Мария и Александр промокли до нитки. Они стояли в самом центре большой поляны, вокруг которой был высокий лес со странными очертаниями. В темноте разглядеть было сложно, что лес был не живым. Только при вспышках молний, грозно расчерчивающих небо, можно было понять, что вместо веселой зеленой кроны у деревьев и елей, окружающих их, торчат в стороны, будто прося помощи, голые обгоревшие ветви. Гром громыхал прямо над ними, дождь лил стеной, молодые люди, пытаясь понять, куда подевалась тропа и охотничий домик, так и стояли посередине поляны, утопая ногами в высокой мокрой траве.
- Надо бы ближе к деревьям, к лесу, - сказал Насонов оглядываясь.
- Лес какой-то чудной, не похожий на тот. И где охотничий домик? - спросила Мария.
- Не знаю. Все изменилось как по волшебству. Мы уж в другом лесу и я не ведаю, в каком и как мы здесь очутились!
- Но так ведь не бывает? - воскликнула Мария и голос у нее дрогнул. Она уже готова была заплакать.
- Я Вам, барышня, сказывал, что там неладно все. Вот и кумекай теперь, кто нас сюда отправил и зачем!
- О чем Вы, граф?
- О том, что без колдовства здесь не обошлось!
- Мне страшно! - прошептала Мария и прижалась к Насонову.
- Вы вся промокли, пойдемте поскорее к краю леса, быть может, там найдем укрытие.
- Какое ж укрытие можно в лесу сыскать? - сказала Мария, с трудом делая шаг за шагом, так как и нижняя, и верхняя юбки уже насквозь промокли и липли к ногам.
Александр заметил, что она двигается с трудом и подумал про себя - почему она поехала в платье? Хорошо еще плащ прихватила...
- Я шагу не могу ступить! - заплакала Мария.
- Мы быстро с этим справимся! - он взял в руки подол мокрой юбки, и вытащив большой нож, надрезал материю. Потом рванул руками ткань и оторвал половину. То же он проделал и с нижней юбкой. И его взору предстали две стройные мокрые ножки. Он еле сдержался, чтобы не дотронуться до них руками...
- Ой, что Вы себе позволяете! - воскликнула девушка.
- Так Вам легче будет ступать. А эти тряпки впрок пойдут. Быть может, нам удастся развести костер.
Они вошли в лес. Темные силуэты деревьев, окружали их и зловеще тянули к ним голые ветви, будто протягивая к ним руки, пытаясь ухватить их. Мария зацепилась плащом за сук, и испуганно озираясь, и прижимаясь к Александру, уже плакала навзрыд.
- Не плачьте, Мари. Все будет хорошо...
- Что ж тут хорошего, - надрывно вздохнув, сказала Мария. - Под ногами все хлюпает, болото что ль тут?
- Видать болото. Так и воды-то с неба вылилось сколь!
- Вы, как я погляжу, спокойны, граф?
- К чему выходить из себя, когда надобно понять, что дальше делать?
- Спокойствие тут трудно сохранить!
- Глядите, вот и живая елка. Большая, с пышной хвоей. Садитесь под нее, а я тут погляжу еще.
- Нет, Алекс, не оставляйте меня, мне страшно так, как никогда в жизни! - воскликнула Мария и вцепилась в его руку еще сильней.
- Я буду рядом. Успокойтесь, я не уйду.
Насонов стал ломать ветви живой ели. Наломав целую охапку, он разбросал ветки на земле, постелил на них сверху куски мокрой материи, чтобы не кололись, и усадил девушку. Мария с облегчением села на этот импровизированный диванчик. Ноги мерзли, она укуталась плащом, с которого тоже стекали струи воды, и стала наблюдать за действиями графа. Он все делал слажено и быстро. Вогнав в мокрую землю несколько больших сучьев, он снял с себя плащ и накинул на них, затем снова стал ломать ветви ели и набрасывать их сверху, сначала стряхивая их от воды. Получился весьма просторный шалаш, в который не проникала льющая сверху вода, он велел Мари встать и перенес внутрь ветки, на которых она сидела.
