Два дня спустя…

— Что? — спросил Джимми, не отрывая глаз от телевизора. На экране вовсю бушевал хоккей, какая-то одна команда играла против какой-то другой. Нет, мне, правда, было побоку, кто с кем там играл.

Уже прошло два дня с момента нашего возвращения в Портленд, и мы вернулись к обычной рутине, только с одним или двумя небольшими поведенческими различиями.

— А? — спросила я, водя пальцами по экрану своей электронной книжки.

— Ты продолжаешь странно на меня смотреть.

— Нет, я не смотрю.

— Да, ещё как, — разозлился он, бросая на меня беспокойный взгляд, который я заметила краем глаза. — И делаешь это целый день.

— Ничего подобного. Ты всё выдумываешь.

Ничего он не выдумывал. С того самого дня в Кёр-д’Ален всё изменилось. Я изменилась. Я не могла смотреть на него, слушать его или находиться рядом с ним без своей соответствующей реакции, хотя искренне её не хотела. Вопреки надеждам, мои чувства не исчезали. Вместо этого, они, казалось, крепко осели, внедряясь всё глубже и глубже в моё сердце и разум. Все проблески его души и его проблемное прошлое безвозвратно изменили моё отношение к нему. То, как теперь я смотрела на него и то, как часто. Горькая правда заключалась в том, что эта ужасная идиотская влюблённость или, чем бы это ни было, скорее всего, отражалась на моем лице каждый раз, когда я к нему поворачивалась. Именно так, не иначе.

— Я не собираюсь снова срываться или типа того, Лена, — сказал он. — Успокойся.

Пауза.

— Да не-е, я знаю. Насчёт этого я не переживаю.

— Тогда перестань уже смотреть на меня, — проворчал он.

— Да не смотрю я! — возразила я, тайком бросая на него взгляд.

Он сильнее вжался в угол дивана, а его красивое лицо нахмурилось. Джинсы и чёрный пуловер без воротника «Хенли» были обычным домашним нарядом Джимми. Сильно сомневаюсь, что на модели этот наряд смотрелся бы так же хорошо. У парня был врождённое чувство стиля и классный вид. А я с волосами, в беспорядке завязанными на макушке, и с очками на кончике носа, скорее всего, выглядела как кандидат на роль кошатницы. Дайте мне выводок котят и образ готов.

Я отложила электронную книжку, бросая чтение, как гиблое дело. Когда он был в комнате, у меня, по-видимому, случался сбой концентрации из-за четырёхлетнего воздержания от сладенького. Но ещё и потому, что на самом деле на то была определённая причина.

— Ты не перезвонил своему брату.

— Хм-м.

— Он звонил два раза.

Он пожал плечами.

За окном текли крошечные ручейки из дождевой воды, а вдалеке светил уличный фонарь. Типичная погода для этого времени года. Лишь от одной мысли, каково будет оказаться на улице, меня пробирала дрожь.

— Могу принести телефон, если хочешь, — сказала я. — Я как раз собиралась пойти попить.

Он пригладил волосы ладонью.

— Почему ты тут? Обычно по вечерам ты сидишь в своей комнате.

— Мое присутствие представляет проблему?

— Я такого не говорил. Просто интересно, что изменилось?

Куча всего изменилось. Куча, ещё кое-что и немного прочего, с большей частью которого я до сих пор пыталась разобраться. Ни одного чёткого вывода пока что не наблюдалось. Я могла немного приврать, сказав, что не переживаю за него. Он вроде как был в порядке. Но это не означало, что мне нужно перестать за ним присматривать. Похороны и его огромный срыв до сих пор оставались свежими в памяти.

— Ничего не изменилось, — солгала я. — Наверное, мне просто стало скучно одной.

Я глубже завернулась в свой свободный зелёный кардиган, чувствуя неловкость. К тому же, по какой-то причине люстра ярко светила на полную мощность. Давайте не будем выяснять, почему. Но то, что я его раздражала, нельзя было отрицать, причём мне для этого было достаточно просто дышать, такой уж была вся прелесть характера Джимми. Хотя меня это никогда особо не волновало. Наверное, я становилась мягче. Может, мне не стоило спускаться. Может, просто нужно было провести промежуточную проверку его состояния и удалиться к себе в комнату.

— Ок, — сказал он.

И всё. Сколько душевных переживаний, а он даже не удосужился договорить целое слово по поводу моего присутствия. Полагаю, ему на самом деле было всё равно.

— Ты замёрзла? — спросил он.

— Что, прости?

Он откинул голову на спинку дивана и медленно обвёл меня взглядом. Его лицо никак не изменилось, но вот глаза, казалось, как-то потеплели. А может, мне просто показалось.

— Ты так закуталась, — сказал он. — Хочешь, чтобы я включил термостат?

— Нет. Спасибо.

Что мне было нужно, так это подкладка в лифчик, чтобы меньше было видно, в каком состоянии из-за него находились мои соски. Но в комнате было уютно и тепло, а диван под попой ощущался невероятно удобным. Джимми не скупился на роскошные вещи. Он не дешевил.

— Не беспокойся, — сказала я.

Кивок в ответ.

— Так, кто ведёт в счёте? — я подтянула под себя свои, затянутые в обтягивающие джинсы, ноги.

— Я не особо слежу за игрой. Можешь выбрать что-нибудь другое, если хочешь.

— Хорошо.

Я потянулась за пультом.

Он издал лёгкий смешок. Это был крайне необычный, но, безусловно, восхитительный звук, который пробежался по моей коже и вызвал странные, но, в тоже время, приятные ощущения. Если он когда-нибудь рассмеётся в голос, то я пропаду.

— Нет, Лена, ни за что. Только я пользуюсь пультом. Я буду переключать каналы, а ты скажешь, если что-нибудь заприметишь.

— Пультом пользуешься только ты?

— Ага.

— Самодур, помешанный на контроле.

— Это современный домашний кинотеатр, Лена. Его мне доставили из Германии, по спецзаказу, — он взмахнул броским чёрным пультом, будто тот был скипетром. Прям король Джимми. Размечтался. — Поэтому я не доверю его тебе ни в коем случае.

— Что? — у меня аж рот открылся. — Что значит, не доверишь?

— Вспомни кофеварку.

