В точном соответствии со словами ее тюремщика Александра осталась в спальне одна, за запертой дверью. Ее яростное хождение взад-вперед было прервано лишь много позже, когда явилась Лили с обедом; кроме подноса, горничная несла перекинутый через руку изысканный кружевной пеньюар. Сначала Александру охватило искушение отослать все это обратно с соответствующим пожеланием герцогу, но потом здравый смысл взял верх. Она понимала, что должна поесть. Да и кружевной пеньюар был все же лучше, чем ничего.
Маленькая горничная с испуганными глазами ушла, пообещав вернуться через полчаса.
Полчаса.
Александра посмотрела на гороховый суп, нарезанный тонкими ломтиками окорок и лимонный творог, стоявшие на подносе.
Полчаса.
Внезапно она ощутила зверский голод.
Хоук резко захлопнул за собой дверь кабинета и прошел к массивному письменному столу, стоявшему в противоположном конце комнаты.
«Все женщины — закоренелые лгуньи», — злобно думал он.
Он налил немного бренди в широкий хрустальный стакан, потом, подумав, добавил еще столько же.
Какого черта она ведет себя как младенец, раздраженно думал он, и как ей удается пробить броню его самообладания?
Он опустошил стакан и тут же плеснул в него новую порцию.
Этой особе следует многому поучиться, и он как раз тот мужчина, который научит ее всему. Но кто она такая? Она утверждает, что приехала из Индии, и ее высокомерие действительно заставляет предположить, что ее отец был там важным чиновником.
Что ж, тут же подумал Хоук, это обычное явление в колониях… Возможно, она дочь всего-навсего какого-нибудь мелкого служащего Вест-Индской компании. Впрочем, выяснить правду будет совсем нетрудно. Но остается другой вопрос: каким образом она оказалась связанной с Телфордом, и сколько тот ей платит.
Хоук цинично улыбнулся. Ведь есть способ заставить ее забыть о Телфорде. Способ, который лично Хоук находил весьма приятным. Его глаза сузились, когда он вспомнил ее короткий стон в ответ на его терзающие поцелуи… Определенно, мисс Мэйфилд совсем не такая бесчувственная, какой хочет казаться. И он может заставить ее загореться желанием — да, Хоук это знал, как знал и то, что сам хочет эту женщину. Так с какой стати ему отказываться от нее?
Хоук прищурил серебристые глаза, глядя на янтарную жидкость в хрустальном стакане. И кто она такая, чтобы рассуждать о морали? Что вообще могут знать женщины о морали и чести? Они слишком заняты тем, что тратят деньги своих мужей, изучают последние моды и ловят в свои сети очередного любовника, не заботясь о чести.
«Но может быть, эта женщина не такая, как все», — звучал в его мозгу надоедливый голос… Но Хоук безжалостно отбросил эту мысль.
Все женщины одинаковы. Изабель дала ему наглядный урок.
Между тем Лили вернулась в спальню и постучала в дверь.
— Входи, Лили, — откликнулась Александра приглушенным голосом.
Переступив порог, горничная обнаружила, что занавеси на окне задернуты, и в комнате царит полутьма. Герцогиня лежала на кровати, с головой укрывшись одеялом.
— Вам нездоровится, ваша светлость? — встревоженно спросила Лили.
Но ответа не последовало.
Обеспокоенная девушка подошла немного ближе.
— Ваша светлость?..
Фигура на кровати не шевельнулась, и Лили пошла через спальню к изножию кровати.
Внезапно распахнулась дверца шкафа, и Александра выскочила из своего укрытия. Ее сердце бешено колотилось. Она выбежала из спальни и заперла дверь снаружи на ключ. Помчалась по длинному коридору, и полы кружевного пеньюара развевались над лазурным ковром. В конце коридора крики Лили стали уже почти не слышными. У лестницы Александра резко остановилась, прислушиваясь.
Должно быть, герцог сейчас обедает, сообразила Александра, а это значит, что прислуга занята. Затаив дыхание, девушка стала осторожно, крадучись, спускаться по ступеням полукруглой лестницы в парадный холл.
Ее нога только что коснулась мраморного пола, как до Александры донеслись приближающиеся голоса. С громко бьющимся сердцем она нырнула под лестницу и замерла.
