Почему РККА не готова была к войне? И снова о подлой лжи Г. Жукова. О советской авиации в начальный период войны. О вооружении Красной Армии. Подлейший миф о том, что якобы Сталин спровоцировал нападение на Финляндию.
Итак, в предыдущих главах мы рассмотрели довольно подробно множество диких обвинений Г. К. Жукова в адрес И. В. Сталина, которые основаны на лживых утверждениях Хрущева-Жукова, в одном из которых, в частности, говорится, что якобы Верховный Главнокомандующий, начиная с 1939 года, игнорировал угрозу нападения Германии и в этом заключается его «главная ошибка, приведшая в итоге к тяжелым поражениям Красной Армии в начальный период войны».
Следует отметить, что это не единственное обвинение Жукова в адрес Сталина. В пятидесятые годы, Хрущев начиная антисталинскую истерию, у историков и литераторов типа Солженицына и Волкогонова, поддержавших сумасбродного Никиту, бытовало мнение, что о начале войны уже в начале мая 1941 года знали буквально все, в книгах о ВОВ существовало «неопровержимое» мнение, что немцы хотели напасть на СССР и 10 мая, и 15 мая, и 1 июня, 8–9 июня, да вот только по каким-то непонятным причинам откладывали нападение. Все эти даты поступали в донесениях разведчиков, таких, например, как Р. Зорге, хотя обвинять разведчиков в этом разнобое ни в коем случае нельзя, так как они обязаны посылать все сведения, которые могли собрать у немцев, а те в неимоверном количестве плодили дезинформацию с одной единственной целью — заставить СССР начать мобилизацию.
Вот чего боялся Сталин, требуя не допустить открытой мобилизации, ведь скрытая мобилизация шла, надо было готовить оборонительные редуты, не проспать преступно начало войны, но не допустить открытой мобилизации, так как Гитлер именно этого и добивался, старался спровоцировать Сталина на мобилизацию, чтобы не выглядеть в глазах Западного мира агрессором. Именно в том, что Сталин отказался от мобилизации, Жуков и обвиняет его, считая, что Сталин якобы прозевал начало войны, что явилось составной частью игнорирования угрозы нападения Германии на СССР. Глубокое заблуждение Жукова и не понимание того, что мобилизация такой страны как Россия, столь сложная во всех отношениях и дорогостоящая военная операция, что ее саму по себе необходимо рассматривать как акт агрессии.
Вспомним как начиналась Первая Мировая война. Серб Принцип убил австрийского наследника престола в Сараево. Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, Россия начала мобилизацию, союзница Австо-Венгрии Германия потребовала от России прекратить мобилизацию, Россия отказалась выполнить это требование, Германия тут же объявила себя в состоянии войны с Россией, что автоматически привело к состоянию войны с Германией союзников России — Францию и Англию. И агрессором была признана Россия, так как для такой большой страны как Россия, начало мобилизации и объявление войны— это практически одно и то же.
Что же касается ВОВ, немцы начали войну тогда, когда полностью подготовились. Это произошло не ранее 20 июня 1941 года, именно тот день, который Гитлер определил «Планом Барбаросса», а фельдмаршал Браухич — Главнокомандующий сухопутными войсками, установил еще 31 января 1941 года приказом: «Подготовительные работы нужно провести таким образом, чтобы наступление могло быть начато — день «Б» — 21. 06. 1941 г. и задержались немцы с наступлением всего на одни сутки — начали его 22. 06. 1941 г.
А Советский Союз был не готов. Высший командный состав армии во главе с Генштабом находился в состоянии преступной халатности, личный состав Красной Армии был не готов в профессиональном плане, а кадровый состав не обладал необходимым боевым опытом и выучкой.
Вооружение Красной Армии, и прежде всего, авиация и танковые части, требовали полного обновления и модернизации, радиосвязь в войсках отсутствовала почти полностью, зенитная артиллерия в количественном и качественном отношении была только на подходе. Нынешние российские «историки», в основном либерального толка, пытаясь угодить Западу и правящему режиму, примыкающему к либералам, используют тяжелые и трагические события для страны и народа в начальный период войны с одной единственной целью, объяснить все случившееся и доказать, что страна исключительно по вине Сталина не была готова к войне. Так, например, «историк» Млечин доходит до абсурда, и утверждает, что Сталин в своем выступлении 3 июля 1941 г. сам признает, что войска Красной Армии не были приведены в боевую готовность. (Я провел опрос 10 человек с высшим образованием по этому поводу, у всех опрашиваемых ничего кроме смеха этот вопрос не вызвал. — Б. С.). Очередная чушь, ничего другого от Млечина ждать не приходится. В реальности же И. В. Сталин, объясняя почему часть территории СССР захвачена врагом, говорил совершенно о другом. Сталин высказал мысль, что войска фашистской Германии были полностью отмобилизованы и изготовились для нападения на нас, в то время как войскам Красной Армии еще только предстояло отмобилизоваться для активной обороны. И еще он добавил о том, что Германия внезапно и вероломно нарушила договор о ненападении. СССР же не мог нарушить этот договор, так как военная доктрина нашей страны не позволяла агрессивное нападение по определению.
«Историк» Сванидзе пытается обвинить И. В. Сталина и в том, что он якобы дал согласие на формирование новых 20 танковых корпусов, запрашиваемых Тимошенко и Жуковым, только в марте 1941 года. Не давал Сталин подобного разрешения и некогда не собирался. Во-первых, РККА не было никакой необходимости иметь столько танковых корпусов, разве что для большего количества мишеней для немцев, а как управлять таким количеством корпусов, радиосвязи у Красной Армии для танков в помине не было. Во-вторых, просто не было новых танков, а использовать легкие и средние «танки Тухачевского» можно было только на переплавку. И, наконец, даже сам Жуков в своих мемуарах не скрывает, что Сталин колебался с таким решением с самого начала. И не без основания. Действительно, сразу же после начала войны все имеющиеся в наличии танковые корпуса были расформированы.
И по поводу приведения войск в боевую готовность Г. К. Жуков вынужден врать, — якобы Сталин дал разрешение на приведение войск в боевую готовность только 21 июня 1941 г. (подробности по этому поводу в главах 6–8 — Б. С.). Сказать правду по этому вопросу Жукову не позволил Хрущев, ведь смыслом его жизни было оболгать ВОВ и Сталина в ней, поэтому вся эта оголтелая ложь и была изложена в докладе ХХ-му съезду в 1956 году. Затем правду сказать Жукову не позволила цензура, созданная хрущевской партноменклатурой. Тоже самое произошло и с маршалом А. М. Василевским, И. Х. Баграмяном и многими другими армейскими руководителями. В 1989 году «Военно-исторический журнал» № 3 и № 5 опубликовал статью В. Крикунова «Фронтовики ответили так. Пять вопросов Генерального штаба». В этой статье говорится о развертывании наших войск на западных границах в середине июня 1941 года. 21 непосредственных участников первых дней войны отвечают на вопрос: «С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий?».
