Стремясь отыскать самые прекрасные и наиболее интересные пещерные святилища, приходится, повернув вспять, идти против течения времени. От средневековья мы пойдем к древности, миновав пещеру Сивиллы, открытую в 1932 г. римским профессором Маюри на склоне горы Кума, мы продолжим наш путь в далекое прошлое — и вот мы снова в древнем каменном веке, который не так давно оставили. Ничего странного, ибо время «пещерного человека» — это, по существу, время мамонта и северного оленя, время охотников и кремневых орудий. Время разрисованных пещер, называемых «картинными галереями каменного века».

Вслед за глиняным медведем

Утверждать, что Дордонь — центр палеолитического искусства, — не будет ли это несправедливо по отношению к живописным северным предгориям Пиренеев? Ведь тамошние пещеры не только сумели привлечь интерес всего ученого мира: в здешнем крае они далеко не единственные.

Взять хотя бы Нио, пещеру неподалеку от города Тараскона в провинции Арьеж. Уже начиная с XVII в. проводники водили туда экскурсантов с соседнего Уссат, которые не страшились трехкилометрового пути по крутым тропинкам между скалами в стремлении увековечить свое имя на стенах пещеры — в ущерб прекрасным палеолитическим росписям. Но только майор Моллард, составивший в 1906 г. по личной инициативе план этой пещеры, обратил внимание на изображения животных в одном из ее прекраснейших залов, названном позднее по цвету росписей Черным салоном. И снова речь шла о святилище мадленских охотников глубоко под землей. Почти в 600 м от входа, преодолев бывшие озерца, посетитель натыкался на первый рисунок — пока это были лишь черные геометрические фигуры, вероятно, указующие путнику дорогу. Конечно, не как какие-то «дорожные знаки», а как элемент, определяющий назначение отдельных частей пещеры и придававший что-то человеческое долгому пути через нее. В конце пути ожидал Черный салон с изображениями бизонов и других животных, что дало основание аббату Брейлю отнести пещеру Нио к числу «шести гигантов палеолитического искусства». Набор зверей примечателен тем, что здесь уже не встречается северный олень, но зато есть олень обыкновенный: это свидетельствует о сравнительно молодом возрасте святилища, расписанном, по-видимому, в самом конце палеолита, во время, переходное к голоцену.

Богата эта пещера и следами человека — их тут было обнаружено около 500. Некоторые из них, в частности в Черном салоне, были уничтожены первыми разведчиками. Позднее следы человека были найдены и в других частях пещеры, и самыми прекрасными могут считаться те, что были оставлены тремя палеолитическими детьми, шлепавшими когда-то по сырому песку вдоль стены.

Замаранные стены с выцарапанными на них надписями, испорченные рисунки и гравюры, сохранявшиеся в глине… Не только все это, но и увеличение содержания углекислого газа, вызывающее обрастание стен пещеры водорослями, колебания температуры и влажности, искусственное освещение и блеск фотовспышек — все соединяется в губительном воздействии на бесценные сокровища подземных святилищ, несмотря на то что отдельные помещения располагаются даже в полутора километрах от входа. Лаборатория, устроенная в привходовой части распоряжением министерства культуры и местных властей, осуществляет долговременные исследования, и, кто знает, может быть, здесь удастся избежать того, что случилось в пещере Ляско, которую пришлось закрыть для туристов.

По счастью, число открытий такого рода растет. Постоянно находят что-то новое. Доказательством служит хотя бы пещера Монтеспан с ее первой и до сих пор единственной монументальной пластикой — настоящей палеолитической скульптурой (и опять-таки в краю у подножия Пиренеев).

Имя Норберта Кастере известно не только среди спелеологов, но и среди археологов. Однако в 1922 г. носитель этого имени был еще молод и обладал лишь небольшим опытом подземных исследований. Тем легче оценить то, что он сумел совершить.

Внимание Кастере во время его исследований пиренейских пещер привлекло исчезновение речки Унато — притока реки Гаронны Эта речка протекает непосредственно под замком Монтеспан, и неподалеку, вблизи шоссе Тулуза — Байонн, существует понор, где она исчезает под землей. Тому, кто знаком с сущностью карстовых явлений, ситуация сразу же бросается в глаза: где-то в окрестных скалах может существовать целая сеть подземных коридоров, вымытых водой, частично уже сухих, а частично занятых скрывшимся под землей потоком.

