Какие основания позволяют считать, что именно военный генералитет повинен в трагедии 22 июня 1941 г. Как Жуков отменил, утвержденный Сталиным план отражения агрессии от 18. 9. 1940 г. и что из этого вышло! Катастрофический провал военного генералитета с направлением главного удара!

В данной главе мне хотелось бы обсудить еще один важнейший вопрос, существо которого для многих историков-исследователей предопределяет появление ясности при изучении целого ряда исторических событий в период 1939–1941 гг. Все основывается на фактах, объясняющих объективность версии, что военный заговор 22 июня 1941 г. все-таки существовал. Мы уже неоднократно показывали примеры не совсем адекватных действий высшего генералитета РККА, командующих ЗапОВО и КОВО, а также их заместителей и многочисленных подчиненных, и в дальнейшем мы будем продолжать эту тяжелую для нас тему. Именно реальность этой версии и позволяет ответить на вопрос, почему начало войны обернулось для советского народа и Красной Армии полной катастрофой.

Сразу же становится понятной причина странного предложения Гитлера и последующее подписание договора о ненападении между СССР и Германией в 1939 году, а также почему Польша «неожиданно» стала заложницей гитлеровской агрессии в начале Второй Мировой войны. При этом СССР, опять же по предложению Гитлера, получил возможность вернуть свои законные территории — часть Белоруссии, часть Украины и Бессарабии, а также Прибалтику. С чего бы это Гитлер стал таким «добреньким и покладистым».

Все объясняется очень просто. Во-первых, Гитлеру была необходима непосредственная граница с Советским Союзом. Во-вторых, руководители Вермахта поставили перед политиками, и, безусловно, перед Гитлером, в первую очередь, важнейшую задачу «вытянуть» Красную Армию из-за «линии Сталина» и заставить ее расположиться на новых западных не оборудованных рубежах. А затем за дело примется та самая «пятая колонна» из хорошо замаскировавшихся «советских» военных и политиков, готовых в нужный момент ликвидировать высшее руководство страны, взять власть и немедленно сесть за стол переговоров с фашистской Германией с целью отдать немцам и японцам все те территории нашей страны, которые те возжелают, после чего должен быть установлен мир.

Именно все так и планировалось еще в 1937 году в соответствии с планом поражения Тухачевского! Однако заговор военных был раскрыт и банда Тухачевского была ликвидирована, как известно. Но, видимо, далеко не все.

Так вот поразительным образом Г. Жуков лично и в превентивном отношении к директиве от 18 июня 1941 года выдавал команды на приведение войск западных округов в боевую готовность строго по схеме Тухачевского. Прежде всего, войскам КОВО и ПрибОВО и, главным образом, танковым и механизированным корпусам, так как по Тухачевскому, Тимошенко и Жуков по факту нападения собирались «организовать» немедленно встречно-лобовой контрблицкриг (об этом мы еще будем говорить подробно). Причем, что очень интересно, одним частям эти указания давались, а другим нет. Когда же по указанию И. В. Сталина была дана директива на приведение войск всех западных приграничных округов в полную боевую готовность, то Тимошенко-Жуков и не собирались проверять исполнение этой директивы в ЗапОВО. Там, как мы доказали в главе 7, не было издано ни одного приказа по этому вопросу, что почти через месяц подтвердилось во время следствия по делу генералов этого округа. И как теперь объяснить, почему произошло такое «странное» совпадение с «планом поражения» Тухачевского?!/42/.

Поэтому положение о том, что немцам необходимо было, чтобы Красная Армия на основе любых логистических подходов передислоцировалась на новые рубежи, следует считать приоритетным. Это естественно, так как граница СССР далеко продвинулась на запад и потребовалось строительство новых укрепрайонов.

В данном случае Германия получала целый ряд преимуществ, заключающихся в том, что «линия Сталина» по мнению германского генералитета представляла собой в военном отношении весьма непреодолимый комплекс укрепсооружений на достаточно значительном протяжении. Это действительно так и должно было быть, если учесть, что к 1940 году единственный род войск, в котором РККА превосходила Вермахт — это была артиллерия. В реальности все оказалось совершенно иначе, но об этом будет сказано ниже.

С другой стороны, на строительство новых укрепрайонов требовалось время, а его заведомо не было. Гитлеру не требовалось строить оборонительных линий на Востоке, так как он планировал агрессивное нападение на Советский Союз. При этом задачи нашей «пятой колонны» сводились к тому, чтобы сорвать сроки строительства новой оборонительной полосы — «линии Молотова», не дать закончить оборудование и вооружение старой «линии Сталина», и главное, сохранить европейскую сеть железнодорожных сообщений.

Дело в том, что с началом войны армиям требуется снабжение войск всем необходимым для ведения военных действий. Железная дорога, это важнейшая транспортная артерия для армии, которая питает ее, армию, «живительными соками» в виде: военной техники, боеприпасов, продовольствия, живой силой и т. д. Но, если часть перечисленного можно перебросить в район боевых действий автотранспортом, то танки, без железной дороги — очень затруднительно, так как переброска данной техники самоходом, будет «съедать» драгоценный моторесурс. Главное в этом деле то, что колея железнодорожная в отошедших к нам территориях была европейского размера, в отличие от нашей отечественной, более широкой. Таким образом, с началом военных действий немецкая военная техника спокойно покатится по рельсам европейского стандарта прямо по нашей территории, в отличие от нашей военной техники, которая будет доставляться из глубины страны по своей широкой магистрали, только до границы Западной Белоруссии и Западной Украины. /45/.

В этом отношении большой интерес представляет мнение И. В. Ковалева, который в то время был начальником Управления военных сообщений: «Поскольку наша граница значительно выдвинулась на запад, и в ведение НКПС перешли тамошние железные дороги, пришлось и нашему Военному отделу срочно взяться за новую работу. Прежде всего, мы, проехав по западным областям Белоруссии и Украины, убедились, что с точки зрения мобилизационной готовности железные дороги в этих местах не отвечают даже минимальным требованиям. Подавляющее большинство паровозов были старыми, вагонный парк также, ремонтная база очень слабая, рельсы повсюду изношенные, шпалы на многих участках пути превратились в труху. А главное заключалось в том, что все это большое хозяйство железнодорожное существовало — в сравнении с нашим — в других технических измерениях, в другом, более низком качестве».

Суммируя все эти военно-технические заслоны и препятствия, которые обязательно и надолго задержали бы развертывание советских армий в случае войны, следует отметить, что весь этот новый военных действий оказался очень неудобен со всех точек зрения для быстрого сосредоточения и развертывания крупных сил Красной Армии. И то, что это «троянский конь в мешке» — подарок от Гитлера, быстро поняли наши гражданские руководители военных сообщений и выдвинули конструктивные предложения о срочной реконструкции хозяйства железнодорожные западных областей.

Ну, а что же высшие военные власти — Наркомат обороны и Генеральный штаб. Они просто не возражали. Они даже молчаливо поддерживали! Неужели кому-то надо объяснять, что за все это в невероятно трудное для страны время необходимо было драться и воевать! Согласитесь, весьма странная позиция сотрудников Наркомата обороны и Генштаба, если не сказать больше. Не военные выдвинули инициативу о создании новой сети железных дорог западных областей, что было бы вполне естественно, а только «поддержали» идею. Все выглядело весьма странно, а если вдуматься, походило на замаскированный саботаж превентивных военных приготовлений, на что у немцев, уверен, были весьма основательные надежды.

