Свою трудовую книжку я выпущу отдельным изданием, да и могло ли быть иначе, если фамилия моего учителя по труду Волобуев.

    В проходческой бригаде я постигал историю страны, не по учебникам, а по  рассказам старых работяг. 

    Как-то раз, дурачась, они спросили своего приятеля, доброго и немногословного Колю:

- Расскажи, сколько немок изнасиловал?

- Ни одной, - неожиданно зло и трезво ответил он, - голодный я тогда был, сил у меня не было.

    Я разговорил Колю. Оказалось, что родом он из Рязани, всю войну он прошёл во фронтовой разведке. Взяли его туда не за "спецподготовку", которой вообще не было, а за малый рост и подвижность. В первую же ночь Коля с такими же разведчиками пролез под колючей проволокой, штыком убил часового, затем, связав офицера, притащил его к своим. До этого, дома, он даже курицу не мог зарезать. Потом он блевал и плакал навзрыд. Чтобы не сойти с ума, пил спирт, протрезвев, отправился снова к немцам. И так четыре года подряд.

    Когда взяли Берлин, на границе секторов возник конфликт с американцами. Коля, как умел, так и поучаствовал - со стрельбой и мордобоем. Поскольку дело было на нейтральной территории, ему предложили выбирать, в руки чьего правосудия отдаться. Американцы обещали два года исправительных работ с дальнейшим предоставлением гражданства, наши - три года условно.

- Молодец, - шепнул Коле особист, - ничего тебе не будет, возвращайся домой, Родина ждёт своих героев.

- А я по маме соскучился, сил нету, - рассказывал Коля, - и согласился на наш суд, на хрена мне Америка! Откуда я знал, что у них невыполнение плана по врагам народа? Привезли меня на Красную Пресню и отправили в солнечный Магадан. Сначала семь лет впаяли, потом ещё накинули. Пока сидел, мама умерла. Родных не осталось..

    Освободившись, Коля поехал в Донецк, где бывшим ЗК давали работу и с лагерным прошлым в душу не лезли.

    Другой человек, чьего имени и национальности называть не стану, у таких людей их не должно быть, по-пьяни рассказал свою историю: 

    "Колы прийшли нимци, нас загнали у вагоны и повэзли у Германию. Страшно було, жыты хотелося. Вагон набитый, аж систы никуды. Мы, молоди, з одного села, у викна стали. Там воздушок и хлиб з водою давали. Остальных мы ногами отпихували. А що робыты - выжиты трэба було. Колы прыихали, открыли вагона, а у дальньому вуглу мэртви лежать..."

    С тех пор я разборчив в собутыльниках.