Глава первая

Скучно без папы и мамы

— Это идея, — сказал папа, когда я предложил переехать всем нам из Архангельска в поселок Три Холма. — Сам об этом думаю.

Папа работал в Управлении сельского хозяйства, но месяцами жил в тундре, у оленеводов.

— Там строят школу. — Он посмотрел на маму. — В самом деле… Как ты думаешь?

Мама пожала плечами. В конце августа они уехали, мы остались вдвоем с бабушкой.

— Сначала осмотримся, — сказал папа на прощанье, — а потом и вас заберем.

Прошло полгода, а они все осматривались. Мое терпенье лопнуло, и я рассердился. На последнее письмо не ответил. Сказал бабушке, что останусь в четвертом классе на второй год. Она заплакала.

Три Холма! Они снились мне все чаще — высокие-превысокие, покрытые то травой, то снегом. Я взбирался на их вершины и летел вниз на лыжах. Охотился на белых медведей и полярных волков. Стрелял без промаха. Только один раз не повезло: медведь встал на задние лапы, разинул пасть, заревел и пошел на меня. Что делать? Ни ружья, ни ножа — никакого оружия! Хорошо, что проснулся вовремя.

На фотокарточках Три Холма — обыкновенный поселок. Нет, не совсем обыкновенный. Он растет, как в сказке. В первом альбоме — холмы, холмы, не три, а много, и чумы. Речка Рута. Кустарники. Оленьи стада. Удивительные растения, похожие на маленькие баобабы. Это ягель. Из-за него папа и в тундру ездил. Он пишет книгу об оленьих пастбищах. А во втором альбоме сначала — два домика, потом — улица, потом — поселок.

В самом конце альбома на большой карточке — чум. Он особенный. Под ним написано: «Последний чум». Понимаете? Последний! Построят еще один дом, и все. Поселок разрастется, белые медведи уйдут в другие места. И не будет никаких приключений.

Я спросил у бабушки про Тунгусский метеорит, как она думает, что это было — метеорит или космический корабль? Она впервые слышит! Пришлось все рассказывать, объяснять…

В воскресенье она на завтрак поджарила навагу. Это папина любимая рыба. И моя. «Вставай, — говорит, — мой золотой, десятый час». А я маму во сне видел. Повернулся на другой бок, чуть не плачу, говорю, что мне жить неохота. Бабушка рассмеялась, стащила с меня одеяло. Пришлось встать. Начал одеваться, она торопит, на часы посматривает. Веселая такая. Я и на нее рассердился.

 

Глава вторая

Мне посчастливилось

Папа приехал!

Вся моя печаль сразу улетучилась. Опишу по порядку все, что он мне привез.

Меховые носки — пушистые, беленькие, из заячьего меха. Папа сказал, что их надевают на голую ногу. Я так и сделал.

Пимы из тюленьей шкуры — гладкие, мягкие, с красивыми узорами.

Малица! Из шкуры молодого оленя. С капюшоном. Рукавички пришиты к рукавам. Теперь мне не страшны никакие морозы. В новом наряде я сразу вспотел с головы до ног. Хоть сейчас в дорогу. Куда там! Собирались четыре дня. Это были самые длинные дни в моей жизни.

В Нарьян-Мар мы прилетели на двухмоторном самолете рано утром. По часам было утро, а на самом деле — полярная ночь.

И вдруг я увидел северное сияние. Чуть не свалился с лесенки. Все пассажиры сгрудились около самолета и задрали головы. А мороз такой, что даже слезы из глаз.

Я видел сияние в прошлом году в Архангельске. Ничего особенного, просто две голубых полоски, как облака. Папа сказал тогда, что это не настоящее сияние.

Не знаю, сколько времени мы стояли и любовались. Я забыл обо всем на свете. Как будто, кроме меня, никого нет, стою под огненным разноцветным небом и не дышу. Словно миллионы жар-птиц играли в небе. А потом стало еще красивее. Закружились оранжевые лучи, быстрые, как молнии. Замерли и кинулись наискось к горизонту. Я стоял под огромным огненным шатром. Цвет лучей менялся каждую секунду. Нельзя было понять, откуда берутся эти лучи. Из ничего, из пустого места. Зеленые, синие, красные — они вылетали из одной точки и недалеко от земли, над горизонтом, вдруг исчезали. Ну, не верилось глазам! Я впервые увидел и почувствовал по-настоящему пространство: от края шатра до той точки, в которой сходились все лучи, было, по-моему, не меньше тысячи километров. Я написал, что лучи были зеленые, синие и красные, но это неправильно. Зеленый цвет был не зеленым, синий не синим, красный не красным. Только похоже на них. Зеленые лучи были зеленее любой зелени, синие — синее любой сини…

Небо вздрогнуло, и шатер стал золотисто-розовым. По его краю широким кольцом вспыхнула малиновая кайма. И все погасло в один миг. Я смотрел в ту точку, откуда вылетали лучи, а там — яркая маленькая звездочка…

Вот я сейчас переписываю это место, за окном — солнечная ночь, но закрою глаза и вижу снова, как летает по всему небу живое семицветное пламя. Такие сияния, оказывается, бывают редко. Папа сказал, что мне посчастливилось.

