Новости достигли города рано утром. Наемная армия Телассы двинулась в путь. Свыше тридцати кораблей покинули Город Башен и через день-два причалят где-нибудь на западе. Остатки флота Сонливии уже выстроились защитной дугой вокруг гавани на случай, если вражеский флот попытается атаковать город с моря.
Эремул снова неловко поерзал в своем кресле, проклиная про себя многочисленные физические недомогания, которые обрушились на него в последнее время. Главный магистрат Тимерус, повернувшись к нему, приподнял бровь:
— Тебя что-то беспокоит?
От горбоносого распорядителя городскими делами мало что ускользало. Из всех людей, сидящих за огромным столом в зале Большого Совета, Эремул считал его наиболее опасным — за исключением, разумеется, злобного старого ублюдка на обсидиановом троне, погруженного в раздумья.
— Только мысль о нашем любимом городе, осажденном наемниками Белой Госпожи, — ответил Полумаг. — И еще небольшая проблема с геморроем в заднице.
Новый магистрат информации нахмурился. Это — противный старый лекарь, которого он видел в подземельях, когда тот ухаживал за Салазаром. Как его звали? Реми? Он, вероятно, получил должность за какие-то услуги Совету в последние недели. Из тринадцати магистратов после покушения выжили только четверо. Взамен убитых к присяге были приведены новые магистраты, но три кресла все еще пустовали. Кажется, трудно найти людей, обладающих необходимыми качествами, для службы городу на самых высоких должностях. «Коварство, трусость, бесстыдное подхалимство. Почему меня не сделали магистратом?»
— Теплая вода с лавандовым экстрактом, — сказал Реми. — Применяйте два раза в день, перед и после от…
— Полумаг здесь не для того, чтобы обсуждать свое здоровье, — заявил Верховный Манипулятор, прервав лекаря, ставшего главным шпиком. — Он здесь, чтобы содействовать подготовке обороны города против трех тысяч сумнианцев, которые скоро окажутся у наших ворот.
Маршал Халендорф поправил воротник и вытер лоб, мокрый от пота. Тучный командующий армией Сонливии был бледен и выглядел явно нездоровым, но ввиду сложившегося положения его присутствие на этом заседании совета было необходимым.
— Стража насчитывает тысячу здоровых солдат, — сказал он. — В лагере к востоку от города — семь тысяч ополченцев. Мои офицеры делают все возможное, чтобы сколотить из них армию, которая чего-то стоит, но они — сплошь какие-то упрямцы.
— Упрямцы? — повторил Салазар. Эремула чуть не бросило в дрожь от досады, прозвучавшей в голосе лорда-мага. Создатель знает, что ему больше всего хотелось видеть Салазара мертвым, но правда состояла в том, что тиран Сонливии вселял в него ужас, как никто другой на свете. — Они не хотят защищать свои дома? Свои семьи?
Маршал Халендорф стал еще бледнее.
— Они… то есть…
— Да, маршал?
— Мой господин… Говорят, что Белая Госпожа не намерена уничтожать город. Наоборот, она хочет, э-э-э, освободить его.
— Освободить его. — Лорд-маг медленно повторил эти слова, и людям, собравшимся в зале, каждый слог показался ударом тысячетонного молота.
Сердце Эремула колотилось в груди. Ему ужасно хотелось оказаться где угодно, только не за этим столом. Даже внизу, в подземелье, привязанным к холодной плите. По крайней мере, люди, отрезавшие ему ноги, были, можно сказать, чувствующими. Они, вероятно, что-то ощущали, когда калечили его, даже если это было лишь нездоровое удовольствие. Салазар унес бы его жизнь, словно он — насекомое, ни на секунду не задумавшись.
— Любого, кто не проявляет достаточного воодушевления, высечь, — велел лорд-маг. — Любого, кто выразит недовольство по поводу защиты города, лишить языка. Ты меня понял?
Халендорф, сглотнув, кивнул.
— Мы потеряли шахту на Стенающем Разломе. Корабли, которые мы отправили к Опухоли, не вернулись.
Глаза Салазара от ярости превратились в щелки. Его пропитанные маслом усы подергивались. Все сидящие за столом отшатнулись. — Я не потерплю в этом городе никакого инакомыслия. Я хочу, чтобы следящие ястребы были на каждом углу. Любой, кто организует заговор против меня, будет предан смерти. Мужчины и женщины, молодые и старые. Мне все равно.
— Будет сделано, мой господин, — сказал Тимерус. Главный магистрат нервно кашлянул. — Должен признаться, что мы не обнаружили никаких признаков корабля из Телассы, который атаковал нас на прошлой неделе.
