Свет родины, хлеба созревшие Простёрлись вдоль моей души. Осенние, остекленевшие Молчат болота, камыши. Берёзы голые, опавшие, Среди сырых, пустынных дней, Как девы, замерли над пашнями В немой стыдливости своей. Топчу былинок жухлых крошево, Деревьев волглые листы. Ищу себя, своё ли прошлое Среди осенней немоты. А за ручьём, за тихой рощицей, Где я влюблялся молодым. Ещё не выгорел, полощется Моих печалей горький дым.

Мы — от Чукотки и до Нарвы — Москве сегодня не нужны. Нас пожирают Минотавры — Завоеватели страны. Победно зло гремит в литавры, Победу праздновать спешит. И под копытом Минотавра Русь, будто Герника, лежит.

В холодном, пустынном углу, неприглядная, корчится, Судьбу проклиная за кружкой палёной бурды, Бомжиха бездомная — бывшая Варька-уборщица, Упавшая в злую воронку российской беды. Ей сытой не быть, ей волчицей не быть, но утробою Она ощущает несчастья в родимом краю. Бомжиха напьётся и в жизнь улетает загробную, А утром опять прилетает на свалку свою. С ней дружат вороны и псы, тёмным небом прижатые, Им Варька бросает — замёрзшими комьями — хлеб, Почти в преисподней, в огромном российском бомжатнике, Ей — Варьке — не сладко. Теплее — подвал или хлев. Но Варька сидит на картонных коробках расплющенных, Палёную водку по кружкам разлив на троих. И с нею бомжи, эту водку зальделую пьющие, Собак и ворон принимают за братьев своих. И Варька поёт им про дуб и рябину-зазнобушку, И пёс подзаборный, отдав ей частицу души, Как волк подвывает, и тянут с ней вместе “Коробушку” — На смятых коробках — зарытые в свалку бомжи.

Сел на ветку Мирозданья ворон, Триста лет ворочался, молчал… И потом одно лишь слово: “Кворум!” — Чёрный ворон в темень прокричал. Ржа съедала зубы тяжких борон, Брошенных у века на юру. Скрежетал железом старый ворон И летел в бездонную дыру Между тёмным небом и землёю, Где костями Люцифер играл, Краски мира присыпал золою, Кворум чёрной силы собирал. Силы зла, вы кворума достигли, Вас качнуло в сторону земли… Зубы, раскалённые, как тигли, На куски Россию рассекли. Помни, ворон! Знайте, инородцы, Русь мою вогнавшие в пустырь: Из кусков Россия соберётся, Оживёт, как русский богатырь! Жила с жилой свяжутся, кость с костью Соберутся, как Волошин пел. Ворон, ты за нами не охоться, Ты на кворум жизни не успел!

Таким бы дерзким не был Таллин Когда б ему, сказав: “К ноге!”, Своё внушенье сделал Сталин На крепком русском языке. Солдатской бронзы этот Таллин Не стал бы трогать никогда, Когда б сказал товарищ Сталин: — Подать Эстонию сюда! Наверняка сказал бы грозно: — Побаловались, и шабаш! Победа наша, наша бронза, И древний Таллин тоже наш.