Снаряжение молодого Кастере было весьма скудным, но отваги и энтузиазма ему было не занимать. Исследователь проник в туннель и со свечой в руке двинулся во тьму по галечному дну потока. Потолок стал затем снижаться и наконец вообще ушел под воду — по-видимому, это был сифон (так спелеологи называют понижение или вертикальный перегиб хода, который полностью заполнен водой).

Будь Кастере постарше и поопытнее, он, вероятно, повернул бы назад. Однако он возвращаться не захотел. Осознавая смертельную опасность своего предприятия (останься он там, никто не смог бы прийти ему на помощь, ибо никто и не знал его пути), он тем не менее поставил свечу на выступ камня, набрал побольше воздуха в легкие и вошел под водой в сифон. Он продвигался, ощупывая пальцами потолок, и счастье ему сопутствовало: еще до того как ему могло бы не хватить воздуха, его голова вынырнула над водой. Разумеется, там царила полная темнота, и дальше без света Кастере не пошел, боясь потерять ориентацию, он возвратился назад.

На следующий день, взяв с собой побольше свечей, спички и купальную шапочку, в которую он все тщательно упаковал, чтобы сберечь от воды, отправился туда снова. За сифоном он зажег свечу и продолжил путь по подземному коридору. Следуя руслу потока, миновал ряд ходов и залов, преодолел еще два сифона, и внезапно дорога, украшенная натечными образованиями, кончилась. Пути дальше не было. Кастере прошел около 3 км, замерз, устал и потерял представление о времени. Он повернул назад, предполагая, однако, что где-то здесь должен быть еще один вход: об этом убедительно свидетельствовала колония летучих мышей.

Годом позднее Кастере вернулся туда в сопровождении товарища Анри Годена. Низкий уровень воды необычайно сухим летом 1923 г. позволил им пройти первый сифон с зажженной свечой. Но затем они избрали иной путь — сухой, ответвляющийся от основного, коридор со сталактитами и сталагмитами. Пройдя около 200 м, они попали в обширный зал и с помощью принесенной с собой лопатки стали зондировать глину на полу. Вскоре наткнулись на какой-то камень, а когда его очистили, то это, к их изумлению, оказалось кремневое палеолитическое орудие. Поскольку в эпоху палеолита люди в основном селились все-таки только в устьях пещер, присутствие человека здесь, в глубине пещеры, могло означать скорее всего святилище, а может быть, и с росписями. Кастере тотчас приступил к обследованию стены, пользуясь светом свечи, но оказалось, что рисунков на стенах не было. Неожиданно (Годэн продолжал в это время копать) он заметил в мерцающем свете нечто странное — какую-то глиняную скульптуру животного!

Разглядев ее более внимательно, он увидел, что это было туловище медведя, но только без головы. Неподалеку они нашли еще три глиняных рельефа львов (?), тоже безголовых. На стене в глинистом наносе были выгравированы кони, на полу обнаружены отпечатки босых ног. Эти находки были сделаны приблизительно в 1,5 км от входа в пещеру. Таким образом, Кастере и его спутники оказались первыми ее посетителями, после того как ее оставили последние палеолитические поклонники сил природы[9]Подробнее об исследованиях Н. Кастере, в том числе об открытии в пещере Монтеспан, см.: Кастере Н. Тридцать лет под землей. — М.: Географгиз, 1959, Кастере Н. Полвека под землей — М. Детская лит-ра, 1975. —  Прим. пер.
.

Кастере назвал открытую им пещеру Монтеспан и пригласил туда комиссию специалистов — как отечественных, так и из Бельгии и Англии. Когда помпой откачали воду и заслуженные ученые, обладатели известных имен и званий, смогли отправиться в подземные глубины, миру явилась выдающаяся сенсация.

