Сконское аббатство 14 августа 1390 года

Долгожданный шотландский День коронации наконец настал. Хотя пройдет еще не один час, пока свершится обряд и вновь коронованный его величество король Шотландии появится из церкви, людские массы уже заполонили территорию аббатства.

Сконское аббатство располагалось на уступе над плоской равниной реки Тей, в нескольких милях к северу от города Перт. Монастырские строения лежали к западу и востоку от кирки, в то время как с северной стороны поднималась покрытая травой возвышенность, известная как Мут-Хилл.

Несколькими минутами ранее Джон Стюарт, граф Каррик, наследник шотландского трона, неуклюже проковылял к церкви от дома настоятеля. Пока Каррик готовился к обряду, те, кто обладал привилегией наблюдать за церемонией, занимали свои места.

Поскольку церковь была скромно убранной и небольшой, в ней могли находиться только члены королевской семьи, их свиты и знать самого высокого ранга. Но и в таком составе толпа была огромной. Приехали почти все, кто что-то собой представлял, как и многие сотни представителей низших сословий.

Проход Каррика вызвал много пересудов. Он был худым, сутулым и бледным, выглядел гораздо старше своих пятидесяти лет и хромал от удара лошадиным копытом, полученного им несколько лет назад. Более того, он был миролюбивым человеком и ученым, не интересующимся политикой. Проще говоря, в нем не было того, что шотландцы хотели видеть в его королевском высочестве. Они хотели, чтобы их короли были воинами, которые смело шагают и решительно правят.

Каррик явно не был способен ни на то ни на другое.

Какое-то движение возле самого большого из восточных монастырских строений отвлекло внимание толпы, оттуда появилась группа из шести великолепно одетых молодых аристократок.

Послышались приветственные крики, когда люди узнали принцессу Изабеллу Стюарт, одного из немногих популярных членов королевской семьи. Её покойный муж Джеймс, второй граф Дуглас, был лучшим шотландским воином, великим героем и человеком огромной популярности. Его смерть два года назад, когда он возглавлял победоносную шотландскую армию против гораздо более крупного английского войска в Оттерберне, потрясла всю страну — отсюда и бурная реакция на его трагически овдовевшую графиню.

Все знали, что она все еще скорбит по своей утрате и уверена, что ее супруг пал от руки убийцы, а не в честном бою. Эта вера подкреплялась неоспоримым убийством в далеком Данциге Уилла Дугласа из Низдейла, мужа ее сестры Гелис.

И все же мало кто осмеливался произнести вслух растущее подозрение, что кто-то целенаправленно и эффективно уничтожает угрозу, с которой могли столкнуться правящие Стюарты, исходящую от более могущественных Дугласов или от кого-либо еще.

Толпа наблюдала за Изабеллой. Распространился слух, что новый суверен и его супруга остановились в доме настоятеля, а менее значимые члены его семьи — в восточных монастырских зданиях. Каноники, которые обычно живут в этой спартанской обители, и аббат Сконский переехали в западные строения на время проведения коронационных мероприятий.

Хотя Сконское аббатство имело огромное значение для страны, оно не было таким величественным, как Данфермлин в Файфе или женский монастырь Дандреннан в Приграничье. Но Скон служил столицей древнего пиктского королевства, и в этом заключалась его важность для шотландского народа и причина, по которой коронации проходили именно здесь.

Принцесса Изабелла и пять ее дам двигались парами. Принцесса шла с семнадцатилетней леди Амалией Мюррей, чьи аккуратно уложенные локоны цвета воронова крыла, зеленовато-карие глаза и пышная фигура составляли приятный контраст бледной, изящной, голубоглазой красоте принцессы. Их платья тоже прекрасно контрастировали: атласное бледно-желтое, окаймленное горностаем, — Изабеллы и ярко-зеленый с розовым шелк, отделанный широкой вышитой каймой, — леди Амалии. Изабелла время от времени махала бурно приветствующей ее толпе.