— Да, и не ест почти ничего, вот как. Ну, кусочек окорока, и все, пожалуй. Он таким не был с тех пор, как его жена… ну, ты не хуже меня знаешь. Странно, если подумать — ну, я про эту, что он привез из Лондона. Он с ней разговаривает так, как будто она герцогиня. Но Лили считает, она здорово переменилась. Не такая холодная и важная. Если бы я не знала, я бы подумала…
Щебечущий голосок перебил ее:
— Ты бы подумала? А кто ты такая, чтобы рассуждать о делах герцога?
Молодые женщины шли через холл; они несли большие стопки только что проглаженного постельного белья и слишком увлеклись разговором, чтобы заметить фигуру, скрючившуюся под лестницей.
— Нет такого закона, который запрещал бы каждому иметь собственное мнение, ведь так? — запальчиво возразил первый голос. — По крайней мере насколько я знаю. — Неожиданно горничная остановилась и, уперев свободную руку в бедро, вызывающе посмотрела на приятельницу. — Уж позволь мне сказать, я отлично помню ее могущественную светлость! Она меня рубанула ножом для мяса, вот как! Заявила, что я болтаюсь без дела! Ты можешь в такое поверить? Ну, вот я теперь и говорю тебе — герцог всегда был ко мне добр, и мне было жаль, что он постоянно в таком виде. И пьяный. Мне лакей говорил.
— Пьяный? — прощебетал второй голосок. — Он, может быть, и много пьет, но не напивается. У него крепкая голова, у герцога. Он кого угодно может перепить. Вообще-то, — добавила дерзкая горничная, — Бриггс говорил, что герцог не становится опасным до тех пор, пока не прикончит четвертую бутылку.
— Ну, сейчас он как раз к тому и подбирается. И нам с тобой лучше поторопиться. Скоро лакеи выйдут из столовой, и если нас с тобой тут застукают, а постельное белье мы еще не сменили… Миссис Бэрроуз нас уж точно выгонит!
Горничные торопливо ушли к узкой лестнице для прислуги. Лишь тогда Александра перевела дыхание. Так он еще и пьяница! Боже! Но может быть, он допьется до полного одурения? Хотя ей, конечно, хотелось бы, чтобы он упился до смерти!
Мгновение-другое Александра всматривалась в коридоры, ведущие из холла. Чтоб им пусто было! Какой же выбрать? Этот чертов дом — настоящий лабиринт!
Откуда-то справа донесся звук открывшейся двери, и это решило выбор Александры. Она скользнула в противоположный коридор. Он скоро сузился и резко повернул вправо, и девушка обнаружила, что находится в задней части дома. Она уловила запахи свежеиспеченного хлеба, жарящегося мяса — значит, где-то неподалеку была кухня.
Впереди открылась дверь, перед Александрой мелькнула аккуратная, одетая в черное фигура Дэвиса, и девушка бросилась в ближайший закуток, в котором тоже была дверь. Она легко открылась. Спрятавшись за ней, Александра вслушивалась в шаркающие шаги Дэвиса. Потом повернулась и увидела, что находится в кладовой, где стоят ящики с картофелем, турнепсом и луком. А в глубине помещения девушка обнаружила другую дверь — большую, тяжелую, с металлической решеткой в верхней части.
«Может быть, отсюда я выберусь к конюшням», — с надеждой подумала Александра. Она толкнула тяжелую створку и вздрогнула от охватившего ее холода. Каменные ступени за дверью вели в темную глубину подвала.
Черт побери! Она услышала, как возвращается Дэвис, причем на этот раз он шел настолько быстро, насколько вообще может себе позволить благовоспитанный лакей… собственно, он почти бежал. И с ним была Лили, что-то быстро, испуганно говорившая.
Александра бросилась вперед и захлопнула за собой дверь — как раз в то мгновение, когда в коридоре за кладовой зазвучало множество возбужденных голосов.
Охваченная паникой, Александра поспешила вниз по грубо высеченным гранитным ступеням, ежась от холода и сырости. Путь ей освещали факелы, укрепленные на стенах; их пламя непрестанно колебалось в потоках воздуха. Добравшись до конца лестницы, Александра остановилась, внимательно разглядывая обширный подвал. Все здесь было каменным — пол, стены, потолок. Под высокими арочными сводами рядами стояли тяжелые дубовые бочонки. «Пивоварня, — сообразила Александра, — здесь варят пиво и приготовляют сидр».