- Прошу Вас, - галантно поклонившись, сказал Александр.
- О, граф, Вы так любезны! - пытаясь вступить в его игру, воскликнула Мария.
- Милости просим, барышня. Вползайте, будьте, как дома, - и задорно расхохотался.
- Весьма благодарна, граф, за гостеприимство, - осторожно заползая в шалаш, проговорила девушка. - Хоть сверху не льет! - и тоже улыбнулась.
- Вот мы и наладили свой быт. Теперь бы отужинать, и на боковую.
- Прошу Вас, милостивый государь, отведайте, - сказала Мария, и протянула ему кусок промокшего кекса, поданного им за ужином на десерт.
- А Вы запасливы! - принимая угощение, воскликнул Насонов.
- Просто я сластена! - передернув плечами от холода и опять всхлипывая, ответила она.
- Не плачьте, Мари. Я не позволю нам пропасть. Утро вечера мудренее, доедайте свой кекс и укладывайтесь. Поспим немного, а там и солнышко взойдет.
Насонов обтер руки о мокрые панталоны, скинул с себя рубашку, отжал ее хорошенько и повесил, прикрывая ею вход в их пристанище. Затем уложил Марию и лег сам, плотно прижавшись к промокшей, трясущейся девушке. Он хотел ее согреть, не дать ей замерзнуть в этом страшном, холодном и мокром лесу. А Мария вздрогнула, но не от холода, а от необъяснимого теплого чувства, которое начинало зарождаться у нее в сердце. Неужели она влюбилась?
Мария проснулась и чуть не закричала от ужаса. Она лежала полностью обнаженная, прикрытая рубахой Насонова. Его самого рядом не было. Вокруг была тишина, в шалаш пробивалось солнце, дождь кончился, наступило утро. Только почему-то не пели птицы. Она слышала только скрипы деревьев и шелестящий треск сухих ветвей. Чудно! Где же Алекс, он что, бросил меня? - подумала Мария и выглянула из шалаша.
- Что это? - воскликнула она, увидев свои вещи, развешенные на сухих ветках деревьев. - Она накинула на себя рубаху графа, и выползла на мягкую зеленую траву. Оглядевшись, она увидела мертвый обгоревший лес, и единственную живую елку. Ель была огромная, величественно возвышаясь над черной землей, она раскинула свои пушистые ветви, а вокруг нее сохранился маленький зеленый оазис. На этом единственно живом пятачке и стоял их шалаш.
Насонова она увидела на самом краю леса. Мария с облегчением вздохнула, и окликнула его.
- Проснулись, мадемуазель? - спросил граф и весело улыбнулся.
- Как Вы мне объясните, милостивый государь, то, что здесь происходит? - показывая на свои вещи, спросила Мария.
- Ваши вещи сохнут. А Вы ночью совсем продрогли. Я имел смелость раздеть Вас, и согреть своим телом, - ответил Насонов, без капли стеснения и стыдливости.
- Но... Это же неприлично, граф! - воскликнула Мария, и покраснела.
- Ах, оставьте, Мари. Теперь не до приличий! Мы попали в переделку, и надобно из нее попытаться выйти. А для этого мы здоровыми должны быть, а не хворыми.
- Вы осмотрелись? И что выглядели, худо ли?
- Хуже некуда. Нас окружают топи и мертвый лес. И как отсюда выбираться одному Богу только и известно, или черту!
- И что ж нам делать?
- Для начала, попробуем добыть огонь, - ответил Алекс.
- А как?
- Как наши предки добывали! Все, пора за дело браться, и Вы бездельничать не думайте. Сейчас по ягоды пойдем, а может и гриб какой попадется...
- О, как бы мне сейчас хотелось отведать хоть яичницы с беконом! - сказала Мария.
- Это роскошь. Об ней забудьте! Во всяком случае пока. Вот, ваша юбка уж просохла, надевайте и в путь.
- И это вы назвали юбкой? - удивилась Мария, разглядывая то, что осталось от ее наряда.
- А что по-вашему? - ухмыляясь, спросил Алекс.