В качестве примера приведем подробно некоторые ответы:
— Генерал-майор П. И. Лялин(бывший начальник штаба 10-й армии ЗапОВО): «Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий не потребовали… На госгранице в полосе армии находились на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью до 40 тысяч человек. Разбросанные по 150-ти километровому фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли представлять реальной силы для обороны госграницы. Личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых же ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начал отход на восток, создавая панику в тылу».
Генерал-майор Б. А. Фомин(бывший заместитель начальника оперативного отдела штаба ЗапОВО): «Дивизии начали передислокацию в приграничные районы походным порядком в апреле-мае 1941 года… Перемещались следующие соединения: 85-я стрелковая дивизия — западнее Гродно, 21-й стрелковый корпус — северо-западнее Лиды, 49-я и 113-я дивизии западнее Беловежской пущи, 75-я дивизия в район Малориты, 42-я дивизия в Брест и севернее… В середине июня командованию 47-го стрелкового корпуса было приказано к 21 июня выдвинуться по ж/дороге в район Обуз-Лесны. Одновременно 55-я дивизия (Слуцк), 121-я (Бобруйск), 143 я (Гомель), стрелковые дивизии проследовали туда же…До начала боевых действий войскам запрещалось занимать оборону в своих полосах вдоль госграницы… К началу авиационного удара(3 ч. 50 м. — 22 июня) и артподготовки (4 ч. 00 м., 22 июня) противника, успели развернуться и занять оборону госграницы: в 3-й армии — 4-й стрелковый корпус, в 4-й армии — 42-я стрелковая дивизия, в 10-й армии — 1-й 45-й стрелковые корпуса».
— Генерал-армии М. А. Пуркаев (бывший начальник штаба КОВО): «13 или 14 июня я внес предложение вывести стрелковые дивизии на рубеж Владимир-Волынского укрепрайона, не имеющего в оборонительных сооружениях вооружения. Военный совет округа принял эти соображения и дал соответствующие указания командующему 5-й армией… Однако на следующее утро генерал-полковник М. П. Кирпонос, в присутствии члена военного совета, обвинил меня в том, что я хочу спровоцировать войну. Тут же из кабинета я позвонил начальнику Генерального штаба… Г. К. Жуков приказал выводить войска на рубеж УРа, соблюдая меры маскировки». (По поводу сообщения Пуркаева, мне необходимо дать свой комментарий, так как уверен, что правды здесь нет. Во-первых, не могло быть предложений по вопросу развертывания и сосредоточения войск округа, к тому же 13–14 июня 1941 года, — это не уровень начальника штаба КОВО. Во-вторых, Военный совет округа не мог собраться без командующего КОВО и принимать подобные решения, поэтому уверен, что «обвинения» Кирпоноса вписать сюда никак невозможно. Далее следует совершенно неправдоподобное действие — звонок и жалоба М. А. Пуркаева начальнику Генштаба РККА Г. К. Жукову в присутствии командующего КОВО — это и нарушение субординации и всех норм армейской жизни, чего сам Жуков никому из подчиненных никогда не прощал. — Б. С.).
— Генерал-полковник П. П. Полубояров (во время войны прославленный командир 4-го Кантемировского танкового корпуса, бывший перед войной начальником автобронетанковых войск ПрибОВО: «16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединений в боевую готовность. 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня 1941 г. это было сделано… 16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус, который в указанные сроки сосредоточился в указанном районе».
Кстати, ответ на этот вопрос был дан еще в 1953 г. Приведенные ответы генералов-руководителей крупных воинских соединений перед началом войны свидетельствуют о том, что значительная часть войск Красной Армии были своевременно, еще с весны 1941 года были развернуты к границам. В середине июня начался решающий этап развертывания соединений под видом лагерных учений и сборов. Как показывают ответы генералов, это развертывание проводилось под руководством командования приграничных военных округов и практически не контролировалось Наркоматом обороны и Генштабом РККА. Все эти действия проводились дважды 12–13 июня и 16–18 июня 1941 года на основании Директивы о приведении всех войск западных приграничных военных округов в полную боевую готовность, санкционированной и инициированной И. Сталиным. Наиболее организованно все это прошло в ПрибОВО, где командовал генерал-полковник Ф. И. Кузнецов. Хуже всего и абсолютно бесконтрольно со стороны командующего Д. Г. Павлова развертывание воинских соединений прошло в ЗапОВО. Именно все это — халатное отношение к своим обязанностям, — Павлов в июле 1941 года судом Военного Трибунала был приговорен к расстрелу.
Все эти выводы были подтверждены и в трудах немецких историков. В частности, фон Бутлар в книге «Мировая война. 1939–1945 г. г». писал: «Критически оценивая сегодня пограничные сражения в России, можно прийти к выводу, что группа армий «Центр» смогла добиться таких успехов, которые даже с оперативной точки зрения представляются значительными. Лишь на этом направлении(ЗапОВО) немцам удалось разгромить действительно крупные силы противника и выйти на оперативный простор. На других участках фронта русские повсюду терпели поражения, но ни окружить крупные силы противника, ни обеспечить для моторизованных соединений достаточной свободы маневра немцы не сумели. Группы армий «Север» и «Юг» продвигались, как правило, тесня искусно применявшего маневренную оборону противника, и на их фронтах даже не намечалось никаких возможностей для нанесения решающих ударов».
Вот так Бутлар описывает военные действия немецкой армии по состоянию на 15 июля 1941 г. А вот описание генерал-лейтенанта Курта фон Типпелькирха, командира 30-й пехотной дивизии в 1941 году, которое он дает в своей «Истории Второй Мировой войны», указывая на стойкость и мужество войск Северо-Западного фронта с 22. 06. 1941 г., и с 10. 07. 1941 г. — в составе Северо-Западного стратегического направления под командованием маршала К. Е. Ворошилова: «Войска противника под командованием маршала К. Ворошилова с самого начала имели глубоко эшелонированное расположение. Очевидно, противник был осведомлен о большом сосредоточении немецких соединений в Восточной Пруссии. Уничтожение крупных сил противника, как это намечалось, не было осуществлено. Убедительным было упорство противника, поражало количество танков, участвовавших в его контратаках. Это был противник со стальной волей, который безжалостно, но и не без знания оперативного искусства бросал свои силы в решительный бой».!!
