Вейр с кузнецом скрылись в кузне, а я полезла в сумку. Браслеты и кольца достались мне по наследству, но пользовалась я ими редко. Каждое использование уменьшало силу защиты. Зарядить сильный оберег обычно можно только раз в году, в свое, строго определенное время и с учетом только одному ему присущих свойств. Мы с Лидой жили обычной, мирной жизнью, без войн с неупокоенными и заложными мертвецами. С этой бедой отлично справлялся наш миргородский жрец Всевидящего. Только служителям храма дозволялось вершить похоронные обряды, он же и следил за соблюдением правил погребения. Впрочем, с Николой мы жили душа в душу, он частенько захаживал к Лиде пропустить пару чарок её прославленной особой перцовки, до которой был весьма охоч. Силы, которыми пользовались мы и жрецы, настолько разные и чуждые друг другу, что затевать войну просто нет резона. Битва шла за человеческие души, влияние и веру, а нам, ведам, это чуждо. Официально в княжествах, из которых состояло наше королевство Славнополье, разрешены и храмы, и веды, и даже колдуны с ведьмами. Закон один — не навреди. Я хмыкнула. А неофициально… И король, и его свита без колдунов жить не могли. Позволить себе дорогое удовольствие мог далеко не каждый правитель. Колдуны не только творили пакости, они предсказывали и ставили отличную защиту, без чего любой власти не выжить. А уж в постоянных битвах и стычках без колдовских сил просто не обойтись. У врагов стояли на страже свои колдуны. Неразрывная цепь зла, крови и мести тянулась сквозь время, собирая дань тьме.

Я нацепила кольца, проверила, крепко ли сидят. Затем выбрала пару браслетов, украшенных выжженными знаками солнца, ромбами и крестами. Защита от злых духов. А что может быть злее, чем неупокоенный колдун? Серебряную гривну с подвесками из крохотных ножичков и клыков я спрятала под рубаху. Север засунул нос в сумку, шумно втянул воздух и чихнул.

— Любопытной Варваре неспроста и за дело нос оторвали, — назидательно изрекла я и потрепала волка по шее. Он сел, склонил голову набок и оглядел меня, как придирчивый покупатель залежалый товар.

— Ну да, красотой не больно-то вышла. Черноволосая пигалица с неблагородным загаром. Бери, что дают, на безрыбье и я вроде как рыба, — хмыкнула я. Север прищурился.

— Знаю, знаю, выбора у тебя не было, — погрозила я пальцем. — У меня, кстати, тоже. Но я всё равно рада, что ты со мной.

Север рванул с места, взгромоздив лапы на мои хрупкие плечи, и успел лизнуть меня в лицо. Встав с земли, отряхнулась и буркнула:

— Я тоже тебя люблю.

Север ухмыльнулся и потрусил в кузню, я двинулась следом, поправляя браслеты, толкнула дверь и заехала прямо по лбу его колдунскому высочеству. Вейр что-то прошипел, явно не для ушей благородных дам, и всучил мне охапку березовых веток.

— Это ещё зачем? — опешила я, едва обхватив веник руками.

— Обойди баню, выложив три по три, должна знать, — процедил он и захлопнул дверь перед моим носом.

Я испепелила доски взглядом и пошла к баньке. Чем ближе подходила, тем тяжелее становилось на душе. Ночь вступила в свои права. Время Жрицы. И её верных слуг.

Луна величаво плыла меж призрачных облаков, тени углубились, почернели. В просвете между деревьями открывалось небо в гроздьях сверкающих звезд. Холодный ночной ветер гнал облачка, как пастух, торопящийся под защиту родного крова. Ухнула сова. Деревня погрузилась во тьму, во дворе можно было что-либо разглядеть только благодаря неяркому свету из окон дома и кузницы. Я по привычке щелкнула пальцами. Вместо знакомого веселого друга-огонька над головой повисло нечто бесформенное, ядовито-зеленое, как свет гнилушки. Тело Алоизия лежало посреди двора, прикрытое холстиной. Я вздохнула и приступила к делу.

