Саша как раз взглянул в окно классной комнаты, когда, как по мановению волшебной палочки, на улице остановилась отцовская машина. Он не сводил глаз с блестящей на солнце черной крыши и увидел, как Антон захлопнул дверцу и одним взмахом руку заблокировал ее, щелкнув волшебной кнопкой.
Сердце Саши затрепетало от волнения, смешанного с тревогой и страхом. Хотя он не смог бы охарактеризовать охватившие его чувства, они были ему до боли знакомы. Он крепко зажмурился и стал грызть ноготь большого пальца. Он обкусал этот ноготь просто невероятно, но обещал маме, что не будет грызть остальные. Мама посоветовала наказывать только один палец, остальные пусть радуются. Тогда большой палец будет единственным печальным братцем, а остальные девять будут его утешать. Он упорно продолжать грызть ноготь, чтобы успокоиться, но Чувствовал только боль. Ну что ж, боль — это не страшно: боль застила собой все остальное, и это остальное казалось не таким пугающим.
Саша открыл глаза и увидел, как отец проходит под окном, направляясь к парадному входу. Он приехал не просто так. Он пойдет в кабинет к миссис Иствуд, миссис Иствуд пойдет за директором школы мистером Боделлом и расскажет ему, что приехал какой-то мужчина. Он хочет забрать своего сына, чтобы его отвезти к зубному врачу, или к бабушке, или еще куда-нибудь. Он проделывал такое в другой школе, и директор приходил, забирал Сашу с урока и приводил в свой кабинет. Саша подбегал к мужчине с криком «папочка», и отцу разрешали забрать его. Однако он сомневался, что это пройдет еще раз, потому что в последний раз мама подняла такой шум… ведь их с отцом не было целых три дня. Мама плакала, глаза у нее опухли, и она была злая как черт.
Когда-нибудь папа повезет его в Украину, где живет вся его семья. Они станут делать то, чего в Англии никто никогда не делает: кататься на коньках по замерзшему озеру и есть лакомства, которых Саша даже не пробовал. Наполеон тоже поедет с ними. На днях, когда мисс Бейли показывала им карту мира, Саша спросил, где находится Украина. Страна выглядела большой, точно больше Англии.
— Значит, Саша, твой отец приехал сюда, чтобы снять сливки с этой страны, верно? — спросила мисс Бейли, но он не понял, что она имела в виду.
Шли минуты, а Саша все продолжал грызть ноготь. Из пальца начала сочиться кровь. Тогда он засунул его в рот и стал сосать, чтобы остановить кровотечение.
Мисс Бейли что-то сказала, и внезапно он увидел, что все дети не сводят с него глаз. Родди смеялся.
— Саша сосет палец, вероятно, он собрался поспать, — сказала мисс Бейли. Голос ее звучал ласково, но Саше послышалась в нем насмешка.
— У-тю-тю, малыш! — презрительно засмеялся Родди, скосил глаза и принялся громко сосать собственный палец.
Саша вытащил палец изо рта.
— Пошел на… — ответил он.
В тишине его голос прозвучал слишком громко. Послышалось приглушенное «ух», и класс затаил дыхание. Все лица повернулись к нему, глаза широко распахнулись от изумления. Саша взглянул на мисс Бейли — у нее был такой вид, словно она увидела трехголовое чудовище. Рот ее приоткрылся, а подбородок напоминал сплющенную сосиску. Саша слишком поздно вспомнил, что в школе запрещено произносить бранные слова: здесь никто не ругался, даже Родди, даже ребята постарше. Это тебе не Лондон.
Перед глазами у Саши все поплыло, по спине побежали мурашки. В наступившем молчании щебетание птиц казалось необычно громким. Он отвернулся к окну, посмотрел на птиц, наткнулся глазами на машину. Папину машину.
Повинуясь внезапному порыву, он вскочил на ноги. Стул с грохотом упал на пол. Саша промчался между партами. Краем глаза он увидел мисс Бейли. Она замерла и попыталась что-то сказать, но прежде чем ее слова достигли Сашиных ушей, он уже распахнул дверь и выбежал в коридор. Заскочив за угол, он направился к парадному входу и попал прямо в объятия отца.
Они уселись в машину и захлопнули дверцы. Отец нажал на кнопку, и все замки щелкнули одновременно — Саше этот звук показался самым громким из тех, что ему приходилось слышать. Он видел, как мисс Бейли, миссис Иствуд и мистер Боделл выскочили из школы и замерли. Они не сводили глаз с машины, но подойти не решались. Мистер Боделл покачал головой. Саша встал коленями на сиденье и, высунув язык, прижался лицом к стеклу. Папа засмеялся и повернул ключ зажигания. Мотор заурчал, Сашины голые ноги обдало прохладным воздухом из кондиционера. Машина начала набирать скорость, и последним, что увидел Саша, было то, как мистер Боделл сердито развернулся и пошел в здание. И лишь тогда мальчику пришло в голову, что ему, может быть, еще придется сюда вернуться.
— Узнаю своего сына! — похвалил отец, смеясь. — Уже начал ходить по краю.
За спиной ярко светило солнце. Рэчел пришлось сложить ладони козырьком, чтобы разглядеть экран банкомата. Она подождала, пока высветится баланс счета. Вот он: 32 тысячи 282 фунта и 54 пенса.
