К Седьмой Поперечной они подъехали только на второй день к вечеру. Верхневолынцы решили не выяснять, до какого времени работает иммиграционный пункт, а пойти туда с утра. По этому поводу Милан поднял всех ни свет, ни заря, причем на этот раз начал с Яноша, справедливо полагая, что раз уж тот имеет привычку дольше всех копаться, то ему надо раньше всех вставать. На этот раз удивился даже Вацлав.

— Куда ты так торопишься, Милан?

— А тебе что, так понравился этот заштатный городишка?

— Ничего так себе, заштатный! Да он больше любого другого, про который я когда-либо слышал. По крайней мере, длиннее.

— Все так. Но я не люблю растягивать удовольствия. По крайней мере, настолько.

К иммиграционному пункту верхневолынцы явились еще до открытия. Вацлав, Стас и Янош дружно ворчали на Милана. Тот же деловито осматривался и даже не огрызался. Наконец, Вацлав проснулся настолько, чтобы всерьез обратить внимание на своего секретаря.

— Тебя что-то тревожит?

— Да. Причем я не пойму что.

— Может быть, отсутствие пограничников? — предположил Янош.

— Может быть, — пожал плечами Милан. — Хотя это-то объяснимо. Мы могли проскочить их в метель. Но почему в гостинцах мы не вызвали ни малейшего интереса? Как ни мало сейчас бродит всяких подозрительных иностранцев, но, насколько я понял, сюда забредает чуть ли не больше народа, чем в любую другую страну, за исключением Трехречья. Поэтому путники должны вызывать какие-нибудь вопросы. Например, здешние ли вы, господа, или пришли бог знает откуда, и черт знает зачем.

— Легко войти, трудно выйти? — отозвался Янош.

Милан кивнул и посмотрел на Вацлава. Тот пожал плечами.

— В любом случае, мы здесь. И, думаю, через десять минут мы узнаем все, что будет возможно узнать об этой гостеприимной стране от работника иммиграционной службы.

Стас коснулся рукава Вацлава.

— Вацлав, посмотрите вдоль улицы. Не узнаете?

— Кого?

— Да вон, невысокий плотный человек с бородкой. Это же Родомир. Хотя, вы можете его и не знать. Я с ним учился на одном курсе университета. А вы поступили в университет, когда я заканчивал аспирантуру.

Невысокий плотный человек с бородкой уверенными шагами проследовал в направлении иммиграционной службы. Так как он открыл ключом дверь, то можно было предположить, что он здесь работает. Верхневолынцы немедленно сунулись за ним, но господин недовольно проговорил:

— Куда вы торопитесь, господа, еще же без пяти девять!

Янош и Милан повернулись было уходить, когда Родомир все-таки посмотрел на неурочных посетителей.

— Не может быть! Скажите мне, что я ошибаюсь, и что вас зовут не Венцеслав!

— Я предпочитаю, когда меня называют Вацлав, — отозвался маг.

— И хотел бы вас спутать, да не спутаешь! Разве что с трехреченским воспреемником. Я видел его лет пять назад, и даже разговаривал с ним. Боюсь, что был с ним даже более откровенным, чем хотел. Уж слишком он на вас похож, я никак не мог отогнать от себя мысль, что я дома. О, и Стас здесь. Заходите, господа! Я сейчас поставлю чай. Через минутку придет Милодар, ты его должен помнить, Стас. Он здесь начальник. Хотя, что я говорю, не через минутку, а через пятнадцать. Милодар всегда и везде опаздывает.

— Разве можно так говорить о своем начальнике, Родомир, — упрекнул его Стас. — Начальство не опаздывает, а задерживается.

— Тебе виднее. Ты же привык путешествовать в компании большого начальства. Но господин Венцеслав!.. Простите, Вацлав. Зачем же вы сюда пришли. Не может быть, чтобы у вас не было денег, на выход из этой крысоловки!

— Денег? На выход?

— Ну, ничего, — продолжал Родомир, не заметив удивления Вацлава. — Сейчас придет Милодар, и мы что-нибудь придумаем. Соберем со всех наших, и уж десять-то тысяч на выходной билет для вас наберем.

— Десять тысяч? — переспросил Вацлав, но Родомир продолжал, увлеченный своей мыслью, не обращая внимания на удивление гостей.

— В конце концов, не такие уж это большие деньги. Всего-то десять лет работы. Я уже почти накопил на свой билет. Осталось всего ничего. Но и я отстегну от своих сбережений для вас, Вацлав.

