«Следующим будет мальчишка».

До смерти уставшая Силвер ходила взад-вперед от одной стены оранжереи к другой, наблюдая затем, как догорает закат и сгущаются сумерки. Вскоре погас последний отблеск зари, и на землю опустилась кромешная тьма.

Силвер старалась не думать о том, что произойдет этой ночью.

День прошел незаметно. Ей удалось заполнить его работой. Долгие часы изнурительного труда помогли ей отвлечься от мыслей о последнем полученном ею предупреждении.

Впрочем, ей так и не удалось забыть о нем окончательно.

Кто же мог возненавидеть ее до такой степени? Кому был так нужен Лэвиндер-Клоуз? И почему? Неужели в Кингсдон-Кроссе кто-то еще пытается разыскать утерянный рецепт «Мильфлера»? Какой-нибудь производитель духов из Лондона, которому не дают покоя былое богатство и успех покойного Уильяма Сен-Клера?

Или этот таинственный злодей из тех людей, на существование которых намекал отец в своем дневнике? Ей оставалось только гадать. На всякий случай Силвер решила отныне считать своим врагом каждого.

Только она начала расставлять по местам склянки и приводить в порядок бумаги, как послышались тяжелые шаги и в оранжерею ввалился сэр Чарлз Миллбэнк.

Физиономия его раскраснелась, от него разило алкоголем.

– Так и знал, что найду вас здесь. По-моему, то, чем вы занимаетесь, отвратительно. Женщины не должны вести дела. Это совершенно несвойственно их натуре. И я намерен положить этому конец. Я не позволяю вам больше это делать, слышите?

– Вы это не раз говорили, но ваше мнение меня совершенно не интересует!

– А зря. К вам в дверь ломятся кредиторы, с которыми вам нечем расплатиться. Вы не сможете отправить следующую партию товара в Лондон, потому что ни один из местных жителей не согласится на вас работать. Я для этого не пожалею ни сил, ни средств. – Бледно-голубые глаза сэра Чарлза сверкнули презрением. – Если вы, конечно, не намерены продать ферму в чужие руки, советую быть со мной полюбезнее. Особенно теперь, когда вам угрожают.

– Откуда вам об этом известно?

– Слухами земля полнится, – спокойно ответил Миллбэнк. – Всем также известно, что Тинкер пытается нанять рабочих. Но у него, конечно, ничего не получится. Люди не захотят работать здесь, они боятся.

– И вы, разумеется, этому рады.

– Нет. Я просто хочу, чтобы вы поняли: с вашей стороны было большой ошибкой становиться хозяйкой Лэвиндер-Клоуза. И бесспорно, я буду счастлив взять на себя столь тягостные обязанности. – Его бледные глаза блеснули. – Но сначала нужно условиться, чем вы отплатите мне за эту услугу.

Силвер знала, о какой оплате говорит Миллбэнк. Она бросила яростный взгляд на нагло ухмылявшегося самозванца:

– Как же! Когда рак на горе свистнет! А пока можете отправляться в ад – там вам подпалят хорошенько ваши густые брови!

– Все такая же упрямая? Должен предупредить: я до смерти устал от тебя, чертовка! Пора научить тебя уважению! – Сэр Чарлз начал теребить галстук. – Если не согласишься на мои требования, то потеряешь Лэвиндер-Клоуз, и я уж позабочусь, чтобы ты никогда не увидала своего братца, этого книжного червя!

У Силвер пересохло в горле. Она не сводила глаз с красной, пышущей злобой физиономии Миллбэнка. Она должна была знать, что сюда заявится эта свинья. Ее зять угадывал, где пахнет бедой, и шел на этот запах, словно оголодавший волк, чуявший раненую жертву. За последние полгода он не раз бросал на нее голодные взгляды.

Со старшей сестрой, Джессикой, Силвер никогда не связывала особая дружба. Она умерла шесть лет назад, спустя всего полгода после своего замужества. Силвер так и не сказала сестре, что первое предложение Миллбэнк сделал ей. Впрочем, иногда Силвер чудилось, что сестре все известно, но она не подает виду.

Силвер надеялась, что со временем интерес Миллбэнка к ней ослабнет. Но этого не происходило. После смерти ее отца Миллбэнк стал все чаще наведываться в Лэвиндер-Клоуз под предлогом, что он хочет посмотреть, «как идут дела у дорогой свояченицы».

Тень от его коренастой фигуры падала на пол оранжереи. Исходивший от него перегар заглушал аромат жасмина и дамасских роз.

– Думаю, вам лучше уйти. – Она с облегчением отметила, что ее голос не дрожит. – А то я сочту вас еще большим дураком, чем вы есть на самом деле.