Девушка направилась дальше; ее босые ноги ступали совершенно бесшумно. Впереди находилось другое, более узкое помещение, в котором через каждые три фута возвышались деревянные стеллажи. На этих стеллажах, достигавших потолка, громоздились сотни бутылок.
Винный погреб. Отсюда нет выхода. Она в ловушке!
Александра содрогнулась; влажный холодный воздух почти без задержек проникал сквозь пеньюар. Позади нее открылась дверь… послышались тяжелые шаги.
— Осмотрите все комнаты и оранжерею. Я загляну в погреб.
Он шел сюда! Прижав к губам ладонь, Александра скользнула в тень, чтобы спрятаться между каменной стеной подвала и стеллажом с бутылками. Гневные шаги прогремели по тому месту, где она стояла минуту назад, и их звуки эхом отдались от высокого сводчатого потолка.
Александра изо всех сил сдерживала дыхание, стараясь не производить никаких звуков. Шаги замерли. В дальнем конце подвала Александра вдруг увидела еще одну дверь и решила, что та скорее всего ведет в какую-нибудь дополнительную кладовую или подсобное помещение. И стала медленно, осторожно продвигаться в ту сторону.
Но длинный кружевной рукав ее пеньюара зацепился за металлическое крепление стеллажа. Александра дернулась, разорвав рукав, но тут же почувствовала, что и пола пеньюара тоже натянулась… Наплевав на осторожность, девушка яростно рванулась, потому что до нее уже доносилось тяжелое дыхание преследователя. Но она добилась лишь того, что крепление сорвалось, и стеллаж закачался.
— Да где ты там, черт тебя побери?!
В ответ послышался оглушительный грохот — деревянный стеллаж рухнул на каменный пол, и десятки бутылок разлетелись вдребезги.
Александра, в ушах которой звучали яростные проклятия, бросилась бежать между стеллажами, содрогаясь, когда ее лица касались липкие нити паутины. В дальнем конце подвала на полу лежал толстый слой пыли, и Александра, вздымавшая эту пыль босыми ногами, время от времени начинала кашлять. Но ее цель была уже рядом. Девушка вцепилась в ручку маленькой двери, но дверь не поддалась. С расширенными от страха глазами Александра повернулась и прижалась спиной к деревянной створке. Она слышала, как под башмаками герцога хрустело разбитое стекло; она ощутила сладкий запах пролитого вина…
— Ну, черт побери, когда я до тебя доберусь…
Сердце Александры отчаянно заколотилось, когда она увидела напряженное лицо Хоука. Его глаза горели серебряным пламенем.
— Сначала ты атаковала мою крышу, а теперь надумала уничтожить винный погреб? Ну, я тебя заставлю заплатить за каждую разбитую бутылку, черт побери!
— Не подходите! — закричала Александра неестественно высоким голосом.
Но Хоук не остановился. Впрочем, Александра на это и не рассчитывала. Она повернулась и в отчаянии дернула стойку ближайшего стеллажа, заполненного пыльными бутылками. Деревянная конструкция угрожающе покачнулась.
— Прекрати! Этим бутылкам сорок лет!
Стеллаж наклонился, и Хоук едва успел отскочить назад до того, как бутылки обрушились на пол. Стоя по другую сторону горы осколков и обломков, Хоук, сжав губы, смотрел на Александру.
— Ах ты, маленькая сучка, — мягко проговорил он, и эта мягкость показалась ей страшнее любых гневных криков.
Медленно, осторожно герцог перешагнул через груду стекла. Александра вжалась спиной в стену, снова пойманная в ловушку. Сильные руки обхватили ее талию и оторвали от стены.
— Да что же ты за чертова кошка? Да, Александра, я тебя заставлю заплатить за все, — хрипло сказал Хоук, и его огненный взгляд скользнул по узким плечам и тяжело вздымающейся груди девушки. — И это доставит мне почти такое же наслаждение, как хорошее вино.
