Время в последующие два дня тянулось медленно. Индия то отдыхала, то читала вслух неуправляемому трио детей, которые, видимо, органически не могли приходить ко всеобщему согласию. Если Алексис хотела, чтобы Индия читала стихи, Марианна и Эндрю желали слушать про приключения. А если Эндрю просил почитать что-нибудь историческое, Алексис и Марианна требовали стихов. Если Алексис хотела послушать сказку про Спящую красавицу, то Эндрю и Марианна – последний роман сэра Вальтера Скотта. У Индии не было опыта общения с детьми, но она поняла, что ей нравятся подопечные Торна. Они были открыты, любознательны и способны нате же ошибки, которые она сама так часто боялась совершить.

Между тем доктор, как и обещал, заходил каждый день. Сам граф был неизменно любезен, хотя и сдержан. Но именно это и заставляло горло Индии сжиматься, а глаза наполняться слезами. После той бурной встречи на черной лестнице во взгляде Торна не было ничего, кроме учтивости. Иногда ей казалось, что он и выглядит как-то иначе. Он был настолько лишен всяких эмоций, что Индия порой недоумевала, как между ними вообще что-то могло быть.

Но с каждым часом ей все отчаяннее хотелось уйти из его дома. После второй ночи, когда вернулись прежние воспоминания, она поняла, что это случится очень скоро.

…Она бежит, не чуя под собой ног.

Она в обезумевшем городе, а вокруг с диким ржанием мечутся лошади. Вдали слышен грохот пушек Наполеона, которых у него в шесть раз больше, чем у Веллингтона. В Брюссель уже прибывают телеги с ранеными – бледными и усталыми, черными от пороха и грязи. Они молчат, но им и не надо ничего говорить. Все можно прочесть в их полных ужаса глазах.

Но человека, которого ждет Индия, среди них нет!..

Сейчас, по прошествии почти двух лет, она увидела тот же сон – во всех его подробностях. Она снова пережила ночь в залитом лунным светом саду, куда они сбежали от духоты и шума бального зала. Девлин застал ее за тем, как она вытряхивала камешек из туфельки, и галантно предложил надеть туфельку ей на ногу. Это было началом волшебства – такого волшебства, которое поражает человека лишь один раз в жизни. Лунный свет серебрил темные волосы Девлина и делал более отчетливыми черты его лица. Он стоял перед ней на коленях и молча смотрел на нее, охваченный неистовым желанием. Его руки обняли ее. В тот же миг она судорожно всхлипнула, почувствовав, как в руку ей впивается острый шип. Но эта боль была ничтожной по сравнению с тем, в каких тисках оказалось ее сердце, когда она поняла, что смотрит в глаза человека, которого будет любить всю свою жизнь.

А сон все продолжался, возвращая ее к тем бурным, полным страсти неделям, проведенным ими в Брюсселе. Потом все дни слились в какое-то расплывчатое пятно и исчезли, и она уже смотрит на хозяйку дома, в котором живет. «Извините, – говорит женщина по-французски, – но там внизу вас ждет какой-то офицер».

Индия летит вниз по лестнице, но видит не Дева, а его сослуживца.

Он смотрит на нее невидящими глазами. Его лицо покрыто копотью, но он галантно берет ее руку и целует. «У меня всего секунда времени, – извиняющимся тоном говорит он. – Мне очень жаль, но он просил передать вам, если что-нибудь случится. Знаете, я был с ним, когда на него напали. Я увидел, как упала его лошадь, а потом француз саблей ударил его в грудь. От такой раны никто не выживает».

В ушах у нее вдруг зашумело, и комната покачнулась перед глазам. В следующую минуту мир вокруг нее погрузился во мрак.

Сейчас, как и много ночей до этого, Индия пережила такой же ужас от потери человека, которому она вручила свое сердце и свое будущее. Она металась по кровати, протягивая руки в темноту, словно торопясь схватить счастье, которого у нее никогда не будет.

Невидимый в тени, Девлин Карлайл смотрел, как мечется в своей постели Индия, и понимал, что ее мучают кошмары. Он был весь в пыли, потому что провел много часов в седле, но не мог удержаться, чтобы не взглянуть на Индию, прежде чем пойти отдохнуть. Глядя на ее метания, ему хотелось заключить ее в свои объятия и успокоить.

Но Девлин знал, что ему нельзя больше к ней прикасаться. Он и так уже два раза чуть было себя не выдал. Его ошибки могут дорого стоить его стране, а им – жизни.

А он так ее хотел! Желание обладать ею было сильнее, чем когда бы то ни было. В воздухе витал ее аромат – фиалка с еле заметной примесью шалфея, – и от него его бросало то в жар, то в холод.

Не утерпев, он подошел к кровати, взял ее руку и поцеловал в ладонь. Большего он не посмел.

Тяжело вздохнув, он бросил на нее долгий взгляд и молча растворился в темноте.