Он взял подушку и подложил её под свою дурацкую голову, переключая на первый канал. Шла кулинарная передача.

— Клацай дальше.

Мне нравилась еда. Просто я не испытывала особого желания входить в число тех, кто её готовит. Дома готовкой всегда занималась мама, что меня вполне устраивало.

— Я едва притронулась к кофеварке. Виной всему какие-то странные механические неисправности со стороны Вселенной.

— Да пофигу.

Дальше шел какой-то фильм 80-х годов. О времени можно было судить по укладкам волос, таким высоким и блёклым. Какие чудеса кератиновое лечение могло бы сотворить с теми несчастными женщинами. А эти огромные плечи у одежды... Ну и гадость.

— Переключи, пожалуйста, — сказала я. Здесь показывали старую серию «Дневников вампира».

— Ох, Иэн, милашка. Но я уже видела эту серию, так что клацай дальше.

— Слава яйцам.

Джимми нажал на кнопку, и по телевизору начали показывать документалку о природе. Или, по крайней мере, я надеялась, что это была документалка, потому что на экране блестящий чёрный жеребец взобрался на слегка испуганную кобылу.

— Эй, смотри, прям как на той рубашке, что ты взял у мистера Эриксона! — я с радостью и немного злым умыслом хлопнула в ладоши. — Лошадки резвятся, какая прелесть!

— Ты от этого балдеешь, да? — спросил он лукаво.

После очередного нажатия на кнопку экран заполнился несчётными милями голых и упругих тел. Кроме парня, засунувшего голову между титек одной из девушек. Её малышки оставались устрашающе неподвластными законам гравитации. И, в отличие от моих, они не были ни на каплю заострёнными.

— Как мило, — вздохнула я. — Ничто не выразит настоящую любовь так, как двойное проникновение.

Джимми подавил смешок и переключил канал: по гоночному треку с рёвом гнали машины.

— Почему у стольких мужчин чувство юмора сводится только к шуточкам на тему зловония, прыщавого лица и пошлятины? — задумалась я вслух.

— Не находишь это очаровательным? — спросил он, выгнув бровь.

— Странно с моей стороны, знаю, — я схватила подушку и прижала к груди. — Как-то был у меня парень, который подумал, что будет весело... а знаешь, вообще-то нет. Не хочу рассказывать эту историю. Никогда.

— Продолжай.

— Нет. Я гораздо счастливее, притворяясь, будто его и не существовало. Давай оставим мои постыдные предпочтения кавалеров в прошлом.

— Это едва ли честно, — сказал он. — Тебе много чего известно о моей жизни.

Не успела я сформулировать ответ, как «Формула — 1» сменилась на «Аббатство Даунтон», и я завопила в восторге:

— Не переключай. Стоп!

Джимми поморщился, потирая ухо.

— Ради всего святого, используй внутренний голос.

— Это отличный сериал.

Влюбленная парочка из сериала, одетая в обычном великолепном английском стиле дворян, вела разговор. Обалденно.

— И, мне кажется, он особенно уместен в нашей ситуации.

— Да? — сделав губки бантиком, он уставился на экран. Похоже, его не впечатлило великолепие сериала. Плебей.

— Он о жизни во всех её проявлениях на рубеже веков в Англии.

— Ага. Это как бы можно понять по замку и по тому, во что они одеты.

— Разве их наряды не прекрасны? — я счастливо обняла свою подушку. Я бы всю жизнь проходила и умерла в джинсах, но о платьях было приятно помечтать.

— Дело в том, что в сериале рассказывается о богатых лордах и леди, у которых есть всё, и об их слугах, в карманах которых нет ни гроша. Слугам приходится вращаться вокруг лордов и леди, в течение всего дня выполняя их прихоти, не получая за это даже благодарности. Да ещё к ним относятся, как к гражданам второго сорта, и они полностью отданы в распоряжение своих господ. Ну не варварство ли это?

Ответом на мои пронизанные иронией комментарии послужил стон. Хотя, по правде говоря, в стон он мог вложить много эмоций, изменяя его тональность и характер. Издавая его, Джимми говорил предложение, а иногда и несколько. Он превращался из пещерного человека в эдакое произведение искусства.

— А это леди Мэри, — я указала на экран. — Она говорит кучу ужасных вещей, которые не имеет в виду, и всегда скрывает свое «я» за этим злым грубым образом. Тогда как внутри у неё чуткое, нежное сердце и совесть, как у всех. Это описание никого не напоминает?

— Ты много болтаешь, — он зевнул. — Так мы смотрим его или как?

— Ты будешь смотреть его со мной?

— Неплохо, когда могут составить компанию.

Он не отводил глаз от экрана. Кажется, в его голосе я услышала намёк на уныние. Возможно, Эв была права, и он чувствовал себя одиноким. Раньше в течение дня к нам частенько приходили ребята. Но сейчас Мал вместе со своей семьёй проводил время в Айдахо, и группа ушла в отпуск. Джимми был более неугомонен, чем обычно, не зная, чем себя занять. Но даже ночами в большом доме обычно было тихо.

— Да, верно, — сказала я.

Мы некоторое время сидели в тишине, глядя на экран. Ну, не считая тех мгновений, когда я время от времени поглядывала на него. К моменту моего отъезда из Портленда я стану экспертом в области скрытых отношений.

Он закинул руки за голову, его лицо было расслаблено, а глаза открыты. Весьма любопытно то, что его, видимо, зацепила драма в сериале. Что ещё раз доказывает, что не стоит судить о книге по обложке. Было приятно сидеть в его компании, вместо того, чтобы тусоваться самой в комнате. Мне стоит почаще так делать. Ради его блага, разумеется.

— Уверен, что не хочешь позвонить Дэвиду? — спросила я.

Уголок его рта опустился вниз.

— Могу запросто вернуть на игру, если пожелаешь.

— Меня это не касается, ты прав. Давай просто насладимся в тишине сериалом. Что скажешь?

— Давай, — сказал он низким голосом.

***

Четыре дня спустя...

— Лена, ты не видела мою старую футболку с «Лэд Зеппелин»?

— Нет.

— Уверена?

Его брови сошлись в одну угрюмую капризную линию. Царапины на его лице быстро заживали, спасибо, Господи. Хотя желание придушить его мать от этого не уменьшалось.

