Принц исчезнувших

Здание склада тряслось, словно по нему колотила дубинка великана. Сквозь трещины в деревянной крыше вниз летели пыль и пепел, и Эремул-Полумаг проснулся, задыхаясь и отплевываясь. Моника рядом с ним на полу делала в основном то же самое, однако куда более грациозно. Как это часто бывало, он попытался встать на ноги, и до его мозга с запозданием дошло, что у него больше нет ступней, а также, разумеется, – ни лодыжек, ни коленей.

«Тринадцать лет, а инстинкт по-прежнему берет верх над памятью. Берет верх над рациональным мышлением. С другой стороны, я всего лишь человек. Не бессмертный фехд».

– Позволь помочь тебе, – сказала Моника, нежно поднимая его с пола и помогая усесться в кресло.

Он сморгнул грязь с глаз и прищурился сквозь облако пыли. Мард сидел, скрестив ноги, среди обломков и с подозрением пялился на Монику, возможно, с неким беспокойством. Рикер вырубился напрочь, он был так пьян, что его не разбудил бы даже пинок в лицо.

«Итак, все как всегда. Тогда что за суматоха снаружи?» Здание снова затряслось, и теперь к этому добавился громкий гул, как будто сквозь город мчался ураган. Эремул подкатился к выходу и выглянул наружу. Он был не единственным. Многие бездомные Сонливии боязливо высовывались из тесных дверных проемов Прибежища, чтобы увидеть, что за новый ужас угрожал городу. Все было покрыто пеплом и пылью – осадками из огромного грибовидного облака, поднявшегося в небо в тот день, когда Разрушитель Миров привели в действие, чтобы уничтожить гхолама. Даже в Обелиске минуту-две жара была просто невыносимой.

Полумаг с облегчением узнал, что в городе никто не погиб – по крайней мере, в результате применения оружия фехдов. Однако в ближайшие дни, несомненно, возникнут сложности – городские запасы воды оказались загрязненными. Кроме того, сотрясение земли, вызванное взрывом, ослабило сооружения Сонливии, и с тех пор несколько домов рухнули, похоронив под собой несчастных жителей.

Полумаг покачал головой. За последний год город перенес войну, продолжительный обстрел артиллерией Первой флотилии и теперь – применение наиболее смертоносного оружия из всего когда-либо созданного.

«Серый город. Подходящее название для, возможно, самого мрачного из городов по эту сторону метафорического ада». Трудно было представить такое время, когда он мог бы с теплотой вспоминать правление Салазара, по Полумаг чувствовал, что это мгновение приближается.

Моника прикоснулась к его руке и высунула голову за дверь.

– Посмотрим, из-за чего весь этот шум? – спросила она.

Он бросил на нее удивленный взгляд. Моника казалась в целом довольной, оставаясь в Прибежище с тех пор, как нашла его. Поистине – она пребывала в тревожащем спокойствии большую часть времени. Он предполагал, что такое воздействие могли оказать на женщину напряжение и всеобщая неопределенность, не говоря уже об их решительно лишенных всякого обаяния соседей по комнате.

«Когда речь заходит о женщинах, я могу опираться только на воображение».

– Хочется свежего весеннего воздуха? – спросил он с кривой усмешкой, показывая на облака пыли, несшиеся по улице.

Казалось, все они летели с Крюка – большой площади, на которой некогда казнили городских преступников и где сам Эремул едва не исполнил однажды пляску повешенного, или что там еще веселое можно было придумать для человека без ног.

– Полагаю, это, по крайней мере, посвежее того, что выходит по утрам из задницы Рикера.

Моника смерила его возмущенным взглядом, который быстро сменился улыбкой, и Эремул ощутил, как его охватило незнакомое теплое чувство. «К дьяволу вашу хашку. Забудьте о магии. Любовь – самое могущественное пристрастие из всех». Или, по крайней мере, она была таковым для тех, кто отчаянно нуждался в ней тридцать пять лет.

– Следуй за мной, – сказал он, выкатывая кресло через дверь. Возможно, я смогу состряпать кое-что, чтобы помочь справиться с пылью.

Он пробормотал несколько слов и, вызвав свои чахлые запасы магии, сотворил охранительное заклинание, которое удерживало летевший по воздуху мусор в стороне от него и Моники. Чумазые лица наблюдали за ними из полуоткрытых дверей. Многие смотрели зло или сердито, но на мнение соседей Полумагу было совершенно плевать.

Эремул и Моника пробирались между битком набитыми складами, обходя стороной груды отбросов, мертвых животных и кучи гниющих нечистот. Пусть Прибежище и давало им крышу над головой и миску скверного на вкус супа по вечерам, но во всем остальном это было отвратительное место, где не признавались никакие законы. Год назад Эремул мог назвать его «адским». Но не сейчас.

«Представление об аде ограничивается пределами воображения, а воображение ограничивают рамки опыта. Истинный ад не познать, пока в нем не пожил».

Сироты в Уорренс, вот они знали, что такое ад. Знали Первопроходцы, которые поплыли к Небесным островам, каждый мужчина и каждая женщина, по крайней мере в то непродолжительное время, пока оставались обладателями собственных голов. По сравнению с их судьбой то, что бездомные переживали в Прибежище, – всего лишь мелкие неудобства.

По мере того как они приближались к Крюку, плывшие по ветру облака пыли и пепла становились все гуще, а рев – громче. Эремулу пришлось прикрыть уши руками, чтобы защититься от шума. У края площади собрались дюжины фехдов. Пыль и пепел вились рядом с Древними, которые образовали круг. Среди них находился и Айзек, стоявший возле сестры Мелиссан. У обоих на лицах застыло каменное выражение. Пережитая двумя Судьями трагедия ощущалась почти физически. Неимоверное страдание, которое Эремул увидел на лице Айзека после гибели его сводной сестры Ним, мучило Полумага целыми днями. Возможно, то, что он так переживал смерть офицера фехдов, было следствием эмоционального излучения со стороны Айзека, но Эремула не покидало странное ощущение, что он мог просто сочувствовать.

Айзек заметил их приближение и слегка кивнул в знак приветствия. Его обсидиановый взгляд на секунду задержался на Монике, и он, казалось, печально вздохнул, прежде чем вернуть внимание к тому, что происходило в центре площади. Мелиссан одарила двух людей взглядом, какого женщина могла бы удостоить свежее собачье дерьмо, появившееся на подошве туфли. Но она не возражала, когда они пришли на Крюк и уставились вдвоем, разинув рты, на огромную металлическую птицу, висевшую в десяти футах над землей.

Или, по крайней мере, на нечто напоминавшее металлическую птицу. При ближайшем рассмотрении Эремул сделал вывод, что снова видит какой-то реликт фехдов. Он достигал сорока футов от носа до хвоста, а размах крыльев был, по крайней мере, вдвое больше.

– Оно летает, – затаив дыхание, проговорила Моника. – Это, должно быть, магия.

– Не магия, – возразил Полумаг, нахмурившись. Рев, казалось, исходил откуда-то из-под крыльев. – Это – машина.

– Старейшая из машин, – подтвердил позади них Айзек. Судья бесшумно присоединился к парочке. – Перед вами один из последних сохранившихся реликтов Прежних Времен младший брат огромного корабля, который доставил нас к этим землям. Прибыл принц Обрахим.

Летающая машина медленно опустилась на поверхность. Рев умолк, и висевшие в воздухе тучи пепла и пыли неторопливо легли на землю. Сбоку, скользнув в сторону, открылась маленькая дверь, и опустилась короткая лесенка. Мгновением позже вышел фехд, который мог оказаться только их легендарным принцем.

Он достигал такого же роста, как генерал Савериан, и действительно выглядел довольно похожим на него, поэтому никто не усомнился бы в том, что они – братья. На принце была золотистая мантия, а в руке – большой металлический скипетр, увенчанный огромным бриллиантом, равных которому Полумаг не видывал. В отличие от белоголового генерала, волосы Обрахима золотились, как рассвет. На них был серебряный венец.

Савериан вышел из круга фехдов и преклонил колено, направив острие прозрачного меча к земле. Остальные тут же последовали его примеру. Айзек кивнул Монике, чтобы она опустилась на колени, и та быстро повиновалась.

Эремул огляделся по сторонам, испытывая одновременно смущение и некоторое самодовольство. «Я единственный из присутствующих, людей и фехдов, от кого не ожидается выражения подобострастия перед этим принцем».

– Савериан, – приветствовал генерала принц Обрахим голосом столь же древним и полным такой же уверенности, как и у брата. – Я пересек океан незамедлительно, как только услышал новости. Мы лишились семерых наших сородичей, включая твою суженую. Мы будем оплакивать каждого из них десятилетие. Все вы можете подняться.

Генерал Савериан встал и вложил в ножны меч, братья обнялись.

– Созданное богами существо, которое атаковало наших сородичей в холмах Демонических Огней, подвергли Расплате, – сказал беловолосый командующий. – Гхолам уничтожен.

Принц Обрахим степенно кивнул.

– Как я понимаю, это был родич Горгоны и колосса. Ты предупреждал меня о них, брат. Предупреждал, что они могут угрожать даже нам, если бы их направили против нашей расы. Мне следовало вмешаться, когда боги еще только задумывали выпустить их на этот континент.

– Еще одно подтверждение того, что наш священный поход необходим, – проскрежетал Савериан. – Человечеству не следовало позволять разрастаться без наблюдения. Их безнравственность стоила нам жизней двух сородичей. А теперь их безрассудство лишило нас еще семерых.

Эремул заметил, что лицо Моники приобрело отстраненный вид, ее глаза были неестественно пустыми. Он сжал ее руку, и она словно опять стала сама собой. Мужчины и женщины из Прибежища начали собираться вокруг площади, любопытство одерживало верх над страхом.

Нахмурившись, принц посмотрел на городских жителей, неуверенно подходивших к Крюку.

– Скажи мне, брат. Как идет завоевание этих мест, которые люди называют Благоприятным краем?

Савериан сердито стиснул зубы.

– Нам еще нужно пробить магический барьер, что Белая Госпожа возвела вокруг своего города. Разрушитель Миров должен был предложить решение этой проблемы.

Принц Обрахим поднял скипетр, и бриллиант сверкнул так ослепительно ярко, что Эремулу пришлось отвернуться.

– Посмотрим, сможет ли этот барьер противостоять мне, – провозгласил он. – Пойдем, брат. Я хочу ознакомиться с землей, которую мы покинули две тысячи лет назад.

Принц и генерал ушли с Крюка, остальные фехды медленно потянулись за ними, возвращаясь в свой анклав, который прежде был кварталом Знати Сонливии.

Эремул наблюдал за их уходом. Дождавшись, когда площадь покинули Айзек и Мелиссан, он повернулся к Монике.

– Ты в порядке? Ты кажешься какой-то отстраненной.

Моника сняла очки для чтения и попыталась сдуть с них пыль. Когда это не принесло результата, она попробовала использовать рукав, что лишь добавило на линзы сажи. Как и одеяние Эремула, ее одежда была покрыта толстым слоем грязи.

– Я тревожусь, любимый. Не хочу умереть в этом месте. Я отправилась на север из Тарбонна в поисках лучшей жизни. Я нашла здесь лишь невзгоды.

Эремул постарался не показать, какую почувствовал боль. «Ты нашла меня», – хотелось возразить ему. Но он понимал: этого недостаточно. Глупо было верить, что того, что он мог предложить ей, окажется достаточно навсегда.

«Нет. Есть кое-что».

Он сделал глубокий вдох.

– Возможно, мне удастся отправить тебя из города, – сказал он, глядя, как уходит Айзек, и вспоминая уловку, которую применил, чтобы незаметно вывезти его, варвара Бродара Кейна и остальных его спутников из гавани в сходных обстоятельствах. – Мероприятие рискованное и потребует всей незначительной силы, которой я обладаю, но если я могу спасти одну жизнь, я хочу, чтобы она была твоей.

Моника смотрела на Эремула минуту, округлив глаза. Затем обняла его, спрятав лицо на его груди.

– Спасибо, – прошептала она. – Ты хороший человек.

– Я не уверен насчет «хороший», – ответил он серьезно. – Или даже насчет «человека». Но с учетом малочисленности получаемых мною комплиментов я приму то, что могу получить.

Моника захихикала, и, несмотря на то что она пахла не своими духами, а обладала сейчас выдержанным ароматом, как и остальные в Прибежище, Полумаг почувствовал в себе реакцию на ее присутствие. Собравшись с мужеством, сжав в кулак нервы, он пошел на решительный шаг.

– В восточной части Прибежища есть умывальная, обеспечивающая некоторое уединение. Возможно, сейчас подходящий момент, чтобы избавиться от накопленной городской грязи.

«О, черт, – подумал он. – О, черт».

Моника минуту поколебалась, а потом сказала:

– Спасибо, но я хочу вернуться и отдохнуть. Сейчас холодно, и мне не хватает уюта, который дают окружающие стены.

«Черт».

– Конечно, – ответил он с радостной и совершенно фальшивой улыбкой. – Пожалуй, и мне тоже страшно не хватает Рикера и Марда.

 

Развалины

– Коул. Коул! Проснись. Ты падаешь с седла.

Его серые глаза распахнулись, и Саша с беспокойством уставилась на друга. Он был сам не свой после возвращения из Раздробленных государств. По правде говоря, он был сам не свой со времени их болезненного расставания несколько месяцев назад, но теперь в его лице появилось еще что-то, возможно – стыд, который она время от времени замечала, когда он забывал о самоконтроле. Это ее тревожило. Она могла рассчитывать на Коула, только если он оставался Коулом. Он был ее швартовным тросом к берегу нормальности в условиях сбивавшего с толку шторма последнего года.

– Я помню это место, – сказал Коул. Он выправился в седле и посмотрел, нахмурившись, на сверкающие воды пролива Мертвеца слева от них. – Здесь причалила «Ласка». Я случайно уронил там в воду лютню Айзека.

– Случайно? Брось, Коул, признайся. Ты ревновал к нему.

– Ревновал? – повторил Даварус с обидой в голосе. – Я единственный, кто подозревал, что он представляет собой нечто большее, чем притворяется. Исчезнувшие не захватили бы Сонливию так легко, если бы я был рядом.

Саша скрыла улыбку. Теперь это походило на Коула, которого она знала. Они оба молчали, проезжая мимо того места, где он попытался поцеловать ее. Она в ответ отвесила ему пощечину. Тут она заметила, что он смотрит на нее, и его рот то открывается, то закрывается, будто он хочет что-то сказать ей. Однако он предпочел промолчать.

– А где Полуночница? – спросила Саша только ради того, чтобы нарушить неловкую тишину.

Как ни странно, Даварус вернулся из Тарбонна с маленьким котенком. Очевидно, на борту «Ласки» на Коула напал убийца, и он едва уцелел, в отличие от его друга Эда, который в свое время спас этого котенка. Сашу опечалило известие о смерти Эда, она помнила его поразительно нежные руки, унесшие ее из развалин упавшего дома в день, когда Белая Госпожа и Танатес разрушили полгорода.

– Полуночница с другом, – ответил он с отсутствующим видом.

– Знаешь, ты не виноват, – сказала она.

– В чем именно? – слишком резко выпалил Коул.

– В смерти Эда.

– О.

Судя по его тону, на уме у него было что-то другое, хотя теперь он выглядел еще более угрюмым, чем прежде.

Тяжко вздохнув, Саша сосредоточилась на последнем участке их поездки из Телассы. Стояло прекрасное утро. Хотя земля была необычно бесплодной – из-за руин Исчезнувших неподалеку, редкие цветки все же открылись навстречу раннему весеннему солнцу.

Прошло уже несколько недель после происшествия к северу от Сонливии, и худшее, что принесла зима, миновало. Саша была не столь недалекой, чтобы ожидать, что смена времен года станет предвестием смены судеб: неудача, которую потерпели Исчезнувшие, лишь отсрочила их нападение на Телассу. Тем не менее Белая Госпожа получила небольшую передышку, время для изучения других способов спасти свой город. Вот почему Саша, Коул и несколько членов Совета направлялись на север, к руинам, которые Брианна впервые посетила минувшим летом. Возможно, они найдут там нечто, что окажется полезным против Древних или, по крайней мере, прольет свет на их странное оружие и способности.

«Все что угодно лучше, чем сидеть во дворце и слушать, как спорят Белая Госпожа и Танатес».

Два чародея ссорились, точно кошка с собакой. Что удивительно, их перебранки еще не перешли в очередной раунд противоборства заклинаний. Саша прилагала все усилия, чтобы не дать этой парочке вцепиться друг другу в горло. Остальное время она проводила, лежа в постели, вся в поту, и дрожа, как лист на ветру. Фергус больше не спешил к ней с серебристым порошком, которого она так жаждала, а добыть его еще где-то оказалось трудно. Когда она резко переставала принимать хашку, она часто думала о том, чтобы покончить с собой. А время от времени, как сейчас, когда она увидела лицо человека, который поравнялся с ней и Коулом, у нее возникало откровенное желание убивать.

– Приятный день для небольшого исследования, – сказал Фергус с легкой улыбкой, словно приклеенной к тонким губам, переводя взгляд с Саши на Коула.

Ее друг ничего не говорил о случившемся в Тарбонне, не считая того, что его миссия провалилась. Фергус знал правду: как старший член Совета, он присутствовал при докладе Коула Белой Госпоже вскоре после его возвращения в Телассу. Сашу беспокоило, что Фергус был посвящен в ту информацию, которую Коул отказался обсуждать с ней. Беспокоило просто невыразимо.

– Развалины обширны, – продолжал Фергус. – Хозяйка в прошлом посылала сюда экспедиционные группы дважды, но они не обнаружили ничего ценного. Будем надеяться, что сегодняшний день окажется более плодотворным.

– Не беспокойся, – ответил Коул. – Если здесь есть что- нибудь стоящее, мы это найдем.

Он выглядел сейчас совершенно здоровым: седина полностью исчезла из волос, румянец вернулся на щеки. Саше хотелось спросить об изменениях в его внешности, но что-то останавливало ее. Быть может, она боялась ответа.

«Я ощущаю его внутри, Саш. Страждущего. Страстно желающего, чтобы я убивал. Я не уверен, что в силах держать его под контролем. Я боюсь». Слова Коула, сказанные ей во дворце перед неудачным путешествием на юг.

– Он кажется довольно милым. Возможно, несколько отстраненным.

Саша перевела недоверчивый взгляд с Коула на Фергуса, который вернулся на свое место позади них.

– Он? Доверься мне, он не хороший человек.

– Он предлагал тебе помощь, когда меня не было? Ты отвергла ее. По крайней мере, так он сказал. – Нахмурившись, Коул опустил взгляд на свои руки.

«Ну и ублюдок же он».

– А что еще он тебе сказал?

– Посоветовал кое-что, вот и все.

Саша наклонилась над своей кобылой и сплюнула.

– Не слушай его, – предостерегла она.

Через несколько минут они увидели развалины. Такие огромные, что тени, которые они отбрасывали, просто поглотили их. Эти сооружения выглядели чуждо, сплошные резкие линии и спиральные мосты, соединявшие здания в сотне футов над землей. Одно строение полностью рухнуло, а другому не хватало большей части северного фасада. Просто чудо, что оно еще стояло.

– Давайте разделимся и разойдемся в разные стороны, – объявил Фергус. Примечайте все интересное. Соберемся здесь в полдень и решим, как действовать дальше.

Саша собралась сопровождать Коула к самому северному зданию, когда Фергус положил руку ей на плечо, невольно заставив вздрогнуть.

– Нет нужды вам вдвоем обследовать один и тот же участок развалин. Предстоит охватить большую территорию. Возможно, ты могла бы начать с самого западного здания.

Саша открыла было рот, чтобы возразить, послать его куда подальше, но неожиданно заговорил Даварус:

– Наверное, я бы поразмышлял в одиночестве в это время.

Он снова выглядел рассеянным, и все же Саша не могла не обидеться.

– Будь осторожен, – сказала она, отбрасывая с лица длинные каштановые волосы.

«Проклятье. Вот бы вмазать».

Она посмотрела, как он уходит. Затем, прикрывая глаза рукой от солнца, Саша направилась к западной части развалин, гадая, что за сюрпризы там таились.

Нижние уровни массивного здания представляли собой переплетенные сети коридоров, многие из которых давно разрушились. Дыры в растрескавшихся стенах впускали достаточно солнечного света, чтобы Саша видела, куда шла, и, передвигаясь по зданию странной архитектуры, она обходила груды обломков, которых никто не касался веками. Гладкий пол завалило остатками непонятных артефактов. Многие из них оказались совершенно чуждыми для ее восприятия либо так разрушены временем, что их изначальное предназначение невозможно было себе представить. Она подобрала прямоугольный кусок стекла, прикрепленный к твердому гладкому веществу, тонкому, почти как пергамент, и повернула в руках. Девушка не сумела понять, как его могли использовать, и отбросила в сторону. Оно ударилось о стену, распалось на части, и она заметила серебристый отлив металла внутри.

Еще обнаружились предметы из черного блестящего вещества, большинство из них включали в себя стекло. Многие имели крошечные рукоятки, с помощью которых этими реликтами могли управлять, но на Сашины нажимы и тычки приборы не реагировали.

В одной комнате – возможно, кабинете – она заметила странную сферу, покоившуюся на обветшалых останках древнего рабочего стола. Наклонившись, чтобы сдуть с нее пыль, Саша увидела, что она синего и зеленого цветов, причем несколько больших мазков зеленого наложены на синий. Исследуя предмет тщательнее, она рассмотрела, что зеленые пятна делились на меньшие сегменты и все было покрыто непонятными письменами Исчезнувших.

– Алемания – сказал Фергус позади нее.

Саша от удивления дернулась и, повернувшись, увидела самопровозглашенного «человека прогресса», который вглядывался в сферу через ее плечо. Остальные члены Совета ждали прямо за его спиной, закрывая дверной проем.

– Я научился немного понимать письмена Исчезнувших, – объяснил Фергус. – Язык был утрачен столетия назад. То есть для всех, кроме Хозяйки и одного-двух равных ей. Его невероятно трудно изучать, но я никогда не уклонялся от вызовов.

Фергус взял сферу из Сашиных не сопротивлявшихся рук.

– Это копия, – сказал он. – Тем не менее ей, должно быть, около двух тысяч лет. Поразительно.

Девушка смотрела на мужчин и женщин, притаившихся за спиной Фергуса. Они были одеты в белое – цвет Совета, но на некоторых она заметила перчатки. Также ей бросился в глаза отблеск металлических принадлежностей на поясе одного из них. Другой держал мешок и кусок веревки, зловеще болтавшийся в руке.

– Что происходит? – спросила она, ужасное подозрение стало крепнуть в ее сознании. – Что вы здесь делаете?

Фергус улыбнулся своей улыбкой ящерицы.

– Боюсь, я не был полностью честен с тобой ранее. В действительности мы сделали довольно интересное открытие, когда в прошлый раз изучали руины. Нашли целую лабораторию, расположенную под этим зданием. Именно здесь я начал разрабатывать процесс создания Нерожденных. Но дальнейшее исследование дало еще большие результаты. Исчезнувшие построили эти сооружения, чтобы содержать в них невольников, хотя это еще не было тогда ясно. А вот кое-что уже было – они овладели формой физической трансформации, которая могла привести к результатам, подобным тем улучшенным качествам, что проявляют Нерожденные, без нежелательных побочных явлений.

Саша ощутила внезапную колющую боль в ноге и охнула от потрясения. Фергус быстро убрал руку, и она с ужасом увидела, что он сжимал между пальцев иглу, на конце которой была ее кровь.

– Что ты сделал? Что за дрянь в игле?

– Успокоительное средство, – объяснил Фергус. – Сильное, с учетом поразительной сопротивляемости, которую ты, вероятно, приобрела за годы злоупотребления наркотиками. Эта же сопротивляемость делает тебя совершенным субъектом для моего эксперимента.

– А Белая Госпожа знает? – попыталась спросить Саша, но вышло неразборчиво.

Ее тело резко потяжелело.

– Хозяйка одобряла мои прошлые опыты, – ответил Фергус. По соображениям, выходящим за пределы моего понимания, она не разрешила бы причинить тебе вред. Будь уверена, она никогда не узнает о твоей судьбе. Я выбрал помощников за их осмотрительность. Они – тоже люди прогресса. Проблема с лордами-магами в том, что по самой своей природе они представляют прошлое.

Слова Фергуса, казалось, приплывали к ней издалека, а затем и вовсе пропали…

– Передай мне скальпель.

Саша очнулась и уставилась на солнце – или, по крайней мере, на предмет, такой яркий, что солнцем казался. Постепенно приходя в себя, она осознала: это не солнце, а скорее, стеклянная труба в потолке, излучавшая столько света, что глаза у нее заслезились.

Она моргнула, а затем закашляла. В поле ее зрения появилось узкое лицо – Фергус смотрел на нее сверху вниз радостными глазами. Его щека была покрыта какими-то темными пятнышками. Кровь.

– Как интересно. Действие успокоительного прекратилось даже быстрее, чем я себе представлял! Это предвещает хорошую аугментацию. Замечательно.

Саша попробовала двигаться, но испытала очень странные ощущения, словно тело больше ей не принадлежало. Она открыла рот, чтобы закричать, но он уже оказался открытым, и из него не вылетело ни единого звука, за исключением: тихого вздоха.

Она услышала щелканье ножниц, и ее охватил ужас. Двигаться она не могла, но могла дрожать, все ее мускулы стали безудержно сокращаться. Саша попыталась вдохнуть, но воздух не входил в ее легкие.

– У нее приступ, – произнес женский голос..

Одна из помощниц Фергуса.

– Еще успокоительного, – приказал он. Наклонившись ближе, он прошептал ей в ухо, когда игла вошла в ее руку: – Вряд ли ты проживешь долго после того, как я завершу процедуру. Знай, твоя смерть продвинет наше дело во многих отношениях. Я надеюсь, твоя судьба сыграет роль катализатора для твоего молодого человека, благодаря которому он окончательно примет свое предназначение. Он станет оружием, необходимым нам.

«Коул». Она каким-то образом выдернула это имя из распадающихся фрагментов сознания, которое опять стремительно падало в забытье.

«Помоги мне».

 

Объятия смерти

Даварус Коул устало тащился по самому северному из строений Исчезнувших, не обращая особого внимания на разрушавшиеся древности вокруг. История никогда его не интересовала. Будущее – вот где блуждал сейчас его разум, в частности – его будущее с девушкой с каштановыми волосами, которую он любил с тех пор, как увидел ее восьмилетним мальчишкой, когда его впервые привели в дом Барретта.

Он понимал, что должен признаться Саше в истинных чувствах к ней. Но прежде, чем он это сделает, ему нужно будет рассказать, что произошло в Тарбонне. Раскрыть ей правду о чудовище, в которое он превратился.

А это – он не сомневался – покончит со всем, что было между ними.

«Я предпочту жизнь с правдой, а не с ложью».

Фергус сказал ему, что правда может освободить. Что ему следует принять то, чем он стал, а не отвергать это. Чем больше Коул думал о словах советника Белой Госпожи, тем больше осознавал, что тот говорил дело. Он жил во лжи тринадцать лет. Считал себя сыном легендарного героя, будучи просто отродьем ужасного убийцы и уличной шлюхи. Кинжал на его поясе забрал больше жизней, чем великий мор, опустошивший Сонливию годы назад, но он – все, что у него было. Проклятие Мага определял его. Без клинка он ничего не стоил.

«Лучше быть орудием, чем насекомым под каблуками лордов-магов или кого похуже».

Погрузившись в свои мысли, он уперся рукой в стену и стал расстегивать штаны, чтобы облегчиться. Что-то щелкнуло под его пальцами, и в следующее мгновение Коул устремился вниз сквозь брешь, которая открылась в стене. Член его раскачивался во все стороны, а сам он размахивал руками, чтобы не упасть. Он оказался в каком-то амфитеатре и чуть не свалился с лестницы, ухватившись в последнее мгновение за ржавые перила слева.

– Вот дерьмо, – выдохнул он.

Засунув достоинство назад в штаны, Даварус огляделся, а затем замер, уставившись в изумлении на то, что ожидало его в самом конце лестницы.

По всей ширине большого зала шли ряды прогнивших скамей, по крайней мере на сотню мест, обращенных к поразительному реликту Исчезнувших, который покрывал всю южную стену. Коул словно взглянул в другую реальность – окно в иное время и пространство. Двигавшееся изображение на стене было абсолютно реалистичным в каждой детали.

Будто завороженный, Коул смотрел туда, где сверхъестественно высокие воины с глазами, точно обсидиан, владельцы прозрачных мечей, натолкнулись на группу, как показалось ему сначала, людей, но необычно худых и с ушами, сильно сужавшимися кверху. Один из первого отряда – беловолосый офицер очень грозного вида – поднял предмет, который напоминал маленькую пушку, и направил его на второй отряд. Конец странного предмета словно изрыгнул пламя и тут же причинил большой ущерб остроухим людям. Они дергались, и дрожали, и падали, как мухи, луки выскальзывали из их мертвых пальцев, дюжины скосило в считаные секунды. Мгновением позже изображение исчезло, оставив лишь темноту.

Коул спускался по ступенькам, с любопытством глядя на скелеты, сидевшие на скамьях. Они были древними, половина из них уже превратилась в прах, с остальными, вероятно, станет то же самое при малейшем ветерке. Подчинившись внезапному порыву, он попытался оживить одного из них, приказать ему подняться, как сделал с мертвым членом экипажа «Ласки» или с мерзлым трупом на вершине Звездной Башни. Однако эти останки уже давно покинула память о жизни, которая была необходима, чтобы его сила сработала, и он быстро сдался.

Добравшись до стены, он провел по ней рукой, поражаясь тому, насколько реалистичным выглядело изображение. Показанные события, наверное, действительно произошли когда-то. Даварус не мог себе представить, как эти воспоминания – или что бы то ни было – удалось зафиксировать и показать на стене. Когда он ощупывал ее пальцами, то не ощутил ничего, кроме пыли. Он уже почти повернулся к стене спиной, но неожиданно на ней снова возникли ожившие воспоминания.

Коул отпрыгнул назад, вскрикнув от удивления. Появились огромная голова ящерицы, яркая красная чешуя на ней сверкала, как рыцарские доспехи. Кошачьи глаза сощурились в злобной ярости, и тварь разинула пасть, обнажив зубы, подобные мечам. Из пасти монстра неожиданно вырвалось оранжевое пламя, залившее всю стену. Огонь выглядел таким настоящим, что юноше пришлось ощупать себя, чтобы убедиться, что его не зажарили заживо без его ведома. По всей видимости, стена превратилась в пылающий ад, но не было ни жара, ни дыма, ни звуков.

Ожившее воспоминание изменилось: гигантское ящероподобное существо, раскрыв огромные крылья, парило над зданиями, очень похожими на то, в котором находился сейчас Коул, в его первозданном, неразрушенном состоянии.

Изображение словно прыгало, показывая монстра под разными углами, но теперь одно из человекоподобных существ с глазами, как ониксы, шагало по спине чудовища. Даварус узнал беловолосого военачальника из первого ожившего воспоминания. Он поднял прозрачный меч и всадил его в волнистую шею монстра по самую рукоять. Тварь испустила безмолвный смертельный вопль и рухнула вниз. В последнее мгновение человек спрыгнул со спины умиравшего чудовища и, сделав кувырок в воздухе, ухватился за выступ здания и оказался в безопасности, а монстр врезался в землю.

Изображение снова скакнуло, и теперь военачальник смотрел вверх, в звездное небо. Там, в темной вышине, было что-то невероятно огромное, по сравнению с которым ящероподобное чудовище из предыдущего воспоминания казалось незначительным, но Коулу не удалось понять, что же это такое. Что-то непередаваемо мерзкое ползло и скользило вдалеке по направлению к военачальнику. Он поднял руку, и сотни его высоких сородичей с обсидиановыми глазами бросились к приближавшейся орде. Но прямо перед столкновением воинств ожившее воспоминание погасло. Стена снова потемнела.

Моргнув несколько раз, юноша уныло покачал головой. Магия или нет, но это было захватывающее зрелище. И конечно, потеря времени. Ему надлежало искать следы скрытого знания, которое могло бы помочь человечеству бороться с Исчезнувшими или, по крайней мере, понять их.

Он повернулся и, поднявшись по лестнице, вышел из амфитеатра через тайный вход, который ему удалось каким-то образом привести в действие. Услышав стук дождя снаружи, юноша со стыдом осознал, что прошло довольно много времени, пока он был занят ожившим и воспоминаниями. Наступил ли полдень? Он подумал, что лучшим решением станет вернуться к месту встречи и подождать там остальных.

Выйдя наружу, он увидел темные тучи, и настроение у него упало. Голод, снедавший его изнутри, вернулся. Голос, неустанно призывавший его убить их всех, успокоился после яростного пиршества в Тарбонне, но ничто не могло усмирить его надолго.

Он сделал глубокий вдох. Ему нужно поговорить с Сашей о том, чем он стал. Откладывать больше нельзя.

Коул поднял капюшон и пошлепал по лужам назад, к входу в развалины, быстро промочив ноги по самые лодыжки. За шумом ливня было невозможно что-то расслышать. Солнце спряталось за тучи, мрачные, как грех, но он почти не сомневался в том, что полдень уже прошел. Ни Саша, ни остальные не подходили, и это отнюдь не улучшало его настроения. Он долго ждал под проливным дождем, с каждой минутой все больше злясь на целый мир. Его должны были превозносить как героя после убийства Салазара. Все, чего он хотел, – известности, славы и, главное, эту девушку.

«А вместо – страдания, скотство и предательство. И все – из-за Проклятия Мага».

Все из-за какого-то клинка мертвеца.

Даварус извлек магический кинжал и вперил в него разъяренный взгляд. Его так и подмывало швырнуть его в лужу и уйти, но он понимал, что не может. Он был таким же рабом этого оружия, как его отец-Манипулятор.

«Каков отец, таков и сын».

Коула переполнила невыносимая горечь, и он сплюнул. Юноша повернулся и уже собрался отправиться в западное здание на поиски Саши, когда откуда ни возьмись появилась высокая фигура Фергуса, который устало тащился сквозь потоки дождя. На лице старшего члена Совета не играла его обычная улыбочка. Напротив, его тонкие черты омрачало озабоченное выражение.

– Тебе стоило бы последовать за мной, – сказал он, смахивая рукавом капли дождя со своих очков для чтения. Мне очень жаль, но я должен сообщить, что произошел инцидент.

– Мы нашли его здесь, он оперировал твою подругу. Осмелюсь заметить, он сотворил бы с ней кое-что похуже, если бы нам не удалось его одолеть.

Опустившись на колени, Коул бережно держал Сашу на руках, он был неизъяснимо потрясен, и единственное, что мог делать, – смотреть на девушку, которую любил больше всего на свете. Труп Исчезнувшего с головой, разбитой тупым предметом, валялся рядом. Даварус едва смог бросить взгляд на мертвого Древнего. Едва смог бросить взгляд на Сашу, но заставлял себя смотреть на нее.

Ее прекрасные каштановые волосы остригли, оставив кожу головы обнаженной. Трехдюймовый разрез на затылке наспех зашили. Одежду с Саши сняли, и на ее руках и ногах виднелись крошечные отверстия, будто в нее втыкали различные иглы. Посеревшая кожа была пронизана видимыми синими венами. Губы, столь восхитительные в жизни, стали лиловыми. Но больше всего опечалили Коула ее глаза. Они покраснели, налились кровью. Это вызвало у него неприятное воспоминание о Заторе, и непрошеная параллель между единственной девушкой, которую он любил, и монстром, недавно пытавшимся его убить, стала последней каплей. Опустив тело Саши на стол, Даварус осел на пол, свернулся калачиком, и все его существо сотрясли рыдания.

– Почему? – пытался спросить он.

Его мир лежал в руинах, все пошло прахом.

– Приходится предположить, что это существо недавно вернулось сюда, – сказал Фергус. – В ретроспективном плане неудивительно, что Исчезнувшие направили одного из своих, чтобы осмотреть территорию, которую некогда называли домом. Боюсь, Саша просто оказалась не в том месте не в то время.

– По крайней мере, нам удалось убить его, – проговорила женщина рядом с Фергусом. – Маленькая месть за твоего друга.

Коул посмотрел затуманенным взглядом на труп Исчезнувшего.

– Месть? – яростно рявкнул он. – Я отомщу им всем. Каждому из этих ублюдков. Всем до единого! Что за тварь могла сотворить с ней это?

– Монстр! – тихо сказал Фергус. – Вот с чем мы сражаемся, Даварус Коул. С монстрами. Пришла пора тебе принять судьбу. Покориться голоду внутри и выпустить его на тех, кто заслужил твою ярость.

Коул сделал глубокий вдох. Фергус был прав. Он стер слезы тыльной стороной ладони и поднялся на ноги, решительно стиснув зубы.

– Не беспокойтесь. Я больше не стану мешкать. – Он посмотрел на Сашу и почувствовал, как мир вокруг него закачался. – Мы возьмем ее с собой, – сказал он дрожащим от горя голосом.

– Конечно, – ответил Фергус. Он положил тонкую руку на ладонь Коула. – Давай уйдем отсюда. Здесь ты уже испытал достаточно боли.

Даварус посмотрел на рукав мужчины, чьи пальцы утешительно сжимали его кисть. На ткани было пятнышко крови. В памяти внезапно всплыли Сашины слова, сказанные ею утром. «Он – не хороший человек».

Коул пристально посмотрел на Фергуса. На поле его белой куртки висела длинная прядь каштановых волос.

«Как она туда попала?»

Он окинул взглядом помещение. Члены Совета занимались упаковкой различных предметов, которые они собирались взять в Телассу для изучения. У одного из них, женщины, говорившей минуту назад, был очень озабоченный вид, и она не стала встречаться с ним взглядом.

Коул опустил глаза на труп Исчезнувшего и сощурился. Кожа Древнего выглядела более серой, чем у тех, кого он увидел в оживших воспоминаниях в развалинах к северу. Его золотые волосы были вялыми и сухими, а обсидиановые глаза – тусклыми и безжизненными. Юноша призвал Похитителя и стал искать в Исчезнувшем искорку, крошечную ниточку жизни, которую нашел даже в мерзлом трупе на вершине Звездной Башни. Здесь не оказалось ничего. Тело, лежавшее перед ним, представляло собой абсолютно пустую оболочку.

– А когда он умер? – спокойно спросил Коул, пнув труп ногой.

Что-то было не так.

Фергус поднял взгляд. Он распаковывал большую сумку. Сумку размером как раз с Сашино тело.

– Мы наткнулись на него пару часов назад. Мой коллега застал его врасплох и проломил ему череп, прежде чем он смог совершить другие преступления против человечества. Пойдем, Даварус Коул. Не трать больше времени на мертвых. Сосредоточься на живых, тех Древних, которых ты вскоре отправишь в могилы.

Коул присмотрелся к ране на голове Исчезнувшего. Он выглядела неправильно. Для начала там было недостаточно крови, словно бы повреждение нанесли через какое-то время после смерти этого существа…

– Ты лжешь, – медленно проговорил Коул.

– Лгу? – эхом откликнулся Фергус. – Боюсь, что не понимаю.