Оценивая вышеизложенное, мне бы хотелось высказать некоторые весьма существенные выводы. Во-первых, нет никаких сомнений в том, что И. В. Сталин в течение с 12 июня по 18 июня 1941 года, а также непосредственно 21 июня 1941 г. направил в войсковые соединения приграничных округов предупреждения о нападении гитлеровской Германии на СССР с указанием точной даты, оперативные директивы Наркомата обороны и Генштаба по повышению боеспособности и приведению войск в полную боевую готовность на западных границах. Все это было инициировано лично Сталиным или выполнено по его указаниям.
Во-вторых, Наркомат обороны и Генштаб не контролировали должным образом исполнение всех этих приказов и директив. Именно поэтому вина Наркомата обороны и Генштаба в трагическом развитии событий для нашей страны, настолько очевидна и бесспорна, что большинство крупных военноначальников в своих мемуарах старались не затрагивать этих вопросов, а маршал С. К. Тимошенко, чувствуя за собой непростительную вину, не оставил после себя никаких мемуаров.
Чтобы понять до конца всю важность и полную необходимость предупреждения и подготовки войск в приграничных округах, хочу перечислить хотя бы часть основных мероприятий, которые были проведены И. В. Сталиным в последние два месяца перед войной.
— 6 мая 1941 г. Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении И. В. Сталина Председателем Совнаркома. Вся исполнительная власть страны сосредотачивается в одних руках, что остро необходимо в преддверии неизбежности войны.
— 10-11 мая 1941 г. Штабы приграничных военных округов получают оперативные директивы Наркомата обороны и Генштаба, в которых определены задачи войск округов в случае внезапного нападения Германии на СССР. Авиацию приказывалось держать в готовности к передислокации на полевые аэродромы с учетом всех правил маскировки.
— 13 мая 1941 г. И. В. Сталин отдает распоряжение Наркомату обороны обеспечить перемещение к границе из внутренних военных округов 5 общевойсковых армий.
— 14 мая 1941 года. Нарком обороны издает приказ о досрочном выпуске курсантов военных училищ и слушателей военных академий последних курсов и немедленной их отправке в войска.
— 15 мая 1941 года. Нарком обороны и начальник Генштаба докладывают Председателю Совнаркома И. В. Сталину план стратегического развертывания Вооруженных сил СССР при агрессивном нападении Германии с предложением нанести упреждающий удар по сосредоточенным у наших границ немецко — фашистским войскам.
— 24 мая 1941 года. Именно этот стратегический план обсуждается на расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) с привлечением комсостава приграничных военных округов, а также командующих ВВС этих округов.
— 27 мая 1941 года Генштаб РККА дает указания западным приграничным военным округам срочно строить фронтовые командные пункты с тем, чтобы 19 июня вывести на них соответствующий командный состав.
— 12–13 июня и 16–18 июня 1941 г. Наркомат обороны и Генштаб направляют в штабы приграничных военных округов оперативные директивы о приведении войск в полную боевую готовность в связи с возможным нападением гитлеровской Германии на Советский Союз в ночь на 22 июня 1941 года, которые санкционировал и инициировал И. В. Сталин.
Следует отметить и еще одно очень важное обстоятельство, связанное с тем, что Сталин прекрасно понимал высокую вероятность возможности Англии и США пойти на военный союз с фашистской Германией. Сталин знал о том, что даже в момент нападения на СССР немцы не исключают союз с Англией, именно этого больше всего опасался Сталин. И когда 10 мая 1941 года Рудольф Гесс — второе лицо в гитлеровском государстве, перелетел в Англию, то следует полагать, цель этого перелета Сталину была предельно ясна. Было совершенно понятно, что имущие классы в Англии будут стремиться к соглашению с Германией, которая в свою очередь пойдет на уступки Англии в вопросе о Бельгии и Голландии. Сталину оставалось надеяться только на то, что если указанное направление в политике Англии возьмет верх, У. Черчиллю придется уйти в отставку. Вот почему И. В. Сталин, предупреждал руководство армии о том, что немцы могут спровоцировать СССР на военное выступление и затем представить всему миру агрессором, все же был при этом уверен, что войска западных приграничных готовы отразить нападение, что сил там достаточно для того, чтобы дать должный отпор агрессору.
Итак, казалось, что все было предусмотрено, страна и армия готовы к войне, и все, кто нес прямую ответственность за боевую готовность войск были неоднократно предупреждены о готовящейся агрессии со стороны фашистской Германии. Но случилось невероятное, из-за отсутствия должного контроля со стороны Наркомата обороны и Генштаба за исполнением всех приказов и директив по приведению войск приграничных военных округов в полную боевую готовность, а также непонимание и неприятие Генеральным штабом(конкретно, Г. К. Жуковым) стратегической военной доктрины плана «Барбаросса» — мощнейшего удара по прямой на Белорусском направлении — «Белосток — Минск — Смоленск — Москва», именно на этом был построен «План поражения СССР в войне с Германией», созданный еще М. Н. Тухачевским и принятый к исполнению «дуэтом Тимошенко — Жуков». Ну, и наконец, о главной причине жестоких поражений РККА в первые дни войны и о той страшной тайне, которую Г. К. Жуков не раскрывал более 25 лет, — речь идет о том, что до 22 июня 1941 года произошло нечто невероятное, во что почти невозможно поверить, — фактически произошла полная подмена принципа обороны и самого замысла отражения агрессии, изложенного в общегосударственном документе — «Соображения об основах стратегического развертывания и сосредоточения Вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 г. г». от 18 сентября 1940 года, разработанные маршалом Б. М. Шапошниковым и утвержденные И. В. Сталиным 14 октября 1940 года. Это и была та страшная тайна, раскрытия которой так боялся Жуков, иначе бы померкла бы навеки слава о «Георгии Победоносце» и стало доподлинно известно, кто несет персональную ответственность за «Трагедию 22 июня 1941 года», — Нарком обороны маршал С. К. Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Г. К. Жуков. (подробно об этом изложено в главе 8 — Б. С.).
Вот как высказался по этому поводу адмирал флота СССР Н. Г. Кузнецов: «Анализируя события последних мирных дней, я предполагаю, что И. В. Сталин представлял боевую готовность наших вооруженных сил более высокой, чем она была на самом деле. Совершенно точно зная количество новейших самолетов, дислоцированных по его приказу на приграничных аэродромах, он считал, что в любую минуту по сигналу боевой тревоги они могут взлететь в воздух и дать надежный отпор врагу. И был просто ошеломлен известием, что наши самолеты даже не успели подняться в воздух, а погибли прямо на аэродромах, где были расположены».
А через неделю обнажились страшная катастрофа Западного фронта (ЗапОВО) — командующий генерал— полковник Герой Советского Союза Д. Г. Павлов. Узнав об этом, И. В. Сталин потерял веру в высший командный состав РККА и принял решение взять руководство Вооруженных сил страны в свои руки.
