Как-то незаметно подкрался и разом обрушился на страну период, который начали как перестройку, а в нашем народе он именуется как катастрофа всего и вся. И это оправданно, так как этот период характеризуется небывалыми — после февральских и октябрьских событий 1917 года и Великой Отечественной войны — общественно-политическими и экономическими потрясениями, начатыми с якобы самыми благими горбачёвскими намерениями перестройки, но закончившимися для СССР геополитической катастрофой. Как говорил бывший премьер России В. С. Черномырдин, «хотели как лучше, а получилось как всегда».

Насыщенность этого исторического отрезка времени событиями обусловила то, что, рассказывая о себе и среде, в которой жил и работал, я просто вынужден говорить только о некоторых из них. Ибо описывать все события в хронологии, да ещё в их исторической связи, для меня непосильная задача, да и «Записки…» мои не для этого.

В авторской статье «История журнала литературы страны» главного редактора роман-газеты (№ 16 за 2012 год) я вычитал буквально следующее: «…если верить воспоминаниям тогдашнего директора ЦРУ Уильяма Кейси, операция по «ликвидации СССР» вошла в свою финальную стадию. Было принято решение активизировать три направления «воздействия» на ситуацию внутри СССР: экономическое (измотать СССР гонкой вооружения при одновременном резком снижении цены на основной советский экспортный товар — нефть), военное (оказать всемерную поддержку афганским повстанцам), политическое (привести к власти в СССР человека, который своими руками разрушит страну)». И такой человек нашёлся. Весь кошмар начался с Горбачёва, ставшего в марте 1985 года Генеральным секретарём ЦК КПСС.

Мне неизвестно, был ли сам Горбачёв одним из агентов влияния или Запад прекрасно воспользовался его никчёмностью, а потом пьянством и тупостью Ельцина для того, чтобы раз и навсегда покончить с Советским Союзом, реализовав планы Алена Даллеса (директор ЦРУ США) по его разрушению через идеологическое развращение населения страны. И сделано это было руками партийно-советской верхушки СССР, часть которой завербовали и создали в стране на её основе мощную пятую колонну, или, как стало модно выражаться в эти годы, «агентуру влияния». Чего стоит в этом плане хотя бы парочка из этой когорты — члены Политбюро ЦК КПСС Советского Союза Эдуард Шеварднадзе (министр иностранных дел СССР) и Александр Яковлев (член Политбюро ЦК КПСС, главный идеолог страны). О Яковлеве В. А. Крючков (председатель КГБ СССР в 1988–1991 годах) в своей книге прямо писал как об иностранном агенте, на которого регулярно поступали оперативные донесения советской агентуры, о чем Крючков также регулярно докладывал Горбачёву. Но с головы Яковлева так и не упал ни один волос. Он был другом Горбачёва, и это, видимо, было главным, если предположить их совместную работу по выполнению задания одного хозяина. Борис Олейник в своей книге «Неизвестный Горбачёв» писал, что Яковлев, без сомнений, был завербован ЦРУ еще тогда, когда был студентом Колумбийского университета в США.

Максим Брежнев в своей книге о Н. А. Щёлокове — некогда всесильном министре внутренних дел СССР — писал: «Чурбанов (зять Л. И. Брежнева и первый заместитель Щёлокова) рассказывал, что он и Щёлоков располагали информацией о теневых цеховиках Ставрополья, которые «отстёгивали» Горбачёву и его Раисе, в связи с чем была разработана оперативная комбинация: в Ставрополье заслали 30 оперативников, собравших такие материалы на Горбачёва, что южнокорейскому президенту такие деньги и не снились. Но когда руководитель этой оперативной группы вернулся в Москву, его встретили в аэропорту и сразу же препроводили к М. Суслову (главный идеолог страны, член Политбюро ЦК КПСС), который забрал весь материал. На этом всё и закончилось» (Брежнев М. Министр Щёлоков. Москва: Печатный двор «Илигар», 2009). Неспроста на Ставрополье в этот период первый секретарь обкома КПСС имел прозвище Мишка-пакет.

К этому времени (к началу горбачёвской перестройки) бурлила вся социалистическая Европа, которая практически уже к 1984 году перестала быть подконтрольной СССР. Особенно отличилась Польша — извечный «заклятый друг» России. С польской проблемой даже мне пришлось соприкоснуться.

17 октября 1984 года начальник областного УВД В. Н. Вдовин поручил мне вместе с представителями Инфлота и КГБ побывать на польском судне «Гивлиц-2», стоявшем в Архангельском порту, команда которого ударилась в разгул и, более того, активно вела антисоветские разговоры с нашими людьми. Многие из этих польских моряков были членами «Солидарности», которую к этому времени в Польше разогнали.

Посетить судно удалось на следующий день вместе с начальником таможни и начальником Инфлота, нас встретил сам капитан. Кстати, не было ни пограничника у трапа, ни вахтенного на судне. Мы прошли от трапа до каюты капитана этого гигантского судна и никого не встретили. Везде была разбросана одежда, меховые полушубки и т. п. Мне пришлось играть роль старшего и разговаривать с капитаном. Вроде получилось неплохо, хотя я впервые как официальный представитель вел беседу с иностранцем, да еще с капитаном такого судна. Он всё воспринял нормально, но видно было, что его даже не напрягло то, что его команда так безобразно ведет себя на берегу: спекулирует, пьянствует, а отдельные её члены пропадают в городе по два-три дня, и приходится привлекать милицию, чтобы найти какого-нибудь их пропойцу по просьбе того же капитана. Но когда я заговорил о пропаганде его моряками антисоветских взглядов среди наших людей, он тут явно встревожился, стал говорить о трудностях работы с людьми в условиях разброда в его стране, что парторганизация (Польская рабочая партия) на борту состоит всего из пяти человек, что её секретарем является чифстюард, которого смело можно сажать в тюрьму без суда, и он будет знать, за что его посадили. Кстати, чифстюард оказался самым активным спекулянтом из команды. Мы, советские люди, в это время еще не знали, что спекуляция — это обычная частная мелкая коммерция, а не серьёзное преступление (как считалось в СССР), и поляки были всегда доками в этом деле.

Капитан предложил нам коньяк и пиво, но мы с начальником таможни сразу это отвергли, а начальнику Инфлота пришлось, глядя на нас, тоже отказаться. Тогда нас угостили кофе по-варшавски. Страшная гадость, горькая до невозможности, хотя я и молока себе подливал, и сахара положил несколько ложек.

Расстались нормально. Капитан поклялся собрать свою братию и провести с ними беседу, а некоторых членов команды обещал не пускать на берег.

За короткий исторический отрезок времени величайшая страна, именуемая Союз Советских Социалистических Республик (СССР), с огромным авторитетом в мире и внешне абсолютно спокойной и устойчивой обстановкой, превратилась в развалину без продуктов и товаров, страну, в которой, по сути, началась гражданская война — все против всех. К узловым событиям международного плана этого времени я бы отнёс события в Польше и переворот в Румынии, который просто ошеломил всех. Там в конце декабря 1989 года президент Чаушеску с женой бежали, их сын был арестован, а на улицах начались бои. Америка поспешила предупредить СССР, чтобы не лез в Румынию, да в этом и нужды-то не было, так как Горбачёв сразу же публично отмежевался от Чаушеску.

Я не историк и не настолько осведомлён, чтобы иметь право описывать ход исторических событий, которые в 80–90-е годы в корне, я бы сказал, полярно изменили расстановку сил на международной арене. Но позволю себе несколько слов об СССР.

Не СССР, а порядки, в нём царившие, были нетерпимы, и страна нуждалась в каком-то преобразовании. Государственное устройство типа Союза Советских Республик я считаю идеальным с учётом его многонационального характера. А национальные особенности были, есть и будут, и бог с ними. Другое дело, надо было беспощадно карать за малейшую нетерпимость в республиках по отношению к представителям других народов СССР. И экономику следовало строить так, чтобы раз и навсегда отбить желание даже думать о возможной экономической независимости от России других республик, что следовало достигать, прежде всего, развитием отраслевой межреспубликанской кооперации, оставляя за Россией первое и последнее слово в технологических цепочках.

Конечно, перестройка экономических, да и политических отношений внутри СССР при сохранении существующего союзного государственного устройства требовала мудрости, которой не было у партийной верхушки, да и откуда ей было взяться, если аппарат этой верхушки формировался благодаря мзде и блату. Поэтому у руля в СССР не мог оказаться не «свой человек», а только такие, как Горбачёв, Ельцин и им подобные. Точно характеризуют стиль правления в верхах афоризмы Леонида Шебаршина, успевшего при Ельцине в течение всего одного дня побывать главой КГБ: «Трудно сказать что-то настолько глупое, чтобы удивить Россию» и «Порядочным считается тот человек, который не врёт без необходимости».

К начальным «узловым» событиям внутреннего положения в СССР, которые сыграли роль «смазки» на пути к развалу страны, я склонен отнести, конечно, катастрофу на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года, посадку немца Матиаса Руста на двухместном лёгком самолете на Красную площадь в Москве в мае 1978 года, опозорившего всю советскую военщину в отношении нерушимости границ страны и её безопасности; кровавый армейский разгон митингующих в Тбилиси в 1989 году; «узбекское дело», начавшееся в 1983 году и закончившееся судебными процессами над Чурбановым, который в 1989 году был приговорён к 12 годам лишения свободы.

Героями этого времени стали следователи Генпрокуратуры Т. Х. Гдлян и Н. В. Иванов. Именно они с 1983 года расследовали упомянутое «узбекское дело». И хотя до 1986 года широкой общественности это дело не было известно, мы, работники милиции, уже знали о нём. Да и как было не знать, если в многочисленной группе следователей, которая работала под началом Гдляна и Иванова, были и наши следователи, в том числе Р. Д. Матвеев, который когда-то работал в моем следственном отделе при Октябрьском райотделе милиции. «Узбекское дело» потрясло всех. Оказалось, что все Герои Социалистического Труда (хлопководы) — липовые, что в СССР (на территории Узбекистана) существуют рабство и частные тюрьмы. К примеру, Герой Социалистического труда Ахмаджон Адылов гноил неугодных ему рабов в собственной тюрьме, устроенной на манер средневекового зиндана (ямы) («Российская газета» от 20 ноября 1992 г.).

Фигурантом «узбекского дела», как уже сказано, был и Чурбанов. Но когда Гдлян и Иванов, расследуя дело, стали выходить на обитателей Кремля, то тут же вся их работа была публично и свирепо разгромлена за якобы «допущенные ими нарушения законов» при расследовании дела. Тем самым была блокирована возможность прорыва их группы к кремлёвским обитателям-взяточникам (газета «Московская правда» от 24–25 сентября 1991 г.). Гдлян и Иванов были отстранены от руководства следственной группой и сами чуть не загремели за решётку, хорошо хоть к этому времени они успели стать депутатами Верховного Совета СССР, который на своей третьей сессии 18 апреля 1990 года не дал согласия на привлечение их к уголовной ответственности.

Интересно отметить, что Гдлян был моим однокурсником в Саратовском юридическом институте, правда, очень недолго. Начинал он учёбу на заочном факультете, а почти в конце четвёртого курса был переведён на дневное отделение и зачислен в нашу группу.

Конечно, была масса и других событий, по своей значимости, может быть, превосходящих вышеперечисленные, но мне более всего запомнились именно эти, и моё мнение — именно они явились той каплей, которая склонила чашу весов в сторону развала СССР, а всё остальное происходило на их фоне.

Были в этот период и война в Афганистане, и череда смертей генсеков, и ужасное землетрясение в Армении (Спитак). В этот же период появилась плеяда недоучившихся «учёных», составивших впоследствии ядро ельцинской шайки, выполнившей хорошо оплаченную Америкой работу по полному развалу экономики страны и самой страны, и т. д. и т. п.

Говорят, что спустя 15–20 лет после развала СССР даже американцы начали сожалеть о том, что случилось. До них наконец-то дошло, что от всего произошедшего с Советским Союзом в геополитическом значении выиграли не они и не Запад в целом, а только Китай. И это объективно. Китай не может не оценивать сверхгигантскую полупустую территорию от Урала до Тихого океана в своих интересах. По сути, он уже начал тихое проникновение в Россию на востоке, и не исключено, что в своих стратегических планах Китай уже учитывает возможность её аннексии.

Конечно, нельзя считать эту страну нашим врагом, но что Китай — геополитический противник России, не вызывает никаких сомнений. Поэтому Россия уже сейчас должна предпринять гигантские упреждающие усилия, чтобы успешно противостоять китаизации своих дальневосточных территорий.

Крайне болезненное отношение Китая к территориальным вопросам подтверждает его геополитические интересы. Достаточно вспомнить многочисленные приграничные конфликты с соседствующими с ним государствами, в том числе боевые действия на острове Даманском. Да и последний пример противостояния Китая и Японии из-за кучки скал в открытом море говорит об этом же.

Что касается отношения Америки к Китаю, то она опасается его не меньше, чем Россия. Но если Америке и нужен потенциальный враг, то этот враг должен быть слабее её, но сильнее Китая. И, кажется, на эту роль США определили Россию. Но вот прочитал интересное интервью корреспондента «Российской газеты» (от 29 июня 2011 г.) с выдающимся китаеведом А. Кобзевым и узнал, что, оказывается, Китай всегда исторически доминировал над другими странами, всегда был самым сильным и богатым государством. А нищета и голод в Китае XX века были временными и обусловленными тем, что главный мировой завоеватель прошлого — Англия — в XIX веке нашла оружие против Китая (опий) и посадила страну на иглу. Отсюда и все беды Китая в течение 150 лет. Но теперь Китай, освободившись от опийной зависимости, занял своё обычное доминирующее положение и будет продолжать его занимать, и с этим якобы надо смириться.

