Посошники избегали теперь появляться вблизи крепости или в городе, решив, что взять его не так просто, как они рассчитывали. Часто случалось, что они выходили на берег поразвлечься, пятьдесят или шестьдесят человек зараз, и, завидев десять или пятнадцать берестеников, а среди них – самого конунга, бежали обратно на свои корабли. Случалось иногда нагрянуть и берестеникам, и тогда посошникам приходилось плохо, не помня себя бежали они к кораблям, не заботясь ни о достоинстве своем, ни о славе.

Ночью в канун дня Йона Сверрир конунг с сотней человек отправился вниз в город. Они вынесли из церквей ризы и надели их на себя. Потом они стали уходить по пять-шесть человек вместе, а то и меньше, и шли так, пока не собрались все наверху у Мунклива. Там они спрятались в одном амбаре, так как конунг ожидал, что Николас епископ и другие главари посошников попытаются на другой день пойти к мессе. Несколько человек из числа дозорных надели священническое облачение и держались кладбища, они сходились там по двое и высматривали, не высадились ли посошники на берег. А посошники продолжали оставаться на кораблях, и только их слуги направились в лодках к берегу за хворостом. Берестеники хватали каждого, кто ступал на берег, и некоторых убивали, а другим подрезали поджилки, чтобы на кораблях ни о чем не могли проведать. Еще на берег высадился один священник. Берестеники поймали его и спросили, не собирается ли епископ идти к мессе. Священник сказал, что епископ намерен сойти на берег, как только будет готов. И вот спустя некоторое время на берег поднялся какой-то хорошо одетый человек и прошел неподалеку от них. Они бросились к нему, а тому, когда он их увидел, показалось странным, что монахи надели башмаки и красные чулки, и он посторонился и не стал подходить к ним близко. Монахи спросили, как скоро епископ пожалует к мессе. Посошник ответил:

– Он придет, когда будет готов, а с чего это монахи надели башмаки и красные чулки?

Они ответили:

– Всякое бывает.

Тут они подбежали и схватили его, а он отбился от них, как мог, и, как безумный, со всех ног помчался к кораблям. И вот он рассказывает епископу о том, как он сходил в церковь, – а доказательством того, что он не лжет, послужила ему рана, нанесенная древком в бедро, – и говорит, что, по его разумению, это послание скорее от берестеников, чем от монахов. Епископ и Хрейдар и многие другие знатные люди были тогда уже готовы отправиться На берег, а некоторые сошли в лодки раньше, чем пришло это известие. Сверрир конунг вернулся в крепость, как только узнал, что посошники обо всем проведали. С этого времени посошники стали держаться с большей осторожностью.

Много было еще и других столкновений, перестрелок и высадок, о которых стоило бы рассказать, но не все можно записать в одной книге. И те и другие захватывали друг у друга людей и убивали всегда, когда представлялась возможность. Многие берестеники из числа тех, кто прежде был в войске, перебежали к посошникам, кое-кто добровольно, большинство же захватили против их воли. Это время называли «бьёргюнское лето».