Жизнь. Зигмунд Фрейд родился в 1856 г. в Фрейбурге, в той части австро-венгерской империи, которая ныне принадлежит Чешской республике. Он изучал медицину в Вене, где жил и работал до нацистской аннексии Австрии в 1938 г. Как еврей, он был вынужден покинуть родину и уехал в Лондон, где и умер в 1939 г. В течение многих лет он боролся с неизлечимым раковым заболеванием.

Труды. К наиболее известным его работам относятся: Толкование сновидений (Die Traumdeutung, 1899), Лекции по введению в психоанализ {Vorlesungen zur Einfuhrung in die Psychoanalyse, 1915–1917). За границами принципа удовольствия {Jenseits des Lustprinzips, 1920), Будущность одной иллюзии (Die Zukunf einer Illusion, 1927), Недовольство культурой (Das Unbehagen in der Kultur, 1930), Моисей и монотеизм (Der Mann Moses und die monotheis-tische Religion, 1939).

 

Психоанализ и новое понимание человека

Фрейд является основателем психоанализа. По мнению многих, достижения в этой области поставили его в один ряд с такими мыслителями, как Дарвин, Маркс и Эйнштейн. Он во многом перевернул существовавшее до него представление о человеке. Согласно Декарту, Локку и Канту, природа наделила каждого индивида свободой воли. Способность совершать свободный выбор составляет наиболее глубокую сущность индивида и связана с сознательным «Я». Фрейд трактует это мнение о человеческой психике (душе, psyche) как иллюзию. Сознательное «Я» является только вершиной могучей, бессознательной ментальной [Авторы постоянно используют термин mental, который переводится как ментальный. В русскоязычной литературе этот термин часто интерпретируют как психический, душевный. — В. К.] жизни.

Итак, Фрейд совершил революцию в нашем представлении о субъекте. Он стремился показать, что сознательная ментальная жизнь является только малой частью всей ментальной жизни человека. Процессы нашего сознания строго детерминируются бессознательными факторами. Для иллюстрации этого положения часто используют аналогию с айсбергом. Если сравнить с надводной частью айсберга все то, что является сознательным, то бессознательное будет ассоциироваться с гораздо большей невидимой массой льда, которая находится под водой. Именно эта невидимая масса определяет как центр тяжести, так и курс движения айсберга. Аналогично этому бессознательное является ядром нашей индивидуальности.

В двух важных работах, написанных в начале века, Фрейд говорит о существовании бессознательных ментальных процессов у всех индивидов и показывает, что психоанализ может выяснить бессознательные причины явлений повседневной жизни. Это ведет к разработке новой и всесторонней теории человеческой души (человеческого Я, psyche). В Толковании сновидений (1900) [Американский социолог Парсонс рассматривал Толкование сновидений «как одну из выдающихся вех в интеллектуальной истории двадцатого века» (Action Theory and the Human Condition. — London, 1978. — P. 88). Но сразу после выхода в свет эта книга не пользовалась успехом. Понадобилось восемь лет для продажи ее первого издания тиражом в 600 экземпляров. Сегодня, без сомнения, эта книга является классикой психологии и гуманитарных наук. ] подчеркивается, что сновидения обладают смыслом и являются результатом неосознанных желаний, которые прорываются в сознание в искаженной и извращенной форме. Содержание бессознательного, скрытое в сновидениях, можно выяснить только путем сложного процесса интерпретации. В Психопатологии повседневной жизни (Zur Psychopatologie des Alltagslebens, 1901) исследуются тривиальные «ошибочные действия» повседневной жизни, подобные оговоркам речи и провалам в памяти. Согласно Фрейду, такие феномены не случайны и не бессмысленны, а, скорее всего, выражают бессознательные мотивы и намерения. Например, мы теряем или забываем нечто, полученное от лица, которое нам уже не нравится, и т. д. [Мэри Яхода (Marie Jahoda) утверждает, что Психопатология повседневной жизни дает нам хорошее изображение «непоколебимого убеждения Фрейда в полном отсутствии случайности в человеческих действиях» (Freud and the Dilemmas of Psychology. — London, 1977. — P. 53). В дальнейшем мы остановимся на особом фрейдовском понимании детерминизма. ]

Уже здесь можно заметить, что психоанализ предлагает новое понимание человека и утверждает, что за нашими сновидениями, неадекватными реакциями, шутками и невротическими «симптомами» скрываются бессознательные (часто сексуальные) мотивы. Другими словами, если следовать соображениям Фрейда, то возникает подозрение, что вещи, которые являются осмысленными в свете сознательных намерений и мотивов субъекта, могут приобрести новый смысл с помощью психоаналитического исследования бессознательного. «Симптомы», которые на первый взгляд кажутся непонятными и бессмысленными, приобретают смысл, когда мы рассматриваем их как выражение бессознательных мотивов и намерений. Мы можем, следовательно, сказать, что Фрейд основывает «герменевтику подозрения».

Общаясь с невротическими пациентами, Фрейд обнаружил, что они не осознают свое бессознательное, которое является для них «внутренней заграницей». Вместе с тем только пациент может подвести психоаналитика к пониманию бессознательных причин своих невротических симптомов. Иначе говоря, симптомы обладают смыслом, но ни носитель симптома, ни доктор не имеют непосредственного знания этого смысла. Становится необходимой интерпретация [Один из фрейдовских примеров может проиллюстрировать это положение. Молодая женщина страдает серьезным навязчивым синдромом. Несколько раз на день она прибегает из спальни в гостиную, останавливается у стола и вызывает горничную. Затем она дает служанке незначительное поручение и возвращается назад. Пациентка не может объяснить, почему так поступает. Ее действия являются непонятными и кажутся бессмысленными. Спустя некоторое время удалось обнаружить причину этих навязчивых действий. Десять лет назад пациентка вышла замуж за человека намного старше ее, который, как выяснилось в первую брачную ночь, оказался импотентом. Несколько раз в течение этой ночи он приходил в спальню и безуспешно пытался овладеть женой. На следующее утро он сказал, что будет стыдно перед горничной, когда она будет убирать постель. Он взял пузырек красных чернил и пролил его на простыню, но не там, где можно было бы ожидать увидеть следы крови. Такова была исходная подоплека странного поведения пациентки.].

Оказалось, что на скатерти на столе было большое пятно и пациентка всегда стояла так, чтобы горничная могла его видеть. Фрейд интерпретировал навязчивые действия своей пациентки как имитацию действий ее мужа в свадебную ночь. Кровать была замещена столом, и пациентка хотела продемонстрировать служанке, что на скатерти есть пятно. Итак, ее навязчивые действия воспроизводят важное событие в ее жизни. Но с какой целью? Согласно Фрейду, навязчивые действия как бы исправляют события свадебной ночи. Пятно на скатерти находится в нужном месте и причем так, что служанка не может его не заметить. Таким образом как бы устраняется импотенция мужа пациентки. Фрейд говорит, что эта женщина обладала неосознаваемым стремлением восстановить репутацию мужа в глазах других или своих собственных. Навязчивое действие было средством реализации этого стремления. Когда Фрейд утверждает, что невротические симптомы, сновидения и ошибочные действия имеют смысл, то это означает, что он хочет понимать их так же, как мы понимаем сознаваемые действия. Различие заключается только в том, что в первом случае желания, намерения и мотивы являются бессознательными. С этой точки зрения, навязчивые действия имеют «смысл», аналогичный сознаваемым поступкам. В рассмотренном примере психоаналитический анализ не был завершен, так как не был доведен до «травмы», имевшей место в детстве. (См. З.Фрейд. Введение в психоанализ. Лекции. Перевод Г.Барышниковой. — М., 1989. — С. 166–167).