Сосредоточившись, Коул услышал, как пульс у всех членов Совета внезапно ускорился. Сощурившись, он посмотрел на женщину, сердце которой колотилось быстрее, чем у остальных. Ее лицо покрылось свежим потом. Он заметил блеск металла среди предметов, что она упаковывала.

Скальпель. Иглы.

Наконец он понял.

– Вы убили ее, – сказал Даварус, медленно поднимаясь после осмотра пробитого черепа Древнего. Поднимаясь, как ангел смерти. – Вы где-то нашли труп и думали, что сможете использовать его, чтобы скрыть правду. Вы экспериментировали на моей Саше. Вы убили ее.

– Ну же, молодой человек, это довольно абсурдно…

Коул услышал движение позади и развернулся с Проклятием Мага в руке. Один из помощников Фергуса ринулся к нему с иглой, зажатой между большим и указательным пальцами. Сделав выпад, Даварус вскрыл ему горло и отбросил в сторону с хлынувшим вверх фонтаном крови, кинувшись вперед, он всадил кинжал в живот другому члену Совета и безжалостно провернул его. Жизненная энергия умиравшего наполнила Коула, сделала сильнее. Превратила во что-то другое.

«Убей их. Убей их всех, дитя».

Голос Похитителя гудел в его ушах, и он отдался ему, уничтожая помощников Фергуса одного за другим, пока они слабовольно пытались удрать. Они были злобными существами, не более человечными, чем Нерожденные. Биение их сердец грохотало в его ушах, и он использовал этот непрестанный гул, чтобы выследить их и безжалостно прикончить. Жажда крови сделала весь мир вокруг него красным. Он двигался как ртуть, недосягаемый убийца сверхъестественной смертоносности.

Пока не остался только Фергус. Его пульс ускорился лишь самую малость, а голос был ровным – в нем даже чувствовалось любопытство, когда он умиротворяюще поднял руки с длинными пальцами:

– Поразительно! Твоя эффективность обнадеживает. Но ты должен понять: я не твой враг. Все это было сделано в стремлении к великой цели. Видишь ли, нельзя достичь прогресса, не принося жертв…

Его слова перешли в визг, когда Похититель вырвал из его руки иглу и всадил ему в левый глаз. Затем Проклятие Мага вскрыл его тело, разбрасывая повсюду алые капли. Фергус умер прежде, чем ударился об пол.

Похититель в темно-красных потеках с головы до пят стоял, тяжело дыша. Грохот колотившихся сердец умолк, но жажда крови не исчезла, она гнала его, понуждая убивать. Не было теперь ничего живого. Ничего, чтобы утолить голод, кроме…

Что-то осталось. Крошечное и хрупкое, словно новорожденный птенец, делающий свои первые неуверенные шаги из гнезда в сотне футов над землей. Похититель прислушался и пошел на звук, пока не оказался над телом девушки. Там почти не осталось жизни – лишь крупица. Но его аппетит был ненасытен, и, когда зашевелилась даже крохотная искра сознания, Похититель возрадовался очередной душе, которую собрался поглотить…

«Убей их. Убей их всех».

Проклятие Мага ринулся вниз, его острие метило в точку прямо над сердцем.

В самый последний миг Даварус Коул отвернул клинок и всадил его в стол, на котором лежала Саша. Он поднял ее на руки и крепко обнял.

– Держись, Саш, – прошептал юноша.

Он отчаянно пытался вспомнить, как исцелил мать Деркина в Новой Страде. Он каким-то образом направил похищенную жизненную силу человека, которого убил, в тело умиравшей женщины, закрыв ее рану и вернув с порога смерти. Саша ушла даже дальше, она находилась столь близко к смерти, что оказалась уже наполовину за дверью. Но он должен был попытаться. Он должен был попытаться, используя всю волю до последней капли.

Коул почувствовал, как сила покидает его тело и течет в Сашу. Ощущение вселяло ужас, но он стиснул зубы и направил еще больше похищенной у Фергуса и его помощников энергии в тело девушки, которую любил, отдавая ее без остатка, отдавая все, что у него было. И тем не менее Саша не реагировала. Он удвоил усилия. Секунды превращались в минуты.

Юноша был теперь близок к истощению, стал слабее, чем перед злополучным путешествием в Тарбонн, но не сдавался. Он отдаст все, если придется.

Даже самого себя.

Коул почувствовал, как она дернулась под ним. Он не уступал. Он не обращал внимания на боль, расползавшуюся по телу, боролся с головокружением, угрожавшим потерей сознания в любое мгновение…

Пока Саша внезапно не захрипела, издав звук, который мог быть либо самым жутким, либо самым прекрасным в мире. Коул почувствовал, что Сашина грудь стала подниматься и опускаться, воздух наконец пошел в ее легкие.

Он попытался встать и чуть не упал, в ногах была жуткая слабость, он испытывал головокружение и тошноту.

Сделав глубокий вдох, юноша успокоился. Теперь начиналось самое трудное.

Даварус Коул нагнулся и поднял Сашу на руки.

– Останься со мной, – прошептал он. – Я вытащу тебя отсюда.

 

Воссоединения

– Ты проснулся, сын?

Бродар Кейн нерешительно ожидал у полы палатки, испытывая внезапную неуверенность в том, что сказать мальчику, которого растил мужчиной, мальчику, которого растил, чтобы тот стал королем Высоких Клыков.

Сказать он хотел много чего, а кое-какие вещи – должен был. Три года – длительный срок, и новости, которые он принес к палатке, узнав, что Магнар наконец пришел в сознание, были из тех, что ни один отец не захочет сообщить своему ребенку.

– Да. – Голос сына был тонким, словно пергамент. Тонким, словно пергамент, но тем не менее знакомым ему, как собственные руки, покрытые шрамами. Руки, которыми он поднимал сына из колыбели младенцем. Которыми кормил его ребенком. Учил его обращаться с мечом, когда он стал мужчиной.

Кейн на секунду закрыл глаза и набрался решимости сделать то, что должно.

– Не возражаешь, если мы поговорим?

Последовало мгновение тишины.

– Входи, отец.

Он вошел в палатку и встал возле Магнара. Сын по-прежнему был страшно слаб. Он весил вдвое меньше, чем следовало мужчине, и его так ужасно искалечили, что у Кейна разрывалось сердце, когда он смотрел на Магнара.

– Болит? – спросил он, стараясь не дать собственной боли проявиться в голосе.

Магнар поднял изувеченную ладонь. Он потерял два пальца на левой руке и один на правой, жуткие шрамы – там, где Кразка увечил его, – обезобразили грудь. Кейн подозревал, что Мясник делал вещи и похуже, но ему не хотелось спрашивать. Некоторые вещи лучше оставить в неизвестности.

– Не так, как прежде, – ответил Магнар. – Но болит.

– Мне жаль, – сказал Бродар, чувствуя себя абсолютно беспомощным. – Целители говорят, ты станешь сильнее со временем.

Магнар кивнул, взгляд его серых глаз был рассеянным. С тех пор как его бросили в тюрьму, у него отросла борода. Она лишь подчеркивала шрамы вокруг челюсти, где волосы отсутствовали и едва ли когда-нибудь появятся.

– Сильнее, – повторил Магнар с горечью. – Я сломлен. Сломленный король.

Кейн застыл, по его спине будто проскребли только что сверху донизу призрачные пальцы. Подобно бешеному пожару, в мозгу воспламенились слова провидицы.

«Ты стоял перед бандитским королем. Ты преклонил колено перед Королем-Мясником. И ты послал Сломленного короля на смерть».

Он мог стоять перед Асандером – бандитским королем, и он мог преклонить колено перед Кразкой – Королем-Мясником, по крайней мере до известной степени. Но он никогда не смог бы послать сына на смерть.

– Ни один мужчина не сломлен, пока может подняться, – сказал он более резко, чем намеревался.

Магнар смотрел в сторону, и Кейн поколебался минуту, страшась того, что подступало, и зная, что это должно быть сделано.

– Сын, – начал он. – Мне нужно сказать тебе кое-что. О… о твоей маме.

Серые глаза Магнара, глаза его матери, встретились с синими глазами Бродара, и сын понял отца.

– Когда? – сдавленно прозвучало в ответ.

– Несколько недель назад. – Кейн сглотнул комок в горле. – Она любила нас обоих. Так сильно, как женщина может любить мужа и сына.

Магнар кивнул. Его глаза были плотно закрыты, и Бродар отвернулся, чтобы не видеть слез сына. Он прокашлялся, сделал шаг к выходу из палатки и остановился.

– Мне жаль, – сказал он, – что я думал то, что думал о тебе. Что ты мог совершить то, что, как я считал, ты совершил.

– Все в порядке, папа.

Кейн кивнул, внезапно охваченный благодарностью Мхайре, которая вырастила мужчину, более способного прощать, чем он сам.

– Отдыхай теперь, сын. Мы уже на полпути к Благоприятному краю. Обещаю, ты никогда не видел ничего подобного городу Сонливии.

«И я догадываюсь, что они никогда не видели ничего, подобного нам».

Бродар вышел из палатки. Свежий ветерок взъерошил его волосы и бороду и отправил дым от многих походных костров на юг, к их конечной цели, которая все еще находилась в сотнях миль отсюда. Развалины Маль-Торрада остались теперь позади. Духи были добры, и там не оказалось никаких признаков гхолама, пока огромный караван горцев проходил сквозь руины. Тем не менее река Мечей разливалась прямо перед ними, а переправа вброд через водный путь представляла собой задачу не из простых даже в лучшие времена. А с этим непрестанным дождем, который ранней весной превратил реку в бушующий поток, сейчас явно были не лучшие.

– Твой мальчик в порядке? – проскрежетал сзади голос.

Кейн, обернувшись, увидел размашисто шагавшего к нему Джерека с двумя топорами за спиной и вечно хмурым выражением на покрытом шрамами от ожогов лице. Самый грозный и, вполне вероятно, самый яростный человек из всех живых находился в скверном настроении с той поры, как они приблизились к большой реке. Он находился в скверном настроении с самого рождения, это факт, но, что бы ни говорили о нраве Волка, он был лучшим другом, чем Кейн того заслуживал.

– Я просто сообщил ему новости. О его маме.

Волк кивнул. Джерек не особенно жаловал слова. Он предпочитал, чтобы за него говорили его действия, а они были громче, чем у любого, кого знавал Кейн.

– Хотел снова поблагодарить тебя. За все, что ты сделал. За то, что простил меня.

Джерек отвернулся и сплюнул.

– Спасал твою жалкую старую задницу уже много лет. Убить тебя, и что бы я с собой делал?

– Не знаю, – ответил Бродар. – Может, нашел бы жену. Приходит время, когда человек должен осесть.

Джерек снова сплюнул.

– Женщины, – проскрежетал он. Подняв руку, провел ею по лысой голове, затем по бороде, пронизанной сединой. – Нет времени на это дерьмо.

– Кейн!

Старый воин повернулся, когда его позвал знакомый голос. Несмотря на трагедии последних недель, Бродар не смог сдержать улыбки. Эти изумрудные глаза и копну рыжих волос невозможно было спутать ни с чьими другими.

Поверх кожаных рубахи и штанов Брик накинул зеленый дорожный плащ, а лук повесил на плечо. Рядом с. ним была его девушка, Коринна, голубоглазая и светловолосая. В последний раз Кейн видел молодых людей к северу от Зеленых Дебрей – огромного леса, который обозначал южную границу Высоких Клыков. Брик и Коринна отправились оттуда в Южное Пристанище в Зеленом пределе, чтобы отвести в безопасное место Майло, Крошку Тома и остальных сирот Сердечного Камня.

Брик обнял Кейна, и тот ответил ему тем же.

– Давненько не виделись, парень, – сказал Бродар, горячо похлопав его по спине.

– Ты отыскал ее? – с волнением спросил Брик. – Отыскал Мхайру?

Кейн сдержал захлестнувшее его отчаяние и выдавил улыбку.

– Да, я ее отыскал. Но давай поговорим об этом как-нибудь в другой раз. Что там с найденышами?

– Они в безопасности, – ответил Брик. – Вождь Зеленого предела, Брэндвин – хороший человек. Он следит за тем, чтобы о них заботились.

Кейн кивнул. Брэндвин Младший был предводителем другого сорта, чем Карн Кровавый Кулак. Предводителем скорее для мирного времени, чем для военного.

– Поверить не могу, что мы вновь отправляемся на юг так скоро, – продолжал Брик. – Я думал, мы нашли себе дом в Южном Пристанище, но, полагаю, на самом деле все, как ты сказал: «найди того, с кем почувствуешь себя хорошо, и тебе уже не понадобится место, чтобы назвать его домом».

Он посмотрел на Коринну, которая держалась чуть поодаль, робко улыбаясь. Неожиданно Брик заметил что-то – или кого-то, и его ухмылка расползлась вдвое шире.

– Джерек! – воскликнул он.

Волк стоял неподалеку от них, оставаясь незамеченным. Ом подался назад, когда Брик рванулся к нему, и встретил мальчишку хмурым взглядом.

– Придержи-ка руки при себе, – проворчал он. – Меня такое просто бесит, все эти хреновы объятия. Мужчины мы или бабы?

Брик улыбнулся еще шире, словно не ожидал ничего иного.

– Я думал, ты мертв, – сказал он сиплым от волнения голосом. – Когда гхолам отправился за тобой в тот туннель, я подумал, что вижу тебя в последний раз.

– Ну вот я, тут.

Огненноволосый подросток переводил взгляд с Кейна на Джерека и обратно.

– Вы собирались убить один другого, – нервно сказал он. – Вы снова друзья?

Джерек нахмурился.

– Мы в порядке, – проскрежетал он. – А теперь хватит вопросов. Достал уже.

Улыбка чуть не разорвала лицо Брика надвое.

Река Мечей вздыбилась. Кейн с сомнением бросил взгляд на воду и повернулся, чтобы посмотреть на бескрайний поток горцев, продвигавшихся к северному берегу реки. Их были тысячи – мужчин, женщин и детей, молодых, старых и всех, что посередине. Змеившийся караван тянулся на мили, до Лиловых холмов, где не так давно люди Асандера – бандитского короля напали из засады на Кейна, Джерека, Брика и его дядю.

Интересно, пришло в голову Кейну, а что думает Асандер о горцах, которые массами спускались с гор и пересекали его владения. Если ему присуще хоть какое-то чувство здравого смысла, он не станет соваться не в свои дела. Великое переселение народа Высоких Клыков в Низины навсегда изменит север континента. Если бандитский король или его провидица попытаются вмешаться в этот исход, их сметут с пути одним лишь численным перевесом.

«Не говоря уже о привлечении внимания орды демонов, Легиона, который бушевал в Высоких Клыках».

Кейн мог только надеяться, что его соотечественники из наиболее отдаленных пределов каким-то образом убрались с гор. Оргрим и Мейс по крайней мере купили некоторое время для жителей центральной части страны. Быть может, и Собратья – тоже.

Бродар вновь обратил взгляд на реку, лежавшую перед ним. Остановит ли вода демонов? Наверное, нет, подумал он, или Ледотай не пустил бы их в Восточный предел. А что же стало со Сторожевой Цитаделью? Десять лет прослужил он в Цитадели как Хранитель. Сейчас она, скорее всего, лежала в руинах. Мир продолжал меняться, это факт, но ему казалось, за последний год произошло столько перемен, что человеку хватило бы на целую жизнь.

– Нам нужно будет переправить продовольствие через реку, – сказал Брэндвин Младший. Вождь Зеленого предела подошел и встал рядом с Кейном. – Мы больше не можем себе позволить терять пищу.

«Мы больше не можем себе позволить терять пищу». Именно это Брэндвин Старший сказал Кейну, когда Меч Севера появился у его дверей в Берегунде с предупреждением о том, что Шаман в ярости.

– А как у нас с провизией? – спросил Бродар.

Брэндвин погладил рыжеватую бороду и вздохнул.

– У нас уже менее половины того, что мы провезли через Зеленые Дебри. Поиск пищи в Маль-Торраде не дал результатов. Это место мертво, как пепел.

– Бесплодные земли – не лучше, – заметил Кейн. – Там почти ничего не растет вплоть до Благоприятного края. Сдается мне, мы живем в умирающем мире.

Брэндвин кивнул.

– Что миру нужно, сказал он медленно, – так это меньше людей, хорошо умеющих убивать, и больше людей, хорошо умеющих выращивать. Выкармливать.

Колкость этих слов не прошла незамеченной для Кейна. Он поморщился.

– Да. Меньше таких, как я и твой отец.

Вождь пожал плечами.

– Люди Зеленого предела решили пойти другим путем после того, как Шаман сжег Берегунд и убил моего отца. Возможно, за ними последуют другие.

– Не могу сказать, что у меня есть какие-то возражения против этого, – ответил Бродар. – Будем надеяться, ты и Карн приведете людей в то место, где фермеры смогут выращивать и купцы смогут торговать. До той поры, полагаю, дело таких убийц, как я, – обеспечить, чтобы мы до этого дожили.

К тому времени, когда большая часть горцев перешла вброд реку Мечей, спустилась ночь. Даже с деревянным паромом, за сооружением которого проследили Брэндвин и его люди, горстка несчастных пропала в яростных водах. Большинство из них были очень молоды либо очень стары, и их снесло на глубину, где они и утонули. Во время переправы также пропала десятая часть продовольствия и целая четверть запасов зерна оказалась испорчена. Однако с учетом обстоятельств все могло пройти гораздо хуже.

«Слабое утешение, когда хоронишь маленького ребенка. Пытаясь не смотреть в пустые глаза, но чувствуя себя таким виноватым, что приходится. Укладывая крошечные ручки и ножки, холодные и влажные».

Кейн отвернулся от последнего из могильных холмов и вытер лоб тыльной стороной ладони. Он добровольно вызвался исполнить печальный долг вместе с родственниками погибших. Джерек тоже пришел, взял лопату и принялся копать без единого слова. Сейчас Волк сидел в одиночестве, уставившись в танцующие языки пламени походного костра. Брик углядел его со своего места, где расположился с Коринной среди людей Брэндвина. Юнец поколебался, а затем поднялся на ноги и отправился к Джереку, устроился напротив него. Обменявшись кивками, они продолжали сидеть там в полной тишине.

Кейн неспешно прошел в спокойное место рядом со старой ивой. Опустившись на колени, он положил двуручный меч на влажную землю, затем сунул руку в кожаный мешочек на поясе и вытащил локон Мхайры, который держал там. Подняв его к лицу, он закрыл глаза.

Бродар не знал, сколько прошло времени, пока он, стоя на коленях, вспоминал жену. Услышав звуки движения рядом, он открыл глаза, и его взгляд уперся в громадную фигуру Карна Кровавого Кулака, над плечом которого зловеще выступал эфес Держащего Клятву.

– Завтра мы вступаем на бандитскую территорию, – прогрохотал вождь Западного предела, глядя в направлении бескрайнего города шатров и палаток бандитского короля на юге и востоке. Можем мы ожидать неприятностей?

Кейн поднялся на ноги, его колени болезненно скрипели.

– Нет, если у Асандера есть здравый смысл.

Темные глаза Карна прищурились на что-то в ночи.

– Ты видишь это?

Последовав взглядом за Карном, Кейн всмотрелся в небо. Из-за собиравшихся грозовых туч виднелось несколько звезд. На расстоянии многих миль на восток кружило темное пятнышко.

– Что за дьявольщина? – пробормотал Бродар, ощутив дурное предчувствие. – Это демон Герольд, о котором я так много слышал?

Карн покачал головой, и его заплетенные волосы и борода повторили ее движение.

– Герольд огромный, но, что бы там ни было, оно еще больше.

Подошел Брик и встал рядом с ними. Юнец поднял веснушчатую руку и всмотрелся в небо глазами, не испорченными возрастом.

– Оно выглядит как… летающая ящерица, – сказал он с ужасом.

– Летающая ящерица? – эхом откликнулся встревоженный Кейн.

Оранжевая вспышка озарила небо под огромной тварью.

– Это был огонь? – спросил озадаченный Брик.

И снова одно из пророчеств провидицы вспыхнуло пламенем в утомленной старой голове Бродара: пророчество о рыжеволосом юнце, стоявшем рядом с ним.

«Ты вернешь на север огонь и кровь», – сказала Шара Брику.

Крови всегда лилось много – даже во времена мира. Но что-то говорило Кейну: странное яйцо, которое нес с собой их друг Хрипун, – яйцо, которое провидица захватила, когда они оказались в плену в лагере бандитского короля, – и появление гигантского летающего ящероподобного монстра в ночном небе были как-то связаны.

Видение описало круг, а затем улетело на восток, уменьшаясь, пока не исчезло из виду.

– Зловещий знак, – прогромыхал Карн. – Чем бы это ни было, будем надеяться, что оно останется в стороне от нас. Кажется, нет конца угрозам, изводящим эту землю.

– Время перемен, – пробормотал Кейн.

– Сегодня ночь знамений, – объявил Карн. – Ночь, когда будут решаться судьбы.

Подняв руку, он извлек из ножен Держащего Клятву. Руны, вытравленные в стали, отливали лиловым в свете походных костров. Вождь Западного предела впился в Кейна пристальным взглядом, его темные глаза на огромной голове сверкали.

– Ночь, когда будут исполнены клятвы.

Бродар внезапно ощутил тишину, воцарившуюся над лагерем. Сотни глаз наблюдали за двумя легендарными воинами, среди них и Финн, взгляд которого горел предвкушением.

– Готовь клинок, Меч Севера, – потребовал Карн Кровавый Кулак. – За тысячи моих сородичей, которые умерли в Красной долине, я бросаю тебе вызов сейчас.

Кейн увидел, как Джерек привстал, и покачал головой. Волк поймал его взгляд и, нахмурившись, сел. Он не станет вмешиваться.

Брик открыл рот, сотни вопросов были готовы сорваться с его губ, но Кейн положил руку ему на плечо и мягко отвел в сторону.

– Это – между нами, – прошептал он мальчику. – Не встревай, парень.

Бродар поднял двуручный меч, чувствуя каждый день из своих пятидесяти с лишним лет, ощущая сотни впившихся глаз, желавших ему проиграть. Желавших, чтобы он ответил за грехи.

– Это за отца, – прорычал Карн, занося для удара свое прославленное оружие. – Приготовься к смерти, Меч Севера.

Держащий Клятву с визгом обрушился вниз.

 

Дитя убийства

– Где она? – воскликнул Даварус Коул.

Пошатываясь, он шел через тронный зал дворца под взглядами членов Совета и служительниц Белой Госпожи. Он был крайне изнурен: втащить Сашу на лошадь и поддерживать ее всю дорогу назад от руин Исчезнувших оказалось тяжелее всего, что доводилось ему делать раньше. Ему хотелось рухнуть на пол прямо сейчас, но исступленный гнев гнал его дальше.

– Поворачивай назад, брат, – сказала одна из Нерожденных, двинувшись ему наперерез.

Разбитый трон маячил на возвышении впереди. Он был пуст.

– Я – не твой брат, – выпалил Коул. – Она предала меня. Фергус и его прислужники пытались убить Сашу. Мы только и делали, что плясали под дудочку этой стервы, и вот как она нам отплатила. Что ж, я больше такого не потерплю. Убирайтесь с дороги.

– Нет.

Другая служительница присоединилась к сестре, а затем следующая. Даваруса превосходили численно три к одному.

«Да пошли они», – подумал Коул, бессильная ярость придала ему мужества. Он опустил плечо и бросился вперед, ожидая, что на него нападут и поотрывают руки-ноги или, по крайней мере, задержат, но как только служительницы Белой Госпожи устремились к нему, они задрожали, а затем остановились, удерживаемые на месте некой таинственной силой.

Даварус не стал раздумывать над своей удачей, а поспешил мимо разбитого трона, вышел из зала и отправился по увитым плющом мраморным коридорам в направлении апартаментов лорда-мага. Он попытается убить ее, когда найдет. Юноша понимал, что, вероятно, не преуспеет. Но он дошел до предела.

Даварус крепко сжал Проклятие Мага, рука его была тонкой и бледной, тело истощилось, отдав так много собственной энергии, чтобы спасти жизнь Саше.

Он добрался до богато украшенных серебряных дверей, на которых было вытравлено изображение Белой Госпожи, и его ярость взыграла еще сильнее. Чего Даварус Коул на дух не переносил, так это нарциссизма.

Из-за дверей раздавался какой-то шум, похоже, Белая Госпожа на кого-то кричала, скорее всего – на Танатеса. Два мага страстно ненавидели друг друга. Коул определенно не мог обвинять короля-чародея Далашры за его враждебность. Женщина, которую тот некогда знал как Элассу, – женщина, которую Танатес любил до Войны с Богами, была воплощением зла. Сам Ворон, с другой стороны, показался Коулу жестким, но честным. Жизнь, полная суровых испытаний, превратила мужчину в грозного ангела возмездия.

Стиснув зубы, Даварус собрался с духом. «Мне хорошо знакомо это чувство».

Он пнул ногой в двери, и они распахнулись с жутким лязгом. Сделав пять размашистых шагов в комнату Белой Госпожи, он застыл на месте, онемев от представшего его глазам зрелища.

Лорд-маг сидела верхом на Танатесе на огромной кровати с балдахином. Полностью обнаженная, с развевавшимися платиновыми волосами, она двигалась вверх и вниз в бешеном ритме спиной к Коулу.

– Что за фигня? – прохрипел Даварус.

Танатес выглянул из-за двигавшейся фигуры Белой Госпожи, и его глазницы, полные черного огня, умудрились каким-то образом принять виноватый вид.

– Дитя убийства, – произнес он несколько застенчиво.

Белая Госпожа соскочила с Танатеса, и король-чародей Далашры оказался таким же нагим. Ее серебряная мантия, взлетев с пола, изящно укрыла ее тело, и она повернулась к Коулу.

– И ты смеешь? – прошептала она.

– Что я смею? – возопил Коул.

Его гнев не уступал ее ярости, но превосходил ее. Он указал трясущимся пальцем на Танатеса.

– Я последовал за тобой из Заброшенного края, – обвиняющим топом заявил Даварус. Ты обещал заставить Белую Госпожу заплатить за все зло, что она тебе причинила. А теперь я застаю здесь это… эту хрень.

В комнату неожиданно влетел член Совета, человек преклонного возраста.

– Госпожа! – начал он, с его лба стекали капли пота. – Я пришел, чтобы предупредить вас. Дитя убийства…

И тут он умолк, заметив Коула и поняв, что предупреждение запоздало. Затем увидел обнаженного Танатеса на кровати, и его глаза чуть не вылезли из орбит.

– Убирайся! – крикнула лорд-маг.

Мужчину выпихнуло из комнаты силой ее магии, и из коридора, где он врезался в стену, донесся глухой удар.

– Так ты обращаешься со своими преданными слугами? – воскликнул Коул. – Используешь, а затем, под настроение, избавляешься от них? Что сделала тебе Саша?

– Саша? А что с ней? – взревела Белая Госпожа.

Даже в пылу гнева Даварус вынужден был признать, что прозвучало это великолепно.

– Ты велела Фергусу провести над ней эксперимент. Она едва выжила, и что от нее осталось…. – Он не договорил, на него внезапно накатила тошнота.

– Я не делала ничего подобного, – возмущенно сказала Белая Госпожа. – Если Фергус меня ослушался, он за это ответит.

– Фергус мертв. Так же, как и его помощники.

Тишина, которая последовала за сообщением Коула, могла бы остудить расплавленное железо.

– Он был мне нужен, – произнесла лорд-маг с ноткой истерии в голосе. – Без него я не смогу произвести других Нерожденных. Я не смогу защитить свой город.

– Эласса… – начал было Танатес.

Однако Белая Госпожа уже вылетела из комнаты. Коул прижал к телу Проклятие Мага, ожидая атаки чарами, но лорд-маг не обратила на него никакого внимания, даже не взглянула.

Коул остался наедине с Танатесом. Юноша пару раз прочистил горло, поправил пояс. Танатес кашлянул и с притворно хмурым видом поднял голову к потолку. Оба долго хранили молчание.

– Ты посмотри, – сказал наконец Коул, тут же осознав, что это неудачное начало. – Я тебе доверял. Она подвесила тебя на городской стене. Из-за нее ворона выклевала твои чертовы глаза!

Танатес вздохнул, его грудь тяжело вздымалась. Шрамы от пыток, перенесенных пять столетий назад, были все еще видны на его коже.

– Мы любили друг друга когда-то.

Коул осуждающе покачал головой. Он устал от любви так же, как и от того, что, по-видимому, каждый чародей севера им манипулировал и гадил ему.

– Она – бессердечная стерва.

Танатес опять нахмурился.

– Возможно, не такая уж бессердечная. Не всегда. Любовь и ненависть – странные чувства, Даварус Коул. Зациклись на любом из них, и одно может стать неотличимым от другого.

– Не для меня, – выпалил Коул. – Я знаю о ненависти все.

Танатес скатился с кровати и принялся искать одежду. При всей его магической силе и грозной наружности было что-то трагичное в том, как могущественный чародей-король шарил руками по мраморному полу, не видя сброшенную одежду рядом с собой. Поколебавшись, Даварус подобрал штаны и изодранный плащ мага.

– Вот, – сказал юноша, бросив их с тяжким вздохом Танатесу. – Оденься.

Полуразвалившаяся лачуга Деркина в подземье Телассы была из числа древних зданий, которые пережили уничтожение священного города Святилище столетия назад. Совсем недавно они остались невредимыми после частичного обрушения Телассы во время битвы Белой Госпожи с Танатесом. Туда было легко добраться через один из многочисленных подвалов, которые соединяли остатки Святилища с городом наверху. Деркин показал Коулу свой дом несколько недель назад, когда юный убийца вернулся из Тарбонна и спустился в развалины в поисках друга. Ему нужно было с кем-то поговорить, а горбун оказался единственным в городе, помимо Саши, кому он мог доверять. Поразительно, что у внешне безобразного человека, зарабатывавшего на жизнь расчленением трупов, было такое доброе сердце, но последние события научили Коула, что и герои, и злодеи являются в самом неожиданном виде.

Он постучал в дверь, которая висела на одной заржавленной петле. За каждым его движением с подозрением следили чьи-то глаза. Здесь обитали отбросы общества, изгнанные из города за прошлые преступления, неизлечимые заболевания или просто безобразную наружность. Из теней на него уставилось рябое лицо жертвы чумы. Мимо проковыляла одноногая женщина с деревянным костылем в одной руке и старой матерчатой сумкой, полной испорченной еды, – в другой. Несмотря на то что они приносили пользу, участвуя в переработке городских отходов, Коул узнал, что сосланные в подземье сталкивались с ужасными последствиями, отважившись появиться в Телассе.

Ни от Деркина, ни от его матери ответа не последовало. Забеспокоившись, Даварус осмотрел замок и обнаружил: тот уже такой ветхий, что его можно сломать руками или просто сорвать дверь с единственной оставшейся петли и отбросить ее в сторону. Однако он засомневался, что Деркин будет ему признателен, если он разнесет его дом, поэтому вытащил из кармана отмычку. Как только он вставил ее в замок, тот со щелчком открылся. В волнении, не зная, чего ожидать, Коул распахнул дверь.

Саша по-прежнему лежала на столе, где он ее оставил. Над ней склонилась Белая Госпожа Телассы, так же чуждая этой развалюхе, как платиновое кольцо, потерянное в куче навоза, а вокруг ее пальцев с ухоженными ногтями плясали языки серебряного пламени.

– Что ты тут делаешь? – спросил Даварус.

Деркин и его мать съежились в углу комнаты. Глаза Белой Госпожи сощурились, и она отодвинулась от Саши, тут Коул и понял, что делала лорд-маг.

Сашина кожа приобрела более здоровый цвет, хотя и имела еще сероватый оттенок. Кровь ушла из ее глаз, дыхание стало легче.

– Я исцелила ее раны, – объявила Белая Госпожа. – Не знаю, как повлияют на нее имплантаты Исчезнувших, когда она очнется.

Лорд-маг щелкнула пальцами, и серебристое пламя, обвивавшее ее руки, исчезло.

– Имплантаты Исчезнувших? – повторил ошеломленный Даварус. – Что ты имеешь в виду?

– Фергус вставил в ее тело крошечные механизмы, созданные Древними. Я не осмеливаюсь удалить их, чтобы она не умерла во время попытки.

Коул уставился на Белую Госпожу, в нем бушевал вихрь эмоций.

– Ты пришла сюда, чтобы помочь ей? – удалось наконец выговорить ему. – Я не понимаю тебя.

Тут что-то пронеслось по полу, и неожиданно Полуночница, мяукая, впилась когтями в его ногу. Она была уже не котенком, но взрослой кошкой.

Белая Госпожа смотрела куда-то за Коула, и по ее лицу не удавалось понять, что она чувствует.

– Разве новорожденное дитя понимает свою мать? Ему все равно, кто она или что она должна делать, чтобы поддержать его. Важно только то, что она делает.

Даварусу хотелось спросить, как Белая Госпожа может жить с тем, что она натворила. Однако, увидев в лиловых глазах лорда-мага отражение острой боли, юноша понял, что она не может.

«Она – самая могущественная женщина в мире, бессмертный маг, которому нет равных. И она ненавидит себя».

Впервые Коул почувствовал, что ему жаль правительницу Телассы.

Лорд-маг моргнула, и отражение боли исчезло из ее взгляда, теперь он выражал обычное спокойствие. Она повернулась к Деркину и его матери – те не проронили ни слова после появления Коула.

– Как я понимаю, у вас есть некоторая склонность к уходу за ранеными, – сказала Белая Госпожа. – Совет мог бы использовать ваши навыки в предстоящем столкновении.

– Наши? – спросил Деркин, его крошечные глазки заморгали в замешательстве. – Нас не приветствуют наверху. Или как? Я имею в виду, взгляните на меня.

– Сейчас идет война. Я буду использовать все, что у меня есть, чтобы помочь защитить город. Все, что у меня есть. – Белая Госпожа повернулась к Коулу. – Мои служительницы пытались остановить тебя, но их пересилила твоя воля. Танатес сообщил мне, что Заброшенные назвали тебя Отцом, когда ты встретил их на пути к Залу Летописей. Божественность Похитителя в тебе сильнее, чем я вначале думала.

– Я не хочу иметь ничего общего с Похитителем! – рявкнул в ответ Даварус, хотя и понимал, что это ложь.

Он сейчас так ослабел. Вернуть Сашу с порога смерти потребовало от него всех сил.

– Не тебе принимать это решение, – ответила лорд-маг. – Сохранившиеся останки Властелина Смерти живут в тебе, так же как его сердце все еще бьется в этих руинах. Возможно, пришла пора увидеть, как сердце отца отзовется на дитя. Если ты желаешь преодолеть свой голод, ты должен сначала узнать его источник.

Коулу хотелось отказаться, но какой выбор у него оставался? Если ему вскоре не помогут, он и сам загнется. У него возникло ощущение, что ни к чему хорошему это не приведет в любом случае.

«А с другой стороны, разве когда-нибудь было иначе?»

Святилище Матери, которое некогда служило базой для деятельности Осколков, являло собой довольно жалкое зрелище, но даже оно бледнело по сравнению с тем оскверненным храмом, в котором оказался сейчас Даварус Коул. Пятьсот лет назад он был, наверное, поистине величественным – памятником непревзойденной грандиозности. Теперь же мраморные статуи, изображавшие Мать в ее различных проявлениях, валялись разбитыми на застланном коврами полу, почти скрытые пылью и другими обломками. Огромные витражные окна, стоившие, наверное, тысячи золотых шпилей и созданные усилиями лучших мастеров континента, были разбиты вдребезги. Однако самым убийственным свидетельством того, что этот храм лишился благодати божией, выступало пульсирующее нечто, подвешенное над разрушенным алтарем.

Перед ним предстало поразительное зрелище, захватывающее и омерзительное в равной степени: сердце размером с лошадь, бьющаяся масса гниющей ткани темно-лилового цвета. Распространялось такое зловоние, что несколько месяцев назад Коула стошнило бы сразу, как только первая струя запаха достигла его ноздрей. С тех пор он попривык к смерти, ее зрительным и обонятельным проявлениям, но гем не менее она по-прежнему вызывала у него тошноту. Губы стоявшей рядом с ним Белой Госпожи скривились от отвращения.

– Сердце Похитителя обнаружили в проливе Мертвеца после Войны с Богами, – сказала лорд-маг. – Я подумала, что поместить его здесь будет деянием ироническим. Смерть, поселившаяся в храме, когда-то прославлявшем взлелеивание жизни. Оскорбить память богини, которой я некогда служила, доставило мне удовольствие.

Сердце окружала обширная сеть трубок, поднимавшихся в город, что лежал над ними. Коул видел, как темная кровь выталкивалась вверх по трубкам с каждым скользящим ударом сердца.

Глядя на огромный, отделенный от тела орган, юноша чувствовал, как в нем что-то шевелится. Неизъяснимое желание подобраться поближе. Сделав несколько шагов, он оказался прямо под сердцем.

– Что ты делаешь? – спросила Белая Госпожа, в голосе которой прозвучала настороженность.

Даварус протянул вверх руку. Сердце оказалось на ощупь сухим и рыхлым, очень противным. Он хотел уже убрать ладонь, когда в голове загромыхал знакомый голос:

«Дитя. Ты пришло».

Он отскочил назад, пораженный четкостью слов Похитителя. Только во сне или в разгаре бойни бог говорил с ним так ясно. Но не успела его рука отделиться от подвешенного сердца, он почувствовал себя сильнее. Его охватило всепоглощающее желание снова ощутить, как мощь вливается в него.

– Он говорит с тобой, да? – спросила Белая Госпожа. – Даже через пять столетий сознание Похитителя не распадается. Возможно, смерть знает себя слишком хорошо. Отойди, дитя. Бог чересчур силен для тебя.

Даварус поколебался, а затем, не обращая внимания на лорда-мага, поднял руку и опять прикоснулся к сердцу. Его кожа обрела цвет, боль в костях исчезла, как туман горячим летним утром. Он сделал глубокий вдох, наслаждаясь тем, что его тело восстановилось. Он почувствовал себя обновленным. Помолодевшим. Живым. Сердце стало дико пульсировать, и несколько трубок оторвались, разбрызгивая повсюду темную кровь.

«Прими себя таким, какой ты есть, – грохотал голос в его голове. – Ты – ключ, что отопрет дверь для нашего возвращения. Структура будет восстановлена, но на сей раз – без первого Декрета. Боги вернутся – и мы пойдем среди людей».

– Довольно. Ты наносишь вред оборудованию.

Рука лорда-мага коснулась его плеча, и он повернулся, готовый всадить кинжал ей в шею. Ее фиолетовые глаза округлились, и она произнесла какое-то слово. Внезапно она оказалась на другой стороне храма, на расстоянии сотни ярдов.

Похититель зарычал, все вокруг пульсировало в красном свете, биение сердца женщины грохотало в его ушах. В нем свирепствовал голод, требуя, чтобы он зарезал ее, поглотил ее бессмертную душу и насладился ею. Окружающий мир превратился в огонь, но сам он был тенью, и он понесся к женщине. Он смутно слышал какие-то странные слова, и кинжал в руке обжег его плоть. Боль лишь обострила ненасытный аппетит, еще сильнее распалив ненависть.

