У подножия горы Инглборо, Йоркшир-Дейлс

Май 2007 года

Скелет был ослепительно белого цвета; кости казались толстыми и неровными из-за мелового налета, засыпавшего его так, что видна была только верхняя часть.

Стелла опустилась на колени и направила луч фонарика, высветив весь скелет от пальцев ног до черепа. В отдаленном уголке ее сознания звучали, как заклинание, фразы из учебника анатомии: «Пальцы ног соединяются с костями стопы. Кость стопы соединяется с…» Словно это помогало ей сдержать нарастающую панику.

Она тряхнула головой.

— Трудно что-нибудь разглядеть под таким толстым кальциевым налетом, но на первый взгляд кажется, что ничего не сломано: позвоночник в полном порядке, ноги не согнуты под необычными углами.

Кит стоял по другую сторону, немного дальше от скелета, чем она. Его фонарик освещал только череп, самый настоящий, а не сделанный из цветного камня, который они рассчитывали найти.

— Он кажется таким умиротворенным, — сказал он. — Будто рыцарь в гробнице, сплошные прямые линии, и руки сложены на груди. Не хватает только меча и…

— А у него есть меч. Смотри.

У Стеллы имелся многофункциональный альпинистский инструмент, восемь дюймов легкого алюминия, достаточно прочный, чтобы доставать застрявшее в камнях оборудование. Концом его Стелла принялась очищать предмет, похожий на меч, но он был покрыт слишком толстым слоем извести.

— Может, он умер до того, как здесь оказался. Или пришел сюда умирать.

— Раньше ты была не склонна делать предположения насчет пола. Ты уверена, что это «он»?

— Я ни в чем не уверена. Не имею обыкновения смотреть беседы со всякими сексопатологами по телевизору. Но кем бы он ни был, он носил что-то на шее.

Под возможным мечом лежал какой-то мягкий предмет, который не сгнил, а оброс известняком. Стелла вытащила его концом своего инструмента и помяла в руках, чтобы раскрошить оболочку.

— Кожаный мешочек, покрытый чем-то, что не пропускает влагу. — С трудом она раскрыла мешочек и вытряхнула содержимое на ладонь. — Медальон. Бронзовый или, возможно, медный. — Она стерла с поверхности грязь. — Это твоя область. На обратной стороне нацарапан знак зодиака — Весы.

В другое время и в другом месте они бы обязательно пошутили по поводу своей находки; их объединяло презрительное отношение к людям, верившим в подобные вещи. Но в присутствии мертвеца диковинный медальон обретал особую ценность.

— Покажи.

Свет от фонарика Кита скользнул по ее плечу.

— Знак нацарапан гвоздем или острием ножа, видишь? Весы, а по обеим сторонам солнце и луна. Если мы его перевернем. — Стелла перевернула медальон и принялась тереть большим пальцем. — Герб. Одна из твоих таинственных средневековых печатей. Смотри.

Кит взял медальон в руку, с которой снял перчатку, и поднес к свету. Поскольку он наклонился, чтобы разглядеть изображение, Стелла увидела, что он побледнел.

— Что? — спросила она.

— Дракон, который смотрит на встающую луну. — В его голосе вдруг появился сильный ирландский акцент, словно все английское в нем исчезло перед ликом смерти. — Это герб колледжа Бидз. Такой же я видел на витражном окне перед моей комнатой, над воротами в Большой двор и на арке, ведущей в Ланкастерский двор, а еще на двери в апартаменты магистра. Подобные медальоны носили только магистры Бидза или их посланники, в те дни, когда у них были посланники.

Он повесил медальон на палец, как четки.

— Это не может быть Седрик Оуэн. Он никогда не был чьим-либо посланником. — Кит повернулся вокруг своей оси, и луч света заметался в темноте. — В любом случае он умер у ворот колледжа в Рождество тысяча пятьсот пятьдесят восьмого года, это всем известно. Интересно, может, кто-то еще здесь побывал в поисках черепа?

— Каким образом? Ведь до нас никому не удалось разгадать шифр.

— Мы думаем, что никому. — Кит медленно выпрямился и вернул Стелле медальон, вложив ей в ладонь и сжав ее пальцы. — Пусть он будет у тебя. Мы попытаемся выяснить, кому он принадлежал, когда вернемся.

Сквозь перчатки Стелла почувствовала, какой медальон холодный.

