1.

Солнце своими безжалостными лучами выискивало последнюю зелень, спрятавшуюся в чащах, выжигало ее, изгоняя все живое из желтых осыпающихся лесов, и день за днем все сильнее обнажало высокие песчаные берега реки, окружающей деревню.

Арине с моста были хорошо видны косяки рыб, которые метались по мелководью в поисках глубокой воды, но вода испарялась, а легкие белые тучки жадно подхватывал и уносил горячий ветер. Вчера в дальних лесах начались пожары, и Арина, стоя на мосту, безотрывно смотрела на черный дым, застилающий горизонт.

Это сделала она. Она отняла влагу у деревьев и трав, у цветов, у каждой былинки, у птиц и зверья… Она пыталась спасти их от злой доли, от погибели, насылаемой черным колдуном, а все получилось так, как хотел он: земля гибнет, горят ненавидимые им леса, мир вокруг рушится, и даже в самом страшном сне она не могла себе представить, что так будет…

Арина закрыла глаза и с надеждой протянула вперед руки, пытаясь обнаружить темное холодное пятно, передвигающееся по выжженным солнцем полям — так она обычно чувствовала в пространстве присутствие Дуя. Она поворачивалась в разные стороны, ища его везде, но не находила. Колдуна рядом с деревней не было, и отчаяние переполняло Арину. Все было за то, что Дуй останется здесь, как прежде штурмуя деревню, где жила разозлившая его мокошь, а он просто бросил ее, старую, подыхать и пошел за ними, за четырьмя маленькими мальчиками… Зачем они тебе?! Будь ты проклят, Дуй… Будь проклята ее собственная глупость. Размечталась о кренделях небесных, старая-старая дура… Спасла своего внука, отдав его детям? Только навлекла на них этим страшную опасность, и никто сейчас не сможет защитить их от помешавшегося на желании править миром сына деревенского пекаря, от черного колдуна с камнем вместо сердца. Что они, эти мальчики, против него? Былинки в поле на холодном страшном ветру…

От нестерпимой тоски Арине хотелось лечь на землю и выть, как воет погибающий зверь, но она знала, что нельзя поддаваться отчаянию, иначе оно раздавит ее, разрушит, перечеркнет ее жизнь и ее борьбу, и Арина сопротивлялась ему, как могла. Нет, говорила она себе, я не стара, старо только мое изнуренное тело, но моя душа молода, и еще есть силы…

Арина подняла к небу глаза и долго смотрела, прищурившись, в одну светлую точку в вышине. Точка все росла, темнела, наливаясь влагой, и наконец превратилась в огромную темную тучу, закрывшую полнеба. Арина вскинула руки — туча, роняя крупные холодные капли, послушно помчалась туда, где бушевали пожары, и вскоре гроза сотрясла окрестности восхитительными гулкими раскатами.

Волк бежал по ночному лесу уже довольно долго и слегка устал. Нужно посетить свои владения, а то, глядишь, и забудут, кто здесь хозяин. Черная шерсть волка с белыми подпалинами на широкой груди и страшной морде лоснилась от сытой, хорошей жизни. Да, его дела шли неплохо — волк довольно похлопал себя прямым, как палка, хвостом по округлым бокам. Скоро Синяя Речка, будь она неладна, эта деревня…

Зверь неторопливо пробирался по дну глубокого лога, как вдруг ветер донес до него запах человека. Он побежал быстрее, но осторожнее, и вскоре услышал, как вдалеке бьются четыре сердца: три человеческих и еще одно, которое тюкает и трепыхается, как цыплячье.

Люди сидели вокруг костра, разложенного в густом кедровнике, и тихо разговаривали. Волк крадучись подобрался к ним и затряс головой, но уши словно ватой заложило. Трое мальчишек и один петух. Да, он так и думал, что это они, те, с кем он уже недавно встречался.

Стоя под старой осевшей елью, которая свои тяжелые нижние ветви распластала прямо по земле, он напряженно следил за силуэтами, темнеющими в отблесках яркого пламени. Судьба подарила ему шанс, и его переполняла радость: мокошь отдала своего петуха в чужие руки — видно, дела ее совсем плохи. Нет, ему определенно везет. Только вот мальчишки… Он пока не знал, как ему к ним подступиться, ведь последняя встреча была крайне неприятной. Волк злобно оскалился. Опасны… очень опасны… Так недолго и всей власти лишиться.

Куда они идут? Пусть только выйдут на открытое пространство, он покажет, на что способен. Можно, конечно, воинов своих тупоголовых на них наслать, но этим тварям пока объяснишь, что к чему, они уже бездарно сожрут петуха, а он ему нужен… Главное — его заполучить, и тогда она сама прибежит к нему за своим родственничком… Ох, какой лютой смертью умрет мокошь, когда он до нее доберется… Волк щелкнул зубами. А может, и не нужно осторожничать, ведь внезапность — тоже оружие? Да и ночь ему в помощь… Петух лежит и дремлет на земле совсем близко от него — два больших прыжка и… Волк уже чувствовал, как впиваются его острые зубы в слабое, хрупкое крыло. И сразу в лес! Решено!

Он изготовился и хотел прыгнуть, но вдруг закружилась голова и подкосились ноги, все тело стало ватным и непослушным. Волк огляделся. Ну, конечно, он слишком долго стоял в тени этой старой ели. Он с ненавистью посмотрел мутными глазами на мощное, крепкое дерево. "Придет и ваш черед!" — мысленно крикнул он темным хвойным чащам и, опустив хвост, как побитый, поплелся прочь из ненавистного леса.

2.

— За нами весь день погоня и слежка, — сообщил Дизи друзьям на четвертый день пути, к вечеру, когда решили, что пора устраиваться на ночлег и скинули с плеч рюкзаки.

Рики вздрогнул и оглянулся на темные заросли.

— А кто за нами следит? Дуй?

— Нам нужно быть предельно осторожными. Колдун принял облик волка.

— Ты нарочно меня пугаешь, да? — Рики навзрыд заплакал. Петух подскочил к Дизи и клюнул его в ногу.

— Ну, что ты, Рики… — растерялся Дизи и обнял мальчика. — Я не хотел тебя пугать, извини… Петька, отстань.

— Ему раньше часто снился страшный сон про черного волка, который сидит и смотрит на него из темноты, — хмуро сказал Тики.

— Я не знал этого. Рики, прости…

— Дуй весь день следит за нами, а ты только сейчас сообщаешь нам об этом? — недовольно сказал Тики.

— Давайте поскорее соорудим костер… — уклонился от ответа мальчик.

… Костер запылал через пять минут. Мальчики уселись вокруг него, как обычно, треугольником, чтобы видеть, что творится за спинами других.

— Что ему нужно от нас, Дизи? — спрашивал Тики.

— Петя ему наш нужен.

— Зачем это? — вздрогнул Рики.

— Арина говорила, что Дуй все время ищет ее слабое место. Думаю, он уже знает, что это за петух. — Дизи взял на руки дрожавшую мелкой дрожью птицу. — Наверное, надеется, что если у него в руках окажется петух, мокошь он победит без прежних хлопот.

— Только у тебя это не получится, собака бешеная! — так неожиданно закричал во все горло Тики, что остальные вздрогнули. Тики схватил горящую головню и швырнул ее в темный распадок.

Озаряемая посыпавшимися в разные стороны искрами, там метнулась в темноту леса черная тень.

Черный волк лежал, поставив уши торчком, неподалеку от костра, и свежий ночной ветер доносил до него каждое слово этих болтливых самонадеянных мальчишек. Верно рассуждают, думал волк. Какие-то мозги у них еще есть, что удивительно. Глядя на их маршрут, этого не скажешь. Прут по кромке леса строго на север, прямо к Русалочьим озерам. Надеются подружиться с нечистой силой, что ли? Глупцы… Сгинут в топях, русалки защекочут, лешие заломают, напугают черти, да мало ли… Края те хитрые, неуютные, один запах с болот чего стоит… Он сам, однажды сунувшись туда, больше об этом и не помышляет. Ему-то наплевать на этих мальчишек, просто интересно, куда это они так разогнались? Волк боялся пропустить хоть одно слово — может, проболтаются о чем-нибудь, полезном для него.

Вдруг прямо в его сторону полетела горящая головня. В испуге он прыгнул в сторону и потом еще долго бежал по лесу, все сильнее злясь на себя — за свою трусость, и на мальчишек — за их наглость. Мерзкие дети!.. Он еще посмеется над ними: если они и впрямь решили идти к озерам, уже через день они подойдут к болотам, и можно считать, что им крышка. Петуха жалко. Мог бы пригодиться.

— Тики, а скажи мне, пожалуйста, у человека может быть секрет?

— Конечно.

— Даже от самых близких? От друзей, например?

— И от друзей.

— А если у меня завтра от тебя будет секрет, ты не обидишься?

— Что-нибудь опасное для твоей жизни?

— Нет, наоборот… Я завтра утром, когда мы проснемся, буду что-то делать, а ты не смотри, хорошо?

— А Дизи можно будет смотреть?

— Можно…

— Договорились, спи.

… Тики пошевелил костер, подкинул несколько толстых веток, чтобы всю ночь иметь под рукой горящую головню, и вдруг затылком почувствовал чей-то пристальный взгляд.

В кромешной тьме, в нескольких шагах от него горели немигающим желтым огнем два глаза. Тики медленно поднялся и выпрямился во весь рост. Волк не двигался. Левой рукой, которую Тики уже два часа не вынимал из-за пазухи, он сжал гладкий прохладный камень, висящий на слабо завязанном шнурке чтобы можно было легко его сорвать. Подойди сюда, подонок, думал он, с угрозой глядя в злые волчьи глаза, я тебе так припечатаю, что тебе сразу расхочется брать в заложники петухов и пугать маленьких черноглазых мальчиков.

Словно услышав эти мысли, волк дрогнул — шевельнулся и бесшумно исчез в ночной темноте.

Утром Рики велел своим товарищам закрыть глаза.

— У меня тайна, номер один, — сообщил он. — Не бойтесь, я никуда не пойду, буду здесь… Только не подглядывайте, будьте мужчинами!

С трудом сдерживая улыбки, мальчики закрыли глаза.

Не спавший ночь Тики продремал все время, отведенное на тайну номер один, пока Рики не разрешил им открыть глаза. Дизи понял только, что мальчик ползал вокруг костра на четвереньках. Тики не понял ничего, и когда настало время тайны номер два, уже крепко спал.

Рики сам не знал, откуда у него в куртке взялись две горсти мелких алмазов. Может быть, бабушка положила? Он боялся, что мальчики подумают, что он взял их без спросу. Но даже эти опасения не помешали ему пустить камни в дело: он выложил из них вокруг костра большой круг — для защиты от зверя.

Волк напал среди ясного дня, в полдень, когда никто этого не ожидал.

Хвойный лес внезапно кончился, и мальчики пошли под уклон по захламленному перелеску. Искривленные березы, кочки, поросшие мхом, низкие кустарники, влажные испарения и озверевшее комарье говорили о близости болот. Шли, как всегда, цепочкой, и когда дорогу преградил глубокий овраг, первым в него начал спускаться Дизи. Рики замешкался, и петух, сидевший у него на плече, вспомнил, что у него есть крылья. Суматошно хлопая ими, он перелетел через головы мальчиков, но не успел еще приземлиться, как из кустов, росших на дне оврага, на него прыгнул огромный черный волк.

Взвившийся в длинном затяжном прыжке волк вдруг с ужасом заметил, что на шее у петуха висит на шнурке яркий прозрачный камень. Его обжигающие лучи неумолимо приближались, и, в панике обернувшись вороном, волк едва успел избежать столкновения.

Всё это заняло несколько секунд, но Рики, выхватив из кармана огромную рогатку, метко выстрелил по взвившейся в небо птице. Судорожно хлопая крыльями, подбитый враг убрался в лес.

Петух, закончив полет, упал на кочку и не шевелился, пока подбежавшие мальчики не привели его в чувство. Рики тут же засунул занемогшего друга себе за пазуху и, баюкая, что-то долго нашептывал ему.

— Это и была тайна номер один, Рики?

— Номер два…

— А почему это — тайна?

— Ну, ты же сам мне говорил, что рогатки только негодяи делают. Я думал вы будете меня ругать…

— Это особый случай, правда, Дизи? — Дизи улыбнулся и кивнул.

— Значит, все в порядке?

Тики ласково похлопал мальчика по плечу.

3.

Сидя на высокой сосне, Дизи обозревал окрестности в мощный бинокль.

Прямо перед ними, на западе, простиралась обширная заболоченная низменность. В самом ее центре сверкали в лучах солнца три небольших овально вытянутых озера — они раскинулись цепочкой с востока на запад и разделялись двумя узкими перешейками. Эти озера были самыми крупными водоемами среди бессчетного количества речек и мелких озер, наполовину заросших и заполненных темной водой. Куда ни кинь взгляд, всюду топи, трясины и непроходимые болота, и лишь к северу от трех озер встречаются песчаные проплешины и редкие каменистые возвышенности.

Было ясно, что через топи не пройти, поэтому решили строить плот. Очень пригодился топор, взятый у Арины. Работали Тики и Дизи. От младших пользы не было никакой, напротив, приходилось все время следить, чтобы с ними не приключилась какая-нибудь беда. Дважды Рики оказывался буквально под падающим деревом, и Тики всякий раз приходил в неистовство. Тогда Рики искал защиты у невозмутимого Дизи, но его молчаливое осуждение нагоняло на мальчика тоску. Петух также ни в чем не уступал своему черноглазому дружку. Драк между ними больше замечено не было, но мелкие стычки случались.

Через три дня плавучее средство передвижения было готово и, погрузившись на него пасмурным серым утром, мальчики тронулись в путь по имевшим недобрую славу, пресловутым Русалочьим озерам. Несмотря на большие размеры, плот оказался каким-то вертким и неустойчивым. Управлять им было непросто. Дизи и Тики, стоя по разные стороны плота, старались подгребать веслами одновременно, чтобы выровнять ход. Рики с петухом без понуканий сидели тихо посередине плота: оба не умели плавать и мечтали поскорее ступить на твердую землю.

Резкий ветер швырял в лицо путешественникам холодные брызги и норовил опрокинуть плот. Через два часа кое-как одолели четверть озерного пути. Вдруг Дизи краем глаза заметил какое-то движение позади себя и резко обернулся, сильно качнув плот. Из свинцово-серой воды высунулась чья-то маленькая волосатая рука. Рики, увидев ее, истошно завопил, Тики задрал вверх свое весло.

Цепкие длинные пальцы, ухватив один из рюкзаков, сдернули его с плота, но лямка зацепилась за суковатое бревно, и, пока рука лихорадочно дергала к себе свою добычу, Дизи прыгнул на край плота, свесился к воде и схватил за волосатую гриву странное маленькое существо, похожее на чертенка. Оно было покрыто бурой шерстью, пучеглазо таращило свои большие красные глаза. Несоразмерно длинный нос его сильно выдавался вперед.