— Все это как-то странно, Изабелла, — сказала леди Амалия, настороженно скользя взглядом по громко кричащей толпе. — Когда мы прибыли два дня назад, кругом царило праздничное веселье. Затем вчера мы присутствовали на заупокойной службе, хотя его милость, ваш отец, уже три месяца как умер. Потом, после панихиды, снова празднества, и теперь, на третий день, мы наконец коронуем нового короля шотландцев.

— В сущности, это мой брат Файф коронует его, — отозвалась Изабелла со знакомой горечью. — Как мы видели, все должно быть так, как решает Файф. Даже имя, которое должен взять новый король, — это праздничное имя Файфа — Роберт. Таким образом, Джон Стюарт, граф Каррик, становится Робертом Третьим, потому что Файф заявляет, что король по имени Иоанн будет напоминать людям о Джоне Баллиоле, который пытался хитростью заполучить корону, хоть это и случилось бог знает сколько лет назад. Если Каррик останется Иоанном, ему придется быть Джоном Вторым, что придаст слишком большую важность узурпатору Баллиолу. Файф утверждает, что это подорвет авторитет рода Роберта Брюса.

— Но принимать такие решения — обязанность графа Файфа, разве нет? — заметила Амалия, все еще обшаривая взглядом толпу. — Он ведь правитель королевства, в конце концов.

— Да, так он по-прежнему себя называет, — сказала Изабелла. — Дело в том, что его милость, мой отец, назначил Файфа правителем, потому что считал себя слишком старым и немощным, чтобы править должным образом. Но в мае, когда он умер, право Файфа на должность правителя умерло вместе с ним.

— И тем не менее Файф настаивал, что это право остается за ним, пока мы не похороним старого короля и не коронуем нового, — напомнила ей Амалия. — Более того, он не только граф Файф, то также и граф Ментейт. Поэтому право выступить сегодня в роли коронующего оговорено для него традицией, не так ли?

— Нет, просто он желает толковать эту традицию таким образом. Право выступать в роли коронующего принадлежит семье его жены, Макдуффам. Графский титул он приобрел женившись. Макдуффы водружали корону на головы всех королей шотландцев с древних времен до сегодняшнего дня.

То, что версия Файфа отличается от остальных, не удивило Амалию. Насколько ей известно, он не из тех людей, чье слово принимается на веру. Почти все, кого она знает, не доверяют ему, за исключением ее брата Саймона.

Саймон восхищается Файфом и преданно служит ему уже почти восемь лет, тогда как Файф фактически правит Шотландией. Старый король был уже не способен управлять страной, а Каррик никогда не интересовался государственными делами. Вот почему Файф обретал все большую власть.

Изабелла хмурилась, отчего казалась старше своих двадцати четырех лет, С белокурыми волосами и безупречной кожей, она была поразительно красива. Но раньше она была веселой, прямолинейной и беззаботной. После смерти любимого первого мужа Изабелла утратила большую часть своей живости, которая выделяла ее среди других красивых знатных дам.

Когда свита принцессы миновала дом настоятеля и приблизилась ко входу в церковь, ищущий взгляд Амалии наконец наткнулся на немолодую пару возле каменных ступеней церковного крыльца.

— О Боже, Изабелла, мои родители ждут меня! — пробормотала она, замедляя шаг, чтобы принцесса вышла вперед.

Впереди них шли два верных рыцаря, и поскольку Амалия следила за родителями, она была уверена, что ни сэр Иаган, ни леди Мюррей пока ее не увидели. Но они не могут не заметить ее, если она будет подниматься по ступенькам прямо мимо них, как ей придется сделать, чтобы войти в церковь с Изабеллой.

— Тебе не удастся и дальше их избегать, — сказала Изабелла через плечо, улыбнувшись. — Они ведь, в конце концов, не желают тебе зла.