Скульптура в Медвежьем зале действительно заслуживает особого внимания. Она изображала медведя лежащим на согнутых лапах в положении египетского сфинкса, между его передними лапами были найдены остатки черепа пещерного медведя. По-видимому, к глиняному туловищу крепилась настоящая медвежья голова. Само тело длиной 110 см при высоте 60 см не было обработано столь тщательно, как фигуры в других пещерах. Но его отличала иная (впрочем, как и остальные фигуры животных в этой пещере) достопримечательная особенность: многочисленные ямки, словно бы кто-то вонзал какое-то острое оружие. Вероятно, этот факт может служить доказательством того, что эти произведения искусства связаны с выполнением каких-то магических охотничьих ритуалов; именно на такой основе тогда толковался смысл палеолитического искусства в целом: охотники исполняли вокруг них какие-то свои обряды, призванные обеспечить успех будущей охоты на настоящего медведя или дикую лошадь, поэтому-то удары дротиками или копьями наносили по их изображениям. Похожие ритуальные действа известны и применительно к недавнему времени, например у австралийских аборигенов.

Впрочем, рассказывать об открытиях и загадках пещерных святилищ можно до бесконечности…

Во многих местах под поверхностью земли старой Европы нашлись бы свидетельства культов плодородия, охотничьей магии, обрядов инициации (посвящения во взрослых), а также такой стороны духовной жизни древнего человека, о которой до сих пор не было сказано ни единого слова и само упоминание о которой заставляет содрогнуться современного человека, — о каннибализме. Свидетельства ритуального людоедства.

Да, не только животные, но и человек мог становиться объектом, а то и непосредственной жертвой обрядов, гарантирующих (по мнению их участников) общее благо рода. Именно пещеры дают наиболее яркие свидетельства того, что уже палеолитический человек время от времени — и, по-видимому, не от голода, а, так сказать, «по идейным соображениям» — становился каннибалом.

Кости человека в жертвенных колодцах

Кончился древнекаменный век, изменились природа и люди, распространилось новое население со своей особой цивилизацией и совершенно иным укладом жизни, а каннибализм все продолжал существовать! Кажется, что традиции пустили корни в сознании и верованиях человека столь глубоко, что сумели перешагнуть пропасть, разделившую палеолит и неолит, и обрести применение в новых условиях.

Свидетельства каннибализма среди неолитических земледельцев, в общем, достаточно редки и не столь выразительны, но все-таки не исключены совершенно, и многие доказательства такого рода находок — в пещерах. В Чехословакии мы могли бы назвать хотя бы Новую (Гайкову) пещеру неподалеку от Србска над Бероункой, где вместе с неолитической керамикой были найдены расщепленные и обугленные человеческие кости. Еще более впечатляюща картина, созданная в попытке реконструировать ситуацию в Пещере девушек вблизи Бамберга (ФРГ). Находки неолитического возраста представлены здесь останками 38 людей, из которых только двое были взрослыми мужчинами: большую часть составляли дети в возрасте до 10 лет. Следы умышленного убийства (разбитые черепа, расщепленные и опаленные огнем кости) были здесь повсеместным явлением. Немецкий археолог О. Кункель высказал соображение, что ритуальная антропофагия (людоедство) происходила на небольшой скальной площадке, где, правда, никаких вещественных находок сделано не было, но химический анализ обнаружил здесь значительно более высокое содержание фосфатов в почве, что могло быть следствием ее обогащения органикой. Глубокая пропастеобразная пещера служила при этом, по-видимому, жертвенной шахтой, куда сбрасывались остатки культовых пиршеств.

Поскольку черепа отличались по ряду признаков от тех, что были обычны для земледельцев, обитавших по Дунаю (по своим антропологическим особенностям те принадлежали скорее к средиземноморскому типу, в то время как люди из Пещеры девушек ближе стояли к нордическому кроманьонскому типу), Кункель сочинил целую драматическую историю об избиении и принесении в жертву группы местных мезолитических людей («туземцев») неолитическими земледельцами, заселявшими заново эти земли в V тысячелетии до н. э.

Было ли так в действительности или это фантазия? Фактом остается то, что в пещерах со следами их заселения людьми неолитических культур подобные находки, хотя и меньшего размера, достаточно часты, а это означает, что и для тех, кто отправлял земледельческие культы материнства и плодородия, пещера сохраняла свое значение святилища и места, где приносились жертвы. Почитатели Великой Матери Земли не могли в конце концов найти лучшего способа войти в контакт с предметом общего поклонения, как спустившись в земные недра. И жертвенный колодец или пропасть представляли для них идеальную возможность соприкосновения с землей, источником силы и жизни, путь, по которому жертвы быстрее всего могли достигнуть цели.

