Волки, взяв нас в кольцо, застыли ледяными изваяниями, лишь огоньки во тьме черных глаз сверкали, словно звезды в ночи. Воздух вибрировал от напряжения, звенела в ушах противоестественная тишина. Мысли стайкой переполошенных птиц метались в поисках выхода. Раскидать зверюг колдуну с вампиршей проще пареной репы, но ледяные звери будут оживать снова и снова, неумолимо и без устали преследуя нас, пока не упадем замертво. Бежать не получится. Можно ударить магией, но тогда погибнет Север. Если бы речь шла только о стае, Вейр с Ольгой не стали бы церемониться. Но в цепи волков стоял друг. И они медлили. У Вейра в руке сверкал арбалет кузнеца, заряженный болтом с наконечником из переплавленного метеорита. У Ольги — сияющий меч-спица, кромсавший врагов, словно нож масло. Смерть нежити. И Северу.

Север скалился на Ольгу с Вейром, а я смотрела на него и не верила глазам. Передо мной глухо рычал демон, готовый растерзать на куски. Сердце колотилось, подскакивало к горлу, стало нечем дышать от боли. Выбора у нас не было, но как же тяжел и невозможен этот подлый единственный выбор! Где-то там, глубоко внутри меня кто-то оплакивал ещё не случившуюся смерть друга. Защипало глаза.

И мы, и стая, затаив дыхание, ждали, кто же решится напасть первым.

Напряжение росло, ощущение неотвратимой беды усиливалось. Краем глаза я видела, как лес зализывает раны. Пятна крови, побледнев, исчезли, снежный покров мало-помалу принимал первозданный вид. Всё, как прежде. Кроме волков. Сердце поднялось вверх и стало комом в горле, рука с ножом налилась неподъемной пудовой тяжестью. Север… Пусть сожрет меня к ёжиковой бабушке, но убивать я не буду. Это мой выбор. И мое право.

— Север… — позвала я. Горло сжало болью. Решившись, вырвала арбалет у не ожидавшего такой подлости Вейра, зашвырнула в кусты и быстро прошла к Северу, не спускавшему глаз с колдуна и вампирши.

Ольга охнула, Вейр выругался, зашипел, как дикий кот. Я замерла перед волком, пожирая его глазами. Он не шелохнулся и не отвел взора от колдуна с вампиршей. Осторожно провела дрожащей рукой по его шее, морде, стряхнув алмазную пыль с серой густой шерсти. Время застыло. Лишь удары сердца отмеряли мгновения стуком огромного метронома.

Несколько секунд ничего не происходило. Север мельком взглянул на меня, переступил на снегу, лизнул мою руку и снова застыл в напряжении. Ноги подкосились, я уселась прямо в снег, крепко обняв волка за каменную шею, и уткнулась в густую шерсть. Казалось, прошла вечность, когда легкий шорох и странные тихие звуки привлекли мое внимание. Я оторвалась от волка, глянула вокруг себя сквозь мокрую пелену слез. И ахнула.

Волки оживали. Исчез ледяной отлив шкур, свет тьмы в глазах сменил золотистый свет жизни. Звери мотали головами, встряхивались, словно после ледяного купания, трясли лапами. Градом разлетались осколки льда, исчертив снег полосами теней, в воздухе повисли облачка снега. Крупный самец последний раз рьяно встряхнулся, осыпав меня снежком, облизнулся и жадно, глубоко втянул носом воздух. На меня смотрел самый обычный, самый живой и такой родной серый волк.

Ольга с Вейром стояли напряженные, как струна. На обоих лица не было. Не выдержав многообещающих взглядов, отвернулась и прижалась щекой к прохладной и влажной морде Севера. Он мягко высвободился и лизнул морду небольшой рыжеватой самочки, которая подошла его обнюхать. Коварный изменщик. Мое чудо.

Вейр отмер и направился ко мне. "Бить будет" промелькнуло в растрепанных мозгах, но я не шелохнулась. Колдун поднял меня, хмуро оглядел, держа за плечи на вытянутых руках, и вперился невыносимыми светло-серыми глазищами. Я зажмурилась. Сильные, твердые руки дрогнули на моих плечах, сжав до боли. Вейр помедлил, притянул к себе и крепко обнял. Я моргнула, прерывисто вздохнула. И разревелась. Мех шубы щекотал лицо, я рыдала на весь лес, и мне было совершенно плевать, что подумают друзья и вся нежить леса о плаксах ведах.