— Если это не Седрик Оуэн, значит, кто-то другой умер рядом с его камнем, совсем как утверждалось в легендах. «Каждый, кто когда-либо касался камня, умирал из-за него». Тони Буклесс сказал это на свадьбе. Я точно помню.

— И ты по-прежнему хочешь отыскать этот камень?

— Естественно. — Стелла провела лучом фонарика по водопаду вверх, а потом вниз. — Только давай попытаемся не увеличить статистику.

В конце концов Стелла была вынуждена нырнуть, но далее порадовалась этому.

Правда, после пугающего мрака пещеры вода оказалась еще одним испытанием: от холода пришлось сжать зубы, чтобы не закричать. Водоустойчивый фонарик отбрасывал луч в три дюйма шириной. Кит держал веревку и медленно ее отпускал. Стелла всплыла, чтобы набрать воздуха и выдохнуть весь накопившийся углекислый газ, и снова нырнула.

В хороший день, в реке, когда светит солнце, она могла задерживать дыхание на целых три минуты. Под землей, да еще при такой низкой температуре, рассчитывала на половину. У нее появилась идея, но было очень мало воздуха, чтобы ее проверить. Стелла отправила луч фонарика на запад, мимо границы бурлящей воды туда, где под ее напором образовались ниши и отверстия в скале. Все вокруг было белым — белая вода, белый свет, белый камень, так что лишь на ощупь можно было отличить одно от другого, и ей оставалось рассчитывать только на свои руки.

Однако идея продолжала ее преследовать, более того, чем ближе она подбиралась к цели, тем более усиливалось ощущение, будто ее кто-то ждет, приглашает, нашептывает ей, уговаривая не останавливаться, молит набраться храбрости, наполняет все ее тело жаром возбуждения, несмотря на ужасающий холод.

Стелла три раза поднималась на поверхность, чтобы набрать воздуха. Три раза сильные водовороты отбрасывали ее в сторону, прежде чем она успевала добраться до места, где аномалия течения создала небольшой прудик с неподвижной водой и где лежал большой белый камень, похожий на котелок.

У нее было правило: сделай три попытки, а затем остановись. Оно позволило ей оставаться в живых в пещерах, где еще одна попытка могла превратиться в десять и лишить ее сил повернуть назад и всплыть на поверхность.

Она уже была готова отказаться от своей затеи, но ее удерживал шепот, толкавший вперед, его смутные обещания и настойчивые требования продолжать поиски, он заставил ее потянуть веревку, снова нырнуть и, напрягая последние силы, пробиться сквозь стену белой бурлящей воды к окутанному мраком участку дна.

Там, в тусклом свете фонаря, она увидела камень с углублением внутри и, наклонив голову, направила на него луч фонарика, чтобы рассмотреть, что спрятал там Седрик Оуэн.

Они пришли сюда в поисках голубого камня в форме человеческого черепа. В черной воде перед ней лежал бесформенный белый кусок камня с едва различимым намеком на глазницы, рот и нос. Но даже в таком виде он показался ей невероятно красивым. Она легла на живот и потянулась вниз.

Голубой!

Ослепительно яркий голубой цвет заставил ее вскрикнуть, и сердце, точно рыба на крючке, затрепетало в груди. Она захлебнулась, выплюнула воду и, отчаянно кашляя, всплыла на поверхность.

— Стелла, ты слишком долго была под водой. Выходи. Никакой кусок камня не стоит того, чтобы ради него умереть. Давай оставим его там.

Кит стоял у кромки воды, зажав в руке страховочную веревку.

— Нет! — Она помахала рукой. — Он там! Я могу его достать. Еще разок…

Она снова нырнула в темную воду, подобралась к белому камню и направила на него свет. Она так замерзла, что едва могла шевелиться, но все равно ее руки потянулись в водоворот мрака к бесценному живому камню, принадлежавшему когда-то Седрику Оуэну.

Во второй раз голубой цвет показался ей не таким насыщенным, потому что она была готова к его сиянию. Череп скользнул ей в руки и пропел приветственную песнь.

— Стелла, ты совсем окоченела. Мы должны двигаться, уйти отсюда, выбраться на солнце.

— Дай мне шоколада, обними, и у меня все будет в порядке.