— Постойте, Родомир, я, кажется, не понимаю вас, — остановил его Вацлав.

Родомир замолчал и с удивлением посмотрел на него.

— Не понимаете? Вы еще не были на границе?

— С Трехречьем?

— Да любой.

— Были, конечно. Разве можно приехать в страну, минуя границу?

— И вы еще не пытались выехать?

— Мы только что приехали.

— Добрый день, господа, — раздался голос от двери. — Почему ты не предложил гостям сесть, Родомир?

Верхневолынцы обернулись к двери и увидели полную противоположность Родомиру. По крайней мере, внешне. У входа стоял высокий худощавый господин, со светлыми, вьющимися волосами и карими глазами. На вид ему было лет сорок пять. Он с сочувственным любопытством оглядел посетителей и побледнел.

— Только не это! Ведь это не вы, правда же?

— Здравствуйте, профессор, — отозвался Вацлав. — Вот уж не знал, что венцом ваших честолюбивых устремлений является место столоначальника. Сказали бы мне об этом раньше, и вам бы не пришлось так далеко ходить!

— Господин Венцеслав…

— Называйте меня Вацлав.

— Вацлав, не напоминайте мне мои слова. Я дорого заплатил за них и продолжаю платить по сей день. И почему вы не подождали в Медвенке еще год? Тогда бы я успел вернуться домой, и рассказать вам обо всем. А сейчас, черт побери, сейчас мне придется застрять здесь еще на неопределенное время!

— Подождите, Милодар, я пока что ничего не понимаю.

— Садитесь же, господа, — наконец нашелся Родомир. — Вот сюда, к столу. Я сейчас подам чай и мы ответим на все ваши вопросы.

— Какие тут могут быть вопросы! — горько возразил Милодар. — Мы с тобой обязаны обеспечить доставку домой господина Венцеслава и его спутников. Отдадим наши сбережения, бросим клич среди товарищей. Что поделаешь — сами виноваты, давно нужно было снарядить кого-нибудь одного с подробным докладом.

— Вот что, — не выдержал Вацлав. — Если уж вы не собрались прислать мне кого-нибудь с докладом в Медвенку, то может быть, выберете кого-нибудь, кто мог бы доложить обстановку на месте. А то я толкусь в этой приемной уже полчаса и не получил ни какой информации.

— Я хотел объяснить, но тут ты вошел, — извиняющимся тоном сообщил Родомир. — Они еще не были на выездной границе, Милодар.

— А… Тогда понятно. Простите, Вацлав. Слушайте, давайте я куплю чего-нибудь вкусненького, а потом закрою дверь на ключ, чтобы нам никто не мешал, и мы спокойно поговорим.

— У меня такое чувство, Милодар, словно вам ужасно не хочется мне что-либо объяснять. С чего бы это? Это совсем на вас не похоже.

Милан обратил внимание на обращение Вацлава и на его насмешливые интонации. Судя по всему этому, он прекрасно знал Милодара и тот не пользовался его уважением. Скорее, наоборот.

Милодар торопливо вышел, а Вацлав перехватил взгляд Милана и тихо объяснил.

— Видишь ли, мой мальчик, когда я поступил в магический университет, некоторые люди относились ко мне не как к обычному студенту, а исключительно с учетом моего положения. А с учетом этого положения они от меня требовали или слишком много, или слишком мало. Некоторые считали, что раз уж я князь от науки, то должен владеть всеми отраслями знаний лучше, чем те, которые посвятили этому всю жизнь и спрашивали с меня больше, чем знали сами. Другие же, наоборот, считали, что если князь умеет по слогам разобрать собственное имя, то он уже кладезь премудрости. И любое слово, произнесенное мной на околонаучном жаргоне, воспринимали как истину в последней инстанции. Самое смешное, мой мальчик, что вторых я сумел разогнать, а первых — нет. К ним было трудно придраться. Уж очень безупречные.

— Милодар преподавал на твоем курсе?

— Да. Причем относился к первой категории крайних преподавателей. Педагог-то он неплохой, вот только это его отношение ко мне было крайне неуместно. Это отрицательно сказывалось не только на мне — я, в конце концов, мог просто приказать, чтобы экзамены у меня принимал кто-нибудь третий, а и на моих сокурсниках. Они и сами знали, что я князь. Совсем ни к чему было подчеркивать это при каждом неудобном случае.

