После смерти Беркута и друзей, «детишки» за один день превратились в ответственных юношей и девушек. Четыре дня путешествия по скальным коридорам до Сталагора и рядом со мной уже серьёзные молодые горцы. Встреченные нами по пути снежники не успели даже удивиться.

Не знаю где ребята взяли эти посохи-мечи и кто их учил ими махать, но осмотрев нашинкованные тела недомерков, вынимать клинки из ножен, без моего приказа, запретил строго настрого. Как они в узком проходе ещё друг друга не покосили?

Интересно отключил Роман свою глушилку или нет? Разрушающиеся скалы на глаза попадаются, но не чаще чем обычно. Никаких намёков на открытие каких-либо проходов не заметно. Хотя это, конечно, дело далеко не четырёх – пяти дней. Тут недели две нужно, чтобы изменения проявились. Да и не факт, что это будет повсеместно происходить, может несколько прямых дорожек образуется да и всё.

Как хорошо, что подозрение с Карета слетело, так и не успев толком сформироваться. Не то бы я с наездника не слез, а он ни при чём совершенно. Хорошего, честного горца бы извёл напрасным недоверием.

Всю дорогу до столицы я размышляю о разговоре Романа и Баала. Проговариваю про себя каждое слово, чтобы ничего не забыть и не упустить. Каждая мелочь может оказаться важной. Нашим пересказать нужно будет не только с точностью до буквы, даже интонации придётся копировать.

Никто меня от размышлений не отвлекает. Пополнение топает след в след за мной и помалкивает. Даже походку стараются повторять. Ната в хвосте колонны. После первого убийства и потери наставника девушка замкнулась. Слова не вытянешь. Я не лезу, горянка – сама должна справиться. Так воспитывается характер воина, а воином ей быть придётся, нечего за всякие артефакты бездумно хвататься.

Проявившаяся из тумана громада Сталагора несколько разрядила обстановку. Ребята потихоньку перешептываются. На лицах замелькали неуверенные улыбки. Я их понимаю – двадцать лет они прожили «в гостях». Чтобы не случилось по дороге, но идут они домой. По крайней мере, я не сомневаюсь – примут их как родных детей. Если некоторые и прячут озабоченность неизвестностью; через два часа после прихода в столицу она развеется в прах. Встречать у нас в горах умеют, тем более своих – давно потерянных.

Заметили нас издали. К южному входу успел примчаться Хларт и с ним половина свободных от дел горцев. Вновь прибывших похватали под руки и утащили в сторону столовой. Дядька смерил меня сердитым взглядом.

– Ну знаешь Тан, я…

– Заткнись и собери совет. – Грубо оборвал я родича, обмениваться колкостями что-то не хочется. – Пол часа.

Убедившись что я не шучу Хларт только кивнул и похлопал меня по плечу. Он у меня самый понимающий дядька на свете. Знает когда заартачиться, а когда делать что нужно и молчать в тряпочку.

К ногам амадзина жмётся тёмно-серый волчонок. Сколько прошло когда я выводок видел последний раз? Недели две или три? Совсем я потерялся, ну не больше трёх – точно, а зверёныш уже в холке почти по пояс хозяину. На меня питомец косится, но рычать и шерсть на загривке топорщить, вроде бы, не собирается. Прошли страх и ненависть или их и не было?

А ведь получи я тогда одного из волчат и шиш бы столько интересного узнал. Чую – не только шепчет Гор, но и в дела наши нос суёт, каким-то образом. Вон Милан себя во время боя с серым как повёл? Двух слов связать не может, никого не понимает, а если бы не он, неизвестно как бы обернулось.

Здравствуй милый дом! О! Как чудесно: вылезти из надоевшей брони, помыться и одеть что-нибудь лёгкое. Доспех у меня в общем-то не тяжелый, но простая куртка всё-равно легче. В зал совещаний иду не спеша. Пускай старшие посовещаются, обсудят новоприбывших.

