Спина жутко мучила сэра Мередита. Четверо мужчин, сидящих за королевским столом в Большом Тронном зале, часами предавались дискуссиям.

На самом деле, с недовольством подумал рыцарь, это не что иное, как вызывающее поведение невежественных диких псов, лающих друг на друга. Его соотечественники совершенно не ценили искусство ведения культурной беседы.

Этого он, разумеется, не сказал. Ему платят за охрану короля, а не за проникновение в суть грубых методов ведения политики этой проклятой страны.

В Низинах все было совершенно по–другому. После того как он помог королю Рэгу вернуть трон, сэр Мередит сопровождал своего сеньора во многих дипломатических миссиях по Раздробленным государствам. Сэра Мередита определенно нельзя было винить в том недоразумении с герцогом, и тем не менее из–за тех прискорбных событий он снова оказался в Высоких Клыках и охраняет одноглазого тупицу. А тут еще тело все время чешется из–за слишком тесных доспехов, и спину от поясницы и выше постоянно пронзает резкая пульсирующая боль. Слова вылетели из его рта сами собой:

— Да поразит сифилис шлюхино отродье, ответственное за эту неудачу!

— Что это было, железный человек? Ты что–то сказал? — проворчал воин рядом с ним.

Нос Красного Рейна с трудом выполнял свое основное назначение из–за джхаэлда, который он постоянно вдыхал. Ужасная привычка, подумал Мередит, — признак того, что у человека нет ни самоконтроля, ни уверенности в своем мастерстве. Сам он никогда не испытывал желания отведать смолы печально известной огненной травки. Рыцарь, такой как сэр Мередит, одерживал победы благодаря превосходному искусству фехтования и хладнокровию, а не из–за исступленной свирепости, вызванной веществами, изменяющими сознание.

Он с облегчением увидел, что никто из других мужчин, сидящих за столом, не обратил внимания на его последнюю вспышку.

— Я просто прокашлялся, — раздраженно сказал он напарнику. Иногда трудно сдержать чувства. Трудно выносить несправедливость, не выражая разочарования.

Он еще раз окинул взглядом зал. Помещение было украшено довольно примитивным образом, без особой фантазии. Головы диких животных, древние мечи и щиты, шлемы увенчанных лаврами героев… все это — признаки людей, погрязших в невежественном бытии. Он сомневался, что его сородичи восприняли бы подлинную культуру, если бы даже для них провел экскурсию по Королевскому музею Кархейна сам Великий Хранитель. Это раздражало сэра Мередита, бесило и вы водило его из себя.

— Чертовы варвары! — выпалил он.

Глаз короля повернулся и уставился на него.

— Что–то не так? — проскрежетал он.

Правая сторона его лица являла собой поистине впечатляющее зрелище: сплошь жуткие кровоподтеки и изуродованная плоть. Даже его чародейки, несмотря на все усилия, не смогли привести лицо короля в порядок.

— Нет, — ответил Мередит.

Он старался, чтобы в его голосе не прозвучало презрение, он не стал добавлять почетный титул, который использовали Шранри и остальные, обращаясь к этому королю–варвару. О, Кразка хорошо платил за его службу, и золотом, и обещаниями различных милостей, и сэр Мередит вынужден был признать, что этот узурпатор знал, как пользоваться мечом. Но, когда доходило до настоящего дела, он оказывался всего лишь очередным кровожадным варваром.

Даже если он снес того дурня — Варда — с такой поразительной скоростью. Даже если он продемонстрировал безукоризненное искусство фехтования в схватке с Шаманом, способное соперничать с мастерством рыцаря.

— Где Йорн? — рявкнул Кразка, прервав эти тревожные мысли.

Где же этот здоровенный, вонючий ублюдок? Мередит бросил вопросительный взгляд на Рейна, который просто пожал плечами и вытер нос тыльной стороной руки. Сидящие по другую руку от короля Багха и Райдер тупо уставились друг на друга.

Кразка развел руки в стороны, всем своим видом показывая, как он уязвлен и не может поверить в происходящее.