— Так что…

— Так что, когда Милодар прямо на лекции сказал, что мечтает обрести могущество и планирует пойти за ним в Трехречье, когда сможет договориться об этом с университетским начальством, я распорядился приготовить ему бумаги, и отдал ему их на следующем же занятии, сказав, что уже обо всем договорился.

— И вот он здесь.

— Мы тоже. И он планирует отдать мне сбережения за десять лет службы. Интересно, что все это значит?

Родомир, тем временем, расставлял на столе чашки, блюдца с вареньем, раскладывал салфетки и ложечки и совсем не торопился приступать к объяснениям. Не успел он подать на стол чай, как вернулся Милодар с большим тортом в руках и многочисленными свертками.

— Здесь великолепные сласти, господа. А так как вам не придется, подобно нам, изучать их годами, то, думаю, они придутся вам по вкусу. Печенье, щербет, торт, халва, сухарики. Пробуйте, прошу вас. Хотя я не могу сказать, что бы я был рад вас видеть. Я мечтал вас увидеть, но в Медвенке. Здесь же встреча с вами сулит мне новые неприятности.

— Постойте, Милодар, может быть, вы все же расскажете мне все толком? — не выдержал Вацлав. — Раньше у вас получались подобные вещи. Хотелось бы думать, что вы не совсем потеряли квалификацию.

— О чем мне рассказывать, господин Вацлав?

— Только без господина, — поморщился маг. — Рассказывайте с начала. Как получилось, что вы оказались здесь, и почему вы решили продолжить карьеру в этом учреждении?

Милодар повертел в руках чашку с чаем и вздохнул.

— Пейте чай, господа. Поверьте, мы с Родомиром принимаем вас от всего сердца. Знаете, Вацлав, я даже не знаю с чего начать. Как вы знаете, девять лет назад я ушел в Трехречье. Я шел через Светлогорию, приключений особых не было, пришел в Трехречье, там тоже все было нормально. Благодаря вам, я путешествовал в экипаже, так что милые обычаи Трехречья не слишком задели меня. Родомир обходился без экипажа, так ему пришлось куда как туже, но вас же не интересуют пешеходные прогулки по Трехречью. Вы ездите в экипаже.

— Если удается словить попутку, — хмыкнул Милан.

— Как — попутку? — возмутился Милодар. — Вам не к лицу заниматься подобными вещами, господин Венцеслав.

— Вацлав, — устало поправил тот.

— Извините. Простите и за мои слова тоже. Вам лучше знать, как себя вести и мне не по чину вам указывать. У вас всегда были задатки блестящего ученого. Видно, за то время, что я вас не видел, они раскрылись в полную силу.

Вацлав чуть заметно поморщился. Милан ободряюще сжал его руку и маг улыбнулся.

— Я побывал в сердце Трехречья, повидался с воспреемником души Трехречья и даже с самим Душой.

— Как он выглядел? — поинтересовался Милан.

— Кто?

— Душа.

— Это был человек среднего роста, стройный подтянутый, с карими глазами.

— Какими?

— Примерно, как у вас. Только в них, в отличие от ваших, была мудрость столетий.

— Да уж, в моих глазах такого не водится, — подтвердил Милан. Вацлав ехидно улыбнулся.

— Темные глаза таят мудрость, а Милан?

— Не худо бы и светлым что-нибудь прятать. Эмоции, например, — поддакнул молодой человек.

Милодар с удивление прислушивался к этому бредовому диалогу, потом вдруг спросил:

— Простите, а кто вы, молодой человек?

— Я не представил своих спутников, — извинился Вацлав. — Милан, мой доверенный секретарь, Янош, офицер службы безопасности. Станислава вы знаете — ученый, производственник.

Милодар мысленно взвесил звания гостей и удивленно спросил:

— А вы что же, господа, не встречались с Душой Трехречья?

— Встречались, — холодно возразил Милан. — Просто я хотел сопоставить наши впечатления.

— Понятно. Душа показался мне очень интересным человеком. Вацлав привел трехреченскую поговорку про темные глаза. Но Душа таит мудрость не только в глазах. Он вообще мне показался неразговорчивым. Он не пожелал долго разговаривать о Трехречье, только вскользь упомянул об Арчидинских Степях, но так, что я загорелся любопытством. Не знаю, специально он этого добивался по уговору с местными властями, или же сделал это нечаянно, но именно после разговора с ним я решился сюда поехать. И попал в ловушку.