И. В. Ковалев все-таки пробил решение о реконструкции путей сообщения западных областей, конечно, не без помощи И. В. Сталина. Но очень много времени было, к сожалению, упущено. Хочу отметить, Постановление СНК № 309 «О плане ж/д строительства на дорогах Юго-Запада, Запада и Северо-Запада СССР и обеспечение его выполнения» вышло только 1 февраля 1941 года. Но как отмечает сам Ковалев, «физически невозможно было до июня завершить огромный объем работ по перестройке всей железнодорожной сети приграничных областей и республик. Время было упущено, мы опоздали и во многом также по этой транспортной причине оказались битыми в первые дни и недели войны. Железные дороги Прибалтики, западных областей Украины и Белоруссии встретят войну, слабо подготовленные к ней… В результате мы за одну-две недели понесем громадные военные потери, потеряем все эти территории с их полями, лесами, заводами и фабриками, с миллионами людей…».

Вот вам и «щедрость» Гитлера, как приложение к договору о ненападении между СССР и Германией. И не надо думать, что Гитлер переиграл Сталина. У Сталина не было альтернативы. Отклонить подписание договора о ненападении он не мог, так как это прозвучало бы объявлением войны. С другой стороны, И. В. Сталин любой ценой хотел отсрочить начало войны, и ему это удалось в полной мере. Иллюзий же относительно гитлеровской агрессии в дальнейшем Сталин не питал никогда, так как реально воспринимал действительность.

А вот у Гитлера, видимо, были весьма веские причины тащить границу СССР на Запад. При наличии реальной и весомой помощи со стороны высокопоставленных военных чинов Наркомата обороны и Генштаба, гитлеровский вермахт получил значительные преимущества. Это и был «блицкриг» в действии.

Теперь несколько слов о «линии Сталина» и об укрепрайонах на старой границе. О новой границе говорить не будем. Все уже сказано, Генштаб все «сделал» для того, чтобы немцы без всяких помех границу проскочили. На старой линии границы состояние укрепрайонов было настолько плачевным, что говорить о каком-то серьезном сопротивлении врагу не представлялось возможным. /41/.

На самом деле это был миф, который существовал для всех, создавая иллюзии жесткой неприступности границ Советского Союза на Западе. Все так и выглядело к августу 1939 года, об этом писали все центральные газеты в стране, открыто обсуждали советские люди, — вера в несокрушимость «линии Сталина» была абсолютной. /96/.

Спустя десять лет после войны появилась версия о том, что разоружили старую границу, перевезли все на новую, а УРы взорвали. Все это ложь, которую впоследствии старательно поддерживал «историк» Резун-Суворов в своей «книге жизни» «Ледокол», где автор каждый УР наделяет несокрушимой огневой мощью, равной артиллерийскому корпусу.

В действительности, в период 1927–1938 гг. в глубине старой западной государственной границы было построено 13 укрепрайонов, образовавших «линию Сталина». Строительство всех УРов было практически завершено, за исключением четырех УРов на территории КОВО — Украины, где строительство было «заморожено» все тем же пресловутым и подлейшим Хрущевым, может быть кому-то покажется странным и интересным, такое «совпадение», что уже в 1938 году Украину возглавлял Первый секретарь ЦК КПУ Н. Хрущев, а командующим КОВО стал генерал Жуков Г. К.

Осенью 1939 года объекты УРов были переданы в ведение Наркомата обороны, и должно было начаться формирование воинских подразделений каждого УРа, монтаж вооружения, складов боеприпасов, обучение личного состава. Однако, наряду с реконструкцией новой границы, и здесь на «линии Сталина» по каким-то «странным» стечениям обстоятельств Генштаб (его тогда возглавлял Мерецков!) не проявил никакой инициативы и просто не выполнил своих прямых обязанностей. Опять налицо саботаж. И этот факт утверждает меня в уверенности, военный заговор 22 июня 1941 года имел место быть.

Более того, как показывает детальный анализ хода военных действий на фронтах ВОВ, Д. Г. Павлов был не единственный пособник вермахта среди высшего командного состава. «Странности» в поведении командования, ведущие к поражениям, прекратились только в начале 1943 года после того, как итоги Сталинградской битвы показали, что Германия не в состоянии противостоять СССР.

Хотя в начальный период войны вермахт и его командование обладало массовым реальным опытом ведения современной войны, а Вооруженные Силы СССР и их командование таким опытом ведения боевых действий не обладали, но поток действительного неумения управлять войсками в начальный период ВОВ в ряде случаев был маскировкой единичных актов целенаправленного саботажа ведения боевых действий.

Генерал Павлов в июле 1941 года попал под следствие и был изобличен в измене, хотя ему удалось на суде военного трибунала списать свои предательские действия на неумышленную халатность, что позволило уйти от ответственности другим участникам второго слоя военного заговора, который не был вскрыт и ликвидирован в 1937–1938 годах. Хрущевская клика впоследствии генерала Павлова реабилитировала, возложив всю ответственность за военную катастрофу лета 1941 г. на И. В. Сталина персонально вопреки исторической правде. Наряду с реабилитацией Павлова в хрущевские времена был изгнан с флота и подвергся травле бывший Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов. Это было местью за то, что Военно-Морской флот СССР встретил войну по боевой тревоге, а этот факт ликвидировал миф Хрущева-Жукова о внезапности нападения Германии на СССР в сознании думающего человека. /60/.

Рассматривая причины недооценки времени начала войны и самые различные спекуляции лжеисториков на эту тему, хочу отметить, что ключ к разгадке этого факта подсказал нам сам И. В. Сталин. В августе 1942 г. Черчилль, будучи в Москве, напомнил Сталину о важном значении своего предупреждения лично им и через посла Криппса о надвигающейся большой войне Германии против России. На что И. Сталин ответил: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я был уверен, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого». /56/.

В этом ответе и заключена вся правда. Сталин думал, что Гитлер ведет с ним игру обмана и шантажа и считал возможным, что война начнется в начале 1942 г. Он понимал, что Красная Армия еще не готова к войне и хотел выиграть время еще хотя бы до 1942 г., о чем откровенно говорил еще в начале февраля 1941 года маршалу К. Мерецкову.

Версия маршала Г. Жукова о том, что Сталин «игнорировал явную угрозу нападения фашистской Германии», по меньшей мере, исключительно лживая. Выше было приведено достаточное количество фактов, которые говорят о полной подготовке страны и армии к отражению агрессии. Практически вся эта важнейшая работа проводилась по решению и под руководством И. В. Сталина, и именно Жуков лучше других знал о деятельности Сталина в этом вопросе, так как все указания и приказы он получал непосредственно от Сталина, как от главы Правительства. Не соответствуют действительности, укоренившиеся в отечественной историографии с «подлой руки» Хрущева утверждения, что наши Вооруженные Силы не были во время приведены в боевую готовность. Мне кажется, я достаточно привел доказательств несостоятельности подобных утверждений. При этом в военных округах имелись разработанные планы обороны государственной границы, а войска и флоты имели четкие и конкретные задачи по отражению немецкой агрессии.