Что?! Рэчел недоуменно захлопала глазами. Какая-то ошибка! Она нетерпеливо подождала, пока банкомат выдаст наличные, и снова вставила карточку, чтобы повторить процедуру. Стоявшая позади женщина пыхтела и вздыхала, но как поторопишь хитроумную машину? Наконец на экране появился баланс счета. Рэчел растерянно смотрела на цифры, пока они не исчезли. Господи! Не может быть, чтобы у нее на счету было больше тридцати двух тысяч. Когда она отходила от банкомата, сердце тревожно билось в груди.
— Привет.
Рэчел растерянно обернулась. Это было бездомная девушка, Шарлин, стоявшая на своем обычном месте возле банкомата.
— Привет, крошка, — ответила Рэчел, ускоряя шаг.
— Хотите журнал? — крикнула ей вслед девушка. — Я могу и с ребенком посидеть.
— Я не забыла.
Словно в тумане, Рэчел обошла квартал. Тридцать две тысячи. Не может быть! Банки постоянно что-то путают, но обычно не в пользу клиента. Разве не это все время повторял отец? Она могла, конечно, промолчать, надеясь, что никто ничего не заметит. На сколько банк ошибся? Она остановилась и подсчитала на пальцах. Примерно на пять тысяч. Пять тысяч фунтов… Нет, такие деньги банк обязательно будет искать. Скорее всего, ее заподозрят в мошенничестве. Вот черт! Меньше всего Рэчел хотелось, чтобы к ней в дверь постучали парни в полицейской форме.
Интерьер банка производил сильное впечатление: высокие потолки, причудливые колонны, как в церкви. Отец, сколько она помнила, всегда обслуживался в этом банке, но она была здесь только раз — когда открывала счет на свое имя, чтобы перевести деньги отца.
Здесь тоже была очередь, и она встала в ее конец. Она просто подаст карточку и скажет, что произошла какая-то ошибка. Очередь двигалась необычайно медленно. Рэчел уже захотелось курить, когда кто-то тронул ее за локоть. От неожиданности она чуть не подпрыгнула и обернулась. Это был управляющий. Он встречался с ней, когда она открывала счет.
— Мисс Локлир, я не ошибся? — тихо спросил он. — Прошу прощения, можно вас на пару слов? После того как вы уладите все свои дела.
Рэчел мысленно выругалась. Она так и знала, что-то с этими деньгами нечисто! Черт побери, папа! Что ты натворил? Потом появилась другая мысль: а может, дело в этих пяти тысячах? В ошибке, допущенной банком?
— Давайте поскорее расставим все точки над «і», — ответная она несколько грубовато.
Собеседник взглянул на нее, явно застигнутый врасплох.
— Ну что ж, отлично. Если вам так удобнее. Может быть, пройдем в мой кабинет? Я не задержу вас надолго, мисс Локлир.
То ли ей показалось, то ли в самом деле внезапно наступила тишина? Управляющий отпер массивные двери, и она пошла за ним. Они поднялись вверх по ступенькам, потом прошли по коридору. Управляющий был высоким, но каким-то нескладным; его модный серый костюм некрасиво топорщился на ягодицах. Впрочем, Рэчел тоже не произвела на него особого впечатления, когда открывала счет. Ему показалось, что происхождение ее денег весьма сомнительно. Тем не менее банк не стал отказывать в оформлении наследства.
В кабинете он сел за большой письменный стол и жестом пригласил ее устроиться напротив. Эта сцена вдруг напомнила Рэчел, как однажды в школе директор вызвал ее к себе в кабинет и дал изрядный нагоняй за то, что она курила в туалете.
— Я постою, — поспешно отказалась она. — Я понятия не имею, как эти пять тысяч оказались у меня на счету. Просто заберите их обратно. Я подпишу, если надо.
Управляющий внимательно посмотрел на нее и нахмурился.
— Пожалуйста, мисс Локлир, присаживайтесь.
Она села. Спустя минуту он заговорил, не отрывая взгляда от монитора:
— Передо мной ваш счет, мисс Локлир. Похоже, все в порядке. Вчера вам пришел ежеквартальный перевод на пять тысяч фунтов от «Ліенглейн Холдинга».
Она недоуменно уставилась на него, но управляющий продолжал спокойно изучать экран монитора. «Ленглейн Холдинга»? Ни о чем таком она не слышала!
— Это ошибка, уважаемый. Можно прямо сейчас все проверить? Не хочу, чтобы потом меня напрягали.
Он оторвал глаза от компьютера и взглянул на Рэчел.
— О какой ошибке вы говорите?
— Да эти пять тысяч!
— Эта цифра всегда оставалась неизменной, мисс Локлир.
— Какая цифра? — нахмурилась Рэчел.
— Вы Рэчел Локлир, верно?
— Нуда…
— Вы, конечно же, интересовались состоянием финансов своего отца, когда получали наследство?
— Ну… вроде бы да.
Интересовалась… Адвокат что-то говорил, но для таких, как Рэчел, его речи все равно что китайская грамота.
— Мисс Локлир, — подчеркнуто официальным тоном заявил управляющий, — очень важно знать свои доходы и расходы и вести учет финансовых операций. «Ленглейн Холдинге» — оффшорная компания, которая уже несколько лет переводит деньги на счет вашего отца. Когда ваш отец умер, мы получили указания переводить деньги уже на вага счет.
