Карта

 

 

Глава 1

 

Мы торчим на этой лодочке восемь дней. Мы не видели землю с тех пор, как отплыли от берегов Турая. Дождь шёл постоянно, и волны угрожали накрыть нас. Я замёрз, промок и сыт по горло всем этим.

Если уж пришлось застрять на маленькой лодчонке посреди океана, то Лисутарида Повелительница Небес покажется не столь уж скверным обществом. Её колдовство хотя бы снабжало нас пищей. Когда Лисутарида хватает своими пальцами, рыба сдаётся. Нас это спасло от множества хлопот со снастями для рыбной ловли. Другим своим второстепенным заклятием она может очистить воду, так что от жажды мы не умрём. К сожалению, Лисутарида не имеет власти над течениями и ей не хватает силы управлять ветром, чтобы вновь прибить нас к берегу. Мы плывём по воле волн, не зная, где – если вообще где-нибудь – мы причалим к берегу.

Турай-град был осаждён. Мы надеялись продержаться до прихода подмоги, но не сдюжили. Турай покорился оркам. Их колдуны свели на нет нашу оборону, а повелитель Резаз Мясник со своей армией прорвался через северную стену. В этой неразберихе я спасся, таща с собой Марки и Лисутариду. Лисутарида находится в подавленном состоянии с самого вхождения на борт. Она является главой гильдии Волшебников и одной из самых сильных чародеек Запада. Именно её обязанностью была защита города от колдунов орков, и она не справилась. К её оправданию, её поразила болезнь; и тем не менее, она винила себя.

Макри, бывшая гладиаторша и подавальщица на полставки, – даже ещё менее подходящее общество. Она в бешенстве из-за того, что покинула город без боя. Что по мне, так на самом деле она клянёт меня за своё спасение. Та данность, что Макри была столь сильно больна зимней лихорадкой, что и ходить-то не была способна – куда уж там сражаться, – не мешает ей проклинать себя из-за ухода из Турая без единого удара ради обороны.

Маленькая каюта лодочки предоставляет скудную защиту от холодного зимнего дождя, и вызывает тревогу появление у нас тяжёлых опухолей. Эти моря имеют печальную славу в зимние месяцы, и само по себе уже чудо, что нас не поглотила буря. Наш единственный парус – рванина и лохмотья, почти не позволяющий держать направление, о чём Макри не преминула пожаловаться.

– Не мог найти лодку с лучшей оснасткой, что ли?

– По-твоему, у меня было время разыскивать лучшую лодку? Если б я по-быстрому не вытащил нас, мы б там, на берегу и погибли от дракона, раскрошившего наши косточки.

– Твои кости, возможно, – сказала Макри. – Я же распорола бы любого дракона, приблизься он ко мне.

– Да ты ходить-то не могла.

– Ну, зато сейчас я ходить могу, – возразила Макри и прошагала по палубе. – Моешь отвезти нас назад? – потребовала она, повернувшись к Лисутариде. – Сотвори заклинание или ещё там чего.

Лисутарида пожала плечами. Она уже объясняла, что покуда она хоть немного изменяет погоду, сил заставить ветер прибить нас к земле у неё нет. Никто из нас в моряки не годится. В своё время я путешествовал по океану, но всегда в качестве бойца, моряком – никогда. Макри же лишь раз совершила плавание на острова Эльфов, и у неё постоянно была морская болезнь. Что же касается Лисутариды, в городе она куда как более в своей тарелке. Ни у кого из нас нет ясного представления о спасении из нашего затруднительного положения.

 

Глава 2

Наступил новый день, унылый, пасмурный и ветреный. Я просыпаюсь, дрожа. Свой волшебный плащ я захватил, но мы делимся им. Прошлой ночью в нём спала Лисутарида. Я вышел на палубу.

– С меня хватит, – провозгласил я. – Я замёрз, как замороженная фея, уж не говорю о том, что мокр, как русалочье одеяло. Я застрял на лодчонке без пива, с подавленной волшебницей и злобной варваркой. Тошнит от этого.

Я взглянул на небо и вознёс молитву тому из богов, который может сейчас глядеть на эти места.

– Как на счёт того, чтобы причалить нас к земле?

Ничего не произошло. Вокруг нас царило спокойствие. Я начал раздражаться и потряс в небо кулаком.

– Я требую, чтобы вы отвели лодку к берегу!

Лисутарида выбралась на палубу и вопросительно посмотрела на меня.

– Чем это ты занимаешься?

– Требую, чтобы боги вернули нас к земле.

– Не получится, – проворчала Лисутарида и устало села на край лодки. – Наловлю рыбы на завтрак.

– Не хочу я рыбы. Сыт я по горло рыбой. Я хочу пива и хочу вернуться на берег.

Я вновь стал трясти кулаком в небо.

– Святой Кватиниус? Как на счёт помощи? Мы наставили тебе изваяний по всему Тураю. Не стоит ли тебе вернуть что-нибудь взамен? Больше на рыбе я не протяну. Мне требуется мясо. И пиво. Много пива.

Спокойствие вокруг нас сохранялось. Я почувствовал раздражение к святому Кватиниусу. Как от святого покровителя помощи от него – чуть. Из каюты появилась Макри, дрожащая.

– На кого это орёт Фракс?

– На святого Кватиниуса.

– Он спятил?

Лисутарида кивнула.

– Похоже на то. Слишком много рыбы.

– У нас до сих пор была бы оленина, умей он себя сдерживать.

Я зыркнул на Макри. Когда мы бежали из города, я на самом деле предусмотрительно прихватил с собой шматок оленины. Верно рассчитанная, её могло бы хватить на некоторое время. Может, и глупо, что я сожрал её за одну ночь, чувствуя потребность заправиться сообразным образом.

– Ну схарчил я всю оленину. Человеку моих пропорций на рыбе не протянуть. Мне требуется мясо. И пиво.

Я вновь потряс в небо кулаком и пожаловался святому Кватиниусу.

– Не стоит ожидать, что Фракс протянет неделю без пива и не сорвётся, – сказала Макри, садясь рядом с Лисутаридой, чтобы разделить с ней тёплый плащ.

Я уставился на неё.

– Я хотя бы пытаюсь что-нибудь сделать.

– Что? Никто из нас даже не верит в святого Кватиниуса.

Я пристально уставился в небеса.

– Прошу, не покидай меня из-за этой оркской неверующей, святой Кватиниус. Я не виноват в том, что она не верит в тебя.

– Эй! – завопила Макри. – Я не орк. И прекрати орать этому воображаемому святому.

– Не обращай на неё внимание, святой Кватиниус. Не надо карать добропорядочного гражданина Турая из-за того, что ему не посчастливилось плыть с неверующей орчихой.

Макри взвилась и подскочила ко мне.

– Прекрати называть меня орком!

У Макри четверть оркской крови. Сие может оказаться весьма чувствительным предметом.

– Может, коли ты бы тоже помолилась, мы бы и получили чего.

Макри усмехнулась.

– Я не верю в западных богов.

– А что на счёт орочьих?

– В них я тоже не верю.

Я вознёс свои руки в мольбе.

– Видишь, с чем мне приходится мириться, святой Кватиниус? Приведи-ка меня к земле, и я пожертвую тебе денег в ближайшем храме.

Макри зарычала в раздражении. Она взглянула в серые облака в высоте.

– Святой Кватиниус, я начну верить в тебя, если ты просто доставишь меня на берег, чтобы я могла избавиться от этого чурбана.

В это время подул ветер. Лисутарида поднялась на ноги.

– Ветер дует с юга. Если он продолжится, то сможет прибить нас к берегу.

– Ага! – сказал Макри и посмотрела самодовольно. – И кто из нас неверующий?

– Ты это о чём?

– Это моя молитва принесла ветер.

– Не пори чушь, – сказал я.

– Чушь? Что-то я не видела, как святой обращал внимания на твои потрясания кулаком. Не удивительно. Затем я вежливо попросила, и вот вам, мы движемся, – она повернулась к Лисутариде. – Помнишь, как тогда я остановила дождь в Турае? Как считаешь, может у меня быть какие-то скрытые религиозные силы?

В отвращении я потряс головой, потом прошествовал к носу, чтобы посмотреть вдаль, надеясь на проблеск земли. Не возможно сказать, сколь далеко на юг отнесло нас за последнюю неделю, но теперь, по крайней мере, мы двигались в верном направлении.

– Так сколько денег ты имел в виду? – спросила Лисутарида.

– Что, прости?

– Ты обещал пожертвовать храму, если святой Кватиний приведёт нас к земле.

– Доберёмся до берега, вот и обдумаю.

Прикрытых туманом, некоторое время нас относило к северу.

– А что если мы так далеко забрались на запад, что земли не осталось? Мы можем просто так продолжать, покуда..., – я позволил высказыванию повиснуть неоконченным. Макри взглянула на меня.

– Продолжаю твердить тебе, Фракс, что земля круглая. Свалиться с её края нельзя.

– Не понимаю, с чего ты так в этом уверена.

– Я слышала, как Самантий доказал это логически и математически.

– Этот старый мошенник? – Я фыркнул с усмешкой по поводу Самантия. Он был главным мудрецом в Турае, если верить Макри. Но он скорее всего мёртв, как и многие люди, коих мы знали. Гурд, сотник Ралли, Танроза, все мои старые соратники. Кто знает, что с ними стряслось, когда город пал? Лисутарида не могла быть уверена, что кто-нибудь из её приятелей волшебников спасся. Орки накрыли нас так неожиданно, что даже самые могущественные могли пасть. Я почувствовал, как дух покидает меня. Макри жаждала вернуться в Турай, как только доберётся до земли и вновь ввязаться в битву. Я же – я же не уверен. Я желаю лишь следовать на запад в поисках спокойного местечка для жизни.

– Впереди земля, – сказал Макри.

Наряду с орочьей кровью, у Макри есть и эльфийская. Её зрение на много лучше моего. Мы с Лисутаридой вгляделись сквозь туман над океаном, но ничего не углядели. С тревогой ждали мы, дрейфуя на север. Наконец, на тусклом горизонте появилась тонкая полоса.

– Оранжевые утёсы, – сказал Лисутарида.

Оранжевые утёсы Самсарины. Хорошо известный береговой знак. Мы не зашли так далеко, как я опасался. Всего в двух странах от Турая, на деле. От дома нас отделяла лишь Симния.

– По крайней мере, высаживаемся не в Симнии, – проворчал я.

– Какая она, Самсарина? – спросила Макри.

– Не так уж плоха, как Симния. Что не означает, что они обе великолепны.

Пока нас сносило к Самсарине, Лисутарида Повелительница Небес пребывала в задумчивости. Тяжёлым грузом на её душе висело падение Турая во время её пребывания главой гильдии Волшебников. Я бы сказал, что она слишком строга к себе. У города было множество худших провалов. Наша королевская семья, разведка, войско. Никто из них не покрыл себя славой. Я свою часть выполнил, само собой, что же касается остальных вырожденцев, они исчезли под натиском.

– Теперь уж сюда достигла новость о падении Турая, – пробормотала Лисутарида. – По всей вероятности, я считаюсь погибшей. Ласат Золотая Секира потирает руки в предвкушении новых выборов.

Не повезло Лисутариде, что мы направляемся в Самсарину, где главным волшебником является Ласат. Во время последних выборов главы гильдии Волшебников, турайский градоначальник шантажировал его, чтобы обеспечить победу Лисутариды. Сомневаюсь, что он окажет дружественный приём. Лисутарида зажгла палочку фазиса. Она поглядела на мешочек в своих руках.

– У меня заканчивается фазис.

Лисутарида зависима от фазиса. В общем-то, дурь мягкая, Лисутарида же вывела потребление её на новые уровни. Она разработала заклинание, чтобы ускорить рост растений, производя более сильную разновидность обычного. Сомневаюсь, что она способна обойтись без него. Я убеждён, что в Самсарине к фазису не столь терпимы, как в Турае, но решаю не упоминать об этом. Нас прибивало прямо к Оранжевым холмам.

– Я здесь была прежде, – сказала Лисутарида. – Мы недалеко от порта Оросис. Я знаю волшебника гавани, Кублиноса.

– Так на что похожа Самсарина? – спрашивает Макри. – На Турай?

Я потряс головой.

– Вовсе нет. В большей части, это земледельческая страна. Бароны и крестьяне. Хотя страна и весьма зажиточна. Хорошие сельскохозяйственные угодья.

Лисутарида соглашается со мной.

– На Турай не похожа. Сената нет, консула нет, театров нет, университета нет. Лишь король и куча баронов, соперничающих за влияние. Старомодная по сравнению с нашим городом, – сморщила губы Лисутарида. – Их волшебникам не понравилось, когда женщину выбрали главой Гильдии.

– Поздравляю, – говорю я ей, – мы военные беженцы. Такие обречены на расположение.

– Не будут они к нам расположены, если узнают, что мы позволили оркам победить нас без боя.

– Без боя? – усмехнулся я. – Никогда ещё Фракса не обвиняли в том, что он сдался без боя. Фракс Сердце Дракона, так они звали меня.

– Нет, не звали, – сказала Макри.

– Да, звали. Говорю же, Макри, будет тебе неожиданность. Не забудь, я победил в соревновании по бою на мечах в Самсарине. Сомневаюсь, что смогу пройти по улице неузнанным. Для меня не будет неожиданностью, если мне воздвигли изваяние.

Макри посмотрела на меня с сомнением. Соревнование по бою на мечах в Самсарине – самое известное состязание на западе. Макри никогда особо не верила мне, когда я рассказывал о том, что победил в нём двадцать лет тому назад. Ясное дело, в те дни я был в лучшем состоянии. Не такой большой в окружности в поясе.

– Сосредоточься-ка на том, чтобы не оскорбить местных, Макри, и у нас всё будет ништяк. Не веди себя, словно спятившая баба, сумасшедшая орчиха или обе вместе. И прячь свои остроконечные уши.

– Ты оскорбишь их намного быстрее, чем я, ты, жирный чурбан, – возразила Макри. – Сколько пройдёт времени, прежде чем ты наклюкаешься?

– Зависит от того, сколь далеки мы от ближайшего источника пива.

Мы медленно проплывали вдоль берега, пока не показался порт Оросис, большой и серый, его мрачные стены гавани, защищающие корабли от суровых зимних условий.

– Я с радостью выйду на берег, – сказала Лисутарида. – Тошнит уже от поедания рыбы.

 

Глава 3

Мы подошли отдохнуть на сером пляже из гальки, немного западней от стен гавани. При нашем прибытии несколько морских птиц пронзительно кричат над нами. Холодное утро, и небо уныло. Хотя приближается конец зимы, нет и следа потепления.

– Нам нужно найти Кублиноса, – сказал Лисутарида.

Мы отправляемся на поиски волшебника гавани. Галька хрустит под нашими ногами, покуда мы плетёмся вдоль берега. В конце пляжа перед нами встаёт одна загвоздка. Стены гавани примыкают к утёсам, не оставляя зазора.

– Как попадём внутрь? – спросила Макри и посмотрела на Лисутариду, поскольку волшебница может поднять нас по воздуху через стены.

Лисутарида наморщила губы.

– Не уверена, не ворота ли там? – она достаёт свой мешочек с фазисом и хмурится, покуда сворачивает маленькую палочку. – Как только мы достигли цивилизации, у меня почти закончилось.

– Я бы не стал надеяться, – заявил я ей, – в Самсарине фазис запрещён.

Лисутарида резко смотрит на меня.

– Уверена, главе гильдии будут обеспечены запасы.

– Может, и так. Может, нет. В любом случае, не стоит тебе дымить, когда мы прибудем.

Лисутарида не обращает на меня внимание и курит свою палочку фазиса во время похода вдоль стены. Наконец, мы приходим к маленькой, запертой дверце. Макри стучит в неё. Ничего не происходит. Лисутарида хмурится.

– Я не для того пресекала океан на утлой лодочке, чтобы простоять на холодной пляжу всю свою жизнь.

– Она поднимает руки, чтобы сотворить заклинание, что, по-моему, может быть не самым мудрым поступком, поскольку никому не понравится нарушение обороны его гавани незнакомцами, когда вдруг дверца открывается и человек в форме глядит на нас с подозрением.

– Вы кто такие? – потребовал он. Позади него я замечаю ещё больше охранников с оружием наготове.

– Лисутарида Повелительница Небес, глава гильдии Волшебников, – объявила Лисутарида величественно. – Отведи нас к волшебнику гавани Кублиносу.

К нашему удивлению, стражник взрывается от хохота.

– Не похожа ты на волшебницу, – он перевёл взгляд на Макри, которая, со своей красноватой кожей, копной чёрных волос, проколотым носом и в мужской тунике, представляет из себя необычное зрелище.

– А это ещё кто такая?

– Макри. Телохранительница Лисутарида.

Сие вызывает ещё больше веселья. Я пропихиваюсь вперёд.

– Пиво у тебя есть?

– Чего?

– Пиво.

Лисутарида поворачивает голову ко мне.

– Не может ли пиво чуть обождать, Фракс? – сказала она весьма прохладно. – Стражник, веди нас к Кублиносу. Турай пал, и я должна посоветоваться с вашими волшебниками.

Стражники впускают нас через калитку, хотя всё ещё настроены с подозрением. Лисутарида известна на Западе, но я не уверен, что они верят в то, что замарашка у их ворот на самом деле она. Я зыркаю в поисках пива, покуда нас ведут через стены и в караульную. Возникает длительная задержка, пока воины с сотником приходят и уходят, задавая вопросы Лисутариде и отсылая сообщения. Лисутарида весьма близка к тому, чтобы потерять терпение и сообщает сотнику, что если он не ускорится, то она докажет, кто она есть, заставив его голову взорваться. Поскольку теперь она выглядит достаточно сердитой, он получает сообщение и спешит привести Кублиноса.

Лисутарида ворчит в раздражении.

Я знала, что Самсарина такая, – пробормотала она Макри. – Если ты думаешь, что женщинам трудно жить в Турае, подожди, покуда не поживёшь здесь некоторое время.

Я отвлекаюсь на звук сталкивающихся мечей. Внизу во дворе несколько человек отрабатывают свои навыки.

– Начальство много заставляет вас совершенствоваться? – спросил я стражника, оставленного с нами.

– Да это Базинос, победитель боя на мечах из южных войск. Он готовится к соревнованиям.

Конечно же, знаменитые соревнования по бою на мечах. Я не просёк, что они уже близко.

– Он фаворит? – Я всегда хочу собрать подсказки, коли выдаётся возможность для ставок.

– Один из лучших в Самсарине. Но тут полно хороших бойцов. Я бы сказал, в этом году вновь победит Элупус Симниец.

Само собой, я слыхал об Элупусе. Он победил в состязаниях по всему Западу. Макри подходит посмотреть. Несколько секунд изучив манеру Бузиноса сражаться, она издаёт издевательский смешок.

– Защита слаба, – сказал она. – Я б его достаточно быстро уделала.

Охранник усмехается мне. Может, Макри и таскает с собой два меча и секиру, но он явно не представляет, что она умеет ими пользоваться. Я усмехаюсь ему в ответ, потому что меня только что озаряет, что Макри – один из наиболее смертельных бойцов на мечах, когда-либо выходивших в круг; она совершенно не известна в Самсарине. Если ей придётся выйти на состязание, никто не поверит в неё. Ставки букмекеров будут потрясающими. Стоя за ней, можно приобрести хорошую выгоду.

Наконец, пожаловал чиновник, чтобы отвести нас к Кублиносу.

– Пошлите за пивом, – сказал я ему, но не думаю, что он действительно обратил внимания. Он проводит нас по узким улочкам, выравненным продавцами рыбы и парусными лавками. Как только мы поворачиваем за угол, он указывает на большое, великолепно выглядящее здание на расстоянии.

– Должностные палаты Кублиноса.

Лисутарида выпрямляется, покуда мы приближаемся. Потрёпанная или нет, она всё ещё источает мощь и достоинство, пока шагает через ворота палат Кублиноса, где нас приветствует дежурный в форме.

– Доложи Кублиносу, что прибыла Лисутарида Повелительница Небес.

– И нам незамедлительно потребно пиво, – добавил я.

– Простите? – слуга выглядит ошарашенным.

– Нам потребно пиво. Глава гильдии Волшебников только что пережила опасное путешествие через океан. Я поражён тем, что до сих пор никто не предложил нам пива. Принеси-ка нам бадейку.

Лисутарида корчит губы.

– Мой, э-э-э... главный советник Фракс... он..., – она потрясла головой. – Неси ему пива. А меня отведи к Кублиносу.

Лисутарида и Макри исчезают под фиолетовым ковром, что ведёт к главной лестнице, тогда как я следую вниз с кухонным слугой.

– Волшебнице потребен особый вид пива? – спросил он.

– Трудно сказать. Неси давай им всё, а я сам отпробую. И не зажимай бадейки, покуда я сам не велю тебе остановиться.

Вот что я скажу о самсаринцах: может, они и кучка деревенщин, всё время ковыряющихся в земле, но пиво они варят отличное. Тёмное и с насыщенным вкусом. С шестью или семью бадьями внутри меня и оставшимися четырьмя караваями хлеба на столе, я вновь начинаю чувствовать себя самим собой. Впервые после вынужденного бегства из Турая жизнь кажется не столь уж безнадёжной.

– Само собой, – сказал я весьма громко слуге, несущему мне восьмую бадейку. – Нельзя винит человека, впавшего в отчаяние, коли он застрял на лодке с сумасшедшей орчихой, подавленной волшебницей и без пива. Более сильный духом, чем я, сник бы. Хлеб у тебя ещё есть? Может, сладкая картошечка?

Замечаю, что моя бадья пуста.

– Что за дела? С пивом, что ли, напряги? Глава гильдии Волшебников не обрадуется, когда услышит, что вы зажимаете пиво.

Мне показалось, что слуга несколько замешкался с четвёртым большим бочонком, но я не стал суетиться. В конце концов, в этой стране я гость. Дабы показать признательность за их гостеприимство, я встаю на ноги, обнимаю его рукою за плечо и подтягиваю его поближе.

– Вы, самсаринцы, не так уж и плохи, как говорят. Пиво у вас отличное. Прочищает голову. Знаешь, когда я сидел на этой лодке, думал плюнуть на всё. Пусть орки побеждают нас с лёгкостью. Но теперь..., – я вытащил меч. Слуга, видимо, не правильно истолковав, попытался выскользнуть. – Я буду гнать орков назад в их грязные горы, откуда они явились. Сразу после того, как ты притащишь мне ещё пива. И на этот раз постарайся принести чару сообразного размера. И ещё снеди, чёрт возьми; не ведомо вам в этой стране, что ли, как следует принимать гостей? Где Лисутарда? Я её советник, мне должно давать ей советы.

Слуга вручает мне ещё один бочонок пива, затем ведёт меня наверх, где показывает на приёмную и просит меня подождать. Ждать я не в настроения. Я стремительно шагаю через большую дверь передо мною, заходя в залу для приёмов, в которой находятся Макри, Лисутарида, Кублинос Волшебник Гавани и другие лица.

– Хватит тратить время понапрасну! – заорал я, ударяя мечом по огромному резному столу в центре комнаты. – Пора действовать! Нам необходимо собрать войско и выдвинуться в Турай!

Наступает краткая тишина. Один из присутствующих, раскормленный человек с резкими чертами лица и длинными серыми волосами, с удивлением смотрит на меня, затем поворачивается к Лисутариде.

– Кто это?

– Мой главный советник, – сказала Лисутарида устало.

– Именно! – произнёс я. – И я советую вам отставить разговоры и начать выступление.

Неожиданно я начинаю подозревать сероволосого.

– Вы только что говорили о сдаче? У самсаринцев всегда была кишка тонка, чтобы сражаться.

– Как ты смеешь разговаривать подобным образом с бароном Мабадосом! – кричит сановник с причудливой цепью на шее. Не обращаю на него внимания, заметив женщину в красном платье, стоящую в дверном проёме. Она кажется мне смутно знакомой. Может, служанка, которую я встретил по пути.

– Не могла бы ты принести мне пива? Кружку или две пока будет в самый раз.

– Фракс! – завопила Лисутарида. – Это баронесса Демелзос.

Я сосредотачиваю взгляд на женщине. Орлиные черты, причудливого вида венец, закреплённый в её волосах. Полагаю, что она может оказаться баронессой.

– В этой комнате сплошное дворянство? Нет ли тут кого, кто принесёт мне пиво? А то на кухне одни жмоты.

– Нет у меня жмотов на кухне! – сказал Кублинос с вызовом.

В это мгновение, возможно, ослабленного невзгодами морского путешествия, великая усталость сокрушает меня, и я вынужденно сажусь на стол. Хорошее удобное сидение, роскошно обитое мягкой коричневой кожей. Погружаясь в сон, я всё ещё чувствую негодование по поводу самсаринцев из-за их скаредного гостеприимства.

 

Глава 4

Просыпаюсь я в неожиданно уютной кровати. Мягкая лежанка, подушки из перьев и много одеял. Не помню, как я сюда попал. Всё ещё пыжусь вспомнить, когда дверь хлопает и входит Макри. Я киваю ей радушно. Обычно, я нахожу раздражающим то, когда Макри заходит без стука – выросшая в орчьих ямах для гладиаторов, она не обучалась хорошему поведению, – но я не обращаю внимания.

– Доброе утро, – сказал я.

– Фракс, ты – кузикс, – пролаяла она, используя грязное орочье ругательство, крайне редко слышимое на Западе. – Ещё большим дураком можешь быть? Нет, куда уж там. Ты – наипервейшая спица в колеснице среди дураков. – Она опёрлась на кровать. – Ты хоть понимаешь, каких бед накликал? Лисутарида пытается завязать войну с орками, а ты почти всё разрушил из-за того, что и пяти минут не мог подождать, чтобы не нажраться и не вести себя гнусным образом.

Я широко развожу руки.

Восемь дней я провёл на лодке. Я нуждался в одной или двух кружках пива. К тому же, уверен, что ты преувеличиваешь.

– Преувеличиваю? Ты обвинил барона Мабадоса в трусости! И принял его жену за девку чернавку! У Лисутариды и так забот по горло без того, чтобы прикрывать тебя, придурошного.

Я пытаюсь возражать, но не могу вставить ни слова.

– Фракс. Прекрати трепаться, прекрати жаловаться, прекрати пить и поднимай свою неприлично жирную тушу с кровати. Вместе с бароном и Кублиносом мы плывём вверх по реке в Элат на встречу с королём. Ладья отходит через десять минут, но если ты желаешь остаться здесь и пьянствовать в кабаке, никто по тебе скучать не станет.

Макри выносится вон. С усилием я выбираюсь из кровати, пересекаю комнату к маленькому умывальнику в смежной комнате и брызгаю на себя воду. За бортом меня никто не оставит. Я уже бывал в Элате. Маленький городишко не далеко от столицы, известный своими минеральными банями. А ещё это то самое место, где проводится состязание на мечах. Мне нужно поспешить, чтобы собраться, покуда ладья не отчалит, но такой старый вояка, как я, привык быстро шевелиться. Не более, чем через десять минут после появления Макри, я скатываюсь к причалу с бочонком пива подмышкой и мешком хлеба и печенья под другой.

– Фракс, – сказала Лисутарида, холодно взглянув на меня, когда я взошёл на борт. – Справился-таки.

Лисутарида быстро вернулась к своему прежнему изяществу. Я бы не сказал, что она когда-либо числилась среди записных красавиц Турая, но она очень привлекательная женщина, всегда в хорошем виде: дорогие одежды, красиво причёсанные волосы и всё такое. Макри тоже привела себя в порядок, хотя в её случае это означает всего лишь ношение ещё более неподходящего мужского платья, зачёсывание её нелепо огромной гривы волос примерно в том же направлении, а также чистки своего оружия. Теперь она стоит на палубе с мечом у каждого бедра и с топором у пояса, выглядя именно той дикаркой, коей и является. Её внешность, считающаяся странной даже для такого космополитичного города, как Турай, ещё более диковинна среди однообразных жителей Самсарины. В Турае, граничащем со степью, появление людей оркских кровей не является чем-то неведанным, но в Самсарине, полагаю, это событие совершенно не слыханное. Матросы глядят на неё с осторожностью, возможно, гадая, не является ли она передовым отрядом вторжения орков. Я предлагаю ей завтрак из мешка, что несу, но она отказывается, или из-за того, что всё ещё дуется на меня, или из-за того, что всегда мало ест. Макри ни разу не жаловалась на голод, когда мы были на лодке. Ещё одна странная черта.

Также на ладье присутствует волшебник Кублинос. Я радушно приветствую его. Он не отвечает. Ясно дело, его не вдохновило первое знакомство с Фраксом, частным сыщиком и воином. Да и плевать мне. Скоро он начнёт ценить мои лучшие стороны, о чём я заявляю Макри в каюте под палубой.

– Нет у тебя лучших сторон, – ответила Макри.

– Да что на тебя нашло? Ну ладно, я наклюкался. И что? Это же не конец белого света.

Лицо Макри несколько смягчилось.

– Полагаю, что нет. Хотя это было грубо даже для твоего уровня. Я же на грани. Все тут на меня пялятся, словно я чудище какое. И мне не нравится, каким образом барон Мабадос разговаривал с Лисутаридой. У меня складывается впечатление, самсаринцы не думают, что она сделала достаточно для того, чтобы удержать орков от подхода к Тураю. Курам на смех. Лисутарида болела, когда произошло нападение. Тем не менее, коли бы не её предупреждения, город пал бы ещё раньше.

Что ж, правдиво – Лисутарида оказалась единственной, кто правильно предвидел нападение орков. Без её предупреждений город пал бы раньше. Но её не красило то, что, когда Турай в итоге пал, произошло сие из-за того, что Дизис Невиданная, самая могущественная колдунья орков, умудрилась проникнуть в город незамеченной. Её колдовство обмануло всех, включая Лисутариду.

– Ты бывал в Элате? – спросила Макри.

– Да. Всего лишь маленький городишко в предгорьях. Туда бы никто носа не казал, не будь там горячих бань. Не задумывалась на счёт того, чтобы выйти на соревнования по бою на мечах?

Макри покачала головой.

– Соревнования – глупость.

Макри была вовлечена в соревнование на Эльфийских островах. Она обучала молоденькую эльфийку, очень действенно, но она не терпела состязаний, на которых пользуются только оружием для занятий.

– Эти соревнования не похожи на эльфийские для молодняка, – пояснил я. – Они пользовались деревянными мечами, потому что эльфы не хотели, чтобы дети порубились на кусочки. Здесь всё более опасно.

– Настоящим оружием?

– Не совсем, – признал я. – наконечники затуплены, а состязающиеся в целом носят достаточно брони, чтобы предотвратить свою гибель. Но и это достаточно опасно. Куча ранений и возможно несколько смертей.

Видно, что Макри испытывает отвращение. Хотя она боец увлечённый, мысль о том, что драться надо понарошку, не вдохновляет её.

– С тупым оружием и дурацкими правилами, кто лучший боец, не выяснишь. Или дерёшься сообразно, или нет. В бессмысленное позорище меня не вовлечёшь.

Нахожу её отношение досадным. Макри всегда давала понять, что лишь она единственная знает всё о драке.

– Это не позорище, это сложное состязание. Оно требует особого умения, чтобы победить.

Макри поднимает брови.

– Как ты двадцать лет назад?

– Именно.

– Странно, что никто больше в Турае не знает о твоей победе.

– Я же тебе рассказывал. Мне пришлось выходить под вымышленным именем, потому что я ушёл в самоволку из отряда. Подожди, пока доберёмся до Элата, там полно людей, которые помнят Фракса, ужаса бойцового помоста. Конечно, если ты столь боишься участвовать...

– Твоя жалкая попытка разозлить меня тщетна, Фракс. Я не выйду. Не хочу. Кроме того, я слишком занята в качестве телохранителя Лисутариды.

– Но это же утерянная возможность. Ты должна участвовать.

– А тебе-то что?

– Тебе понравится.

– Нет, не понравится.

– Да, понравится. Кроме того, подумай о возможности сделать ставки.

– Ага! – закричала Макри. – Так и знала, что ты хочешь только играть!

– И что с того? Подумай о ставках, что мы сделаем. Неизвестная женщина, выходящая на самые великие соревнования на Западе, а? Мы же можем получить сотня к одному. Можем ли мы, как ответственные граждане, отказаться от ставки сотня к одному?

На мгновение Макри выглядит вовлечённой. Когда она впервые прибыла в Турай, у неё не было влечения к играм на деньги. С тех пор мне кое-как удалось улучшить её естество. Нынче она может вдохновиться хорошей ставкой. Она твёрдо сдвинула губы, противясь.

– Нет. Я здесь, чтобы помогать Лисутариде сплотить волшебников, собрать войско и двинуться на орков. На остальное отвлекаться я не собираюсь, – Макри вновь выглядит сердито. – Лисутарида обеспокоена тем, что они более даже не признают её главой гильдии Волшебников. Кублинос слышал, что Ласат уже намекал, что он должен стать новым главой.

Это заставляет меня хмуриться, хотя неожиданностью и не является. Если гильдия Волшебников поверила, что Лисутарида погибла, им быстро понадобился новый глава и времени на проведение сообразных выборов не было. Ласат Золотая Секира стал бы очевидным выбором. Самсаринский волшебник прежде являлся временным главой Гильдии.

Я пожимаю плечами.

– Что ж, Лисутарида жива, никаких сложностей. Она всё ещё является главой Гильдии.

– Она должна возглавить войско, – сказала Макри.

– Вот теперь ты бежишь впереди себя. Понадобится множество совещаний и переговоров, прежде чем они изберут воеводу.

– Ввязываться во всякую ерунду я не стану, – сказал Макри. – Лисутарида поведёт войско прямо на Турай.

Я не стану разуверять её, но вряд ли всё будет так просто. Войска западных народов имели время на подготовку к нападению орков, но сомневаюсь, что она ещё готовы. И ещё надо принимать в расчёт эльфов. Без их участия вероятность победы над князем Амрагом у нас мала, а им понадобится время, чтобы приплыть с Южных островов. Могут пройти месяцы, прежде чем мы окажемся в состоянии напасть. И даже тогда сие вовсе не означает, что силы Запада поставят отбитие Турая первостепенной задачей. Они могут решить просто держать оборону на границе Симнии и ждать прихода Амрага к нам.

Макри раздражается от этой мысли.

– Так что, просто сдадим город? Оставим Турай в руках орков? Поверить не могу, что кто-нибудь может подумать об этом.

– С каких это пор ты так возлюбила Турай?

– С тех пор, как поступила в Королевский университет, – ответила Макри. – Помощник консула сказал, что я могу поступить, и я собираюсь это сделать, даже если придётся выкинуть орков самой.