— Нет, я её не видела.

— Нигде не могу её найти…

— Во дела, да? — я засунула руки в карманы своих чёрных джинсов. — Джимми, у тебя одежды больше, чем у Шер, Бритни и Элвиса вместе взятых. И кое-что из этого просто обязано теряться.

— Точно её не видела?

— Ради всего святого, Джимми, за кого ты меня принимаешь? Неужели ты думаешь, я украла её, чтобы спать в ней ночами или ещё для чего? — горько рассмеялась я. Чертовски уверена, что правда заслуживала хорошей насмешки. В своей подлости я опустилась слишком низко.

У меня даже мысли не было красть эту дурацкую вещь, но несколько дней назад футболка попала в корзину для стирки вместе с моим бельём. Она оказалась сверху в стопке вещей, к которой я приложила руку, выйдя из душа, и готовясь идти спать. Не подумав, я надела её, и она оказалась такой мягкой, а сквозь аромат стирального порошка просачивался его запах. С тех пор каждой ночью, когда дело близилось ко сну, я обнаруживала, что надеваю её. У моего стыда не было границ. И да, я всё ещё не перестала этого делать.

Он нахмурился.

— Нет.

— Что у меня есть коварный секрет, связанный с желанием быть к тебе ближе, результатом которого стала кража твоей футболки, словно я какая-то жуткая извращенка?

— Конечно, я ни хрена так не думал, — ответил он капризно, потянувшись вверх, чтобы ухватиться за верхнюю часть дверного проёма. Все его выпуклые мышцы, скрытые под белой футболкой, вырисовывались самым приятным образом. Я изо всех сил старалась не захлебнуться слюной. Биение сердца отдавалось где-то в районе промежности. И кто был в этом виноват? Уж не я. Может, если я перепихнусь, то это пройдёт, и всё вернётся в норму. Такой вариант казался безопаснее, нежели тереться о какого-нибудь парня и в порыве страсти снова начать встречаться. Но эта новая ситуация изменила всё.

— Тогда, конечно же, нет! Это было бы безумием.

И разве это не было правдой чистой воды? Без-з-зумием. Закройте меня и выбросите ключ, потому что мне ли не знать об этом лучше всех.

— Просто не могу понять, где, чёрт возьми, она может быть.

У ангелочков не получилось бы так мило улыбнуться. Хотя они могли бы попытаться, но ничего бы у этих маленьких крылатых сквернословящих лжецов не вышло.

— Джимми, я не знаю, где она. Но чуть позже я поищу её, ладно?

— Ага, — ответил он и затем, будто с запоздалой мыслью, добавил, — и перестань на меня так странно смотреть.

— Да не смотрю я!

***

Шесть дней спустя...

— Нет, хватит тебе, — завопил он. — Я видел его. Опять тот взгляд.

— Что?

— Ты посмотрела на меня.

Его острый палец угрожающе завис у моего носа.

Я по нему ударила.

— Мне что, нельзя на тебя смотреть? Серьёзно? Это что-то из серии тех странных указаний от знаменитостей, о которых ты наслышан? Никому не разрешено разговаривать с тобой или смотреть на тебя, и с этого момента везде, куда бы ты не пошёл, должны стоять чашки с шоколадным пудингом?

Он сощурил глаза.

Глубоко внутри меня я должна была ощущать немного вины. Но дело касалось выживания, и у меня не оставалось выбора.

— Я ничего не принимаю и не собираюсь снова слетать с катушек, — пробормотал он.

— Я знаю об этом.

— Знаешь?

— Да.

— Тогда дело не во мне, а в тебе.

В голове завопили сирены и сигналы тревоги.

— О чём ты вообще говоришь?

— Отрицай, сколько хочешь, но я прав. С тобой что-то происходит, — сказал он низким голосом. — Не знаю, что за долбанная хрень. И знать не желаю. Я просто хочу, чтобы это прекратилось. Это ясно?

— Джимми, серьёзно, ничего не происходит.

Я подняла волосы и связала их в конский хвостик, занимая свои руки, лишь бы они меньше тряслись, доказывая мою вину, сволочи.

— И ты ещё не связался с Дэвидом? Он снова звонил. Мне уже надоело выгораживать тебя.

— Я был занят, — он повернулся ко мне спиной, уставившись в окно.— И я плачу тебе за то, чтобы ты меня выгораживала.

— Я подумываю над тем, чтобы начать просить о сверхурочных за враньё. Кто-то же должен платить за то, что я мараю свою душу ложью.

Ответа не последовало. Казалось, его широкие плечи согнулись под каким-то грузом, а спина ссутулилась. Плохой знак. В таком его состоянии я не могла шутками поднять ему настроение.

— Знаешь, в последнее время ты был очень напряжён, — сказала я. — Почему бы мне не забронировать для тебя массаж? Разве не здорово? И уже после него мы сможем расслабиться и посмотреть телевизор.

Он посмотрел на меня из-за плеча, на его челюсти подёргивалась мышца.

— Конечно, звучит здорово. А я пойду на пробежку.

— Там дождь идёт.

— Не растаю.

Без дальнейших церемоний он ушёл, исчезнув в коридоре. Конечно, он был прав: со мной что-то происходило. Но то, что происходило между ним и его братом, беспокоило меня куда больше.

***

Семь дней спустя...

— Ты опять это делаешь! — Джимми замер посреди отжимания, по его прекрасному лицу стекал пот. — Я не выдумываю. Ты, мать твою, опять это делаешь.

— Хм-м? — спокойно ответила я, сидя за кухонной стойкой. Из чёрно-белого итальянского мрамора, потому что для Джимми подходило только лучшее. Его дом был до неприличия дорогим и роскошным. Снаружи он представлял собой серые стены в три этажа, а декор внутри был выполнен в чёрно-белых тонах. В принципе, дом выглядел так, будто сделав полдела, постмодернист бросил его, а декоратор решил не заморачиваться и побыстрее закончить работу. Можно подумать, капелька цвета кому-то повредит. Я подумывала о покупке аксессуаров противно ярких радужных цветов: подушек и парочке ваз, чтобы затем разбросать их по дому в знак протеста, просто, чтобы увидеть его реакцию.