Фрейд утверждает, что сексуальные желания (тревожного или скрытого характера) могут преобразовываться в другие существенно отличные явления типа кажущихся бессмысленными симптомов и сновидений. Но почему такие желания вытесняются в подсознание? Фрейд предполагает, что существуют механизмы вытеснения эмоционально окрашенного переживания в ту область психики, которая непосредственно недоступна памяти. Симптоматически замещаемые переживания являются травмой. (Греческое слово trauma означает рана). Происхождение травмы может быть в конечном счете прослежено вплоть до раннего детства. Используя специфический метод обсуждения («свободные ассоциации»), пациент и психоаналитик вьюсняют корни травмы. Следовательно, терапевтическая цель психоанализа заключается в воссоздании подсознательной и вытесненной информации и превращении ее в достояние эго.

 

Сновидения как ворота к подсознанию

Исследовать подсознание можно разными способами. В частности, одним из них является метод «свободных ассоциаций», а другим — более глубокая герменевтическая интерпретация сновидений и ошибочных действий (оговорок). У самого Фрейда центральное место быстро заняло толкование сновидений.

«Толкование сновидений есть via Regia (дорога в царские чертоги) к познанию бессознательного, самое определенное основание психоанализа и та область, в которой всякий исследователь приобретет свою убежденность и образование. Когда меня спрашивают, как можно сделаться психоаналитиком, я всегда отвечаю: с помощью изучения своих собственных сновидений» [З.Фрейд. О психоанализе. — В кн. Психология бессознательного. — М., 1989. — С. 364.].

В Толковании сновидений подчеркивается, что сны обладают внешним сходством и внутренней взаимосвязью с психозами (psychosis). Однако они полностью совместимы со здоровым и нормальным состоянием. В принципе, сновидение может трактоваться как «симптом», но симптомом чего оно является? Фрейд указывает на то, что маленьким детям всегда снятся сны о желаниях и удовольствиях, которые возникли у них, но остались неудовлетворенными в течение предыдущего дня («дневная фантазия»). Сновидение, таким образом, представляет реализацию их желаний. Сновидения взрослых также содержат некоторую часть «дневной фантазии», но они более сложные.

Сновидения взрослых часто непонятны и крайне далеки от исполнения дневных желаний (страшные сны и кошмары). Согласно Фрейду, такие сновидения делаются объектом вытеснения в подсознание. Когда сновидение связывается со страхом, то это происходит потому, что оно возникает с целью удовлетворения вытесненных и запретных желаний, которые не одобряет эго.

Чтобы понять сновидение, мы должны различать его явное содержание (manifester Trauminhalt) и скрытое бессознательное содержание (скрытые мысли сновидения, latente Traumgedanken). Первое — это то, что более или менее успешно мы можем вспомнить после пробуждения. Второе находится на уровне подсознания, или на «другом этаже». Явное содержание сновидения оказывается заменой его вытесненного неосознаваемого содержания (мыслей сновидения). Вытеснение является результатом действия защитных ментальных механизмов. Когда мы бодрствуем, эти механизмы блокируют доступ в наше сознание подсознательных и вытесненных желаний. Но в состоянии сна последним удается проникнуть в замаскированном виде в нашу психику.

Следовательно, спящий точно так же не способен к пониманию смысла сновидения, как и невротик к пониманию смысла своих собственных симптомов.

Сновидение, как мы его вспоминаем (явное содержание), является, таким образом, искаженной реализацией вытесненных желаний. Фрейд называет процесс, который искажает подсознательные скрытые мысли сновидения, «работой сновидения». Во многом она идентична с безуспешным процессом вытеснения, который преобразует вытесняемые комплексы в невротические симптомы. Механизмами «работы сновидения» являются сгущение, смещение, драматизация и символизация сновидений. Кроме того, существует и вторичная работа сновидения. Подсознание, таким образом, прибегает к использованию «артистических» средств. В этом смысле в наших сновидениях все мы являемся актерами.

Сгущение (Verdichtung), например, состоит в том, что в сновидении событие (как я его запомнил) может представлять несколько различных желаний. Смещение (Verschiebung) является процессом, в котором важное для нас событие или лицо выражается в сновидении незначительным намеком или как что-то нам не знакомое. Нечто подобное может случиться, когда полностью тривиальное по содержанию сновидение связано со страхом или сильными эмоциями. После того, как выполнили свою работу сгущение и смещение, психоаналитик для выявления и исследования неосознаваемого содержания должен использовать метод «свободных ассоциаций».

Похожим образом символизация оказывается вариацией искажения. Например, мужские гениталии могут быть заменены подобными им по форме объектами, вроде консервной банки, зонтика, ножа и револьвера. Женские гениталии символически представляются объектами, которые окружают пустое пространство и могут содержать другие объекты (пещеры, ящики, комнаты, здания и т. д.). (На что была бы похожа психоаналитическая интерпретация принадлежащей Платону аналогии с пещерой?) Вторичная работа сновидения проистекает из нашей попытки устно и логически непротиворечиво выразить сновидение. Согласно Фрейду, явное содержание сновидения включает много различных (и противоречивых) элементов. Оно, можно сказать, является как бы сверхопределенным (over-determined). Аналогичным образом различные причинные цепочки и факторы сверхопределяют психологические симптомы.

Фрейд далее утверждает, что скрытые мысли сновидения подвергаются цензуре. Упрощенно можно сказать, что вытесненные и запретные желания должны пройти «цензуру», чтобы проявиться в сознании. Чтобы избежать цензуры, работа сновидения трансформирует скрытые мысли сновидения в явное содержание сновидения. Сновидение, как мы его вспоминаем, содержит секретное, закодированное сообщение, которое контрабандой допускается в наше сознание. Мы можем смотреть на явное содержание сновидения, как на ребус, который должен быть разгадан. Только тогда, когда психоаналитик разгадывает код, сновидение получает новый смысл. Чем является этот тайный смысл? Фрейд говорит, что сновидения взрослых часто сексуально ориентированы и выражают эротические желания. (Этот вывод становится особенно проблематичным, когда поздний Фрейд вводит представление об уникальном инстинкте [Термин инстинкт означает не физиологическое понятие безусловного рефлекса, а психологический феномен — влечение. — В. К.] агрессии или смерти).

Выразим основные положения Толкования сновидений следующим образом.

1) Различие между скрытыми мыслями сновидения и явным содержанием сновидения является ключом к пониманию смысла сновидения.