– Значит, вы меня считаете глупцом? – В глазах Миллбэнка вспыхнул огонь – взрывоопасная смесь потребленного спиртного и нестерпимой похоти.

– Только не надо устраивать здесь драму. – Силвер решительно повернулась к нему спиной и принялась отчищать большой медный дистиллировочный котел.

Все это время она не сводила глаз с обломка медной трубы, прислоненного к стене. На всякий пожарный случай.

– Это ты дура, женщина! Или ты покоришься мне, или эту ферму у тебя отнимут, и я лично куплю ее с аукциона, заплатив самую высокую цену!

Силвер обернулась. Лицо ее не выражало ничего, кроме презрения.

– Покориться? Вам? Да я лучше сожгу все свои лавандовые кусты и сожру пепел!

Не спуская с нее пылающего взора, ее зять подошел ближе.

– Сомневаюсь. Вы слишком любите эти чертовы поля, чтобы с ними расстаться. – Его толстые губы сложились в улыбку. – К тому же такое поведение несвойственно женщине.

У Силвер так и чесались руки пустить в ход обломок трубы.

– Думаю, мои дела и предпринимательская хватка вас не касаются, сэр Чарлз. У вас был шанс вложить деньги в мое предприятие, но вы им не воспользовались. Вы никогда бы не унизились до того, чтобы принять участие в деле, которое ведет «какая-то там женщина», – так, по-моему, вы выразились. Значит, Лэвиндер-Клоуз вас интересовать не должен.

– Меня привлекает не столько ваша ферма, сколько вы сами. И я вас добьюсь, слышите? Никто вмешиваться не станет!

– Идите-ка домой, – сухо сказала Силвер. – Не выставляйте себя на посмешище.

Вдруг она почувствовала, что очень устала. У нее болели плечи, ныли все пальцы на руках. Не хватало еще, чтобы сэр Чарлз Миллбэнк разыгрывал сцены в ее рабочем кабинете! Ей нужно было думать о более важных вещах, например, откуда ждать очередной угрозы.

– Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним, мисс! – Его жирные пальцы схватили Силвер за волосы и притянули к себе.

Черт бы его побрал! Силвер чуть было не задохнулась от возмущения и рванулась, пытаясь освободиться из его цепких лап. Ну, теперь он у нее получит! Ей очень не хотелось этого делать, но он не оставил ей выбора.

Она схватила блестящий медный обломок.

– В последний раз спрашиваю: вы уйдете отсюда добровольно?

– Приказ ее высочества? – Миллбэнк притворно рассмеялся. – Жаль, но на этот раз по-вашему не получится, моя дорогая Силвер. – Он ухмыльнулся. – Я уж прослежу за тем, чтобы отправить юного Брэндона в школу – хорошую, известную строгими правилами. Тамошние учителя знают, как держать в узде избалованных мальчишек, предпочитающих пустые мечты урокам.

– Не посмеете! – прошипела Силвер. – Он еще не оправился от воспаления легких. В такой школе он непременно погибнет!

Ее зять лишь рассмеялся:

– А это уже не мои проблемы. Вам следовало быть со мной повежливее, когда у вас была такая возможность. – Он наклонился к ней, и его горячее дыхание обожгло ей щеку. – Господи, столько лет я хотел, чтобы вы стали моей, и теперь наконец-то я этого добьюсь!

Силвер вцепилась в трубу. Она вспомнила дядину инструкцию касательно мест, удар в которые является для мужчины самым болезненным.

Силвер прицелилась и уже собралась было нанести Миллбэнку удар именно в такое место, как вдруг раздался суровый голос:

– Не хочется разочаровывать вас, Миллбэнк, но вынужден приказать вам немедленно убрать руки от этой женщины. – Эти слова, произнесенные негромким голосом, послышались из-за густых зарослей розовых камелий. Из тени появилась неподвижная высокая фигура, с ног до головы одетая в черное, от черных ботинок и до маски из черного шелка. На глаза Блэквуда была надвинута черная шляпа.

Но чернее его одежды была ярость, плескавшаяся в его глазах. При виде его у Силвер захолонуло сердце. Его гнев был буквально ощутим физически. Зачем он пришел? Он ведь прекрасно знает, что она сама о себе может позаботиться.

Сэр Чарлз невольно отступил назад.

– И... и чей же это приказ, сэр?

Внезапно в черных перчатках блеснул серебряный пистолет.

– Это приказ лорда Блэквуда, – раздался ответ. Голос его был почти что ласковым.

Миллбэнк весь съежился.

– Б-Блэквуд? Это ты, наглец? Но ничего, скоро судья научит тебя подобающим манерам!

