Я рассматривала свое отражение в зеркале, висевшем в прихожей, пока в гостиной продолжалась вечеринка. Одна сторона моей нижней губы выглядела немного больше, чем вторая. Если честно, то так оно и было. Я выглядела нелепо. Барабанщик свихнулся. Он постоянно скатывался к неизбежности в виде получения безотлагательного допуска к приятной, мягко обитой белой комнате. И на какое-то время, с точки зрения непривычной моды, это показалось даже вроде как очаровательным. Но сейчас он официально потерял всякое подобие контроля.

Нравилось ли мне покусывание? Нет. Нет, не нравилось. То же самое касалось щипания и особенно засосов. След на моей шее совершенно не впечатлял, и я почти уверена, что чуть выше моей задницы красовался синяк от того, как он припер меня к кухонному столу.

Разумеется, его любовный эксперимент не увенчался успехом.

— Чертов маньяк.

— Прости? — спросила девушка, стоящая рядом со мной в очереди в главную ванную комнату.

— Ничего. Просто проклинаю вслух, — я улыбнулась ей вежливой, социально приемлемой улыбкой. — Не обращай на меня внимания.

Она кивнула и с точностью художника провела по губам блеском, перед тем как поправить грудь. Каковы были у меня шансы на внезапный скачок роста в свои-то молодые двадцать с хвостиком лет, чтобы грудь увеличилась до такого размера? Мечтать не вредно.

— Ты же с Малкольмом Эриксоном? — спросила она.

— Да.

Я не была уверена, что мне нужно было прихорашиваться, но все равно пробежалась пальцами по волосам.

Улыбка, которой она меня одарила, казалась далеко не искренней, несмотря на яркое освещение.

— Думаю, что с твоей стороны это очень храбро.

— Да неужели?

— Да, встречаться с кем-то не твоего ранга... — ее глаза встретились с моими в зеркале. Они были темными, злыми, по цвету похожими на карий. — Я имею в виду, он же совершенно не твоего уровня. Но почему бы не насладиться им, пока есть такая возможность, да?

Я уставилась в зеркало. Но что удивительно, пар из ушей у меня не шел. Мой рот был открыт, но прошло некоторое время, прежде чем я смогла подобрать слова.

— Ты действительно только что это сказала?

— Что? — она выдавила нервный смешок, тряхнула волосами.

— Ты меня совершенно не знаешь.

— Эй, я думаю, это здорово. Давай, сестренка, и все такое.

Какое жалкое, вызванное ревностью, собачье дерьмо. Ни за что не позволю этой суке заставить меня чувствовать себя мелкой.

— Я не твоя сестра. У меня есть сестра, и она бы никогда не сказала мне ничего подобного.

Идеально накрашенные губы девушки распахнулись.

— Серьезно, дорогая, — сказала я. — У тебя ужасные манеры. А не пошла бы ты нахер.

Дверь в ванную открылась, и я, как следующая в очереди, проскочила внутрь, закрыв ее за собой с чуть большим энтузиазмом, чем было необходимо. Когда я шагала обратно на вечеринку, мои плечи были вжаты, о легкой пульсации на губе было практически позабыто. Я не обернулась, чтобы посмотреть на ту суку.

Ох уж эти люди. Будь они прокляты.

Звуки хард-рока отдавались во мне, подкрепляя мое расшатанное состояние. Мне хотелось что-нибудь ударить. Не кого-нибудь, а что-нибудь. Просто заехать по невинной стене, чтобы выпустить напряжение, что разрослось внутри. Я замедлила дыхание, попыталась угомонить свои громкие мысли.

Все было хорошо.

Мал, Джимми и Бен стояли в сторонке, потягивая напитки и игнорируя взгляды, полные надежды, что бросали девушки неподалеку. Черт, неужели с ними так было постоянно? Наверное, им это надоело. В нескольких шагах от них Лина болтала с девушкой своего возраста. Ее взгляд то и дело скользил в сторону Джимми, но не совсем с профессиональным интересом. Представьте себе.