Незадолго до начала войны лондонская резиндатура НКГБ СССР направила в Центр выдержки из очередного обзора материалов английской разведки за период с 4 по 11 мая 1941 г. И в отношении планов нацистского руководства при нападении на СССР там говорилось, что планируется:

1. Быстрый захват Москвы и создание там нового правительства.

2. Организация этим новым правительством гражданской войны против большевиков при материальной помощи немцев.

3. Создание национальных правительств на Украине, в Белоруссии и в прибалтийских странах. /63/. ЦА ФСБ. Ф. Зос. Оп. В. Д. 57. Л. 1373-1377 с.

Быстрый захват Москвы военным путем по условиям того времени был возможен только прямым ударом в направлении Белосток — Минск — Смоленск — Москва, т. е., иначе говоря, прямым ударом на Белорусском направлении.

Находясь на Лубянке, Тухачевский самым подробным образом изложил разработанный им и его подельниками «План поражения СССР в войне с Германией». Как утверждает военный историк А. Мартиросян, говоря о самом главном в этом плане и о возможных направлениях главного удара вермахта в предстоящей войне, Тухачевский с наглостью закоренелого предателя написал следующее: «Белорусский театр военных действий только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако, я считаю такую задачу совершенно фантастической».?! Самое интересное заключается в том, что проходит четыре года, и в преддверии гитлеровской агрессии начальник Генштаба РККА генерал армии Жуков ожидает от верховного командования Третьего рейха именно той самой фантастики, о которой так нагло написал Тухачевский.

Кто возьмется объяснить, как могло такое случиться, что предполагавшиеся Жуковым именно направления главных ударов вермахта беспрецедентно точно, до последнего миллиметра совпали с тем, что еще в «Плане поражения» изложил М. Н. Тухачевский?! Ведь накануне войны все разведданные однозначно показывали, что главный удар будет нанесен именно на Белорусском направлении! Не говоря уже о том, что с самого начала поступала только однозначная информация от военной разведки о трех направлениях удара, из которых удар на Белорусском направлении самый главный. А Жуков ожидал ударов только с двух сторон. Что это — непонимание стратегической ситуации или злонамеренная подтасовка военной развединформации?!

Или такой факт. Почему-то с приходом Г. К. Жукова на должность начальника Генштаба из документов военного планирования у двух округов — ПрибОВО и ЗапОВО — исчезла задача прочного прикрытия именно Минского направления — центрального в рамках общего Белорусского направления?! Как такое могло случиться? Ведь официальный план обороны, утвержденный 18. 9. 1940 года И. В. Сталиным никто не отменял.

Вот здесь и возникает тяжелый и жестокий, но просто необходимый в данном случае вопрос: «Почему с приходом Жукова на пост главы Генштаба гитлеровское руководство оказалось в состоянии категорического убеждения, что главные силы Красной Армии будут сконцентрированы в противоположном направлении от линии, дающей полную возможность для силового удара. Вот почему генералитет Тимошенко-Жуков фактически концентрировали войска не на Западном направлении, а на Юго-Западном (на фронте КОВО, т. е. на нашем левом фланге), т. е. они откровенно выполняли наущения Тухачевского об особом приоритете Украинского направления для Гитлера!!

К глубокому сожалению, трагедия 22 июня 1941 года была действительно неизбежна и категорически предрешена. Лично я придерживаюсь той точки зрения, что избежать трагедии 22 июня было невозможно, потому что злоумышленно приведенный Западом к кормилу власти Гитлер был готов нарушить Высший закон геополитики и по заказу англосаксонского Запада двинуть свои полчища на Восток, т. е. на СССР-Россию, на этом и базировалась принципиальная сделка между Гитлером и Западом, особенно за Версальское унижение Германии. Гитлер был готов к глобальному насилию. Но он прекрасно понимал, что пока существует Россия-СССР, мирового и даже европейского господства ему не видать. Вот почему трагедия 1941 года была неизбежна и предрешена.

Анализируя боеготовность РККА в первые дни-недели ВОВ, можно совершенно определенно утверждать, что благодаря безответственности высшего генералитета армии, а именно маршала Тимошенко и генерала армии Жукова, большая часть воинских соединений и частей были не готовы должным образом встретить гитлеровцев и оказать им достойное сопротивление, что и привело в итоге к трагедии 22 июня 1941 года.

Да, в первые дни и недели войны наша армия была побеждена «собственной слабостью», но не слабостью в количестве войск, пушек и орудий, танков и самолетов. Следует сказать, что для успешного отражения и сдерживания первого и самого мощного удара вермахта, у нашей армии сил вполне хватало.

Стоит привести в пример 99-ю стрелковую дивизию полковника Н. И. Дементьева, которая 28 июня 1941 г. трижды в течение одних суток выбивала гитлеровцев из пограничного города Перемышля.

Еще один пример, и также только в течение одного дня — 22 июня 1941 года — противотанковая бригада (артиллерийская) полковника Москаленко (впоследствии маршала) уничтожила 42 вражеских танка, а всего более 70 единиц тяжелой техники, — и это в течение одного только дня!

Нельзя не вспомнить и о 28-й танковой дивизии под командованием полковника И. Черняховского, которая уничтожила полностью моторизованный полк германских фашистов и опять же в течение только одного дня — 22 июня 1941 г. И давайте представим себе, что даже в тех неимоверно тяжелых условиях командир 9-го механизированного корпуса КОВО, в скором будущем маршал Советского Союза, действительно выдающийся советский полководец К. К. Рокоссовский, имея в составе своего корпуса только легкие танки БТ, уже на третий день боев с немецкими захватчиками запрашивал у командования фронта разрешения вести корпус на Варшаву, то следует признать, что у РККА было вполне достаточно сил, чтобы размолотить немцев еще тогда— в 1941 году.

А наша советская авиация! Мало кому известно, что подлинный отсчет выдающимся и беспрецедентным подвигам наших летчикам необходимо вести, начиная с 15-ой минуты агрессивного нападения гитлеровской Германии на СССР. Ровно в 4 часа 15 минут 22 июня 1941 года командир 124 истребительного полка лейтенант Д. С. Кокарев совершил самый первый в ВОВ воздушный таран — был уничтожен немецкий самолет «Дорнье-215».

Вот он перечень летчиков, которые совершили таран буквально в первый день войны — до 10 утра 22 июня 1941 года: Д. С. Кокарев, И. И. Иванов, П. С. Рябцев, Л. Г. Бутелин, А. И. Мокляков, С. М. Гудитов, В. С. Лобода, А. С. Данилов, Е. М. Панфилов…

Вечная слава нашим героям! Но вместе с тем, возникает очень важный, на удивление простой вопрос — «Почему уже в первые часы войны, и даже командиру полка истребителей, пришлось ради защиты Родины идти на таран?». Оказывается, все очень просто. Самолеты были не заправлены — ни горючим, ни боезапасом. Например, в ЗапОВО, на многих самолетах горючее было слито. Многие самолеты в первый час были уничтожены, так как стояли открытыми на полевых аэродромах. Может кто-либо осмелится утверждать, что заговора не было?