Пойманный чертенок принялся реветь и визжать диким голосом, так пронзительно и страшно, что Дизи, оторопев от неожиданности, отшатнулся. Существо дернулось и, не выпуская рюкзака из своих сильных пальцев, шлепнулось в воду. В руке у Дизи остался большой клок красно-рыжих волос, который он тут же брезгливо бросил себе под ноги.

Плот остановился и стал медленно вращаться на одном месте. Дизи был совершенно потрясен утратой рюкзака и молчал, не в силах произнести ни слова.

— К-кто это был, а? Это русалка, что ли, а? — заикаясь, проговорил Рики.

— Русал, — мрачно сказал Тики.

Внезапно плот заходил ходуном, и позади мальчиков раздался громкий не то хохот, не то плач. Обернувшись, они увидели странное зрелище. Сразу за кормой плота вспенивалась и бурлила вода, и на поверхности то и дело мелькали рыжие волосатые руки, ноги и длинные спутанные волосы. Грубое зловещее уханье чередовалось с пронзительным визгливым плачем, и от этих звуков заходилось сердце. Странное существо, похожее одновременно и на женщину, и на обезьяну, задавало трепку рыжему чертенку, укравшему рюкзак.

Разобравшись, в чем дело, Тики подскочил к краю плота и зло крикнул барахтающимся в воде существам:

— Отдайте рюкзак, гады!

Тотчас драка прекратилась, и существа, как бревна, ушли под воду. Вскоре мокрый красный рюкзак шмякнулся о бревна плота. Дизи поспешно схватил его, а из воды высунулась большая, такая же волосатая, как и у чертенка, рука, и, как за подаянием, протянулась к мальчикам.

Рики, взвизгнув, отполз от нее подальше, петух заорал, а Тики поднял весло, намереваясь ударить по руке. Но из-за края плота показалось женское лицо, полуживотное-получеловеческое. С жалкими гримасами и ужимками существо тянуло к людям руку, выпрашивая что-то, а не угрожая, и Тики опустил весло.

— Ей что-то нужно, — сказал Дизи.

— Надеюсь, не мое дружеское рукопожатие, — отозвался Тики и обратился к водяной женщине: — Чего надо? Хватит рожи-то корчить, нормальным языком скажи.

Та подняла над водой орущего чертенка и показала сначала на его волосы, а потом, поискав глазами, на клок волос, валяющийся на плоту. Тики поднял волосы и бросил их просительнице. Она на лету подхватила и, радостно блеснув белыми зубами, исчезла вместе со своим отпрыском в озерной пучине.

Мальчики перевели дух. Дизи лихорадочно вытряхивал из мокрого рюкзака вещи и раскладывал их для просушки. Первым делом он вынул черный квадратный камень и засунул его себе за пазуху. Рики, обхватив руками колени, икал, петух жался к нему и как-то нервно подергивал своим красным гребнем. Один Тики сохранял невозмутимость и спокойствие и греб, переходя с одной стороны плота на другую. Дизи даже показалось на мгновение, что его друг сейчас запоет — такой у него был торжествующий и полный достоинства вид.

Путь через первое озеро отнял неожиданно больше времени, чем предполагал Дизи. Только к вечеру добрались до противоположного берега и, найдя прибрежную песчаную отмель, густо поросшую кустарником, стали на ночь лагерем.

Дизи и Тики по очереди дежурили ночью у костра и без удовольствия слушали какофонию невероятных, жутких звуков — какие-то неведомые существа не переставая ухали, хохотали, стрекотали по-сорочьи, зловеще свистели и громко плакали в этих глухих болотах, где неосторожному путнику так легко заблудиться и пропасть навсегда.

Под утро совсем рядом с костром раздалось как бы громкое хлопанье в ладоши, будто неведомая сила решила повеселиться, и окрестности огласил отвратительный задавленный хохот. Тики разбудил Дизи, и мальчики приготовились достойно встретить опасность: подбросили в костер побольше веток и крепко сжали в руках свои толстые палки. Но все обошлось.

Первые лучи солнца рассеяли туманы, разогнали невидимую нечисть по болотным омутам и водяным рытвинам, и напряжение бессонной ночи понемногу отступило. Мальчики проспали три часа, доверив оборону лагеря Рики и петуху, и с новыми силами двинулись дальше.

4.

То, что издалека выглядело перешейком между озерами, на самом деле оказалось неширокой заболоченной протокой, в которой местами били подземные ключи. Это облегчило путникам задачу, так как плот не пришлось перетаскивать по земле. Во второе озеро его перегнали, упираясь шестами в недалекое вязкое дно.

Второе озеро было крупнее первого, названного мальчиками Чертовым. В прозрачной холодной воде косяками ходила рыба, но дна достать не могли даже у берега. Воздух здесь был чище, и не веяло с туманных болот запахом плесени и затхлой сырости. Северный берег озера, вдоль которого продвигался плот, местами зарос хвойным лесом, а южный, почти лишенный растительности, был сильно заболочен и являл собой унылое зрелище — даже смотреть в ту сторону мальчики избегали. К полудню ветер, разогнав тучи, открыл солнце, и настроение у путешественников сразу поднялось. Вскоре нашлось и подходящее для привала место.

Плот мягко ткнулся в пологий песчаный берег и, прикрепив его веревкой к торчащим из земли корням сосны, мальчики решили расположиться на опушке березовой рощи. Но со стороны высокого холма, окаймленного полосой цветущего шиповника, ветер доносил запах костра — среди сосен на западной оконечности гребня тянулась вверх тоненькая голубоватая струйка дыма. Стараясь не шуметь, мальчики отправились туда.

… У бревенчатой охотничьей избушки, приземистой, крепко врытой в землю, догорал костер. Вся земля вокруг него, усыпанная прошлогодней хвоей, была изрыта и забрызгана бурыми пятнами. По знаку Дизи, Рики с петухом присели под куст бузины. Тики осторожно потянул на себя испещренную глубокими свежими царапинами дверь избушки — она оказалась заперта изнутри.

Обойдя домик кругом, Тики обнаружил, что с торца земля глубоко подрыта: кто-то делал подкоп под нижние бревна. Куча вырытого песка была влажной, видимо, бурные события здесь происходили только что. Сквозь небольшое окно, в которое не проходила даже голова человека, Дизи тщетно пытался что-нибудь разглядеть.

— Эй, есть кто-нибудь живой? — негромко позвал он.

Дверь избушки медленно распахнулась, и на пороге встал невысокий светловолосый человек в изодранной и окровавленной одежде. Не успев сказать ни слова, он рухнул мальчикам под ноги.

Они осторожно положили его на спину возле догоревшего костра, и Дизи осмотрел пострадавшего. Выводы были неутешительными: сломаны три ребра и правая рука, легкое сотрясение мозга, рваная рана на голове, ушибы и ссадины по всему телу. На вид раненому, судя по всему, охотнику, было лет тридцать. Запас его внутренних сил, похоже, был огромен, потому что, несмотря на хрупкое телосложение и большую кровопотерю, он был все еще жив.

Дизи принялся врачевать больного. Он достал из рюкзака небольшую прямоугольную коробочку, которую называл анализатором, нажал на ней несколько кнопок и приложил к плечу раненого. Из коробочки бесшумно выползла игла и вонзилась в кожу. По передней панели анализатора побежали ряды цифр. Дизи внимательно следил за ними, потом нажал еще несколько кнопок. Прибор сделал четыре инъекции, и цифры погасли. С помощью Тики Дизи обработал раны, наложил шину на сломанную руку, туго перебинтовал грудную клетку и быстро и умело зашил рваную рану на голове.

— Раны слишком характерны, чтобы я мог ошибиться, — ответил Дизи на немой вопрос в глазах Тики, когда они закончили. — Это мог сделать только зверь… — Дизи с жалостью смотрел на еще не пришедшего в себя раненого. Здесь опасно оставаться, Тики.

— Смотрите! — вскрикнул Рики и показал рукой на холм.

На самом его верху, метрах в трехстах от избушки, темной горой вырисовывался силуэт медведя. Он шел с опущенной головой, прихрамывая, громадный, опасный зверь, хозяин леса. Медведь двигался в противоположную от людей сторону, намереваясь спуститься по обратному склону холма, но вдруг остановился, поднялся на задние лапы и понюхал воздух. Затем повернулся и увидел застывших в ужасе людей. С громким рычанием он тут же начал спускаться с холма, огибая редкие валуны.

Рики взвизгнул и, схватив петуха и свой рюкзачок в охапку, с быстротой зайца побежал к озеру. Возвращать его, чтобы укрыться в избушке, уже не было времени. Тики бросился в домик и вынес оттуда двуствольное ружье и патронташ, набитый патронами. Быстро надев рюкзаки, мальчики подхватили под руки раненого и потащили его к плоту, на котором уже сидели Рики и петух.

Медведь ревел совсем рядом. Охотника уложили на качающийся плот, Тики отвязал веревку и запрыгнул на верткое сооружение. В то же мгновение медведь появился на берегу. Вскидывая громадные лапы и слегка прихрамывая, он широкими прыжками сокращал расстояние, отделяющее его от людей. Видя, что добыча ускользает, он пришел в бешенство, и вскинувшись на задние лапы, зарычал так, что его рев грозным эхом прокатился по окрестным лесам, потом потоптался на месте, прыгнул в воду и, шумно отфыркиваясь, поплыл за плотом.

— Совсем озверел, — возмутился Тики, без устали работающий веслом. Прет на людей, у которых есть ружье. Кушать сильно захотел? — крикнул он приближающейся громадной голове. Медведь злобно рыкнул. — Дизи, приведи этого охотника в чувство! Пусть возьмет в руки ружье, если сможет…

Раненый уже сам открыл глаза, а когда понял, что происходит, обратился к Дизи:

— Парень… заряжай ружье… у меня ведь рука не двигается…

Дизи отвел взгляд.

— Я не умею…

— Я умею, — сказал Тики, сердито взглянув на него.

— Нет, и вы не умеете! — тоже рассердился мальчик.

Но Тики уже схватил ружье и зарядил его. Волна от приближающегося медведя сильно качнула плот. Дизи не удержался на ногах и повалился на раненого, тот вскрикнул от страшной боли и потерял сознание. Рики что-то лихорадочно шептал, петух, раскинув крылья, распластался на мокрых бревнах, чтобы его не смыло в воду.

Положение становилось все более угрожающим. Морда разъяренного медведя виднелась уже в нескольких шагах от плота. Шест, которым Тики ткнул в злобно горящие глаза, медведь перекусил, как соломинку. Пришедший в себя охотник крикнул замершему в нерешительности Тики:

— Парень, стреляй… Чего ты ждешь?

— Да нельзя мне, понимаешь? — с досадой ответил Тики и хотел подать раненому ружье, но Дизи мгновенно выхватил его у Тики из рук и сам протянул охотнику. Здоровой рукой тот взвел курки и навскидку выстрелил в страшную раскрытую пасть. Медведь дернулся, глаза его остекленели, и он без единого звука пошел на дно.

Мальчики еще некоторое время продолжали грести, потом бросили весла и без сил рухнули на скользкие бревна. Рики, отходя от пережитого потрясения, плакал. Петух, топорща мокрые крылья, на расползающихся ногах подобрался к Тики и пытался на своем птичьем языке что-то сказать ему сиплым, сорванным голосом. Мальчик успокаивающе погладил его по головке:

— Ну-ну, мокрая курица… Все в порядке…

5.

Выхаживая пострадавшего от медведя охотника, мальчики провели в лесу, у песчаного холма, неделю. Хороший уход и крепкое здоровье позволили больному уже через несколько дней потихоньку начать ходить. Охотника звали Сергеем, он оказался дружелюбным, общительным парнем. Из разговора с ним выяснилось следующее.

Жил Сергей в далеком северном поселке, но каждый год, с весны до поздней осени, охотился в здешних богатых пушниной и дичью лесах вокруг этого второго Русалочьего озера, которое мальчики тут же назвали Медвежьим

С прошлой осени объявился в округе медведь-людоед — не впавший в спячку шатун с голодного отчаяния принялся охотиться на людей, и вскоре на его счету были четыре жертвы. Объединившись, охотники не раз пытались убить его, но зверю всегда удавалось уйти.

В тот злополучный день, когда мальчики познакомились с Сергеем, шатун, умевший, как и все медведи, ходить по лесу совершенно бесшумно, так, что не треснет ни один сучок, подошел сзади к сидящему у костра охотнику и напал на него.

— Как назло за день до этого у меня пропал Буян, мой пес, лайка… Видать, тоже медведю в лапы попался… Была б собака, врасплох меня он бы не застал, — сокрушался Сергей.

Спасла его горящая головня, которой он ткнул в морду ломавшего его медведя. Тот от боли выпустил покалеченного охотника из своих страшных объятий, и Сергей чудом сумел заскочить в избушку. Медведь раскачивал домик, рыл землю, но добраться до человека все-таки не сумел.

— Вас сам Бог послал мне, ребята, — благодарно повторял Сергей при каждом удобном случае.

… Однажды вечером Дизи рассказал охотнику об их странной встрече на Чертовом озере.

— А-а, бобры… — кивнул Сергей.

— Почему — бобры?

— Я их так называю. Они, как бобры, под водой живут. Их кто как кличет — кто чертями, кто водяными, кто кикиморами болотными, лешими, а я бобрами.

— Значит, жабры у них отсутствуют? — уточнил Тики.

— Какие там жабры… Как мы, легкими дышат. Говорю, бобры. Долго, правда, под водой могут находиться, ну, это им необходимо — они, вишь ты, в пещерах живут под водой. Тут везде, по всей округе, подземные реки текут, известняк мягкий, вымывается, и в этих пустотах они обитают. Подныривают, совсем, как бобры, и выплывают в свои подводные жилища.

— Сергей, мы с Тики ночью такие звуки ночью слышали, жуть брала… Что ж они так орут-то?

— Ну, надо им, значит, так. Поговорить хочется, порезвиться на бережку. Раньше их тут больше было — я в этих местах лет десять уже охочусь — так донимали сильно черти эти, а сейчас их меньше. Люди, вишь ты, им на пятки наступают: леса вырубают, осушают болота… Да и реки мелеют каждый год, вот они и уходят подальше. А вообще, думаю, и вымирают. Потому так и кричат на болотах по ночам. Народ говорит, леший кричит — лешачиху себе ищет, подругу, значит, чтоб семью завести.

— А что, они еще и семьями живут? — удивился Тики.

— А как же. Они детей своих очень любят, по многу их заводят.

— Связался черт с младенцем, — вставил Рики.

— Во-во! Это ведь в том смысле люди говорят, что нянчиться они любят.

— А откуда ты все это про них знаешь? — спросил Тики, прищурив глаза.

— Ну, а как не знать? Бабушка рассказывала, да и сами видим их, мы ж тут рядом с ними живем, бок о бок тремся.

— Они опасны для человека? — спросил Тики.