Выбравшись из ограниченного пространства, я снова могла вздохнуть. Все было в порядке.

— Что стряслось? — спросил Мал, когда я подошла ближе.

Позади нас из ванной вышла та девица, бросая в сторону моего мнимого парня огромную фальшивую улыбку. Ни единого намека на угрызения совести с ее стороны.

— Обещай мне кое-что, — сказала я.

— Конечно.

Я замолчала, улыбаясь.

— Ты даже не заколебался.

— Ты из-за чего-то расстроена, — он наклонился, делая наш разговор личным, несмотря на битком набитую комнату. — Что случилось?

— Пообещай мне, что не будешь с ней спать, — с просьбой кивнула я на чудовище. Сейчас она была занята тем, что разговаривала с пожилым мужчиной, улыбалась и кивала. По всей вероятности, она приходилась Эв кузиной или кем-то столь же безобидным, а не Хищной Королевой Мрака. Но это не давало ей права так себя вести.

А еще в ближайшее время, всякий раз, зайдя в это здание, мне нужно будет попробовать не оскорбить кого-нибудь. Отличная идея.

— Я не буду спать с ней, — сказал Мал.

— И сексом ты с ней тоже заниматься не будешь.

Он закатил глаза.

— Просто уточняю.

— Что она тебе сделала, Энн?

— Она наехала на меня. Но теперь все хорошо, — мне просто нужно было знать, что она никогда не подберется к нему близко. Теперь моя душа была спокойна. — Возвращайся к вечеринке.

Лицо Мала стало суровее, рот сжался в плотную линию.

— Какого хрена она тебе сказала?

— Не важно. Пойду, раздобуду себе другой напиток. Не имею малейшего понятия, где оставила свой, и внезапно алкоголь кажется очень хорошей идеей. Думаю, чтобы быть более общительной, мне нужна выпивка.

Я направилась в сторону кухни, с моим миром опять все в порядке. Справедливость восторжествует. Брюки Мала останутся при нем, а девице ничего не обломится.

Рука схватила меня за локоть, потащив обратно в ванную комнату. Это была красивая комната. С темно-серыми поверхностями, блестящими хромовыми деталями. На самом деле замечательная ванная, но проводить столько времени в ней не было необходимости.

— Мал?

Он закрыл дверь. Ух ты, его глаза. В них не было ни намека на веселье.

— Что она тебе сказала?

— Эй, правда, все хорошо.

Я оперлась бедром о столешницу, показывая правильный пример поведения и стараясь выглядеть невозмутимой. Такой уровень эмоций не ожидался.

— Энн.

— Мне просто нужно было знать, что она не получит то, чего хочет, название чему — ты. Можешь винить в этом мое черное мстительное сердце, — пошутила я.

Он не засмеялся.

На его лице все еще виднелись яростные нотки, когда он пошел на меня, заставляя отступать к стойке. Твердый каменный угол врезался в синяк на спине, который я умудрилась поставить ранее. Это больно.

— Ой, — вздрогнув, я потерла больное место.

— Что?

— Думаю, я схлопотала синяк от кухонной столешницы. По твоей вине.

Он хмыкнул в странноватой сексуальной манере (мне прежде никогда в голову не приходило, что такой звук может заводить).

— Я уже извинился за это.

Он поднял меня за талию и усадил на стойку. Его умелые руки раздвинули мои колени в стороны, насколько позволяло платье, и он встал между ними.

— Ну, привет, — я положила руки ему на плечи, прижимая их к приятной ткани пиджака. — Ты бы отошел немного.

— Скажи мне, что она сказала.

— Зачем? Ты собираешься вызвать ее на дуэль? С пистолетами, на закате?

— Ты читаешь слишком много книг.

— Ничего подобного! — выкрикнула я в ужасе.