В итоге, по данному вопросу уместно было бы высказать следующее. В отличие от западных приграничных военных округов, военно-промышленный потенциал страны был к 22 июня 1941 года в полной боевой готовности. Например, авиационная промышленность, всегда работавшая с 1939 года в ударном темпе, очень быстро восполняла страшные потери самолетного парка, понесенные в первые дни войны.
Следует иметь ввиду, что военную промышленность в целом, и авиационную, в частности, в последние годы перед войной курировал лично И. В. Сталин. Но Сталин до начала войны никогда не занимался непосредственно вооруженными силами, никогда не инспектировал войска, не проверял их боеготовность, полностью полагаясь в этих вопросах на Наркомат обороны, как это всегда делал, когда Наркомом обороны был К. Е. Ворошилов. В своей речи 3 июля 1941 года по радио И. В. Сталин, уже полностью разобравшись в военной обстановке на фронтах, в стратегических планах врага, сказал горькую правду народу, ни словом не упрекнув армию и ее командный состав, спасая тем самым их авторитет в критический момент истории страны. Он верил в стойкость своего народа, прежде всего, русского народа. И народ верил в него.
Теперь подробнее о советской авиации, на основании материалов знаменитого летчика-испытателя В. И. Алексеенко. Наши боевые летчики начали войну на недоведенных самолетах нового типа, не имея необходимых знаний и навыков по боевому применению и эксплуатации их в воздухе.
Самолеты нового типа не имели надежно работающую радиосвязь, а самолеты МИГ— 3, ЯК — 1, ЛАГГ — 3 по существу вообще ее не имели. На каждом 15-ом самолете радиостанции устанавливались на заводе, но летчики и ими не могли пользоваться из-за больших помех радиоприему, создаваемых системой зажигания мотора и другими самолетными источниками.
Основным тормозом в развитии нашего самолетостроения было низкое качество авиамоторов. Авиамоторостроение, как известно, является наиболее наукоемкой и высокотехнологичной отраслью машиностроения. Оно требовало специальных высокопрочных и жаростойких сталей и сплавов, а также высокоточного металлообрабатывающего парка. К сожалению, наша промышленность в полной мере всем этим не располагала и все это было необходимо создать в самые кратчайшие сроки, тем самым обеспечить нашу армию новейшими самолетами.
Если учесть, что боевая авиация предназначена для продвижения наземных войск или удержания рубежа обороны, тогда станет понятным, что сторона завоевавшая господство в воздухе получит в войне полное преимущество. И, безусловно, понятно, что из всех родов авиации задачу по завоеванию господства в воздухе выполняет истребительная авиация.
Опыт ВОВ показал, что что наша армия терпела неудачи в первые годы войны в основном из-за технического отставания нашей истребительной авиации, которое оказывало существенное влияние на действия в операциях сухопутных войск. В первые недели войны люфтваффе завоевал стратегическое(на всех фронтах) господство в воздухе и удерживал его до Курской битвы.
К началу войны РККА имела в пяти западных приграничных округах 304 истребителя нового типа (ЛаГГ-3, МиГ-3 и Як-1), находящихся в стадии технических доработок и недоиспытанных, кроме того, 3156 истребителей устаревшего типа И-15, И-16, И-153. Все эти истребители радиосвязи по существу не имели. А устаревшие самолеты к тому же уступали немецким по всем летно-тактическим показателям.
Военно-воздушные силы гитлеровской Германии против Советского Союза сосредоточили 1233 истребителя (МЕ-109Ф-593 единицы, МЕ-109Е — 423 единицы и МЕ — 110–217 единиц). Всего боевых самолетов — 2604. Кроме того, устаревших самолетов Венгрии, Румынии и Финляндии было около тысячи единиц. При сравнении легко заметить, что авиация люфтваффе имела полное превосходство над советской авиацией, особенно в истребительной авиации.
Эти факты красноречиво говорят о том, что решение И. В. Сталина как можно дальше оттянуть начало войны с фашистской Германией было абсолютно правильным. Нам крайне необходимо было время для доводки, испытаний и создания боевых самолетов нового типа и, прежде всего, истребительной авиации. Без мощной истребительной авиации вступать в войну с такой армией, какая была у гитлеровской Германии было категорически недопустимо, и необходимо было сделать все, чтобы не допустить по-возможности скорого нападения Германии на СССР. /80/.
Именно эти факты опровергают клеветнические измышления последователей Волкогонова и «демократов»— фальсификаторов типа Сванидзе и Млечина о нашей предвоенной истории, которые всеми силами пытаются очернить деятельность И. В. Сталина, — почему дескать Сталин «никак не реагировал», получив неопровержимые данные о концентрации гитлеровских войск у границ СССР еще в первой половине мая 1941 года и «не верил» в вероятность скорого нападения Германии? Именно на этот вопрос ответ был дан несколько выше, но хотелось бы при этом отметить, что нельзя, конечно, считать полное превосходство люфтваффе над советской авиацией в первые два года войны единственной причиной наших тяжелых поражений в начальный период.
Продолжая тему авиации и возможных причин поражений РККА в начальные месяцы войны, вновь обратимся к мемуарам Г. Жукова, когда он вспоминая первые дни работы в Генеральном штабе говорит: «…мне очень не хватало старших офицеров для организации военных действий в Красной Армии. Их просто не было. Это было связано и с тем, что некоторые старшие офицеры были репрессированы уже в 1941 году».
Ему вторит «историк» Волкогонов в статье «Кадры военные» в военной энциклопедии, где говорится о репрессиях в авиации: «В ВВС в течение 1938–1941 гг. несколько раз обновлялся весь высший командный состав. Вслед за Алкснисом, репрессированным в 1938 г., были репрессированы последовательно сменявшие друг друга начальники ВВС А. Д. Локтионов, Я. В. Смушкевич, П. В. Рычагов. Все трое были расстреляны в октябре 1941 г., как шпионы и враги народа. Только П. Ф. Жигареву, ставшему командующим ВВС в июне 1941 года, удалось избежать общей участи». (т. 3, стр. 444, ВЭ.). В своих «Воспоминаниях…». Жуков дает весьма высокую оценку выступлению начальника Главного Управления ВВС Красной Армии П. В. Рычагова на совещании в НКО в декабре 1940 года, при этом указывает на следующее: «Трагическая гибель этого талантливого и смелого генерала в годы культа личности Сталина была для нас большой потерей. Вскоре после совещания он был расстрелян». /23/.
Опять ложь, — видимо, Г. К. Жуков без этого никак не может, — но не просто ложь, а попытка увести читателя далеко от правды с одной-единственной целью, — самому остаться «белым и пушистым».