Эремул постарался сделать вид, что потрясен услышанным. Он уже знал о столкновении между группой стражников под командой Манипуляторов и одиноким судном из Города Башен.
— Брианна, — произнес лорд-маг, словно проклятие. — Она сейчас сосет грудь Белой Госпожи.
Согласно донесению, которое получил Полумаг, группа солдат преследовала маленькую банду мятежников из деревни Поросячьи Врата до пролива Мертвеца. Все должно было закончиться короткой и кровавой расправой, если бы не своевременное прибытие каравеллы под флагом Белой Госпожи. На борту судна был не кто иной, как Брианна, прежде — одна из самых могущественных чародеек Сонливии, которая пережила Отбраковку. Она с помощью магии разогнала солдат, уничтожив небольшой участок береговой линии. В эту историю были вовлечены два горца и, как был уверен Эремул, некий вялый слуга.
Неожиданное появление корабля из Телассы показалось ему по меньшей мере счастливой случайностью, но что именно там произошло, ему было неизвестно, как и всем остальным. Он был заперт в городе и не имел никакой возможности связаться с людьми на борту таинственного судна.
— Мой господин, — неуверенно сказал Верховный Манипулятор. — Мы не рассчитывали на то, что Теласса направит к нам чародеев. Насколько мне известно, Белая Госпожа их не терпит.
— Это так, — ответил лорд-маг. — С Брианной… было трудно расстаться. Могущественна и тем не менее сдержанна. Предана. Возможно, Белая Госпожа познала ценность прагматизма.
— Я опасаюсь, что даже Манипуляторам придется туго, если она применит против них свою магию. Моим людям нет равных на поле боя, но для колдовства они так же уязвимы, как любой другой солдат.
Тиран Сонливии немного помолчал.
— Сама Белая Госпожа не появится, это наверняка, — сказал он в конце концов. — Однако, несомненно, прибудут ее служительницы. Свести на нет их угрозу — задача для тебя и твоих людей. Я возьму на себя атаки с применением магии с помощью нашего друга Полумага.
У Эремула кровь застыла в жилах, когда Салазар повернулся к нему с издевательской улыбкой. Даже будучи ослабленным, лорд-маг мог прорвать ментальную защиту и добраться до тайн его разума так же легко, как человек давит личинку между пальцами.
— Я сделаю все, чтобы услужить, — пролепетал Полумаг со всей убедительностью, на которую был способен.
— Знаю, — согласился Салазар. — Ну а сейчас, маршал Халендорф, доложите о том, как продвигается строительство городских укреплений.
Эремул сидел, храня молчание, пока магистраты обсуждали предстоящее вторжение. Люди за столом почти не смотрели на него, если только не задавали конкретного вопроса, и это совершенно устраивало Полумага. Он старался не привлекать к себе внимания.
«Обруганный пес. Маленькая игрушка Салазара». Он размышлял над тем, что случилось с агентами Белой Госпожи, которые должны были вступить с ним в контакт.
Возможно, они тоже решили, что он не заслуживает внимания.
К тому времени как назначенный стражник отвез его к книгохранилищу, Эремулу казалось, что голова вот-вот лопнет от напряжения. Поэтому он вовсе не обрадовался, обнаружив, что возле его двери околачивается какой-то неприятный тип с несколько испуганным взглядом. Полумаг жестом отослал солдата и, нахмурившись, посмотрел на нежданного посетителя.
У того отвисла челюсть.
— Что случилось с твоими ногами? — спросил он.
Эремул вздохнул.
— Ну, по-видимому, они на время потерялись. Кто ты такой и что у тебя за дело?
— Меня зовут Лашан, — с раздражением ответил тип. — Я ищу парня по имени Айзек. Он должен мне денег.
«Лашан. Где я слышал раньше это имя?»
— Неужели? И кто тебе сказал, что его можно найти здесь?
— Ты об этом не беспокойся. Мне нужны деньги до наступления ночи. Целая сотня золотых шпилей.
— Я тебя знаю, — вспомнил Эремул. — Ты помощник начальника порта. — Тут Полумаг моргнул — до него дошли слова Лашана. — Сотня шпилей? Айзек — слуга, а не проклятый магистрат.
На самом деле Айзек получал золотой шпиль каждый месяц, что было разумной суммой для слуги. Сотня — это больше, чем он заработал за все время службы в книгохранилище.
— Слуга? — Брови Лашана в замешательстве изогнулись. — Какая-то нелепость. Этот парень Айзек — или как там он сейчас себя называет — имеет связи. Не проходит и месяца, чтобы к нему не прибывали посетители со всех концов света. По крайней мере, я предполагаю, что они приезжают сюда, чтобы увидеться с ним.