Но что же делает Китай таковым? Как пишет всё тот же Кобзев, китайская культура, которой обладает поголовно всё население — а не только тонкая прослойка, как в России, — трудолюбие и ответственность за дело и система отбора кадров, полностью построенная на приоритете знаний, что заложено, как подчёркивает Кобзев, ещё со времён Конфуция в VI–V веках до нашей эры. Блат, кумовство, землячество, взятки тут исключены. Вот бы России хоть немного избавиться от всего этого…

Государственная кадровая политика, имеющая название «меритократия», корни которой в Китае уходят к Ханьской династии, строилась на том, что во всех государственных структурах, от уезда до столицы, трудились служащие, наиболее достойные из числа отобранных на основе открытых конкурсных экзаменов. И эта система действовала там вплоть до свержения последней императорской династии, то есть до 1911 года. И теперь, в современном Китае, власти, по сути, возрождают этот принцип отбора кадров. В России же подобным даже и не пахнет.

Искусственно создав в нашей стране экономический хаос, доведя её до раздачи по талонам самого необходимого для жизни, начиная с продуктов и заканчивая мылом, Горбачёв и иже с ним передали Советский Союз в руки Ельцина и его шайки, которые за несколько месяцев развалили его, а за несколько лет разграбили Россию и обворовали народ, «прихватизировав» всё, что можно и нельзя, да ещё преднамеренно подорвали в стране основы всех, без исключения, отраслей народного хозяйства, всех сфер человеческой деятельности. Уже прошло более двух десятков лет, но России ещё очень далеко до доперестроечного уровня развития. Надо учитывать и то, что ельцинской шайкой разрушены, доведены до невосстановимого уровня и межнациональные отношения, люди потеряли веру хотя бы во что-нибудь светлое, порядочное и справедливое. Море слёз, море крови, миллионы погибших, миллионы искалеченных судеб — все это на их совести. Никогда Горбачёву, Ельцину и их командам не будет прощения, как бы ни пыжились в лживых оправданиях Горбачёвы, Чубайсы и им подобные.

Нельзя без содрогания вспоминать денежную реформу В. С. Павлова (был такой премьер, министр финансов России с 14 января по 22 августа 1991 г.), объявленную 22 января 1991 года в 21 час. Наверное, это была одна из подлейших реформ за всю историю денег в России. Только в течение трёх дней люди могли обменять на новые деньги лишь 100- и 50-рублёвые купюры в общей сумме не более трёх зарплат и 1000 рублей сверх этого. Организациям предлагалось сдать в банки всю наличку в течение трёх часов, пенсионерам же можно было обменять не более 200 рублей. Как в детской считалке «кто не спрятался — я не виноват», то есть кто не успел обменять — сам виноват. Это был мощнейший удар по сбережениям людей. Особенно пострадали те, кто хранил деньги не в сберкассах и кто в это время был вдали от дома, от своих накоплений. Эта реформа явилась причиной невосполнимых материальных потерь для народа, а для ельцинской шайки — источником очередного обогащения. Реформа была причиной тысяч и тысяч человеческих трагедий, самоубийств, смертей от инфарктов, инсультов и т. д.

В дни и часы разрешённого обмена теневики и все, кто имел деньги сверх нормы, что только не предпринимали для вложения хоть во что-нибудь и куда-нибудь 100- и 50-рублёвых купюр. Например, покупали сотнями железнодорожные билеты, чтобы потом их сдать в кассу на новые деньги; продавали по 20–25 рублей денежные купюры номиналом в 50 и 100 рублей, скупали продукты и товары (которые ещё имелись в продаже) грузовиками и т. д. и т. п.

Конечно, повсеместно были созданы специальные комиссии по рассмотрению заявлений об обмене денег людьми, которые из-за какой-либо экстремальной причины не могли этого сделать в установленные сроки. На местах, в городах и районах, эти комиссии проверяли объективность причин, а окончательное решение принимали областные и краевые комиссии во главе с заместителями председателей облисполкомов (глав администраций регионов).

К этому времени я уже был депутатом областного Совета, но продолжал служить в милиции и поэтому был введён в состав подобной областной комиссии. Работая в таком качестве, я убедился в наличии в области миллионеров вроде Корейко, увидел людей, вернувшихся с зимовки с полярных островов и поэтому пропустивших все возможные сроки обмена, и людей, случайно обнаруживших свои сбережения, припрятанные в своё время и благополучно забытые.

Но был случай, когда, спустя месяца два или три после окончания сроков обмена, ко мне в кабинет зашел работник милиции (не из моей службы) родом с Кавказа и попросил содействия его землякам в обмене денег, привезённых из одной кавказской республики и якобы принадлежавших жителям чуть ли не целого района этой республики, которые как будто не успели обменять деньги. Оказалось, что этими деньгами — вернее, мешками с ними — был доверху набит кузов грузовой автомашины. У меня никакого сомнения не было в их криминальном происхождении, но и доказательств того, что деньги эти не принадлежат простым труженикам, лишённым возможности их обменять, тоже не было. Естественно, я отказал в каком-либо участии в этой «операции». И не только потому, что я работник милиции, но и потому, что не имел для этого обмена никаких реальных законных оснований как член областной комиссии по обмену денег.

Денежной реформе и прочим разрушительным антинародным действиям практически никто не противодействовал. Оппозиция если и была, то за рамки дозволенного старалась не вылезать. Не могу отнести к реальному сопротивлению и события, связанные с созданием ГКЧП и сидением Горбачёва в Форосе, хотя, конечно, своей «креативностью» они выделялись среди прочих. Разве забудешь 19 августа 1991 года, когда была показана пресс-конференция членов ГКЧП. Более позорного зрелища мне видеть не приходилось. Трусость и нерешительность, явная ложь в каждом слове. Была понятна никчёмность этого комитета, но доверчивые люди ждали от него чуда, все жаждали прекращения анархии, прекращения развала страны. Теперь уже известно, что весь этот цирк с ГКЧП был подготовлен самим Горбачёвым (см. фильм «СССР. Крах империи»).

Не могу не сказать о том, что даже советский диссидент Александр Зиновьев, автор книги «Зияющие высоты», в глазах западной интеллигенции добивший наряду с книгой А. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» коммунизм (о чём я вычитал в одной из публикаций), в дни августовского путча засыпал ГКЧП телеграммами из Парижа с двумя словами: «Изолируйте Ельцина!» («Комсомольская правда» от 19 октября 2012 г.). Но путчистам не хватило смелости на это действие, что и определило все последующие после путча события. По сути, гэкачеписты только ускорили переход всей власти в руки Ельцина.

Кстати, эту книгу («Зияющие высоты») я нашел в облбиблиотеке, пытался её читать, но не смог. Уверен, что она автором рассчитана только на западного читателя, потому что ни один нормальный русский человек, на себе познавший советскую действительность, не сумел бы одолеть почти восемьсот страниц сверхпреувеличенной чуши о советских реалиях.

На местах первые чиновники были в смятении не более двухтрёх дней, не зная, кого поддержать, к кому примкнуть. Я видел, как на другой день (20 августа 1991 г.) выскочили из зала администрации области участники совещания, на котором пытались решить, что же делать. Решили быть «за демократию», символом которой в то время и был Ельцин. Выскочили из зала с трясущимися губами и руками: а вдруг ошиблись, а вдруг власть останется у ГКЧП? Но деланное «освобождение» Горбачёва в Форосе, арест членов ГКЧП быстро укрепили дух всех сомневающихся и позволили им бить себя в грудь с трибун как верных сторонников демократии, а потом еще и получить «за верность» ордена.

Что касается событий начала октября 1993 года, то их смело можно отнести к реальному сопротивлению ельцинскому режиму. Это сопротивление было спровоцировано ельцинским окружением, которое никак не хотело смириться с существованием Советов народных депутатов, и только по одной причине: Советы были единственным государственным институтом, который реально пытался сопротивляться разрушению экономики и развалу страны, а речь уже шла о развале России как страны.

Известно, что противостояние 1993 года закончилось расстрелом из танков Белого дома, где в то время заседал Верховный Совет народных депутатов РФ. Причём стрельба из танковых пушек по защитникам Белого дома была преднамеренным массовым убийством, так как к этому времени сопротивление фактически было подавлено. Более того, к этому времени десантники 119-го парашютно-десантного полка в интересах ельцинской шайки уже заняли здание и приступили к выводу из него людей с белыми флагами, и сопротивления как такового уже не было.

Видимо, Ельцину нужна была телевизионная картинка с расстрелом высшего законодательного органа для его американских друзей. По действующей до декабря 1993 года Конституции России Ельцин являлся государственным преступником, но он уже успел обзавестись своими министрами-силовиками и не боялся тюрьмы.

К этому времени стало ясно, как была права ленинградский химик-технолог Нина Александровна Андреева, которая ещё в 1988 году (13 марта) — через три года после начала горбачёвской перестройки — опубликовала в газете «Советская Россия» статью «Не могу поступиться принципами», вызвавшую в стране небывалый общественный резонанс. Она говорила о развале экономики страны, о грядущем развале Союза ССР. Андреевой и всем её сторонникам была дана отповедь другой статьёй, опубликованной 6 апреля 1988 года в газете «Правда» (орган ЦК КПСС) под названием «Принципы перестройки: революционность мышления и действия». В статье под видом подведения итогов трёх лет перестройки — официальное начало ей положил якобы апрельский Пленум ЦК КПСС в 1985 году — газетчики пытались показать успехи гласности и этой перестройки, но свелось всё к разговорам о демократизации — а по сути анархизации — общества, хотя не было приведено ни одного примера пользы перестройки для экономики страны и жизни людей, не было предложено ни одного реального шага, имеющего отношение к экономической сфере, а Андрееву обвинили в отсутствии конструктивизма. Тем не менее её предсказание о развале СССР в результате горбачёвской перестройки вскоре полностью подтвердилось.

А с каких дифирамбов начиналось восхождение Ельцина к высотам власти! Я хорошо помню, как чуть ли не во всех газетах (когда после двухнедельных споров на 1-м съезде народных депутатов РСФСР Председателем Верховного Совета был избран Ельцин) говорилось о мудрости и прозорливости депутатов, принявших такое решение. Но спустя всего два десятка лет — капля времени по историческим меркам — уже можно было сказать, насколько эти депутаты были необъективны и недальновидны, когда голосовали за пьяницу, дебошира и партийного чинушу Ельцина, открыв ему прямую дорогу к президентству и разрушению России.

Как писали публицисты, в том числе и зарубежные, в частности Джон Ллойд (газета «Файнэншнл таймс»), Ельцин «не имеет ни программы, ни критического анализа, помимо демагогического осуждения привилегий (об этом он говорит прекрасно), и никаких полезных мыслей о глубинных причинах тяжёлого положения своей страны». Тут надо сказать о немыслимых привилегиях, которые Ельцин обрушил, в прямом смысле слова, на себя, на свою семью, которая ими пользуется и поныне, и на своё преступное окружение, как только дорвался до верховной власти.

Видя Ельцина того времени на экране телевизора или читая газетные статьи о его «подвигах» на Родине и за рубежом, становилось за него и страну по-настоящему стыдно. Чего стоит только одно падение пьяного Ельцина с моста в воду в январе 1990 года, которое он пытался представить как покушение на него, но эта версия была тут же публично разоблачена.

Примером освещения его похождений за границей можно назвать статью в газете «Правда» от 19 сентября 1989 года, где рассказано о его пьянстве с утра до вечера, о том, как он мотался по маркетам, скупая различное барахло от одежды до коробок с фильмами «Рэмбо» и «Звёздные войны». А бухгалтер фирмы «Эсанлен Фаундейшн» (фирма обеспечивала приезд Ельцина в США) комментировал: «Было бы лучше, если бы советские больные СПИДом не слишком рассчитывали на эти деньги (гонорары за выступления, интервью, которые Ельцин обещал перевести в Фонд борьбы со СПИДом), если он будет продолжать их тратить таким же образом, то от него останутся одни долги». К этому следует добавить, что в 1989 году Ельцин был всего-навсего депутатом Верховного Совета РСФСР, где возглавлял один из комитетов, но в российской прессе после возвращения Ельцина из-за границы появились многочисленные опровержения этих публикаций от самого Ельцина и его приближённых. Но кто им поверит?

Удивляла интеллигенция в лице весьма известных деятелей искусства и литературы. Многие из них были в восторге от Ельцина, от его «мужицкой правды». Например, Л. Ахеджакова — весьма популярная и любимая многими актриса — публично потребовала казнить защитников Белого дома, а кинорежиссёр А. Сакуров умудрился снять хвалебный фильм о Ельцине к его выборам в президенты России. Видимо, как было написано в одной статье газеты «Правда Севера» (от 19 октября 2004 г.), «подзабыл талант, что не продаётся вдохновение» и «результат получился соответствующий».

Ельцин не останавливался ни перед чем, чтобы захватить, а потом удержать власть. В 1996 году, когда на президентских выборах во втором туре, несмотря на многочисленные подтасовки в пользу Ельцина, по количеству голосов (с небольшим перевесом) победил Зюганов, то накануне объявления результатов голосования с ним состоялся очень серьёзный разговор, и Зюганов… просто испугался, смолчал, закрыл глаза, согласился отдать свою победу, и народу было объявлено, что победил Ельцин. Так Ельцин стал президентом на очередной срок, хотя и по состоянию здоровья, и прежде всего по состоянию своей «головы», править страной он уже не мог. Правили за него в основном его дочь Татьяна — она имела свой кабинет в Кремле и числилась советником президента — и её возлюбленный Юмашев.