Вейр молчал, растерянно гладил меня по голове и тепло дышал в затылок, видимо, не зная, что же делать с рыдающей мной. Слава Всевидящему, хоть этим он от обычных мужчин не отличался. В его дыхании даже сквозь толстую шубу я расслышала легкие хрипы.

Отодвинувшись, подняла голову:

— Ты пил зелье, что я дала?

— У меня своё есть, — сверкнув глазами, отодвинулся от меня и пошел к Ольге, которая, присев, чесала за ухом неуклюжего волчонка. Ну, вот что я опять такого сделала, что он шарахается от меня, как от чумы?

Мы устроились на короткий отдых в небольшом островке, защищенном от морозного кусачего ветра высоким кустарником. Волки приходили в себя. Стая сновала вокруг нас, заново познавая мир. Север выскользнул из тени леса, проверил, не пришло ли время обеда, и удалился, несколько разочарованный. Вместе с рыженькой подружкой. Рана на боку исчезла, словно и не было. Ничто больше не напоминало того страшного зверя, который готов растерзать нас на куски. Стая, как приклеенная, ходила следом за новоявленным божеством. Божеству не нравилось. Ему хотелось поближе познакомиться с симпатичной волчицей, что желательно делать в уединении и более романтической обстановке, чем обожающие взгляды стаи соплеменников. Что же произошло на самом деле, понять ни я, ни Ольга, ни Вейр не могли. Посовещавшись, мы пришли к выводу, что единственное объяснение — с волков снято заклятие. Но что послужило причиной — магия Ириэллы или клыки Севера, или и то, и другое, мы не знали. Ясно одно — лес жив. Он скован льдом, заморожен и зачарован, но жив. Значит, чары можно развеять. Вот только как? Поломав голову, я уверилась, что немалую роль в расколдовывании волков сыграл Север. Ну, Леший! Как знал, что мы окажемся здесь! Или, в самом деле, знал? Если выживу и вернусь домой, первым делом найду старого интригана и побеседую по душам. Будут ему пироги с капустой…

— Почему Ириэлла нам помогла? — спросила я Ольгу, кормившую с руки вяленым мясом крупного серо-белого волчонка. Поодаль цепким взглядом за процессом кормления бдительно следила мать, но не вмешивалась и не просила себе кусочек. Волчонок ел торопливо, жадно, словно голодал тысячу лет, что, впрочем, так и было.

— Кто знает… У каждого из нас есть свое предназначение. Свой путь. И пока он не пройден, пока ты не сделал то, для чего рожден, ты не можешь покинуть этот мир.

Вейр, отмерявший капли с едким запахом в кружку, мельком глянул на подругу, спросил:

— Значит, она знала? Ждала?

Ольга пожала плечами.