— Указания от кого? — удивилась она.
Глаза управляющего едва заметно округлились.
— От «Ленглейн Холдингз», мисс Локлир.
— Но что это за компания?
Он вздохнул и покачал головой.
— Я не располагаю подобной информацией. Быть может, вы возьмете на себя труд выяснить это?
— Вы правы! — резко оборвала она и встала. — Ладно, тогда я пошла.
— Минутку. Я вас надолго не задержу, — остановил он, в упор глядя на Рэчел.
— Что, черт возьми, вам от меня нужно? — напряглась она.
Лицо управляющего потемнело, на лбу пролегли глубокие морщины.
— Я бы хотел обсудить с вами некоторые наши продукты.
— Продукты? Со мной? Какие еще, к черту, продукты?
Лицо его помрачнело еще больше.
— «Продукт» — это термин, который мы используем… Впрочем, неважно. На вашем счету лежит большая сумма денег, мисс Локлир, которая не работает на вас. Я не был бы управляющим банком, если бы не посоветовал вам вложить деньги во что-то стоящее. Существуют продукты, приносящие гораздо более высокий процент…
Рэчел с тяжелым сердцем шла домой. «Ленглейн Холдинга» — оффшорная компания. Это значит «иностранная» — так, что ли? Кто, черт побери, присылал деньги отцу, а теперь шлет ей? Какое этому может быть объяснение? Единственное, что ей приходило на ум: папа оказался намного умнее, чем ей казалось раньше. Она знала, что он обожал заключать пари и вечно проигрывал. Родители часто ссорились из-за денег. Дотти бранила его за то, что он тратил последние деньги, отложенные на хозяйство, а в ответ папа устраивал скандал и проигрывал еще больше. Неужели он делал ставки на более крупные суммы, чем она могла предположить, и ему удалось скопить кое-что за границей, куда не может добраться налоговый инспектор? Если дело обстоит именно так, то он настоящий говнюк, раз держал собственную семью на хлебе и воде. Однако сейчас Рэчел обрадовалась неожиданному богатству, хотя и не собиралась его тратить, потому что подозревала: рано или поздно появится разумное объяснение возникновения этих денег. Например, какая-то колоссальная ошибка со стороны банка.
Тем не менее, подчиняясь внезапному порыву, она зашла в хозяйственный комиссионный магазин на Лондон-роуд. Старый пылесос забился, и ей необходим был новый, чтобы почистить два персидских ковра, которые при перевозке упали с грузовика.
Она присела на дерматиновый диван и принялась разглядывать пылесос, пытаясь понять, как он работает. У нее не хватало опыта в обращении с подобными хитроумными приборами и домашней утварью, а уборка вообще не входила в число ее любимых занятий. Этот пылесос без мешка для сбора пыли имел слишком много рычажков. Чем это им мешки не понравились? Она потыкала в кнопки и выругалась про себя, когда неожиданно один конец цилиндра открылся и содержимое высыпалось наружу. И тут зазвонил ее мобильный телефон.
— Да! — рявкнула она в трубку, удерживая ее плечом и одновременно отряхивая пыль с рук.
— Это мистер Боделл, — раздался резкий голос. — Я звоню, чтобы сообщить, что вашего сына только что забрал или, правильнее сказать, похитил мужчина, назвавшийся его отцом. Вы категорически запретили отдавать Сашу кому бы то ни было, кроме вас самой. Я хотел поставить вас в известность, прежде чем звонить в полицию.
Рэчел почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Мисс Локлир? Вы знали, что этот мужчина заберет вашего сына посреди урока?
— Нет, разумеется, нет. — Рэчел не отрываясь смотрела на гору пыли на полу. — Как вы позволили увезти ребенка?
— Говорю вам, Сашу увезли насильно. Я не смог остановить этого мужчину. Мне следует заявить в полицию?
— Когда это случилось? — запинаясь, спросила она. — Когда его увезли?
— Только что, минуту назад. Мисс Бейли очень расстроена. Вы должны сказать нам, как поступить, мисс Локлир. Следовало бы предупредить меня о подобной возможности. Мы не можем нести ответственность за…
— Я же вас предупреждала! — пронзительно крикнула Рэчел.
— Очень туманно.
— Послушайте… Может, они вот-вот приедут домой. Я вам перезвоню. Пока не сообщайте в полицию.
Ноги у нее подкосились. Рэчел сунула мобильный в карман рубашки и опустилась на диван. Она не записала номер мобильного Антона, когда тот предлагал, — заявила, что ей незачем ему звонить. Вот дура,! Как недальновидно с ее стороны, какая тупость и глупость! Хотя и это бы не помогло, раз уж Антон решил забрать у нее сына. Может, она была слишком самонадеянна, слишком непреклонна, решив переехать с Сашей из Лондона. Начало новой жизни… Больше похоже на конец, или, по крайней мере, конец того, что было в этой жизни самым важным. О чем она думала?
Ее затошнило. Она поспешила в туалет, склонилась над унитазом, но сколько ни пыталась, так ничего и не добилась. Она оперлась локтями о сиденье унитаза и уперлась взглядом в степу, пытаясь решить, что же делать. Снова зазвонил телефон. Она вскочила и побежала вниз, чуть не падая на ступеньках, и только потом сообразила, что мобильный у нее в кармане.
— Это твой смиренный любовник и твой любимый сын, — ! сказал Антон.
