Аэрон

На то время, что я решил остаться в этом замке, я поселился в бывших покоях Златы. С детьми побыть мне не дали. Миранда подозвала какую-то пожилую женщину и та увела их куда-то. Полтергейст спокойно воспринял новость, что я здесь надолго и поспешил объявить об этом остальным. А вот русалка задержалась у меня.

– Ты их оставил, – с укором сказала она, как только мы остались наедине.

– Мне было тяжело, – отрывисто сказал я.

– А им? Им не тяжело?! Они совсем одни, подумай об этом! – разозлилась она.

– Не кипятись. Больше я так не поступлю, – отмахнулся я.

– Хорошо бы. Адам ведет себя как обычный ребенок. А вот Ева часто приходит сюда. Думаю, Замок с ней общается. Потому что ее тянет в эту комнату. Она ничего не говорит, но здесь она не такая веселая. И, думаю ты уже заметил, внешне она очень похожа на Злату. Разве что глаза твои. И цвет, и разрез. Не оставляй их, – попросила она.

– Сколько им? Месяцев восемь? – спросил я.

– Почти одиннадцать уже. Ты отсутствовал без малого год, – сказала она и вышла.

К детям я больше не пошел. Приближался вечер и я решил не беспокоить малышей, отложив знакомство с ними на завтра. До поздней ночи я рассуждал как теперь быть, но так ни до чего определенного и не додумался.

Но проснулся я рано утром от того, что кто-то пытался стянуть с меня одеяло. Я, полный негодования, резко сел на кровати. Перед моим изумленным взглядом возникла светлая макушка. В маленьких ручонках зажат край одеяла.

– Ты чего? – вырвалось у меня.

Как разговаривать с такими малышами я не знал.

Ева тяжело вздохнула и отпустила одеяло, уставившись на меня со всей серьезностью, я бы даже сказал, со строгостью.

Потянувшись, я поднял ее к себе и усадил рядом. Она перенесла это со стоическим спокойствием.

– И что с тобой делать? – вслух спросил я.

– Ева, – вдруг сказала она.

– Хм. Я знаю, что ты Ева, – хмыкнул я.

Девчушка погладила меня по руке. Заинтересованно взглянула исподлобья.

– Папа? – вдруг спросила она.

– Эм… Да. Твой папа, – опешил я.

– Мама? – чуть напряженно задала следующий вопрос она.

– Ее нет. Она… ммм… не сможет прийти. Здесь теперь я буду жить, – неловко сказал я, отведя взгляд.

Она очень грустно вздохнула и ее плечики печально поникли.

– А как ты сюда пришла? Ну, здесь ты откуда? – попытался узнать я.

– Замок.

– Тебя замок привел? – догадался я.

– Замок, – согласно кивнула она.

Сразу после этого раздался торопливый стук в мою дверь и после моего разрешения, буквально влетела Миранда. Увидев малышку рядом со мной, она облегченно вздохнула.

– Вот егоза, опять сюда пришла. Простите, – кивнула мне Миранда и забрала Еву.

– Да ничего. Я скоро приду к ним, – растеряно сказал я и проводил взглядом русалку, уносящую мою дочь.

Моя дочь и мой сын… И почему я был таким идиотом этот год? Добровольно отказывался от семьи… Ничего. Отныне, я буду стараться уделять своим детям как можно больше внимания, а со Светлыми Землями ничего не случится, если все документы и проекты я буду рассматривать дистанционно, приезжая туда лишь несколько раз в году. По крайней мере, пока дети не подрастут хоть немного…

Прошло два года…

– Адам, а где твоя сестра? – спросил я у сына, который сосредоточенно раскрашивал цветными мелками свой рисунок.

Обычно двойняшки все свое время проводили вместе, но Адам был более спокойный, предпочитая исследованию неизвестных территорий рисование. Видимо, Ева убежала к Миранде или к Лорану, который для нее обращается гепардом, на котором малышка любит кататься.

– Не знаю, – чуть невнятно ответил он.

Он очень не любил, когда его отвлекали, пока он рисовал. Но эта картина была уже почти дорисована.

– А что ты рисуешь? – поинтересовался между тем, проведя рукой по светлым волосам мальчика.

– Маму, – ответил он.

Это было не странно. О ней детям рассказывали все, кто хоть отдаленно ее знал. Плюс ко всему, кто-то из ее войска оказался отменным скульптором и смог запечатлеть ее в камне. В ее любимом наряде Наследницы, в котором она впервые явилась навстречу со мной в деревне фениксов. Верхом на коне с вытянутой рукой вперед, в которой был зажат ее меч. При этом спокойное сосредоточенное выражение лица и легкая улыбка на губах. Волосы распущены и слегка взъерошены, будто от ветра.