Позвольте, уважаемый читатель, предложить Вам суть вопроса, изложенную в воспоминаниях летчика— испытателя, военного инженера НИИ ВВС В. И. Алексеенко, который с 1939 года возглавлял бригаду по испытаниям и исследованиям истребительной авиации, а с 1970 года стал историком авиации и авиационной техники. Вот что он пишет:
«Во-первых, уточним. П. В. Рычагов был снят с должности начальника ГУ ВВС КА 12 апреля 1941 г. и направлен на учебу в академию Генштаба. Арестован он был через 2, 5 месяца 24 июня 1941 г., т. е. не только не после совещания в декабре 1940 года, но и не как начальник ГУ ВВС. Но нас должно заинтересовать другое — почему Жуков вспомнил о Рычагове, но молчит о Я. В. Смушкевиче?! Ведь в отличие от Рычагова, дважды Герой Советского Союза Я. В. Смушкевич был не просто служебным знакомым Жукова, он был не только Герой за войну в Испании, но и Герой за сражение на Халкин-Голе, т. е. он был боевой соратник Жукова. Почему же Жуков даже не вспомнил о нем? (Очень странно! — Б. С.).
Дело в том, что после проверки результатов «чистки» армии в 1937–1938 гг. в ее рядах были восстановлены около 12 тысяч ранее уволенных командиров. После этого Наркомат обороны принял решение, что ни один военнослужащий не может быть арестован органами НКВД, если на это не дал согласия его непосредственный начальник. Таким образом, следователи НКВД должны были сначала убедить начальника, что подозреваемый враг народа или преступник, и арестовать подчиненного, получив при этом подпись — согласие начальника.
Так вот, непосредственным начальником, как ни странно, Я. В. Смушкевича был Г. К. Жуков, так как Смушкевич с августа 1940 г. и до своего ареста по 7 июня 1941 г. был помощником начальника Генштаба РККА, а с января 1941 г. начальником Генштаба РККА был Георгий Константинович Жуков. Вот он и стенает о невинном Рычагове, но помалкивает о Смушкевиче, с кем Рычагов проходил по одному делу. По одному делу с ними проходил и начальник НИИ ВВС генерал-майор А. И. Филин, который был арестован 23 мая 1941 г., а расстрелян 23 февраля 1942 года. А. И. Филин был моим командиром и учителем, и я никогда не поверю, что он был врагом. Но ведь надо понять, что тогда происходило.
Приближалась война, а хороших самолетов у советских ВВС было очень и очень мало. Конечно, искали причины, почему страна затрачивает много сил, а результатов нет. А тут еще и давление на НИИ ВВС авиаконструкторов, которые пытались протолкнуть на вооружение Красной Армии свои недоработанные машины. Принимали или отклоняли эти машины начальники ГУ ВВС КА, а изучали их непосредственно мы — НИИ ВВС. И мы могли дать отрицательное заключение на машину, у которой на бумаге великолепные летные данные, но недостатков очень много. Но ведь для того, чтобы понять причину, почему мы отказали, надо в этом разбираться, вникнуть в подробности. С другой стороны, мы могли принять машину, которая на бумаге и хуже, но промышленность могла ее освоить, а недостатки ее могли быть устранены. Опять же — кто это поймет, кроме специалистов?
Естественно, принимая одни самолеты и отклоняя другие, НИИ ВВС наживали себе уйму заинтересованных врагов, в том числе и среди авиаконструкторов, которые легко извращали дело так, что руководители ВВС, якобы, специально ставили на вооружение плохие машины и не пропускали хорошие, т. е. были врагами народа. С весны 1941 г. в НИИ ВВС работала комиссия, которая кропотливо собирала компромат на руководство института, через них — на руководителей ВВС. Я помню эту комиссию, помню, как она на несколько месяцев парализовала нашу работу.
Но что комиссия — это мелочь, которой поручено написать бумагу, вот она и старается. Ведь пока эту бумагу не подпишут высшие чины Красной Армии она бумажкой и останется. Но когда высшие чины и начальник подписывают и утверждают бумагу, превращая ее в обвинительный документ они же обязаны вникать в текст, не подписывать огульного обвинения на своих товарищей. Так должно быть, но думается, что когда нарком обороны и другие подписывали акт по нашему НИИ ВВС, то они доверились своим подчиненным — членам комиссии и в технические подробности не вникали.
А что после этого могли поделать НКВД и трибунал, если все высшие руководители наркомата обороны, да, видимо и ряд авиаконструкторов, утверждали своими подписями, что Рычагов, Смушкевич и Филин враги? Отпустить их?
А что мог поделать Сталин? Бросить все, и не веря руководству НКО, самому ехать на аэродромы, смотреть и сравнивать, изучать результаты испытательных полетов, самому выяснить существует или нет техническая возможность устранения тех или иных дефектов авиамоторов и т. д. и т. п.? (Остается только один вопрос, как мог Жуков своего боевого товарища-соратника одним росчерком пера подвести под расстрел?? Как вас теперь называть «Георгий Победоносец»? Язык не поворачивается! — Б. С.).
В истории нашей авиации есть блестящие страницы, есть трагические, но есть и грязные. И с этими грязными страницами тоже надо разобраться, чтобы не повторить их в будущем. А от того, что Сталина неустанно и бессовестно забрасывают грязью всякие волкогоновы и им подобные сванидзе, история наших грязных страниц не прояснится и будущие поколения умней не станут». В. И. Алексеенко
Продолжая тему о состоянии нашей авиации накануне войны, следует отметить, что в последние годы возросло число фальсификаций, и прежде всего, с намеренным искажением исторических фактов.
Еще в 1931 году в своей речи на Всесоюзной партийной конференции И. В. Сталин ставил перед социалистической промышленностью грандиозные задачи: «Мы отстали от ведущих капиталистических стран на 50 — 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние за 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут. Именно это обстоятельство диктует нам наши обязательства перед рабочими и крестьянами Советского Союза».
К сожалению, сделать все необходимое за такой короткий исторический срок — 10 лет — для эффективного отражения фашистской агрессии страна не смогла. Наша наука и наша промышленность не смогли обеспечить нашу военную авиацию, в частности, необходимым количеством боевых самолетов.
Но фальсификаторы типа волкогоновых и сванидзе не унимаются. При создании 10-ти томника «Великая Отечественная война советского народа» с целью преувеличения наших возможностей в обороне страны искажались исторические факты, умышленно дискредитировалась наша армия и, главным образом, сталинское руководство.