Слава Богу, что Ельцин 30 декабря 1999 года в новогоднюю ночь объявил о сложении президентских полномочий, хотя этот уход для него, конечно, был вынужденным. Никого не ввело в заблуждение его заявление о добровольном уходе с поста. Без всяких сомнений, Ельцина принудили уйти, и, думаю, принудило его к этому его же окружение, так как невозможно уже было терпеть ельцинский старческий, отягощённый алкоголизмом маразм. Конечно же, к смещению Ельцина подвигла не боль за страну, а невозможность для его окружающих нормальных личных контактов и обсуждения каких бы то ни было вопросов с ним. В это время премьером был В. В. Путин, он и возглавил страну. И вот тут-то авторы замены президента для себя, скорее всего, ошиблись, когда двинули во власть В. В. Путина. Как мне кажется, он не полностью оправдал их надежды, не стал их марионеткой. А если он и оправдал, то только в той части, которая сделала их неприкасаемыми от требований вернуть всё ими награбленное у государства и народа. С этой целью Путин даже инициировал внесение изменений в Гражданский кодекс РФ, исключив возможность судебных исков к таким собственникам в связи с истечением срока исковой давности. Неприкасаемым оказался и Чубайс, который непосредственно уничтожал экономику страны, окружив себя советниками — кадровыми агентами-разведчиками США.

В этом аспекте, конечно, интересны высказывания не только о Ельцине, но и об отдельных личностях его окружения в многочисленных книгах.

Не могу не процитировать Александра Проханова (известный русский писатель), который в своей книге «Красно-коричневый» (2003 год) дал убийственную по своей точности характеристику многим из «героев» ельцинского периода. Он пишет: «…свернувшись в продолговатом яичке, упираясь коготками в прозрачную плёнку, выгибая её изнутри, явился Александр Яковлев, словно по небу пробежал чёрный муравей и выронил эту белую личинку. Зародыш обладал всеми признаками будущей взрослой особи, даже был облачён в жилетку, и его подслеповатые глазки обиженно мигали на сердитом землистом рыльце. Это уже потом его изрытое страстями и ненавистью лицо станет появляться во всех кабинетах, политических салонах и масонских собраниях. Вкрадчивый велеречивый советник, отдыхающий на могильных плитах своих подсоветных, рисующий палочкой волшебный узор кабалы, созывающий на ночные радения духов болотной воды. Все тайные службы и партии, все «народные фронты» и «межрегиональные группы», все бледные, с красными губами вампиры, выпившие соки страны, размножились из кусочков его жилетки, смоченной мёртвой слюной. Теперь он раскачивался в продолговатом яичке, как в крохотном гамаке, и было видно, как свешивается вниз его мохнатая ножка.

В пузырьке, наполненном голубоватым светящимся газом, возник Шеварднадзе, дремлющий эмбрион с водянистыми пустыми глазами, шашлычник, тамада, парикмахер, чистильщик сапог, — в его вывернутые губы были вложены косноязычные тексты, составленные в мальтийских дворцах. Как кольчатый упорный червяк, проточил свой ход сквозь дряблую сердцевину империи, съел изнутри сладкую мякоть, обескровил Москву и вылез в Тбилиси, поливая землю зловонным соком. Теперь он качался в московском небе, как пузырёк болотного газа, тая в себе силу взрыва, способного сжечь мироздание.

Бурбулис был тем, кто в Беловежье держал пьяную руку Ельцина, направляя удар ножа. Его политика — бесконечная, как ядовитая паутина, интрига. Он производит впечатление бессмертия, как ящер с реликтовой ненавистью ко всему теплокровному. Возросший среди холодных хвощей и потных папоротников, он непрерывно рассуждает о каких-то странных идеях, издавая глазами костяные щёлкающие звуки. В придуманных им референдумах, выборах и конституционных собраниях сквозь сиюминутный клёкот и гам слышится одинокий и печальный крик выпи, забытой среди древних болот.

В удлинённой оболочке, напоминавшей пузырь воблы, плыл Полторанин. С манерами плутоватого приказчика, который обвешивает покупателя, бывает схвачен за руку, неоднократно бит, но каждый раз возвращается в лавку, пускай с синяками, но всегда с лёгким хмельным румянцем, с луковым душком, с неизменно хитрыми глазками, угадывающими любое поползновение хозяина, подмечающими, где что плохо лежит, и моментально краснеющими от ненависти, если замаячит враг. В курганах скифских царей находят высохшие тушки собак. В ногах умершего Ельцина, завернутый в тряпицу, будет похоронен Полторанин.

В сгустке прозрачной слюны, созданный из мазка слизи, занесённый, как таинственная сперма других галактик, возник Козырев. Его постоянно блуждающая улыбка, как свет луны на чешуе мёртвой рыбы, его выпуклые, в голубых слезах, месопотамские глаза, его анемичная речь утомлённого, предающегося порокам ребёнка сопровождаются русской трагедией. Он укрепляет и снабжает оружием фашистские режимы Прибалтики, где начинают постреливать русских. Он способствовал блокаде югославских славян и голодной смерти грудных младенцев. Он одобрил бомбардировку Ирака, где ракетой убило актрису. Как бы ни развернулись события, он уцелеет и завершит свои дни в Калифорнии, перелистывая томик талмуда, поглаживая сухую обезьянью лапку, подаренную московским раввином.

В волдыре жидкой крови, покачиваясь на тонком хвостике, головастый, как сперматозоид, уловленный для искусственного осеменения, плыл Гайдар. Введенный через трубку во влагалище престарелой колдуньи, такой сперматозоид превратится в олигофрена, чей студенистый гипертрофированный мозг выпьет все жизненные силы организма, и их не хватит на создание души. Желеобразное серое вещество, помещённое в целлофановый кулёк, на котором нарисованы маленькие подслеповатые глазки, вырабатывает непрерывную химеру, от соприкосновения с которой останавливаются поезда и заводы, падают самолёты, перестают рожать поля и женщины и ярче, брызгая жёлтым жиром, пылает печь крематория. Приближение Гайдара узнается по странному звуку, напоминающему ёканье селезёнки или разминаемых под давлением дурного глаза слизистых оболочек. Глядя на него, начинаешь вспоминать художников прежних времён, изображавших румяных упырей на птичьих ногах, ступающих по мёртвой земле среди испепелённых городов, неубранных мертвецов и виселиц.

Тыкаясь острой усатой мордочкой в прозрачную плевру, переминается в небе Шахрай. Придворный зверёк, обитающий в платяном шкафу господина, творец невыполнимых указов, лукавых уложений, умопомрачительных законов, цель которых в непрерывном ослаблении страны, расчленении её на множество рыхлых гнилушек, на горки трухи и гнили. Его действия напоминают поведение корабельной крысы, прогрызающей мешки с припасами, бочки с солониной и порохом, доски трюма, сквозь которые начинает сочиться вода. И вот уже корабль, оснащённый в плавание, начинает тонуть у пирса, и с него тихонько ускользает усатое существо с выпуклыми глазками и отточенными в работе резцами».

Разве можно сказать об этих людях более точно? Такими они и были.

А каких масштабов достигли коррупция и хищение бюджетных денег, можно увидеть только из одного примера в моей практике, когда я по договору представлял интересы крупной фирмы, занимающейся, среди прочего, поставками нефтепродуктов в районы Крайнего Севера. Одно из дел, которым я занимался в конце 90-х годов, было связано с иском фирмы «Лукойл-Пермь» к моему доверителю о взыскании с него шести миллиардов рублей за поставленные, но якобы неоплаченные нефтепродукты, которые мой доверитель успел, в свою очередь, поставить на севера.

Сразу скажу, что это дело мы выиграли, но уже на стадии кассационного рассмотрения нашей жалобы в Санкт-Петербурге.

Суды первой и апелляционной инстанций Архангельской области приняли заведомо незаконное решение в пользу истца. Так вот, в ходе этого судебного дела выяснилось, что правительство РФ, возглавляемое В. С. Черномырдиным, якобы в целях финансового обеспечения сезонного завоза товаров в районы Крайнего Севера в один из годов почему-то решило игнорировать Госбанк России и инициировало создание специального коммерческого банка под названием «Ратобанк», в который и перечислило многие сотни миллиардов бюджетных средств для якобы оплаты завоза товаров. В регионы же правительство перечислило не деньги, как всегда, а от имени «Ратобанка» выдало векселя, которыми администрации областей и краёв, в свою очередь, расплатились с региональными поставщиками, а те, в свою очередь, со своими субпоставщиками.

Тут надо заметить, что в учредителях «Ратобанка» числились какие-то таинственные личности, а по слухам, чиновники высшего правительственного круга, в том числе из правоохранительных органов, а председателем совета директоров банка, опять-таки по слухам, значился один из руководителей федерального ведомства правительственной связи и информации, который вскоре сбежал в США вместе с доверенными ему секретами, а может быть, и с деньгами банка.

После того, как завоз товаров на севера был практически завершён и настало время обналичивать векселя, то есть получить по ним деньги в «Ратобанке», оказалось, что у него уже денег нет, что в его отношении начата процедура банкротства. Но все наши попытки в ходе рассмотрения нашего дела в судах привлечь этот банк к участию в процессе оказывались в тупике — обнаружить этот банк в натуре было невозможно. Оказалось, что сам банк по своим реквизитам значился по адресу в Москве, по которому располагается секретнейший ракетно-космический завод имени М. В. Хруничева. Понятно, что все наши попытки — в том числе мои личные — оформить пропуск и пройти через многочисленные проходные завода, чтобы попасть в контору банка, просто вызывали сначала удивление вооружённой охраны, потом она, охрана, давала понять, что мы ненормальные, поскольку ищем банк на территории секретного завода. Всё закончилось тем, что нам пригрозили арестом, если мы немедленно не уберёмся с территории, прилегающей к заводу.

Через некоторое время в Москве с помощью высокопоставленного кагэбэшника (родственника одного из руководителей фирмы, которую я представлял) удалось найти адрес ликвидационной комиссии банка, которая располагалась в комнатушке одного из домов у железнодорожного вокзала. В комнате был один пустой стол и присутствовала девушка лет восемнадцати, которая назвалась председателем ликвидационной комиссии. Она приняла у нас документы для включения нашей фирмы в список конкурсных кредиторов, но на все наши попытки получить от неё нужные для суда документы отвечала, что документы у неё изъяла спецпрокуратура, но кто именно и где находится спецпрокуратура, девушка не знала. Можно ли было этому поверить? Конечно нет.

Наверное, не нужно объяснять, что мы пришли к выводу, что «Ратобанк» и история с векселями — хорошо придуманная, организованная и реализованная схема хищения бюджетных средств на самых высших уровнях власти, и «Ратобанк» создавался только для этой схемы. Иначе зачем было создавать «Ратобанк»-однодневку, а правительству перечислять туда сотни миллиардов рублей, игнорируя Госбанк РФ? Зачем надо было выдавать векселя, если были рубли, предусмотренные федеральным бюджетом? Зачем было придумывать историю со спецпрокуратурой, а тем более определять адрес банка на территории секретного завода? Надо полагать, что это только один пример из множества таких же.

Справедливо обзывали Чубайса и ему подобных «недоучившимися гарвардскими мальчиками» или МНС (младшими научными сотрудниками). Тем не менее и российская, и зарубежная пресса однозначно признала виртуозность мастерства Чубайса и иже с ним — хоть и под жёстким контролем американских советников, — проявленную при проворачивании величайших мошеннических преступлений всех времён и народов под видом приватизации, справедливо обозванной народом «прихватизацией». В качестве основных средств приватизации «реформаторы» использовали ваучеры и так называемые залоговые чековые аукционы, преднамеренно организованные так, что к ним были допущены только свои, включая и Чубайса, названного в иске американских прокуроров, заявленном к главным американским экономическим советникам Кремля Шлейферу и Хею (кадровые агенты-разведчики США), «отцом коррупционных залоговых аукционов». Где в это время были и чем занимались наши генеральный прокурор страны, министр внутренних дел и председатель ФСБ, история умалчивает. Думаю, они вошли в круг своих, между которыми бесплатно — в прямом смысле слова — было поделено и роздано национальное богатство страны, её основные экономикообразующие объекты.

Много лет спустя, оправдываясь, Чубайс цинично признавал, что «приватизация в России до 1997 года вообще не была экономическим процессом. Она решала задачи совершенно другого масштаба… Она решала главную задачу — остановить коммунизм». Вышеупомянутый Зиновьев, уже вернувшись в Россию, сказал: «Метили в коммунизм, а попали в Россию». Справедливые слова, но я убеждён, что Горбачёвы, ельцины и Чубайсы в первую очередь метили всё-таки в Россию, а развал экономики и всё прочее — это их средства достижения цели.

Ваучеры стали выдавать с осени 1992 года, но уже через год их цена снизилась в сотни раз, так как при существующей 1000-процентной инфляции номинальная стоимость (10 000 руб.) ваучера не индексировалась, и поэтому его реальная стоимость составила одну бутылку водки. Тут же с лёгкой руки правительства, возглавляемого В. С. Черномырдиным, расцвели чековые инвестиционные фонды, которые, собрав у населения ваучеры, объявили (все до одного) себя банкротами и исчезли. Зато появились группы людей, которые в одно мгновение с помощью тех же ваучеров оказались собственниками всех более или менее значимых предприятий страны.