Похититель почти дотянулся до нее, но женщина растворилась в воздухе. Он взвыл в ярости. Она возникла за грудой обломков в пятидесяти ярдах справа от него, и он опять прыгнул на нее, снедаемый страстью убивать. И снова она исчезла, когда его кинжал уже готов был погрузиться в ее нежную плоть, и материализовалась возле алтаря.

Его наполнила первобытная ярость, и он завопил. В бездумном гневе метнул кинжал в женщину, желая превратить ее в труп во что бы то ни стало. Она каким-то образом увернулась от вращавшегося в воздухе клинка. Он бросился на нее, и она снова произнесла какое-то слово…

Серебристое пламя охватило его запястья и лодыжки, одернуло его, удержало на месте.

– Овладей собой. Вернись в себя, или умрешь здесь.

Он плевался, дико метался, но, как ни боролся, не мог освободиться от магических пут. Его гнев стал рассеиваться, бушевавшая внутри ярость с шипением угасала по мере того, как опадали тени, обвивавшие его тело. Миновала еще минута, и Даварус Коул пришел в себя, хватая ртом воздух и обливаясь потом.

– Прости, – выдохнул он. – Это я. Можешь меня отпустить.

Лицо Белой Госпожи блестело от пота.

– Думаю, лучше не повторять эксперимент, – медленно проговорила она. Возможно, впервые за пять сотен лет бессмертная Белая Госпожа Телассы – величайший здравствующий чародей севера – оказалась на волосок от гибели.

Серебристое пламя, которое связывало движения Коула, исчезло, не причинив ему вреда, и он рухнул на колени. Юноша поморгал, пытаясь примириться с тем, что только что произошло. Установление физического контакта с сердцем Похитителя позволило мертвому богу почти мгновенно захватить его разум. На сей раз потребовалась сила лорда-мага, чтобы остановить его. Представить себе невозможно, какую бойню он мог устроить в городе наверху, если бы не вмешалась Белая Госпожа.

Он уставился на гигантское сердце, подвешенное над алтарем. Оторванные трубки все еще разбрызгивали омерзительную кровь на скамьи храма. Поднявшись на ноги, Коул отправился за Проклятием Мага и неожиданно ощутил, как сильно обжег руку раскалившийся кинжал, поглотивший магию Белой Госпожи. Юноша раздумывал над тем, не попросить ли ее применить целительные чары, когда правительница Телассы вздрогнула, как если бы он всадил Проклятие Мага ей в сердце.

– В чем дело? – спросил Коул.

– Моя магия слабеет, – ответила Белая Госпожа, и в ее голосе явственно слышалось недоверие. – Барьер вокруг города пробит.

– Пробит? – повторил Коул. – Я думал, что его не может разрушить даже оружие Исчезнувших.

Лорд-маг не слушала его. Подняв руки, она заговорила. Возникшие языки серебристого пламени объяли и ее, и Коула, и, хотя это не причинило ему боли, он почувствовал, как мир сместился.

В следующее мгновение он обнаружил, что стоит на причале, глядя над водой в сторону пролива Мертвеца. Грандиозный серебряный барьер, который облекал город защитным покровом, мерцал перед ним в лучах послеполуденного солнца.

Устрашающе огромный военный корабль стоял на якоре прямо за магическим барьером. На носу громадного металлического судна находились два внушительных Древних. Прищурившись против солнца, Коул пытался разглядеть их лица. Беловолосый Исчезнувший казался странно знакомым. Даварус ощущал некоторую сумятицу в мыслях: он еще не избавился от последствий своего превращения в Похитителя, а также заклинания Белой Госпожи, которое перенесло их в гавань. Ему понадобилась целая минута, чтобы узнать Исчезнувшего из оживших воспоминаний на стене в руинах.

«Их командующий. Сокрушитель монстра. Провозвестник геноцида. Тот самый генерал».

Его двойник, золотовласый Исчезнувший в золотой же мантии с венцом на голове – принц? – держал что-то перед собой. Что-то выглядевшее как большой скипетр. Из его верхушки брызнул ослепительно белый луч и ударил в барьер Белой Госпожи, вызвав фонтан искр. Принц Исчезнувших направил луч вдоль барьера, вырезая гигантскую дверь в чарах лорда-мага.

Наступил напряженный момент, Коул видел, что Белая Госпожа страдает все сильнее. Затем огромный прямоугольный сегмент магического барьера просто выпал, разбившись на тысячу осколков серебристой энергии, которая испарилась в считаные секунды, не долетев до воды.

Как предвестник судьбы, боевой корабль Исчезнувших прошел сквозь открывшуюся огромную брешь и направился к причалам Телассы.

– Они здесь, – сказала Белая Госпожа осипшим от горя голосом. – Исчезнувшие пришли. И я не могу остановить их.

 

Прибытия

Саша открыла глаза и закричала.

Она уловила над собой какое-то движение, а затем раздался глухой стук, за которым последовало обиженное ворчание.

– Деточка! – воскликнул старый женский голос. – Тебе больно?

– Я в порядке, ма, – укоризненно ответил другой голос, который показался ей знакомым. – Я просил тебя не называть меня так перед моими друзьями.

Мир постепенно складывался по кусочкам в единое целое. Она лежала на шатком столе, покрытом несколькими старыми одеялами, которые были сложены, чтобы поддержать ее спину. Она чувствовала себя странно: все тело покалывало, а в голове что-то занудно бренькало. Последнее, что она помнила, – нависшая над ней зловещая улыбка и острая боль в руке, а потом ее объяла темнота…

Она села прямо, как стрела, и стала озираться по сторонам, совершенно сбитая с толку.

– Где Фергус? – в панике спросила она.

– Фергус? – повторил тот знакомый голос.

Рядом появилось странное, но доброе лицо, и она узнала Деркина, друга Коула из Заброшенного края. Коренастый парень нежно уложил ее на импровизированную постель и одарил утешающей улыбкой.

– Я ничего о нем не знаю. Призрак – я имею в виду Даваруса Коула – принес тебя сюда. Он сказал, что с тобой произошел несчастный случай.

– Где я?

– Мы находимся под городом. Сама Госпожа занималась твоими ранами. Кажется, у тебя есть друзья в высоких кругах.

– Коул? – спросила Саша.

Она слышала слабые звуки из города, лежавшего далеко наверху: крики, вопли и что-то еще. Какие-то грубые удары. Они всколыхнули воспоминания о ночи огня, когда на Сонливию обрушилась атака мятежников, раскидывавших алхимические взрывчатые вещества.

«Артиллерийский огонь. Исчезнувшие напали на гавань?»

– Он там наверху, – сказал Деркин, кивнув на деревянный потолок.

Донесся громкий взрыв откуда-то с расстояния в сотни футов над ними, и маленькая лачуга затряслась, вниз дождем посыпалась пыль.

– Древние здесь, – сказал горбун, подтверждая ее худшие опасения.

Внезапная тревога за Коула заставила ее действовать, и она еще раз попыталась встать. Деркин снова нежно уложил ее.

– Здесь, внизу, безопаснее, – произнес он. – Кроме того, тебе нужно отдыхать.

Саша опустила голову на одеяло, заметив при этом, что чего-то не хватает. Она с нараставшим страхом погладила нагую кожу головы. На затылке девушка нащупала складку плоти и с ужасом осознала, что это – огромный шрам.

– Что со мной случилось? Что они сделали? – выдохнула она.

Деркин беспомощно пожал плечами.

– Все, что я знаю, – твоя кожа была серой, как у трупа. Мы не сомневались, что ты умрешь.

Домик опять сотрясли толчки, маленькая черная тень пронеслась по пыльному полу и прыгнула ей на живот. «Полуночница», – осознала Саша.

В поисках утешения она протянула руку, чтобы погладить кошку. Когда она коснулась меха животного, вокруг ее пальцев появились искры, и кошка с громким шипением бросилась в сторону, шерсть на ней поднялась дыбом.

Саша уставилась на свою руку. Вокруг ладони плясали крошечные дуговые молнии, затем они исчезли.

– Что за чертовщина?

Приковыляла мать Деркина с кружкой в руках.

– Вот, дорогуша, выпей-ка, – сказала она.

Саша взяла у старой женщины кружку, но через считаные секунды жидкость, которая была в ней, стала пузыриться и дымиться, выплеснулась наружу и обожгла ей пальцы.

– Блин, – прошипела она, выронив кружку.

Та разбилась, расплескав повсюду кипящий чай.

– Извините.

– Не беспокойся об этом, – сказала мать Деркина с беззубой улыбкой. – Думаю, ты еще слаба.

Но Саша не чувствовала себя слабой. Она ощущала себя… другой.

– А как Полуночница, в порядке? – спросила она.

Деркин гладил кошку, нашептывая ей что-то успокаивающее.

– Она в порядке. Просто немного взбудоражена, – ответил горбун. – А с тобой все нормально? Твои глаза выглядят странно. Они не такие, как я их помню.

Саша уловила иронию замечания, высказанного пучеглазым горбуном, но с ее глазами и в самом деле что-то произошло. В них то ли пыль попала, то ли ресницы. Она поморгала, стараясь избавиться от этого ощущения.

– Я вообще чувствую себя как-то странно, – призналась она.

Лачугу снова тряхнуло, и она приняла решение.

– Я должна идти, – объявила девушка. – Я нужна им наверху.

– Это небезопасно! – возразил Деркин.

Саша вспомнила, как озарилось небо, когда флот Исчезнувших открыл огонь по магическому барьеру Белой Госпожи. Тот огненный ураган затмил солнце.

– Если Исчезнувшие войдут в город, то опасно будет везде, – ответила она. – Кроме того, Коул где-то там, наверху. Я должна его найти.

Она скатилась со стола, поразившись тому, какой сильной себя чувствовала.

– Ты можешь проводить меня наверх, в город?

Деркин беспомощно вздохнул, но мгновением позже схватил плащ и пошел за огромным секачом, который висел на крюке, торчавшем из стены. Пока Саша наблюдала за ним, ее внезапно настигло откровение.

Бесконечная тяга к очередной дозе – неизбывная потребность, которая определяла ее жизнь с раннего подросткового возраста, – исчезла.

Когда Саша выбралась на улицы Города Башен, перед ней предстала картина жуткого побоища. Обстрел из орудий Исчезнувших вызвал громадные разрушения. Там, где некогда стояли сверкавшие башни, вздымавшиеся к небесам, теперь оставались лишь груды обломков. Почти треть зданий к востоку от причалов сровняли с землей. Сама гавань превратилась в кладбище кораблей. Некогда могучий флот Телассы, гордость Благоприятного края, был полностью уничтожен. На глазах у Саши самый большой из кораблей Исчезнувших – поистине чудовищное судно – опустил трап на пристань. Невольники Исчезнувших, вооруженные до зубов, хлынули по сходням на улицы Телассы. Их встретило подразделение Белых Плащей, и началась яростная схватка.

На этом расстоянии фигуры сражавшихся были слишком малы, чтобы рассмотреть детали, по, когда Саша попыталась приглядеться, произошло нечто неожиданное. В ее голове раздалось странное жужжание. К ее крайнему удивлению, картина причалов внезапно увеличилась, словно ее глаза отделились и появились каким-то образом в том месте, на котором она сосредоточилась. Она вгляделась еще пристальнее, и ее поистине орлиное зрение смогло различить отдельные капельки пота на лице объятого ужасом Белого Плаща, когда невольник кинул в него зажигательную бомбу.

Последовала ослепительная вспышка. Саша сморгнула с глаз слезы, а ее зрение вернулось в обычное состояние. Там, где взорвалась зажигательная бомба, улицу завалили тела. Саша потрогала глаза, потыкала в них пальцами, пытаясь понять, что же сделал Фергус, но не смогла обнаружить ничего необычного, как ни старалась.

«Что же я такое?» – недоумевала она, спеша по боковой улице к дворцу в надежде отыскать Коула. «Я чертовски уродлива, – мелькнула у нее мысль, когда она мимоходом заметила свое отражение в фонтане. – Лысая, серокожая, вся в шрамах – выгляжу как проклятое богами чудище».

Справа в направлении гавани проскользнули три Нерожденных.

Слева высилась Звездная Башня, самое высокое здание в Телассе и, по всей вероятности, в Благоприятном крае. Она находилась вне досягаемости пушек Исчезнувших, и Саша быстро догадалась, что это высоко вздымавшееся здание, на котором они провели в плену почти целую неделю, обеспечит ей самое выгодное положение с наилучшим обзором, чтобы найти Коула.

Потрогав дверь, девушка обнаружила, что она не заперта. Внутри башни царила почти кромешная тьма, а ступеньки казались нескончаемыми, пролет шел за пролетом, истязая ее ноги, пока она не стала опасаться, что никогда не доберется до верхушки.

Наконец она достигла железной решетки, которая выходила на крышу. Собравшись с силами, Саша принялась толкать ее, напрягая каждый мускул, пока решетка не сдвинулась с места. Каким-то образом девушке удалось открыть ее так, чтобы протиснуться в щель, и, выбравшись наружу, она бросилась к западной стороне башни и прикрыла глаза от лучей заходившего солнца.

Саша сосредоточилась, желая, чтобы ее зрение увеличило панорамный вид гавани, как это вышло ранее. Она снова услышала или, возможно, почувствовала жужжание за глазными яблоками. Внезапно она оказалась прямо там, среди отряда Белых Плащей, отчаянно сражавшихся против большой группы невольников Исчезнувших. Триумвират Нерожденных, который недавно пронесся мимо Саши, присоединился к стычке, отрывая конечности и ломая шеи невольникам – это было избиение, подобное тому, что устроили Бродар Кейн и Джерек Волк, прорубаясь сквозь защитников Сонливии во время короткой осады Серого города минувшим летом.

Одна из Нерожденных дернулась и опустила глаза на дыру, появившуюся у нее в груди. Мгновением позже в поле зрения Саши попал Исчезнувший, который держал перед собой дымившуюся ручную пушку. Она впервые увидела Древнего так близко и ахнула. Он был очень высоким и грациозным, в доспехах из какого-то серебристого материала, облегавшего фигуру, как ткань. Свободной рукой Исчезнувший извлек меч, который выглядел так, словно был сделан из горного хрусталя, и обратил взгляд обсидиановых глаз на трех служительниц. Нерожденные бросились на него, но Древний, двигаясь с поразительной скоростью, разрубил первую надвое одним взмахом меча, а второй выстрелил в лицо, из которого хлынул фонтан черной крови. Третьей служительнице удалось свалить его на землю, и она потянулась к его угловатому лицу, пытаясь свернуть ему шею. Секундой позже ее голова разлетелась на куски, и в поле зрения Саши появился другой Исчезнувший, в темносинем плаще. Он был еще выше сородича.

Как ни странно, но этот Исчезнувший почему-то показался Саше знакомым. Девушка внимательно разглядывала гавань, осознавая с нараставшей тревогой: если один-единственный Исчезнувший мог справиться с тремя Нерожденными, существами, которые несколько месяцев назад ужаснули ее нечеловеческими скоростью и силой, надежды у Телассы почти не осталось.

В Сашиной голове вновь раздалось механическое жужжание, и ее взгляд остановился на другой группе Белых Плащей, сближавшихся с невольниками, которые продолжали высаживаться на пристань с гигантского флагманского корабля, пришвартованного в гавани. В этих гвардейцах Белой Госпожи было что-то странное: они шли покачиваясь, неуверенной походкой. Присмотревшись, Саша увидела, что все они жутко изранены и раны эти явно смертельны.

«Они мертвы!» Девушка вспомнила разлагавшийся труп на крыше башни, который Коул каким-то образом поднял на ноги во время конфликта с Нерожденными. Забрезжило страшное понимание. «Он вернул мертвых Белых Плащей. Он направляет их против Исчезнувших и их невольников. Коул где-то поблизости».

Саша продолжала вглядываться в район причалов, пока не увидела то, от чего ее сердце подпрыгнуло в груди. Мертвый Исчезнувший растянулся на земле, вокруг него валялось полдюжины невольников. На каждом из трупов были глубокие колотые или резаные раны.

Среди груды мертвецов в смертельной схватке сошлись мужчина, окутанный густыми тенями, и женщина-Исчезнувшая в синем плаще, с глазами, подобными порталам в другой мир.

Они двигались быстрее, чем могли уследить даже измененные Сашины глаза, кинжал, украшенный рубином, и прозрачный меч наносили и парировали удары с неимоверной скоростью. Она узнала Проклятие Мага и поняла, что фигура в центре дьявольской тьмы – это, должно быть, Коул. Однако ее друг более походил на демона, чем на человека: его лицо исказила ненависть, он испускал дикое рычание. На лице Исчезнувшей, с которой он бился, застыло выражение напряженной сосредоточенности. Коул двигался быстрее всех людей, каких когда-либо видела Саша, но тем не менее не мог преодолеть защиту противницы.

Девушка повернулась и побежала из башни, прыгая через несколько ступенек. По крайней мере дважды она едва не споткнулась и не сломала шею. Она не представляла, какой от нее толк против бессмертной фехтовальщицы, обладавшей нечеловеческим мастерством, по она должна была попытаться, должна была что-то сделать, чтобы помочь спастись другу, который рисковал собой ради нее бессчетное число раз.

Оставив башню позади, она помчалась по улицам – пустым, не считая время от времени попадавшихся Белых плащей или невольников, истекавших кровью на мраморных мостовых. Хотя артобстрел причинил большие разрушения, бои шли в основном в районе гавани. Свернув в переулок возле гостиницы, в которой она и Амбрил остановились, приехав в Телассу, Саша что-то заметила в небе над головой. Восходившая луна осветила две фигуры: мужчину, окутанного языками черного пламени, и женщину – в серебряном огне.

«Белая Госпожа и Танатес». Невероятно, но лорд-маг Телассы и бывший король-чародей Далашры летели рука об руку… Они направлялись к причалам.

Саша выбежала из переулка, когда с высоты хлынули первые потоки черного пламени. Охватив пару десятков невольников, огонь расплавил их плоть, а почерневшие скелеты принялись отплясывать жуткую джигу, пока не попадали в огромную дымившуюся воронку, оставшуюся после взрыва.

Исчезнувшая прицелилась в Танатеса ручной пушкой. Крошечные металлические пули понеслись со свистом так быстро, что не уследить. В ответ слепой чародей воспарил еще выше, поднимаясь до тех пор, пока не превратился в крошечное пятнышко в облаках, за пределами досягаемости орудия. Сверху опять хлынули потоки черного огня, поразив Древнюю, которая отбросила в сторону ручную пушку, раскалившуюся докрасна в ее руках. К черному присоединился луч серебристого пламени, и Белая Госпожа появилась в небе, подобно ангелу мести. Плоть Исчезнувшей цвета слоновой кости под двойным воздействием начала покрываться струпьями. Она закричала так, что ее вопль перекрыл лязг стали и грохот пушек, и бой поблизости от нее прекратился. Головы повернулись в поисках источника кошмарного звука.

Хотя Саша и знала, что раздавался предсмертный крик врага, ее захлестнула волна отчаяния.

Наступила напряженная тишина, и затем из огромного боевого корабля Исчезнувших вырвался луч ослепительного света, пронзив облака там, где Белая Госпожа и Танатес готовили очередную атаку. Король-чародей Далашры неожиданно рухнул с небес вниз, черный плащ развевался вокруг его тела. Саша смотрела, как он падает, пока какое-то движение рядом не вернуло ее внимание к улице.

К ней направлялся Исчезнувший.

Это был тот Древний в синем плаще, которого она видела с верхушки Звездной Башни. Она едва успела заметить, что он держал ручную пушку, и услышать звук выстрела, как оказалась на земле, ощущая ужасную жгучую боль в плече и полившуюся по руке теплую кровь.

Когда бессмертный подошел к ней, воздев прозрачный меч, чтобы прикончить ее, Саше удалось перекатиться на спину, Коула видно не было. Так или иначе, теперь он уже не мог ее спасти. Возможно, и сам он погиб.

Исчезнувший возвышался над ней, его безжалостные обсидиановые глаза щурились. Отчего-то он медлил.

– Судья Айзек, – произнес приблизившийся голос.

Саша попыталась поднять голову, но сил у нее хватило только на то, чтобы жалко дернуться.

– Генерал приказал незамедлительно отходить. Приканчивай эту, и пойдем.

– Я знаю этого человека, – ответил тот, кого звали Айзек. – Я не решаюсь покончить с ее существованием таким образом.

«Айзек, – подумала Саша как во сне, ее сознание начинало ускользать. – Я знала когда-то одного Айзека».

– При всем уважении, Судья, генерал не одобрит, если ты оставишь ей жизнь. Я сам прикончу ее, если тебе трудно выполнить задачу.

После мгновение тишины прозвучало:

– Напротив, Савериан пожелает сначала допросить ее. У девушки каким-то образом оказались наши имплантаты.

– Как скажешь, Судья. Мы возьмем ее в Сонливию.

Она почувствовала, что ее подняли с земли. Затем – ничего.

– Саша.

Ее веки задрожали, и глаза открылись.

– Это твое имя. Саша. Насколько помню, у нас были совместные приключения.

Лицо Исчезнувшего смотрело на нее сверху вниз. Она осознала, что привязана к стулу, и ее охватил страх, который превратился в неописуемый ужас, когда в поле ее зрения оказался другой бессмертный.

Этот беловолосый, невероятно высокий Исчезнувший носил черную-пречерную мантию. Его угловатое лицо было очень жестким – Саша таких не видывала, – а древний взгляд – взглядом бога или кого-то подобного богу. Он смотрел на Сашу как на насекомое.

– Не понимаю, почему ты помнишь имена этих людей, – сказал он голосом, подобным расплавленному железу. – Они – недолговечные существа, не более значимые, чем дождь.

Он повернулся и отошел.

Саша огляделась, пытаясь понять, где находится. Она была в круглой комнате, по периметру которой шло стекло. Серые гранитные здания, сбившиеся вместе на улицах далеко-далеко внизу, могли принадлежать только кварталу Знати Сонливии. Вдали она разглядела гавань. Могучий флот Исчезнувших выстроился в идеальном порядке, что указывало: прошло значительное время после сражения на причалах Телассы.

– Ты находишься на самом верхнем уровне Обелиска, – объяснил первый Исчезнувший.

Он по-прежнему выглядел странно знакомым. Как он сказал?

«Насколько помню, у пас были совместные приключения».

– Айзек! – воскликнула она. – Ты служил Полумагу.

Исчезнувший в синем плаще, казалось, чуть не улыбнулся.

– Я удивлен, что ты меня помнишь. Я старался быть как можно неприметнее, когда путешествовал с вами, чтобы скрывать свою истинную природу. Боюсь, что пару раз чуть не засветился. Все дело в эмоциональном излучении.

Исчезнувший с кожей цвета слоновой кости положил тонкую ладонь на ее плечо. Саша неожиданно вспомнила, что ее ранили из ручной пушки Исчезнувших возле причалов Телассы. Ранение должно было ее убить, но она не находила никаких признаков повреждений, за исключением кровавого пятна на куртке.

– Тебе повезло, что я увидел тебя первым, – продолжил Айзек. – Моя сестра всегда стреляла лучше.

– Ты должен был убить ее, брат, – сказала женщина позади Айзека, на ее нездешнем лице застыло хмурое выражение.

Как и ее брат, она носила синий плащ. Он вызвал у Саши воспоминание: Коул, окутанный тенями, бьется в смертельном поединке. Если эта грозная Исчезнувшая стояла здесь, значит…

– Коул, – прошептала она. – Ты убила его.

– Соприкоснувшийся с Богом? Он удрал, как ни жаль. Вы, люди, – отрава, которую нужно вычищать при каждой возможности. Мой брат слишком милосерден.

– Не позволяй раздражению вмешиваться в работу мысли, Мелиссан, – ответил Айзек. Его голос зазвучал жестче. – Я был методичен, а не милосерден. Этот человек несет в себе несколько уцелевших чудес из Прежних Времен. Она каким-то образом использует наши форсирующие имплантаты.

Айзек повернулся к грозному беловолосому Исчезнувшему. Тот стоял к ним спиной и смотрел на что-то посреди комнаты.

– Генерал Савериан. С вашего разрешения, сэр, я бы хотел допросить ее.

– Поспеши, Судья, – ответил Савериан, не повернувшись. – Моего внимания требуют более серьезные проблемы. Разлом под холмами Демонических Огней вскоре откроется. Энергия, высвобожденная Разрушителем Миров, форсировала сближение.

Айзек положил на подбородок Саши палец, в котором было слишком много суставов, и нежно отклонил назад ее голову.

– Где ты получила глазные манипуляторы?

– Манипуляторы? – эхом откликнулась Саша. – Ты имеешь в виду, как у Манипуляторов Салазара?

Айзек покачал головой.

– То, что ты несешь в себе, не является магическим по своей природе. Наши предки использовали такие, чтобы обойти физические ограничения в Прежние Времена. Кто-то вставил их тебе во внутреннюю оболочку глазного яблока. Похоже, у тебя есть и другие имплантаты, но это нельзя установить наверняка. Если не…

– Если не что? – спросила Саша, похолодев.

Если не вскрыть тебе череп, – рявкнула сестра Айзека, Мелиссан. – Отвечай на его вопрос.

– Это сделал Фергус, – пробормотала Саша. – Он подстерег меня в руинах и усыпил, использовав какой-то яд. Я проснулась в комнате со светившейся трубой на потолке. Он порезал меня здесь, – она указала дрожащим пальцем на затылок.

– Она имеет в виду Новую Малагу, – поняла Мелиссан. – Кажется, ты говорил, брат, что в развалинах нашего бывшего города не осталось ничего ценного.

– Я не мог осмотреть каждый дюйм каждого здания. Руины обширны, и там полно секретных помещений, которых нет в наших записях. Я отправлю сообщение принцу Обрахиму о том, что материалы, представляющие особую важность, все еще остаются в развалинах. Вернув их себе, мы сможем провести их тщательную оценку.

– Генерал Савериан, прервал его Исчезнувший с противоположной стороны комнаты. – Возле холмов Демонических Огней наблюдается… нарушение спокойствия.

– Разлом? – проскрежетал Савериан.

Он отошел от того, что рассматривал в центре помещения, и Саша впервые увидела там платформу. У нее перехватило дыхание. Над платформой обнаружились миниатюрные изображения нескольких мест в Сонливии и вокруг нее, воспроизведенные с изумительной точностью. Эти изображения были полупрозрачными и зыбкими, но в то же время словно живыми.

– Нет, не разлом, сэр. Люди. Огромная масса, и даже более дикие, чем люди Благоприятного края.

– Покажи мне, – приказал Савериан.

Он подошел и встал рядом с Исчезнувшим, который привлек его внимание к изображению на платформе. Оно показывало разрушенный ландшафт. Саша сосредоточилась на картинке, направив «усиленные» глаза на крошечные фигурки, марширующие по разоренной земле. Прозвучало знакомое жужжание, и ее зрение приспособилось…

Она увидела, что крошечные фигурки – это горцы. Сотни, тысячи. Суровые мужчины с неухоженными бородами, увешанные оружием, женщины с амулетами, вплетенными в волосы, и закутанные в густые меха. Были там и дети. Многие из них выглядели истощенными и испуганными.

– Кто ведет этих людей? – спросил Савериан, стиснув зубы и оценивая эту новую угрозу.

Его офицер указал на фигуру в авангарде марширующей орды.

– Полагаю, он.

Отправь туда видовую сферу, чтобы посмотреть поближе, – приказал генерал.

Другой Исчезнувший повернул рукоятку на странном металлическом ящике сбоку платформы. На плавающем изображении неожиданно появилась гигантская фигура. Горец на полголовы выше, чем окружавшие его воины, носил темные волосы и бороду заплетенными в смазанные маслом косы. Его суровое лицо, исполненное мрачной решимости, было обращено на юг. За спиной его виднелся палаш, инкрустированный странными рунами.

– Ты знаешь этого человека? – спросил Савериан Айзека.

Тот покачал головой.

– Проведите обзор всей территории, – приказал беловолосый генерал. – Мне нужны полные данные об их численности. Обратите особое внимание на всех, кто, возможно, обладает магическими способностями.

– Обождите, – вставил Айзек. – Я знаю его.

Судья указал на мужчину, который следовал за очевидным предводителем горцев, и у Саши перехватило дыхание. Она будет помнить лысого, хмурого типа до самой своей смерти. Того, кто грозился убить ее бессчетное число раз и был таким мрачным, что рядом с ним гигант с палашом, инкрустированным рунами, выглядел поистине жизнерадостным.

Того, кто в конце концов вмешался, чтобы спасти ей жизнь, когда больше никто этого не сделал.

– Я знаком с этим человеком, – сообщил Айзек. – Его зовут Джерек, но другие называют его Волком. Грозный воин.

– Грозный, – повторил генерал Савериан голосом, полным пренебрежения.

К Джереку присоединился еще один человек. Выше его, старше и не такой коренастый, с пронзительным взглядом синих глаз, который говорил о трагедии и сожалении, но также – о смерти. Человек противоречий.

Саша помнила второе лицо так же ясно, как и лицо Джерека. Было время, когда эта парочка воинов соответствовала ее представлению об аде.

Она многое узнала с той поры.

– Бродар Кейн, – произнес Айзек.

Возможно, Саше только показалось, но Судья был искренне рад видеть старого горца.

– Легенда своего народа. Хороший человек.

– Мертвый человек, – заявил генерал. – Как и все остальные.

Неожиданно Обелиск сотрясся. Одна из плавающих панорам исказилась, изображение замерцало. Когда оно пришло в устойчивое состояние, огромный кратер, который оно показывало, внезапно залило противное зеленое сияние. Из кратера полезли существа зловещего вида, дотягиваясь до поверхности кошмарными придатками.

– Сэр, – сказал другой офицер Савериана. Его голос чуть подрагивал. – Разлом под холмами Демонических Огней открылся. Дети Безымянного начинают выходить.

 

Сближения

– Ну вот, заработал еще один шрам на свое милое лицо, – язвительно проворчал Волк. – Карн чуть тебя не одолел. Ты становишься медленным, Кейн. Бродар Кейн, удрученно поморщившись, поскреб язвительно проворчал Волк. – Карн чуть тебя не одолел. Ты становишься медленным, Кейн.

Бродар Кейн, удрученно поморщившись, поскреб подбородок. Держащий Клятву серьезно задел ему челюсть, и он едва успел убрать голову. Карн был силен, как бык, и быстр, как змея. Он оказался лучшим воином, чем его отец Таргус.

Но в конце концов он все же проиграл.

Он не чувствовал ничего приятного, помогая поверженному вождю подняться с земли. Пощадив его на глазах у его людей. Кейна так и подмывало позволить Карну пронзить себя и покончить с этим. Дать сыновьям Западного предела то отмщение, которого они жаждали. Но отец Кейна всегда учил его, что незаслуженная победа – не победа вовсе, и он усвоил этот урок. Карн принял милосердие Кейна с готовностью, учитывая все обстоятельства. Однажды Кровавый Кулак вновь бросит ему вызов, и результат, вполне вероятно, окажется совершенно иным. Но об этом можно побеспокоиться в другой раз. Сначала им нужно было пережить путешествие на юг.

– Все мы со временем становимся медленнее, – сказал он в ответ на насмешку Джерека. – Возраст никому не делал одолжений, кроме разве что лордов-магов.

Он вспомнил последние слова Шамана. «Все умирают».

– Быть может, и им тоже, – добавил он.

Волк неожиданно застыл на месте и устремил в небо пронзительный взгляд суровых глаз.

– Как думаешь, что это? – прорычал он.

Что-то плавало в небе высоко над ними – круглый металлический предмет размером с голову человека, который слегка поворачивался, когда они проходили под ним, словно следил за их движениями. Время от времени странный предмет мерцал красным светом.

Кейн повернулся к Брику, который шел следом.

– Думаю, у тебя получится сбить его?

Юнец сосредоточенно сжал губы, прикидывая расстояние.

– Потрачу много стрел. Может, одной из чародеек швырнуть в него огненный шар?

Подумав, Кейн покачал головой.

– Полагаю, их магии найдется лучшее применение.

Рана и горстка чародеек, которым удалось уйти из Клыков, были заняты лечением больных и раненых. Они потеряли много горцев, пересекая Бесплодные земли, одних – из-за нападения животных, других – из-за болезней, а несколько – из-за несчастных случаев, за которые ни на ком не лежала ответственность, как с одним стариком, упавшим в канаву и сломавшим себе шею. Пища кончилась вчера днем, и люди шли с пустыми животами, но они почти добрались до Благоприятного края без масштабных бедствий, подобных переходу через реку. С учетом всех обстоятельств великое переселение горцев прошло более гладко, чем смел надеяться Кейн. Теперь он думал о том, как их встретят, когда они достигнут самых северных городов, подчиненных Сонливии. Если не с распростертыми объятиями, то, может, у них бы получилось договориться об осторожном перемирии с жителями Низин на время, пока Брэндвии вел бы переговоры от имени соплеменников. По крайней мере, Кейн на это надеялся. С другой стороны, недавнее восстание против Салазара могло повергнуть весь регион в хаос.

«Мир не перестает меняться. Кто знает, что мы обнаружим, когда доберемся до Бурного моря».

– Повсюду чертов пепел, – проворчал Джерек, прервав размышления Кейна. Ударом ноги Волк поднял в воздух черную тучу. – И откуда здесь это дерьмо?

Они стали встречать облака пепла несколько дней назад. Пепел проникал везде, пачкая их одежду и портя воду, которой оставалось так мало. Чем ближе они подходили к холмам Демонических Огней, тем больше неприятностей он приносил, покрывая все, как одеялом, и почти удушая тех, кто шел в конце длинного извивавшегося потока горцев.

– Уже не так далеко, – сказал Кейн с надеждой.

Он снова повернулся к Брику.

– А где Коринна?

– В конце, – отозвался юнец. – Ухаживает за найденышами.

– Она хорошая девочка, – заметил Кейн. – Ты счастливый парень. Думаю, из нее выйдет прекрасная жена.

Он постарался, чтобы в голосе не звучало горе. Тем не менее Брик, должно быть, услышал его.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Я знаю, что тебе ее не хватает.

Кейн похлопал Брика но плечу и кивнул, выражая благодарность. Трое мужчин на время умолкли, погруженные в свои мысли.

– Как Магнар? – спросил Брик, нарушив тишину.

– Лучше. Говорят, скоро будет ходить.

– Я бы хотел познакомиться с ним, когда он поправится, чтобы принимать посетителей.

– Думаю, он бы тоже хотел, – солгал Кейн.

К ним присоединилась Коринна. Она положила руку на плечо Брика.

– Крошка Том все спрашивает про Хрипуна, – грустно произнесла она. – Я сказала ему, что он не вернется.

– Он был хорошим человеком, – заметил Кейн. Подумав немного, добавил: – Или кем бы он ни был.

– Так, – проскрежетал Джерек. – Он был в порядке.

– Интересно, что случилось с Яной, – проговорил Брик.

Кейн заметил озорной блеск в его изумрудных глазах.

– Надеюсь, она благополучно добралась домой. Как думаешь, она вернулась на Нефритовые острова, Джерек?

– Наплевать, – прохрипел Волк. – Пусть хоть подавится своими нана-фруктами, мне-то что за дело.

– Ты же так не думаешь.

Волк метнул на Брика сердитый взгляд. Джерек был в дурном настроении. Во всяком случае, в более дурном, чем обычно.

Неожиданно огромный поток горцев с шумом остановился.

– На пути неприятность? – спросил Бродар парня перед собой – одного из присягнувших Карну, который посмотрел на Кейна так, как человек мог бы рассматривать дурно пахнувшее дерьмо.

Он сплюнул и покачал головой, явно не в настроении говорить. Вздохнув, Бродар пошел по ковру из пепла и встал рядом с Карном Кровавым Кулаком и Брэндвином Младшим. Два вождя смотрели на юг. Кейн прищурился и устремил взгляд туда же. На горизонте виднелось слабое зеленое свечение.

– Не нравится мне, как это выглядит, – высказался Бродар.

Его беспокоило что-то еще. Странное, но знакомое ощущение, неописуемое чувство какой-то неправильности, которое иногда находило на человека, если поблизости был демон.

Губы Брэндвина нервно скривились.

– Похоже, воздух отравлен, – сказал он, вытирая пот со лба. – Тепло. Слишком тепло.

– Мы не можем повернуть назад, прогрохотал Карн.

Огромный вождь не подавал виду, что стыдится своего поражения на южном берегу реки Мечей. В чем никто не заподозрил бы его сторонников, таких как тот, мимо которого прошел сейчас Кейн. В частности, молодой Финн, казалось, проводил половину своего времени, прожигая взглядом дыру в спине Кейна, когда думал, что старый воин его не видит.

– Если приходится выбирать между голодом позади и неизвестным впереди, – медленно проговорил Бродар, – то я знаю, что предпочесть.

Карн кивнул, соглашаясь.

– Пока разобьем лагерь. Я пошлю людей в лес к западу на поиски еды и отправлю маленькую группу разведать территорию впереди.

– Я пойду, – проскрежетал Волк.

Трое мужчин повернулись к нему. Топоры Джерек держал в руках, темные глаза Волка изучали горизонт в поисках любого признака опасности.

– Ты – один, – возразил Карн. – Кроме того, у меня есть свои разведчики.

– Собираешься меня остановить? – прорычал Джерек.

Он сделал шаг к Карну и стиснул зубы. Лицо его в шрамах от ожогов потемнело от гнева. Двое мужчин смотрели друг на друга. Хотя Карн был явно крупнее, именно он в конце концов отвел взгляд.

– Можешь рисковать жизнью, как считаешь нужным, – проворчал он. – Возвращайся до полуночи. Я планирую продолжить путь к тому времени.

Карн отправился раздавать распоряжения своим людям. Волк сплюнул и зашагал на юг, ни разу не оглянувшись, в одиночку двинувшись навстречу зловещему зеленому свечению вдалеке.

Брэндвин покачал головой.

– Твой друг так смел, чтобы стоять на своем против Кровавого Кулака, – сказал он. – Смел или глуп.

Кейн моргнул.

– Э?

– Твой друг, – пояснил Брэндвин. – Карн обычно безжалостен к тем, кто бросает ему вызов.

Кейн смотрел вслед уменьшавшейся вдали фигуре Волка.

– Что ты знаешь о Джереке? – спросил он тихо.

– Только то, что он служил много лет в Отрекшихся. Потом был изгнан за неуказанное нарушение Кодекса, а позже спас тебя из клетки Шамана.

– Все это верно, – проговорил Кейн. – Но нужно знать о Волке кое-что еще. Его нельзя контролировать. Попытаешься сказать ему, что делать, – разозлишь. Карн может быть безжалостен, но Джерек вообще не представляет, что значит слово «жалость». Если эти двое сойдутся когда-нибудь в схватке, то живым уйдет не Кровавый Кулак.

Рукопожатие Магнара оказалось сильнее, чем в прошлый раз, но все же по-прежнему прискорбно слабым. Кейн обхватил сына рукой за талию, поддерживая его как можно нежнее.

– Одну ногу перед другой, – сказал он. – Помедленнее. Не спеши. Торопиться некуда.

Пляшущее пламя факела отбрасывало на стенку палатки тени, которые отображали мучительные усилия Магнара. Сделав еще шаг, он зашатался.

– Спокойно. Получалось хорошо, сын. Давай попробуем снова.