Вместе с тем, за первые 25 дней войны, т. е. к 18 июля 1941 г. — люфтваффе потеряли сбитыми 1300 боевых самолетов, т. е. в среднем по 52 самолета в день. И это произошло, несмотря на тяжелейшие потери нашей авиации, — в первый же день войны только на земле было уничтожено 1489 самолетов, 322 самолета сбиты в воздушных боях.

А ведь в западных приграничных округах было сосредоточено советских самолетов — 10743 боевых машин. А гитлеровская авиация располагала всего лишь 4846 боевыми самолетами. Очень нетрудно подсчитать, что если бы наш генералитет (Тимошенко и Жуков) обеспечили бы четкое приведение всех войск в полную боевую готовность с полным и необходимым контролем Директивы № 1 и всех приказов по сосредоточению и развертыванию всех войск приграничных военных округов, то война действительно закончилась бы через 3–4 месяца разгромом гитлеровской Германии.

А на самом деле все обстояло еще хуже. Позвольте привести пример из книги А. Мартиросяна. Лет пятнадцать тому назад/43/автору довелось беседовать с одним стариком в Тверской области. Сам он был выходец из Белоруссии из одного из приграничных районов. Войну встретил в возрасте 20 лет и все хорошо помнил. По-доброму помянув всех павших в войне — дело происходило 9 мая 1990 года, — старик со слезами на глазах рассказал, что с расположенного вблизи их деревни приграничного аэродрома летчики не могли взлететь — в баках их самолетов была вода!

И кто, позвольте спросить, сможет более-менее вразумительно объяснить, как подобное могло произойти, если И. В. Сталин за 4 дня (18 июня 1941 г.) предупреждает все войска о предстоящем нападении Германии, требует приведения их в полную боевую готовность, а на боевых самолетах приграничного базирования не установлен боезапас, а в баках вместо керосина — вода?!

Или другой вопиющий факт: у призванной оборонять северные подступы к Минску 100-й стрелковой дивизии генерал-майора Н. Н. Руссиянова уже на второй день войны была изъята вся артиллерия вплоть до батальонной включительно, и передана на другой менее важный участок фронта, откуда ее удалось вернуть только к исходу 27 июня, когда уже участь Минска была решена?!

Безусловно, к чести солдат и офицеров дивизии генерала Руссиянова нужно отметить, что они даже в безоружном состоянии достойно встретили гитлеровцев — три дня без артиллерии удерживали свои рубежи обороны и жгли коктейлем Молотова танки врага, уничтожив полк мотопехоты, в ночном бою разгромили штаб 25-го танкового полка 39-го танкового корпуса немецкой армии. Но как же так случилось, что именно у этой дивизии, которая должна была оборонять столицу Белоруссии, отобрали всю артиллерию, в т. ч. батальонную?!

Объяснения этому факту даются самые странные, но большинство историков-либералов сходятся во мнении, что все произошло из-за неразберихи первых дней войны, о чем особенно настаивает, например, М. Солонин в своей книге «22 июня, или когда началась Великая Отечественная война». /55/.

В моем понимании, это исключительно абсурдная точка зрения, так как изъятие всей без исключения артиллерии у дивизии Руссиянова при обороне Минска, — это прямое преступление перед Родиной, которое без сомнения было совершено по приказу сверху. И объяснить это совсем не трудно. Когда уже начались военные действия, подобное могло произойти только по приказу командующего ЗапОВО генерала Павлова и командующего армией, в которую входила дивизия Руссиянова. Следовательно, изъяли всю артиллерию совершенно сознательно, без всякой «неразберихи», которой, кстати говоря, в ЗапОВО, ну, никак не могло быть, так как ни Павлов, ни его генералы, — никто не собирался выполнять ни одного приказа генералитета, поэтому когда уже надо было что-то делать, все прекрасно понимали, что они и зачем делают?!

Хочу особенно подчеркнуть, что гитлеровцы запланировали направление главного удара на Белорусском фронте и взятие Минска на 5-й день блицкрига еще в конце 1936 года и, сохранили и подтвердили именно этот график военных действий — с чисто немецкой пунктуальностью к исходу 5-го — началу 6-го дня Минск был взят. Так что можно утверждать, что речь идет о предательстве в высших звеньях РККА. Именно поэтому генерал армии Д. Павлов был расстрелян с формулировкой «за создание противнику возможности для прорыва фронта Красной Армии, а дивизия Н. Н. Руссиянова с 18 сентября 1941 г. стала одной из трех самых первых гвардейских дивизий в РККА.

Разгром Западного фронта Красной Армии состоялся лишь по той причине, что «собственной слабостью» РККА да и всей системы обороны на западных рубежах, прежде всего, явился тот самый план, о котором К. К. Рокоссовский без каких-либо оговорок сказал, что «если он имелся, то явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны». /49/.

Дело в том, что вооруженные силы такой большой страны как СССР — структура абсолютно иерархическая, и если планирование высшего командования не соответствовало сложившейся к началу войны ситуации, то безусловно все аналогичное происходило и в округах, и других крупных армейских соединениях. И действительно, как и пишет в своей книге-мемуарах «Солдатский долг» маршал Победы К. К. Рокоссовский «…основным недостатком окружного и армейского планов обороны являлась их нереальность».

И далее маршал Рокоссовский вспоминает: «Но о чем думали те, кто составлял подобные директивы, вкладывая их в оперативные пакеты и сохраняя за семью замками? Ведь их распоряжения были явно нереальными. Зная об этом, они все же их отдавали, преследуя, уверен, оправдать себя в будущем, ссылаясь на то, что приказ для «решительных» действий таким-то войскам ими был отдан. Их не беспокоило, что такой приказ — посылка мехкорпусов на истребление. Погибали в неравном бою хорошие танкистские кадры, самоотверженно исполняя в боях роль пехоты».

От себя добавлю, что маршал вспоминает 5–6 день войны, когда начались на Юго-Западном фронте тяжелые бои, он в это время — полковник, был призван командовать 9-м отдельным механизированным корпусом. То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова. Потеря связи штаба КОВО с войсками усугубила тяжелое положение.

«Могу о том судить хотя бы по содержанию оперативного пакета, который был мною вскрыт в первый день войны», — продолжает маршал Победы, — «Содержание его подгонялось под механизированный корпус, закончивший период формирования и обеспеченный всем, что положено иметь ему как боевому соединению. А поскольку он находился только в первой, т. е. начальной стадии формирования, то как Генштабом, так и командованием КОВО должно было быть предусмотрено и его соответствующее место на случай войны. Но в таком состоянии оказался не только 9-й мехкорпус, но и еще ряд корпусов: 19-й, 22-й и другие, кроме 4-го и 8-го корпусов, которые начали формироваться значительно раньше и были более-менее способны вступить в войну. Они к тому же имели в своем составе и новые танки Т-34 и КВ». /49/.

Даже тогда, когда совершенно ясно установлены направления главных ударов, наносимых германскими войсками, а также их группировка и силы, командование КОВО оказалось неспособным взять на себя ответственность и принять кардинальное решение для спасения положения, сохранить от полного разгрома большую часть войск, оттянув их в старый укрепленный район.