Эремул прищурился. Разговор вселял в него беспокойство.
— Почему он должен тебе так много денег?
Пришел черед прищуриться помощнику начальника порта.
— Не понимаю, какое тебе до этого дело.
— Прекрасно. Айзека здесь нет. Я знаю, где его можно найти, но, увы, не хотел бы вмешиваться в дело, которое меня не касается.
Лашан разозлился.
— Не создавай мне проблем, калека. Ты не в том состоянии, чтобы меня дразнить. Если не скажешь мне, где он, я это из тебя просто выбью. — Он угрожающе хрустнул суставами пальцев.
Эремул нагло ухмыльнулся надувшемуся человечку.
— Зачем же тратить силы на такого безногого хлыща, как я? Скоро здесь будет полным-полно сумнианцев, и твои могучие кулаки вобьют в них покорность. Если, конечно, чрезвычайно важный пост, который ты занимаешь, не воспрепятствует тому, чтобы ты подвергал себя опасности, защищая наш прекрасный город. Полагаю, это может случиться, особенно если дать на нужную лапу приличную сумму.
Лашан фыркнул.
— Ты — умный ублюдок, ничего не скажешь. Итак, я хочу гарантированно остаться в стороне от войны. А кто не захотел бы, будь у него выбор? — Он смачно плюнул, и плевок приземлился в опасной близости от кресла Эремула. — У меня жена и трое сыновей. Заботы, которые понятны настоящему мужчине.
— В отличие от полумужчины, — спокойно сказал Эремул.
— Ты понял. А теперь говори, где он, или дела будут плохи. — Он сделал шаг к Полумагу.
— Боюсь, что для этого слишком поздно.
Он вызвал магию и почувствовал, как она вылетает по спирали из кончиков его пальцев и невидимо обволакивает конечности Лашана. Помощник начальника порта взвизгнул и шлепнулся на землю. Попытавшись встать на ноги, он оторвал от земли бедра, но тут же рухнул назад. Продолжая попытки, он со стороны походил на человека, полного решимости познакомиться поближе с особенно привлекательной уличной колдобиной.
— Что со мной происходит? Я не могу двинуть ни руками, ни ногами, — простонал он. Эремул покатил кресло вперед, пока не оказался над человеком, попавшим в бедственное положение, и вперил в него взор.
— Ну, ну, Лашан, — сказал Полумаг с притворным сочувствием. — Уверен, что такая малость, как временная потеря конечностей, тебя не обескуражит. Я уже предвкушаю хорошую взбучку.
— Ты…ты это сделал со мной.
— Ах. Он не только отважен, но и проницателен. Тебе следует осмотрительней выбирать, кому угрожать. — Его голос погрустнел. — Так и сидел бы здесь целый день и смотрел, как ты извиваешься, словно червь, но, сказать по правде, у меня болит задница, и мне ужасно хочется принять горизонтальное положение. Ответь на мои вопросы, и я позволю тебе уползти назад, в твою дыру.
— Иди, потрахайся сам с собой.
Эремул вздохнул.
— Будто у меня есть выбор. — Он направил кресло и переехал колесом вытянутые пальцы Лашана, которыми тот скреб по земле. Лашан взвыл от боли.
— Потише, — сказал Полумаг. — Ты же не хочешь, чтобы все увидели, как тебя унижает безногий калека, не так ли? Развернув кресло, он переехал другую руку Лашана. На сей раз он услышал, как под колесами хрустнули кости. Крики усилились. — По звукам похоже, было больно, — сказал Эремул, будто поддерживая разговор. — И у тебя есть еще по крайней мере восемь пальцев. Затем мы можем поработать над пальцами ног. А после того… ну, все становится еще интересней. У меня живое воображение.
— Аргх!Остановись, я буду говорить! — выпалил Лашан. Слезы ручьем лились из его глаз, смешиваясь с лужицей слюны, натекшей под подбородком.
— Хорошо. — Эремул огляделся по сторонам. Люди начинали обращать на них внимание. Он хотел покончить с этим поскорее, пока не разгорелся слишком большой интерес. — Что ты знаешь об Айзеке?
— Ничего, — торопливо ответил Лашан. — Я даже никогда с ним не встречался. Все, что я знаю, — он платит мне за то, что я не замечаю суда, входящие в гавань и выходящие из нее. Я не знаю, кого они возят, и мне все равно.
— Как долго все это продолжается?
— Я не… Три, может, четыре года.