Наступив в полумраке пару раз на лапы Северу и отпихивая любопытную морду, я принялась раскладывать пучки по кругу вокруг баньки. Я знала про круг мертвых, но не дело вед пользоваться такими заклинаниями. Теперь ясно, зачем ему подпол — паутина и стружка со ступеней нужны для врат в мир Жрицы. Что он задумал? Учитель сожрал души купца и Ильмы, а Вейр потерял в силе после нашей схватки. Чем это может для него кончиться, он, наверное, и сам должен догадываться. Хотя, сила важна только при прямом столкновении, а обряд требовал лишь правильного соблюдения ритуала, без сбоев и проколов. Я была на задней стороне баньки, когда послышались легкие шаги, хлопнула дверь, и заскрежетал засов. Я не поверила своим ушам. Этот ненормальный колдун решил провести ритуал сам! А дрова всучил, чтобы отвлечь недалекую наивную веду! Швырнув ветви на землю, я пошла к двери, тихо зверея.

— Открой, чудище колдунское! Кому говорю! — я пнула дверь.

— Он велел не мешать ему, — пробасил Богдан.

— А если всё пойдет не так, как он самонадеянно думает? У него сейчас нет той силы, которая была! — рявкнула я. — Ты понимаешь, чем это может грозить и ему, и твоему сыну?

Кузнец изменился в лице.

— Прости, — притихла я. — Я не хотела тебя напугать. Самонадеянный идиот! — выпалила я и снова пнула дверь.

Прижавшись к косяку, закрыла глаза и прислушалась. Некоторое время, показавшееся мне вечностью, ничего не происходило, но вот силы тьмы медленно и неотвратимо пришли в движение.

Бревенчатые стены задрожали, послышался тихий плач, стоны. Сердце обожгло болью, в животе клубком свернулся ледяной ком. Беда! Север сел, задрал голову и завыл. Екнуло под ложечкой, я в отчаянии выбросила руку, вложив всю силу, которая мне была дарована.

Дверь разлетелась в прах. Протерев глаза, вгляделась в дверной проем. В свете жаровен у круга, спиной ко мне, неподвижно стоял Вейр. Внутри круга парил мальчишка, вперив багровые глаза в колдуна. Дрожал воздух от невидимых простому глазу сил. Пахнуло гнилью, смрадом. Тленом. Вейр обернулся, уставился бешеными глазами:

— Идиотка!

Защитный круг дрогнул, пошел рябью, трещины света росли на глазах, разрывая полотно тьмы.

Тварь перевела взгляд кровавых глаз на меня и зашипела:

— Так вот оно что… Девчонка… Ты отдал силу девчонке… Теперь ты мой… — всплеснув руками, мальчишка взлетел над полом и закружился вихрем. Внутри круга поднялся смерч. Я, онемев, смотрела, как истончается, исчезает тонкий защитный слой. Тварь остановилась, расхохоталась. Взмахнув рукой, разметала в лохмотья остатки защиты и ринулась на Вейра.

Два тела, сцепившиеся в смертельной схватке, покатились по полу. Я не могла ударить, мне оставалось только в немом отчаянии смотреть. Удар, Ванятка впечатался в стену и с быстротой ласки опять вцепился в колдуна. Дикий вой резанул уши. Вейр прижал тварь к полу, взмахнул рукой. Блеснул нож. Я, остолбенев, смотрела за схваткой. Уловив движение за спиной, обернулась. Круглые от ужаса синие глаза Богдана, тень за его спиной. Плащ винного цвета. Ёжкин кот, упырь! Я прыгнула, мы с Алоизием рухнули на землю. Ледяные пальцы вцепились в плечи, горло, пахнуло омерзительным трупным запахом. Заехала кулаком по глазу, открытому рту. Кожа на лице пошла черными пузырями, расползлась кровавыми лохмотьями, лопнули глаза, отвратительная жижа заляпала мою грудь. Обезумев, била и била, дрожа от ярости и отвращения. Рывок за шкирку, я слетела на землю. Богдан размахнулся, в лунном свете блеснул здоровенный кол. Рыкнув, бросил:

— Беги, девка, ты нужна ему!

Я рванула в баньку.

Вейр лежал на полу. Мертв? Север, оскалившись, легкими шагами кружил вокруг Ванятки, если можно так назвать это существо. Мальчишка поднял на меня жуткие глаза, ухмыльнулся:

— Так-так. Совсем как в сказках, помощь приходит удивительно вовремя. Как же вы ошиблись, мои маленькие глупые наивные друзья!

