С названием Гримальди дело обстоит не так-то просто. Первоначально это было родовое имя владетельных князей Монако или, точнее, патрицианской семьи из Генуи, получившей в X в. во владение Монако от императора Оттона I за то, что изгнала оттуда сарацинов.

В XIX в. кто-то, желая подогреть интерес владельцев миниатюрного государства к археологическому исследованию группы пещер на морском побережье вблизи Монако, назвал их Гримальдийскими пещерами. Однако при этом не было забыто и их нынешнее название, которое существовало параллельно, а в новейшее время стало преобладающим. Так как эти пещеры находятся на самой границе Франции и Италии (между французским городом Ментона и итальянской Вентимильей), то фактически уже на территории Италии. Действительное их итальянское наименование — Бальци-Росси (Красные скалы), переведенное французами соответственно, как Рош руж. Однако с прошлого столетия используется, как правило, местное диалектное название, транскрибируемое, как Баоуссе Руссе. В XIX в., кроме того, пещеры стали именовать и Ментонскими, но последнее название очень быстро вышло из употребления.

При всех сложностях с названием само это место, несомненно, удивительно живописно. Более 100 лет назад при начале исследований это был глухой заброшенный край, но его положение на границе французской и итальянской Ривьеры способствовало в XX в. коренным переменам. Подножия высоких известняковых утесов, к которым когда-то почти у самого морского прибоя лепилась торговая дорога римлян, сегодня окаймлены пляжами, застроены отелями, перед войной тут было сооружено и казино. Римскую торговую дорогу заменила железная дорога, которая пробила главную из Красных скал коротким туннелем и прошла совсем рядом с входами в пещеры, которые в наше время располагаются примерно в 20 м над современным уровней моря. Вершины утесов огибает международное шоссе с таможней именно над главной скалой. Счастье еще, что железо и человеческий «вкус» не столь долговечны, как камень; иначе главную скалу, кроме всего прочего, до сих пор закрывала бы безобразная стальная конструкция, которую соорудили в 1923 г. для того, чтобы соединить шоссе с пляжами и казино, и которую разобрали лишь в 1972 г.

Сегодня это действительно весьма трудная задача — мысленно отрешиться от всех достижений цивилизации и увидеть некогда пустынные скальные утесы с пещерами, откуда здесь и там поднимались дымы очагов их палеолитических обитателей. Это должна была быть весьма своеобразная картина уже потому, что сами пещеры необыкновенны. Входы в них, обращенные к югу, формой напоминают окна готических соборов: они высокие, узкие и заканчиваются как бы суженной стрельчатой аркой.

Это даже не пещеры, а отвесные расщелины, несколько расширенные водными потоками. Не простираются они и сколько-нибудь глубоко в недра Красных скал: самая глубокая из них едва ли достигает в длину 30 м, по большей части речь идет о скальных навесах. И все же их палеолитические богатства были таковы, что обеспечили им навсегда место в истории археологии.

Прежде чем рассказывать об этих находках более подробно, следует познакомиться с топографией и названиями пещер. Первоначально их было известно девять; кроме названий, они имеют и порядковый номер, причем нумерация идет от Франции в сторону Италии, поскольку им их присваивал еще 100 лет назад французский археолог Эмиль Ривьер де Прекур. Однако в общепринятом обозначении до сих пор используются классические французские названия.

Первой, если начать с запада, с того места, где Пропасть Святого Людовика образует границу между двумя странами, является пещера под названием Грот детей, наиболее интересная (а потому мы оставляем ее на конец); вторая именуется Абри Лоренци, по имени Ф. Лоренци, служителя музея в Монако около 1900 г. Третьей стоит пещера Грот Флорестана. Четвертая — Грот дю Кавийон (по-итальянски — Гротта ди Кавийоне, или ди Кавиччио). Заполняющие эту пещеру осадки были раскопаны еще в 1870 г. до самого скального основания, и в ее разрезе было установлено пять культурных слоев со следами древних очагов и различными каменными орудиями. Пятая — Большая пещера (Барма-Гранде, называвшаяся когда-то также Грот аббо). К ней мы еще тоже возвратимся. Шестая — Бауоссо Торре — уже не существует. Каменный карьер, который в конце прошлого столетия разрушил главный утес, привел к тому, что подошва скалы, ранее падавшей прямо в море и служившей естественной границей между Францией и Италией, находится ныне в нескольких метрах от воды. А именно в разрушенной части находилась упомянутая пещера, в которой при ее обследовании в 1873 г. были найдены палеолитические скелеты двух взрослых индивидуумов и ребенка.