— Боюсь, они могли найти мне мужа, — отозвалась Ама-лия. — Я говорила им, что не хочу замуж, но теперь, когда Букклей унаследовал титул и земли своего родителя, уверена: мама убедит отца, что он может отыскать для меня выгодную партию так же, как сделал это для Мег. Разрази меня гром, если Саймон не говорил то же самое восемь месяцев назад на святки. Он сказал: то, что я теперь свояченица такого могущественного человека, как Букклей, возместит все мои недостатки. До сих пор мне удавалось избегать встречи со своими родными лишь потому, что вы редко задерживаетесь где-то дольше, чем на две недели.

— У тебя мало недостатков, насколько я могу судить, — сказала Изабелла, — и я сама говорила тебе, что знаю не одного молодого холостяка, который был бы рад взять тебя в жены.

— Но мне не нужен ни молодой, ни какой-либо другой, — возразила Амалия.

Изабелла была так добра, что предоставила ей убежище, когда она в таковом нуждалась. Но Изабелла не знает о ней всего, а Амалия не намерена рассказывать.

— Я бы хотела ускользнуть на короткое время, если вы позволите, — сказала она. — Я вновь присоединюсь к вам, как только они войдут в церковь.

Увидев, что Изабелла собирается возразить, она добавила:

— Я ненадолго, правда. Теперь, когда Каррик вошел, они здесь долго не задержатся, потому что мама не захочет оказаться в задних рядах.

— Что ж, ладно, только не дай им тебя увидеть, — предупредила Изабелла. — Не удивлюсь, если твоя мать остановит меня и потребует сказать, куда я тебя послала.

Амалия покачала головой, не сдержав улыбки. Хотя леди Мюррей — властная женщина, она никогда не позволит повести себя столь неподобающе, чтобы потребовать чего бы то ни было от принцессы. Но Амалия понимала, почему Изабелла высказала такое предположение.

Несмотря на свое горе, она крайне внимательна к своим приближенным и всегда готова подбодрить и поддержать словом, всегда умеет заставить улыбнуться.

Выглянув между дюжими молодцами, возглавлявшими свиту принцессы, Амалия увидела, что ее мать все еще оглядывается по сторонам. Возможно, подумала она, леди Мюррей выглядывает еще кого-то из своих детей или Букклея, но не могла заставить себя в это поверить.

Сэр Уолтер Скотт Букклей должен быть с другими могущественными баронами, приглашенными принять участие в церемонии. Леди Мюррей известно, что Мег здесь нет, поскольку она на последних месяцах беременности, а Саймон, вероятно, с Файфом. И ее милость не стала бы искать своего младшего сына Тома. Она ищет Амалию.

Кусты и высокие буки окружали дом настоятеля, и Амалия ухватилась за первую возможность проскользнуть за широкий ствол дерева. Она собиралась подождать здесь, пока путь не освободится, но, нервно оглядевшись, увидела Тома Мюррея, шагающего прямо к ней с кем-то из своих друзей.

И хотя пока он ее не видел, но очень скоро увидит, если она останется на месте. Юбка и перчатки у нее зеленые и могли бы слиться с зеленью. Но туника розовая, а широкая тесьма расшита золотой и серебряной нитью.

Быстро проскользнув за кусты и пройдя по усыпанной гравием дорожке, она подошла к крыльцу дома настоятеля и увидела, что передняя дверь приоткрыта.

Вероятно, кто-то из слуг еще в доме, решила Амалия, зная, что Каррик и его свита остановились здесь.

Если она смело поднимется по ступенькам спиной к толпе, то ее можно будет легко принять за одну из многочисленных сестер Каррика. А если кому-то вздумается ее окликнуть, она может сказать, что ищет Изабеллу или одну из других принцесс, кроме Гелис. Как и Мег, Гелис беременна и не приехала.

Таким образом, наметив себе линию поведения, Амалия взбежала по ступенькам. Она проскользнула в открытую дверь и прикрыла ее за собой.

Сумрачная прихожая переходила в просторный холл с лестницей справа, ведущей на галерею. Без сомнения, служебные помещения находились за дверью, которую ей удалось разглядеть в темном углу под лестницей. Впереди и слева было еще три двери, все закрытые.