— Это по-разному. К человеку с ружьем никогда не подойдут — понимают. Бывает, конечно, черт и унесет кого… Особенно за детьми следить надо. Сергей глянул на съежившегося Рики. — Вот что интересно: пьяных они за своих принимают. Пьяный ведь и на человека не похож, облик человеческий теряет. Тут у нас как-то артель шишкобоев промышляла, шишку кедровую била, и был у них Митяй, здоровый мужик, под два метра ростом. Крепко любил выпить. Вот однажды назюзюкался до беспамятства. И что его на болота понесло? Ходил-ходил, заплутал, черти его и подобрали, нянчиться с ним начали, к себе повели. Он с пьяных глаз и не разобрал, с кем его жизнь непутевая свела, давай он по своей привычке куролесить да их по болоту гонять, уважения к себе требовать — черти эти чуть с ума не сошли! Навалились на него всем скопом, башку ему тиной обмотали, чтоб рева его пьяного не слышать, подхватили да поволокли туда, где нашли. Тащат его на себе, а он вдруг очухался, видит, несут его черти, ну, и решил, что он уже на том свете и волокут его в преисподнюю. Как заревел от ужаса, начал Богу молиться! Черти с перепугу бросили его тут же и сыпанули в разные стороны. Пришел он к своим в артель, еле живой, бормочет что-то, а что, понять нельзя. Утром глянули на него, а он поседел весь, кое-как рассказал, что с ним приключилось. С того дня Митяй спиртного в рот не брал, а ведь совсем пропадал человек от пьянства.

— Надо всех пьяниц на болота эти, — глубокомысленно заметил Рики.

— Точно… — заулыбался рассказчик.

— Сергей, а мы не поняли, зачем чертям этим, с которыми мы встретились, волосы обратно понадобилось забирать? — сказал Дизи.

— А это, вишь ты, такое у них, чертей, поверье: если ты у них что-нибудь возьмешь, им принадлежащее, ты их хозяином становишься. Полюбовно вы с ними договорились. Вот если бы ты клок волос у чертенка не вырвал, простился бы со своим рюкзаком. А так — они тебе рюкзак, ты им волосы. Мамаша-то, вишь, лупила чертененка своего, что в руки тебе попался да волосья свои драгоценные у тебя оставил. Вот не отдал бы ты их ему — он за тобой следовал бы везде…

— Еще не хватало, — не обрадовался Дизи.

Рики широко раскрыл глаза.

— А я думал, она его за воровство бьет…

Сергей засмеялся.

— Да нет, не за воровство, а за то, что украл неумело.

— Я вот что у тебя спросить хотел, Сергей, — сказал Тики. — Кто они, по-твоему, такие, и как ты к ним относишься?

Охотник задумался.

— Да что-то среднее они… Еще не люди, и уже не животные. А как отношусь… Да пусть живут себе, раз природа их сотворила. Живые они, а не придуманные черти из сказки. Я уж думал о них много. Приспособились они к такой жизни неплохо. Детей своих титькой кормят, как люди, да и похожи они на людей обликом. Ноги длиннее рук, не так, как у обезьян… Пучеглазые, как лягушки, чтоб в воде хорошо видеть. Ну, носатые они, и пальцы у них такие хваткие, сами видели, чтоб, значит, пищу в мутной воде добывать.

— А волосатые — чтоб не мерзнуть? — спросил Рики.

— Точно. Одежду они ведь не носят. Думаю, и грива у них на голове неспроста: затянет ненароком чертенка в водоворот, уцепится он за родительскую шевелюру — и жив-здоров.

— А глаза почему красные? — допытывался Рики.

— Чтоб в темноте хорошо видеть. Дневного света глаза у них не терпят.

— Ну, говорить-то они не умеют? — уточнил Тики.

— Не умеют, — согласился Сергей. — Вы вот, парни, дальше собираетесь плыть, по третьему озеру, хотя я не понимаю, что вы там забыли, ну, это ваши дела, так вот, то озеро самое что ни на есть русалочье: там самые пакостные из водяных жителей обитают, те, которых в народе русалками зовут. Их бояться нужно. Вот они-то как раз умеют звукам разным подражать, даже словам, и внушить могут человеку все, что угодно.

— А цель у них какая? — заинтересовался Тики.

— Не знаю. Кто говорит, погубить хотят, завидуют людям, кто — что развлекаются так.

— А ты не путаешь? Они точно в воде живут? Или в прибрежных лесах?

— Не-а, точно в воде. Плавают, плещутся, мерзавки…

— А похожи они на кого? Не на больших обезьян?

Сергей фыркнул.

— Слушай, друг, ты ведь мне про этого толкуешь… как его?..

— Про йети.

— Не знаю, йети он или не йети, про снежного человека, вот! А я тебе про русалок.

— Значит, ты и снежного человека знаешь? Видел? — еще больше оживился Тики.

— Нет, сам не видел, врать не буду. Старики говорили, что раньше их чаще встречали у нас в тундре, а теперь… — Сергей задумался. — Вот лет десять назад пастухи оленьи одного встретили — сразу исчез, как растворился в воздухе. И года два назад мой двоюродный брат его видел, чуть не погиб, в тундре заблудился. Говорит, снежный человек хотел разума его лишить.

Тики шумно выдохнул воздух.

— А ни разу не убивали йети, не знаешь? Может, в мерзлоте труп сохранился?

— Да зачем тебе его труп-то? — искренне удивился Сергей.

Тики что-то буркнул в ответ.

— Сергей, как нам лучше через Русалочье озеро перебраться? — спросил Дизи.

— Только не по воде — это верная гибель. Северный берег посуше, чем южный, бросайте свой плот и идите по берегу, будет два дня пути. Здесь водой запаситесь, а там к воде даже не подходите — сразу у берега дна нет, вода ледяная да еще чертовки эти там живут… Хотите, я вам ружье свое отдам? У меня их три. Как увидите русалку, палите без предупреждения, а то себе дороже будет.

— Ну, ты даешь! — с осуждением покачал головой Дизи. — Сам же говорил, они живые.

— Они-то живые, а вот будете ли вы живыми, когда они за вас возьмутся. Люди говорят, русалки могут человека до смерти защекотать. Хитрые они и коварные твари…

— Если они вообще существуют, — про себя сказал Тики. — Нет, мы ружье не возьмем, — отказался он, видя, что Сергей и в самом деле собрался принести ружье.

— Ну, как в лесу без ружья?! Я вам, ребята, так обязан, что не знаю, чем и отблагодарить. Жалко будет, если вы там пропадете. Знаете что? Сергей оживился. — Я с вами пойду, охранять вас буду.

— Тебе лежать надо, а не по озерам шастать, — недовольно сказал Дизи. — Как лечащий врач я тебе запрещаю.

— И хватит страхи нагонять. Не так страшен черт, как его малюют, решительно добавил Тики. — Мы можем за себя постоять. Ты нам вот что, Сергей, скажи, ты про Дуя слышал?

— Нет. Кто такой?

— Злодей один. Колдун. Народ от него в разные стороны разбегается, многих уже погубил. Может, и здесь появится.

— Ну, здесь с кем ему сражаться? С чертями? — отмахнулся охотник. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюет.

— Знаешь, — серьезно сказал Тики, — если тебе в твоем лесу встретится огромный черный ворон, пали без предупреждения.

День клонился к закату. Сергей сидел рядом с избушкой под сосной и неловко, левой рукой, выстругивал из ветки свистульку. Петух невозмутимо разъезжал в деревянной машине, которую его дружок возил взад-вперед по траве.

Дизи лежал на спине и глядел в небо.

— Дизи, я хочу с тобой обсудить кое-что, — присаживаясь рядом с ним, сказал Тики. — Может, мы немного изменим наши планы? Я расспросил Сергея, его двоюродный брат сейчас охотится севернее нас километрах в пятидесяти. Мне очень хотелось бы поговорить с ним о йети. Дорогу туда можно найти по зарубкам на деревьях, туда и обратно она займет дней десять, ну, и денек там побыть. Как ты на это смотришь? Конечно, если оставить Рики здесь, мы сходим туда быстрее… — Тики поколебался. — Нет, Рики я не оставлю.

— Тики, мы опаздываем.

— У нас в запасе еще месяц.

— Идти далеко, а в дороге может всякое случиться, как сейчас, например.

— Да-да…

— Извини, я не могу на это согласиться. Карта местности у нас есть, возможно, мы сюда еще вернемся. Не обижайся.

— Все нормально… Как ты думаешь, почему Дуй нас больше не преследует?

— А ты заметил, чем Рики выстрелил в ворона из рогатки?

— Нет. А чем?

— Алмазом.

— Он же висел у Петьки на шее…

— Не этим. Тот алмаз был мельче.

— Где же он его взял? Ты его спрашивал? — Дизи отрицательно мотнул головой. — Так нужно спросить.

— Мы уважаем чужие тайны, правда? — Дизи улыбнулся.

— Тайна номер один?

— Видимо. Если он не хочет нам говорить, пусть. Он попал в Дуя. Вот и возможное объяснение, почему его неделю не видно.

— Убит из рогатки… — Тики хмыкнул. — К сожалению, так просто злодеи не погибают. Отлеживается где-нибудь в своей норе.

Под деревом раздался свист — Сергей закончил мастерить игрушку. Вскоре Рики уже радостно носился по поляне и свистел без остановки. Петух бегал за ним следом и хрипло орал, требуя, чтобы ему показали свистульку. Рики это ничуть не беспокоило. Выведенный из себя петух взлетел Рики на плечо, схватил клювом прядь волос на голове обидчика и сильно дернул.

… Драчунов разняли только через несколько минут.

6.

На следующий день, тепло простившись с Сергеем, мальчики на плоту благополучно преодолели вторую половину пути по Медвежьему озеру и на ночлег расположились у Русалочьего озера, на вид безобидного водоема.

Помня наставления охотника, к воде не подходили и развели костер на высоком каменистом берегу.

Едва скрылось солнце, невероятная тишина воцарилась над озером. Находящемуся в дозоре Тики был отчетливо слышен каждый редкий звук, доносящийся из прибрежных зарослей. Обзор был прекрасный. Большое озеро, лежащее у дозорного под ногами, было видно, как на ладони.

… Тики спал, и ему снилось, что их петух, неосторожно бегая по камням, подвернул лапу и теперь орал, как всегда, истошно и неприятно. Петушка ловили, но никак не могли поймать, и он, ступая на больную ногу, кричал все громче и отчаяннее.

Тики открыл глаза. Где-то рядом, у озера, петух просто заходился хриплым надрывным криком. Костер давно потух, рядом с ним лежал спящий Дизи. Рики не было. Тики немедленно растолкал друга, и они со всех ног побежали под уклон к поблескивающему в свете луны черному озеру. На обрыве они на мгновение остановились. Рики стоял на берегу, петух бегал вокруг и надрывался от крика.

— Рики, сыночек, иди сюда, иди скорей! — шелестел над водой нежный зовущий голос.

— Мама… мама… — говорил, как зачарованный, мальчик. — Мама, где ты?

— Я здесь, сынок, здесь! Иди сюда!

— Гадина! Заткнись! — страшным голосом закричал Тики. — Рики, стой, не ходи туда! Не ходи…

Обдирая руки и лица, мальчики кубарем покатились по крутому обрыву. Полоса света от фонаря в руках Дизи мелькала то по небу, то по песку, то по темной воде.

Они не успели. Рики шагнул к самой кромке воды, раздался сильный всплеск, и на берегу больше никого не было. Колыхнувшись, поверхность воды вновь стала неподвижной.

— Нет… нет… — задыхаясь, повторял Тики.

Спотыкаясь о камни и без конца падая, мальчики скатились на берег. Дизи, понимая, что сейчас он потеряет и второго друга, бросил фонарь и сзади обхватил Тики, чтобы не пустить его к воде.

— Нельзя туда, Тики! — в отчаянии закричал он. — Я не пущу тебя! Туда нельзя… Рики больше нет…

От этих слов Тики совсем обезумел. Крепко сцепившись, мальчики покатились по земле, но Тики был сильнее, а отчаяние удесятеряло его силы.

— Ружье… дай мне ружье… — хрипел он, пытаясь высвободиться из рук друга.

Петух стоял над самой водой, медленно и судорожно взмахивая крыльями, и надрывно звал Рики. Луна вдруг скрылась за тучами, сплошь затянувшими звездное небо, и стало совсем темно. Изловчившись, Дизи выхватил из кармана анализатор и, втиснув его между собой и Тики, нажал кнопку. Игла вонзилась прямо в грудь обезумевшего от горя мальчика.

Тики обмяк и разжал руки. Дизи осторожно уложил его на холодные камни, плача, подошел к воде и взял на руки потерявшего голос петуха. Он долго стоял на берегу и смотрел на неподвижную черную воду, не в силах уйти с этого страшного места…

Арина по-прежнему не спала ночами. Душное безмолвие оглушало ее так же, как совсем недавно гремевшие над деревней грозы, а горькие думы напрочь лишали сна. Она выстроила на своем круглом столе ряды горшочков, слепленных и расписанных мальчиками, и, в сотый раз рассматривая их, вспоминала милые, не по-детски озабоченные лица, каждое произнесенное ими слово и подробности непонятного, подслушанного ею разговора.

… Назавтра мальчики должны были уйти, и Арина с Дизи переговорили уже вроде обо всем и посидели в тишине, задумавшись каждый о своем. Арина могла думать только о том, что мальчики уходят и что теперь они могут оказаться в полной власти зверя… Она прикрыла глаза, и, помимо ее воли, страшные картины, увиденные ею в горшочке с водой, встали перед ней.

Холодное, ненастное утро… По раскисшей дороге тянется вереница телег. Люди идут хмуро и обреченно, как на смерть. Плачут дети. Из леса выскакивает огромный черный волк и, как смерч, проносится по обозу. Он не щадит никого… Люди кричат, падают, стонут, но никто не сопротивляется… Кровь заливает все вокруг… Пугающая Арину покорность людей радует волка, он в восторге, он кругами обегает место побоища, напоследок обозревая нарисованную им страшную картину… Арина, стиснув зубы, изо всех сил крепится, чтобы не заплакать. Она открывает глаза и видит посеревшее лицо Дизи.

— Ты не говорила мне, что он может превращаться в волка. Он человек?

— Что ты имеешь в виду?

— Есть те, кто знал его ребенком? Откуда он появился?

— Он спустился с гор. Среди беженцев я встретила одного старика, он рассказал мне историю Дуя…

Арина нехотя начала рассказ о сыне деревенского пекаря. Опустив глаза, она монотонно говорила и говорила. И вдруг заметила, что Дизи ее не слушает. Он настолько был чем-то поражен, что не мог больше говорить с ней, и, извинившись, ушел на сеновал, где мальчики ночевали.

Не зная, что и подумать, Арина побрела к сеновалу. На ходу придумав тысячи оправданий своему поступку, она прильнула к щели в углу и принялась подслушивать.

Второй взад-вперед взволнованно ходил по сараю, Рики спал, а ее петух следил за мальчиками. Дизи понуро сидел на обрубке бревна.

— Ты не должен так расстраиваться, Дизи.