 

Глава третья

Праздник Солнца

Мы остановились у дяди Кости, которого я хорошо знал по рассказам папы и по фотокарточкам. Он охотится на полярных волков с самолета, уничтожает их целыми стаями. Мы с ним сразу подружились. Он сказал, что приедет к нам в марте или апреле и возьмет меня с собой на воздушную охоту. А потом я уснул. Не помню, как меня разбудили, очнулся в самолете. И опять уснул. До Трех Холмов мы не долетели, приземлились в соседнем колхозе — поднялась пурга. Когда утихло, поехали дальше на оленьей упряжке. Сначала — вдоль берега реки. Из кустарников то и дело вылетали стаи белых куропаток. Они удивительно белые — белее снега. Глядишь на снег, думаешь: что может быть белее? А куропатки взлетят, и сразу видно, что снег не белый, а голубоватый.

Мы обогнули сопку, и я увидел вдали синий горный хребет. Смотрел по сторонам, думал, не увижу ли белого медведя или волка. Вдруг папа говорит:

— Приготовься, сынок, к первому приключению. Сегодня особенный день — праздник Солнца…

Дядя Вася, ненец, который нас вез, остановил оленей, мы сошли с нарт. Небо с одной стороны было красное. Взошло солнце. Мы на него смотрели во все глаза. Оно немножко повисело над горизонтом и зашло. Вот и весь праздник.

Папа и дядя Вася радовались, как маленькие. Лица у них так и сияли. А что особенного? Солнце как солнце. Я виду не подал, но праздник мне не очень понравился… Во-первых, очень короткий. Во-вторых, его надо, по-моему, перенести на лето.

— Вот и кончилась полярная ночь, — сказал папа. — Теперь в тундре станет весело.

Конечно, без солнца скучно, но все-таки интересно пожить и в полярную ночь. Жалко, что я ее почти не видел.

 

Глава четвертая

Три Холма

Мы объехали большую груду скал и увидели поселок — как на ладони. Место красивое: речка с дикими скалистыми берегами, и море рядом. Сейчас оно покрыто льдами, много торосов. Наверняка есть белые медведи!

Ну, мама, конечно, обрадовалась.

На другой день было воскресенье. После завтрака я отправился к чуму. Он стоял недалеко от нового дома в небольшой впадине.

«Как последний из могикан», — подумал я и обошел его кругом. Увидел вход, занавешенный оленьей шкурой, но войти не решился.

Вдруг шкура приподнялась, из чума выскочила собака и чуть не сбила меня с ног. Настоящий волк! Потом показался и хозяин — мальчишка-ненец. Чуть пониже меня ростом, в малице. Ого! На поясе большой нож в костяных ножнах. На цепочке — медвежий клык. Значит, охотник?

— Апой! — крикнул он.

Собака подбежала к нему.

— Твоя? — спросил я с завистью.

— Угу… Тебя зовут Петя, я знаю. А меня Ланко Тайбарей.

Ланко отправлялся на охоту — у него где-то в тундре установлены петли на куропаток и ловушка на песца — пасть. Он начал запрягать Апоя в нарты. Я попросил Ланко взять меня с собой, он ничего не ответил, как будто не слышал. И тут появилась охотница.

 

Глава пятая

Луч Света

Она вышла из нового дома. В белой панице с цветными узорами. Встала на крылечке, глядит на нас и смеется. Черноглазая, как Ланко.

— Здравствуй, Петя, — сказала она. — Хорошо, что приехал, мы тебя давно ждем. Ланко — мой брат, меня зовут Яля. Мы учимся в одном классе. Я тоже собралась на охоту. Мы всегда ездим вместе.

Я приуныл и хотел идти домой, но Яля меня остановила.

— Подожди, Петя, я тебе еще что-то скажу… — Она по-ненецки поговорила с Ланко и опять рассмеялась. — Ты очень хороший, Петя. Нам про тебя твоя мама рассказывала. Если хочешь, поезжай с Ланко, я дома останусь.

— Спасибо, — сказал я.

Пока мы собирались, она все меня разглядывала и улыбалась. Веселая девчонка.

Мы сели на нарты и поехали вниз по склону к речке. Яля что-то крикнула нам вслед.

Выехали на речку. К морю! Красота!

— Яля, наверно, по-нашему Галя, — сказал я.