2) Явное содержание сновидения — это искажение его скрытых мыслей и является, так сказать, продуктом работы сновидения.

3) Для анализа сновидений Фрейд использует метод «свободных ассоциаций», который может применяться и в психотерапии.

4) Подход Фрейда к интерпретации сновидений содержит зачатки общей психологической модели, которая дает нам более богатую картину человеческих ментальных состояний.

5) Попытка расшифровки сновидений ведет Фрейда к пониманию того, как подсознание функционирует в соответствии с некоторыми «грамматическими» правилами, или того, что подсознание структурировано подобно «языку» (ср. понимание сновидения в качестве ребуса).

 

Фрейдовское учение о сексуальности

Мы уже подчеркивали центральную роль сексуальности в психоаналитической концепции человека. Эта тема разрабатывалась Фрейдом в Трех статьях о теории полового влечения (также Три очерка по теории сексуальности, Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie, 1905). Эта работа подводит нас к основам процесса искажения и к источнику эмоциональной энергии, которая, согласно Фрейду, формирует фундамент наших инстинктов и поведения. В дальнейшем эта энергия получила название либидо (libido). Три статьи также содержат первые наброски теории детской сексуальности и сексуальных отклонений.

Фрейд выдвигает следующие важные тезисы. 1) Сексуальность не начинается с половой зрелостью, но вполне однозначно проявляется практически с рождения. 2) Необходимо проводить резкое различие между понятиями сексуальное и генитальное (genital). Первое шире и охватывает многие виды деятельности, которые не имеют ничего общего с половыми органами.

Фрейдовская теория детской сексуальности встретила сильное сопротивление. Она способствовала полному пересмотру существовавших взглядов на сексуальность. Однако ее помощь была не столь существенной в области, где Фрейд полагал, что смог показать связь между детской сексуальностью и «извращениями», которые обнаруживаются у ряда пациентов в зрелом возрасте.

Согласно Фрейду, рот является первым органом, с которым связаны приятные эмоции. Младенец стремится к удовольствию, которое не зависит от потребности в пище и может быть названо сексуальным. После оральной следует анальная и фаллическая фазы. Особенно важным в фаллической фазе становится Эдипов комплекс (см. греческий миф об Эдипе, который убил своего отца и женился на собственной матери, не зная о своих родственных отношениях с ними). Фрейд говорит, что приблизительно в 3-5-летнем возрасте у мальчиков возникает сексуальное влечение к их матерям. Кроме того, у мальчиков обнаруживается тенденция рассматривать своих отцов как опасных соперников («страх кастрации»). Часто связанный с Эдиповым комплексом конфликт разрешается по мере того, как мальчик постепенно отождествляет себя с отцом и начинает усваивать его ценности и мнения (формирование суперэго). В отношении девочек говорят о комплексе Электры.

По разным причинам индивид может в своем развитии остановиться на одной из детских стадий. В ряде случаев на этой стадии может блокироваться его дальнейшее эмоциональное и психосексуальное развитие (ср. с особенностями личности, остановившейся на «анальной» стадии). Взрослые могут также возвращаться к более ранним стадиям развития. Фрейд называет такие процессы регрессией. По его мнению, сексуальные отклонения могут быть поняты как связанные с выбором сексуальных объектов иного рода, чем тот, который считается нормальным для жизни взрослых. Так как извращения имеют прототипы в различных сексуальных объектах ребенка, Фрейд характеризует детскую сексуальность как «полиморфное (polymorph) извращение» (характеризуемое многообразными отклонениями). Следовательно, «извращения» взрослых связаны с их разнообразными сексуальными действиями в детстве.

 

Ментальный аппарат

В силу ряда причин теория Фрейда о «ментальном (психическом) аппарате» трудна для понимания. Во-первых, на разных фазах разработки психоанализа Фрейд изменял и расширял свои взгляды на человеческую психику (psyche). Хотя он и стремился их объединить, его концепция содержит много неясных моментов. Во-вторых, физиологическая и очень антропоморфная (человекоподобная) терминология Фрейда является неоднозначной. Когда он говорит, что «бедное эго» должно служить «трем тираническим хозяевам» (внешний мир, ид и суперэго), то легко может сложиться впечатление, что он объективирует или персонифицирует ментальные функции и вводит то, что Гилберт Райл (Gilbert Ryle, 1990–1976) назвал «дух в машине» (the ghost in the machine) [См. G. Ryle. The Concept of Mind. — London, 1949.].

Первая фрейдовская «топографическая модель» (карта психики или структуры человеческой личности) различает три локализации ментальной жизни. Упрощенно можно сказать, что ментальный аппарат пространственно разделен на три области: бессознательное, предсознательное и сознательное. Сознание может быть охарактеризовано как все то, что непосредственно осознает индивид. Предсознание — область всего того, что индивид может воспроизвести или вспомнить. Фрейд резервирует обозначение бессознательное для ментальных процессов, которые достигают сознания со значительными усилиями.

В Лекциях по введению в психоанализ (1915–1917) Фрейд приводит аналогию, которая поможет лучше понять сказанное. Гость находится в большой прихожей (бессознательное) и хочет войти в гостиную (предсознание). Но в коридоре между этими двумя комнатами имеется страж (цензор), который отбирает гостей. Если гость не нравится стражу, то гость прогоняется, или вытесняется. Даже если гость сумел войти в гостиную, то это не значит, что хозяин (сознание) немедленно обратит на него внимание. Это соответствует представлению о том, что идеи в предсознании не являются осознанными, но они могут стать таковыми. Для того, чтобы идеи в бессознательном стали осознаваемыми, они должны сначала получить доступ в гостиную или предсознание. Если гостя прогнали, в следующий раз он может появиться в замаскированном виде (ср. с «работой сновидения»). Такой гость может быть допущен на прием в качестве «симптома», и хозяин может не распознать его подлинную идентичность. В этой аналогии страж соответствует сопротивлению (Widerstand) индивида сделать осознаваемым то, что является бессознательным. Когда страж в двери устает (или индивид спит), гостю легче проскользнуть в замаскированном виде (то есть в виде явного содержания сновидения). Очевидно, что такой процесс вытеснения может происходить без того, чтобы хозяин его осознавал.

После 1920-х гг. Фрейд изменил топографическую модель и ввел термины ид, эго и суперэго, обозначающие различные психические инстанции. Тройственное деление психики на ид, суперэго и эго встретило сильное сопротивление как психоаналитиков (например, со стороны французского психоаналитика Жака Лакана, Jacques Lacan, 1901–1981, Ecritics. Paris, 1966), так и представителей философии науки. Поппер однажды саркастически сказал, что это деление имеет такой же научный статус, как и собранные Гомером мифы об обитателях горы Олимп.