Уж если этого не сделал своевременно Генеральный штаб, то командование КОВО обязано было сделать все это, находясь непосредственно там, где развертывались эти события. /75/.

А ведь начальник Генштаба Г. К. Жуков был в штабе КОВО в самые первые дни войны, во второй половине дня 22 июня он вылетел в Киев по указанию И. В. Сталина, — он, видимо, предчувствовал, что там назревает катастрофа. Однако, Жуков разобраться в обстановке на Юго-Западном фронте не смог, никаких планов реальных не представил, и 25 июня прибыл в Москву, именно тогда Сталин отчитывал его за полное отсутствие связи с Западным фронтом, где к тому времени, благодаря бездеятельности Тимошенко-Жукова, начался разгром мощнейшей группировки генерала армии Д. Павлова.

Как я уже говорил, за общегосударственный план обороны непосредственную ответственность несли нарком обороны маршал С. К. Тимошенко и начальник Генштаба Г. К. Жуков, на них же, в первую очередь, лежала ответственность за нереальность окружных и армейских планов.

Как указывает военный историк А. Мартиросян в своей работе «Трагедия 22 июня. Блицкриг или измена?», не исключено, что на мысль о необходимости купирования подобных мест в рукописи книги Рокоссовского цензуру «навел» непосредственно Жуков (или связанные с ним лица). Выступил же он «цензором» в отношении статьи Василевского, которая в результате так и не была опубликована. А в рукописи своих мемуаров Рокоссовский «прямой наводкой» бил и по нему, Жукову, в т. ч. и как по начальнику Генштаба перед войной. Ведь не сам же М. А. Суслов — второй человек в брежневском Политбюро и «серый кардинал» всей КПСС редактировал рукопись мемуаров маршала Победы Рокоссовского. Суслов Сусловым, но и без «военспеца» в лице Жукова явно не обошлось.

От себя хочу добавить, что я привожу в своей работе выдержки из книги К. К. Рокоссовского «Солдатский долг» полностью без всяких купюр, так как использую 5-е издание его произведения, уже 2001 года издания, в котором все главы восстановлены в первозданном виде.

Рокоссовский первым из двух главных маршалов Победы подготовил свои мемуары. Если бы то, что он написал было бы сразу пропущено в печать, то ни одна подлая ложь Жукова о первых днях войны и трагедии 22 июня не смогла бы появиться на свет, а точнее, не смогла бы даже и «зародиться».

Все объясняется очень просто. Если такой выдающийся профессионал как маршал Рокоссовский прямо указывает на то, что система мер по обороне страны, которая в первом полугодии 1941 года реализовывалась Наркоматом обороны и Генштабом, не имела признаков адекватности, реально складывающейся в канун войны обстановки и, при этом соответственно действия цензуры были направлены на сокрытие главной причины или тайны (кому как хочется) ВОВ, — так как причины жестокого поражения наших войск в ее начальный период были сокрыты где-то рядом. /49/.

Следует отметить, что выдающийся полководец и замечательный человек — Константин Рокоссовский был единственным из общевойсковых маршалов СССР, кто не опустился до конъюнктурного унижения памяти Великого Сталина после его смерти. А в целом во всем маршалитете СССР времен войны таких оказалось только двое: кроме Рокоссовского, Главный маршал авиации, создатель и первый командующий авиацией дальнего действия СССР А. Е. Голованов. Даже пострадав за резкий отказ лгать и унижать память И. В. Сталина во времена кровавого хрущевского беспредела, Рокоссовский ни на шаг не отступил от своей принципиальной позиции.

Более того, Рокоссовский был единственным равным Жукову и по званию, и по славе, кто еще с давних времен открыто говорил Георгию Жукову о его недостатках и как человека, и как военачальника. Вот почему в своих мемуарах Рокоссовский не стеснялся писать истинную правду о Жукове, в т. ч. и как о начальнике Генштаба, поскольку ему самому приходилось выполнять неадекватные реальности приказы Генштаба в первые дни войны.

При жизни Сталина Рокоссовский был вторым в высшем военном командовании СССР человеком, к кому Иосиф Виссарионович обращался по имени и отчеству, а первым и долгое время единственным был маршал Шапошников Борис Михайлович.

За блистательный, во многом и по признанию многих уникальный полководческий талант, недюжинный ум и способность к стратегическому мышлению, проведение крупнейших операций с минимальным числом потерь, высокие личные и деловые качества и принципиальность Сталин чрезвычайно высоко ценил Рокоссовского. Открыто и даже в письменной форме называл его Суворовым в Красной Армии. Даже в тяжелейших условиях начального периода войны Рокоссовский осуществлял свои операции так, что соотношение потерь у него было 1: 2, 5 не в пользу немцев. Отдавая дань его полководческому таланту, немцы уже в 1941 г. прозвали Рокоссовского «Генерал-Кинжал» и в страхе уступали ему города, которые не могли взять другие генералы.

В 1943 году, после Сталинградской битвы, фельдмаршал Паулюс именно ему, Рокоссовскому, вручил свое личное оружие: побежденный — Победителю! Паулюс знал, кому он «был обязан» невиданным до того сокрушительным поражением и полнейшим разгромом. В годы ВОВ Москва салютовала войскам Рокоссовского 65 раз. Ни одному другому полководцу этой войны, в т. ч. и Жукову, такие почести никогда не оказывались.

Солдаты и офицеры фронтов, которыми командовал Рокоссовский, обожали своего командующего и слагали о нем песни. Это был единственный Маршал Советского Союза, встречать которого население освобожденных им городов даже десятилетия спустя выходило в полном составе, устилая путь маршала «ковром» из живых цветов. Ни одного маршала в СССР народ не любил так, как любил К. К. Рокоссовского.

И еще одна маленькая, но весьма значительная деталь. К. К. Рокоссовский оказался единственным из общевойсковых маршалов СССР времен войны, который вышел абсолютно чистым, честным и незапятнанным в послевоенном «трофейном деле» по разграблению Германии.

Итак, мы остановились на том, что Г. К. Жуков категорически не хотел раскрывать тайны о главной причине трагедии 22 июня. Все это было не особенно трудно делать, так как под маской каких-то «объективных размышлений» и таких же «воспоминаний» можно было абсолютно все валить на Сталина, тем более, что троцкист-кукурузник Хрущев почву для этого подготовил весьма благодатную. Жуков потому категорически не хотел открывать тайну поражений наших войск в первые дни войны, что тогда бы ему пришлось объяснять, почему в первом полугодии 1941 года до 22 июня произошло нечто невероятное, во что почти невозможно поверить, а именно: фактически произошла полная подмена принципа обороны, изложенного в общегосударственном документе — «Соображениях об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 г. г». от 18 сентября 1940 года, разработанные маршалом Б. М. Шапошниковым и утвержденные И. В. Сталиным 14 октября 1940 года.

Таким образом, подмена произошла на полностью неадекватный формально сохранявшемуся реальному замыслу, — это с одной стороны, и полная подмена самого замысла отражения агрессии на совершенно иной принцип обороны, к тому же вся реализация этого иного принципа обороны велась на редкость неадекватными средствами, методами и приемами.