Рэчел упала на нижнюю ступеньку.
— Ты где? — закричала она.
— Наступают майские праздники. Мы отправились на небольшую прогулку.
— Привези ребенка назад. Немедленно!
— Послушай, крошка. Я знаю, что вел себя в тот раз по-свински.
Повисло молчание. От страха она не могла говорить.
Антон продолжил:
— Ты же знаешь, каким я иногда бываю. Но я пообещал Саше, что буду нормальным папой, примерным англичанином. Никаких ссор с мамой.
Его голос стал чуть глуше, когда он отвернулся от трубки и спросил:
— Правда, Саша?
Рэчел услышала голос сына на фоне урчащего мотора:
— Да, папа. Ты не будешь ссориться с мамой.
— Слышала? — вкрадчиво спросил Антон. — Рэчел, я не шучу. Я много думал. Знаю, я очень тебя обидел. Просто слетел с катушек.
— Куда ты везешь Сашу?
— В какое-нибудь уютное местечко. На пляж. Может, в Западный Уэльс. Я никогда не был в Уэльсе. Или к брату в Рединг, навестить Наполеона. Подумаем и решим. Скорее всего, в Уэльс.
«Он и вправду собрался в Уэльс? — в отчаянии думала она. — Или просто пытается запутать следы?»
У Саши нет паспорта, по крайней мере насколько ей известно, а Британия — это остров. Но из Уэльса отплывает паром в Ирландию, а может, и во Францию.
— Вези его домой! — закричала Рэчел, и в голосе ее ясно слышались нотки страха. — Прямо сейчас, ты меня слышишь?
— Да, слышу. Мы приедем домой, если ты хочешь. Поедем, Саша?
— Нет! — услышала она разочарованное восклицание сына. — Поедем к морю.
Пауза.
— Мы можем взять с собой Наполеона. И маму.
Опять молчание.
— Поедешь с нами? — мягко спросил Антон. — У меня в бумажнике куча денег. Я устрою отличный праздник, искуплю… ну, ты понимаешь. Настоящий семейный праздник, уютная гостиница, шампанское — что пожелаешь… Рэчел, ты меня слышишь?
Она отчаянно пыталась найти нейтральный ответ.
— Рэчел? — Антон понизил голос и уже серьезно продолжил: — В глубине души я совсем не такой плохой. Я люблю тебя и Сашу, иногда у меня просто не получается показать свою любовь. Я исправлюсь. Мы должны забыть прошлое, начать все сначала. Главное — это уважение друг к другу- Я все понимаю, правда.
— Привези Сашу домой, тогда поговорим, — заявила она.
— Не волнуйся. Я не стану далеко увозить его. Но я хочу, чтобы ты поехала с нами. Завтра у тебя день рождения. Видишь, я помню.
— Приезжайте, а там видно будет, — ответила она.
— Собирай вещи, мы заедем за тобой, — промурлыкал Антон. — На всякий случай захвати бикини. — Он помолчал. — Не делай глупостей, крошка. Это лишнее, ты меня понимаешь? Я привезу Сашу, и никаких проблем. Честно. Ты никуда не станешь звонить, правда?
— Я должна позвонить в школу, иначе они вызовут полицию, — холодно ответила она. — Возможно, я подожду, пока вы приедете.
— Не смеши меня, Рэчел.
— Ты только привези Сашу!
Спустя час у ее дома остановилась машина. Рэчел распахнула входную дверь и увидела их обоих. Айтон что-то сказал и вышел из машины, Саша оставался сидеть пристегнутым на заднем сиденье. Похоже, Антон велел ему ждать в машине. Она хотела подбежать и схватить сына, но в этот момент Антон захлопнул дверцу автомобиля, вошел в ворота и направился к Рэчел, не сводя с нее глаз. Он был одет не в повседневное тряпье, а в элегантную клетчатую рубашку, джинсы и сандалии. Чисто вымытые волосы не были зализаны назад, а лежали красивой волной. Он походил на добропорядочного семьянина, уезжающего с женой и сыном за город на выходные, и Рэчел против воли залюбовалась им. Черные волосы обрамляли высокий лоб и лицо с широкими скулами, подчеркивая белизну зубов и оттеняя зеленые глаза. В худощавом жилистом теле таилась сила стальной пружины.
Он усмехнулся Рэчел так привычно, так знакомо. Эта его улыбка могла растопить лед. Отчасти мальчишеская, отчасти соблазнительная, отчасти свирепая — улыбка, которая подкупала ее снова и снова, улыбка, перед которой она не могла устоять. Она почувствовала знакомый трепет, между ног стало покалывать и взмокло… Ощущения были настолько реальными и примитивными, что она испытала ненависть к себе самой. Казалось, ее страх и желание нераздельно переплетены друг с другом. Противоестественно, что даже после их последней встречи (и всех этих дорогущих сеансов психотерапии) она продолжает испытывать к этому человеку такие чувства.
Он не предпринял ни единой попытки поцеловать или обнять ее. Не стал ничего говорить и о поблекших синяках на лице.
— Собралась?
— Нет, — ответила она, развернулась и пошла в дом.
Антон последовал за ней.
— Ладно, собирайся, — добродушно сказал он. — Парень просто сгорает от нетерпения. Мы купили несколько игрушек, пляжный мяч, карты. У меня есть на всякий случай щит от ветра, но по радио передавали, что почти на всей территории страны будет сухо и тепло. Разве что кратковременный дождь.
