Яркий солнечный луч бодро проскользил по лицу Константина. За окном было уже светло. Оглядевшись по сторонам, Константин не заметил старца. На столе стояла деревянная тарелка, наполненная мелкими кусочками вяленного мяса. Рядом был большой ковш, до краёв наполненный ядрённым квасом. Константин с огромным аппетитом уплетал еду, оставленную заботливым хозяином. Тяжёлая дубовая дверь медленно отворилась, издав протяжный сухой скрип. На пороге стоял старец. Его лицо источало некий покой, словно святые с икон. Яркий солнечный свет озарял его голову, отчего создавалось впечатление, будто над старцем сияет нимб. Его одеяние было белоснежным. Словно и не было никаких ранений прошлой ночью. Всё так же уверенно держа длинный деревянный посох, он уверенно вошёл в дом, приветливо улыбнувшись. Константин так и не понимал, как он видит, ведь его глаза были белые, словно варёные. И он не моргал. Даже не двигал глазами, что пугало Константина до слабой, едва заметной дрожи по всему телу.

– Свет добрый, Константин. – протяжно сказал старец.

– И вам, старче, не хворать. – бодро и весело ответил юноша.

– Старче, молвишь? Да силою обладаю большей, нежели ты. И хвори не берут меня. Ладно, явствуй. А после из избы выходи, не гоже при светиле ярком почевать на печи. Да и ответ не получил я от тебя.

– А можете объяснить, что вообще происходит? Где я? Не место, а, наверное мир. И кто вы?

– Неужто не ведаешь ты? Аль потешить меня решил?

– Не ведаю. Не мой мир это. Не так говорят у нас, и нет трёх лун на небе. И раны не заживают прямо на глазах! – быстро тороторил Константин, руки которого мелко дрожали.

– Ох, отрок, неужто послан ты? – сказал старец, медленно оседая на скамью. – Мир Эохат наш предки назвали, но ныне зовут по разному. Позабыли род свой многие, отреклись от Богов древних, да природу не слышат. А ведь она всегда при Роде была, без неё нет жизни нам. Вот и гибнем вместе все. И Тьма и Зло приходят в мир, меняя обличья. Но никто не приходил к нам в теле людском.

– Что? – громко завопил Константин. – Я не на Земле?

– Земля? Так выйди из избы и будешь на ней. Аль не вразумел я тебя?

– Земля, это мой мир. Я оттуда. – с горечью вздохнул Константин. На его глазах появились влажные капли.

– Странные вы. Мир землей называть. Ну не моё дело это, на то Боги есть, коль не погубили вы их. Меня звать Феерар. Но так же и Светородом кликали ранее. Сам решай, как звать меня. Живу я здесь, в лесах этих. Изгнан… – старик резко замолчал, поняв, что сказал лишнего.

– Есть возможность вернуться назад? – с надеждой в голосе спросил Константин.

– Не ведаю тайн этих. Не ко мне тебе надобно. Как Кровавая Охота завершится, ступай к магам. Скарб помогу собрать, да наставления дам. А до того, живи у меня. Вижу, не кривишь душой предо мной. Только меня не упоминай, когда к ним явишься. Недруги мы, давно уже.

– Да, как скажете, Светород. Как мне отблагодарить вас за помощь? – спросил Константин, окончательно отчаявшись вернуться домой. Этот мир был не его. Он не мог драться, не владел оружием. И тем более магия! Само существование которой не укладывалось у него в голове. Он всегда считал, что это глупый вымысел писателей, но никак не реальность. В его голове роились мысли, путаясь друг с другом. Он понимал, что вряд ли дойдёт до этих магов. Да и вообще, с чего вдруг они будут ему помогать? Он с надеждой смотрел на старца. В нём он видел надежду, спасение, но и угрозу. Константин прекрасно помнил, с каким безумным лицом явился Светород этой ночью. Что произошло там, во тьме ночной бури? И что творится сейчас? Как объяснить всё это? Липкий ком подкатывал к горлу, мешая дышать. Слёзы были готовы политься из глаз. Но Константин держался из последних сил. Он считал, что не имеет права показать слабость характера перед Феераром.