Вот и не хотел и очень боялся Жуков открывать ту страшную тайну о главной причине тяжелых поражений Красной Армии в первые дни войны, иначе померкла бы навеки слава о «Георгии — Победоносце», где, кстати говоря, почти все было замешано на придуманных мифах, и, главное, открылась бы правда о злобной и подлой деятельности фальсификатора Хрущева, оклеветавшего И. В. Сталина особенно в вопросах, связанных с Великой Отечественной войной, в чем ему особенно «помог» Жуков своей лживой «запиской» к докладу ХХ-му съезду КПСС.

Естественно, что полная подмена Жуковым замысла отражения агрессии, а именно он был в это время начальником Генерального штаба РККА, и привела к фатально негативным последствиям, кровавая совокупность которых теперь хорошо известна как трагедия 22 июня 1941 года. Именно на это и обратил свое внимание маршал Рокоссовский в своих мемуарах «Солдатский долг». Теперь становится однозначно понятно, почему Г. К. Жуков очень боялся признавать (потому и пошел «служить» подлейшему Хрущеву), что именно он совместно с Тимошенко несет персональную ответственность за миллионы погибших в той войне, многие из которых в первые ее минуты не успели даже сделать одного выстрела по фашистам, за позор и тяжелые муки плена, в который угодили также миллионы и опять по вине руководства РККА в дуэте Тимошенко — Жуков.

Теперь исчезают всякие сомнения, почему маршал С. К. Тимошенко не оставил воспоминаний — мемуаров. Врать он не хотел, а написать правду надо было проявить недюжинную волю.

А теперь хотелось бы ознакомиться, что собой представлял, утвержденный Сталиным, план отражения агрессии от 18 сентября 1940 года, прежде всего в изложении профессионалов, имевших прямое отношение к его разработке.

Маршал А. М. Василевский, перед войной зам. начальника Оперативного управления Генштаба, непосредственный разработчик этого плана: «…План предусматривал, что военные действия начнутся с отражения ударов наступающего врага, что удары эти сразу же разыграются в виде крупных воздушных сражений, с попыток противника обезвредить наши аэродромы, ослабить войсковые и танковые группировки, подорвать тыловые войсковые объекты, нанести ущерб железнодорожным станциям и прифронтовым городкам.

С нашей стороны предусматривалась срочная необходимость силами всей армии сорвать попытки врага завоевать господство в воздухе и в свою очередь нанести по нему решительные удары с воздуха.

Одновременно ожидалось нападение на наши границы наземных войск с крупными танковыми группировками, во время которого наши стрелковые войска и укрепленные районы приграничных военных округов совместно с пограничными войсками обязаны будут сдержать первый натиск, а механизированные корпуса, опирающиеся на противотанковые рубежи, своими контрударами должны будут ликвидировать вклинившиеся в нашу оборону группировки и создать благоприятную обстановку для перехода советских войск в решительное контрнаступление.

К началу вражеского наступления обязательно предусматривался выход на территорию приграничных округов войск, подаваемых из глубины СССР. Предполагалось также, что наши войска вступят в войну полностью изготовившимися и в составе предусмотренных планом группировок, что отмобилизование сосредоточенных войск будет произведено заблаговременно». /72/. Все эти данные блистательно изложены в книге маршала А. М. Василевского «Дело всей жизни», которую он написал в 1974 г., к сожалению, вышла в свет через несколько месяцев после смерти Г. К. Жукова.

Генерал армии С. М. Штеменко, перед войной старший помощник начальника Оперативного управления Генерального штаба:

«Наш оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных сил на случай войны, который в обиходе Генерального штаба именовался планом отражения агрессии, называл наиболее вероятным противником именно гитлеровскую Германию.

…Имелось в виду, что будущая война с первого же дня примет характер очень напряженных и сложных операций всех видов Вооруженных сил на суше, море и в воздухе. Ожидалось, что нападение мощных танковых и пехотных группировок противника будет сопровождаться авиационными ударами по советским войскам и объектам тыла, имеющим большое военное значение.

План исходил из того, что советские войска полностью подготовятся к отражению противника и сумеют отбить его удары силами и средствами пограничных округов на территории, прилегающей к государственной границе.

В последующем предусматривалось наше решительное наступление, в том числе войсками, выдвигаемыми из глубины страны». /72/.

Если посмотреть трезвым взглядом на утвержденный Сталиным план отражения агрессии от 18 сентября 1940 года, особенно в изложении таких выдающихся профессионалов, как маршал Василевский и генерал армии Штеменко, то необходимо признать, что даже тяжело заболевший антисталинизмом какой-либо военный историк не сможет найти хотя бы малейшую зацепку для своих обвинений в адрес И. В. Сталина.

Стоит обратить внимание на то, что оба варианта описаний оперативного плана от 18 сентября 1940 года настолько идентичны, — в точности совпадают все приведенные детали плана в мемуарах обоих авторов. К тому же, они совпадают и с тем, что написал в своих мемуарах об этом и генерал П. Судоплатов.

Следует отметить, что основная идея плана базируется на том, что план исключительно оборонительный, так как в основу плана поставлена задача отражения и сдерживания противника, особенно его первого удара, а в случае вклинивания противника в нашу оборону, — выбивание его совместными контрударами мехкорпусов и стрелковых войск.

И только затем, когда будут созданы благоприятные условия — переход наших войск в решительное контрнаступление. Абсолютно ясная и правильная логика Генерального штаба. Ничего удивительного в этом нет, тем Генштабом руководил выдающийся профессионал маршал Б. М. Шапошников. Да, именно так, наши предки веками отрабатывали подобную технологию обороны: сначала сдержать и отразить, и только затем контрудар, контрнаступление.

Как указывает П. Судоплатов, такая идея технологии обороны, а точнее оперативный план от 18 сентября 1940 года сохранялся до вступления Жукова на пост главы Генерального штаба и в первые дни его руководства. Но читателя, в первую очередь, интересует, когда же Г. К. Жуков признался или сообщил партийному, государственному и военному руководству, что он по собственной инициативе отменил или ликвидировал «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 г. г»., утвержденные главой государства И. В. Сталиным 18 сентября 1940 года?!

А признания Жукова по этому поводу, оказывается, длительное время вообще не было. И только в 1969 году, почти через 30 лет после начала войны, т. е. после выхода в свет первого издания его мемуаров, когда Г. К. Жуков очень хорошо освоился с ролью «Георгия Победоносца», когда он вконец изолгавшись, перестал бояться и бога, и черта, когда был предан анафеме и оклеветан хрущевской властью Великий Сталин (не без помощи самого Жукова), а партийная цензура не пропускала правдивых мемуаров маршалов и генералов о ВОВ, вот тут-то Георгий Константинович успел на весь мир признаться, что он, маршал Жуков, занимая перед войной высокий пост начальника Генерального штаба, готовился к отражению фашистской агрессии по совершенно иному, одному только ему известному плану.

Вот почему бывшие руководители Генерального штаба пошли на рассекречивание содержания официального плана отражения агрессии, в 1974 году— маршал Василевский, а в 1975 году — генерал Штеменко. Просто решили напомнить Жукову коллеги, что если он готовился к отражению фашистской агрессии по своему особому оперативному плану, тогда пусть возьмет на себя всю полноту ответственности за исторически беспрецедентное поражение Красной Армии в начальный период войны, за гибель миллионов солдат и командиров РККА в первые дни и месяцы этой страшной войны. К сожалению, Жуков всего этого уже не знал и не видел, — 18 июня 1974 года маршал скончался.