— Нет, — ответил Ланко, — по-русски это значит Луч Света.

Красивое имя!

 

Глава шестая

Я приношу счастье

В этом году Ланко поймал сорок две куропатки. А песца пока ни одного. Сегодня он вез новую приманку — замороженную кровь оленя. Это ему дед посоветовал.

Дедушке Ленару почти сто лет. Оказывается, он и живет в чуме. В доме никак спать не может, жарко ему и душно. И обед сам себе готовит в чуме, говорит, что получается вкуснее, чем в доме. Он был охотником, а сейчас на пенсии. Ланко хранит в чуме свои охотничьи принадлежности. Там у него вроде склада. И ружье есть, и капканы.

У дедушки Ленара — тридцать своих оленей. Они пасутся вместе с колхозными. Отец Ланко работает пастухом-оленеводом, круглый год кочует по тундре со стадом. В одном стаде — больше тысячи оленей! И мать Ланко путешествует с пастухами, всего их пять человек. Сейчас они далеко, за горным хребтом. Всего в колхозе десять стад. Каждое лето Ланко и Яля уезжают к родителям, помогают пастухам: ухаживают за оленятами, уничтожают оводов. За это им начисляют трудодни. За пятьсот убитых оводов — один трудодень.

Мне папа рассказывал про оводов, это страшные враги оленей. Они ничем не питаются, живут всего несколько дней, а сколько приносят вреда! Пять-шесть оводов нагоняют на оленье стадо больше страху, чем стая волков. Многие думают, что оводы кусаются, пьют кровь животных. Это неверно. Овод откладывает свои яички на шерсть оленя. Через несколько дней из яичек появляются личинки. Они пробуравливают кожу оленя и живут под нею десять месяцев. Потом выпадают на землю, превращаются в куколок, а затем в оводов. В теле одного оленя иногда поселяется больше тысячи личинок. Вот они-то и пьют кровь. Олень худеет, а если личинок очень много, может погибнуть…

Я тоже попрошусь летом в тундру с Ланко и Ялей. В августе будет праздник — День оленя. Приедут артисты из Архангельска и Нарьян-Мара. Гонки на оленьих упряжках, разные игры, кино прямо на улице, под открытым небом…

Мы оставили Апоя с нартами в устье Руты и пошли пешком по берегу моря. Вот и ловушка: обыкновенное бревно с двумя рядами колышков по сторонам.

— Видишь? — спросил Ланко и остановился. — Что-то попало.

Сердце у меня запрыгало, ноги от волнения подкосились. До пасти было шагов десять. Мы стояли и смотрели на ловушку. Песца не видно. Но раз бревно лежит на земле, значит, под ним есть добыча. Когда пасть насторожена, один конец бревна приподнят.

Ланко глубоко вздохнул, потянул меня за рукав.

Мы подошли к ловушке, и Ланко вдруг всплеснул руками. Глаза у него вспыхнули. Я испугался — что с ним такое?

— Голубой! — сказал он, и лицо у него стало такое счастливое, что я сразу успокоился.

Потом папа мне рассказал, что голубые песцы встречаются очень редко. Они ценнее белых во много раз.

Ланко вытащил песца, уложил его на снегу и начал настораживать пасть. Я сел рядом с песцом и погладил его по спине. Мех был очень мягкий, дымчатый, пушистый. Коготки на лапках черные.

— Ты приносишь счастье, — сказал Ланко.

Мне хотелось поскорее вернуться в поселок и рассказать папе, маме и бабушке про нашу удачную охоту. Наконец, Ланко отошел от пасти, и мы отправились к Апою. Он тоже обрадовался, запрыгал, еле его успокоили.

Песца мы уложили на нарты, а сами пошли пешком. Ланко запел ненецкую песню. Я ничего не понимал, но на душе у меня было весело.

— Это песня охоты, — сказал Ланко и запел снова.

 

Глава седьмая

Хад

Апой вдруг остановился, шерсть у него на загривке поднялась, и весь он стал, как струна. Ланко сразу умолк, схватил меня за руку. Сердце у меня екнуло, хотя я ничего не понимал.

— Хад, — мрачно сказал Ланко. — Пурга.

Глаза у него стали, как две щелочки. Он осмотрелся.

— Берись за ошейник. Крепко держись, ладно? Бежим!

Мы побежали, но не к поселку, который был совсем близко, а к высокому обрыву. Я нисколько не испугался и думал, что Ланко ошибся — небо чистое, тихо, никакой пурги не будет. И вдруг снег оторвался от земли и понесся вверх. Стало быстро темнеть. Я чуть не задохнулся. Нельзя было понять, с какой стороны дует ветер. По-моему, он дул сверху, снизу и со всех четырех сторон. Если бы не Апой, я бы не устоял на ногах. Обрыв пропал из виду. Я шел, как слепой. Кругом серая мгла.