Пока она раздумывала, куда пойти, не зная, окажется ли ближайшая из комнат пустой, тяжелые шаги, приближающиеся к угловой двери под лестницей, заставили ее действовать. Подобрав юбки, она взбежала вверх по лестнице, надеясь отыскать окно, из которого сможет увидеть, вошли ли родители в церковь.

На лестничной площадке она обнаружила, что галерея опоясывает две другие стороны лестничного проема, обеспечивая доступ еще к нескольким закрытым дверям. Оконные амбразуры на лестничной площадке давали свет, но ни одна из них не выходила на церковь.

Напротив нее еще один, более узкий лестничный марш вел на следующий этаж. Ей придется открыть одну из двух дверей на той стороне, чтобы найти подходящее окно, но когда она это сделает, то окажется на виду у любого, спускающегося по этим ступенькам.

Раздумывая, как же ей быть, она, к своему ужасу, услышала мужской голос, доносящийся из комнаты слева от нее. Что-то в этом голосе показалось знакомым.

Шагнув ближе, она приложила ухо к двери и услышала второй голос, произнесший с отчетливой ясностью:

— На самом деле, если мы дадим ему достаточно оснований, он, вероятнее всего, окажет содействие, но этому человеку не всегда можно доверять. Меня бы больше устроило вовсе не беспокоиться о нем.

— Черт возьми, сэр, — пробормотал первый голос. — Вы что же, имеете в виду убийство?

Амалия наклонилась ближе.

— Я не сказал…

Но тут большая ладонь в перчатке крепко зажала ей рот, сильная рука подхватила ее и оттащила от двери.

До смерти испуганная и потерявшая ориентацию, она не могла видеть лица своего похитителя, он держал ее как в тисках, прижимая к своему твердому, мускулистому телу. Она тщетно пыталась вырваться, когда он шагал по галерее, неся ее словно перышко и двигаясь так же бесшумно, как тогда, когда подкрался к ней сзади.

Она дрыгала ногами и извивалась, пока до нее не дошло, что если она привлечет внимание, то может оказаться в еще большей беде. Она подозревала, что один из голосов принадлежал Саймону, а Саймон не из тех, кто благосклонно посмотрит на сестру, тайно подслушивающую приватный разговор, тем более разговор об убийстве. Поэтому она решила, что пока ей будет безопаснее там, где она есть.

Она еще не знала, является ли поймавший ее мужчина другом или врагом. Судя по легкости, с которой он ее нес, он должен быть большим и сильным, как Малыш Тэмми, шутливо прозванный так здоровяк, ее друг из Скоттс-Холла, который служит оруженосцем Букклея и капитаном его отряда. Ей также пришло в голову, что так красться по дому настоятеля мог либо приближенный Каррика, высматривающий незваных гостей, либо тот самый незваный гость. Убеждая себя, что он окажется последним, Амалия осознала, что он может придушить ее, чтобы гарантировать ее молчание.

Зачем, скажите на милость, понесла ее нелегкая в этот дом? Как она могла совершить такую глупость, избегая неприятной встречи с матерью? Затем перед мысленным взором появился образ этой грозной дамы, и она поняла, что снова поступила бы точно так же.

К ее удивлению, похититель направился прямо ко второй лестнице, затем стал подниматься по ней.

Она попыталась отстранить лицо от его руки, чтобы вдохнуть поглубже, но он только сильнее прижал ладонь. Гадая, что бы он сделал, если бы она его укусила, Амалия снова попыталась его пнуть, больно ударилась ногой в шелковой туфельке о твердые деревянные перила и вспомнила, что не хочет привлекать внимания.

Потрясение и ужас сменились тревогой и раздражением, которые теперь вновь переходили в страх, поэтому она твердо сказала себе, что, кто бы он ни был, он не посмеет причинить ей вред. Даже если ему неизвестно, кто ее отец или что ее зять — могущественный шотландец из клана Букклеев, с его стороны было бы полнейшим идиотизмом навредить члену королевского двора в Сконском аббатстве в День коронации.