«Три или четыре года. Как это возможно?» Челюсти Эремула сжались от гнева.
— Кто надоумил тебя искать Айзека здесь?
— Его посредник, — ответил Лашан. — Называет себя Вороном. Очевидно, они поссорились.
— Где найти этого Ворона?
— Нигде, — ответил Лашан. — Он объяснил мне, где искать Айзека, а затем сказал, что покидает город. Он складывал вещи, когда я к нему пришел.
— Он не может уйти. Город — на чрезвычайном положении, и за стенами лагерем стоит армия.
— Ворон делает, что захочет. Это все, что я знаю, клянусь.
Эремул освободил от магии конечности Лашана.
— Айзека здесь нет. Кого бы ты ни пытался подмазать, он не подпишет тебе бумаги об освобождении. И еще одно, — добавил он, пока лысеющий тип растирал руки и ноги, чтобы вернуть их к жизни. — Ничего об этом не рассказывай. Мало кто знает, что я маг. Я хотел бы оставить все как есть. Понятно?
Лашан кивнул и нерешительно потоптался на месте. Полумаг снова вздохнул.
— Брать взятки — это практически одно из требований к работе для всех, кто обладает хоть какой-то властью в нашем городе. У меня нет никакого интереса заявлять на тебя. Убирайся с глаз моих. — Он посмотрел вслед тучному Лашану, который шустро кинулся за угол.
Ему будто двинули ниже пояса. Он доверял Айзеку. Мог ли его слуга шпионить на Салазара? Нет, это невозможно. Айзек уже много месяцев знал, что Эремул работает против лорда-мага. Просто уму непостижимо, чтобы Салазар позволил уничтожить шахту на Стенающем Разломе, жизненно важную для поставок магии в город.
В голове у него стучало. Почему он вовлек Айзека в свои планы? Этот человек явно знал куда больше, чем имеет право знать слуга.
«Почему я отправил Айзека на Разлом?» Этот вопрос беспокоил его, как зудящее место, которое нельзя почесать. Чем больше он об этом думал, тем сильнее болела голова. Он уже собирался вернуться в хранилище и запихнуть бесполезный мешок плоти, которым являлось его тело, в постель для совершенно необходимого отдыха, когда заметил приближающегося оборванца.
— Ты — нормальный? — неуверенно спросил мальчишка.
Эремул оглядел парня, его грязное лицо и изодранную одежонку.
— По зрелом размышлении я буду вынужден сказать: нет, — произнес он сдержанно.
— О-о. — Беспризорник мгновенно пал духом. — Что случилось с твоими ногами?
— Моими ногами? Ты имеешь в виду, что их здесь нет? — Он посмотрел вниз в притворном изумлении. — Ну, я полагаю, они ушли сами по себе. Быть может, в крайнем раздражении из-за того, что вынуждены слышать один и тот же вопрос каждый день.
Парнишка, похоже, смутился. В душе Эремула шевельнулась жалость.
— Я — Эремул, — сообщил он. — Это — тот, кого ты ищешь?
Юный бродяга поскреб голову и повторил имя несколько раз, прежде чем кивнуть.
— Оно! Эремул.Мне сказали передать тебе это. — Засунув руку в грязный карман, он извлек свернутую записку. — Госпожа, которая просила меня доставить ее, дала мне шесть медных монеток.
Полумаг взял записку.
— Эта госпожа была странно бледной, и ее трудно запомнить?
Мальчишка кивнул.
— Она меня напугала. Но Брэн в прошлый раз доставил записку и вернулся с целой серебряной монетой! Он купил нам сахарных пирожных и так много сидра, что нас обоих потом тошнило. Это было в самом деле потешно. — В голосе оборванца слышалась легкая грусть. Эремул ощутил в груди холодок.
— А как Брэн?
— Он умер, господин. Кашель убил его на прошлой неделе.
Эремул посидел в молчании. Затем запустил руку за пазуху и достал два серебряных скипетра.
— Одна из этих монет — для тебя, — сказал он. — Другая — чтобы похоронить твоего друга. Ты знаешь, где тело Брэна?
— Да. Я спрятал его под листвой в переулке рядом с Уоррэнс.
— Обожди здесь. Я вернусь через минуту. — Он покатил в хранилище. Быстрое заклинание, и скрытые магией слова записки всплыли в воздух. Он прочел их, тихо ахнул и прочел снова, для пущей уверенности.
Эремул сжег записку и достал перо и чернила, чтобы написать короткое послание Уборщикам, в котором поручал им отвезти тело мальчика на кладбище возле Крюковой улицы для похорон.