— Ты постоянно странно на меня смотришь.

— Нет, я сортирую твою почту. А это совершенно другое дело, — я отвела взгляд от его горячего (во всех смыслах этого слова) тела и вернулась к ноутбуку. — Ой, посмотри. Девчушка в нижнем белье прислала тебе ещё одну фотку. На этот раз лифчик ярко-розовый с открытыми чашечками и косточками. Думаю, к коже косточки приятно прикасаются. Она даже прикрепила видео, в котором качает грудью. Какая заботливая.

— Удали его.

— Но что, если она говорит что-то важное?

— Это совершенно незнакомая мне девушка, которая шлёт свои фотографии почти в обнажённом виде, где она танцует и наклоняется у мебели.

Я хмыкнула.

— Да, в наши дни есть такое устройство, как стиральная машинка. Вроде как очень сексуальная вещица для домашней эротики. Я думаю, это мощное феминистическое заявление. Эта девчонка глубоко мыслит.

— Ну да, — он продолжил отжиматься. — Она не скажет мне ничего из того, что я хочу услышать.

Снаружи небо осветила вспышка молнии, отчего я подпрыгнула. Дальше последовал раскат грома.

— Как близко, — я наблюдала за тем, как он продолжает отжиматься, не обращая внимания на погодные заскоки. — Некоторые твои фанаты сумасшедшие. К счастью, остальные — само очарование.

Ворчание в ответ.

Проблема в отжимании заключалась в том, что оно в большой степени напоминало акт занятия сексом. (В лежачем положении. Хе-х). Весь этот пот, напряжение мышц, поднимание и опускание спины и бёдер. Как отвратительно. Отжимание следует запретить. А ещё, мне, правда, нужно с кем-то перепихнуться или хотя бы найти кого-нибудь, способного удерживать мои руки при себе. Может, я достигла пределов физической развращённости и изголодалась по прикосновениям. Боже, надеюсь, так и есть. То, как он держал меня на похоронах, пробудило определённые желания, которые я, к сожалению, не могла сама удовлетворить. И то, что мы тусовались вместе, делу не помогало. У нас вошло в привычку каждую ночь проводить в обществе друг друга, споря, кому выбирать что смотреть.

Это было мило. Слишком мило.

Прошлой ночью, когда я вошла в гостиную, он действительно почти улыбнулся и перебрался в свой уголок дивана. Словно ждал меня или вроде того, предвкушая моё появление. Наверное, я не так всё поняла. Я неловко улыбнулась, присела и просмотрела четверть футбольного матча, прежде чем собралась с мыслями — настолько я была удивлена. Даже если я и ошибалась, это был как раз подходящий момент, чтобы нарушить запрет на мужчин, секс и романы. Или, хотя бы, на его часть — с мужчинами и сексом. Я не могла перестать таскаться за Джимми, слово влюблённый подросток. Проблема в том, что время, проведенное с ним, оказывало успокаивающее действие. Утоляло потребность в общении или тоску по друзьям, которых я оставила позади, когда несколько лет назад решила отправиться в большой плохой мир. Когда всё пошло коту под хвост.

Если бы он не был так хорош. Я скрестила ноги и сжала бёдра. На его футболке выступали пятна пота, а прилипшая ткань очерчивала каждую мышцу вдоль и поперёк. Блин, а их у него было много, взять хотя бы руки...

— Лена!

— Что?

— Прекрати.

Я закрыла рот.

— Ты всё время смотришь на меня, и от этого у меня мурашки по коже. Я больше так не могу.

О боже, он прав.

Я не могла совладать с собой, то и дело смотрела на него. А когда не могла смотреть, то думала о нём. В основном о том, что не хочу ничего к нему чувствовать, но это всё равно происходит. Я влюблялась в него. Вообще-то, если быть предельно честной, то это случилось ещё в Кёр-д’Алене. Мое дурацкое сердце пропустило удар, словно подтверждая признание. Все глупые чувства, что я к нему испытывала, с каждым днём становились сильнее, выталкивая последние остатки здравого смысла.

Так не должно продолжаться.

Я не могу снова наступать на те же грабли.

— Я должна уйти, — пробормотала я. Бросить его — всё равно, что выковырять свое сердце пластиковой ложечкой, но что я могла поделать?

Он замер.

— Что?

— Я хотела сказать... что устала и что усердно работаю. Думаешь, легко возиться с твоей почтой?

— Никто не просил тебя возиться с письмами от моих фанов. Ты сама взялась за это дело.

— Ну, я же не могу просто целый день ходить за тобой, ничего не делая. Мне нужна умственная стимуляция.

Раздражённо простонав, Джимми, как гимнаст, вскочил на ноги. Ну и выпендрёжник. Я готова поспорить, в постели он был офигенный. Хотя нет, скорее он относился к категории самовлюблённых любовников, слишком увлечённых своим отражением в зеркальном потолке, чтобы заметить, что творится перед их носом. Поэтому урагану между моих ног следовало угомониться.

Между его бровей появились маленькие морщинки.

— Объясни-ка мне, как просмотр фотографий с танцующими в нижнем белье девицами оказывает тебе умственное стимулирование. Мне нужно это услышать.

— Они не все такие. Некоторые довольны милы, и просто хотят от тебя фотку с автографом или ответа из разряда «спасибо, что написали мне, рад, что понравился альбом». А ты их игнорируешь. Это грубо.

— С ними могут разобраться менеджеры. И если ты устала, то пойди вздремни, и исчезни с глаз моих, вместе со своими странностями.

Он посмотрел на меня так, будто меня оставили не по ту сторону стен в психлечебнице. Что вполне справедливо, правда.

— Ладно, — я ударила по клавиатуре, закрывая ноутбук. — Так и сделаю.

— Господи, ну у тебя в последнее время и настроение. Похуже моего.

Я издала смешок.

— Джимми, неужели ты только что на самом деле пошутил про себя?

Уголок его рта немного приподнялся. Боже милостивый, это что, был намёк на ямочки? Мой пульс взлетел, как фейерверк на Четвёртое Июля. Я охренеть как обожаю ямочки. Их так и хочется лизнуть, настолько они божественны.

— Лена, — прорычал он.

Я тут же стала влажной.

— Извини. Я просто... а это что ещё такое?