Из 16 пещер и скальных навесов в скалах Бальци-Росси вблизи города Ментона на плане обозначены только самые известные: 1 — Грот детей; 2 — навес Лоренца; 3 — Флорестанова пещера; 4 — Грот Кавийон; 5 — Барма-Гранде; 6 — Бауссо да Торре (ныне не существует); 7 — Пещера принца; Z — железная дорога; S — шоссе над скалами; т — музей

Седьмая пещера, находящаяся уже с противоположной стороны большой скалы, носит имя Принца (Гротта дель Принсипе). Ее название связано с одним из владетелей Монако Альбертом I, который эту пещеру купил и около 1902 г. финансировал ее исследование; для сохранения вещественных результатов этого исследования он даже организовал в старом правительственном замке на монакской скале Музей доисторической антропологии, в двух залах прекрасного современного здания которого (оно было выстроено в 50-х гг. нашего столетия) мы еще и сегодня видим много интересного (разумеется, находится этот музей уже в Монте-Карло рядом с Экзотическим садом над синей гладью Средиземного моря).

Пещера Принца — самая большая из девяти и содержит самые древние осадки. От имени князя Альберта ее изучал каноник Вильнев; второй раз работы в ней велись около 1970 г., когда директор музея в Монако доктор Луи Барраль нашел действительно редкостные вещи: ручное рубило палеолитической культуры ашель и грубые галечные орудия. Обнаружен там был и скелет, принадлежавший человеку преднеандертальской стадии (следовательно, намного более древнего, чем все пятнадцать скелетов, до тех пор найденных в этих пещерах, — преимущественно кроманьонских — Гомо сапиенс). Кости из Пещеры Принца — это, по-видимому, единственные останки тех, кто изготавливал и использовал ашельские ручные рубила.

Под следующими номерами идут другие, как правило, уже небольшие скальные навесы, без крупных находок.

А теперь обратимся к наиболее значимым находкам. Великая эпоха открытий в пещерах Гримальди настала в 1872 г., когда строительство железной дороги от Марселя и Ниццы до Вентимильи и Генуи привело к разрушению природного ландшафта вблизи входов в пещеры и уничтожению насыпных конусов перед ними. Тогда-то там совершенно случайно, однако как раз вовремя, появился Э. Ривьер, имя которого навсегда осталось связанным с пещерами.

Наиболее важным из того, чем пещеры Гримальди послужили научному познанию, стали останки людей эпохи позднего палеолита. Их там оказалось большое количество, и хорошо сохранившиеся скелеты дали множество ранее неизвестных сведений о физическом облике наших предков.

«Мужчина из Ментоны»

Первым крупным открытием стал «ментонский человек», или «мужчина из Ментоны». Долгие тысячелетия он почивал на глубине 6,5 м в пещере Кавийон, лежа в удобном положении на левом боку, он словно бы спал, подогнув колени и сложив руки у головы, прежде чем под лопатами рабочих, нанятых господином Ривьером, 26 марта 1872 г. появились кости его ноги. Рядом с хорошо сохранившимся скелетом Ривьер нашел режущие каменные орудия, каменные отщепы, кости животных и множество разных просверленных раковин морских моллюсков; 700 из них, очевидно, составляли украшение какого-то головного убора, на который они были нашиты. Ткань (или кожа) давно истлела, остались лишь раковинки, лежащие как свидетельство палеолитической моды в определенном порядке на черепе.