Мы предпочитаем интерпретировать понимание Фрейдом ментального аппарата как метапсихологическую позицию. Это позволяет нам охарактеризовать точку зрения, с которой он изучал человека, и сделать попытку найти концептуальный каркас для явлений, обнаруженных им в клинической практике. Используя эпистемологические термины, мы можем сказать, что этот метапсихологический каркас является центральной частью «исследовательской программы» психоанализа. Именно в свете идей ментального аппарата, ментальной энергии и инстинктов Фрейд пытается объяснить, почему рациональные аргументы бессильны, например, против иррационального страха и навязчивых действий. Для понимания конфликтов, существующих между нашими инстинктами, нашим отношением к внешнему миру и нашей совестью («внутренний голос»), он разрабатывает, образно говоря, модель нашей ментальной жизни (ид, эго и суперэго). Очевидно, что Фрейд здесь работает на грани между вымыслом, понятиями и сущностями. Рассмотрим вначале, как он описывает свои взгляды на нашу ментальную жизнь.

«Принятая нами гипотеза о психическом аппарате, расположенном в пространстве, рационально структурированном, развившемся в соответствии с потребностями жизни, которые обуславливают явления сознания лишь в определенной точке и при определенных условиях, — эта гипотеза позволила нам заложить фундамент психологии, подобный фундаменту любой другой науки, такой например, как физика» [З.Фрейд. Основные принципы психоанализа. Перевод А.Хомик. — В кн. З.Фрейд. Основные принципы психоанализа. — М., 1998. — С. 120.]

Отсюда видно, что Фрейд рассматривает психоанализ наподобие физики. Эта трактовка связана с некоторыми его базисными метапсихологическими предположениями. Он понимает ментальную жизнь как детерминируемую ментальными силами и ментальной энергией. Следовательно, он может утверждать, что психоанализ является естественной наукой.

Ментальные силы и ментальная энергия могут быть найдены в ид, которое является древнейшей ментальной сферой. Она содержит ментальные аспекты человеческих инстинктов. Фрейд сравнивает ид с «чайником, полностью возбужденным кипением». Наши инстинкты только то и делают, что стремятся удовлетворить наши потребности. Они подчиняются так называемому принципу удовольствия. У ид есть и другие функции, которые активируют индивида. Они возникают из предшествующих вытесненных переживаний. Фрейд говорит о «воспоминаниях» идей, действий и чувств, которые вытеснены из сознания, но все еще активируют человека. Эти функции действуют без логической организации. Они алогичны. Однако, в некотором смысле, они все же проникают в человеческое сознание: без нашего понимания причин и следствий они побуждают нас к действиям, приводят в состояние депрессии или порождают мечты и фантазии. Итак, бессознательное является высшим ментальным качеством в ид.

К числу наиболее важных в психоанализе относится предположение о том, что процессы в бессознательном, или ид подчиняются законам, отличным от тех, которые управляют нашей сознательной жизнью. Фрейд называет эти «законы» первичными процессами. Наше обсуждение работы сновидения указало на ряд удивительных и запутанных особенностей процессов, происходящих в бессознательном. Например, в нем противоположности трактуются как тождественные. По-видимому, бессознательное структурировано как «язык», хотя и подчиняется другим правилам, чем наш повседневный язык.

Благодаря влиянию внешнего мира ид претерпело уникальное развитие. В нем возникла определенная ментальная область, связывающая ид и внешний мир. Эту область ментальной жизни Фрейд называет эго. Важнейшая задача эго самосохранение. Кроме того, оно должно обеспечить безопасное удовлетворение потребностей. Эго принимает решения по поводу отсрочки или вытеснения требований инстинктов. Оно повинуется принципу реальности. Следовательно, эго должно быть посредником между требованиями ид и внешнего мира. Пока эго слабо и малоразвито, оно не всегда справляется с задачами, которые в дальнейшем оно должно решать без всяких трудностей. Требования наших инстинктов и требования внешнего мира могут приводить к травме. Беспомощное эго защищает себя посредством вытеснений, которые позже могут оказаться неуместными. В этих вытеснениях эго получает помощь со стороны суперэго.

Фрейд неоднократно поражался тому, что субъект может рассматривать себя как объект и на этой основе вырабатывать критические и здравые (judgmental) установки в отношении самого себя. Он предполагал, что эта способность возникает на более поздней стадии, чем другие способности эго. Она постепенно возникает у детей в процессах социализации. Суперэго является результатом неосознаваемой интернализации (усвоения) родительских норм и идеалов. В несколько широком смысле общество и традиция осуществляют свою моральную власть с помощью того, что мы называем «совестью». Можно сказать, что суперэго наблюдает за эго, дает ему рекомендации и угрожает наказаниями. Суперэго требует, чтобы эго давало отчет не только в своих действиях, но и в мыслях и желаниях. Следовательно, суперэго — это третья сила, которую эго должно принимать во внимание. Фрейдовская теория совести отклоняет возможность врожденного или абсолютного представления о правильном и неправильном. Используя эту теорию, Фрейд пришел к выводу, что идея Бога является проекцией отношения ребенка к отцу.

Пытаясь развить эту топографическую модель, Фрейд предложил «динамическую» точку зрения. (Здесь мы снова говорим о рамках, в которых должны объясняться ментальные явления). Она важна для понимания ментальных конфликтов, которые, согласно Фрейду, являются результатом игры сил нашей ментальной жизни. Начиная понимать, как они работают, мы приходим к динамическому взгляду на ментальные явления. Фрейд утверждал, что мы можем идентифицировать эти силы, рассматривая поведение как компромисс тенденций, которые толкают человека в разные направления. Фрейд, очевидно, придерживался точки зрения, что иррациональное поведение должно анализироваться с помощью динамического подхода, основанного на идентификации потенциально конфликтующих ментальных сил.

Вначале динамическая точка зрения имела отношение к человеческим инстинктам. Но она претерпела много изменений, в силу чего не всегда ясно, означают ли ее пересмотры замену или развитие первоначальной концепции. Фрейд часто рассуждал об инстинктах как ментальных представлениях соматического происхождения. Инстинкты могут иметь бесконечно много целей и конфликтовать друг с другом. Но их проявление должно обладать социальным или культурным «аспектом»: люди испытывают чувство голода повсюду, но то, как они его удовлетворяют, является социально детерминированным.

В поздних работах Фрейд проводит различие между инстинктом жизни (Эрос) и инстинктом смерти (Танатос). Он подчеркивает, что идея этих двух основных инстинктов была известна уже греческой философии (ср. с Эмпедоклом). Идея Фрейда об особом инстинкте смерти встретила сильное сопротивление психоаналитических кругов и все еще остается достаточно спорной. Вводя инстинкт смерти, Фрейд хотел объяснить такие явления, как агрессия и война. Но он также подчеркивал, что чрезмерный элемент сексуальной агрессии может превратить любовника в убийцу предмета его страсти. Агрессия может также быть интернализована (обращена во внутрь) и стать саморазрушительной. Всю эротическую энергию Фрейд называет либидо (libido). Либидо может передаваться от объекта к объекту или же фиксироваться на определенных объектах.