Я замерла и принюхалась. В комнате витал странный дымный запах, исходящий от мускусного пота Джимми, вперемешку с остатками его одеколона. Я уже подумала, что у меня разыгралось воображение, но нет. Сердце ушло в пятки. Судя по происходящей картине, ничего хорошего в этом не было.

— Ты о чём? — спросил он.

— Запах сигарет, — стоя на месте, я принюхивалась к воздуху у стола. — Он исходит от тебя.

Он присел на корточки.

— Не понимаю, о чём ты.

— Ещё он исходит от твоей куртки.

Его взгляд метнулся к упомянутой вещице, оставленной на спинке кухонного стула. Это была серая демисезонная куртка, без особых причуд, но, готова поспорить, стоила она очень дорого. Идеально подходящая для того, чтобы спрятаться снаружи и покурить. Он облизнул губы, внезапно посмотрев с опаской.

— Лена...

— Ты опять начал курить, да?

— Твоего разрешения мне не требуется. Я могу делать всё, что захочу.

— Тогда почему ты это от меня скрывал?

Он вскочил на ноги, отряхнув руки.

— Потому что это тебя не касается.

— Плохая попытка, дружок. Попробуй ещё раз. Ты и твоё здоровье как раз меня касаются.

Он потянулся за курткой. К его прискорбию, я была отлично осведомлена о развернувшейся игре. Я схватила куртку, прижала её к груди и одной рукой нырнула в карман. Вполне вероятно, это происходило уже длительное время. Но всё-таки, мне стоило быть бдительнее, заметив, когда это началось.

— Дай сюда, — сказал он, дёргая за болтающийся рукав.

Вытянутую из бокового кармана золотистую пачку сигарет я прижала к груди, подальше от него.

— Хватит, Джимми. Ты столько усилий приложил, чтобы выздороветь, и сейчас ты не можешь взять и сорваться.

— Что дальше, будешь дрючить меня за то, что я пью кофе? — выхватив куртку из моих рук, Джимми отбросил её в сторону. Его влажные волосы упали на лицо, а глаза сверкали яростью. — Это просто обычные грёбаные сигареты. Со всем остальным я завязал. Давай их сюда, Лена.

— Ты же знаешь, что не должен курить. Поэтому у тебя такой виноватый вид.

— Неправда, — сказал он кратко с чертовски виноватой мордашкой. — Я взрослый мужик и повторяю: тебя это не касается.

— Я ведь переживаю за тебя.

Я быстро отступила назад, создавая дистанцию между собой и разъярённой рок— звездой. Хороший большой кухонный стол на восемь персон служил подходящей баррикадой. Хотя в идеале электрический забор подошел бы лучше, судя по выражению его лица. Электрошокер для скота тоже бы не помешал.

— Ты не просто так решил сдаться, а по причине, — сказала я. — По какой?

— Верни их.

Он требовательно вытянул руку, сжав рот в ничего не выражающую линию.

— Несколько месяцев назад ты принял решение завязать с сигаретами, верно? Тогда почему ты снова начал курить, Джимми? Скажи мне.

Он не стал отвечать. Вместе этого он двинулся влево. Естественно, я двинулась вправо, сохраняя между нами ту же дистанцию на длину стола. Безопасность — прежде всего.

— Лена, — сказал он низким голосом. — У меня нет особого желания идти за другой пачкой сигарет в такую непогоду, поэтому ты отдашь их мне. И затем перестанешь совать свой милый маленький носик туда, куда тебя не просят.

— Нет.

— Это приказ, Лена.

Неужели он всерьёз до сих пор считает, что на меня действуют приказы? Судя по фирменной стиснутой челюсти, ответ — да. Как безумно мечтательно с его стороны.

— А давай пойдём на компромисс, — сказала я, выдвигая стул из-за стола. — Мне кажется, нам стоит присесть и обсудить это, как взрослым людям. Рассмотреть все «за» и «против», и убедиться, что ты принимаешь обдуманное решение.

Его огромное тело было противоестественно спокойно, а сильные пальцы впились в спинку стоящего перед ним стула.

— Конечно. Мы можем так сделать.

— Спасибо. Это всё, что я прошу.

Он медленно сел на стул. Затем склонил голову, ожидая, что я поступлю также. На его коже выделялись вены и жилы. Ага, как будто он не был готов к прыжку. Наверное, считал меня идиоткой. Моё дыхание участилось, под рубашкой часто поднималась и опускалась грудь. Несколько секунд его взгляд был прикован к ней. Его лицо залилось краской. Титьки действительно здорово отвлекали.

Может, у меня и не выйдет отговорить его от курения на длительное время. Но я была чертовски уверена, что сегодня не дам ему закурить, и потом должным образом поговорю с ним по этому поводу. К несчастью, он сидел между мной и мусорным баком, который быстро бы решил проблему уничтожения сигарет. Мне нужно было что-нибудь придумать.

— Хорошо. Я действительно рада, что мы можем поступить разумно, — я сделала вид, что начинаю опускать попу на стул. — Спасибо, что согласился поговорить со мной об этом, Джимми.

В его великолепной улыбке обнажились блестящие острые зубы.

— Конечно, Лена. Для тебя всё, что угодно.

— Это так мило, — улыбнулась я.

И затем я сорвалась с места.

Выделился адреналин, и мои ноги изо всех сил понесли меня вперёд. Я добежала до ванной комнаты, находившейся дальше по коридору. Идеально. К счастью, она была не так далеко, но, несмотря на то, что я стартовала первой, он быстро догонял меня. Что и следовало ожидать, ведь ему нравилось бегать, а я предпочитала поедать пироги.

По дому эхом разнёсся звонок во входную дверь. Из-за колотившегося сердца и тяжёлых шагов Джимми, раздающихся позади меня, я не сразу его услышала. Я ухватилась за край двери в ванную, мои носки скользили по мраморному полу. Уже так близко. Вокруг талии обернулась рука Джимми, утянувшая меня назад. Но из-за его босых ног и моих, одетых в носки, мы оба скользили по полу. Хотя скорость мы набрали довольно большую. Я полетела вперед, ноги оторвались от холодной твёрдой поверхности. Если бы Джимми не держал меня, то я бы поцеловалась с полом в коридоре. Поэтому я немного ударилась коленями, а весь удар пришелся на него. Его ладонь сильно шмякнулась о мраморный пол, тем самым предотвратив наше падение, и удерживая моё лицо всего в нескольких дюймах от травмы. Я разжала руку, и выпавшая пачка сигарет скользнула по полу.