Она понимала, что выбирает путь наименьшего сопротивления, но боязнь того, что он может сделать с Сашей, свела ее выбор к альтернативе: остаться дома и поверить, что через пару дней Антон привезет Сашу домой, или поехать с ними. Саша, наверное, и впрямь «сгорает от нетерпения» поехать на пляж на выходные, а Антона ничто не удержит. Безопаснее будет не упускать Сашу из виду. Она должна ехать туда, куда едет ее сын.
— Пошевеливайся, — подтолкнул он ее. — Мы же не хотим попасть в пробку, верно? На шоссе М4 нас ждет настоящий кошмар.
— Я соберу вещи. Но никаких милых семейных штучек. Я не буду с тобой трахаться, понял? И не смей меня трогать!
Он поднял руки вверх и отступил, продолжая улыбаться.
Она села сзади — настояла на этом — и принялась изучать карту. Шоссе М4, как и предвещал Антон, было перегружено транспортом. Но Сашиного настроения не испортили даже пробки. Он щебетал как соловей, трогательно счастливый, что едет с обоими родителями, и с нетерпением ждал фантастического уик-энда на берегу моря. Он настоял на том, чтобы сидеть под детским зонтиком от солнца, а желто-красный полосатый мяч летал по всей машине, надоедая Рэчел до зубовного скрежета. В конце концов она свернулась клубочком в уголке и закрыла глаза, ее мысли прерывались лишь постоянным ворчанием Антона по поводу дороги. Когда машина остановилась у заставы на мосту через Северн, где взимался дорожный сбор, она сверилась с картой. Черт возьми, они не проехали и половины пути до Западного Уэльса. По мосту медленно двигались машины, Рэчел смотрела на устье реки, разделявшей Англию и Уэльс. Раньше она никогда не была в Уэльсе. Возможно, ей удастся избавиться от переживаний и насладиться отдыхом.
На противоположной стороне моста стоял знак «Добро пожаловать в Уэльс»: крупными буквами по-валлийски, а ниже мелкими — по-английски. Разумеется! Интересно, будет ли Уэльс так же рад с ними распрощаться, когда выходные закончатся?
— Теперь куда, начальник? — спросил Антон через плечо, ловя ее взгляд в зеркале заднего вида, но она надела солнцезащитные очки.
Рэчел изучала карту, пытаясь найти хоть одно знакомое местечко.
— Как тебе Тенби? — предложила она. — Я один раз видела сю по телику. Там довольно мило, Саше понравится. Это ближе, чем Западный Уэльс, а море там тоже есть.
— И как туда ехать, начальник?
— Все время прямо, — ответила она.
— Все время? Мне нравится это слово, Рэчел, — признался ОН, оторвав взгляд от дороги, и принялся разглядывать ее В зеркале заднего вида.
— Я имею в виду все время прямо по этой чертовой автостраде, — оборвала она, — до самого Кардиффа. Проезжаем Суонси, Кармартен, потом повернем налево у городка под названием Нарбет. И не старайся изобразить из себя романтика, Антон! У тебя это хреново выходит.
— Эй, — воскликнул он, сердито взглянув на нее, — не забывай, с нами ребенок!
Она саркастически засмеялась, чувствуя себя на заднем сиденье в относительной безопасности.
— Ха-ха. Уж кто бы говорил! Учитывая то, что этот ребенок видел и слышал.
Саша расплакался.
— Видишь? — нахмурился Антон.
Рэчел попыталась погладить Сашу по голове, но сын отбросил ее руку. Он знал, что речь идет о нем, о том, что он видел и слышал. Она никак не могла привыкнуть к тому, как много вмещалось в этой маленькой голове. Даже если он и не расслышал слов, то все понял по их тону.
Она вытащила из сумочки сигарету и сунула в рот. Открыла окно. Антон пристально следил за каждым ее движением. Она достала зажигалку и поднесла ее к сигарете.
— Если ты закуришь, мне придется отшлепать тебя по голой заднице.
Антон повернулся к Саше и подмигнул ему. Мальчик, чувствуя, что в словах отца нет ничего смешного, продолжал плакать.
— Мама, не кури, — попросил он таким голосом, что у Рэчел защемило сердце.
Она положила сигарету назад в пачку.
Хотя на улице все плавилось от жары, внутри машины было прохладно. Они молча ехали по автостраде, бампер к бамперу с машинами других семей, тоже отправившихся отдохнуть. Рэчел разглядывала их в окно, когда они проезжали мимо по соседним полосам. Счастливые супруги, веселые дети, велосипеды и доски для серфинга на багажниках машин, подушки и сумки-холодильники поверх тюков. Семьи в фургончиках. Парочки на мотоциклах, затянутые в кожу и крепко прижавшиеся друг к другу. Антон не замечал ничего, Саша тоже. Оба смотрели исключительно вперед, как будто место назначения — единственное, что имело значение. Как будто Тенби мог одним махом все решить: постоянное напряжение исчезнет, и все будут счастливы.