Она невероятно, безумно замерзла. Ей казалось, что в голове у нее образовался большой кусок льда, а руки потеряли чувствительность. По опыту она знала, что через два дня начнется ангина, а через пять она будет задыхаться от кашля. Она сидела в поглощающем свет мраке, в десяти футах от скелета неизвестного пола, возраста, расы и имени, крепко держа в руках уродливый кусок извести, в котором лишь с большим трудом можно было распознать череп, — и была счастлива, как никогда в жизни.

Она не стала возражать, когда Кит обнял ее, прижавшись к ней всем телом, и старалась согреться его теплом и чувством безопасности.

— Кит?

— Да?

Он выглядел несчастным, но не замерзшим, впрочем, иногда такое состояние гораздо хуже. Он так и не попросил ее показать череп, и это ее удивило.

— Это самый лучший свадебный подарок в мире, — сказала она. — Спасибо тебе.

— Мы еще отсюда не выбрались.

— Не выбрались, но это не займет много времени. Вода течет с востока на запад. Если мы повернем налево от водопада, туда, где еще не были, могу поставить на кон кусок орехового пирога, или что там еще, что мы обнаружим дорогу, которая выведет нас к Белым скалам и к нашей машине.

— Если бы все было так просто, люди валили бы сюда толпами.

Он держал ее уже не так крепко, и теперь оба дрожали одинаково, что можно было расценить как сдвиг в лучшую сторону. Стелла высвободилась из его рук, взяла свой рюкзак и принялась засовывать в него череп, поближе к медальону, на котором был нацарапан дракон, смотрящий на встающее солнце. Она протянула Киту руку, чтобы он помог ей подняться, и усмехнулась в неверном свете его фонарика.

— Ну ладно, придется немного покарабкаться наверх. А потом чуть-чуть проползти по узкому проходу, куда еще не забирался ни один болван. Но в дневнике говорится: «Найди меня и живи», так что придется именно это и сделать.

— Смело и вместе?

А она-то думала, что он про это забыл! Стелла поцеловала ого ладонь.

— Именно. Знаешь, мы еще сделаем из тебя спелеолога.

Они поднялись наверх, проползли по узкому туннелю и уже выбрались на второй уровень, когда Стелла услышала, как в темноте упал камень. Она сидела у страховочного крюка и сматывала веревку.

Она подняла голову и осветила лучом своего фонарика ноги Кита.

— Ты что-нибудь слышал?

— Кроме шума крови в ушах и стука собственных зубов от страха, что мое тело свалится вниз на десять тысяч футов, к самое сердце земли, когда мы будем спускаться по этому дьявольскому склону, который ты создала словно по волшебству? Нет, больше ничего. А хотел бы я услышать рев машин и голоса живых, настоящих людей. Мне кажется, мы здесь уже целую вечность.

— Два часа. Точнее, два часа с тех пор, как покинули пещеру. Четыре часа назад мы видели солнце. Кроме того, здесь нигде нет десяти тысяч футов. В Йоркшире вообще самая большая пропасть достигает четырехсот футов.

— Этого хватит, чтобы отдать концы, свалившись вниз.

— Мы не свалимся вниз.

Там не было даже девятисот футов, но и простым спуск вряд ли можно было назвать. Кроме того, они ползли вниз, и это всегда труднее, чем подниматься. Для человека, который открыто заявлял, что он не любитель подобных развлечений, Кит справлялся на удивление хорошо. Да и настроение у него исправилось, что вовсе было похоже на чудо.

Стелла встала у края уступа и натянула страховочный трос, но не слишком сильно, чтобы не сдернуть Кита со скалы.

Сначала появились его ноги, потом руки, и вскоре он приземлился рядом с ней.

— Куда теперь?

Она направила луч фонарика на пластиковую карманную нарту.

— Если карта не врет, этот уступ является частью комплекса Белых скал, только он находится в глубине. Мы на тропе, открытой всего девять месяцев назад. Неудивительно, что никто еще не нашел дорогу в пещеру; идти по этому уступу довольно трудно, а другие маршруты требуют специального снаряжения и команды, которая точно знает, что делает. С нами все будет в порядке, если мы не забредем в Гейпинг-Гилл.

— Это пещера, в которую падает река?

— Пещера с самым длинным водопадом в Англии, самой большой карстовой пустотой под ним, под которой находится громадный колодец. Чтобы оттуда выбраться, нужно преодолеть восемь уровней очень непростого подъема, когда мимо проносятся потоки воды. Ни ты, ни я к такому не готовы.

Она хорошо знала эти места, именно из-за них полюбила пещеры так, что постоянно туда возвращалась, но не настолько, чтобы рисковать остаться в них навечно.