Индия проснулась от лунного света, пробивавшегося сквозь щель между занавесками. Она была без сил, все тело болело. Она села. Снизу доносились чьи-то голоса.

Она узнала рокочущий бас Торна, но более раздраженный, чем обычно. Она подошла к двери и прислушалась.

– Но я не понимаю почему. Вы теперь совершенно свободны. Эта проклятая война закончилась, и вы можете жить в свое удовольствие.

– Может, это и так, но ваш муж менее трех недель лежит в могиле, миледи.

– Какое это имеет значение, как давно похоронен Фредерик? Я никогда его не любила, если это то, о чем вы думаете. Ну же, милорд. Это будет незабываемо. Поцелуйте меня, и вы узнаете, что такое настоящая страсть… – Голос женщины был тягучим и сладострастным.

Индия нахмурилась: она уже слышала этот голос, но не могла сообразить, кому он принадлежит. И тут она услышала резкий ответ Торна:

– Уже очень поздно, леди Марчмонт. Ваша красота бесспорна, и я уверен, что есть немало мужчин, которые охотно примут ваше великодушное предложение.

Индия услышала шум шагов и звон разбиваемого фарфора.

– Я не хочу никого другого, Торн. А я всегда получаю то, что хочу.

– Но не на этот раз.

– Нет? Посмотрим. – Ответ сопровождался вызывающим смехом и шуршанием шелка.

Индия вспыхнула. Так, значит, эта пресловутая леди Марчмонт положила глаз на Торнвуда! Индии есть что сказать по этому поводу, и она сейчас разочарует прекрасную вдовушку.

– Ну же, Девлин, – продолжила Элен Марчмонт, – неужели вы не испытываете ко мне симпатии? Я молодая страстная женщина. После смерти мужа я чувствую себя одинокой и покинутой.

Торнвуд засмеялся, стараясь высвободиться из ее цепких пальцев.

– Я сомневаюсь, миледи, что вы когда-либо чувствовали себя одинокой. Я думаю, вашего расположения добиваются множество мужчин.

– Возможно, но это не означает, что я кого-либо из них выбрала. Я имею в виду – до сегодняшней ночи, – добавила она с явным намеком.

В это мгновение в дверях загремели ведра, и в комнату ввалилось странное существо с измазанным сажей лицом и в огромном грязном чепце.

Индия направилась со своими ведрами, щетками и тряпками к камину, остановившись лишь для того, чтобы сделать короткий книксен.

– А, вот вы где. Не обращайте на меня внимания. Я здесь немного поработаю. Понимаете, нельзя, чтобы скапливалось так много сажи. У меня была племянница, так она не чистила камин два дня, а на третий день вся семья слегла с гнойным воспалением легких. Вы разговаривайте и не обращайте на меня внимания.

Индия с грохотом поставила грязные ведра на мраморный камин и начала раскладывать на полу свое снаряжение.

Но Элене Марчмонт не нужны были свидетели того, как она обольщает графа.

– Что же это такое? Ни в какие ворота! Прикажите ей убраться, милорд.

– Но вы же слышали, Элена. Надо почистить камин.

Вдова злобно посмотрела на грязную фигуру, склонившуюся над камином.

– Ты давно работаешь служанкой? – спросила леди Марчмонт.

– Давно, мисс. Я в Лондоне уже месяца три или около того.

Леди Марчмонт наклонила голову, стараясь разглядеть эту странную – слишком смелую – служанку, но ей никак это не удавалось.

Граф откашлялся.

– Как видите, Элена, наш… э… разговор придется отложить.

Вдова хотела что-то ответить, но тут возле ее ног загремело ведро. В следующее мгновение облако сажи и угольной пыли опустилось на ее белые шелковые туфельки. Графиня вскрикнула и отскочила, но еще одно облако угольной пыли взметнулось и накрыло ее платье.

– Ты это сделала нарочно! – взвизгнула вдова.

– О, простите меня, мисс. Какая я неловкая. Со мной это иногда бывает. Это все из-за моих косточек – болят к дождю. Завтра непременно будет дождь, это я вам говорю. Как раз на прошлой неделе я сказала своей племяннице…

– Нас не интересуешь ни ты, ни твоя глупая племянница, – прошипела леди Марчмонт. – Иди и принеси чистую тряпку, чтобы я могла вытереть туфли.

– Я не могу сейчас. Я должна почистить камин. Нехорошо, если все в доме слягут от заразы. Да и вы тоже можете заболеть. – Индия была безжалостна. – Говорят, что болезнь забирает у женщин их красоту. Их лица до срока становятся старыми – серыми и морщинистыми.

Вдова отшатнулась и непроизвольно обхватила ладонями свое тщательно нарумяненное лицо.

Графу стоило больших трудов скрыть улыбку.

– Я думаю, Элена, вам следует поехать домой. Я прикажу дворецкому сопровождать вас.

