Автомобиль тронулся. Выбравшись на дорогу и прибавив ходу, путники проскочили две-три городские улицы и скоро очутились на пыльном шоссе. Имение Ирины находилось от города верстах' в ста с лишним, но машина была сильная и легко давала хороший ход. Молодца в поддевке Никодим посадил с собою рядом. И Ларион всю дорогу старался занимать Никодима, рассказывая ему о том о сем, передавая всякие сплетни, слухи и новости. Но Никодим плохо его слушал, а больше глядел на шофера, который, весь отдавшись своей работе, сидел, наклонившись вперед, и не сводил глаз со стелющейся перед ним дороги. Сидевший рядом с шофером послушник также молчал и тоже глядел вперед... Ларион сыпал словами без умолку; поговорить с новым человеком было его слабостью: обо всем рассказывал он, что ни, встречалось по дороге - где кто живет, как живет и что делает. У Лариона было достаточно остроумия, кроме того, была в нем и особая благовоспитанность, прикрывавшая природное ухарство,- благовоспитанность, свойственная всем людям, служившим у Ирины. Уже подъезжая к имению Ирины, Ларион указал рукой вправо на разные сгрудившиеся за лееком постройки и сказал: - Здесь генерал Краснов живет. Богатое имение. И голубятни у генерала страсть! Автомобиль в ту минуту шел тихо - здесь по дороге все попадались горки и без осторожности легко можно было скатиться в канаву. - Эвона сколько голубей на дороге! - сказал шофер, указывая перед собою, когда автомобиль только что взобрался на одну из таких горок. Никодим заметил, что послушник наклонился к шоферу и что-то сказал ему. - Что вы говорите? - спросил Никодим. - Да они,- ответил шофер за послушника,- гово рят, что хорошо бы этих голубей пугнуть машиной с разбегу. \ - Зачем же? - взмолился Никодим. Но было уже поздно. Шофер дал полный ход, и резкой руладой загудел гудок. Автомобиль дико врезался в голубиную стаю, и она, поднявшись с дороги, испуганно метнулась в разные стороны. Один миг - и автомобиль проскочил, но резкая рулада оборвалась на середине. Шофер застопорил машину так, что все подпрыгнули на местах, и, остановив ее на перекрестке дорог, у Проселка, соскочил прочь. - В чем дело? - спросил Никодим. - С гудком что-то неладно,- ответил шофер, сунул в змеиную пасть руку и голосом, полным сожаления, добавил: - Ах вот оно что! И дернула же его нелегкая. Надо было. На руке у него в последних содроганиях трепыхался белый голубь, закинув головку и раскрыв клюв; распростертые крылья его беспомощно упадали. - В трубу попал! - удивленно и с досадою в голосе пояснил Ларион. Шофер подержал птицу в руке и откинул ее в сторону. Но человек в поддевке сказал: - Нехорошо, не полагается так! - Соскочил прочь, бережно поднял голубиный труп, поправил крылышки и подул голубю в раскрытый клюв.Никодим тоже почувствовал, что нехорошо. - Не поеду я с вами,- заявил он, слезая на дорогу. Вместе с ним вышел и послушник. Ларион и шофер'воззрились на Никодима. - Да как же так, барин,- обиделся Ларион,- мы тут непричинны. Скверную штуку выкинули - верно. А все он. И злобно ткнул пальцем в сторону послушника. - Чем же я виноват! - попытался тот оправдаться. - Тем! Советчик нашелся. Забавляй его на свою шею,- выругался шофер.- Кабы вы, барин,- обратился он к Никодиму,- сразу сказали, что не след,- разве я погнал бы? А этот - черт! Еще монахом вырядился. - Я не поеду с вами,- еще раз повторил Никодим. - Куда же вы теперь одни-то? - спросил Ларион, боясь, что поручение, данное ему Ириной, он уже не выполнит. - Я пешком пойду,- ответил Никодим,- отсюда недалеко осталось - укажите мне только дорогу: направо или налево. - Налево, барин,- сказал шофер,- вот проселком и пойдете - никуда не сворачивайте. Дорога-то хорошая - живо доберетесь. Никодим махнул им шляпой, и они отъехали. Он же свернул на проселок и, отойдя немного, оглянулся: автомобиль остановился опять на пригорке, но Никодим еще раз помахал шляпой, чтобы не дожидались и ехали; шофер дал ходу; послушник попытался вскочить в автомобиль - Ларион с силой оттолкнул монашка, и монашек растянулся на дороге. Никодим, не оглядываясь более, пошел своим путем...