Казалось, все направляются в Тенби. Машины наводнили маленький городок. Рэчел испугалась, поскольку стало очевидно, что места для парковки им не найти. Они колесили по узким улочкам, едва не наезжая на пешеходов. Антон напрягался все больше и больше, на скулах заходили желваки, на лбу выступили бисеринки пота, хотя в салоне царила прохлада. Он принимает наркотики? Может, ему необходимо «взбодриться»? С Антоном никогда ни в чем нельзя быть уверенной, хотя были периоды, когда он ничего не принимал, бросал кокаин и свою паршивую русскую водку, пил только пиво и посещал тренажерный зал.
Саша, разочарованный в Тенби и ощущающий, что обстановка накаляется, внезапно вскрикнул, его лицо засияло.
— Папа, — начал он, — что ты сделаешь, если встретишь инопланетянина?
— Помолчи несколько минут, парень.
Рэчел подалась вперед.
— Расскажи мне, дорогой. Что ты сделаешь, если встретишь инопланетянина?
— Ха! Припаркую машину, — ликующе завопил Саша.
Это растопило лед. Рэчел засмеялась, вслед за ней Антон. Пока все трое умирали со смеху, голубой фургон, будто на заказ, отъехал, и Антон, резко свернув, припарковался на освободившемся месте.
— Спасибо за совет, — Антон ткнул Сашу в бок. — Своего инопланетянина я уже встретил.
— Круто! — засмеялся Саша, к которому вернулось хорошее настроение.
Они припарковались у старой городской стены, взяли сумки, мяч и побрели к морю. И словно началась полоса везения: они получили два свободных номера в первой же гостинице, куда зашли, — в «Оушнвиста» на эспланаде. Вестибюль ее представлял собой то еще зрелище: отстающие обои и пыльные люстры, а на аксминстсрском ковре, о который погасили не один десяток сигарет, развалился толстый лабрадор. Пухлая валлийка за конторкой администратора взглянула на них поверх очков в роговой оправе.
— Вам крупно повезло. Мне только что позвонили и аннулировали заказ. У дамы случился приступ астмы, и ее пришлось госпитализировать. Бедняжка! Они сами из Дербишира. Они так ждали этих праздников! Они приезжают каждый год с двумя детьми. Иногда даже два раза в год. — Она вздохнула.
— Отлично! — решительно оборвал ее Антон. — Но это вам повезло.
Она бросила на него сердитый взгляд.
— Нет, сэр. Не мне. Во всем Тенби сейчас не найти свободного номера.
Рэчел толкнула Антона ногой. Еще одно слово, и им придется возвращаться в машину и ехать в другой город. Должно быть, он и сам это почувствовал, потому что улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой. Женщина кокетливо опустила глаза. А когда ее взгляд остановился на Саше, она и вовсе смягчилась. Она наклонилась через стойку, свесив свой гигантский бюст.
— А этот молодой человек? — поинтересовалась она. — У меня есть детский номер, как раз для тебя. Рядом с номером мамы и папы.
Они поднялись на третий этаж по некогда величественной лестнице, свет на которую падал через высокое окно. В солнечных лучах медленно кружились пылинки. Антон повел их по полутемному коридору. Основная спальня была большой, в ней пахло отбеливателем и застоявшимся сигаретным дымом. Стекло в эркере помутнело от морской соли, но вид на море, тем не менее, был великолепный. Дверь из спальни вела в помещение, некогда служившее кладовой. Здесь было крошечное окошко, односпальная кровать, маленький шкаф и картина, изображающая мальчика с уткой.
— Вот что, — сказала Рэчел Саше, — поскольку это особая поездка, ты можешь спать с папой на двуспальной кровати. А я займу маленькую комнату.
Антон одарил ее угрюмым взглядом.
— Ты забыла, в честь чего эта поездка, крошка. Завтра твой день рождения.
— Не твое дело, — прошипела она в ответ.
Пока Саша пытался оценить преимущества ее предложения, Рэчел, закрыв дверь, уже распаковывала свои вещи в маленькой комнатке. Она заглянула в сумку. Пришло время снять чертовы сапоги и надеть сандалии: ее ноги уже восемь месяцев не дышали свежим воздухом. Она стянула джинсы и примерила старую джинсовую юбку, которую в последний момент бросила в сумку. Юбка, как всегда, сидела отлично. Рэчел понимала, что ей повезло, — похоже, ее фигура осталась без изменений. И дело вовсе не в том, что она сидела на диете. Она взглянула на свое отражение в зеркале на внутренней створке шкафа и почувствовала себя беззащитной, голой и белой, как стена. По сравнению с остальным туловищем ее ноги казались непропорционально длинными. Но ноги были красивыми, и об этом ей говорили бесчисленное количество раз. Антону нравились длинные ноги, но больше всего его возбуждали пышная грудь и роскошные ягодицы. А Рэчел, положа руку на сердце, не обладала ни тем, ни другим. Почему же его так заводят ее костлявые формы? Она расчесала волосы и подняла их, чтобы взглянуть на уши. Сейчас кроткий как голубок, при виде этих разорванных, изувеченных мочек и синяков на ее лице он не испытал никаких угрызений совести. Железные нервы!
Она подошла ближе и всмотрелась в свое лицо: бледное, вытянутое, глаза запали. Вокруг правого глаза — нездоровая желтизна синяка, а часть левого до сих пор кроваво-красная. зубы распухшие и обветренные. Она достала помаду, которую уже год носила в сумке, и понюхала ее. Естественно, помада прогоркла — но это все же лучше, чем с потрескавшимися губами. Она выдавила немного тонального крема на свою бледную кожу.