- Даже не знаю, как назвать! - смеясь, ответила Мария.
- Нас здесь никто не видит, и так сойдет! - воскликнул граф, - вот только Ваших ножек жаль, все исцарапаны, да толи еще будет.
Мария покраснела до корней волос. Она уже пожалела, что накануне вечером, собираясь с графом проследить за обитателями охотничьего домика, оделась не в привычные лосины и сюртук, а в платье и плащ. Уж больно ей хотелось понравиться Алексу!
- И что с того? - дерзко взглянув на него, сказала девушка. - Вы уж меня всю видывали, а больше и не для кого красоту беречь!
- А как же Ваш жених? - с сарказмом в голосе спросил Насонов. - Он, надо думать, осерчает на наше совместное исчезновение, да на не очень презентабельный вид своей невесты. Он вправе отказаться от Вас, Мари, - и посмотрел ей в глаза. - Вы сожалеете?
- О нет! - тихо проговорила Мария. - Теперь меня никто уж не возьмет...
- Вы ошибаетесь, Мари.
- Хотелось бы поверить, что Вы не лукавите!
Алекс порывисто прижал девушку к своей обнаженной груди, и страстно поцеловал в губы. Она не противилась, а так же страстно отвечала на его поцелуй, прижимаясь к нему все крепче и крепче. Он задыхался от страсти, руки его сжимали тонкую талию девушки, она томно вздохнула и отстранилась, ее нежные пальчики пробежались по его груди, лаская и изучая мужское тело, а Алекс стал порывисто срывать с нее свою рубаху...
- Мы не должны, - прошептал он на ушко Марии, - Мы не имеем права...
- Да, да, мы не можем, - подставляя свое точеное тело для ласк и поцелуев, - но...
Он не мог от нее оторваться, губы скользили по ее атласной коже, руки уже ласкали грудь, она вскрикивала и постанывала от неизведанных, таких потрясающих ощущений, она никогда ранее не думала, что это так прекрасно, так восхитительно... Мария обняла его за шею и потянула его вниз, на мягкую траву. Они легли на маленький зеленый островок, Мария стонала от наслаждения, тело ее горело и ждало еще чего-то, но она не знала этого... Алекс, покрывал поцелуями ее плечи и грудь, и когда он коснулся губами до одной из двух возбужденных розовых горошин, Мария выгнулась от удовольствия и взмолилась:
- О, Алекс, но что же дальше? Я тебя прошу, дай мне то, чего я еще не ведаю.... Мне так хорошо, но я чувствую, что это еще не все, дай мне это, дай... - она сбивчиво шептала ему на ухо, что хочет его, но он не мог, не мог так поступить с нею. Он уже был не в силах терпеть... Он сдерживался из последних сил, а она просила, молила дать ей разрядку...
- Сейчас, сейчас, разве только тебе... - прошептал он и, слегка раздвинув ей бедра, проник пальцами вглубь мягких светлых завитков...
Она вздрогнула, ногти ее впились ему в спину, ее пронзило острое наслаждение никогда не ведомое ранее, Мария с гортанным криком забилась под ним, а потом обмякла и затихла, а Алекс резко отскочил в сторону и упал на колени...
Он дал ей то, чего она просила... А сам... О, как он хотел ее! Но он подождет, теперь он точно знал - он женится на ней, он просто не может поступить иначе!
Полина и Владимир целый день валялись в постели в спальне молодых. Старый князь запретил им даже в окно выглядывать. А Полюшка и князь Владимир, наоборот вышли из своего заточения, и весь день расхаживали по дому, гуляли в парке, и любезничали с отъезжающими восвояси гостями. Оксана и Ирина оставались в кабинете. Ирина злилась на князя, за то, что Ваську с собой забрал и все гостям его представлял, как кузена. А вдруг, говорит, уйти вам не удастся? Тогда будет у меня жить, далече не отпущу... А как же быть ей? Он же ее в дворовую девку обрядил. Как теперь представлять будет? Оксана ее успокаивала, говорила, что ее никто в таком наряде не видел, и вполне можно будет из нее попробовать барышню сделать, только потрудиться придется. Ирка заливалась горькими слезами, и слышать ни о чем не хотела. В кабинет прокрался старый князь. Он скрывал Оксану и Ирину не только от любопытных гостей, но и от домашних слуг, которые тоже часто совали свой нос не в свое дело. Он принес девушкам большой поднос с едой и спросил у Оксаны:
- Когда Мария с Насоновым воротятся? Надо ж все обратно снесть. Чтоб крику не было.