— Как так? — спокойно поинтересовался Венцеслав.

— Все просто. Родомир говорил, что вы еще не пробовали выехать отсюда. Поэтому вы не знаете. За транзитный проезд через страну цена десять тысяч рек.

— Десять тысяч? Ого. А на границе Трехречья меняют именно эту сумму. То есть даже если ты богат, как золотая россыпь, то у тебя с гарантией не будет нужной суммы, — прокомментировал Милан.

— Поэтому все мы осели здесь заработать на выездную визу, — объяснил Милодар. — Кстати, это не так просто, как кажется. Платят здесь неплохо, но много откладывать нет ни малейшей возможности. Возьмите меня, например. Я прожил здесь уже восемь лет, и у меня ровно столько же тысяч рек. Хорошо еще, что мне не надо собирать на дорожные расходы. На границе я смогу обналичить кредитку. А некоторые влипли еще крепче, чем я. У меня еще неплохая зарплата. Часть наших, от невозможности заработать в городе занялись сельским хозяйством. А для этого надо кончать не магическую, а сельскохозяйственную академию. Поэтому, некоторые стали промышлять грабежами. Вы, может быть, слышали, о казацкой вольнице — так это вежливое название лихих набегов наших ребятишек. Кстати, некоторые из них уже успели уехать из страны. Я думал, вы об этом знаете.

— Знаю. Только они не рассказывали мне о подробностях. Собственно, наслушавшись их туманных рассказов, я и потащился в Трехречье, и сюда, разумеется.

— Конечно, теперь мы отправим за свой счет вас и ваших спутников, — продолжил Милодар. — А сами, что ж, поработаем еще во славу степной науки. Зато здесь, с гарантией, больше не появятся наши соотечественники. Да и вас, конечно, мы должны вернуть домой, чего бы это нам не стоило.

— Вы сказали науки? — переспросил Милан.

— Да, здесь даже основан магический университет. Там работают те наши, которые считают распространение знаний через границы благим, или, по крайней мере, нейтральным делом.

Вацлав встал и прошелся по комнате.

— И что ты на это скажешь, Димочка? Да плюнь ты на границы, покажись, ужасно надоело разговаривать с воздухом!

Милодар с тревогой посмотрел на Вацлава, потом оглядел Милана, Яноша и Стаса и успокоился. Уж слишком невозмутимый вид имели спутники Венцеслава, чтобы это было обыкновенным припадком сумасшествия.

— Ты забыл, Славочка, я дал слово, — донесся из воздуха голос воспреемника.

Милодар и Родомир вздрогнули и переглянулись. Голос Володимира через столько-то лет они, естественно, не узнали, но на подобные подвиги кроме него не был способен никто. Даже про Душу Трехречья подобных страстей не рассказывали.

— Ладно, бог с тобой. Но объясни мне в таком случае, зачем ты загнал в Арчидинские Степи моих соотечественников?

— А почему бы и нет? Степи плакались, что им недостает свежей крови. Видишь ли, в какой-то старинной книжке они откопали слово инбридинг.

— Что за чушь! Инбридинг невозможен, если речь идет о браках внутри страны с населением в несколько миллионов человек.

— Тем не менее, они захотели свежих генов. Твоим людям дали все возможности поселиться в Степях. Некоторые так и сделали. А некоторые зарабатывают на выездную визу и ходят по любовницам. Те, кстати, получают неплохие бабки, если им удается забеременеть от иностранных ученых. Кстати, эта информация секретная. Уж позаботься о том, чтобы она не просочилась. А то за одного ребенка каждая дама получает ровно столько, что папаше аккурат хватило бы оплатить обратный билет.

— Какие же мы все дураки! — с чувством проговорил Милодар.

— Ну, уж нет. Наоборот, на основании твоей информации, Димочка, я открою Службу Спасения. Сокращенно СС. Помнишь, Вторую Мировую?

— Да уж, помню. Но исключительно по книгам, Славочка. Так же, как и ты. Правда, я больше их прочитал на эту тему.

— И не только на эту, Димочка. Ну да ладно. Ты можешь договориться с властями, чтобы всех желающих выпустили отсюда?

— Очень нужно!

— Конечно очень.

— Это твои дела, Славочка. Я в них не вмешиваюсь. Я ведь предлагал тебе пожить у меня до лета.