В этой связи, видимо, следует упомянуть и о всем ныне известных чековых залоговых аукционах, придуманных В. Потаниным, занимавшим в 1996 году пост первого вице-премьера, который сразу же после аукционов стал одним из первых российских миллиардеров.

Пользуясь экономическим хаосом, охватившим страну, немало людей, которые, не задумываясь о конечных результатах, с целью сиюминутно обогатиться стали создавать так теперь называемые финансовые пирамиды. Конечно, наиболее ярким представителем этих дельцов явился Сергей Мавроди с его всемирно известной фирмой «МММ».

Неизвестно, долго ли «МММ» и ей подобные «Тибеты», «Хопры» и другие смогли бы существовать, но Ельцину и Черномырдину, видимо, показалось мало для народа обмана с ваучерами. Они, один за другим, выступили в средствах массовой информации о необходимости наведения порядка в отношении финансовых пирамид. Буквально через несколько дней после этого начался «вселенский» развал финансовых пирамид. Моментально выстроились гигантские очереди — вернее, собрались толпы — «счастливых» обладателей билетов, акций, чеков и т. п. от этих пирамид. Люди пытались их сбыть хотя бы по цене макулатуры.

Я тоже ввязался в эту афёру, клюнув на рекламные телевизионные картинки, и приобрёл билеты «МММ» с одной целью — добрать недостающую сумму для покупки «москвича» новой модели вместо своего Иж-412. Но каким-то образом почувствовав неладное — как раз перед поездкой с Еленой в отпуск, — я на всякий случай сдал свои билеты обратно, кроме небольшой пачки, и забрал деньги, хотя их на новую машину и не хватило. Полученная сумма полностью покрыла мои расходы на все билеты «МММ». А через несколько дней, находясь в отпуске на Урале (Челябинск), мы увидели по ТВ выступление Ельцина, в котором он упомянул о наведении порядка с пирамидами и о начавшейся всеобщей панике среди обладателей билетов.

Где-то через месяц-полтора, будучи в Москве в служебной командировке, я случайно оказался недалеко от Савёловского вокзала, в районе которого, видимо, находился штаб С. Мавроди. Огромные толпы людей с толстыми пачками билетов «МММ» в руках метались по площади в надежде хоть что-то выручить за них, проклиная всё и вся. Проклятия главным образом адресовались Алексею Лысенкову (телеведущему), которого незадолго до краха «МММ» с утра до ночи показывали в телевизорах сидящим на берегу реки с удочкой, а сумма его денег в это время росла как на дрожжах, и который своим рекламным примером склонял людей к покупке билетов «МММ». У меня до сих пор где-то хранятся остатки этих теперь уже никчёмных бумажек.

В 2003 году по почте я вдруг получаю персонально предназначенное мне письмо с логотипом Союза правых сил, подписанное Чубайсом, с призывом проголосовать за указанный Союз. Не прошло и пары месяцев, получаю еще одно подобное письмо, но уже с логотипом РАО «ЕЭС России» о том, что РАО нуждается в моей поддержке. Какая поддержка потребовалась Чубайсу, ворочавшему миллиардами, для меня так и осталось загадкой. Но я обратил внимание на подпись Чубайса под вторым письмом, которая имела совершенно иное начертание, чем в первом. Явно подписывали письма разные лица, но оба называли себя Анатолием Чубайсом. Даже в такой мелочи не обошлось без жульничества.

Нахапав задарма, нувориши, многие из которых при попустительстве властей тут же стали олигархами, до сих пор спорят между собой по поводу того, кто кого из них обманул при дележе, кто присвоил больше. Один из подобных споров стал предметом судебного разбирательства в Лондоне в 2011–2012 годах между Абрамовичем и Березовским, выступившим в роли обиженного и обманутого.

Как сообщали газеты, Абрамович и Березовский, вынужденные давать ответы на простые и ясные вопросы суда, к примеру: «Где вы взяли деньги на покупку нефтяных активов?» — поясняли, что деньги им дали в долг эти же самые нефтяные заводы, которые для этого вынуждены были взять кредиты в банке под будущие доходы. Таким образом, благодаря чисто мошеннической схеме, не имея серьёзного капитала за душой, Абрамович и ему подобные приобрели объекты на многие миллиарды долларов. И всё это стало возможным только благодаря их близости к семейству Ельцина. Абрамович свой бизнес начал, по сути, в 1992 году, когда, будучи мелким предпринимателем, занимающимся вулканизацией шин, стал фигурантом уголовного дела, возбуждённого по факту махинаций с дизельным топливом Ухтинского НПЗ, доступ к которому ему, видимо, открыл усыновивший его в младенчестве родной дядя, занимавший должность на нефтяных предприятиях Ухты. В 1995 году вышеуказанным способом Абрамович стал сначала номинальным владельцем «Сибирской нефтяной компании» («Сибнефть»), что стало возможным только благодаря близости Б. А. Березовского к семейству Ельцина. На самом деле указанная компания принадлежала семейству Ельцина, и только потом Абрамович стал реальным собственником «Сибнефти».

Что касается Березовского, то этот враг России, гражданин Израиля, благодаря своим финансовым махинациям и усыпляющим речам, ухитрился стать заместителем секретаря Совета безопасности России. Неизвестно, чем руководствовался Ельцин, назначая Березовского на эту должность, но несомненно, что Израиль (а, значит, и США) в лице своего гражданина получил доступ к сверхсекретам России.

Чубайсовско-ельцинская приватизация войдёт в учебники как классический пример криминальности политического режима. Поэтому естественно, что ельцинское окружение подбирало и соответствующих кандидатов в председатели Правительства России, и именно таких, которые бы не смели пикнуть и тем более мешать дальнейшему грабежу страны. В июне 1992 года в правительстве появился Е. Г. Гайдар, которого привёл и навязал Бурбулис, а Гайдар в правительство привел Чубайса. На смену Гайдару пришел Черномырдин, плясавший под дудку ельцинских ребят, продолживший гайдаровский курс капитализации России и завершивший развал экономического пространства бывшего Союза, а заодно и России.

И всё это происходило на фоне «вселенского» оболванивания населения Союза с помощью непонятно откуда взявшимися экстрасенсами А. Кашпировским и А. Чумаком, которые под видом лечебных сеансов посредством, как считалось, недоступного телевидения неизвестно что вдалбливали в психику людей.

Что касается ельцинских министров и прочих руководителей федерального ранга, то большая их часть была занята воровством и почти всё своё свободное время тратила на освоение нового, но обязательного для них вида спорта — большого тенниса, которым был увлечён Ельцин. Об этом даже сам Ельцин написал в своих мемуарах, что от министра до советника все разом «полюбили» теннис. Газеты по этому поводу тоже, не стесняясь, рассказывали о том, как впервые допущенные сразиться в теннис с Ельциным предварительно инструктировались Тарпищевым — личным тренером Ельцина. Оказывается, играя с ним, надо было иметь в виду, что Ельцин не видит навесных мячей, боится кручёных, не может брать ни верхних, ни нижних мячей. Тем не менее, конечно, после таких инструкций Ельцин неизменно выигрывал.

Министерская и прочая государственная деятельность была под стать деятельности президента Ельцина и его приближённых.

Но, несмотря на поголовную коррупцию в высших эшелонах власти и всяческое выгораживание и сокрытие грандиозных по своим масштабам экономических преступлений, некоторые «шалости» ельцинских министров изредка становились достоянием общественности. Вспомним некоторые из них.

Евгений Матвеевич Бычков — глава «Роскомдрагметалла» — совершил многочисленные преступные сделки со своими американскими и прочими партнёрами по поставке им алмазов и бриллиантов на многие десятки миллионов долларов. За эти кучи алмазов Россия ничего не получила. Все эти сделки совершались с ведома правительства России и непосредственного куратора Бычкова — заместителя министра финансов Б. Г. Фёдорова и другие высших чиновников, и надо полагать, не безвозмездно. И никто из них, несмотря на возбуждённые уголовные дела, реально так и не был привлечён ни к какой ответственности.

Другой пример, причём уникальный и единственный пример в мире. Глава федерального Министерства атомной промышленности РФ Евгений Олегович Адамов, с попустительства (а, скорее, с одобрения) ельцинской шайки, ухитрился создать десятки, если не сотни, коммерческих предприятий за рубежом (в основном в США) и в России со своим личным участием. Он грабил нашу страну и присвоил даже те 9 миллионов долларов, которые выделило правительство США для повышения безопасности российских атомных объектов. За все свои преступления он отделался четырьмя с половиной годами условного осуждения.

А чего стоил ельцинский советник, небезызвестный «генерал» Дима — начинающий адвокат Якубовский, — сугубо гражданский человек, который за никому не известные «подвиги» в одну ночь по указу Ельцина стал генералом и который оказался обычным уголовником и был судим — несмотря на высочайшее ельцинское покровительство — за кражу книг из публичной библиотеки.

И таких «героев» десятки и сотни, а многие из них не изобличены и продолжают быть во власти до сих пор, переводят деньги в оффшоры, жируют, являются «элитой» нашей страны.

Не могу также не вспомнить еще одного человека — Костикова, бывшего пресс-секретаря Ельцина, который, уйдя на пенсию, начал делать из себя мученика ельцинского режима. На самом деле именно он был глашатаем всех бредовых идей и оправданий поступков своего хозяина. Причём всё это преподносилось таким образом, что у людей возникал вопрос, от чьего имени он говорит — от собственного или от имени Ельцина. Неспроста в народе его стали называть Министром всех дел. Казалось, нет ни одной дыры, в которую бы он не сунул нос, не облив при этом грязью всех, кто был в оппозиции к Ельцину.

Костиков очень любил публично порассуждать о харизме Ельцина, искусственно насаждая его образ как простого и упрямого русского мужика-медведя, если бы не одно «но». Оказывается, как писали некоторые газеты оппозиции, родной дядя Ельцина по линии отца был Борух Моисеевич Эльцин (это к вопросу о русскости), который в 1918–1920 годах являлся членом коллегии НКВД. Неискушённые люди новое для них слово «харизма» понимали как образованное от слова «харя». И если Костиков тоже имел в виду именно это, то он был прав, поскольку никакой особой привлекательностью, никаким магнетизмом — что и является содержанием харизмы — Ельцин не обладал. Наоборот, его опухшее лицо без всякой мысли в глазах, нередко пьяное, вызывало только отвращение. А тот факт, что он в первые годы после своего появления в Москве приобрёл очень много сторонников, является не результатом его харизмы, а благодаря «борьбе с привилегиями» да показным поездкам в общественном транспорте.

Ельцин достойно отблагодарил Костикова за старания: однажды по его пьяной команде его подручный Коржаков сбросил пресс-секретаря с борта теплохода в реку.

У меня много чего есть рассказать об этих почти двух десятках лет кошмара, но о тех годах написано сотни книг, и не мне тягаться с их авторами. Да и не могу я быть объективным, оценивая произошедшие события.

Все эти события и перемены не могли не затронуть и правоохранительные органы, и прежде всего руководство системы МВД. Происходили соответствующие события и в руководстве милиции на региональном уровне страны, в том числе и в Архангельской области.

Так, незадолго до своего снятия с должности первого заместителя министра внутренних дел в ноябре-декабре 1984 года Чурбанов приезжал в Архангельск, привёз своего человека — для согласования с обкомом КПСС — на должность начальника областного УВД вместо В. И. Вдовина, который дорабатывал в системе последние дни. Но в обкоме партии, по слухам, уже знали о предстоящем «закате эпохи» Чурбанова, поэтому особо с ним не церемонились и отказали его протеже. И, действительно, вскоре Чурбанова освободили от должности и назначили заместителем начальника управления по внутренним войскам МВД СССР. Этому событию предшествовал «подарочек» всем работникам советской милиции: 9 ноября 1984 года был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении бывшего министра внутренних дел Н. А. Щёлокова всех наград и званий. А 10 ноября все работники милиции должны были праздновать День советской милиции, обычно отмечаемый большим концертом (транслируемым по телевидению) с присутствием на нём первых лиц государства. Не было никаких сомнений, что дата опубликования указа была определена преднамеренно.

Вскоре после изъятия наград у Щёлокова, что практически осуществлялось с участием П. Г. Мищенкова (бывший заместитель начальника управления исправительно-трудовых учреждений Архангельской области, ставший в 1979 году после окончания Академии МВД первым заместителем начальника ГУ ИТУ МВД СССР, а затем первым заместителем начальника Управления кадров МВД СССР, наверное, не без влияния «мохнатой руки» в ЦК КПСС, а точнее, родственника Мищенкова, о котором он сам рассказывал в академии), Н. А. Щёлоков застрелился. Его место занял В. В. Федорчук, бывший председатель КГБ страны. Как пишет С. Кредов в своей книге «Щёлоков», Федорчук не скрывал, что Андропов назначил его главой МВД СССР, «ненавидя и желая меня унизить», «он (Андропов) ненавидел меня лютой ненавистью», «он меня ненавидел так же, как я его». Под стать ему был и его заместитель по кадрам — генерал В. Я. Лежепеков, который до этого назначения был заместителем председателя КГБ СССР, то есть того же Андропова.

