В это же время из эмиграции вернулся наследственный глава цеха индпошива граф Верейский. В еврейский период жизни он сильно истосковался по фактической родине и теперь с удовольствием дышал выхлопными газами, стоя на балконе родового хрущевского гнезда, и с умилением взирал на копошащихся в мусорном баке лиц в оранжевых куртках, узнавая в них бывших представителей местной интеллигенции.
Однажды, увидев человека, натравливающего на вялосопротивляющихся бомжей своего нового бультерьера, Верейский опознал в нем прежнего коллегу Кирилу Троекурова. Верейский окликнул его и пригласил к себе в гости.
Через минуту они уже обнимались в прихожей, и собака клацала зубами и вытирала передние лапы о домашний халат Верейского.
За стаканом французского коньяка, по поводу встречи, Троекуров похвастал фотографией своей дочери, сделанной для обложки украинского аналога «Плейбоя», журнала «Бабограй», после чего Верейский пригласил его вместе с дочерью поужинать в новом престижном ресторане «Галушка». Там они вечером и встретились.
Раньше это заведение называлось «Українські страви» и пользовалось большой популярностью у мужской части населения, поскольку здесь всегда можно было распить принесенные с собой спиртные напитки прямо под надписью, строго запрещающей оное действие, и закусить фирменным блюдом — сосисками с капустой, нехитрым изобретением немецких солдат.
Теперь здесь все было иначе. Там, где в прежние времена висел плакат «Покупатель всегда неправ!», неоново светилась надпись Welcome! на кириллице, чуть ниже — украшенный полотенцем для рук, портрет Т.Шевченко, а под ним на столе — буханка хлеба и соль на славянском журнальном столике.
Живописный казак с вековой печалью в глазах встречал клиентов на входе. На мохнатой груди его проглядывал большой православный крест, бритая голова с оселедцем и пейсами производила неизгладимое впечатление на входящих.
Наиболее важных клиентов обслуживал лично глава ресторана, почетный чекист и георгиевский кавалер Иван Иванович Небеда.
Ни к чему не обязывающий секс с Марьей Кириловной в мужском туалете между танцами заинтересовал стареющего пуританина. Интерес этот быстро перерос в последнюю любовь, и Верейский сделал отцу Маши официальное приглашение. Двойное гражданство и счет в швейцарском банке заранее определили положительный ответ Кирилы Петровича. Судьба Марьи Кириловны была решена.
Поставив дочь перед свершившимся фактом, Троекуров и слышать ничего не захотел о простатите и половой слабости Верейского. Он собственноручно выстрогал дочке имитатор и назначил помолвку на следующей неделе.
______________________________________________________________________________
* - Ганьба! Ганьба! (лат.)