— Это невозможно передать словами… — потерянно ответил Дизи, и у Арины защемило сердце. — Думать, что имеешь хоть косвенное, но все же отношение к Дую, невыносимо…

Мысли у Арины заметались. Что они говорят? Какое они могут иметь отношение к Дую?!

— Не думай об этом, — сказал Второй.

— Как?

— Просто не думай, и все.

Мальчики помолчали.

— Тики, еще вот что. Мне кажется, что если мы больше расскажем Арине про Рики, она сможет помочь ему. Мы ей доверяем…

— Ты ей доверяешь, — перебил его Второй, и Арина за стеной горько усмехнулась. — И думать забудь об этом. Мы в опасности… Забыл, как нам сейчас трудно? Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Я запрещаю тебе говорить Арине что-либо про нас, кроме того, что ты уже сообщил ей. Придя сюда, мы и так навлекли на Арину большую опасность…

— Вы не об Арине беспокоитесь, — мрачно сказал Дизи, — а о том, что она может кому-нибудь о нас рассказать…

— Да! И это тоже! — раздраженно ответил Второй. — И не кому-то, а тем, кто висит у нас на хвосте!

Боже мой, в смятении думала Арина, висит у них на хвосте… Кто? Дуй? Но как они могут думать, что она способна выдать их Дую?!

— Дизи, я не хочу, чтобы мы ссорились. Я не меньше твоего хочу помочь Рики, но боюсь, что ты неверно меня поймешь. Ты знаешь, как я к нему отношусь… — Голос его дрогнул.

— Да, — кивнул Дизи, — знаю.

… Чем больше Арина думала об этом странном разговоре, тем меньше что-либо понимала. Одно ей было ясно — жизнь тяжела не только у нее. Многим сейчас плохо, но ведь будет когда-нибудь и хорошо… Если не верить в это, не стоит жить.

Арина смотрела поверх разрушенных домов в темную неприветливую даль, в которую ушли странные-странные мальчики и забрали с собой ее внука. Где же они теперь? Думай о хорошем, мокошь. Думать о плохом — только беду накликать. Всегда думай только о хорошем…

Утром мальчики двинулись дальше. На Тики было страшно смотреть. Он хотел взять на руки петуха, но тот угрожающе пригнул голову и начал рыть лапами землю. Дизи посадил его в свой рюкзак.

Тогда Тики понес рюкзачок Рики, крепко прижимая его к груди. Он не разрешил Дизи нести свой набитый доверху рюкзак и шел, как тяжелобольной, с трудом переставляя ноги и, как в бреду, разговаривая то с Дизи, то с самим собой. Весь день, что они шли до северной оконечности озера, Тики говорил одни и те же терзающие душу слова. К вечеру его речь сделалась более связной и внятной.

— Я уничтожу это озеро, Дизи… я так решил… Мы пришли сюда из-за меня… я хотел взглянуть на русалок… Взглянуть! Мы их даже не видели, а они забрали у нас Рики… — Он замолчал, но через несколько шагов заговорил снова: — Знаешь, я хочу, чтобы все это оказалось страшным сном… — Тики заглядывал Дизи в глаза, как бы убеждая того согласиться с его словами. У Дизи от тоски разрывалось сердце. — Я хочу проснуться, и чтобы все было, как прежде… чтобы

Рики был с нами… Ты ведь тоже этого хочешь, правда? — Дизи опустил глаза и молча кивнул. Прошли еще метров сто. — Почему я заснул, Дизи? Я же никогда раньше не засыпал на посту… я мерзавец… подлец… — больным голосом говорил Тики.

— Это их рук дело, русалок… — в сотый раз повторял Дизи. — Я тоже спал необычно крепко… Ты не виноват, Тики…

— Да? Я не виноват? Я хотел бы, чтобы это было так… — Тики тоскливо глядел куда-то вперед. — Дизи, как я теперь буду жить с этим?

— Это русалки, это они…

— Тогда я возьму ружье и убью их всех. Дай мне ружье, Дизи.

— У нас нет ружья, мы не взяли его у Сергея, — через силу отвечал Дизи. Нужно сделать укол, подумал он, и немедленно.

— Ты слышишь? — Затуманенный взгляд Тики вдруг стал осмысленным. Кто-то плачет… — Он поднял голову и вытянулся, чтобы понять, откуда шел почудившийся ему звук. — А вдруг это Рики?

Петух высунул голову из рюкзака. Дизи остановился.

— Вот опять — плачет… Ты слышишь? — Тики как-то нездорово оживился, глаза его лихорадочно заблестели.

Дизи прислушался.

— Нет. Я ничего не слышу.

Тики обернулся и посмотрел в сторону озера, которое они уже оставили позади, что-то пробормотал и решительно зашагал обратно.

Снова началось… Наверное, слуховые галлюцинации… Или это опять русалки, в тревоге подумал Дизи. Он скинул с плеч рюкзак, догнал Тики и осторожно взял его под локоть. Увидев в руках Дизи анализатор, тот резко высвободил руку.

— Только не вздумай мне опять поставить укол, Дизи… — тихо, с угрозой, сказал он, попятился и неуклюже, сгибаясь под тяжестью рюкзака, бросился бежать к озеру.

Дизи, прыгнул вслед за ним и, падая, успел ухватить друга за высокий кожаный ботинок. Тики с размаху упал на твердую каменистую почву, сильно ударился и потерял сознание. Дизи на четвереньках подобрался к нему и сделал успокаивающий укол.

Неожиданно на плечи Дизи вскочил петух и принялся яростно, жестоко клевать его в голову, потом слетел на землю и, подпрыгивая, перелетая по нескольку метров, кинулся прочь от этого страшного озера и от этих слабаков, не сумевших защитить и спасти его единственного друга. Дизи бросился ловить петушка, по лицу у него текла кровь.

… Тики зашевелился и тихо застонал, потом, тряся головой, сел, с трудом скинул тяжелый рюкзак, кое-как поднялся на ноги и, шатаясь, побрел через заросли к высоким деревьям, растущим у озера.

Он шел из последних сил, как идет в атаку раненый солдат, и перед глазами у него мелькали оранжевые и черные круги. Он снова услышал плач, но теперь звуки были такими гулкими и протяжными, нелепо искаженными, будто слышал он их сквозь толщу воды. Все предметы вокруг вдруг увеличились, стали огромными: невероятное, во все небо, красное закатное солнце, трава выше головы, невообразимых размеров кусты и деревья…

Тики уже не понимал, куда он идет, но вдруг под гигантским деревом увидел огромного черноволосого мальчика — он горько плакал, и его плач нестерпимой болью бил Тики в уши. Мальчик был очень похож на Рики, у него была такая же округлая, давно не стриженная борода. Тики пригляделся. Нет, конечно, это не Рики, понял он, ведь Рики еще маленький, а этот мальчик очень большой, даже выше него самого…

Вдруг незнакомый мальчик увидел Тики и, продолжая всхлипывать, жалобно произнес:

— Тики, я знал, что ты меня найдешь…

Тики больше не мог выносить эти болезненные грохочущие звуки, он зажал руками уши, и черная пелена встала у него перед глазами.

По синему небу плыли белые облака, свежий ветер шелестел листьями берез. Из-за сильной слабости Тики не хотелось даже шевелиться. В ушах у него звучал голос Рики и переливы его деревянной свистульки. Он поморщился и тихо позвал:

— Дизи…

Улыбающееся лицо друга склонилось над ним.

— Проснулся? Тебе лучше?

— Мне плохо. Поставь мне укол. Я опять слышу голос Рики.

— Я тоже его слышу, — улыбаясь, сказал Дизи.

Тики рывком сел. По поляне, то напевая, то насвистывая, бегал Рики, за ним, беззвучно разевая клюв, носился петух. Увидев, что Тики проснулся и смотрит на него, Рики подбежал и встал рядом. Он хотел броситься к Тики, но испугался выражения его лица. Тики болезненно скривился, с трудом встал, молча достал из своего рюкзака веревку и опоясался ею. Остальные с тревогой наблюдали за ним.

Тики угрюмо подошел к Рики, обвязал другой конец веревки вокруг его пояса, порывисто обнял мальчика и, уткнувшись в его черные мягкие волосы, впервые за эти дни, с трудом, по-мужски, заплакал.

7.

— Было часа два. Луна хорошо освещала озеро. Рики стоял на берегу, петух бегал вокруг него, кричал. Мы с тобой покатились по обрыву. Я держал в руках фонарь. Я все время старался смотреть на Рики. Он подошел к воде, по-моему, наклонился…

— Так, хорошо, Дизи, это всё я тоже видел. Дальше?

— Он, кажется, протянул к воде руки. Но не уверен. Знаешь, я был так взволнован, что плохо помню подробности. Потом я услышал сильный всплеск… и… Он исчез.

— Ты видел русалку?

— Никого я не видел.

— Значит, Рики сам прыгнул в воду?

— Не знаю я… Но почему-то у меня такое впечатление, что из воды никто не появлялся.

— То есть никто Рики под воду не утаскивал?

Дизи подумал и решительно сказал:

— Рики просто исчез с того места.

— Нам он сказал, что как только коснулся рукой воды, тут же очутился на другом берегу, вернее, он не понял, что это другой берег, это были просто прибрежные заросли, но мы нашли его именно здесь. Было темно, страшно, он кричал, звал нас…

— Да, Тики, это невероятно, и никакого объяснения или подтверждения этому мы не имеем.

Мальчики помолчали. Костер трещал, взметая в ночной воздух рои огненных искр. Метрах в трехстах покоилось Русалочье озеро, и прежнее безмолвие разливалось над его поблескивающей в ночной темноте гладью.

— Мы должны были услышать его крик, — сказал Тики, — тут так тихо, особенно ночью.

— Но не с расстояния в один километр.

— Почему нет? Тишина, Дизи! Полная, глухая тишина.

— Вот именно — глухая… И кажется, что все в ней вязнет, тонет. И потом, Рики был в шоке. Ему могло просто казаться, что он кричит. При сильном нервном потрясении у человека часто перехватывает горло.

— Да, ты прав, Дизи. Каждому хоть раз в жизни снилось, что он бежит и не может сдвинуться с места… кричит — и не слышит своего крика…

Тики пошевелил костер, подергал веревку, соединяющую его со спящим на земле Рики, и проверил крепость узлов. Весь день Тики лежал, и Рики, как собачка на поводке, безропотно крутился рядом с ним. Дизи только приветствовал это. Хотели привязать и петуха, но тот закатил истерику, на что Тики заметил: "Кура — дура!", и петуха оставили в покое.

— Ну, мы можем допустить, что Рики утащили под воду русалки, или, как их там, черти… водяные…

— Русалки. Сергей определенно сказал нам об этом. Озеро называется Русалочьим. Я понял так, что кроме русалок, здесь из нежити никто больше не водится. У них все поделено: в овине овинник, в лесу леший, в воде водяной, в доме домовой.

— Ладно, пусть русалки. Предположим, они утащили его к себе в подземные пещеры…

— Какой ужас… — пробормотал Тики.

— … но это они плавают в воде, как рыбы, и могут задерживать дыхание на длительное время. А Рики… Он не рыба.

— Да. Это единственное, что мы о нем знаем наверняка, — не удержался Тики.

— Ну, а какую цель они могли преследовать этим? Если хотели погубить, то почему не смогли это сделать? Если похитили его из любви к детям, как рассказывал Сергей, почему не оставили Рики у себя? Могу выдвинуть еще одно предположение, совершенно идиотское. Они хотели пошутить.

— И их шутка удалась, — зло сказал Тики. — Я разберусь с этими тварями…

Мы едва не ушли, оставив Рики здесь. Меня до сих пор трясет при мысли об этом.

— Ладно, теперь взглянем на дело с другой стороны. Допустим, русалки не имеют к этому никакого отношения.

— Кто тогда убаюкал нас с тобой? Кто сладким голосом зазывал ребенка в воду? Мы оба слышали одни и те же слова.

— Представим, что русалок в воде не было, и Рики сам упал в воду. Очутившись в ледяной воде, он мог сразу потерять сознание, и на другой берег его могло вынести течение.

— Он сказал нам, что был совершенно сухой. И потом, какое течение? Это что — река? Даже если и так — мы увидели бы, как Рики тащит по воде, ведь обзор был хороший… Правда, я с трудом все это помню… Меня тогда будто по башке ударили…

— Это могло быть донное течение, — не сдавался Дизи.

— Ты забыл, что говорил Сергей? У этого озера нет дна.

— Как это — нет дна?

— Так бывает. Возможно, здесь очень глубокая впадина, расщелина в земной коре. Где-то глубоко под землей течет река, и в этом месте она заполняет чашу озера.

— Ну, вот. Значит, течения есть.

— Ты шутишь? Если они и есть, то на глубине в один или даже два километра — кто ее замерял? А если в толще воды и возникают водовороты, то не для того, чтобы помочь маленькому мальчику выбраться из воды. Рики, действительно, не рыба. Он не умеет плавать.

— Тогда всё, тупик, Тики. Больше я ничего не могу придумать.

Воцарилось долгое молчание.

— До того момента, как он коснулся воды, у нас троих противоречий не возникает, — снова заговорил Дизи. Ни о чем другом мальчики просто не могли думать. — Вопрос в том, как и почему он оказался на том берегу.

— Подожди, какая-то мысль мелькнула… Рики не мог переплыть озеро, потому что не умеет плавать. Он не мог кричать из-за нервного спазма, хотя ему казалось, что он кричит. Но зрение-то у него — как у кошки! А он нас не видел.

— Тики, озеро длиной в километр… ночь…

— Обернись и посмотри на озеро. Ты можешь даже посчитать деревья на том берегу.

— Это потому что луна сейчас светит. А тогда стало очень темно, укол я тебе воткнул уже в кромешной темноте. Я потом даже Петьку с трудом нашел: он голос сорвал…

Тики в волнении вскочил на ноги.

— Но ведь… Тогда мы можем проверить… — Он затряс спящего мальчика за плечо. — Рики, проснись! Рики…

— Что? А? — спросонья перепугался мальчик.

— Скажи, пожалуйста, луну ты видел?

— Кого?

— Тики, не пугай ребенка, — негромко сказал Дизи.

— Луну видел? Ну?

Рики плаксиво заныл:

— Вы меня уже замучили своими вопросами… Какую луну?

— Там, на берегу, видел? Ночью? — нетерпеливо спрашивал Тики.

— Видел, только она почти сразу зашла…

— Видел?! Ну, спи… спи, малыш… — Рики тут же заснул. — Он видел луну! — взволнованно сообщил Тики, будто Дизи сам этого не слышал.

— Ну, и что? Мы сами ее видели.

— Но очень недолго! Ты сам говорил, что весь остаток ночи не спал, и луна больше не появилась на небе. Значит, Рики уже был на том берегу, когда луна зашла. Понял? Говорю медленно: он ее видел, а потом она у него на глазах скрылась в тучах. Значит, ни русалки, ни донное течение не могли за какие-нибудь несколько минут вынести его на другой берег.

— И что это значит?