Мы долго молчали. Ольга опять ушла в себя, а глядя на каменную колдунскую физиономию даже непонятливый мог сообразить, что лучше не приставать с разговорами. Костра мы не разожгли. Во-первых, не было растопки, а, во-вторых, огонь лес на дух не переносил. Здесь царствовал лед, и использовать огненную стихию — всё равно что вопить на весь лес "кушать подано!". Сложная штука магия… Велики её возможности, но велика и опасность, и ответственность. Как быть, если придется отбиваться от многочисленных врагов? Были кольца, были магические финтифлюшки, была наша сила, в конце концов, хоть и с вывертами. Но сегодняшний день показал, что магия — не панацея. Магия… Как здорово жить, зная, что можешь почти всё. И что почти всё тебе подвластно. Если не жизнь, то смерть. Реальность была совсем другой. Да, в бою цены нет магии стихий. Но с ней шутить нельзя. Шаг влево, шаг вправо — и ты труп. Хорошо, если целый… Сила не различает своих и чужих, выкашивая и сжигая все вокруг заклинателя, поэтому мы не могли применить из нашего арсенала ничего, чтобы не задеть Севера. Огнем, льдом и шквальным ветром можно швыряться только стоя на стене замка или сидючи на спине дракона. Обычной практикой в бою была работа парой. Один защищает, второй бьет. Для одиночек, как в нашем случае, в ближнем бою подходили из арсенала боевой магии только удары силой. Они более-менее предсказуемы и не несут прямой угрозы самому заклинателю. Да и то, всё зависело от мастерства, уровня силы и даже эмоционального состояния. Пользуясь магией стихий, колдун должен быть защищен, заземлен, огнеупорен и непромокаем. Заслышав сказочки про молнии и огненные шары, летящие точно в цель, знающие только улыбались. Или морщились. Можно вызвать молнию, но выбирать, кого убить, будет она сама. Этим "кто" можешь стать ты. Ходили байки о колдуне-недоучке, который, запулив шаровой молнией в заклятого недруга, раньше времени поседел. Она преследовала его, словно верный пес, где бы он ни скрывался, проделывая дыры в стенах таверн, гостиниц, лавок и домов, являясь, как снег на голову, вернее, молния. Вскоре от незадачливого убийцы шарахались, как от чумы. Молния, нежно привязавшись к создателю, следовала за ним повсюду, бедолага чуть не помер от голода и постоянного страха, что от сопровождения огненная красавица перейдет к более активным действиям. Чем закончилась история, рассказчики расходились во мнениях… О природе шаровой молнии спорили веками, но лично меня её поведение убеждало, что она разумна поболе некоторых колдунов. Ольга могла покопаться в головах врагов, но у нежити в мозгах копаться без толку. Черная магия… Я поежилась. У колдунов, кроме стихийного, было страшное оружие, не оставлявшее ни единого шанса выжить, но в бою оно неприменимо. Эти заклинания безошибочно находили жертву, но для них нужно хоть что-то, до чего будущий труп дотрагивался или носил, не говоря уже о волосах, ногтях и крови. Даже портрет грозил бедой, если попадал в руки черного, принявшего заказ на убийство. Убивая магией, мы насилуем природу. И она мстит. Жестоко, кроваво и беспощадно. Сколько взял без спросу — столько и аукнется. Если не сейчас, то немного погодя, когда чашу терпения Матушки-Природы переполнит последняя капля, обрушив на наши головы ужасающую мощь и ярость. Смерчи, наводнения, эпидемии и мор — плата за разбой и насилие.

Волки серыми тенями мелькали неподалеку, то показываясь, то снова исчезая. Они уйдут. И уйдут скоро, если не хотят умереть голодной смертью. Пару раз мы слышали отдаленное рычание и звуки схватки, но к нам на огонек больше никто не заглядывал. С такой охраной подобраться незаметно могли только духи. А уж с этой угрозой мы знали, как бороться. Вейр поставил круг, и я чувствовала себя в относительной безопасности. Даже отважилась прогуляться в кустики в гордом одиночестве. Если не считать, конечно, любопытных холодных носов и блестящих волчьих глаз, но они меня не смущали.

Быстро перекусив, мы тронулись в путь. Если постараться, лес можно пройти насквозь за день, выйдя к морю. На пустынном берегу подкрасться к нам будет затруднительно, но и мы будем, как на ладони. Немного поспорив, мы пришли к согласию, что лучше увидать врага издалека, а не начинать бой, когда этот самый враг свалится на голову, и решили идти дальше без остановок.

Набежали тучи, срывался мокрый снег. Серая мгла, казалось, нашептывала об опасности. Гудели ноги, ломило спину, но я предпочла стиснуть зубы и терпеть, лишь бы скорей выбраться из чащобы. Скатившись с небольшой горки, едва не въехала в группу ледяных скульптур, которые некогда были отчаянными воздушными путешественниками. Дюжина карлов, о которых давеча поведал холмовик, застыла живописными фигурами, словно статуи в саду сумасшедшего садовода. Поодаль валялась корзина, так и лежали припорошенные снежком не пригодившиеся хозяевам секиры и топоры. На сосне повис огромным саваном заледенелый кусок шелка, как фон для леденящей картины смерти. На лицах носатых гномов застыл такой ужас, что меня озноб пробрал. Сняв капюшоны, мы постояли, почтив память погибших, и двинулись дальше в мрачном молчании.

— Оль, чего их всех в лес несет? — не выдержала я гнетущей тишины.

— Здесь такие энергии сталкивались, что чертям тошно было. Нашлась одна… видящая, которая разглядела цветные алмазы в пещерах у берега… За камни пообещали такую сумму, что многим глаза застит. Вот и лезут в поисках приключений на задницу, в мечтах разбогатеть, — процедила вампирша, стараясь не наступить на привязавшегося к ней волчонка.