К большому сожалению, тоже самое можно сказать и о последнем дополненном издании «Воспоминаний и размышлений» Г. К. Жукова, которые вышли в 1991 году в 3-х томах. Это компилированное произведение, конечно, читать невозможно — все соткано из сплошной лжи, все дополнения сделаны уже после смерти автора, и лично я абсолютно уверен, что написаны они не Георгием Константиновичем, а выполнены по прямому заказу высокопоставленными чиновниками при власти ангажированным военным экспертом— либералом. Это не трудно понять историку, который внимательно читал мемуары Г. К. Жукова, написанные им лично и изданные в 1974 году.
В качестве примера хочу привести две выдержки из 10-го издания мемуаров Жукова. Стр. 351 1-го тома «Воспоминаний»: «С лета 1940 г., особенно после войны с Финляндией, партия и правительство уделяли большое внимание вооруженным силам и обороне страны, но экономические возможности страны не позволили в короткий предвоенный год полностью обеспечить проводимые организационные меры по вооруженным силам… Законно возникает вопрос, а нельзя ли было начать проведение этих мероприятий значительно раньше? Конечно, можно и нужно, но сталинское руководство ошибочно считало, что времени у нас еще хватит…».
Не кажется ли Вам, уважаемый читатель, что этот абзац написан только ради нескольких слов, «…но сталинское руководство ошибочно считало».
А на стр. 315 2-го тома «Воспоминаний» говорится: «Частично принятые меры по устранению выявленных недостатков в обороне страны в 1940-м и в начале 1941 года были несколько запоздалые. Особенно это относится к развертыванию военной промышленности для массового производства боевой техники новейших образцов… В результате в предвоенные годы войска не получили необходимой военной техники… Давать ее войскам надо было не тогда, когда «заговорили пушки», а задолго до начала войны»!
Так Вы, господа антисталинисты, действительно думаете, что можно было создать самолеты и танки, реактивную артиллерию, равноценные немецким, «задолго до войны»? А «задолго» — это когда? Вы действительно считаете, что И. В. Сталин мог ошибаться в стратегических вопросах? Уверяю вас, господа антисталинисты, — это вы ошибаетесь. Все дело в том, что Сталин еще в 1931 году знал (в начале 1-ой пятилетки), что у него «на все и про все» имеется только 10 лет! К тому же в 1937 году, когда И. В. Сталин узнал «чего накуролесил» Тухачевский в вопросах вооружения РККА, он тут же принял решение, что курировать создание, проектирование, производство и испытание военной техники будет лично.
Так объясните, пожалуйста, 1937 год — это «задолго до войны»? Ведь для того, чтобы запустить в серию новый самолет или танк одного желания мало, да и принятия любых срочных мер по развертыванию военных заводов тоже недостаточно.
Самолеты и танки создают не только профильные производства военной промышленности, необходима была перестройка всей промышленности гигантской страны. Необходимо создать и развить новую металлургию, станкостроение, приборостроение, радиотехническую и химическую промышленность. Нужны высококвалифицированные кадры как рабочих, так и инженеров — конструкторов и технологов. А кадры даже за год не создашь, десятилетия требуются. А ведь все это в то время только создавалось. Так сколько это — «задолго до войны»?
К примеру, по воспоминаниям авиаконструктора А. С. Яковлева только на фирме «Мессершмитт» конструкторов работало больше, чем во всех КБ Советского Союза. Вспоминает знаменитый авиаконструктор и такой случай. Когда в 1940 году его конструктора испытывали немецкие боевые самолеты, которые ВВС РККА закупило у немцев за взятые у них же кредиты, то обратили внимание, что немцы резиной тщательно герметизируют каждый люк, каждый проем. Сначала нашим конструкторам казалось, что все это делать довольно бессмысленно и только позднее они поняли, что перетоки воздуха внутри самолета забирают мощность у двигателя, снижают скорость самолета. А в наших КБ об этом просто некому было думать, — квалифицированных кадров еще не было. Но герметизация самолетов все же не являлась решающим фактором при создании новых самолетов-истребителей, таких как ЛаГГ-3, МиГ — 3 и Як — 1, для этих самолетом определяющим фактором было критическое положение с авиационными моторами, — именно это было бичом нашей истребительной авиации.
В декабре 1937 года начальник ВВС РККА А. Д. Локтионов подписал советским авиаконструкторам и промышленности план опытного строительства самолетов на 1938–1939 годы, в котором предусматривалась разработка новейших самолетов разных классов и назначения со сроками предъявления на испытания к 1 декабря 1938 года. Именно по этой причине, что необходимо было спешить, — «война была на носу», выдающийся авиаконструктор Н. Н. Поликарпов, создав скоростной истребитель И — 180 с мотором М-88, срочно передал его на заводские испытания к 1 декабря 1938 года, а 15 декабря в первом испытательном полете разбился при заходе на посадку легендарный советский летчик Валерий Чкалов.
Как потом подтвердили официальные испытания мотора М-88 в мае 1939 года, «отсутствует приемистость с малого газа при различном тепловом его состоянии», т. е. мотор глох при увеличении оборотов. Только лишь в январе 1940 года мотор М-88 был принят на вооружение советских ВВС и запущен в крупное серийное производство, и все-таки еще недостаточно доведенным.
Тоже самое можно сказать и о проектировании бронированного штурмовика ИЛ-2, которое было начато авиаконструктором С. В. Ильюшиным еще в 1937 году, а самолет был запущен в массовое производство лишь в начале 1941 года. Причина задержки та же — не было мотора для самолета такого типа.
А вы, господа антисталинисты, постоянно лжете, что дескать сталинское руководство «ошибочно считало, что у них еще есть время…».
Аналогичное положение сложилось и с другими боевыми самолетами нового типа и в 1939–1940 гг. заметных улучшений не произошло, так как запустить в серийное производство новые модернизированные и мощные моторы для самолетов А. Н. Туполева, В. Климова, А. Микулина, А. Д. Швецова, В. М. Петлякова в ближайшее время не было никакой возможности, так как требовался громадный объем доводочных работ.
Так что говорить о том, что «…мы могли иметь в войсках необходимую военную технику задолго до начала войны» — это полный шизофренический бред всяких волкогоновых, млечиных, сванидзе и прочих «историков», желающих только одного — оскорбить память Сталина. А между тем, никто кроме И. В. Сталина так сильно не желал внедрения новой военной техники и как можно быстрее. И он, как и всегда, добился своего. Уже в 1941 году, а с 1942 года в эвакуации советский ВПК выпускал новейшую военную технику, которая по всем технико-тактическим показателям ни в чем не уступала немецкой, и выпускалась на 86-ти крупных заводах. А создавали и проектировали эту технику особые и специальные СКБ, ОТБ и ОКБ, общая численность которых составляла более 120 КБ различных технических направлений.