– Мы теряем время, – раздраженно произнес Магнар. – Сколько это длится? Месяц?

Бродар Кейн беспомощно пожал плечами.

– Ты чуть не умер, сын. Джерек тащил меня через Клыки большую часть зимы, после того как освободил из клетки Шамана. Чародейки сделали все, что смогли. Теперь тебе нужно снова наращивать мускулы.

– Как их наращивать, когда я не могу ничего держать?

Магнар согнул изувеченные руки, словно иллюстрируя свои слова, и Кейну пришлось отвести взгляд. Страдания сына давались ему слишком тяжело.

«Я чертовски хорош», – с горечью подумал Бродар. Будь он поумней… Тогда знал бы, какие подобрать слова, чтобы облегчить боль своему мальчику, показать ему, как вернуться к жизни, которую стоит прожить. Но он всегда обладал даром забирать жизнь, а не давать ее.

– Мы почти в Благоприятном крае, – решился сказать Кейн. – Быть может, в больших городах найдутся целители, способные помочь.

– Способные восстановить мои пальцы? Стереть воспоминания о заключении? Вернуть Илландрис?

– Я… Я не думаю. Но, быть может, им удастся привести в порядок твое тело, чтобы ты смог сражаться…

– Я не хочу сражаться. – Плохо сдерживаемая ярость в голосе Магнара заставила Бродара застыть на месте. – Я устал от этого, отец. Непрестанно стараться быть мужчиной, которым ты ожидаешь меня видеть. Непрестанно пытаться быть достойным твоей легенды. Я не хотел ничего этого. Не хотел быть королем. А делал все потому, что так хотел ты. И теперь взгляни на меня. Взгляни на меня.

Бродар Кейн не взглянул. Вместо этого он уставился в пол и сглотнул ком в горле.

– Я… – начал он, но Магнар снова оборвал его:

– Уходи.

Опустив голову, Кейн повернулся и вышел из палатки. Снаружи он остановился и посмотрел вверх на луну и звезды, недоумевая, как же все это так получилось.

Он помнил, как хотел быть героем. Возможно, и был им некоторое время – когда сражался с демонами, неся службу в Сторожевой Цитадели. Теперь же на героя не походил совсем. Могло ли найтись в мире нечто более жалкое, чем измученный варвар, придавленный грузом своих сожалений. Финн, который сидел поблизости у костра, поднял взгляд и встретился глазами с Кейном именно в эту минуту. Губы молодого воина изогнулись в презрительной усмешке.

Повесив голову, Кейн отправился на поиски Брика, внезапно охваченный желанием увидеть дружеское лицо, но вскоре остановился, осознав, насколько жалок.

«Мой единственный друг, помимо Волка. Парнишка четырнадцати зим от роду». Брик, вероятно, наслаждался уединением с Коринной, и, наверное, менее всего ему хотелось, чтобы Кейн ввалился в его палатку в отчаянных поисках компании.

Он уже собрался пойти поточить в который раз двуручный меч, когда в лагерь ворвалась знакомая фигура. Лысая голова Джерека блестела от пота, и он от макушки до пят был покрыт вонючим гноем. С топоров в его руках стекала та же мерзость.

– Демоны, – прохрипел он. – Их полным-полно в этой хреновой долине, и они направляются в нашу сторону. Поднимай лагерь.

Кому-нибудь другому Кейн задал бы пару вопросов, но не Джереку. Бродар заковылял по лагерю, призывая воинов к оружию, а женщин и детей – укрыться, пока демоны не перевалили через холмы. «Предполагалось, что они придут с севера».

У него не осталось времени поразмыслить над тем, как это все несправедливо. Горцы еще не успели организовать оборону, а первые демоны уже появились в ночи. Такого Кейн прежде не видывал. Ноги и брюхо гигантского наука сочетались с почти человеческим туловищем, покрытым безумно пялившимися глазами, а две руки заканчивались ужасными клешнями. За пауком следовал поток невнятно тараторивших демонов, среди которых то тут, то там возникали и исчезали мерцающие, и вся эта толпа ходячих кошмаров валила прямиком на горцев.

Зарождавшуюся панику прорвали слова, полные силы, и на подступавших демонов обрушились молнии и пламя. Образовав круг возле шатра Карна, Рана и ее чародейки направили объединенную колдовскую мощь на исчадия зла. Магическая атака прореживала накатывавшийся демонический вал, а Кейн, оказавшийся плечом к плечу с Финном и другим молодым воином из Западного предела, поджидал демонов в мрачном строю с северной стороны лагеря. Число монстров поубавилось, но большей их части удалось прорваться сквозь магический ураган.

Сжимая гладкий эфес двуручного меча, Бродар заставил себя сохранять спокойствие, безмолвно подсчитывая ярды, которые разделяли шеренгу горцев и катившуюся на них тараторившую и рычавшую массу.

«Пятьсот. Четыреста. Триста».

Даже при всех усилиях чародеек демонов оставалось почти столько же, сколько воинов. Кейн понимал, что горцы не смогут их удержать, но нужно было попытаться, хотя бы для того, чтобы выиграть время для соплеменников.

Когда чудовища оказались в двадцати пяти ярдах, горцев объял демонический ужас. Воин слева от Кейна внезапно повернулся и побежал. Сломался второй, затем третий, и в строю открылись большие бреши. Казалось, Финн вот-вот тоже удерет. Кейн встретился с ним взглядом.

– Ты устоишь, – рявкнул старый воин.

И несмотря на ненависть, боровшуюся в его глазах с ужасом, или, возможно, благодаря ей, Финн устоял.

Через несколько секунд монстры добрались до них.

Рубанув по демону, Кейн ощутил, как его жесткая кожистая плоть треснула и теплый гной брызнул ему в лицо. К нему потянулись когти, и он обратным ударом отрубил руку цвета сырого мяса. Услышав щелчок смахивавших на кинжалы клыков за ухом, Бродар двинул назад локтем, ошеломив другого демона, и тут же снес его безглазую башку с плеч.

На него бросился мерцающий демон, высунув бритвенно- острый язык, и Кейн осознал, что попал в трудное положение. Он попытался занести для удара двуручный меч, понимая, что не успевает завершить движение вовремя, но навстречу взвившемуся в прыжке демону понесся, вращаясь в воздухе, топор и, угодив монстру в центральный глаз, уложил того наземь. Мимо протопал Джерек и с брызгами крови выдернул оружие из рухнувшего демона. Проворчав: «Слишком медленно, Кейн», – он развернулся и всадил другой топор в череп твари.

Сражение разгоралось, и в голове отчаянно бившегося Кейна отпечатывались беспорядочно мелькавшие жуткие сцены. Черного от пепла, вопившего воина, из живота которого вывалились кишки, протащили по земле. Несколько демонов насели на одного горца, и он рухнул наземь, когти и зубы- бритвы выдирали из его тела куски плоти, разрывали его на части, а он все кричал и кричал, даже когда уже казалось, что там не осталось ничего, откуда могли исходить эти жуткие крики.

Масса кошмарных фигур раздалась. Вперед выступил демон-паук, с щелкавших клешней которого стекала кровь. Он встал на дыбы, поднявшись на четыре волосатых ноги, и с поразительной скоростью бросился на воина, который попытался ударить его исподтишка копьем, и отрубил тому голову одним щелчком клешней. Когда безголовый труп пал на колени, орошая все вокруг кровью, монстр уже поворачивался к новой цели. Клешни защелкали вновь, и в ночное небо взлетели очередные головы. Воины, оказавшиеся рядом с демоном-пауком, подались назад, ошеломленные этой новой угрозой. Они были храбрыми людьми и противостояли бы любому врагу-человеку, не отступая ни на дюйм, но паук-демон внушил им непреодолимый страх.

Бродар Кейн сощурил синие глаза, воздел двуручный меч. В одиночку Меч Севера пошел навстречу демону-пауку.

Когда старый воин приблизился к нему, над его плечом просвистела стрела и поразила тварь в грудь, пронзив один из множества кошмарных глаз, покрывавших его почти человеческое туловище. «Брик», – осознал Кейн. Восхищение боролось в нем с ужасом.

Мальчик был там, сражаясь рядом с мужчинами вдвое старше, закаленными воинами, воспитанными во времена, когда царило насилие. Кейну хотелось крикнуть, чтобы он отступил, укрылся в безопасности лагеря позади. Но только стрела вонзилась в плоть демона, как тот налетел на Кейна. Клешни залязгали с прицелом на его шею. Двуручный меч заплясал в руках Бродара, отбивая в сторону щелкавшие придатки.

Прилетела еще одна стрела, пронзив теперь брюхо демона- паука. Он взвился на задние лапы, и неожиданно там оказался Финн, всаживая раз за разом длинный меч в подбрюшье демона, который дергался и содрогался над ним.

– Сдохни, ублюдок! – прорычал он, хотя с таким же успехом Финн мог обращаться и к Кейну.

– Какого дьявола ты делаешь? – крикнул старый воин, но было уже поздно.

Демон-паук обрушил вниз передние лапы, захватив парня. Все, за исключением головы Финна, исчезло за нелепой, ощетинившейся массой чудовища. Глаза молодого воина округлились от ужаса, и вся его бравада мгновенно испарилась.

– Помоги мне, – взмолился он.

Кейн ринулся вперед, и двуручный меч вонзился в бок демона. Бродар яростно провернул его, и из раны хлынула гнойная мерзость, окатив воина с головы до ног. Тело демона изогнулось, и он попытался дотянуться до человека, но Меч Севера уже несся дальше. Пригнувшись под щелкавшими клешнями, он взмахнул клинком и отсек две гигантские лохматые лапы монстра. Демон опять взвился на дыбы, корчась над старым варваром.

Кейн вложил в удар всю силу и засадил меч в тушу врага по самую рукоять. Демон попытался обрушиться на Кейна, но тот удерживал чудовище, насаженное на три с половиной фута стали. Бродар рванул меч вниз, налегая на него изо всех сил, и вскрыл подбрюшье демона над собой. Ливнем хлынул гной, и в конце концов зловонные внутренности монстра выскользнули из зиявшей в теле дыры и рухнули на Кейна, теплые и липкие.

Содрогнувшись, паук-демон застыл на месте и прекратил сопротивление. Кейн отшвырнул от себя труп чудовища. Паук упал на бок и издох, поджав под брюхо ноги – отталкивающее зрелище.

Стряхнув с себя испускавшие пар внутренности демона, Кейн стер с лица его зловонную кровь. Подойдя к Финну, он опустился на колено и осмотрел раны молодого воина. Незащищенную плоть Финна пронзили сотни острых волосков демона, которые покрывали его как лес иголок. Парень дышал с трудом, и Бродар догадался, что паук своим весом сломал ему пару ребер.

– Держись, – прохрипел он, хватая Финна под руки. – Я вытащу тебя отсюда.

Кейн проволок Финна через поле пепла, заваленное телами мертвых и умиравших горцев, молясь, чтобы никто не напал на него, пока он оттаскивает молодого воина от эпицентра сражения.

Финна стошнило, и он выблевал комок волос демона-паука.

– Почему ты помогаешь мне? – с трудом проговорил он, заливая кровавой слюной подбородок. – Я хотел тебя убить.

– Я не виню тебя за это, – ответил Кейн, прерывисто дыша. – Человек делает выбор и живет с ним. Я делаю выбор сейчас. Ты не умрешь сегодня ночью.

В конце концов он вытащил Финна с поля боя. Круг чародеек продолжал атаковать орду демонов заклятьями. Бродар решил не беспокоить их просьбой помочь Финну – молодой воин переживет свои раны, а их магия нужна в другом месте. Кейн уже собирался отправиться назад на поле боя, когда увидел знакомую светловолосую девушку, которая смотрела на него.

– Коринна? – испуганно сказал он. – Что ты здесь делаешь? Тут не место ребенку.

– Я не ребенок, – выпалила голубоглазая девушка. – Я не могла позволить Брику пойти в одиночку. Он не остался бы в стороне. Ты для него кумир. Ты и Волк.

– Правда? – недоверчиво произнес Кейн.

Коринна кивнула. Бродар увидел, что она сердится.

– Я займусь его ранами, – сказала девушка, опускаясь на колени, чтобы осмотреть Финна. – У меня есть… навыки целительницы.

Поблагодарив ее кивком, старый воин отправился назад, к сражавшимся. Бродар тяжело побрел по земле, засыпанной пеплом, при каждом шаге его колени дребезжали. Увидев новый кошмар, надвигавшийся с южных холмов, он замедлил шаг.

Семь фигур в доспехах с лязгом приближались к лагерю горцев, вращая огромные железные кистени. Каждую из них с головы до ног покрывали черные стальные пластины на манер королевского гвардейца, сэра Мередита, которого Кейн убил несколько месяцев назад. Сэр Мередит называл себя рыцарем.

Жуткие создания были одеты как рыцари, но зловещее красное свечение из-за забрал их шлемов и накатившая на Бродара волна страха бесспорно подтверждали: это демоны. Они двигались методично и неторопливо. Добравшись до первых воинов-горцев, они вступили с ними в бой. Мечи и топоры, копья и стрелы отскочили от их брони, словно детские игрушки. Ответный удар демонических рыцарей был чудовищным, металлические билени их гигантских кистеней поразили цели с нечеловеческой силой. Щиты разлетелись на куски, оружие вырвалось из раздробленных рук. Тела подбрасывало с земли и отшвыривало в сторону мешками переломанных костей. Семеро сражались, как один, смертоносным, непробиваемым целым. Горец гиб за горцем. Продвижение демонических рыцарей попытались остановить чародейки, но безуспешно: пламя и лед обрушились на них без всяких последствий, а вспышки молний отскочили от их доспехов.

Кейн пошел навстречу рыцарям-демонам. Один из них замахнулся кистенем, и, когда Бродар поймал билень на свой клинок, двуручный меч задрожал в его ладонях. Боль пронзила руки и плечи. Старый воин сжал зубы и продолжал удерживать эфес меча, когда другой могучий удар чуть не вырвал оружие из его вспотевших ладоней.

Рядом взвизгнул Держащий Клятву. Кейн бросил быстрый взгляд на Карна, сражавшегося с рыцарем-демоном: могучий вождь оказался на поле боя чуть ли не единственным, кому удавалось бороться с одним из демонов на равных. Но и магическим мечом Кровавого Кулака было трудно оставить вмятину на доспехах демона.

Бродар продолжал биться, дышать становилось сложнее и сложнее. Вето землю вокруг него завалило телами мертвых горцев. В нагрудник рыцаря, противостоявшего Кейну, ударила стрела и разлетелась на куски. Из-за спины Бродара донеся крик парнишки, и Меч Севера, оглянувшись, увидел Брика на земле, тот отчаянно отползал назад от устремившегося к нему демона-рыцаря.

Сердце Кейна чуть не разорвалось в груди. Ему не добраться до Брика вовремя. Он беспомощно смотрел, как демон поднял руку в рукавице и послал вниз массивный железный билень своего кистеня.

Пронзительно крикнула девушка, голос ее был полон ярости.

Лицо Кейна засыпало пеплом, на время ослепив его. Свирепый порыв ветра внезапно оттолкнул его назад, чуть не опрокинув наземь. Бродар протер глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как демон-рыцарь вращается на высоте тридцати футов, захваченный возникшим из ниоткуда смерчем, который оставил огненноволосого лучника на земле невредимым. Затем смерч понес демона по воздуху, пока тот не затерялся вдали.

Рука Коринны была направлена в сторону Брика, ее вытянутый указательный палец дрожал, на очаровательном лице девушки запечатлелось полное смятение чувств, а вокруг него бешено развевались светлые волосы.

«Она – чародейка», – осознал Кейн. Притом могущественная: ему никогда не приходилось видеть в действии столь сильного заклинания, сотворенного кем-либо, кроме лорда-мага.

Продолжить размышления о своем открытии ему не удалось, поскольку на него вновь налетел демон-рыцарь, непреклонный, как сама смерть, шесть с половиной футов злобной решимости, упакованной в сталь и ведомой чистой ненавистью. Он обрушился на Кейна, чуть не заставив пасть на колени.

Кейн отступал, хватая ртом воздух. Боковым зрением он уловил какое-то движение, и его бешено колотившееся сердце ухнуло вниз, когда он увидел, что к ним направляются еще демоны. Эти выглядели как очень высокие мужчины и женщины, одетые в серебристые одежды, они размахивали мечами из стекловидного вещества, некоторые держали остроконечные металлические предметы, как ни странно, показавшиеся Бродару знакомыми.

– По моей команде открыть огонь, – приказал один из демонов на удивление человеческим голосом.

– Есть, Судья, – донесся хор ответов.

Кейн парировал еще один удар смертоносного кистеня рыцаря, его руки так устали, что он едва удерживал двуручный меч. Бродар озверело огляделся. Карн продолжал отчаянную схватку. За вождем Западного предела, посреди груды сраженных демонов стоял Джерек. Волк был весь покрыт кровью и держал что-то в руках – голову в шлеме с забралом. У его ног валялось тело демона-рыцаря в доспехах.

– Огонь.

За этой мелодичной командой последовала серия взрывов, от которых Кейн чуть не оглох. Демон-рыцарь напротив него задергался, и когда в его броне внезапно появились крошечные отверстия, он зашатался и рухнул наземь, подняв тучу пепла, а из его спины брызнул зловонный гной. Других рыцарей-демонов также атаковали вновь прибывшие существа, похожие на людей. Пал второй, а затем третий рыцарь, а потом демон, противостоявший Карну, рухнул на одно колено, отверстия испещрили его нагрудник. Вождь Западного предела, взмахнув Держащим Клятву, отделил его голову от шеи.

Высокие человекоподобные существа накинулись на оставшихся демонов, сверкая прозрачными мечами, их клинки отсекали одетые в сталь конечности, словно они были из пергамента. Тот, кто отдал приказ открыть огонь, приблизился к Кейну, Бродар увидел, что на нем темно-синяя мантия. Что-то в нем казалось странно знакомым. Старый воин поднял двуручный меч, но заколебался, не понимая, чего ему ожидать.

К его крайнему удивлению, высокое серебристое существо протянуло ему руку в приветствии.

– Бродар Кейн, – сказало оно мелодичным голосом, который пробудил в нем воспоминания о времени, проведенном в Благоприятном крае. – Рад встретиться снова.

 

Ненадежные союзы

– Слишком ординарный городишко для такой значительной встречи.

Танатес стоял, сложив руки на груди, уставившись – если это было возможно для человека, лишенного глаз, – на невзрачное поселение, взгромоздившееся на утес над ними, а вокруг его худощавого тела развевался на легком ветерке черный плащ. Западную Скалу называли домом всего лишь несколько тысяч человек, или, по крайней мере, так было перед недавними беспорядками.

Даварус Коул однажды посещал этот город и ничего не мог припомнить о нем.

– Почему здесь? – проворчал он. – Почему не в Телассе? – Ты знаешь почему. Эласса не откроет свой город для Исчезнувших, каких бы обещаний они ни давали и каких бы страшных предупреждений ни делали. Она и на этой встрече присутствовать не соглашалась, чтобы не оставлять Телассу незащищенной.

Прищурившись, Коул посмотрел вверх на холм. Стоял полдень, и солнце грело сильнее, чем за многие месяцы. Прошли недели после сражения в гавани Телассы, и неопределенность в отношении судьбы Саши продолжала терзать его и сводить с ума. А помимо этого, еще и коварный голос Похитителя в голове становился все настойчивее день ото дня. Исчезнувший, которого он убил возле причалов, наполнил его жизненной силой нескольких человек, но, казалось, даже похищенная энергия бессмертного в конце концов пошла на убыль.

– Можем ли мы доверять им? – спросил Коул короля-чародея Далашры.

Человек, которого он некогда знал просто как Ворона, пожал плечами.

– Я не верю, что они лгут. Не потому, что доверяю их чувству чести… Кто знает, придают ли Древние значение таким понятиям? Нет, полагаю, они просто посчитают, что ложь низшей расе унизит их.

«Низшей расе». Коул думал, что высокомерна Белая Госпожа, но после появления в гавани с белым флагом перемирия эмиссара Исчезнувших – Мелиссам – лорд-маг стала казаться весьма скромной. Особенно неприятно было, что Мелиссам имела полное право на надменность: сражаясь с Даварусом на причалах, она загнала его в угол и, вероятно, убила бы, не вмешайся Танатес в последний момент.

Огромная тень замелькала по травянистому склону, и Коул поднял глаза. На долю секунды он увидел в облаках нечто похожее на гигантскую серебристую птицу. Она двигалась так быстро, что он засомневался, не почудилось ли ему.

– Ты это видел? – спросил он Танатеса.

Секундой позже до него дошло, что сорвалось с его губ. Незрячий маг нахмурился, и они продолжили подъем в город в тишине.

Повсюду был пепел – толстым черным слоем он покрывал пространство вокруг и делал все нечистым. Грязные облака не улучшали настроения Коула, когда он смотрел на жалких горожан, наблюдавших за появлением путников со страхом и отчаянием. До вторжения Исчезнувших главным занятием в Западной Скале была добыча камня – гранита и базальта – в близлежащей долине, доставка его по Змеиной реке на баржах, а затем транспортировка на восток вдоль берега в Сонливию. Теперь Западная Скала почти превратилась в город-призрак. Многие дома стояли пустыми. Сыграли свою роль война и голод, а еще разрушительное оружие, которое, как узнал Коул, применили Исчезнувшие на холмах Демонических Огней. Города Мальбрек и Пепельный Дождь, находившиеся ближе к месту взрыва, были уничтожены, малые поселения – погребены под пеплом и пылью. Как говорили, воздух очень долго оставался слишком горячим для дыхания.

С дорог исчезли торговцы, деньги больше не переходили из рук в руки в уплату за товары. Люди предпочитали оставить про запас всю пищу, что могли добыть, и запереться в ожидании горького конца.

Двое мужчин замедлили шаг, приблизившись к поляне, на которой некогда находился рынок Западной Скалы. Прилавки были убраны. Онемев от удивления, Коул с трепетом уставился на то, что содрогалось сейчас в центре поляны.

Там находилось огромное сооружение, напоминавшее по форме орла, которого он углядел высоко в небе: сияющее металлическое диво с крыльями столь широкими, что на каждом из них могли улечься по дюжине мужчин, и еще осталось бы место.

– Что это? – спросил Танатес.

Он слышал рев, но увидеть диковинное зрелище прямо перед ними не мог.

– Чудо, – ответил Коул.

Он не понимал, как нечто столь огромное способно было оторваться от земли и двигаться быстрее любого живого существа.

– Это не ответ на заданный вопрос, – проворчал Танатес. – Ты испытываешь мое терпение, дитя убийства.

– Я просил не называть меня так, – напомнил Даварус.

Он сделал вдох, чтобы унять раздражение.

– Это машина, – сказал он в конце концов. – Машина, которая летает, как птица.

Рев неожиданно прекратился. Потоки воздуха, с напором обдувавшие Коула и Танатеса, внезапно исчезли. Сбоку машины открылось отверстие, и – несмотря на причину их присутствия в Западной Скале – Коул опустил руку на эфес Проклятия Мага, когда первый из высоких бессмертных ступил на поляну.

Танатес стиснул зубы, и вокруг его рук заплясали языки черного пламени. Чародей не мог их видеть, но наверняка мог чувствовать. Мог ощущать ауру, окружавшую этих нечеловеческих существ. Всего из машины появились пятеро. Возглавляли высадившуюся группу два – сомневаться не приходилось – брата. Один был золотоволосым и в золотой мантии, с серебряным венцом на голове. В руке он держал металлический скипетр, увенчанный гигантским бриллиантом, который ослепительно сиял на солнце. Второй брат, беловолосый, хмурый и в черной мантии, нес на плече массивную ручную пушку, крупнее, чем использовали другие Древние. Его суровое, жестокое лицо выражало бесконечное презрение.

«Два командующих с флагманского корабля Исчезнувших», – осознал Коул. Он испытывал нарастающий страх. Золотоволосый брат каким-то образом прорезал огромное отверстие в магическом барьере Белой Госпожи в гавани. А беловолосого Коул помнил по ожившим воспоминаниям в руинах к востоку от Телассы – его записанным деяниям, которые вновь и вновь показывались аудитории скелетов, наполовину обратившихся в прах.

За ними следовали мужчина и женщина – Исчезнувшие, также выглядевшие словно брат и сестра. Оба золотоволосые и чуть пониже грозной пары впереди, оба в синих мантиях.

Коул уже знал, что женщина – это Мелиссан, но ее брат также казался ему странно знакомым. Когда его обсидиановые глаза встретились с взглядом Даваруса, юный убийца почувствовал, что между ними проскочила вспышка узнавания. Замыкала шествие Исчезнувшая, настолько же темнокожая, насколько бледными были четверо шагавшие впереди, хотя обсидиановые глаза ее не отличались от остальных. Она носила темно-лиловую мантию. Коул сделал вывод, что цвет мантии Исчезнувшего определял, к какой касте тот принадлежал либо какую роль тот играл.

Древние остановились напротив Коула и Танатеса. Брат Мелиссан поднял руку в приветствии, а затем повернулся и поклонился чрезвычайно высокому бессмертному, сжимавшему скипетр, увенчанный бриллиантом.

– Представляю вам его величество принца Обрахима, – объявил он мелодичным голосом. – Перворожденный от Пилигримов, Вечный Хранитель Народа, бесспорный правитель Терры – континента, который вы, люди, называете Землями Исчезнувших. Принц Обрахим предложил провести эту встречу.

Танатес слегка поклонился.

– Я Танатес, некогда король-чародей народа Далашры, – произнес он нараспев. – Это Даварус Коул, доверенное лицо Белой Госпожи Телассы.

Золотоволосый принц не поклонился, когда Танатес завершил представление, но голос Обрахима прозвучал довольно тепло:

– Приветствую вас, как правитель правителя. А где же остальные? Свирепые горные люди, о которых мне так много рассказывал мой Судья.

– Они предпочитают, чтобы их называли горцами, мой принц, – робко заметил брат Мелиссам. – Как понимаю, они вскоре будут здесь.

Он повернулся к беловолосому Исчезнувшему рядом с Обрахимом и отдал ему честь.

– Представляю вам генерала Савериана. Второрожденный от Пилигримов. Защитник Народа и командующий нашими армиями.

– А где убийца богов? – рявкнул тот, кого звали Савериан. – Условия нашего перемирия требовали ее присутствия.

Даже с божественной сущностью Похитителя, придававшей ему мужества, Коула устрашил железный голос генерала Исчезнувших. Он знал, на что способен Савериан. Знал, что даже он – соприкоснувшийся с богом убийца – и Танатес – один из главных магов своего времени – были весьма незначительными перед лицом самого легендарного Исчезнувшего.

Тем не менее Танатес оправил изодранный плащ и выпрямился, как стрела, встретив устрашающий взгляд Савериана с поднятой головой.

– Белая Госпожа не покинет свой город, – ответил он. – Она направила пас вместо себя.

Савериан сощурился.

– Это не соответствует предложенным условиям, – повторил он и передвинул свое огромное наплечное орудие, опустив его ствол так, что он оказался направленным прямо на слепого чародея, который не осознавал угрозы.

Прежде чем ситуация вышла из-под контроля, раздался раскатистый звук рога, и все взгляды обратились на север. С противоположной стороны города на холм взбирались несколько человек. Они были грязны и неухоженны, и Коулу показалось, что он чует их запах всякий раз, как ветер задувал на юг, но, когда они приблизились к поляне, он увидел пару знакомых лиц и не смог удержать улыбки.

Бродар Кейн не сильно изменился, хотя теперь у него отросла седая борода в несколько дюймов, а лицо стало более обветренным и обеспокоенным, чем помнилось Коулу. Рядом с ним шел его постоянный спутник, Джерек Волк, человек, который, казалось, никогда не улыбался и не смеялся, а занимался в основном угрозами и исполнением актов чудовищной жестокости против тех, кто его раздражал, то есть, по существу, против всех и каждого. И все же по меньшей мере Кейн был когда-то приятным спутником. Коула радовало любое знакомое лицо.

Шагавший перед Кейном и Волком кивнул в знак приветствия. Человек-гора – хотя все же немного пониже Древних – он выглядел настолько грубым, насколько они – изящно красивыми. Он оперся на большой, инкрустированный рунами палаш, который излучал многозначительное свечение магии, и вытер ладонью размером с лопату выступающий лоб, покрытый потом.

– Мы здесь, как обещали, – сказал он глубоким голосом. – Я – Карн Кровавый Кулак, и я веду свой народ в отсутствие короля.

– Магнар нездоров и не может быть здесь, – добавил Кейн, и по его покрытому шрамами лицу пробежала тень боли.

Брат Мелиссан представил Исчезнувших, а Танатес и горцы закончили свои представления. К легкому удивлению Коула, Кейн сжал его руку в приветствии.

– Давненько не виделись, парень, – сказал, улыбаясь, старый горец.

– Да, – согласился Даварус, улыбнувшись в ответ.

Однако его кое-что обеспокоило. Он приучился не обращать внимания на нескончаемый стук, который стоял у него в ушах, когда он находился поблизости от другого живого существа – побочный эффект проклятия Похитителя. Встретившись взглядом с синими глазами горца, он услышал, что сердце Кейна билось слабо и неровно.

– Клыки захвачены демонами, – говорил сейчас Карн. – Мы собирались бежать на юг в поисках нового дома. Вместо этого обнаружили еще больше демонов. Больше демонов и… кто вы там есть.

– Мы – не демоны, – гневно сказал Савериан, глядя на огромного воина так, словно перед ним червяк. – Мы – фехды, и для вас мы – как боги среди людей. Выживание вашего народа зависит от нашей снисходительности.

Как ни могуч был Карн, он внезапно показался неуверенным в себе, и Коул ощутил странное чувство стыда: ни у кого здесь не доставало мужества противостоять этому грозному генералу.

«Вы не знаете, через что я прошел», – захотелось крикнуть ему. Он убивал лордов-магов, выживал в невообразимо адских местах. Как смеет этот беловолосый генерал обращаться с ним настолько пренебрежительно!

Брат Мелиссан смотрел на него с таким выражением, будто его что-то забавляло.

– В чем дело? – задал требовательный и, возможно, неблагоразумный вопрос Коул.

– Даварус Коул. Ты все еще должен мне лютню.

– Я должен тебе что? – И туг его как обухом по голове ударило. – Ты Айзек! – сказал он, чувствуя себе глупцом. – Я подумал, что ты кажешься мне знакомым.

– Моя сестра говорит, когда вы сражались, ты почти загнал ее в угол, а ведь даже среди нас немногие могут сравниться с ней во владении мечом. Я бы сказал, что поражен, но ваша раса всегда быстро менялась, в мгновение ока становясь чем-то другим. Я вижу, кое-что в тебе по-прежнему неизменно, но теперь ты стал… внушительным.

Внушительным. Какую бы неприязнь не испытывал Коул к Айзеку, Даварусу пришлось признать, что в словах Исчезнувшего был смысл.

– Я изменился, – сказал он.

Внезапно осмелев, он озвучил вопрос, который не давал ему покоя с тех пор, как Мелиссан принесла Белой Госпоже предложение принца Обрахима о временном перемирии.

– Где Саша? Вы взяли ее в заложники при сражении в гавани. Если вы причинили ей вред…

Генерал Савериан сделал огромный шаг вперед, и внезапно беловолосый командующий оказался над Коулом. Парень с трудом сглотнул, вся бравада слетела с него мгновенно.

– Ты – не король, не вождь и не чародей, – рявкнул генерал. – Ты – мальчишка. Ребенок даже среди своей недолговечной расы. Ты не будешь предъявлять нам требования и не будешь нам угрожать.

Командующий Исчезнувших, казалось, что-то заметил. Протянув руку, он схватил золотой ключ, висевший на шее у Коула.

– Что это? Отдай мне.

Савериан дернул ключ, и цепь порвалась.

Даварус беспомощно глядел, как длинные пальцы Савериана поднесли золотой ключ к лицу, чтобы рассмотреть его. Глаза генерала округлились, когда он опознал предмет, а затем сощурились от ярости.

– Это ключ, который приводит в действие гхолама, – прорычал он. – Оружие бога пришло сюда в поисках его. Я был вынужден подвергнуть его Расплате.

– Ключ, который приводит в действие гхолама? Ты уверен, Савериан? – спросил принц Обрахим.

– Когда речь идет о возможных угрозах для нашего народа, брат, я всегда уверен, – заявил Савериан. – Этот человек ответственен за смерти на нашем аванпосте в холмах Демонических Огней. За утрату Ним.

– Не только на аванпосте, – добавила Мелиссам с яростью. – Он также убил Юстиниана на причале.

– Наша кузина умерла, выполняя служебный долг, – начал Айзек, стараясь внести спокойствие, но Савериан уже извлек прозрачный меч.

– Я прикончу тебя сейчас, – заявил он.

Слова прозвучали так убедительно, что Коул отпрянул назад, и его охватил ужас.

Он попытался взяться за Проклятие Мага, но обнаружил, что руки так трясутся, что не могут удержать эфес кинжала. Аура Савериана, словно тиски, выдавливала из него все мужество.

– Оставь его в покое! – крикнула женщина.

Ее голос донесся из летающей машины.

Он слегка дрожал, но тем не менее он был хорошо знаком Коулу, и оттого охватившая его паника ослабла. Подняв глаза на чудесный реликт Исчезнувших, он увидел ее, стоявшую в дверном проеме. Лицо девушки по-прежнему имело сероватый оттенок, а вместо волос был всего лишь темный ежик, но она выглядела значительно лучше, чем когда он оставил ее без сознания у Деркина в Телассе.

– Саша! – воскликнул он.

Савериан перевел взгляд с Коула на Сашу.

– Тебе не разрешали покидать «Искатель»! – рявкнул он.

Саша вздрогнула, но не сошла с места.

– Обрахим дал слово, – сказала она. – Он обещал, что никому не причинят вреда.

– Вы нарушили перемирие. Оно больше не действительно.

– Сэр, – начал Айзек, но генерал уже пошел огромными шагами к Саше, подняв наплечную пушку.

– Ты смеешь выражать несогласие с моим правосудием после того, что сделал этот жалкий человечишка? – прогремел он, направляя на Коула свое смертоносное оружие. – Я был древним, когда самые высокие деревья были еще побегами. Я шагал по этой земле во времена драконов, великанов и существ хуже их, и я победил их всех. Ты знаешь, кто я такой?

– Дрянь, – послышался резкий голос – словно раскрылась рваная рана.

Внезапно путь Савериану преградил Джерек с топорами в руках.

Генерал Исчезнувших застыл на месте, не веря глазам. Затем его лицо исказила такая жуткая ярость, что Коулу пришлось сделать над собой усилие, дабы не рвануть оттуда. Казалось невероятным, что какой-то смертный может смело глядеть в лицо разъяренному генералу и не рассыпаться в песок.

Однако Джерек был, наверное, сделан из стали.

Савериан и Волк смотрели друг на друга бесконечно долго. Ни покрытый шрамами от ожогов горец, ни огромный командующий не моргали. Ни когда Бродар Кейн подошел и встал рядом с Джереком, с двуручным мечом в руках. Ни когда Обрахим присоединился к Савериану, подняв скипетр с блистающим бриллиантом.

– Брат.

Голос принца Обрахима был подобен прохладному дождю в горячий летний день. Спокойствие снизошло на поляну. Даже Савериан чуточку расслабился.

– Я дал им слово, – напомнил принц. – Мы не нарушаем обещаний. Мы не позволяем эмоциям управлять нами. Таковы принципы, по которым мы живем с тех пор, как Пилигримы спасли нас от крушения Прежних Времен. И мы следуем им, чего бы это ни стоило, либо рискуем повторить ошибки прошлого.

Савериан поморщился. Затем вложил в ножны меч.

– Ты даешь мудрый совет, как всегда, брат, – сказал он сквозь по-прежнему стиснутые зубы.

Обрахим поднял громадный скипетр.

– Больше не будет разногласий, – провозгласил он.

Принц указал на чудесное воздушное судно, которое Савериан назвал «Искателем».

– Присоединяйтесь ко мне на борту, – произнес он. – Я расскажу вам о причине, заставившей меня объявить перемирие. Я хочу поговорить о Безымянном.

 

Волнение

Сделав глубокий вдох, Саша постаралась успокоить издерганные нервы. Уже не впервые за последнее время она подумала, что вот-вот умрет.

Рука Коула накрыла руку девушки и сжала ее, и она сжала ладонь Даваруса в ответ. Они стояли бок о бок на палубе «Искателя». Горцы были слева от них, Танатес – справа. Перед ними, рядом со слегка поднятой платформой, возвышался принц Обрахим. Другие Исчезнувшие сидели перед тем, что, как слышала Саша, именовалось «кабина»: множество панелей и мерцающих огоньков под огромным стеклянным окном в носовой части судна. Темнокожая Исчезнувшая, Ариэль, была, очевидно, капитаном – или «пилотом», как называл ее Айзек.

С таким количеством людей в «Искателе» стало, пожалуй, тесновато, но все же здесь было гораздо лучше, чем в подземельях Обелиска, где Саша просидела взаперти последние две недели. Сначала она не сомневалась: ее казнят. Генерал настаивал: нужно вскрыть ей череп и изучить мозг, чтобы понять, какие конкретно имплантаты вставил Фергус.

Она бросила взгляд на Айзека, и Судья едва заметно улыбнулся в ответ. Именно его она должна была благодарить за спасение своей жизни.

«Мы не можем поставить под угрозу предложенное нами перемирие», – доказывал Айзек.

Он изложил свои аргументы принцу Обрахиму, используя только логику, а эмоции оставил за рамками обсуждения. Тем: не менее Сашу не покидало чувство, что Айзеку хотелось уберечь ее от опасности.

Заметив, как человеческая особь и Исчезнувший обменялись взглядами, Савериан нахмурился. Генерал угрожающе уставился на Джерека. Саша не знала, позволил бы принц Обрахим брату осуществить угрозу или нет, но все же испытывала благодарность к мрачному горцу за то, что он преградил путь Савериану. Девушка по-прежнему не понимала Волка и сомневалась, что сможет понять, но теперь ей стало ясно, почему Бродар Кейн, человек достойный, называл его другом.

Принц Обрахим призвал к тишине, постучав скипетром по палубе, а затем обратился к собравшимся людям и фехдам.

– Я прибыл сюда издалека, – сказал он, и его мелодичный голос заворожил всех присутствовавших. Я преодолел огромные пространства Бескрайнего Океана после трагедии в холмах Демонических Огней, но в действительности мне следовало прийти раньше. Несколько месяцев назад я объявил священный поход против человечества. Преступления Мариуса требовали кровавого ответа.

Мариус. Лорд-маг Призрачного порта погиб, сокрушенный магией Салазара вместе со своим городом. Пальцы Коула дрогнули от удивления, когда он услышал имя Мариуса, и Саша решила спросить его об этом позже. Ей о многом хотелось спросить его.

Танатес встрял с мрачным видом:

– Ты направил в Сонливию Айзека. Он манипулировал мною, и я помог ему скрытно привезти в город невольников для подготовки вашего вторжения. Да вы бы заковали в цепи все человечество во имя достижения своих целей.

– Раса, подобная вашей, не имеет права на свободу, – заявил Савериан. – Не в большей степени, чем любое другое животное.