Он грубо притиснул ее к камням стены, навалившись своей мускулистой грудью. Не отводя глаз от лица девушки, Хоук протянул руку и взял бутылку с одного из ближайших уцелевших стеллажей. Бросив короткий взгляд на этикетку, он сказал:
— 1776 год… плохой год для английского суверенитета, отличный год для бренди. — Прижав Александру бедрами к стене, он поднял бутылку и зубами выдернул пробку. — Попробуйте-ка, мисс Мэйфилд!
Когда он приблизил горлышко бутылки к ее губам, Александра смертельно побледнела.
— Да пей же, черт побери!
— И не подумаю, вы, самонадеянный… — Она задохнулась, потому что в ее рот хлынул обжигающий спирт. Девушка отчаянно закашлялась и схватилась за грудь. В ее ноздри проник острый запах, она покачнулась…
Неожиданно герцог убрал бутылку.
— Ну-ну, не так жадно! Оставь и мне немножко. — Хоук с легкостью захватил обе руки Александры и зажал между их телами. Потом осторожно поднес бутылку к своему рту и начал пить, остановившись лишь тогда, когда на дне осталось жидкости не более чем на дюйм.
— Напрасно тратите отличный бренди, сэр, — прошипела Александра, беспомощно вертясь в попытках освободиться. Но ей не оттолкнуть было его массивное тело.
Да еще в этой борьбе пеньюар соскользнул с плеча девушки, обнажив бледную выпуклость ее груди.
Глаза Хоука засветились при виде нежной плоти цвета слоновой кости.
— Ничего подобного, прелестная чертовка. — С холодной решимостью он наклонил бутылку и вылил остатки бренди на кожу девушки. И хихикнул, низко и хрипло. — Пожалуй, остатки лучше выпить из другого сосуда.
От проглоченного бренди у Александры закружилась голова, подвал поплыл перед ее глазами. Фонари, подвешенные к потолку через равные интервалы, заплясали безумный танец. И тут Александра ощутила на груди горячие губы Хоука — он впивался в нее, слизывая капли бренди.
— Прекратите! — задыхаясь, выкрикнула она. Но губы герцога двинулись вниз, нащупывая сквозь тонкое кружево темный бутон. — Прошу… — простонала она. Но он в ответ впился в ее сосок, и Александра на мгновение забыла обо всем, захваченная изысканной, сладостной пыткой…
«Я не должна сдаваться, — бешено думала Александра. — Только не этому гнусному самонадеянному дьяволу!» Он мог вынудить ее, но никогда она не уступит по собственной воле…
— Вам не удастся ничего, вы не заставите меня… Все ваши деньги вам не помогут!
Его пальцы крепче сжали ее плечи. А зубы Хоука захватили край глубокого выреза пеньюара и спустили его еще ниже…
— Не поговорить ли нам об этом, дорогая? Так сколько тебе предложил Телфорд? Сотню фунтов… две сотни?
Он втягивал губами напряженный сосок, и Александре казалось, что сквозь эту точку в ее тело влетают сверкающие молнии…
— Нисколько… — прорыдала она. — Я не знаю никакого Тел форда!
Она содрогнулась, услышав его хриплый хохот.
— Ну, значит, три сотни… а может быть, заодно он попользуется твоим нежным тельцем? — Ответ Хоука не интересовал, он снова прижался к Александре губами, продолжая мучительную ласку.
Огонь сжигал ее разум, но она все же сумела осторожно освободить одну руку и протянула дрожащие пальцы к стеллажу.
— Мне не нужны ваши деньги! А свои удовольствия можете получать…
Он поднял голову, и Александра умолкла, испугавшись, что он заметит ускользнувшую руку. Хоук скривил губы.
— Лгунья! Я же слышу, как бьется твое сердце. Ты чувствуешь то же самое, что и я! — В его циничном взгляде не таилось и тени сомнений относительно исхода их стычки. — Ну, что скажешь, мисс Мэйфилд? Предпочтешь брата моей жены или доверишься мне?
В это мгновение пальцы Александры сжались на горлышке густо покрытой пылью бутылки. Александра глубоко вздохнула, в ней вспыхнула надежда.
— Что скажу, ваша светлость? — повторила она высоким дрожащим голосом. — Скажу, что даже хищникам нужно иногда отдыхать!