— Никакой дуэли. Но я чертовски уверен, что вышвырну отсюда ее задницу.

— Мал, серьезно. Я с этим разобралась. Все хорошо.

Он просто смотрел на меня.

— Я очень вежливо поблагодарила ее за высказывание своего мнения и послала ее нахер.

Напряженность на ее лице немного ослабла.

— Ты сказала ей пойти нахер?

— Да, сказала. Я настроилась на свою внутреннюю Скарлет О’Хару и не приняла близко к сердцу ничего из сказанного ею дерьма.

— Хорошо. Мне нравится эта граница. И теперь с тобой все хорошо?

Он положил руки на стойку, по обе стороны от моих бедер, давая понять, насколько чертовски близко мы были. Гораздо ближе к тому, чтобы избавиться от некоторой одежды и стать близкими в библейском смысле.

— Я в полном порядке. Хотя моя нижняя губа вроде как побаливает. Больше никаких покусываний.

Из него вырвался смешок.

— Да, хорошо. Я понял это, когда ты потянула меня за волосы, чтобы оторвать от себя. Знаешь, Тыковка, а ты можешь быть порочной. Мне это нравится.

Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ, и все стало замечательно и превосходно.

— Хотя ты определенно не будешь с ней спать, — сказала я просто, чтобы убедиться. Мне она и впрямь не нравилась. — Серьезно.

— Мой член и даже близко не околачивается возле тех, кто ведет себя грубо по отношению к моим друзьям. Это не круто.

— Тогда у твоего члена хороший вкус.

Его взгляд вроде бы помутнел.

— Мал?

— Хм-м? Прости. Мне понравилось, как ты употребила «член» и «вкус» в одном предложении.

— Ладненько, — совсем не в ту степь понесло. Я со всей осторожностью заерзала на столешнице. — Спасибо, что беспокоился обо мне. Но нам стоит вернуться и присоединиться к вечеринке. Остальные, наверное, тоже хотят воспользоваться ванной.

— Здесь есть еще четыре ванные.

Мягко, словно пушинка, он прикоснулся губами к моим. Каждый нерв в моем теле вспыхнул от этого контакта.

— Энн, я сделаю так, что ты почувствуешь себя лучше.

— Э, ага. А я уже сказала, что прекрасно себя чувствую. И ты помнишь ту линию на песке, которой ты обвел нас, чтобы мы не увлеклись друг другом в сексуальном плане и прочем? Сегодня ты крупно с ней напортачил.

— Это не проблема.

— Вроде как проблема. Я не хочу быть твоей забавой, Мал.

— Моей забавой? О чем ты говоришь, черт возьми?

Его руки скользнули по моей попе, и неожиданно я оказалась прижатой к нему. Ко всему нему. И судя по ощущению, много частей его тела пребывали в хорошем и твердом настрое.

Я взвизгнула и обхватила ногами его бедра. Ей-богу, я не собиралась. Это вышло случайно. А затем он прижался ко мне своим стояком, заставив подумывать о невозможном. Мои гормоны взяли верх. По-видимому, вся его болтовня о детях дала им повод для идей. И все же я приложила символические усилия, чтобы им не поддаться.

— Хорошо, здоровяк. На этом хватит.

Нежно он поцеловал мою нижнюю губу.

— Все еще болит?

— Полностью зажила.

О, мне было больно, я изнывала от боли. Хотя, еще чуть большее надавливание его таза, от которого моя голова пойдет кругом, облегчит дело. Я качнулась напротив него, не в силах удержаться. Мои веки наполовину сомкнулись. Черт, чувствовать его рядом было хорошо.

— Для меня ты не забава, Энн. Ты мой друг. Тот, который мне охрененно нравится по многим причинам.

Я не смогла удержаться от улыбки.

— Ты тоже мой друг.