Но то открытое признание, что он готовился к отражению фашистской агрессии по совершенно иному плану было зафиксировано черным по белому на бумаге и выглядело следующим образом:

«Прежде всего, я думаю справедливо будет сказать, что многие из тогдашних руководящих работников Наркомата Обороны и Генштаба слишком канонизировали опыт Первой Мировой войны. Большинство командного состава оперативно — стратегического звена, и руководство Генерального штаба теоретически понимало изменения, происшедшие в способах ведения Второй Мировой войны. Однако на деле они готовились вести войну по старой схеме, ошибочно считая, что большая война начнется, как и прежде, с приграничных сражений, а затем уже только вступят в дело приграничные силы противника. Но война, вопреки ожиданиям, началась сразу с наступательных действий всех сухопутных сил гитлеровской Германии». /72/.

Здесь возникает два незамысловатых вопроса. Во-первых, где же оперативный план, согласно которому Г. Жуков собирался отразить агрессию гитлеровской Германии? Второй вопрос, почему ни одна из «схем» (так сам Жуков называет оперативный план ведения войны) — ни новая, т. е. жуковская, ни старая, маршала Шапошникова не были использованы начальником Генерального штаба Г. К. Жуковым и не были Приказом переданы в приграничные округа еще 18 июня 1941 года, в результате чего войска приграничных округов ЗапОВО, КОВО, ПрибОВО оказались совершенно не готовы к отражению агрессии, а войска Западного фронта (генерал армии Д. Г. Павлов) к шестому дню войны были почти полностью разгромлены.

Неужели маршал Жуков не понимал(!), что своим признанием он юридически и фактически ставит себя в положение человека, который совершил страшное преступление в условиях военного времени.

Очень не просто, когда речь заходит о «Соображениях об основах стратегического развертывания Вооруженных сил СССР…». от 18 сентября 1940 года, читать и каким-то образом воспринимать примитивную ложь Жукова.

Мне думается, что в стратегических аспектах ведения военных действий, Георгий Константинович чувствовал очень неуверенно. Именно поэтому, он искренне удивлялся оперативному превосходству гитлеровских генералов при проведении военных операций и объяснял это тем, что «…практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде». Об этом говорит военный историк Н. Ф. Червов в своей книге «Провокации против России». /70/.

А ложь Жукова действительно была странной и удивительной. Убежден, что авторам своих мемуаров маршалу Василевскому и генералу армии Штеменко, было неловко напоминать маршалу Жукову, пусть и чисто риторически, что война, тем более агрессивная, тем более в форме внезапного нападения всеми силами, а Гитлер это не один раз демонстрировал, начиная с 1 сентября 1939 года, начинается именно с внезапных наступательных действий.

Может быть, кто-то заявит, что Тимошенко и Жуков ничего не знали о стратегическом опыте Вермахта! Но ведь военные историки весьма наслышаны о выступлениях тех же Тимошенко и Жукова в декабре 1940 года на совещании высшего комсостава РККА, в которых оба показали себя большими знатоками «особенностей ведения современной войны в ее начальном периоде», ведь все эти положения во всех предвоенных планах обороны были откровенно изложены, о чем открыто напомнили Василевский и Штеменко?!

Однако, более всего маршал Жуков удивил тем, что ожидал якобы приграничных сражений, а оказалось Жуков демонстрировал удивление, что гитлеровцы сразу же внезапно начали наступление всеми силами?! Опять ложь или он не понимает, что говорит, — ведь то же самое он говорил в своем докладе на совещании, а затем изобразил в плане от 15 мая 1941 года. /49/.

Как ни крути, но именно эти слова Жукова означают, что они с Тимошенко действительно готовились к отражению гитлеровской агрессии совершенно по другому плану, отвергнув «Соображения…». от 18 сентября 1940 года, утвержденные И. В. Сталиным.

Нужно сказать, что Георгий Константинович был очень слаб в политике. Как отмечал Главный маршал авиации Е. Голованов, «…Жуков в политическом отношении был абсолютно безграмотен /75/, а в пиаре — особенно, отчего зачастую нес такую несуразицу, что лучше было бы вообще не открывать рот». Именно поэтому Василевский и Штеменко, не желая нести ответственность за якобы канонизацию опыта Первой Мировой войны в плане отражения агрессии Германии, и за трагически кровавые последствия этой канонизации, привели в своих мемуарах суть того плана от 18 сентября 1940 года за двадцать лет до его официального рассекречивания.

Вот эта самая канонизация опыта Первой Мировой войны больше всего была связана с опытом, традициями и героизацией Гражданской войны и И. В. Сталин еще на заседании Главного военного совета 17 апреля 1939 года потребовал покончить с культом прошлого, «перестроиться на новый лад, перейти на рельсы современной войны». Того же Сталин потребовал на совещании 17 апреля 1940 года, подводя итоги советско-финской войны, когда своего поста Наркома обороны лишился Первый маршал страны Клим Ворошилов.

Тогда Сталин на совещании командного состава РККА заявил, что «традиции и опыт Гражданской войны совершенно недостаточен, и кто их считает достаточными, наверняка погибнет. Командир, считающий, что он может воевать и побеждать, опираясь только на опыт Гражданской войны, погибнет как командир. Он должен этот опыт и ценность Гражданской войны дополнить обязательно, дополнить опытом войны современной». /82/.

И еще один очень важный аспект необходимо отметить. Абсолютно без всяких оснований в нашей военной истории появился миф о том, что якобы И. В. Сталину было все равно, какой ценой достаются военные победы, что он совершенно не ценил человеческой жизни. Это, безусловно, дикая ложь. На том же совещании 17 апреля 1940 года Сталин прямо говорил военным руководителям о необходимости бережного отношения к людям, что значительно лучше использовать больше снарядов, мин, патронов, чтобы как можно меньше были потери в живой силе. Он тогда так и сказал, что надо жалеть свою армию. И эту свою позицию он сохранял на протяжении всей своей жизни, и особенно войны. Не раз и не два он открыто упрекал и ругал наших маршалов и генералов за попытки планирования военных операций, приводящих к большим потерям солдат, а под конец войны требовал особенно беречь людей.

Кстати, сам Сталин показал отличный пример — в лично им спланированном и организованном Сталинградском сражении потери в живой силе были в 2–2, 5 раза ниже, чем в любой иной из наиболее известных битв ВОВ. Так среднесуточные безвозвратные потери войск в битве под Москвой составили 10910 чел., на Курской дуге — 11313 чел., в операции «Багратион» по освобождению Белоруссии — 11262 чел., а вот под Сталинградом — 6392 чел. /56/.

Вот почему я уверен, что Генштаб, которым руководил маршал Шапошников, не мог канонизировать опыт прошлого, так как Борис Михайлович был высокопрофессиональным, блестяще образованным и очень эрудированным военным специалистом, тщательно учитывающий опыт и мастерство противника.