Мужчина, тискающий ее грудь, едва успел вопросительно поднять брови, как на его череп обрушилась тяжелая большая бутылка. Он изумленно уставился на девушку, и Александра перепуганно застыла, решив, что ударила недостаточно сильно. Ей бы следовало догадаться, что у этого придурка черепные кости куда толще, чем у нормального человека!
Однако герцог начал медленно сползать вниз. Он навалился на нее все своим весом, опускаясь на колени, голова его уперлась ей в живот, руки бессильно повисли. Он хрипло пробормотал что-то невразумительное…
Александра ликовала: она это сделала! И нельзя сказать, что это было так уж трудно. Мгновение-другое девушка просто не в силах была двинуться с места. Чтоб ему пусто было! Что же ей теперь делать с этим здоровенным болваном?
Девушка собрала все свои силы, пытаясь отпихнуть от себя громадное тело. Оно оказалось даже тяжелее, чем ей показалось сначала, и к тому времени, когда она оттащила герцога в угол и прислонила к стене, она уже отчаянно задыхалась.
Облегченно вздохнув, девушка отступила назад и вытерла пот, покрывавший ее лоб. Она чувствовала легкое покалывание на коже груди — там, где остались липкие следы пролитого бренди. Осторожно перебравшись через гору разбитых бутылок и досок стеллажа, она очутилась на чистом участке пола.
Лохмотья, в которые превратился ее пеньюар, развевались по воздуху, когда Александра со всех ног бежала по подвалу к узкой лестнице, и в голове у нее звенело от радости победы и от невольно выпитого бренди.
Она одним духом взлетела по ступеням и пронеслась по коридору, ведущему в центральный холл, и наконец оказалась перед массивной дубовой парадной дверью.
Едва сдержав радостный вопль, Александра метнулась к двери и схватилась за ручку. Дверь отворилась с громким металлическим лязганьем, и девушка забыла обо всем. Она стремительно спустилась по широким ступеням, в тихую прохладную ночь.
Впереди, в темноте, смутно вырисовывались конюшни; над их распахнутыми воротами горел один-единственный неяркий фонарь. Александра осторожно вошла внутрь.
По загородкам пустых стойл метались тени. Из глубины конюшни доносилось тихое фырканье и ответное ржание. Александра медленно направилась вперед.
— Могу я вам чем-то помочь, ваша светлость?
Александра подпрыгнула на месте и обернулась. Она увидела удивленно смотрящего на нее темноволосого конюха. Александра мгновенно выпрямилась во весь рост и окатила его надменным взглядом. В первый раз ее сходство с чертовой герцогиней могло сослужить ей добрую службу.
— Мне нужна моя лошадь, — коротко бросила она.
Глаза конюха невольно скользнули по ее изодранному пеньюару, но тут же, густо покраснев, молодой человек повернул голову в сторону.
— Блубелл? — нервно спросил он. — Не знаю, должен ли я… ну, то есть герцог ничего такого не говорил…
Александра властным тоном перебила его:
— Если не хочешь, чтобы тебя выгнали отсюда, приведи мою лошадь, да поскорее!
— Слушаюсь, ваша светлость… — пробормотал конюх и направился в дальний конец конюшни. Александра не отставала от него ни на шаг. Они остановились перед открытым стойлом, где благодушно жевала овес чалая кобыла. Ее большие карие глаза с интересом посмотрели на Александру.
— Оставь меня! — ледяным тоном бросила Александра конюху, страстно желая поскорее убраться отсюда — ведь Хоук мог появиться в любой момент.
Конюх исчез, и Александра подошла к лошади и принялась гладить шелковистую гриву, ласково обращаясь к животному. Кобыла на мгновение пугливо отпрянула, но тут же успокоилась и довольно фыркнула в ответ на мягкое прикосновение рук Александры.
— Хорошо, — сказала себе девушка. — Теперь нужно найти уздечку.
Она огляделась. Чуть поодаль на стене, на деревянных колышках, были развешаны уздечки, хлысты и попоны. Пальцы Александры дрожали, когда она снимала нужные ей вещи, и какое-то внутреннее чувство заставило ее прихватить и хлыст с крепким кнутовищем.
— Спокойнее, Блубелл, — прошептала девушка. — Давай немного прогуляемся, не возражаешь?