В ответ на этот выпад руки Танатеса объяло черное пламя, и принц Обрахим тут же поднял скипетр. Бриллиантовая верхушка ослепительно вспыхнула, и на Танатеса упал луч, который окутал мага светом. Его подбросило в воздух, и он стал беспомощно дрейфовать в нескольких футах над палубой.

– Еще одна враждебная попытка применить магию, и наше перемирие будет аннулировано, – предупредил принц. – У вас – исключительная возможность доказать, что человечество достойно милосердия. Не упустите ее.

Луч света, мигнув, погас, и Танатес тут же шмякнулся на палубу. Поднявшись, он отряхнул драный плащ и видимым усилием подавил гнев.

– Мне давали понять, что ваша раса не способна к магии, – сказал он. – Что же это было, если не магия?

Принц Обрахим похлопал по бриллианту на верхушке скипетра.

– Вероятно, последнее великое творение Прежних Времен. Единственное в своем роде из уцелевших. С его помощью можно изменить определенные законы, управляющие миром. Можно переделать саму реальность.

Сосредоточившись на скипетре, Саша заставила свои усиленные глаза показать его крупным планом. Внезапно она увидела этот металлический жезл так, словно была мухой, сидевшей на его поверхности. По всей длине скипетра дюжинами шли крошечные кнопки. Обрахим нажал на одну из них, и бриллиантовая верхушка снова вспыхнула. Из нее появился другой луч света. Он разошелся конусом и озарил платформу, вокруг которой они стояли.

На платформе неожиданно замерцали трехмерные фигурки – дюжина или более того Древних, миниатюрные воплощения сородичей фехдов, находившихся на борту судна. Они выглядели несколько размытыми, словно обесцвеченными, и не обращали никакого внимания на тех, кто был на «Искателе».

Саша осознала: это чудо сходно с тем, что она видела в Обелиске. В отличие от картин в реальном времени, воспроизводимых на платформе в башне, то, что разыгрывалось перед ее глазами сейчас, было чем-то вроде ожившего воспоминания, записанного в скипетре Обрахима. Коула, похоже, также не удивило показанное. Другое дело – горцы. Джерек разразился потоком проклятий, глаза Кейна округлились от потрясения.

– Что это за колдовство? – прорычал Карн Кровавый Кулак.

Огромный горец стал тыкать в фигуры на платформе своим палашом и что-то проворчал в изумлении, когда клинок просто прошел сквозь них.

– Они – не реальны, – объяснил Обрахим. – Они существуют лишь как воспоминания. То, что вы видите, произошло много тысяч лет назад, задолго до моего рождения в мире. Пилигримы вот-вот впервые встретятся с Межзвездным Ужасом.

В оживших воспоминаниях Исчезнувшие перемещались по кораблю, похожему на «Искатель», но значительно превосходившему его размерами. Неожиданно изображение замерцало и исказилось.

Когда оно наконец восстановилось, то взглядам собравшихся предстала сцена, словно из кошмарных Сашиных снов, вызванных хашкой.

У нескольких фехдов из оживших воспоминаний появились щупальца. Их руки и ноги заменили извивавшиеся отростки, которые стремительно и плавно обвивали других Исчезнувших и отрывали им конечности и головы. Невыносимо жуткое зрелище вынудило Сашу отвернуться. За свою короткую жизнь она повидала немало насилия, но от этого ужаса ее чуть не вывернуло наизнанку.

Рядом с ней переступил с ноги на ногу Танатес.

– Не могла бы ты описать, что происходит? – спросил незрячий маг.

Несмотря на тошноту, которую испытывала девушка, она уловила досаду в его голосе и чертыхнулась про себя. Так легко было забыть, что король-чародей Далашры слеп. Казалось, он «видит» все, кроме тех моментов, когда он действительно не видел. Саша принялась описывать жуткие события, которые разыгрывались на платформе. В ожившем воспоминании появились другие Исчезнувшие, вооруженные. Из их ручных пушек беззвучно вырвались вспышки пламени, и мутировавшие фехды полегли как один. По лицам сородичей, предавших их смерти, покатились слезы.

– Безымянное не принимает определенной формы, – сказал принц Обрахим. – Во всяком случае, такой, которую можно распознать. Оно не обитает в полной мере в нашей реальности. Как и почему оно напало на Пилигримов, мы никогда не узнаем. Вы считаете чужаками нас, но Безымянное – поистине за пределами понимания.

– Я слышал об этом «Безымянном», – вставил Коул. – В Тарбонне я наткнулся на компанию его почитателей. Ребята оказались не очень приятные.

Ожившее воспоминание исчезло, и его сменило другое. На земле лежал разбившийся корабль, походивший на «Искатель», из его обломков, объятых пламенем, валил дым.

– Пилигримы открыли эту землю вскоре после первого контакта с Безымянным, – продолжил Обрахим. – Их поиски нового дома длились тысячелетиями. Земли были и похожи, и все же не похожи на те, откуда бежали Пилигримы, но на лучшее и надеяться не приходилось. «Спасение» не перенесло посадки. В течение нескольких лет после поселения Пустота забрала выживших Пилигримов.

– Пустота? – эхом отозвался Коул.

Даже мы не способны противостоять старению среди звезд, – объяснил прими, – Тела и умы Пилигримов постепенно перестали функционировать. Прежде чем окончательно покинуть нас, они произвели на свет пятьдесят детей. Чистокровных. Я был первым, Савериан – вторым. Мы – урожденные Фехдманны, отсюда – и название нашей расы.

Ожившее воспоминание снова изменилось. Исчезнувшие сражались бок о бок с остроухими представителями человекоподобного народа против кошмарной орды. Там были и Савериан, и сам Обрахим, его скипетр испускал ослепляющие лучи, которые, попадая в монстров, превращали их в тучи вздымавшегося пепла.

– Это же демоны, – заметил Кейн. – Как давно происходили события?

Три тысячи лет назад, – ответил Обрахим. – Безымянному кошмару понадобилось два тысячелетия, чтобы найти нас. Отыскать среди звезд. Те, кого вы называете демонами, – меньшие существа из той же реальности, что и Безымянное. Они появляются в этом мире в формах, имитирующих кошмары Пилигримов, которых впервые встретило Безымянное. Их принес сюда не ваш создатель. Их принесли мы.

– Вы? – эхом отозвался Танатес.

На лице принца Обрахима, вспоминавшего события, которые предшествовали началу истории человечества, было отсутствующее выражение.

– Понадобились объединенные усилия фехдов и эльфов, чтобы изолировать Безымянное. Наше передовое оружие и их магия. Семь величайших эльфийских чародеек отдали за победу свои жизни.

– Но мы победили, – сказал Савериан. – Я привел нас к победе.

К победе, которую затем погубили, поскольку человечество уничтожило богов. – Обрахим повернулся к Танатесу. – Ваши лорды-маги разрушили Структуру. Великое сдерживавшее заклинание эльфов перестало действовать, и теперь Безымянное вот-вот вернется. В тех местах, где стены между реальностями слабее всего, – в самых высоких горах и в глубочайших океанах – затворы слабеют. Скоро Межзвездный Ужас сможет войти в этот мир.

– В самых высоких горах, – повторил Кейн. – Нет гор выше Клыков.

Принц Обрахим покачал головой.

– Холмы Демонических Огней некогда назывались Огненными горами, и они вздымались выше всех остальных на Терре или в Руне. Именно там мы бились в отчаянном сражении с Безымянным. Гору сотрясло, и она разрушилась, перед тем как Безымянное было изолировано.

Насупившись, Коул смотрел на остроухих эльфов, похожих на людей. Почти столь же высокие, как Древние, но бронзовокожие, вместо ручных пушек и прозрачных мечей они сжимали деревянные луки и железные клинки.

– Вы их поубивали, – с осуждением заметил Коул. – Эльфов. Я видел, как это произошло, в развалинах к северу от Телассы. В амфитеатре. Ожившие воспоминания показывали на стене.

– Зал образования, – пробормотал Айзек. – Мы отказались от подобной практики, когда покинули этот континент.

– Эльфы стали высокомерными, – заявил Савериан. – Они угрожали будущему нашего народа. В конце концов для них наступила Расплата.

«Они стали высокомерными?» Саша чуть не рассмеялась, услышав такое обвинение из уст до жути надменного беловолосого генерала, но благоразумно сдержалась.

– По вашим стандартам эльфы были долгожителями, – сообщил принц Обрахим. – Но все же не бессмертными. Они совершали те же ошибки, что и наши предки. В конечном счете нам пришлось выступить против них. – В голосе принца звучало сожаление. – Теперь в этом мире больше не осталось высокой эльфийской магии. Больше не осталось богов, способных противостоять Безымянному, если оно вырвется. Его необходимо остановить, пока не поздно. В противном случае этот мир, как и Старая Терра, обречен.

– Как мы его убьем? – пролязгал Джерек, перейдя, по обыкновению, к сути дела.

– Его невозможно убить в нашем понимании, поскольку жизнь и смерть для него ничего не означают. Прежде чем Безымянное сможет войти в этот мир, оно сначала посылает своего герольда.

– Я знаю о Герольде, – сказал Карн. – Кошмар во плоти. Его не смог убить круг чародеек Сердечного Камня. Не смог убить Шаман.

– Мы почти покончили с ним, – с горечью проговорил Савериан. С горечью и страшной яростью. – Он удрал. Моя величайшая неудача.

– Брат, – произнес Обрахим голосом, полным печали. – Ты должен простить себя.

На платформе возникло ожившее воспоминание: огромный демон, чудовищный ящероподобный монстр с тремя злобными глазами и целым рядом крыльев, как у гигантской летучей мыши, сложенных вокруг тела.

– Трехглазый демон, – пробормотал Коул. – Один из приверженцев культа, с которым я столкнулся в Тарбонне, сказал, что он посещал его во снах.

Обрахим кивнул.

– Он стремится подчинить смертных своей воле, раздавая порочные обещания. Моя раса невосприимчива к его коварству.

Лорд демонов был окружен Исчезнувшими, которые стреляли в него из ручных пушек. Монстр схватил одну из Древних когтистыми лапами, разорвал надвое, отшвырнул в стороны останки, и тут ураган крошечных металлических снарядов уложил его наземь.

– Я подумал, что с ним покончено, – прогремел Савериан.

Сжав челюсти, он заскрипел зубами.

В ожившем воспоминании Исчезнувшие опустили ручные пушки, очевидно, по какому-то неслышимому приказу. Они расступились, и к павшему демону подошел сам Савериан, подняв прозрачный меч. Однако, прежде чем он успел нанести смертельный удар, огромные крылья Герольда неожиданно развернулись, и демон взлетел, цепляясь за жизнь, несмотря на бессчетные раны. Савериан прыгнул к нему, но Герольд оказался быстрее и взвился в воздух прежде, чем генерал успел его прикончить. Взмахнув могучими крыльями, он очутился вне пределов досягаемости оружия Исчезнувших, которые разрядили ручные пушки в пустое небо.

Обрахим стукнул скипетром по палубе «Искателя», и свет из бриллианта погас, ожившие воспоминания исчезли с платформы.

– Я потерпел неудачу, – проскрежетал Савериан в наступившей тишине. – Я подвел наш парод. Если бы я не приказал своим солдатам прекратить огонь, Герольд бы погиб, и Безымянное оказалось бы отрезанным от этого мира. Последовавшая затем война стоила тысяч жизней.

– Ты допустил ошибку, брат, – мягко сказал Обрахим. Одну ошибку за пять тысяч лет.

– Я недооценил угрозу. Этого не повторится.

Танатес, откашлялся.

– Вы хотите нашей помощи. Вот почему вы объявили перемирие.

Принц Обрахим кивнул.

– Герольд служит опорой для Безымянного в этом мире. Если его убить, то Межзвездный Ужас больше никогда не сможет найти путь обратно. По крайней мере, в течение жизни сотни человеческих поколений. Это ваш шанс на искупление. Не гарантия – даже если вы преуспеете, я тем не менее могу решить, что человеческие грехи слишком велики, чтобы их простить. Но я, по крайней мере, обдумаю, насколько справедлив наш священный поход.

Саша наконец решилась заговорить:

– Герольд – в тысяче миль отсюда.

Принц Исчезнувших обвел руками пространство летающей машины, где они находились.

– Для «Искателя» – это день пути. Он доставит ваш маленький отряд на север, в горы, где можно найти Герольда. Там вы будете действовать сами.

– Вы нам не поможете? – спросила Саша.

– Я возлагаю эту миссию на человечество. В здешних землях уже погибло достаточно моих соплеменников. Я не буду рисковать своими людьми без необходимости.

Коул озвучил вопрос, который вертелся на языке у всех:

– Что, если мы потерпим неудачу?

Принц Обрахим сощурил древние глаза на собравшихся людей.

Тогда я сделаю то, что должен, чтобы умертвить Герольда, даже если это будет стоить жизни моим соотечественникам. А после священный поход против человечества продолжится согласно плану.

Танатесу, однако, еще оставалось что сказать:

– Вы пересекли Бескрайний океан, чтобы уничтожить нас. «Исключений не будет». Таковы были слова вашего генерала. С чего бы пересматривать свое решение?

Чародей обернулся к Савериану, который казался подавленным. Мелиссан тоже выглядела так, будто проглотила что-то омерзительное.

Принц кивнул на Айзека.

– Вскоре после того, как в холмах Демонических Огней открылась брешь, ко мне обратился Судья Айзек и сказал то, чего я никогда не ожидал услышать. За сотню тысяч ваших человеческих лет. Он пришел ко мне и сказал, что его суждение могло быть неверным.

Той ночью Саше снились сны. О сестре. О телах несформировавшихся женщин, плававших в стеклянных контейнерах, наполненных кровью. Ей снилась зловещая улыбка и щелканье ножниц.

Снился трехглазый демон: крылья монстра обхватывали ее, бритвенно-острые когти раздирали тело на части, а она кричала, кричала и кричала.

Снился беловолосый гигант, от которого она убегала по туннелю. В этом туннеле было еще что-то – нечто, состоявшее из тьмы и ярости. Оно пряталось в огромной тени. Саша услыхала лязг металла и поняла, что на нем – цепи. Она отступила, но оно не двинулось, чтобы причинить ей вред. Вместо этого прошло мимо нее, преграждая путь гиганту. Она побежала дальше, услышала рычание и ра-та-та-та оружия, извергшего поток пуль. Затем услышала, как разорвалась цепь и раздался полный муки и боли вой. Она не понимала, что происходит, но продолжала бежать, стремясь лишь удрать. Стать свободной.

Но она не освободилась, а начала тонуть в тысяче обрывков кошмара. Они втягивали ее в себя и извергали вовне, вихрь фрагментов сновидений, наполненных глубочайшими страхами, самыми мрачными воспоминаниями. Это были не ее страхи и не ее воспоминания, и она неистово металась, стараясь вырваться оттуда, понимая, что еще спит, но не в состоянии проснуться. Она чувствовала, что утонет, что не проснется никогда.

Появившаяся из ниоткуда ладонь стиснула ее молотившую руку и стала тянуть вверх, к свету. До нее долетел голос, становившийся все громче…

– Саш, очнись.

Ее веки затрепетали и открылись. На нее сверху вниз смотрел Коул, в его серых глазах читалась тревога.

«Серые, как сталь», – подумала она. Как стальная рама, он был ее опорой годами – устойчивой, несгибаемой.

– У тебя жар, – сказал Коул.

Он положил ладонь ей на лоб, и пальцы взмокли от пота.

– Почему ты так смотришь на меня?

– Как?

От пламени, вспыхнувшего между ними, остались лишь тлеющие угольки.

– Твои глаза выглядели странно. Мне показалось, я слышал, что они… щелкают.

Юноша нежно взял ее за подбородок и повернул голову так, чтобы посмотреть на шрам на затылке.

– Что этот ублюдок с тобой сделал? – прошептал он с холодной яростью.

Саша оттолкнула его руку и поднялась на ноги.

– Мне нужно проветрить голову, – сказала она, не обращая внимания на его обиженное лицо.

Она побрела по огромному лагерю, пробираясь между палатками и обходя спавших горцев. На юге, на высоком утесе виднелся городок Западная Скала, который ожидал утра и всего, что оно принесет с собой. «Искатель» улетел несколько часов назад, унося принца Обрахима и остальных фехдов обратно в Сонливию. Он вернется на рассвете.

Девушка прошла мимо палатки, сквозь ткань которой просачивался мягкий оранжевый свет факела. Изнутри до нее долетел знакомый негромкий голос. Это Бродар Кейн, осознала она. Испытывая любопытство, она остановилась возле палатки и прислушалась.

– …не вернусь, – говорил Кейн.

– Тогда позволь идти мне, – сказал рассерженный голос, принадлежавший молодому человеку.

Магнару, если Саша запомнила верно.

– Я стар, сын. Если я умру, в этом не будет ничего такого, из ряда вон. А у тебя вся жизнь впереди.

– Какая жизнь?

В голосе Магнара звучало отчаяние, а с этим чувством Саша была знакома куда лучше многих.

– Позволь мне сделать это, отец, – умолял он. – Позволь мне на сей раз выйти из твоей тени.

– Ты когда-нибудь сражался с демоном? – спросил Бродар Кейн. – Когда-нибудь чувствовал, как демонический страх охватывает все внутренности и выворачивает их так, что ты едва стоишь на ногах?

Мгновение тишины.

– Ты еще можешь держать меч?

Ответ Магнара был невнятным.

Рядом послышался шорох, и Саша чуть не подпрыгнула на месте. Почувствовав себя виноватой, она наклонилась и сделала вид, что завязывает шнурки. Веснушчатый парнишка лет четырнадцати вынырнул из-за кустов, затягивая веревку на штанах. Заметив Сашу, он застыл на месте со смущением на лице.

– До рассвета уже недолго, – проговорила она в отчаянной попытке сказать хоть что-нибудь.

Парни-подростки всегда были для нее загадкой. Она заметила его рыжие волосы и зеленые глаза.

– Ты не похож на горца, – заключила она. – Как тебя зовут?

– Брик, – ответил он. – Я тут просто отлил.

Саша приподняла бровь, и он, казалось, опомнился.

– Я имею в виду, мне нужно было отлучиться, – застенчиво поправился он. – Извини. Я провел слишком много времени с Джереком. Мне не следовало так говорить с леди.

– Что за хрен сказал тебе, что я – леди? – ответила Саша с кривой ухмылкой, наслаждаясь созерцанием его покрасневшей физиономии. – Ты знаешь Бродара Кейна и Джерека?

Брик с серьезным видом кивнул.

– Мы почти братья, – сообщил он.

– Братья, говоришь?

Саша высмотрела Джерека, сидевшего в одиночестве возле походного костра и неотрывно глядевшего куда-то в ночь.

– Ты имеешь в виду, что ты ему в самом деле нравишься? Я считала, ему не нравится никто.

– Все так говорят. Не думаю, что ему нравятся женщины. Или большинство мужчин. Но он любит Кейна и со мной ладит.

Саша смотрела на Джерека, который каким-то образом почувствовал, что за ним наблюдают. Повернувшись, он уставился на нее и нахмурился.

– Он никогда не женился. И детей у него не было, – тихо сказала она сама себе.

– У Волка нет времени на это фуфло, – совершенно серьезно отозвался Брик.

Пола палатки напротив открылась, и оттуда появилась, прищурившись в ночь, очаровательная светловолосая девушка.

– Брик? – позвала она.

И тут заметила Сашу.

– Кто это? – спросила она, надув губы.

Саша невольно обратила внимание на ее глаза: такого они были красивого оттенка голубого цвета.

– Я – Саша, – представилась она, протянув руку.

Чуть поколебавшись, девушка пожала ее ладонь.

– Коринна.

– Не стоит волноваться насчет меня и Брика. Он для меня слишком молод – должен быть старше по меньшей мере лет на десять. Помимо всего прочего.

Она улыбнулась девушке.

– Мне нужно поспать немного, – сказала она. – Завтра я лечу на север, к хребту Дьявола.

– Ты отправляешься туда? – воскликнул пораженный Брик.

– Да. Тебя это удивляет?

– Ну… Но ты – не воин. Ты…

– Я – что? – спросила Саша. – Женщина?

– Дело не только в этом. Я имею в виду, Рана собирается туда. Но она чародейка, как Коринна.

Саша уставилась на Коринну, ее глаза округлились от удивления.

– Это правда? Ты чародейка?

– Да, – ответила девушка. – Говорят, дар во мне сильнее, чем в ком бы то ни было со времен Морганты Безумной. Но для похода избрали Рану. Она – самая старшая среди нас.

– Это я должен был полететь на север с Кейном и Джереком, – заявил Брик. – Я им нужен.

Он повернулся и сплюнул, явно стараясь выглядеть как можно круче. Коринна и Саша обменялись взглядами и одновременно закатили глаза.

Брик неожиданно заметил сидевшего возле костра Волка.

– Пойду посижу с Джереком, – объявил он. – Хочу попрощаться.

Коринну это, кажется, не порадовало.

– Попрощаться? Да вы друг с другом почти не разговариваете. Лишь сидите там с недовольным видом.

– Ты просто не понимаешь, – возразил Брик.

Он подошел к костру Джерека и обменялся с ним небрежным «порядок», а потом сел рядом.

– Он прав. Я этого не понимаю, – печально сказала Коринна, покачав головой.

Ее белокурые волосы красиво блестели в свете костров. Она действительно была прелестна.

Саша отвела взгляд от девушки, стоявшей перед ней.

– Думаю, что я понимаю, – тихо сказала она.

«Искатель» вернулся в Западную Скалу на рассвете. Саша и остальные члены группы, отобранные для самоубийственной, но всей вероятности, миссии, взбирались по утесу, храня молчание. Во главе отряда, несмотря на слепоту, шел Танатес, ориентируясь на шум двигателей, доносившийся сверху. За ним следовали Кейн и Джерек, вооруженные до зубов. Позади них шла горянка средних лет, Саша предположила, что это, должно быть, чародейка Рана. Казалось, женщину обуревали сомнения, похоже, она даже побаивалась. Коул и Саша замыкали группу, от не слишком привлекательной чародейки их отделяла одна из служительниц Белой Госпожи. Приняв образ ворона, Танатес слетал в Телассу в отчаянной попытке убедить Белую Госпожу отправиться с ними. Та отказалась. Она не покинет свой город, когда Исчезнувшие оккупировали Сонливию, чего бы там они ни обещали. Нерожденная станет ее глазами и ушами в этой столь важной экспедиции. От ее успеха зависело будущее Благоприятного края и всего человечества на севере.

Перед возвращением в Сонливию Савериана просто душила ярость – она читалась во взгляде грозного беловолосого генерала. Понятно было, что их неудача его порадует. Их неудача и, наверное, возможность искупить свою вину в отношении Герольда, которая появится в таком случае.

Когда они добрались до «Искателя», боковая дверь воздушного судна отворилась. Тот, кого они не ожидали увидеть, поднял руку в приветствии.

– Айзек? – прошептала Саша.

На поясе Судьи висели прозрачный меч и ручная пушка.

Коул нахмурился.

– Только не говорите мне, что он отправляется с нами, – пробормотал он так тихо, что Айзек его не услышал.

Опустилась лесенка, и они один за другим забрались в «Искатель». Ариэль, сидевшая в кабине над причудливым пультом управления корабля, кивнула им в знак приветствия.

– Добро пожаловать, – сказал Айзек. – Радар сообщает, что погода будет благоволить нам почти на всем пути до гор.

– Что-что? – спросил явно озадаченный Кейн.

– Небо чистое. К вечеру мы должны добраться до хребта Дьявола.

Старый горец явно был в замешательстве.

– К вечеру… ты имеешь в виду – сегодня вечером? – Тон его свидетельствовал, что такая перспектива кажется ему невероятной.

Судья улыбнулся.

– «Спасение» могло бы покрыть такое расстояние в мгновение ока. По сравнению с теми чудесами, которые были у наших предков в Прежние Времена, «Искатель» – примитивная и неуклюжая штука.

– Что ты тут делаешь? – напрямик спросил Коул. – Я думал, это – дело людей. Наше искупление.

Прежде Коул, вероятно, добавил бы что-то про себя, но последние несколько месяцев бесповоротно его изменили, не оставив почти ничего от прежней личности.

«Мы поговорим, когда закончим с миссией. Мне нужно быть с ним откровенным, сказать ему всю правду о том, кем я был. Кем я стал».

– Я попросил у принца Обрахима позволения сопровождать вас, – ответил Айзек. Поколебавшись, он добавил: – Я должен наблюдать и помогать, чем смогу. Герольда нужно убить.

Танатес хрустнул пальцами. Между ними заплясало черное пламя.

– Демоны не страшны королю-чародею Далашры.

– Герольд сопротивляется воздействию магии как никакой другой демон, – предупредил Айзек. – Убить его чрезвычайно трудно, раны заживают в считаные минуты.

– Тогда мы прикончим ублюдка быстро, – прорычал Джерек.

– А можем мы доверять вашему принцу? – спросил Танатес. – Если мы убьем этого Герольда, он передумает насчет священного похода против человечества?

Айзек поколебался.

– Обрахим склонен к милосердию. В отличие от брата.

– Что, если он лжет? Вы просите нас рисковать жизнями, но исходное условие может оказаться лишь иллюзией. Ваш принц, возможно, уже решил нашу судьбу.

– Мы не лжем, – сказал Айзек. – И мы не нарушаем слова.

Когда заработали двигатели «Искателя», и судно стало подниматься в воздух, Саша закрыла глаза. Высота и морские путешествия – вот чего она боялась больше всего в жизни. Если боги мертвы, то кого же она умудрилась так обидеть, что на нее валится все подобное дерьмо?

«Не смотри. Не смотри. Не…»

– Глянь, Саш!

В голосе Коула звучало такое возбуждение, что Сашины глаза невольно открылись. В окне в передней части судна она увидела далеко внизу крошечные фигурки, которые все сокращались и сокращались в размерах по мере того, как «Искатель» поднимался в небо.

– Карн отсюда кажется гораздо меньше, – усмехнулся Кейн.

Вождь Западного предела остался, чтобы руководить огромным лагерем горцев к северу от Западной Скалы. Туда постоянно прибывали все новые горцы, многие из них – раненые, нуждавшиеся в помощи. Брэндвин мог бы справиться с проблемами в условиях мирной жизни, но на случай, если ситуация с перемирием осложнится, нехотя решил остаться Кровавый Кулак. Карн был наилучшим предводителем для горцев при возможной войне. Саша думала, что Кейн тоже годится для подобной роли, но, к ее удивлению, соотечественники, похоже, не очень его жаловали.

– Пристегнитесь, – предупредила Ариэль со своего места в кабине.

Двигатели неожиданно взревели, и, когда корабль рванулся вперед, Сашин желудок будто свернулся тугими узлами. Ее вдавило в кресло, заложило уши. Всем остальным тоже пришлось несладко. Всем, кроме служительницы Белой Госпожи, которая выглядела так, словно расслаблялась на цветущем лугу.

– Что за чертовщина? – попыталась спросить Саша, но из ее рта вылетел лишь неразборчивый стон.

Через некоторое время давление уменьшилось. Она сделала глубокий вдох, отчаянно стараясь, чтобы ее не стошнило: не хотелось оказаться слабым звеном в грозном отряде, отобранном для миссии, ведь у нее к тому же – ни серьезных боевых навыков, ни владения магией.

«Просто девчонка».

Ей не стоило беспокоиться. В кресле рядом Коул с лицом зеленоватого оттенка наклонился вперед. Криво улыбнувшись, он блеванул прямо ей на колени.

Когда Саша привыкла к реву двигателей и оглушавшему воздействию высоты, путешествие на борту «Искателя» показалось на удивление приятным. В конце концов, собравшись с духом, она подошла к кабине и стала смотреть сквозь стекло, дивясь на пролетавшие мимо легкие облака. Внизу она увидела извивавшуюся реку. В лучах солнца, светившего слева, она блестела, словно поток крови.

– Так вот что значит быть птицей, – изумленно сказала Саша. Повернувшись к Танатесу, девушка спросила: – Ты можешь видеть? Когда принимаешь облик своего хранителя, ворона, ты можешь видеть?

– У меня есть… воспоминание об этом, – ответил чародей. – Но когда я возвращаюсь в свой истинный облик, я мало что помню.

– Не понимаю.

– Скажи мне, дитя. Тебя когда-нибудь лишали чего-то очень ценного? Иногда, во сне, ты думаешь, что оно – снова у тебя. Но это – просто иллюзия.

– Да, – сказала она, поразмыслив над услышанным. – У меня так с моей сестрой.

Айзек, нахмурившись, смотрел в окно, словно его что-то тревожило. Поколебавшись, Саша повернулась к Судье.

– Ты сказал своему принцу, что, возможно, допустил ошибку. Что изменило твое мнение?

– Друг.

Внезапно Сашу охватила печаль.

– Друг?

«Это он, – осознала девушка. – Его чувства. Он делится ими со мной. Как он называет такое? Эмоциональное излучение?»

– Да. Друг, которого, боюсь, я сломаю. Хуже. Разнесу вдребезги.

В молчании они наблюдали, как мчатся мимо облака. К ним подошел Бродар Кейн. Округлившимися от недоверия глазами он смотрел на змеившуюся внизу реку.

– Должно быть, это река Мечей. Нам с Волком понадобилось несколько недель, чтобы добраться до ее берегов после того, как мы покинули Благоприятный край.

Рядом с Кейном стоял Джерек и смотрел вниз из окна с таким неуверенным видом, какого Саша никогда прежде не замечала у молчаливого воина. Переведя взгляд с одного горца на другого, девушка испытала глубокую печаль. Подумать только, через что они должны были пройти, какие невзгоды перенести, проделав такой путь со своей родины не раз, не два, но трижды. А теперь они здесь, осуществляют то же путешествие за день на летающем корабле, в полной безопасности. Одно дело – магия, все знали, что чародеи могли изменять реальность, но их было немного, они встречались редко и зачастую жили столь уединенно, что казалось, будто они обитают в совершенно ином мире. Исчезнувшие, с другой стороны, заставляли чудесное выглядеть нормальным, исключительное – обычным. Не умаляет ли это таких людей, как Бродар Кейн и Джерек Волк, подумала она, не разрушает ли их представления о самих себе.

«Искатель» летел над рекой, и Ариэль повернула судно чуть вправо. Перед ними поднимались холмы поразительного фиолетового цвета, которые резко контрастировали с красными равнинами Бесплодных земель к югу.

– Лиловые холмы, – проскрежетал Джерек.

– Они прекрасны, – воскликнула Саша.

Она и не думала, что мир с высоты мог выглядеть так здорово. Весь мрак, все уродство, которые, казалось, окружали ее, будто бы исчезали, когда она смотрела вниз.

И тут у нее возникла идея. Она сосредоточилась и пожелала, чтобы ее глаза стали видеть как можно дальше. Девушка услышала жужжание в голове и – будто рухнула вниз, к земле. Саша испытала такое восхитительное чувство, что не смогла удержаться от ликующего смеха. Холмы становились все больше, пока она не стала различать отдельные цветы в покрывавшем их лиловом: ковре, цветы, которые и дали холмам их название.

– Георгины, – сказала она.

Весна держала мир в своих заботливых объятиях, и в это короткое мгновение девушка почувствовала себя по-настоящему живой и поистине счастливой, испытала удовлетворение, которое прежде могла дать ей только хашка.

– Вижу, ты осваиваешься с глазными манипуляторами, – заметил Айзек. – Любопытно, какие еще имплантаты у тебя есть.

– Я предпочла бы сохранить череп в целости, – с кривой усмешкой ответила Саша.

Она отвернулась, намереваясь позвать Коула, но тут приметила на востоке городок.

– Там – какое-то поселение, – сообщила она. – Выглядит как город палаток.

– Город бандитского короля, – мрачно пояснил Кейн.

Казалось, он что-то вспомнил и повернулся к темнокожей Исчезнувшей, пилотировавшей «Искатель».

– Лучше лететь осторожнее, – заметил он. – Там что-то есть…

Внезапно все поле зрения Саши заполнила чудовищная морда. Она поворачивалась, пока на девушку не уставился огромный желтый шар, по центру которого сверху вниз проходила узкая темная щель.

«Глаз», – с ужасом осознала она. Он зловеще пялился на нее, а затем моргнул.

Дернувшись назад, она ненароком врезалась головой в губы Джереку и отчаянно заморгала, пока зрение не вернулось к обычному состоянию. Волк разбушевался, но она не обратила на него никакого внимания.

– Разворачивайся! – завопила она Ариэль.

Исчезнувшая, нахмурившись, посмотрела на нее.

– Это кратчайший путь к хребту Дьявола.

– Ты не понимаешь, – кричала Саша. – Он огромный!

– Кто? – спросила Ариэль с явным раздражением.

Поток сквернословия, который изрыгал Джерек, не слишком помогал достижению взаимопонимания, и Волк, похоже, не намерен был успокаиваться, но тут встрял Айзек.

– Он, – указал фехд. – Да помогут нам Пилигримы. Дракон.

Корабль неожиданно заложил вираж влево, и Сашу протащило по всей палубе. Она вскочила на ноги, не обращая внимания на вопросы Коула. Бросив сквозь стекло взгляд назад, она увидела дракона во всей его жуткой красе – покрытое чешуей зеленое чудовище с длинной волнистой шеей, которую венчала зубастая рептилья башка. Один его хвост достигал, должно быть, размера «Искателя». Яростно размахивая исполинскими крыльями, монстр догонял их, наводя ужас.

– Насколько быстр этот ублюдок? – рявкнул Джерек, у которого наконец иссякли проклятия в адрес Саши.

– Он быстрее нас, – сказал Айзек, и в его мелодичном голосе диссонансом прозвучала нотка страха. – Драконов в Руне не видели тысячи лет. Мы выгнали их вскоре после того, как пришли сюда. Этот – просто огромный, он очень древний. Вероятно, старше самого Обрахима.

– Мы можем его убить? – спросил Кейн.

Айзек покачал головой.

– У «Искателя» нет вооружения. Он предназначен для транспортировки, а не для сражений.

Неожиданно дракон стал набирать высоту и исчез в облаках над ними.

Чародейка – Рана – с опаской озиралась по сторонам. Она до сих пор помалкивала, но страх, написанный на ее лице, говорил сам за себя.

– Куда он направился?

Раздался чудовищный рев, и летучий корабль затрясся, словно по нему ударили. По стеклу над кабиной пилота поползли вниз языки пламени. Воздух мгновенно наполнился жаром, в удушье Саша стала хватать его ртом. Девушка бросилась в хвост корабля, где было немного прохладнее.

«Искатель» снова тряхануло, и на сей раз удар оказался таков, что ее сбило с ног. Сверху донесся скрежет металла, и конец огромного когтя пробил отверстие в потолке судна. Тут же раздался свист холодного воздуха, который ворвался в дыру. «Я скоро умру, – мелькнула у нее паническая мысль. – Я скоро умру».

Коул обхватил ее рукой и притянул к себе.

– Я с тобой, – сказал он. – Держись за меня.

И хотя какой-то ее части хотелось накричать на Коула, выругать его за то, что он обращается с ней, как с ребенком, она ухватилась за него.

Неожиданно Танатес поднялся с места. Король-чародей Далашры оправил плащ и уставился на дыру в потолке, сквозь которую морозный воздух высвистывал унылый мотив.

– Мчите к хребту на полной, – прогремел он. – Я присоединюсь к вам позже, если уцелею.

– Подожди… – начал Коул, но маг не обратил на него внимания.

Его тело объяло черное пламя, и Танатес стал сжиматься, обрастая перьями, его нос постепенно вытягивался, превращаясь в клюв. Через несколько секунд он принял образ ворона. Зависнув в воздухе на мгновение, птица, которая была Танатесом, каркнула и, взлетев к дыре в потолке судна, исчезла в ней, взмахнув черными крыльями.

– Направь корабль к земле, – приказал Айзек. – Мы теряем давление.

Ариэль повернула рукоятку, и «Искатель» стал снижаться. На фоне свиста воздуха, втягивавшегося в корабль, Саша услышала яростный рев дракона, в ответ на который раздались раскаты грома магии Танатеса.

Прижавшись к Коулу, Саша пыталась отстраниться от ужаса происходящего. Теперь она уже не испытывала такой острой потребности в наркотиках, как раньше, но в моменты, подобные этому, ей хотелось нюхнуть хашки, чтобы немного ослабить охвативший ее ужас.

– Что теперь? – прохрипел Кейн со своего места, где он сидел рядом с Раной и Джереком.

Волк сплюнул кровь, пристально глядя на Сашу. Служительница Белой Госпожи смотрела на дыру, в которой исчез Танатес. Казалось, ее совершенно не трогает грозящая всем опасность.

– Теперь мы подберемся к месту назначения как можно ближе, пока не вышел весь воздух, – ответил Айзек. – Если, конечно, дракон не вернется.

– Хуже, наверное, быть не может, – проворчал Коул.

Обернувшись, Ариэль смерила его взглядом. Понять выражение лица пилота не представлялось возможным, но если Исчезнувшие вообще умели шутить, то, но мнению Коула, это был как раз тот самый случай.

– Не слишком-то расслабляйся, – сказала она. – Корпусу корабля нанесен серьезный ущерб. Мы падаем.

– Вот дерьмо.

Айзек улыбнулся, возможно – наслаждаясь волнением Коула.

– О чувстве юмора Ариэль на нашей родине ходят легенды. То, что мы снижаемся, – правда, но это – постепенный процесс, и мы уже приближаемся к Клыкам. Осмелюсь предположить, что через самое худшее в путешествии мы уже прошли. Как я сказал однажды? Вы – выжившие. Немного удачи, и вы сможете пережить даже Герольда.

Саше от этих слов – почему-то – лучше не стало.

 

Отзвуки прошлого

Бродар Кейн сделал неуверенный шаг и поморщился. У него болели лодыжки, болели колени, отчего-то болел даже зад, но будь он проклят, если попросит кого-то из этих сумрачных мужчин и женщин, вышедших из «Искателя», посмотреть, нет ли кровоподтеков. Всех слишком занимали их собственные травмы, физические или иные.

Они очень рисковали, пролетая над Маль-Торрадом и беспрестанно снижаясь над южными горами. При посадке – и того больше. Однако обошлось без нападений гигантских огнедышащих ящеров, подумал Кейн. Ни Танатес, ни дракон так и не появились.

Волк пнул груду обломков и выругался. Он злился более обычного, то есть пришел в бешенство. Остальные тоже были угрюмы. Перед маленьким отрядом высилась Сторожевая Цитадель, в которой Кейн провел большую часть своего третьего десятка. «Искатель» рухнул наземь в какой-то миле от последнего оплота горцев.

Или, по крайней мере, бывшего последнего оплота. Теперь Цитадель лежала в руинах.

Маленький угрюмый отряд пробирался по тренировочным площадкам, заваленным трупами. По площадкам, на которых некогда Кейн бился, оттачивая мастерство владения мечом, готовясь присоединиться к братьям, защищавшим народ. Теперь этот народ был сломлен, а страну заполонили демоны, устроившие резню в Цитадели.

Рана в ужасе смотрела на побоище.

– Мой племянник должен был приехать сюда, чтобы стать Хранителем, – сказала она. – Кразка убил его. Возможно, он совершил милосердный поступок..