— Смотрите–ка, вот ведь как неладно! Даешь человеку все, о чем он всегда мечтал, — почетную должность, за которую любой уважающий себя горец готов умереть, а он решил свалить, когда ему приспичило. Я начинаю сожалеть о том, что убил его предшественника.

— Он пошел кормить узников, — сказал со своего места Вулгрет, охраняющий вход в зал. — Должен был вернуться несколько часов назад.

— Каких узников? — проворчал Оргрим Вражий Молот.

Самый крупный из четырех мужчин, сидящих за столом, хоть и не такой огромный, как Багха, который возвышался рядом, Оргрим Вражий Молот был единственным из присутствующих, чье имя сэр Мередит знал до своего возвращения в Высокие Клыки. Верховный командующий Сторожевой Цитадели в течение долгих лет, Оргрим здорово разжирел с тех пор, как принял пост вождя. Тем не менее он производил сильное впечатление. Для старого человека.

— Скоро увидишь, Вражий Молот, — ответил король. Он грациозно соскользнул со своего трона во главе стола. — Пора выбирать, — сказал он, медленно шествуя вдоль округлого стола. — Вы либо со мной, либо против меня. Я — против полумер.

Сэр Мередит слегка подвинулся. Пора бы уж, черт побери, подумал он. Ему не терпелось снять свою проклятую броню.

— Я сообщу тебе о своем решении, когда обсужу это с сыновьями, — проворчал Хротгар.

Вождь Синего предела погладил свою светлую с проседью бороду и нахмурился. Он проделал большой путь из безжизненной тундры у Замерзшего моря, чтобы принять участие в этой встрече.

— А ты? — спросил Кразка Нарма Чернозубого.

Глубокий предел был ключевым в планах короля, Мередит это знал. Если бы Кразке удалось добиться поддержки Нарма, он получил бы могущественного союзника, чьи земли лежат непосредственно между Королевским пределом и враждебным ныне Черным пределом.

Чернозубый выплюнул кусок мерзкого вещества, которое любил жевать, корень какого–то растения, встречающегося в его пределе, — от него зубы становились черными, как деготь. Мерзкая субстанция шмякнулась на стол и разбрызгалась по деревянной поверхности. Сэр Мередит рассвирепел. Любой, кто посмел бы проявить такое неуважение при дворе короля Рэга, лишился бы зубов и, вероятнее всего, жизни. Мередит сам проследил бы за этим.

— Если эта война продолжится, мои люди станут голодать, когда придет зима. Ты не оставляешь мне особого выбора.

Кразка кивнул и на мгновение, казалось, перенесся в некое славное будущее, которое видел мысленным взором.

— Когда мы двинемся в Низины, Чернозуб, тебе больше не придется беспокоиться о пустых животах. Там будет достаточно еды для каждого горца.

Нарм поднялся на ноги.

— Кто сказал, что я куда–то двинусь? Не, я думаю, что Шаман вернет себе Сердечный Камень. Ни одному человеку не выстоять против богоубийцы. Даже тебе, Король–Мясник. Я мог бы объединиться с ним и Карном Кровавым Кулаком, чтобы помочь все ускорить.

Лицо короля потемнело.

— Может, ты не слышал, но Шаман умирает.

— Это ты говоришь. Не думаю, что так легко убить бессмертного. Я слышал, что случилось с Мехмоном и его городом, когда они подумали, что могут воспротивиться воле Шамана. Не могу сказать, что мечтаю сгореть на костре, когда все пойдет прахом.

Одинокий глаз Кразки уставился на вождя Глубокого предела с почти сверхъестественной силой.

— Ты совершаешь ошибку, Чернозубый.

Нарм повернулся к королю спиной и пошел прочь.

— Куда это ты направился? — Голос Кразки превратился в шепот, полный ненависти.

Нарм Чернозубый остановился на полпути к двери.

— Кодекс запрещает человеку нападать на гостя в своем доме. Даже король не нарушает этого правила.

— Неужели? — сказал Король–Мясник. — Что ж, времена меняются. Вулгрет, останови эту дрянь!

И тут начался адский шум.

Хротгар с ревом протеста вскочил на ноги. Сэр Мередит и Красный Рейн бросились, чтобы удержать его, в то время как Вулгрет пошел на Нарма Чернозубого, направив на вождя свое смертоносное копье.