Раздался ещё один звонок.

Моя причёска растрепалась, и теперь волосы в полнейшем беспорядке падали на лицо. Я увидела, что пачка лежит в нескольких ярдах от входной двери, и потянулась вперёд, пытаясь ухватить её.

Джимми покончил с этим, просто навалившись на меня своим чудовищным весом, прижав мой живот к полу. Благодаря своим мышцам, он весил примерно столько же, сколько небольшой слонёнок.

Как выяснилось позже, в сплющенном состоянии я выдавила что-то ужасно похожее на «уф-ах».

Джимми злобно засмеялся.

— Слезь с меня, — закричала я, извиваясь под ним.

— А ты собираешься сдаваться?

Его дыхание согревало моё ухо, а его тело прижималось к моей спине. При других обстоятельствах это бы чертовски возбуждало. Моя попа случайно потёрлась о его пах, и ёшкин кот. Меня бросило в жар.

Чёрт. Значит, всё-таки это возбуждало.

— Никогда!

— Тебе меня не победить, — влажные пальцы обернулись вокруг моего запястья, не позволяя дотянуться до сокровища. Я чувствовала, как его член, прижавшийся к моей заднице, твердеет.

Чёрт возьми, теперь уже и он этим наслаждался. Наверное, с его стороны это была всего лишь физиологическая реакция.

— Ты ведёшь себя нелепо.

— Ой, а ты нет? — пропыхтела я. Мои соски выдалбливали дыры в мраморном полу.

— Лена...

Кто-то постучал в дверь. Ха, точно, у нас же посетитель, ждущий снаружи в ливень. В то время как мы в псевдосексуальной манере занимаемся спаррингом по всему первому этажу. Замечательно.

Звякнул ключ, открылся замок, и затем, вместе с порывом резкого холодного влажного воздуха, зашёл Дэвид Феррис. Влажный пожелтевший листок с дерева шлёпнулся мне на лицо. Не успела я среагировать, как Джимми осторожно убрал его. Ветер затих, как только Дэвид закрыл за собой дверь. Он, нахмурившись, смотрел вниз на нас.

— Народ, — сказал он, его глаза светились от смеха, — вы тут спаррингом надумали заняться или как?

— Почему бы и нет? — я похлопала своими маленькими пальцами по полу, подперев голову рукой. — На улице слишком мокро, чтобы Джимми мог отправиться на пробежку, так что... да. Пришлось импровизировать.

Дэвид прикусил щёку и выдал широченную улыбку.

— Понятно. Здорово.

Всё ещё прижимаясь к моей спине, Джимми простонал:

— Она взбесилась из-за кое-чего. Длинная история.

— Я делала свою работу и заботилась о твоём благополучии, — сказала я. — Может, ты уже слезешь с меня?

И тогда Дэвид заметил возле ног пачку сигарет. Вот дерьмо. Даже не сосчитать, сколько морщин возникло на его лбу. Носком ботинка он пнул её в нашу сторону. С молниеносной скоростью их схватил Джимми. Чтоб его.

— Опять начал курить, Джим? — голос брата выражал крайнее недовольство и разочарование. Спиной я почувствовала, как напряглась каждая клеточка Джимми.

— Они мои, — сказала я.

— Нет, не твои.

С меня исчезла гигантская туша босса. Не успела я начать подниматься, как меня подхватили под мышки. Меня поставили на ноги, словно я весила меньше одуванчика.

Джимми прочистил горло.

— Ещё одна вещь, которая тебя во мне не устраивает, да, Дэйв?

— Не в этом дело, — сказал его брат с мрачным лицом. — Я всю неделю пытался до тебя дозвониться.

— А, да. Извини, был занят.

— Ну да.

Братья просто уставились друг на друга. Эта встреча проходила плохо, к слову сказать, совсем. Если Джимми ещё сильнее сожмёт губы вместе, то они перестанут существовать. Женщины всего мира будут оплакивать их пропажу. Или, по крайней мере, я.

На боль и сожаление в глазах Дэвида было ужасно смотреть. Конечно, он простит Джимми. Он же часть семьи. Стоит заметить, что я не была особым примером для подражания в делах, касающихся прощения родных. Но эти двое были другими, они любили друг друга.

— Здорово, что ты к нам заскочил, — сказала я. — Как Эв?

— Хорошо, спасибо, — кивнул Дэвид.

— Мы тут как раз кое с чем разбираемся, Дэйв.

Сжав чуть ли не до треска пачку сигарет, Джимми проделал свою обычную фишку с избеганием взгляда. Он смотрел на пол, будто тот съел последнюю конфетку из пачки «РисесПисес» [ароматизированные конфеты на основе арахисового масла, выпускаемые компанией Hershey для североамериканского рынка — прим. перев.]. Не то чтобы он ел шоколад, но вы поняли, о чём я.

— Я позже свяжусь с тобой, — небрежно бросил он, даже не взглянув на Дэвида.

Я упала духом.

— Джимми...

— Позже, ладно, Дэйв? — его голос пронёсся эхом по комнате. Последовавшая за этим тишина была ужасна.

— Перестань, — сказала я тихо, подойдя к нему ближе. — Вам нужно поговорить.

— Всё в порядке, Лена, — Дэвид почесал голову, бросая на меня немного смущённый взгляд. С его пальто капала вода, образуя у ног лужи. — Мы поговорим, когда он будет готов.

Стиснув челюсти, Джимми уставился на меня, ничего не произнося.

Больше ничего не добавив, Дэвид развернулся, открыл дверь и направился обратно в ливень. Джимми закрыл дверь. Послышался скрип пластика, когда он смял пачку сигарет, превратив её в самый обычный помятый мусор.

— Иди за ним. Сейчас же! — я подбежала к шкафу в коридоре, открыла дверцу и схватила первую куртку, которую нашла.

Он бросил смятый комок из картона и табака на столик. Сигаретам определённо пришел конец.

— Угомонись, Лена.