Она провела указательным пальцем линию.

— По моим представлениям, этот уступ тянется примерно на полмили, а затем разделяется на два. Мы пойдем налево. После этого уступ станет уже, а пропасть внизу глубже. Если нам повезет, мы сможем закрепить страховочные крюки и держаться за веревку, а если нет, нужно будет постараться не подходить к краю. Легкая прогулка.

— Легкая прогулка…

Кит провел лучом фонарика по боковой стене, по уступу, а затем направил его в пустоту под ними. В качестве эксперимента сбросил вниз камешек, и тот коротко стукнул о край, а затем упал в абсолютной тишине на дно, такое далекое, что они ничего не услышали.

— И ты делаешь это ради удовольствия. Стелла Коди, ты совершенно безумна, но я не лучше, раз на тебе женился. Напомни мне развестись с тобой, как только мы увидим дневной свет. Это душевная жестокость. Никаких сомнений.

Кит потянулся к ней и сжал ее плечо. Его акцент лишь отдаленно напоминал ирландский, он больше не дрожал от холода или страха. Стелла попыталась вспомнить свою первую пещеру, а также сколько ей потребовалось времени, чтобы научиться любить страх не меньше темноты.

Он достал флягу с водой, напился и передал ей. Плеск воды едва не заглушил стук камня вдалеке.

— Слышал? — спросила она.

— Что?

— Камень упал.

Больше она ничего не сказала. Как объяснить ему, что череп из голубого камня начал оживать и она чувствует его присутствие краем сознания, а еще — ощущает близкую опасность?

— Чуть раньше я слышала еще один, — все-таки проговорила она. — Перед тем как ты спустился.

— В самом сердце горы, состоящей из нагромождения камней, ты услышала, как упал один камень? — Он посветил фонариком ей в лицо. — Разве это необычно?

Его веселье было заразительным, и ей хотелось парить на нем до самого дома. Но камень-череп заставлял ее нервничать. Она улыбнулась, чтобы не пугать Кита.

— На самом деле да. В пещерах можно услышать, как падают камни, лишь когда кто-то их бросает, как это только что сделал ты. Думаю, у нас гости.

— А мы против?

— Может, и нет, но мы находимся в неизвестной части неисследованной пещеры, и у нас артефакт, за которым охотятся последние четыреста лет. С ним связано множество кровавых историй. Если кто-то отчаянно хочет его заполучить, в этой пещере могут появиться два новых скелета, и никто об этом никогда не узнает. Думаю, нам нужно двигаться вперед и стараться не особенно шуметь.

— Стелла, это был всего лишь камень, который упал и ударился о другой камень.

— Я его слышала. И тот, что упал чуть раньше. Они падают с интервалом в девяносто секунд.

Уступ, по которому они шли, начал сужаться, и теперь его ширина достигала не более восемнадцати дюймов. Стелла направляла луч своего фонарика таким образом, чтобы свет падал ей под ноги, и продвигалась вперед, только когда видела, что там. Им не удалось закрепить страховочные крюки и воспользоваться веревками. Справа зияла черная пустота, наделенная особым притяжением, затягивающая в себя все живое. Эффект гравитации. Каждый спелеолог знает, что под землей она особенно сильна. Стелла никогда не говорила об этом Киту.

— Тот, кто нас преследует, хочет, чтобы мы о нем знали, — сказала она. — Это входит в его планы.

— И что мы станем делать?

— Если я скажу, что череп советует нам бежать из последних сил, ты снова станешь угрожать мне разводом?

Теперь в ее голосе появился ирландский акцент. Кит часто говорил, что со своей способностью к мимикрии она похожа на хамелеона и это хамелеонство возрастает по мере ее продвижения на запад, из Йоркшира в Дублин, с каждой новой волной адреналина.

— Погоди, этот вопрос нужно хорошенько обдумать. А он не сказал, почему мы должны бежать?

Кит изо всех сил старался, чтобы голос звучал спокойно, и она его за это любила.

— Он не хочет встречаться с тем, кто нас преследует, — ответила Стелла.

— Охотник за этим камнем?

— Самого мерзкого сорта.

— Из тех, что оставляют за собой скелеты?

— Вне всякого сомнения.

— В таком случае побежали. Тот, кто последним выберется на свет, проиграл. А мы можем выключить фонарики и рассчитывать остаться в живых?