Что ж, полагаю, это тоже точка зрения. Макри обучалась в училище гильдии Сообщества. Там она числилась лучшей ученицей. Академически, она не подходила для учёбы в университете. На деле же, у неё не было ни единой возможности поступить, потому что она женщина и она оркских кровей – две вещи, полностью делающие поступление не возможным. Однако, после оказанных ею значительных услугах Тураю во время осады, помощник консула Цицерий на самом деле заявил, что использует своё влияние, чтобы позволить ей. Но Цицерий, скорее всего, мёртв, и мне не ведомо, состоятся ли когда-либо ещё занятия в университете.

Дверь каюты с ударом открывается, и Лисутарида шагает внутрь, её радужный плащ колеблется вдоль её ног. Она выглядит возбуждённой.

– Всё даже труднее, чем я думала, – сказал она.

– Орки выдвинулись?

– Нет, нигде не могу достать фазиса. Поверишь ли, он полностью запрещён в Самсарине. Чёрт побери этого нового короля и его правила против фазиса. – Лисутарида с озабоченностью пристально глядит на свой почти пустой мешочек с фазисом. – Даже у Кублиноса нет. Видели когда-нибудь волшебника без фазиса? Что творится с этими самсаринцами?

Я с пониманием кивнул.

– Странные они. Не замечали, похоже, у них не так уж и много пива?

Лисутарида тяжело садится и хмуро глядит на свои сапожки. Похоже, она позаимствовала прекрасную пару, видимо, у баронессы. Больше они её не вдохновляют, даже не смотря на то, что она женщина, любящая обувь.

– Есть новости о войне? – спросила Макри.

– Я на самом деле считала, что у Кублиноса где-нибудь припрятан фазис, – сказал Лисутарида. – Лучше бы он нашёлся в Элате, иначе быть беде. – Она поднимается на ноги. – Я глава гильдии Волшебников, чёрт побери! От меня нельзя ожидать, что я буду следовать каждому мелкому ничтожному закону в такой никчёмной стране, как Самсарина.

– Будет фазис в Элате, – сказал я, успокаивающе. – Делов то – узнать, где его найти. Я это дело утрясу.

– Утрясёшь? – говорит нетерпеливо Лисутарида. – Хорошо. Как мой главный советник, это твоя наипервейшая задача.

– Вообще-то, я тебе не главный советник.

– Что ж, в следствии военной необходимости, я назначаю тебя.

– С жалованием?

– Нет, – выпалила Лисутарида. – Исполняй в качестве патриотической повинности. И повинность сия – найти мне фазис, чтобы я могла шевелиться. – Она поглядела в окошко. – Любопытно, может ли эта ладья двигаться чуточку быстрее? Может, я могла бы выдать какое-нибудь заклинание...

Макри выглядит взбешённой.

– На счёт войны?

– Да, знаю, идёт война, – сказал Лисутарида. – Тебе не обязательно напоминать об этом.

– Не злись на меня потому, что у тебя заканчивается фазис, – возразила Макри. – Ты ничуть не лучше Фракса и его постоянной жажды пива.

– Что? – прорычала Лисутарида. – Не ты ли как-то свалилась на улице Эфира из-за того, что приняла дозу дива, способного свалить дракона?

Макри сжимает губы. Диво намного мощнее фазиса.

– Было-то всего один раз, – сказала она. – Не считается.

– Один раз? – усмехнулся я. – И остальные. Кто наблевал на пол на собрании волшебников?

– Почти все, – возразила Макри. – После того, как туранцы всех накачали и отравили дурью.

– Данность таковы, Макри, что ты была не трезвее кого-бы то ни было.

– Я намного трезвее тебя. Как ты может сравнивать случайный опыт с дивом со своим продолжительным запоищем?

– Предпочитаю считать это умеренным излишеством. Я-то не имею пристрастия. Вот как Лисутарида к фазису, например.

– Что? – воскликнула Лисутарида. – Ты смеешь порицать меня? Да ты ни разу не протрезвел за последние пятнадцать лет.

– Что ж, – послышался голос из-за двери каюты. – Возможно, не удивительно, что Турай пал перед орками с такой лёгкостью.

Это барон Мабадос. Он откинул часть прядей своих длинных серых волос, позволяя его взгляду неотрывно и свирепо впериться прямо в меня. Он очень большой мужик, высокий и мускулистый. Тот вид баронов, кои возглавляют своих людей в битве.

– Вижу, ты решил сопровождать нас, – прорычал он.

– Решил.

– Позаботься об улучшении своего поведения, – его глаза стрельнули на Макри. Если угодно, отвращение в его взгляде стало ещё большим.

– У твоих служанок принято носить меч? – протявкал он Лисутариде. Не ожидая ответа, он говорит Лисутариде, что Кублинос пригласил её разделить стол.

– Порядочный поступок с его стороны, – сказал я приветливо и направился к двери. Барон выбросил руку, чтобы помешать мне уйти.

– Приглашение только для главы гильдии Волшебников, – и с этим барон ушёл.

– Он назвал меня служанкой! – сказала Макри.

– Как смеют они не приглашать меня трапезничать с ними, – протестую я.

– Ой, тише ты, – сказала Лисутарида раздражённо. – Я удостоверюсь, что тебе прислали поесть, – она отбыла, оставив меня с Макри размышлять о том, что пока нам Самсарина не нравится.

 

Глава 5

Мы плывём вверх по реке мимо бесконечных полей, усеянных там и сям сельскими домиками и без особого разнообразия. После отхода из порта Оросиса ничего в большем количестве, кроме деревень, мы не видели. Голые поля, тянущиеся вдаль, создают мрачное зрелище. Я пытаюсь заручиться поддержкой Лисутариды, чтобы подтолкнуть Макри участвовать в соревновании, но волшебница по очереди то раздражена, то подавлена, и я не могу привлечь её. Замечаю, что Кублинос Волшебник Гавани пытается взбодрить её, присоединившись к ней у поручней ладьи, выкладывая старые чародейские шутки и всё такое прочее, но это толку мало. Лисутарида несчастна, словно ниожская шлюха, и не может избавиться от подавленного настроения. Марки меряет шагами палубу, сердясь по любому поводу. Большинство времени я провожу в каюте, попивая из пивного бочонка и стараясь не думать о тех, кого я знал в Турае.

Мы провели в пути два дня, когда Марки вдруг неожиданно завопила, указывая в небо.

– Дракон!          

Я взглянул вверх. Не вижу и следа дракона. Орки ошеломили нас, притащив драконов, чтобы напасть на Турай зимой, но я и подумать не мог, что им удастся забраться столь далеко. Однако Макри выглядит уверенной и спешит привести Лисутариду.

– Ничего не вижу, – сказала Лисутарида, глядя в серое небо.

К этому времени барон Мабадос и Кублинос, сопровождаемые рядом матросом, слуг и воинов, появляются на палубе.

– Нет там ничего, – провозгласил Кублинос.

– Бабе мерещится, – сказал один воин, усмехаясь в сторону Макри.

Мне же не смешно. Макри – эльфийских кровей и обладает эльфийским зрением.

– Слепые, что ли? – вопросила Марки. – Прямо вон там.

Она тычет в белое небо, и, наконец, к вящему ужасу и изумлению, мы видим, о чём она толкует. Большой дракон только что разрушил покрывало облаков и проносится по небу. Его трудно было обнаружить, потому что он белый. Таких я никогда прежде не видел. Драконы бывают серыми, чёрно-зелёными и бронзовыми. Изредка, что-то вроде блеклых, тёмно-серебряных. Белые – никогда. Кроме этого. Зрелище вызывает панику. Воины хватаются за луки и самострелы, тогда как гражданские прячутся.

– Пристанем к берегу? – спросил капитан Кублиноса.

Не похоже, что Кублинос знает, как поступить. Полагаю, прежде ему не доводилось вступать в противоборство с полноразмерным боевым драконом. Когда видишь его впервые, сие зрелище лишает душевного равновесия.

– Готовьтесь отразить нападение, – завопила Лисутарида, коей много раз приходилось противостоять драконам. Она шагает на открытый участок палубы, руки свободно свисают вдоль её боков. – Лучники, приготовьтесь стрелять, как только я поражу его заклинанием.

Макри встаёт рядом с Лисутаридой – в каждой руке по мечу. Я присоединяюсь к ним. Я чувствую силу, растущую в руках у Лисутариды. В колдовстве я не состоялся, но всё ещё чувствую его наличие. Глаза Лисутариды становятся фиолетовыми, что означает, что она призывает что-то могущественное. Я видел, как в битве за стенами Турая три месяца назад она сверзла двух драконов за раз, и я держу пари, что, придись ей, она свершит это вновь. Выходит так, что возможности ей не предоставляется. Дракон взмывает вверх, не обращая на нас внимания. Его большие белые крылья несут его в вышине мимо наших луков и споро уносят прямо на север.

– Он направляется в Элат, – сказал Кублинос. – Видимо, он направляется напасть на короля.

Барон Мабадос наставляет Кублиноса выжать всю скорость, дабы побыстрее закончить наше путешествие. В отличие от ратников, барон не выказал страха при виде дракона. Лисутарида остаётся на страже, глаза же её возвращаются к обычному цвету. Она поворачивается к Марки.

– Когда-нибудь на Востоке видела белого дракона?

Макри качает головой. Загадка, и предвещает она нехорошее. Драконами руководят лишь орки. Сие может оказаться началом вторжения. Гребцы ускоряются, и мы движемся к Элату на полном ходу. Который, на такой-то огромной ладье, не столь велик. Эти речные суда хороши для путешествий со всеми удобствами, но для доставки куда-либо по-быстрому, не столь годятся. Лисутарида раздражается, покуда смотрит вслед дракону.

– Есть способы, заставить эту посудину двигаться побыстрее?

– Можем выбросить Фракса за борт, – предложила Макри. – Возможно двойное ускорение.

Я зыркаю на Марки, но подходящего ответа не придумываю, всё ещё отвлечённый произошедшим. Мы медленно ползём вверх по широкой реке, всматриваясь вдаль в поисках разрушений, ожидая увидеть далёкие языки пламени занимающегося огнём Элата. На самом деле, довольно пустая трата времени, так как мы всё ещё далеко от Элата. Немного погодя, я перестаю вглядываться вдаль и спускаюсь с палубы хлебнуть пивка. Макри присоединяется ко мне.

– Бесит, – сказал Макри.

Я киваю. Коли дракон в самом деле вот-вот нападёт на Элат, мы не поспеем туда вовремя, чтобы что-нибудь предпринять.

– В общем-то, это всего лишь один дракон, – указал я. – В Самсарине полно чародеев. Ласат Золотая Секира и Чариус Мудрый. Они должны сдержать дракона.

Макри не уверена в Ласате или Чариусе, разумно размышляя о том, что от любого волшебника, ненавидящего Лисутариду, толку чуть. Она глядит в зеркальце на стене каюты и играет со своим кольцом в носу. Почти всё что касается Макри, её проколотый нос, с трудом принимаемое в Турае, в Самсарине вызывает возмущение. Я видел слуг, содрогающихся, когда она проходила.

– Кублинос выглядел впавшим в ступор, когда появился дракон, – сказал я. – Возможно, прежде ни одного не видел. Не по нраву он мне.

– Заметил, как он подкатывает к Лисутариде? – спросила Макри. – По-моему, он запал на неё.

Странная мысль. Я давно знаю Лисутариду. Не припомню, чтобы у неё когда-либо было что-то вроде любовного увлечения. По всей вероятности, Макри придумывает. Её взгляды на любовные отношения обычно неустойчивы. Один раз, на Южных островах, она спуталась с одним эльфом, а когда всё закончилось неважнецки, она хандрила из-за этого несколько месяцев.

– Может, он просто старается навести мосты с главой Гильдии, – предположил я. – Волшебники всегда честолюбивы.

– Но разве добрые отношения с Лисутаридой не выставят его в дурном свете перед Ласатом? И, может, перед бароном Мабадосом, – Макри выглядит задумчивой. – Конечно, при дворе у барона Мабадоса есть соперники. Может, Мабадос и Кублинос хотят заполучить Лисутариду в союзницы. Очевидно, что все борются за влияние на нового короля.

– С каких это пор ты стала знатоком в делишках самсаринского двора?

– Просто держу ушки на макушке, – ответила Макри, достаточно самодовольно. – Бароны всегда стараются усилить своё положение. Вот почему эта свадьба так важна.

– Какая свадьба?

– Та самая свадьба, о которой все судачат.

– Я не обращал внимания.

– Сын барона Мабадоса женится на дочери барона Возаноса. Это создаст сильный союз. Некоторым остальным баронам не по нраву наметившиеся последствия.

У меня нет желания думать о борьбе между баронами. Я всё ещё вспоминаю о старых сотоварищах из Турая. И моих любимых заведениях: лавке букмекера, булочной, Разящей Секире. Всё сгорело дотла или наводнено орками. Я качаю головой и наливаю пива. Лисутарида не особо взбадривает меня своим появлением. Она раздражена отсутствием фазиса и настроена мрачно на счёт приёма в Элате.

– Ненавижу борьбу за власть среди дворян. Шагу нельзя предпринять, не оскорбив кого, – она взглянула на меня весьма многозначительно. – То, конечно, в чём ты несомненный знаток. Нам повезло, что баронесса не путешествует вместе на этой ладье.

– Может, перестанете распространяться на счёт баронессы? Ну принял я её за служанку. С любым могло случиться.

– Она носила венец! – провозгласила Лисутарида. – Когда попадём в Элат, постарайся не нажраться, когда рядом окажутся важные люди.

– Учту. Собираешься смотреть соревнование?

Лисутарида пожимает плечами.

– Сомневаюсь, что у меня выдастся время. Мне нужно встретиться с остальными волшебниками и начать продумывать военный поход.

– Я пытался убедить Макри участвовать.

– Зачем?

– Сыграть на ней, ясное дело. Она тёмная лошадка, её не победить.

– Я слыхала, на её пути встанет множество настоящих бойцов.

Я отметаю её высказывание.

– Макри уничтожит их.

Лисутарида наливает себе кубок вина и выпивает его большими глотками. Руки её трясутся. Курение целого куста фазиса в день в течение двадцати лет даром не проходит.

– Можешь её уговорить? – спрашиваю я Лисутариду. – Ты же сама хороший игрок.

– Хороший. Но Макри – моя телохранительница. Она нужна мне рядом. В любом случае, денег на игру у нас нет.

Это заставляет меня приостановиться. У меня за душой ни гроша, но от Лисутариды, являющейся богачкой, я ожидал, что она что-нибудь придумает.

– А не вложены ли где-нибудь в Самсарине у тебя деньги?

Она качает головой.

– Я потеряла всё в Турае. Золото, собственность, вложения – всё исчезло. Полагаю, у меня всё ещё есть земля, если когда-нибудь мы отобьём назад город, но я разорена. Полагаюсь на милосердие Кублиноса.

– Что ж, весьма неудовлетворительно, – провозгласил я. – Мы подходим к самому большому на Западе соревнованию по бою на мечах и не можем делать ставки.

Лисутарида больше не слушает. Она пялится в пол. Или, возможно, ни на что не пялится. По-моему, её глаза не сосредоточены должным образом. Ей действительно требуется фазис.

 

Глава 6

В свете предположения Макри о том, что Кублинос запал на Лисутариду, я приглядываюсь к нему. Он возраста Лисутариды, может, на год или два моложе. Хотя нет особых отличий между ним и обычным населением тёмноволосых, среднего телосложения самаринцами, он носит весьма искусно сшитый радужный плащ и нашейник из голубых камней королевы. Плащ и нашейник несколько вычурны, но ничего особо нелепого по меркам волшебников. Он достаточно поживший, чтобы сражаться в последней Оркской войне, но не сражался, будучи раненным в то время. Небось, лежал со сломанной ногой после падения с лошади. Это не вызывает у меня любви. Я с подозрением отношусь к любому, кто не сражался с орками. Мне не ведомо, сколь могущественно его колдовство. Довольно могущественно, полагаю, раз уж он является волшебником главного самсаринского порта. Король не дал бы это место кому слабому.

Макри наклоняется через перелила с борта ладьи, пялясь на какие-то развалины вдали. Старинный город, судя по виду. Она спрашивает меня, знаю ли я что-нибудь о них. Я качаю головой.

– Просто мёртвый город.

– Тебе не любопытно?

Мне – нет. Макри, с её странной жаждой знаний, не удовлетворена. В конечном счёте, окрестности меняются по мере нашего приближения к южному краю великого горного кряжа, разделяющего северную Самсарину. Река сужается, и большак, видимый с ладьи, оживлён. Вёрсты непрерывных сельских угодий дают дорогу скоплениям домов, селений и случайных деревушек.

– На что похожи бани? – спрашивает Макри.

– Больше. Тёплые. Весьма приятно лежать в них. Считается полезным для здоровья.

– Доступ для всех?

– Да, но лучшие бронируются для баронов.

– Так значит, я попаду в бассейн для черни?

Определённо. Вместе со мною. Ну, не совсем вместе со мною. Мужчины и женщины моются отдельно. Но в Королевский помывочный дом мы не попадём, это уж точно.

Река меняет направление на восток, как только мы приближаемся к горам. Можно проплыть дальше до Самсары, столицы Самсарина, но, чтобы попасть в Элат, нам надо высадиться и нанять лошадей на почтовой станции, затем скакать на запад в предгорья. Барон Мабадос скачет около Лисутариды, погрузившись в беседу. Мне бы хотелось послушать, что они говорят, но барон весьма ясно даёт мне понять, что моё общество им не приветствуется.

– А кажется, что он уже забыл о произошедшем, – сказал я Макри, скачущей рядом со мной в хвосте отряда.

– На твоё счастье, его жены здесь нет.

Возможно, это правда. К счастью, она путешествует отдельно. При приближении к Элату, дорога становится более загруженной. Снаружи городишки возведены палатки и ларьки, в которых бронники, кожевники и поставщики пищи занимаются торговлей. Элат – городишко, растущий, как оказалось, в случайном порядке. Большие, хорошо скроенные особняки на севере, используемые в качестве летних домов баронами, но остальные строения – бестолковые сборище низких, из серого камня и дерева строений. Многие из них намекают о дешёвом возведении и бедном содержании. Узкие улочки явно разбегаются в беспорядочных направлениях, скапливаясь вокруг ратуши, являющейся чем-то нечто, но огромным. Даже изваяние святого Кватиния выглядит второсортным.

Макри оглядывается вокруг с отвращением.

– Они не заморачиваются зодчеством, так ведь?

– Вероятно, нет. Более чем десять месяцев в году местечко пустует.

Палаты Кублиноса оказываются самым большим строением в северной части городишки. Пока он лично сопровождает Лисутариду в какие-то роскошные гостевые покои, младший служка проводит меня и Макри в две крошечные комнатки наверху здания. Я не жалуюсь. Живал я и похуже. Если уж я точно не счастлив, словно эльф на дереве, то вполне удовлетворён. В конце концов, я в тепле, с крышей над головой. Вздрагиваю при мысли о лодке. Я ложусь на маленькую кровать и, засыпая, раздумываю о соревновании по бою на мечах и о прекрасной возможности для игры, предоставляемой ими.

Когда я проснулся на следующий день, чувствую себя, что баня, что поблизости, поскольку я нахожусь в городе, славящимся своими банями. Возможно, я ставлю себя слишком низко, позволяя себе плестись в обычные бани. В конце концов, я главный советник Лисутариды Повелительницы Небес. Это должно что-нибудь да значить для положения в обществе. Я ловлю Кублиноса по этому поводу после завтрака, который мы едим в отделанной дубом комнате с тяжёлыми кожаными креслами и мило мерцающим пламенем за решёткой. Именно такого рода обстановку стоит ожидать у богатых жителей Самсарины. Уютно, но ничего современного: обстановка, доставшаяся им от прародителей, и серебряная утварь, что ещё древнее. Кублинос живо разрушает все мои надежды быть принятым в Королевских банях.

– Здание бронировано для дворянства. Лишь король, его бароны и некоторые сановники двора допускаются внутрь.

– Включая тебя?

– Старшие волшебники допускаются, да.

– Но Лисутарида собирается в бани Королевы. Разве у меня нет определённого положения, как у её советника?

Очевидно, у меня нет. Макри не появляется на завтраке. Я нахожу её снаружи на площадке, занимающейся с мечами. Ей не нравится долго обходится без оружия в руках. Сие делает ещё смешнее её отказ выходить на состязания.

– Чем это ты так расстроен? – спросила она.

– Сословным обществом! Не справедливо, что бароны получают лучшую горячую воду, а я должен толкаться в грязной луже с кучкой земледельцев.

– Точно так же, как было в Турае, разве нет?

– Полагаю, так. Но я считал, что положение главного советника Лисутариды, могло бы повысить моё положение.

– Ты попрощался со своим положением, когда принял баронессу Демелзос за девку-чернавку, – сказала Макри. – В любом случае, твоё положение не столь низко, как моё.

– Тебе нужно отомстить, – сказал я.

– Что ты имеешь в виду?

– Покажи им, что ты не хуже их всех. Вступи в соревнования и выиграй их.

Макри смеётся.

– Забудь. Не стану я принимать участие в этих нелепых состязаниях. Я занята. Лисутарида встречается с самсаринскими волшебниками, а я иду вместе с ней в качестве телохранительницы.

– Она не говорила мне о какой-либо встрече. Куда вы идёте?

– В бани Королевы.

Я моргаю.

– Что? Ты идёшь в бани Королевы?

– Само собой. В военное время нельзя ожидать от главы гильдии Волшебников, что она будет ходить без своей телохранительницы. Что если оркский соглядатай попытается убить её?

Эту новость я воспринимаю скверно. Мысль о Макри, плескающейся с дворянками, сильно раздражает меня. Проклятье, более затрапезное существо, чем Макри, ещё надо поискать. Она родилась в орочьей яме для рабов. Я же – добропорядочный гражданин с чрезвычайно огромным списком общественных деяний и проявленной в военное время отвагой. Им стоит с распростёртыми объятиями привечать меня в Королевских банях. Теперь, в скверном настроении, я решаю укрепить дух парочкой или двумя кружками пива. Ещё раннее утро, но нет ничего оскорбительно в том, чтобы прошвырнуться по местным кабакам. Я иду мимо низких серых строений в центре города, размышляя о том, что мне с трудом удалось бы заработать на жизнь в Самсарине. Не уверен, что здесь свершается достаточно преступлений среди в основном деревенского населения, дабы обеспечить работой сыщика.

– Помогите! – раздался мучительный крик поблизости. Возможно, я ошибался на счёт преступлений. Я бегу за угол, где обнаруживаю пожилого господина в состоянии отъёма его пожитков тремя вооружёнными мужиками :). Я хватаю одного мужика за воротник и бросаю его на землю. Его сотоварищи окружают меня.

– Не лезь, – один из них размахивает ножом в моём направлении.

– Проваливай с глаз долой, а то заставлю проглотить нож.

Я кладу руку на рукоять меча. Без каких-либо других угроз, окромя этой, он спешит вон, преследуемый своими сотоварищами. Весьма жалкий уровень уличного ворья, коли их достаточно напугать лишь этим. Нельзя сказать, что мои действия остались неоценёнными сероголовым, серобородым мужем, отряхивающим теперь свой плащ и выглядящем успокоившимся. Он совершает поклон, благодарит меня, затем представляется.

– Арикдамис, главный математик двора короля Гардоса.

– Фракс из Турая, – отвечаю я. – Главный советник Лисутариды Повелительницы Небес.

– Правда? – мой собеседник выглядит впечатлённым. – Лисутарида здесь, в Элате?

Я оглядываюсь в поисках ворья. Не самые храбрые грабители, встреченные мною, но у них могут оказаться дружки поблизости, поэтому задерживаться здесь смысла нет. Я предлагаю Арикдамису двигаться. Он говорит мне, что следовал в бани. Посчитав, что не плохо быть на короткой ноге с важным членом королевского двора, я обещаю ему составить общество. Это жертва, поскольку я искал кабак, но та, что я желаю совершить. Мы идём назад в северные предместья городишки, затем поворачиваем налево к банным зданиям.

– Почему это ворьё напало на тебя? И не хочешь ли ты заявить об этом кому-нибудь?

– Заявить кому-нибудь? – Не похоже, что Арикдамис задумывался над этим. Хотя его глаза весьма тревожны, выглядит он слегка отстранённым, будто часть его рассудка постоянно погружена в какую-нибудь математическую задачу. Он на это вполне способен, полагаю я.

– Я так полагаю, ты живёшь в одном из особняков на склоне? – спросил я.

– Верно.

– Коли ты шёл в бани, не сбился ли ты несколько с пути?

– Просто прогуливался, – ответил он весело. – Хорошее упражнение.

Он худ и высок, и слегка сутул. Он похож на способного упражняться. Стоило просто не обращать внимание. Часто есть вещи, о которых не стоит говорить. Но не говорить о вещах – именно то, что часто для меня оказывается затруднительным.

– Что ж, если хочешь мой совет, в следующий раз, когда выходишь с целью прикупить незаконный мешочек фазиса, не заходи в тёмные переулки.

Это привлекает его внимание. Он останавливается и пялится на меня. Я достаю свёрток из кармана.

– Ты уронил его, когда на тебя напали. Полагаю, за этим они и охотились. За него дадут хорошую цену, поскольку это незаконно, а король спешит искоренить его, – Арикдамис выглядит сильно встревоженным. Я отдаю ему свёрток. – Не беспокойся. Я никому не расскажу. По занятию, я частный сыщик. Не в моих привычках выдавать тайны.

– На самом деле жизненно важно, чтобы никто не узнал об этом, – сказал он.

– Пока ещё мне не приходилось делать западло математикам. В какие бани ты собираешься пойти?

Я ожидаю, что он направится в Королевские бани, но, видимо, место главного математика не включает столь высокое положение в обществе. Он направляется в обычные бани, как и я. Мы взбираемся на холм вместе. Я спрашиваю его, встречался ли он когда-либо с Лисутаридой. Не встречался, но слышал одобрительные отзывы о её могуществе и её уме.

– Лисутарида хотела бы с тобой встретиться, – сказал я ему.

– На самом деле?

– Несомненно.

Арикдамис выглядит довольным. На сколько мне ведомо, Лисутариду не особо волнуют математики, но она определённо будет рада повстречать человека с милым мешочком фазиса к кармане.

 

Глава 7

Из-за присутствия короля охрана усиленная. Воины расположены на дорогах вокруг городских особняков. У них тёмно-зелёные наряды, надраенные зерцала и сверкающее оружие. На обратном пути к дому Кублиноса я остановлен на пропускном стане, где военный чародей обыскивает меня на наличие опасных заклинаний, покуда начальник стражи устанавливает мою личность.

Фракс из Турая, главный советник Лисутариды Покорительницы Небес, – проворчал я. Уже достало это говорить. Не похоже, чтобы кто-нибудь верил в то, что я даю ей советы.

– Турай? – усмехнулся начальник. – Не долго продержались, а?

Ответом себя не утруждаю. Самсаринцы способны собрать большую рать, но ратным умением они особо не отличаются, и не важно, сколь круто выглядит королевская охрана. Двигаюсь дальше к особняку Кублиноса. Слуги следят за мной, как только я вступаю на боковую лестницу на чердак. В приёмную Кублиноса меня пока не приглашали, или в его капище, или в его основную трапезную. И всё же, после посещения минеральных бань, чувствую себя лучше прежнего. Мне пришлось потолкаться и поучаствовать в давке, чтобы отбить себе у земледельцев и торговцев немного места, но как только мне удалось это, я отлично отмок. Арикдамис был не плохим спутником – для математика. Вероятно, он разрабатывает военные устройства – осадные приспособления и прочее, – что объясняет, почему он принят на службу к королю. Будучи старым воякой, я благоволю тем, кто может рассказать несколько хороших баек о походах, в которых сам участвовал; Арикдамис мог.

Отмокая в горячей воде, я всеми силами старался собрать побольше сведений о соревнованиях по бою на мечах. Коли Марки не станет участвовать, я всё ещё могу поставить на других бойцов. Предвижу успешную азартную игру, ежели смогу разжиться деньгами для начала. Я размышляю, где же точно можно было бы поднять ставки, когда в мою дверь раздаётся отчётливый стук и входит Лисутарида, выглядящая озлобленной. Не обращая внимания на все приличия, она водружает себя на кровать и начинает жаловаться.

– Жизнь – это ад, – начала она и продолжила в том же духе. Чародейка провела утро на встрече с королём Гардосом, его баронами и волшебниками. По её мнению, приём был холодным.

– Ласат посмотрел на меня, словно я нечто, выброшенное на пляж. Чем я и была, полагаю. Он слышал, что я пропала – какой-то колдун сообщил ему, не знаю кто, – и он уже начал управлять Гильдией. Там был Чариус Мудрый, и он ненавидит меня так же, как и Ласат. Чёрт побери этих самсаринских колдунов. Бароны не лучше. Распространились слухи о том, что оркский колдун проник в Турай вне моего внимания, и теперь шепчутся, что я не справляюсь с этой работой.

– А что король? Против тебя?

– Гардос юн. Он сидит на престоле всего несколько месяцев. Не думаю, что он на самом деле утвердил себя. Не могу себе представить, чтобы он пошёл против баронов и волшебников ради меня. Кроме того, это не тот человек, которого можно назвать смышлёным.

– Правда?

– Конечно, да. Имей он хоть чуточку разумения, не носился бы с этими правилами против фазиса.

Лисутарида стучит пальцами по краю кровати.

– Чёрт побери это место, – проворчала она. Посмотрела на меня сердито. – Разве не подразумевалось, что ты должен найти фазис? Ты мой главный советник. Неужели, на самом деле тебе не...

– Я нашёл.

– Что? Где? Давай сюда!

Признаюсь, что на самом деле у меня его нет.

– Но я знаю потребителя и уверен, что он поделится с тобой. Зовут Арикдамисом. Математик короля.

– Арикдамис? Он здесь?

– Ты о нём слышала?

– Конечно, – сказала Лисутарида. – Он один из самых известных учёных и математиков в мире. Уверен, что у него есть фазис?

– Да. И он ждёт не дождётся встречи с тобой.

– Тогда идём, – Лисутарида встала.

– Разве ты не должна встречаться с Кублиносом?

– Кублинос подождёт.

Ничто не удовлетворит Лисутариду, окромя нашего немедленного ухода. Она вызывает слугу, чтобы оставить весточку для Макри, ныне совершенствующуюся с оружием на улице, предлагая ей встретиться с нами нам месте, и мы отбываем. Небо снаружи всё ещё серо, но потеплело на один или два градуса. Дальше на востоке скоро начнёт таять снег. Бури в великом океане на юге скоро успокоятся. Почти пришло время для войны.

– Макри захочет повидать Арикдамиса, – сказала Лисутарида. – Он написал не мало важных научных работ.

– Не сомневаюсь, что она прочла их все, – отзываюсь я насмешливо. – И до смерти меня занудит длинными наставлениями о каком-либо нескончаемо скучном предмете, о коем никто в здравом рассудке и заботится-то не стал.

Лисутарида проносит себя по-королевски, когда мы проходим мимо стражи или ратников. Если она и чувствует себя напуганной местными баронами, об этом не скажешь, глядя на то, как она остужает волшебника, который пытается проверить меня на заклинание.

– Главный советник главы гильдии Волшебников не нуждается в проверке, благодарю.

Мы мчимся мимо. Я благодарю Лисутариду.

– Вот теперь я получил здесь толику уважения. После прибытия в Самсарину одно оскорбление следовало за другим.

– Например?

– Например, возмутительно, что Макри получает доступ к баням Королевы, тогда как я вынужден плестись в обычные. Я чуть не утоп под весом земледельцев и кузнецов.

– Мне жаль, Фракс. Они согласны подвинуться ради моего телохранителя, но не ради моего советника. Там на самом деле было так плохо?

– Нет, не на самом деле. Хотя, народу многовато. А как выглядят бани Королевы?

– Чрезвычайно изящно. Мраморные полы, парилки, банщицы – всё такого рода.

– Как родовитые баронессы встретили не-особо-родовитую-Макри?

Мой вопрос заставляет Лисутариду нахмуриться.

– Что такое? Она скверно себя вела?

– Нет, вела она себя весьма учтиво. Просто... Не думаю, что ты видел Макри обнажённой, так?

– Видел.

Лисутарида смотрит на меня удивлённо.

– Видел?

– Да. Когда она врывалась ко мне в комнату, не утруждаясь одеться. Пока не поживёшь на том же постоялом дворе, что и Макри, не узнаешь, насколько она дика.

Некоторое время Лисутарида продолжает смотреть на меня с сильным сомнением, затем продолжает.

– Ну, коли ты видел её обнажённой, ты поймёшь, о чём я толкую. У неё тело, как... как..., – Лисутарида мучительно старается найти сравнение. – Как у женщины-силача, если подобные вообще существуют. У неё совершенно плоский живот. Видны все её мышцы, которых прежде я у женщин не видывала. Оказывается, у неё нигде нет ни доли лишнего жира. Окромя грудей, которые, как ни странно, кажутся весьма щедрого размера. Ты не представляешь, какие чувства это вызвало в бане.

– Правда?

– Когда она зашла в предбанник, возникло своего рода общее удушье. Баронесса около меня, видимо, не задумывалась о своём собственном теле последние двадцать лет, но я клянусь, что она втянула свой живот, когда Макри прошествовала мимо. Там не было ничего, кроме богатых женщин, бесящихся от зависти.

Такого я не ожидал, но понять в силах. Дворянство Самсарины ничем другим, кроме как пустышками и надутыми болванами, не является – точно такими же, как и в Турае.

– А что на счёт острых ушей? – спросил я. – Уверен, к орочьей крови они не ревновали.

– Ну да, нет. Но даже так, она произвела весьма чувствительное воздействие. Плавая, Макри, показала замечательно проработанные мышцы. Я поймала взгляд одной молоденькой княгини, сгибающей свою руку, чтобы увидеть, есть ли там хотя бы намёк на двуглавую мышцу. Что печально, там её не оказалось.

Лисутарида глядит в сильной задумчивости вниз на своё тело.

– Как она это делает?

– Не знаю. Она мало ест, и она постоянно занимается с оружием. Но я всегда считал её слишком костлявой.

– Правда, Фракс? Лишь мгновение назад ты наслаждался тем, что видел её голой.

– Я не наслаждался. Просто сообщил, что было.

Лисутарида выглядит раздражённой.

– Мне необходимо добиться поддержки баронов против Ласата. Я не буду пользоваться расположением у многих, коли их жёны будут несчастны из-за того, что Макри заставила их почувствовать себя дряблыми.

– Может, они порадуются тому, что их жёны начнут лучше заботиться о себе?

Лисутарида качает головой.