Положение с вооружением РККА в предвоенное десятилетие напоминало гигантского мастодонта, который совершенно напрасно напрягает все свои силы, но смысла в этом и конечной цели не понимал и не видел никто. Все это больше походило на вредительство, так как промышленность страны напрягала все силы для выпуска готовой продукции, а вся эта продукция уже к моменту выпуска была уже не нужна.
Об авиации я уже говорил, давайте обсудим положение в танковой промышленности или, точнее, в танковых войсках.
Прежде всего, обратим внимание на тот факт, что уже к началу 1930-х годов практически любое противотанковое оружие легко пробивало броню 20–30 мм. А М. Н. Тухачевский требовал строительства 25 тысяч легких танков «для выполнения разведывательных задач и охранения». Изготовили этих танков к 1939 году — Т-26 около 11 тысяч единиц. Кто бы объяснил зачем маршалу Тухачевскому понадобилось такое количество малоподвижных — скорость до 28 км/час., малобронированных — лобовая броня — 13 мм. танков.
Наверное, кто-то может сказать в защиту маршала, что он, дескать, хотел построить 50 тысяч танков для создания 20-ти танковых корпусов. Не успел! И очень хорошо, что не успел, а то ведь весь этот металлолом очень нужен был немцам для отправки на их заводы. Другое детище Тухачевского— тяжелый танк Т-35, который предназначался для прорыва обороны противника(вес-54 т., броня— 30 мм., на испытательном полигоне не мог вылезти из лужи). С такой тактико-технической характеристикой эта 5-ти башенная махина какую же оборону могла прорвать?! Тоже самое можно сказать и о среднем танке Т-28 трехбашенном, который в танковых войсках еще в 1940 году назвали «Смерть танкиста». Их было выпущено 550 единиц, и как все остальные танки Тухачевского, от них уже в первые недели войны следов не осталось.
И еще одна очень важная деталь. Зачем нужны были все эти танковые корпуса и дивизии, если танками и танковыми войсками управлять без радиосвязи было практически невозможно. Немцы на практике показали, что танк без связи становится в бою неэффктивной и «пустой игрушкой» для противника.
Таким же образом, совершенно не нужны были скоростные танки, о которых мечтал Тухачевский, если к ним не создавались специальные скоростные системы обеспечения! В 1934 году уже были созданы образцы самоходно-артиллерийских установок с пушкой 76-мм., с гаубицей 122-мм., и со 152-мм. мортирой. И бронетранспортер ТР-4 был в это время создан на базе танка Т-26. Но все оказалось не нужным, необходимы были только легкие танки?! Тухачевский же требовал от конструкторов создать оружие, которое было бы одновременно и противотанковым, и гаубичным, и зенитным, т. е. он хотел артиллерию заменить на безотказные пушки. При этом не существовало никаких ремонтно — транспортных машин. Немецкие ремонтно-танковые подразделения(специальные роты) ремонтировали до 75 % своих подбитых танков и САУ и быстро вводили их в строй. /49/.
Если попытаться подвести итоги поражений и тяжелых потерь в начальный период войны, то начинать надо с того, что многое не успели, и в частности, в создании новейшего вооружения:
— Не успели создать современную радиосвязь, оснастить ею войска научиться ею пользоваться.
— Не успели создать современную авиацию, включить ее как единое целое в сухопутные войска, что было невозможно из-за отсутствия радиосвязи.
— Не успели создать эффективные танковые соединения, обладающие высокой ударной силой и мобильностью, что опять таки было невозможно без радиосвязи.
Один из подлейших антисталинских мифов гласит о том, что якобы именно Сталин спровоцировал нападение на Финляндию. Он был запущен в жизнь относительно недавно — в 2005 году «либеральными историками» современной России.
Уже давно никого не удивляет беспардонное враньё этих, так называемых «историков», у которых начисто отсутствует честь, совесть, элементарное чувство патриотизма и которые именно на этом основании готовы без всякой аргументации обвинить Россию в агрессии не только против Финляндии, но и против гитлеровской Германии, и даже Японии в 1940–1941 гг.
Может быть кому-то покажется странным, но в возникновении советско-финской войны 1939–1940 годов виноваты русские цари и, прежде всего, Александр I, именно за его недальновидный либерализм пришлось «расплачиваться» Сталину и советской России ровно через 130 лет.
Обратимся к истории. 5 сентября 1809 года мирным договором завершилась последняя русско— шведская война, согласно которому вся территория Финляндии, бывшей шведской провинции, отошла к России. Необходимо отметить, что в составе Швеции финские племена никогда не имели ни собственной государственности, ни административной автономии, ни даже культурной автономии.
И вот войдя в состав Российской империи, финские племена официально получили территорию, которая была названа Великим княжеством Финляндским и по воле российских монархов превратилось практически в автономное государство, получило государственные органы власти, денежную единицу, свою армию, почту и таможню, а с 1863 года еще и государственный язык — финский. Финнам бы век благодарить Россию за такие «царские подарки» всей нацией, но уже с 1830 года они все вопили о какой-то русификации, чего фактически не имело места быть.
Но беда пришла совершенно с другой стороны — русские цари так «расщедрились» и, в частности, Александр I, по решению которого еще 11 декабря 1811 года в состав Великого княжества Финляндского была передана Выборгская губерния, в результате чего административная граница Финляндии оказалась вплотную придвинута к городу Санкт — Петербургу.
Самое интересное заключается в том, что к моменту провозглашения независимости Финляндии — 23 ноября 1917 года и ее признания молодым советским правительством ровно через месяц, финны уже привыкли к огромности своей территории, начисто позабыв, что значительная часть территории Финляндии была подарена русским царем. Вот именно отсюда все пошло и поехало.
В 1918 году и в Финляндии, и в России началась Гражданская война. Воспользовавшись слабостью Советской России, финские националисты успели отхватить значительные русские территории. Но ведь за спиной Финляндии стояла Антанта, Советам пришлось воздержаться от резкого ответа по данному поводу, но буквально все понимали, что долго это не будет продолжаться.
К сентябрю 1939 года резко обострился вопрос безопасности Ленинграда, ведь граница проходила почти по предместьям города. В 1937–1939 годах Советский Союз многократно пытался урегулировать этот вопрос дипломатическим путем и даже выступил с фантастическим предложением об обмене громадной по площади советской территории на небольшой клочок земли, чтобы отодвинуть границу подальше от Ленинграда. Об этом, между прочим, свидетельствует карта советских предложений об обмене территориями, которая находится в архивах Военной истории СССР.
Следует отметить, что Финляндия никак не соглашалась ни с одним из советских предложений. Понятно, что в дело вмешались западные страны, и прежде всего, Великобритания, Франция и Германия, а Финляндия даже не желала вести переговоры по этому поводу, даже предварительные.