— Ты вероломный мудак! — проревел Нарм. — Я привел с собой из столицы сотню мужчин и трех чародеек. Если я не вернусь в лагерь сегодня ночью, они отправят известие в Нижнюю крепость. Убьешь меня — и войска Глубокого предела ринутся из долин, стремясь к кровавому отмщению!

— Никто известия не отправит, — сказал Кразка. Он бросил взгляд назад. — Шранри, скажи своим сестрам, чтобы сровняли лагерь Чернозубого с землей. Я хочу, чтобы все до одного мужчины и женщины обратились в прах. Никаких выживших! Ни одного оставшегося в живых, чтобы потом рассказать об этом!

Воздух за спиной короля замерцал, и внезапно из него возникла Шранри. Ее лицо было мокрым от пота из–за усилий, которые потребовались, чтобы оставаться невидимой.

— Они уже на месте, мой король.

Сэр Мередит встретился взглядом с глазами чародейки и через мгновение ощутил стояк под доспехами. Эта женщина — крупнее, чем те, кого он обычно предпочитал, но она — сведущий собеседник, а ее склонности к шалостям в спальне оказались неожиданным сюрпризом. Из–за ее сексуальной неуемности он сорвал себе спину минувшей ночью.

— Они в конце концов узнают! — кричал теперь Нарм. — Ты не сможешь вечно хранить свои преступления в тайне!

— Да кто говорит о вечности? — невозмутимо ответил Кразка. — Мне нужно лишь, чтобы об этом молчали, пока Герольд не откроет скрытые пути под хребтом. Теперь, когда я отправил ему кучу невинных душ, ждать осталось уже недолго. — Он кивнул Вулгрету, и северянин всадил копье в живот Нарму Чернозубому, а затем злобно его повернул. Вождь Глубокого предела опустился на колени, по подбородку потекла черная слюна.

— Вражий Молот! — воскликнул Хротгар. — Мы не можем не наказать тебя! Это нарушение Кодекса!

Оргрим Вражий Молот не смог взглянуть в глаза вождю Синего предела.

— Кодекс — он для других времен, — сказал он тихо.

Кразка величавой королевской поступью подошел к Хротгару.

— Оргрим — человек, который понимает, как двигаться вместе со временем. Зачем тонуть, борясь с приливом, когда можно плыть вместе с ним?!

— Ты объединился с этим… этим безумцем? — На лице Хротгара было написано недоверие.

Вражий Молот поник.

— Демонов стало слишком много. Я не мог сидеть на месте, когда пала Сторожевая Цитадель. Не мог видеть, как моих людей захватывают, разрывают на части и оскверняют — ты себе и представить не можешь этого ужаса. — Голос Оргрима был полон отчаяния. — У меня не было выбора, Хротгар. Ты меня понимаешь? Представь, что твои сыновья стоят перед ордой демонов.

— Кстати о сыновьях, — вкрадчиво вставил Кразка. — Понравилось ли им путешествие сюда, Хротгар? Надеюсь, они наслаждаются теперь видами Туртинга.

Хротгар вздрогнул, словно его ударили.

— Откуда ты узнал, что я оставил их в Туртинге?

— Я плачу кое–кому в твоем окружении. Верность — уже не та, чем была когда–то.

— Если ты причинил им вред… ты… ты, чертов…

— Им пока не причинили вреда. Пока. Но вот каким я вижу создавшееся положение. Ты отправишься назад в Синий предел и начнешь собирать свои силы. За каждые пятьсот воинов, которых ты пришлешь, я позволю одному из твоих мальчишек уйти. Если пройдет месяц и никаких подкреплений не будет… Что ж, я тем не менее отправлю одного сына назад, не считая того, что на сей раз он будет находиться в ящике. И, скорее всего, разрезанный на куски. Думаю, в зависимости от размера ящика.

Хротгар будто постарел на десять лет за одну минуту.

Кодекс… моя честь…

— Да, ты — воин старой школы. Прямо как Оргрим, пока он не понял, в чем смысл. Как я уже сказал, времена меняются. И, чтобы доказать, что я говорю серьезно, покажу тебе кое–что.