– У меня сложилось впечатление, что король не особо проникся тем, что у меня в телохранительницах Макри. Возможно, не верит, что она вообще умеет сражаться.

– Тебе стоит убедить её принять участие в соревновании. Коли твоя телохранительница победит в них, твоё положение резко повысится.

Лисутарида не отбрасывает эту мысль. К этому времени мы достигли северной части городишки, где особняки разбросаны случайным образом. По-видимому, бароны понакупили лучшие участки земли, которые смогли найти, и начали строиться. Улочки между их особняками уже, чем можно ожидать, и в этом месте необычайно высокое сосредоточение благородных. Временами кажется, что за каждым углом по барону, а поведение более развязно, чем при дворе.

Любопытно, оценивает ли Лисутарида всю опасность своего посещения Арикдамиса.

– Тебе же ведомо, как король относится к фазису. Если тебя застукают за его употреблением, он обрушится на тебя, словно скверное заклятие.

Чародейка пожимает плечами.

– Я дерзну. Макри была права. В моём естестве есть изъян, и ничего с этим не поделать. Уверен, что мы идём, куда надо?

– Думаю, да.

– Не хочу, вновь столкнуться с бароном Мабадосом или Ласатом.

– Расслабься, – сказал я. – Мы ещё далеко от домов баронов.

Я веду нас за угол. Там, с удобствами расположившийся на своём дворе, пребывает барон Мабадос. Ласат Золотая Секира рядом с ним. Лисутарида рассерженно стреляет в меня взглядом и ругается про себя.

– Барон Мабадос, – изрекла она. – Какая приятная неожиданность встретить вас вновь. Как и Ласата. Кажется, мы расстались лишь мгновение назад.

Хотя звучит малость вымученно, лучше проявить большую учтивость, чем Ласат. Он едва ли замечает приветствие Лисутариды, хотя барон утруждает себя чопорным поклоном женщине, общественного положения уровня Лисутариды. Несколько мгновений мы топчемся там с неловкостью. Мне жаль Лисутариду из-за её острой нехватки фазиса. Я замечаю несколько бисеринок пота на её брови. Главные ворота особняка открыты и оттуда выходит отряд из нескольких человек. Другой барон, полагаю, и несколько человек с мечами, включая Базиноса, победителя боёв на мечах южных войск.

– Мой боец и участник соревнований по бою на мечах, – сказал барон Мабадос.

– И мой, – вторит Ласат, указывая на другого витязя. – Элупус Симниец.

Элупус легко кланяется. Он не особо высок для бойца, но крепко скроен и движется уверенно, как приличествует человеку, побеждавшему по всему Западу. Большая неожиданность узнать, что ему покровительствует Ласат. Волшебник на самом деле хочет повысить своё положение в обществе.

– А ты выдвинешь свою телохранительницу на состязания? – спросил барон Мабадос Лисутариду.

– Ту худышку? – сказал Ласат. – Сомневаюсь, что она захочет обменяться парой ударов с Элупусом или Базиносом.

– Мою телохранительницу соревнования не привлекают, – произнесла Лисутарида беспристрастно.

– Весьма разумно, – ответил Ласат. – Не хочется видеть её раненной.

Другой пришедший барон, чьё имя мне не ведомо, хихикает на это. Лисутариде не по себе. Я злюсь.

– Можете считать, вам повезло, что Макри не выходит на состязания, – сказал я. – Иначе она бы показала вам, кто первая колесница в бою на мечах.

Моя вспышка вызывает ещё больше смеха.

– Мудро ли, – сказал Ласат Мабадосу, – в нынешние-то опасные времена, нанимать столь бесполезного телохранителя?

Лисутарида готова ответить, но ей не удаётся.

– Я выступлю на соревнованиях, – раздался голос сзади. Прибыла Макри.

– Выступишь? – сказал я.

– Конечно, – ответила Макри, весьма спокойно, словно всегда собиралась выступать. – И когда я выиграю, все увидят, какой волшебник лучше смыслит в телохранителях.

– Отлично сказано, Макри, – произнесла Лисутарида. – Нам пора. Доброго дня, Барон, Ласат.

Мы двигаемся дальше.

– Благодарю за твой поступок, – сказала Лисутарида. – Знаю, ты не хотела участвовать в соревнованиях.

– Я не позволю им оскорблять тебя подобным образом, – произнесла Макри.

– Ласат всё ещё считает, что может выгнать меня из гильдии Волшебников и взять власть в свои руки, – сказала Лисутарида. Она помолчала. Замечаю, что её кулаки сжались. – Далеко до дома Арикдамиса? Если вскорости я не получу фазиса, я взорву шаровую молнию, способную уничтожить весь городишко. Фракс? Ты слушаешь?

– Ясное дело, он не слушает, – сказала Макри. – Теперь, когда я согласилась участвовать в соревнованиях, он продумывает подход к ставкам.

Она права. Я чую, для меня грядут благодатные времена. Макри сметёт всех своих соперников. Если мне удастся увеличить ставку, я покажу этим самсаринским букмекерам парочку приёмчиков.

 

Глава 8

 

Недалеко от дома Арикдамиса баронесса Демелзос проходит по другой стороне дороги в обществе двух хорошо одетых женщин – баронесс, по словам Лисутариды. Демелзос замечает нас, но не подаёт виду о нашем присутствии.

– Весьма грубо, – сказал Лисутарида. – Всего пару часов назад мы вместе были в минеральных банях.

– Но тогда там не было Фракса, – поясняет Макри.

– Верно. Не стоит ожидать, что она остановится ради беседы, когда рядом Фракс. Никогда не знаешь, что он способен выкинуть.

Я не обращаю внимания на их издевательства. Впервые я встретил баронессу со времени нашей неудачной встречи в Орозисе. Теперь я трезв, и Демелзос кого-то мне напоминает, но не могу вспомнить, кого.

Арикдамис живёт намного скромнее, чем эти бароны.

– Я думала, у него дом побольше, – сказал Макри.

– Видимо, он всё время сидит и размышляет, – предположил я. – Много места ему и не требуется.

Макри смотрит на меня с презрением.

– Ты не представляешь, сколь обширны научные увлечения Арикдамиса, ведь так?

В это время Лисутарида дёргает цепь на двери, звоня во внутренний колокольчик. Появляется пожилой слуга.

– Лисутарида Повелительница Небес с целью встретиться с Арикдамисом по важному делу, – она проскальзывает мимо, не ожидая ответа. Слуга, недовольный подобным нарушением правил поведения, пытается закрыть ей дорогу. Я отодвигаю его, не желая увидеть его уменьшающимся до состояния кучки пепла, что весьма возможно, поскольку он стоит между Лисутаридой и мешочком фазиса. Колдунья быстро исчезает за дверью в конце прихожей. Макри спешит за ней, а слуга следует за ними, предоставляя меня самому себе. Прихожая несколько захудалая, не ветхая, просто заброшенная. Арикдамис явно не сторонник чистоты, и я сомневаюсь, что его слуги делают больше, чем должны. Я гляжу в сторону его родового капища в центре дома. Оно голое, с маленьким изваянием святого Кватиния. По пыли на полу могу судить, что Арикдамис не особо сюда заходит. Следующая комната забита книгами и бумагами. Стол захламлён рисунками, чертежами каких-то устройств. По мере моей прогулки по дому я не нахожу чего-то с хорошей отделкой, красочного или радостного. Лишь целесообразная обстановка и множество книг и бумаг. Похоже на огроменную разновидность комнаты Макри в Турае.

Нахожу Лисутариду, сидящую на траве за домом, курящую фазис. То, что ей столь быстро удалось достать дурь у математика, кое что говорит о силе её убеждения. Очевидно, что он стал бы торопиться отдать дурь, но вот она – уже ковыряется в его запасах. Арикдамис с большим вниманием беседует с Макри.

– Да, я вычислил значение числа Пи между тремя целыми одной седьмой и тремя целыми десять первых.

Макри выглядит взволнованно.

– Правда? Какая точность! Можно мне посмотреть вычисления?

Я предоставляю их этому занятию и подсаживаюсь на траву к Лисутариде. Протягиваю руку. Она передаёт маленько фазиса.

– Хорошие земли, – бормочу я. Много земли, учитывая, что дом сам по себе небольшой. Земля тянется далеко назад, заканчиваясь на лесистом склоне, уходящем в горы. Лисутарида ворчит – звук, который я растолковываю, что ей плевать, хороша ли земля или нет. Я скручиваю себе маленькую палочку фазиса и прикуриваю от её. Здесь в саду спокойно; возможно, впервые, после падения нашего города, нам выдалось спокойное время. Мы долго сидим в тишине. Несколько лучей солнечного света проникают сквозь облака. Скоро придёт весна.

– Растения начнут расти, – бормочу я.

– Да, – сказала Лисутарида.

– И мы отправимся на войну.

– Верно.

– Любопытно, сколько раз я ходил на войну?

– Вниз по холму идёт дракончик, – сказала Лисутарида.

Какой-то странный ответ.

– Э-э-э... я в знамениях слабоват. Дракончик олицетворяет нас или орков?

– Ничего он не олицетворяет. На холме на самом деле гуляет дракончик.

Я оглядываюсь и мгновенно вскакиваю на ноги в тревоге. В точности со словами Лисутариды, маленький дракончик шествует вниз по холму по направлению к нам. Белый, размером с очень большую собаку, и у него много зубов и когтей. Он движется прямо к Макри и Арикдамису. Я кричу предупреждение. Макри замечает его и взметается в действии. Она вынимает оба своих меча, встаёт в боевую стойку и готова защищаться. Мне требуется всего мгновение, чтобы присоединиться к ней, и я вынимаю свой меч, готовый биться с чудищем.

Дракон подкатывает к Макри, переворачивается на спину, затем как бы изгибается вокруг неё и начинает лизать ей лодыжки. Макри смотрит вниз на него с подозрением.

– Что это за мерзкое чудище? – вопросила она. – И почему оно лижет мне лодыжки?

– Это королевский детёныш дракона, – сказал Арикдамис. – Я за ним ухаживаю.

– Зачем?

– Научные изыскания. Их никогда не выращивали в неволе.

– Ладно. Но лодыжки-то зачем лизать?

– Может, он считает тебя своей мамой? – предположил я.

Макри хмурится.

– Думаю, сейчас я его ударю, – она поднимает свой меч.

– Нет! – закричал Арикдамис. – Этот дракон очень дорог королю! Нельзя причинять ему вред!

Хотя Арикдамис спешит на защиту малыша-дракончика, не похоже, чтобы он любил его. Когда он кладёт руки на хвост, пытаясь оттащить его от Макри, тот поворачивает голову на него и рычит, весьма взбешённо, прежде чем вновь вернуться к лодыжке Макри.

Арикдамис выглядит озадаченным.

– Никогда не наблюдал у него такого поведения. Скажи, Макри, у тебя есть опыт ухаживания за драконами?

– Нет, конечно.

– Странно. Похоже, он определённо тянется к тебе.

Макри выглядит недовольной и продолжает попытки отодвинуться от зверя, который, однако, не хочет отпускать её.

– Может, попробуешь так? – спросил Арикдамис. Он опускается и пытается погладить голову дракону. Дракон выдаёт свирепый рык и обнажает клыки. Макри убирает мечи в ножны и наклоняется. Она легко хлопает дракошу по голове. Дракон издаёт звук, хотя и не совсем приятный, но вполне можно принять за мурчание. Арикдамис выглядит восхищённым.

– Великолепно! Ты не представляешь тех бед, какие мы терпели ради его удовольствия. Почти не возможно было заставить его жрать. Я боялся, что он просто помрёт, и я не могу тебе сказать, сколько бедствий он мне принёс. И вот пришла ты, теперь всё будет по-другому.

Недовольная ходом разговора, Макри прищуривает глаза.

– Ты это о чём?

– Ты должна помочь ухаживать за драконом. У тебя он будет сразу же есть.

– Даже не обсуждается, – сказала Макри, повышая голос. – У меня: победа в состязаниях на мечах, защита волшебницы и отбитие города от орков. Нет у меня свободного времени на уход за дракончиками, – Макри зыркает вниз на зверя. – Да и не люблю я детёнышей дракона.

– Но ты должна помочь, – умоляет привечающий нас. – Я стою на грани потери рассудка. Уверен, король будет весьма благодарен.

В это время вдоль дома появляется шествие из восемнадцати воинов, трёх колдунов, трёх баронов, нескольких сановников и короля Гардоса. Впервые я вижу молодого короля, но его легко узнать по скромному венцу на голове. Арикдамис низко кланяется. Он не выглядит удивлённым их прибытием, поэтому я предполагаю, король не впервые приходит на его земли без стука в дверь. Король не обращает внимания на Арикдамиса, предпочитая вместо этого сверкать глазами на Макри.

– Что здесь происходит? – потребовал он. – Что ты творишь с моим драконом?

– Ваше величество, – объяснил Арикдамис, распрямляясь из поклона. – Замечательное происшествие. Эта женщина обладает способностью успокаивать и умиротворять дракона.

Хмурый взгляд короля медленно исчезает при виде дракончика, играющего у ног Макри.

– Удивительно! – сказал он. – Кто эта молодка?

– Макри, ваше величество. Телохранительница Лисутариды Повелительницы Небес.

Брови короля слегка сморщиваются по мере изучения им Макри.

– Она орк?

– Частично, полагаю, – сказал Арикдамис. – Но она весьма хороша с драконами.

– Посмотрим, – сказал король. – Принесите мяса.

По приказу короля один из королевской обслуги снимает с серебряной тарелки крышку, обнажая шматок сырого мяса.

– Накорми дракона, – повелел король.

Дежурный дёргано выдвигается вперёд. Он держит мясо, стараясь держаться как можно дальше от зверя. Как только он подходит близко, маленький белый дракончик начинает рычать на него. Он быстро отступает. Король глядит на Макри.

– Частичная орчиха. Попытайся накормить дракона.

Я беспокоюсь, что Макри, будучи дикой, не привыкшей к самодержцам и не жаловавшая, когда её обзывали орком, может отказаться сотрудничать. К счастью, она просекает то, что нельзя вести себя грубо с королём, когда являешься беженцем в его стране. Она пожимает плечами, берёт мясо и тычет им в дракона.

– Жри, зверёныш.

Дракон прыгает к оленине и за раз сжирает её. Шествие издаёт дружный вздох при виде счастливо пирующего дракона. Когда тот дожирает мясо, он опять устраивается вокруг лодыжек Макри. Король Гардос оборачивается к одному из своих советников, полагаю, самому важному, судя по золотым знакам на его платье.

– Эта женщина должна ухаживать за моим драконом. Устрой всё так, чтобы у неё было всё ей необходимое.

 

Глава 9

Пару часов спустя, вернувшись в особняк Кублиноса собрать наши жалкие пожитки, Макри жалуется.

– Не хочу я ухаживать за драконом.

– Посмотри на это с хорошей стороны, – сказал я. – Мы все переезжаем в дом Арикдамиса, который намного лучше, чем этот чердак для слуг. У тебя будет полно места для занятий с мечом, а Лисутарида сможет смолить фазис, сколь душе угодно.

– Это, конечно, удача, – согласилась Лисутарида. – Покуда ты будешь осчастливливать дракона, у меня будут хорошие отношения с королём. Да и соревнования скоро. Если ты победишь, моё положение во истину сильно упрочится.

Макри хмурится.

– Как же так, похоже, всё лежит на моих плечах?

– Так уж всё оборачивается, – сказала Лисутарида благожелательно.

Макри продолжает ворчать. Я указываю на то, что ухаживать за драконом будет не особо тяжело.

– Пощекочешь его за ушком и бросишь в него мясцом. Ничего такого сложного.

– Он пытался откусить мне руку.

Это правда. Тварь не обрадовало моё поглаживание. Мне повезло сохранить пальцы на своих местах. Похоже, кроме Макри она никого не принимает. Странное явление, хотя с одним я прежде сталкивался. Когда мы посещали Поляну Фей, кентавры, феи и всякого рода волшебные создания – все, казалось, льнули к Макри.

– Что, если его мамаша вернётся? – сказала Макри.

Мы замолчали, думая об огромном белом драконе, летевшем над нами, когда мы плыли по реке. Хотя доказательств того, что это была мамаша дракона, у нас нет, но весьма похоже на то. Согласно Арикдамису, детёныш дракона был найден яйцом, когда был осуществлён научный поход в самые недоступные уголки гор на севере. Они передали его королю, который отдал его Арикдамису с повелением вырастить. Возможно, он замыслил стать первым властителем среди западных, повелевающим драконом. Что по мне, так глупейшая попытка. У короля Турая как-то был дракон в зверинце, и кончилось всё весьма скверно.

– Что за дурацкая мысль, сказать королю, что ты мой управляющий? – продолжила Макри.

– Мне пришлось так сказать. Я не собирался оставаться на этом чердаке. К тому же, почти что так и есть. Если ты выходишь на состязания, тебе потребуется управляющий твоими делами. Я могу этим заняться. Что подводит нас к одной задачке: деньги. За участие существует плата, и тебе потребуется оружие и доспехи, что не дёшево. Лисутарида, поможешь?

Колдунья качает головой. Она всё ещё живёт за счёт милости Кублиноса.

– Я не могу просить его о большем.

– Почему?

– Унизительно.

– Ну и?

– Вряд ли моё положение улучшится, если узнают, что я выпрашиваю деньги на покупку доспехов для моей Телохранительницы, так ведь?

– Полагаю, нет. Что ж, придётся мне что-нибудь придумать. И надо ещё учесть игру.

Лисутарида глубокомысленно кивает.

– Ясное дело, мы должны поставить на Макри. Если бы мне только удалось выиграть чуточку. На моё положение подействует, если я возьмусь за частную работу?

– Да, подействует, – провозгласила Макри. – Ты глава Гильдии. Ты не можешь составлять гороскопы ради денег. Фракс, коли собираешься ставить на меня, я хочу честную долю от выигрыша. И никаких выпендрёжных, опасных игр. Я хочу уверенный, работающий подход.

Я улыбаюсь. Макри вовсе не противны игры на деньги, как она притворяется.

– Я когда-нибудь тебя подводил?

– Почти постоянно.

Тут меня осеняет, что я, возможно, мог бы заработать денег в Элате.

– В городе должны свершаться преступления – с баронами, бойцами и разными игроками. Возможно, я смог бы найти дело, требующее расследования.

Лисутарида поднимается и вытягивает шею, чтобы изучить себя в крошечном зеркале на стене чердака.

– Не могу закрыть. Как оно действует?

Я поднимаю очи горе. Коли приключилась беда из области женских одеяний, от Макри помощи не жди.

– Отойди-ка и позволь взглянуть воспитанному туранцу, – сказал я и оттёр Макри в сторону. – Зажим заел.

– Это мы и так знаем, – сказала Лисутарида.

– Дай-ка я попробую ещё раз, – сказала Макри.

– Чем? Топором своим? Насилием можно решить не всё.

Я беру зажим и делаю рывок. Ничего не происходит. Тяну сильнее. Зажим вырывается из платья, которое сразу спускается до талии Лисутариды. Макри взрывается от хохота. В этот миг в комнату заходит Кублинос. Видя Лисутариду Повелительницу Небес с платьем вокруг пояса, он поражён.

– Что тут... э-э-э...?

– Макри, пошли со мной в мою комнату, посмотрим, можно ли исправить, – сказала Лисутарида. Они исчезают. Кублинос смотрит на меня с сильным подозрением.

– Что это было?

– Всего лишь маленькая неувязочка с одеждой.

– Не ты ли порвал платье Лисутариде?

– Случайно.

Его глаза сужаются.

– Должен сказать, Фракс, твои попытки заслужить расположение Лисутариды весьма несообразны. Кроме твоего скверного естества, нужно учитывать вашу разницу в сословиях.

Прежде, чем я могу возразить, он гонит дальше.

– Одно лишь то, что ты спас Лисутариду – или заявляешь, что спас, – не даёт тебе права навязываться ей. Я видел твой подход и мне он не по нраву.

Стоя лицом к лицу с разъярённым и, очевидно, невменяемым колдуном, я начинаю думать, как здорово, что я ношу мощный оберег-ошейник от чар. Мысль Кублиноса о том, что я подкатываю к Лисутариде, столь смешна, что я с трудом понимаю, что надо ответить.

– Вечно ты шепчешь ей на ушко, пытаясь проторить себе путь к её привязанности. Не мудрено, что ты уговорил её переехать с тобой в дом Арикдамиса, чтобы ты беспрепятственно продолжил свой лживый натиск, – он наклонился ко мне. – Предупреждаю тебя, Фракс. У меня куча заклинаний, только и ждущих применения на любом бесстыдном прохиндее, положившем глаз на сокровища Лисутариды.

Трудно сказать, как бы всё это закончилось, но нас прервало появление слуги. По-видимому, я понадобился внизу. Я сразу же удаляюсь, благодарный за это вмешательство. Там я нахожу слугу, молодого человека, в изящном платье с излишним количеством золотого шитья.

– Фракс? Баронесса Демелзос желает видеть тебя.

Сие застаёт меня врасплох. Я предполагал, что она счастливо заживёт своей жизнью без лицезрения меня. Я пожимаю плечами и следую за слугой по узким улочкам, разделяющим владения баронов в Элате. Через каждые несколько шагов мы проходим мимо богато одетых сборищ дворянства. Редкость, когда столько лордов и баронов толпятся вместе на столь маленьком пространстве. Слуга останавливается напротив маленькой повозки с двумя лошадьми впереди и тёмными занавесками на окошках. Слуга проверяет улицу, чтобы убедиться, что на нас никто не смотрит.

– Сюда, – сказал он.

Дверь открывается. Я захожу внутрь. Великолепная повозка, обитая в фиолетовый с серебряной отделкой. Внутри баронесса Демелзос.

– Закрой дверь, пожалуйста.

Делаю, как она говорит, затем сажусь напротив неё. Некоторое время мы сидим в тишине.

– Красивая повозка, – сказал я в итоге.

Она выглядит раздражённой.

– Хорошее поведение отсутствует, верно?

– Почти.

– И никогда у тебя не было.

Я поднимаю брови.

– Мы встречались?

– Имеешь ввиду, до того, как ты принял меня за служанку в Орозисе?

Баронесса Демелзос глядит ещё более раздражённо. Я начинаю гадать, не позвала ли она меня лишь для того, чтобы было на кого пошипеть.

– Почему ты был столь ужасно груб? И пьян?

– Я только что провёл восемь дней в затворничестве на лодке без вёсел. До этого меня выперли из моего города орки. Я чувствовал, что заслуживаю одну или две кружечки пива.

– Ты действительно всегда слишком много пил. Даже будучи молодым имел с этим трудности, – баронесса Демелзос слегка наклоняется и пригвождает меня недружелюбным взглядом. – Я и не ожидала, что ты будешь дорожить памятью обо мне, Фракс, но не думала, что ты совсем меня забудешь.

Я тупо смотрю на неё.

– Да кто ты такая?

– Я Демми, разносчица, с которой у тебя были отношения после твоей победы на состязании, – она тяжело садится назад. – Полагаю, ты забыл обо мне за неделю.

Вот это удар. Я на самом деле имел короткую связь с трактирной служанкой, пока пребывал в Самсарине. Случилось это более двадцати лет тому назад.

– Ты Демми? Ну, чёрт возьми, как бы я тебя узнал-то?

– Не сильно я и изменилась, – сказала Демелзос. Она окинула мой пояс. – В отличие от тебя.

– Но ты же была разносчицей. Я не ожидал, что ты станешь баронессой. Как это случилось?

– Мой отец бросил работу на руднике и отправился на север искать камни королевы. Он открыл неслыханно богатое месторождение. Два года после твоего ухода из Самсарины я стала богатейшей женщиной в стране. Вскоре после этого я вошла в дворянский круг. Баронство – закрытое сословие, но молодая женщина с деньгами желанна.

Баронесса носит ошейник из камней королевы, и даже в повозке, с опущенными занавесками, камни сверкают. Это весьма дорогое сырьё, обнаруженное лишь в Самсарине, на сколько мне известно.

– Так каково это – быть замужем за бароном Мабадосом?

– Лучше, чем быть подавальщицей. А как жизнь обошлась с тобой?

– Двадцать лет в наёмниках, в конце притулился жить на постоялом дворе в худшей части города.

Демелзос была привлекательной разносчицей, насколько я помню, и за прошедшую жизнь она не особо растеряла красоту. Её длинные каштановые волосы свободно ниспадают на плечи, в причёске местных знатных женщин, с двумя тонкими шнурками, заплетёнными вокруг, чтобы встретиться на задней части шеи, где они соединяются серебряным зажимом. Хотя погода становится умеренной, она не отказалась от меховой накидки, которая роскошна даже для меховых накидок. Её сапожки, хотя и не вызывающи и не на высоком каблуке, как те, что носят светские женщины Турая, расшиты золотыми нитями. Я бы сказал, она к себе не слишком строга.

– Полагаю, ты просила меня прийти не за тем, чтобы обсуждать старые времена, – сказал я.

– Нет. Хотя, коли бы и так, мне было бы что сказать о том, как ты сбежал, не попрощавшись.

– Мне требовалось вернуться в расположение. Я ушёл в самоволку.

– Мог бы попрощаться.

– Прости. В молодости мне не хватало обходительности.

– Научился?

– Да нет.

Я чувствую себя не в своей тарелке на этой встрече. Тяжело понять верный настрой, чтобы принять его в отношениях с баронессой, которую знал подавальщицей.

– Мне говорили, ты называешь себя сыщиком, – сказала она. – Чем именно ты занимаешься?

– Разыскиваю всякое для людей.

– Каких людей?

– Всяких. Бедняков, которые не могут нанят хорошего защитника. Богатеев, которые не хотят, чтобы хороший защитник знал, в какие неприятности они попали. Людей, которые перешли дорогу могущественным, – я замолчал, ожидая речи от неё. Она молчала. – Ты попадаешь в этот список?

– Как ты разнюхиваешь? Колдовством?

– В ворожбе я не столь сведущ, чтобы сказать, который нынче день.

– Разве ты не пошёл учиться на чародея? Я помню, ты часто об этом говорил.

– Так и не сложилось.

– Так как ты проводишь сыск?

– В основном, таскаясь туда-сюда, задавая вопросы, которые остальные не утруждаются задать. Потратим меньше времени, если ты скажешь мне, в чём дело.

Демелзос размышляет ещё немного. Уютная повозка. Я не прочь подождать. Сим у меня есть время переварить то, что молодая разносчица, с которой у меня была короткая связь, продвинулась в баронессы. Может, стоило немного подождать, пока она разбогатеет.

– Моя дочь думает, что её пытаются убить, – сказала она наконец.

– А пытаются?

– Не думаю. Кому бы понадобилось убивать дочь барона?

– У барона есть враги, полагаю.

– Возможно, – согласилась баронесса. – Но не вижу причин, по которым они стали бы вредить моей дочери Мерлионе. Но после того несчастного случая она испугалась.

Я подаюсь вперёд.

– несчастного случая?

– Её подруга Алцетен погибла под покатившейся повозкой. Мерлиона видела, как это произошло. Она пошла на встречу с ней в королевский Учётный приказ. Отец Алцетен являлся хранителем Приказа. Она вышла из здания, направилась к моей дочери и затем была сбита повозкой. Ужасный случай. Семья Алцетен обезумила от горя. Но это было тем, чем и было – несчастным случаем.

– Мерлиона так не считает?

Баронесса Демелзос качает головой.

– Она убеждена, всё было преднамеренно. Хуже того, она считает, что она – следующая.

– Свидетели были?

– Думаю, да. Дарингос, королевский главный тиун, провёл дознание. Если бы были намёки на грязную игру, уверена, всё бы открылось, – баронесса вздохнула. На краткий миг, она выглядит постаревшей. – Моя дочь просто не хочет принять то, что это был несчастный случай. Она тихий ребёнок..., – голос баронессы замолк.

– Имеешь ввиду, тихий и чувствительный или тихий и дёрганный?

– Моя дочь не дёрганная.

– Значит, чувствительная?

– Да, я бы так сказала. И у неё добрый нрав и она умная. Я нежно люблю её. Уверена, опасности ей не грозит, но мне сильно не нравится видеть её напуганной. Как по-твоему, у тебя получится с ней поговорить? Так, на случай, если в этом что-то есть?

Некоторое время я всё обдумываю. Снаружи слышу размеренную поступить проходящих баронов и голоса их детишек.

– Тяжело быть замужем за бароном? Когда выросла в бедности?

– Не слишком ли это дерзкий вопрос?

– Возможно.

– Моё замужество за Мабадосом было весьма успешным.

"Весьма успешным" не кажется самым тёплым описанием замужества, когда-либо слышанным мною. Чувствуя мои сомнения, Демелзос пользуется возможностью спросить, оседал ли я где-нибудь достаточно надолго, чтобы жениться.

– Оседал.

– И?

– Полный провал.

– Дети?

– Нет. Пожитков тоже.

Баронесса улыбается. Это молодит её, делая больше похожей на подавальщицу, которую я помню.

– Что обо всём говорит барон?

– Он в это не верит. Не могу его винить, звучит так неправдоподобно. Это бросает пятно на мою семью. Моя дочь отказывается покидать дом. Она не отправилась с нами в Орозис. Мой муж был взбешён.

– Неловко получается, со свадьбой-то на носу.

– Неловко. Если она не появится на свадьбе своего брата, начнутся пересуды. Баронессы могут быть весьма мстительными в своих сплетнях. Как считаешь, ты можешь помочь?

– Да. Я могу.

Баронесса роется в сумочке.

– Какова оплата?

– Тридцать гуранов в день. Но тебе можно не платить мне.

– Любезно. Не припомню, чтобы ты был любезным. Разве не возникали вопросы о твоих приёмчиках на соревнованиях?

Я усмехаюсь.

– Один или два. Но я всё-таки победил. Не нужно мне платить.

Демелзос улыбается. Она довольна, что я не беру с неё платы.

– Но ты могла бы одолжить мне денег.

Демелзос глядит поражённо, а затем смеётся.

– Вот это больше похоже на того человека, что я помню. Для чего тебе нужен заём?

Я объясняю, что мне требуются деньги, чтобы Макри вышла на соревнования.

– Та орчиха?

– Да. Хотя ей не понравилось бы, что ты её так называешь.

– Она умеет сражаться?

– Победительница боёв в гладиаторской яме орков.

– Но она слишком худа для девушки.

– Верно. Но она частично орк, частично человек и частично эльф. Такого быть не может, но ей как-то удалось. Смешанная кровь творит с ней нечто странное. Она движется быстрее любого другого. Драться ей тоже по нраву, что вносит разницу. Но нам нужны деньги на доспехи и оружие.

– И ещё следует брать в расчёт игру, я полагаю?

– Не похоже, чтобы ты обо мне многое забыла. Да, может, и сделаю несколько ставок.

– И какая же женщина твоя? – спросила она, отсчитывая монеты.

– Что?

– Орчиха или колдунья? Кто твоя любовница?

– Никто. С женщинами я завязал, когда мой брак распался.

Демелзос явно не верит мне, но оставляет этот разговор.

– Сколько тебе требуется?

– Для Макри? Около двух сотен.

Демелзос передаёт мне три сотни. Двадцать тяжёлых золотых монет.

– Это должно помочь твоим свершениям. Удостоверься, чтобы бароны никогда не узнали об этом.

 

Глава 10

 

Макри глядит на меня с подозрением.

– Не могу поверить, что у тебя была связь с баронессой.

– Тогда она баронессой не была. Она была разносчицей.

– Не могу поверить, что у тебя была связь с разносчицей.

– А что тут такого странного? Я только что победил в состязаниях. Подавальщицы со всей Самсарины спешили завязать со мной отношения. Лишь то, что я не хвастался об этом, не означает, что в молодости я не был мечтой женщин.

Макри качает головой.

– Уверен, что не придумываешь?

Я стучу по кошельку, который несу.

– Тебе стоило бы быть благодарной за то, что я столь сильно запал баронессе в душу. Иначе у нас не было бы денег тебе на доспехи, – я потряс кошельком, заставляя монеты звенеть. – Полагаю, все эти годы она вспоминала обо мне с большой нежностью.

– Ты же это обожаешь, не так ли? – спрашивает Макри, которая, похоже, отчего-то воспринимает всё происходящее излишне резко.

– Полагаю, то, что она до сих пор с доброжелательностью вспоминает меня, на самом деле кое-что говорит о решительности в любовных вопросах молодого Фракса. Но я не хвастаюсь.

– Ежели барон Мабадос когда-нибудь разузнает, он сбросит тебя обратно в океан, – в голосе Макри не слышно особого сожаления от подобного развития событий.

Мы бредём по Элату, по пути покупаем доспехи и оружие. Предпочитаемый Макри способ боя – использовать два меча, но правила соревнования предусматривают, что каждый боец должен выходить на помост с мечом и щитом.

– Тупой меч, – ворчит Макри. – Какой от него прок?

У оружия должно быть сточено остриё, прежде чем им можно будет пользоваться. Макри продолжает ворчать по этому поводу. Мы идём по городку в восточном направлении, покуда не достигаем предместий, где установлены палатки с продажей разного добра. По мере нашего приближения Макри становится более вовлечённой. Она действительно любит оружие и не может ничего поделать с тягой к рядам мечей, щитов, шлемов и всего прочего. Мы изучаем выставленные кинжалы, когда кто-то сердечно хлопает меня по спине.

– Скарф? Ты? Ах ты старый пёс!

Я поворачиваюсь, чтобы обнаружить перед собой человека, на пару вершков ниже меня, сероволосого, но жилистого и сильного.

– Комбиус?

– Скарф! – он снова хлопает меня по плечу. – Рад видеть тебя!

– Скарф? – говорит Макри.

– Под этим именем я победил в соревнованиях. Тогда я ушёл в самоволку из войска. Пришлось скрывать свою личность. Макри, это Комбиус из Юваля. Победитель за год до меня и один из лучших бойцов, виденных мною.

– На следующий год после тебя я тоже победил бы, не получи я ранения, – рычит Комбиус приветственно. Слишком спорное утверждение, но я не обращаю внимания.

– Скарф – это же Фракс наоборот, – говорит Макри. – Ничего лучше родить не смог?

– Чем здесь занимаешься, Комбиус?

– Продаю оружие. Сделался оружейником после ухода из бойцов.

– Тогда именно тебя я и ищу. Это Макри. Ей нужно оружие для соревнований.

Комбиус с удивлением глядит на Макри.

– Ты выходишь на состязания?

– Ничего не смог придумать лучше Скарфа? – спрашивает Макри.

Я сжимаю губы.

– Может, прекратишь пытать на счёт моего имени? Да, Комбиус. Макри выходит на соревнования. В нынешнее время она телохранительница у главы гильдии Волшебников, и я предоставляю ей любую возможность добиться успеха.