Фигура разбойника была наполовину скрыта в тени. Он рассмеялся и развязной походкой подошел ближе.

– Это Карлайл-то? Наш господин судья очень занят: он недавно вернулся из Лондона и проехал окольным путем, срезав дорогу. Теперь он почивает в своих покоях: на последнем постоялом дворе, который он посетил, он малость перебрал французского бренди. На твоем месте я бы не стал рассчитывать на помощь лорда Карлайла этой ночью, Миллбэнк. – Разбойник навел на него пистолет. – По-моему, я приказывал вам отпустить леди.

– Леди? – огрызнулся Миллбэнк. – Где ты видишь леди? Уж не эту ли рвань ты имеешь в виду?

Человек в черном подошел к нему почти вплотную. Шею Миллбэнка сдавили сильные пальцы, к его горлу прижался холодный металл.

– Возьми эти слова обратно. – Я...я...

Один за другим щелкнули два курка затвора.

– Ладно, ладно! Черт бы тебя побрал! Беру, беру!

– А теперь извинись перед леди.

Лицо сэра Чарлза приобрело буро-малиновый оттенок.

– Перед ней? Ни за что!

Когда два дула заряженного пистолета скользнули вверх по его горлу и уперлись в его двойной подбородок, он нервно сглотнул.

– Хорошо, хорошо! Черт с тобой! Эта девка не стоит моей жизни. Приношу вам свои извинения, – бросил он.

В глазах разбойника сверкнул огонь.

– Громче. Мне кажется, леди вас не услышала.

– Приношу вам свои извинения.

– Миледи.

Сэр Чарлз послушно повторил за ним.

– Очень хорошо. Думаю, этого пока хватит. А теперь будьте так любезны, избавьте меня от своего присутствия. Ваш вид оскорбляет мои лучшие чувства.

Сэр Чарлз так и застыл. Он скрестил руки на своем толстом животе и то сжимал, то разжимал кулаки.

– Вы что-то хотите сказать? – В шелковом голосе разбойника послышалась скрытая угроза.

Миллбэнк нервно сглотнул и помотал головой.

– Очень хорошо. В таком случае будьте добры удалиться. Выход с той стороны. Сами найдете?

Баронет приглушенно выругался и шагнул через порог. Выйдя на свежий воздух, он разразился яростной бранью, которая становилась все приглушеннее по мере того, как он удалялся от оранжереи.

Силвер стояла не шевелясь и смотрела на фигуру в маске, прислонившуюся к дверному косяку.

– Как... как мило с вашей стороны, что вы пришли мне на помощь. Хотя я, конечно, и сама бы справилась. – Она криво улыбнулась и показала ему обломок медной трубы.

Разбойник неторопливо засунул пистолет в карман своего плаща.

– Как вы изобретательны! Но все-таки я рад, что оказался поблизости. – Он прищурил свои янтарные глаза. – Он и раньше к вам приставал?

Силвер отбросила с лица непослушную прядку волос. Теперь, когда сэр Чарлз уже ушел, она ощутила странную слабость в коленках.

– Никогда. По крайней мере так открыто. Но почему вы здесь?

Янтарные глаза в прорезях маски внимательно изучали ее.

– Так получилось, что я не смог остаться в стороне, Солнышко. И я не жалею, что оказался рядом в такой момент. Служить вам всегда будет для меня высокой честью, моя прекрасная дама.

Жар в его глазах заставил Силвер содрогнуться. Она не нуждалась в его покровительстве. Сейчас было опасно принимать помощь от кого бы то ни было – она ведь еще не выяснила, кто ее враги. К тому же в присутствии этого человека она испытывала невольное волнение, и у нее кружилась голова.

Нахмурившись, она посмотрела на него:

– Вы решили принять мое деловое предложение?

– Нет.

– Тогда нам с вами не о чем говорить.

– Вы ведь знаете, что он еще вернется. Такие люди всегда возвращаются. И как вы в следующий раз намерены себя защищать?

Силвер пожала плечами. Она с трудом соображала, когда он так на нее смотрел. Высокий, сухощавый, он стоял всего в нескольких дюймах от нее, прислонившись к дверному косяку. Она отвернулась. Щеки ее залил алый румянец.

– В чем дело, маленькая моя?

– Я... Да так, ничего.

– Что он тебе сделал? Неужели я опоздал? Клянусь Богом, я придушу мерзавца, если он...

– Нет, – поспешно ответила Силвер. – Ничего он не успел сделать. Просто крутился здесь, как шелудивый пес, выдвигая какие-то дурацкие требования.

Она потерла лоб, пытаясь забыть уродливую ухмылку на физиономии Миллбэнка.