Сэра Мередит сморщил нос от отвращения, вытянув руку с факелом над помойной ямой. Если бы равные ему по положению при королевском дворе увидели его сейчас, они просто обделались бы от смеха. Некогда он был Властелином Меча, чемпионом Круга и Первым Рыцарем короля. А теперь — адъютант безумного варвара, который сейчас спускается в дерьмовую — в буквальном смысле слова — дыру. Как низко пали сильные мира сего!

— Да пусть эта проклятая страна вместе со всеми, кто в ней есть, потонет в дерьме! — вырвалось у него.

— Полагаю, ты мог бы держать факел ровно и заткнуться, на хрен! — крикнул ему король из помойной ямы.

Сэр Мередит застыл. Если бы любой другой человек осмелился обратиться к нему в таком тоне, он тут же вызвал бы его на дуэль. В Тарбонне он убивал людей за меньшее. Тем не менее ему как–то удалось смолчать. Поразительное проявление самообладания, сказал он себе. Он не боится одноглазого короля–варвара. Страх не имеет к этому абсолютно никакого отношения.

— Она исчезла! — прорычал Кразка. — Эта стерва исчезла! Спускайтесь сюда! Все вы.

Королевские гвардейцы спустились в яму. Сэр Мередит появился внизу последним, чертыхаясь и неистовствуя, — его броня будто весила с добрую лошадь. Добравшись до дна ямы, он почувствовал, что его сапоги захлюпали по чему–то неприятному. Он вздрогнул, а затем поднял свой факел над головой и огляделся вокруг.

Мгновением позже он увидел сломанную клетку. Обрубки ивы плавали в лужах зловонной мочи вместе с экскрементами. Лишь поистине сильный человек мог разнести клетку и освободить пленницу. Сэр Мередит встретился взглядом с Кразкой, и даже окружающие их отходы человеческой жизнедеятельности показались ему приятным зрелищем по сравнению с яростью, полыхающей в этом одиноком оке.

— Йорн, — проскрежетал король.

Он топал по Сердечному Камню, и доспехи злобно клацали при каждом его шаге. Вспышка магии осветила ночное небо на западе — Королевский круг продолжал опустошать лагерь Чернозубого. Шранри сегодня ночью точно распалится, но сэра Мередита заботило не это. Едкий смрад горящей плоти перебивал даже вонь от дерьма, которое прилипло к его сапогам, но он не обращал на это внимания.

Идущие сзади Рейн и Райдер прибавили скорости, чтобы не отстать от него.

— Да что тебя так взбесило, железный человек? — спросил Рейн. — Чародейка и стайка ребятишек, удравшие из города, — разве стоит из–за этого так злиться?

— Не твое собачье дело! — рявкнул сэр Мередит.

Стражи западных ворот рассказали им, что произошло. Возможно, ему не нужно было убивать их после этого, но халатность стражников, позволивших беспрепятственно удрать городским найденышам, была просто невыносима, и сэр Мередит пребывал не в том настроении, чтобы проявлять снисходительность.

Они дошли до литейной мастерской. Судя по красному свечению изнутри, похоже, по меньшей мере один из горнов еще горел. Сэр Мередит пинком ноги открыл дверь и влетел внутрь.

Мастерскую уже все покинули, за исключением старика Браксуса. Дородный кузнец стоял к ним спиной и не повернулся, когда топот сапог покатился эхом по мастерской. Склонившись над наковальней перед горном, он продолжал стучать по изделию, над которым работал. Расплавленный металл в открытом горне бросал на место действия зловещий оранжевый отсвет.

— Браксус. — Мередит остановился в десяти футах за спиной кузнеца, который с минуту ничего не отвечал. В конце концов он, казалось, кивнул и бережно положил молот на наковальню, прежде чем повернуться.

— Догадывался, что увижу тебя здесь.

— Ты знаешь, почему мы пришли?

— Думаю, да.

Сэр Мередит извлек свою саблю.

— Тогда ты также знаешь, что сейчас произойдет. Почему ты сделал это, старик? Зачем позволил им уйти?

Браксус нахмурился, будто не понял вопроса.