— Мама, пойдем! — позвал Саша. — Папа умирает с голоду.
Он забарабанил в дверь, и Рэчел с беспокойством заметила, что та не запирается.
— Иду, — ответила она, надевая очки.
— Желаю приятно провести вечер! — сказала дама от стойки администратора.
Саша остановился, чтобы погладить Лабрадора, но тот лишь лениво приоткрыл глаз. Рэчел видела, что сын скучает по Наполеону, но не спрашивает о нем, прекрасно зная: папины решения не обсуждаются. То ли он настолько доверял отцу, то ли просто боялся, что больше никогда не увидит свою собаку, — этого она не знала, потому что никогда не старалась вызывать сына на откровенность. Это было бы несправедливо по отношению к мальчику, поскольку ничего хорошего об Антоне она сказать не могла.
Тенби был окружен толстой каменной стеной, которая выглядела очень древней. Они прогулялись по эспланаде и «нырнули» в город через проход в стене. Улицы, заполненные компаниями местной молодежи и толпами приезжих, петляли и причудливо переплетались. Это походило на лабиринт: ты не знал, где находишься, а куда ни пойдешь — всюду неожиданно возникало море. Над домами странной формы — одни высокие, другие крошечные, — выкрашенными в пастельные тона, нависали крутые утесы, возвышающиеся над длинными песчаными пляжами.
Они миновали толпу женщин в одинаковых костюмах ангелов. Женщины, в стельку пьяные, хотя было всего восемь вечера, горланили какую-то песню.
— Кто это, мама?
— Пьяные ангелы, дорогой.
— А почему они напились?
— Одна из них выходит замуж, а остальные пытаются заставить ее «слететь с катушек».
— Да-а, — протянул Саша, словно понял подобное объяснение. — Я хочу есть.
— Сюда.
Антон взял Рэчел за руку и повел их по узкой аллее, в конце которой виднелся залив и на мокром песке лежали лодки. Поднявшись по лестнице покосившейся постройки, они оказались в уютном ресторанчике. Он был полон со вкусом одетых людей, в большинстве своем среднего возраста.
— Остановимся здесь, — сказал Антон.
К столику их проводил прыщавый юнец, черные брюки которого сидели на бедрах слишком низко. Он подал им меню размером с настенный плакат, и они принялись изучать его, а Саша побежал смотреть искусственный пруд с живыми омарами.
— Убедил? — поинтересовался Антон.
— Убедил в чем? — коротко спросила она, не отрывая глаз от меню.
— Что мы можем попробовать еще раз. Попытаться создать настоящую семью. Мы четверо, включая собаку.
— Конечно, убедил, ведь мы пережили поездку на машине и ты ни с кем не подрался.
Антон резко отложил меню.
— Разве ты, блин, не слышала, что я говорил по телефону? Я сказал, что стараюсь измениться в лучшую сторону. Я изо всех сил стараюсь наверстать упущенное.
— А то я не знаю, чего стоят твои обещания! — Она метнула на него злой взгляд, убрала волосы назад и гневно прошептала: — Посмотри на мои уши. Ты помнишь, что произошло? Ты помнишь, как пинками выгнал меня на панель и заставил сосать грязные, вонючие члены мужиков в машинах? Ты забыл, что сделал со мной две недели назад? Забыл, что украл мои деньги?
Он схватил ее за руку.
— У меня совершенно снесло башню. Чего ты ожидала? Ты уехала из Лондона, не сказав куда и прихватив моего сына. А потом ты посмела вонзить зубы в мой член!
— Башню снесло? — обозлилась она. — Господи, помоги нам! Что бы я ни делала, у тебя постоянно сносит башню. Что же ты сделаешь с Сашей, если у тебя от него снесет башню?
Она чуть не кричала, и на них начали оборачиваться. Дама за соседним столиком не сводила глаз с ее ушей. Рэчел поправила волосы и понизила голос.
— В чем дело? На тебя некому работать, нет девушек или тебе понравился Бат? Хочешь открыть здесь точку? Я тебе не помощница. Поищи кого-нибудь помоложе, Антон. Я уже слишком стара для этого.
— Как мелодраматично, Рэчел! Там, откуда мы родом, дело есть дело. Не все тебе цветочки. Я был не прав, что заставил тебя работать. Дела шли плохо, у нас не было денег, поэтому ты сделала то, что должна была сделать. Теперь все в прошлом. Я… изменил свое отношение к жизни, я стремлюсь к лучшему. Для начала — завести семью.
— Оставь свою вонючую философию при себе! Я не верю ни одному твоему слову.
Он не стал настаивать, даже не разозлился. Рэчел задумалась: на что, черт возьми, он еще способен? Чем учтивее и приветливее он старался казаться, тем больше она опасалась того, что будет дальше. Так было всегда.
К их столику подошла красивая официантка. Она не сводила глаз с Антона, даже когда к ней обращалась Рэчел. Сама Рэчел уже к этому привыкла: Антон всегда производил неотразимое впечатление на женщин. Он мог бы иметь любую, но любую настолько глупую, чтобы сносить его оскорбления. Почему бы ему не найти моложе и красивее, не такую худо-с очную, более глупую и покладистую среди тех женщин, которых он покупал и продавал? Почему он прилип именно к ней? Если бы ему нужен был только сын, он, скорее всего, уже давно бы его украл.