Встречают меня, помимо действующих амадзинов, Карет, Оттан, Блант и Аркер. Последний, видимо, не только карты рисовать горазд, но и соображает, иначе волчонка ему не дали бы. Собственно, я в картографе не сомневался, до старости, далеко не каждый, проводник доживал, а у него получилось.

Без питомца только Карет. Риха у него уже взрослая и самостоятельная, можно в покоях оставить без присмотра. Остальным приходится от своих не отлучаться ни на миг и так месяца два или три. То ещё удовольствие – по нужде сходить и волка тяни. Я даже усмехнулся представив эту картину.

Специально прошел мимо каждого присутствующего и поприветствовал поближе. Волчата спокойны. Хм, неужели Гор тогда поспособствовал и натравил на меня зверей? Ладно, что уж теперь переживать.

Уселся я прямо на круглый белый стол с картой. Обросшей, за время моего отсутствия, новыми проходами и тупиками. Закрыл глаза и начал рассказывать с самого начала путешествия, стараясь не пропустить ни единой детали.

Слушали меня молча, даже клыкастые слушатели и те притихли. Изредка ушами только дёргают. Когда я закончил тишина ещё какое-то время сохранялась. Нарушил её дядька.

– Блант, распорядись чтобы письмо Стеху ушло. – Прохрипел Хларт. – Ничего не разъясняй, требуй чтоб сюда ехал.

Дворф кивнул и скрылся за дверью.

– Ну, а теперь. – Оттан придвинул свой стул вплотную ко мне. – Давай тоже самое, только я теперь буду вопросы задавать.

На четвёртом пересказе голос мой охрип, а горло пересохло. Да и соображать я стал хуже, совсем меня дед с дядькой загоняли своими уточнениями. Однако, надо признать, им удалось вытащить кой-чего такого, на что я и сам внимания не обращал и даже не помнил. Под конец экзекуции они пожалуй больше о моих приключениях знали чем я.

– Так. – Почесал затылок старый амадзин, спихнул меня со столешницы. – Тан спать. Блант тащи новеньких сюда. Не всех сразу только.

Добравшись до кровати я её хотел первым делом расцеловать, но пришлось ещё с бабулей обниматься, а глаза уже и так слипаются. Осталась, в общем, мягкая подружка без ласки, вырубило меня мгновенно.

Проснулся я оттого, что выспался. Уж и не помню когда такое последний раз случалось. Привёл себя в порядок и сразу в зал совещаний, а там пусто, только Блант на разобранный арбалет пялится. Детали все так и блестят, видимо, лобызали их многократно и многоруко.

– Разобрались? – Подталкиваю застывшего дворфа в бок, он задремал глядя на аппарат. – Шел бы ты отдохнул.

– А? – Потёр лицо Блант и отмахнулся. – Какой там разобрались. Сошлись на том что работать он не может – нету рабочих деталей.

– Я тоже самое решил.

– Пойду. – Зевнул дворф. – Ценность тебе передаю, смотри сам, всё на месте.

– А где все?

– Отдыхают и так двое суток обсуждали твои новости, отупели в конец, а не расходятся. Я их чуть ли не силком разогнал.

– Эт правильно.

Посмотрел я на разобранный арбалет, да толку то смотреть. Почти и нету ничего внутри, если бы хоть магии немного осталось, чтобы в действии глянуть, а так… Вот взял бы праотец и нашептал чего-нибудь полезного.

И тут меня осенило! Дошла моя непроходимая глупость. Радужная наковальня! Она же обоюдоострый интерфейс. Нет, не обоюдоострый, а двусторонний. С его помощью Гор даже слёзы выращивает у нас под ногами. Я на ней Коготь выковал, а уж зарядить уже созданное не проблема, надеюсь.

Сгребаю арбалет в кучу и бегу на срезанную вершину. От любопытства аж скулы сводит. На улице солнечно и ветра почти нет – идеальная погода. Кто-то соорудил беседку с очагом недалеко от края вершины, теперь можно присесть полюбоваться видами вокруг, но некогда.