Комбиус не выглядит убеждённым, но он не собирается выказывать неодобрение нашему делу.

– Тут у меня любое оружие. Тебе какое?

– Всё. Меч, щит, кольчугу, нагрудник, кольчужные перчатки, шелом, сапоги, поножи. Верю, с хорошей скидкой старому сотоварищу.

Комбиус ведёт нас за свой стол и знаком показывает своему молодому помощнику помочь найти подходящую броню для Макри.

– Она значительно тоньше всех, кого я одеваю, – размышляет он. – Понадобится подгонка.

Макри выбрала меч со стола и совершает несколько пробных уколов. Когда она идёт вдоль товаров, изучая различные части брони, Комбиус понижает свой голос.

– Что за затея, Скарф? Она же не на самом деле выходит на соревнования, так?

– Выходит.

– Ты спятил, когда Турай пал перед орками? Люди погибают на этом состязании. Зачем подвергать опасности жизнь девушки?

– Она не подвергает опасности свою жизнь.

– Правда? Здесь не особо привечают орочью кровь. Сумасшествие – позволять ей участвовать.

В это время Макри примеряет кольчуги Комбиуса, все из которых ей слишком велики. Она жалуется на вес, неблагосклонно сравнивая их с оркской бронёй, оставленной ею в Турае, что не одобряется Комбиусом.

– Орки не умеют делать броню.

– Умеют. Хорошую броню.

Комбиус, как и его помощник, не довольны. Ни один западный бронник не признает, что оркские кузнецы что-то умеют.

– Что на счёт этой маленькой кольчуги сзади? – предлагаю я, чтобы продолжить дело.

– Может подойти, – говорит Комбиус. – Молодёжный размер. Сделана для сына барона. Погиб при падении с лошади, прежде чем надел её, бедняга. Я мог бы подогнать под неё.

К тому времени, как мы ушли из оружейной лавки Комбиуса, Макри прикупила меч, щит и кольчужные перчатки. За остальным мы должны заехать позже, после подгонки. Макри сердито глядит на свой меч.

– Тупой.

– Ясное дело, тупой. Ты не можешь осознать своей башкой, что тебе нельзя никого убивать?

– Нет. И я всё равно считаю, что Скарф – убогий выбор для имени. Я б его сразу раскусила.

– Да, Макри, чудесно. На счастье, тогда в Элате не было никого с твоим могучим разумом. Теперь мне нужно поесть. Чем я могу заняться вот в этой палатке с прапором на верхушке.

– Прапор с мясным пирогом на нём?

– Тот самый. Идём.

Сейчас на полях людно, но требуется кое-кто покрепче, чтобы помешать Фраксу продвинуться к мясному пирогу. Я расчищаю путь, вхожу в палатку, водружаю себя на свободную лавку и делаю знак служанке в наше направление.

– Три пирога, кружку пива и другие закуски, какие у вас там есть. И живо, по возможности, я давно не ел.

Половая смотрит на Макри, Макри качает головой, ничего не желая.

– Тебе надо сохранять силы, Макри. Тебе в состязаниях побеждать.

Губы Макри кривятся в слабой усмешке.

– Я могла бы победить их во сне. Что все эти люди знают о сражении? Я одна перерезала всю почётную стражу повелителя орков, поэтому не собираюсь беспокоиться о каких-то потешных бойцах.

– Здесь будет много хороших бойцов.

– Нет в них ничего хорошего.

Мне не нравится самоуверенность Макри.

– Говорю же тебе, хорошие бойцы будут. Элупус, например.

Макри усмехается.

– Элупус? Он не умеет сражаться.

– Ты откуда знаешь? Ты никогда не видела его в бою.

Макри пожимает плечами.

– Я могу сказать. Меня не впечатлил при встрече. Я побью его. Легко, словно подкупить сенатора. Меня более привлекает Арикдамис и его исследования. Тебе ведомо, что он разрабатывает особую разновидность огромного самострела, чтобы сбивать драконов? Он показал мне чертежи.

Теперь мой черёд сомневаться.

– Не получится. Уже пробовали ранее. Не получается создать что-либо достаточно большое, чтобы стрелять достаточно крепкой стрелой, способной пробить шкуру дракона. Устройство получилось бы слишком тяжёлым.

– Арикдамис не считает это невозможным. У него есть вращающийся станок, который позволяет быстро перемещаться. И он изобрёл новый вид прицела, в нём маленькое зеркальце – это самая хитромудрая вещь, виденная мною.

Я готов высказать нелицеприятное мнение на счёт рассудка любого, достаточно глупого, чтобы считать, что он способен сбить боевого дракона самострелом, когда Макри неожиданно грустнеет.

– Как бы мне хотелось, чтобы Арикдамис повидался с Саманатием, – говорит она, – но, полагаю, Саманатий погиб.

На это особо нечего сказать. Саманатий мёртв почти наверняка. Я сильно сомневаюсь, что пожилой мудрец спасся при крушении Турая. Уныние Макри быстро предаётся и мне, и я ем пироги достаточно тихо, всю дорогу размышляя о Гурде, тысяцком Ралли, Танроз и об остальных, кого я знал в Турае.

– Мы должны отправиться туда сейчас же, а не сидеть здесь, – выдаёт Макри.

– Знаю. Но требуется время обстряпать все эти дела. Как только Лисутарида вновь возьмёт управление гильдией Волшебников в свои руки, мы увидим шевеление.

Хотя шатёр полон, около нас образовалось немного места. С Макри не ходят садиться рядом. Если она и замечает это, показывать не хочет. Ожидаю некоторую неловкость, когда мы выводим её на ристалище. Там есть небольшой шатёр, в котором участники записывают свои имена для состязания. Царит суматоха, поскольку состязающиеся окликают друг друга и обмениваются дружескими нападками, покуда их поддержка присматривает за противником и обменивается сведениями о поединочном списке. Здесь, как нигде больше, самсаринский сословный строй нарушен. Бароны и их свита смешиваются с их любимыми бойцами, наставниками и оружейниками. По мере нашего приближения, насмешки затихают. Ответственные лица не выражают никаких замечаний, покуда Макри заявляет своё имя – самсаринское ристалище гордится своей открытостью для любого, – однако они далеки от радушия. Я записываю Макри в обстановке враждебного молчания.

– Мне рады так же, как орку на эльфийской свадьбе, – ворчит Макри, когда мы вылезаем из шатра.

– Точно.

– Как по-твоему, эльфы когда-нибудь пригласят меня на свадьбу?

– Видимо, нет.

Теперь, когда Макри записалась на соревнования, я спешу как можно скорее сделать ставки. Ставки на состязаниях принимают несколько игровых контор, все ведут дела из палаток рядом с ристалищем. Самые крупные сделки проворачивает Большой Биксо. Насколько я могу понять, он достаточно честен, хотя бы потому, что за всеми сделками приглядывает лично барон Мабадос, который, как председательствующий в этом месте дворянин, наложил руки на наиболее выгодные дела, связанные с соревнованиями. Ему придётся поделиться хорошей долей прибыли с королём, само собой, но всё одно – это хороший заработок для барона.

Я спрашиваю Макри, хочет ли она составить мне общество, покуда я делаю ставки, но она отказывается. Она должна быть с Лисутаридой на встрече. Прибыл первый из эльфийских послов, как и военные чиновники из Хадассы, Камары и других стран с юга и запада. Со времени падения Турая уже прошло несколько недель, и ещё несколько недель с той поры, как орки выступили с Востока. Не смотря на это, силы Запада всё ещё не готовы встретиться с ними.

– Отсутствие вождя, – говорит Макри. – Симния и Самсарина – крупнейшие государства, но они ни в чём не могут прийти к согласию. Ниож ни с кем не уживается, а Лига городов-государств дышит на ладан. Что необходимо, так это чтобы кто-нибудь взял дело в свои руки.

– Было бы не столь плохо, коли у эльфов был бы приличный воевода, – говорю я, – но, похоже, даже они сейчас не сплочены. Нет настоящего вождя. Воевода Акариус – возможно, единственный приличный воин, оставшийся у нас.

– Но он же ювалец, – говорит Макри, которая явно стала знатоком мировых подковёрных делишек. – Юваль – маленькое местечко, и Симния с Самсарином не пойдут за Ювалем. Есть лишь одно подходящее лицо – Лисутарида.

– Ну, может быть, – говорю я. – Но множеству воинов не по нраву быть под началом у колдуна.

– Глава гильдии Волшебников прежде водил войска Запада на рать.

– Давно это было, и тогда главой Гильдии была не женщина. Не уверен, что симнийцы и самсаринцы пойдут за Лисутаридой. А где она сейчас?

Макри выглядит озабоченной.

– Готовит заклинание.

– Для чего?

– Заставляющее её новые посевы фазиса расти быстрее. Пойду-ка я. Надо убедиться, что она будет в состоянии провести встречу.

Макри спешно удаляется, неся свою новую броню. Я качаю головой, и тащусь к палатке Большого Биксо. Необходимо ознакомиться с предлагаемыми ставками и продумать подход к игре. Ограниченному в средствах, мне придётся тщательно продумывать действия. Когда состязания проходят сообразно, всего участвуют тридцать два бойца. Однако, чтобы достичь помоста, Макри придётся пройти отбор. Из тридцати двух мест шестнадцать доступны по приглашениям. Некоторые из этих приглашений отходят всемирно известным ратоборцам. Другие идут местным победителям, в основном поддерживаемым самсаринскими баронами, и ещё несколько – бойцам, выставляемым дворянами из соседних стран. Оставшиеся шестнадцать мест можно занять, но хорошему бойцу потребуется выиграть их. Мне пришлось доказать свои умения, и пришлось не сладко. Некоторые из бойцов были весьма умелы, даже не смотря на их малую известность. Меня охватывает мгновенная тревога за то, что Макри относится к происходящему спустя рукава. Не уверен, что она оценивает качество соперников.

Я стряхиваю тревогу. Макри – лучший боец из виденных мною, а видал я достаточно. Она выиграет состязание. Я вхожу в палатку Большого Бикса с выражением спокойной решимости. Пора немного ощипать самсаринских букмекеров.

 

Глава 11

Сделав ставки, направляюсь в особняк баронессы Демелзос, где я обязан поговорить с её дочерью Мерлионой. В Турае существовали повозки под наём, но единственные повозки в Элате, похоже, принадлежат баронам и их родам. Горожане всюду идут пешком. Молодой слуга, который принимает меня, носит простое белое платье. Я ожидал, что слуги барона Мабадоса носят что-нибудь повычурней. Вышивку, хотя бы. Может, барон слишком скаредничает одевать своих слуг хорошо. Или, может быть, в Самсарине признак хорошего вкуса – одевать своих слуг просто. Не могу сказать. Мне не известны тонкости одеяний слуг так, как это было в Турае. Мне не ведомы любые тонкости этого общества.

– Баронесса просила меня сопроводить тебя в западную приёмную. Мерлиона ждёт.

Для подобного второстепенного поместья для отдыха, это достаточно большое. Мы идём по простым белым переходам, увешанным картинами предков барона, и проходим мимо центрального капища, где я бегло замечаю весьма простого кумира святого Кватиния. Давненько я не молился. В Турае было обязательным молиться три раза в день. Правила веры в Самсарине отличаются. Вечером существует время, когда все останавливаются ради молитвы, но днём установленного времени нет. Возможно, бароны не хотят, чтобы их земледельцы часто отвлекались, когда работают на их полях.

Я нарисовал себе дочь Демелзос в виде застенчивой девицы, полной воображаемых страхов и беспокойств. Выходит, не достаточно точно. С одной стороны, она несколько старше, чем я полагал. Восемнадцать, видимо. Достаточно взрослая быть выданной замуж в выгодном династическом браке. Дело в том, что, возможно, ей что-то не рассказывали о семье, но я не знаю, что. Она приветствует меня достаточно уверенным образом. Довольно привлекательная женщина – хотя мне становится труднее судить об этом с возрастом, – весьма просто одетая, в простой голубой накидке поверх белого платья, выглядящего сильно похожим на те, что носит большинство женщин в Элате. Хорошо скроенное платье, но не особо тянет она на дочь барона. Она не носит разэтаких драгоценностей, которые были бы обязательными для богатой девицы в Турае. Зато она развлекается не надетым наручником из камней королевы.

Я сажусь и перехожу к делу.

– Я так понимаю, тебя пытаются убить?

– Пытаются, – говорит она. – И да, я не воображаю.

– Кто считает, что ты воображаешь?

– Все. Но они ошибаются. И смерть Алцетен тоже не была случайной, чтобы ни говорили. Её убили.

Мерлиона смотрит мне в глаза, бросая мне вызов не верить ей. У неё весьма тёмные глаза. Она похожа на мать, когда та была молодой. Сие возбуждает во мне слабые воспоминания о времени, когда я был значительно моложе.

– Расскажи, что случилось.

– Только если ты пришёл, чтобы найти её убийцу. Коли же ты явился, чтобы убеждать меня, что это был несчастный случай, тогда не стану.

– Я так понимаю, проведённое расследование тебя не впечатлило?

Мерлиона смеётся, весьма горько.

– Расследование? Не было расследования. Дарингос, королевский тиун, задал несколько вопросов и поверил в то, во что ему было проще всего поверить. Повозка, убившая Алцетен, принадлежала барону Гиримосу, поэтому Дарингос не собирался доставлять неприятности последнему.

– Кто такой барон Гиримос?

Мерлиона смотрит на меня гораздо менее дружелюбно.

– Разве ты не должен знать?

– Я новичок в городе.

– Сие твои способности не красит.

– Выкажи мне снисхождение. У меня есть скрытые дарования. Кто такой барон Гиримос?

– Он владеет всей землёй на западе страны. Очень богат и важен. Он один из основных сподвижников короля, поэтому его ни в чём не обвинят.

– По-твоему, барон Гиримос стоял за смертью твоей подруги?

– Не знаю. Не вижу, с чего бы ему. Но некто преднамеренно направил эту повозку на Алцетен. Сказали, что просто лошадь погнала, но я видела, как кто-то управлял ей. Он лежал на сидении, почти скрытый за подножкой. Он не мог соответствующе управлять таким образом, но всё же подстегнул лошадей, и они наехали на Алцетен. Повозка полетела вниз по улице. Когда её нашли, ямщика и след простыл.

– И никто больше его не видел?

– Нет. Только я.

– Всё приключилось вечером? Темно было?

– Достаточно темно, да.

– И шёл дождь?

Мерлиона посмотрела оскорблённо.

– Да, шёл дождь. Но я знаю, что видела. В повозке кто-то был.

– Другие свидетели были?

– Только Зинлантол. Она работает в Учётном приказе. Она сказала королевскому тиуну, что в повозке никого не было. Но она вышла из здания после Алцетен, она не могла видеть всё хорошо.

– Объяснили, почему лошади погнали?

– Дарингос сказал нам, они явно были испуганы собаками. Там полно собак, иногда. Но я не слышала, чтобы кто-нибудь из них лаял.

Я принял это к сведению. Мне известно, что лошади могут погнать от лая собак. Мне также известны люди, погибшие под повозками, на узких городских улочках. Я спрашиваю Мерлиону, что она делала снаружи королевского Учётного приказа.

– Алцетен попросила меня встретиться с ней. Её отец был королевским Хранителем Приказа.

– Ты часто с ней встречалась там?

– Не часто, – говорит Мерлиона, – но иногда мы встречались перед походом в бани Королевы. В тот день она послала мне сообщение о том, что хочет увидеться со мной.

– На какой предмет?

– Я не знаю. В сообщении лишь просилось о встрече со мной в тот вечер.

– И ты прибыла как раз во время, чтобы видеть, как она погибла. Есть соображения, что может крыться за всем этим? У неё были враги?

– Нет, на сколько мне известно.

– А у тебя?

Мерлиона качает головой, хотя в первое время нашей беседы она выглядит озабоченной.

– Не думаю. Но я находилась весьма близко от Алцетен, когда она попала под колёса. По-моему, повозка предназначалась нам обоим. Случилось не только это. Два дня спустя я гуляла по Королевскому Царскому тракту и с крыши сорвалась черепица и упала прямо около меня.

– Думаешь, это не было случайностью?

– Уверена, что нет.

Я убеждён не сразу. Черепица, падающая с крыши, – явление не такое уж необычное. Королевский Царский тракт, не смотря на изысканное название, является довольно ветхим рядом зданий, который ведёт от домов баронов в середину Элата. Дорога в плохом состоянии, да и дома тоже.

Мерилона отпивает воды из серебряного кубка.

– Зачем моя мама наняла тебя? – спрашивает она вдруг.

– Для розыска.

– Но ты же приезжий в городе. Почему ты?

– Я работаю сыщиком. У вас таких в Элате нет.

Мерлиона выглядит сомневающейся.

– Мне это кажется странным. Кто-нибудь посоветовал тебя ей?

Я бы предпочёл избежать вопроса о том, как я познакомился с баронессой Демелзос. Меня осеняет, что я некоторое время не пил пива.

– Могла бы ты послать за пивом?

– То есть за вином?

– Нет, за пивом.

– Не думаю, что у нас имеется пиво.

– Обычно у слуг есть.

Мерлиона удивлена моим запросом, но хлопает в ладоши, призывая слугу поспешить.

– У нас имеется пиво для нашего гостя?

Слуга одаривает меня взглядом иссушающего презрения.

– Полагаю, у главного повара имеется запас на кухне.

Мерлиона улыбается, когда слуга уходит.

– Не думаю, что когда-нибудь кто-нибудь просил пива. Правда, что у тебя жена – орчиха?

– Нет. У меня соратница частично орчиха.

– Сильно дикая?

– Временами. Ещё она учится.

– Правда? – Мерилона, кажущаяся полностью дружелюбной с той поры, как я попросил пива, наклоняется вперёд привлечённой. – Что она изучает?

– Всё. Сейчас мы переехали к Арикдамису, она обсуждает с ним измерение объёма конуса. Или цилиндра. Или парабол. Что-то вроде того, я не разбираюсь в этом.

Когда слуга возвращается с пивом, я прошу Мерлиону поведать мне больше обстоятельств. Я не совсем убеждён, что её подругу убили или что её жизни грозит опасность, но я обязан перед баронессой Демелзос вести расследование тщательно. Частично потому, что она заплатила мне, а частично, потому что я скрылся без подобающего прощания. Даже не смотря на то, что стряслось всё двадцать лет назад, меня это малость гложет.

О большинстве, рассказанного мне Мерлионой, я уже имел некоторые представления от Демелзос – свадьба её брата Оргодаса, например. Домашнее хозяйство находится в состоянии возбуждения от его женитьбы на старшей дочери барона Восаноса, ещё одного состоятельного самсаринского дворянина. У меня складывается впечатление, что Мерлиона не столь близка с братом или отцом, и может быть не столь увлечена свадьбой, как ей полагалось бы. Любопытно, является ли это следствием её нежелания покидать дом, хотя настаивать на то, что твоя жизнь в опасности лишь чтобы избежать свадьбы, похоже на чрезмерное восприятие происходящего.

Мерлиона, похоже, не имеет других близких подруг, даже хотя в Элате полно баронских дочерей, кои должны бы являться подходящими товарками. Но она – вдумчивая молодка, прилежная, возможно. Не из тех, что проводят время, закупаясь в лавках и сплетничая. Когда я удаляюсь, я не уверен, что предпринять по этому делу. Я испытываю предрасположенность к Мерлионе, кажущейся одинокой, но есть ли правда в её подозрениях, нет ли, я сказать не могу.

Снаружи начался дождь. Вода справно течёт вниз по сливам в проложенных вокруг баронских домов дорожкам, но дальше в городке, где дороги не столь справно сделаны, земля начинает раскисать. Многие дома не ухожены. Меня не удивило бы, коли черепица валилась с крыш постоянно. Я иду мимо городской ратуши, ещё одного невыдающегося, из серого кирпича, здания, и бросаю взгляд на водяные часы на главной площади, позади кумира святого Кватиния. Часы были разработаны, как поведала мне Макри, Арикдамисом. Вода бежит по подземным трубкам и заставляет их работать. Понятия не имею, как.

Сейчас Элат наводняется людьми, многие из которых непривычны по местным меркам. Частично это из-за состязаний, а частично – из-за приближения войны. Странная обстановка. Смесь ожидания и страха. Узнаю это чувство. Уже сталкивался с ним. Люди чувствуют беззаботность, желая получить удовольствие, возможно, в последние недели своей жизни. Появились один или два эльфа, или совершив опасное путешествие с Южных островов, или придя по суше из соседних земель. Волшебники, наёмники, воины, воеводы и послы – все прибыли в Элат. Королевская стража увеличила количество дозоров, высматривая подозрительных лиц. Меня осеняет, что я нахожусь здесь в обществе несомненно самого подозрительного лица во всей стране, а именно Макри. Коли её не наняла бы Лисутарида, быть ей уже изгнанной из городишки, как, возможно, и мне.

 

Глава 12

Я нахожусь в предвкушении пары кружек пива и пирога из кладовой, когда возвращаюсь в дом Арикдамиса. К несчастью, в доме я застаю гвалт, или ровно такой гвалт, который может создать пожилой математик, два слуги и возбуждённая воительница-полуорчиха, которые дружно что-то галдят, когда я вхожу в прихожую. Мне приходится закричать, чтобы быть услышанным.

– Макри? Разве ты не должна присутствовать на встрече с Лисутаридой?

Макри резко разворачивается.

– Лисутарида не в состоянии идти!

– Почему это?

– Слишком много фазиса. Она не может шевельнуться.

Вот это неожиданность. Видал я, как Лисутарида не может пошевелиться, перебрав фазиса. В особенности пару лет назад, когда я был загнан в дом колдуньи в Тамлине толпой, жаждущей крови. В тот раз понадобился смачный шлепок, чтобы привести её в чувство. Думаю, нечто подобное и сейчас придётся кстати. Макри ведёт меня туда, где Лисутарида возлегает в саду, её голова с удобством покоится на маленьком холмике, умиротворённая улыбка на её лице. Рядом с ней – кучка пепла. Беру её за плечи и трясу.

– Лисутарида, важная встреча. Бароны и чародеи. Тебе надо вставать.

Она не шевелится. Я трясу сильнее.

– Без толку, – кричит Макри. – Она разработала новое заклятие, делающее фазис Арикдамиса более мощным, и перебрала его. Что нам теперь делать?

На улице цокают копыта лошадей, останавливающихся около дома Арикдамиса.

– Небось, посланец Ласата любопытствует, где Лисутарида, – говорит Макри.

Я замечаю, что рука Макри тянется к мечу.

– Убийство вестового не поможет. Они пришлют ещё.

Время действовать быстро. Я хватаю Лисутариду за ноги и толкаю в руки Арикдамиса и слуги.

– Прогуливайте её по саду. Макри, пойдём со мной, – я шагаю назад по дому и открываю входную дверь, обнаруживая за ней на ступеньках двух посланников.

– Ласат Золотая Секира просит узнать, когда Лисутарида Повелительница Небес соизволит прибыть на встречу.

Я внимаю им холодно.

– Должно быть, Ласат Золотая Секира ошибается. Лисутарида переназначила собрание сюда.

– Что?

– Собрание состоится здесь, в жилище Арикдамиса.

– Но оно должно было проходить у Ласата. Ему это не понравится.

Я вытягиваюсь во весь рост.

– Лисутарида – глава Гильдии Волшебников. По положению она выше Ласата. Вообще-то, она выше всех. Поэтому, ежели Лисутарида желает проводить собрание здесь, именно здесь оно и будет проведено. Милостиво прошу сообщить Ласату, что Лисутарида выражает сожаления в связи со сбоем связи, но ожидает всех здесь на встрече в наикратчайше возможные для них сроки. И передайте лучшие благопожелания от Фракса, главного советника главы Гильдии.

Вестовым сие не нравится. Впрочем, спорить – не их забота. Они взбираются на лошадей и уезжают. Стоящая рядом Макри восхищена.

– Ну ты здорово всё устроил.

– Благодарю.

– Хотя меня напрягает то, что примерно через пятнадцать минут сборище озлобленных баронов и колдунов обнаружит, что Лисутарида в дупелину пьяна от фазиса – в стране, в которой фазис запрещён.

– Значит, у нас имеется пятнадцать минут привести Лисутариду в подобающее состояние.

Мы спешим назад в сад, где Арикдамис и его слуга – оба достаточно престарелые, да и силой никто из них не отличается – всё ещё задорно прогуливают Лисутариду по саду. Пока, кажется, без толку.

– Очень глупо со стороны Лисутариды было увеличивать силу своего фазиса, – говорит Арикдамис, который кажется поражённым происходящим. – Повелительница Небес склонна к подобным излишествам?

– Весьма редко, – откликаюсь я и отсылаю слугу готовить питьё – травяной настой с мощными отрезвляющими свойствами. Мы с Макри принимаем выгуливание Лисутариды по саду на себя, тогда как Арикдамис падает в кресло, чтобы отдохнуть.

– Ты бы сказал своим слугам, что скоро прибудут бароны, колдуны, и, возможно, некоторые иноземные послы.

Арикдамис вскакивает на ноги.

– Что? Я не готов принимать баронов. У нас нет готовой снеди, да и питья, и...

– Скажи им, что грядёт война. Придётся затянуть пояса. Чёрт тебя побери, Лисутарида, ну-ка прекрати глупо лыбиться и открывай давай глаза, ну?

Как только Арикдамис исчезает внутри дома, я отвешиваю Лисутариде по лицу довольно тяжёлую оплеуху. Её веки дрожат. Такое отчаянное положение, что Макри не возражает. Лисутарида открывает глаза.

– Фракс, если ещё раз меня треснешь, я взорву тебе голову.

Мы сажаем Лисутариду в садовое кресло и начинаем вливать в неё питьё. Колдунья трясёт головой.

– Заклинание слишком мощное. Но у Арикдамиса слабенький фазис. Я всего-то чуточку попробовала его усилить, – она зевает. – Прилягу-ка я на чуток.

– Нельзя тебе ложиться! – восклицает Макри. – Ты что, забыла о встрече?

– Встрече?

Макри посвящает Лисутариду в развитие событий. Лисутарида широко открывает глаза.

– Не хочу я встречаться с баронами. Я не готова.

Цокот копыт и звук колесниц раздаётся с улицы. Лисутарида бросает мрачный взгляд в мою сторону, затем поднимается на ноги. Ноги подкашиваются, и она валится назад в кресло.

– Я не могу идти, – говорит она довольно тихо.

– Арикдамис, – говорю я, – скажи баронам, что Лисутарида примет их в саду.

В это время молодой дракончик, до сей поры не участвовавший во всех этих разборках, решает показаться. Он вылезает из кустарника и следует прямо к Макри.

– П-шёл отсюда, мерзкий зверёныш, – говорит Макри.

Дракончик вновь начинает тереться о ногу Макри. Макри пытается отпихнуть его, что лишь придает тому новых сил. Он поднимается на задние лапы и пытается лизнуть ей лицо. Макри вздрагивает, когда он погружает в её плечо когти. Макри весьма грубо валит его на траву. Дракон, считая это замечательной игрой, урчит от удовольствия и вновь начинает взбираться на неё.

– Меня это начинает доставать, – говорит Макри.

Барон Мабадос, барон Маркос и Ласат Золотая Секира бурей врываются в сад.

– Какова причина переноса места встречи? – вопрошает Ласат. – Сим показывается возмутительное неуважение к совету.

Элупус, его телохранитель, следом входит в сад. За ним следуют ещё несколько самсаринских баронов вместе со своим окружением. За ними входят несколько чародеев, включая Кублиноса, и различные люди в военном облачении, воеводы из Самсарины. Наконец, Дарингос, королевский тиун, великолепный в своём тёмно-красном платье, заходит внутрь, задирая нос. Царит некоторый беспорядок из-за вопросов, задаваемых со всех сторон. Самый громкий голос исходит от барона, ранее мною не встречавшегося – мужа чрезвычайно огромного, по крайней мере, в обхвате, – коей требует пояснить, где же напитки с закусью.

– Только не надо говорить мне, что нас пригласили в дом, где нечего есть, верно? – говорит он, оглядывая пустой сад в некоторой тревоге.

– Забудьте вы о еде, барон Гиримос, – говорит Дарингос, – я всё ещё жду ответа, почему Лисутарида решила доставить нам всем неудобства.

Полный набор враждебно глядящих глаз вперивается прямо в Лисутариду. К сожалению, она ещё не до конца прояснила свой разум. Она оглядывается вокруг, взгляд не сосредоточен, и бормочет что-то невразумительное. Ласат изучает её с большим подозрением. Думаю, он мог учуять в воздухе следы фазиса. Я поспешно опускаю ногу на груду пепла.

– Всё весьма просто, – провозглашает Макри громко. – И Фракс, главный советник Лисутариды, сейчас всё объяснит.

Я сморщиваю губы. Вот тут основная закавыка. Пробел в моей задумке, можно сказать. Но только ежели не ведомо, сколь находчивым может быть такой человек, как Фракс, в безвыходном положении. Остёр, словно ухо эльфа – так, как известно, говорят мои поклонники. Я шествую к столу, сгребаю чертежи Арикдамиса, чтобы было видно самострел, и картинно трясу ими.

– Лисутариде стало известно, что Арикдамис, распрекраснейший изобретатель, математик и учёный на Западе, изобрёл устройство столь разрушительное, столь важное для наших ратных дел, что она не решилась оставить их незащищёнными. Она расценила – весьма справедливо, – что встреча должна быть перенесена сюда, дабы предотвратить опасность попадания их в руки врага, покуда ей не выдастся время создать мощное заклинание для защиты.

Ласат Золотая Секира хмурится.

– А с собой она их принести не могла?

– Слишком важные, чтобы таскать туда-сюда, – говорю я, хотя сразу же понимаю, что это далеко не самый убедительный ответ.

– А ещё Лисутарида помогала мне ухаживать за дракончиком, – говорит Макри. – Вам же известно, сколь дорог он королю.

В этот миг дракончик решает игриво ущипнуть Макри за лодыжку.

– Чёрт тебя побери! – орёт она и отвешивает ему мощный удар по рёбрам.

К этому времени Ласат Золотая Секира выглядит полностью взбешённым, а по выражению на лице королевского тиуна Дарингоса ясно, что он не станет докладывать о происходящем королю в благоприятном для Лисутариды ключе.

– Возможно, Повелительница Небес сама желала бы поведать нам, зачем призвала нас сюда? – говорит он.

Лисутарида поднимается на ноги, несколько покачиваясь.

– Как объяснил мой главный советник, я была занята важным делом. Мне бы не хотелось докладывать королю, что нежелание его волшебников немного пройтись привело к потере нового оружия.

На самом деле, Лисутарида не высказала ничего более значительного, чем я или Макри, но она обличена властью, и из её уст всё звучит весомее.

– Что это за оружие? – спрашивает барон Мабадос.

– Улучшенный самострел, оборудованный особым прицелом, позволяющим нашим войскам сбивать боевых драконов орков во время всего боя.

– Что? – восклицает Мабадос. – Быть того не может. Нет таких стрел у самострелов, чтобы пробили драконью шкуру.

– Я собираюсь построить устройство, способное стрелять десяти вершковыми стальными сулицами с усиленными наконечниками прямо сквозь их чешую, – говорит Арикдамис в защиту своего детища.

– Чтобы стрелять высоко и быстро в небо такой тяжёлой стрелой, понадобится самострел огромного могущества, – возражает Мабадос, видевший драконов в бою. – Само собой, такое устройство окажется слишком огромным и медленным, так? Драконы же не зависают в воздухе в ожидании, что их подстрелят.

– Мой самострел крепится на вращающихся козлах и использует новый вид прицела. Полагаю, я могу поразить дракона в полёте.

Заявления Арикдамиса встречены собравшимися с некоторой долей сомнения, особенно воями. Но теперь всё внимание направлено на Макри и дракона. После непродолжительных пиханий туда-сюда, тварь с удобством устроилась у её ног.

– Это что, зверюга мурлычет? – спрашивает один из воевод, темный, видавший виды муж в зелёном ратном одеянии.

– Моя телохранительница Макри имеет свой подход к тварям, – говорит Лисутарида.

Зрелище весьма впечатляющее. Детёныш дракона, прежде известный своей буйностью, теперь в присутствии Макри кажется полностью послушным.

– У тебя был опыт общения с драконами? – спрашивает этот же воевода.

– Я сражалась с одним на ристалище, когда мне было пятнадцать, – отвечает Макри, и никто не смеётся над её ответом. Даже Элупус выглядит задумчиво.

Теперь, когда Лисутарида вновь стала хозяйкой положения, я пользуюсь случаем изучить наших гостей. Большинство из них захвачены видом Макри и дракончика, но барон Гиримос взирает вокруг с выражением голодного человека. Я бы не возражал поговорить с Гиримосом. По словам Мерлионы, он владелец повозки, убившей Алцетен. Я подкрадываюсь к нему и понижаю голос.

– Ты уж прости Арикдамиса за скверную подготовку. Он слишком большой чудак, чтобы накрыть своим гостям сообразную поляну.

– Ну это вообще ни в какие ворота не лезет, – говорит барон с чувством.

Я сочувственно киваю.

– Не волнуйся, его слуги хорошо набивают погреб и кладовую. Пойдём со мной, и я всё беру на себя.

Барон Гиримос нетерпеливо следует за мной в дом. У нас за спинами Макри отвечает на вопросы воеводы о днях, проведённых ею в гладиаторах, покуда главный королевский тиун Дарингос напоминает всем, что им всё ещё предстоит провести собрание. Внизу, в погребе, я нахожу в бароне весьма приятное общество. Наплевав на внешние обряды, он снимает с крюка целый копчёный окорок, пододвигает себе ящик в качестве сидения и приступает к работе. Я беру другой целый окорок себе, приношу две бутылки вина и маленький бочонок Элатского горного пива из другой двери и присоединяюсь к нему на соседнем ящике. Мы усердно едим и пьём, и обмениваемся парой баек о ратных делах. Как и я, барон сражался с орками. Вместе с его искренней прожорливостью, сие является ещё одной доводом в его пользу.

– Само собой, тогда я был в лучшем виде, – говорит барон, похлопывая свой внушительный живот. – Не передашь мне вон ту утку с полки?

Разделяя на нас утку, я перевожу разговор на настоящие дни и умудряюсь разузнать достаточно много сведений о происходящем среди баронов. На счёт женитьбы Демелзос и Мабадоса и грядущей свадьбы их сына он оказывается настоящим кладезем знаний.

– Мабадосу повезло, – говорит он мне, приступая ко второй бутылке красного эльфийского вина. – Женился на самой богатой в стране девице. Мещанке, это да, что вызвало некоторое недоумение. Не столь уж много, как тебе может показаться, когда распространился слух о её состоянии. Её папаша нашёл невиданное количество камней королевы. А семья Мабадоса была разорена. Все об этом знали, хотя семья и пыталась скрыть, – барон Гиримос смеётся. – Без её дохода он до сих пор сидел бы на мели.