Они прошли мимо трупа молодого человека. Его голова, расплющенная о стену, валялась в двадцати футах от тела. При виде этого жуткого зрелища Рана побледнела. Затем она отвернулась, и ее стошнило.

Кейн обождал, пока она придет в себя, а затем положил руку ей на плечо, просто желая приободрить. Рана отпрянула. Его охватил стыд.

«Она видит во мне убийцу, – осознал он. – Чудовище, которое ничем не лучше демона». Отвернувшись, он заметил то место на стене, где он и Мхайра стояли рядом перед старым Растагаром, проводившим свадебную церемонию. Бродар вспомнил ослепительную улыбку на ее лице, когда ее вели по проходу в голубом платье, в котором она больше напоминала принцессу из Низин, чем дочь простого пастуха.

Опустившись на разбитую колонну, он помассировал виски мозолистыми пальцами, пытаясь избавиться от кома в горле. Саша подсела к нему.

– Все в порядке? – спросила она.

– Так. – Он кашлянул, чтобы скрыть, как дрогнул голос.

Нахмурившись, Саша смотрела на него. Она очень изменилась с тех пор, как он видел ее несколько месяцев назад, красивые каштановые волосы были подстрижены под корень, кожа посерела и покрылась пятнами, под глазами залегли густые тени. Тем не менее она окинула его точно таким же неодобрительным взглядом, как тогда, в Поросячьих Вратах, и, вспомнив об этом, он, несмотря ни на что, улыбнулся.

– Я здесь, если нужно поговорить, – сказала она просто.

– Признателен тебе, – поблагодарил Кейн, поднимаясь на ноги. – Но я в порядке.

Саша закатила глаза. Странно, но Бродару показалось, что он услышал какое-то пощелкивание.

Джерек осматривал трупы. Большинство покрывали ужасные раны: тела были разорваны огромными зубами и когтями, иногда – клешнями. Подошел Даварус Коул и с угрюмым видом стал рыться возле тела рядом с Джереком.

Волк бросил на него сердитый взгляд.

– Лучше занимайся этим где-нибудь подальше. Не хочу, чтобы ты выблевал кишки на мои сапоги.

Коул застыл на месте и посмотрел на Джерека глазами цвета стали. Такими, как у Магнара.

– Да это было то, что я ел! – рявкнул он в ответ.

Оглядевшись, он приметил самый жуткий труп во дворе – раздувшийся, лиловый, зараженный каким-то демоническим ядом. Коул подошел к трупу и ухватился за его стопы.

– Давай-ка тогда посмотрим на тебя, – жизнерадостно провозгласил он и потянул за ноги, намереваясь перевернуть тело.

Оно развалилось надвое, и нижние конечности остались в руках Даваруса. Хлынула гнилостная кровь, мерзкий запах которой донесся аж до Кейна.

Коул поморгал, тщательно сохраняя на лице нейтральное выражение.

– Как я и думал, – ровным голосом произнес он. – Его убили демоны. Извините, – и с этими словами юноша бросился за ближайшую башню.

Вздохнув, Кейн подошел к Джереку.

– Сколько времени они мертвы? – спросил он.

– Пару недель, – ответил Волк. – Думаю, демоны двинулись дальше, внутрь страны. Здесь, в Приграничье, может быть спокойнее, чем мы ожидали.

– Надеюсь, ты прав.

Вновь появился Коул, демонстративно поправляя ремень на штанах, словно отходил отлить, но ввести присутствовавших в заблуждение ему не удалось. Тут к ним подошли и остальные.

– Интересно, как там Танатес, – сказал Айзек. – Нет ничего опаснее в мире, чем огромный дракон. Ничего, за исключением, быть может, Савериана.

Неожиданно зазвонил колокол. Кейн бросил взгляд на восток, где над зданиями и тренировочными площадками высилась самая большая башня Цитадели. Когда-то на часовую башню уселся Шаман в обличье ворона и наблюдал за свадебной церемонией Кейна. Седой горец уныло покачал головой. Здесь он мог бы предаваться воспоминаниям всю ночь напролет, но им нужно было выполнить дело.

– Я что-то слышу, – проскрежетал Джерек. – Летучие мыши. Сотни.

Кейн прислушался. Он тоже уловил – громкий шелест множества маленьких крыльев.

– Там, – воскликнул Коул, показывая на стаю существ, летевших к ним. Повернувшись к Саше, он усмехнулся. – Надеюсь, ты не против гуано на голове?

Однако, когда стая приблизилась, Кейн увидел нечто чудовищное.

– Летающие головы? – с ужасом выдохнула Рана.

Подслеповатые глаза Кейна стали различать детали: жуткие глаза, иссушенные щеки, пасти, полные скрежещущих острых клыков.

– Это не летучие мыши, – мрачно сказал Кейн. – Это демоны.

Возле него раздался громкий хлопок, и одна из голов с брызгами крови разлетелась на куски. Айзек стоял, подняв ручную пушку, похожую на ту, которой Кразка угрожал выбить Кейну мозги, пока Рана не остановила его. Из ствола курился дымок.

Рана вытянула палец, и вырвавшаяся из него молния поразила одного демона, а затем другого: их крылья распались, а почерневшие головы рухнули наземь. Один из демонов добрался до служительницы Белой Госпожи и, вонзив зубы ей в руку, стал терзать бледную плоть. Спокойно протянув другую ладонь, Нерожденная раздавила пальцами его череп.

– Их слишком много, – сказал Коул. – Нас съедят заживо.

Кейн рассек надвое первую из долетевших до него голов, тут же развернулся и ударом ноги вмазал другую в стену с приятным для слуха хрустом. Увидев знакомое здание, он бросился к нему с криком:

– В казармы!

Дверь была приоткрыта, Бродар распахнул ее, пнув ногой, и его обдало зловонием недавней смерти. За ним влетел Джерек, потом Айзек, Коул, Саша и последней – Рана, которая прикрывалась голубым магическим щитом.

– А что с Нерожденной? – выдохнула Саша.

– Какая разница! – рявкнул Джерек.

Кейн был склонен согласиться. Захлопнув дверь, он задвинул засов и потянулся за висевшим на поясе мешочком – достать кремень и трут, чтобы зажечь свечу, но Рана согнула палец, и из ее вытянутой ладони поднялся пылающий шар и осветил помещение.

– Спасибо, – пробормотал Бродар и, нахмурившись, бросил взгляд на дверь, в которую что-то врезалось снаружи. – Никогда прежде таких демонов не видел.

– Тот мир, где обитает Безымянное, населяют все кошмарные твари, что пригрезились Пилигримам, – сообщил Айзек с мрачным видом.

Казармы являли собой жуткое зрелище. Кровати были перевернуты, и повсюду на полу лежали тела молодых мужчин. Матрасы, простыни, стены залило кровью. Похоже, демон проник в здание незаметно и перебил всех, пока они спали.

Опустившись на колено, Волк хмуро рассматривал кровавые отпечатки на деревянном полу.

– Мерцающий демон, – прорычал он.

– Что это? – спросил Коул.

Кейн пробирался по общей спальне, обходя выпотрошенные тела и стараясь не падать духом.

– Молись, чтобы тебе не пришлось узнать.

– Постой-ка, – сердито воскликнул Коул, опустив руки на бедра. – Я же не какой-то молокосос!

– Меня не проведешь! – рявкнул в ответ Джерек. – В тебе по-прежнему дерьма по уши.

Подлетев к Волку, Даварус уперся лбом в лысую голову Джерека, выпятил грудь колесом, оскалил зубы. В ответ Джерек, надавив головой, оттолкнул Коула. Опустив пальцы на рукоять кинжала, юноша стиснул эфес Проклятия Мага.

– Остановитесь.

Властный голос Айзека заставил обоих замереть на месте. Джерек был полон злости, тогда как Коул внезапно утратил уверенность в себе.

– Это никому не поможет, – продолжил фехд. – Я сказал принцу Обрахиму, что вы будете держаться вместе. Не хотелось бы сообщать ему о том, что один из вас убил другого еще до того, как мы добрались до хребта Дьявола.

– Так вот для чего ты здесь? – проскрежетал Джерек. – Чтобы изучать нас? Доносить своему принцу и его брату-придурку? Что ты станешь делать, если мы провалим твое испытание?

Судья отвернулся и принялся рассматривать тела.

– По Бескрайнему океану плывет другой корабль. Он несет Разрушитель Миров. Вы будете подвергнуты Расплате.

– Мы – что? – спросил Кейн.

Однако Саша уже схватила Исчезнувшего за руку, ее лицо побледнело от потрясения.

– Вы этого не сделаете, – прошипела она.

– Это нe мое решение, – сказал Айзек. – Я просил за вас. Я могу лишь помочь вам сразить Герольда или, по крайней мере, сделать так, чтобы вы до того не перебили друг друга. Я не могу лгать своему принцу. Это против принципов нашей расы.

Дверь снова содрогнулась, и Рана подпрыгнула.

– Я не понимаю, – медленно проговорила она. – Подвергнуты Расплате? Что это значит?

– Это значит уничтожение, – сказала Саша. – Все наши города и все, кто в них есть, будут обращены в пепел.

Наступила угрюмая тишина.

– Сколько осталось до хребта Дьявола? – спросил Коул.

– Несколько дней пути, – ответил Кейн. – По приграничью, затем – мимо Зеркального озера. Не отваживался забираться дальше, когда был Хранителем. И знаю очень немногих, кто отважился.

Может, стоит подождать «Искатель»? – предложила Рана.

Магический щит на ее руке ослаб, ленты голубой энергии, опускаясь на залитый кровью пол, постепенно исчезали.

– Мы не знаем, сколько времени потребуется Ариэль, чтобы завершить ремонт, – сказал Айзек. – Предлагаю переждать этот рой, а затем отправиться на восток пешком.

– Меня устраивает, – проворчал Джерек. – Лучше топать по пустошам, населенным демонами, чем торчать здесь с этим придурком.

Он бросил злой взгляд на Коула, который ответил ему тем же.

Кейн опустился на одну из коек. Когда-то на ней спал Борун, неожиданно вспомнил он. Много воды утекло с тех пор. И много крови, включая и кровь самого Боруна во время их последней встречи в Благоприятном крае.

Потоптавшись немного, Рана села рядом с ним.

– Тогда, на озере Драгур, – проговорила она, – я бросила тебя умирать.

– Так, – ответил Кейн. – Я помню. Ты сказала мне, что ты не целительница.

– Ложь. Я не хотела лечить твои раны.

Он пожал плечами.

Рана встретилась с ним взглядом.

– Я много слышала про тебя, Меч Севера. О том, что ты сделал. Я думала, мир станет лучше, если таким, как ты, дать умереть.

Бродар опустил взгляд на койку. Вспомнил смех Боруна.

Вспомнил, как голова Боруна упала наземь и замерла у гранитного выступа, а его кровь капала с двуручного меча.

– Возможно, ты была права, – тихо сказал он.

Они упорно шли по Приграничью на восток. Служительница Белой Госпожи присоединилась к группе сразу за Сторожевой Цитаделью, пристроилась к остальным, не сказав пи слова. Танатес так и не появился.

То, что они увидели на другое утро после выхода из разрушенной Цитадели, наполнило болью старое сердце Кейна. Лужайку устилали тела мертвых Хранителей, вокруг валялись обломки их оружия. Напротив них высились горы трупов демонов. Сотни трупов.

– Здесь они приняли свой последний бой, – произнесла Рана. – Когда Оргрим приказал им отступить и дать демонам пройти, эти Хранители отказались. Они пришли сюда, чтобы умереть.

Кейн прошел вдоль павших воинов, всматриваясь в их лица, стараясь их запомнить. Все они были гораздо моложе его, некоторые – даже моложе Магнара.

«Тогда позволь идти мне».

Его сын хотел полететь на север с маленьким отрядом. Он просил, и умолял, и угрожал, пока из его глаз не покатились слезы. Он даже требовал этого по праву короля, хотя они оба знали, что власти у него не было. Горцы шли теперь за Карном Кровавым Кулаком и Брэндвином Младшим.

Магнар просил, и умолял, и угрожал, но воспоминание о последнем предсказании Провидицы придало его решению твердость камня.

«Ты послал Сломленного короля на смерть».

Он не позволит сбыться предсказанию южанки, не в этот раз. Он не позволит сыну окончить жизнь так, как разорванные демонами Хранители, все, что от них осталось, – куски полиловевшей плоти. Поэтому он задал Магнару вопрос, на который уже знал ответ, вопрос, положивший конец их спору.

«Ты еще можешь держать меч?»

Реакция сына поразила Кейна в самое сердце, но, по крайней мере, Магнар остался в безопасности в лагере. Не застрял здесь, в Приграничье, в далекой глуши, не участвует в самоубийственном походе с целью уничтожить легендарного демона.

Даварус Коул уставился на трупы. Саша заметила это и покачала головой.

– В чем дело? – спросил Кейн, увидев, как они обменялись взглядами.

– Помнишь мертвецов, которые поднялись из земли той ночью в Поросячьих Вратах? Кажется, ты назвал их бродягами.

– Так. Они иногда встают, если рядом неконтролируемая магия.

– Да. Ну, Коул за последний год обзавелся кое-какими новыми талантами. Он несет в себе сущность Похитителя.

Кейн в ответ приподнял бровь, но Коул уже водил руками, глядя на одно из тел. К ужасу Бродара, оно задвигалось и стало подниматься с земли, похрустывая застывшими конечностями. Бросившись на него с двуручным мечом, старый горец разрубил надвое голову, и труп замер.

– Зачем же так? Он был у меня под контролем! – возразил Коул, но Кейн уже развернулся к нему.

– Это – неуважение к мертвым, – рявкнул он. – Мужчины отдали жизни, защищая родину. Они не орудия, которые можно использовать по своему усмотрению.

К чести Коула, он выглядел пристыженным.

– Я подумал, что они могли бы пригодиться, если бы мы опять налетели на демонов, – сказал он. – Мне жаль.

– Если что-то умеешь, вовсе не значит, что следует это делать, – ответил Кейн, смягчив тон.

В конечном счете, мальчик хотел помочь.

– Иногда цель не оправдывает средства, – мягко добавил он, похлопав Даваруса по плечу.

Служительница Белой Госпожи наблюдала за ними своими мертвыми глазами, но в них тем не менее проглядывало сожаление. Кейн заметил, что она смотрит, и спросил:

– Все в порядке?

Нерожденная сложила руки на груди и устремила взгляд на восток.

– Надо идти, – произнесла она голосом, лишенным эмоций.

Кейн впервые услышал, как она заговорила.

– Ты здесь? – с любопытством спросила Саша. – Ты – это она? Белая Госпожа?

Служительница просто отошла в сторону.

На следующий день отряд добрался до берега Зеркального озера. Вдоль воды громоздились колючие заросли. Обойдя их с присущим ему изяществом, Айзек опустил глаза, словно сотворенные из вулканического стекла, на поблескивавшие воды. Кейн был высок, но едва достигал подбородка Древнего.

– Когда-то к северу отсюда находилось поселение моего народа, – произнес Айзек мелодичным голосом. – Об этом озере никто никогда не говорил. Подозреваю, что оно образовалось во время катастрофы, которую человечество именует Войной с Богами. Возможно, внутри него все еще сохранилась божественная сущность.

– Не нравится мне это. – Тон Даваруса Коула подразумевал, что у него возникали неприятности с чем-то подобным.

Нахмурившись, Кейн смотрел на воду.

– Вероний – мудрецы – говорят, что, если повезет, можно увидеть в озере свою судьбу. Мне это никогда не удавалось, хотя я пытался несколько раз.

Айзек устремил взгляд вглубь.

– Я ничего не вижу, – сообщил фехд. – Лишь пустоту. Возможно, магия озера не действует на нашу расу.

Саша уставилась на воду. Кейну снова показалось, что он услышал какое-то пощелкивание.

– Я вижу… похоже на город, – проговорила она, явно смутившись. – На дне озера. Возможно, просто воображение разыгралось. Озеро глубокое. Невероятно глубокое.

Хотя вода была кристально прозрачной, дна озера Кейн не видел. «Да ладно, мои глаза так плохи – я и конец-то свой с трудом способен разглядеть, когда отливаю. Когда могу отлить». Сейчас он видел только воду.

Волк мрачно уставился вниз.

– Ничего, – проворчал он и сплюнул, вызвав рябь по воде, которая исказила их отражения.

Странно, но отражение Волка удлинилось, тогда как отражение Бродара уменьшилось.

Даварус Коул, нахмурившись, отступил от берега.

– Не стану подходить к нему.

Рана вгляделась в озеро.

– Это всего лишь вода, – сказала она. – Если бы там, внутри, действительно была бы магия, я бы ее почуяла.

Джерек невесело усмехнулся.

– Черт побери. Сначала мальчишку выворачивает наизнанку при виде крови, а теперь он так напуган, что не приблизится к воде, чтобы не замочить конец. Лучше бы держать чистую пару штанов наготове, Кейн. Они ему понадобятся, когда мы найдем этого лорда демонов.

– О, да отвали ты, – прошипел Коул.

Он осторожно приблизился к озеру, словно ожидая чего-то ужасного в любое мгновение. Подобравшись наконец к воде, он посмотрел в нее. Не увидев, очевидно, ничего неприятного, расслабился и самодовольно ухмыльнулся Джереку, раскинув руки.

– Видишь? Думаешь, я испугался водички? Давай-ка расскажу, как я отправился к Опухоли…

Вода за спиной Даваруса Коула словно взорвалась. На глазах у пораженных членов отряда из озера высунулась гигантская пятерня и обхватила мокрыми пальцами юного убийцу, на лице которого удивление мгновенно сменилось полной покорностью.

Секундой позже он исчез под водой.

 

Жертвоприношение

Он неистово вырывался, отчаянно сопротивляясь гигантским пальцам, которые тащили его вниз. Из него выдавили весь воздух, и он боролся с порывом втянуть в легкие воду. Свет стал меркнуть – его увлекало все глубже. Подняв выпученные глаза, Коул смотрел на уменьшавшуюся вдали поверхность озера, понимая, что конец близок. Он искушал судьбу слишком долго.

– Даварус подумал о Саше: прольет ли она по нему хоть слезинку? Подумал о Джереке, представил себе ухмыляющуюся рожу этого ублюдка и разозлился. Ярость придала ему сил. Коул надавил на один из гигантских водянистых пальцев, но это смахивало на попытку отпихнуть от себя волну.

– «Кинжал, дитя», – прогудел в голове знакомый голос. Туман в его лишенном воздуха мозге внезапно исчез, и он вновь обрел ясность мыслей. Опустив руку к поясу, он извлек Проклятие Мага и, напрягшись изо всех сил, всадил кинжал в исполинский палец, который сдавливал ему грудь. Воду сотряс чудовищный вопль, и хватка ослабла. Этого было достаточно, чтобы Коул смог вывернуться.

– Юноша поднял взгляд к поверхности, и охватившее его на миг ликование тут же угасло: ему предстояло проплыть невероятное расстояние. Тем не менее он рванулся вверх, его легкие пылали. Коул – отродье шлюхи и убийца, на нем лежало проклятье худшей судьбы, какую только можно себе представить, но он действительно умел плавать.

– Плавать и заниматься любовью с прекрасными женщинами.

– И пить. Не было такого человека, который мог бы его перепить. Факт.

– «Я выпью все это хреново озеро», – мелькнула у него безумная мысль, перед глазами юноши проносились ослепительные цветные вспышки. Вместе с тем он понимал, что если открыть рот и глотнуть – ему конец, и продолжал судорожно бить ногами. Продолжал бороться. Как боролся всю жизнь.

– В памяти всплыли воспоминания об Опухоли. Он чуть не утонул тогда, дважды. Но остался жив.

– Чуть не умер той ночью в Сонливии, когда наставник всадил ему в живот отравленный кинжал. Это также не убило его.

– Корвак и его люди пытались сломать Коула в Заброшенном крае. Они применяли насилие и называли его сукой. И в конце концов он убил их всех.

– Теперь он преодолел половину расстояния до поверхности. Его терзала мучительная боль. Каждая секунда длилась вечность. Он наверняка вдохнет раньше или позже. Наполнит озерной водой легкие и отправится, как кусок дерьма, на дно, где ему самое место. Так, кажется, считал весь мир. Всегда под пятой.

– «А пошли вы все, – пронзила его жгучая мысль. – Я – Даварус Коул. Со мной не шутят».

– И он продолжил борьбу, преодолевая невыносимую боль в каждом мускуле. Окно света над головой юноши увеличивалось, но внутри его разрасталась тьма. Он уже не осознавал, продолжали ли двигаться ноги. Ему было почти безразлично. Все казалось таким далеким. Глаза его закрылись, или, возможно, он просто перестал видеть. В конце концов он уже не смог сопротивляться. Его рот раскрылся, и он втянул в себя воду, сделав большущий глоток.

– У него возникло смутное ощущение, что он лежит на спине. Кто-то ритмично давил ему на грудь. Жидкость извергалась из его рта без конца и края, она поднималась изнутри и выплескивалась из горла.

– «И как она туда попала», – поразился Коул. Он не мог припомнить, что глотал воду.

– Сколько он пробыл под водой? – спросил срывающийся женский голос, полный тревоги.

– Саша, осознал он.

– Три, быть может, четыре минуты. Никогда не видел ничего подобного. Думал, он наверняка обречен.

Коул распахнул глаза и уставился в бородатое лицо Бродара Кейна: покрытое шрамами, утомленное жизнью – зрелище, приятнее которого в это мгновение Даварус не мог себе представить.

– Добро пожаловать назад, парень, – произнес старый варвар. – Ты был на грани, это точно.

– Нес всякую ахинею, – раздался хриплый голос за спиной Кейна.

Появился Джерек, уставившись темными глазами на Даваруса.

– Посылал весь мир куда подальше. – Это прозвучало почти одобрительно.

Холодная ладонь сжала руку юноши. Повернув голову, он увидел рядом с собой стоявшую на коленях Сашу, в глазах которой блестели слезы.

– Я думала, мы тебя потеряли, – сказала она, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку.

Коул сразу ощутил прилив сил. Юноша сел и сделал вдох, отчего его передернуло.

– Что произошло? – спросил он.

Айзек, нахмурившись, посмотрел на озеро.

– Думаю, ты потревожил место упокоения божественной сущности. Было тринадцать главных, но дюжины меньших богов. С учетом природы этого озера можно предположить, что там Ома, богиня предвидения.

– Не знаю как, но ты выбрался на поверхность, – добавил Кейн. – Я вытащил тебя как раз вовремя.

– Почему оно набросилось на меня? – спросил Даварус, хотя в глубине души он знал.

Он оказался целью из-за божественной сущности, находившейся в нем. Кинжал лежал рядом, влажно поблескивая. Его спасение и его проклятие.

– У тебя определенно есть дар оказываться не в том месте не в то время, – сообщил Бродар Кейн с широкой улыбкой.

Протянув юноше руку, старый варвар поднял его на ноги.

– Нам бы лучше отправиться дальше, – произнес он. – Пока этому мертвому божеству не пришло в голову еще что- нибудь.

– Я догоню, – сказал Коул, – дайте мне минутку.

Саша задержалась, намереваясь подождать его, но Даварус движением руки предложил ей присоединиться к остальным. Подойдя к озеру, он уставился в глубину вод.

Опустив руку, Коул неспешно расстегнул штаны.

– Ома, так? Спасибо за упражнение. Мне это было нужно. А вот и тебе кое-что.

Он извлек член и помочился с таким удовлетворением, какого не испытывал за всю жизнь.

На следующий день они добрались до окраины хребта Дьявола. Демоны им больше не попадались, но предгорья устилали гниющие трупы волков, медведей и иных животных, обитавших в горах. На некоторых путники видели раны, нанесенные демонами, очевидно, и послужившие причиной смерти. Другие животные пали жертвами голода. Повсюду царила гнетущая тишина, не было слышно птичьего щебета.

При виде лежавших вдали чудовищных горных вершин Даварус Коул ощутил, что душа у него ушла в пятки.

– Нам нужно на них взбираться? – спросил он с тоской. – Может, стоить подождать «Искатель»?

Подошел Бродар Кейн и встал рядом с Коулом. Казалось, он прихрамывает, но старательно скрывает это.

Услыхав, как колотится сердце старого воина, Коул почувствовал себя неловко из-за своих жалоб.

– Я бы не прочь передохнуть, – объявил он, в большей степени ради Кейна, чем для себя.

В конце концов, он – на тридцать лет моложе.

Наклонившись, Кейн помассировал колени.

– В моем возрасте они уже не столь гибкие, – проворчал он.

– Возраст, – эхом отозвался Айзек. Он поднял взгляд к хребту Дьявола. – Моя раса никогда не узнает проклятия старения. Боюсь, среди нас есть такие, кто подчас забывает, что вы должны испытывать.

Служительница Белой Госпожи перехватила неземной взгляд фехда глазами мертвыми, как старая кость.

– В бессмертии – свои недостатки.

– Возможно, для тех, кто его похитил, – ответил Айзек. – Люди рождаются, чтобы умереть. Только богам было суждено существовать вечно. Богам – и фехдам.

Через несколько минут они снова пустились в дорогу. Путники взбирались по бесплодным холмам, таившимся в тени исполинских гор, местность все время повышалась.

– Хребет Дьявола, – задумчиво произнес Коул.

Он пнул камень, и тот поскакал вниз по склону холма, вызвав изрядный гул. Джерек метнул в него сердитый взгляд, но Коул не обратил внимания на воина, пребывавшего в дурном настроении.

– А что такое дьявол, вообще говоря?

– В Прежние Времена дьявол был олицетворением греха, – ответил Айзек.

– Он существовал на самом деле? – спросил Коул.

Юноша находил, что Айзек раздражал его куда меньше, когда не пытался поразить всех и каждого своими бесчисленными талантами.

Айзек пожал плечами.

– Мои предки считали, что это метафора. Возможно, им нужно было верить сильнее. Возможно, дьявол стоял за событиями, которые положили конец нашей эпохе.

Джерек фыркнул.

– Мужчина берет на себя ответственность за собственные промахи, – проворчал Волк. – Он не возлагает вину на других.

Айзек умолк, погрузившись в свои мысли.

Когда они проходили под одним особенно высоким хребтом, Саша что-то заметила вверху.

– Там – вход в пещеру, – сообщила она, указывая пальцем.

Джерек принюхался.

– Чую дым, – проскрежетал он. – Какой-то придурок готовит.

Они стали замечать на земле маленькие предметы. Нагнувшись, Коул подобрал один из них, и оказалось, что это – кость пальца. Над ними витала смерть, он ее ощущал.

– Думаю, следует проверить, что к чему, – прорычал Волк.

Он стал озираться в поисках пути наверх, к входу в пещеру.

Служительница Белой Госпожи неожиданно запрыгнула на скалу и принялась взбираться по почти вертикальной стене. В считаные мгновения она достигла узкого выступа прямо перед пещерой и, скользнув внутрь, исчезла из виду.

Даварус внимательно осмотрел поверхность скалистой стены. В ней были небольшие выбоины, возможно, достаточные, чтобы упереться ногой. Сцепив руки, он хрустнул пальцами и повернулся к остальным.

– Не знаю, как вы, но я – не в настроении дожидаться, – заявил он.

Саша покачала головой, но он не обратил на нее внимания. Собравшись с духом, юноша стал взбираться по скале, используя каждый подходящий дюйм поверхности, чтобы подтянуться. Одолев около двух третей расстояния, он подумал, что на сей раз, должно быть, импульсивность взяла над ним верх, но тут, к счастью, он вовремя заметил подходящую опору для руки. Чуть не соскользнув вниз, Коул вцепился в нее, еще немного, и он переполз через гребень скалы.

Потом он встал там, тяжело дыша, и обратил взгляд к подножию гор. Посмотрев вниз, на остальных, юноша не удержался от торжествующей улыбки.

– Кто следующий? – крикнул он им.

Даварус сомневался, что кто-либо из оставшихся внизу его спутников сможет осилить этот подъем, за исключением Айзека.

– Вот болван, – пробормотал Джерек.

Сплюнув, Волк отправился другим путем, Кейн и остальные последовали за ним. Коул ощутил укол вины за то, что выставил напоказ свою юность и атлетизм перед добрым старым воином, но он устал оттого, что люди его недооценивают.

Развернувшись, он вошел в пещеру. Чем дальше он безмолвно пробирался по извилистому проходу, тем гуще становился дым. Внезапно чья-то рука сжала его плечо, и он чуть не подпрыгнул от неожиданности. Даварус считал себе мастером по части маскировки, но оказалось, он брел там возле Нерожденной, совершенно ее не замечая. Она прижала фарфоровый палец к бескровным губам и указала на представшее перед ними зрелище. Быть может, Коулу почудилось, но он заметил смятение во взгляде ее мертвых глаз.

Вокруг огромного котла, возвышавшегося над горевшей охапкой дров, от которой шел густой дым, стояли шестеро в плащах с капюшонами. Они шептали что-то на странном языке, неизвестном Коулу. Подобравшись поближе, он увидел за котлом несколько больших клеток, набитых мужчинами, женщинами и детьми. Когда Даварус разглядел возле котла груду человеческих костей и учуял тошнотворно-приторный запах горящей плоти, до него дошло, что именно готовили люди в плащах – последователи культа. Его обуяла ярость.

Коул бросился на ближайшего адепта культа и всадил Проклятие Мага ему в спину. Ощутив прилив жизненной силы, он отшвырнул тело в сторону, и оно рухнуло головой в котел. Оттуда выплеснулась кипящая вода, ошпарив Коула, но, не обращая внимания на боль, он повернулся к другому мужчине. У того соскользнул капюшон, показав старое-престарое лицо, покрытое сажей, и грязную спутанную седую бороду с застрявшими в ней прутиками и листьями. Старик что-то пробормотал, и невидимая сила подняла Коула в воздух и отшвырнула назад. Пребольно шмякнувшись оземь, юноша с недоверием уставился на Проклятие Мага. Кинжалу почему-то не удалось защитить его от магии адепта культа.

Перед его взглядом мелькнуло размытое белое пятно, и Нерожденная, прыгнув на спину старику, скрутила ему шею и с громким треском оторвала голову. Осталось четверо. Трое что-то забормотали нараспев на странном языке, а четвертый, сжимая в покрытых старческими пятнами руках раскаленные докрасна клещи, бросился к Коулу.

Махнув ногой, Коул сделал ему подсечку, и тот рухнул наземь. Упершись руками в пол, Даварус подпрыгнул высоко в воздух и, метнув Проклятие Мага, всадил кинжал в горло одному из старцев. Раздался зловещий грохот, и от стены пещеры внезапно отделились две огромные фигуры – неуклюжие каменные великаны.

Оставшиеся адепты культа укрылись за спинами сотворенных магией стражей. Коул извлек Проклятие Мага из горла человека, которого только что убил, и жизненная сила того влилась в юношу. В его голове загудел голос Похитителя. Мир вокруг залило красным.

«Убей их. Убей их всех, дитя».

Похититель взревел и прыгнул на монстра, преградившего ему путь. Тот взмахнул каменной рукой как дубиной, но Похититель, увернувшись, полоснул Проклятием Мага сверху вниз но его огромной спине, вызвав фонтан каменных брызг – великан будто и не заметил повреждения. Служительница Белой Госпожи прыгнула на второго гиганта, но тот отшвырнул ее в сторону, и она врезалась в стену пещеры с такой силой, что сломала руку.

Похититель с удвоенной яростью бросился на каменного исполина, но его атака походила на попытку свалить дерево, размахивая прутиком.

Громкий выстрел эхом прокатился по пещере. Внезапно нижняя половина туловища каменного монстра осыпалась под ним, и тот рухнул головой вперед, бешено размахивая ручищами. Похититель, нацелившись на двух фанатиков, которые съежились в дальнем конце пещеры, прокатился кувырком под дубиноподобными кулаками великана. Старцы громко бормотали нараспев, сотворяя заклинание, но Похититель слышал лишь завораживающий стук сердец, гнавших кровь по их телам.

Всадив кинжал в живот одного из старцев, он ощутил дикий восторг от хлынувшего в него потока тепла. Второму удалось завершить заклинание, и Похититель не успел до него добраться: его сдержала невидимая сила. Он извивался во все стороны, пытаясь освободиться, но напрасно.

Один из каменных гигантов с грохотом развалился на куски. Второго медленно крошили высокий бессмертный с прозрачным мечом и лысый воин с тяжелым пронзительным взглядом, орудовавший парой топоров. Крошечная часть его сознания, которая оставалась Коулом, понимала, что они друзья или, по крайней мере, – союзники, но Похититель видел в них лишь свежую добычу.

«Убей. Убей их всех».

Появилась женщина, она вытянула руку, и из ее пальцев вырвалась молния, которая поразила последнего старца, оставив в его груди зияющую дыру. Он замертво рухнул на месте, и неожиданно Похититель оказался свободен.

Он понесся к чародейке, тени струились за ним.

– Рана! – крикнула другая женщина, голос ее прозвучал знакомо.

Чародейка повернулась и увидела его. Она направила на него руку, пытаясь сотворить заклинание, по кинжал в его ладони потеплел, поглощая ее магию.

Похититель свирепо ухмыльнулся. Он – это смерть, и его нельзя отвергать.

Неожиданно перед ним оказался лысый воин с двумя топорами. Взревев, Похититель сделал молниеносный выпад кинжалом, целясь в сердце воина. Он был так быстр, что ни один человек не мог и надеяться поспеть за ним…

Но его удар каким-то образом оказался отбит, и лицо в шрамах врезалось в лицо Похитителя, прямиком в нос. Он услыхал хруст костей и, пошатываясь, отступил назад, заливая кровью все вокруг. Чьи-то сильные ладони схватили его, зажали ему руки за спиной. Он зашипел, стал пинаться, откидывать в ярости голову назад, но того, кто его стистикивал, сбросить не удалось.

– Легче, парень. Я тебя держу.

В поле его зрения возникло знакомое лицо с округлившимися от тревоги темными глазами.

– Коул, – воскликнула она с отчаянием. Коул, это я. Что с тобой?

«Саша».

Имя женщины, которую он любил, мгновенно вернуло Коула из забытья. Он осел мешком в руках Бродара Кейна, на него нахлынули чувство вины и стыд.

Джерек подошел к единственному адепту культа, оставшемуся в живых. Тот съежился на полу. Волк наклонился и стянул с его головы капюшон. Еще один старец, борода в грязи, нос картошкой со вздувшимися под кожей венами, похожими на лиловых червей. Подняв старца за шиворот, Волк подтащил его к котлу.

– Зачем? – рявкнул Джерек, показывая рукой на запертых в клетках пленников, полураздетых, истощенных, раздавленных ужасом.

– Голос из Долины, – произнес старец голосом, скрипевшим, как иссохшая листва, – донесся до нас. Он шептал нам.

– Эти мужчины – вероний, – сказал Кейн. – Какого рожна они варят невинных?

Он отпустил Коула и, подойдя к клеткам, подергал двери. Они были заперты.

– Вот, – произнес Айзек.

Фехд вытащил большой железный ключ из одеяния одного из убитых старцев и бросил его Кейну, который чуть не выронил ключ из подрагивавших рук.

Саша приблизилась к Коулу, чтобы утешить его, но он отпрянул в сторону. На сей раз настал черед Саши обидеться.

«Прошу, не прикасайся ко мне, – с горечью подумал Даварус. – Я чудовище».

Кейн отпер первую из клеток и помог выбраться из нее двум детям.

– Вы теперь в безопасности, – мягко проговорил он. – Что здесь произошло?

Старший из детей показал дрожащим пальцем на культиста, которого Волк держал сейчас над котлом. Мышцы руки Джерека вздулись от напряжения.

– Демоны забрали нас из наших домов, – сказал он дрожащим голосом. – Они привели нас сюда. А потом мудрые старцы… – Он осекся, ужас, исказивший его лицо, досказал остальное.

– Герольд развратил их, – произнес Айзек, глядя на трупы вероний. – Он давал этим людям дурные обещания, чтобы привлечь их на сторону своего хозяина. Принесение в жертву невинных помогало открыть двери в этот мир для еще большего количества демонов.

– Что он обещал вам? – мрачно просила Рана старца.

– Бессмертие, – с дрожью в голосе ответил тот, – вечную жизнь. Величайший дар.

Бродар Кейн повернулся к фанатику, его синие глаза превратились в щелки от ярости.

– Ни один дар не стоит жизни ребенка! – прорычал он.

– Принесение в жертву ребенка дает Безымянному больше силы, чем что-либо другое, – пояснил Айзек. – Оно питается возможностью. Нигде больше не найти столько потенциальных возможностей, как в ребенке.

Лицо Судьи помрачнело, словно его заставили призадуматься собственные слова.

Служительница Белой Госпожи проскользнула мимо них, не сводя глаз с детей, ее сломанная рука бесполезно висела вдоль тела. Пока все возились с пленниками, Коул смотрел на Нерожденную. К его крайнему удивлению, что-то влажное скользнуло по щеке служительницы и капнуло на каменный пол. Слеза.

Рука Джерека дрожала от напряжения. Вероний принялся выворачиваться из его хватки.

– Пощади меня! – причитал он. – Я искуплю свои прегрешения! Я могу измениться, я обещаю…

Волк сунул голову старца в кипящую воду, не обращая внимания на его вопли вперемешку с бульканьем и жуткую вонь ошпаренной плоти.

– Обещание ублюдка – сотрясение воздуха, – проскрежетал он и засунул старца в котел целиком.

– Что же нам с ними делать? – спросила Саша, кивнув в сторону оборванных и грязных пленников, которые жались друг к другу возле клеток.

Айзек смерил их взглядом бессмертных обсидиановых глаз.

– Они не могут идти с нами, – сказал он с сожалением. – Они замедлят наше продвижение.

– Они не могут оставаться здесь, – проговорил Кейн. – Бедолаг нужно отвести куда-нибудь в безопасное место. Тут такого нет, за исключением, быть может, «Искателя».

– Я отведу их туда, – заявила Нерожденная.

– Ты? – спросила пораженная Саша. – Ты – глаза и уши Белой Госпожи. Зачем тебе вмешиваться в судьбы пленников?

Нерожденная не ответила. Вместо этого служительница принялась собирать узников. Перед уходом Нерожденная обернулась к Саше.

– Если Танатес вернется, скажи ему… скажи ему, что я его жду.

Спутники спускались из пещеры по узкой тропинке, которая извивалась вдоль края хребта. Даварус Коул тащился в самом хвосте, слишком пристыженный, чтобы с кем-нибудь общаться. Его кожаная куртка была залита кровью – напоминание о бойне, которую он устроил в пещере. Недавно сломанный нос болел адски: каждый вдох превращался для него в сущее мучение. Он заметил, как вздрогнула Рана, посмотрев на него.

Он снова утратил контроль, позволив одолеть себя Похитителю. Если бы не Джерек, неизвестно, скольких бы он там лишил жизни. Возможно, он убил бы чародейку. Бродара Кейна. Сашу.

Его пальцы скользнули по украшенному рубином эфесу Проклятия Мага. Он не смог защитить юношу от вероний: они не использовали магию, но призывали себе в помощь духов земли, огня, воздуха и воды. Не лучше ль было бы, если б они с ним покончили прежде, чем вмешались остальные, подумал Коул. Его спас Айзек – поистине пасть ниже некуда.