Немного успокоившись, она начала расслабляться, и тут они подошли к высокой тяжелой резной двери.

Дыхание защекотало ей ухо, когда низкий голос пробормотал:

— Я собираюсь отнять руку от вашего рта, чтобы открыть дверь. Если вы издадите хоть звук, то можете подвергнуть наши с вами жизни опасности. Кивните, если согласны вести себя тихо.

Она кивнула, говоря себе, что своим криком поставит на уши весь дом, если захочет.

Но когда он убрал ладонь, она решила вести себя тихо, пока хорошенько не разглядит его и не попытается определить, что он за человек. Единственное, что ей пока известно, — это что он умеет бесшумно подкрадываться.

Комната, в которую они вошли, ошеломила ее. Цветные гобелены украшали стены, а большую часть пола покрывал толстый красно-голубой ковер. Бархатные портьеры цвета сочной зелени с золотистыми шнурами и кисточками драпировали окна, равно как и большую кровать в ближнем углу справа от них.

— Иисусе, — пробормотала Амалия, когда он поставил ее на ноги и повернулся, чтобы закрыть дверь. — Что это за место? Уж точно не спальня настоятеля!

— Именно, хотя, несомненно, настоятель не может похвастаться тем, что ступает по коврам, — отозвался ее похититель. — В настоящее время эта комната служит покоями Каррика, то есть очень скоро она будет принадлежать его величеству королю Шотландии.

Затем, тоном достаточно резким, чтобы волосы у нее на затылке зашевелились, добавил:

— А теперь, леди Амалия, будьте любезны, скажите: какого дьявола вы стояли возле той двери и подслушивали?

Оторвав наконец взгляд от зачаровавшей ее обстановки, она повернулась к нему и ахнула.

Сэр Гарт Нейпир, новоиспеченный барон, именованный официальным титулом лорда Уэструдера, увидел, как ее губы удивленно приоткрылись, но заговорила она не сразу.

Она была потрясена, увидев его, что было заметно по выражению лица и потому, как часто вздымалась и опадала ее пышная грудь.

— Кто вы? — потребовала она ответа. — И откуда знаете мое имя?

— Поскольку вы назвали мне имя своего брата, ваше узнать было нетрудно.

Она смотрела мимо него — без сомнения, на дверь.

— Мы здесь находиться не должны.

— Никто сюда не войдет по крайней мере с час, — заверил он ее, — но кто-нибудь обязательно хватится вас в церкви. Вам ведь следует быть с принцессой Изабеллой, не так ли?

Она кивнула, сказав серьезно:

— Я должна идти к ней немедленно.

— Не раньше, чем расскажете мне, зачем подслушивали возле той двери.

Она устремила на него изучающий взгляд, словно оценивала силу его решимости. Очевидно, девушка увидела, что он твердо намерен получить ответ, потому что испустила тихий вздох смирения. Грудь ее была крайне соблазнительной.

— Я не хотела подслушивать, — сказала она.

— Не лгите мне, — предупредил он, с усилием переводя взгляд на ее лицо и пригвождая суровым взглядом. — Вы прижимались ухом прямо к двери.

— Да, но я пришла только для того, чтобы найти окно, из которого видны ступени церкви.

Почувствовав отвлекающий маневр, он сказал:

— Девушка, терпение не входит в число моих добродетелей.

— Мужчины все нетерпеливы, — колко возразила она, — но я даже не знаю вас, потому что в прошлый раз вы не назвали своего имени. Просто ушли.

Остатки его терпения испарились, и ему захотелось встряхнуть ее.

— Мое имя ничего вам не скажет. Что вы слышали?

Она насупилась, как рассерженный ребенок. Он мог бы поспорить на свое недавно полученное наследство, что девушка собирается опять солгать.

— Вам лучше сказать мне правду, — предостерег он.

Она пожала плечами:

— Я не разобрала слов. Они говорили слишком тихо.

— Они?