Она подняла седло и накинула его на спину лошади. Ловко затянула подпругу, чувствуя, как утекают драгоценные минуты…
— Куда-то собрались, мисс Мэйфилд? На моей лошади?
Александра задохнулась, услышав за спиной вкрадчивый голос герцога. Что делать? Лошадь — ее последний шанс на спасение. Силы Александры удвоились от отчаяния; она мгновенно вскочила в седло и направила удивленную кобылу к темному проходу между стойлами. Герцог едва успел отскочить в сторону.
— Ну, нет, только не на моей кобыле! Стоять! — рявкнул Хоук, опомнившись от секундного замешательства. Блубелл, уловив угрозу в голосе хозяина, замедлила шаг, и пальцы Хоука тут же впились в лодыжку Александры и сбросили девушку с лошади.
— Ну, по крайней мере теперь я знаю, как с тобой обращаться — как со шлюхой! Потому что ты и есть шлюха! — Он обхватил ее за тонкую талию и резко прижал к себе, одновременно заворачивая руки ей за спину. — Мне следовало поставить охрану у твоей двери. Так я и сделаю теперь. А несколько дней без воды и пищи сделают тебя куда более любезной подружкой!
— Отпустите меня, подонок! — выкрикнула Александра, тщетно пытаясь вырваться из его железных рук. — Вы что, боитесь настоящих слов? Я вам не подружка! Я ваша пленница. А вы — тюремщик.
— Тюрьма — неприятное слово, мисс Мэйфилд. А вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, каково приходится узникам Ньюгейта? Но у тебя есть выбор… Более того, живя со мной, ты даже получишь некоторую… компенсацию. Но сначала… — Он оценивающе оглядел ее, потом перекинул через свое широкое плечо и шагнул к пустому стойлу.
— Чтоб вам лопнуть, урод! Отпустите меня! — бешено завопила Александра. Боже, ведь она была так близка к свободе!..
— Нет, пока мне самому того не захочется. У нас с тобой еще не все дела закончены, и сейчас можно их уладить точно так же, как в любое другое время.
— Да скорее я умру! — кричала Александра, выгибая спину и колотя его кулаками. — Вы никогда меня не получите! Это Англия, а не какой-нибудь дикий калифат! Здесь есть законы против подобного варварства!
— Ну, ты скоро поймешь, что в моих владениях я и закон, и раджа, моя дорогая. Никто не посмеет оспаривать мои приказы. Только ты еще не сообразила этого. Но я намерен сейчас же все тебе объяснить.
И Хоук бросил девушку на толстый слой соломы, постеленной в тщательно вычищенном стойле. Она посмотрела на него снизу вверх, и на ее лице отразились и презрение, и смущение, и страх.
Губы Хоука сжались в тонкую линию. Он медленно протянул руку в сторону и снял со стены висевший там кожаный ремень.
Александра почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
— Вы не посмеете! — хрипло прошептала она.
— Еще как посмею, Александра. Вообще-то в данном случае это просто необходимо. Я окажу собственному штату слишком плохую услугу, если позволю тебе болтаться где попало и причинять неприятности ничего не подозревающим простакам. — Говоря это, Хоук резко хлестнул ремнем по собственной ладони.
Негромко вскрикнув, Александра вскочила на ноги и попыталась взобраться на стенку стойла. Но ее больная лодыжка внезапно подвернулась, и девушка упала обратно на солому.
И тут ее пальцы нащупали рукоятку хлыста, засунутого за пояс и скрывшегося в складках рваной юбки. Замерев, она ждала, когда Хоук подойдет достаточно близко. И когда он наклонился, потянувшись к ней, Александра яростно хлестнула его по лицу, сама ужаснувшись тому, что на его коже мгновенно возникла алая полоса…
Зарычав, Хоук вырвал хлыст из ее пальцев, схватил ее за талию и швырнул на солому в глубину стойла. В следующее мгновение Александра уже лежала лицом вниз на его коленях и изо всех сил брыкалась, пытаясь не позволить Хоуку задрать юбку. Но все ее усилия оказались тщетными.
— Отпустите меня, подлец!