— Ни в коем случае. И мы не сможем бежать. Можем только пойти быстрее.

— Кит!

Голос Стеллы прозвучал приглушенно, потому что Кит зажал ей рот рукой, другой он нащупал ее фонарик и выключил его. Его фонарик уже был погашен. Всем своим телом он прижимал ее к скале. Они стояли в кромешной темноте, а в восьми дюймах от них зияла пропасть, глубины которой они не знали. Где-то совсем близко, за левым поворотом на шестьдесят градусов, в пустоту улетел камень.

— Говори шепотом, — прошипел Кит ей в ухо. — Нас куда-то загоняют, а не преследуют. Тот, кто за нами идет, хочет, чтобы мы пошли быстрее. Там, впереди, какая-нибудь ужасная ловушка, в которую мы можем угодить? Или этот уступ просто кончается и мы окажемся перед пустотой?

Стелла прекрасно помнила карту.

— Примерно в двухстах метрах начинается спуск. На карте не обозначено никаких подробностей, кроме того, что он очень сложный. Там должны быть страховочные крюки и веревки.

— Но если мы пойдем слишком быстро, мы их пропустим и свалимся вниз.

Губы Кита касались ее лба сразу под фонариком. Стелла чувствовала, что он больше не боится, теперь им овладел обжигающий гнев, который помогал сдвинуть с места горы.

— Значит, вот что мы сделаем: я возьму запасной фонарик, чтобы сложилось впечатление, будто нас двое. Пойду вперед и постараюсь создавать как можно больше шума. Ты же подождешь, когда этот мерзавец пройдет мимо тебя, и догонишь меня. Если он попытается сбросить нас вниз, ему не удастся прикончить нас обоих, а если нам повезет, ты успеешь его разглядеть. Только не делай ничего здесь. Дождись, когда мы выберемся на свет.

— Кит, это безумие. Кто из нас спелеолог? Если мы должны разделиться, давай я пойду первой.

Он покачал головой, и она почувствовала, как дрогнули его плечи.

— У меня будет два фонарика. Ты останешься в темноте. — Он наклонился так, что их головы оказались на одном уровне, и она увидела, как заблестели его глаза. — Стелла, неужели ты мне не доверяешь?

Снова упал камень, на сей раз ближе.

— Дело не в этом, — быстро прошептала она.

— Ну хорошо, но череп находится у тебя, и его нужно защитить. «Найди меня и живи» — помнишь? Если будет нужно, ты сможешь забраться вверх по стене, он тебя не увидит, и ты не окажешься у него на дороге. Я же не смогу сделать ничего подобного даже под страхом смерти.

На это ей было нечего сказать. Он сжал ее руку, приняв молчание за согласие.

— После того спуска сколько еще до выхода?

— Примерно полмили нетрудного пути, и ты попадешь в Военный зал. Это одна из самых больших пещер Англии, которые показывают туристам: куча сверкающих сталактитов и доисторических илистых луж. Там бывает сотня посетителей в день, и они могут гулять с закрытыми глазами.

— Отлично. — Он слегка сжал руками ее лицо и потянулся к ней. Они столкнулись фонариками, но сумели поцеловаться. — Я тебя люблю. А теперь дай мне подводный фонарик. Увидимся в машине.

Стелла остро ощутила, насколько сильно любит этого человека. Она отдала ему второй фонарик и услышала, как он принялся шуметь за двоих, делая вид, что они пытаются не привлекать к себе внимания. Он был прав; один он мог передвигаться быстрее, чем когда шел за ней и беспрестанно оберегал ее.

Камни на мгновение перестали падать, а затем застучали с удвоенной силой.

«Если будет нужно, ты сможешь забраться вверх по стене, он тебя не увидит, и ты не окажешься у него на дороге».

Это казалось настоящим безумием, но другого выхода у них не было. Стелла в темноте попыталась нащупать углубления в каменной стене, воображая себя гекконом, белкой, древесной лягушкой, прилепившейся к мокрому камню, чтобы не свалиться в засасывающую пустоту и мрак.

Она отыскала упоры для рук и ног — маленькие выемки в камне, принявшие предложенный им неопрен и зацепившиеся за него. Она повернула голову набок и прижалась щекой к скале, дыша в сырой, жесткий камень, словно само дыхание могло ее удержать.