— Стой! — крикнул Ланко.

Он поставил нарты на ребро, уложил меня между собой и Апоем. Я уткнулся лицом в песцовый мех. Папа говорил, что пурга в тундре иногда не утихает неделями. Что с нами будет? Наверно, нас будут искать, спохватятся. Но что можно сделать? В такой ураган и шагу ступить нельзя. Нас заметет снегом, и мы умрем с голоду. Или замерзнем. Правда, в малице тепло. Ничего, выдержим!

— Не бойся! — крикнул Ланко. — Спи!

Какой тут сон. Пурга все сильнее, ветер гудит, гудит… А перед глазами — светлая комната. Сидеть бы сейчас на диване с книжкой в руках. Может быть, по радио передают мои любимые песни — революционные…

«Смело, товарищи, в ногу…»

«Вихри враждебные веют над нами…»

Апой вдруг встрепенулся, залаял, и мы услышали голоса. Я хотел вскочить, но не успел — кто-то поднял меня и понес на руках. Дома меня встретили так, как будто я вернулся из межпланетного путешествия.

 

Глава восьмая

Воздушные охотники

— Волки! — весело крикнул дядя Костя и снял рукавицы.

Наш самолет накренился и начал снижаться. Тут я и увидел волков. Их было пять, они шли друг за дружкой, а когда услышали шум мотора, кинулись наутек в сторону — к зарослям кустарника.

— Сейчас мы их повернем, — сказал дядя Костя, — выгоним на чистое место. — Он взял ракетницу и зарядил ее. — Может быть, пугнуть придется.

Волки близко, но дядя Костя пока не собирается стрелять — ружье лежит на полу кабины. Я держу в руках красный флаг с тяжелым железным наконечником на древке. Воздушным охотникам подбирать убитых волков не разрешается, при посадке можно повредить самолет. Я сброшу флаг на то место, где будут убиты волки. Он воткнется наконечником в снег, потом сюда приедут оленеводы.

Сижу и фантазирую: мы подлетаем к неведомой планете. Что там внизу — неизвестно. Может быть, пустыня. Никакой жизни. А может быть, — разные чудовища, удивительные растения… Даже дух захватывает. Ведь это будет скоро на самом деле! Только вместо самолета — космический корабль…

До земли метров пятнадцать. Волки шарахаются от самолета. Они белесые, но на снегу хорошо видны. Даже следы легко разглядеть. У самого крупного волка на спине широкая темная полоса. Он присел на задние лапы и оскалил зубы. Не боится! Наверно, вожак. А стая повернула обратно. Дядя Костя пустил ракету — волка как ветром сдуло…

Я забился в самый угол, как договорились. Теперь мне ничего не видно. Один за другим гремят выстрелы…

Мне почему-то жалко волков. Но что делать: если их не уничтожить, они сожрут всех оленей…

— Кидай!

Я бросил флаг. Дядя Костя пустил вверх красную ракету — сигнал для оленеводов. Летчик смеется, что-то говорит дяде Косте. Мы пролетели над кустарником, вдали показался наш поселок…

В тот же день в школе была встреча с воздушными охотниками. Дядя Костя рассказал нам о полярных волках — какой ущерб они приносят оленеводству, какие существуют способы охоты на них. За один год в нашем округе полярные волки уничтожают больше десяти тысяч оленей. В капкан их поймать очень трудно, они хитрые. Волк, подходя к приманке, прежде чем сделать шаг, скребет передней лапой по насту и по звуку определяет, где спрятан капкан. Проложит тропинку, например, к туше оленя, за ним пройдет вся стая. Придут охотники — одни кости да капканы.

Волчьи стаи почти круглый год держатся поблизости от оленьих стад. Охотиться на них с самолета лучше всего ранней весной, в это время обнаружить волчью стаю на снежной пелене очень легко. Тундра — как золотистая скатерть, солнце почти не заходит. Дядя Костя уничтожил уже несколько сот волков, теперь их в тундре осталось мало. Он сказал, что в ближайшие годы ему, может быть, удастся истребить последних хищников, и тогда оленеводы будут чувствовать себя спокойно, потому что новым полярным волкам взяться неоткуда. Они водятся еще за Уралом, но и там есть воздушные охотники. Кроме того, путь им в наш округ из Сибири преграждает горный хребет Пай-Хой.

Ланко и Яли на встрече не было — они уехали на каникулы в тундру к родителям. Мне без них скучно. Ну, по Лучу Света я, конечно, не очень скучаю. Ланко — другое дело. Мы с ним еще несколько раз проверяли пасть, но ничего не попалось. Сейчас она спущена — промысловый сезон кончился. К будущей зиме дедушка Ленар сделает нам еще одну пасть. Место для нее мы уже выбрали.