Тики вздохнул.

— Не знаю. Если ты помнишь, Рики никогда не врет. Не имеет такой привычки. И сейчас тоже. Все так и было, как он сказал нам — он сразу же оказался на другом берегу, едва прикоснулся к воде.

Мальчики посмотрели на спящего Рики.

— Может, это вода здесь такая? — сказал Дизи. — Коснулся рукой, и она тебя на другой берег переносит?

— Сказок начитался?

Дизи фыркнул.

— Знаешь, Тики, что обо всем этом сказала бы Арина?

— Ну?

— А ты подумай.

— Не знаю… Не томи.

— Она сказала бы: "Это Господь его хранит…"

8.

Ночью неожиданно пошел сильный дождь. Холодные струи мгновенно залили костер и вымочили мальчиков до нитки. Пришлось перебраться под защиту высоких деревьев, росших у самого озера, хотя Дизи всячески противился этому — он опасался и русалок, и грозы, всегда метящей в деревья. Но укрыться от ливня больше было негде, вокруг простирались глухие, еще более опасные, болота.

Озеро волновалось, как море в штормовую погоду. Ветер плескал на берег ледяными волнами, брызги от них иногда долетали до мальчиков. Рев и свист разгулявшейся стихии нисколько не мешали Рики спать, утром он вновь был полон сил, что не очень обрадовало его продрогших и не выспавшихся друзей.

Дождь кончился неожиданно, так же, как и начался. Выглянувшее солнце быстро высушило осыпанные радужными брызгами кусты и деревья, а темная поверхность озера вновь стала гладкой и прозрачной, как стекло.

… Тики медленно шел по самой кромке Русалочьего озера и вглядывался в густые прибрежные заросли, исхлестанные ночным дождем. На душе у него скребли кошки. Он только что поссорился с Дизи.

События последних дней лишили Тики душевного равновесия, и он поклялся себе, что не уйдет с озера прежде, чем увидит хотя бы одну русалку. За этим они сюда и шли. Они живут здесь, недобрые таинственные существа, и они хотели погубить маленького, слабого ребенка. И это не звериные повадки! По всем приметам, они разумны. Им не нравится человек, и они опасны для него. Тики хотел увидеть их собственными глазами.

Дизи, узнав об этом, встревожился, и мальчики серьезно поссорились. Да, соглашался Тики, у них нет никакого оборудования, да, они с голыми руками… это очень опасно… нужно уходить отсюда… конечно, они опаздывают, и сейчас у них другая цель… Прервав разговор, Тики коротко приказал Дизи оставаться на месте и охранять петуха и Рики. Дизи был возмущен и расстроен. Он испытывал ужасную тревогу за жизнь друга, но Тики молча передал ему свой конец веревки, связывающей его с Рики, и, не взяв ничего, пошел к озеру.

Он шел по берегу второй час и уже начал терять терпение: русалки не показывались.

— Где же вы прячетесь? — громко спрашивал Тики, обращаясь к спутанным зарослям осоки и камыша. — Существа, похожие на женщин, безобразные на вид, но кажущиеся красивыми? Где те ветви, на которых вы любите сидеть? Или хвосты мешают вам скакать по деревьям? — вопрошал он пустынный берег. Ответом ему была тишина. — Нет уж, вы появитесь, злые девы, живущие в воде, похвастайтесь своими роскошными русыми волосами! Что? Вам некогда… Вы расчесываетесь белыми гребнями из рыбьей кости… — Тики все больше злился. — Или замышляете новую пакость? — Он подобрал камешек и швырнул его далеко в озеро. Зеркальная гладь треснула разбегающимися кругами и, поколыхавшись, снова разровнялась. — Разве вам не хочется защекотать меня до смерти? — не унимался Тики. — Той ночью вы были смелее!

Словно решившись ответить на эти крики, озеро наконец отозвалось слабым стоном, глухим и печальным. Тики замер, прислушиваясь. Под его ногой громко хрустнула ракушка. На другом берегу робко и одиноко прокричала какая-то птица. Стон повторился, он стелился над самой поверхностью воды.

— Что, проснулись? Попробуете заманить меня в воду? — крикнул Тики, обращаясь к невидимым существам, и сделал еще несколько шагов вперед.

Что-то словно толкнуло его в грудь, препятствуя продвижению. Тики упрямо пошел сквозь влажные заросли, раздвигая их руками, и едва не наступил на маленькое странное существо, запутавшееся в густой траве. Существо, похожее на чудного, необычного тюленя и рыбу одновременно, было покрыто блестящей зеленой чешуей. Оно вертело своей гладкой, аккуратной головкой и отводило от человека полные страха и немой тоски удивительные, огромные, как у оленя, глаза…

Это детеныш, понял Тики. Он склонился, чтобы получше рассмотреть существо, и оно в панике забилось в траве. Нос, как у тюленя, отметил Тики, передние ласты тоже… А хвост какой красивый, рыбий, большой… пожалуй, в половину всего тела… И что-то в облике необычное. Да, конечно, у него не морда, а лик, почти человеческое лицо… Что ж, его вполне можно назвать русалкой…

— Буря вышвырнула тебя на берег, да? — задумчиво проговорил Тики и взглянул на озеро.

Совсем рядом, на расстоянии в несколько шагов, на поверхность воды вдруг бесшумно всплыли около десяти особей, таких же, как найденное существо, только все они были крупнее, размером с дельфина.

Сквозь искрящуюся прозрачную воду Тики видел, как плавно покачиваются их удивительно красивые изумрудные тела и шевелятся большие хвосты. Русалки, опираясь на них, стояли в воде вертикально и, вытянув маленькие изящные головы, глядели на человека.

Тики пристально рассматривал их и ждал от этих странных существ каких-нибудь действий, но русалки оставались неподвижными, и он вдруг понял выражение их лиц: это было страдание, горе, какое бывает у людей от невосполнимой потери… Тики понял, почему они страдают, и его передернуло.

— Ну? — гневно сказал он. — Что смотрите? Ждете, что я обижу вашего детеныша? — Русалки тоскующими глазами, не мигая, смотрели на мальчика. Пакостные вы твари… — Тики наклонился и осторожно взял на руки трепещущее нежное тельце. Огромные, совсем человеческие, глаза были полны ужаса. — Не бойся… — тихо сказал он, подошел к воде и осторожно опустил в нее малыша. Тот стремительно, как яркая зеленая стрела, метнулся в глубину.

Русалки еще больше вытянулись из воды, и Тики показалось, что выражение их глаз изменилось. Несколько долгих секунд они смотрели на человека, потом все, как одна, плеснув дивными блестящими хвостами, ушли в озеро. Круги на воде быстро разошлись.

— Пакостные твари… — сердито бормотал Тики, шагая обратно к лагерю. — Ждали, что я обижу их детеныша…

— Они разумны, они обладают необычными способностями, и они ненавидят человека. Это совершенно не известный мне вид живых существ, — завершил Тики свой рассказ о русалках.

Мальчики, с рюкзаками за спиной, в последний раз взглянули с обрыва на Русалочье озеро, доставившее им столько неприятных минут, и по неровной каменистой местности двинулись строго на запад, где впереди виднелись предгорья.

— Судя по твоему описанию, Тики, они похожи на сирен из древних мифов. Возможно, это озеро когда-то было частью моря.

— Сирены? Те, что заманивали мореплавателей, чтобы погубить их? — Тики хлопнул себя ладонью по лбу. — Потомки древних сирен, реликты… вымирающие, боящиеся человека и защищающиеся от него…

— Так же, как овинник, — добавил Дизи, беря на руки уставшего семенить за всеми петушка.

— Ты бы видел, в каком горе они пребывали, когда чувствовали, что теряют детеныша.

— Почему же они не вступили с тобой в контакт?

— Видимо, не хотели. Или не могли. Наверное, я был готов к их вторжению в мое подсознание и противился к этому. И злость моя им мешала. В общем, обе стороны не были готовы к добросердечному контакту. Они так растерялись, когда я вернул им малыша…

— Надеюсь, они извлекли из этого урок.

— Кто знает, Дизи? Может быть, и нет. — Тики подергал за веревку отставшего Рики. — Люди по-прежнему опасны для них. И рано или поздно они доберутся до этого озера. "Чертей" человек уже давно выживает, дойдет очередь и до русалок.

— А ты еще йети упрекаешь, — заметил Дизи, продолжая давний спор.

— Русалки, или сирены, если хочешь, на своей территории, и они защищаются. Простить их мне трудно, ведь они пытались убить Рики, но хотя бы понять мотивы этого поведения я могу. А йети… — Тики поморщился. — Это совсем другой случай.

— Ты что-нибудь предпримешь против русалок? — осторожно спросил Дизи.

— Я еще подумаю над этим, — задумчиво проговорил Тики, озираясь на весело скачущего позади них Рики. — И, скорее, не против них, а за… — Он восхищенно вздохнул. — Какие они красивые, Дизи… Как из сказки…

9.

С самого утра все валилось у Арины из рук. Определенная, назойливая тревога терзала ее сердце, и Арина понимала, что она означает. Сегодня что-то случится.

Солнце палило так, словно обезумело, но ровно в полдень, не в силах больше ждать и приготовившись к худшему, Арина побрела за околицу. Ноги не шли, она еле волоклась по пыльной дороге и еще издали почувствовала какую-то странную возню в облетевшем березовом леске сразу за рекой, справа от моста.

Держась за перила, Арина прошла по мосту и остановилась на самой его границе. Морщась на слепящем солнечном свету, она с тоской принялась ждать событий, и то, что она вскоре увидела, как громом, поразило ее. Плача от ужасной боли в покалеченных ногах, из леса выползла красивая молодая женщина. Она держала в руках белого петушка. Птица все время норовила вырваться и испуганно сипела сорванным голосом.

Увидев Арину, женщина перевела дух, кое-как подтянулась еще на шаг, оставляя на потрескавшейся земле страшный ярко-красный след, и, страдая от мучительных ран, застонала.

— Мама… — обратилась она к Арине, — помоги же мне… Чего ты ждешь?

Арина, онемев, смотрела, как дергается в ее руках полузадушенный петух, как судорожно трясется его красный гребень, и ноги у нее подкашивались.

— Дуй, — наугад, сдавленным голосом, произнесла она, — ты дурак. У тебя же голубая кровь.

Женщина прекратила стенания, взглянула на свои раны и хмыкнула, потом поднялась со спекшейся земли, и неуловимое для глаз движение обратило ее в безобразного старика с жестокими глазами. Он держал белого петуха за горло, и тот уже почти не подавал признаков жизни — только слабо подрагивали его испачканные землей крылья.

— Ты ли это, мокошь? — кривляясь, засмеялся Дуй. — Никак состарилась от трудов своих? — Он оборвал смех и оттопырил нижнюю губу. — Про кровь я как-то не подумал. А она ведь у меня особенная. Кровь королей…

— Зачем пришел? — перебила его Арина. Она еле держалась на ногах.

— А ты не видишь? — Дуй вплотную подошел к Арине. — Твой петух теперь у меня. Иди и возьми его.

— Это не мой петух… — еле выговорила Арина.

— Давай проверим.

В одно мгновение он свернул петушку шею и, насмешливо скалясь, швырнул его Арине под ноги. Арина побледнела так, что ее синие глаза засияли еще ярче. Она с трудом наклонилась, чтобы поднять мертвую птицу, дрожащей рукой погладила петушку перышки, потом посмотрела в сторону леса. На мгновение она забыла о присутствии колдуна, который не сводил с нее глаз.

Да, это просто несчастная птица, которая попалась ему под руку, подумала Арина. Уже три недели, как мальчики ушли… Где же они? Живы?

— Где же они? Живы? — хмыкнул Дуй. — Значит, они еще живы, мокошь? Это я и хотел узнать от тебя.

— Из чего это ты сделал такой вывод? — пытаясь скрыть охватившее ее отчаяние, чужим голосом спросила Арина.

— Почувствовал. Если бы они погибли, твое глупое сердце подсказало бы мне. — Дуй поморщился. — Столько хлопот из-за какого-то петуха… Придется тащиться на Русалочьи озера. — Он исподлобья взглянул на Арину. — Может, договоримся полюбовно: тебя съест волк, а эти бестолковые мальчишки пойдут, куда идут?

Да! Я согласна, хотела крикнуть Арина, но Дуй уже передумал.

— Нет, это было бы слишком просто. И скучно. — Он с такой ненавистью посмотрел на мокошь, что у нее захолонуло сердце. — Сначала умрут они все, а потом ты — сдохнешь от тоски. Я с удовольствием посмотрю, как ты будешь сходить с ума.

Арина плюнула ему в лицо.

Дуй в ярости закричал и ударил кулаком по прозрачной стене. Потом сгорбился и, уставившись в землю, забормотал — страшно, непонятно повернулся и пошел прочь. Тут же, что-то вспомнив, он обернулся к Арине.

— Побоялась спросить меня про свою дочь, да? — Арина вся сжалась. — Я тебе отвечу, мокошь. Я могу превращаться только в того человека, которого убил.

— Будь ты проклят, зверь, будь ты проклят! — зарыдала Арина ему вслед, но Дуй уже не слушал ее.

Обернувшись волком, он поскакал к лесу.

10.

Темно-лиловые сумерки стремительно окутали предгорья, и звезды, как тысячи хищных глаз, засверкали в вышине. Сидя у костра, Тики слушал таинственные голоса ночи. Высокие стены одинокого утеса, у которого устроились мальчики, надежно охраняли тыл лагеря, а доступ с востока преграждала каменная осыпь.

Привлеченные багровыми отсветами костра, со стороны гор прибежали несколько шакалов. Тики видел, как в свете луны серебрилась шерсть на их спинах и тощих боках. Звери издалека оглядели людей, но, так и не решившись подойти, вскоре исчезли. С надоедливым писком рассекали темноту стаи летучих мышей. Иногда, совсем низко, прямо над головой Тики, бесшумно взмахивая своими мягкими крыльями, пролетала ночная птица. Шелестели деревья, покрывающие редкие скалистые утесы, невнятно вздыхал и бормотал ветер.

Дизи спал рядом с костром, Рики с петухом — в глубине, у гладкой каменной стены. В два часа ночи Тики привязал свой конец веревки, соединяющей его с Рики, к выступу скалы, осторожно подошел к Дизи и склонился над ним. Ресницы у Дизи слегка дрогнули. Тики отошел и снова присел у костра. Ты снова не спишь, Дизи, в отчаянии подумал он. Ты не спишь и следишь за мной.

… За неделю пути мальчики поднялись из низменности, в которой располагались Русалочьи озера, на равнину, покрытую невысокими зелеными холмами. Узкие и длинные полосы смешанного леса чередовались с каменными россыпями. Местами попадались мелкие озера с крохотными островками, по которым вышагивали цапли. Время от времени путникам приходилось продираться через заслоны из кустарника и обходить заросшие колючими блеклыми травами овраги. Постепенно местность начала повышаться, почва стала тверже, и поредели рощи — начинались предгорья с их пронзительными ветрами и холодными ночами, когда не обойтись без согревающего тепла костров.