Дальнейшая детальная разработка топографической модели привела к фрейдовской «энергетической» точке зрения. Она представляет собой попытку свести все ментальные явления к энергии. Фрейд постулирует, что каждый человек обладает большим, но ограниченным количеством ментальной энергии, которая может вкладываться или извлекаться из идей и объектов. Он настаивает, что эта ментальная энергия принципиально измерима, хотя и не существует методов ее измерения [Эта точка зрения позднее разрабатывалась в теории В.Райха (Wilhelm Reich, 1897–1957) об особой космической «оргонной» энергии. См. O.Rakness. Wilhelm Reich and Oigonomy. — Осло, 1970.].

Жизненные переживания большинства людей могут быть описаны в том или ином смысле в терминах ментальной энергии. В повседневной жизни мы, например, говорим о потребности «выпустить пар» или необходимости избавиться от отрицательной энергии. Однако Фрейд не сообщает нам, каковы свойства такой энергии, а говорит только о том, к каким эффектам она приводит.

В нескольких местах Фрейд характеризует сновидения как психозы, сопровождаемые иллюзиями и нерациональными признаками. Во время сна эго ослаблено и господствуют другие силы. Подобное обстоятельство формирует основу для ряда болезней, так как нарушения в функциях ментального аппарата выражаются в неврозах и психозах. При этом связь эго с реальностью искажается и частично прекращается. Такое понимание формирует основу для терапевтической цели психоанализа:

«Врач-аналитик и ослабленное Я (эго) его пациента, основываясь на реальном внешнем мире, должны объединиться против неприятеля — инстинктивных требований Оно (ид) и сознательных требований Сверх-Я (супер-эго)» [З.Фрейд. Основные принципы психоанализа. Перевод А.Хомик. — В кн. З.Фрейд. Основные принципы психоанализа. — М., 1998. — С. 94.].

Вероятно, в этой связи можно говорить об определенном сходстве терапевтической цели психоанализа и теории Ницше о сверхчеловеке. И для Фрейда и для Ницше проблема заключается в преодолении конфликта между стандартной гиперморалью и требованиями инстинктов. Ницшеанский сверхчеловек преодолевает себя так же, как и невротик в успешном сеансе психоанализа.

 

Вытесненная культура и чувство вины

В период между мировыми войнами Фрейд сильно интересовался критическим анализом современной ему культуры и цивилизации. И справа, и слева провозглашались упадок и конец западной культуры (Ср. с работой Освальда Шпенглера, Oswald Spengler, 1880–1936, Закат Европы, Der Untergang des Abendlandes. Umriss einer Morphologie der Weltgeschichte. 1918–1922). Интерес Фрейда сконцентрировался на психологических причинах этого столь критического отношения к современной культуре. Его особенно волновали «социальные источники страдания», то есть культура как возможная причина наших страданий и мучений. «Кажется несомненным, что в нашей нынешней культуре мы скверно себя чувствуем» [З.Фрейд. Недовольство культурой. Перевод А.Руткевича. — В кн. З.Фрейд. Психоанализ. Религия. Культура. — М., 1992. — С. 88–89.]. Этот тезис, по-видимому, противоречит нашему обычному возвеличиванию прогресса. Ведь научные и технические достижения дали нам власть над силами природы; медицинские исследования продлевают нашу жизнь и облегчают ее и т. д. Все же Фрейд подчеркивает, что такой прогресс не является единственным условием человеческого счастья. Цена, которую мы платим за прогресс, — это скорее всего вытеснение наших инстинктов и возрастание в каждом индивиде чувства вины. Такова, согласно Фрейду, основа нашего недовольства культурой.

Фрейд, конечно, понимает, что культура защищает человека от природы и регулирует отношения между склонными к агрессии личностями. Чтобы понять этот тезис, рассмотрим, как он представляет себе первые шаги первобытного человека в культуру. Согласно Фрейду, свобода индивида была наибольшей до возникновения цивилизации, хотя эта «дикая свобода» в основном ничего не стоила, так как индивид не был способен ее защитить (см. естественное состояние Гоббса, Гл. 9). Первые ограничения свободы появились вместе с культурой. В результате возникло противостояние индивидуальной свободы и культуры.

Этот конфликт важен для нашего понимания изменений человеческих инстинктов. До некоторой степени вся культура должна основываться на отказе от инстинктов. Об этом свидетельствуют уже и первые табу, первый «юридический кодекс». Помимо прочего, возник запрет на инцест (в широком смысле) как источник сексуального наслаждения. Этот запрет Фрейд характеризует как «самую глубокую за все время рану любовной жизни человека» [З.Фрейд. — С. 100.]. Повседневные обычаи устанавливают новые ограничения на то, что позволено. Большинство не связанных с гениталиями форм удовлетворения запрещается в качестве извращений. Отсюда он заключает, что в результате всего этого пострадала сексуальная жизнь «культурного» человека и значительно уменьшилась ее важность как источника счастья. В то же самое время культура черпает энергию из подавляемой сексуальности. Сексуальные потребности становятся «десексуализированными» и удовлетворяются иными способами. Фрейд называет этот процесс сублимацией. Высшие достижения искусства и науки являются результатом сублимации инстинктов (ср. с «эросом» Платона). В определенном смысле Эрос принесен в жертву на алтарь культуры.

Но Эрос — не единственная сила человеческой жизни. Согласно Фрейду, человеческая агрессия занимает центральное место среди инстинктивных движущих сил. При устранении сдерживающих ограничений человек оказывается диким животным. Чтобы противостоять этому, культура вынуждена предпринимать энергичные усилия. Она должна мобилизовать все свои ресурсы, чтобы ограничить человеческую деструктивность. Тем не менее ее достижения в этой области довольно скромны: людям, очевидно, не так-то просто ограничить свою агрессивность. Цивилизация пытается направить агрессию на внешних и внутренних врагов, что приводит к ужасающим бедствиям, свойственным современной культуре.

Основываясь на идее культурных ограничений на сексуальную жизнь и агрессивность, Фрейд полагал, что выяснил некоторые причины для недовольства цивилизацией. Итак, суть его критического анализа культуры состоит в следующем:

«Когда мы справедливо обвиняем наше нынешнее состояние культуры в том, что оно не благоприятствует нашим требованиям счастья, что оно приносит бесчисленные страдания, каковых, наверное, можно было бы избегнуть, когда мы с беспощадной критикой обрушиваемся на ее несовершенства, мы имеем на то полное право и не выказываем себя врагами культуры. Мы должны ждать таких изменений нашей культуры, которые способствовали бы лучшему удовлетворению наших потребностей и сделали бы ненужной эту критику. Однако нам следовало бы свыкнуться с мыслью, что есть трудности, принадлежащие самой сущности культуры, недоступные каким бы то ни было попыткам реформ» [З.Фрейд. — С. 110.].

Мы видим, что Фрейд в дополнение к Эросу обращается и к инстинкту смерти (Танатосу). Инстинкт смерти разлагает живой организм и возвращает его в исходное, неорганическое состояние. Не так-то просто понять, как действует этот инстинкт. Фрейд считает, что частично этот инстинкт обращается против внешнего мира и обнаруживает себя в агрессивных и разрушительных действиях. Ограничение направленной вовне (экстравертивной) агрессии увеличивает саморазрушительную деятельность, которая всегда присутствует в индивиде. Танатос может также «смешаться» с Эросом, примером чего является садизм. В то же время мазохизм иллюстрирует взаимосвязь между направленными внутрь (интровертивными) разрушительными инстинктами и сексуальностью.