- А, - махнула рукой Оксана, - время будет. Я их надолго услала, да и они сами не захотят быстро ворочаться.
- Это почему же? - поинтересовался князь.
- А вот и не скажу, князюшка. Чай, не маленький, сам сообразить должон!
- Да что ты сказываешь такое! Срам какой! Она ж девица. А коли мне на ней жениться придется? Порченую брать? А ну, вертай их обратно!
- И не подумаю! - воскликнула Оксана, грозно посмотрела на князя и отвернулась к окну.
- Аль ты ревнуешь, душа моя? - князь подошел, повернул ее к себе лицом и взглянул ей в глаза.
- А что? Нельзя?
- Любушка моя, мне только в радость. Но Марию-то пожалей, пускай домой возвращается. Не буду я на ней жениться, - и поцеловал свою Оксану.
- Ой, умора! Прям лижутся! - захохотала Ирина. - На вас посмотришь и смех берет!
- Вот потому, ты и в дворовых век проходишь, что промолчать не можешь! - вскипел князь. - Ваську, коли тут останетесь, на дворянке женю! - пригрозил князь.
Ирина замолчала на секунду и снова зарыдала.
- Ну, что ты, князюшка, вспылил? - покачала головой Оксана. - Только девка успокоилась. Цельный день ноет - где мой Васька, где он...
- А вот и впрямь, - задумался князь, - коли не женюсь я на Марии, так как нам серьги у нее выманить?
- Так не пойдет она за тебя! - твердо сказала Оксана.
- А ты откель знаешь? - возмутился Илья Петрович.
- Забываешься, князь! - гордо подняв голову, ответила Ксана.
- Да, да, совсем запамятовал! Ты ж у нас все про всех знаешь! - и подбоченись, спросил, - а вот коли мальчика родишь, как назовешь?
- Девочка у меня, - сказала Оксана, - А тебе ль не все одно, как звать ее будут?
- Нет, любушка, не все одно! - сказал князь, - Любонькой назовем! Чай, внучка родная!
- Как скажешь! - ответила Ксана и, обняла князя.
- Ладно, - посмотрев на Ирину, сказал князь, - хватит сырость разводить. Не женю я Ваську на дворянке. Он и сам-то никак в толк не возьмет ничего, да манеры у него не дворянские. Будет управляющим у меня в Тамбовском имении. А, может, и тут, при себе оставлю. И вот еще что... Пока Мария с Насоновым по лесам милуются, наведаюсь-ка я к Васильчиковым. Давайте что ль бирюльки, отнесть надобно. Отдам няньке, пусть незаметно обратно положит.
В имении Васильчиковых князь застал полную неразбериху. Дворовые снуют туда-сюда, горничные с ног сбились - носить холодные примочки от мигрени, да перья поджигать. Мигрень была у графа, а старая графиня то и дело впадала в бесчувственное состояние. Меж дворового люда прошел слух, что барышня со столичным франтом в Петербург сбежала, кто-то поговаривал, что их в лесу разбойники убили, в общем, что только не болтали. Граф, приложившись по утрянке к своей любимой вишневой наливке, явно не рассчитал. Голова трещала, как старый комод, внутри все горело, но пить дальше он отказался. Вот и замучились девки менять холодные повязки, да к барской голове прикладывать.
Князь вошел в гостиную, где пребывали оба убитые горем родителя. Граф полулежал на небольшой козетке, положив ноги на пуфик, а графиня сидела в кресле и нюхала флакончик с солями, которые ничуть ей не помогали. Рядом стояла Парашка, и наготове держала перышко.
- Что тут у вас стряслось? - спросил вошедший в гостиную князь, изображая полную неосведомленность.