— Дело в чародейке? Она использовала против тебя заклинание? Это не изменит твоей судьбы, но может, по крайней мере, оправдать твои действия. Твое предательство. Но это может спасти твою честь.

— Честь? — Браксус расхохотался, и его смех прокатился по мастерской гулким эхом. — Тебя называют железным человеком. Я кое–что знаю о железе. Обрабатываю его уже сорок лет. Что важно помнить о железе: без разницы, сколько времени ты потратишь, стуча по нему, формуя из него что–то стоящее, — если руда плохая, то оно всегда сломается. Нельзя скрыть, что железо — плохое, как бы ни старался. То же самое — и с характером человека. Ты можешь вести себя как какой–то рыцарь, или лорд, или как там тебя называли в Низинах, носить сияющую броню, словно ты лучше всех остальных. Но внутри ты гнилой.

Сэр Мередит сощурился.

— Скажи мне, куда Йорн и чародейка повели детей.

Браксус пожал могучими плечами.

— Будь я проклят, если знаю. Но, если бы знал, не думаю, что сказал бы тебе.

Властелин Меча сделал пару шагов к кузнецу.

— Когда мы их догоним, я сам казню предателя Йорна. Мои коллеги, несомненно, воспользуются в своих интересах ситуацией, чтобы изнасиловать чародейку. Едва ли можно осуждать их за это — в конце концов, это у них в природе. Ну, а что произойдет с детьми, это решать мне. Чем больше ты упрямишься, тем суровее, боюсь, становится мое сердце.

— Это же дети, безумный ублюдок. Они невинны.

— Невинности нет. Ее нет вообще в этом мире.

Старый кузнец уставился на сэра Мередита, встретившись с ним взглядом, словно ища что–то.

— Ты не гнилой, — сказал он наконец, словно нашел подтверждение некой истине. — Ты просто сломан.

Ты сломай.

Эти слова открыли в нем черную яму, и все уродство его души с пронзительным визгом хлынуло наружу.

Он взмахнул своей блистающей саблей в то мгновение, когда Браксус потянулся к молоту, лежащему на наковальне. Кузнец — все еще сильный мужчина, но в старости стал медленным, если даже был быстрым когда–то. Сэр Мередит отсек ему руку у локтя, как только Браксус приподнял молот. Кузнец молча смотрел, как отрубленная конечность шмякнулась наземь, и молот, выпав из его пальцев, с грохотом упал на пол. Вложив в ножны саблю, Мередит схватил Браксуса за толстую шею. Он развернул кузнеца и запихнул его головой в расплавленное железо.

Красный Рейн отвернулся, и даже лицо Райдера побледнело. Браксус не издал ни звука. Он только задрожал, и через мгновение его тело обмякло.

Сэр Мередит ничего вокруг не замечал. Он вспоминал, как скользили чужие руки вниз по его штанам. Когда их стягивали с него, он пугался, не понимая, что происходит. Он не понимал, пока не стал старше, но было уже слишком поздно.

Он пытался отогнать от себя эти воспоминания. Покинув Высокие Клыки, он отправился на юг, думая, что может почувствовать себя рожденным заново в далекой стране, где никому не знакомо его лицо и неизвестно, что с ним сотворили. На некоторое время это сработало. Он стал кем–то другим.

Но в конце концов правда о его злоключениях догнала его. Она была в издевающихся усмешках придворных; в выражении лиц женщин, которые, как он понимал, трахались с ним из жалости; в темных желаниях, которые поднимались в нем последнее время и которые, в конечном счете, сыграли роль в том, что герцог объявил войну из–за грязной истории со своим внуком. Мередит горько сожалел о том, что не избавился от тела мальчишки.

Он оттащил труп Браксуса от горна. Голова кузнеца расплавилась, осталась только часть челюсти. Рыцарь выпустил труп из рук, тот рухнул на землю, а Мередит повернулся к двум королевским гвардейцам.

— Кразке нужно, чтобы те сироты вернулись в Сердечный Камень. Он обещал их Герольду. Мы будем преследовать их до края земли, если придется.

Потерпеть неудачу в этих поисках — для него не вариант. В конце концов, он тоже хочет получить обещанное.