Итак, Фрейд считал, что человек обладает врожденной потребностью в «зле», агрессии и жестокости. Агрессия — это прирожденный, независимый инстинкт, присущий всем людям. Однако культуре помогает Эрос. Его цель состоит в том, чтобы ассимилировать человека в семью, племя, нацию и, в конце концов, в самую большую общность — человечество. Согласно Фрейду, программа действий, реализуемая Эросом, конфликтует с инстинктом смерти: «Этой программе культуры противостоит природный инстинкт агрессивности, враждебности одного ко всем и всех к каждому» [З.Фрейд. — С. 115.].

Таким образом, развитие культуры демонстрирует битву Эроса и Танатоса, сил жизни и инстинкта смерти. Поэтому культурное развитие можно назвать «сражением человечества за жизнь».

Возникает следующий вопрос. Какие другие методы используются культурой для укрощения агрессии? Мы лучше поймем это, если обратимся к истории развития отдельного индивида. Что происходит с индивидом, когда разрушен естественный инстинкт агрессии? Как уже упоминалось, в этом случае агрессия направляется внутрь, то есть против эго, и начинает использоваться суперэго. В качестве своего рода «совести» суперэго направляет эту агрессию против эго, как если бы оно было другим индивидом или незнакомцем. Напряженность между суперэго и подчиняющимся ему эго Фрейд называет чувством вины. Оно выражает себя как потребность в наказании. Таким образом, культура подчиняет себе индивидуальный инстинкт агрессии с помощью контролирующего его ментального аппарата.

В соответствии с этим Фрейд отрицает существование прирожденной способности к различению добра и зла. Зло может иногда даже быть желаемым и приятным. Именно суперэго решает, что является хорошим и что плохим. Страх перед суперэго порождает чувство вины. Кроме того, мы приходим к потребности в наказании, так как не можем скрыть наши затаенные желания от супер-эго. Попытка культуры блокировать реализацию наших инстинктов приводит к возрастанию чувства вины, которое порождает многие трудности индивида. Следовательно, Фрейд небезосновательно полагал, что чувство вины является наиболее важной проблемой в развитии культуры.

Этот анализ открывает возможность нового понимания морали. Цель морали состоит в запрете инстинктивной потребности человека в агрессии. («Возлюби ближнего своего, как самого себя»). Итак, общественная мораль может быть понята как суперэго культуры. Фрейдовский тезис заключается в следующем. Точно так же как индивид, подвергающийся психоаналитической терапии, должен часто выступать против своего суперэго и заставлять его уменьшать требования, так и каждый должен критически оценивать этические требования со стороны культуры. Фрейд указывает на возможность того, что многие общества под давлением культуры становятся «невротическими» и могли бы использовать некоторые методы психоаналитической терапии (см. критическую оценку современной ему сексуальной морали в «Die kulturelle Sexualmoral und die Moderne Nervositat», 1908).

Согласно Фрейду, решающим для судьбы человечества является вопрос о возможности и способах, которыми культура может подчинить себе человеческие агрессивные и разрушительные инстинкты.

«Ныне люди настолько далеко зашли в своем господстве над силами природы, что с их помощью легко могут истребить друг друга вплоть до последнего человека. Они знают это, отсюда немалая доля их теперешнего беспокойства, их несчастья, их тревоги. Остается надеяться, что другая из «небесных властей» — вечный Эрос — приложит свои силы, дабы отстоять свои права в борьбе с равно бессмертным противником. Но кто знает, на чьей стороне будет победа, кому доступно предвидение исхода борьбы?» [Там же. — С. 134.].

Реконструкция Фрейдом культурной истории человечества имеет несколько общих признаков с моделями, которые мы находим в учениях Гоббса, Локка и Руссо. Его же негативная антропология (пессимистическое видение человека) имеет много общего с идеей Лютера и Гоббса о «войне всех против всех» и тезисом, что «человек человеку волк» (homo homini lupus est). В ряде моментов психоанализ по-новому освещает проблемы социологии. Его разъяснение функции суперэго описывает неожиданным образом то, что Вебер назвал «мирским аскетизмом», а его теория о «злой» основе человека вызывает ассоциации с кальвинистским и протестантским пессимистическим взглядом на род человеческий.

Фрейд, конечно, возражал бы против характеристики его как философа. В письме к своему другу В.Флиссу (Wilhelm Fliess) Фрейд говорит, что на самом деле он не ученый и исследователь, а конкистадор (conquistador). С помощью психоанализа он и стал философским конкистадором, которым хотел быть, так как завоевал страну бессознательного.

Во многом философская позиция Фрейда не однозначна. Диагностируя современность, он для уменьшения невротических страданий рекомендовал большую степень сексуальной удовлетворенности. С другой стороны, он полагал, что вытеснение инстинктов неизбежно для цивилизованной жизни. По-видимому, у него отсутствуют критерии обозначения границ между инстинктами удовлетворения и инстинктами вытеснения. Их проведение становится достаточно трудным, потому что Фрейд делает двусмысленные утверждения по поводу счастья и удовольствия (гедонизм). По-видимому, он также сталкивается с трудностями при обосновании морали. Такое обоснование необходимо для разработки рациональной концепции культурного суперэго, то есть рациональной этики, которая может ограничить произвол и «дикую свободу». Это важно, потому что Фрейд рассматривает суперэго как иррациональный аспект ментального аппарата. Поэтому остается неясным, какое значение имеют для него этические проблемы и аргументы. С социологической перспективы, его точка зрения на первоначальную субъективную свободу может показаться иллюзией (см. теории Гегеля и Дюркгейма об историческом генезисе свободы).

Вполне возможно, что Фрейд преувеличивал репрессивный характер современной культуры. Многое из его критики сексуальной морали современной культуры кажется совершенно устаревшим. Фрейд также пренебрегает критикой культуры, которая исходила от мыслителей, подобных Дюркгейму. Последний пытался показать, что кризис современной культуры является следствием возрастающего разрушения стандартов морального поведения. Иначе говоря, Фрейд недооценивал внутреннюю связь аномии (anomie, то есть разрушения социальных норм), конфликтов совести и чувства вины.

Вопреки многим возражениям, выдвигаемым против учения Фрейда, нельзя не признать его решающий вклад в «демистификацию человека», которая аналогична современному научному «расколдовыванию мира» (Вебер). Вот почему его теории все еще вызывают интерес.

 

Психоанализ и философия науки

Эпистемологические споры вокруг психоанализа ведутся о его научном статусе, а также о содержании и важности таких основных его понятий, как «ментальный детерминизм», «объяснение», «бессознательное», «ид», «суперэго» и т. д.