– Но он владеет Элатом. Разве не прибыльно – бани и ристалище?

– Должно бы, коли он не был бы столь бездарен в денежных вопросах. Ужасный игрок, знаешь ли. И неудачно вложился в перевозки – всё пошло коту под хвост. Да ещё до кучи в последнее время урожай на его полях был не столь обильным. Хотя, не столь весомо, когда они владеют приисками камней королевы.

Всё состояние Демелзос, конечно же, после свадьбы отходит барону, позволяя тому сорить деньгами, как пожелает. Я спрашиваю Гиримоса о предстоящей свадьбе.

– Событие будет роскошным. Сын Мабадоса и старшая дочь барона Возаноса. Возанос – один из состоятельнейших людей страны. Не удивлюсь, коли они выпишут для готовки лучших иноземных поваров.

Барон Гиримос явно смакует мысль о яствах, приготовленных лучшими иноземными поварами. Не трудно понять, отчего он является мужем столь выдающегося обхвата. Мне он нравится всё больше и больше. К этому времени барон становится столь приветливым, что не трудно затеять разговор на счёт покатившейся повозки, убившей Алцетен.

– Печальный случай, – говорит барон. – Так и не ясно, кто взял эту повозку.

– Её украли?

– Да. Она исчезла из моей конюшни ночью в день происшествия. Не сомневаюсь, воры затевали нехорошее. В Элате всегда так, когда на носу состязания. В город прибывает много мрази.

Когда мы вылезаем из кладовой, встреча идёт во всю. Учитывая малообещающее начало, она проходит вполне сносно. Лисутарида докладывает властям задуманные действия по сплочению колдунов, войск и правительства. Ласат и его отвратительный любимчик Чариус пытаются подкопать под неё, но я бы не сказал, что у них это хорошо получается. Лисутарида всё ещё действует под давлением обстоятельств, позволивших Тураю пасть, но в боях с ней случалось много всякого, а её слава боевой колдуньи остаётся на высоте. Некоторые самсаринские предводители-ратоборцы видели её в действии ещё тогда, во время войны с орками, когда они были младшими начальниками, а она была обещающей молодой волшебницей. Встреча прерывается, и достигнуты соглашения о встрече через два дня с королём и несколькими иностранными послами, которые должны прибыть в Элат к тому времени.

– Я бы сказал, что твоё положение всё ещё сильно, – говорю я Лисутариде после ухода баронов. – Особенно, коли эльфы тебя поддержат.

Лисутарида не возражает.

– Ты заметил, каким образом Ласат возражал против всего, мною сказанного? Этот человек ненавидит меня, – волшебница хмурится. – Зачем ты сказал всем, что я охраняю новое оружие Арикдамиса, будто это наиважнейшая вещь в мире?

– Пришлось выдать что-нибудь эдакое, чтобы прикрыть тебя.

– Полагаю. Но я буду глупо выглядеть, ежели это оружие не заработает. А где сам Арикдамис?

– Изучает остатки своей кладовой. Барон Гиримос отличается чудовищным обжорством. Я пытался ограничить его, но сие почти не возможно. А что это за воевода, который столь явно проявил участие в Макри?

– Воевода Хемистос. Воевода пехотных фаланг.

– Хемистос? Молодой центурион, который возглавил поход на мост Гацгар? – я помнил его. Он отличался храбростью, восемнадцать или около того лет назад. Я не знал, что он стал воеводой. – Вот и выходит, что некоторые страны подобающе награждают своих выдающихся витязей. Будь Турай таков, я б тоже стал воеводой.

– Несомненно, – говорит Лисутарида и отбрасывает свои длинные каштановые волосы со лба. Она глядит на свой серебряный с камнями королевы наруч. Подарок от Кублиноса, полагаю.

– Извиняюсь за свой проступок с фазисом. Больше такое не повторится.

Макри наконец-то избавляется от дракона, прогоняя его в гнездо на деревьях.

– Воевода Хемистос хочет посмотреть на меня в бою на ристалище, – говорит она. – Он на самом деле был самым отличившимся центурионом в последней войне?

– Может быть, – отзываюсь я. – Но ты же знаешь этих самсаринцев. Они выдают награды за всё.

– Где чертежи? – говорит Лисутарида неожиданно.

– Какие чертежи?

– Чертежи самострела и прицела. Ты же знаешь, той самой важной военной тайны, которую я вроде как должна охранять.

– На столе.

– Нет тут.

Мы все пялимся на стол. Чертежи пропали. Я кричу Арикдамису. Он высовывает голову в окно. У него их нет. Вчетвером мы приступаем к лихорадочным поискам. Чертежей нет нигде. Арикдамис стонет и оседает вниз.

– Как они могли просто взять да исчезнуть? – вопрошает Макри.

Я спрашиваю Лисутариду, может ли она произнести какое-нибудь поисковое заклятие. К сожалению, Лисутарида больше не слушает. Мешочек фазиса на её коленях открыт. Она живо скручивает огромную цигарку, щёлкает пальцами, чтобы зажечь её, затем глубоко затягивается. Я сажусь рядом с ней.

– Мне тоже дай, – говорю я.

– И мне, – говорит Макри. – Вот теперь мы в полной жопе.

 

Глава 13

Уныние нисходит на дом Арикдамиса. Трудно поверить в то, что кто-то стянул чертежи прямо у нас из-под носа. Арикдамис в бешенстве, полагая, что вражеские соглядатаи удрали с ними. Он уже представляет себя казнённым за измену. Ни Лисутарида, ни Макри, ни я не верят в то, что вражеский соглядатай взял эти чертежи. Скорее всего, за всем стоит Ласат Золотая Секира.

– Он пойдёт на всё, чтобы выставить меня на позор, – говорит Лисутарида.

– Если их забрал Ласат, как он с ними поступит? – любопытствует Макри.

– Он предъявит их в тот самый миг, который сочтёт самым убийственным, – говорит Лисутарида. – Может, вместе с подложной байкой об оркском соглядатае, стащившем их у меня, и как он их былинно отбил.

– Мы должны были доложить о краже, как только она произошла! – говорит Арикдамис. – Теперь же всё выглядит так, будто мы сговорились с врагом.

– Нельзя позволить узнать об этом. Слишком скверно для Лисутариды.

Арикдамис с тревогой принялся теребить свою длинную серую бороду. Он удаляется, бормоча о том чёрном дне, когда пустил туранцев в свой дом. Наши отношения, прежде сердечные, остыли. Макри смотрит ему в спину.

– Вот мы и обидели Арикдамиса, – говорит она, и звучит это с искренней расстроенностью.

– Ежели мы уверены, что чертежи взял Ласат, не стоит ли нам попытаться вернуть их? – предлагаю я.

– Теперь уж Ласат их хорошенько спрячет, – говорит Лисутарида.

– Ну и? Ты же сильнее его. Или была недавно.

Лисутарида сверкает глазами.

– Ты это к чему клонишь?

– К тому, что сил у тебя не особо остаётся, когда ты продолжительное время пьяна от фазиса.

– Не надо читать мне наставлений о пьянстве, – кричит Лисутарида.

– Отчего же? Ты ж не просыхаешь от фазиса с той поры, как вступила в этот дом. Не мудрено, что Ласат стал лучше тебя.

– Ты ведёшь себя бесчестно! – говорит Макри. – В конце концов, у Ласата тоже есть тайное пристрастие. Он принимает диво, помнишь? Возможно, он даже больше одурманен, чем Лисутарида – иногда.

– Я не одурманена! – орёт Лисутарида. – Если я бы была, смогла бы сотворить вот это?

Чародейка выхватывает пузырёк курии, чёрной жидкости, используемой в различных волшебных целях. Для большинства волшебников управление ею представляется затруднительным. Не для Лисутариды. Она выливает жидкость в блюдце и щёлкает пальцами.

– Я вам покажу, кто одурманен. Курия, где чертежи?

Мы с Макри всматриваемся в тёмную жидкость. Лисутарида, используя свои могучие силы, в состоянии выдать картинку нынешнего местонахождения пропавшей вещи. Мы пялимся долгое время. Ничего не происходит. Повелительница Небес пытается снова.

– Покажи мне местонахождение чертежей Арикдамиса, – ничего не происходит. – Ясно, что луны находятся в неблагоприятном положении, – говорит Лисутарида. – Я должна сверится со своими картами.

С этими словами она быстро уходит, оставляя несработавшую чашку с курией. Макри глядит на меня со встревоженным выражением.

– Её силы на самом деле убывают?

Я пожимаю плечами.

– Трудно сказать. Глядеть в курию всегда сложно, и с нею у многих волшебников случались провалы. Три луны должны пройти круговорот. Может, мы попали в неблагоприятный.

Первый бой Макри назначен позже этим днём. Они с Лисутаридой думают посетить бани Королевы перед отправкой на ристалище. Я же отправляюсь на расследование. Я всё ещё далёк от убеждения в том, что расследование вообще требуется, но тем не менее, я его проведу. Я думаю посетить королевский учётный приказ, где погибла Алцетен, чтобы изучить место происшествия и задать вопросы. Были свидетели, с которыми имеет смысл поговорить. Прежде, чем покинуть дом, я высказываю слова поддержки Макри.

– Я поставлю на тебя все деньги. Коли не победишь, мы будем побираться на улице.

На оснащение Макри ушла большая часть средств, занятых мною у баронессы Демелзос. У меня осталось всего шестьдесят гуранов – удручающе мало, учитывая хорошие ставки, доступные у букмекеров. Большой Биксо давал шесть к одному на победу Макри в её первом бою, шестнадцать к одному на прохождение ею отборочного круга, и сотня к одному на её победу в соревнованиях. Я надеялся, что ставки на её победу в соревнованиях будут лучше, учитывая её полную неизвестность, однако здешние букмекеры ничего лучшего не предлагают, если боец-новичок оказывается умелым в обращении с мечом. Такое случается чрезвычайно редко, но случается. Меня никто не знал, когда я славно победил всех противников много-много лет назад.

Некоторое время изучив ставки и взвесив все «за» и «против», я поставил тридцать гуранов на Макри на победу в первом бою и ещё тридцать на победу в самом соревновании. Всё же жаль, что у меня всего шестьдесят гуранов на игру, но хотя бы начало положено.

Вот теперь Элат на самом деле наполнился жизнью. Трудновато найти свободное место. Приезжие разбили становища в полях вокруг города. Куда ни пойдёшь, везде обсуждают возможность победы своих любимцев или сплетничают о том, кто хорошо владеет мечом, кто может получить увечье или, кто слишком много времени проводит в кабаках. Элупус всё ещё является всеобщим любимцем, но есть некоторый откат в пользу других известных бойцов. Габрил-иксс с какого-то дальнего северного острова недавно победил в соревнованиях и привлекает много внимания. Так же и с Узбистером из Маттеша. В том году он выбыл – тяжёлая рана плеча, – но теперь вернулся и пользуется любовью.

Королевский учётный приказ, что позади ратуши на главной площади, – ещё одно уродливое здание. Улица перед ним узка. Не особо много места уклониться, коли повозка покатилась на вас. У двери стоят два стражника, однако они едва ли утруждаются взглянуть на меня, когда я вхожу, и не запрашивают у меня объяснений, на счёт того, что я, главный советник главы Гильдии Волшебников, прибыл сюда по делу. Внутри здание впечатляет не в большей степени. Несколько столбов, старый кумир святого Кватиния, ещё несколько маленьких кумиров мелких святых, и плохо прорисованная фреска древнего самсаринского короля, отправляющегося на рать. В поле зрения виден лишь один человек – женщина с длинными, серыми волосами, сидящая за весьма длинной деревянной доской и пишущая что-то в главной книге. Я вежливо приветствую её.

– Фракс из Турая, главный советник Лисутариды Повелительницы Небес.

Я ожидаю от этой хранительницы записей среднего возраста враждебности, но вместо этого она весьма тепло приветствует меня. Может быть, она утомилась от работы. Хотя она просто одета, я замечаю у неё пару милых серёжек с камнями королевы.

– Могу я помочь?

– Я ищу Зинлантол.

– Я Зинлантол.

– Мне говорили, ты была свидетельницей гибели Алцетен.

Губы Зинлантол сжимаются. Она откладывает своё писало. Раз, и она уже не дружелюбна.

– Была. Я не хотела бы говорить об этом.

– Я лишь хотел бы задать пару вопросов.

Зинлантол где-то моего возраста, может, чуть помоложе. Она обладает удивительно стальным взглядом.

– Кто тебя послал? – требует она.

– Баронесса Демелзос.

Зинлантол смотрит на меня с большим подозрением, гадая, говорю ли я правду.

– Так видела ты происшествие или нет? – спрашиваю я.

– Да.

– Можешь рассказать, что случилось?

– Я уже рассказывала тиуну Дарингосу всё, что знаю. Он провёл весьма тщательное расследование.

Ответ кажется странным. Я же не подразумевал, что он не проводил. Я продолжаю.

– Ты углядела, хотя бы мельком, кучера в повозке, наехавшей на Алцетен?

– Нет, конечно. Я бы заявила, если б увидела. Простой несчастный случай. Лошадей подобающе не закрепили, и они понеслись.

– Почему?

– Прошу прощения?

– По-видимому, что-то их напугало.

– Однако ты не знаешь, что?

– Нет. Я только покинула здание, когда всё произошло. Всё, что я видела, это как на несчастную Алцетен наехали.

– Не похоже, будто у тебя было много времени на то, чтобы увидеть, что стряслось. Я слышал, что к тому же шёл дождь. Сильный дождь. Видимость не могла быть особо хорошей. Почему же ты так уверена, что кучера не было?

Зинлантол встаёт на ноги.

– Если у тебя нет служебной надобности в Королевском учётном приказе, думаю, тебе пора удалиться.

Мы уставились друг на друга. Я оглядываю её платье, простую шерстяную отделку, покрывающую плечи, и тонкое металлическое кольцо на её безымянном пальце – всё дешёвка. Но вот натыкаюсь на дорогие серьги с камнями королевы.

– Милые серёжки, – говорю я. – Подарок от дружка?

Хранительница записей резко разворачивается на каблуках и выходит, исчезая из видимости в двери с надписью «личный». Я иду к выходу, прохожу мимо кумира святого Кватиния. По-моему, он пялится на меня.

– Вот чем я занимаюсь, – говорю я ему. – Запугиваю женщин среднего возраста ради пропитания.

Ратники за дверью не обращают на меня внимание, когда я ухожу. Они обсуждают соревнования.

– Вновь победит Элупус, – говорит один. – Я уже вложил свои деньги.

 

Глава 14

Погода быстро налаживается. В этой части мира весна проявляется быстро. Тепло, и я прилагаю некоторые усилия по мере продвижения к баням, чтобы встретиться с Лисутаридой и Макри. Когда я прохожу бани Короля, появляется воевода Хемистос, выглядящий чистым, здоровым и закалённым человеком. На удивление, он весьма тепло приветствует меня.

– Фракс, если не ошибаюсь? Не твоя ли подружка Макри сегодня дерётся?

– Должна, если остальные бои не пройдут позднее.

– Превосходно, – говорит воевода. – Жду не дождусь. Она на самом деле была победительницей среди гладиаторов в орочьих землям?

В голосе Хемистоса присутствует нетерпение, что заставляет звучать его голос моложе своих лет. Узнаю этот настрой. Слыхал я, как молодые мужчины тянутся к Макри. Обычно, когда просто наблюдают за ней, разгуливающей в кольчужном купальнике в кабаке. У воеводы Хемистоса полно вопросов, и даже тогда, когда мы встречаем барона Геримоса и волшебника Пристани Кублиноса, он не останавливается. Мы встречаем других баронов, все направляются в бани Королевы забрать своих жён перед тем, как отправиться на ристалище. Обычно подобное общество избегает меня, но столь сильно их любопытство к Макри, что я оказываюсь желанным гостем.

– Она обычно предпочитает использовать два меча, полагаю? – говорит воевода. – А с мечом и щитом она справится?

– Должна, – отвечаю я. – Макри владеет любыми видами оружия.

Хотя и приятно не быть изгоем, но я не особо доволен неожиданным возвышением Макри. Я бы предпочёл, чтобы она оставалась незнакомкой. Коли бароны начнут благоволить ей, ставки на неё начнут резко падать. Было ошибкой с её стороны появиться перед всеми вчера, пихаясь с дракончиком, словно со щенком. И, естественно, в её откровенно неприличном мужском одеянии и поголенниках она показала намного больше женских очертаний, чем они привыкли видеть. Не мудрено, что она привлекла их внимание.

– Возанос! – зовёт барон Гиримос. – Только что прибыл в город?

Узнаю это имя. Барон Возанос, отец девицы, на которой женится сын Демелзос. Я озираю его, пока он пересекает загруженную улицу, чтобы присоединиться к своим друзьям баронам. Он пожилой человек, самый старый барон, если так посмотреть. Некрепкого телосложения, длинные седеющие волосы, с гладкой прогулочной тростью в руке. Не смотря на теплынь, он одет в тёплую шубу с толстым меховым воротником – того рода шуба, которая даёт понять, что у её владельца куча денег. Его дочь – хорошая пара для сына Демелзос, по мнению всех прочих.

– Я же говорю! – говорит воевода Хемистос громко. Все взгляды следуют указанному ему направлению в сторону бань Королевы. Мраморные ступени, ведущие вниз к дороге, заняты женщинами, входящими и выходящими. Все они состоятельные и все они великолепно одеты. Как и Лисутарида Повелительница Небес, которая шествует по лестнице с присущей ей изящной осанкой; одежда и радужный плащ отлично уложены, ни волосинки не выбивается. Рядом с ней Макри, не потрудившаяся полностью одеться перед уходом из здания и спускающаяся по ступенькам, натягивая платье через голову. С голыми телесами на показ, двумя мечами у бёдер и торчащими в беспорядке всё ещё мокрыми волосами, она представляет необычное зрелище.

– Боже мой! – говорит пожилой барон Возанос. – Кто это?

– Макри, – говорит симнийский посол, недавно присоединившийся к сообществу. – Телохранительница Лисутариды. Она сражается в состязаниях.

– Великолепное телосложение, – рявкает барон. – Ничего подобного не видел со времён, когда бывал на Востоке.

Лисутарида выглядит удовлетворённой, обнаруживая огромное сборище баронов около бани. Она вежливо приветствует их, обмениваясь любезностями.

– Думаю, они начинают склоняться в мою сторону, – говорит она, когда мы следуем к ристалищу.

– Где твои доспехи и щит? – спрашиваю я Макри.

– Здесь, – говорит Лисутарида, помахивая крошечным жёлтым кошельком за прикреплённую к нему тесёмку.

– Волшебный кошелёк? Где ты его взяла? – волшебный кошелёк – вещь дорогая. Внутри можно носить любое количество тяжёлых вещей – все теряют вес и объём, пока вновь не достать их.

– Кублинос одолжил. Ещё он одолжил мне коляску.

Отборочный круг начнётся позже, но покуда жребий не бросят, мы точно не узнаем, когда дерётся Макри. Достигнув ристалища раньше положенного, мы прогуливаемся сквозь оживлённые палатки и ларьки.

– Взгляни на вывеску – «Состязания по поеданию пирогов. Выигрыш – пятьдесят гуранов», – я прихожу в оживление. – Я могу победить. Легко, словно подкупить сенатора.

– Уж соперников у тебя точно не будет, – соглашается Макри. – Собираешься участвовать?

– Нет, не собирается, – говорит Лисутарида.

– Почему это?

– Как отразится на положении главы Гильдии Волшебников то, когда обнаружат её главного советника, мающимся дурью на состязании по поеданию пирогов?

Я признаю её правоту, хотя меня и раздражает потеря такой возможности.

– Может, тебе выйти под придуманным именем? – предлагает Макри. – Скарф, возможно?

Лисутарида отклоняет это предложение.

– Этим никого не обмануть.

– Мы можем выручить пятьдесят гуранов, – указываю я, – у нас не осталось средств.

– Но ты же поставил на меня, разве нет? – говорит Макри. – А это верный выигрыш.

Надеюсь, что так. Всё же мне не нравится сверхвысокая самоуверенность Макри. Мы продавливаемся сквозь толпу, направляясь к большому шатру, где будет брошен жребий. Требуется время, чтобы проложить путь. Даже радужного плаща Лисутариды, легко узнаваемого, не достаточно, чтобы заставить толпу расступиться без борьбы. Я вынужден использовать вес своего тела, чтобы расчистить местных землепашцев с нашего пути.

– Казалось бы, им следует оказывать главе Гильдии Волшебников больше почёта, – говорю я, расчищая путь, – не говоря уже обо мне. Я бывший победитель. В этих палатках стоило бы продаваться мои изваяния.

– Возможно, это должны быть большие изваяния, – говорит Макри.

– Не вижу, почему бы и нет. Таких воинов, как Фракс Непобедимый, мало, скажу я вам.

Макри смеётся.

– Забей. Хоть Демелзос вспоминает о тебе с любовью.

Эти слова заставляют Лисутариду резко остановиться.

– Баронесса Демелзос? Что она помнит с любовью?

– Фракса.

– Почему?

– У них была любовная связь – давным-давно.

Волшебница хлопает ртом.

– Фракс крутил шашни с баронессой Демелзос? Правда?

– Тогда она не была баронессой Демелзос, – говорю я. – Она была подавальщицей Демми.

– Поверить не могу, – произносит Лисутарида. – Фракс и Демелзос? Уму не постижимо.

Не особо мне всё это по душе. С одной стороны, Макри не следовало бы болтать об этом, а с другой, Лисутариде не надо было отзываться так, будто это самый странный случай на свете.

– Почему ты столь грубо повёл с ней в Орозисе? – спрашивает Лисутарида.

– Я её не узнал. Прошло более двенадцати лет с той поры, как я видел её. Ну ещё принял одну или две чарочки пива.

– Вот же, должно быть, был удар для баронессы, – говорит Макри, – видеть, что её прошлое возвращается, чтобы преследовать её в виде Фракса. Ни одна женщина не была бы готова к подобному.

– Тебе надо было рассказать мне об этом раньше! – орёт Лисутарида. – Ты со всеми членами самсаринского дворянского круга крутил шашни?

– А тебе-то есть до этого дело?

– А то. Ты мой главный советник. Я не хочу, чтобы мои дела были разрушены позорными откровениями из прошлого. Барону Мабадосу об этом известно?

– Нет.

– Один чёрт.

– Я знал Демелзос до того, как она даже встретилась с бароном, – поясняю я. – Это не то, как если бы она его обманывала.

– Всё одно он взбесится. Как он почувствует себя, если остальные бароны узнают, что его супруга увивалась вокруг бойца на мечах?

– Плевать мне на все чувства барона Мабадоса. Вот нужный нам шатёр.

Я захожу внутрь, чтобы приготовиться, оставляя Лисутариду и Макри около огороженного места для разогрева бойцов. Устроители только что провели жеребьёвку на отборочный круг и заняты выравниванием списка бойцов. Всего сорок восемь соискателей, из которых шестнадцать будут отобраны для соревнований. Устроители разделили этих сорок восемь человек на восемь частей по шесть. Правила мне уже известны, но я пробегаюсь по ним вновь, чтобы уж быть уверенным. Все бойцы в каждой части дерутся с каждым бойцом лишь единожды. Победитель получает одно очко. Двое лучших из каждой части проходят на настоящие состязания. Макри предстоит пять боёв. Трудностей с попаданием в двойку лучших у неё быть не должно. Плохо лишь то, что часть Макри записана последней, что означает долгое ожидание.

Я направляюсь назад к разогревочному месту, где Макри беседует с воеводой Хемистосом. Кублинос тоже появился и стоит рядом с Лисутаридой. Я рассказываю Макри, что ей следует сделать.

– Я выиграю в своём кругу, – говорит она скучно.

– Ты бы разогрелась, – предлагаю я.

Макри пожимает плечами.

– Я же пока не дерусь. Позже разогреюсь.

– А, Повелительница Небес, – раздаётся голос. Ласат Золотая Секира в обществе королевского тиуна. Он глядит на шатёр.

– Отборочный круг? Удачи. Моему-то бойцу, Элупусу, проходить отбор не нужно, само собой.

Я поражён подобной мелочностью. Для лучшего волшебника этого народа Ласат никогда не упускает возможности подколоть по пустяку.

– Элупус – неоспоримый фаворит, – продолжает Ласат. – Что букмекеры вынуждены говорить о твоей барышне?

– Ничего, – говорю я, гня свою линию в разговоре, – к своему несчастью, потому что мы наживём целое состояние, когда Макри победит.

– Да ну? Лисутарида, что скажешь на счёт маленькой ставки на то, чей боец продвинется дальше?

– Скажу, что мысль хорошая, – отвечает Лисутарида, проглатывая наживку. Когда столько баронов смотрит на происходящее, трудно не проглотить.

– Скажем, пять тысяч гуранов, а?

Я моргаю. Куча денег, когда у тебя вообще ничего нет.

Лисутарида не моргает.

– Всего пять тысяч? А я думала, ты настроен увереннее. Давай десять.

Ласат подаётся назад, хотя применяет все усилия, чтобы не показать этого.

– Десять тысяч? Прекрасно. На того, кто дальше продвинется в соревнованиях.

Он прощается с нами и отчаливает с улыбкой на лице. Во время всего действа Макри не проявила ни следа своих чувств. Кублинос, однако, весьма обеспокоен.

– Десять тысяч? Не хочу показаться грубым..., – он бросает взгляд на Макри, – но ты в этом уверена?

– Совершенно, – заявляет Лисутарида. – У Ласата Золотая Секира не получится запугать меня. Макри победит. Фракс, у меня есть небольшое дельце, требующее обсуждения с тобой.

Лисутарида тянет меня в сторону, подальше от чужих ушей.

– Фракс, подыщи мне тихое местечко, где я могу пыхнуть фазиса.

– Здесь? Опасно.

– Не так опасно, как смолить цибарку у всех на виду. Чем я займусь через пятнадцать секунд, коли ты не подыщешь мне уголок для уединения. Ты не понял, что ли, что я только что поставила десять тысяч гуранов?

– Я думал, что ты хорошо выдержала, в таких-то обстоятельствах.

– У меня нет денег! Что если Макри проиграет?

– Мы можем смыться. Смыться от игровых долгов не зазорно, я так уже несколько раз поступал.

– Правда?

– Да, это весьма устоявшийся обычай.

К этому времени я привёл нас в тихое местечко позади одной из хижин, используемых в качестве переодевалки. Мы проскальзываем внутрь. Лисутарида вытаскивает палочку фазиса и щёлкает пальцами. Её колдовская сила во истину значительна. Сомневаюсь, что какой-нибудь волшебник на свете мог одновременно накладывать заклинание для запирания двери, поджигать цибарку фазиса и стирать запах дыма одной рукой, а другой в это время скручивать ещё одну цибарку.

– Коли Макри проиграет, возможно, мне придётся выйти замуж за Кублиноса. У него полно денег. Я на самом деле не замечала, что он увлечён мною, пока Макри не указала мне на это, – она замолкает. – Очень странно. Мужчины не часто пленяются мною.

Волосы позади моей шеи шевелятся. У меня всегда возникает странное чувство, когда женщина готова выдать что-нибудь о любви, чувствах или сердечных делах, то есть о чём-нибудь таком, о чём мне разговаривать не хочется.

– Как думаешь, почему так происходит? – говорит Лисутарида.

– Может, боятся твоего положения. Ты же понимаешь, глава гильдии Волшебников. Это может отпугивать.

Лисутарида не убеждена.

– Не думаю, что это так уж отпугивающе.

– Ну, возможно, есть другое простое объяснение, – осмеливаюсь я.

– Я не привлекательна? Ты к этому клонишь?

– Вовсе я не это имею ввиду.

– Это и говорить не надо, ведь так? То есть, такова данность. Мужчины просто не считают меня привлекательной.

Лисутарида выглядит такой несчастной, что я боюсь, что она может разрыдаться – то, с чем я совершенно не способен справиться.

– Может, прекратим этот разговор? – говорю я в отчаянии. – Нам пора возвращаться к Макри.

– Конечно, ты и пяти минут не можешь без Макри, – говорит Лисутарида. – Ясно же, что в моём обществе вообще утомительно. А знаешь, ты зря теряешь время, Фракс. Такая красивая молодая женщина, как Макри, никогда на тебя не западёт, сколько бы ты не прикладывал усилий для её соблазнения.

– Да я и не пытался её соблазнять, – отнекиваюсь я.

– Полагаю, слово "соблазнять" не подходит. Больше похоже на прятанье около бань Королевы в надежде вновь увидеть её голой. Говорю тебе, Фракс, сие выглядит скверно для мужа твоих лет. Начнут обращать внимание.

– Кто?

– Многие. Твоё неустанное волочение за Макри – предмет пересуд у баронесс в купальне.

– Отказываюсь продолжать этот разговор.

– Ха, – Лисутарида докуривает фазис в мрачной тишине. По-моему, её настроение ухудшается. Не понимаю, почему. Полагаю, перспективы постыдного унижения перед её сословным кругом могут иметь к этому отношение.

– Мне надо поговорить с королевским тиуном Дарингосом, – говорю я. – Можешь устроить?

– Думаю, да, – говорит Лисутарида. – А зачем?

– Он занимался исходным расследованием смерти, которую я расследую для баронессы.

– Я могла бы устроить. Я поговорю с ним.

Когда Лисутарида докуривает фазис, я открываю дверь. Как-то не удивительно встретить снаружи Кублиноса, подозрительно глядящего на меня. Лисутарида молча проходит мимо него. Я пытаюсь поступить так же, но колдун хватает меня за руку.

– Предупреждаю тебя, туранец, – шипит он, – я не собираюсь стоять в бездействии, покуда ты пытаешься завладеть такой прекрасной женщиной, как Лисутарида.

Я зыракаю на него в ответ.

– Отпусти руки или я тебя прикончу.

Кублинос, поражённый, отпускает. Я разворачиваюсь и ухожу, разозлённый на всеобщую тупость. К этому времени ответственные лица состязаний прикрепляют наскоро приготовленные списки на доску объявлений, распределяя расписание на остаток дня. У Макри, оказавшейся в заключительной отборочной части, всего один бой этим вечером, а весь круг ей заканчивать завтра. Небольшое неудобство, и более ничего. Макри кажется полностью расслабленной, когда удаляется с Лисутаридой переодеться в броню. Воевода Хемистос, барон Гиримос и остальные всё ещё здесь. Когда я вижу приближение барона Мабадоса, я протискиваюсь в толпу, не чувствуя в этот миг никакого желания сталкиваться с ещё одним недружелюбным самсаринцем.

 

Глава 15

Забрало Макри закрывает её глаза. Правила состязаний гласят, что все участники должны быть полностью в броне. Вместе со шлемом у Макри надет железный обод для защиты шеи и толстое стальное зерцало на груди. Её поножи покрыты кольчугой со стальными пластинами, свисающими по бокам, и ещё стальные пластины на плечах и предплечьях. Намного тяжелее, чем привычный для Макри доспех. Надеюсь, она пообвыклась в нём. Я не уверен, часто ли она его носила, чтобы привыкнуть.

Я занимаю место сбоку от неё и сопровождаю на поле ристалища. Поле примерно круглое, с деревянными лавками, установленными для зрителей, превращающих его во временную арену. Народищу порядком. В ранних боях возбуждение пока ещё не вскипело – все жаждут увидеть, не появятся ли новые одарённости. В середине поля председательствующий главный надзиратель, в своём отличительном красном платье, проверяет её снаряжение. Он изучает остроту меча, чтобы убедиться в положенной затупленности, затем исследует её щит, проверяя, чтобы обод не был незаконно заточен. Оглядывает её броню. Главный надзиратель призван убедиться, что броня у всех без каких бы то ни было изъянов, но на деле он осматривает весьма поверхностно. Тогда как устроители прилюдно показывают заботу о безопасности бойцов, складывается общее ощущение, что выходишь на свой страх и риск. Ежели шлем столь плохо скован, что расколется от удара меча, это твои трудности.

Главный надзиратель проверяет соперника Макри. Я не смог много узнать о нём, кроме того, что зовут его Парасас и он из Ниожа, что необычно. Ниожцы не участвуют в соревнованиях, как правило. Он пялится на Макри. Макри пялится в ответ. Его управитель пялится на меня. Я пялюсь в ответ. Главный надзиратель подаёт нам знак удалиться, и мы удаляемся, оставляя своих бойцов. Лисутарида ожидает меня на краю поля. Рядом с ней несколько баронов, два посла, несколько чародеев и воевода Хемистос – все пришли посмотреть, как выступит Макри.

На северном краю поля стоит деревянная башенка, ещё одно временное сооружение. Сидящий наверху – Маркинос Лунный Камень, колдун состязаний. В его обязанность входит убедиться, что никто не жульничает с помощью волшебства. Колдунам не чуждо влиять на бой, повышая способности сражающихся, особенно, коли игра идёт по-крупному. Знающий волшебник состязаний должен уметь засекать и предотвращать подобное. Мне не ведомо, сколь умел Маркинос. Лисутарида считает, что он, возможно, честен, хотя о его способностях она низкого мнения.

Несколько условностей. У главного надзирателя имеется шест с маленьким жёлтым прапором. Он поднимает его, затем опускает, начиная бой. Макри и Парасас сближаются. Каждый держит меч в деснице и маленький круглый щит в шуйце. Выглядит весьма обыденно. Парасас делает выпад первым. Макри легко отводит его удар и немедленно нападает в ответ. Я уже было ожидаю, что она нанесёт смертельный удар – такова её скорость, – но Парасас в свою очередь отражает. Быстрый. Тоже весьма одарённый, я бы сказал, по его следующему удару. Макри отводит его меч, но он ударяет её щитом. Макри падает назад. Она колет мечом, но он проходит над плечом Парасаса. Он продвигается очень быстро. На моё удивление, Макри потеряла опору, то, чего прежде с ней никогда не случалось. Парасас бьёт сбоку ей по шее, издавая громкий лязг при столкновении. Бойцам не полагается наносить смертельные удары, но никто особо не сдерживает, а удар мощный. Толпа ревёт. Макри отшатывается. Главный надзиратель прыгает между бойцами, поднимая свой посох.

– Смертельный удар! – кричит он. Бой окончен. Макри проиграла.

Я припускаю бегом, в волнении, не поранил ли удар Макри. К тому времени, как я достиг середины поля, Макри встаёт ноги, крича на надзирателя.

– Что значит, я проиграла? Я не проиграла! Ты не засчитал мой удар в шею!

– Ты не поразила его в шею, – говорит главный надзиратель.

– Поразила! Ты просто слишком медленный, чтобы заметить его.