Серые тени мелькали в лесу, оберегая путь, но чем ближе мы подходили к морю, тем больше нервничали волки. Они часто останавливались, вскидывали головы, втягивая воздух, хвосты опускались всё ниже к земле. Тревога передалась и нам. Мы ускорили шаг, но волки и Север за нами угнаться не могли. К моему изумлению, Ольга остановилась и соорудила из длинного шарфа перевязь, усадив волчонка в нечто вроде большого кармана. Малыш с интересом разглядывал окрестности, время от времени облизывая лицо вампирши и тихо тявкая. Мать бежала рядом с Ольгой и бдительно посматривала по сторонам. Нервозность волков нарастала, мы невольно ускоряли шаг, ждали волков и снова бежали по лесу, торопясь успеть дотемна. Ближе к морю мы повстречали ещё пару групп несчастных охотников за сокровищами, но останавливаться уже не стали. Край солнца еле виднелся из-за сверкающих багрянцем ледяных ветвей.

Последний рывок, и мы вырвались на ледяной простор берега, оставив позади ледяное царство. Запах моря омыл легкие, освежая и бодря. Темные, свинцовые волны ласкали каменный замерзший берег, вздымая ледовую крошку. Мы не покинули владений Хлады, но всё же победный запах морской воды, который не могла убить никакая стужа, придал сил.

Опустилась ночь. Мы сидели на непромокаемых плащах, сложенных в мягкую постель, но ложиться никто и не думал, несмотря на жуткую усталость. Море плескалось рядом, вздымая угрюмые волны, мертвенно-синие от бледного месяца. Что-то собиралось, возникало во тьме. Аромат Ольгиного напитка щекотал ноздри, немного развеяв ощущение надвигающейся беды. Пойло согревало, обжигало губы и язык, а больше мне сейчас ничего и не надо. Вампирша умудрилась сохранить тепло благодаря металлической фляге, которой я раньше не видела. Ольга объяснила, что внутри несколько безвоздушных слоев, которые не дают жидкости остыть, а делают это чудо карлы в своих горах, правда, и дерут за поделки десять шкур. Вот бы нам такую с Лидой… Для водяных настоев лучше и не придумаешь…

Волки, сбившиеся в кучу, согревая друг друга, зашевелились, насторожились. Они вставали, один за другим, неотрывно глядя в лес, где темной сверкающей полосой замерли вдалеке неясные силуэты ледяных сосен. Вейр вскочил, приготовив арбалет и вглядываясь в темноту, Ольга дернула рукой, в пальцах засверкала золотистая рукоять, послышался тихий щелчок, лезвие ужасного тонкого меча победно разорвало тьму отблеском молнии. Север глухо рычал рядом со мной. Рыженькая самка молча скалила зубы.

Легким, танцующим шагом к нам шла тоненькая, невысокая сияющая фигурка, словно и не было скользких камней под ногами в белых щегольских сапожках. Став на границу круга, девушка остановилась и улыбнулась. Так могла улыбаться гадюка, если бы умела, и то у змеи получилось бы душевней и теплее. Волки, вскинув морды к молодому месяцу, взвыли. Душераздирающий вой поплыл над исполосованным мертвенными тенями ледяным берегом и ледяной крошкой, вздымавшейся в черной воде. Перепуганный месяц мелькнул среди черных туч, летевших по небу, и скрылся, словно не желая попасться на глаза белокурой красавицы. Глаза аспида.

— Хлада, — прошипела Ольга. Волчонок, жавшийся к ногам вампирши, встряхнулся и посеменил к гостье. Волчица-мать схватила его за шкирку и оттащила внутрь круга, встряхнув для острастки пару раз. Малыш потряс головой и плюхнулся на пухлый зад, обиженно заскулив.

Скользнув взглядом по волкам, Хлада опять одарила нас своей улыбочкой, от которой мороз пробирал, долгим взглядом прошлась по каждому из нас, и остановилась на Ольге.

— Я знаю, зачем ты здесь.

Ольга молчала, лишь легкая, почти незаметная дрожь меча выдавала её волнение.

Хлада подняла соболиную бровь:

— Что ты скажешь на то, что я знаю, где тот, кого ты ищешь? А, соперница?

Я невольно охнула. Вейр грязно выругался.

Ольга молчала. Молчала долго, потом глухо произнесла:

— Чего ты хочешь, ведьма?

Хлада взмахнула рукой. По невидимому кругу хлестнуло крошкой льда.

— Отдай мне их, а я отдам тебе его.