— Но, знаешь, ничего страшного не произойдет, если мы просто расслабимся и немного повеселимся, — он продемонстрировал свою точку зрения тем, что погладил меня по попе. — Тебе не нужно быть постоянно на взводе. Я не позволю, чтобы случилось что-либо плохое.

Может, у Малкольма Эриксона и было много качеств, но всесильность не была одним из них. Плохое порой случается. Это факт из жизни.

— О чем ты думаешь? — спросил он, снова прижимаясь ко мне, тем самым пустив под откос мою грусть.

— Ни о чем.

О сексе. Стрессе. На самом деле, понемногу о том и о другом.

— Мне правда нравится твое платье.

— Спасибо. Твой костюм хорош; ты выглядишь потрясающе.

— Я тут подумывал насчет той нашей проблемы с поцелуями.

— Нет никакой проблемы с поцелуями. Каждый верит, что мы с тобой вместе, так что... так держать, команда Мала и Энн, — я высоко подняла кулак. — Ура.

Он слегка усмехнулся.

— Видишь? Ты можешь быть забавной.

Я одарила его улыбкой, которой полагалось быть изумленной. Блин, он был красив, особенно находясь так близко. Он склонил голову и уткнулся носом в мою щеку, целуя уголок моих губ. Его пальцы игрались с собачкой молнии на спине платья. Не сдвигая ее, просто небрежно угрожая мне неизбежностью того, что произойдет дальше. Боже милостивый, как же нравилось быть запуганной им вот так. Мои соски затвердели, более чем готовые, чтобы их выставили напоказ. В их реакции вообще не было никакого смыла.

— Я тут подумал, — сказал он. — Может, тебя нужно поцеловать в других местах.

Парень был охрененным гением.

Очень медленно он потянул собачку вниз, на дюйм или два. Из-за его улыбки я набралась храбрости остановить его. Какая жалость, что из рук и ног ушли все силы. Молния расстегнулась дальше, ослабив лиф моего платья, и широко открывая вид спереди. Мал проскользнул пальцем в декольте, убирая с пути черное кружево.

— Ты не собираешься остановить меня? — спросил он тихо.

— В любую минуту. — Да ни за что.

Потом он посмотрел вниз. К счастью, он ценил грудь всех типов. Если бы он был из парней, предпочитающих размер побольше, то ничем хорошим это бы не закончилось.

— Энн. Черт, — он тяжело сглотнул. Очень хороший знак. Пальцами он нежно провел по ложбинке у основания моей шеи.

— Да?

— Ты так чертовски...

Кто-то постучал в дверь, выводя меня из тумана похоти.

— Мал, пора, — крикнул голос.

Нет. НЕТ!

— Чт... — с хмурым выражением лица Мал обернулся, в то время как я отчаянно пыталась удержать платье на месте.

Дверь открылась, и Бен просунул голову в комнату.

— Во имя всего гребаного святого, чувак, — сказал Мал, его голос был напряженным и взбешенным. — Энн могла бы быть голой.

Бен оскалился.

— Раньше тебя не волновало, кто и что видел. И если это такая проблема, то на двери есть замок, пустоголовый.

— Правила изменились.

— Вот дерьмо, чувак, — сказал Бен, обнажая зубы в широкой улыбке. — Ты, в самом деле, серьезно.

— Конечно, я, мать твою, серьезно. Это же моя долбаная девушка, придурок.

Взгляд Бена медленно прошелся по моему телу.

— Да, ну что ж, твоя долбаная девушка довольно симпатичная. Ты в курсе? Кажется, она мне нравится.

Каждая частичка Мала напряглась. В его глазах пылал огонь.

— Ты...

— Нет, — я ухватилась за лацканы его пиджака. — Никаких драк.

Он посмотрел на меня, его ноздри были раздуты. Что такое в этих свадьбах, раз они привлекают к себе столько драмы?

— Я серьезно, — сказала я. — Это особенный вечер в честь Эв и Дэвида.

Но, по-видимому, Бена слишком понесло, чтобы сейчас остановиться.