Услышав шаги рядом, Даварус поднял голову. Бродар Кейн отстал от остальных, чтобы пойти вместе с ним.

– Ты в порядке, парень? – спросил он дружелюбно.

– Да нет, на самом деле.

Кейн кивнул.

– Ты там был сам не свой. Я видел, как воины под воздействием джхаэлда ведут себя так же – поддаются безумию и начинают убивать товарищей, пока огонь не уходит из крови, оставляя их наедине с мыслями о том, что же они натворили. Думаю, ты несешь в себе какое-то проклятье. Все эти дела с оживлением мертвецов…

Коул был не в настроении пускаться в разговоры, но старый воин обладал чем-то таким, что заставило его открыться.

– Это все Похититель, – сказал Даварус. – Мертвый бог во мне. Он понуждает меня убивать, ежесекундно и каждый день. Как мне с этим жить?

Кейн поразмыслил минутку.

– Ты убивал кого-то, о ком пожалел? Кого-то, кого точно не нужно было убивать?

– Не думаю. Я убивал, когда находилась под угрозой моя жизнь. Но потом чувствовал себя не слишком хорошо.

– И не должен был, – заметил старый горец. – Когда убийство начнет нравиться, ты поймешь, что пересек черту и никогда не сможешь вернуться.

Коул бросил взгляд на колено варвара.

– Тебя беспокоит нога? – спросил он.

Старый воин опять хромал.

– Да ничего особенного, – ответил Кейн, неожиданно зашагав более уверенно. – Помнишь, как я взял у тебя ненадолго твой кинжал? Ты тогда здорово взбесился, как я припоминаю.

Коул, конечно, помнил. Бродар Кейн спас его от Алой Стражи и потребовал Проклятие Мага в качестве награды.

– Хорошо бы ты не возвращал его мне, – с горечью произнес он. – Ненавижу это чертово оружие. Причина моего проклятия. Причина всех бед в моей жизни.

– Тогда почему бы не избавиться от него? – спросил Бродар.

– Не могу. Без него я – ничто. Просто сын шлюхи и убийцы.

– Никто не рождается «просто» чем-то. Имеет значение то, кем ты себя делаешь.

– Ты не понимаешь, – сказал Даварус. – Кинжал Проклятие Мага сделал меня тем, кто я есть.

– Не оружие создает мужчину, – ответил Бродар Кейн. – Мужчина создает оружие.

Коул опять заметил, как Рана смотрит в их сторону. Губы женщины изогнулись от отвращения. Ее презрение заставило Даваруса Коула почувствовать себя карликом – пока он не осознал, что она осуждает не его, а скорее того, кто идет рядом.

 

Вдребезги

Полумаг смотрел на спавшую Монику, грудь которой плавно поднималась и опускалась, все остальное в тусклом и грязном складском помещении пребывало в полной неподвижности. Мард, свернувшись клубком, пялился на деревянные стены. Может, он спал, а может и нет, по мнению Эремула, эти его состояния не особенно отличались. Бывший портовый работяга не открывал рта целыми днями, и Полумаг подозревал, что его ум окончательно зашел за разум.

Рикеру каким-то образом удалось добыть рома, обладавшего невероятно мерзким запахом – такого Полумагу не приходилось чуять за все тринадцать лет, проведенных в районе гавани. Мертвецки пьяный, Рикер валялся на полу, стиснув в руке бутылку.

«Странно, как мы цепляемся даже за самые поверхностные утешения». Когда-то Эремулу не за что было цепляться, кроме мести, и лишь осуществив ее, Полумаг понял, насколько пустая штука – ненависть.

Как ни прискорбно, прозрение не помешало большей части горожан ненавидеть его – так страстно, как ненавидят обычно сборщиков налогов и малолетних воришек. Когда он выбирался наружу, его оплевывали и осыпали проклятиями. Дверь склада измазали дерьмом, а позапрошлой ночью кто-то попытался зашвырнуть в окно зажигательную бомбу. Она так и не разорвалась, но укрепила Эремула в его решении.

Он не сводил глаз со спавшей Моники, а на сердце у него лежала невыносимая тяжесть: он знал, что проснулся рядом с ней в последний раз.

«Любовь – это жертвоприношение».

Эремул провел долгие годы в размышлениях над природой любви – в отсутствие практического опыта его уму и телу оставалось предаваться лишь теоретическим изысканиям. Любовь не могла сводиться только к физической привлекательности, размышлял он. Нечто столь эфемерное и мелкое не способно служить причиной начала и окончания войн, или заставлять мужчину пожертвовать собой ради любимой, или женщину – морить себя голодом для того, чтобы могли жить ее дети.

«Нет. Любовь – это просто готовность умалить тем или иным образом себя единственно из желания возвысить другого».

Полумаг запустил руку под сиденье кресла и извлек оттуда деревянную коробочку, прикрепленную снизу. Достав из самого глубокого кармана мантии маленький серебряный ключик, он вставил его в замочек. Щелкнув, крышка коробочки открылась.

Он посмотрел на то, что лежало внутри, – тонкий, ничем не примечательный кусок дерева, вырезанный из вяза. Полумаг осторожно извлек его из коробки и для пробы взмахнул им, стараясь не разбудить Монику. Двадцать лет назад его подарил юному Эремулу чародей Поскарус – один из учеников Салазара, который не понял бы, что к чему, даже проснувшись в объятиях оседлавшей его славной женщины. Тем не менее Поскарус был приверженцем традиций, самая важной из которых, по мнению престарелого мага, заключалась во вручении палочки новому ученику, удостоенному места в сообществе, обитавшем в башне.

Полумаг что-то пробормотал, и конец палочки осветился. Магии она хранила мало, ее хватило бы разве что на вспышку пламени или искру молнии. Но те, кто обладал даром, могли извлекать магию из таких предметов. Это погубит палочку, но Эремул надеялся, что добытое из нее волшебство даст ему достаточно сил, чтобы сотворить заклинание для лодки в гавани.

Последний долгий взгляд на Монику – и, не сводя с нее глаз, он протянул ладонь и, исполненный сожаления, нежно потрогал ее за руку.

– Что? – выдохнула она, заморгав темными глазами.

На мгновение Моника испугалась, но затем осознала, где находится. Ее неожиданная улыбка чуть не разорвала Эремулу сердце.

– Любовь моя, – сказала она с мелодичным тарбоннским акцентом. – Уже утро?

– Не утро, – медленно ответил Эремул, тщательно сдерживая обуревавшие его чувства. – Еще нет. Но тебе пора идти.

– Мне – идти? – повторила сбитая с толку Моника.

– Мы отправляемся в гавань, – объявил он. – Я посажу тебя на лодку, и ты уплывешь из Сонливии.

Глаза Моники округлились. У нее кончилась фиолетовая краска, которую она наносила на губы, а ее некогда блестевшие волосы были грязными, как у прочих обитателей Прибежища, но для Эремула она оставалась самым прекрасным созданием на свете.

– Ты отправляешь меня из Сонливии? – воскликнула она.

Радость, прозвучавшая в ее голосе, пронзила Эремула, словно удар кинжала, но он, презрев боль, выдавил улыбку.

«Жертвоприношение».

– Еще один Разрушитель Миров направляется сюда. Город на грани гибели. Чем дольше ты остаешься, тем больше опасность.

Моника обвила его руками.

– Спасибо, – прошептала она. – Но как же ты?

– Со мной все будет в порядке, – заявил он с деланой жизнерадостностью. – Собери вещи. Нам нужно поспешить, пока город не проснулся.

Моника ополоснула лицо водой из половины бочонка, стоявшего в углу комнаты, затем собрала немногочисленные пожитки и положила их в старую матерчатую сумку, которую перекинула через плечо. Полумаг наблюдал за тем, как она готовится к дороге, внезапно ощутив умиление и слабость.

«Жертвоприношение».

Когда они уже собирались выскользнуть из склада, Рикер захныкал во сне. Бутылка выпала из его рук и покатилась по грязному полу. Полумаг заколебался.

– Не могла бы ты вернуть ему ром? – спросил он Монику. – Не хочу, чтобы он начал тут бучу, если проснется.

Она подняла бутылку и вложила ее в пальцы Рикера с такой нежностью, что у Эремула задрожали губы.

Мард по-прежнему пялился в стену. Положив руку ему на плечо, Полумаг откашлялся.

– Я выйду ненадолго, – сказал он. – Не жди меня.

Мард в ответ даже не шевельнулся.

Сонливия выглядела почти мирной в свете звезд, их призрачное сияние сглаживало резкие черты гранитных зданий, которые толпились, словно воры в ночи. Благодаря предрассветной прохладе Эремул не слишком потел, катя кресло к гавани. Путь из Прибежища предстоял неблизкий, но не станет же Полумаг, будь он проклят, проводить последние часы с Моникой, заставляя ее толкать кресло.

– Куда я отправлюсь? – спросила она, пока они шли или, скорее, тащились – к гавани.

– Лодка, которую я заколдую, отвезет тебя к восточному концу пролива Мертвеца, – ответил Эремул. – К портовому городу Западные Врата на границе Ничейных земель. Там ты начнешь новую жизнь.

– Жизнь без тебя? – сказала Моника.

Ее голос дрогнул, и в горле Эремула встал ком.

– Жизнь, которой ты заслуживаешь, – ответил он шепотом. Помолчав минуту, он взял себя в руки. Что бы ни случилось в этом городе после того, как ты уедешь, я хочу, чтобы ты знала… Я хочу, чтобы ты знала, что ты привела меня в порядок.

– Я привела тебя в порядок? – повторила Моника. – Не понимаю. Ты имеешь в виду, что был сломлен?

– В каком-то смысле.

Эремул не успел сказать больше ничего – его внимание отвлекло движение впереди. На дороге появилась какая-то банда, и он взял Монику за локоть, желая защитить ее. Это были злобные оборванцы, бездомные бродяги, рыскавшие по городу в поисках каких-нибудь недотеп, оказавшихся сдуру на улицах в такой час. В другое время и в другом месте Эремул мог бы им посочувствовать, но злобные плотоядные взгляды, которые они бросали на него и в еще большей степени – на Монику, наполнили его страхом.

– Добрый вечер, джентльмены, – сказал он, надеясь, что они пройдут мимо.

– И что такая прелесть, как ты, делает с калекой, облизывающим Исчезнувших? – прорычал самый здоровенный из банды.

Моника побледнела от страха. Полумаг рассвирепел.

– Убирайтесь от нее, – рявкнул он.

Тип повернулся к Полу магу, его рожа исказилась от ярости.

– Ты, грязный предатель, – проскрежетал он. – Ты продал наш город этим ублюдкам. Они дали ее тебе в обмен за твое предательство? Единственный способ получить женщину для такого безногого червя, как ты.

– Никто не давал меня ему, – сказала Моника, со странным для таких обстоятельств спокойствием. – Я отдалась сама. Я люблю его.

– Любишь? – с горечью воскликнул бугай. – Моя жена любила меня. Любила, пока я не нашел ее обугленный труп в развалинах нашего дома. Дети были в соседней комнате. Тоже мертвые. Зажигательные бомбы поубивали всех на улице.

Эремул смотрел ему в глаза, и его подташнивало. Ему хотелось крикнуть: «Я не предатель! Я был единственным в этом городе, кто пытался предотвратить вторжение». Но он не мог ничего сказать или сделать. Иногда горе способно так поглотить человека, что остается единственный выход.

Один из шайки схватил Монику за руку. Она попыталась вывернуться, и у нее порвалась блузка, обнажив бледное плечо. Эремул призвал магию и ощутил, как она потекла по жилам и заплясала у кончиков пальцев. Но он понимал, что если потратит те незначительные запасы, которыми обладал, сейчас, то у него ничего не останется для лодки, ожидавшей в гавани, чтобы переправить Монику в безопасное место.

«Жертвоприношение. Любовь – это жертвоприношение».

– Женщина помогает мне добраться до гавани, – надменно заявил он, стараясь придать властности голосу, чтобы ложь звучала убедительнее. – Я встречаюсь там с генералом Исчезнувших. Если вы причините вред любому из нас или далее прикоснетесь к ней, мой господин выследит вас и убьет. И ваши семьи тоже. Всех, кто вам близок.

– Ты – кусок дерьма, – прошептал главарь шайки. Его рука поползла к висевшей на поясе дубинке, но он явно не осмеливался схватить ее. – Ты хуже, чем говорят. Ты – чудовище.

– Да, – согласился Полумаг, добавив в голос ледяного высокомерия, подобно Тимерусу и другим бессчетным психопатам, которых наслушался во время службы в Совете. – Я – чудовище. Если вы не хотите, чтобы это чудовище уничтожило все, что вам дорого, то убирайтесь с нашего пути ко всем чертям.

Шайка источала такое бешенство, что, казалось, могла испепелить Полумага взглядами, но никто не поднял против него оружия. Их удерживала любовь, подумал Эремул: любовь к женам или детям, к тем, кем они еще дорожили в этом мире.

«Угрожать мужчине – одно дело. Угрожать семье мужчины может только настоящее чудовище».

Казалось, угроза подействовала. Мгновением позже шайка ретировалась, оборачиваясь и бросая на Полумага злобные взгляды. Эремул повернулся к Монике.

– Они сделали тебе больно? Если хочешь, могу одолжить свою мантию. Она великовата и, признаюсь, – не слишком тебя украсит, но согреет.

– Со мной все хорошо, – ответила Моника, осматривая порванную блузку. – Я приведу ее в порядок, когда доберусь до Западных Врат. Если смогу заработать денег.

Полумаг полез в другой карман и вытащил маленький мешочек. В нем были три золотых шпиля и несколько серебряных скипетров – все деньги, что у него оставались.

– Вот, – сказал он, протянув мешочек Монике. – Этого тебе хватит на некоторое время. А теперь нам нужно поторопиться. Утро уже скоро.

Они добрались до гавани за час до рассвета. Руки Эремула болели, но эта боль была не столь сильной, как в груди. Окинув взглядом гавань, он посмотрел дальше, на пролив Мертвеца. Громадные корабли фехдов выстроились полумесяцем в ожидании судна, везущего Разрушитель Миров. Оккупанты не делали секрета из того, что готовят очередную Расплату.

Он увидел пришвартованную к деревянному столбу в дальнем конце причалов лодку, которую подготовил для него доверенный человек. Она обошлась Эремулу в половину той суммы, что он только что вручил Монике, суденышко было выцветшим, в пятнах от птичьего помета, но выглядело вполне годным для плавания. Моника с сомнением смотрела на лодку.

– Весел нет, – заметила она. – Как же я в ней поплыву?

– Грести не придется, – ответил Эремул. – Расслабишься и позволишь моей магии унести тебя отсюда. Мой прощальный подарок тебе. – Нахмурившись, он посмотрел на боевые корабли, расположившиеся в гавани. – Мое заклинание укроет тебя от случайного взгляда, но не привлекай к себе внимания.

Моника подняла глаза с лодки на Эремула.

– Почему ты это делаешь?

– Я говорил тебе. Ты показала мне самого себя с такой стороны, о которой я и не подозревал. Ты показала мне, что я могу быть… цельным. – Эремул взял Монику за руку. – Все, о чем я прошу, – когда устроишься в новой жизни, вспоминай обо мне. Вспоминай, что я был не чудовищем, а человеком, способным на добрые дела. Способным любить.

– Я буду вспоминать, – пообещала она.

Наклонившись, она поцеловала его в губы.

Казалось, это мгновение длилось целую жизнь – и секунду. Эремул сделал глубокий вдох. Бросил беглый взгляд в небо – до восхода солнца оставались считаные минуты.

– Пора отправляться, – сказал он. – Хотел бы я помочь тебе сесть в лодку, но боюсь, это было бы неразумно. Тебе придется самой.

Опустив руку в мантию, он извлек спрятанную в ней палочку. Закрыл глаза, мысленно подготовился. Откачивать магию было небезопасно: если чародей попытается извлечь слишком много и слишком быстро, процесс мог ему повредить – физически и ментально. Эремул очистил разум, отстранился от своего горя и стал мысленно нащупывать в палочке магию, которая понадобится ему для завершения заклинания.

– Я не могу ехать, – неожиданно заявила Моника.

Глаза Эремула открылись.

– Ведь ты этого хотела, – сказал он, хотя и возликовал отчасти.

«Она слишком сильно любит меня, чтобы уехать».

Полумаг понял, что проявляет эгоизм. Ему нужно было отправить ее из города. Для ее же блага.

– Ты должна ехать, – сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал твердо.

– Это против моих инструкций.

После минутного смятения слова Моники накрыли Эремула, как горящие камни из катапульт – здание Уорренс во время осады Сонливии, погасив в нем внутренний свет так же безоговорочно, как пылавшие валуны перебили сирот.

– Что ты сказала? – проскрежетал он. – Что ты, на хрен, сказала?

– Это против моих инструкций, – повторила Моника.

Ее акцент не изменился, но теперь голос был таким же мертвым, таким же безжизненным, как у служительниц Белой Госпожи. Она почти оцепенела, ее рот открылся, невидящий взгляд рассредоточился. Эремул уставился на плечо Моники, которое обнажилось в результате их стычки с шайкой.

Татуировка.

Подкатившись на кресле поближе, он дрожащей рукой притянул Монику к себе, отказываясь верить глазам.

Это была надпись на языке Исчезнувших, та, что он видел по всему городу на телах служивших Древним в качестве беспрекословно подчинявшихся рабов.

Моника, женщина, которую он любил больше жизни, оказалась невольницей.

В порыве внезапной ярости Эремул грубо повернул ее руку, не обратив внимания на то, что она охнула от боли. Приложив палец к тату, он направил на нее магию. Тату стала корчиться, словно паук, поселившийся в ее плоти. Но там жил не паук, а контролировавший разум паразит, который навязывал ей мысли и поступки. Контролировавший разум паразит, который делал ее кем-то другим – рабой, невольницей.

«Иллюзией».

Крошечная механическая конструкция выскочила из плеча Моники, упала на деревянный настил, быстро переместилась к его краю и, свалившись в воду гавани, бесследно утонула.

Женщина, которая была Моникой, уставилась на Эремула, не узнавая его.

– Где я? – произнесла она. – Кто ты?

– Ты ничего не помнишь? – спросил Эремул.

Он знал, каким будет ответ. Знал, но нуждался в том, чтобы услышать его от нее.

– Я помню…. как кто-то нашептывал мне, чтобы я наблюдала за тобой. Сообщала о тебе. Любила тебя.

Ее взгляд опустился по телу Полу мага, и глаза округлились, когда она увидела, что у него нет ног. Еще один, последний удар ножом в его сердце.

– Как я могла любить тебя? – спросила она с недоверием.

Эремул повернулся к незнакомке спиной.

Он вернулся к Прибежищу словно в тумане, не помня, как туда добрался. Не помня и не придавая этому никакого значения. Полумаг застыл на месте, когда увидел языки пламени, объявшего дверной проход складского помещения, которое он делил с Мардом и Рикером.

Дверь была сорвана с петель и разломана на куски. Внутри все застилал дым. Снаружи собралась небольшая толпа, несколько человек пытались погасить бушевавший огонь, заливая его ведрами дождевой воды.

– Двое мертвы. – Голос, донесшийся изнутри, зашелся кашлем.

Дородный тип, возможно – кузнец, вытащил почерневший труп. Уставившись на изуродованное огнем тело, Эремул узнал Марда. Мужчина вернулся внутрь и вытащил другое тело. Рикер все еще сжимал мертвой рукой остатки разбитой бутылки.

– Я видела тех, кто за этим стоит! – крикнула женщина. – Тут рыскала какая-то шайка в поисках Полумага. Сказали, хотят сделать с ним то, что он помог сделать с их семьями. Виноват он, предатель, который облизывает Исчезнувших.

– Вот он! – крикнул кто-то.

Сквозь внезапно хлынувшие слезы Эремул увидел, как чей-то палец указывает прямо на него. Он и рта не раскрыл, чтобы заявить о своей невиновности. Не пытался удрать. Даже не подумал вызвать магию, чтобы защититься. Вместо этого оцепенело наблюдал, как толпа доходит до неистовства.

– Предатель! Ублюдок!

– Своих продал! Мы все умрем из-за тебя!

– Чудовище! – завопил кто-то еще.

Первый камень отскочил от его лба, и он замигал, когда по щекам побежала кровь, смешиваясь со слезами. Деревяшка от разломанной двери ударила его в грудь. Больно было не от палки, а от гвоздя, который торчал из нее.

Кто-то схватил его за шею сзади, и Эремул опрокинулся на землю, больно стукнувшись затылком, кресло повалилось рядом.

Ему в грудь въехал сапог, и у него перехватило дыхание. Ребра пронзила боль. Другой сапог ударил в лицо, и рисунок подошвы словно выжгло на коже.

Эремул смотрел снизу вверх на нависшие над ним лица, полные ненависти. Сжатые кулаки, ноги в сапогах и теплые плевки сыпались со всех сторон, сотрясая его тело.

«Я не чудовище». Эта мысль, казалось, повторялась снова и снова, а его голова снова и снова ударялась о землю. Он пытался понять, почему остается в сознании, почему ощущает каждый нюанс боли, которая обрушивалась со всех сторон.

Мгновением позже все мысли исчезли.

 

Невысказанное

Саша утерла пот со лба и бросила взгляд на гору впереди. На подступах к хребту Дьявола путь уже был довольно трудным: они непрестанно карабкались вверх по зазубренным голым скалам, среди которых скрывались глубокие расщелины и головокружительные обрывы, но последние несколько часов подъем стал еще более резким. Она то и дело подтягивалась вверх по изломанным каменным выступам и исцарапала руки в кровь. Их отряд продвигался вперед удручающе медленно, особенно сложно приходилось чародейке Ране и Бродару Кейну. Старый воин выглядел неважно, он с трудом дышал и морщился от боли, когда думал, что на него никто не смотрит.

Коул шел за Сашей, самым последним. Вид у него был несчастный. Ее друг двигался, понурив голову, не желая встречаться с ней взглядом. То, что девушка увидела в пещере, потрясло ее до глубины души. Коул превратился в существо из мрака и тени, живое воплощение божественной сущности, которую он, как видно, нес в себе.

Саша хотела повернуться к Коулу, чтобы поговорить открыто и честно о том, что с ним произошло, но он, похоже, не был расположен к общению. Джерек сломал Даварусу нос, и все его лицо покрывала запекшаяся кровь.

Сашин же нос чувствовал себя сейчас значительно лучше, ведь она уже много недель не касалась хашки, хотя время от времени ощущала какое-то странное покалывание в руках и ничем не могла его объяснить.

Айзек и Джерек, которые шли во главе отряда, добрались до вершины огромного выступа и застыли на месте. Офицер Исчезнувших выглядел весьма эффектно: ослепительно белокожий на фоне почти черной скалы, красивый совершенно чуждой красотой. Он поднял невероятно изящным жестом тонкую руку и прикрыл глаза от полуденного солнца.

К внешности Джерека, напротив, подходило любое определение, кроме «изящный». Весь в шрамах от ожогов, суровей, чем окружавшие их горы, он, казалось, был сплошь сталь и ярость. Он не сказал ей ни слова с тех пор, как они встретились вновь в Западной Скале. Он вообще ни с кем не говорил, кроме разве что Бродара Кейна, да и тому, казалось, лишь мрачно кивал, и все.

– Впереди – кое-какие затруднения, – проворчал он. – Похоже, великаны бьются с демонами.

Айзек повернулся к Саше.

– Возможно, ты могла бы приглядеться, – предложил он.

Она приподняла бровь.

– Ты хочешь сказать, у меня зрение лучше, чем у тебя?

– Твои манипуляторы были частью экспериментального комплекта имплантатов, разработанных для идеального солдата-человека. От этого проекта отказались, когда принц Обрахим объявил, что он аморален.

– Аморален? После того как вы поработили бессчетные тысячи людей?

– Ваш вид достиг уровня развития, которым мы уже не могли пренебрегать. Только после убийства Адуаны и Фериана Обрахим вновь разрешил использование людей-невольников.

Джерек казался более возбужденным, чем обычно. Он дернул себя за бороду, а затем смачно сплюнул в угрожающей близости к серебристым сапогам Айзека.

– Вы, двое, собираетесь стоять там целый день и языками трепать? – рявкнул он. – А мне-то казалось, на карту поставлена судьба мира.

Исчезнувший пригвоздил разъяренного Волка обсидиановым взглядом.

– Точнее было бы сказать, что на карту поставлена судьба человечества. Если вы потерпите неудачу, то этим займутся наши. Савериан во второй раз не оплошает.

– А что, если ты здесь умрешь? – проскрежетал Джерек. – Что скажет твой принц, если мы притащим в Благоприятный край твой труп?

– Это не изменит его отношения. В отличие от вас, мы не действуем по злобе или в ярости. – Айзек прищурился. – Надеюсь, ты не вынашиваешь каких-то неблагоразумных мыслей.

Джерек снова сплюнул.

– Я сказал тебе, что помогу выследить и убить этого ублюдка Герольда. Пока он не сдохнет, можешь на меня рассчитывать.

Волка, похоже, не на шутку взбесило предположение Айзека, и Саша решила, что лучше сменить тему.

– Давайте, я посмотрю на то плато, – сказала она, проталкиваясь между ними.

Саша сфокусировала взгляд на плато напротив, и крошечные фигурки почти сразу же превратились в огромных великанов. Их длинные волосы были завязаны узлами, нависавшими над обнаженной грудью. Гигантов осаждали коренастые, безглазые существа цвета сырого мяса. Демоны значительно превосходили противников численностью, на телах великанов зияли кровавые раны от их ужасных когтей. Хотя дубины гигантов – стволы деревьев, вырванных из земли и очищенных от ветвей, – были больше Сашиного роста, это примитивное оружие, похоже, показало себя не слишком эффективным против такого врага.

– Великаны потерпят поражение, – сообщила она. – Демонов значительно больше.

– Мы вмешаемся? – спросила Рана.

Чародейка была непритязательной женщиной, но обладала неброской силой, чем напоминала Саше Брианну, которая некогда училась у Белой Госпожи. Глядя на Рану, девушка отметила ее волевой подбородок и яркие глаза.

– Да пошли они, – проскрежетал Джерек. – Ни один великан никогда не сделал мне ни хрена хорошего. Толпа придурков.

Бродар Кейн наконец отдышался. Старый воин смотрел, прищурившись, на бой, который шел перед ними, и Саша понимала, что он почти ничего не видел.

– Я и сам никогда не любил великанов, – заметил он. – Но они могут что-то знать о местонахождении демона Герольда.

Айзек извлек прозрачный меч, который вспыхнул тысячью оттенков алого в лучах стоявшего над их головами солнца.

– Давайте пойдем и убьем демонов, – сказал он.

Они принялись пробираться среди обломков скал к плато, где кипело сражение, звуки которого становились все громче. Воздух разорвал резкий треск ручной пушки Айзека, один из демонов рухнул наземь, и крупнейший из великанов тут же расплющил его могучей дубиной.

Сашу объял внезапный ужас. Она пошла медленнее, ее ноги стали будто ватными. С ней поравнялся то и дело спотыкавшийся Кейн.

– Демонический ужас, – бросил он и ушел вперед. – Не давай ему одолеть тебя, девочка.

Сашу догнал Коул и взял ее за руку.

– Пойдем, – сказал он. – Я не позволю им причинить тебе боль.

Они добрались до поля боя, когда пал предпоследний великан. Его восьмисотфунтовая туша рухнула под тяжестью полудюжины демонов, которые выдирали бритвенно-острыми когтями его внутренности. Саша подняла трясущимися руками свой арбалет и всадила стрелу в голову одного из демонов, убив его на месте. Айзек, Кейн и Джерек врезались в толпу нечисти, нещадно рубя ее мечами и топорами. Из ладони вытянутой руки Раны вырвалось пламя, изжарив четверых демонов, розовая плоть которых стала темно-красной, а округлые пасти разверзлись в безмолвных воплях.

Единственный оставшийся великан орудовал своим огромным деревом как палицей, молотя врагов обоими концами. Его кожу покрывало множество кровоточивших ран, но он казался непоколебимым, этот колосс, которому даже Айзек был лишь по плечо. На глазах у Саши Коул проскользнул за спиной у одного из демонов и всадил ему Проклятие Мага туда, где должно было находиться сердце. Монстр развернулся, взмахнув когтями, как косами, на уровне лица Коула. Тот отскочил назад, едва увернувшись от жутких когтей, и тут же бросился вперед, как змея, нанеся демону три удара кинжалом один за другим и оставив в его теле огромные зияющие раны.

На Сашу накатил панический страх: она заметила, что один из демонов бросился в ее сторону, дико размахивая конечностями. Девушка протянула руку к колчану, но, одолеваемая ужасом, выронила стрелу. Та бесполезно брякнулась на скалу, и Саша бросилась бежать, но споткнулась о выступ и растянулась во весь рост, пребольно ободрав щеку. Она перекатилась на спину как раз в тот момент, когда демон добрался до нее. Его нелепая башка дернулась вниз, скрежеща зубами в безумном стремлении разодрать ей лицо. В дикой панике она схватила эту башку, задержав ее в нескольких дюймах от себя, так близко, что могла пересчитать его зубы, блестевшие в разинутой пасти.

Все остальные бились за свои собственные жизни и были не в состоянии прийти ей на помощь. Она вспомнила, как попала в столь же трудное положение у ворот Сонливии, как обрушилась на нее невыносимая тяжесть воина, стремившегося ее удушить. Тогда она спаслась, но у нее под рукой оказался кинжал и, кроме того, это был всего лишь солдат, а не демон из мест хуже ее самых жутких ночных кошмаров.

Челюсти монстра скользнули по ее носу, и она взвизгнула; ее руки тряслись от неимоверных усилий удержать рвавшуюся к ней рожу. Саша перехватила взгляд Коула, окруженного тремя демонами. Лицо юноши исказила боль: ему не поспеть на помощь.

Девушка приметила в нескольких футах от себя иззубренный камень. Именно об него она споткнулась. Она смотрела на камень, сожалея о том, что он лежит дальше, чем ей нужно…

Возможно, под воздействием страха у нее разыгралось воображение, но камень, казалось, шевельнулся. Она ощутила покалывание в теле, как в тот раз, в доме Деркина, когда чай вскипел и выплеснулся из чашки, которую мать горбуна вложила ей в руку.

«Я его двигаю? Это возможно?» Она сосредоточилась на камне, желая, чтобы он приблизился к ней. Он снова пошевелился, на сей раз – сильнее, и скользнул по земле, подобно голышу, подскакивающему по воде. Неожиданно он подпрыгнул и приземлился возле ее ноги. Она не могла высвободить руку, чтобы дотянуться до него, вместо этого она сосредоточилась на рычавшей, щелкавшей зубами пасти в нескольких дюймах от своего лица, желая, чтобы камень пробил мерзкий череп. Тот подпрыгнул и ударил демона в голову. Монстр оцепенел на пару секунд, но потом продолжил атаковать Сашу с удвоенной яростью.

«Вот дерьмо».

Она огляделась в отчаянии. На сей раз ее взгляд упал на стрелу арбалета, которую она выронила, и Саша пожелала, чтобы та поднялась с земли и пронзила мозг нависшей над ней кошмарной твари. Стрела дернулась.

«Ну давай же, двигайся, на хрен!»

Раздался тихий щелчок.

Демон медленно соскользнул с нее, из его черепа торчал конец арбалетной стрелы.

Саша неуверенно поднялась на ноги, потрясенная тем, что произошло. Плато завалили тела мертвых демонов и гигантов. Коул и великан приканчивали последнего из монстров, а остальные приводили себя в порядок, стирая с лиц и оружия гной и кровь демонов. Подошел Айзек и посмотрел на мертвую тварь у ее ног.

– Телекинетическая манипуляция, – сказал он, по его голосу было ясно, что случившееся его сильно впечатлило. – Один из последних открытых нами видов манипуляторов и один из наименее стабильных. Ты полна сюрпризов.

– Спасибо, – пробормотала она, не совсем разделяя изумление Айзека.

Казалось, никто из маленького отряда не получил повреждений во время боя. Однако у великана были чудовищные глубокие раны на обеих ногах и животе. Он с подозрением оглядывал их из-под тяжелых век, его огромная грудь поднималась и опускалась. Взглянув на него, Коул нахмурился и спросил:

– Ты можешь говорить?

Гигант просто смотрел на него сверху вниз.

– Ты бы лучше мне ответил, – рявкнул Даварус. – Я только что спас тебе жизнь.

Великан хмыкнул и высморкался. Хотя это и выглядело случайным, часть слизи попала на юношу.

Ее друг вытер сопли великана со лба и посмотрел на свою руку с непонятным для Саши выражением лица. Затем, к ее удивлению, он подпрыгнул и отвесил великану пощечину.

– Не смей проявлять ко мне неуважение, сукин сын! – гаркнул он.

Исполин яростно взревел и неуклюже шагнул к Коулу, но перед ним тут же вырос Айзек. Кейн и Джерек удерживали Коула, которому, похоже, так же хотелось отхватить кусок от гиганта, как тому – от Даваруса.

– Успокойтесь, – велел Судья.

Моргнув несколько раз, великан явно расслабился, умиротворенный властным голосом Айзека. Коул выглядел слегка смущенным. Даже Саша обнаружила, что ее тревога стихает под воздействием приказа бессмертного.

– Расскажи нам, что здесь произошло, – мягко попросил Айзек.

– Демоны, – прогромыхал великан – словно лавина сошла с гор, напали на наш клан. Другие кланы все мертвы или ушли. Мы бы не побежали. Это – наш дом. – Гигант развел руки и угрюмо уставился на павших товарищей. – Теперь все пали.

– Мы сожалеем о гибели твоих сородичей, – сказал Айзек. – Скажи мне, знаешь ли ты о Герольде? Этот демон гораздо больше всех остальных. У него три глаза, которые видят тебя насквозь, и крылья, что будто заслоняют солнце.

Великан кивнул огромной головой.

– Он пришел к нам в бурю. Много лун назад. Давал дурные обещания. Некоторые великаны слушали. Но не Могучий Дуб. Не его клан.

– Ты – Могучий Дуб? – спросил Айзек.

Великан кивнул.

А где другие великаны? Те, что слушали Герольда?

– Ушли на запад в земли мелких людей. Ушли с демонами, чтобы уничтожить мелких людей. Убить их.

Могучий Дуб кивнул в сторону Саши и Коула. Казалось, он сомневался насчет Айзека, обращаясь к фехду с настороженным уважением, которого явно не испытывал к людям. По крайней мере до того, как заметил Бродара Кейна.

– Хладные Глаза, – прогрохотал он с явным удивлением. – Думал, ты умер. Много лун назад.

Старый горец посмотрел на великана. Он был высок и, несмотря на свои преклонные годы, производил сильное впечатление, но по сравнению с бессмертным Исчезнувшим и громадным великаном выглядел неважно. И будто надломленным.

– Я еще не мертв, – отметил он, хотя, судя по выражению его лица, он сомневался в том, что так продлится долго.

– Ты знаешь этого человека? – спросил Айзек.

Могучий Дуб снова кивнул.

– Хладные Глаза знаменит.

Услышав это, Кейн вздохнул. Чародейка Рана не сводила с него глаз.

– Почему он знаменит? – продолжил Айзек.

Могучий Дуб поднес чудовищный кулак к груди, похоже, это был жест уважения.

– Хладные Глаза убил многих великанов. Тех, кто пытались пересечь Границу. Сильное Сердце и Длинного Зуба. Танцующую Деву – тоже.

– Танцующую Деву? – повторила Саша. – Ты имеешь в виду, что есть великаны-женщины?

«Конечно же, дурочка, – выругала она себя. – Мужчины-то сами не беременеют».

– Танцующая Дева дотащилась до Зеркального озера, – добавил Могучий Дуб. – Сказала, Хладные Глаза бьет без промаха. Она умерла хорошо.

– Не знал, что это была «она», только потом понял, – пробормотал Кейн, уставившись в землю.

Рана сурово смотрела на Бродара.

Неожиданно задул ветер. Саша вздрогнула. Ветер был каким-то… странным. Холодным и в то же время горячим.

Глаза Могучего Дуба превратились в щелки.

– Должен поискать убежища. Начинается Убийственный ветер.

– Убийственный ветер? – повторил Айзек, его мелодичный голос прозвучал жутковатым эхом.

Великан кивнул.

– Нужно идти. Здесь небезопасно.

– Обожди. – Команда Айзека заставила Могучего Дуба застыть на месте. – Ты знаешь, где можно найти Герольда?

Великан указал пальцем толщиной с древко копья на северо-восток.

– В долине за горами. Земля там… нехорошая. Такие, как Могучий Дуб, держатся подальше оттуда.

– Ты мог бы пойти с нами, – сказал Бродар Кейн. – Нам бы пригодилась твоя помощь. – В голосе горца прозвучало что-то… Вероятно, глубокая печаль.

Могучий Дуб покачал головой.

– Сначала – убежище. Потом я поищу в горах родичей. Вдруг другие выжили.

Бродар Кейн откашлялся.

– Удачи тебе, друг. Мне жаль твоих товарищей.

Старый воин, которого Могучий Дуб называл «Хладные Глаза», говорил, возможно, о павших великанах, чьи тела устилали плато, – а может быть – о тех, кого сам убил в молодые годы.

Они смотрели вслед топавшему с грохотом великану.

– Надеюсь, он найдет кого-нибудь из своих, – сказала Рана. – Печально остаться последним из клана, лишиться всего, что окружало раньше.

Саша заметила на лице чародейки несколько пятен крови.

Кейн покачал головой.

– Он заражен демонической гнилью, – тихо сказал старый воин. – Видели раны на его ногах? Они уже почернели. Он умрет завтра, быть может, послезавтра.

За этим безрадостным сообщением последовала угрюмая тишина. Снова взвыл ветер, и на сей раз Саша ощутила на лице что-то влажное. Прикоснувшись к лицу, она с ужасом увидела, что ее пальцы – в крови.

– Саш! – воскликнул Коул. – У тебя кровь!

Бросив взгляд на свое отражение в клинке Проклятия Мага, он побледнел: его кожа была покрыта темно-красным налетом.

– Вот дерьмо. У меня тоже…

Они принялись искать убежище, а ветер между тем быстро превратился в устрашающий ураган. Спутники укрылись в пещерке прямо под скалистой вершиной холма, на котором произошло сражение, и прислушивались к тому, как бушует убийственный ветер. Снаружи доносилось потустороннее завывание, подобное воплям обезумевшего бога, которые эхом отражались от скал. В какой-то момент с неба посыпались осколки некоего твердого вещества. Они вдребезги разбивались, налетая на скалы. Если бы отряд еще находился на открытом месте, чудовищный ливень иссек бы их всех в клочья.

– Что за чертовщина? – вслух изумилась Саша.

Что-то разбилось в самой пещере, и девушка зачерпнула частицы руками, тут же порезавшись. Вещество напоминало непрозрачное стекло, мутное и грубое на ощупь. Ничего подобного она прежде не видела.

– Мы очень близко к хребту, – объяснил Айзек.

– К хребту? – без всякого интереса спросил Коул.

Он выглядел растерянным.

– Он представляет собой проход к темному измерению, в котором обитает Безымянное и все с ним связанные. Барьер между реальностями наиболее слаб возле хребта. То, что происходит сейчас снаружи, – результат сближения миров.