Когда официантка неохотно отошла от их столика, Антон повернулся к Рэчел и взял ее за подбородок.
— Скажи мне вот что. Твой отец арендовал дом? Это муниципальное жилье или как?
— Да, — соврала она. — Ты сюда не переедешь.
— Он хоть что-то тебе оставил?
Она попыталась высвободиться, но он держал крепко.
— Мой отец жил на мизерную пенсию. Да, он оставил мне мебель. Тебе и мебель моя нужна? Забирай! Подгоняй завтра грузовик. Она твоя.
Похоже, Антон обиделся. Он отпустил ее подбородок.
— Ладно, крошка. Не волнуйся ты так!
Рэчел потерла лицо. Даже когда он старался вести себя нормально, ему все же удавалось причинить ей боль.
— Не смей, черт побери, меня трогать! Даже пальцем, ты понял? Неужели ты не видишь, у меня все лицо в синяках!
Он уже собирался повторить свое обещание исправиться, когда к столику вприпрыжку подбежал Саша, которого мучило любопытство: а что станет с этими бедными омарами? Антон рассказал ему какую-то сентиментальную сказку о том, что омары — это еда. Рэчел смогла спокойно выпить пиво и наконец погрузилась в состояние, близкое к умиротворенному. Господи, она действительно не на шутку проголодалась! Блюда, когда их наконец принесли, оказались вкусными, остаток ужина прошел довольно спокойно. Хотя повисшее между ними напряжение сводило все разговоры на нет, оба с умилением отметили, что у Саши отличное настроение. После ужина они прогулялись к гавани, посидели на песке, наблюдая, как волны накатывают на берег и покачивают рыбацкие лодки. Рэчел села поодаль, а когда сгустились сумерки, легла на спину. Когда она в последний раз смотрела на звезды? Под ней был гладкий песок, такой мягкий и прохладный. Она могла бы лежать так целую вечность, одна, высматривая звезды в бескрайнем просторе неба.
Когда они возвращались в гостиницу по лабиринту мощеных улочек, Антон взял ее под руку. Рэчел напряглась, но слишком устала, чтобы сопротивляться. По правде говоря, она ног под собой не чуяла. В номере Антон без всяких возражений лег с Сашей — пока все шло нормально, — и она уже в полудреме слышала, что они болтают, как и положено настоящим отцу и сыну.
Конечно же, ночью он пришел к ней. Рэчел проснулась и, увидев, что он тихонько заходит в дверь, напряглась. От страха или предвкушения — она и сама не могла определить. И от этого ей стало нехорошо.
— Мы отлично провели день, согласна? — прошептал он, присаживаясь на кровать.
— Убирайся!
Она повернулась на бок, отодвигаясь от него.
— Включи свет. У меня в кармане пакетик. Не то чтобы много — в самый раз.
— Ты, должно быть, совсем сбрендил! — охнула она, поворачиваясь к нему лицом. — Ты что, забыл, на что способен под кайфом? В любом случае, я больше наркотиков не употребляю. И ты это прекрасно знаешь. Давай-ка двигай отсюда, пока я не закричала.
— Ладно, ладно. Я просто подумал… У тебя же день рождения. Он замолчал. Она напряженно ожидала, когда он уйдет.
Антон погладил ее по руке.
— Разве я не могу просто сделать тебе приятное?
— Нет, я еще после последнего раза не очухалась. Ты вел себя как животное. Да я никогда в жизни…
Он мягко, но решительно прикрыл ее рот ладонью.
— Тс-с, — прошептал он, — не разбуди мальца.
Он медленно стянул с нее простыню.
— Сними трусики, — прошептал он, — я хочу поцеловать твою крошку.
— Пошел ты… — прошипела она и села, пытаясь отнять простыню.
Антон не отпускал, его зубы обнажились в шаловливой улыбке.
— Я хочу сделать тебе приятное, — сказал он. — Смотри, я даже не стал снимать джинсы.
— Нет! — отрезала она уже громче и дернула ногой, ударив его в плечо.
— Успокойся, — прогудел он, хватая ее за лодыжку. — Не делай глупостей, крошка. Не напрягайся. Дай мне отведать тебя.
Самую малость.
Он навалился на Рэчел, раздвигая ее ноги, сжимая бедра, стягивая с нее трусики. Он медленно, но верно шел к цели.
У Рэчел не было сил ни сопротивляться, ни спорить, ни даже думать о том, что происходит. И хотя она сказала «нет», она убеждала себя, что это все-таки меньшее из зол. К тому же в соседней комнате спал Саша — спал беспокойно, как и все последнее время. Горечь где-то глубоко внутри напоминала, что ее решимости всего-то и хватило, что натри минуты… Но лучше об этом не думать и воздержаться от выводов. Она знала, что так поступают наркоманы. Решения принимаются и забываются, и когда оказываешься лицом перед выбором, то говоришь: «Да, трахни меня!» — даже помимо своей воли, даже если ты вырываешься и кричишь.
В другой жизни, в другом мире мужчина мог бы заботиться о ней, сделать ее счастливой и уверенной. Но ей остается только это. Она крепко зажмурилась и отключилась. С ее губ слетел тихий всхлип.
— Видишь, глупая сучка, тебе нравится, — прошептал Антон. — Без меня что у тебя за жизнь?