Хоук на секунду замер. Ее дыхание обожгло его бедра, и он почувствовал твердые соски ее грудей… Ее напряженные ягодицы были круглыми и шелковистыми, кожа цвета слоновой кости мягко поддавалась под его пальцами… И Хоук почувствовал, как дикое желание обожгло его чресла при виде этой наготы.
Несмотря ни на что, он хотел эту женщину. Он хотел овладеть ею прямо здесь, на соломе, хотел лечь на нее и почувствовать, как ее ноги обхватывают его талию… Заставить ее дрожать и задыхаться от наслаждения, когда он проникнет в нее. Снова и снова…
— Вы настоящий калека, да! — кричала она, и ее голос звучал приглушенно из-за того, что она лежала уткнувшись лицом в солому. — За это вы тоже вините свою жену?
Лицо Хоука потемнело от гнева, и он забыл о желании. И через секунду остатки тонкого кружева разлетелись под его пальцами.
Девушка, вне себя от стыда и гнева, почувствовала дуновение ветерка на обнаженных ягодицах. Хлоп!.. Ремень опустился на ее нежную кожу. Александра резко закусила губы, чтобы сдержать готовый вырваться крик боли, по ее щекам потекли горячие слезы.
— Я быстро научу тебя повиноваться, чертова кошка, — прорычал Хоук.
До нее вдруг дошло, что не ремень, а ладонь герцога обожгла ее кожу. От этого девушка почувствовала еще более сильное унижение.
— Никогда! Ублюдок! — хрипло выкрикнула она, брыкаясь. Шлеп! Хоук нанес еще удар.
— Можете убираться в ад, ваша светлость! — задохнувшись, крикнула девушка.
Полуослепшая от слез, гнева и боли, Александра тщетно пыталась вырваться из рук Хоука.
— Вам, похоже, это просто необходимо, чтобы почувствовать себя мужчиной! — кричала она. — Вы наслаждаетесь, причиняя боль, не правда ли? Может быть, именно поэтому жена сбежала от вас?
И тут она почувствовала, как ноги герцога напряглись под ее грудью. Александра попыталась извернуться, чтобы избежать следующего удара, но Хоуксворт бесцеремонно толкнул ее, не давая сдвинуться с места. Приглушенные рыдания девушки разносились в тишине конюшни. Шли минуты, но Хоук больше не поднимал руку. Наконец он спросил резким тоном:
— Кто это вам наговорил такого? Телфорд? Александра уже рыдала, не сдерживая слез:
— Да пошли вы к черту с вашим проклятым родственничком! Не нужно обладать сверхмощным умом, чтобы понять — вы лишь оболочка мужчины!
— Кто ? — яростно повторил Хоук. Его подозрения стократно возросли. Он грубо схватил Александру и перевернул, чтобы увидеть ее пылающее, залитое слезами лицо. — Впрочем, мы оба слишком хорошо знаем, что существует лишь один человек, способный до такой степени извратить правду! — прорычал он. — И это, разумеется, Телфорд! Но не ему со мной состязаться! Однажды он уже получил по заслугам, когда я поймал его на том, что он продает наши секреты французам… ну, и этот раунд он проиграет! А к чему это привело тебя? — Пальцы Хоука впились в плечи Александры. — К тому, что ты здесь, со мной! И очень скоро ты узнаешь, что я мужчина, Александра, настоящий мужчина — насквозь, до мозга костей!
Девушка дико, неестественно расхохоталась:
— Мне бы хотелось стереть эти кости в пыль!
— Что ж, милая, это был бы весьма интересный эксперимент… — Его глаза сверкнули, остановившись на ее залитых слезами щеках. — Только не забывай, что я уже переспал с тобой. И вполне может быть, что ты уже носишь моего ребенка, — сказал он, твердо чеканя слова.
Лицо Александры странно скривилось, когда до нее дошел смысл сказанных Хоуком слов. Глаза под влажными ресницами потемнели, как Ла-Манш перед бурей. Она была в ярости и не могла говорить, лишь невнятно пискнула. И ее пальцы бессознательно скользнули к животу.
— Это невозможно! — прошептала она.
— Возможно, — откликнулся герцог. — Не слишком вероятно, скажем, но более чем возможно.
Александра до сих пор просто не думала об этом. Неужели она могла понести дитя… дитя герцога Хоуксворта?! Точнее, его ублюдка.