— Помнишь те времена, когда мы с тобой зажигали с одной и той же девушкой в Берлине? Это было хорошо... очень хорошо. Всегда думал, что стоит попробовать снова. Что скажешь, Энн? Как смотришь на то, чтобы немного развлечься? Обещаем, мы хорошо о тебе позаботимся.

Мал зарычал, и я бросилась на него, вцепившись мертвой хваткой. По сути, я на нем повисла. Черт, а парень был силен. Может Бен и был крупным, но судя по настроению Мала, я бы не поставила против него в честной схватке. На его шее вздулись мускулы.

— Мал? — произнесла я своим суперспокойным и обозначающим, что все под контролем, голосом. В других обстоятельствах я, наверное, стала бы хорошим терапевтом. — Ты меня слушаешь?

— Да.

Его руки обхватили мою задницу, принимая на себя часть моего веса. Что было хорошо. Висеть на чьей-то шее сложнее, чем кажется со стороны.

— Все хорошо. Игнорируй его, — сказала я. — Бен, выметайся.

Этот подонок, глядя на меня, поиграл бровями.

— Сейчас же.

— Конечно, Энн. Не парься, — он подмигнул мне, закрывая дверь.

— Спокойно, Мал. Плохой дяденька ушел.

— Я спокоен, — прорычал он, прижимая меня к себе.

— Он не имел ничего такого в виду. Он просто тебя разыгрывал.

— Разве ты не видела, как он смотрел на тебя? Идиотина говорил всерьез, — Мал крепче обнял меня. — Иногда он ведет себя так же дерьмово, как Джимми. Нужно было надрать ему задницу.

— Эй, а теперь успокой-ка своего внутреннего пещерного человека. Этим вечером ты очень агрессивен.

— Мне не нравится, что люди говорят в твой адрес всякую чушь. Ты не должна с этим мириться.

— Ну, это мило с твоей стороны. Но мне вовсе не нужно, чтобы ради меня ты кого-нибудь избил.

— Четверо из нас мутузили друг друга с самого детства. Такое случается, — одной рукой Мал застигнул молнию на спине моего платья. А затем пронзил меня тяжелым взглядом. — Тебе же не хотелось попробовать, да?

— В основном, я предпочитаю по одному пенису за раз. Наверное, с моей стороны это тот еще недостаток...

— Хорошо.

Я поцеловала его в щеку, потому что лицезреть Мала-ревнивца было обалденно.

— Что он имел в виду, говоря «пора»?

— Дэйви хочет сыграть несколько песен для Эв. Нам нужно возвращаться, — вздохнул он и усадил меня обратно на стойку. Его руки прошлись по моим бокам. — С тобой все нормально?

— Да.

Он все еще хмурился.

— Знаешь, Малкольм Эриксон, иногда ты можешь быть весьма напряженным.

Он молча наблюдал за мной.

— Большую часть времени ты ведешь себя как тот чувак «счастливо-везучего-типа», но, на самом деле, ты очень многогранен. Ты довольно сложная личность.

— Удивлена?

— Да. И нет.

— И ты еще называешь меня сложным. Потанцуешь со мной позже? — спросил он, стряхивая плохое настроение.

— С удовольствием.

— Ты хотела раздобыть себе другой напиток, так ведь? Давай, пойдем, достанем тебе его, пока я не начал выступать.

Он опустил меня вниз, придерживая меня руками за бедра с особой осторожностью.

— Ты самый лучший парень из всех. Из мнимых и настоящих.

— А сколько у тебя их было?

— Парней? Двое.

Я подняла два пальца, на случай, если ему нужно было визуальное содействие. Что должно бы помочь.

— Значит, я под номером три.

— Нет, ты под номером два. В отношениях я не ас.

— Нет? — он приподнял подбородок, взглянув вниз на меня. — Ты очень хорошо справляешься, Энн.

— Спасибо, Мал.