– Он опасен, Солнышко. Помни об этом.

На минуту его гнев снова стал физически ощутим. У Силвер от этого по коже пробежали мурашки. В нем была какая-то темная сила, редкая твердость, которая отличала его от других мужчин. По крайней мере от цивилизованных мужчин. Вот почему она решила попросить его о помощи. Но он никогда не согласится ей помочь, в этом-то все и дело.

– Я как-нибудь сама справлюсь, – сухо ответила она.

– Я не хотел вмешиваться. – Он говорил это скорее себе, чем ей. – Я не должен был вмешиваться, но я случайно услышал, как Миллбэнк хвалится тем, что приберет эту ферму к рукам. Я хотел вас предупредить.

– Считайте, что я уже предупреждена. Что вы еще хотели мне сказать? – дерзко спросила она.

Блэквуд, очевидно, не ожидал такой реакции. Ведь он как-никак только что спас ее честь, а возможно, и жизнь.

– Еще вот что: очевидно, без посторонней помощи вам не справиться с этим негодяем. Придется мне отвести вас в какое-нибудь укромное место и преподать вам урок стрельбы из пистолета, – мрачно сказал он.

Силвер нахмурилась. Он что, хочет давать ей уроки? Вообще-то она была неплохим стрелком. Стрелять ее научил эксцентричный дядюшка Арчибальд. Когда она жила у него в Хаунслоу-Хит, она тренировалась, стреляя по бутылкам и глиняной посуде.

Но Силвер решила не говорить об этом разбойнику. Похоже, ему доставляла удовольствие роль ее защитника. Наверное, у него было слишком мало поводов в жизни проявить галантность. Силвер решила, что согласиться быть его ученицей – самое малое, что она в силах сделать со своей стороны, чтобы научить этого хладнокровного преступника лучшим манерам.

А если она проявит хитрость и смекалку, то ей, возможно, даже удастся отвадить его от того опасного образа жизни, который он вел.

– Вы в самом деле могли бы меня научить?

– Уверяю, вам нечего бояться, – успокоил ее Блэквуд. – Это, правда, шумное дело, ноя позабочусь о том, чтобы с вами ничего не случилось.

– Так уж и ничего? – Силвер прикусила губу, с трудом сдерживая смех, рвущийся наружу. Сначала угрозы, потом Миллбэнк, а потом еще это. За пятьдесят шагов она била точно в цель, а за сто пятьдесят – всегда попадала по мишени. Однажды дядя даже заявил, что во всех трех графствах нет стрелка, который мог бы сравниться с ней. – Значит, вы обещаете об этом позаботиться?

– Конечно. Это то немногое, что я могу сделать, – угрюмо произнес разбойник. – Вам это очень пригодится. Похоже, вы твердо намерены остаться здесь во что бы то ни стало, а защитить вас некому. На этой ферме нет ни единого мужчины.

– Я отлично обойдусь и без мужской защиты!

Разбойник нахмурился:

– Восхищаюсь вашим темпераментом, Солнышко, но чтобы уберечь себя от повторного визита Миллбэнка, вам придется принять немало предосторожностей. Я уж не говорю о тех неизвестных, что угрожают вам и вашему брату.

– А это уже не ваше дело. Вы очень ясно высказали свою позицию, когда прошлой ночью отказались от моего предложения.

– Да это самый безрассудный план из всех, какие я только слышал.

– Не надо меня оскорблять!

– Я вовсе не собирался вас обидеть. – Разбойник взглянул на нее. – Этот человек – я имею в виду Миллбэнка – вовлечен в опасные интриги.

– А-а... Вы имеете в виду его визиты в дом терпимости, верно? – Силвер пожала плечами. – Я прекрасно знаю, что происходит в подобных заведениях.

– Да неужели? – Его янтарные глаза потемнели. – И что же?

Силвер принялась вертеть в руках веточку камелии.

– Конечно же, это место, куда вы, мужчины, ходите на поводу у своих неуемных страстей, – спокойно объяснила она.

– Неуем... – Люк Деламер, закоренелый плут и разбойник с большой дороги, известный от Лондона до Сомерсета, издал какой-то странный сдавленный звук. Опять она за свое!

– Я об этом сама догадалась. Но вот что странно: почему-то никто никогда не упоминает про неуемные женские страсти. – Она склонила голову и внимательно изучала выражение лица своего спасителя, у которого словно язык отнялся. – Как вы считаете, у нас есть такие?

– Я отказываюсь это обсуждать. – Разбойник приглушенно выругался. Его донельзя раздражал этот разговор.

– Именно так отвечает Тинкер, когда речь заходит о чем-нибудь интересном.