— Вам не дождаться от меня незаконнорожденного, ваша дерьмовая светлость! — закричала она, когда к ней вернулся дар речи.
На виске Хоука набухла тяжелая вена, он крепко сжал руку Александры… А потом вдруг обхватил за талию и поднял; их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга.
— А может быть, таково намерение Телфорда? И он рассчитывает использовать ребенка в борьбе со мной?
Аквамариновые глаза Александры недоверчиво расширились.
— Вы думаете… вы верите… — пробормотала она и вдруг, совладав с собой, закончила твердо и жестко: — Ну так знайте. Если у меня будет ребенок, так это будет мой ребенок — мой, и ничей больше! Ни вам, ни кому-либо еще не удастся отобрать его у меня, и он не будет частью ваших грязных интриг!
Хоук, зачарованный сине-зеленым светом ее глаз, чувствовал, что девушка говорит искренне.
— Надеюсь, что ты не врешь, — сказал он. — Потому что, если это не так, тебе придется плохо. — И его руки, сжимавшие ее талию, ослабили захват.
— Советую и вам не забывать того, что я сказала. Мой ребенок — если он уже есть, — это мой, и только мой ребенок, ему никогда не быть вашей собственностью!
— Наш ребенок, Александра. Твой и мой. — Странный свет вспыхнул в глубине переменчивых серебристых глаз Хоука, и его голос упал до низкого шепота. — Мужчина должен наполнить женщину, оставить свое семя в ее глубине, а женщина удержит его и даст ему созреть. Для создания новой жизни нужны двое, ты ведь знаешь об этом? Ты не забыла?
— Уж этого-то мне не забыть, ваша светлость! Даже если я очень постараюсь, — горько сказала Александра.
И тут она почувствовала, что руки герцога больше не удерживают ее. В то же мгновение она резко выпрямилась, пытаясь натянуть на плечи разорванный пеньюар, хотела встать на ноги, но кружева были зажаты между коленями герцога.
— Отпустите меня, негодяй! Я вернусь в вашу проклятую тюрьму.
— Чтобы остаться в ней или чтобы начать замышлять новый план побега?
Ягодицы Александры горели от ударов. И сейчас девушке хотелось лишь одного — спрятаться от испытующего взгляда Хоука и отдохнуть… но что-то заставило ее ответить с гневным вызовом:
— Вам все равно не удержать меня силой! Я не успокоюсь, пока не вырвусь на свободу!
Глаза Хоука чуть прищурились, губы изогнулись в ленивой улыбке.
— Что, очень неловко?..
«Черт бы его побрал, — подумала Александра, — неужели мне ничего не скрыть от него?»
— Надеюсь, не более неловко, чем вам… если учесть след на вашей физиономии!
Хоук поднял руку и медленно ощупал красный рубец, пересекший его лицо от виска до подбородка. Александра увидела, как засверкали серебряные вспышки в его глазах, как на шее запульсировала вена…
— Ты могла убиться, — грубовато сказал он. — Вокруг меловые холмы. В темноте, не зная дороги, легко сорваться в пропасть.
— Вас бы это только порадовало!
— Напротив. Я могу найти тебе куда лучшее применение. — Хоук резко отпустил край пеньюара, и Александра отлетела в сторону. А герцог неторопливо встал и протянул ей руку. — Ну, а теперь идем обратно, пока у слуг не появился более основательный повод для сплетен. Прошу!
— Разве у меня есть выбор?
— Нет, конечно. Идет опасная игра, Александра, и ты даже не догадываешься, как глубоко в ней увязла. Не знаю, что обещал тебе Телфорд, но скоро ты поймешь, что заключила неудачную сделку. Мое предложение куда лучше!
Уже не в первый раз девушке показалось, что она погружается в кошмарный сон…
— Подите вы со своим предложением! Вы опять перевираете все, чтобы потешить свое больное воображение! Я не желаю иметь с вами дела, я не хочу ничего знать о ваших чертовых играх!
Хоук крепко сжал ее талию.
— Тогда скажи, как тебя зовут?
— Я… я уже говорила! — Какое-то внутреннее чувство предостерегло девушку. — Александра Мэйфилд!
— Что ж, значит, мы вернулись к тому, с чего начали, — уныло произнес Хоук.