– Благо подарить мне желаешь? – потирая вчера раненую руку, спросил старец. – Пойди, да дров на руби, что лежат во дворе. Эта ночь будет холодной.

Константин вышел во двор. Вокруг был огромный, воистину исполинский зловещий лес. Слабые лучи солнца пробивались сквозь ветвистые кроны. На земле царил вечный полумрак. Лишь небольшая поляна, на которой находилась изба, была освещена тёплым ласковым светилом. На небе всё так же виднелись три луны. Сейчас, при дневном свете, этот мир не внушал страха и тревоги. Но Константин отчётливо помнил ночную грозу и воистину огромную рану на руке Светорода. Глубоко вдохнув полной грудью, Константин закрыл глаза, раскинув руки в стороны. Он впервые почувствовал себя живым. Никогда так не радовавшись солнцу, воздуху и простой возможности жить, Константин впервые по достоинству оценил это! Его лицо озарила широкая улыбка, а весёлый задорный смех был слышен даже Светороду. Старец лишь кротко, смиренно улыбался, поглаживая свою бороду. В его правой руке был посох, тускло светившийся синевой. Феерар наложил чары на двор специально для Константина. Видя внутреннюю боль юноши, он искренне желал ему помочь. А смех – лучшее лекарство, это каждый чародей знает. Синеватое свечение уже исчезло, но заливистый смех Константина всё продолжался. Светород тяжёлой поступью подошёл к юноше, мягко положив ему руку на плечо. Он хотел прочувствовать всю его боль, тревогу, страхи. Слабое покалывание в ладони пульсацией отдавалось в плечо. Феерар чувствовал липкий, холодный, словно живой сгусток негатива в Константине. Страхи, ненависть, боль и что-то ещё, не совсем понятное старцу, сплеталось в один клубок, словно змеи. Тошнотворная волна захлестнула Светорода, отталкивая от Константина. Где-то глубоко в лесу раздался зловещий вой. Громкий, протяжный, холодный, полный жажды крови и плоти. Константин, так и не заметивший прикосновение старца, вздрогнул от этого воя. Его спина покрылась мелкой испариной. Веселье, которому он отдался безраздельно, улетучилось, будто его и не было. На его место пришёл страх, плотный, липкий, мешавший дышать. Внутри всё сжималось, словно пытаясь скрыться от невидимого зверя. Ноги, ставшие словно ватными, подкашивались, и казалось, что они никогда не способны были ходить. Громкий хруст ветвей был слышен отовсюду. Словно целая стая огромных кровожадных зверей мчалась в сторону старца и юноши. Вой повторился вновь. Эхо разносило его всё дальше и дальше. Страх сковывал Константина всё сильнее и сильнее. Пред ним предстало дикое, непостижимое для жителя Земли, единение человека и волка. Константин был в истинном шоке. Он всегда считал, что оборотни – вымысел кинематографа. Но перед ним стоял настоящий, живой монстр, покрытый чёрной густой шерстью. Его огромная пасть была приоткрыта, и из неё стекала слюна, смешанная с кровью. Глаза оборотня были красными, светящимися, словно два рубина. Когти были длинными, изогнутыми, и с них стекала чья-то кровь. Зверь стоял на задних лапах, слегка согнутых, словно перед прыжком. Злобное утробное рычание внушало воистину дикий животный страх. Остальные Звери замерли поблизости, словно чего-то ожидая. "Перед нами Вожак" – молниеносно пронеслось в голове Константина. От первого завывания прошло не более двух секунд. Светород даже не успел отшвырнуть мальчишку в дом. Они так и стояли перед Вожаком и Стаей. И казалось, нет им спасения. Вдруг Константин почувствовал, что внутри что-то закололо. Слабо, словно лёгкий разряд электрического тока. Он словно знал, нет, скорее чувствовал, что надо делать. Это было некое чутьё. Слабое, едва ощутимое. Он вышел вперёд, выставив перед собой правую руку. Мягкое тепло разливалось по телу, собираясь в ладони вытянутой руки. Константин не видел ничего, кроме Вожака. Шаг. Снова шаг. Слабые, неуверенные, пошатывающиеся шаги становились всё меньше и меньше. Зверь всё так же стоял, словно ожидая чего-то. Константин подошёл настолько близко к Вожаку, что тот без труда мог бы разорвать его лапами, даже не двигаясь с места. Правая ладонь юноши коснулась головы Зверя, покорно стоявшего по одной ему известной причине. Тепло переходило из Константина в Вожака. Зверь отпрянул, словно испугавшись. Его взгляд был направлен на стоявшего перед ним человека. Издав протяжный вой, он в несколько огромных для человека прыжков скрылся во мраке лесной низины. Стая отправилась следом за Вожаком. Константин уже не видел этого. Он просто рухнул на землю. Лишь далёкий вой эхом разносился в его голове.