– Ты промахнулась.

– Не промахнулась! И что-то силой сбило меня с ног. Со мной жульничают!

Макри в бешенстве. Знаю, спорить бесполезно. Надзиратель своего решения не изменит. Даже если она на самом деле нанесла удар, который надзиратель не увидел, она всё равно была сбита с ног и явно поражена в шею. Скверное выступление. Когда я веду Макри с поля, она продолжает в ярости жаловаться.

– Что-то схватило меня за лодыжку! Кто-то точно использовал против меня заклинание.

Я не почувствовал на ристалище колдовства. Как и Маркинос Лунный Камень, иначе он бы заявил. Мы останавливаемся около Лисутариды. Волшебница сильно бледна, возможно, воображая ту беду, которая угрожает поглотить её.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– Да. Мне жаль, что я проиграла.

– Не повезло, – говорит воевода Хемистос. За воеводой барон Мабадос, Ласат, Чариус и некоторые другие не пытаются скрыть своего веселья. Хвалёная телохранительница Лисутариды, заявленная чародейкой как победительница среди гладиаторов, проиграла первый бой неизвестному чужаку. Макри кипит от бешенства и унижения.

– Следующий бой будет другим, – говорит она.

Макри уходит. Мы с Лисутаридой следуем за ней. До повозки Лисутариды мы идём так быстро, как только можем. Я спрашиваю Лисутариду, не почувствовала ли она колдовства на ристалище. Она качает головой. Мы втроём залезаем в двухместную коляску. Я беру вожжи. Пока мы едем, я чувствую, как закипает мой гнев. Я потерял на Макри ставку на то, что она победит в бою, и у нас не осталось денег в запасе. Я знал, что она не важно подготовилась. Я решаю поделиться с ней своими соображениями.

– Что ж, зря потеряли время, – говорю я для начала. – Ты...

Дальше я не продвигаюсь. Макри зарыдала навзрыд. Зрелище поразительное что для меня, что для Лисутариды. Мы едем домой в тишине, за исключением рыданий Макри, продолжающихся не малое времени. Я пытаюсь придумать что-нибудь успокаивающее, но ничего не приходит на ум. Макри, победительница среди гладиаторов земель орков, не знающая поражений в боях с тех пор, как появилась на Западе, проиграла первое сражение на соревнованиях, и никакие мои слова ничего изменить не в силах.

 

Глава 16

У меня нет особого времени придаваться печали, потому что у меня назначена встреча с баронессой Демелзос в её особняке, чтобы дать ей отчёт. Нельзя сказать, что меня не посещали упаднические мысли, покуда я шёл по городку. Неожиданный проигрыш Макри похерил продуманный мною подход к игре. У меня ещё есть ставка на её победу в состязаниях, но для ставок на каждый бой у меня денег нет. Макри предстоит драться ещё четыре раза. Я всё ещё уверен в том, что она может победить следующих противников, но горький привкус останется, если мне не удастся сделать ставки.

Что же касается пропавших чертежей Арикдамиса, так это ещё одна задачка, к решению которой мы пока даже не приступали. Лисутарида твёрдо уверена, что их взял Ласат, чтобы с помощью них давить на неё. Возможно, она права, но мы не можем решить, как поступить. Открыто обвинить его в воровстве мы не можем. Я не прочь залезть к нему в дом и поискать их, но у такого могущественного чародея, как Ласат, полно защитных заклинаний, чтобы удержать домушников.

Служанка открывает дверь и ведёт меня к баронессе. Демелзос соответствующе оделась для приёма посетителей, что выражается в одеянии и украшениях, стоящих более моего годового заработка. Она встаёт, чтобы поприветствовать меня.

– Опаздываешь.

– Был занят соревнованиями.

Она не спрашивает меня, как всё прошло, ну и отлично.

– Моя семья приглашена завтра на ужин к барону Возаносу, – рассказывает она мне.

Я смотрю на неё безучастно.

– Моя дочь отказывается присутствовать. Сильно затруднительное положение. Ты выяснил, что к чему?

– Зависит от того, что ты имеешь в виду под словами «выяснил, что к чему».

– Можешь убедить Мерлиону, что её подруга не была убита? И что у неё нет причин для беспокойств?

– Ты именно этого ожидаешь?

– Именно на это я надеюсь, – говорит баронесса.

Я замечаю на столе соблазнительную бутылку вина. Баронесса не предложила мне её. Возможно, это ниже её достоинства.

– По-моему, весьма возможно, что Алцетен была убита. Сие означает, что у твоей дочери есть все основания для беспокойства.

Демелзос выглядит ошеломлённой.

– Конечно же, ты шутишь?

– Я поговорил в королевском Учётном приказе и не уверен, что там говорят правду. Думаю, им дали понять, что надо хранить молчание. Убедили или подкупили.

– Доказательства у тебя есть?

– Нет.

– Любые доказательства?

– Нет.

– Значит я должна позволить своей семье погрузиться в беспорядок лишь потому, что у тебя имеются неясные подозрения?

Я пожимаю плечами.

– Ты не обязана позволять что-либо. Тебе решать. Но ты просила меня выяснить, есть ли основания для подозрений у Мерлионы, и я считаю, что они могут быть.

Демелзос садится, сильно встревоженная.

– Что мне можно сказать своему супругу?

– Я так понимаю, он не знает, что ты меня наняла?

– Нет. И он не будет доволен, узнав, – баронесса пожимает плечами. – Фракс, ты действительно уверен? Если Мерлиона в опасности, тогда я должна защитить её, но это причинит ужасно много неприятностей.

– Думаю, в смерти Алцетен есть что-то подозрительное. Означает ли это, что Мерлиона тоже в опасности, в точности я сказать не могу. К твоей дочери это отношения может и не иметь. Она могла просто появиться там в скверное время. Но твоя дочь на самом деле считает, что повозка пыталась наехать и на неё тоже, поэтому, я бы сказал, тебе следует рассматривать угрозу со всей ответственностью.

Демелзос протягивает руку, берёт бутылку и наполняет вином две серебряных чарки. Одну передаёт мне.

– Что мне теперь делать?

– Держи Мерлиону в безопасном месте и не показывай на людях, покуда я провожу расследование.

– А что если ты ничего не выяснишь?

– Выясню, – говорю я и живо допиваю своё вино. – Мне надо поговорить с отцом Алцетен. Я так понимаю, он важный сановник.

– Цетенос? Довольно важный, полагаю.

– Не дашь ли мне сопроводительное письмо? Оно облегчит мне жизнь.

Баронесса колеблется.

– Если я дам его, скоро все узнают, что я наняла тебя для расследования.

– А это представляется сложным?

– Королевский тиун уже проводил дознание. Я, наняв тебя, будто заявляю всем и каждому, что не доверяю ему.

– Он всё одно очень скоро узнает, потому что с ним я тоже поговорю.

Брови баронессы хмурятся в тревоге.

– Я могу пойти и без сопроводительного письма.

Баронесса на миг задумывается.

– Я не подвергну жизнь своей дочери опасности из-за страха перед бесчестием.

Она хлопает в ладоши, и слуга спешит в комнату.

– Принеси пишущие принадлежности, – говорит она. – И мою личную печать.

Возвращаясь в дом Арикдамиса с сопроводительным письмом от Демелзос в кармане, я прохожу мимо «Веселого разбойника», привлекательно выглядящего трактира с льющимся из ставен светом и музыкой. Игрецы исполняют задорную застольную песню. Я слышу, как толпа стучит пивными кружками, присоединяясь к припеву. Я вздыхаю. Ничего столь сильно я не желаю, как присоединиться там к этой весёлой песне и влить в себя несколько кружек пива. К несчастью, у меня за душой ни гурана. Я сетую на подобную несправедливость и медленно тащусь по дороге. Домой я не спешу. Арикдамис несчастен с тех пор, как его чертежи пропали, да и Лисутарида не лучше. Надеюсь, Макри перестала реветь.

– Чёрт возьми, – говорю я в голос. – Не реветь – было её единственным достоинством. И что мне теперь ей говорить?

Макри известно, что я терпеть не могу женский плач. Мы говорили об этом. Не удивлюсь, коли Лисутарида тоже завелась. Весь день она несчастна, словно ниожская шлюха. Я немного оттаиваю при мысли о погребах Арикдамиса. Они несколько истощились со времени моего поселения, но, возможно, мне удастся найти там пирог, а то и пару, и бутылочку эльфийского винца. Если повезёт, я смогу утянуть их в мою комнату, не столкнувшись ни с кем.

– Может, не всё сложится так уж плохо, – бормочу я, возясь с ключом в незнакомом замке. – Может, они взяли себя в руки.

Я вхожу в дом и чуть не спотыкаюсь об Лисутариду, лежащую на полу. Совершенно ясно, что они не взяли себя в руки. По крайней мере, она хоть не ревёт. Проход окутан своего рода плотным туманом, который может быть произведён лишь особо решительным курильщиком фазиса.

– А, Фракс. Мой главный советник. Главный советник, который полон славных советов. Что бы ни посоветовал Фракс, он выдаст лучший совет. Он мой главный советник, в конце концов.

– Случилось что?

Лисутарида с трудом занимает сидячее положение.

– Надо мною насмехаются со всех сторон, и я становлюсь беднейшей женщиной Запада. Окромя этого, всё прекрасно.

– Макри оправится. Она пока что не выбыла из состязаний.

Лисутарида трясёт головой.

– Помоги подняться.

Я беру Лисутариду за плечи и ставлю её на ноги, затем помогаю пройти в главную гостиную, где она валится на кушетку.

– Знаешь, курение фазиса не поможет, – говорю я.

– Я глава Гильдии Волшебников. Я буду курить всё, что пожелаю.

– Где Макри?

– В саду, крушит всё вокруг топором.

Лисутарида зевает, затем закрывает глаза. Я пялюсь на неё, размышляя, а действительно ли это такая замечательная мысль поставить эту женщину во главе рати против орков. Ласат, может, и глупец, но хотя бы большинство времени он находится в сознании. Вообще-то, явно не находится – с такой-то привязанностью к диву. Чёрт бы побрал этих колдунов. Не могут побыть трезвыми хотя бы пять минут, что ли?

Я беру свой волшебный светильник в сад. Знакомый запах наполняет мои ноздри. Я хмурюсь и иду на запах, покуда не нахожу Макри, валяющуюся без сил на траве. Дракон обвился вокруг неё спящим. На земле рядом с Макри лежит дешёвая оловянная коробочка с дырочкой наверху, закопчённая пламенем. Именно этот предмет используют для поджигания и вдыхания дива. Подобным открытием я не потрясён. Не знаю, откуда она раздобыла дурь. Невероятно глупое поведение. Кроме естественной опасности, эта дурь может привести к казни, ежели власти проведают обо всём. Если уж король не любит фазис, это окажется цветочками по сравнению с тем, что король думает на счёт более мощного дива.

Я наклоняюсь и поднимаю Макри. Дракон шевелится, но не пробуждается. Я заношу её внутрь и несу в гостиную, где кладу на другу кушетку, рядом с Лисутаридой.

– Плохо всё кончится, – бормочу я.

Ночи ещё прохладные. Я беру толстое расшитое одеяло, висящее на спинке каждой кушетки и накрываю оба дремлющих тела. Всё ещё держа свой волшебный светильник, я следую вниз в погреб. Быстрый осмотр показывает кусок жаренной говядины, половинку круга козлиного сыра и бочонок пива.

– Я окружён дураками, – говорю я, открывая бочонок. – Впутывают меня, как обычно.

Я занимаюсь говядиной, сыром и пивом, кляня по ходу дела свою несчастливую судьбину быть обременённым столь бестолковыми сотоварищами.

 

Глава 17

Я просыпаюсь с болью в шее от сна на жёстком каменном полу. Скоро обнаруживаю, что голова у меня тоже болит. По мере тяжкого приема стоячего положения, дабы преодолеть путь из этого мрачного подвала, я гремлю пустыми винными бутылками. Не помню, чтобы я пил вино. Видимо, показалось хорошей мыслью после пива. Голова раскалывается. Даже такой непревзойдённый потребитель хмельного, как я, может случайно заиметь похмелье от смешивания эльфийского вина и пива, а я, похоже, сделал разумную попытку опустошить винные запасы Арикдамиса. Мне требуются листья лесады. Эльфийское растение чрезвычайно действенно против похмелья. До меня доходит, что у меня ужасная жажда. Я ковыляю наверх по лестнице и вваливаюсь в кухню. Там находится молодой повар, занятый своими делами. Не обращая внимания на его протесты, я присваиваю стоящее рядом с ним ведро свежей воды, пью прямо оттуда, затем засовываю голову в оставшееся.

Я вспоминаю вчерашний вечер и осознаю, что всё ещё зол на Лисутариду и Макри. Что за парочка. Совершенно не способны справляться с трудностями не прибегая к одурманиванию. Нахожу обеих всё ещё лежащими на кушетках в гостиной.

– Вот вы где! – ору я. – Что скажете в своё оправдание?

Лисутарида зевает при пробуждении.

– Ты это о чём?

– Ты вообще не владеешь собой, Лисутарида. Малейшая неудача, и ты сразу же..., – я замолкаю. Неожиданно моя головная боль становится намного сильнее. Я чувствую тошноту. Очень тяжело сажусь на свободную кушетку.

– Что такое? – говорит Лисутарида.

– У тебя есть листья лесады?

Лисутарида начинает хохотать, но хохот оборачивается кашлем.

– Лицемер, – задыхается она, когда кашель отступает. – Опять ты опустошал погреб.

– В капельке пивка нет ничего плохого. У тебя есть листья лесады или нет? Голова меня прикончит.

– Фазис хотя бы не приносит похмелья, – говорит Лисутарида самодовольно. Она приподнимается на одном локте. Её лицо приобретает зеленоватый оттенок, и она ложиться опять.

– Мне не хорошо.

В этот миг просыпается Макри. Как только она это делает, её тошнит на край кушетки.

– Теперь мне ещё хуже, – стонет Лисутарида. – Что с Макри?

– Она принимала диво.

– Что? – Лисутарида выглядит сильно напуганной. – Правда?

Макри опять тошнит. Надеюсь, ковёр не слишком дорогой.

– Как только мне полегчает, я сильно-сильно разозлюсь, – говорит Лисутарида.

– Листья лесады у тебя есть?

– Не помню. Все свои пожитки я сложила в волшебный кошелёк. Может быть, там есть.

Лисутарида начинает копаться в кошельке.

– Чёрт возьми, голова болит, – стону я.

– Слишком много пьёшь, – говорит Макри.

Я собираюсь выдать ей несколько резких замечаний на её счёт, когда появляется Арикдамис. Ему открывается зрелище Лисутариды, Макри и меня, растянувшихся на его прекрасных кушетках, и беспорядок на полу.

– Что это всё означает? – требовательно спрашивает он. – Я не приглашал вас в свой дом для того, чтобы превратить его в логово безнадёжных пьяниц.

Макри опять тошнит, затем она падает с кушетки. Лисутарида разрождается ужасным приступом кашля, заканчивающимся стонами и хватанием ртом воздуха. Арикдамис в ужасе пялится на происходящее.

– У тебя есть листья лесады? – спрашиваю я.

– Нет! – рявкает Арикдамис. – И из того, что я вижу, в моём погребе тоже ничего не осталось.

– Ну взял я маленький бочоночек пива. Я ж верну, само собой.

Престарелый математик стреляет гневным взглядом по комнате.

– Я сильно в вас разочарован. Особенно тебе, Лисутарида Повелительница Небес, стоит знать лучше, – с этими словами он удаляется.

– Не понимаю, почему он винит меня, – бормочет Лисутарида. – Фракс намного хуже. Всем об этом известно.

Колдунья так глубоко засовывает свою руку, что она исчезает.

– Никак не могу привыкнуть к этому новому волшебному кошельку – ничего не могу найти.

Она достаёт меч, затем книгу заклинаний, прежде чем наконец находит то, что ищет.

– Листья лесады. Они у меня давно уже. Не уверена, есть ли в них ещё сила.

Я беру два листа, съедая один и передавая второй Макри. Лисутарида кладёт один себе в рот, кривясь от горького привкуса. Некоторое время мы лежим молча. Листья, будучи старыми, действуют не сразу, но постепенно я начинаю чувствовать себя лучше.

– Кто бы мог подумать, что у Арикдамиса такой скверный нрав? – говорит Лисутарида.

– Переживёт. Макри сгладит, поговорив с ним о математике или ещё о чём. У тебя есть заклинание, чтобы очистить ковёр?

Как только мы поправляемся, я посвящаю Лисутариду и Макри в своё расследование. Было время, когда я никогда не делился подробностями своей работы, но нынче я привык делиться с Макри своими делами. Что же на счёт Лисутариды, мы вместе попали в это сложное положение, поэтому я понимаю, как это хорошо, что она знает, чем я занимаюсь.

– Ты имеешь дело с важными людьми, – говорит Лисутарида. – Барон Мабадос, барон Гиримос, Возанос, тиун Дарингос.

– Знаю. Я постараюсь не давать им предлог обвинить тебя по какому-либо поводу.

Лисутарида кривит лицо. Она нетвёрдо встаёт и идёт к большому зеркалу, висящему в простой бронзовой раме над очагом.

– На этот счёт не беспокойся, – говорит она. – Я сыта по горло отчуждённостью. И самсаринскими причёсками я тоже сыта по горло. – Она вытаскивает заколки из волос, позволяя им свободно ниспадать по плечам. – Я вообще сыта по горло попытками задобрить самсаринцев. Они вольны любить меня или нет. Пришло время мне самой брать вожжи в свои руки.

Я разделяю чувства волшебницы. Все эти тревоги на счёт положения в обществе никуда нас не приведут. Был бы я в Турае, я б уже значительно продвинулся в расследовании.

– На следующей встрече я скажу королю, что пора избрать военачальника, – говорит Лисутарида. – И я – неоспоримый соискатель.

– Вот тогда-то Ласат и предъявит пропавшие чертежи, – говорит Макри.

Лисутарида несколько бледнеет вновь разрумянившимся лицом, но овладевает собой.

– Разберёмся и с этим.

– Как?

– Не знаю. Фракс? Есть мысли?

– Пока нет. Но кое-что у меня на уме имеется. Состязание по поеданию пирогов.

– Прошу прощения?

– Ты не хотела, чтобы я выходил, потому что это было плохо для твоего положения. Раз уж больше ты о нём не заботишься, я участвую. Нам нужны деньги.

– Замечательно, – говорит Лисутарида. – Участвуй. Может, нам даже удастся подать это, как великое достижение.

– Сомневаюсь, – говорит Макри. – Ты видела, как Фракс жрёт?

В этот день у Макри по расписанию бой. Она решительно настроена не повторить предыдущий провал.

– Я знаю, что против меня использовали заклинание, – ворчит она.

Лисутарида не заметила колдовства, но признаёт, что не была полностью сосредоточена, поскольку там присутствовал Маркинос Лунный Камень. Если враждебное заклинание использовалось, то он бы его почуял.

– Я удостоверюсь, чтобы впредь против тебя колдовство не использовали, – обещает Лисутарида.

Макри всё равно настаивает, что она победила в бою.

– Я ему шею порезала. В настоящем бою он был бы мёртв. Никчёмное судейство.

Она выходит в сад, продолжая жаловаться. Этим вечером у Лисутариды другая встреча. Она спрашивает меня, хочу ли я пойти с ней. Наконец-то прибыл посол из Ниожа. Ниож, Самсарина и Симния предоставят большую часть войска в предстоящей войне. Многие мелкие государства обеспечат поддержку, но другие по-настоящему крупные союзники – эльфы. Их посол должен вскорости прибыть.

– Думал, бароны не хотят видеть меня на встрече.

– Не хотят, – говорит Лисутарида. – Но я беру вожжи в свои руки. Ты мой советник, поэтому должен там быть. Ежели им это не по нраву, это их сложности. Есть вероятность того, что ты не напьёшься и не будешь вести себя неучтиво?

– Вероятность есть всегда.

– Если Дарингос будет присутствовать там, я постараюсь устроить тебе с ним разговор, – говорит Лисутарида.

После завтрака, состоящего из каравая хлеба и последнего копчёного куска говядины из кладовки, я топаю в Королевский учётный приказ поговорить с Цетеносом, отцом несчастной Алцетен. Я несу с собой сопроводительное письмо от баронессы Демелзос.

Охранниками те же два ратника, и на этот раз они не безразличны ко мне. Они допытываются на счёт моего дела и не дружелюбны. Ясно, кто-то поговорил на мой счёт. Говорю им, что пришёл перетереть с Цетеносом.

– Хранитель Королевского учётного приказа не разговаривает с посетителями.

– Со мной поговорит, – отвечаю я. – Да и причин мешать мне входить у вас нет.

Один из ратников смеётся.

– Впусти его. Всё одно Зинлантол его вышвырнет вон.

Зинлантол сидит за своим столом. Она начинает люто пялиться на меня, пока я ещё нахожусь на достаточном расстоянии, и продолжает это делать.

– Я пришёл поговорить с Цетеносом.

– Он не принимает.

– Сопроводительное письмо от баронессы Демелзос свидетельствует об обратном, – я не теряю время на размахивания им. Зинлантол воспринимает это как большой удар. Изучив личную печать, она неохотно признаёт, что она подлинная. Она встаёт со стула и говорит с молодым помощником.

– Скажи Цетеносу, к нему пришли. Сыщик из Турая, и, можешь себе представить, с представлениями от баронессы Демелзос.

Долгое время я жду, пока Зинлантол подчёркнуто не обращает на меня внимания. Позади неё выстроились ряды полок, полных книг и свитков. За полками находятся шкафы из потемневшего от времени дерева. Я замечаю, что помощники приходят с коробками и начинают загружать бумаги в шкафы.

– Что это? – спрашиваю я.

– Учётные записи добычи руды, – бормочет Зинлантол. Прошу не мешать, я занята.

Наконец, приходит первый помощник и делает мне знак следовать за ним. Он ведёт меня по тускло освещённым комнатам, полным пыльных книг и свитков, вверх по витой лестнице, через другие комнаты и, наконец, в то, что может сойти за частную приёмную, не до конца забитую коробками с бумагами, которые явно ещё ожидают разборки. Я сажусь и жду. От нечего делать я пытаюсь читать некоторые бумаги на столе рядом со мною, но они все о производительности серебряных рудников, и мои глаза слипаются.

Цетенос оказывается старше, чем я ожидал. Поздно женился, видать. Он опирается на трость для ходьбы, когда медленно шаркает по комнате. Волосы у него тонкие и седые, но длиннее тех, которые я бы ожидал у самсаринского правительственного чиновника. Нарукавники его обветшали, а ботинки, некогда нарядные, протёрлись и износились. Он похож на человека, коего свой внешний вид больше не заботит. Когда я встаю поприветствовать его, он стоит без движения, глядя на меня, оценивая меня в тишине. Я достаю письмо Демелзос.

– Баронесса просит, чтобы я побеседовал с тобой.

Он осматривает письмо.

– Ты расспрашиваешь на счёт Алцетен?

– Верно.

Рука старичка начинает трястись, то же происходит и с его тростью. Какое облегчение, что он безопасно добирается до кресла.

– Её смерть была страшным ударом, – говорит он. – Боль от этого почти..., – его голос затухает.

– Когда вы виделись в последний раз?

– За минуту до происшествия. Она была здесь, в этой комнате. Но почему ты спрашиваешь об этом?

– Просто пытаюсь прояснить некоторые подробности.

Цетенос, поражённый несчастьем, тем не менее остроты ума не утерял.

– Есть подозрения, что смерть моей дочери не была случайной?

– Да. Но если ты станешь твердить об этом всем и каждому, мне станет сложнее проводить расследование.

– С чего же это может оказаться не несчастным случаем? Никому и в голову не пришло бы вредить Алцетен.

– Не расскажешь ли, чем она занималась в том день, прямо перед тем, как покинуть здание?

– Она была здесь, разбирала записи.

– Какие записи?

– Не особо уверен. Алцетен взвалила на себя львиную долю моей работы, – он машет головой, показывая на беспорядок полок и коробок. – У нас тут столько всего...

– Какого рода записи вы храните в этом здании?

– Все. Об урожае, о налогах, о добыче полезных ископаемых, ввозные пошлины, семейные записи, поправки к законам – это главное хранилище для всех государственных дел.

– Но сказать, чем именно она занималась, вы не можете?

Цетенос прижимает руку ко лоб и вздыхает, будто даже думы о дочери являются слишком тяжкими для него.

– Я действительно не уверен. Права на добычу руды, полагаю. Постоянно подают много заявок. Их необходимо сверить с существующими заявками и дважды сверить с нашими записями уставов и наследств, чтобы удостовериться, что права никому уже не принадлежат.

– Ваша дочь работала здесь одна?

– В этой комнате – да.

– Она намекала вам, что нашла нечто странное? Некие денежные переводы, о которых не хотели бы распространяться, например?

– Нет, она никогда мне ничего подобного не говорила. Правда, всё это звучит слишком маловероятно. Разве тиун Дарингос не расследовал произошедшее?

– Расследовал. Я не уверен, сколь тщательно он это делал.

Я беседую с Цетеносом ещё некоторое время, так и не выяснив чего-нибудь существенного.

– Когда они встречались с Мерлионой, то всегда снаружи здания?

– Не уверен. По-моему, они обменивались сообщениями, договариваясь о встречах.

– Значит, кто-то мог проведать о назначенной встрече?

– Да. Но почему ты расспрашиваешь о Мерлионе?

– Чтобы уяснить некоторые подробности.

Окружённый столькими пыльными книгами и свитками, начинаю чувствовать жажду. Встаю с кресла. Покидая здание, я больше не сомневаюсь в том, что Алцетен могла быть убита. Завещания, денежные переводы и торговые соглашения привели в прошлом ко множеству смертей. Невезение, что её отец не смог рассказать мне, над чем она работала. Спустившись, я продолжаю расспросы нескольких молодых помощников, но это к чему ни приводит. Никто их них не знает, над чем могла работать Алцетен перед гибелью. Рассказывают ли они правду или замкнулись, как Зинлантол, я не уверен.

Мучаюсь от жажды, а денег на пиво нет, и горько это признавать мужу – а именно мужу, который отважно служил своей стране и усердно трудился, чтобы сделать своей город лучше. Сорок пять лет от роду, а не хватает денег на кружку пива. По крайней мере, впереди ждёт состязание по поеданию. Меня греет мысль о том, что для подобных мероприятий обычное дело обеспечивать состязающихся достаточным количеством пива, но мои надежды быстро разбиваются распорядителем торжества.

– Нет пива? Вы что, шутите?

– Воду мы обеспечиваем вволю.

– Воду? По-вашему, едок-победитель управится с водой? Да что же это за дешёвые соревнования? Глубоко же в народе Самсарины засела скверна, раз они не могут обеспечить людям пиво во время еды. Мы в Турае с подобным никогда не мирились.

– Так, может, тебе тогда вернуться в Турай, – говорит распорядитель торжества.

– Вернулся бы, коль самсаринцы перестали маяться дурью и собрались силами. Скажу я тебе...

Меня перебивают хлопком по плечу. Подошли Макри с Лисутаридой.

– Вы чего пришли?

– Пришли поддержать тебя, – говорит Макри.

– Похоже, как раз вовремя, чтобы предотвратить происшествие международного уровня, – говорит Лисутарида. – Я бы смягчила наезды на самсаринцев, пока мы пребываем в самой Самсарине.

– А ты этого мужика слышала? Пива нет! На состязании по поеданию пирогов! Курам на смех. Мне потребно пиво.

– Никогда не думал о том, что у тебя сложности?

– Какие сложности?

– Ты зависим от пива.

– Зависим от пива? Ничего подобного.

– Да, зависим.

– Назови хотя бы одного врача, когда-либо заявлявшего, что чрезмерное потребление пива представляют сложности.

– Да все об этом твердят.

– Полнейшая чушь. Глоток пивка идёт человеку на пользу. Уж тебе от глоточка пива там и сям точно была бы польза. Меньше худобы, в первую очередь. Может, и нрав улучшился бы.

– У меня есть несколько четвертаков, – говорит Лисутарида, неловко ковыряясь в своём волшебном кошельке. – Вот, поспеши-ка.

Я мчусь за пивом, возвращаясь как раз вовремя, чтобы услышать объявление о начале состязаний. Стенки палатки скручены наверх, позволяя большой толпе зрителей лицезреть внутренности, и раздаются крики воодушевления различных любимцев толпы. Распорядитель состязаний звонит в колокольчик, и появляется сборище прислужниц, каждая из которых несёт поднос, до краёв заполненный пирогами. Пироги с говядиной, дают мне понять. Должно быть, приличного качества, судя по количеству здешних угодий. Служанки начинают раздавать пироги. Я вдруг ощущаю спазмы от голода. Я ведь так и не оправился от всех тех голодных страданий на лодке.

Когда перед всеми на столе лежит большой пирог, возникает короткая, ожидающая тишина. Затем, по приказу, мы бросаемся жрать. Я уничтожаю половину своего пирога одним-двумя укусами, делаю глоток воды, доедаю пирог и требую следующий. Ближайшая прислужница шлёпает на мою тарелку ещё один. И вновь я очень быстро сжираю.

– Что за дела? – ору я, глядя на пустоту перед собой. – Пирогов не хватает, а?

Служанка спешит положить передо мною ещё один. Вот теперь я пришёл в соответствующее состояние упоения едой. Пироги, хотя и не совершенного качества, весьма приемлемы – вкусная говядина, хрустящее тесто и приправы как раз самое оно. Я проглатываю третий и четвёртый и продолжаю дальше. Служанки с подносами бегают во всех направлениях, и возникает случайная задержка на несколько мгновений, прежде чем я получаю следующий пирог, что мне кажется раздражительным. Всё ещё слышны выкрики, но я не обращаю на них внимания и продолжаю есть. У меня возникает неясное ощущение, что мой сосед стонет от боли, но я не позволяю себе отвлекаться.

Когда я криком требую ещё пирог, звонит колокольчик. Я бью кулаком по столу и кричу громче, чтобы перекричать его.

– Где следующий пирог? Что за промедления? И вы называете это честным состязанием?

Вдруг я замечаю стоящую передо мною Макри.

– Принесла мне пирог?

– Нет. Состязание окончено.

– Чего?

– Ты победил.

Я замечаю, как все глядят на меня. Чувствую небольшое разочарование.

– Значит, ещё пирог мне не дадут?

Появляется распорядитель состязаний.

– Судари и сударыни, – кричит он, поднимая мою руку. – Объявляется победитель. Девять пирогов уничтожено! Ксарф из Турая!

Раздаются множественные поздравления. Я встаю и кланяюсь. Нескольким из моих супротивникам по состязаниям не хорошо. Некоторые валятся на столы. Распорядитель состязаний передаёт мне пятьдесят гуранов.

– Попрошу поздравить нашего могучего жруна! – орёт он. Надо быть честным по отношению к самсаринцам, они хлопают в ладоши от души. Я чувствую себя весьма довольным собою, когда покидаю палатку вместе с Макри и Лисутаридой.

– Видали? Фракс – наипервейшая спица в колеснице по пожиранию пирогов. Вообще никаких сложностей. Я б и больше съел.

– Ты пытался, – говорит Макри.

– У меня ещё осталось свободное место. Раз уж на то пошло, пироги не особо-то были большими.

– Твой ближайший соперник осилил всего шесть.

– Зелёный ещё. Что ж, надеюсь, вы обе зарубите себе на носу. Пока вы тут шлялись, я сделал дело.

– Это ты к чему? – спрашивает Лисутарида.

– А к тому, что тогда, когда некоторые члены нашего сообщества ломаются при первом же виде опасности, что заканчивается впадением в полумёртвое состоянием от фазиса, а другие спотыкаются, словно дети с игрушечным мечом, проигрывая свой первый бой и направляясь домой в слезах, я, Фракс из Турая, просто подхожу к сложной задаче с решительностью и исполняю своё дело. Девять пирогов съедено, участники состязаний хнычут, раздавленные в пух и прах, а мы заработали пятьдесят гуранов. Так пусть сие послужит вам вдохновением.

– Ты просто сказочный вдохновитель, – говорит Лисутарида неприветливо. – Я уж точно никогда не забуду картину, как ты пожираешь эти пироги.

– Благодарю, Лисутарида, – раздаётся знакомый, недружелюбный голос. Ласат Золотая Секира, который, вместе со своим корешем Чариусом, похоже, часто посещает это заведение. – Правда, что твой главный советник только что состязался по пожиранию пирогов?

– Правда, – говорит Лисутарида натянуто.

– Да ну? Вот-то будет занимательная байка для короля...

Лисутарида Повелительница Небес выпрямляется во весь свой рост. Её плащ, изящный, тёмно-голубой, с радужными украшениями, вышитыми вдоль краёв, по-королевски развевается на ветру.

– Состязание по поеданию пирогов – благородное занятие там, откуда я родом. Я горжусь стараниями моего главного советника.

– Да ну? – Ласат ухмыляется. – Я бы не позволил своей челяди участвовать.

– Что ты там стал бы делать или не стал, мне без разницы. Могучее обжорство Фракса всегда является предвестником наиболее великолепных его советов. Идём, Фракс и Макри. Пришло время подготовиться к состязанию на мечах.

С этими словами Лисутарида удаляется, высоко держа голову. Мы следуем за ней.

– Спасибо за поддержку, – говорю я.

– Пожалуйста. Если действительно встретишь короля, постарайся не упоминать о поедании пирогов. Макри, ты готова к бою?

Макри кивает. В её глазах чрезвычайная решительность. Её круг заканчивает сегодня, что означает, у неё четыре боя в быстрой последовательности. Жёсткое расписание. Я покидаю их по пути в раздевалку, спеша к букмекеру поставить пятьдесят гуранов, что я выиграл.

 

Глава 18

По пути к палатке букмекера я сталкиваюсь с моим старым товарищем Комбиусом из Юваля. Он приветствует меня намного менее весело, чем прежде.

– Ну что, Фракс, втянул ты меня в это дело.

– Что я сделал?

– Убедил меня своим глупым трёпом, что эта девица умеет драться. Я поставил на неё деньги.

– А. Прости.

– На кой ты сказал, что она умеет сражаться? Теперь я стал посмешищем в гильдии Оружейников.

Комбиус выглядит оскорблённым. Для ратоборца он всегда был слишком чувствительным.

– Макри умеет сражаться. Как раз сейчас она должна выходить на поле. Я пришёл сюда поставить на неё. И тебе стоит, чтобы восполнить потери.

– Шутишь? Моими расходами заведует жена. И так будет очень сложно с ней объясниться.

– Твоя жена ставки не делает?

– Нет, даже на пушечный выстрел не подойдёт.

Я кладу руку ему на плечо.