– И ты говоришь, нам придется подобраться к хребту еще ближе, чтобы выследить Герольда? Кейн явно был не в восторге. – Не скажу, что меня привлекает подобная перспектива.

Подобная перспектива не привлекала и Сашу. Она в очередной раз спросила себя, почему вызвалась поучаствовать в самоубийственной миссии. По правде говоря, она и так знала ответ. Он сидел напротив нее, мрачнее, чем когда-либо. Коул на мгновение встретил ее взгляд и отвел глаза в сторону.

Затем снаружи донесся шорох крыльев, едва различимый из-за бури. Неожиданно по пещере заскакала большая птица, роняя по пути темные перья, она была такой грязной – просто чудо, что еще могла летать. Птица остановилась прямо перед Коулом.

Саша не отрывала взгляд от птицы. От ворона.

Он начал светиться. Его обвила магия, и он стал менять форму, отращивая руки и ноги, превращаясь в человека…

– Танатес, – выдохнула Саша.

Король-чародей Далашры выглядел так, будто побывал в аду. Его лицо стало еще более костлявым, чем обычно, а черный плащ, изодранный и в лучшие времена, сейчас чуть не сваливался с него, испещренный бессчетными дырами и подпалинами. От макушки и через всю щеку лицо чародея пересекал свежий шрам.

Танатес поднял руку и провел ею по редеющим волосам. На землю посыпались хлопья пепла.

– Ну, это было неприятно, – мрачно сообщил он.

Айзек величественно поднялся на ноги, не сводя обсидиановых глаз с мага.

– А дракон?

– Я потерял его в конце концов. Он оказался упрямей, чем я ожидал.

Джерек поднял взгляд от костра, который он разводил.

– Ты имеешь в виду, что не убил ублюдка?

– Сомневаюсь, что есть такой человек, способный сразить эту тварь. Включая лордов-магов. Даже Элассу.

Эласса – подлинное имя Белой Госпожи. Саша вспомнила прощальные слова Нерожденной в пещере последователей культа.

«Если Танатес вернется, скажи ему… скажи ему, что я его жду».

Саша встала и, подойдя к чародею, который пытался обсушиться у костра, только что разведенного Джереком, села рядом с ним.

– Ей тебя не хватает, – произнесла она, – Белой Госпоже. Она сказала мне передать тебе это.

Танатес, похоже, был поражен.

– Она сказала?

– Да.

Наступила неловкая тишина. Саша посмотрела на Коула с другой стороны костра, тот вздохнул и поднялся на ноги.

– Буря прошла, – холодно констатировал юноша. – Пойду-ка прогуляюсь.

– Не задерживайся, – сказал Айзек. – Тебе нужно отдохнуть. Завтра мы вступим в Долину Безымянного.

– Ты – не мой отец! – рявкнул в ответ Коул.

Он развернулся и вышел из пещеры, натянув на голову капюшон.

Джерек сплюнул.

– Он меня раздражает, – со злостью проскрежетал Волк.

– Я пойду и поговорю с ним, – сказала Саша.

Она поднялась и, поспешив за другом, выскочила из пещеры. Буря оставила местность в жутком виде. Вокруг лежали битые осколки странного вещества. Тела великанов на плато были изодраны в клочья, повсюду валялись их оторванные конечности. Демоны уже растворялись, превращаясь в лужи зловонной жижи.

Саша догнала Коула и положила руку ему на плечо, чтобы он замедлил шаг.

– Что на тебя нашло? – спросила она. – Ты вел себя как… ну, как кретин с тех пор, как «Искатель» приземлился.

– Благодарю за оскорбление, – ответил он с обидой. – После того как ты назвала меня кретином в прошлый раз, я не видел тебя несколько месяцев. Быть может, ты надеешься, что трюк опять сработает.

– Коул, не надо так. Я думала, ты стал наконец взрослеть.

Он повернулся к ней, и она увидела такую ярость в его серых глазах, что застыла на месте.

– Не говори со мной о взрослении! Ты понятия не имеешь, через какое дерьмо я прошел. Единственное, что поддерживало мое существование, единственное, почему я не сошел с ума…

И тут он, похоже, овладел собой и передумал высказывать то, что вертелось на языке.

– Слушай, не беспокойся об этом, – сказал он, смягчив тон, – у меня столько всего в голове. Завтра мы встретимся с Герольдом. Не знаю, почему они выбрали нас для этой дурацкой миссии…

– Они меня не выбирали, – тихо сказала Саша. – Я вызвалась добровольно.

– Ты – что? Почему ты это сделала? – Коул наморщил лоб – он был явно озадачен.

– А почему – ты как думаешь?

Саша пригвоздила его взглядом.

– Из-за тебя, идиот хренов, – закончила она, поскольку он продолжал молчать. – Ты – единственное, что у меня осталось.

Он не сводил с нее глаз.

А потом очень медленно наклонился к ней, закрыв глаза и сжав губы.

Она остановила его в шести дюймах от своего лица, нежно прижав палец к его губам.

– Нет, – мягко возразила она. – Я не хочу. Прости.

Лицо Коула исказила такая боль, что Саша едва не вскрикнула.

– Как ты можешь говорить такое? – задыхаясь, произнес он. – После всего, через что мы прошли! Мы росли бок о бок! Мы были предназначены друг другу! Даже Танатес и Белая Госпожа теперь вместе, а она пытала его тысячу ночей! Какого хрена!

– Коул, послушай, – начала Саша, но он уже ринулся прочь.

Глядя ему вслед, девушка тяжело вздохнула. Затем вернулась в пещеру.

Джерек смотрел на нее, стоя у входа в их убежище, по его темным глазам было не понять, о чем он думает.

– Что? – спросила она.

Волк сердито нахмурился в ответ.

– Мужчине и отлить спокойно нельзя? – рявкнул он. – Хреновы детки и вся эта ваша чушь. У некоторых из нас есть проблемы посерьезнее.

Саша подумала, не спросить ли Джерека, что он имеет в виду, но в глубине души она и так знала.

 

Долина безымянного

Было что-то успокаивающее в этом простом деле – заточке меча. В том, как привычно водишь точильным камнем по знакомому клинку. В настолько же привычной изношенной рукояти в руке. Заточка словно подразумевала, что все может длиться вечно, если относиться к нему правильно и уделять должное внимание. Казалось, здесь содержался некий намек: мужчина, как и меч, никогда не состарится, пока будет поддерживать себя в форме.

Все это, конечно, было ложью. Суть дела – в том, что мир продолжал меняться. Ничто не жило вечно: ни меч, ни, в особенности, человек. В конечном счете все ломалось. Все умирали.

Ему нездоровилось. Это было очевидно уже не первый день. Однако в последнее время боль в груди усилилась. Он постоянно чувствовал себя чертовски усталым. Наверное, сказывался возраст – бесконечные годы странствий, сражений и убийств давали о себе знать. Но он понимал: дело не только в этом. Бродар Кейн подумал, что его, возможно, хватит лишь на одно сражение и оно станет самым большим в его жизни.

Восхождение на последний хребет далось тяжелее всего. В груди у него хрипело и свистело, как когда-то – в кузнечных мехах его друга Браксуса. Они почти достигли вершины. Скоро начнут спуск в неизвестность – в то место, которое великан Могучий Дуб назвал просто «нехорошим».

«Хорошего-то и не слишком много случилось за последний год». Знакомство с Бриком, определенно, – одно из лучших событий. И воссоединение с Магнаром – тоже, хотя он предпочел бы, чтобы оно произошло при более благоприятных обстоятельствах. Он молился, чтобы им еще представилось время прийти в себя – физически и морально – и вновь выстроить отношения между отцом и сыном.

– Тебе очень больно, – заметила Рана.

Чародейка говорила мало, но откровенно бросала на него косые взгляды. Он понимал почему и не винил ее. Для Раны он был хладнокровным убийцей. Орудием, у которого не существовало иной цели. Ничем не лучше двуручного меча у него за спиной.

– Я стар, – сказал он. – Боль – неизбежность, когда глуп настолько, чтобы продолжать заниматься таким дерьмом в моем возрасте.

– Ты не намного старше меня, – ответила Рана.

Ей, должно быть, около пятидесяти зим, а выглядела она гораздо лучше его, это точно.

– Может, дело не столько в возрасте, – проговорил он медленно, – но в том, сколько ран получил за прожитые годы.

– Я тебя уверяю, – резко сказала Рана, – у меня полно шрамов.

– Извини, я не имел в виду обратного.

Оба продолжали устало тащиться вперед в неловкой тишине, как люди, оказавшиеся рядом скорее в силу случайного стечения обстоятельств, а не умышленно. Хотя в этой экспедиции в самую сердцевину владений демонов сложились и более неудачные пары. Прямо перед ними Даварус Коул и Саша подчеркнуто не обращали внимания друг на друга. Джереку и Танатесу было, похоже, достаточно обмена гримасами, а во главе группы шел Айзек, который передвигался по коварной местности с легкостью, о какой остальные могли только мечтать, его изящные руки и ноги обладали поразительной силой.

– Странно это – говорить о старении, когда странствуешь вместе с бессмертным, – заметил Кейн, поразмыслив в поисках темы для разговора.

– Считаешь, ему можно доверять?

– Не думаю, что это существенно. Ты видела, как их оружие косило демонов к северу от холмов Демонических Огней. Если Исчезнувшие захотят стереть нас с лица земли, мы мало что сможем сделать.

– Я вот какой вопрос себе задаю: люди в Красной долине, они – то же самое чувствовали? Или другие, кого ты убил. Мужчины, которые знали, что им не сравниться с Мечом Севера.

Кейн понурил голову.

– Возможно.

– Надеюсь, – продолжила Рана, – что если мы справимся, и принц Исчезнувших проявит к нам милосердие, будущее станут определять люди, подобные Брэндвину Младшему, а не Бродару Кейну. Интересно, что ждет тебя и таких, как ты. Где будет твое место в мире, в котором твое мастерство более не важно.

– В прошлом, – пробормотал Кейн. – Которому мы принадлежим.

Путники наконец достигли вершины. Отдышавшись, они собрались вместе и стали осматривать долину, лежавшую внизу. Перед ними был крутой склон, черная скала, лишенная малейших признаков жизни, резко уходила вниз, в глубокую котловину, которую наглухо заволокло туманом, наводившим ужас. Ядовитые испарения пронизывали жуткие огни и разряды темной энергии. Временами снизу поднимались зловеще вытянутые пузыри какого-то чужеродного вещества, они лопались с гигантскими вспышками тошнотворно-зеленого цвета.

– Ты хочешь, чтобы мы спустились в эту задницу? – проскрежетал Джерек.

– То, что вы видите, – лишь призрак реальности, к которой принадлежит Безымянное, – объяснил Айзек. – Он не причинит нам вреда. Сам разлом – глубоко-глубоко под землей. Когда демоны проходят сквозь него, они выползают на поверхность. Где-то под этим туманом ожидает Герольд.

– Как мы убьем его? – спросила Рана. – Нас с сестрами было двенадцать, могущественный круг по любым стандартам, и даже мы не смогли уничтожить этого демона, когда он напал на Сердечный Камень.

Айзек посмотрел на каждого из своих спутников поочередно.

– Вы – самые грозные люди в здешних землях, – провозгласил он. – Величайший из смертных чародеев, самая могущественная чародейка севера, носитель божественной сущности мертвого бога, девушка, обладающая способностями моей расы, и два воина, которые вместе преодолели все препятствия, что встретились на их пути. Грозный отряд, члены которого объединены судьбой, связаны вместе Структурой. Отряд, который не отступит перед лицом лорда демонов.

– Оставь эту возвышенную трепотню, – рявкнул Волк, которому последнее высказывание Айзека явно показалось чрезмерно напыщенным. – Как мы убьем ублюдка?

Исчезнувшего отнюдь не смутила вспышка Джерека.

– Магией. Мечом, топором и луком. Его чешуйчатая шкура прочна, как кольчуга, но ее можно пронзить. Его можно победить. Следуйте за мной и смотрите в оба – кто знает, что там ждет впереди.

Они начали спуск, Кейн пробирался по растрескавшейся скале медленно, чтобы не упасть и не разбить колени, и так уже невыносимо болевшие. Лица его спутников отражали попеременно то тревогу, то решимость. На полпути вниз Танатес поскользнулся, и Кейну пришлось схватить слепого мага за руку, чтобы не дать ему рухнуть на дно долины.

– Думаю, ты мог бы изрядно облегчить себе путь, обернувшись вороном, – заметил он.

– Возможно, – отозвался Танатес. – Но я хочу приберечь магию для Герольда.

Кейн в ответ кивнул. Танатес казался ему стоящим парнем для чародея, и при других обстоятельствах он, наверное, с удовольствием познакомился бы с ним поближе. Но было ясно, что у Танатеса на уме только одно – брошенный им всем вызов.

– По крайней мере, ты сможешь упорхнуть, если дела пойдут плохо, – полушутя сказал Кейн.

Танатес покачал головой.

– Король-чародей Далашры не бросает товарищей, – решительно возразил он.

Часом позже они добрались до дна долины. Земля здесь была так же безжизненна, как и скалы над ними. Поверхность испускала жутковатый зеленый свет – такой же, как они видели на горизонте к северу от холмов Демонических Огней.

– А что, если Герольда здесь нет? – проворчал Бродар, обращаясь Айзеку.

– Герольд должен оставаться на месте, когда Безымянное попытается перебраться сюда, – объяснил Айзек. – Герольд – его связь с этим миром. С этой реальностью.

– А если мы убьем его, связь оборвется?

Айзек кивнул.

– Как только Герольд будет уничтожен, больше ни один демон не сможет пройти в этот мир.

– А как с теми, которые уже здесь?

Исчезнувший пожал плечами.

– Мы будем разбираться с ними но старинке.

Кейн крепче обхватил меч. В груди опять заболело, он испытывал острое и неприятное ощущение, словно какая-то невидимая рука выворачивала его изнутри. Его тошнило. Ему нужно было отлить. Во рту появилась горечь, и он понял, что нужно выпить воды. С учетом всех обстоятельств он жаждал начала сражения – только так он мог забыть о своих хворях и болячках и сосредоточиться на единственном, что у него хорошо получалось.

Он увидел, что Рана наблюдает за ним. Чародейка знала правду. Она знала ее с самого начала.

«Я – убийца. Жнец, а не сеятель. Не принес в мир ничего хорошего».

Да ведь это ложь, внезапно осознал он. Он принес в мир Магнара. И он принес любовь к Мхайре, которая, в свой черед, сделала его лучше, чем он мог быть. Он в долгу перед ней, и потому нечего тут себя жалеть. Он должен сделать лучшее, на что способен в оставшееся ему время. Бродар улыбнулся Ране, которую, казалось, озадачила эта внезапная перемена в нем.

По мере того как они углублялись в долину, интенсивность зеленого свечения нарастала. Странный туман над ними продолжал бурлить, его то и дело озаряли вспышки разрядов энергии. Стало невозможно понять, день сейчас или ночь. Однажды им попался навстречу демон – с ним быстро покончили двуручный меч Кейна и топоры Джерека. Когда они приблизились к озерцу багрянистой воды, перед Коулом внезапно раскрылась в земле яма, из которой брызнуло тошнотворнозеленое сияние. Юноша с воплем отскочил назад, а мгновением позже оттуда появилась пара когтистых ног, которые впились в землю, и затем из разлома в мир людей вылез мерцающий демон.

Айзек был быстр, как ртуть, его ручная пушка отправила пулю в центральный глаз демона с грохотом, который эхом прокатился по всей долине. Лапы демона соскользнули с края ямы, и он рухнул назад, в разлом, исчезнув из виду.

Кейн подошел к трещине и осторожно посмотрел вниз. Дыра показалась ему бездонной.

– Берегись, – предупредил Айзек. – Ты же не хочешь свалиться в царство Безымянного. Подозреваю, это будет куда хуже смерти.

Они продолжили путь. Ощущение тревоги нарастало, туман над головами буйствовал вовсю. Они едва не напоролись на гигантский рой летающих демонов, которых увидели впервые в развалинах Сторожевой Цитадели, но успели спрятаться за выступом скалы, испещренной прожилками того самого блестящего вещества, осколки которого падали с неба и взрезали землю во время странной бури предыдущей ночью.

Когда в конце концов им начало казаться, что идти дальше невозможно, Саша остановилась и подняла руку к глазам, прикрыв их от свечения, которое лилось со всех сторон. Кейн снова услышал странное пощелкивание. Похоже, оно раздавалось из Сашиной головы. Даварус Коул уставился на нее, за злостью в его взгляде таилась сильная, жуткая боль.

Кейн видел что-то подобное в глазах Магнара в ту ночь, когда он отказал сыну в просьбе отправиться на север вместе с их маленьким отрядом.

– Что-то не так, девочка? – спросил он, снова гадая, что же произошло между молодыми людьми.

– Там что-то есть, – сказала Саша со страхом. – Что-то огромное.

 

Герольд

– Герольд? – прошептал Бродар Кейн.

Саша смотрела вперед и долго не отвечала: кошмар вдалеке лишил ее дара речи. Лорд демонов во плоти оказался еще страшнее, чем в ожившем воспоминании на борту «Искателя». Он приник к земле в неглубокой впадине, плотно прижав гигантские крылья к телу, и при виде этого двадцатифутового чешуйчатого демонического чудовища ее просто выворачивало наизнанку. Хотя он был не так огромен, как дракон, напавший на них в небе над Лиловыми холмами, от него исходила невыразимая жуть, которая извлекала из подсознания все первобытные страхи, чего не случалось даже при виде огнедышащего монстра.

– Герольд, – прошептала она, обретя в конце концов голос. – Припал к земле, сложив крылья. Мне кажется, он не знает о нашем присутствии. Похоже, он спит.

Айзек кивнул.

– Он общается с Безымянным. Мы натолкнулись на него, когда он наиболее уязвим. Давайте воспользуемся этой возможностью.

– Сколько еще осталось? – прохрипел Кейн.

Старый варвар выглядел крайне изнуренным. Саша посмотрела на лорда демонов вдали.

– Возможно, еще час.

– Тогда нам лучше поторопиться, – мрачно заметил Айзек.

Меньше всего на свете Саше хотелось приближаться к Герольду. Но когда ее зрение вернулось к обычному состоянию, и маленький отряд направился к центру долины, девушка перехватила взгляд Коула, смотревшего на нее, и напомнила себе, почему она добровольно вызвалась принять участие в самоубийственной экспедиции.

«Я должна его уберечь. Какие бы чувства ко мне он сейчас ни испытывал, чего бы там мы ни наговорили друг другу возле пещеры прошлой ночью, я продолжаю сражаться из-за него. Он – единственное, что у меня осталось».

Коул нахмурился и отвернулся, и Саша вздохнула. Придет день, и она скажет ему правду. Бросив взгляд на Джерека, она заметила, как он замедлил шаг, чтобы идти вровень с Кейном.

«Возможно, кое-какую правду лучше не рассказывать».

Последний отрезок пути вел их слегка под уклон в обширную низину. На темных скалах под ногами путников стали появляться фрагменты скелетов. Их возникало все больше, и вот уже сапоги с хрустом давили их на каждом шагу.

Айзек первым заметил лорда демонов. Исчезнувший поднял руку цвета слоновой кости.

– Теперь убавим шаг, – сказал он. Мы почти пришли.

Герольда окружало целое море костей, человеческих, великанских и существ покрупнее: огромных пещерных медведей и каких-то гигантских рыб.

– Это кости китов, – прошептала Саша. – Герольд, должно быть, охотился на них в Замерзшем море, на севере. Сколько существ погибло под его когтями? Тысячи? Десятки тысяч? Этот демон убивает все, что попадается ему на пути.

– Даже в местной дикой природе есть потенциальные возможности, которые он способен использовать, – объяснил Айзек. – Герольд десятилетиями, веками охотился на все живое, чтобы привести в мир людей других демонов и таким образом закрепить Безымянное в этой реальности. Жаль, что мы не узнали о его присутствии прежде, чем все зашло так далеко.

– Ублюдок огромен, – проворчал Джерек.

С топорами в руках, прищурив темные глаза, он смотрел на возвышавшегося перед ними демона.

– Чем они больше, тем больнее падают, – мрачно заявил Коул.

Повернувшись, он сплюнул, едва не попав Айзеку в лицо.

– Чушь, – прохрипел Волк. – Чем они больше, тем больнее бьют. Тем труднее их уложить.

– Это серьезный противник, – сказал Танатес. – Но я сражался с драконом и уцелел. Давайте-ка посмотрим, как он выстоит против короля-чародея Далашры.

Он раскрыл ладони, и вокруг его пальцев заплясали языки черного пламени.

Присутствие грозного мага рядом пробудило в Саше надежду. Она видела, как упорно он сражался с Белой Госпожой. Если этот самый могучий из смертных чародеев мог биться на равных с лордом-магом, возможно, у них еще есть шанс против Герольда.

Айзек взял одной рукой пушку, а второй – прозрачный меч.

– Прежде чем атаковать, нужно сперва обездвижить демона, – сказал он Танатесу и Ране, стоявшей рядом с ним. – Используйте магию, чтобы сдержать, а не убить его. Если Герольд взмоет в небо, наша задача станет вдвое труднее.

Рана повернулась к Танатесу.

– Ты что-нибудь знаешь о магии круга? – спросила она.

– Я слышал о ней, – ответил чародей. – Объединение магии для достижения большего результата.

Рана вытянула руку.

– Я покажу тебе как, – сказала она. – Ты должен направить заклинание. Твоя магия вдвое сильнее моей.

Танатес взял ее пальцы рукой в перчатке, и король-чародей и чародейка горцев принялись что-то шептать друг другу. Саша и остальные терпеливо ждали, обмениваясь многозначительными взглядами, – все, кроме нее и Коула. Тот отказывался встретиться с ней глазами.

– Сейчас мы начнем наше заклинание, – прогремел Танатес. – Бросайтесь на демона сразу же, как он окажется в ловушке, и применяйте все ваше оружие. Я не знаю, насколько хватит наших чар.

Танатес и Рана начали вместе говорить нараспев, заструился острый запах магии. Поверхность обширной впадины перед ними задрожала, кости застучали друг о друга, создавая зловещую мелодию, которая поплыла над долиной, словно призрачная колыбельная. Герольд зашевелился, а затем выпрямился во весь свой колоссальный рост, сложив гигантские крылья сзади и открыв тело рептилии в черной чешуе. Застрявшие между пластинами чешуи мелкие кости осыпались вниз. Распахнулись три жутких глаза, и Сашу охватил неимоверный ужас. Девушке казалось, что эти глаза лишают ее ощущения своего «я» и обнажают душу – все ее несовершенство, вся неприглядность ее проступков поползли наружу, подобно скопищу червей из трупа. Коула это тоже затронуло, Проклятие Мага дрожал в его трясущейся руке.

Сотни костей поднялись с земли, сформировав массивную цепь из берцовых, и ребер, и гигантских позвонков, объединенных в единое целое магией. Извиваясь, подобно змее, цепь обвила лорда демонов и прочно сковала его, прижав крылья к телу.

– Вперед, – воскликнул Айзек.

Приказ, отданный властным голосом бессмертного, разбил оковы демонического страха, и ноги сами понесли Сашу к Герольду. Перед ней мчался Джерек с топорами в руках, рядом с ним – Коул. Вместе они пробирались через море костей, Айзек и Даварус проворно бежали вприпрыжку по непрестанно двигавшейся поверхности, всем остальным пришлось труднее, они спотыкались и скользили.

Герольд метался, пытаясь освободиться от колоссальной цепи, хлестал змееподобным хвостом по костям вокруг себя, превращая их в порошок и вздымая огромные тучи белой пыли. Его отвратительная пасть была широко разинута, обнажая зубы-кинжалы, но лорд демонов не издавал ни звука. По крайней мере, звука, воспринимаемого ушами. Саши казалось, что у нее в голове жутко шипят тысячи змей.

Загрохотала ручная пушка Айзека, эхо выстрелов отдавалось по долине снова и снова. Тело Герольда дергалось, гнойная кровь била фонтаном из дыр, которые появлялись в его шкуре. Судья Исчезнувших первым добрался до демона, прыгая и вращаясь в воздухе, он раз за разом пронзал мечом чешую монстра. Затем на Герольда набросились Коул и Джерек, явив собой удивительно слаженный тандем, кинжал Даваруса разил когтистые лапы демона, Джерек орудовал топорами с противоположной стороны.

Саша внезапно поскользнулась на неровной поверхности и пребольно упала на колени. Когда, поднявшись, она потянулась за стрелой к колчану, висевшему за спиной, с ее взглядом встретились три горящих ока Герольда. Девушку вновь объял ужас. Арбалет выпал из ее бессильных пальцев, и она осела на колени, сотрясаемая рыданиями.

«Это проклятое существо успеет сдохнуть, пока я доберусь до него с такой скоростью», – думал Кейн, ковыляя по морю костей. В глубине души он понимал, что его оптимизм неуместен. При всем, чем Айзек, Волк и юный Коул одаривали Герольда, Бродару казалось, что острой стали или даже хрустального меча будет недостаточно, чтобы свалить лорда демонов.

Он прошел мимо Саши, охваченной демоническим ужасом, ее карие глаза округлились от страха, тело дрожало, как лист. Этому не помочь. Кейн продолжал идти вперед, его колени скрипели, сердце отчаянно колотилось. Он почти добрался до огромного демона, когда монстр хлестнул чудовищным хвостом, отбив удары Айзека и Джерека и отправив их наземь. Напружинив узловатые мышцы, Герольд разорвал сдерживавшую его цепь из костей на тысячу кусков.

– Вот дерьмо, – прошептал Кейн.

Услыхав звуки схватки у себя за спиной, он повернулся и увидел, что на Рану и Танатеса наседают два демона-рыцаря. Эти монстры в доспехах появились, вероятно, из дыры в земле, только что возникшей поблизости. Сражавшихся обволакивало зловещее зеленое свечение, струившееся из ямы. Очевидно, заклинание, которое сотворили чародеи, чтобы связать Герольда, нарушило появление этих демонов.

Кейн заколебался: присоединиться к атаке на Герольда или вернуться, чтобы помочь Танатесу и Ране. Лорд демонов шагнул к Айзеку и Волку, оба они, оглушенные ударом, были неподвижны. И тут, к удивлению Кейна, на спину монстра запрыгнул Даварус Коул. Юноша раз за разом всаживал в чешую кинжал, а Герольд пытался стряхнуть его с себя.

Отчаянный крик Раны помог Кейну сделать выбор. Бродар повернулся и помчался назад но костям, ему удалось добраться до упавшей наземь чародейки в тот момент, когда возвышавшийся над ней демон-рыцарь собирался разнести ей голову. Танатес бился в смертельной схватке с другим рыцарем, орудуя жезлом черного пламени и отражая удары чудовищного кистеня демона с поразительным мастерством.

Кейн блокировал атаку демона, направленную на чародейку, и его руки задрожали от неимоверного напряжения. Они стали обмениваться ударами, и от каждого из них старый воин отшатывался назад. Чародейка пошевелилась, и Бродар заметил глубокую рану у нее на плече, из которой струилась кровь. Тем не менее, приподняв руку, она направила на демона палец, и из него с треском вылетела молния и поразила рыцаря. Тот дернулся, и из его забрала, откуда злобно сверкали два малиновых огонька, повалил дым.

Возможно, с этим демоном-рыцарем они покончили, а может, и нет. В любом случае Кейн не собирался рисковать. Припомнив, как Джерек возле холмов Демонических Огней сжимал в руке отрубленную голову одного из демонов, он понял, что надо делать.

Заметив щель между шлемом и нагрудной пластиной доспехов рыцаря, Бродар взмахнул двуручным мечом и обезглавил демона одним ударом, совершенно точным, несмотря на слабость в руках.

Наклонившись, он собирался помочь Ране подняться. Внезапно со страшным шипением в его голове что-то словно взорвалось.

«Меч Севера».

Кейн заморгал, его затошнило. Будто пара десятков голосов забормотали у него в ушах одновременно.

«Ты умираешь, Меч Севера. Я слышу, как стонет твое сердце. Твой конец приближается».

– Чего ты хочешь? – прохрипел он, пытаясь отдышаться.

Боль в груди нарастала.

«Я могу предложить тебе жизнь. Ты – убийца. Не меньше и не больше. Не приноси себя в жертву. Не ради них».

– Убирайся из моей головы, – прошептал Кейн.

Слова Герольда словно обнажали его внутренние страхи, бередили его сомнения – и тайные, и не очень. «Эта чародейка ненавидит тебя. Твой народ ненавидит тебя. У тебя ничего нет. Нет места в этом мире. Объединяйся со мной. Прими благословение моего хозяина и обрети свое место. Прими свою истинную сущность, Меч Севера».

Бродар Кейн колебался. Глядя на него снизу вверх, Рана слабым движением протянула руку.

Он не пошевелился, чтобы помочь ей.

«Убей его. Убей его, дитя».

Голос Похитителя загрохотал в его голове, и Коул, снова сделав выпад, всадил Проклятие Мага в чешуйчатое тело демона и испытал огромное наслаждение от притока влившейся в него жизненной энергии. На какое-то мгновение обуявший Даваруса страх чуть не выдавил из него все силы, но затем заговорил бог. Его божественное повеление прорвалось сквозь охвативший юношу паралич, как горячий нож, пронзающий масло. Как магический кинжал, пронзающий шкуру демона.

Он увидел Сашу на коленях, бледную от ужаса, но чувства, которые Даварус Коул испытывал к отвергшей его девушке, потонули в неистовой жажде крови и ярости мертвого бога. Он ухмыльнулся, когда после очередного мощного удара кинжалом на его щеку брызнула теплая кровь. Как только он разберется с демоном, покончит и с ее жизнью тоже. И с жизнями всех остальных. Шипящие голоса, сливавшиеся в дикую какофонию, пытались умолять его, пытались заключить с ним сделку, но их перекрывали слова бога, непрестанно гремевшие в его голове.

Похититель не испытывал никакой жалости.

Танатес повернулся к Кейну спиной. Сразить короля-чародея Далашры, пока он занимался демоном-рыцарем, ничего не стоило. Кейн был Мечом Севера, он видел каждую возможность смерти.

«Убей ее, – донесся голос лорда демонов. – Убей ее, а потом убей далашранца. Никто не осудит тебя, когда Легион очистит эту землю. Ты – оружие, а у оружия есть только одна цель. Убивать. Служи своей цели».

Он воздел двуручный меч, наклонил его острием к шее Раны. Его глаза встретились с ее глазами, в которых застыло непонимание.

Взгляд чародейки напомнил ему о том, как посмотрела на него однажды Мхайра. У нее был жуткий приступ, и он думал, что потеряет ее. Он вспомнил то мгновение, когда разразилась буря, и в ее взгляде забрезжило узнавание. Ее улыбку, благодаря которой он не рухнул в пропасть отчаяния.

– Я – не оружие, – проскрежетал Кейн. – Я – мужчина.

Он бережно поднял Рану и обхватил ее за талию, чтобы она не упала. Танатес всадил жезл черного пламени в забрало демона-рыцаря, укрытое броней тело осело, и тот рухнул перед магом на колени, медленно умирая.

Кейн повернулся лицом к Герольду в ту минуту, когда лорду демонов удалось сбросить с себя окутанного тенью Даваруса Коула, который и сам отчасти походил на монстра из другой реальности. Упав с высоты около двадцати футов, юноша ударился о покрытое костями дно впадины и остался недвижим. Герольд поднял могучую лапу и приготовился сокрушить беспомощного противника.

Саша лежала, съежившись, на земле. Она была неспособна двигаться. Она была не способна ни на что и непрестанно рыдала, ее обуял такой страх, что она почти ничего не соображала. Девушка заметила, как Айзека и Джерека уложил наземь хвост Герольда, увидела, как Коул вскарабкался на спину демона и принялся всаживать в него кинжал. Ее друга охватила противоестественная ярость, он стал таким же жутким, как монстр, на котором сидел верхом.

«Ты никчемна, – произнес голосок в ее голове. – Другие сражаются, пока ты тут съежилась. Ты – ничто. Никто. Они – герои. А ты? Ты – просто девчонка».

Неожиданно Коула швырнуло вниз. Он шмякнулся оземь с такой силой, что любой другой на его месте отдал бы концы, и хотя окутывавшие его тени несколько смягчили падение, Даварус остался лежать неподвижно. Он с трудом дышал. Три горящих ока Герольда впились в ее упавшего друга. Лорд демонов поднял огромную когтистую лапу. В считаные секунды Коул превратится в кровавое месиво. Айзек и Джерек еще не пришли в себя после удара хвоста Герольда. Помочь Коулу было некому.

Саша с трудом поднялась на ноги. Девушку подстегивал ужас, куда более сильный, чем тот, что сковал ее ранее. В отчаянии, отыскав взглядом единственное оружие, которое можно было бы применить против колоссального демона, Саша, возопив, привела его в движение с помощью недавно обретенных телекинетических способностей, но это потребовало от нее такого напряжения, что мгновением позже она потеряла сознание.

Герольд отшатнулся назад. На глазах у Кейна гигантская челюстная кость кита поднялась с земли и, полетев, как копье, пронзила грудь демона и вышла с другой стороны. Саша зашаталась и упала, из носа девушки хлынула кровь.

Получив страшную рану, Герольд забил огромными крыльями, пытаясь удрать. Отвернувшись от поверженного рыцаря, Танатес швырнул жезл черного пламени в раненого лорда демонов. Жезл поразил монстра, огонь объял его плоть и – что причинило чудовищу больше всего вреда – напрочь спалил кожистые крылья. Герольд рухнул наземь, и в мгновение ока на него налетели Айзек и Джерек, круша демона хрустальным мечом и стальными топорами. В последней отчаянной попытке Герольд уставился на Джерека тремя зловещими глазами, пытаясь загипнотизировать Волка своим губительным взглядом. Пытаясь подчинить его своей воле, как ранее пытался подчинить Кейна. Это была его самая большая ошибка.

Волк с ухмылкой раскроил рожу демона надвое.

Лорду демонов понадобилась минута или две, чтобы издохнуть. Чтобы прекратились содрогания его чудовищной туши, и она застыла на костях бесчисленных существ, которых он умертвил за столетия безжалостной бойни.

Кейн наблюдал за агонией Герольда, пытаясь отдышаться. Несколько придя в себя, он оставил Рану с Танатесом и пошел посмотреть, как там другие. Саша помогала дрожавшему Даварусу Коулу подняться на ноги. Из носа девушки шла кровь, на лице выступили темные вены. Коулу, похоже, было не по себе, но видимых ранений у него не обнаружилось. Посмотрев на юношу, Джерек неожиданно кивнул ему. Даварус тут же воспрянул духом, приосанился.

– Мы это сделали, – прохрипел Кейн, не веря самому себе. – Мы убили этого ублюдка.

И не только – они сразили Герольда без потерь со своей стороны. Единственным членом отряда, который находился в серьезной опасности, была Рана.

– Ты можешь ее исцелить? – спросил Кейн Танатеса.

Чародей мрачно покачал головой.

– Восстанавливающая магия – не мое поприще.

– Дай-ка взглянуть на нее.

Айзек осмотрел рану чародейки. Та оказалась глубокой, но, по крайней мере, кровотечение замедлилось.

– Она сможет выбраться с нами из долины, – сообщил он.

Потом Айзек заглянул в глаза каждому из них.

– Вы сделали сегодня что-то поразительное, – провозгласил он. – Признаюсь, у меня были сомнения…

У него за спиной в земле неожиданно появилась зияющая дыра. Другая возникла рядом с Кейном, третья – напротив Даваруса Коула. Земля под их ногами начала трескаться, расходиться, снизу стало вырываться зеленое свечение.

– Что случилось? – спросила Саша.

Она была явно не в себе, усилие, которое потребовалось, чтобы поразить Герольда челюстной костью кита, совершенно истощило ее силы.

Айзек выглядел встревоженным.

– Смерть Герольда прервала связь между этим миром и царством Безымянного. Разлом под хребтом Дьявола начинает проседать сам по себе.

– Что это значит? – спросил Коул.

– Это значит, что мы должны сваливать отсюда, – прорычал Волк.

Он уже зашагал в ту сторону, откуда они пришли.

Айзек вложил меч в ножны и последовал за Джереком.

– Делаем, как он сказал, – подтвердил Исчезнувший.

Бегство из долины было просто жутким, такого не мог себе представить ни один из спутников. Мир вокруг них буквально рушился, в земле повсюду возникали зияющие отверстия, распадались огромные скалы, низвергаясь сотнями тонн обломков в бездну, населенную мрачнейшими кошмарами.

Если поискать во всем этом что-нибудь хорошее, думал Кейн в то время, как его истерзанные колени умоляли о пощаде, то, по крайней мере, из всех этих дыр больше не лезут демоны, их и без них тут хватало.

Они почти уже достигли конца долины и собирались начать восхождение, когда прямо перед ними разверзлась глубокая трещина. Айзек споткнулся, и распадавшийся камень не выдержал давления его ног. Мгновение он бешено махал руками, а затем земля стала его поглощать. Впервые Бродар Кейн увидел ужас в потустороннем взгляде бессмертного.

Айзек был бы обречен, если бы не молниеносная реакция Джерека. Волк прыгнул вперед и схватил изящную руку фехда, его мышцы вздулись от напряжения. Стиснув зубы, Джерек вытащил Айзека из дыры и оттянул в сторону.

Исчезнувший глянул вниз, его обсидиановые глаза округлились от пережитого потрясения. Обернувшись к Джереку, он начал его благодарить, но Волк просто сплюнул и отвернулся.

– Я же сказал, можешь на меня рассчитывать, – проскрежетал он. – Мужчина говорит – мужчина, черт возьми, делает.

Они начали долгое восхождение из долины. Рана опиралась на Танатеса, слепой маг и раненая чародейка поддерживали друг друга, как могли. Даварус. Коул и Саша шли перед Кейном. Они так и не обменялись ни единым словом. Произошедшее между ними, образовало, очевидно, столь же глубокую трещину, как те, что раздирали сейчас долину внизу.

Когда они поднимались на особенно крутой склон, руки Кейна совершенно онемели – то, что мучило его в последние недели, вернулось сейчас с удесятеренной силой. Он соскользнул со скалы, за которую держался, и пребольно шлепнулся наземь. Дрожа всем телом, он поднялся на ноги, весь в ссадинах и кровоподтеках, но боль от этих мелких царапин не шла ни в какое сравнение с тем, как внезапно и резко защемило у него в груди. Коул соскользнул вниз по склону, на лице его застыла тревога за Кейна, и горец с усилием улыбнулся, стараясь не придавать значения происшедшему.

– Стар становлюсь для этого дерьма, – попытался сказать он, но спазм заставил его рухнуть на колени.

– Что с ним? – крикнул кто-то.

Кейн почти ничего не слышал из-за грохота в ушах. У него перехватило в горле. Он пытался дышать, но каждый вдох приносил мучительную боль.

– Сердце! – крикнул кто-то.

Мир вокруг потемнел.

– Кейн, – прохрипел Джерек рядом с ним. – Где же, на хрен, «Искатель»?

Он попытался открыть глаза, но они были тяжелее смертного греха.

Последнее, что он запомнил, – его подняли вверх, и уши его наполнил чудовищный рев.