Был зимний вьюжный день. Метель носилась над широкой замёрзшей Невой, пробегала над Фонтанкой и заметала снегом улицу Росси. В окна холодного класса она бросала пригоршни снежинок, и они прилипали к стёклам, наводя уныние на сердца.

Но старичок Шумов, влетавший в класс, как на крыльях, после третьего звонка, был всегда весел, как жаворонок весной. В этот раз он был даже взволнован.

— После урока попрошу всех остаться на пять минут.

Все знали, что уж если Александр Викторович просит остаться на пять минут, то это неспроста. И, когда старый учитель, исчезнув на минуту в учительской, вернулся оттуда с большим ящиком в руках, весь класс толпился у кафедры, а младшие старались заглянуть в дверные стёкла, до которых они всё равно не доставали.

Александр Викторович, поставив ящик на стол, открыл одну его половинку, и класс ахнул от восхищения. Младшие, сжигаемые любопытством, просовывали головы в дверную щель, хотя оттуда ровно ничего не было видно. На столе перед классом стоял не ящик, а чудный маленький грот среди нагромождённых друг на друга камней и скал!

— Весь этот макет, — сказал гордо Александр Викторович, — я сделал сам! Вы видите перед собой пещеру горного духа, и всё это — декорация к моему балету. И вот сейчас, в эту самую минуту, дирекцией и Художественным советом решается вопрос о его постановке силами нашего класса.

Ему ответил восторженный гул голосов.

— Подождите, подождите! — взволнованно говорил старый учитель. — Нам могут и не разрешить.

Но на другой день он вбежал в класс, сияя от радости, и ещё с порога объявил, что разрешение дано и на днях начнётся подготовительная работа.

— Главная роль в этом балете принадлежит фее леса — Дриаде, которая заблудилась и попала к горному духу. И все решили, что эту роль будет танцевать… — Он остановился и обвёл глазами застывший в ожидании класс. — Будешь танцевать ты, Галя, — закончил он, очень довольный произведённым впечатлением. — По технике с ней справилась бы не хуже и Таня, но Галя у нас — вылитая Дриада.

— А какие они? — испуганно смотрит Галя на Шумова.

— Да вот такие же, как ты: всего боятся! — И весёлый старичок закрывает свой ящик, объявив, что завтра он прочтёт ученицам содержание балета.

Через несколько дней, возвращаясь с репетиции, Галя услышала на нижней площадке тёмной лестницы разговор двух старших учениц.

— Не понимаю, что в ней находят! Она же суха!

— И всё делает робко.

— А главное, это мертвенность какая-то! Танцует без всякой улыбки. Скучно смотреть!

Галя остановилась и долго смотрела в темноту, куда уходила лестница. Она знала, что обе эти девушки по очереди просили дать им её роль и что обеим отказали. С тех пор, встречаясь с ней, они отворачивались и глядели в сторону, но, придя на репетицию, садились впереди и, перешёптываясь, следили злыми глазами за каждым её движением. И нередко, поймав этот взгляд, Галя чувствовала, что он колет её, как острое жало; ей казалось, что ноги её становятся вялыми, точно сделанными из ваты, и радость работы потухала.

Это были способные девушки и классом старше её. Неужели они правы? Неужели танец её мертвенно сух и робок и неужели настоящая балерина должна улыбаться, независимо от того, что происходит на сцене? Когда она уходила с репетиции, она чувствовала, что вера в себя её оставляет. Конечно, гораздо лучше её была бы в этой роли Таня!

Но роль оставили за Галей, и репетиции шли своим чередом.

Наступил день спектакля.

В пещере горного духа, вероятно, было очень страшно. Галя не могла об этом забыть. Ей хотелось, чтобы каждое её движение передавало этот страх.

Старый учитель был очень доволен. Публика много раз вызывала юную Дриаду, невзирая на то, что это не разрешалось на ученических выступлениях. Была довольна и мама. Но Галю не радовал этот успех. Одна из преподавательниц подошла к ней со снисходительным одобрением:

— Вы очень трогательны, моя милая, но вы забываете, что балет должен веселить.

Целый вихрь вопросов поднялся в Галиной голове от этого замечания — вопросов, которые она не могла ещё точно высказать и которые были потому ещё мучительнее.

И даже мама, которая всегда отвечала на все её вопросы и рассеивала все сомнения, — даже мама только делалась грустной вместо ответа и не могла ей помочь.

Гале часто приходилось слышать, что она делает всё «робко и сухо». А она, несмотря на свои ещё почти детские годы, упорно не хотела посылать в зрительный зал обязательные улыбки.

Так проходила зима, и учебный год вместе с зимой близился к концу. Незаметно весна растопила замёрзший воздух, ясной синевой посмотрело небо на оттаявший город и заглянуло в окна Театральной школы. И однажды, в тёплый весенний день, из класса в класс пронеслась ошеломляющая новость: школа поедет на дачу!

Это казалось совершенно невероятным. Школу, место труда и учения, нельзя было представить себе среди полей и лесов, вне города, вне его каменных стен!

И тем не менее это было действительно так: тотчас по окончании сезона вся школа была перевезена на дачу — в Детское Село.