- Чай не знаешь? - запричитал граф, - Мариюшка давеча ввечеру кататься с молодым Насоновым поехала, так не вернулись оба. Кони пришли без седоков.
- Да, беда! - проговорил Илья Петрович. - А кто, может, видывал, куда поскакали? Может, в Петербург сбежали? - подначил князь.
- Полно те, батюшка, князь? - слабым голосом возразила графиня. - Чиста она, не может она так с нами, да с тобою поступить! Она ж невеста тебе!
- Ну, - старый князь, хмыкнул, и прямо глянув графу в глаза, сказал, - Коли воротятся, знать, уж все у них слажено. Мне тут и делать нечего!
- Это на что ты, любезный князь, намеки делаешь? - возмутился граф, вскочил, сорвал с себя повязку и потребовал другую. Парашка приложила ему свежую тряпицу и силой усадила его обратно.
- На то и делаю, что с ними, видать, все в порядке, только не хотят они ворочаться.
- С чего так порешил-то? - спросила графиня.
- А с того, что ваши дворовые, небось, весь лес прочесали? Аль так сидите, дожидаетесь?
- Всю ночь по лесу шастали с фонарями, да с факелами. Да весь день - все леса обшарили, - сказал граф, - Как сквозь землю они провалились!
- Во-от! И я об том же! - воскликнул князь, и улыбнулся в усы.
- Опять намекаешь, грязная твоя душонка! - воскликнул граф, - Неси Парашка из погребу наливку! Мочи больше нет, головушка болит!
Парашка подхватилась и убежала. А князь, вальяжно развалившись в кресле, смотрел на страдания графа и графини, и в душе посмеивался. Да, молодец Оксана, услала, так услала, теперь нескоро воротятся!
- Вот, что сказать хотел, милый графушка! Люди поговаривают, что они в горелый лес подались, а отдудова выйти сложно.
- Каки таки люди? - оживился граф, - И почто они там забыли?
- Есть у меня одна знахарка, так она их там видела. За травами ходила, а они смеялись, да амурные разговоры вели. А потом лошадей привязали, да рука об руку гуляли. Вот и заплутали. А лошади, видать, сами отвязались, да домой пришли.
- Врешь ты все! Старый черт! По себе-то не суди. Сам бывалочи кажну девку под себя подкладывал. А Насонов человек благородный. Не обидит он Марьюшку! - переходя на крик, сказал граф.
Подошла Парашка, принесла запотевший графин с вишневой наливкой. Граф выхватил его у девки из рук, налил в рюмку, выпил и откинулся на козетке. Бодрящая жидкость растеклась по жилам и ему сразу похорошело.
- У кажного свои радости! Ты вот к вишневой наливке слабость имеешь, а я к девкам! Нам с тобою, граф, делить нечего. Мы спокон веку вместе, и родня теперь! - сказал князь, - а вот, на Марии не женюсь теперь, хоть что со мной делай! Это мое последнее слово! И пусть она мне серьги назад вернет, что я ей перед свадьбой подарил!
- Это каки таки серьги? - оживилась графиня. - С виноградными гроздьями что ль?
- Они самые и есть! - подтвердил князь.
- Да забирай! - в сердцах сказа старая графиня, - Не нужные они нам!
- Вот и хорошо, пойду к нянюшке, пусть у Марии в спальне их найдет и мне вынесет.
Князь встал и, выйдя из гостиной, быстрым шагом пошел к спальням барышень. Ему надо было до прихода няньки вернуть на место все, что унес Владимир. Он огляделся, в этой части дома была тишина, он толкнул дверь спальни, и прошел в комнату. Подойдя к зеркалу, он открыл ящик туалетного столика и быстро выложил в шкатулку все, что лежало у него в кармане. Потом так же тихо вышел из спальни и крикнул няньку. Странным ему показалось то, что серег он так и не увидел - ни в шкатулке, ни около нее.
- Степановна, ты где? Отзовись! - крикнул князь. Из бывшей спальни Полины вышла заплаканная нянька.