Сразу я хотел весь арбалет на радугу кинуть, но призадумался: ведь и ошибаться могу. Вдруг сейчас расплывётся оружие в каплю, как когда-то мой самородок, и конец. Мне потом старшие печёнку выгрызут.

Сведём риск к малому. Вынул только цилиндр с потухшей полоской, зажал щипцами и осторожно опустил на наковальню. Думал скатится, но он будто прилип к поверхности. А это значит… а провал его знает, что это значит. Я замер, цилиндр замер, воздух вокруг и тот, вроде как, замер и ему тоже интересно. Подождали. Ничего не происходит.

Ну, нет, так нет. Не испортилось ничего и то хорошо. Потянулся щипцами к цилиндру и заметил как край полоски на нём засветился. Ага! Ждём.

Ждать пришлось часа четыре. Я даже поесть сходил. Вот ведь. Слёзы он значит на расстоянии выращивает, а по быстрому какой-то цилиндрик зарядить не в состоянии. Если каждый арбалет столько времени заряжали, то проще дуги с тетивой приладить и стрелять с их помощью. Хотя, что там Роман говорил о выключении какого-то генератора из которого Гор энергию берёт? Может выключили уже и нет у праотца сил? Хотя так можно что угодно вообразить. Зарядился и ладно.

Впопыхах хватаю цилиндр пальцами, руку сразу же отморозило радужным сиянием. Вот тоже вопрос – такая нужная для общения с праотцом штука, а от соприкосновения члены отнимаются. Как так? Намудрили что-то предки или это для чего-то нужно? Может стоит кого-нибудь, менее полезного чем я, естественно, засунуть и подержать? Бланта позвать что-ли?

Ладно, разберёмся для начала с арбалетом. Соединяю все детали вместе, прищёлкиваю приклад с болтами.

– Арбалет Охраны. – Тихонько доносится из приклада девичий голосок, мертвецкий какой-то, живые так не говорят, я этого ждал поэтому воспринял спокойно, не бросил как прошлый раз. – Внимания бронебойные заряды опасны для жизни гражданских лиц.

– Во как, значит. – Отвечаю я, интересно он меня слышит или нет? – Так что, другие зарядить?

Молчит. Я потряс оружие – молчит. Отсоединил и присоединил приклад.

– Арбалет Охраны. Внимания бронебойные заряды опасны для жизни гражданских лиц.

Вытягиваю стальные болты и вставляю вместо них красные. Щелчок:

– Арбалет Охраны. Внимание заряды «сеть» могут быть опасны для здоровья гражданских лиц.

Меняю болты на те, что в синей коробке.

– Арбалет Охраны. Заряды «стандарт», будьте осторожны.

Что за стандарт такой? Сейчас проверим. Повесил на перила беседки, кем-то забытый, меховой плащ, отошел шагов семьдесят, прицелился. Оружие сработало практически бесшумно. Полёт болта рассмотреть не удалось. Показалось: прямая молния в плащ ударила, если молнии, конечно, прямыми бывают. Обычно то они как корни дерева выглядят, а тут тонкая идеально ровная полосочка сверкнула.

Откладываю арбалет и иду осматривать мех плаща. Либо я не попал, либо плащ не пробило. Возвращаюсь, стреляю ещё два раза. Осматриваю – ничего. Промахнутся я не мог, чётко видел как светящаяся полоска в плащ била, а дырок нет. Мех только дыбом встопорщился. На ощупь тоже никаких изменений, но что-то же должно происходить, иначе зачем такие болты? Зачем с ними осторожным быть, если даже плащу хоть бы хны?

– Неужели заработал? – Слышу за спиной весёлый голос Мерика, приятель подобрал арбалет и шутливо целится в меня. – Или ты его сломал окончательно?

– Сто…

Что же мы пили то такое вчера, что голова так гудит? Не помню как и до постели добрался, со мной такое редко бывает. Не потому, что здоровья немерено как у Тарба, а потому, что всегда контролирую наполнение пуза хмельными напитками. На ровне с горцами пить противопоказано.