Подобные места, случается, производят чрезвычайно сильное впечатление на чувствительные натуры, и интересно проследить, как они приковывают к себе внимание долгое время спустя. Такого рода воздействие испытал на себе известный археолог из ГДР профессор Гюнтер Бём-Бланке.

Еще в детстве, приезжая сюда на каникулы, он восхищался громадным скальным массивом Киффхаузер в Тюрингии, овеянным древними преданиями. Позднее он изучал в Берлине древнюю историю и, оказавшись в 1937 г. снова у Киффхаузера, увидел все окружающее уже совсем иными глазами: его поражали не только красота и романтический дух края, но и памятники далекого прошлого — многочисленные пещеры.

После войны кто-то копал в одной из пещер, нашел древние черепки и принес их в Музей доисторического человека в Веймаре. Речь шла о черепках, датируемых ранним железным веком. В Веймарском музее д-р Бём-Бланке нашел целый ящик черепков из той же пещеры.

Поблизости от этой пещеры находилась еще одна, именуемая — Раухлоххёль. Древние люди побывали внутри ее и перед входом. Об этом свидетельствовали весьма любопытные находки: кроме черепков и костей животных, перед входом в пещеру была найдена, например, лобная часть человеческого черепа, треснувшего (как констатировал судебный медик из Йены) пополам.

Находки привлекли внимание, и зимой доктор Бём-Бланке приступил к обследованию первой из пещер. В небольших низких подземных помещениях были обнаружены необыкновенные вещи: бронзовые украшения, очевидно, потерянные в темноте пещеры, человеческие кости — расколотые, обрезанные и опаленные огнем, в одном месте даже кости целой ноги. И снова яма, заполненная костями молодых людей и детей. Сомнений не было: ход вел прямо в «логово каннибалов эпохи бронзы или раннего века железа».

В 50-х гг. Бём-Бланке со своими сотрудниками раскопал на южных склонах Киффхаузера около 20 более мелких пещер, полостей и расщелин и нашел в них 35 000 костей животных и несколько тысяч человеческих костей. Однако наиболее интересной оказалась та пещера, что значилась под номером 9. Вход в нее был обнаружен совершенно случайно в другой пещере, где работали перед тем. Фотограф, которому предстояло запечатлеть ситуацию в пещере, втащил в тесные коридоры автомобильный аккумулятор и приступил к работе в небольшом зале; археологи между тем обкапывали большой плоский камень, лежащий на полу, и вдруг с удивлением увидели, что рыхлая тонкая пещерная глина исчезает, словно в воронке, в трещине вокруг камня. Конечно, все моментально отбежали на безопасное расстояние (в таких пещерах никогда не знаешь, что у тебя под ногами), затем камень сдвинули и посветив в отверстие, которое он закрывал, обнаружили глубокий провал. Выбрав самого тощего из мужчин, дабы он мог протиснуться в отверстие, опустили его вниз. Узнав, что на дне пропасти, прямо на поверхности, имеются археологические находки, незамедлительно приступили к исследованиям, которые в условиях этой вертикальной щели не были ни легкими, ни безопасными.

Однако полученные результаты стоили затраченных усилий. Там были обнаружены многочисленные черепки, хлебные зерна, изделия из дерева, бронзовые украшения, остатки светильников из бересты и даже остатки какого-то изделия, выполненного из расшитой бересты, посуда из той же бересты, красная шерстяная нить, шнурки, сплетенные из человеческих волос, и другие вещи, которые на археологических стоянках обычно не сохраняются. И конечно, человеческие кости, причем в том же самом положении, что и в местах, описанных выше. Очевидно, это была жертвенная шахта, где исполнялся каннибальский ритуал людьми «полей погребальных урн», обитавших на этой территории в раннем железном веке.