Федорчук, не стесняясь, заявил, что он пришёл в милицию наводить порядки, как будто в КГБ при его руководстве стало меньше предателей. И полетели милицейские головы, были сокращены штаты многочисленных структур. Особо пострадала, как говорили, милицейская наука. Не знаю, для дела или ради наведения порядка всё это происходило, но мне понравилось, что Федорчук категорически запретил назначение москвичей на должности в министерство. Он доверял только людям из регионов, и в период его правления практически все, кто стремился работать в Москве, без особых проблем там и оказались. Несколько человек уехали из нашего областного УВД. Чуть не уехал и я. Уже дошло до фактического одобрения моей кандидатуры, и я уже ждал вызова в МВД для окончательного собеседования, но тут вмешался очередной Его Величество Случай: групповой побег из изолятора временного содержания в Онеге, произошедший из-за разгильдяйства местного начальника милиции. Из МВД прилетел Бурцев — заместитель начальника ГУООП МВД, который (несмотря на то, что беглецов под моим руководством задержали в течение двух дней) жаждал крови, грозил Панарину (начальнику областного УВД) принятием определённых мер, если он не накажет меня как ответственного в области за ИВС, хотя 26 декабря 1984 года — за несколько дней до побега — сам же Бурцев на Всесоюзном совещании руководителей служб охраны общественного порядка, проходившем в Рязани, назвал наш отдел ООП одним из лучших в стране. А страна тогда называлась СССР. Конечно, Панарин, который незадолго до этого был назначен на должность, постарался и объявил мне приказом предупреждение о неполном служебном соответствии, но в приватной беседе, пытаясь успокоить меня, заявил, что это для отчёта, что он скоро взыскание с меня снимет и я смогу перевестись в МВД. Я и поверил, не стал приказ обжаловать, хотя наказание было совершенно незаконным ни по форме, ни по существу.

Фактически на этом с моим переводом в Москву было покончено. Меня вычеркнули из списков и к этому вопросу никогда не возвращались. И даже через пару лет, когда проверяющие из штаба МВД, ознакомившись с моими разработками по единому плану действий сил и средств органов внутренних дел при различных ЧП независимо от их вида, с моего согласия начали решать вопрос о моём переводе для работы в штабе МВД, но, узнав об объявленном мне когда-то предупреждении о неполном соответствии должности и уже давно снятом, дали отбой.

Официально это взыскание с меня сняли только 5 ноября 1985 года вечером, на торжественном собрании, причём одним приказом наряду с поощрёнными сотрудниками. Понятно, что меня от такой «милости» затрясло, так как почти все уже забыли об этом незаконном взыскании, а тут публично напомнили. Я плюнул на всё и ушёл домой, где по-настоящему затемпературил, но, скорее всего, потому, что днём организовывал работу нарядов по обеспечению порядка во время митинга в честь открытия обелиска «Доблестным защитникам Советского Севера» на площади Профсоюзов. Был такой холодный и сильнейший ветер, что все инструкторы горкома партии двумя руками держали полотнище, которым был накрыт обелиск, а бедный В. Елезов (первый секретарь горкома партии) от холода не мог нормально выговорить ни слова. Надо было видеть, как бросились все участники митинга в разные стороны, как только полотнище с обелиска было сорвано, а его открытие было объявлено. Через минуту на площади остались только милицейские наряды.

Рушились бастионы, которые ещё несколько месяцев назад считались неприступными и несокрушимыми. Прекратила своё существование Коммунистическая партия Советского Союза.

30 ноября 1990 года на общепартийном собрании личного состава УВД было принято решение о ликвидации парткома, а значит, и парторганизации УВД. И сразу же посыпались заявления о выходе из партии, но большинство просто молча прекратило платить членские взносы и перестало участвовать в партийных мероприятиях.

Кажется, самым первым из бывшей парторганизации УВД официально подал заявление о выходе из КПСС М. Федотов (начальник отдела вневедомственной охраны), неизменно и чуть ли не ежегодно награждаемый приказами начальника УВД за лучшее проведение занятий с личным составом по марксизму-ленинизму.

Штатный секретарь парткома УВД В. Н. Бызов, получавший немалую зарплату за эту должность, оказавшись не у дел, пришёл ко мне в службу и напросился на вакантную должность, на которой и проработал до увольнения из органов на пенсию.

Упоминая о КПСС, хотел бы сказать несколько слов и о своём членстве в партии. После увольнения из органов внутренних дел я продолжил состоять в рядах бывшей КПСС, а теперь уже КПРФ, хотя видел и сознавал, что КПРФ — это далеко не КПСС с точки зрения партийного строительства. Партией правил, по сути, самопровозглашённый вождь Г. Н. Зюганов, который имел весьма мощную поддержку в обществе. Его электорат составляли не только члены партии, но и почти все пенсионеры, все те, кто сожалел об уничтожении СССР. Я довольно активно поддерживал линию КПРФ, даже избирался в 1999 году делегатом на пятую конференцию Архангельской городской парторганизации от партийной организации «Центральная». Но, к сожалению, с годами речи Зюганова стали просто пугающими. Он предлагал, по сути, повторение той обстановки, что была в лихие 90-е годы. Хотя задача, на мой взгляд, состояла не в ломке, а в наведении порядка в стране.

Где-то в 2002–2003 годах от зюгановской команды откололась значительная часть партактива, которая, по сути, встала в оппозицию к Зюганову. В оппозиции оказался и Ю. А. Гуськов — бывший первый секретарь Архангельского обкома КПСС, возглавивший парторганизацию области и после ельцинского захвата власти. В такой обстановке для меня был потерян всякий смысл продолжать оставаться в рядах КПРФ, и 11 февраля 2003 года я подал заявление о выходе из партии. Присяге я не изменил, поскольку, вступая в партию, присягал КПСС.

Как бы там ни было, но наличие различных оценок событий 90-х годов — несмотря на то, что я был непосредственным участником многих из них, хотя и на местном, региональном, уровне, и свидетелем этой эпохи, — возможно, и мешает объективному взгляду на них. И, видимо, нужно, чтобы прошло не одно и не два десятилетия, чтобы обозначилась историческая правда и выявилась подлинная роль каждого «героя» этих перипетий.

Далеко за примером ходить не надо. Семьдесят лет мы свято верили, что события февраля 1917 года — это буржуазная февральская революция как предтеча Октябрьской пролетарской революции. А теперь, когда появились весьма убедительные исследования и масса книг на эту тему, выясняется, что февральские события были государственным переворотом, устроенным масонами. Оказывается, все её «герои», начиная с А. Н. Керенского, а также большинство членов Временного правительства были масонами, поэтому Февральская революция и была масонской, и преследовала цель установления власти масонов. Всем известно, что масоны ничего не делают, не сообразуясь со своими планами глобального масштаба. А движущей силой Октябрьской революции, оказывается, были разночинцы и бедное дворянство из русского еврейства, тесно сотрудничавшие с зарубежьем, а также вовлечённые ими в силовые акции солдаты, которые целыми полками дезертировали с германского фронта, и немногочисленные рабочие отряды, возникшие на основе забастовочных событий на крупных предприятиях.

Да и много ли сил было нужно, чтобы совершить захват государственной власти. Внутренние причины (влияние Распутина, бездарность и коррупционность правящей верхушки) до основ расшатали российское самодержавие. Оно практически рухнуло само от косности, подлости и дурости. Поэтому масоны без труда развалили эту власть. Но шла война, которую Германии объявило царское правительство, которого уже в марте 1917 года не стало. Временное правительство бездействовало, никак не могло определиться со своей позицией. Этим и воспользовались Ленин и его сторонники, умело применив недовольство солдат для установления власти Советов.

Другое дело — Гражданская война, когда уже армия (в лице офицерства) и крепкое крестьянство наконец-то осознали, чем грозит им «диктатура пролетариата».

Конечно, всё это спорно. Советская история советского государства, которая была, по сути, историей ВКП(б), позднее переименованной в КПСС, и современная история того же государства — объективно разные вещи. И где истина, ещё предстоит установить нашим потомкам.

Волна «вольнодумства» и свободы в выдвижении кандидатов в народные депутаты, в том числе и в областной Совет народных депутатов, порождённая потерей государством тотального контроля буквально за всем, не могла не породить желания у огромного количества людей проявить себя, быть причастными к переменам, рождённым перестройкой. Мной же, помимо всего прочего, двигал застой в моей карьере. Я жаждал перемен и поэтому, не долго думая, решил тоже баллотироваться. Выбрал избирательный округ, который охватывал часть Октябрьского района города Архангельска, и уже 10 января 1990 года подал документы для регистрации в качестве кандидата в депутаты областного Совета народных депутатов. Кандидатов по этому округу оказалось аж одиннадцать человек, и среди них были первый секретарь Архангельского городского комитета ВЛКСМ Ю. Б. Медуницин, генеральный директор Архснабсбыта Л. М. Титов, директор коммунального техникума, пара работяг и другие. Я почему-то сразу решил, что они мне не соперники: комсомольское и советское было «не в моде», фамилии других кандидатов народу были просто неизвестны, а моя фамилия в Архангельске за полтора десятка лет была уже на слуху: благодаря моей должности довольно часто упоминалась в средствах массовой информации, нередкие мои выступления по радио и телевидению на милицейские темы, публикации в газетах моих заметок и т. д.

Выборную кампанию я проводил без отрыва от своей службы, никаких проблем в связи с этим не возникало, тем более, что практически всю техническую работу взял на себя сотрудник отдела ООП Александр Сергеевич Малаховский (старший инспектор), с которым меня связывали не только служебные отношения, но и совместная творческая работа над книгами.

Во время выборной кампании я получил немало писем с одобрением своего стремления быть депутатом, с просьбами дать денег, выделить квартиру и т. п. Но была и пара анонимок, в которых меня обливали грязью и кляли всеми ругательствами, которые можно было только придумать. Жаль, не указали, за что именно ругали-то. Может быть, и за дело. Анонима одного из этих писем я знаю, уж очень характерными для него были слог и содержание письма.

Одним словом, в день подачи документов я был зарегистрирован кандидатом в депутаты, а на выборах, хоть и во втором туре, — а это случилось 19 марта 1990 года — я победил и стал народным депутатом областного Совета. Но узнал я об этом, будучи в Москве на Высших академических курсах при Академии МВД СССР, куда уехал по разнарядке министерства практически сразу же после похорон матери, которая умерла 15 марта. Многие удивились моему отъезду, но для меня это был выход — надо было прийти в себя, осмыслить дальнейшее.

Конечно, немаловажную роль в моей победе на выборах сыграло то, что это были первые по-настоящему демократические выборы областного уровня (и, по-моему, последние), и выборная кампания для всех кандидатов практически ничего не стоила в смысле денег, разве что пару сотен, потраченных на агитационные листовки. Только известность и авторитет имели тогда значение. Никаких денег, никакой лжи, никакого пиара, в плохом понимании этого слова.

К этому времени новорождённые «капиталисты» еще боялись кичиться своим богатством, ещё не успели легализовать наворованное под видом приватизации, все выжидали, и поэтому я с полным правом заявляю, что выборы в областной Совет 1990 года были первыми и единственными демократическими выборами в нашей области. Депутатами стали те, кто вызывал доверие избирателей своей работой, своей известностью, своими программами, своим видом, наконец.

Что касается уголовного элемента, то он был занят накоплением первоначального капитала, и ему ещё и в голову не приходило, что награбленные деньги можно легализовать посредством депутатских мандатов, а самому прийти во власть. Но уже к следующим выборам, а тем более к последующим, все разобрались, что к чему. Пример некоторых состоявшихся депутатов показал, какую выгоду можно извлечь из децутатства. Оказалось, будучи депутатом, можно прорваться и во власть, и к деньгам. Поэтому путь к повторению депутатства для меня и мне подобным был просто закрыт. Теперь всё решали только деньги, потому что предвыборная кампания стала стоить больших средств.

На первых же заседаниях Совета избрали председателя и его заместителя. Борьба была ожесточённая, однако председателем стал Юрий Александрович Гуськов, бывший первый секретарь обкома КПСС, а его замом стал Виктор Александрович Ширяев, судья облсуда.

Я записался в две депутатские постоянные комиссии: в молодёжную, где власть сразу захватили неформалы из Северодвинска, и по правопорядку, здесь я стал председателем, но после схватки с другими желающими занять этот пост. Особенно старался В. С. Чикин, мало кому известный, непредсказуемый в поступках, который сразу публично пожаловался на меня на первом же после этого заседании Совета. Как председатель комиссии я был утверждён и членом президиума Совета, который просуществовал недолго. Вместо него создали малый Совет. Чуть позже меня вдобавок ко всему избрали ещё и председателем комиссии по реабилитации жертв политических репрессий. Но эта комиссия была не депутатской, а работала на полуштатной основе, так как в её составе была штатная должность секретаря. Этот секретарь вёл всю техническую и подготовительную работу по рассмотрению материалов на заседаниях. Должность секретаря я выпросил у П. Н. Балакшина, который в то время возглавлял администрацию области, благодаря чему комиссия работала, по сути, на постоянной основе и успела рассмотреть — в отличие от многих других регионов — огромное количество дел. Чрезвычайно интересно было изучать материалы по репрессиям конкретных лиц, а они касались периода с 30-х до 1950 года.

Почти по всем политическим репрессированным, то есть осуждённым по политическим статьям, принимались решения о реабилитации, но почти по всем этим материалам значилось, что виновные свою вину признавали полностью и рассказывали, как они совершали политические преступления.

