий снайпер на крыше дома прятался. В штабной машине двух бойцов убил и одного из охранников командира тяжело ранил. Парни с бронетранспортера сопровождения вовремя сообразили и из крупнокалиберного пулемета позицию снайпера вскрыли. Он раненый скрыться пытался, да не успел. Пулю в шею получил.

Третий раз в Химах дело было. «Желтоленточный штрафник» из автомата по штабной группе стрелял. Радиста и двух связных убил. Еще когда его брали, троих ребят успел ранить. Но взяли «суслика». Да живым, хоть и раненым. До того как немцы нас выбили, успели расспросить, а пленный особо и не сопротивлялся. Знал, что не выживет. Из «кулацких недобитков» оказался. Обижен был на Советскую власть за то, что лишила их семью всего, хоть она его в школе выучила, в техникуме профессию механика дала. А он ей гадил, как мог. Особо у него хорошо получалось писать доносы на активистов в НКВД и радоваться когда их арестовывали. Даже нескольких сотрудников успел оклеветать. Да кто— то в НКВД разобрался, что к чему и вычислил доносчика. Дали срок, загремел в лагеря. Хорошо устроился. По специальности. Сидел в лагере под Барановича, на аэродроме полосу бетонировали. Как война началась, их пешком в тыл эвакуировать пытались. Немцы быстрее оказались. Под Тимковичами в плен к ним попал. На сборном пункте немцы предложили службу, он согласился. Его немного подучили, что и как делать, да и свой опыт был. Работал в лагерях среди военнопленных, выявлял политработников, командиров, активистов. Выступал в качестве организатора побегов, тех кто «покупался» сдавал лагерной администрации. Немцы за это ему дополнительный паек давали, а еще обещали денег, должность в оккупационной администрации и возврат имущества. Когда в Бобруйске мы освободили пленных, попал в «желтый штафбат». Хотел вернуться к немцам. А чтобы они его не тронули, слово знал, по которому его к сотруднику Абвера должны были проводить. В Химах как раз выдался удачный момент. Пока все к отражению атаки готовились, окопы восстанавливали, можно было незаметно в лес смыться и там дождаться хозяев. Да в окопе трофейный автомат и гранаты нашел, а по соседству разместилась штабная группа с Командиром во главе и радиостанция на автомобильном ходу. И все «Чекисты». Вот он и решил немцам помочь. Перед уходом громко дверью хлопнуть — уничтожить рацию. Тут артобстрел и атака немцев начались. Думал, что если что, то все на немцев спишут, а он чистым останется и успеет в лес уйти. Да обсчитался. Рацию то он повредил. По дну окопа, пока обстрел шел, почти до машины добрался и забросал гранатами. Часовой то у машины осколком мины, что в окоп попала, убит был. Вот все и удалось. За ним не гнались. Видно на обстрел списали. Почуяв безнаказанность, решил и штабной группе отработать. Успел магазин по спинам разрядить. Но тут охрана его скрутила. Добили его потом, чтобы не таскать. Слово для немцев у него все же выпытали.

Петрищев сказал, что Владимира Николаевича «Провидение хранит». А я вот думаю, чтобы там не говорили «бог его хранит», а не какое — то «проведение». Хранит да еще как. Я знаю….

* * *

2 августа 1941 года по линии НКВД был отдан приказ внутренним войскам о создании секторов обороны под Москвой. В нём указывалось, что для борьбы с авиадесантами противника в Москве и Московской области необходимо создать два боевых участка — Западный и Восточный. Граница первого — Ленинградское шоссе, по Хорошево Мневники, река Москва до Звенигорода, Осташево, Новоалександровка. (Основные направления прикрывались войсками НКВД на Солнечногорск и Новопетровское). Граница второго участка — левый сектор Черемушек, шоссе на Калугу, станция Серпухов и опорный пункт, создаваемый в 23 километрах южнее Малоярославца.