В дело вмешался сам И. В. Сталин, он прекрасно понимал, что война с Германией будет и будет очень скоро, и Финляндия то ли будет союзником Германии, то ли будет оккупирована последней, в любом случае необходимо решать вопрос об удалении границы Финляндии от города Ленинграда, который очень хорошо виден неприятелю даже невооруженным глазом.
С большим трудом переговоры все-таки были начаты в октябре 1939 года в Москве, в которых участвовал лично Сталин. Финляндии было предложено заключить с СССР оборонительное соглашение, начисто отвергнутое финляндской стороной. Что предложил Советский Союз? Прежде всего, решить чисто военные вопросы, — перенести границы на Карельском перешейке на запад с таким расчетом, чтобы к СССР отошло северное побережье Кронштадтского залива. Финской стороне было предложено уступить на условиях длительной аренды треть полуострова Ханко или любой остров на крайнем юго-западе Финского залива, чтобы можно было создать военно-морскую базу, которая бы закрывала бы вход в Финский залив.
В обмен на уступку на Карельском перешейке была предложена вдвое большая территория советской Карелии. Т. е. за 2761 кв. км на Карельском перешейке было предложено 5529 кв. км!
Финны абсолютно ничего даже не приняли к рассмотрению. причем под такими надуманными предлогами, что скрывали даже эти мотивировки от своей общественности и парламента Финляндии. При этом следует обратить внимание на тот факт, что советско-финские переговоры начались в Москве с 12 октября 1939 года, а с 10 октября правительство Финляндии уже начало скрытую мобилизацию, т. е. уже полным ходом финны готовились к началу военных действий. Советская разведка уже в начале второй декады ноября располагала сведениями о том, что правительство Финляндии вот-вот объявит открытую мобилизацию, что в реальности и произошло 16 ноября 1939 года.
Считается, что советско-финская война началась с артиллерийского инцидента в районе деревушки Майнила. Согласно советской версии этого инцидента 26 ноября 1939 года в 15 час. 45 мин. финская артиллерия выпустила семь снарядов в районе Майнилы по позициям 68-го стрелкового полка на советской территории. Были убиты три красноармейца и один младший командир.
Безусловно, либералы и «демократы» всех мастей эту акцию приписывают спецподразделениям НКВД. Врут как всегда и во всем, не задумываясь о том, что в советско-финской войне подразделения НКВД вообще не участвовали, — это, во-первых. Во-вторых, сейчас уже подлинные факты реальной истории этой войны подкреплены данными из советских архивов, и свидетельствуют о том, что тайна этого инцидента фактически уже раскрыта. Очень огорчительно для либералов, — факты не в пользу Финляндии. Отсюда и рушится подлый миф о том, что якобы И. В. Сталин развязал агрессию против «маленькой беззащитной Финляндии».
Таким образом, 26 ноября 1939 года в 15 час. 45 мин. состоялся обстрел финской артиллерией позиций советского стрелкового полка. 27 ноября НКИД СССР от имени советского правительства обратились с нотой протеста к правительству Финляндии и потребовал отвода финских войск от границы на расстояние до 20–25 км. При этом в ноте СССР говорилось следующее: «Советское правительство не намерено раздувать этот возмутительный акт нападения со стороны частей финской армии, может быть, плохо управляемых финским командованием. Но оно хотело бы, чтобы такие возмутительные факты впредь не имели места».
Как и следовало ожидать, правительство Финляндии начисто отрицало факт обстрела советской территории и предложило отвести на те же самые 20–25 км. от границы не только финские, но и советские войска. Это было форменным издевательством над СССР, так как предложение финнов означало вывод всех советских войск из Ленинграда!
29 ноября 1939 года НКИД СССР вручил посланнику Финляндии в Москве ноту о разрыве дипломатических отношении между СССР и Финляндией. А 30 ноября 1939 года президент Финляндии К. Каллио официально объявил войну Советскому Союзу.
В 8: 00 час. утра того же дня войска Ленинградского военного округа получили приказ перейти границу с Финляндией. Все действия СССР в данном случае однозначно соответствовали нормам международного права, оспаривать этот факт невозможно. Сначала с советской стороны была нота протеста, причем с намерением не раздувать конфликт. Финляндия ничего не признала, — в результате последовал разрыв дипломатических отношений. При этом СССР войны не объявлял, а Финляндия официально войну объявила. Только после этого в СССР последовал приказ войскам. Что это означало? Давайте разбираться.
Финляндия готовилась к войне, именно к наступательной войне, все это через пятьдесят пять лет подтвердила смешанная комиссия российских и финских историков. Дело в том, что в военном архиве Финляндии сохранились оперативные планы финской армии, свидетельствующие о том, что это были планы агрессивной войны.
Кстати говоря, когда в 1940 году так называемая «зимняя война» завершилась, один из лучших агентов резидентуры советской внешней разведки в Хельсинки некто «Монах» подтвердил, что на провоцирование и дальнейшее развязывание войны с СССР Финляндию толкнули Великобритания и Франция, которые официально обещали помощь добровольцами и оружием, а также закрыть глаза на аннексию Финляндией советской территории вплоть до Урала!/42/.
Вот почему Финляндии необходима была провокация на границе с СССР, чтобы выдать это за факт нападения Советского Союза на Финляндию. Именно в этом случае Англия, Франция и Германия смогли бы выступить на ее стороне, а иначе Финляндии пришлось бы держать ответ в Лиге Наций. Ради всего этого и была осуществлена провокация финской артиллерии в Майниле, это и подтвердил впоследствии лично Главнокомандующий финскими войсками Карл Маннергейм.
К. Маннергейм случайно и неожиданно для себя проговорился, что провокация в Майниле — это его рук дело. В своих мемуарах он указывает, что 26 ноября 1939 года он лично побывал на Карельском перешейке в связи с происшедшим инцидентом. Однако, Советский Союз вручил ноту протеста только 27 ноября. А ведь до этого дня никто в мире и не знал, и не мог знать, что там в Майниле произошел артиллерийский инцидент. Кроме, конечно, тех людей, кто этот инцидент организовал, и тех, безусловно, кто в нем пострадал. Как ни крути, сам Маннергейм, собственной персоной признал, что лично причастен к данной провокации, в противном случае, для Маннергейма появляется убийственный вопрос, что ему было делать и чего вдруг он оказался 26 ноября на месте той самой провокации, которая и стала причиной «зимней войны» между СССР и Финляндией. Только причем же здесь И. В. Сталин, господа либералы и лживые «демократы»?! Или вам еще очень жаль «маленькую беззащитную» Финляндию. /42/.