У кровати, с чашкой в руках, сидит Ната, прихлёбывает отвар сладких трав. Такой только моя бабуля и может готовить, аромат дивный и знакомый с детства по комнате плывёт. Девушка любопытно приподняла брови заметив что я очнулся.

– Твоё присутствие благотворно повлияло. – Озорно улыбнулась Алада с соседнего стула. – Возьми ещё печеньку милая.

Бабушка тоже с чашкой, горянки балуются печеньем из блюдца и не иначе как обсуждают мои бренные останки. Тут я припомнил последние моменты жизни. Так-с! Вроде ничего не болит. Приподымаюсь с подушек – самочувствие отличное – можно бить морды.

– Где он?

– За дверью. – Вздохнула Алада. – Ты только не очень усердствуй, ему и так уже досталось от всех, а он тебя на руках с вершины нёс и даже волка своего бросил. Скулёж стоял страшный.

– Ага. – Согласно киваю я. – Щаззз опять скулёж будет.

– А ещё. – Заговорщицки хихикнула Ната. – Я ему сказала что ты можешь не выжить.

Оттаяла подружка. Ну, моя бабуля психические хвори легко лечит. Кого печеньками, а кого и подзатыльниками, у неё долго не проболеешь.

По пути, к дорогому другу, разминаю немного затёкшие, от долгого лежания, плечи. Чтобы, значит, мышцу при ударе не потянуть. Я когда резко и сильно бью, бывает растяжения случаются.

Вылетаю за дверь. Мерик нервно нарезает перед входом круги. Глаза опухшие, не то от слёз (маловероятно такое – горцы не плачут), не то от недосыпа. Встрепенулся, глянул на меня так жалостливо, что весь мой боевой настрой снесло к трещине. Такое раскаяние во взгляде, такое отчаяние. Только руками развести осталось, ну не могу я его обижать, хоть и заслужил, засранец.

Друг молчит. Да, собственно, говорить у нас в таких случаях и не принято. Так всё понятно. Вот, гляжу на него и знаю: пережив такое, никогда он больше, даже тупой булавкой, в друзей целить не будет. А я опасные предметы без присмотра оставлять не посмею. Ну, раз провинившийся осознал, а с пострадавшим обошлось, то и разговоры ни к чему.

Обнялись мы крепко, постояли с минуту. Огляделись: не подглядывает ли кто, тогда бы вид создали, что боремся. Хлопнули друг друга по плечам да и разошлись.

Вернувшись в комнату заметил что Ната в моих доспехах. Сидят они на ней отлично, ладную фигурку соблазнительно обтягивают, словно перчатка руку. Это всё от того что пластины чётко подогнаны. Стоп. Как они могут под её фигуру подходить? Что-то я ещё в себя не пришел окончательно.

Ну, точно, вон мой доспех на лавке лежит – почищен и аккуратно сложен. Бабуля не дремлет. Дворфе успела костюмчик справить и мой починить не забыла. Когда она только всё успевает? Вернётся Волан и ему такой закажу – будем кожано-чешуйчатой командой.

– Всё я по делам. – Донеслось из прихожей. – Не шалите.

Хлопнула дверь в кузню, теперь бабулю не вытащишь.

– Алада предложила мне комнату в вашем покое. – Вежливо улыбнулась девушка. – Ты не против?

– Только за. – Моя ответная улыбка наверное сейчас выглядит нелепо, я даже проверил ладонью не капает ли слюна, настолько аппетитно выглядит Ната в облегающей броне. – О! Я обещал тебе тренировочный зал показать.

– Оттан мне уже показал и даже провёл две тренировки.

– Долго я в отрубе провалялся. – Почесал я макушку. – Ну тогда давай хоть на срезанную вершину тебя свожу. Была?

– Нет. – Покачала головой дворфа.

– Отлично.

Раздевать меня поостереглись, вдруг чего повреждено, поэтому я в одежде валялся. Теперь куртку накинул и жестом предложил взять себя под руку, Ната не отказалась.