– Кем бы эта Тинкер ни была, я целиком на ее стороне.

– Это не она, а он.

Разбойник сжал губы.

– А кто такой этот Тинкер?

– Он служил у моего отца. А когда отец умер, остался со мной и с моим братом.

– И вы что... влюблены в него? – Он задал этот вопрос равнодушным тоном, словно его вовсе не интересовал ответ.

– Влюблена? В Тинкера? Ну да – по-своему. Нам ведь многое пришлось пережить вместе. – Силвер вскинула голову, обдумывая этот вопрос. – Да, наверное, я его люблю.

Самый отъявленный преступник в графстве Норфолк так и застыл. Силвер увидела закипавшую в его глазах ярость.

– Примите мои поздравления, – резко сказал он. – И Тинкеру передайте. Ну, я пошел, а то у меня еще столько дел: кареты надо грабить, невинных женщин насиловать... Короче, не жалея сил, оправдывать свою репутацию.

Он поклонился ей и развернулся к выходу. Силвер окликнула его из-за спины. B ее низком голосе было слышно волнение.

– Подождите! Не уходите.

Он застыл. На его широкие плечи, скрытые черным плащом, отбрасывал блики дрожащий огонек лампы, горевшей на столе в оранжерее.

– Почему?

– Потому что... Потому что между Тинкером и мной ничего нет. Он просто мой старый друг, и как друг мне очень дорог. Но это совсем не то, что вы подумали. – Потом, видя, что Блэквуд не двигается, она добавила: – Кроме того, ему уже, наверное, лет пятьдесят.

Разбойник медленно повернулся к ней. Теперь его плечи уже не выглядели так грозно.

– Пятьдесят ему или нет, не имеет значения. Значит, в доме есть какой никакой мужчина, который может вас защитить, – проворчал он.

– Я и сама могу за себя постоять!

– Такая женщина, как вы, достойна того, чтобы ее оберегали и лелеяли. Черт возьми, да вы должны уже давно быть замужем и обзавестись кучей ребятишек. Богатый, титулованный супруг мог бы защитить вас от злодеев, подобных Миллбэнку!

– Вы слишком много берете на себя, рассуждая так, сэр!

– А вы многое упускаете из виду, – сердито произнес он. – Больше вы не получали писем с угрозами?

Силвер покачала головой.

– Тинкер теперь в поле, и он неплохо вооружен, уверяю вас. Не беспокойтесь, мы и сами со всем отлично справимся.

Некоторое время Блэквуд молчал и пристально ее разглядывал.

– Вы не обманываете меня. Солнышко?

– Нет, конечно! Кроме того, большинство людей сказали бы, что не вам надо меня оберегать, а меня следует защитить от вас!

– Может, оно и так, – тихо произнес он. Лицо его при этом потемнело. – Но ведь я спас вашу жизнь, золотко, да и вашу честь тоже. Разве после этого я не смею притязать на некоторые привилегии?

Силвер ощутила жар в крови.

– Что вы имеете в виду?

Взгляд Блэквуда скользнул по ее лицу, опустился ниже и остановился на груди.

– Знаете, у меня так много вариантов, что я лучше промолчу.

Она даже не заметила, как он оказался рядом с ней, как его рука в перчатке прикоснулась к теплому изгибу ее шеи. У Силвер бешено забилось сердце. Ее смущало, что он находился так близко. Сердце ее трепыхалось, как утлое суденышко, плывущее по бурным волнам. Да у него совсем стыда нет!

– Думаю, вам пора.

Она чувствовала себя все более неловко. Силвер убеждала себя, что это из-за того, что вчера ночью ее продуло на холодном ветру, но сама в это не верила.

Она краснела и задыхалась в его присутствии.

– Мне что-то нездоровится. Не хочу, чтобы вы от меня заразились, – солгала она.

Золотисто-янтарные глаза поблескивали из-под черной шелковой маски.

– Думаю, радость от того, что вы так близко, с лихвой окупает любой риск, Солнышко.

Сердце Силвер колотилось все сильнее. Она притворно кашлянула.

– Нет, мне определенно нездоровится. Вам лучше уйти. Она сделала драматический жест.

И случайно дотронулась пальцами до его груди. Боль от этого легкого прикосновения была нестерпимой. Разбойник с трудом сдержал стон. Это не укрылось от глаз Силвер. Она увидела темное пятно на его рубашке.

– Вас ранили!

– Пустяки, царапина. Не стоит вашего беспокойства.

– Царапина? Почему же вы мне раньше не сказали? – Она тут же обняла его за талию и потащила к креслу.

Гость через силу ей улыбнулся:

– Думаю, не много мужчин отважатся вам что-либо рассказывать, Солнышко.