— Я услышала за дверью два голоса, прежде чем вы меня уволокли. Но о чем они говорили, не расслышала. И вообще не понимаю, с какой стати я должна вам рассказывать, даже если бы слышала каждое слово.

— Думаю, вы и слышали каждое слово. Что, по-вашему, произошло бы, открой я дверь и втолкни вас туда?

Она закусила губу, но быстро овладела собой.

— И почему же вы этого не сделали?

Он не горел желанием объяснять свои поступки, так же как и она — свои. И не собирался доставить ей удовольствие признанием, что последовал за ней в дом настоятеля из того же любопытства, которое она пробудила в нем, когда он впервые увидел ее в Данфермлине. Ни один разумный мужчина сознательно не вручит женщине оружие такой важности.

Заметив, что она ускользнула от принцессы и смело вошла в дом настоятеля, он почувствовал в себе инстинкт защитника, зародившийся при виде того, как Саймон Мюррей оскорбительно тычет ей в грудь пальцем.

Правда состояла в том, что Гарт пошел за ней следом, не задумываясь о последствиях. Переступив порог, он увидел, как ее юбки промелькнули и исчезли за поворотом лестницы. Голоса откуда-то из глубин дома свидетельствовали, что в нем кто-то есть — вероятно, слуги Каррика или настоятеля. Учитывая все это, он не колеблясь устремился за ней.

Он постарался не афишировать своего присутствия, тяжело ступая, но и не предпринимал особых усилий, чтобы двигаться бесшумно. На ее месте он бы, несомненно, услышал свои шаги.

Но она была настолько поглощена голосами из-за двери, которые якобы были слишком тихими и неразборчивыми, что не заметила его, пока он ее не схватил. Но и тогда у нее достало здравого смысла не привлечь внимание мужчин в той комнате.

Видела ли она, как они вошли в дом? Последовала ли за ними, намереваясь услышать то, что они скажут друг другу? От этой мысли его мороз продрал по коже.

Он говорил себе, что, вероятнее всего, люди, разговаривающие в той комнате, — по-видимому, приемном покое настоятеля, — слуги. Только кто-то равный по чину хозяину дома мог бы осмелиться вторгнуться в его личные покои.

Но теперешний обитатель этого дома не настоятель Сконского аббатства.

Более того, все видели, что Каррик и его свита медленно прошествовали в сторону кирки аббатства. И большинство могло заключить, что личные покои в доме аббата будут пусты в течение часа или двух, пока гофмейстер нового монарха не вернется, дабы удостовериться, что все по-прежнему в порядке в покоях его величества.

В сущности, только один человек мог счесть себя равным королю и вторгнуться в покои его величества, чтобы использовать их в своих целях. И если девчонка намеренно подслушивала графа Файфа, разговаривающего с кем-то из своих приспешников или, хуже того, с другим вельможей, ее надо как следует отшлепать за подобную глупость.

При мысли о последствиях для нее, поймай ее Файф на месте преступления, дрожь ледяного страха прокатилась по нему. Но вместо того чтобы остудить, она распалила его раздражение.

Он сурово проговорил:

— Известно ли вам, какое вас ждет наказание, если я расскажу о том, что вы тут делали? Даже если люди в той комнате были слугами настоятеля, и то хорошего мало…

— Это были не слуги, — сказала она.

Затем, очевидно, осознав, что молчание было бы благоразумнее, зажала рот рукой в перчатке.

— Откуда вы это знаете? — потребовал он ответа, стиснув кулаки, чтобы удержаться и не встряхнуть ее.

— Я… я не знаю, — пробормотала она. — Они разговаривали не как слуги.

— Значит, вы должны были слышать слова, иначе не были бы уверены. Если это были не слуги, вам лучше молиться, чтобы они никогда не узнали, что вы были за той дверью. Рассудите, кто еще мог войти в комнату, предназначенную для человека, который очень скоро станет королем Шотландии?.. Лично мне приходит на ум только одна персона.