— Нет. У тебя только один брат, и он довольно-таки приятный парень, — выпалила я в спешке. — Да, он накосячил, сказав те слова и встав на сторону вашей матери в Айдахо, и я знаю, что тебя это задело. Но, Джимми, он тоже знает об этом и сожалеет о содеянном. Это съедает его изнутри, по глазам видно.

— Мы не будем это обсуждать.

— У меня есть сестра, и мы ненавидим друг друга до мозга костей. Из-за этого наша семья раскололась надвое. Поверь мне, ты не захочешь, чтобы ваша ситуация приняла такие обороты, — я взяла его за руку. — Джимми?

Он вырвался.

— Мы можем это не обсуждать?

— Каждый может наломать дров. Тебе ли не знать об этом. Но это твой брат, и он любит тебя. Дай ему возможность извиниться.

— Что, теперь ты на его стороне, да? — он посмотрел на меня. — Дэйви всегда был хорошим мальчиком с ранимым сердцем. Девчонки его обожают. Только знай, Лена, он занят. Он не даст тебе то, что ты хочешь.

— О, я тебя умоляю, — я с силой пихнула ему куртку в грудь, заставив отшатнуться и сделать шаг назад. Я была так зла, что могла его ударить. — Ты это серьёзно? Мне не интересен твой брат. И я на твоей стороне. Всегда.

Он не выглядел убеждённым в этом.

— Я беспокоюсь только о тебе и о том, каким взвинченным ты был в последнюю неделю, переживая из-за этого и скучая по брату. Дэвид был неправ, и он знает это. Правда.

Он смотрел на меня некоторое время.

— Джимми, пожалуйста.

Он отвернулся, его кадык ходил ходуном. После чего он с рыком повернул ручку двери и устремился прямо под проливной дождь. Холодный ветер отбросил в стороны мои волосы и ударил в лицо. Я закуталась в оставленную им куртку, прячась за приоткрытой дверью. Джимми побежал через лужайку к чёрному внедорожнику, припаркованному у обочины. Дверь машины открылась, и оттуда вышел Дэвид. Поначалу они стояли на приличном расстоянии друг от друга, Дэвид скрестил руки на груди, а Джимми упёрся руками в свои бёдра. Затем Дэвид протянул руку и похлопал брата по плечу, тормоша, словно о чём-то умоляя. После этого Джимми, кажется, расслабился, и расстояние между ними уменьшилось. Вскоре они, склонив головы, повели какой-то разговор, не обращая внимания на ливень. Хорошо. Это очень хорошо. Кажется, Дэвид кивнул. Было трудновато что-то увидеть.

Парочка листьев золотого и коричневого цвета пролетела мимо меня в дом.

Джимми развернулся, и Дэвид схватил его за руку, коротко обнимая его и хлопая по спине.

Да. Спасибо тебе, младенец Иисус.

Наконец Джимми, промокший до нитки, побежал назад к дому.

— Осторожнее, не поскользнись на мокрых ногах, — я протянула ему куртку, но он покачал головой и снял футболку. С его волос по лицу и шее стекала вода. — Я принесу полотенце.

— Не парься. Я охренеть как замёрз.

Он пошёл в ванную и залез прямиком в душ, включив горячую воду.

— Теперь между вами порядок? — спросила я.

— Да.

Он снял мокрые штаны, продемонстрировав чёрные облегающие боксеры с внушительной выпуклостью спереди. Ёшкин кот, эти его бёдра, его аппетитная грудь, весь он. Что за внезапные сексуальные фантазии заполнили мои мысли? Я вообще удивлена, что до сих пор в состоянии их себе позволить. Мое тело впало в ступор, и пульс зачастил. Я могла согреть его. Бесспорно, мое лицо и другие соответствующие части тела пылали. Боже милостивый, готова поспорить, на вкус его кожа была божественна.

Джимми выгнул бровь.

— Лена?

Я моргнула.

— Хочешь, чтобы я опять сказал, что ты была права?

— Конечно?

— Считай, что сказал,— положив руки на бёдра, Джимми стоял и смотрел на меня. Выражение его глаз я не могла расшифровать. Но он приоткрыл рот, и, казалось, вот-вот соберётся спросить меня о чём-то. Но затем он передумал.

— Ладно, что ты тут забыла? Выйди, если только не собираешься предложить потереть мне спинку.

Мои глаза широко распахнулись, как никогда прежде.

— Что? Ты серьёзно?

Он нежно взялся за моё плечо и вывел меня из ванной.

— Уйди, Лена.

— Я просто пыталась с тобой поговорить.

То, что я пыталась сделать, далеко не было связано с «поговорить». Но теперь нам срочно нужно было обсудить вопрос о необходимости потереть ему спинку, и о том, что я, как сотрудник месяца, могла бы ему с этим помочь.

— Поговоришь со мной позже.

— Но...

Но он захлопнул передо мной дверь.

Как мило.

Придурок.

Разочарование — огромное гадкое чудовище, и оно осело прямо у меня в сердце. Я обняла себя руками, защищаясь от озноба. Кажется, стоя у входной двери, я немного намокла от тумана и просачивающихся капель дождя. Хотя, по большей части, это было из-за того, что меня вышвырнули с небес, как из ванной на первом этаже. И это благодарность? Я показала двери средний палец.

— Ты молодец, — прокричал он с той стороны двери.

Я опустила руку.

— Спасибо.

— Между мной и Дэйвом снова всё в порядке.

— Здорово, — крикнула я в ответ.

— Да, как ты и говорила.

Я улыбнулась.

— Я рада. Ты перестанешь курить?

Послышалась приглушенная ругань.

— Да, хорошо. И хватит маячить у двери, пока я моюсь. Меня от этого бросает в дрожь.

Я закатила глаза. Я же не могла ничего рассмотреть через замочную скважину.

Давайте сделаем вид, что я и не пыталась.

***

2:30 утра было паскудным временем. Оно значилось где-то в выпавшем в осадок неизвестном временном потоке. Когда слишком поздно пытаться хорошо выспаться, и слишком рано, чтобы начинать день.