Север прыгнул, щелкнул зубами, но тварь была уже рядом со мной, и страшные клыки ухватили только воздух.

Я ударила стрелой света. Мальчишка отбил. Но просчитался. Это было далеко не то, так хорошо знакомое ему заклинание. Свет он отбил, но игла тьмы успела прошить худенькое тело. Алоизий завизжал, упал на пол и покатился, держась за грудь окровавленными руками. Вейр всё же успел резануть ему запястья.

Мелькнула тень. Колдун. Жив, курилка! Вейр метнулся к катающемуся по полу телу, придавил коленом и припечатал руку ко лбу Ванятки. Блеснул золотой амулет. Меня оглушило от дикого визга. Вейр оглянулся на меня, что-то крикнул. Мальчишка выл, бился, сучил ногами, вцепившись в безжалостные руки колдуна. Я молча смотрела на агонию.

Наступила оглушительная тишина. Тело Ванятки обмякло, расслабилось. Вейр сел на колени рядом с телом мальчика, смотревшего вдаль широко открытыми глазами. Обыкновенными голубыми глазами. Я медленно сползла по стене. Ноги не слушались. Рубаха мальчонки шевельнулась, мышь выскочила на середину баньки, огляделась бусинками кровавых глаз и порскнула к стене. Вейр замахнулся, но не успел. Щёлкнули зубы, мышиный хвост мелькнул в пасти Севера и исчез. Я посмотрела на взъерошенного, окровавленного колдуна, на перепуганного Богдана, стоящего в дверях, на облизывающегося волка, и начала ржать.

Пара пощечин, которые Вейр отвесил мне с нескрываемым удовольствием, почти привели меня в чувство. И теплый волчий язык, обслюнявивший лицо. Со стоном встав на ноги, я окинула поле боя взглядом. Мальчишка лежал неподвижно, но был жив. Кузнец поднял сына на руки и вышел, бросив обеспокоенный взгляд на порезанные запястья и бледное, как саван, лицо мальчика. Колдун навис надо мной.

— Тебя кто просил лезть? — прошипел он, сжав кулаки.

Я поморщилась. Разве ж слов благодарности от неблагодарного можно дождаться?

Ухала сова, я сидела на ступенях баньки и смотрела на кол в груди Алоизия.

— Что теперь делать будем? — я кивнула на тело усевшемуся рядом со мной Вейру.

— Сожжем, — ответил он, равнодушно глядя на бывшего учителя.

Я уставилась в мерцавшие лунным светом странные колдунские глаза. Острые черты лица показались маской. Посмертной. Я поежилась.

— Надо заканчивать, пока не рассвело. Вся деревня на ушах, наверное.

— Я поставил контур, — отрезал он.

— Ты чего-то странный какой-то. Даже не наорал на меня как следует. Ничего сказать не хочешь?

Вейр пригладил растрепанные пепельные волосы, помолчал и выдавил:

— Алый, то есть Алоизий, знал.

— Что, знал?

— Как нам помочь разделить силы. Ты вовремя вмешалась, — его взгляд обжег ненавистью. Я невольно отшатнулась.

— Ты последний дурак, если веришь этой твари. Впрочем, не удивлена. Яблоко от яблоньки гниет рядом, — я слезла со ступеней и отправилась к Богдану.

Стало почему-то обидно и горько. До слез.

В кузне я сняла кольца и промыла руки под рукомойником. Смыв кровь и кожу мертвеца, смазала настойкой зверобоя сбитые костяшки пальцев, зашипев от боли. Затем достала из сумки пару флаконов. Кузнец уже успел переодеть сына и занялся его израненными запястьями, перевязывая раны чистыми полосками ткани. На лбу мальчонки пузырился ожог.

— На, возьми. По ложке в питьё, и он уже завтра будет бегать, — я поставила флаконы на стол, помедлила. — Он не хотел плохого. Железным ножом надо пустить кровь, чтобы выпустить злого духа, — тихо добавила я.

— Я знаю. Спасибо вам, люди добрые, — пробасил кузнец. Казалось, он помолодел лет на десять.