Румянец у нее на щеках побледнел так быстро, что он испугался, как бы она не лишилась чувств. И снова он удержал себя, на этот раз чтобы не предложить ей руку для поддержки.

Тот же самый инстинкт, что хорошо служил ему в битвах и на ристалище, предупредил больше не дотрагиваться до нее — пока. Происходило ли это из чувства самосохранения или из подозрения, что ее упрямство лишь возрастет, если она заметит его участие, он не знал. Но когда этот инстинкт шевельнулся, он его послушался.

— Я допускаю, что вы не узнали их голоса, — сказал он. — Но вы все-таки слышали их разговор. Если вы благоразумны, то расскажете мне о чем. — Добавив в голос стали, он присовокупил: — Ради вашей же безопасности. Если они узнают, что вы были там…

— Как они узнают?

— Любой мог видеть, как вы вошли. Я же увидел. И все равно она колебалась.

У него зачесались руки вытряхнуть из нее правду, когда в тишине он услышал отдаленный глухой стук.

Гарт вскинул руку, предупреждая, чтобы она молчала.

— Что?

— Ш-ш.

Он тихо подошел к двери и приложил к ней ухо. Через секунду выпрямился и сказал:

— Двое мужчин спускаются вниз.

— Тут есть окна, выходящие на передний двор. Мы можем посмотреть, кто они.

— Не глупите! — резко бросил он. — Мы и так слишком сильно рисковали уже тем, что пришли сюда. Чем скорее мы уйдем, тем спокойнее мне будет.

— Трус! Если бы вы действительно хотели знать, то пошли бы и посмотрели.

Прищурившись, он сказал:

— Если бы вы знали, что для вас благо, то держали бы такие мнения при себе. Я склонен рассказать вашему брату Саймону, что нашел вас здесь, подслушивающую под дверью.

Она смертельно побледнела.

— Вы… вы этого не сделаете!

— Не рассчитывайте на это, — фыркнул он, молясь, чтобы она ему поверила. — Я буду здесь весь день, а также завтра, на коронации королевы. Если у вас есть хоть капля мозгов, вы образумитесь и расскажете мне правду до того, как мы оба покинем Скон.

Он ждал, надеясь, что она заговорит. Но он уже достаточно ее изучил, нравилось ему это или нет, и не удивился, когда она промолчала.

— Еще одно, — продолжил он. — Если вы не расскажете мне, то, молю, имейте благоразумие не рассказывать вообще никому. Вы же не знаете, кому можно доверять, а кому нет.

— Я никому не доверяю, — прямо сказала она. — Мы выйдем отсюда вместе?

— Да.

— Тогда вам лучше назвать мне свое имя, сэр, на случай если кто-то из моей семьи или окружения принцессы увидит нас вдвоем.

— Подозреваю, что все, кто мог бы задаться этим вопросом, ушли в церковь, — возразил он.

— Вы так стыдитесь своего имени? — удивилась она. — Мне кажется, вам бы следовало им гордиться. Я, в конце концов, в состоянии узнать рыцарский пояс, а ваш похож на тот, который мой зять Букклей надевает по таким случаям.

— Если вы надеялись испугать меня объявлением своего родства с Букклеем, то лучше подумайте, каково было бы его мнение о вашем теперешнем поведении.

Она закусила нижнюю губу, и он понял, что достиг цели. Но тут она сказала:

— Выходит, вы знаете Букклея. Должна ли я просить его назвать мне ваше имя?

Ему хотелось объясняться перед Букклеем не больше, чем ей, поэтому, признав поражение, он сказал:

— Я — Гарт Нейпир.

Это было не все, но она сама догадалась о его рыцарском титуле, и он не стал представляться полностью.

— Надеюсь, сэр Гарт Нейпир, вы не собираетесь сопровождать меня в кирку и к месту Изабеллы в передних рядах на глазах у всех?

— Нет, девушка, — ответил он, подавив улыбку при мысли о реакции, которую бы это вызвало. — Вам придется пройти этот путь одной.

Нельзя сказать, что ей это понравилось, но у нее не было выбора.