И Жукову, конечно же, не следовало в своих мемуарах даже затрагивать эту тему, где он пытался разделить свою персональную ответственность, за полный провал своего плана отражения агрессии, с другими военными специалистами Генштаба.

К этому остается только добавить, что Штеменко отказался писать рецензию на книгу Г. Жукова, считая, что она, мягко говоря, необъективна. Такого же мнения поэтому вопросу придерживался такой авторитет, как В. М. Молотов, который заявил, что «…на Жукова надо очень осторожно ссылаться…». /83/.

В «Соображениях…». от 18 сентября 1940 года за подписями всех — от Наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Мерецкова (перед самым утверждением этого документа произошла смена начальника Генштаба) до утверждающей подписи И. В. Сталина было прямо указано, что война может начаться в результате внезапного нападения Германии и ее союзников на Советский Союз, и при указании, что главный удар будет осуществлен в т. ч. и на Белорусское направление, а именно Минск — Смоленск — Москва, при этом задачи РККА определялись — «активной обороной, прочно прикрывая наши границы в период сосредоточения войск». А далее, по завершении сосредоточения наших войск планировалось нанести ответный удар и затем перейти в решительное контрнаступление в целях нанесения противнику окончательного поражения.

Что остается сказать по этому поводу. Только одно. Невозможно не восхищаться удивительным даром предвидения начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова, под руководством которого эти «Соображения…». разрабатывались. И главное, что при этом было определено направление главного удара на Минск и Ригу — Псков (гитлеровцы так и планировали тогда, действительно) из Восточной Пруссии и территории Северной Польши. Таким образом, фактически был вскрыт главный замысел немецкого командования — путем проведения операции на двух стратегических направлениях обеспечить перерастание врезавшихся в территорию СССР клиньев в гигантские клещи для охвата советских войск в центральных районах Европейской части страны.

Все, что выше изложено, чрезвычайно важно, так как к 22 июня 1941 года направление Минск — Смоленск — Москва как направление главного удара непонятным образом исчезнет из речи и оперативных планов возглавляемого Жуковым Генерального штаба, также как и принцип активной обороны, как главный метод прочного прикрытия наших границ на период отмобилизования и сосредоточения наших войск.

Исчезновение минского направления как главного для вермахта заслуживает особого внимания, так как оно исчезло дважды из всех оперативных планов — ведь задача прочного прикрытия минского направления ставилась двум округам, ЗапОВО и ПрибОВО, а с началом военных действий — Западному и Северо-Западному фронтам. После окончания войны и до смерти И. В. Сталина все эти вопросы не рассматривались, а в Генштабе об этом никто и не вспоминал. После смерти Сталина (где-то в 1955 году) об этом «вспомнили» Хрущев и Жуков, они это исчезновение «объяснили» весьма просто, — «видите ли, И. В. Сталину все это якобы перед 22 июня 1941 года очень не понравилось и он, исходя из каких-то экономических соображений, приказал считать главным для вермахта Юго-Западное (КОВО) и Южное (ОдВО) направления, т. е. на Украину.

Хрущев и Жуков хорошо знали, чем более дикой и подлой кажется ложь, тем скорее в нее поверят. Хотя эта ложь очень легко опровергается. Если, как утверждают Хрущев и Жуков, Сталин действительно приказал переделать план в данном случае, то возникает естественный вопрос, где же этот новый план, куда же он делся, в конце концов, или почему Генштаб не выполнил его указания, а сам Сталин как утвердил план Шапошникова еще 14 октября 1940 года, в таком же виде он и предан был огласке в 1992 году.

Военный историк А. Мартиросян показывает, что источником этой лживой басни об Украинском направлении является маршал К. А. Мерецков. Дело в том, что этим двум маршалам — Мерецкову и Жукову, «отшлепанным» еще при жизни Сталина, было из-за чего «придумывать» подобную ложь, ведь им необходимо было каким-то образом объяснить, почему оборона на Западном фронте оказалась настолько «дырявой», что гитлеровцы уже на пятый день войны взяли Минск, а правительство СССР и лично Сталин узнали об этом не от руководителей РККА, т. е. Тимошенко и Жукова, а из сообщений европейских радиостанций?!

Да, действительно, и Мерецков, и Жуков были очень «обижены» на Сталина, — Мерецкова в начале войны чуть было не расстреляли за связь с заговором Тухачевского, но в результате он получил право оправдать себя на поле боя, а Жукова приказом министра обороны СССР № 009 1945 года и при полном согласии остальных маршалов «отстегали» на Военном Совете за беспрецедентную нескромность и приписывание себе заслуг, к которым он не имел никакого отношения. Именно поэтому Мерецков и, особенно, Жуков лгали по поводу Сталина без зазрения совести, — им ничего не стоило перекрутить любой реальный факт по-своему. (об этом мы еще будем говорить в последующих главах).

Когда речь идет о направлении главного удара Вермахта, становится понятным почему Мерецков пытается прикрывать деятельность Жукова как руководителя Генштаба, чтобы снять с Жукова ответственность за катастрофический провал и разгром Западного фронта, так как именно эта катастрофа предопределила появление гитлеровцев под стенами Москвы.

А связь здесь прямая, я уже говорил о том, что Жуков, готовя номерные майские директивы 1941 года, а именно они были подписаны Тимошенко и Жуковым, и именно перед ними должны были отчитываться командующие приграничными округами за их исполнение, что предопределило прямую подмену принципа «активной обороны», на котором основывался утвержденный Сталиным план отражения немецкой агрессии, на принцип «жесткой обороны», к тому же на линии государственной границы!!

С другой стороны, Жуков, отрицая направление главного удара Вермахта — «Минск — Смоленск — Москва» фактически вытащил на «свет божий» «план поражения» Тухачевского, тем самым обеспечив себе в соратники Мерецкова.

Получается, что Жуков, сам того не понимая, сказал правду, — он и Тимошенко каким-то образом готовились сначала к войне чисто приграничной, а уж затем они собирались «окунуться» в войну большую, как будто Жуков и не видел как немцы в Европе уничтожали одну армию за другой, а именно — мощнейшим блицкригом, что в действительности и произошло, в частности, в Западном приграничном военном округе.

Таким образом, из всего вышеизложенного вывод можно сделать только один: майские 1941 года директивы НКО и Генштаба свидетельствуют о реально свершившейся подмене главного принципа обороны, к тому же всего за месяц до войны за подписями Тимошенко — Жукова произошло полное и окончательное выхолащивание основополагающего принципа обороны, на котором и базировался утвержденный план отражения агрессии, отражающий единственно верный на тот момент основополагающий принцип обороны Европейской части Советского Союза при нападении с Запада, при одновременном исчезновении из разряда главных для Вермахта Белорусского направления и подмене основного замысла отражения немецкой агрессии.

По моему мнению, главной причиной жестоких поражений и гибели миллионов солдат и командиров Красной Армии в первые месяцы Великой Отечественной Войны, что в итоге и привело к трагедии 22 июня 1941 года, когда большая часть воинских соединений и частей оказались совершенно не готовы достойно встретить гитлеровскую агрессию, — можно совершенно определенно утверждать, что все это произошло из-за полной профессиональной непригодности и должностной безответственности высшего генералитета РККА, а именно маршала С. К. Тимошенко и генерала армии Г. К. Жукова.