- Ну, а тебя каким лешим сюда занесло? - спросила она у князя.
- Да вот, за серьгами пришел. Графиня велела отдать мне серьги, что я Марии подарил.
- Аль не стыдно тебе, князь? - хитро поглядев на него, сказала старуха. - Мы ж с тобой оба знаем, что не ты моей ягодке серьги дарил?
- Хватит упираться, старая, ты ж тоже знаешь, что без них Полине и Владимиру отсель не уйти. Неси их мне, я за ними пришел. Ведь пора им, потомкам-то, уходить. Не ровен час, как все откроется. Как бы худа не было!
- Знаю, Илья Петрович, что об деле печешься. Токмо нет их у нее. Ни Марии нет, ни серег. Там и другого-то нету. Украли все!
- Полно врать! На месте все, поди, глянь! - сказал князь.
- А не ты ль их к рукам прибрал? - спросила старуха.
- Коли б прибрал, так и не пришел бы!
- Да, что там! Нет их у Марии. Видала я, как тот, что на сына твово смахиват, в карман их клал. Вернуть ему я их велела. Так видно зря! Он их обратно положил, а больше я и не видала их. Как провалились!
- Аль не врешь? - спросил князь и побледнел. - Неужто и впрямь нет их у вас?
- Нет, опечалятся, поди, потомки-то! - тихо зашептала старуха. - Так и комнату Полюшкину скоро под спальню для гостей обустроят, куда уходить-то будут! - запричитала нянька.
- Как так? - изумился князь.
- А вот так! Давеча, еще до отъезда барышни, графиня мне сказывала, что, мол, спальня младшей дочери теперь комнатой для гостей будет. А зеркало, убрать. Не модное теперь!
- Ну, старуха, если что прознаешь, весточку пришли. И не плачь, с Марией все в порядке, воротятся скоро.
- Поди знашь? - удивилась нянька.
- Я зря болтать не привык. Коли говорю, так все в точности и будет!
- Иди, князь. Молчать я буду. Все думаю, куда же серьги подевались?!
Илья Петрович чуть не загнал коня, приехав к себе в имение, он пулей влетел в кабинет, и упал на диван, лицо его было бледным и не обещающим ничего, кроме неприятностей. К нему подбежала Оксана, взяла за руку, прижала ее к груди, и замерла.
- Плохо дело! - сказала через некоторое время Оксана.
- И впрямь никуда! - устало сказал князь. - Зови всех сюда. Серьги пропали!
- Это я уж поняла, - сказала Оксана. - На Марии их не было точно, да и Владимир сказывал, что в руках их держал, когда в спальню за ними полез. Выходит, они в доме были, а Владимир их выронил, когда впопыхах из окошка прыгал.
- Эх, Оксана, все у тебя просто - взяла за руку, да мысли мои прознала! Что делать-то теперь?
- А не тужи, князь, подумаю я. Кто мог их выкрасть, и для чего это ему надобно. Иль просто возле окошка лежат в травке. Дожидаются, что их найдут, а, может, и совсем пропали. Кто знает, где их Владимир выронил? - задумчиво сказала Оксана.
- Точно! Надобно послать туда Полюшку с Владимиром, пусть каждую травинку, каждую былинку обыщут! И надобно еще, чтоб пожили они там. В спальне у Полюшки. Нянька сказывала, что зеркало выбросить хотят, а в самой спальне комнату гостевую сделать! Так пусть наврут чего, что я тут ремонт затеял, полдома разобрал, иль, что пожар тут у меня случился... Надо зеркало оберегать, так пусть там и ошиваются, а я здесь покумекаю, чтоб на правду похоже было, - князь встал и заходил по кабинету, - ну, где они все запропали? - грозно крикнул Илья Петрович, он был расстроен и зол.
- Не спеши, Илья Петрович, время есть еще. Пока Мария с кавалером не воротятся, ничего в доме менять не будут, - успокаивала князя Оксана.
А Ирина сидела и горько плакала. Надежда на скорое возвращение домой рассыпалась в прах! Плечи у нее вздрагивали, а из глаз катились крупные слезы и капали на ковер...