– Комбиус, наступает время, когда мужчина должен отстаивать то, во что он верит. Всего лишь минуту назад я участвовал в одном важном состязании, и я не дрогнул. К тому же, ты можешь восполнить потери на следующем бое Макри.

– А ежели она вновь проиграет?

– У меня пятьдесят тяжёлым трудом выигранных гуранов, кои говорят, что она не проиграет.

Большой Биксо встречает меня, словно старого приятеля.

– Вновь пришёл испытать свою удачу?

Я собирался поставить все пятьдесят гуранов на выигрыш Макри в следующей схватке, но замечаю, что ставки на её выигрыш в соревнованиях дошли до двух сотен к одному. Посмотрев её первый бой, букмекеры вообще не рассматривают возможность её победы. Я ставлю десять гуранов на это, а оставшиеся сорок – на её победу во втором бою. Биксо даёт мне шесть к одному. Противник Макри пользуется значительным успехом – один к десяти. Будучи опытным букмекером, Большой Биксо не собирается дразнить приносящего ему деньги, но даже не смотря на это могу сказать, что по его мнению, я зря трачу свои деньги. И остальные рядом стоящие тоже так считают. Когда за мной подходит Комбиус, от насмешек удерживаются с трудом.

– Теперь надо мною насмехается не только Оружейная гильдия, – жалуется он, когда мы покидаем палатку. – Кожевники там тоже были. Они постоянно ехидничают. Мне этого не пережить.

– Расслабься. Макри – это верняк.

– Уверен, некоторые серебряных дел кузнецы тоже смеялись.

Я поворачиваюсь к своему старому другу.

– Комбиус, что с тобой случилось? Я помню, как мы шли в бой с одним сломанным копьём на двоих, и тогда ты не волновался так, как сейчас.

– Тогда я не был женат.

– Расслабь мозги. На тебя снизойдёт золотой водопад.

Рядом с ристалищем мне удаётся перетереть с Лисутаридой, пока Макри готовится.

– Макри принимала, чего не следует?

– Нет.

– Уверена?

– Вполне. Откуда у неё вообще взялось диво?

– Заявляет, что то она привезла из Турая и больше не осталось.

– Уверена, что в Самсарине ей больше не найти, – говорит Лисутарида. – Посмотри, как они строги на счёт фазиса.

– Диво расползлось повсеместно. И здесь тоже отыщется, ежели получше поискать.

Из раздевалки появляется Макри, облачённая в броню. Позади нас кто-то смеётся. Чариус Мудрый.

– Хоть уши свои прикрыла, – говорит он. – Повелительница Небес, раз уж тебе пришлось нанять орка, так наняла б хотя б крутого.

Лисутарида не снисходит до ответа, вместо это решая сопроводить меня до края ристалища. Мне одному позволено сопровождать Макри на поле боя, но Лисутарида решает держаться как можно ближе.

– Готова, Макри? – спрашиваю я.

– Я готова.

– Если тебе требуется вдохновение, лишь вспомни о том, как я расправился с пирогами.

Раздаётся несколько свистков, когда Макри выходит на поле, но и один воодушевляющий голос я тоже слышу. Воевода Хемистос, сидящий в первом ряду, определённо не потерял в неё веры.

Соперник Макри, симниец по имени Зеторекс, оказывается чрезвычайно здоровым мужиком. Есть некое забавное несоответствие, когда они встают друг напротив друга. Перед тем, как он надевает шлем на бритую голову, в его глазах читается оскорблённость тем, что он вынужден предстать перед столь тщедушным противником. Главный надзиратель, ярко одетый в красное, поднимает прапор. Я быстро иду назад к краю маленького поля. Как только я поворачиваюсь, надзиратель подаёт знак к началу сражения. Зеторекс прыжком нападает. Макри ловит его меч на свой и пользуется его инерцией, чтобы полностью развернуть его в противоположную от неё сторону. Попытки исполнить это весьма изящное движение можно наблюдать на занятиях, но в жизни оно никогда не получается. Окромя того случая, когда его исполняет Макри. Три секунды боя, а Зеторекс смотрит в не туда, а кромка меча Макри тычет ему в шею с обратной стороны. Сие засчитывается смертельным ударом, и главный надзиратель показывает, что она победила.

Из толпы раздаются поощрительные хлопки в ладоши, и несколько удивлённых смешков. Таким скорым был бой, и столь неожиданно его окончание, что большинство людей расценивает его, как случайность.

– Ей повезло, – говорит один из зрителей рядом со мной, и его сосед соглашается.

Макри убирает меч в ножны и спокойно идёт назад к нам. Мы с Лисутаридой поздравляем её.

– Скоро тебе вновь в бой, – говорю я ей. – Отдохни, покуда я сбегаю к Большому Биксо.

– Мы теперь побеждаем? – спрашивает Лисутарида.

– Дела идут на лад. Мы выручили двести сорок гуранов за этот бой. С исходной ставкой, у нас двести восемьдесят. Я вновь всё поставлю на Макри.

Предоставив Макри на попечение Лисутариды, я спешу именно так и поступить. На краю поля на дереве поёт птичка. Это соответствует моему настроению, кое улучшилось относительно прежнего. Ничто другое, кроме удачной ставки, не способно просветлить дух. Большой Биксо передаёт выигрыш с угрюмым выражением лица. Я изучаю написанные мелом на доске ставки. Макри всё ещё числится в хвосте, но уже не так. Биксо предлагает пять к двум на её победу в следующем бою, а ставки на выход из круга снизились до восьми к одному. Я ставлю двести сорок на её победу.

В большинстве случаев хороший подход – сделать ставки везде, где только возможно, поэтому я иду по полю к следующей букмекерской палатке, вывеска которой гласит: "Щедрый Гез, Друг Игрока". Щедрый Гез предлагает те же ставки, что и Большой Биксо. Ставлю оставшиеся сорок гуранов на Макри, на её выход из круга, в расчёте восемь к одному, затем спешу назад к ристалищу. По пути встречаю Комбиуса, празднующего с кружкой пива.

– Теперь доволен? – спрашиваю я.

– Да. Поставить на неё ещё раз?

– Определённо.

Возвращаюсь вовремя, чтобы увидеть сражение Парасаса, бойца, победившего Макри. Вынужден признать его умение, когда он устраняет своего соперника. Всё время Макри смотрит на него с негодованием.

– Как я могла ему проиграть? – вопрошает она. – На самом деле, я не проиграла. Со мною сжульничали.

Толпа увеличилась. Шумное место – бряцание оружия, гомон голосов и песни бродячих игрецов. Второй бой за день Макри длится не особо дольше первого. Она сразу же переходит в нападение. Её противник защищается от первого удара и не замечает следующего. Макри приставляет край меча, задерживая его на полвершка от его шеи, как того требуют правила. Главный надзиратель сразу же указывает на неё, как на победителя. И вновь на толпу это не произвело особого впечатления. Обычно бои длятся намного дольше; перед тем, как исход будет решён, рубка идёт напропалую с сильными ударами по щитам. Не каждый бой заканчивается смертельным ударом. За удары, засчитанные надзирателем как нанесённые, но не считающиеся смертельными, даётся половина очка. Бойцу требуется четыре таких половины очка, чтобы выиграть бой, и подобное окончание боя далеко от необычного. Смертельный удар выполнен совершенно, не оставляя простора для сомнений главного надзирателя на счёт его смертельности в настоящем бою, прежде чем тот объявит своё решение. Макри дважды исполнила подобное, и очень быстро. Когда она покидает поле, раздаётся ворчание.

– Удар на самом деле был смертельным?

– По-моему, главный надзиратель идёт у ней на поводу. Проклятые орки.

Живо проверив, не поранена ли Макри, как можно скорее спешу к палатке букмекера. Не удивительно, что Большой Биксо не рад видеть меня. Мои две сотни и сорок гуранов на ставке пять к двум выиграли мне шесть сотен. Вместе с моей ставкой, сие означает, что Биксо должен заплатить мне восемьсот сорок гуранов, что больше содержимого его кассы. Ему приходится посылать помощника за наличностью. Когда тот возвращается, его сопровождает человек, мне не знакомый. Моложе Биксо, с суровым, плоским лицом и шрамом вокруг рта.

– Поздравляю, – говорит суроволицый и от его голоса разит холодом даже по меркам букмекеров.

– Кто это? – спрашиваю я Биксо.

– Мой сотоварищ по делам.

У сотоварища по делам Биксо вдоль бедра маячит меч и ещё плохо скрываемый кинжал под рубахой. Могу догадаться, что его деловые отношения ограничиваются различными разборками.

Естественно, что ставки на следующий бой Макри, четвёртый в её отборочном круге, теперь значительно упали, в особенности потому, что ей выпало драться с бойцом, чьи шансы на прохождение отбора оцениваются меньшими, чем её. Макри слегка опережает, и Большой Биксо даёт лишь пять к шести. Когда я сравниваю с Щедрым Гезом, у него такие же расценки. Если Гез на самом деле такой щедрый, похоже на лучшие, чем у остальных букмекеров ставки его щедрость не распространяется. Оставляю шестьдесят гуранов на расходы и ставлю остальное, семьсот восемьдесят, на победу Макри.

Настроение у Лисутариды намного лучше, чем до побед Макри. Нахожу её разговаривающей с Кублиносом. Для посещения состязаний Волшебник Пристани оделся в весьма роскошный плащ, и занимается приглашением Лисутариды на ужин. Он одаривает меня ненавидящим взглядом, когда я перебиваю и увожу Лисутариду в сторону для частного разговора. Я достаю двадцать гуранов из кошелька и передаю ей.

– Что это? – спрашивает она.

– Пособие на жизнь.

– Двадцать гуранов? Ты что, шутишь? И что мне прикажешь с ними делать?

– Столько же я даю Макри. И себе. Остальное мне требуется для ставок. Ты же хочешь сорвать большой куш, так ведь?

Волшебница смотрит на меня с выраженной подозрительностью.

– Ты же не пропил остальное, правда?

– Так, значит, разговариваем со своим старшим советником? Я поставил семьсот восемьдесят на победу Макри.

Лисутарида пялится на маленький кружок куны в своей руке.

– Я надеялась привести в порядок волосы. И ногти. И купить новое платье. И туфли.

– А нельзя ли обойтись без всего этого?

– Конечно, ежели я не против отправиться на встречу с королём, выглядя, словно крестьянка, только что пришедшая с поля.

– А если колдонуть? – предлагаю я. – Наколдовать себе новое платье?

– Можно, – говорит Лисутарида. – Но это не тоже самое, что прикупить что-нибудь миленькое.

– Ты примешь приглашение Кублиноса на ужин?

– Не знаю.

– Если примешь, постарайся принести еды домой. Не думаю, что в ближайшее время Арикдамис собирается пополнить свои запасы.

Макри вот-вот настанет пора сражаться, третий раз за день. Я веду её в центр ристалища, затем отступаю на несколько шагов назад, чтобы наблюдать, как она уничтожит своего соперника, что она и делает, весьма споро. Макри защищается от нескольких выпадов, затем наносит вихрь ударов, один из которых уж точно был смертельным. Её противник заканчивает, распростёршись на спине, когда надзиратель присуждает ей победу. Это выступление толпе понравилось больше. Короткое, но хотя бы проявлено некое насилие.

Когда я отдаю Макри двадцать гуранов, она принимает их, не жалуясь, но в отместку говорит, что недовольна своим защитным воротником, который неудобно сидит на шее. Сейчас времени на это нет, но мы можем изменить его после прохождения отбора, который она пройдёт, коли победит в следующем бою.

– Теперь у нас одна тысяча четыреста гуранов.

– Правда? – Макри впечатлена, и мне это приятно.

– Да, я мучаю букмекеров. Слишком много, чтобы им понравилось. Могут возникнут неприятности, если мы продолжим тянуть из них деньги.

Макри дотрагивается до головки рукоятки меча и улыбается.

– С небольшими неприятностями от букмекеров мы сможем сладить.

Я улыбаюсь ей в ответ. Ясен пень, сможем. Мчусь назад в палатку Большого Биксо. После безоговорочных побед, Макри считается несомненной победительницей в следующем бою, даже не смотря на то, что её соперник, Муксилос, – местный житель с сильной поддержкой. Биксо предлагает лишь шесть к четырём, или, если иначе, четыре к шести. Оставляю двадцать гуранов на пиво и ставлю одну тысячу четыреста десять на Макри. Это принесёт мне выигрыш в девятьсот сорок, что не так уж плохо. Теперь не я один ставлю на Макри, и когда я покидаю платку, его помощник занят изменением ставок на неё, понижая их в соответствии с наметившимися обстоятельствами этого дня. Беру ещё кружечку пива и пью её по пути назад к ристалищу. Хотя последние события мешают верному туранцу чувствовать себя счастливым, в точности как эльф на дереве, но живости в моём шаге уж точно прибавилось.

 

Глава 19

К вечеру почти вся знать Элата собралась в окрестностях ристалища. Распространились слухи о выдающемся выступлении Макри. Бароны, как увлечённые сражением на мечах, так и увлечённые игрой на ставках, жаждут увидеть её в действии. Я замечаю в толпе Мабадоса. Надо бы с ним поговорить с целью расследования, но я откладываю беседу. С ним будет не легко вести расспросы. Лисутарида, отделавшаяся от Кублиноса, ожидает Макри около раздевалки.

– Я купил вам по пирогу, – говорю я.

Лисутарида смотрит на самсаринское печево с некоторым презрением.

– Его есть-то безопасно?

– Конечно. Я ж десяток их съел.

– А мне казалось, что на состязании ты съел девять.

– И после этого всё ещё оставался голоден.

Макри откусывает на пробу от сдобы – картина, всегда меня бесившая.

– Да съешь ты этот чёртов пирог, тебе же надо поддерживать силы.

С мыслью о тысячи четырёх десяти гуранов, поставленных на неё, я довольно спокойно веду Макри на ристалище на последнее её испытание. Уверен, она победит, хотя её соперник, Муксилос, показал хорошую подготовку. Для прохождения отбора обоим бойцам требуется победа, поэтому от этого боя зависит многое. Как только бой начинается, он находится в крепкой обороне, избегая начального нападения Макри, а затем подлавливая её тычком щита и опрокидывая на землю.

– Макри так и не научилась владеть щитом, – шепчу я Лисутариде. – Она к нему не привыкла.

Макри быстро восстанавливается, живо отражая лезвие Муксилоса. Она делает обманное движение, нападая, а затем, показывая свою противоестественную скорость, колет мечом соперника в глотку. Я уже собираюсь поздравлять её с победой, когда происходит нечто странное. Макри заметно встряхивает, будто какой-то невидимой силой. Её клинок пролетает мимо глотки Муксилоса. Макри теряет стойку, и Муксилос наносит ей сильный удар по плечу.

– Половина очка Муксилосу! – выкрикивает главный надзиратель. Толпа ревёт.

– Что за дела! – ору я. – Жульничество! Кто-то использует колдовство!

Лисутарида поднимается на ноги, осознавая, как и я, что сейчас стряслось нечто неуместное. Она внимательно изучает толпу, затем переводит взгляд на волшебника состязаний в башне. Бой возобновляется. Макри, без видимой причины, оступается. Она вынуждена отчаянно защищаться, стоя на одном колене, когда Муксилос пытается использовать своё преимущество сполна. В то самое мгновение, когда она восстанавливает свою стойку, надзиратель вновь останавливает бой.

– Удар под рёбра! – кричит он. – Половина очка Муксилосу!

Толпа взрывается. И я тоже.

– Не было удара по рёбрам! Жульничество! Главного надзирателя подкупили!

Вот теперь Макри придётся действительно туго. Ей предстоит иметь дело с двумя по половине очка в чужой копилке, надзирателем, который явно настроен против и таинственно наведёнными чарами.

– Сделай же что-нибудь! – ору я Лисутариде. Она не отвечает. Её губы сжаты, поскольку она проверяет толпу. Вдруг раздаётся ещё один чудовищный рёв. Макри испытывает ещё одно встряхивание, замирая на долю секунды, и меч Муксилоса вновь опускается на её плечо. Надзиратель выбрасывает прапор, обозначая третью половину очка. Ещё одно, и Макри проиграет сражение. Я вновь ору Лисутариде.

– Да сделай что-нибудь!

– Прекрати орать, – говорит Лисутарида. – Криком ты мне не поможешь.

Она поднимает ладонь шуйцы вверх, сжимает кулак и бормочет нечто неразборчивое. Я поворачиваюсь к сражению, надеясь, что что бы не делала Лисутарида, за сим нападения на Макри прекратятся. Муксилос, теперь весьма уверенный, стремительно приближается. Меч и щит Макри кажутся висящими слишком низко. Трудно заметить, что же затем в точности происходит, но Макри, неким сочетанием меча и ноги, подсекает его ногу. Он с силой валится на землю, и шлем слетает у него с головы. Макри встаёт сверху на него, её нога пригвождает его руку с мечом, а её меч – у его глотки. Толпа разрождается бурным одобрением. Надзиратель выглядит поражённым. Кажется, что на принятие решения ему требуется вечность, но выбора у него просто нет.

– Смертельный удар, – озвучивает он. – Победила Макри.

Немедленно по окончанию боя я спешу к главному надзирателю.

– Что это всё значит? – кричу я. – Ни один из ударов не попал! И наведённые чары! Что за тёмные делишки вы тут проворачиваете?

Надзиратель поворачивается на пятках и удаляется без ответа. Я уж было готов преследовать его, когда Лисутарида хватает меня за шиворот.

– Нам надо идти.

– Идти? Нам надо разобраться во всём этом.

– Некогда. У нас назначена встреча. Позже я поговорю с волшебником ристалища. Макри, ты в порядке?

– В порядке, – Макри вздрагивает, снимая шлем. Она потирает ушибленное плечо. – Но колдовство всё затруднило. Разве никто его не заметил?

– Тонко проделано, – говорит Лисутарида. – И исходило от мощного источника. Мне понадобилось время, чтобы отразить его.

Как и всегда, Макри носит защищающий от чар ошейник, сделанный из красной эльфийской ткани. Я ношу в точности такой же. Они защищают нас от сильнейшего проявления колдовства, что, возможно, и помогло Макри противостоять нападению так, как противостояла она. Воевода Хемистос ожидает нас на краю ристалища.

– Невероятное выступление, Макри! – восторгается он. – Сперва сложилось опасное положение, но ты справилась.

Воевода пристраивается к ней.

– Идёшь на встречу с послами? Превосходно.

Появляется Кублинос и просачивается прямиком к Лисутариде. Обнаруживаю себя бредущим в одиночестве, тогда как воевода и Кублинос из кожи вон лезут, чтобы очаровать Макри и Лисутариду. Я не против. Нет у меня настроения на светские беседы. Я обеспокоен случившимся. Теперь, пройдя отбор, Макри предстоит множество боёв. Она не может позволить себе проиграть даже единожды. Главные соревнования – состязания полностью на выбывание. Победитель переходит на следующий круг, проигравший отправляется домой.

По пути к Королевскому залу Собраний Самсарины мы проходим мимо бань. К этому времени я прибываю в середине протяжённой, разрозненной толпы баронов, колдунов, военачальников и послов, все из которых направляются на собрание. Это не уполномоченный военный совет, поскольку представители всех народов ещё не собрались, но может за него сойти. Необходимо решить важнейшие вопросы дальнейших действий. Орки осуществили неожиданный для нас бросок, захватив Турай в середине зимы. Как только дороги Запада станут проходимыми, ещё большие орды орков направятся из орочьих земель на соединение со своим предводителем, князем Амрагом. Мы обсуждали отбитие Турая, но более вероятным развитием событий кажется то, что орки помчатся на запад даже прежде, чем у нас будет время сплотиться.

Зал собраний наводнён людьми в чёрных одеждах. Местные сановники не носят тоги. Мне кажется это странным. Как-то не цивилизованно. Женщин всего ничего, помимо Лисутариды да Макри, две другие – старшие волшебницы. Тут сильная давка, и я замечаю самсаринского посла, погружённого в разговор с ниожскими посольскими работниками. Посланцы маленького народа Юваля только что прибыли в Элат и направились прямо в Зал собраний, всё ещё одетые в дорожное платье. Лисутарида и Кублинос заняты разговором с бароном Возаносом и Гиримосом. Макри, с большой ответственностью воспринимающая свои обязанности телохранителя, держится поблизости, молча наблюдая. Я пытаюсь выглядеть похожим на особого советника, хотя надеюсь, что советы у меня спрашивать не станут, в особенности тогда, когда я отвлечён запахами жаренной оленины.

– Кормить будут? – спрашиваю я.

Лисутарида не обращает внимания на меня, но барон Гиримос прерывает беседу и принюхивается.

– Да! Оленина! Превосходно. Знаешь, Фракс, доводилось мне тут бывать тогда, когда еду вообще не подавали.

– Подобное просто не приемлемо. Нельзя заниматься важными делами на пустой желудок.

– Вот и я всегда говорю то же самое! – кричит барон.

Мне нравится барон Гиримос. Он тот человек, который заботится о важных жизненных материях. Не могу сказать то же самое о бароне Возаносе, раздражённого прерыванием. Возанос – высокий, худощавый человек, с дорогим меховым воротником на шубе и украшенной каменьями застёжкой на шее, хотя ни то, ни другое не соответствует важности происходящего. О Возаносе мне не известно немногое, хотя он и сражался в войнах с орками, поэтому совсем скверным человеком он быть не может. Приближается барон Мабадос со своим сыном Оргодасом, которому предстоит жениться на дочери Возаноса. Они обмениваются дружескими приветствиями, прежде чем Мабадос поворачивается ко мне, сердито сверкая глазами, а затем спрашивает меня, правда ли, что я лезу к его домашним с расспросами и доставляю неприятности. Не желая, чтобы скверно отразилось на Лисутариде, стараюсь ответить как можно более вежливо.

– Я действительно задал несколько вопросов, барон. Ничего особо важного.

– Больше никаких вопросов, пустяковых или нет, – провозглашает барон. – Мне не нужен неприятный чужак, достающий мою семью.

Я храню молчание. Сие Мабадоса не удовлетворяет.

– Ну? – требует он.

– Что – ну?

– Отказываешься от этого докучливого расследования?

– Нет.

Барон пододвигается ближе.

– Вы, туранцы, меня поражаете. Появились здесь, грязные беженцы, гости в нашей стране, и чем же вы занимаетесь? Начинаете докучать важным людям своими дерзкими расспросами. Нет, ну правда, Лисутарида, ты что, не управляешь этим человеком?

Хотя это неловкий момент для Лисутариды, она не подаёт виду.

– Мой главный советник поднаторел в расследованиях. Если его наняли по этой причине, не вижу в этом ничего плохого.

– Какое он имеет отношение к смерти той женщины у Учётного дома? Дело уже было расследовано.

– Вполне возможно, что королевский тиун Дарингос мог проглядеть некоторые подробности, – говорю я, всё ещё пытаясь оставаться вежливым.

– Какие подробности? Это был несчастный случай. А коли и были бы сомнения, это мне пришлось бы расследовать, а не тебе. Я являюсь председательствующим бароном в Элате, и я приказываю тебе прекратить расследование.

В это время вмешивается барон Возанос.

– Какого рода расследование? Волшебное? Должен сказать, мне не по нраву то, что иноземный чародей будет тут вынюхивать.

– Я не пользуюсь чарами, – говорю я им. Что почти что правда. Теперь чары почти не подвластны мне. – Я лишь задаю вопросы.

– Так каким же образом ты вообще добиваешься успеха в расследованиях? Вряд ли преступники делятся сведениями, так?

– Я упорный. Продолжаю расспросы.

Барон Возанос смеётся.

– Не вижу, чтобы ты особо продвинулся. И кто же считает смерть девушки подозрительной? Я первый раз об этом слышу.

– Правда? Мне казалось, хорошо известно, что кое-что подозрительное в ней есть. Именно поэтому Дарингосу велели провести расследование.

– Нет в ней ничего подозрительного, – говорит барон Мабадос.

– Ваша дочь так не считает, – отвечаю я.

Обстановка, уже и так накалённая, раскаляется до бела. Прилюдное упоминание дочери барона, в связи с расследованием, можно расценивать, как огромный общественный промах. Но с меня хватит вежливости, и, возможно, пришла пора встряхнуться.

– Если ты дойдёшь до того, что осмелишься поговорить с моей дочерью, я изгоню тебя из города, – говорит Мабадос.

– Я уже разговаривал с ней. И ниоткуда вы меня не выгоните.

– Что ж, я..., – взрывается Мабадос, но продолжить не может, поскольку в это время прибывает молодой король, торжественно объявленный трубами. Все склоняются в уважительном поклоне. Краем глаза вижу барона Мабадоса, свирепо глядящего на меня с ненавистью. Возможно, он знает больше, чем пытается показать.

 

Глава 20

Обозревая сборище важных лиц перед собою, король Гардос выглядит каким угодно, но уж точно не уверенным в себе человеком. Мы ожидаем, что он посветит нас в последние приготовления, но после короткой встречи, вместо себя он возлагает эту обязанность на воеводу Хемистоса.

– Симния почти что приготовила свои полки, – докладывает воевода. – Но не везде всё так радужно. Камара пообещала слишком мало. Ниожские послы заявляют нам, что у них выходит задержка. Йон, Амара и Бандид обещают выслать нам всё, что имеют, но рати их не велики. Что же касается Лиги Городов-государств, они отрезаны взятием Турая князем Амрагом и боятся покидать свои границы.

– А что на счёт Дальнего Запада?

– Кастлин обещает лучников, но не известно, сколь долго им до сюда добираться. Что же касается эльфов с Южных островов, – воевода поднимает руки, – сегодня прибыл посыльный орёл, и новости не радостны. Они надеются скоро отплыть, однако рассчитывать на то же количество воинов, которое они выставили в прошлый раз, не стоит.

Это вызывает некоторое беспокойство. Всем известно, что эльфы нужны нам. Без них объединённые силы Востока нам не победить. Воевода поворачивается к Лисутариде.

– Повелительница Небес, какова обстановка в Гильдии?

– Каждый Волшебник Запада прибудет сюда, если я призову заклятием переноса. Коли уж наше войско не будет столь же сильным, как в прошлый раз, по крайней мере, у нас будут самые могущественные из когда-либо собранных чародейские силы.

Сановники временно воодушевляются. Ласат Золотая Секира остужает всех напоминанием о том, что колдовство орков тоже стало сильнее, чем когда бы то ни было.

– И они управляют драконами, а их умение низводить на нет наши чары усилилось. Только что, в прошлом месяце, Повелительница Небес, ты оказалась обведённой вокруг пальца их главой, Дизиз Невидимой.

– Меня не обвели вокруг пальца, – говорит Лисутарида спокойно.

– Турай пал.

– И его отобью его. Что подводит нас к следующей задаче. Пришло время выбрать военачальника.

Хемистос хмурится.

– Ещё не все прибыли.

– Нас здесь достаточно. Сейчас нам требуется военачальник, и я выдвигаю себя, как главу Гильдии Волшебников.

Воевода Хемистос смотрит на короля в сомнении, видимо, гадая, не окажется ли затруднительным для Самсарины поддержать Лисутариду. Было бы, захоти Гардос сам занять это место. Первым заговаривает глава посланцев Ниожа.

– Мы пришли к мнению предложить воеводу-епископа Ритари.

Ритари верховодит восточным полком Ниожа. Без понятия, что это за человек, но это и не важно. Вряд ли Запад последует за ниожским военачальником. Никто их особо не любит, хотя о себе ниожцы весьма великого мнения.

– А не должно ли отдать эту должность воеводе Акариусу? – спрашивают посланцы Юваля. – Это самый опытный наш воин.

– А ещё ему за шестьдесят, – ворчит один из ниожцев.

– Я поддерживаю Лисутариду, – говорит глава послов Аделези, маленького государства на Южном побережье. – Она лучше всех поднаторела в военных делах.

Голоса повышаются, и встреча быстро теряет чувство порядка. Этого я и ожидал. Выборы военачальника никогда не были простым делом. Утверждённого порядка тут нет. Нет законов или договоров между народами о том, как это дело следует обстряпывать. Просто надо найти человека, за кем все последуют, а это часто представляется сложным. Порой случается, что воин или государственный деятель, лучше всего подходящий для этого, не избирается, потому что соседние страны ему не верят или завидуют. Народы вечно ревнуют или подозревают друг друга. По этой причине должность иногда занимают колдуны. Поскольку их гильдия является международной, они не столь сильно сопоставляются с отдельной страной.

Ниожцы продавливают своего воеводу-епископа Ритари, но в Зале Собраний витает чувство, что ни один воин не обладает достаточной поддержкой для руководства войсками. Не смотря на это, обсуждающие не возвращаются к соглашению по Лисутариде. Их сомнениям придаётся голос Чариуса Великого, предлагающего, раз уж военачальником должен быть чародей, им должен стать Ласат Золотая Секира.

– Как-то это не слишком правильно, да? – спрашивает посол из Абелези. – В конце концов, Лисутарида – глава Гильдии.

– С этим решением согласились не все, – заявляет Чариус. – Были сомнения на счёт справедливости голосования.

– Не было никаких сомнений! – выкрикивает Лисутарида. – Я безоговорочно победила.

Это правда, раз уж на то пошло. Она действительно победила на выборах, но лишь после ряда различных грязных уловок, включающих в себя воровство, подкуп и шантаж, осуществлённых наиболее бесстыдными гражданами Турая. В основном, мною да Макри. И я по-прежнему горжусь нашими усилиями. Король, доселе молчавший, задаёт вопрос Ласату.

– Хочешь это место?

– Я бы его принял, если необходимо, – отвечает Ласат.

– Мы бы предпочли Ласата Золотую Секиру вместо Лисутариды, – говорит посол Симнии. Особо не удивительно. Симния никогда не любила Турай.

– Как и мои самсаринские войска, – добавляет барон Мабадос.

– А эльфы не захотели бы, – говорю я, повышая голос. – Каждый эльфийский остров доверяет Лисутариде.

Все мигом затыкаются. Нам нужны эльфы.

– Возможно, сейчас не подходящее время, чтобы... э-э-э, – король беспомощно глядит на воеводу Хемистоса. Воевода сам выглядит неуверенным, как же поступить.

– Предлагаю выждать день-два, – говорит Ласат, – чтобы дать нам время на размышления.

Другими словами, дать ему время на подкуп. Подобное не приемлемо, но встреча прерывается без решения. Лисутарида воспринимает это весьма спокойно, хотя имела полное право пойти в разнос из-за неверности самсаринских волшебников. Когда мы уходим, к нам подходит король. Я ожидаю, что он станет советоваться с Лисутаридой по важным военным делам, но вместо этого он спрашивает Макри о его драконе.

– Живёт-поживает, – рассказывает ему Макри. – крыльями начал махать. Думаю, скоро начнёт летать.

– Великолепно! Продолжай держать меня в известности. Ласат создаёт особый загон, чтобы держать эту тварь, когда она сможет летать.

– Надеюсь, дракон сожрёт Ласата, – говорит Лисутарида, когда мы выходим из Зала Собраний. – Чёрт побери этих самсаринцев. И симнийцев.

– Да и не заметил особо, чтобы ниожцы тебя поддерживали, – говорю я, – им не нравятся, когда женщина получает власть.

– Жизнь стала бы намного легче, будь здесь эльфы.

– Сможем продержаться до их прибытия? – спрашивает Макри.

– Нет. Вопрос требует скорейшего решения. Князь Амраг зря время даром терять не станет.

Я замечаю, что Макри потирает рёбра и спрашиваю о ранении. Она говорит, что в порядке.

– Готова к завтрашнему бою?

– Полагаю.

– Не слышу особого желания.

Макри пожимает плечами. Макри всё ещё не увлечена этими состязаниями.

– Тебе нужно победить, – говорю я ей. – Теперь ещё больше, чем когда бы то ни было. Если дойдёт до прямого выбора между Лисутаридой и Ласатом, твоё положение, как её бойца, может значительно повлиять. Ласат покровительствует Элупусу, его победа поколеблет людское мнение.

– Глупо звучит, – говорит Макри. – И не последовательно.

– Люди глупы и непоследовательны.

– Боюсь, Фракс прав, – говорит Лисутарида. – Важно, чтобы ты справилась лучше Элупуса. Живо, спрячьте меня.

– Что?

– Вон там сзади Кублинос. В данное время с меня хватит его ухаживаний.

Продвигаясь дальше, мы с Макри прикрываем Лисутариду, стараясь избежать Кублиноса.

– Не давайте ему понять, что я избегаю его, – говорит Лисутарида. – Мне всё ещё может понадобиться занять у него денег.

– Я думал, что Кублинос тебе по боку, – говорю я.

– По боку. Но он очень навязчивый, а сейчас не подходящее время для ухаживаний, разве не так? Только не тогда, когда идёшь на войну.

– Я в этом не уверен, – говорю я. – Разве любовь не расцветает перед войной? Последняя возможность для счастья, перед тем, как всех зарежут, нет?

– По мне, так не сообразно это.

– По-моему, ты просто используешь войну как предлог, чтобы избежать чувственного влечения, – говорит Макри.

С этим мы резко останавливаемся.

– Чего?

– Люди, беспокоящиеся при мысли о любых чувственных влечениях, имеют склонность искать видимые оправдания, чтобы уклониться от них.

– Что за дичь, – говорит колдунья. – Кто вообще это сказал?

– Саманатий.

– Да что знал этот старый мудролюб о порывах чувств?

– Многое, – настаивает Макри. – Ему был ведом ход человеческих мыслей, – она неожиданно выглядит осунувшейся. – Я скучаю по Саманатию.

На это особо нечего сказать. Старый мудрец несомненно погиб, похороненный под развалинами Турая. Макри, которая, возможно, наконец почувствовала воздействие всех своих деяний за последние несколько недель, впадает в молчание и выглядит уставшей и подавленной по мере нашего приближения к дому в полной тишине. Солнце заходит, но на улицах всё ещё ярко, и весёлые выкрики гуляк из кабаков, смех и пение. Теперь Элат полон приезжих, и местные власти установили больше масляных светильников, освещающих улицы. Поскольку ни Лисутарида, ни Макри, ни я не чувствуем в себе радости, как те кутилы, облегчение добраться до дома Арикдамис. Моё облегчение длится меньше всего. Меня ожидает Мерлиона. Она завёрнута в грубый тёмный плащ и капюшон поверх её обычной одежды, пришедши сюда скрываясь. Понять можно. Превеликое нарушение правил поведения для дочери барона – посетить незнакомцев поздней ночью. Мабадос лопнет от злобы, коли узнает. Я отвожу её в одну из гостевых комнат Арикдамиса, где мы можем поговорить с глазу на глазу.

– У меня всего несколько минут, – говорит она. – Мне нужно вернуться прежде, чем меня хватятся. Сегодня меня пытались убить.