Многие ученые (в том числе автор исследования) склонны отождествлять людей этой культуры с языково-этнической группой иллирийцев, известной по античным письменным источникам. Любопытно, что древние иллирийцы, жившие во времена Римской империи на территории нынешней Югославии, местом пребывания своих богов охотно объявляли пещеры, особенно те, где текла вода, глубокие расщелины и источники. В районе Шкоциянских пещер обнаружено несколько природных жертвенных колодцев, принадлежащих этим людям; в одном из них, без малого 100 м глубиной, найдено превосходно украшенное ведро с венетской (иллирийской) надписью и 11 черепов со следами нанесения ударов.

Маска из человеческого черепа у Девяти деревьев

Каннибализм более развитых эпох позднего доисторического времени, когда прежний родовой уклад древнего общества стал разрушаться под давлением изнутри и извне и развитие шло по направлению к классовому обществу, был обусловлен уже более сложными идейными причинами. Человеческие жертвы, часто весьма многочисленные, должны были умилостивить разгневанные божества в периоды смятения и опасности; людоедство могло быть связано и с культом предков, могло быть формой ликвидации пленных или играть аналогичную общественную, но не лишенную некоторых ритуальных черт роль правосудия. Некоторые части человеческого тела приобрели в те времена более постоянные культовые функции. Вспомним о чашах из человеческих черепов, известных у многих древних народов (одна из них, найденная среди памятников галштадской культуры в пещере Бычи скала, оказалась наполненной обгоревшим зерном, очевидно, принесенным в качестве жертвы).

Приблизительно к тому же времени относится уникальная жертвенная пещера, или колодец, найденная в Чехословакии. Случилось это в 1953 г. в Южнословацком красе, в лесу, называемом Девять деревьев (по-венгерски Киленс-фа). Открыл ее словацкий спелеолог О. Майда-Грашко, чье имя она и носит. Именно Майда-Грашко произвел расчистку пещеры на глубину почти 14 м, обнаружив при этом не только кости животных, но и человеческие черепа. Следующие находки черепов были сделаны позднее, когда археологи прошли два горизонтальных хода, открывающиеся на дне пропасти. Чтобы попасть в небольшой зал, ограниченный с одной стороны завалом, состоящим из известнякового щебня и валунов, приходилось ползти северо-восточным коридором. Сразу же в 1953 г. здесь были начаты археологические раскопки, при которых были найдены выбеленные человеческие скелеты и следы очагов. Два года спустя исследования пытались возобновить, но из-за повреждения предохранительной балки со стороны завала ученым пришлось незамедлительно покинуть Святилище, как именовали этот маленький зал: позднее работы уже не возобновлялись.

Находки в Майда-Грашковой пещере весьма необычны. Человеческие останки, как показали результаты антропологического анализа, принадлежали 12 особам. На нескольких черепах обнаружены следы ударов каким-то тупым или рубящим орудием, умышленно разбитые челюсти. Глазницы расширены с помощью надрезов с внутренней стороны уже после того, как были разбиты черепа. Самое же поразительное являла маска, вырезанная из лицевой части мужского черепа. Найденная заготовка для другой аналогичной маски объясняет способ производства этого необычайного предмета, предназначенного, скорее всего, для каких-то религиозных обрядов или танцев.

Ситуация в целом показывает, что пещера служила в древнюю эпоху железа местом отправления культовых церемоний, в практику которых входил и каннибализм. Не исключено, конечно, что в этот маленький зал в то время попадали не через колодец, а более удобным путем через северо-восточную пропастеподобную воронку. Где же пользовался древний колдун-шаман маской из человеческого черепа? Снаружи, вне пещеры, очевидно, было больше места для танцев, но в самой пещере в свете очага его маска должна была выглядеть намного эффектнее. И что же он все-таки в ней изображал? Смерть северного оленя — она не занимала в примитивных культах много места.

Сегодня мы не в состоянии определить, какую роль в религиозных представлениях древности играл череп, что он воплощал, какую сверхъестественную силу имел. Возможно, люди издавна считали череп средоточием жизни и мышления; может быть, уже тогда голова в качестве наиболее важной части целого в некоторых случаях олицетворяла символически все человеческое тело? Как иначе объяснить те почести, которыми были окружены черепа уже в палеолите? И какое объяснение найти внушающим удивление археологическим свидетельствам о такой практике древних, которая словно бы имитирует обычаи «охотников за черепами» нового времени?