Я ее помнил совсем другой, но я не скульптор. А значит, не имею права оспаривать эту работу. Статую поставили во дворе Замка. Детям также очень нравилось на нее смотреть.

Я присмотрелся. Детский рисунок сложно оценивать объективно, но талант Адаму явно от Златы передался. Вполне можно узнать крышу Замка. И видно, что там сидит светловолосая женщина. Конечно, сходство со Златой очень отдаленное и в основном на цвете волос и заканчивается, но для трех лет такой подробный рисунок – впечатляет. А вот платье маленький художник рисовать не захотел.

– А почему платье не нарисовал? – с улыбкой спросил я, беря сына на руки и присаживаясь в ближайшее кресло.

Сынишка улыбнулся в ответ и начал перебирать мои волосы, заплетенные в тонкие косицы.

– Мама без платья, – бесхитростно ответил он и стянул металлическую заклепку с одной косицы, проказливо улыбнувшись, совсем как Злата.

– И почему же мама вдруг без платья? – задал новый вопрос я, легонько щелкнув его по носу.

– А его дядя Рин забрал. Вот она и укуталась в скатерть, – засмеялся Адам.

– Что за фантазия такая? – удивился я.

– Замок показал. Еве он показывает больше. Она умеет правильно просить, – пожаловался вдруг Адам, прижавшись ко мне и дергая за пуговицу на жилете.

Я хмыкнул. Хорошо, хоть Замок не видел как в аналогичной ситуации Злата у меня дома вышагивала укутанная в штору.

– Правильно просить? – насторожился я, зацепившись за фразу, что резанула слух.

– Да. Дядя Дэй говорит, что раньше так делать могла только мама. А теперь вот и Ева. Она будто знает что спрашивать. Особенно у замка, – тяжко вздохнул малыш.

Мда, доча от мамы тоже взяла уникальный талант. Или это уже от меня? Словесные баталии у меня со Златой длились долго… Главное, чтоб этот талант не оказался удвоенным. Тогда никто не спасется от любопытной драконы.

– И что она спросила? – поддерживая разговор, спросил я.

– Не знаю. Мы попросили Замок, чтоб он показал что-то из жизни мамы необычное. Он выполнил просьбу и я решил нарисовать. А Ева еще что-то спросила. Но я не слышал. Она про маму очень много спрашивает у Замка, – поделился Адам.

– А что после этого сказала? – насторожился я.

Замок не позволит, чтоб Ева хоть как-то пострадала, но что-то в этом разговоре мне кажется важным.

– Ничего. Сказала, что красивый у меня рисунок. Маме бы понравился. Я пойду еще порисую, – непосредственно улыбнулся он и слез с моих колен.

В моей голове начали складываться кусочки мозаики. Опасность малышке, конечно же, не угрожала, но быть сейчас она могла где угодно. Сбегать от нянек она научилась еще с годовалого возраста.

Все бы ничего, но если Адам воспринимает маму как нечто абстрактное, то, о чем все говорят, но этого нет, то Ева с младенчества будто ищет Злату. Такое чувство, что она ее буквально вчера видела, а вот сейчас найти не может. И возле статуи проводит много времени, всматриваясь в каменное лицо. Бывает, даже шепчет какие-то свои секреты.

Что мне совсем не нравится, так это реакция Замка на нее. Он уже выполняет любые ее просьбы как приказ. Адама он любит с такой же силой, но и Ева умеет задавать правильные вопросы. Боюсь представить что эта каменюка бездушная могла ей показать.

Я вышел в коридор, тихонько притворив за собой дверь и быстро зашагал в нужном направлении. Если не ошибаюсь, под впечатлением рисунка Ева побрела на это же место. С провожатым в виде Замка точно не заблудится. Хорошо хоть я знаю где это.

Еву я действительно нашел быстро. Девочка сидела совсем близко возле стены на крыше и смотрела на птиц, которые пролетали мимо. На звук моих шагов она обернулась и слегка нахмурилась.

– Малышка, что ты здесь делаешь? – осторожно спросил я.

– Почему ты не удержал маму? – внезапно спросила она, и смерила меня серьезным, совсем не детским взглядом.

– Ева? – опешил я.

– Я помню ее голос, ее тепло, ее эмоции. Все это помню. Но я ее нигде не смогла найти. Искала, но не нашла. Зачем ты ее упустил? – повторила свой вопрос она.

– Так получилось. Она сейчас в лучшем мире. И от нее это не зависело, – попытался увернуться от неприятного разговора я.

– Тогда почему она не вернется к нам? Адам ее не помнит. А я помню. Мне снится ее голос иногда, – в задумчивости сказала она.