Существуют большие разногласия по поводу того, можно ли психоанализ считать наукой. До некоторой степени они могут быть прослежены вплоть до того факта, что отсутствует однозначная концепция науки вообще [Ср. с пониманием науки (Wissenschaft) в широком смысле.]. Кроме того, требования, выдвигаемые к научной теории, сильно различаются в таких разных науках, как физика, социология и сравнительное литературоведение. Иначе говоря, бессмысленно опровергать научный статус психоанализа на том основании, что он не удовлетворяет некоторым специфическим требованиям, предъявляемым к современной физике. Хотя некоторые из психоаналитических положений и могут обнаруживать определенное сходство с гомеровскими мифами, вряд ли это является достаточной причиной для полного отрицания психоанализа как науки.

Если понимать «теорию» широко (почти как «доктрину» или учение), то можно сказать, что Фрейд считал психоанализ совокупностью утверждений. Часть из них описывает наблюдаемые факты, часть формулирует общие предположения, если угодно, гипотезы, а часть интерпретирует наблюдаемые факты в свете таких предположений или гипотез. Выше отмечалось, что Фрейд трактует психоанализ как естественную науку с такими основными понятиями, как «сила» и «энергия». В современных эпистемологических спорах многие ученые рассматривают это понимание как неверное и выдвигают тезис о том, что психоанализ является фактически интерпретативной, «принципиально герменевтической» дисциплиной.

Психоанализ исходит из фундаментального предположения о существовании бессознательной ментальной жизни. Однако в разные периоды своей научной деятельности Фрейд по-разному отвечал на вопрос, как проводить границы между сознательным, предсознательным и бессознательным. Еще одним краеугольным камнем его теории является тезис о том, что сексуальные инстинкты присутствуют у индивида с раннего детства.

Эти базисные тезисы являются предпосылками других положений его учения, образующих некоторую иерархию. Так, гипотеза о вытеснении находится на более глубоком теоретическом уровне, чем тезис об Эдиповом комплексе. Действительно, представление о вытеснении используется для объяснения происхождения различных комплексов.

Фрейд, по-видимому, полагал, что некоторые гипотезы основываются на наблюдаемых фактах (или индуктивно получены из них). Другие гипотезы должны пониматься как «предположения» или «конструкции», подтвержденные наблюдениями и функционирующие как полезные рабочие гипотезы. (Сам Фрейд называл метапсихологию «спекулятивной надстройкой»). В свете этого можно сформулировать следующий принципиальный эпистемологический вопрос. Насколько психоанализ отвечает общим требованиям, обычно предъявляемым к эмпирическим теориям? В число этих требований входят следующие:

1. Эмпирическая теория должна быть проверяемой, то есть поддаваться подтверждению (быть верифицируемой) или опровержению (быть фальсифицируемой).

2. Эмпирическая теория должна быть плодотворной. Требование верифицируемости эмпирической теории является критерием, который был сформулирован логическим позитивизмом в период между мировыми войнами. Нет особых оснований считать, что теория Фрейда удовлетворяет позитивистскому критерию верификации. Тем не менее интересно отметить, что многие видные логические позитивисты (Отто Нейрат, Otto Neurath, 1882–1945, Рудольф Карнап, Rudolf Carnap, 1891–1970, и другие) положительно относились к психоанализу. Его утверждения не истолковывались ими в качестве бессмысленной метафизики. Психоанализ рассматривался как естественная наука. В свою очередь, Фрейд придерживался положительного отношения к «позитивизму» [См. H.Ellenberger. The Discovery of the Unconscious. — New-York, 1970. — P. 809: «В Берлине с целью выработки единой научной концепции вселенной и, следовательно, для решения проблем человечества группа ученых основала Gesellschqftjurpositivistische Philosophie (Общество позитивистской философии). Среди его членов были Эрнест Max (Ernest Mach, 1838–1916), Карл Поппер, Альберт Эйнштейн, Август Форель (Auguste-Henri Forel, 1848–1931, швейцарский нейроанатом) и Зигмунд Фрейд». Согласно цитируемому автору, это произошло в 1912 г.]. В конце 1950-х годов позитивист Филип Франк (Philip Frank, 1884–1966) утверждал, что, с точки зрения логического позитивизма, нет причин опровергать психоаналитические теории [См. P.Frank. Psychoanalysis and Logical Positivism — In Psychoanalysis, Scientific Method and Philosophy. Ed. by S.Hook. — New York. 1959. — P. 313. Следует отметить, что с этой оценкой согласятся далеко не все.]. Поппер был более критичен. По его мнению, тот факт, что теории Фрейда, Адлера (Alfred Adler, 1870–1937) и Юнга (Carl Gustav Jung, 1875–1961) явно подтверждены опытом (переживаниями) и имеют огромный объяснительный потенциал, свидетельствует не о силе, а о слабости психоанализа [См. UPopper. Conjectures and Refutations. — London, 1972. — Pp. 33 ff.]. Аргумент Поппера можно сформулировать так. Тогда как научные теории несовместимы с некоторыми возможными результатами наблюдения («фактами») и, следовательно, могут быть фальсифицированы, психоанализ совместим со всеми фактами, относящимися к человеческому поведению. Таким образом, психоанализ не может быть фальсифицирован, и, следовательно, не научен. Ведь возможность фальсификации является общим критерием, который должен выполняться для эмпирической теории, претендующей на научность. Если бы психоанализ был научной теорией, то он должен был бы, в принципе, сообщать нам, какие факты могли бы его фальсифицировать. Видимый успех психоанализа является, таким образом, следствием отсутствия у него специфического содержания. На этом основании многие философы науки утверждают, что психоанализ оперирует предположениями и гипотезами, которые не может фальсифицировать ни один опыт [См., например, E.Nagel. Psychoanalysis and Scientific Method. — In Psychoanalysis, Scientific Method and Philosophy. — Pp. 38–57.]. Поэтому психоанализ является псевдонаукой. Для понимания проведенной линии рассуждения рассмотрим некоторые примеры.

Предположим, что гипотеза психоаналитика заключается в том, что проблемы пациента связаны с присущим ему неразрешенным Эдиповым комплексом. Пациент испытывает бессознательное чувство ненависти к своему отцу. Если пациент относится агрессивно к отцу, то он, конечно, подтвердит этот диагноз. Но если он демонстрирует к отцу уважение и любовь, то это может быть легко проинтерпретировано как то, что бессознательный страх скрывает его вражду к отцу. Итак, видно, что что бы ни делал пациент, гипотеза психоаналитика будет подтверждена.

Возьмем другой аналогичный пример. Пусть психоаналитик предлагает определенное истолкование сновидения. Если пациент согласен с ним, то это может быть рассмотрено как основание правильности истолкования. Если пациент решительно отвергает его, то это может быть расценено как доказательство сопротивления пациента правильному истолкованию! Как в таком случае можно фальсифицировать любую предлагаемую психоаналитиком интерпретацию?