Пока подымались наверх я продемонстрировал подруге все более-менее понравившиеся мне дверные проёмы Сталагора. Возле некоторых даже пришлось останавливаться особо, чтобы дворфа вдоволь налюбовалась.

Погода на вершине не порадовала – порывистый ветер бросает в лицо мелкую снежную крупу. Холодно. Вечереет, солнце клонится к западу, но закат мы не посмотрим – видимость заволокло белой дымкой.

Зато обнаружился меховой плащ. Так и висит на перилах беседки, как я и оставил. Схватив накидку чуть не нацепил на свои резко озябшие от ветра плечи. Вовремя одумался и сделав плащом вращательное движение (вроде так и было задумано) накинул на плечики Наты.

– Засчитано. – Хитро улыбнулась девушка.

– В смысле?

– В смысле: будем считать, что ты сразу на меня накинуть хотел.

– Я и хотел. – Самозабвенно вру я.

– Вот я и говорю: засчитано.

– Уела.

– Залезай. – Распахнула одну полу Ната. – Он всё-равно великоват.

Отказать дворфе я не посмел по причине сковавшего меня холода, ну и ещё пары-другой устремлений. Обнял за талию и первый раз в жизни пожалел, что мирфил такой твёрдый. Прощупать сквозь него что-либо нереально, это я вам заявляю со всей ответственностью и недовольством.

Ходить, правда, в одном меховом плаще на двоих трудно, даже если бы он был пошит на моего деда, а этот явно меньше. Попробовав пару раз шагнуть и докумекав что сие чревато падением, я перекрутил накидку и взял Нату на руки. При этом спина у меня обнажилась, ну да ладно, потерплю.

Тащу свою, оказавшуюся довольно лёгкой кстати, ношу на восток. С восточной стороны срезанной вершины по крайней мере нет облаков и проглядывают звёзды. Даже не смотря на пролетающую крупу видно их отлично. В мире, вообще, нет мест более близких к небу чем Сталагор. Если бы погода была лучше Ната бы уже пораженно вздыхала, а так звёздное небо удостоилось только восхищенного: «Ух ты».

Очередной порыв ветра сыпанул мне за шиворот порцию снега.

– Погоди ка.

Опускаю девушку и заворачиваю нас обоих в накидку. Совсем другое дело, а то уже задница начинала отмерзать. Оказавшись позади, любующейся звёздным небом, дворфы и тесно к ней прижавшись, я порадовался что мирфил всё-таки такой твёрдый. Иначе все мои мысли тотчас были бы раскрыты некой выпирающей частью тела.

Порыв ветра бросил мне в лицо волосы, пахнущие тёплыми травами. Я принюхался и невольно наклонившись тронул губами нежную кожу шеи. Через секунду, отчего-то оказалось, что мы уже страстно целуемся, а накидку куда-то унесло. Не так уж и холодно оказывается на вершине или это я привыкший к этому делу. Проклятый мирфил! Какой же он всё-таки твёрдый.

Меняя положение, на более удобное, мы одновременно шагнули, ноги наши заплелись. Я крутанулся чтобы упасть снизу, а не сверху, твёрдо же и больно шмякнулся головой о камень. Очередной порыв ледяного ветра резко сдул все наваждения и соблазны, но ни стыда, ни неловкости между нами не возникло.

Озорно улыбнувшись, Ната помогла мне подняться и осмотрела голову.

– Придётся наложить повязку, кожу рассекло.

– У Алады есть какие-то припарки. – Поморщился я, ненавижу повязки на голове, уж лучше пусть кровь капает. – Пошли поищем.

Вернувшись в покой мы застали Оттана и бабушку за ужином. Осмотрев рану и приложив что нужно, нас заставили поесть, а затем Алада принялась пытать меня о моих странствиях в Арарате. После рассказывали последние новости. Посиделки затянулись за полночь. Я часто засматривался на Нату, а она замечая это лукаво улыбалась.

Бабуля понятливо по доброму хмурилась, а дед заговорщицки подмигивал, но спать нас положили, все-равно в разных комнатах.