Горы громоздились впереди неприступными серыми массивами. Мальчики повернули к югу и последние два дня шли вдоль большого горного хребта, обходя обломки скал и пересекая русла ледяных горных речек.

… Тики подбросил в костер веток и прислушался. По-прежнему уныло свистел холодный ветер, раскачивая высоко на утесе скрипучие старые сосны. И вдруг тревожное безмолвие окутало все вокруг. Тики понимал, что это его собственное сознание отказывается воспринимать окружающее, но впечатление было таким, словно мир вокруг умер. Внезапный, всепоглощающий ужас накатил на мальчика, стер все мысли и желания, оставив только одно из них — самое примитивное — немедленно исчезнуть, стать крошечной и незаметной песчинкой, и тогда затеряться в траве или забиться в невидимую щелку. Но Тики не мог даже пошевелиться — тело будто опутали железными цепями. Перед глазами все поплыло; костер, у которого он сидел, почему-то оказался за спиной, а впереди выпирал своим растрескавшимся боком утес.

Если бы Тики мог кричать, он закричал бы. Но он не мог. Сердце ухало в груди такими страшными ударами, что казалось, оно вот-вот не выдержит. Задыхаясь, как рыба на берегу, он призвал на помощь все свои внутренние силы, напрягся и пошевелил мизинцем правой руки. Оцепенение сразу прошло. Страх отступил. Костер оказался впереди, а утес сзади. Но Тики уже знал, что за первой волной страха накатит вторая, а потом и третья, самая сильная. Так было в две предыдущие ночи. Но больше он не будет ждать.

Тики поднялся и подошел к всхлипывающему во сне Рики. Он погладил мальчика по голове, потом приблизился к костру со стороны Дизи, нагнулся, будто намереваясь поднять ветку, резко повернулся на полусогнутых ногах и рассчитанным движением руки нанес Дизи несильный, но точный удар в переносицу. Затем перевернул потерявшего сознание мальчика на живот, крепко связал ему за спиной руки и снова уложил на спину.

— Не шевелись и оставайся в прежнем положении, — отрывисто приказал он, когда Дизи очнулся.

Дизи, казалось, был не очень удивлен тем, что случилось, и не задавал вопросов, что усиливало подозрения угрюмо молчащего Тики.

— Я перестал доверять тебе, Дизи, — наконец произнес Тики. Дизи лежал неподвижно и смотрел в черное небо, мерцающее россыпями звезд. Тики вздохнул. — Почему ты не спишь по ночам? Ты следишь за нами с Рики, я вижу.

— Я не сплю, потому что у меня вызывает беспокойство твое поведение. Сам ты не хочешь рассказать мне, и я пытаюсь, как могу, разобраться…

Тики усмехнулся.

— Мы оба вызываем друг у друга беспокойство. Как забавно. Хорошо, я спрошу прямо. Как ты себя чувствуешь?

— Обыкновенно. Я здоров — если ты об этом беспокоишься.

— И ты не испытываешь приступов страха? Жуткого, парализующего, накатывающего волнами?

Дизи удивился, подумал и облегченно вздохнул.

— Значит, все дело в этом?

— Не понимаю, почему тебя это радует.

Дизи улыбнулся. Тики прищурил глаза, настороженно наблюдая за мальчиком.

— Нет, Тики, я не испытываю приступов страха. Видимо, его испытываете вы с Рики — он плачет во сне, а ты резко изменил свое отношение ко мне. И ты думаешь, что это я так воздействую на вас. Поэтому ты связал меня.

— Чему ты не очень удивился.

— Это не служит доказательством моей вины. Я доверяю тебе и знаю, что ты не причинишь мне зла. Конечно, обидно, что обо мне ты другого мнения, но я не собираюсь сейчас меряться с тобой силой. Говори.

— У меня есть несколько предположений, — повысив голос, заговорил Тики. — У Рики перестала расти борода. Это случилось после той страшной ночи на Русалочьем озере. Возможно, помогли травы Арины, а может быть, стресс, который он пережил. Вдруг ты решил, что новое потрясение поможет вернуть его память и мы наконец узнаем, кто Рики такой? Может, ты хочешь таким способом помочь ему справиться с болезнью?

— Я никогда бы не подверг вас обоих такому испытанию.

— Тогда это Дуй.

— Нет. Теперь его присутствие я почувствовал бы сразу.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Тогда третье предположение, очень неприятное. — Тики присел перед Дизи на корточки и заглянул в его встревоженные голубые глаза. — Ты не можешь контролировать ту силу, которой обладаешь, Дизи, и она начинает вырываться наружу.

— Нет, и это не так, — покраснев, сказал Дизи. — Я никогда этого не допущу. Вы оскорбляете меня…

Тики резко поднялся и, сузив глаза, враждебно отчеканил:

— Тогда предположение последнее. Ты ведешь свою игру.

— У нас с вами одна игра, Тики. Я на вашей стороне. Я никогда не предам вас, — тихо и устало ответил Дизи и закрыл глаза.

— Я всегда в это верил, Дизи, — расстроенно сказал Тики. — Но как тогда можно объяснить то, что происходит?

— Ты перестраховался — вместо того, чтобы просто сказать мне, что испытываешь страх. Третью ночь подряд мне чудится чье-то чужое воздействие, настолько физически еле уловимое, что я сомневался, существует ли оно вообще. Теперь я, кажется, понял…

— Ну?!

— Йети. Я почти уверен в этом.

— Сто лет бы их не видел, — разозлился Тики. — Он что, шляется тут, вокруг нас?

Дизи стало смешно.

— Видимо…

— Почему же ты сам не испытываешь страха? — недоверчиво спросил Тики.

— Наверное, в этом йети мне не соперник.

Тики посидел в раздумье, потом встал и оглядел темные окрестности.

— Мы не стоим лагерем на одном месте. Вот что сбило меня с толку. Он что, преследует нас?

— Или их здесь много, — сказал Дизи.

Тики с сомнением покачал головой. Он развязал веревку, стягивающую запястья Дизи, и смущенно похлопал его по плечу.

— Извини… Глупо. Ты мог бы убить меня, не прикасаясь ко мне.

— Никогда не говори так. Ложись, я подежурю за тебя. Если придет йети… как мне себя вести?

Тики сделал предостерегающий жест рукой.

— Соблюдать осторожность. Сразу разбудишь меня.

Он лег на землю там, где стоял, подложил под голову свернутую куртку и мгновенно заснул. Проснулся он от того, что кто-то тряс его за плечо.

— Тики, слышишь… борода отвалилась… — говорил ему кто-то в ухо свистящим шепотом.

— Почему отвалилась? С какой стати? — еще ничего не соображая со сна, встревожился Тики. Он протер глаза и сел. Была глухая ночь. Рики стоял рядом с ним на коленях и дергал себя за ухо. Дизи сидел у костра и улыбался. — А-а… Понял. Очень хорошо… Наконец-то. Я рад за тебя…

— Он не мог ждать до утра, чтобы поделиться с тобой этой новостью, сказал Дизи.

Тики обнял мальчика за плечи и провел рукой по его гладкому подбородку. Рики, смущенно улыбаясь, отводил в сторону полные счастья глаза.

— Ну, вот, — сказал Тики, — теперь ты у нас выглядишь, как человек, а не как бородатый мальчик.

Рики радостно засмеялся и, схватив петуха в охапку, завалился спать. Тики подмигнул Дизи и последовал его примеру.

11.

Узкая тропинка петляла между обломками скал из базальта, усеявших склон горы, и мальчикам все время приходилось смотреть в оба из опасения попасть под камнепад. С хмурого неба все утро сеялся холодный мелкий дождь, к полудню горы затянулись плотным туманом, и тропинка стала видна лишь на два шага вперед. Идти дальше в таких условиях было опасно, но и оставаться на сыром незащищенном склоне мальчикам не хотелось. Поэтому Тики, в надежде оглядеть сверху округу, решил подняться по ведущей к вершине тропке. Остальные, ежась от холода, остались ждать его у большого серого валуна.

Густой клубящийся туман действовал на Рики и петуха угнетающе.

— Дизи, откуда взялась здесь эта тропинка? — спросил мальчик, рассматривая размытую дождем тропу.

— Ее проложили звери. Наверное, здесь самый удобный путь в обход горы.

— А какие звери?

— Ну, те, которые обычно живут в горах. Может быть, горные козлы.

Рики что-то прошептал, глядя на землю, потом поднял на Дизи испуганные глаза.

— А это какой зверь прошел? — тихо спросил он, указывая себе под ноги.

Дизи наклонился. На влажной каменистой почве отчетливо выделялся совсем свежий отпечаток огромной ноги. Он был не меньше полуметра в длину и направлен был вперед, туда, куда намеревались идти мальчики.

Скрывая охватившую его тревогу, Дизи поднялся и прислушался. Где-то впереди с глухим стуком покатился с горы камень, и тотчас Дизи почувствовал, что кто-то, скрытый белесой пеленой, осторожными, но уверенными шагами идет по тропинке прямо к ним. Мальчики едва успели подхватить свои рюкзаки, как на краю тропы, из полосы тумана, медленно выплыла высокая темная фигура. Огромное мохнатое существо, слегка пригнув свою крепко посаженную в плечи голову, в упор рассматривало людей, и его глаза сверкали неприятным красноватым огнем. Все в этом существе наводило на мысль о его необыкновенной силе — и мощный торс, и бугры мускулов на длинных цепких руках, и независимый, уверенный вид.

Рики, опомнившись от ужаса, закричал во все горло и бросился бежать назад по тропе. Существо, вздрогнув, присело от неожиданности, потом резко выпрямилось и сердито рыкнуло, оскалив желтые резцы. Дизи не стал дожидаться, когда оно прыгнет на него, и ринулся вслед за Рики. Он бежал и слышал за спиной хриплое дыхание настигающего его существа. Оно следовало за людьми неторопливо, легкими прыжками, словно забавляясь или раздумывая, стоит ли вообще за ними гнаться.

Неожиданно Дизи споткнулся о синий рюкзачок Рики, выпавший у мальчика из рук, и кубарем покатился по тропе. Существо в два прыжка настигло Дизи и склонилось над ним.

Красные глаза мгновенно обшарили каждый сантиметр тела мальчика, а широкий, словно расплющенный, нос втянул исходящие от него запахи. Темное, все в морщинах, как у старика, лицо выражало настороженный интерес к растянувшемуся на земле человеку, и Дизи почувствовал, что волосатый монстр не собирается причинять ему зла.

Существо не прикасалось к нему, но Дизи вздохнул с облегчением, когда на тропе появился запыхавшийся от быстрого бега Тики. Тот на ходу, издалека, прокричал, странно проглатывая грубые рычащие звуки, что-то непонятное для Дизи, и существо, вздрогнув, удивленно повернулось к нему.

Тики подскочил к йети вплотную и раздраженно произнес еще несколько фраз на языке, напоминающем сердитый рык. Существо дернулось, как от удара, и, униженно пригнувшись, исчезло, шагнув с тропы. Тики сложил ладони рупором и принялся звать Рики. Звуки его голоса вязли в сыром тумане.

— Как ты? — спросил он у Дизи.

— Все нормально. Беги за ними, — ответил Дизи.

… Рики сидел, забившись в расщелину между двумя валунами, и плакал от страха. Петух, увидев Тики, жалко затряс гребнем.

— Ну… Он не придет больше… Не плачьте… — виновато проговорил Тики. Он взял обоих на руки и пошел назад.

Дизи, сидя на тропе, бинтовал разбитое колено. Рики и петух отделались только испугом.

— Вчера я отвязал от Рики веревку, — подавленно сказал Тики, — а сегодня ушел, оставив вас одних, и вот что получилось…

— Ты выручил нас, — возразил Дизи. — Может быть, даже спас.

12.

Через два дня мальчики вышли к обширному плоскогорью у подножия длинного горного хребта.

Природа, словно устав от нагромождения скал, от их неуютных острых шпилей и углов, от невыносимой тяжести горных массивов, давящих на землю, раскинула перед путниками огромное зеленое покрывало. Этот плотный покров был таким ровным, что казался подстриженным, и шевелился под резкими ударами ветра красивыми разбегающимися волнами. Только с запада в гладкую поверхность плато врезались скалистые отроги, нарушая его правильную, будто продуманную очерченность.

— Ну, вот, Дизи, мы и дошли, — невозмутимо сказал Тики.

— И все же мне не верится, — отозвался Дизи, доставая из-за пазухи свой черный прямоугольный камень.

Он нажал одну из шести белых точек, расположенных по кругу, и рядом с ней засияла красная звездочка. К ней от белой отметины побежала цветная прерывистая дорожка.

— Мы здесь, — не в силах сдержать улыбку, сказал Дизи, указывая на звездочку.

Уставший Рики оживился, петух с его плеча пытался клюнуть красную точку на камне в руках Дизи. Тики подхватил свой рюкзак и пошел вперед. Словно разделяя радость людей, солнце торжественно плыло в небе, заливая все вокруг широкими сверкающими потоками.

Мальчики спустились с утеса и сразу окунулись в зеленое море из высоких — выше головы — гладких прохладных стеблей. Идти было легко, почти невесомые травы пригибались под ногами людей и, не ломаясь, снова упруго поднимались.

— Стойте, — вдруг сказал Дизи, замыкающий шествие и несший петуха, Петьке плохо. Это мое упущение…

У петуха закатывались глаза, голова свесилась набок. Дизи быстро достал из кармана куртки белую пористую полоску и плотно замотал птице клюв. Вскоре петушок пришел в себя. Все вздохнули с облегчением.

— Мои носовые фильтры совершенно забиты, — сказал Тики.

— Мне тоже трудно дышать… — пожаловался Рики.

— Быстро! Задержите дыхание, — скомандовал Дизи. Он сменил всем носовые фильтры. — Вот она, Зеленая долина, которую невозможно перейти. Так, кажется, сказала Арина? Какой-нибудь газ. — Дизи неприязненно оглядел зеленую стену, окружающую их. — Тоже мне способ. Разве это гуманно?

— Зато действенно, — усмехнулся Тики. — Дурная слава бежит быстро. Или ты предпочел бы, чтобы здесь поселились люди?

Дизи отвернулся и молча надел рюкзак.

Рики безуспешно пытался сорвать хотя бы один выскальзывающий из рук стебель. Трава отказывалась ломаться.

— Синтетика, Рики, не старайся, — сказал Дизи.

— Зимой и летом — одним цветом, — добавил Тики. — Пойдемте.

Петух в руках Дизи вдруг испуганно захлопал крыльями, тут же дрогнула земля и издалека донесся глухой нарастающий шум. По знаку Тики, мальчики побежали назад, выбрались из зеленого моря и полезли на утес.