– Так, значит, вы меня гарпией считаете? Ну что ж, может, вы и правы. Слишком много лет мне приходилось со всем справляться самой. – Она усадила его в кресло, затем сняла с него шляпу и принялась развязывать тесемки, на которых держалась его маска.

Он отвел ее руки.

– Не надо. – Голос его стал жестким. – Этим вы подвергнете себя большой опасности. Для вас же лучше, если вы не будете знать, как я выгляжу.

Силвер вздохнула:

– Ладно, как скажете. Сидите смирно. Пойду принесу вам стакан воды. Или бренди. Тинкер припрятал в кладовке бутылочку шотландского виски. Он думает, что я об этом не знаю. Хотите, я...

– Не стоит, Солнышко.

В этот момент Люк Деламер действительно чувствовал себя не в своей тарелке. Рана его была здесь ни при чем, хотя она чертовски ныла.

Для него было в новинку, что женщина проявила к нему участие. Причем женщина эта была настолько хрупкой, что, казалось, дунет ветерок – и нет ее. Совсем недавно она сама подверглась приставаниям этого подонка Миллбэнка, а теперь находит в себе силы заботиться о нем! Самый отъявленный разбойник в Норфолке никак не мог этого ожидать. Это было ему в новинку. Он был потрясен. Более того, шокирован.

– Никуда вы не пойдете, пока вам не станет лучше.

Он покачал головой:

– Мне вообще не стоило приходить. Из этого не выйдет ничего хорошего ни для кого из нас. – Вскочив на ноги, он нечаянно задел цветущую веточку жасмина. Его лицо вновь свела гримаса боли. – Не знаю, что на меня нашло...

Силвер решительно водворила его обратно в кресло.

– Никуда вы не пойдете, пока я не обработаю вашу рану! Не бойтесь, я прекрасный доктор. Я много раз лечила подобные раны у животных. Однажды я даже вывела у Кромвеля – это наша собака – блох. Мне также случалось лечить укусы змей. Лавандовое масло творит чудеса.

Блэквуд насмешливо улыбнулся:

– Ладно, вы меня убедили. Много раз лечили животных, говорите? Мне это очень лестно, Солнышко.

Силвер покраснела.

– Нет, я не то хотела сказать... Ну зачем вы опять меня поддразниваете?

– Да как же вас не дразнить? От этого ваши щечки заливаются таким милым румянцем. – Он нежно погладил ее по лицу рукой в перчатке. Вдруг его голос стал очень серьезным. – Знаете, а ведь я мог бы сделать вас самой счастливой на свете. Этой ночью я мог бы показать вам такое, о чем вы не имеете представления, Солнышко, о чем вы даже никогда и помыслить не могли. Я мог бы достать для вас с неба луну и звезды, заключив вас в свои объятия.

– Да вы с ума сошли, – прошептала Силвер. Внезапно ей показалось, что рассудок покинул ее. Перед глазами замелькали какие-то темные картины, непонятные безумные видения, ей вдруг захотелось ощутить прикосновение его сильных рук, утонуть в его жарких объятиях.

– Не иначе как, – тихо произнесла она, – вы опять говорите о неуемных страстях. Только на этот раз женских.

В его глазах она увидела страстную жажду чего-то. «Интересно, в моих глазах сейчас такое же выражение?» – подумала она.

Ее самое ужаснуло пробудившееся в ней желание. Господи, как же он хорош! Нужно, чтобы он ушел! Ей уже было все равно, ранен он или нет. Иначе... Снаружи, в залитой сумерками аллее, послышались голоса.

Выглянув из окна, Силвер воскликнула:

– Это Карлайл и его люди! Разбойник даже не шелохнулся.

– Очевидно, наш трудолюбивый господин судья протрезвел. Как вовремя!

– Спасайтесь! С ним целая дюжина человек!

– Ну и чудесно. Я как раз мечтал с кем-нибудь подраться. – Блэквуд скрестил руки на груди. – Вы, кажется, собирались обработать мою рану?

– Я раньше собиралась, а теперь... Господи, да бегите же, пока не поздно! – Силвер нахмурилась, заметив на его лице беспечную улыбку. – Заклинаю вас! Ради меня. Я ведь не переживу, если они вас схватят и... и...

– И вздернут на виселице, как отъявленного преступника? – подсказал он и вполне серьезно добавил: – Ах, Солнышко, но что поделаешь, если я это заслужил.

– Не верю, – резко возразила Силвер. – Ни на секунду не поверю. Даже если вы и правда такой, то Бог вам судья. Я все равно не хочу... – Голос ее оборвался. – Уходите же, уходите! Сейчас же, пока они не успели подняться на холм.