Я невесело усмехнулась. Вейр показал себя вполне достойно, к моему удивлению. Хотя… Кто его знает, колдунское отродье, ведь с учителем у него давние счеты. Рано или поздно встреча всё равно бы состоялась, и тогда живым ушел бы только один. Так что о благородном колдунском сердце пока думать рано.

Мы стояли у края леса и смотрели, как догорает огромный костер. Очертания тела Алоизия едва виднелось сквозь яростные языки высокого пламени. Потрескивание ветвей от жара и плач неясыти пели погребальную песню колдуну. Вейр подрезал сухожилия на ногах Алоизия, но кол из груди вытаскивать не стал. Когда высоченный огненный столб взметнулся к ночному небу, он проводил глазами рассыпавшиеся в ночи искры и повернулся к нам:

— Кончено. Утром соберешь всё, что останется от кострища и развеешь по реке, — он посмотрел на кузнеца. Тот молча кивнул. — Пошли, Зоря, — бросил он приказным тоном.

Я развернулась и молча побрела в другую сторону. Пусть его колдунское высочество топает, куда хочет. И так далеко, как только может. Лишь бы подальше. А у меня свои планы. Глаза слипались. Напряжение последних часов сделало свое дело, и я до жути хотела спать. Нам с Лидой часто приходилось проводить ночи в бдениях, поэтому я знала, что только чистая прохладная вода может привести меня в чувство. Смену одежды я захватила заранее, когда мы собирались в лес.

— Куда ты? — неласково бросил колдун, перегородив тропинку.

— Тебя, упырь, не спросила, — я проскользнула мимо него и направилась уже знакомой дорогой к берегу реки.

На горизонте показались первые робкие лучи солнца. Время света и жизни приходило на смену времени смерти, зла, нечисти и предательства. Купец пришел в себя. Ильма, если жива, явится в Выселки и ничего не вспомнит. Если нет… кузнец знает, что делать. А нам надо ехать дальше. Но сначала смою с себя всю грязь и ужас последних часов.

* * *

Заинтригованная русалка спустилась ниже. Ветви ольхи закачались, но желание рассмотреть красавца-колдуна, сидящего на бревне, перевесило. Ощеренная волчья пасть лязгнула возле мордочки едва успевшей отскочить прелестницы. Обсмеянная ехидными подругами, мокрая и обозленная, она выбралась на сушу.

Вейр молча смотрел на миниатюрную черноволосую фигурку, похожую на изящную статуэтку. Не жеманясь, без ложного стыда Зоря скинула одежду и скользнула в туман, стелящийся над водой. Как же она отличалась от знакомых ему колдуний… Смеяться, так до упаду. Ненавидеть, так до смерти. Здоровый, естественный нежный румянец, удивительные огромные глаза цвета темного янтаря, в которых отражался целый мир. Хозяйка этого чистого светлого мира не прятала под длинными пушистыми ресницами блеск отравленного кинжала. Холеные красавицы, после вымученной улыбки похлопывающие себя по щекам во избежание предательских морщин, и Зоря, отличались друг от друга, как искусственно выращенные магией цветы и побеждающий усилия садовников дикий буйный чертополох. Вейр изогнул губы в презрительной усмешке. Даже во время так называемой безумной страсти колдуньи больше заботились о своей прическе и о том, как ухоженное тело смотрится на шелковых простынях. Обычно кроваво-красных или черных. Как, интересно, будет смотреться эта малявка… О прическе вряд ли думать будет, судя по характеру… Он отогнал непрошенные мысли, поразившись сам себе. Только через труп. И это будет не его труп.

Туман стелился над водой. Плеснула рыба. Поднимался рассвет, мутный от мглы, от воды шел пар. Север сел рядом, склонив голову и вглядываясь внимательными желтыми глазами в глаза колдуна, будто понимая, какие мысли бродят в его голове. Вейр потрепал его по шее, волк прищурился от удовольствия и рванул к воде, забросав его комьями земли. От реки послышался смех, плеск воды и поминания ёжиков. Вейр невольно улыбнулся и встал. Пора в дорогу. Столица ждала, но встреча не обещала фанфар и ковров под ноги. Он это знал. И был готов.

Но, сначала… он тоже не прочь окунуться.