– Она не может. Ее не пускают. И нам к ней еще рано. Пойдем, когда-нибудь ты все поймешь, – сказал я и поднял дочь на руки.

Она лишь вздохнула и ничего не ответила. Такая маленькая, а вопросы задает правильные. Как же это сложно…

Злата

Всепоглощающее чувство боли, которое заставляло забыть обо всем, внезапно сошло на нет и взамен пришла темнота. Вязкая, холодная, в ней застревали все мысли и эмоции.

Сколько я в ней пребывала – не знаю. Просто в какой-то момент поняла, что могу ее рассеять. Для этого нужно лишь собраться с силами и открыть глаза. Что я и сделала.

Меня тут же ослепил яркий свет. Второе, что я почувствовала – это невыносимую жажду. И что странно, боли совсем не было. Я попыталась кого-то позвать к себе, но из пересохшего горла вырвался лишь тихий сип. Тем не менее, на мои действия кто-то или что-то отозвался противным пищанием. Дальше я услышала чьи-то удивленные голоса. От непривычки они слились в один неприятный гул. Я попыталась сесть, но удалось лишь немного сдвинуться на кровати. Чьи-то холодные руки помогли мне поддержать голову и в мой приоткрытый рот полились драгоценные капли влаги. Вода немного горчила, но меня это уже не волновало. Я вновь провалилась в сон без сновидений.

В следующий раз я пришла в себя немного на дольше. Свет был уже не таким ярким и глаза не слепил. Я находилась в комнате, окрашенной в белое. Сильно воняло какими-то медикаментами. Вокруг не было ни единой знакомой вещи. Взгляд зацепился за непонятный прибор явно техногенного происхождения у моей кровати, который противно попискивал. Следующее, что я заметила – игла капельницы, которая торчала у меня из вены.

– Нет-нет-нет, – в ужасе зашептала я.

– Девушка, вы очнулись?! Погодите, погодите, я вызову врача! – воскликнула женщина в белом, которую я сразу не заметила.

Этого хватило, чтоб я вновь ушла в небытие. Но пришла в себя быстро. И с каждым подобным пробуждением чувствовала себя все лучше. Очнулась от того, что кто-то оттягивал мне веко и чем-то светил в глаз.

– Ай! Неприятно же! – возмутилась я, дернувшись.

– Действительно, очнулась. Мы уже сами начали сомневаться. Света, сообщите ее матери, она сейчас как раз в приемной, – сказал немолодой мужчина, продолжая совершать нехитрые манипуляции, направленные на обследование моего организма.

– Что со мной случилось? – тихо спросила я.

– Вас избили и бросили в нежилом доме. Как такое произошло – вам лучше знать. Ваша мать каким-то образом узнала ваше местонахождение и вызвала туда сначала полицию, а те уже скорую помощь. Вы были в очень тяжелом состоянии. Это можно назвать таким понятием, как летаргический сон. Человек вроде как мертв, но обследование показывает, что это заблуждение. Вы в таком состоянии были около двух суток в том доме. Вот вы и пролежали в коме пять дней. Так что радуйтесь, вас буквально с того света вернули, – улыбнулся он.

Да уж, точнее и не скажешь. Нахлынули воспоминания о жизни в мире магии. Вспомнился Аэрон, который уверен, что я умерла. Ножом по сердцу резанула мысль, что мой ребенок по воде случая будет расти сиротой там, не зная даже, что я жива, но не могу вернуться. По щекам побежали слезы.

– Ну-ну, не стоит. Все уже позади. У вас лишь сломано ребро, вскоре вас отпустят домой. Травма головы была очень серьезной, но показатели активности мозга все в норме. Естественно, постельный режим прописан, но уже через неделю, если все будет хорошо, вас выпишем. А сейчас на несколько минут можете увидеться с мамой. Она отсюда уходила только на ночь, – сказал он и вышел.

Мне хотелось крикнуть ему, что после выписки я лучше на вокзал поеду, чем домой, а мать наверняка не меня ждет, но сдержалась. К чему незнакомого человека нагружать своими проблемами. К тому же накатила странная апатия. Я больше не чувствовала этот мир свой. Моя жизнь осталась там.

В приоткрытую дверь вошла Жанна. В белом халате, с растрепанными волосами и бледным осунувшимся лицом. Я удивленно на нее уставилась. Видимо, доктор что-то перепутал. С другой стороны, кто, как не мать будет караулить в больнице, волнуясь за жизнь дочери? Конечно, если это действительно настоящая мать.

– Злата, как же я волновалась, – она разрыдалась, присев возле меня.