Другое дело, что было много заявлений о реабилитации от лиц, осуждённых за чисто уголовные преступления, хотя их фигуранты утверждали, что этих преступлений они не совершали, что их им «навешивали» из политических соображений, а признаваться в совершении таких преступлений их заставляли. По таким делам решающее значение имело заключение прокуратуры, которая обязана была изучать архивы по заявлениям.

Окончилось моё председательство в этой комиссии уже после того, как всех депутатов по указу Ельцина насильственно лишили депутатских полномочий.

Депутатский корпус состоял из личностей, я бы сказал, среднего уровня, к которым — надеюсь, я себя не переоцениваю — отношу и себя. Выдающихся личностей не появилось, хотя яркие, отличающиеся от общей массы, конечно, были. Например, Ю. А. Гуськов — человек государственного мышления, В. А. Ширяев, А. В. Дмитриев, П. Н. Казакевич, П. Г. Вершинин, В. М. Сивков и некоторые другие. Они-то и задавали тон сессиям.

Были и просто неординарные личности, как Дмитрий Владимирович Зинченко, выпускник Киевского высшего военного инженерно-авиационного училища, совсем ещё молодой мужик в звании капитана. Казалось бы, с учётом депутатства какая перед ним служебная перспектива открылась. А он вдруг возьми да и уволься из армии и только ради одного — безвозмездно и бескорыстно быть ближе к тяжелобольным детям, находящимся в облбольнице. Газеты назвали этот поступок «послушанием по благословению настоятеля Антониево-Сийского монастыря отца Трифона». Конечно, это не поступок Че Гевары, но что-то из этого ряда, это уж точно.

Но, удивительно, были и такие депутаты, которые за весь срок своего депутатства не произнесли ни слова публично, сидели и молчали, как будто происходящее их не касалось. Конечно, это были случайные люди, манекены, которые оказались абсолютно не в своей тарелке, не на своём месте и со временем перестали являться на сессии, не принеся никакой пользы своим избирателям.

Должен, к сожалению, сказать, что среди депутатов нашего созыва был и психически больной человек, но и он был избран народом, а это, конечно, свидетельствовало о проблемах, а точнее, недостатках выборной системы, если такое стало возможно.

Естественным процессом было деление депутатского корпуса на разные неформальные группы, прежде всего, по территориальному признаку.

Очень сильна была депутатская группа «Северодвинск». По сути, вопросы в облсовете решались так, как голосовала эта группа. Именно её голосование зарубило мою кандидатуру на пост заместителя председателя облсовета (Ю. А. Гуськова), и им стал Сивков из Северодвинска. Помню, как тому, что не прошла моя кандидатура, очень шумно радовался И. А. Охрименко, который присутствовал на сессии в числе приглашённых. До него даже не доходило, какую выгоду могло бы иметь УВД в случае избрания меня на этот пост.

В противовес северодвинцам, хоть и с опозданием, — не помню уже по чьей инициативе — была создана депутатская группа «Архангельск». Сначала власть в ней захватил депутат В. А. Крупин со своими единомышленниками, но в дальнейшем первую скрипку в ней стали играть М. Королёв, А. Н. Казакевич и я, ваш покорный слуга, назначенный сразу сопредседателем этой группы. Результативность её деятельности, в отличие от северодвинской, оказалась низкой из-за пассивности членов группы, из-за неявки некоторых из них не только на заседания группы, но и на сессии, и как следствие — провалы вопросов, по которым группа пыталась занять определённую позицию. Вопросы в основном касались областного бюджета, а, значит, и распределения денег по регионам области.

Депутатская работа, несомненно, очень интересная, но для одного человека — неподъёмная, если работать по-настоящему. Основное — это предварительная работа над вопросами очередной грядущей сессии, а вопросов не менее 30–40, и практически по каждому из них мне надо было готовиться не просто как депутату, которому предстоит по ним голосовать, а как председателю комиссии по правопорядку (через полгода её переименовали в комиссию по законности). Комиссия во главе с председателем должна была до сессии выдать заключение с точки зрения законности, если не по каждому конкретному проекту решения сессии, то по каждому второму — это уж точно.

Кроме того, были ещё обязательные работы в округе, приёмы населения, необходимость присутствия на различных мероприятиях, а ещё кучи бумаг, среди которых большая часть — жалобы на соседей, на мужей, на нужду, просьбы о помощи деньгами и т. д. и т. п. А тут ещё приход людей — в основном не из моего округа — непосредственно в облсовет со своими проблемами, и каждый почему-то считал, что я как председатель комиссии по законности должен заниматься их вопросами лично. Конечно, приходилось всё расставлять по своим местам: добился, чтобы жалобы людей из канцелярии Совета шли не мне, а по подведомственности — в милицию, в жилищные органы, местные администрации и так далее, то есть туда, где обязаны были рассматривать и решать по существу соответствующие вопросы; сумел перестроить и отношения с посетителями: выслушивал и работал только по тем вопросам, которые входили в мою компетенцию как депутата. Всем остальным просителям давались рекомендации, куда следует обратиться. Согласитесь, что принимать жалобу на строгий приговор суда по уголовному делу или разбираться в семейных спорах даже порой очень уважаемых людей в области, с жалобами на которых и с кипами всяких бумаг являлись их жёны, — это не только не обязанность депутата, но и противоречит закону.

Отметал я и всякие попытки втянуть меня в коммунальные проблемы, потому что, во-первых, это не входит в обязанности депутата областного уровня, во-вторых, коммунальные прорехи были и остаются не просто проблемой, а массой огромных проблем, копившихся десятилетиями, которые можно разрешить только с помощью миллиардных вложений, а этого никто не собирался делать. Конечно, ради популизма можно было заняться каким-то одним конкретным дырявым унитазом, а потом долго трубить в прессе о том, какой я хороший — добился замены унитаза, как делалось и делается некоторыми депутатами. Да и делается это в нынешние времена некоторыми депутатами за свои деньги — а они, как правило, у них есть. У них есть теперь и неплохо оплачиваемые помощники, работающие на штатной основе. В наше время никаких помощников не было и в помине.

На первых же сессиях Совета мне не раз приходилось защищать начальника УВД Н. В. Панарина, в отношении которого всё чаще стали доходить слухи о различных неблаговидных делах. Но я этому не верил, относя всё это к проискам новодемократов. Панарин до того был растроган моей защитой, что предложил в отдел ООП должность ещё одного, третьего, заместителя для меня, «чтобы легче было работать в связи с депутатством», как он пояснил. Предложил он мне и только что поступившую автомашину «Волга» «для повышения престижа». От зама я не отказался, попросил ещё должность водителя в отдел, а вместо «Волги» выпросил новый УАЗ, потому что на «Волге» не поездишь по грунтовым дорогам области. И он со всем этим согласился.

Тем временем Панарин, почувствовав реальность туч, сгустившихся над его головой — о чём мы ещё не знали, — стал добиваться перевода из Архангельской области. В итоге его назначили начальником УВД Тульской области, то есть он вернулся туда, откуда приехал в Архангельск.

Развернулась борьба за освободившееся кресло. Исходя из веяний времени об учете мнения местной власти, министерство не решилось назначить главным милиционером области кого-либо из «варягов». В кандидатах побывало немало людей: и И. А. Охрименко (зам. Панарина), и Смирнов В. Д. (начальник политотдела), и Семёнов (бывший пожарный и очень хороший знакомый Балакшина), были и другие лица. Говорили, что и моя фамилия среди них мелькала.

Дело дошло почти до утверждения Семёнова, и он по утрам уже начал принимать доклады Б. Г. Борисова — начальника штаба УВД. Но случился облом — министерство не согласилось с кандидатурой Семёнова, и начальником УВД стал Охрименко, мой давний недруг еще со времен его начальствования в Соломбальском райотделе милиции из-за провалов в организации им работы по линии отдела ООП в районе. У меня появились нехорошие предчувствия, и они оправдались: Охрименко откровенно избегал контактов со мной, к себе по вопросам моей службы не приглашал под видом моей занятости депутатской работой, а она действительно становилась помехой. Слишком много свалилось на меня как депутата, но и от обязанностей начальника отдела ООП — а вернее, уже Управления профилактической службы, в которое был реорганизован мой отдел, — никто меня не освобождал.

А тут, совсем некстати, заместитель начальника УВД, курировавший мою службу, ушёл на пенсию, и моим прямым начальником стал М. С. Федотов, что я счёл для себя абсолютно неприемлемым и оскорбительным, и после первого же посещения мной Федотова в таком качестве подал рапорт об уходе на постоянную депутатскую работу на освобождённой основе. Закон это позволял, и мой временный, как я тогда думал, уход с милицейской работы был решением проблемы отношений с Федотовым, да и для него это явилось благом, так как он понимал, что мы бы с ним не сработались.

Будучи свободным от милицейских проблем, я с головой окунулся в депутатскую работу и нисколько об этом не жалел. Работы всегда было много, но теперь к ней добавились проверки и подготовка заключений по разного рода злоупотреблениям, допускаемым должностными лицами: то исчезновение 300 миллионов рублей, выделенных Северодвинску на закупку сахара, то нарушение порядка получения квартир известными в то время в области лицами — Кримнусом, Неверовым, Бронниковым и Плотниковым, то исчезновение списанных — в связи с выводом войск из-за границы — военных грузовиков… И такие материалы поступали постоянно.

Кроме того, депутатская работа была насыщена поездками в различные регионы страны и встречами с известными лицами, общественными деятелями.

Не скрою, приятной была поездка в Санкт-Петербург, где в течение нескольких дней отмечали 75-летие Ленинградского военного округа. Руководители нашей области были заняты — время было очень тревожное, — поэтому командировали меня как депутата и как полковника, хоть и милицейского.

19 марта 1993 года состоялось торжественное заседание. Я сидел как представитель Архангельской области в президиуме, рядом с генералом армии А. И. Грибковым, тут же были маршал Соколов, заместитель министра обороны Миронов, и я даже попал в кадры телерепортажа с торжеств.

Вечером в честь 75-летия округа был устроен банкет-приём. Гражданских (не военных) на приёме было человек десять, в том числе мэр города А. Собчак. Остальные — многозвёздные генералы. Здесь от соседа по столу (какого-то генерала) я узнал, что Анатолий Собчак, оказывается, еврей и его настоящая фамилия совсем другая.

Все произносили тосты, а приглашённые вручали округу ещё и подарки. Тост от имени области я сказал, но вручил только поздравительный адрес командующему округом С. П. Селезнёву. Подарком для округа обеспечить меня в Архангельске не подумали, и наша область в этом смысле опозорилась — была единственной из приглашённых на торжество, которая не имела подарка для округа. Естественно, меня за поздравление поблагодарили, а Селезнёв вручил мне юбилейный значок на тяжёлом металле и памятные часы.

Конечно, запоминающейся была и командировка в Москву за пару недель до Всероссийского референдума, проводимого по поводу доверия Ельцину, а конкретно 8–10 апреля 1993 года, когда Р. И. Хасбулатов созвал и провёл в Москве историческое Всероссийское совещание представителей депутатских корпусов местных Советов народных депутатов. От нашей области командировали человек пятнадцать. Совещание проводилось с целью объяснить стране позицию Верховного Совета и этим обеспечить поддержку снизу. Вёл совещание Хасбулатов. Внешне он воспринимался весьма положительно, хотя выглядел очень усталым, измотанным человеком. За столом президиума рядом с ним сидел Филатов, являющийся его заместителем и одновременно ярым ельцинистом и оком Ельцина в Верховном Совете. Хасбулатова я видел второй раз, но год назад он выглядел гораздо лучше.

Состав депутатской группы, прибывшей на это совещание, был солидным и состоял, как я уже сказал, из пятнадцати человек. Помимо Ю. А. Гуськова, были П. И. Жигальцов (депутат облсовета, бывший заместитель прокурора области), северодвинец П. П. Вершинин (конструктор с завода «Севмаш»), В. В. Пузырёв (мэр Северодвинска) и другие. Разместили нас в довольно престижной в то время гостинице «Россия». Мне почему-то на одного выделили двухместный номер, но и плату за него содрали соответствующую. Когда я это обнаружил, зайдя в номер, то пришлось вернуться в службу размещения и выбивать одноместный номер. После вселения мы с Жигальцовым и Вершининым собрались в номере последнего обсудить возможность нашего выступления на совещании. И в это время к Вершинину пришёл Артур Чилингаров — известный полярник, давний знакомый Вершинина по каким-то совместным работам. Одним словом, встречу отметили тут же все вместе.

9 апреля 1993 года вечером во время коллективного ужина в одном из номеров гостиницы у меня возник спор с мэром Северодвинска В. В. Пузырёвым по поводу судьбы Советского Союза, которого уже, по сути, не было. Пузырёв утверждал, что через 10 лет Советский Союз будет вновь существовать, а границ между республиками не будет. Я же утверждал, что с учётом реалий все республики бывшего СССР будут самостоятельными государствами, что между ними будут границы и что уже никакими силами не возродить СССР. Дошло до того, что мы наш спор облачили в письменный договор о том, что проигравший в споре выставляет выигравшей стороне 20 бутылок коньяка. Договор засвидетельствовали все присутствующие депутаты: П. Г. Вершинин, П. И. Жигальцов, В. А. Жукова, Г. И. Добрынина и В. И. Буланов. После этого прошло 20 лет, я оказался прав, Пузырёв куда-то исчез, и коньяка я до сих пор не получил, но надежды не теряю.