Он позвонил в колокольчик, и дворецкий тут же явился.

– Да, ваша светлость.

– Леди Марчмонт уходит, Чилтон. Позаботьтесь о том, чтобы принесли ее плащ и перчатки.

– Но я не говорила, что…

Закончить фразу ей не удалось.

Маленький столик красного дерева слева от нее со зловещим грохотом рухнул на пол. Хрустальные графины с бренди, портвейном и виски сначала взлетели вверх, потом из горлышек вылетели пробки и содержимое графинов выплеснулось на и без того грязное платье вдовы.

Графиня завизжала, оглядывая осколки вокруг своих ног.

– Это платье стоило пятьдесят гиней. Я все до последнего пенни вычту из твоего заработка, вот увидишь, дрянь ты этакая!

Граф положил руку на спину графини и подтолкнул ее к двери.

– Не беспокойтесь, я прослежу за тем, чтобы ущерб был возмещен. А теперь вам лучше поспешить домой. Вы рискуете заболеть инфлюэнцей, если не снимете это мокрое платье.

– А еще – гнойной заразой, – с надеждой в голосе добавила Индия.

Элена Марчмонт обернулась и сердито посмотрела на служанку.

– Что-то в этой женщине кажется мне знакомым.

– Это невозможно, – с явным сарказмом возразил граф.

Графиню быстро выпроводили, а Индия Деламер уже ни на минуту не могла удержаться от смеха.

– Что она сделала?

Торн повернулся на узкой походной кровати, спрятанной неподалеку от кладовки. Он намеревался отдохнуть несколько часов после бессонной ночи, когда воспользовавшийся потайной дверью Джеймс Херрингтон разыскал его.

– Она наголову разбила и обратила в бегство Элену Марчмонт, вот что. И более удачного тактического маневра я в своей жизни не видел.

– А графиня ее не узнала? В противном случае к утру об этом станет известно всему Лондону.

– Думаю, что вряд ли. Ваша леди Деламер проделала замечательную работу, скрыв свое лицо под грязным чепцом и слоем сажи. Она выглядела настоящей старой каргой.

– Она не моя леди Деламер.

– Разве?

– Нет! И если кто-нибудь узнает, ее репутация погибла.

– Предоставляю вам сообщить ей об этом. Я вряд ли смогу перенести еще одну встречу с ней. Особенно после того, как я вырвался из коготков леди Марчмонт.

– Хищница, да?

– Я мог бы поклясться, что был кроликом, а она смотрела на меня так, словно определяла размер моей шкуры.

– Думаю, ее интересовал вовсе не размер вашей шкуры, – цинично возразил Торн.

Херрингтон мрачно рассмеялся:

– Полагаю, вы правы. – Он посмотрел на выпачканные в грязи сапоги Торна. – Были в Дувре, не так ли?

– В Дувре и еще в полдюжине мест. Но везде неудачно. Похоже, никто не знает об этой темной шайке, которая именует себя «Авророй» и готовит новый «рассвет» – возвращение к власти Наполеона.

– Что будете делать дальше? Надеюсь, ничего связанного с привлечением детей. Они смелые ребята, но я не хочу, чтобы им угрожала опасность.

– Я позабочусь о том, чтобы этого не произошло. – Торн надел домашнюю куртку. – А пока мне придется преподать урок этой озорнице наверху.

– Вы имеете в виду Алексис?

– Нет, не Алексис. – Торн сжал челюсти, отчего шрам на подбородке стал виден отчетливее. – Я имею в виду Индию Деламер.

Когда Торн вошел в кабинет, вид у него был грозный. Светлые глаза сверкали от гнева, рот упрямо сжат. Индия с довольным видом сидела в кресле. Ей удалось немного прибрать, но осколки стекла все еще валялись на ковре.

– Зачем вы встали с постели? Оставьте все как есть и отправляйтесь наверх.

– Зато я спасла вас от весьма деликатной сцены, милорд. Если только вам не доставило удовольствие предложение леди Марчмонт. В таком случае прощу прощения, что помешала такой прелестной возможности поддаться обольщению.

– Не будьте смешной. Я был рад вашему вторжению, но не ценой вашего здоровья. И репутации. Элена Марчмонт разнесла бы на хвосте всю историю по Лондону, если бы сама не выглядела в ней столь неприглядно.

– Да она дура. А что касается меня, не беспокойтесь. Ваш врач совершил чудо. Я уже почти забыла о ране. Тянет лишь при быстрых движениях. Видите? – Индия вскочила, чтобы продемонстрировать, что здорова. – А моя репутация…

Она не договорила, потому что ее юбка зацепилась за угол камина и Индия, покачнувшись, потеряла равновесие. В ту же секунду Торн поддержал ее и прижал к своей груди.

– Вы хотели сказать что-то о своей репутации, миледи?