— Ладно, Димочка, дело твое. Придется мне организовывать мужской бордель.

— Побойся бога, Славочка!

— Чего-чего?

— Ну так подумай о чести рода. Что ты говоришь?

— Считай сам. Наживаться на доверчивых местных дамах, матерях-одиночках нельзя. Но уж поиметь по тысяче от каждой можно. А уж сотворить по десятку ребятишек — дело техники.

— Ты можешь себе представить мужчину, берущего тысячу за сделанного ребеночка? — театрально возмутился Володимир.

— У меня богатое воображение, Димочка. Так что, поможешь?

— Если ты вернешься в Трехречье до лета.

— Прости, Димочка, у меня другие планы.

— Но у тебя же нет денег!

— А ты что думаешь, что я детишек наделать не способен?

— Только не это!

— Но почему?

— Сколько тебе нужно?

— Сорок тысяч.

— Я дал слово не появляться в Степях сам, но никогда не обещал, что не пришлю сюда какой-либо материальный предмет.

— Например, подслушивающее устройство, — подсказал Милан.

— Темные глаза таят и ехидство тоже, — в сердцах воскликнул Володимир. — Держи деньги, Славочка. Только обещай не оставлять потомства в Арчидинских Степях.

Вацлав поднял с пола материализовавшуюся там пачку денег, передал Милану и сказал:

— Хорошо. Обещаю. На этот раз прощаемся до письма, Димочка?

— Я уже пишу его, — на этот раз в голосе воспреемника прозвучала добродушная усмешка. Похоже, он смеялся над самим собой.

— Славочка, ты все-таки будь поосторожней. И позови меня перед тем, как выехать за границу. Все-таки я полюбил тебя.

— Хорошо, Димочка, — тихо проговорил Вацлав. — До свидания.

— До свидания, — отозвался голос и исчез. Точнее, исчезло ощущение присутствия кого-то невидимого.

Милан закончил пересчитывать деньги.

— Сорок четыре тысячи.

— Что, он прибавил еще по тысяче на дорожные расходы? — удивился Вацлав. — С чего бы это он так расщедрился?

— Здесь довольно дорогая жизнь, — пояснил Милодар.

— Вот что, господа, — проговорил Вацлав, — вы все слышали. Я действительно собираюсь отсюда уехать — у меня нет времени ждать год, ожидая, кто у меня родится, и родится ли. К тому же, Димочка не хочет, чтобы я оставлял свое потомство без присмотра. Что ж, мы с ним очень похожи, может он прав, и мы, действительно, родственники. Поэтому он имеет право ставить условия. Пока за них платит. А вам надо немедленно организовать всех наших и чтобы через год все были дома. А то срам один — доктора наук сеют моркву. Уж лучше возвращайтесь домой, и сейте разумное, доброе, вечное, как вы и привыкли. А что касается детишек, то — ручаюсь — у вас обоих за вашу жизнь здесь уже и больше насчитать можно. Кстати, мысль наших друзей — степняков о генах не такая уж и глупая. Нет, инбридинг-то глупость. А хорошие гены заполучить — это очень даже умно. Странно только, что за столько лет, никто не догадался.

Милодар со смешанными чувствами слушал Вацлава. Досада все-таки взяла верх:

— Никто из нас не был на ты с воспреемником Души Трехречья.

— Важничать меньше надо, — обрезал его Вацлав. — Ну что ж, спасибо за чай, господа. Нам пора ехать.

— Господин Вацлав, — окликнул его Денис.

— Да, — Вацлав обернулся от двери.

— А можно этим займусь я?

— Чем?

— Организацией борделя…

— Из монастыря в бордель? Не слишком ли резкий поворот, мой мальчик?

— Самое оно, — заверил мага Денис. — Зато я организую бизнес без лишних сантиментов. Всегда хотелось разбогатеть, честное слово. А тут вы мне подкинули такой хороший начальный капитал, что просто грех не воспользоваться. Говорят, что бог все прощает, кроме глупости. Так как, господин Вацлав?

Вацлав от души рассмеялся.

— А это уж ты договаривайся с сотрудниками иммиграционной службы. Все равно ты без них бизнес не сделаешь. Если возьмут в долю, то кто я такой, чтобы возражать?

— Если вы не возражаете, значит возьмут, — уверенно сказал Денис. — Одну минутку, господа, я только прихвачу из экипажа свой багаж.