Земля дрожала и гудела все сильнее, и вдруг где-то далеко в ее недрах словно лопнул огромный раздувшийся пузырь. Звук подземного взрыва был таким сильным, что на мгновение оглушил людей. Центр Зеленой долины медленно осел; весь травяной покров стянулся, будто кто-то потащил вниз, под землю, середину зеленого покрывала…

Больше всех этим зрелищем был потрясен Дизи. Тики с тревогой поглядывал на него. А Рики, если бы не расстроенный вид старших, пожалуй, закричал бы от восторга — таким занимательным и необычным было зрелище.

Больше не медля ни минуты, мальчики продолжили бег в горы. Они спешили уйти как можно дальше от того места, к которому столько дней упорно шли. Через полчаса они выбрались по высохшему руслу маленькой речки к глубокому ущелью.

Дизи взглянул на свой черный камень, отшвырнул его в сторону и сел на рюкзак. Рики, видя, как он подавлен, тоже расстроился. Тики с мрачным видом прислушивался к доносившемуся издалека гулу.

— Ладно, Дизи, — вздохнув, произнес он, — еще не все потеряно. Осмотримся и решим, что делать.

— Что тут делать, — зло ответил Дизи. — Мы навсегда здесь останемся. Вдруг Лотис погибла?

— Прекрати! — крикнул на него Тики, и Рики испуганно вздрогнул.

Тики поднялся с земли и оглянулся на то место, где только что простиралась Зеленая долина. Поднятая в воздух пыль затянула пространство до самого горизонта. Земля все еще дрожала, как испуганное животное. Тики поднял брошенный Дизи пульт.

— Сигнал идет, — недоверчиво сказал он, глядя на панель.

Дизи вскочил на ноги. Крошечная белая точка светилась в верхнем правом углу пульта. Сигнал шел с северо-запада, с далекой возвышенности. Мальчики переглянулись и обнялись на радостях.

— Ну, видишь, не так все плохо, — сказал Тики. — Лотис позаботилась о запасном варианте. Наверняка нас там ждет модуль, пусть даже самой устаревшей конструкции. Я согласен и на такой — до того надоели эти пешие передвижения по пересеченной местности… Потерпим еще немного. Теперь назад, в горы…

Видя, что старшие повеселели, Рики затеял с петухом возню. Он тормошил птицу, поддразнивал ее и наконец довел петушка до состояния крайней раздраженности. Подпрыгивая, петух неуклюже побежал от своего назойливого дружка вверх по ущелью, Рики, нацепив рюкзачок, бросился за ним. Мальчики, посмеиваясь, двинулись следом.

Северный склон глубокого узкого ущелья, по которому они шли, был собран в большие складки и густо зарос колючим кустарником. Южный, более пологий, пестрил звериными тропами, сбегающими к некогда бурлящей здесь реке. Местность была нелюдимой. Только орел неподвижно парил в небе.

Рики с петухом маячили впереди. Внезапно петух заголосил и захлопал крыльями. В то же мгновение окрестности сотряс страшный гул; земля, расколовшись поперек ущелья, поплыла у мальчиков под ногами. Рики с петухом оказались по другую сторону пропасти. Вокруг с неимоверным грохотом начали рушиться и вздыбливаться горы. С треском падали в разделяющую мальчиков бездну деревья. Тики с Дизи метались вдоль нее и что-то кричали Рики, но он, обхватив руками голову, сел на самый край трещины и сжался от страха. Петух, разогнавшись, перелетел к мальчикам, но тут же бросился назад, к Рики. Дизи на лету перехватил его и затолкал себе за пазуху.

Рики наконец понял, чего от него хотят, отполз подальше и ухватился за ствол высокой искривленной сосны. Тики как мог жестами показал мальчику, что они с Дизи обойдут провал и придут к нему.

13.

Подземный гул еще долго рокочущим эхом отзывался в потревоженных горах, но колебания земли и камнепады прекратились. Прошло уже больше пяти часов, как мальчики оставили Рики одного. Груды упавших деревьев и камней то и дело преграждали им дорогу, в скалах таились опасные, порой совсем незаметные трещины. Здесь один неверный шаг мог вызвать целый обвал. Тревога за Рики гнала мальчиков вперед, но ширина разлома в отдельных местах достигала десяти метров. Черная трещина тянулась с юга на север нескончаемой лентой и, казалось, не имела дна. Это приводило в отчаяние падающих от усталости мальчиков.

День близился к завершению, вскоре солнце скатится за скалистые отроги, и продолжать путь будет невозможно. Перед глазами у Тики все время стояло побледневшее лицо Рики и его обреченный взгляд, и не жалея ни себя, ни Дизи, как одержимый, он карабкался по горам.

… На широком уступе, нависшем прямо над провалом, резкий холодный ветер едва не опрокинул их в пропасть. Они присели и ухватились за жалкие кустики под ногами. Дизи вдруг насторожился и вытянутой рукой словно ощупал пространство по ту сторону трещины. Тики до предела напряг зрение и различил крадущуюся за деревьями тень. По спине у него пробежал холодок. Край тени показался из-за дерева, и Дизи сжал кулаки — притаившись у сосны, за мальчиками следил человек.

— Дуй…

— Вовремя… И не лень ему за нами бегать… — отозвался Тики.

Мальчики не смотрели друг на друга. Их тревога за Рики граничила уже с паникой.

— Ты можешь ему как-то помешать? — севшим голосом спросил Тики.

— Только если он подойдет к нам вплотную и позволит надеть себе на шею шнурок с алмазом.

— Ну почему мы не надели его на Рики?! Я должен об этом спросить, Дизи… Я, конечно, не думаю, что ты трусишь, но, может, ты попробуешь?

— Я не боюсь смерти, Тики, но я не хочу умереть опозоренным. Мне еще нет тринадцати, и я не могу нарушить законы моего народа. Нет, — Дизи покачал головой, — ради Рики я пошел бы даже на это… Но не это главное… Все дело в том, что Дуй сильнее меня, и моя смерть будет бессмысленной. Мало того, она будет ему только на руку — ведь он заберет мою силу и мои знания…

— Я мало что понял, Дизи. Извини, что заставил тебя оправдываться. Тики подошел к краю провала и во всю силу легких крикнул: — Дуй! Мы здесь! Мы ждем тебя!

Эхо разнесло его слова далеко окрест, но человек, притаившийся за сосной, уже исчез. Напрасно мальчики выкрикивали угрозы и оскорбления, напрасно швыряли камни в надежде вывести из себя черного колдуна — только сосны в ответ качались на ветру и приближающаяся ночь окутывала горы безмолвными сиреневыми сумерками.

Рики казалось, что он сидит под этой сосной уже целую вечность, и хотя он знал, что мальчики обязательно вернутся и найдут его, ему было страшно. Землю перестало трясти, и в наступившей тишине он боялся плакать громко, только иногда тихонько всхлипывал.

Горы вокруг начали синеть, зашумели сильнее деревья — ночь была близка.

Рики не решался снять с плеч свой рюкзачок и достать теплую куртку вдруг именно в этот момент мальчики пройдут в двух шагах от него, а он, склонившись, даже не заметит их. И не отрываясь, до рези в глазах, он следил за округой.

Неожиданно ветер пахнул на него каким-то неприятным сладковатым дыханием. Рики поморщился. Зловоние усилилось, и вскоре к нему добавилось непонятное пугающее шуршание, будто по камням кто-то тащил огромный лист бумаги. С трудом разгибая затекшие от долгой неподвижности ноги, Рики поднялся и, вытянув шею, всмотрелся в ту сторону, откуда доносились звуки.

Земля там шевелилась и плыла навстречу мальчику. Рики с ужасом увидел, что она бугрится, вздыбливается, волнами разбивается о камни и обтекает большие валуны. Из-за надвигающихся сумерек он долго не мог понять, что это такое, пока странное море с писком не докатилось до его ног.

Рики завизжал и бросился бежать вверх по ущелью.

— Серое воинство Дуя… серое воинство Дуя… — задыхаясь, повторял он, карабкаясь вверх по камням.

Крысы быстро настигали его, и когда обвал неожиданно преградил ему путь, он с отчаянием закричал и заплакал. Серые твари окружили мальчика широким полукольцом и замерли. Рики боялся на них смотреть и стоял, закрыв руками лицо. Внезапно он почувствовал в своем рюкзаке какое-то шевеление и не успел даже испугаться, как с его плеча на землю неожиданно спрыгнул домовой.

Домовишка потряс своей мохнатой головой, широко зевнул, почесался и с отвращением понюхал воздух. Потом подобрал с земли длинную хворостину и замахнулся на крыс. Передние крысы, неожиданно увидев перед собой своего хозяина, в испуге запищали и начали пятиться назад. Одна крупная черная крыса бросилась на домового и вцепилась зубами в его коротенькую мохнатую ручку. Домовой проворно схватил ее, что-то хрустнуло, и мертвая крыса полетела в серую шевелящуюся массу. Еще одна крыса напала на него, он разделался с ней в мгновение ока, рассвирепел и заревел, как медведь.

Серое море отхлынуло назад, крысы в панике полезли на спины друг другу. Они пищали и кусались, пробивая себе дорогу. Рики стоял у провала, и губы у него дрожали. От невыносимой вони его тошнило.

Домовишка продолжал надсадно реветь, разгоняя крыс, но внезапно какая-то невидимая сила подбросила его вверх, закрутила и с размаху ударила о землю. Домовой запищал, сжался до размеров кулачка и затих. Растерянно оглядевшись, Рики с ужасом заметил, что невдалеке, укрывшись за большим деревом, стоит незнакомый человек со страшным лицом и пристально наблюдает за ним.

Дуй стоял, не шевелясь, и уговаривал себя уйти отсюда, не тронув этого пацана, вернее, даже не сделав попытки захватить его. Разум говорил ему, что проще простого подойти, взять за шиворот этого… путешественника… и обменять его на петуха, но чувства словно взбесились — они вопили, что это опасно, очень опасно.

Дуй не знал, что делать. Он прислушивался к себе и пытался найти подходящее слово, которое бы объяснило его состояние, и вдруг понял. Он боялся этого испуганного черноглазого мальчишку, тощего, золотушного, плаксивого, замученного тяжелой дорогой и переживаниями…

Колдун вытер выступившую на лбу испарину. Он ничего не понимал. Он давно уже забыл, что такое страх. Обычно он испытывал гнев, презрение или радость при виде побежденных им, но страх… Страх снова вошел в его жизнь вместе с этими странными, непонятно куда идущими детьми. Они постоянно угрожают ему, а он до сих пор не ответил на оскорбления… Они сумели как?! — переправиться через Русалочьи озера, что-то сделали с Зеленой долиной, вызвав жуткое землетрясение — он по-прежнему не знает, что ему нужно делать. И сейчас он стоит и боится этого сопляка.

Решившись, Дуй вышел из-за дерева и остановился, выжидая, в нескольких шагах от мальчишки. Тот весь затрясся, как в лихорадке, сунул руку в карман, прыгающими губами выкрикнул какую-то несусветную чушь: "Тайна номер один!" С цыплячьей отвагой шагнул навстречу и швырнул Дую в лицо горсть мелких сверкающих камней. Дуй понял, что это алмазы, только тогда, когда камни уже коснулись его лица, рук, груди…

… Рики боялся открыть глаза — человек, в которого он бросил алмазы, кричал, и чем дальше, тем страшнее. Рики тоже кричал, размазывая кулаками слезы, голова у него болела так, что казалось, она сейчас лопнет.

Услышав, что человек замолчал, мальчик открыл глаза и так испугался, что едва не потерял сознание. Совсем рядом с ним, приплясывая на задних лапах, стояло чудовище с волчьим, черным, как уголь, туловищем, с вороньими крыльями вместо передних лап и с головой человека… От ужаса Рики потерял голос и, задыхаясь, смотрел на это видение, словно выпрыгнувшее из чьего-то ночного кошмара, похожее на порождение ущербной, больной фантазии. Чудовище, подпрыгивая на месте, корчилось от боли, хлопало крыльями, пытаясь сохранить равновесие, а его человеческая голова беззвучно раскрывала рот и таращила налитые кровью ненавидящие глаза.

Спотыкаясь, Рики отступил назад и уперся рюкзаком в камни завала. Его трясло, как после купания в ледяной проруби. Сумерки залили все вокруг непроницаемым синим светом, и мальчику казалось, что надвигающаяся ночь заодно с чудовищем, и она так же торопится погубить его…

Голова вдруг закричала — Дуй вернул себе человеческий облик. Шатаясь, как больной, он сделал два шага по направлению к мальчику. Рики широко раскрыл глаза, глядя на колдуна. У него уже не было сил плакать.

— Гаденыш… — хрипло сказал Дуй, закрываясь рукой. — Не смотри на меня… — Ноги у него подогнулись, и он тяжело рухнул лицом вниз прямо на острые камни.

… Уже давно взошла луна и мертвенным бледным светом озарила горы и лежащего у ног мальчика колдуна, а Рики все не мог себя заставить сдвинуться с места. Наконец, насмелившись, он произнес дрожащим голосом:

— Ты меня не обманешь, это, шалопуп!..

Колдун не шевелился. Рики настороженно смотрел на него. Дуй лежал неподвижно, словно спал, и это напомнило Рики что-то очень знакомое. Конечно же… Он спит, как заснула бабушка Арина, когда принялась его лечить. Нет, она тогда не заснула, а заболела…

— Заболел? — недоверчиво спросил Рики колдуна и, не дождавшись ответа, судорожно вздохнул.

Боком, осторожными мелкими шажками, он обошел Дуя, каждую секунду с ужасом ожидая, что то очнется и схватит его, подобрал бесчувственного домовишку и, спотыкаясь в темноте, побежал не разбирая дороги в горы.

14.

Наконец мальчикам повезло: землетрясение обрушило несколько деревьев, росших прямо по линии разлома, и два огромных бука как мосты, перекинулись через трещину. Не успели Тики и Дизи перебраться по ним на другую сторону, как ночь, словно птица на гнездо, опустилась на горы и накрыла их своими черными крыльями. О том, чтобы идти в темноте по опасным подъемам и спускам, через трещины и обвалы не было и речи. Но страх за Рики был сильнее усталости, и ночь Тики с Дизи провели, неподвижно лежа без сна и глядя в непроглядную тьму, продуваемую ветрами.

На рассвете какой-то слабый писк, донесшийся с соседнего утеса, привлек их внимание. Еле волоча ноги, они пошли взглянуть. Тут же им навстречу со скалы скатился темный мохнатый ком. Ком подпрыгнул, из него показались пушистые ручки, ножки, большие уши на круглой голове и блестящие печальные глаза — на обломок гранитной скалы перед мальчиками уселся домовой.

— Он еле нашел нас, — начал быстро переводить Дизи слова домового. Он проводит нас к Рики…

Петух в рюкзаке Дизи истошно закричал. Мальчики бросились за домовишкой. Тот семенил и на ходу вел неслышный разговор с Дизи.

— Госпожа — это Арину он так называет — велела ему охранять Рики от крыс. Он только с крысами горазд драться. Ехал у Рики в рюкзаке, всю дорогу спал, — говорил Дизи.

— Что случилось? Дуй был? — нетерпеливо перебил его Тики.