Запомнилась неожиданная для меня встреча с А. В. Козыревым — министром иностранных дел России, который 20 апреля 1993 года без предупреждения прилетел в Архангельск всего на несколько часов, привез некоего старика — деятеля из общества «Мемориал». Пригласили на встречу с Козыревым меня как председателя комиссии по реабилитации жертв политических репрессий и двух человек из Архангельского отделения того же общества. Вся встреча длилась минут двадцать и состояла из рукопожатия, вопроса о том, как обстоят дела с реабилитацией, но, не дослушав моего сообщения о проблемах в этой сфере, Козырев дал слово привезённому старичку, который зачитал готовый текст — что-то о демократии и, главным образом, о том, что, если Ельцин не победит на предстоящем референдуме, то нас ждут лагеря и репрессии. На этом всё и закончилось. Встречу записывали и фотографировали множество корреспондентов, как местных, так и привезённых из Москвы.

Честно говоря, я так тогда и не понял, для чего всё это устраивалось, какая преследовалась цель, но об этом визите ни в прессе, ни по телевизору не появилось ни строчки, ни слова; во всяком случае, я не видел и не слышал.

1 июня 1993 года я вновь в составе депутатской группы был в Москве на очередном Всероссийском совещании народных депутатов Советов всех уровней, которое было посвящено вопросу принятия (или непринятия) новой ельцинской конституции. Совещание вёл Хасбулатов, присутствовали Руцкой и Рябов (председатель ВЦИК). Доклад сделал Хасбулатов. Обсуждались три вопроса: нужна ли нам новая Конституция, если нужна, то какая и как её принимать.

Депутатский состав облсовета уже через пару месяцев разделился на две части: на сторонников реформ, но не под руководством Ельцина и без преступной приватизации, и на новых демократов, которых в народе называли «дерьмократами», и среди них были новорождённые «демократы» местного розлива — те, которые делали вид, что творят экономическую перестройку. Но если они что-то и делали, то с одной целью — как можно больше урвать для себя.

Проявляя активность и выступая на сессиях по любому поводу, не забывая при этом бить себя в демократическую грудь, такие депутаты поддерживали нужных им людей, чтобы урвать куски побольше от общего пирога собственности на фоне лозунгов о приватизации, раскритиковать действующую структуру, создать новую и занять в ней лучшие места и так далее.

В местных газетах постоянно публиковались материалы сторонников как первых, так и вторых. И хотя в них (материалах) содержалось немало информации, требующей вмешательства властей, на неё, на эту информацию, никакой реакции практически не было. Все властные структуры делали вид, что ничего особенного не происходит.

Чтобы не быть голословным, процитирую ряд абзацев из статьи (соавтором которой я был) «Кто попал в щекотливое положение», опубликованной в газете «Правда Севера» от 29 июля 1993 года, обозначив реального героя статьи литерой «К».

«В последние дни в газетах области, в том числе и в «Правде Севера» («Областной Совет попал в щекотливое положение», 3 июля 1993 г.), вновь появились материалы о господине К. — бывшем председателе областного фонда имущества — и о том, как он несправедливо пострадал в результате происков депутатов областного Совета.

В нашей статье мы не собираемся перечислять те недостатки и нарушения, допущенные господином К., за которые он был освобождён от поста председателя областного фонда государственного имущества, поскольку о них уже много говорилось и печаталось в газетах. Тем более, что и последующими проверками все ранее выявленные факты подтвердились.

Но удивительна настойчивость, с которой господин К. с помощью средств массовой информации пытается предстать перед людьми этаким борцом за демократию и рыночную экономику, который пострадал за правое дело…

…Видимо, следует начать с того, что областной фонд имущества работает на основе специального Положения о нём. Анализируя этот документ, понимаешь, что даже не экономисту по образованию элементарное сопоставление чётко ограниченного перечня функций фонда с тем, чем на самом деле занимался К., показывает положение дел, которое можно охарактеризовать одним ныне модным словом — «беспредел». Тем более, это очевидно для каждого, кто хоть мало-мальски осведомлен в финансово-экономических постулатах. Но это не очевидно самому господину К., имеющему, кстати, учёную степень кандидата экономических наук.

Во всяком случае, любимая ссылка господина К. на одну из строчек cm. 2.2 Положения о том, что председатель фонда распоряжается средствами, выделенными фонду, была бы верна, если бы при этом он не забывал, что это может быть правомерным лишь тогда, когда распоряжение средствами осуществляется во исполнение предписанных функций и когда они (средства) образуются за счёт конкретных процентных отчислений от сумм, поступающих из источников, перечисленных в этом же Положении.

Кстати, если и есть вина областного и малого Советов во всей этой неблаговидной истории, то одной из ошибок является поспешность, с которой создавался фонд, назначался его председатель, и главная ошибка — непростительная поспешность, не позволившая членам малого Совета и председателям постоянных комиссий вникнуть в суть Положения о фонде, разработанного единолично господином К., проанализировать текст Положения. Виной всему доверчивость. Немалую роль в таком поверхностном подходе к созданию фонда, по нашему мнению, играла и та бурная деятельность, которую незадолго до этого развил господин К. по ниспровержению тогдашнего президиума облсовета, причём по абсолютно высосанным из пальца основаниям, в надежде попасть в новый состав.

…Совершенно верно малый Совет решил в декабре 1992 года направить материалы депутатской комиссии в областные КРУ, прокуратуру и налоговую инспекцию, рассчитывая на их компетентность, объективность в оценке состояния дел в фонде. И тем не менее, полученная информация, в частности из областной прокуратуры, в качестве ответа, свидетельствует о поверхностном отношении к фактам и документам и, как следствие, ошибках в квалификации действий господина К. А это в очередной раз вдохновило его называть чёрное белым и наоборот, а также очередную порцию критики он вылил на областной Совет.

Для примера можно взять любой факт, допустим, о поездке в Германию. Получается, как сообщает облпрокуратура, К. здесь не злоупотребил служебным положением потому, что командировка ему была разрешена распоряжением главы администрации по официальному приглашению фирмы «Лешен», которая акции Кузнечевского завода приобрела на конкурсе, а не при свободной продаже. Но если бы работник прокуратуры, «проводивший» проверку, сделал бы малейшее усилие по установлению истины, то он сразу же бы выяснил следующие факты:

1. Разрешение на служебную командировку в Германию К. мог дать председатель облсовета, которому подотчётен фонд, а не глава администрации, не имеющий никакого отношения к фонду.

2. Не существует распоряжения № 807р главы администрации о разрешении служебной командировки К. в Германию. Есть распоряжение № 807р о разрешении выезда за рубеж в служебную командировку в различные страны (ни сроки, ни страны не указываются) 26 лицам, большинство из которых никоим образом главе администрации не подчиняется. Такие распоряжения издаются регулярно, чуть ли не ежемесячно, и нужны они только для паспортной службы УВД как основание для оформления заграничных паспортов для выезда за границу по служебным делам.

3. Служебные командировки осуществляются на основе специальных планов (заданий) для исполнения служебных обязанностей и решения служебных задач, которые без командировки, а тем более за границу, иным путём решить не представляется возможным. Никаких планов или заданий у К. не было, и никаких служебных вопросов он в Германии не решал.

4. По возврате из служебной командировки, а тем более из-за границы, обязанностью каждого командированного является представление письменного отчёта о проделанной работе, о выполненном задании, о достигнутых за границей успехах на служебном поприще. Естественно, господин К. отчёт не составлял и не предоставлял.

5. Приглашение фирмы «Лешен», напечатанное на фирменном бланке, конечно, условно можно назвать официальным, но это совершенно не обязывает председателя областного фонда государственного имущества в срочном порядке отзывать себя из отпуска и отправляться в Германию, тем более, что приглашение не имело отношения к вопросам служебной деятельности господина К.

6. Что касается ну очень деликатного вопроса о связи факта пребывания господина К. в Германии по приглашению фирмы «Лешен» с фактом приобретения этой фирмой 3420 акций (основной пакет) Кузнечевского лесозавода, распродажей которого занимался фонд, председателем которого, напоминаем, является господин К., то никто и не говорил и не говорит, что здесь наличествует сговор или ещё что-то. Тем более, нет и доказательств. Но комиссия, конечно, не могла не обратить на это внимания. Да и кто бы не обратил на такие случайные совпадения: пригласили председателя фонда К., а не дворника Иванова, пригласили не два года тому назад, авто время, когда решался вопрос о приобретении основного пакета акций завода. Пакет приобрела не фирма «Машен», а фирма «Лешен», гостем которой был господин К. Продажей акций занимался фонд, возглавляемый господином К., а не иная организация, и т. д.

Был бы господин К. из тех свиней, перед которыми бисер мечут (да простят нас читатели, но мы используем терминологию учёного мужа господина К., см. газету «Правда Севера» от 25.12.1992 г.), можно было бы все его «огрехи» списать на глупость и отсутствие какого-либо практического опыта, но он ведь претендует на роль великого знатока всего и вся, параллель между собой и Егором Гайдаром проводит, что, мягко говоря, выглядит просто нелепо и смешно.

И как бы не изощрялись господин К. и авторы ряда материалов, посвящённых его отстранению от работы в фонде, факты остаются фактами. Никакой изворотливостью не скроешь то, за что и был господин К., хоть и с опозданием, но совершенно справедливо отстранён от должности».

Депутаты не могли мириться с таким положением и своим решением освободили К. от должности, но в своих многочисленных публичных выступлениях он объяснил своё увольнение тем, что «депутаты не знают, что они не знают, что такое рынок, экономические реформы» и т. п., но ни слова о том, за что его действительно выгнали из фонда.

Кстати, когда в январе 1992 года встал вопрос о новом председателе фонда, то мне предложили эту должность, но я скромно отказался, решив, что без экономического образования не справлюсь с этой работой. Однако дальнейшие события и новые председатели — а их было несколько — показали, что лучше бы я дал согласие. Я бы не допустил разграбления области — имею в виду прежде всего «Архбум» — под видом приватизации.

Являясь депутатом, старался поддерживать дружеские связи с представителями средств массовой информации, например с корреспондентом газеты «Правда Севера» (он же завотделом) Виктором Павловичем Насонкиным, с которым дружил ещё со времён М. М. Коверзнева, и с Николаем Прокопьевичем Голицыным — журналистом Архангельского радио. С ним мы познакомились и стали хорошими приятелями в облсовете, он тоже депутатствовал. Эти люди были широко известны и популярны, но получали нищенскую зарплату и выглядели вечно измотанными и усталыми, так как работали с утра до ночи.

К сожалению, вскоре после окончания моего депутатства оба они ушли из жизни. Помню, как в январе 1992 года Голицын пришёл ко мне в отдел ООП (я ещё совмещал службу в милиции с депутатством) и неожиданно для меня стал жаловаться на судьбу, на гонения на работе из-за депутатства и из-за его позиции как депутата. Я был этим всем очень удивлен, так как считал, что для каждой «конторы» депутат из своего коллектива что-то да значит. Открылось, что это далеко не так, потом и моё депутатство подтвердило это, хотя, казалось, я использовал любую возможность, чтобы хоть как-то помочь УВД в решении проблем, в основном материального плана. Нищета милиции к этому времени достигла своей «вершины».

В 1992 году чуть ли не полгода я работал над планом усиления борьбы с преступностью в области. Решил его сделать, в отличие от подобных планов, наполненным материальным содержанием, то есть все запланированные мероприятия подкрепить конкретными цифрами в рублях, штуках и т. д. Для этого я несколько месяцев уламывал финансовую службу администрации области и руководителей всех областных отраслевых ведомств по деньгам и прочему. В январе 1993 года план был готов, завизирован — без исключения каких-либо пунктов — задействованными в нем ведомствами, службами областной администрации и её главой П. Н. Балакшиным. И, несмотря на это, январская сессия этот план провалила — проголосовала против, потому что, видишь ли, у области есть более важные проблемы, на которые стоит тратить бюджетные деньги. Правда, через пару месяцев я все-таки в закулисной возне уговорил многих депутатов проголосовать за план, что и было сделано на очередной сессии.

Но обстановка в стране и в области продолжала ухудшаться по всем направлениям, одновременно грянул кризис депутатских Советов в результате преднамеренного развала органов власти Ельциным и его шайкой, а это способствовало тому, что все, кто подписался под планом, тут же быстренько «забыли» об этом. А главной причиной его невыполнения явилось то, что руководство УВД во главе с Охрименко решили, что теперь манна небесная посыплется на них сама по себе. Они забыли про канцелярскую мудрость, что «к каждой бумаге надо приделать ноги».

На этом очередное «усиление борьбы» с преступностью и закончилось.

24 февраля 1993 года я был в кабинете Гуськова с какими-то бумагами, а когда все вопросы решили, он вдруг заговорил об Охрименко, о том, что ему дают 2-ю группу инвалидности после очередного инфаркта и, видимо, он больше не сможет работать. И вдруг неожиданно спросил меня, как я смотрю, если меня будут рекомендовать на должность начальника УВД вместо Охрименко. Я полушутя ответил: «Если партия прикажет, то я выполню приказ и с должностью справлюсь». На этом наш разговор закончился. На следующий день Гуськов со мною поздоровался как-то подчёркнуто вежливо, но промолчал. Больше к разговору о должности начальника УВД мы не возвращались. Охрименко продолжал работать. Но в последующие дни несколько человек, в том числе из УКГБ, а также начальник Пинежского РОВД позвонили мне и поздравили с назначением на должность начальника УВД. Я был ошарашен, но категорически отказался принимать поздравления, так как понял, что за моей спиной идёт какая-то непонятная мне то ли игра, то ли борьба между какими-то номенклатурными группами.