Доложив в том же году о своем открытии на международном конгрессе археологов и антропологов в Брюсселе, Ривьер произвел огромную сенсацию. Текст статьи, помещенной в сборнике трудов конгресса, он сопроводил фотолитографией размером во всю страницу первоначального положения найденного погребения. В то время еще оставался важным сбор доказательств одновременного существования человека и вымерших плейстоценовых животных. Находка в Гроте Кавийон принадлежала к числу таких доказательств: в том же слое, поблизости от скелета, были найдены кости мамонта, шерстистого носорога, пещерного льва. Все плейстоценовое напластование в целом было перекрыто ненарушенной синтровой коркой. Поэтому делювиальный возраст скелета не вызывал сомнения ни у Ривьера, ни у Лайеля, ни у большинства других ученых.

«Мужчина из Ментоны»

Знаменитый скелет был извлечен целиком, вместе с почвой, на которой он лежал, на большой повозке перевезен в Париж и выставлен в Ботаническом саду, традиционном центре французской палеонтологии. Там его исследовали отечественные и иностранные ученые; среди последних, конечно, англичане — Даукинс, а затем Пенгелли, автор статьи «Пещерный человек из Ментоны» (1873). Затем скелет разделил судьбу большинства выдающихся палеолитических находок из французских пещер: он стал экспонатом этнографического музея, созданного во дворце Трокадеро, оставшемся в Париже от Всемирной выставки 1878 г. Когда же дворец отслужил свой век, на его месте выросло огромное современное здание, опять-таки для всемирной выставки (1937), превратившееся через год во всемирно известный Музей человека. Здесь «мужчина из Ментоны» находится и сегодня в обществе черепов из Кро-Маньона и остальных памятников ледникового периода, но далеко не со всеми человеческими останками из пещер Гримальди: Парижу пришлось поделиться ими с Монако и небольшим музеем вблизи самих пещер.

За «ментонским человеком» последовали и другие люди, называть их по имени ближайшего города не было надобности, ибо сами пещеры приобрели всеобщую известность. К тому же, хотя число находок росло, они уже не возбуждали такого интереса, как та, первая. Три скелета, выкопанных в Баоуссо да Торре в 1873 г., остались в тени его славы. Для того чтобы снова обрести общественное признание, троглодиты из пещер Гримальди должны были бы оказаться в чем-то более интересными, нежели предшественники. Общественный интерес к ним снова вспыхнул после открытия в Гроте детей. Эта пещера совсем невелика, но оказалась чрезвычайно богатой на редкостные находки. Ривьер нашел там два позднепалеолитических детских скелета, положенных, видимо, одновременно один подле другого на тогдашнем полу пещеры. Одежда детей, так же как и головной убор «ментонского мужчины», была расшита множеством мелких раковин.

Дети, как ни странно, оказались не единственной парой, погребенной в этой пещере. Заполняющие ее осадки местами достигали десятиметровой мощности, и к началу нашего столетия еще 2–3 м оставались не раскопанными. Во время последующих научных работ в слое, обозначенном латинской буквой N, был найден скелет кроманьонца, переданный затем музею в Монако. Когда же в 1901 г. были раскопаны три самых нижних слоя на глубину около 8,5 м от поверхности, произошло самое интересное открытие.

На месте потухшего очага в странной позе лежали два хорошо сохранившихся скелета: 15–17-летний юноша, украшенный ожерельем из морских раковин, слегка скорченный, лежал на правом боку и держал на коленях и в объятиях старую женщину, чей скелет был согнут так сильно, что можно предполагать, первоначально руки женщины должны были быть связаны с ногами. Около черепов располагалось простое покрытие из четырех больших камней. Казалось, что умершая старуха была связана, положена лицом к земле и «заключена в объятия» мужчиной в знак выражения страха перед ней членов семьи умершей. Может быть, оба они и умерли вместе? Было ли это случайностью или произошло преднамеренно? Может быть, юноша был принесен в жертву во время погребальной церемонии? Очевидно, здесь перед нами снова одна из трагедий древности, порожденная законами родового общества либо культовыми предписаниями — насколько толкование это верно, — и погребены мужчина и старуха одновременно.