Но дорога оказалась очень длинной: перебегая с горки в лощинку, из лощинки на горку, между засеянных полей и журчавших ручейков, она ложилась многими извилинами, и казалось, конца-краю ей не будет. И только одно утешало путника: вся она, до горизонта, виднелась глазу. И за многими ее поворотами Никодим увидел вдали человеческую фигуру, одиноко и неподвижно стоявшую на дороге, у сосновой рощи. Он не мог разобрать - мужчина это или женщина, но проходил пригорок за пригорком, лощинку за лощинкой, а фигура все оставалась в одном положении, как он сперва увидал ее - немного запрокинув голову и забросив руки на затылок. "Кто же там? - подумал Никодим.- Наверное, кто-то ждет меня. Да не может быть!" И у него уже не хватило терпения идти этою далекой, причудливо ложащейся дорогой - он бросился почти бегом, напрямик, через пески и вспаханные поля, думая только об одном - как бы не потерять из глаз увиденную вдали фигуру. Пробежав больше половины расстояния, он выбился из сил в глубоких песках и волей-неволей должен был вернуться на прежний путь. Последняя часть пути ложилась сплошь через бугры, Никодим то и дело нырял между ними, и, когда оказывался наверху - опять перед ним вставала фигура в неменяющемся положении: с головою, запрокинутой ввысь, и руками, заброшенными на затылок. Расстояние все уменьшалось. Последний раз Никодим сбежал в заросший лозняком овражек и, когда поднялся наверх, очутился с фигурой уже лицом к лицу и вскрикнул от изумления. Перед ним оказался вовсе не живой человек, а фигура нагой женщины, вырезанная из дерева, и нельзя было сомневаться в том, что образцом для нее послужила госпожа NN. Вырезана же она была из желтоватого, хорошо полирующегося дерева: слои древесины то расходились по ней частыми ровными полосками, то разнообразно и причудливо уширялись на сгибах; нельзя было и подумать, что это не скульптурное произведение - глаз не замечал шарниров или скреплений - все казалось сделанным из одного куска, и только сквозь искусно проделанные отверстия выдавались и дышали живые женские груди, но дерево было так хорошо пригнано к ним, что не каждый раз при выходе показывались щели между деревом и живым телом. В молчании, чувствуя, что колени у него подгибаются, слабея, Никодим простер руки к фигуре - как бы желая осязать ее и вместе боясь притронуться к ней. Но тут он заметил в фигуре движение и жизнь. Тогда Никодим вскрикнул и опустился на одно колено - фигура же переступила на месте, но не изменила положения головы. И в тот же миг Никодим услышал за своей спиной отвратительный визг. Темное и нескладное вылетело (именно вылетело) из-за его спины и бросилось к ногам фигуры, обнимая их. Это был не кто иной, как послушник. - Маоате, тааате! - визжал .он, захлебываясь в зверином восторге.- Если бы вы меня поняли! Если бы позволили мне высказаться, излить перед вами мою душу!.. Нет! Нет! Нет! Вы способны, но вы не' хотите!.. А я хочу вам сказать... - Оставьте,- сказал Никодим брезгливо, поднимаясь с колена.- Я еще не знал, что вы такая дрянь и притом решили неотступно следовать за мной. Но послушник не обратил на него внимания и по-прежнему лобызал деревянные ноги. Голова фигуры в ту минуту склонилась, и руки фигуры высвободились. Досадливо она отстранила послушника, пошевелила деревянными губами и, повернувшись, пошла к лесу. Низко свисающий сосновый сук загородил ей дорогу - она отвела его в сторону и скрылась. Послушник кинулся -за ней следом. Никодим же с мучительным криком бросился на землю и принялся колотить по ней в озлоблении кулаками. Долго ли длилось его исступление, он впоследствии не мог представить себе, но когда он, измученный, затих и лег прямо в дорожную пыль, полузакрыв глаза,- поблизости от себя он услышал чей-то шорох. Подняв голову, Никодим увидел все того же послушника, сидевшего на кочке под кустом и старательно очищавшего от паутины, сосновых игол и сухих листьев свою потертую ряску. Никодим, лежа, еще долго глядел, ввысь, потом поднялся, подошел 'к послушнику вплотную и сдернул с него клобук. Послушник недоумевающе поднял голову. - Я нс знал, что вы такая дрянь,- еще раз сказал Никодим и озлобленно швырнул клобук на землю. Послушник встал, подобрал клобук и отряхнул с него пыль - все молча. Никодим пошел дальше - послушник за ним. Никодим обернулся и сказал: - Исчезните совсем! Послушник немного отстал, но потом опять нагнал Никодима... Тогда Никодим изловчился и лягнул его назад, именно как лягаются лошади прямо в живот. Послушник вскрикнул и упал, но сию же минуту опять вскочил на ноги и бросился вслед за убегающим Никодимом. Никодиму стало стыдно своего бегства, он остановился, обернулся и спросил неотвязчивого спутника: - Что вам нужно? - Ничего. Нам предстоят еще некоторые интересные встречи. Я эти места знаю. Вы думаете, что здесь обыкновенные места - и ошибаетесь. Я вас очень люблю - иначе я не пошел бы с вами. Без меня вам здесь не пройти. - Я одно думаю,- ответил Никодим,- что вы большой наглец. Послушник ничего не сказал и только пожал плечами.