Константин стоял, окружённый выжженной землёй. Она зияла своей мрачной чернотой. От неё исходил тёплый серый дым, восходящий ровными нитями. Запах гари пропитал всё вокруг, и казалось, что сам Константин состоял из этого дыма. Настолько слабо он ощущал своё тело. Его босые ноги обжигал жар земли. Вокруг, насколько Константин мог видеть, не было никого и ничего. Лишь гнетущая чернота, покрытая смогом. Внутри накапливался страх. Целый рой вопросов витал в голове. И лишь обжигающая боль и горький привкус дыма вынуждали Константина действовать. Он бежал. Его не волновало, куда именно, лишь бы подальше от этого ужасного пожарища. Вдруг он обо что-то споткнулся и кубарем полетел вперёд. Сажа и копоть земли покрыли его тело, забившись даже в рот. Горечь, противная и обжигающая, вызывающая отвращение – вот что он почувствовал. Его что-то ударило, словно электрический разряд. И всё исчезло. Пришла лишь темнота…

Константин пришёл в сознание. Тело изнывало от боли. По комнате витал столь знакомый и приятный аромат. Он словно заполнял собой всё пространство вокруг, наполняя каждый атом своей живостью. Это был кофе, сваренный совершенно недавно, возможно несколько минут назад. Константин медленно поднялся, оставшись сидеть на краю кровати. Светород сидел возле кровати, пристально смотря на юношу. На его лице была добрая улыбка, но в глазах читалась тревога. В его руке была деревянная кружка кофе, столь ароматным и приятным, что Константин уже и позабыл о своей боли. Его руки тянулись к столь привычному и желанному напитку. Но Феерар злобно взглянул на Константина.

– Скажи, отрок, кто обучал тебя? – злобно прохрипел Светород.

– Обучал? Чему? Я не понимаю! – испуганно выкрикивал Константин.

– Ты… Ты контролировал волкодлака! Вожака! На такое даже я не способен.

– Волкодлака? А кто это? Я видел оборотня только. – недоумевая сказал юноша, в желанием и слегка трясущимися руками смотрящий на столь желанный кофе.

– Оборотень – это чародей, что обернуться зверем может по разумению своему. А пред нами предстала стая диких, необузданных волкодлаков во время кровавой охоты! – разъяснял старец.

– Светород, я правда, не знаю, как сделал это. Словно что-то внутри подсказывало, чувствовал это всем нутром своим.

– Ох, отрок. – вздохнул Феерар. – Темнить и душой кривить удумаешь со мною, трижды пожалеешь. Не прост ты. Ой, не прост. Но думу думать будем по утру. На, вон, выпей отвар.

Константин с жадностью пил кофе огромными глотками. Его приятный вкус был неповторим. Казалось, будто это самый лучший кофе за его жизнь. Но он был иным. Лёгкие нотки незнакомых ему трав едва прослеживались в общей мелодии вкуса. И вот, когда кружка была практически пуста, Светород снова заговорил.