Блэквуд нахмурился и поднялся с кресла.

– Так, говорите, вы не хотите, чтобы они меня поймали?

– Нет, конечно!

Окно было полуоткрыто. Он не спеша перекинул ногу через подоконник.

– Похоже, эта ночь полна сюрпризов.

Силвер не расслышала его слов. Она вслушивалась в приближающиеся голоса стражей закона.

– Пожалуйста, уходите! Они уже почти здесь!

Голоса становились все ближе. Среди них отчетливо были различимы вопли сэра Чарлза Миллбэнка. Люк напрягся, вцепившись рукой в подоконник.

– Вы в самом деле переживали бы, Солнышко, если бы они меня схватили?

– Неужели вам неведом страх? Бегите же! Немедленно!

– Не уйду, пока вы мне не ответите.

– Конечно, переживала бы.

Бледный шрамик над его губой блеснул при свете луны.

– Докажите.

– Да в уме ли вы? Они ворвутся сюда с минуты на минуту!

Глаза разбойника блеснули из-под маски.

– Это еще больше возбуждает, не так ли?

– Это же безумие!

– Прекрасно, тогда я подожду. – Он перекинул ногу назад и скрестил на груди руки. – Мне все равно. Я уже давно мечтаю научить верных псов господина судьи хорошим манерам. Им это просто необходимо.

Силвер не стала его больше слушать. Она бросилась к нему на шею и крепко его обняла. От неожиданности он чуть не выпал в окно. Немного оправившись от изумления, Блэквуд присел на подоконнике и стал вглядываться в ее лицо. Его самого скрывала тень и маска. Их взгляды встретились. Одной сильной рукой он обнял ее за талию. Другая рука зарылась в ее распущенных волосах.

У Сил вер бешено забилось сердце.

– Докажи мне это, Солнышко.

В его голосе чувствовалась какая-то темная сила, которую невозможно было ослушаться. Силвер физически ощущала его страсть, и в ответ кровь закипала у нее в жилах. Голоса снаружи раздавались все явственнее. Уже был слышен лай собак.

– Идите, – прошептала она со всей горячностью, на которую только была способна. Сердце ее обрывалось, дыхание становилось прерывистым. Какой же он сильный! Она прильнула лицом к его груди, прижалась бедрами к его бедрам.

– Ты сказала, что будешь по мне скучать, Солнышко. Докажи же это сейчас.

В этот момент он снова стал тем бесшабашным разбойником, который разбил тысячу женских сердец. Нежным любовником, легенды о котором ходили по всему Норфолку.

– Дурак! – прошипела она, разрываясь между злостью и страстным желанием.

– Настоящая фурия. – Слова эти прозвучали почти ласково. В них слышалось обещание.

В груди Силвер боролись противоречивые чувства. Она поняла, что этот человек просто так от нее не отстанет. В отчаянии она подалась вперед, поднялась на цыпочки, зажмурилась и приникла губами к его рту.

Ее охватил жар. Она ощутила вкус вишни и мяты, ласку предрассветного ветра и тишину полночного мрака, скрывавшего долину. И чем дольше она его целовала, тем больше ей хотелось слиться с ним, раствориться в нем. Она зарывалась пальцами в его теплые волосы, обнимала его широкие плечи. Мир вне стен теплой, благоухающей оранжереи перестал для нее существовать.

– Черт возьми, Солнышко, – прошептал он. – Сегодня ты, а не я, оказалась самой настоящей воровкой. Ты похитила мой рассудок и украла сердце. – Он взял ее лицо в загрубевшие ладони и посмотрел ей прямо в глаза. Его янтарный взор так и сверкал. – Боже мой, как же ты прелестна!

С лужайки рядом с оранжереей раздался сердитый голос:

– Он там, черт бы его подрал, там! Держите пистолеты наготове!

«У него же не останется времени», – промелькнуло в голове у Силвер.

– Бегите! Бегите же!

– А как же вы?

– Что со мной случится? Вы лучше о себе позаботьтесь!

В ответ он лишь рассмеялся. Его грудной густой смех прозвучал на редкость бесшабашно. Ему всегда было свойственно бросать вызов опасности. Одним ловким движением он склонился к мерцающей лампе и задул в ней огонь. Комната погрузилась в темноту. Его пальцы снова запутались в ее шелковистых волосах. Он прижал ее к себе.

– Не хочу обидеть вас, моя прелесть, но мужчины под поцелуем обычно понимают вот это.