— Он крыс почуял, вылез, начал их гонять… Потом его пришлепнуло, как из пушки… Очнулся — Рики рядом лежит, ночь… — Дизи замолчал.

— Ну?! Говори!

— Заболел он, — сказал Дизи.

— Ты что, дед, так и будешь ползти… до вечера?.. — прикрикнул Тики на домового.

Тот обиженно фыркнул, свернулся клубком и, как мячик, покатился по тропе.

Рики в беспамятстве лежал на своей расстеленной куртке между трех больших валунов. Тики осторожно вынес его на ровное место.

— Никаких внешних повреждений. Скорее, нервное потрясение. Он должен скоро очнуться, — с облегчением сообщил Дизи, осмотрев мальчика.

Рики, действительно, вскоре пришел в себя. Вид у него был неважный. Он внимательно вгляделся в лицо Тики, потом слабо улыбнулся ему. Радостно засуетившегося петуха он узнал сразу, а увидев Дизи, испуганно вздрогнул.

— А кто это, Тики? — запинаясь, спросил он, указывая на Дизи, сидящего рядом на корточках.

— Это Дизи…

Рики покачал головой:

— Нет. Не надо меня обманывать. Я знаю, кто это…

Не сводя с мальчика глаз, Дизи медленно поднялся на ноги.

— Это… волк! — выкрикнул Рики и, уткнувшись лицом в плечо Тики, навзрыд заплакал.

— Рики, это же Дизи… — растерянно сказал Тики.

— Пусть он уйдет! Зачем он пришел сюда?

— Дизи, уйди, — тихо сказал Тики.

— Он бредит, ты же видишь…

— Отойди! — Тики заслонил собой мальчика, и Дизи, резко повернувшись, отошел на несколько шагов. Он сел на камень и обхватил руками голову.

— Ненавижу Дуя, ненавижу… — со слезами в голосе сказал он. — Кто дал ему жизнь? Кто выпустил зверя на свободу? — Он вскочил и, забывшись, шагнул к мальчикам. Рики в ужасе закричал. Дизи сделал руками примиряющий жест и снова отступил назад.

— Успокойся, — сочувственно сказал ему Тики. — Ты пугаешь малыша.

Еще несколько дней мальчики оставались на прежнем месте, на крутом склоне у трех валунов — Рики был еще слишком слаб, чтобы ходить. Он ничего не помнил из того, что произошло с ним, но некоторое время еще опасался Дизи и боялся спать по ночам. Тики не спал вместе с ним и рассказывал ему и петуху сказки.

— Ты уже не боишься Дизи? — спросил он во вторую ночь. — Рики кивнул. — А на кого он теперь похож?

— На белочку… — Рики улыбался.

— Вот и хорошо, — обрадовался Тики.

Вместе они рассматривали ночное небо, украшенное яркими блестками звезд, и Тики рассказывал мальчику о созвездиях, о далеких пылающих солнцах, которые не могут, как ни стараются, обогреть ледяные глубины космоса, о безбрежности пространства, простирающегося в своей бесконечности и вверх, и вниз, и вправо, и влево…

Рики слушал, и сердце его замирало.

— А где наш дом, Тики? Близко? — однажды вдруг спросил он.

— Близко, — задумчиво проговорил Тики, не сводя глаз с яркой зеленоватой звезды. — Совсем рядом.

15.

Багряная вечерняя заря зажгла небо над безмолвными лесами, и ее красные тревожные лучи ворвались через большие закругленные окна в просторную горницу.

Свой вызывающе красивый и необычный дом Арина построила по велению сердца, а не по традиции, хотя каждая новая мокошь строила себе чудное, не похожее на другие, жилище — всегда на одном и том же месте, разрушив прежнее.

Дом стоял особняком, на высокой горке, и жители уважительно глядели на него снизу вверх. Сейчас он был ободранным и обветшалым, но высился над разоренной деревней гордо, словно старый солдат, искалеченный, но не сломленный врагом. Внутри дом остался прежним — красивым, уютным, сверкающим безупречной чистотой. Забота о доме помогала Арине ощутить, что она еще жива, и засохший венок из васильков, который ей подарил внук в то, прошлогоднее, печальное лето, она хранила как самую большую свою драгоценность.

Арина сильно недужила и почти не вставала с лежанки. Днем она дремала, а едва наступала ночь, тоска цепко хватала ее за горло. Прожитая жизнь казалась ей тяжелой бесконечной дорогой, в конце которой ее не ждали ни счастье, ни хотя бы покой. Но даже после самой долгой ночи наступает рассвет, и каждый занимающийся день пробуждал надежду в ее полном жестокого отчаяния сердце.

Совсем одряхлев, Арина ходила с трудом, смущенно улыбаясь собственной беспомощности — старость подступила так быстро, что она не успела к ней привыкнуть. Она стала забывать события, имена, лица, но главное, из ее памяти выпали последние слова пророчества бабушки Катерины. Она даже не помнила, о хорошем говорилось или о плохом, но дни и ночи напролет пыталась вспомнить, произнося вслух все слова, какие только приходили ей на ум вдруг среди них отыщутся те два, последние, важные…

Арина была бессильна узнать судьбу мальчиков. Едва они ушли, она, ползая на коленках, отыскала и черные волоски из бороды младшенького, и легкое перышко, зацепившееся за доску крыльца, и даже рыжеватый волос Второго. Напрасно Арина бросала их в гадательный горшочек — вода темнела, опуская непроницаемую завесу над тайнами чужих судеб.

Сегодня Арина вдруг вспомнила старинный способ гадания и с нетерпением ждала, когда догорит закат. Только смолк под крышей щебет пичужек и погасли в окнах последние закатные лучи, Арина зажгла по свече в двух бронзовых подсвечниках, немощными руками с трудом взгромоздила на стол большое потемневшее зеркало и подперла его цветочными горшками. Установив подсвечники по обе стороны от зеркала, она уселась за стол, прочитала заклинание и, наклонившись вперед, принялась всматриваться в серебристую поверхность.

Она не знала, сколько прошло времени, но вдруг далеко в глубине зеркала замерцал свет. Он рос, ширился, и неожиданно словно распахнулось окно в другой мир. Арина увидела синеющие в густых сумерках горы, высокие деревья, цепляющиеся корнями за скалы, и троих мальчиков, карабкающихся по крутому склону вверх. Из рюкзака одного из них высовывал голову белый петух.

Слава Богу, они живы! "Они вернутся," — вдруг всплыли в ее памяти пророческие слова, и сердце ее радостно дрогнуло.

Картина была яркой, но безмолвной — звуки не доносились до Арины. Прищурившись, она разглядела, что мальчиков настигают крысы; их так много, что под ними не видно земли. Дизи достал из рюкзака синие горшочки — так, так! — открыл крышки, и бурная река смыла серую нечисть с горы.

Арина улыбалась. Они вернутся!

Мальчики поднялись на самый верх горы, на широкую ровную площадку. Внизу зияла черная бездонная пропасть, сзади на гору снова лезли полчища крыс. На самом краю площадки, на камне, сидел страшный старик в черной одежде…

Сердце у Арины бешено заколотилось. Они вернутся.

Мальчики встали у другого края площадки и посмотрели вниз. Старик ухмылялся и что-то говорил, презрительно кривя губы. Самый маленький заплакал, Второй взял его на руки. Дуй протянул к ним руку — Дизи покачал головой и поглубже затолкал петуха себе за пазуху.

Арина плохо видела из-за застилающих ее глаза слез. Дуй встал и шагнул к детям — они отошли и прыгнули в бездну, Дизи с петухом за пазухой, Второй — с малышом на руках…

— Они вернутся… — не веря своим глазам, прошептала мокошь.

Дуй отошел от края, и она увидела, что он дико и радостно хохочет.

— Они вернутся! — задыхаясь, крикнула Арина и изо всех сил ударила тяжелым подсвечником прямо в ненавистное, торжествующее лицо.

Зеркало разлетелось вдребезги, и она не увидела, как победитель внезапно покачнулся и согнулся от боли. Мелкие зеркальные брызги иссекли Арине лицо, и по нему, смешиваясь со слезами, потекли капельки крови. Арина медленно осела и ничком упала на чистый выскобленный пол.

Солнце блистало на небе, как полновластный хозяин всего сущего на земле. Дуй с уважением поглядывал на него, стоя на пригорке, недалеко от въезда в Синюю Речку. Обжигающие лучи недосягаемого светила иссушили землю, и теперь она гудит под ногами коня, как барабан. Зной выпил всю воду из рек и озер, опалил листву даже на вечнозеленых деревьях — ничего нет вечного, усмехнулся Дуй; воздух раскалился так, что стало трудно дышать, и все живое или погибло, или бежало из этих мест. Дуй вздохнул: о такой силе и мощи можно только мечтать…

Он прислушался. Вокруг было тихо, и все выглядело обычным, но чутье, которое редко подводило Дуя, подсказывало ему: здесь что-то изменилось. Дуй медленно объехал деревню. Не обнаружив ничего нового и полезного для себя, он решился приблизиться к мосту. Остановившись у обломка березы, он приказал крысам перейти мост.

Крысы пищали, бегая вдоль невидимой стены, тыкались в нее носом, и вдруг одна из них оказалась на мосту. Дуй резко встал в стременах, чтобы лучше видеть. Крыса суетливо бегала уже по земле, принюхиваясь к запахам деревни.

Еще не веря своему везению, он изо всех сил дунул, и через заговоренный заслон смогли протиснуться уже две крысы. Колдун дул, не жалея щек, и вскоре крысы всем скопом хищно растеклись по деревне. С неукротимым рвением они принялись за дело: своими острыми, как бритва, зубами они грызли все, что попадалось им на пути, и вовсю хозяйничали в разрушенных домах — во все стороны только щепки летели.

Дуй издалека настороженно наблюдал за ними и наконец, не без сомнений, ступил на мост. Его черный жеребец неожиданно взбунтовался и, встав на дыбы, едва не скинул седока с моста. Вне себя от ярости, Дуй соскочил с коня и принялся нещадно хлестать его — жеребец вырвался и ускакал в лес. Слегка наклонившись вперед и зорко глядя по сторонам, Дуй пошел по крысам, с хрустом давя их сапогами.

Вот дом мокоши… А вот и она сама, безучастно сидит на бревне посреди двора, спиной к нему. Крысы, следуя приказанию, обтекают ее со всех сторон и не трогают. Дуй остановился и призывно свистнул. Сидит и не шелохнется. Померла, что ли? Он неслышно подошел и встал у нее за спиной. Настал миг его торжества — он может убить ее, даже не запачкав рук. Один жест, и крысы сожрут ее, проклятую, упрямую, вконец вымотавшую его старуху! Но нет… Он не настолько примитивен. Глупо добиться победы и не насладиться ею.

Арина медленно обернулась, и неподдельная радость озарила ее лицо. Колдун оторопел. Рехнулась со страху, что ли? Это напрочь обесценивало его победу.

— Чему радуешься, дура? — мрачно спросил он. — Что смерть пришла?

Мокошь с трудом поднялась на слабых ногах и прищурилась от нестерпимо сверкающего солнца.

— Я так боялась, что не увижу тебя здесь, Дуй… Но я напрасно переживала… — Яркие синие глаза Арины светились счастьем.

Неясная тревога закралась в сердце колдуна, но он, хоть убей, не видел никаких оснований для беспокойства, ведь она немощна и не опасна… она сейчас умрет… Он сильнее, сильнее… Он хозяин положения, а не она!

Арина, поглядывая на Дуя так, будто не верила своим глазам, начала смеяться.

— Прекрати… сумасшедшая… — не выдержал колдун. Непонятное всегда пугало его.

— Да, ты не разочаровал меня, Дуй, — без тени улыбки на лице сказала Арина. — Ты сделал так, как я хотела: сам пришел и войско свое шершавое привел. Верно говорят люди: дурака учить — только портить.

— Хватит болтать! — перебил ее Дуй. Почему она не боится его? — Где дружки твои, знаешь? И внук, которого ты так осчастливила однажды? Я приласкал их. Только вот незадача — одному ты крылья приделала, а другим забыла. — Дуй злорадно выплескивал на ненавистную мокошь то, что так долго мечтал ей сообщить.

Арина, казалось, не слышала его слов.

— Пришел час расплаты, Дуй, — сказала она, выпрямившись. Взгляд ее синих глаз таил такую угрозу, что колдун вдруг похолодел. — Получи то, что ты заслужил своими кровавыми бесчинствами, своей никчемной, бездарной жизнью. И когда свет померкнет у тебя в глазах, пусть тебе явятся все погубленные тобой, а особенно — вспомни, как умирали маленькие… не покорившиеся тебе мальчики…

Дуй завертелся на месте, пытаясь понять, что ему угрожает и чем пугает его эта сумасшедшая, еле живая старуха.

Арина взмахнула руками, как птица крыльями, и в кладовой с ужасающим треском одновременно взорвались сотни глиняных горшочков с водой, которую она собирала и берегла целый год. Всю последнюю неделю, не смыкая глаз, Арина святила воду, опуская в каждый горшочек серебряный крест, и читала молитвы, прося у неба помощи.

От чудовищного напора воды мгновенно рухнули стены постройки. Вложив в слова всю свою ненависть и горькое торжество, Арина успела выкрикнуть Дую, черным волком заметавшемуся по двору:

— Искупайся в святой воде, Дуй, а то от тебя смердит!

Бешеный водный поток завертел-закружил всех — Арину, серые полчища крыс, черного ворона, которого волна накрыла прежде, чем он успел взлететь повыше. Надежды спастись никакой, понял Дуй, барахтаясь и корчась от боли в воде, освященной силой, превосходящей его собственную. Деревня, окруженная алмазным кольцом, благодаря древним заклинаниям и молитвам Арины стала гибельной ловушкой для черного колдуна: прозрачные стены не пропускали воду, и это фантастическое, невероятное зрелище поразило бы случайного путника, доведись тому оказаться поблизости.

Освобожденная из долгого заточения вода быстро прибывала, и в ее водоворотах тысячами гибли серые твари. Дуй безуспешно пытался стряхнуть с себя своих верных помощников; обезумев от страха, они с писком цеплялись за него и карабкались вверх.

Вода поднялась уже выше домов и самых высоких деревьев. В последний раз мелькнула на поверхности голова колдуна и исчезла под мокрыми крысиными телами.

Вода дырочку найдет, и гигантский стакан дал трещину в том месте, где был мост. Через эти распахнувшиеся ворота водная стихия устремилась в русло реки. Ревущие потоки уносили с собой нечисть, что нашла здесь свой конец, смывали грязь, мусор, легко подхватывали разрушенные дома и вырванные с корнем деревья.

Речные берега не вместили пусть небольшое, но все же море, и оно разлилось по пересохшим полям и лесам. Потрескавшаяся, изнывающая от жажды земля быстро впитывала каждую капельку воды, благодарно принимая то, чего была несправедливо лишена. Воздух, прежде сухой и горячий, отяжелел от влаги, и вскоре пылающее нестерпимым жаром солнце прикрыли легкие набежавшие тучки.