– Откуда о напитке этом прослышал да вкусил его ранее? Лишь маги знают о нём, да не все готовить умеют.

– В моём мире он доступен всем. Кофе зовётся. Только эти зёрна тепло любят. – мягко, практически шёпотом, ответил Константин.

– Значит разные напитки у нас. Этот из нескольких трав варится. Восстанавливает силы он чаровнические. Но опасен. Разум у него свой будто. И меняет чародея всякого, взывая к крови его, да на деяния пагубные толкая. Рассудок затмевает, да волю порабощает.

– Но я не чувствую этого, да и как такое может быть? – удивился Константин.

– Тайна это даже для меня. Без светила дневного даже дверь не отворяй из избы, дабы худо да зло не впустить. По утру решу, что дальше делать будем. Не прост ты, хотя сам не ведаешь. Пища на столе, вкушай её.

С этими словами Светород устранился в свою комнату, размеренно постукивая по пути посохом. Константин так и остался сидеть на кровати, погруженный в глубокие и тревожные мысли. Он и не заметил, как снова погрузился в сон.

Светлый весёлый солнечный луч бодро бегал по лицу юноши. В этот раз Константин спал спокойно и безмятежно. Ничто не тревожило его покой. За столом сидел Светород, пристально смотрящий на еду. Его губы были в движении. Он что-то шептал. Лишь когда рядом стоящий посох засветился серебряным цветом, старец приступил к пище. Он ел медленно, словно наслаждаясь вкусом.

– Утро доброе, Светород. – поприветствовал юноша.

– И тебе не хворать, да не горевать, отрок. – ответил старец, вытирая усы и бороду рукой. – Ныне спал с покоем ты, не блуждая во тьмах душевных. Впредь ложись прежде, чем засыпать. Не буду каждый раз в кровать укладывать тебя.

– Да, извините. – виновато ответил Константин, потупив глаза.

– К столу зову, пищу вкушать. А после поведаешь мне о себе. Не по нраву мне тайны твои, да чародейство… – Светород резко замолчал, будто чуть не сказал лишнего.

– Ты пищу, как бы сказать, заколдовал. – заминаясь, с опаской сказал Константин.

– От болезней и хворей, да от чар звериных. Не страшись, зла не причиню. Да и вряд ли смогу совладать с тобой, коль гневиться начнёшь.

Константин решил поверить Светороду и сел за стол. "Узнавать о чём-либо лучше на полный желудок" – такую мысль, показавшуюся ему весьма философской, поймал Константин в своей голове.

И вот, покончив с едой, Светород встал изо стола, и опираясь на посох, не похожей на него, старческой походкой направился во двор. Слегка повернув голову, он пристально посмотрел на Константина, словно зовя его за собой. Юноша быстро встал, словно выпрыгнув изо стола.

– Константин, – мягко начал Светород, – откуда в тебе сила такая?

– Правда, не знаю. В моём мире нет магии. Объясните, что случилось со мной? Что я сделал?

– Волкодлаки сильны волей. А два светила ночных, что кровью наполнены, питают их. Ни один смертный не мог сделать то, что сделал ты. И, даже я не смог. – с горечью в голосе добавил Феерар.

– Но что мне с этим делать? Я хочу к магам добраться и в мир свой вернуться.

– Не дойдёшь ты без меча, аль магии. А я не могу с тобой путь разделить дальше леса этого. Поэтому обучать тебя придётся. – старец выпрямился, расправив плечи. – И волшбу творить научу, коль дар имеешь, да и меч острый дам. Ох, не покаяться бы потом, не покаяться бы.

– О чём вы, Светород?

– Не желал я знания даровать никому, ибо ученики ко злу ушли разному. Многие умерли давно. – тяжело, словно не желая говорить, подбирал слова старец. – Но чувствую я, что должен научить тебя, будто Боги велят это сделать. Неспроста я в поле пошёл то, когда тебя нашёл. Возьми нож со стола, да в лес пойдём. Урок первый дам тебе. Ох, не покаяться бы, ох не покаяться.