Он жадно прильнул к ней губами. Ей передался его страстный жар. Навалившись на нее всем телом, он прижал ее спиной к прохладному стеклу окна. Он словно бы вкушал ее, бросал ей вызов. Их языки сплелись. От каждого его прикосновения у нее в сердце звучала музыка. Силвер застонала. У нее в жилах все громче и громче стучали барабанчики. Колени вдруг стали словно ватные, и ей казалось, что она вот-вот рухнет на пол.

Прикасаться к нему было райским блаженством и адской мукой.

Когда он обнял ее рукой за бедра и прижал к себе еще крепче, она испытала и восторг, и испуг, и безумие – все чувства сразу, кроме отвращения, которое у нее вызывали объятия Миллбэнка.

Казалось, вокруг нее все исчезло – и стекло, и темнота, и пропитанный цветочными ароматами воздух. Она чувствовала только его влажный рот и его крепкое тело, прижавшееся к ней.

Ее захлестнула жаркая волна. Она вдруг осознала, что не в силах больше ему противиться, испытала непреодолимое желание уступить его страсти и слиться с ним в едином любовном порыве. На мгновение его рука дотронулась до изгиба ее груди. От этого прикосновения она тихонько застонала и изогнулась дугой.

Где-то в глубине души она чувствовала, что это – конец прежней жизни и начало новой. Ей потребуется целая вечность, чтобы осознать это. Это чувство несло и радость, и мучение.

Ей не терпелось познать неизведанное. Но у них не оставалось времени. Голоса снаружи становились все громче, все ближе.

– Попытайтесь проникнуть с заднего хода! – Это был голос лорда Карлайла.

Разбойник отстранил ее. Лицо его было сурово.

– Когда ты рядом, я полностью теряю контроль над собой, искусительница. Еще немного – и я сорвал бы с тебя одежду и получил бы все, чего хочу. Клянусь Богом, ты и тогда была бы такой же неистовой и страстной. Сколько стонов я бы сорвал с твоих губ, когда подмял бы тебя прямо здесь, на этом полу! Ты понимаешь, о чем я, Силвер? Ты хоть осознаешь всю опасность своего положения, святая невинность?

В его глазах горела страсть. Она стояла в темноте и прерывисто дышала, сердце ее было готово выскочить из груди. Теперь, когда его разгоряченное тело больше не прижималось к ней, она постепенно начала возвращаться с заоблачных высот на землю.

Она нервно сглотнула, широко распахнула глаза.

– Это плохо, что я так себя чувствую? Что я хочу, чтобы ты ко мне прикасался?

Разбойник тихо выругался.

– Может быть, если бы ты была другой. Или если бы я был другим. Но ты хороша такая, какая есть. Божественно прекрасна. Слишком хороша для такого отъявленного преступника, как я. Я бы только разбил твое сердце, Солнышко. Я бы лишь отнял у тебя невинность и веру в людей, разрушил бы всю твою жизнь. Это бы непременно случилось, независимо оттого, хочу я этого или нет.

Она видела, что он говорит серьезно. Он взвешивал каждое слово. Силвер недоумевала: откуда вдруг такая безнадежность?

– Я не боюсь. Я не могу тебя бояться.

– А меня надо бояться, черт возьми! – Он нахмурился, поглаживая пальцами в перчатках ее рыжевато-русые волосы, и отстранился от нее. – Я больше не вернусь. Я не раз говорил себе это, но на этот раз сдержу слово. У нас нет будущего. Эта любовь ничего не принесет, кроме страдания.

Она слушала его, и до нее не доходил смысл сказанного. Голос его звучал словно бы издалека. Она хотела было возразить, но прикусила язык. Сейчас не время. Скоро сюда заявятся господин судья и его помощники.

К тому же где-то в глубине души она чувствовала, что он прав.

– Но если когда-нибудь ты попадешь в большую беду, Солнышко, просто оставь мне записку в дупле большого вяза у перекрестка. Со мной можно и по-другому связаться, но этот способ – самый безопасный. Вложи туда веточку лаванды, и я о тебе сразу вспомню. Или... – Он запнулся.

Силвер уверяла себя, что так даже лучше. Они слишком разные люди. Они не могут быть счастливы вместе. Но это был лишь самообман.

– Ни пуха ни пера, разбойник, – прошептала она, погладив рукой его по подбородку – это была единственная часть его лица, не прикрытая маской. Она почувствовала, как от ее прикосновения напряглись его мышцы.

Кто-то сердито колотил в дверь оранжереи кулаками. На лужайке послышались тяжелые шаги. Силвер с болью подумала, что все ее цветы затопчут.

– Прощай, Солнышко. – В его голосе прозвучали боль и сожаление.

Она смотрела ему вслед. Она злилась на него, но в то же время ей было грустно. В глазах у нее защипало. Его черный плащ растворился во мраке ночи.