Своеобразное положение скелетов юноши и старухи — представителей «негроидной гримальдийской расы» из Грота детей (по Р. Верно)

Однако то была не единственная загадка, поставленная перед наукой этой удивительной парой. Вторая проблема оказалась намного серьезнее, именно ради нее мы, собственно говоря, и отправились в пещеры Гримальди.

На сцене появляются палеолитические негроиды

При антропологическом изучении скелетов Рене Верно пришел к заключению, что оба они коренным образом отличаются от известных до того палеолитических людей по ряду характерных черт, присущих негроидной расе. Согласно измерениям, осуществленным Верно, они были поразительно малого роста (женщина — 159, мужчина — 156 см), имели вытянутые эллипсоидные черепа, низкие и широкие лицевые кости, широкий и плоский нос, прямой подбородок, прогнатические челюсти (с зубами, косо выступающими наружу), т. е. целый ряд сходств с «человекообразными обезьянами и низшими человеческими расами», как тогда с позиций «превосходства» европеоидной расы было заявлено.

Выводы, которые из этого проистекали, Верно изложил наиболее подробно в книге «Гримальдийские пещеры», изданной им в 1906–1912 гг. в Монако (в соавторстве с другим видным антропологом М. Булем и археологом Э. Картальяком — тот и другой состояли профессорами основанного князем Монако Альбертом I парижского Института палеонтологии человека). «Особенности, присущие обоим скелетам, — пишет Верно, — столь значительны, что позволяют отнести скелеты к новой особой негроидной расе позднепалеолитических обитателей Европы». Немецкий антрополог А. Вилсер позднее даже объявил «гримальдийскую расу» непосредственно пранегроидной, а поскольку речь, по его мнению, шла о низшей расе, то он не отнес ее к сапиентной группе, а определил научным именем Гомо примигениус нигер.

Наконец, сам Верно признавал, что вновь открытая «гримальдийская раса» может заполнить пробел между неандертальцем и кроманьонцем.

Стремление к дальнейшему подтверждению этой гипотезы привело, например, к утверждению, что негроидные черты можно разглядеть и в человеческой головке — одной из мелких скульптур, найденных еще ранее в Гроте детей. И женский скелет из верхних слоев заполнения той же пещеры, датированный по сопровождающим находкам мадленом, возбудил подозрения в его принадлежности к той же расе. Тщательные поиски дали целый ряд новых черепов с негроидными чертами из более молодой доисторической эпохи Европы, например из армориканской мегалитической культуры Западной Франции, со швейцарских мезолитических стоянок. В Северной Италии Верно отыскал ряд аналогий не только в музеях (от неолита до древней эпохи железа), но и среди современного населения, где речь уже должна была идти об атавистических чертах, обязанных определенной примеси крови потомков «гримальдийской расы».

Однако конечный результат всех этих поисков оказался противоположным ожидаемому: слишком уж много разнообразных, реальных и мнимых, негроидных признаков, находимых Верно в европеоидных популяциях древнего времени и современности, способствовало первой трещине в его теории.

Интересно, как схожи оказались судьбы чужеродных палеолитических «рас» в истории антропологии. То, с чем мы уже встречались в истории с шанселадским эскимосом, повторяется здесь почти слово в слово. Сначала восторги по поводу нового открытия, уверенность и почти всеобщее признание, потом появляются сомнения, обнаруживается неточность исходных предположений (как оказалось, негроидный облик и, в частности, прогнатизм челюсти, был в определенной мере вызван деформацией черепов под давлением почвы). Наконец, дело дошло до ревизии всей гипотезы как таковой, и выяснилось, что, с одной стороны, речь идет об индивиде с чертами, похожими на негроидные, но, с другой — вне всякого сомнения, не выходящих за вариационные рамки подвида Гомо сапиенс сапиенс, обычного для палеолитической Европы. Указанные особенности могут проявляться тут и там у отдельных индивидов, но они ни в коей мере не меняют их основных характеристик и племенной принадлежности.

Так рухнуло предположение, что уже в палеолите в Африке должна была сформироваться «черная раса», имевшая с «высшей» «белой расой» мало общего, и что ее представители попали в европейское Средиземноморье во время климатически более благоприятных межледниковых эпох.