26 февраля 1993 года утром позвонил начальник штаба УВД Б. Г. Борисов, который тоже, но с издёвкой, поздравил с тем же. Оказывается, газета «Северный комсомолец» дала анонс о том, что грядут кадровые изменения и Э. Л. Скляров, возможно, будет назначен на должность начальника УВД. И тут начались звонки, хождение ко мне многих лиц, одни заявляли, что рады этому, у других — кислые лица. В результате мне пришлось заставить газету на другой день опубликовать моё заявление о том, что я никому и никогда не давал повода для публикации о должности начальника УВД и что я сожалею об этой оплошности газеты с учётом болезни Охрименко. Поступок газеты действительно был некорректным, если это не была чья-то провокация.

В этот же период ко мне в кабинет зачастил заместитель начальника УВД по службе общественного порядка, который ранее меня не жаловал своим вниманием, да и я его тоже. Он откровенно стал навязываться в приятели, но я не сомневался, что причиной явилось здоровье Охрименко, а его заместитель, видимо, прочил себя на его место. А вскоре на него завели уголовное дело за дела, которыми он занимался, ещё будучи начальником одного из отделов при УВД.

В начале 1993 года резко обострилась внутренняя обстановка в стране. 20 марта 1993 года Ельцин выступил с обращением, в котором объявил об особом порядке управления в стране, но уже 23 марта 1993 года Конституционный суд РФ признал его действия незаконными. В ответ Ельцин распустил его. 25 апреля 1993 года состоялся референдум, на котором народ якобы поддержал Ельцина, но никто при этом не сомневался в фальсификации его результатов, но они позволили ему продолжать бесчинствовать.

Верховный Совет объявил действия Ельцина незаконными и постановил отстранить его от власти. Впоследствии Ельцин дал команду отключить от Белого дома электричество, связь, канализацию и прочее. 3 октября 1993 года была попытка захвата телецентра в Останкино патриотами России. Ельцина это не образумило. 4 октября 1993 года он дал приказ ввести в Москву танки и расстрелять Белый дом. После этого он своим указом разогнал Советы народных депутатов как основных своих противников на местах со ссылкой на то, что они являются тормозом реформ. Но реформы-то были бандитскими, и история это подтвердила. По самым скромным подсчётам, как писали газеты, находящиеся в оппозиции к Ельцину, по его вине в этот день погибло 1,5 тысячи человек.

11 декабря 2012 года в «Российской газете» была опубликована статья председателя Конституционного суда РФ В. Зорькина «В хаосе нет морали», в которой впервые в послеельцинские годы на столь высоком уровне власть Ельцина и его режим были названы преступными. Я долго ждал этого от нынешней власти и уже было отчаялся. Но наконец-то сие произошло, и не сомневаюсь, что это произошло с согласия президента и председателя Правительства страны.

Депутатство, конечно, дало мне возможность познать многие особенности процессов власти и управления в Архангельской области, познать в цифрах (да еще в сравнении с соседними регионами) действительное экономическое и финансовое положение дел в области, соприкоснуться с тайнами формирования областного бюджета, узнать, кто есть кто в области, повстречаться с массой знаменитых, известных и просто интересных людей, участвовать в мероприятиях, к которым ранее у меня не было доступа.

Экономическая реформа по-ельцински под лозунгом всё той же перестройки началась с января 1992 года. При этом Ельцин утверждал, что рост цен на всё и вся неизбежен, но не более чем в 4–5 раз, после чего, мол, цены обязательно опустятся. Но фактически уже через три года цены поднялись в 10–30 тысяч раз и никогда не опускались. Козлом отпущения всех бед ельцинская команда сделала Советы народных депутатов всех уровней. И это неспроста, так как из всех государственных институтов только Советы пытались сопротивляться разрушению страны и её экономики и обращали на это внимание общества.

Это привело к изданию Ельциным Указа от 9 октября 1993 года № 1617, лицемерно названного «О реформе представительных органов и органов местного самоуправления в Российской Федерации», который, по сути, явился итогом конституционной измены Ельцина. На самом деле единственной целью данного указа являлась расправа с депутатами всех уровней, которые в абсолютном большинстве осуждали его действия и были к нему в оппозиции. Поэтому Ельцин стремился как можно быстрее избавиться от них, для чего спецслужбам была дана установка о всяческом препятствовании бывшим депутатам в попытках быть избранными в новые органы представительной власти. Вообще-то, по большому счёту, в такой установке уже не было особой необходимости, поскольку настало время, когда «прихватизаторы» и криминалитет уже поняли все преимущества совмещения их рода занятий с депутатскими полномочиями и, обладая огромными денежными и прочими материальными ресурсами, бросились во власть, используя для этого, прежде всего, откровенный подкуп избирателей и тратя огромные деньги на оплату услуг по использованию приёмов популизма и создания нужного имиджа. И если депутатский созыв после нашего также состоял в основном из директоров и глав администраций, то уже в последующие созывы всё в большей степени депутатами становились (под видом предпринимателей и руководителей коммерческих структур) сомнительные личности, а то и настоящие преступники, имеющие судимости.

Бывшим депутатам (и мне в том числе) действительно демократического созыва тягаться с новоявленными кандидатами практически стало невозможно. Конечно, это не исключало попадания отдельных депутатов предыдущего созыва в новые депутатские корпуса. Среди таких бывших депутатов было немало очень известных и популярных людей, с которыми соперничать было трудно даже богачам с их денежными возможностями, и поэтому избиратели не могли за них не голосовать. К ним я отношу, например, А. П. Иванова, Т. С. Подьякову, Е. А. Заруму и других. А были и такие из предыдущих депутатов, которые, выждав время и проанализировав составы кандидатов по округам — а они, как правило, в сельской местности и по окраинам городов были очень слабыми — и не видя там себе соперников, в последний момент регистрировались в таких округах кандидатами и побеждали на выборах без особого труда. И, наверное, это было правильно.

Послушно выполняя вышеупомянутый незаконный указ Ельцина, на очередной же сессии депутаты в большинстве своём проголосовали за прекращение своего депутатства. Я голосовал против, но таких было меньшинство. Большую часть депутатов некто успел до голосования обработать, кого-то уговорить, кому-то что-то пообещать. Одним словом, 23 декабря 1993 года я перестал быть депутатом и со мной был расторгнут трудовой договор, поскольку свои депутатские полномочия к этому времени я осуществлял на постоянной штатной основе как председатель комиссии по законности, правопорядку и борьбе с преступностью.

И тут Охрименко, который всё ещё был начальником областного УВД, представилась наконец-то возможность отыграться на мне за всё: мое депутатское критическое отношение к нему по поводу профилактики, за то, что я был претендентом на занимаемую им должность…

Для проформы кадровики во главе с заместителем Охрименко — В. В. Микеровым предложили мне несколько должностей, заведомо зная, что я от них откажусь, так как эти должности по всем параметрам были ниже, чем я занимал ранее. А в апреле 1994 года я был просто уволен с грубейшими нарушениями процедуры. Уволен был на основании придуманного (по заказу) якобы моего заболевания (облитерирующий эндартериит нижних конечностей), которого у меня на самом деле не было (это подтвердило соответствующее независимое обследование). Не знаю, на что рассчитывали Охрименко и его команда, которая даже и не попыталась, хотя бы для вида, соблюсти процедурные требования, предусмотренные законом в таких случаях. С помощью судов я был восстановлен во всех своих правах, мне были выплачены все полагающиеся деньги плюс компенсация морального вреда в сумме миллиона рублей, и я был назначен на должность заместителя начальника службы организации управления областного УВД и одновременно начальником инспекции этой же службы, то есть были выполнены все требования и по должности, и по званию, и по деньгам.

На эту новую для меня должность я согласился потому, что, во-первых, моя предыдущая должность была занята, во-вторых, новая должность была равна предыдущей по статусу и по зарплате и, в-третьих, смысл нормальной работы под руководством Охрименко был утрачен. И должность мне была нужна, чтобы достойно уволиться по собственному желанию. Кроме того, и для УВД моя новая должность нужна была, чтобы выполнить решение суда о восстановлении меня на службе, а потом под каким-либо предлогом снова уволить. Фактически обязанности по новой должности я ни одного дня не исполнял.

Цель была достигнута, поэтому я тут же подал рапорт об увольнении по собственному желанию, чем немало порадовал некоторых своих «друзей», так как они были уверены, что меня опять придется увольнять без моего волеизъявления.

Охрименко и кадровики (во главе с В. В. Микеровым) сделали всё, чтобы моё увольнение было незаметным для аппарата УВД. Мне просто предложили расписаться в приказе об увольнении и сделали вид, что не знают меня. Не только проводов — хотя и формальных, но обязательных для работников моего уровня — не было, но даже спасибо никто не сказал за мои тридцать лет службы, в том числе почти пятнадцать лет на должности руководителя отдела ООП с учётом его реформирований и изменений названия должности. Ни один человек столько лет не занимал эту должность в УВД Архангельской области. По-человечески всё это я воспринял тяжело, хотя и понимал, что от этих руководителей другого нельзя и не нужно было ждать.

А самым смешным, если не сказать издевательским, со стороны государства было то, что работникам милиции обязательно вручались медали за 10,15 и 20 лет службы, а вот за 25 или 30 лет, а тем более при увольнении на пенсию, никакие награды не полагались. Это алогичная, парадоксальная ситуация существует уже много лет, с тех пор как Хрущёв посчитал слишком жирным для работников милиции награждение их орденами Красного Знамени за выслугу лет, как правило, при выходе на пенсию, что делалось в обязательном порядке до Хрущёва. Орден отменили, а ввести вместо него награждение какой-нибудь медалькой или знаком забыли или просто посчитали лишним.

При расчёте с УВД у меня отобрали форменное милицейское меховое пальто, которое я носил несколько лет, и потребовали валенки, полученные мной лет тридцать назад, — когда я был чуть ли не лейтенантом, — от которых и след-то простыл. Поэтому пришлось искать им замену и возвращать в УВД, чтобы не числиться в должниках. В США, например, полицейскому, уходящему на пенсию, оставляют в собственность служебный дом и служебную автомашину, которой он пользовался до увольнения. А у советского (и российского) полковника милиции умудрились отобрать валенки, которых у него по определению уже не могло быть.

2 августа 1995 года я был уволен, а 3 августа 1995 года начал работать как индивидуальный предприниматель в сфере оказания юридических услуг. О своём предпринимательстве и о лицензии на оказание юридических услуг (таковые в то время были) я позаботился заранее.

Итак, я стал частным юристом. Елене оставался год до пенсии, но она ушла со своей работы, и мы вместе взялись за новое для нас дело.

Прежде всего мы занялись поисками помещения для своей деятельности, искали подешевле, так как никакого стартового капитала у нас не было. Слава богу, у меня к этому времени была уже приемлемая для начала работы нормативная база: кодексы, иные основные нормативно-правовые акты, а главное — опыт юридической работы в милиции, да и в облсовете.

При попытке арендовать помещение, принадлежащее мэрии, на улице Попова сразу же наткнулись на откровенное и наглое вымогательство взятки. Арендой в это время в мэрии командовал небезызвестный П. Лихачёв, занимавший должность начальника отдела договоров департамента муниципального имущества, который через пару лет справедливо был осуждён за взятки. Его не остановило даже то, что я — бывший работник милиции, полковник и бывший депутат облсовета.

Лихачёв установил плату за просимое помещение, в несколько раз превышающую установленный самой же мэрией норматив, и не уступал ни копейки, пока я не обратился непосредственно к мэру с жалобой, после чего плата была тут же снижена до нормы.

Помещение на улице Попова оказалось тесным и вонючим в прямом смысле слова, поэтому вскоре мы переехали на улицу Карла Маркса, 31, где арендовали довольно большую комнату и где не стыдно было работать с посетителями.

У меня было юридическое образование, опыт юридической работы, но быть юристом-консультантом, представлять людей в судах, не замыкаясь в рамках конкретной отрасли права, — это было достаточно смело. Поэтому какие-то ошибки поначалу были неизбежны, несмотря на моё старание тщательно готовиться к судебным процессам и консультировать по предварительной записи на приём, выясняя при этом проблему, с которой клиент придёт ко мне. Это позволяло быть достаточно подготовленным к разговору с посетителями.

Начало моей частной работы в сфере юридических услуг совпало по времени с бумом массового нарушения трудовых и жилищных прав людей, возникновением проблем с вкладами в различные банки и финансовые пирамиды и их банкротством. Да и внутренняя обстановка в стране объективно способствовала лавинообразному пробуждению активности людей и их желанию защищать свои права. Люди стали понимать, что надеяться на защиту государством их интересов уже нельзя. Наоборот, всё чаще возникала необходимость защищаться от государства. Всё больше люди нуждались в юридических услугах, но особой конкуренции среди юристов, включая адвокатов, не было, так как, во-первых, работы хватало всем, и, во-вторых, юристов было недостаточно. Существовала, хотя и слабая, лицензионная преграда, формально требующая двухлетнего стажа юридической работы. Но уже лет через восемь-десять обстановка резко изменилась: лицензионная система к этому времени была отменена, и на рынок юридических услуг хлынул безразмерный поток позавчерашних школьников, успевших получить дипломы различных «юридических» вузов, факультетов, колледжей и т. п., вроде действующего в Архангельске международного Института управления. Эти «юристы» в массе своей, не имея опыта практической работы, до предела заполнили количественную потребность в юристах, обрекая себя и других участников рынка на простои и потерю заработка.