Со всех сторон ее окружали мрак и пустота, и единственное, что сохраняло ей жизнь, это четыре углубления в мокром камне. В рот попал песок, соленый, с привкусом ила, но она не стала его выплевывать, а, наоборот, пошире раскрыла рот, используя еще один способ приклеиться к стене. Она не позволяла себе думать о том, как будет спускаться.

Он появился очень скоро, кем бы он ни был; промелькнули очертания тела, и Стелла уловила шум дыхания, запах мужского пота, неопрена и тины. Он двигался быстро и уверенно, освещая себе путь игольно-тонким лучом света.

Он не поднял головы и не увидел ее, хотя череп выкрикнул яростное предупреждение и испустил ослепительно голубое сияние, существовавшее, насколько она поняла, только в ее сознании.

Стелла ждала довольно долго, цепляясь за сырой камень пальцами, онемевшими от холода и страха. Топот и шум стихли, Кит давно скрылся вдалеке.

— Кит! Прошу Тебя, Господи, пусть у Кита все будет хорошо.

Ответом ей была тишина, даже камни не падали.

Стелла досчитала до тысячи, а потом еще раз и наконец рискнула включить свет. Уступ оказался более узким, чем она думала, а углубления в камне совсем крошечными. Дальше была черная, непроглядная пустота.

Она пошевелила пальцами, засунула их в щель и начала спускаться, зацепилась за углубления, где до этого стояли ее ноги, и встала на уступ, оказавшийся шириной с ее стопу. Дальше луч фонарика уткнулся в темноту и ничего не высветил. Она рискнула наклониться вперед и послала луч света вниз, за край уступа. Его хватило на двести пятьдесят метров, но до дна свет не достал. Стелла повернула фонарик и начала выбираться из пещеры.

Карта была верной, спуск оказался очень сложным. Впрочем, на карте не обозначалось, что уступ сужался до восьми дюймов и у него появился уклон с внешнего края, который медленно, мягко, незаметно пытался утащить ее в черную бездну. Стена у левого плеча, которая до сих пор была другом, поддержкой и надежной опорой в мире, жаждущем затянуть ее в свое брюхо гравитацией, тоже ее предала и теперь пыталась вытолкнуть наружу, переместив центр тяжести за край уступа.

Стелле удавалось идти вперед только усилием воли. Когда она поняла, что больше не может передвигать ноги, то опустилась на четвереньки и поползла, ощупывая уступ, на котором едва умещались колени. Правой рукой она цеплялась за уходящий вниз край, и дважды он ускользал от нее, толкая вбок и в пустоту. Гравитация засасывала. Но ей удалось не свалиться вниз. Камень-череп тянул ее влево, чтобы удержать на уступе.

— Кит… умоляю тебя, только не говори, что ты попытался здесь пройти.

Когда и ползти уже не удавалось, она легла на живот, вытянула перед собой руки и, используя только левую, стала подтягивать свое тело вперед, прижимаясь к стене, сражаясь с темнотой, которая нашептывала ей, что легче всего перестать цепляться и мягко скатиться туда, где нет никакого сопротивления.

«Найди меня и живи». Теперь эти слова звучали обещанием для нее — для них обоих.

Наконец она добралась до безопасного места и встала на колени, всхлипывая от страха, говоря сама с собой. Слова лились безумным потоком сквозь стиснутые зубы, которые так сильно стучали, что разобрать что-нибудь было невозможно.

Стелла глотнула воды и заставила себя успокоиться. С усилием она нарисовала мысленный портрет Кита, целого и невредимого, который ждет ее у входа в пещеру.

При мысли о нем она не сдержалась и расплакалась.

— Кит… умоляю тебя, пусть с тобой все будет хорошо.

Стелла вспомнила его последние слова: «Я буду ждать тебя у машины».

Она посмотрела на часы. Половина третьего. С того момента, как она вошла в пещеру, прошло ровно пять часов.

— Я буду около машины в три часа, — сказала она вслух. — Мы перекусим в отеле. Нет, лучше закажем ланч в номер, никуда не будем выходить и отпразднуем свадебный подарок.

Она стояла в широком туннеле, где ей совершенно ничего не угрожало. Камень был сухим и гладким и уходил полого вверх. Где-то вдалеке виднелось серое пятно на черном фоне. Стелла Коди посмотрела на компас, затем на карту и на часы, поправила рюкзак и побежала к свету.

Очень тихо, так, что ей пришлось напрячься, чтобы расслышать, камень-череп пропел одну-единственную предупреждающую об опасности ноту.