Я перевернулась на спину и уставилась в потолок. Он остался таким же скучным и тёмным, как и два часа назад. Стакан с водой на прикроватной тумбочке был пуст. Что вполне логично, ведь сейчас мой мочевой пузырь требовал облегчения. Каждая моя клеточка испытывала дискомфорт и неудобство. Готова поспорить, за этот матрас Джимми отвалил кучу денег. На таких постелях, скорее всего, спят члены королевской семьи. И всё-таки, от этого мне легче не становилось.

Простонав, я отбросила одеяла в сторону и потащила свою жалкую задницу в ванную. Сделала своё дело и вымыла руки. Раз уж я встала и была раздражена, то с такими же успехами я могла отправиться на поиски шоколада.

Не спрашивайте, в чём логика. Для моего разума, лишённого сна, это было разумным решением, а всё остальное — не важно.

Я поплелась вниз по лестнице. Из гостиной виднелся мерцающий свет, напротив, на стене, играли тени. Я несколько часов назад оставила Джимми смотреть документалку о Филе Спекторе. Может, мистер Спектор и был музыкальным гением, но его взвинченный характер моим вкусам не импонировал, уж больно мрачновато. Поэтому я пожелала рок-звезде спокойной ночи и свалила.

В беззвучном режиме на широком экране по золотистым просторам саванны рыча, шатались тигры. Джимми уснул, лёжа на диване. В состоянии покоя суровые черты его прекрасного лица были так же напряжены, как и обычно. Но всё же, пока он не злился и не огрызался, они выглядели как-то мягче. Его веки были опущены, предоставляя взору длинные чёрные ресницы, а губы — немного приоткрыты. Они казались такими мягкими. Чувство, образовавшееся где-то глубоко в животе, пронеслось по всему телу и отозвалось покалыванием в ногах. И всё из-за него. Это чувство было жарким и холодным, бесконечным и невозможным в одно и то же время. Физическим ощущением, но помимо этого чем-то гораздо, гораздо большим. Мне хотелось узнать его, узнать о нём абсолютно всё. И хотелось, чтобы он узнал меня. Хотелось стать реальной частью его жизни, не только в роли работника. Стать человеком, которого он посвятит даже в свои самые тёмные мысли, человеком, которому он доверится.

Безумие.

Вы когда-нибудь замечали, насколько иначе воспринимается мир в предрассветные утренние часы, когда слишком долго не спал? Немного сюрреалистично, но все же яснее, тише, да так, что можно услышать нашёптывание истины о том, с чем не получается определиться при свете дня. Мои чувства к Джимми не угасали. Я была такой дурочкой, думая, что они исчезнут, живя с ним в этом доме и дыша с ним одним и тем же воздухом. В ближайшее время они не исчезнут.

И если так, то придётся исчезнуть мне.

Я не вынесу, если мне ещё раз разобьют сердце. Особенно в случае, когда это не за горами, как с Джимми Феррисом. Я нужна ему в качестве помощника и друга. А не в качестве пялящейся на него мелкой дурочки. Чахнущей от любви к нему. У него таких и так в избытке.

Я глубоко вздохнула, отпуская свои чувства. Если бы от мысли бросить его не возникало такое ощущение, будто меня медленно режут без ножа. Чрезмерно драматично, но так и есть. Это всё равно, что снимать старый пластырь с раны. Уж лучше почувствовать мелкую боль сейчас, чем разбить своё сердце и пустить жизнь под откос.

Но всё же, следующие несколько недель будут тяжёлыми.

А после всего, как только меня заменят, может быть, я сяду где-нибудь на скамейке и пожалею себя. Немного погуляю под дождём, после — под солнцем, закажу напитки с пенкой, с маленькими зонтиками и кусочками фруктов. Я смогу дождаться, когда пройдёт свадьба сестры, а затем тайком вернуться домой, пока у неё медовый месяц. Да, у меня был план.

Джимми лежал, скрестив лодыжки и прижав руки к груди. Бедняжка. Наверное, он замёрз. А это плохо, особенно после того, как он промок под ливнем. Я взяла пару одеял из шкафа, одним накрыла ноги, а вторым — туловище. Мягкая шерстяная ткань укутала его с ног до головы.

— Так лучше, — прошептала я.

— Да, — прошептал он в ответ, приоткрыв один глаз, чтобы посмотреть на меня. — Симпотная пижама.

— Довожу до твоего сведения, что плюшевые мишки на пижаме — это последний писк моды, — я устало села на диван. — Что ты тут делаешь?

— Задремал. Ты разбудила меня, когда спускалась по лестнице,— он медленно сел, потирая голову. Чёрные волосы торчали во все стороны. Свет от телевизора бросал тени на его лицо. — Который час?

— Полтретьего.

— А ты чего здесь?

Я пожала плечами.

— Не могла уснуть. Иногда просто не получается выключить дурацкие мысли.

Он кивнул и зевнул.

— Уверен, что у нас получится найти что-нибудь получше документалки о природе.

— Ты не обязан сидеть со мной. Уже поздно. Или рано, — подкорректировала я. — Иди спать, со мной всё будет хорошо.

Он взял запасное одеяло и положил на мои колени.

— Если я проснулся, то не смогу запросто уснуть.

— Извини, что разбудила. Подашь мне пульт?

Он мрачно усмехнулся.

— Лена, Лена. Как не стыдно. Я полусонный, а не сумасшедший.

— Ох уж эти мальчишки со своими игрушками.

Я завернулась в одеяло, устраиваясь поудобнее.

Он улыбнулся мне краешком губ с едва заметным очертанием ямочки. На самом деле, за этой улыбкой скрывалась нотка злорадства. Но он делал успехи, поэтому сойдёт и так. Его улыбка станет одним из моих самых больших сожалений в жизни. Явлением, которое мне так и не доведётся увидеть. Спорим, она была летальной во всех смыслах слова.

Мы немного поболтали. Было приятно просто наслаждаться общением.

Последнее, что помню, это как я развалилась на своей половине большого дивана, начав смотреть какой-то классный старый чёрно-белый фильм о гангстерах 40-х годов. На следующее утро я проснулась в своей кровати, тщательно укутанная одеялами. Настолько тщательно, что с трудом вытащила руки. Видимо, Джимми принёс меня наверх и уложил в постель. Когда я попыталась поблагодарить его, он просто проигнорировал меня и сменил тему разговора.

Всё, как всегда.