Психоаналитики могут возразить, что подобные аргументы не попадают в цель. Ведь интерпретация действий и реакций пациента основана не на изолированных наблюдениях, а сравнивается с его поведением в других ситуациях. Важна и интенсивность реакции. Гневный и возбужденный отказ пациента от предлагаемого психоаналитиком истолкования может быть знаком того, что оно в значительной степени правильно.

Все же Фрейд выдвинул несколько гипотез, которые не удовлетворяют требованию фальсифицируемости. Некоторые факты, которые находились в очевидном противоречии с его фундаментальными положениями, часто вели Фрейда к выдвижению дополнительных гипотез для сохранения первоначальных положений. Поппер особенно сомневается в научном статусе таких дополнительных гипотез или ad hoc гипотез. Часто они таковы, что заведомо не могут быть фальсифицированы эмпирически, что порождает проблемы для эмпирической теории. Также проблематично, что такой подход на самом деле исключает ситуацию, в которой могла бы быть фальсифицирована первоначальная гипотеза. Следующий пример иллюстрирует это обстоятельство.

На склоне лет Фрейд пришел к заключению, что содержание некоторых сновидений не может быть прослежено до событий жизни взрослого индивида или его забытого детства. Если это заключение правильно (но как он мог бы узнать это?), то оно фальсифицировало бы гипотезу о происхождении содержания сновидений из бессознательного. Но Фрейд не сделал такого вывода. Вместо этого он предложил новую вспомогательную гипотезу для «спасения» исходного положения, а именно: мы должны понимать такое содержание сновидений как часть бессознательного, архаического наследства, которое ребенок под влиянием своих предков приносит в мир [См. З.Фрейд. Основные принципы психоанализа. Перевод А.Хомик. — В кн. З.Фрейд. Основные принципы психоанализа. — М., 1998. — С.82.]. Эта гипотеза о врожденных идеях является ad hoc конструкцией. Ее единственная функция заключается в спасении другой гипотезы и едва ли она может быть сохранена в эмпирической теории. Если принять эту «дополнительную гипотезу», то становится невозможным фальсифицировать тезис о том, что сновидение получает содержание из бессознательного [См. К.Мак-Wbgau. Freuds psykoanalys. Presenation och kritik. Stockholm. 1967. — S. 44ff.].

Такие стратегии защиты фундаментальных положений психоанализа находятся в противоречии с требованием возможной фальсификации. По этой причине Поппер и не рассматривал психоанализ в качестве научной теории. Ведь эмпирическая теория всегда несовместима с некоторыми возможными фактами. Если такие факты имеют место, то теория является ложной. Поппер утверждал, что Фрейд конструирует теории таким образом, что они оказываются нефальсифицируемыми. Но из-за этого они не становятся ни неинтересными, ни «бессмысленными». Психоанализ содержит интересные положения, но не в форме, которая является проверяемой, а в форме ненаучного или «метафизического» (согласно попперовскому определению) учения.

Критика Поппером психоанализа касается и такого момента. Фрейд наряду с многими психоаналитиками утверждает, что психоанализ основан на «клинических наблюдениях». По мнению Поппера, это наивно. Все такие наблюдения фактически являются интерпретациями в свете теорий или гипотез. Не существует каких-либо «теоретическо-ненагруженных», то есть независимых от теории наблюдений. Только тогда, когда психоанализ будет способен объяснить то, что не будет применяться в качестве его подтверждения, то есть только тогда, когда психоаналитическая теория станет проверяемой, психоанализ перестанет быть псевдонаукой.

Многие психоаналитики утверждают, что успехи психоаналитической терапии подтверждают теорию. Терапевтический успех — это знак истины теории. Но это сомнительное заключение. В лучшем случае терапевтический успех обеспечивает некоторую поддержку теории, потому что ее определенные прогнозы оказываются точными. Но даже если психоаналитическое лечение приводит к положительным результатам, теория, на которой оно основано, может все же быть полностью или частично ложной. Иначе говоря, безуспешная терапия может быть совместима с тем фактом, что теория, на которой она основана, является истинной. Теория может быть истинной, а психоаналитик плох! Необходимо также подчеркнуть и нечеткость критериев успеха в психоаналитической терапии.

Выводы Поппера не являются общепринятыми в дебатах относительно статуса психоанализа. Некоторые теоретики рассматривают требование фальсификации как слишком строгое. Выдвигалось также возражение, что это требование «уничтожает» любую новую теорию прежде, чем она реализует возможность своего развития.

Так как в некоторых областях психоанализ преуспел в объяснении фактов, которые не могут объяснить другие теории, то можно сказать, что он удовлетворяет требованию плодотворности. Отметим, что теория может быть названа плодотворной, если она приводит к появлению новых исследовательских программ внутри различных дисциплин. Многие считали, что именно так и обстоит дело с психоанализом.

Отметим, что имеются попытки использования психоаналитического понимания в сравнительном литературоведении [См. например, S.Freud. A Collection of Critical Essays. Ed. by P.Meisel. — New Jereey, 1981.]. Однако все еще остается спорным вопрос о том, могут ли и в каком смысле эмпирически проверяться подобные программы.

С точки зрения Куна и так называемой теории парадигм, мы могли бы сказать, что фрейдовская метапсихология содержит понятия, направляющие исследование, но не являющиеся проверяемыми. С этой точки зрения, следует искать критерий адекватности, а не истинности. Являются ли адекватными понятия Фрейда? Как их можно критиковать? В настоящее время споры вокруг этого все еще не завершены.

Новый подход к психоанализу может быть прослежен в ряде школ современной философии. Немецкий социальный философ Хабермас попытался реконструировать психоанализ как теорию о систематически искажаемой коммуникации [См. J.Habermas. Erkenntnis und Interesse. — Frankfurt am Main, 1968. — S. 262 ff.]. Согласно Хабермасу, принадлежащее самому Фрейду эпистемологическое понимание психоанализа основано на сциентистском непонимании уникальности психоанализа. Психоанализ — это не естественная наука, а скорее довольно «глубокая герменевтика», которая пытается понять смысл искаженных «текстов» (невротических симптомов, сновидений и т. д.). Психоанализ, следовательно, должен объединить герменевтическую интерпретацию с психологическими исследованиями квазипричинных связей, то есть бессознательных мотивов, которые функционируют как причины «за спиной» индивида. Следовательно, мы можем сказать, что Фрейд развил уникальную демистифицирующую «глубокую герменевтику» или интерпретационную методику для понимания и исправления систематически искажаемой коммуникации. Это поднимает трудные вопросы о критериях общезначимой (валидной) интерпретации. По Хабермасу, психоаналитическую терапию лучше всего сравнить с расширяющимся «самопониманием». Индивиду более не следует руководствоваться «причинностью судьбы» (causality of fate). Он должен снова стать свободным субъектом. В соответствии с этим пониманием, психоанализ является «критической теорией» (в смысле Хабермаса — В.К.), а не естественной наукой [Острый критический анализ хабермасовской интерпретации Фрейда (и психоанализа вообще) предпринят АТрюнбаумом (Adolf Griinbaum, 1923). См. его The Foundation of Psychoanalysis. A Philosophical Critique. — Berkeley/Los Angeles, 1984.].