– Как ты узнала где я? – насторожено спросила я.

– Это… не знаю… Сродни какому-то чуду. Я, наверное, задремала чуток днем и мне приснилась ты. Сказала, что тебя убили. Назвала имя убийцы и место, где лежит тело. Я проморгалась, но тебя уже не было. Это все было настолько реалистично, что я решила проверить. И нашла тебя… К счастью, ты была жива. Решив не останавливаться на достигнутом, я пошла к брату, но он заявил, что не видел тебя уже несколько дней. По поджатым губам служанки, я поняла, что это не так. Мой… ммм… будущий муж работает следователем. Он помог мне написать заявление и, подключив свои связи, опросил всех соседей и двух служанок, что работали у вас. Припугнув их порядочным сроком, они дали показания против моего брата. Они просто ужасны. Я… я даже не знаю, – быстро говорила она, будто боясь замолчать. Под конец она оборвала свою речь коротким всхлипом.

– Все, что я тебе сказала – правда. И я готова дать показания в суде. Его посадят? – отстраненно спросила я.

– Он уже в тюрьме. Равно, как и его жена. Суд должен состояться послезавтра. К тебе придет мой жених, возьмет у тебя показания. То, что есть сейчас и так дает этим иродам шанс засесть в тюрьме на продолжительный срок. Но, думаю, после твоих показаний этот срок только увеличиться. А ты будешь жить с нами. У нас будет чудесная семья, – она вновь заплакала.

Если бы все было действительно так, летаргический сон, кома и чудесный миг, когда я очнулась, – все было бы более чем прекрасно. Но моя жизнь осталась далеко в другом мире. Единственное, что меня тут держало – понятие справедливости. А вот на остальное мне уже плевать. Хотя, нет. Жанну жалко – она поверила в невозможное и помогла восстановить справедливость.

– Не будет. Не хочу становиться обузой, – тихо сказала я.

– Ты становишься наследницей целого состояния. Все, что было у моего брата – переходит к тебе, – поспешила добавить она.

– Тебе нужны деньги? – быть наследницей мне не впервой.

Но хотелось бы знать почему Жанна настаивает на моем переезде к ней. От моей фразы она дернулась, словно от пощечины.

– Как ты могла такое подумать?! Хотя, ты много чего можешь обо мне думать. Я так виновата перед тобой. Я же не знала! Думала, что обеспечиваю тебе шикарную жизнь. Я хотела как лучше. И меня уверяли, что так и есть. Если б я только знала, – у Жанны новым потоком хлынули слезы.

– Ты о чем? – постаралась проявить любопытство я.

Не хотелось расстраивать ее. Все же добро в этом мире я видела лишь от нее. Но слишком чужой она мне сейчас казалась.

– Я была молода и глупа. Влюбилась и полетела на огонь, словно бабочка. Чувства прошли, с ухажером распрощались. Осталось неоконченное образование и ты под сердцем. После смерти родителей мне досталась художественная галерея, а брату все денежные счета. Учебу мне он обещал оплатить, но и только. К тому времени он уже пятый год был женат и подумывал о ребенке. Но его жена не собиралась ради этого портить фигуру. И мы заключили соглашение. Я отказываюсь от ребенка, от любых прав на него, а они его, вернее тебя, удочеряют и выдают за свою. А когда тебе было 14, мне сообщили, что ты знаешь правду и не желаешь меня видеть. Я смирилась с этим. Но я тебя любила. И сейчас люблю. Я постоянно думала о том как ты, что с тобой! Я приходила к твоей школе, чтоб посмотреть хотя бы, пока тебя не перевели в частный лицей и брат не прекратил всяческое общение со мной. Знаю, я недостойна прощения, но позволь хотя бы искупить свою вину, – взмолилась она.

– Ты моя мама? – наконец-то до меня дошло почему ко мне так относились все эти годы. Вернее, не то, чтобы я поняла, но хоть какой-то мотив появился.

– Да.

– Слава богу, – вырвалось у меня.

Если бы не последние два года жизни в другом мире, сейчас я была бы просто счастлива. Но кроме дикой тоски я ничего не чувствовала.

– Я хочу домой. Заберешь меня? – попросила я.

– Да, как только врач разрешит, – поспешно согласилась она.

– Хорошо. Я хочу спать, – сказала я и Жанна, попрощавшись, вышла.

А я просто лежала и бездумно пялилась в потолок. Горячие слезы текли и сбегали по щекам на подушку, отчего она становилась противно мокрой и холодной. Победа в том мире. Победа здесь. Только почему так нерадостно? Смогу ли я жить здесь, зная, что где-то в другом мире остался мой возлюбленный и мой ребенок? Как же это сложно…