– Рассказывай, что стряслось, – нас прерывает сильный грохот, и Мерлиона с тревогой вскакивает. – Всё в порядке, это просто Макри с драконом.

Мерилона с трудом успокаивается. Напряжение накатывает на неё.

– Я вышла в цветочный садик, и кто-то пустил в меня стрелу.

– Кто?

– Не знаю. Не видела. Видимо, спрятались в зарослях или деревьях. Но я нагнулась, чтобы сорвать цветок, и в этот миг стрела пролетела мимо и застряла в ограде.

Она залезла под плащ, доставая стрелу.

– Что произошло потом?

– Я вбежала внутрь, – она выглядит измученной. – Я никому не рассказала. Мне бы не поверили. Мой отец уже считает, что я всё придумываю.

– Надо было рассказать матери. Она тебе поверит.

– Я не хочу её ещё больше беспокоить. И так всё слишком сложно.

– Расскажи ей. Она выдержит. И впредь оставайся внутри дома.

– Ты что-нибудь выяснил? – спрашивает она.

Признаюсь, что особо не продвинулся, хотя заверяю её, что продолжаю работать. Я сопровождаю её до дома и продолжаю следить, покуда она благополучно не заходит внутрь.

 

Глава 21

Рано, следующим утром, выхожу из дома. Без ясных представлений и особых устремлений, значит пора начинать доставать людей. Я собираюсь поговорить со всяким, кому может быть хоть что-то известно о семье барона Мабадоса. Следующие шесть часов провожу именно за этим занятием. В основном, беседую со слугами, но также задаю вопросы посыльному, доставляющему письма в особняк Мабадоса, ученику на шорне, где у него содержится осёдланная лошадь, и женщине, нанятой для озеленения цветами свадьбы его сына. Немного денег уходит на взятки, но тут уж ничего не поделаешь. За здорово живёшь слуги с незнакомцами не болтают.

Ученик шорника представил меня другому ученику из каретной лавки, где мне удаётся обследовать повозку, задавившую Алцетен и повреждённую при столкновении. Среднего размера фаэтон, подобный тому, что Кублинос одолжил Лисутариде. Эти фаэтоны не особо большие и хотя обеспечивают некоторое укрытие, спереди значительно открыты. Не уверен, что в нём можно спрятаться при управлении. Спереди находится высокая подножка для ног. Вполне возможно лечь за ней, если размером не велик. Мерлиона так и сказала, что видимость была плохая. Я покидаю каретную лавку так ни к какому выводу и не склонившись.

Благодаря Лисутариде мне удалось договориться о встрече с Дарингосом, королевским тиуном. Он слишком занят, чтобы уделить мне больше пяти минут, но, когда я по договорённости встречаюсь с ним около Дома Собраний, он настроен дружелюбней, чем мною ожидалось. Он даже сподобляется сказать мне, что способен понять, почему могут возникнуть подозрения на счёт смерти Алцетен, поскольку событие это ужасающее и неожиданное.

– Но я тщательно всё расследовал, и это был несчастный случай. За ночь до этого кто-то украл повозку из владений барона Гиримоса. Преступника мы найти не смогли, хотя, по всей вероятности, это были гуляки из-за города. Во время соревнований Элат становится неспокойным местом. Взявший её бросил повозку на улице. Видимо, лошади были возбуждены и понеслись. Возможно, напуганные собаками – там полно беспризорных.

– Уверен, что всё не подстроено? – спрашиваю я.

– Доказательств обратного нет. Старший хранитель записей, Зинлантол, видела, как всё произошло. Свидетель она надёжный.

– Как по-твоему, повозкой могли управлять?

– Нет, конечно. Зинлантол заметила бы. Да к тому же, кому понадобилось бы убивать эту несчастную молодку? В своё время мне довелось расследовать не мало дел, и всегда был повод. Повода убивать дочь хранителя записей ни у кого не было. У неё вообще не было врагов. В этом я уверен, я знаю эту семью.

– Коли повозка была пуста, могли лошадей напугать преднамеренно?

Королевский тиун поражён подобным предположением, но сохраняет вежливое самообладание.

– Полагаю, подобное возможно, но, ещё раз, кто-нибудь да заметил бы это.

– Ты просил местного колдуна вглядеться, что да как?

– Наши колдуны подобными делами не занимаются, – отвечает Дарингос, – особенно в условиях подготовки к войне.

Особых косяков я тут не вижу. Скорее всего, власти Турая вообще не стали бы проводить такое тщательное расследование, какое провёл Дарингос. Уж не для столь незначительной личности, как дочь хранителя записей. Теперь мне становится ясно, что здесь мне ничего не узнать. Я ухожу, чувствуя, что не продвинулся ни на шаг. К тому времени, как я прихожу в дом Арикдамиса, чувствую себя утомлённым и мечтаю отдохнуть перед боем Макри, который состоится после полудня. Я нахожу её в саду с Лисутаридой, на тёплом солнышке.

– Надеюсь, с Макри ты фазисом не делилась. У неё сегодня бой. А вот мне он нужен, – я присоединюсь к ним, опершись спиной на стену дома.

– Провёл день в расследованиях? – спрашивает Лисутарида.

– По всему городу вёл расспросы, – вдыхаю из цибарки Лисутариды.

– Что узнал?

– Шорник Мабадоса не доволен им. Поздно платит по счетам.

– И всё?

– Вроде того. Никогда не встречал такое количество плохо осведомлённым слуг и лавочников. Чушь одна, а не сведения. Хотя неуплаты Мабадоса по счетам – постоянный предмет для разговоров.

– Дворяне всё такие, – говорит Макри. – Всегда запаздываю с оплатой торговцам.

– Верно. Шорнику также не нравится барон Возанос. Должен ему кучу денег, хотя является богатейшим человеком этого городишки, – я поворачиваюсь к Лисутариде. – Мне нужна твоя помощь, – я описываю недавнее нападение на Мерлиону.

– А я-то удивлялась, зачем Мерлиона приходила сюда прошлой ночью, – говорит Макри. – Я подумала, что это вроде тайной связи.

– Очень смешно, Макри.

– Ну ты же восхищался её матерью. Если спишь ещё и с дочерью, разве это не своего рода преступление против богов?

– Ты не веришь в наших богов. И не могла бы ты прекратить свои попытки пошутить? Ты язвишь с той самой поры, как узнала обо мне и баронессе Демелзос. Я не считаю странным наши прошлые любовные отношения.

– Все остальные считают.

– Надеешься, что мне удастся посмотреть в прошлое? – говорит Лисутарида. – Поймать проблески преступления?

– Вроде того.

– Курия не отзывалась. Я уже пыталась разузнать, кто взял чертежи Арикдамиса. У меня ничего не вышло. Я знала, что луны приходят в неблагоприятное расположение, но это случилось намного быстрее, чем я ожидала. Думаю, мои гильдейские астрономические карты стали негодными.

– Можешь узнать, кто стрельнул этим? – спрашиваю я, показывая стрелу Лисутариде. Несколько мгновений она изучает её, затем качает головой.

– Жаль, но её слишком многие трогали. Стрелы с железным наконечником содержат мало сведений о своём прошлом.

В раздражении я качаю головой.

– Хоть что-нибудь можешь сделать?

– Что, например?

– Что-нибудь выдающееся, достойное главы Гильдии волшебников. Если бы мне только удалось выяснить, над чем работала Алцетен в Королевском Учётном приказе, всё бы встало на свои места.

Лисутарида сворачивает себе ещё одну цибарку фазиса и на некоторое время задумывается.

– Когда она пребывала в Доме Записей, она обычно находилась в одном и том же месте?

– Она работала в одной из комнат наверху. Но комната большая, и там полно различных бумаг, и я не могу сказать, чем она занималась.

– Я могла бы сузить для тебя поиски. У тебя есть что-нибудь, ей принадлежавшее?

– Это мне дала Мерлиона, – я достаю маленький кружевной носовой платок. В моей огромной руке он выглядит несообразно.

– Хорошо, – говорит Лисутарида. – Может сгодится. Кружева всегда содержат много сведений.

Впервые слышу об этом. По-моему, все эти колдуны выдумывают всякую херь просто по ходу дела.

– Если поскорее пойдём, сможем зайти в Учётный приказ до боя Макри. Ещё надо оставить достаточно времени на букмекеров.

– Как дела с нашими ставками? – спрашивает чародейка.

– Хорошо. Мы получили 2700 гуранов. Сегодня часть пришлось потратить на взятки. И немного я сохраню нам на расходы. У нас всё ещё остаётся 2500 на ставки на Макри. Можете не стесняться и поздравить меня с великолепно продуманным подходом к игре.

– Поздравляем с твоим великолепным подходом, – говорит Лисутарида. Звучит как-то не искренне.

Снаружи бездельничает ватага детей. Они орут, когда мы выходим.

– Вот она! – дети пялятся на Макри, но когда она делает шаг вперёд, они кричат и убегают.

– Раздражает, – говорит Макри.

– Хотя бы камнями не бросались.

Макри привлекает не только детей. По мере нашего медленного продвижения по городу, обыватели, заметив её, толкают локтём попутчиков и тычут пальцем.

– Я начинаю смущаться.

Советую Макри не волноваться.

– Больше они не показывают на тебя, как на странного оркского уродца. Теперь они показывают на тебя, как на успешного бойца.

– Благодарствую. От этого мне намного легче.

В Королевском Учётном приказе Цетенос всё также, как и раньше, находится внизу, хотя обрадован, узнав, что я попросил Лисутариду помочь. Он ведёт нас в комнату, где работала его дочь, затем оставляет нас одних. Лисутарида ковыряется в своём волшебном кошельке.

– Не могу найти платок. Вот он... нет, это мой... Уверена, он где-то здесь...

– Не можешь, что ли, научиться правильно пользоваться своим волшебным кошельком?

Лисутарида выглядит огорчённой.

– Он действительно большой внутри, я к нему ещё не привыкла. Вот он, – она достаёт комочек кружева и подбрасывает его в воздух. Он зависает перед ней. Она произносит несколько слов на одном из тайных языков, которыми пользуется.

Платочек лениво плывёт в угол комнаты, где ниспадает на кресло.

– Вот здесь работала Алцетен в последний раз, когда была здесь, – говорит Лисутарида. Кружевной платок приземлился на стол рядом с несколькими шкафами, полными бумаг, и ещё поблизости полки, наполненные книгами и свитками.

– Рудокопские записи, – говорит Макри, изучая бумаги в шкафу, – и семейные записи на полках. Ещё записи о налогах. А это явно не отсюда, не правда ли? – она поднимает со стола очень тяжёлую книгу. – Самсаринский торговый закон. Ему следует стоять с остальными книгами по законам.

Я изучаю огромную книгу. Она не отсюда.

– Думаешь, Алцетен нашла какие-то незаконные денежные переводы? – спрашивает Макри.

– Возможно. Дело не шуточное, раз её из-за этого убили. И я не понимаю, каким боком это касается Мерлиону, – я оглядываю остальные записи, рассыпанные вокруг. Лисутарида сузила поиски, но всё одно многое требует изучения, а я не дружу с древними правовыми свитками и бумагами. Я спрашиваю волшебницу, не могла ли она сделать ставки на Макри. – А я тогда смогу начать разбираться здесь. Позже встречусь с вами на ристалище.

– Лисутарида не может пойти в лавку букмекеров, – говорит Макри. – Это нанесёт непоправимый удар по её положение в обществе.

– Сама сделай, – я сую деньги Макри. – Только убедись, что сделала всё правильно.

– А ты убедись, что придёшь на бой вовремя, – говорит Лисутарида. – Тебе выводить Макри. Этого я тоже не могу сделать.

Управлять делами бойца считается занятием для низших сословий. Хотя бароны и их сородичи проявляют участие в бойцах, никто из них не запятнает своё имя выводом бойца на ристалище.

Предоставленный сам себе в комнате для записей, я страшусь предстоящего мне продирания сквозь множество должностных отчётов. Может, мне повезёт. Возможно, я быстро обнаружу что-нибудь. Первый свиток, поднятый мною, озаглавлен «Распределение прав на медные рудники в северных областях за последние четырнадцать лет правления короля Гарасолоса». Моё сердце опускается. Король Гарасолос жил два века назад. Я кладу его и вместо него беру книгу по торговым законам. Она написана убористым почерком писца, чьё письмо понятно, но мелко и напрягает при чтении. Осиливаю половину страницы по праву властей причалов налагать мыто на ввозные товары, прежде чем отложить книгу в отчаянии. Возможно, вместо попыток прочитать все эти книги и списки, мне стоило держаться поблизости к Мерлионе в надежде, что в неё вновь выстрелят.

Я зеваю, трясу головой и возвращаюсь к работе, уже чувствуя, что было ошибкой не захватить с собой пива. Восседание в одиночестве на столе, окружённом свитками, заставляет меня вспомнить неприятный случай, много лет назад, когда, провалив задание в колдовском училище, меня послали учиться самостоятельно, тогда как остальной класс совершенствовался в заклинаниях в полевых условиях. Никогда мне тот наставник не нравился.

После двух часов чтения у меня появились вполне сносные знания самсаринских торговых законов в области ввоза товаров, некоторое понимание сложностей прав на добычу меди и никаких мыслей о том, кто мог убить Алцетен, то есть то, что было для меня первостатейным. На столе находится большая свеча, размеченная в часах, и какое же это облегчение, когда я замечаю, что пора идти. Я оставляю всё на столе опрятно разложенным, чтобы понять, какие книги и свитки я просмотрел.

Когда я прибываю на состязания, Лисутарида раздражена.

– Фракс, ты опоздал. В кабаке прохлаждался?

– Ясен пень. Мне было необходимо смыть во рту пыль от всех этих книг. Когда дерётся Макри?

– Примерно через тридцать секунд.

– Ставки сделали?

– Да, Макри ходила к Биксо. Но я беспокоюсь. Ей выпало драться против Базиноса.

Я кривлю лицо. Крутой жребий. Победитель южных войск – сложный противник.

– Всё одно ей он по плечу.

– Надеюсь, – говорит Лисутарида. – Базиносу покровительствует барон Мабадос. Все самсаринские колдуны будут на его стороне.

– Можешь разобраться с этими колдунами?

– Предпочту, чтобы они не знали, что я подозреваю их в использовании волшбы. Так мне будет проще свести на нет их старания, ежели им не известно, что мне о них ведомо.

– Думаю, надо взять и открыто выступить против них. Вывести их жульничество на чистую воду.

– Я не в силах справиться со всей гильдией самсаринских волшебников, Фракс.

– Нет, ты в силах.

– Нет, не думаю, что в силах.

Я душевно хлопаю Лисутариду по плечу.

– Я уверен в тебе.

– Ты сколько пива вылакал?

– Три или четыре кружки. Точно забыл. А вот и Макри. Верно, пора показать этим злодеям, на что способны трое туранцев.

– Так я теперь туранка? – говорит Макри.

– Конечно. Мы всякому рады. Идём.

Одетый в красное главный надзиратель ожидает нас в середине поля. Базинос медленно приближается с противоположного конца, и пока ему самые громкие поздравления. Будучи победителем южных войск, он хорошо известный боец, и, хотя и не местный, но самсаринец. Сразу же становится ясно, что Базинос на голову выше большинства бойцов, виденных в отборочных кругах. Оснащён он лучше: у него отлично отполированный шлем, замечательная кольчуга на груди и животе и хорошего качества пластины на плечах и руках. По сравнению с ним Макри выглядит потёртой, с длинными волосами, торчащими из-под железного шлема. Её щит изготовлен из простой коричневой кожи, тогда как у Бизиноса она ярко голубая, с причудливой выпуклостью по серёдке в форме рычащего льва. Меч Базиноса длиннее и тяжелее. Сам он на пять вершков выше Макри и выглядит в два раза шире. Он медленно приближается, вызывая бурю хлопков в ладоши. Макри стоит бездвижно. Надзиратель поднимает прапор. Я живо удаляюсь на край поля и когда поворачиваюсь, Базинос уже проводит яростное нападение.

Макри играючи защищается, но далеко не так просто защищаться мечом и щиток, если к этому не привык. Если не справиться, щит легко может оказаться перед глазами, застя обзор. Ежели воспользоваться им для нападения и ошибиться, станешь открытым для противника. Коли уделить слишком много внимания защите, зажмёшься в движениях и не сможешь действенно нападать. Наоборот, тяжело провести действенное наступление на человека, умеющего правильно обороняться щитом, чем Базинос владеет. Некоторые предыдущие соперники Макри оставляли явные бреши в обороне, которыми она воспользовалась посредством своей скорости, но Базинос не того рода-племени. Макри вынуждена отступать, а её случайные удары, которыми она пытается поразить его над или под щитом, все достаточно легко отражаются.

Руки Лисутариды находятся вдоль её боков, но ладони повёрнуты вперёд. Она чувствует чары, готовая рассеять их при необходимости. Раздаётся громкий лязг удара меча Базиноса по щиту Макри. Столкновение отталкивает её назад. К тому времени, как она восстанавливает стойку, Базинос, всё тем же ударом, рубит мечом под её щитом, где тот ударяет по кольчуге, защищающей ей бедро. Толпа ревёт, и надзиратель поднимает прапор.

– Половина очка Базиносу! – выкрикивает он.

Вот теперь я хмурюсь. Не думаю, что эта половина очка получена из-за воздействия вражеских чар. Она получена потому, что Базинос – очень умелый боец. Бой начинается вновь. Вновь Макри вынуждена отступать. Толпа кричит, подзуживая его. Он силён и быстр – один из самых быстрых состязающихся бойцов из виденных мною. Где-то слышу барона Мабадоса, присовокупляющего свой голос к толпе.

– Давай, Макри! – ору я. Базинос нападает, опять отталкивая Макри. Он делает режущее движение поверх щита Макри, которое она отражает, но затем, тем же самым движением, что он перед этим использовал, он поворачивает локоть, приводя свой клинок прямо к бедру Макри. Но на этот раз, вместо того, чтобы ткнуться в её бедро, клинок ударяется в её щит, который Макри мгновенно и верным образом перенесла. В тот же миг она режет своим клинком поверх щита Базиноса, который в следствии его нападения висит на полвершка ниже. Её лезвие бьёт ему по защите горла. Этого должно быть достаточно для смертельного удара, но Макри, не удовлетворённая или не доверяющая надзирателю, мгновенно переводит меч вниз к запястью Базиноса, выбивая у того клинок из руки, прежде чем по дуге вернуть его назад, ещё раз покоиться у его горла. Надзиратель выглядит разочарованным.

– Смертельный удар, – заявляет он наконец.

Мы с Лисутаридой выкрикиваем поздравления, весьма заметные, учитывая тишину вокруг нас. Я спешу на поле поздравить Макри. Необычное для неё поведение: она всё ещё стоит перед своим противником.

– Хороший бой, – говорит она ему. Он соглашается с ней, прежде чем плетётся вон.

– Великолепно исполнено, Макри, – кричит Лисутарида.

Макри снимает шлем и пожимает плечами.

– Не особо-то здорово. У меня была бы ранена нога, будь бой настоящим. Он хороший боец, – она смотрит на свой щит. – Не могу привыкнуть к этой штуковине.

Я ликую, когда мы удаляемся с поля. Спрашиваю Лисутариду и Макри, какие ставки они сделали у букмекеров.

– Семь к четырём, – рассказывает мне Макри, – Базинос считался лучшим – два к пяти.

– Но мы поставили не всё, – говорит Лисутарида.

Часть денег мы взяли на расходы, и мне ещё пришлось давать взятки, но после этого боя у нас ещё оставалось 2500 гуранов. Я ожидал, что Лисутарида и Макри сыграют на все.

– Мы решили, что это слишком опасно, – объясняет Макри. – В случае моего проигрыша у нас ничего бы не осталось. Я подумала, что лучше всего сохранить тысчонку. Мы бы могли использовать её для ставок на других бойцов. Потому что в случае моего проигрыша Лисутариде понадобилось бы отвалить Ласату 10000.

Лисутарида и Макри глядят на меня.

– Не одобряешь? – спрашивает Лисутарида.

Я пожимаю плечами.

– Да нет. Вполне разумно. Хотя не думал, что доселе мы с вами представляли из себя саму разумность. Я бы поставил всё.

Большой Биксо не лучится от радости, передавая мне выигрыш, но и не слишком удручён. Он всё одно прилично наварил на тех деньгах, что поставили на Базиноса. Наша ставка в 1500 при семи к четырём принесла нам 2625. Вместе с исходной ставкой получается 4125. И ещё 1000, зажатая нами, даёт нам 5125 гуранов. Наша куча денег включает несколько тяжёлых кун по сотне гуранов и даже гривну в тысячу гуранов, которые Лисутарида несёт в своём волшебном кошельке.

Перед боем Макри с Базиносом её оценивали в четырнадцать к одному на победу в соревнованиях. Теперь ставки упадут. Элупус в целом остаётся фаворитом – на трёх к одному. Когда мы покидаем Большого Биксо, я продумываю следующую ставку.

– Думаю, надо ставить всё.

Макри не соглашается.

– Слишком опасно.

– Почему? Ты победишь. Если бы это я высказал, что слишком опасно ставить всё на тебя, ты бы расстроилась. Ты бы сказала, что я не слишком уверен в тебе.

– Может быть, – говорит Макри. – Но я просто считаю, что нам надо быть острожными. Что-нибудь может пойти не так.

– Что может пойти не так?

– Злокозненные чары.

– Лисутарида с ними справится.

– Всё языком мелешь, – говорит Лисутарида. – В основном потому, что не представляешь, каково это пытаться сопротивляться Ласату, Чариусу и куче других одновременно.

– Я полностью в тебе уверен. И в Макри.

 

Глава 22

По дороге домой мы забегаем в кабак, где Лисутарида съедает умеренный обед, я заказываю три пирога из оленины и тушёное мясо с ямсом, а Макри грызёт корочку хлеба. В дом Арикдамиса мы прибывает в самом из благодушнейших настроений с тех пор, как нас выбросило на эти берега.

– В саду Ласат Золотая Секира и Чариус Мудрый, – докладывает нам Арикдамис. Наше благодушное настроение испаряется.

– Вот так вот, – бормочет Лисутарида. – Он пришёл шантажировать меня пропавшими чертежами. Это должно было произойти. Макри, убери меч, мы не можем взять и убить их.

– Можно выдать за несчастный случай.

– Вполне может получиться, – говорю я.

Лисутарида глядит на нас.

– Да что это с вами? Никого убивать мы не будем. Совсем головою скорбные стали?

Слегка смущённые, мы следуем за Лисутаридой в сад.

– Думаю, мы могли бы смыться, – шепчет Макри.

Не сразу становится ясно, что же затеяли Ласат с Чариусом. Они прибыли в обществе рабочих, занятых на некотором удалении, в том месте, где земли Арикдамиса поднимаются вверх к горам. Мы наблюдаем, как рабочие растягивают верёвку между большими деревьями.

– Что происходит? – спрашиваю Арикдамиса.

– Они создают клетку для дракона – прежде, чем он сможет летать.

– Они создают клетку из нескольких верёвок?

– Это просто скелет. Как только огородят место, Ласат и Чариус нанесут на него чары.

– Мне это не нравится, – говорит Макри. – Не слишком-то хорошо держать дракона в клетке.

– Ты же ненавидишь этого дракона.

– Наши отношения улучшились.

Правила поведения требуют, чтобы Лисутарида поприветствовала своих сотоварищей-волшебников. Прежде, чем подойти к ним, она наставляет нас с Макри проявить сдержанность.

– В прения не вступайте. Я не хочу, чтобы они заподозрили, что нам известно об их колдовстве против Макри. Проявите обходительность.

– Я всегда обходительна, – заявляет Макри. – А вот из-за Фракса стоит беспокоиться.

– Макри намного менее сдержана, чем я!

– Также постарайтесь не спорить, как парочка школьников, – говорит Лисутарида и отправляется к краю сада. Встреча с самсаринскими колдунами напрягает – как всегда. Ледяная вежливость, проявляемая каждой стороной, даже не пытается скрыть взаимное неприятие. Ласат, как всегда надутый от самомнения, величаво разговаривает с Чариусом о великолепии своих новых чар, которые, возможно, надолго удержат дракона на месте, позволив им изучить тайны управления драконами.

– Это станет великим шагом вперёд для Самсарины, – говорит он. – Представь, как наши драконы сражаются с орочьими.

Макри глядит с высшей степенью сомнения, хотя молчит. Я тоже сомневаюсь, не веря, что когда-нибудь человек полетит на драконе. Ласат так доволен собою, что великодушно благодарит Макри за то, что кормила дракона.

– Сам король благодарен. Тебе стоит гордиться.

– Я горжусь, – говорит Макри, стараясь проявлять обходительность.

– Поздравляю с победой над Базиносом, – продолжает Ласат. – Даже Элупус похвалил твои умения. Возможно, некоторые на самом деле недооценили твою доблесть.

– Возможно, недооценили, – говорит Лисутарида. – Возможно, они недооценили и мою.

– Не понимаю, что ты имеешь ввиду, Повелительница Небес.

– Я о тех, кто ставит под вопрос мою должность в качестве главы гильдии Волшебников и положение военачальницы.

Ласат Золотая Секира вытягивается во весь свой рост и выглядит, по крайней мере, на миг, весьма величественно в своём радужном плаще и с длинными седыми волосами, развивающимися на ветерке.

– Никаких личных оскорблений не подразумевалось, – заявляет он, – но военачальник – слишком важная должность, чтобы отдавать её тому, чьи притязания на должность главы Гильдии, по меньшей степени, сомнительны.

– Сомнительны? – кричит Лисутарида. – Ты смеешь называть моё избрание сомнительным?

– А как же мне его ещё называть? Весь ход выборов был сплошной вознёй. Власти Турая пошли на все подлые, презренные уловки, которые только можно представить, чтобы выбрали тебя. Я не забыл твою постыдную попытку запугать меня, используя облыжные обвинения.

– Облыжные? Да ты годами мошенничал со своей податью! – кричит Лисутарида.

– Я попрошу не повторять всю эту ложь! – ревёт Ласат.

Мне не нравится то, как его рука колеблется около его пояса. Похоже на то, что он пытается выстрелить заклинанием. Я обнаруживаю свою собственную руку, блуждающей около защищающего от чар ошейника на моей шее.

– В противном случае, – продолжает Ласат, – последствия будут весомыми!

– Никак, запугивать меня вздумал! – орёт Лисутарида.

– А что, коли и задумал? Сейчас ты не в Турае, вокруг нет всех этих твоих соглядатаев, пройдох и преступников, готовых прийти тебе на помощь! Посмотрим, как ты справишься без них!

– Увидишь, как я справлюсь, если осмелишься бросить мне вызов! – кричит Лисутарида. – Я выкину тебя вон из Элата, словно кучку дымящейся золы. И уж коли я коснулась твоего презренного поведения, прекрати мошенничать на состязаниях.

– Мошенничать? Я? Да как ты смеешь!

– Ты используешь чары против Макри! – Лисутарида подходит прямо к Ласату, и её лицо приближается к его. – Лучше бы больше этого не повторилось, иначе я заставлю тебя пожалеть.

Чариус Мудрый украдкой поднимает свою руку, незаметно для Лисутариды. Я живо обнажаю меч и приставляю ему к животу.

– Как по-твоему, успеешь колдануть, прежде чем я проткну тебя?

Теперь сад шипит от готовой сотвориться волшбы. Ядовитыми взглядами обмениваются во всех направлениях. Ласат Золотая Секира хлопает в ладоши, подзывая своих работников, затем заговаривает с Чариусом.

– Пойдём, Чариус. Король не обрадуется, услышав, что наша работа была прервана иноземными колдунами. Мы вернёмся под его защитой.

– Тебе потребуется очень сильная защита, если вновь начнёшь доставать меня! – орёт Лисутарида в его отступающую спину.

Я пялюсь на Лисутариду.

– И куда же делись выдержка с обходительностью?

– Задумка была никудышная. Ты должен был дать мне совет получше.

– Мне бы стоило посоветовать тебе выяснить, не влияет ли чрезмерное курение фазиса на колебания настроения.

– Фазис, – бормочет Лисутарида, – отличная мысль. – Она начинает сворачивать себе цибарку, не потрудившись проверить, не видит ли кто-нибудь. Я веду её за раскидистое дерево – так, на всякий случай.

– Я ненавижу самсаринских колдунов, – говорит она.

– Не беспокойся, – говорит Макри. – Я выиграю состязания. Тогда Ласат заплатит тебе 10000 гуранов, и будет выглядит дураком за то, что покровительствовал проигравшему.

Лисутарида довольно тяжело садится на траву.

– Полагаю, что так. Но эти доводы не способствуют военному предприятию. Что толку выиграть деньги, ежели орки придут и всё захватят?

– Тогда мы всё ещё сможем убежать далеко на запад, – предлагаю я. – Говорят, что прямо на краю мира находится Воинский Покой.

– Что это? Монастырь какой?

– Нет, кабак. Подаёт отличное пиво, видимо. Возможно, они поладят с колдуньей, чтобы присматривала за делами. И Макри придётся как раз впору. Только наденет кольчужный купальник и начнёт раздавать напитки.

– Я не собираюсь заканчивать свои дни кабацкой девкой, – заявляет Макри. – Я собираюсь выбить орков из Турая, а потом пойду учиться в университет.

Из подлеска появляется дракончик. Я напрягаюсь, готовый сражаться, но похоже, он стал менее враждебным. Он ковыляет прямо к Макри, вытягивая крылья, затем ложиться рядом с ней и засыпает. Теперь дракон стал больше человека, и явно вот-вот начнёт летать. Теперь это уже не щенок, его чешуя начала правильно расти, и она чистого белого цвета. Необычное зрелище. Макри покровительственно кладёт на него руку. Сегодня у неё по расписанию поздно вечером бой, к этому времени количество состязающихся уменьшится до шестнадцати. Мне бы хотелось остаться здесь, бездельничать, но я не могу. Мне ещё заниматься расследованием.

– Макри, не поможешь мне в Учётном приказе? Просто один я не в состоянии продраться через всю эту хрень.

– Ладно. Если я не нужна Лисутариде.

– Да ничего, ступай с Фраксом, – говорит волшебница. – Я согласилась отужинать с Кублиносом. Он настойчив, ужин я ему позволю. Он даже притворяется, что ему нравится моя туранская причёска, хотя мне известно, что за моей спиной баронские жёны ёрничают на её счёт.

Лисутарида оглядывает меня и Макри. Возникает долгая заминка.

– Ну? – наконец-то говорит она.

– Что – ну? – спрашиваю я.

– Ты знаешь, о чём я.

Макри сбита с толку.

– Я не понимаю.

– Что ж вы за никчёмные такие? – вопрошает Лисутарида. – Когда я говорю, что баронские жёны прокатываются на счёт моей причёски, вы оба должны сказать, что моя причёска чудесна. Не ясно, что ли?

– Прости, – говорит Макри. – Я не особо хорошо умею выделывать все эти кренделя.

– Я тоже, – признаюсь я.

Лисутарида вздыхает.

– Боюсь подумать, что за жизнь была у тебя в том кабаке. Ясно же, что правилам поведения ты никогда не обучалась, – её черты приобретают плаксивое выражение. – Тирини была бы поражена, увидев меня сейчас. Она бы сказала, что я выгляжу ужасной растрёпой.

– Я тоже только на днях думал о Тирини, – говорю я.

– Она была одной из последних, кого мы видели в Туаре, – говорит Макри.

Тирини Заклинательница Змей является – или, скорее всего, являлась – туранской волшебницей. Колдовство её было могущественно, но более всего она была знаменита своими роскошными нарядами и непрерывным участием во всяких громких неприличных делишках. Она находилась в Разящей Секире как раз перед падением города, ухаживая за Лисутаридой, когда та была больна. Бедная Тирини была в ужасе, пребывая в убогой обстановке моей комнаты над кабаком. Я тоже был не рад видеть её там, но, думая о ней теперь, я чувствую тоску по своему старому городу и подавлен его разрушением.

– Сколько же из моей гильдии выжило? – задаётся вопросом Лисутарида.

– Думаю, вполне возможно, что многие колдуны выбрались оттуда.

– Если и так, то ни один из них со мной пока не связался.

Мы с Макри уходим, оставляя Лисутариду готовиться ко встрече с Кублиносом.

– Как по-твоему, Кублинос и Лисутарида могли бы пожениться? – спрашивает Макри, когда бы бредём по Элату.

Замечаю, что ей не по себе.

– А что? Тебя это волнует?

– Немного.

У Макри, недавно прибывшей на Запад и посвящавшей почти всё время работе или учёбе, было очень мало друзей в Турае. Полагаю, она сдружилась с Лисутаридой из-за недавних событий и боится потерять её. Таким образом останусь я один, а я постоянно склонен напиваться и подводить её.

– Не вижу, чтобы Лисутарида на самом деле втюрилась в Кублиноса, – говорю я ей. – Он носит этот вычурный плащ. Видимо, не во вкусе Лисутариды.

– Ты не имеешь представления, кто по вкусу Лисутариде, правда? – говорит Макри.

– Ни малейшего. Вот Учётный приказ. Приготовься к дополнительной учёбе.

Перед тем, как отправиться на ристалище, у нас есть два часа. Наверху Учётного приказа я пододвигаю ещё одно кресло к столу в углу и приступаю к чтению. Макри начинает работу со своего конца с содержимого полок слева, а я беру шкафы справа.

– Безнадёга, – говорю я, с трудом осилив судебный доклад о торговцах, занимавшихся надувательством. – Больше не выдержу.

– Мы провели здесь всего десять минут.

– Кажется, что десять часов.

– Мне нравится. Увлекательно.

Я вздыхаю и возвращаюсь к работе. Я изо всех сил заставляю себя прочитать ещё один судебный случай о торговце, жалующимся, что его обманули со сделкой с землёй. Когда он вложился в предположительно ценный рудник камней королевы в горах, только тогда выяснилось, что тот ничего не стоит. Я слегонца удивляюсь, замечая, что другим подписавшимся под судебным иском является барон Возанос, который, возможно, тоже потерял кучу денег. Сие приучит его скаредности. Любопытно, известно ли об этом баронессе Демелзос. Возможно, её сын женится на девушке не из столь богатой семьи, как ей казалось. Я оборачиваюсь к Макри и говорю ей, что больше не могу.

– У меня голову сносит от всех этих бумаг.

Макри пожимает плечами.

– Если хочешь добиться правосудия, тебе надо выполнить эту работу.

– Кто заявлял что-нибудь на счёт правосудия? Я зарабатываю вознаграждение и помогаю Демелзос. Правосудие тут вообще ни при чём.

– Что ж, а должна быть. Алцетен заслуживает правосудия.

– С каких это пор ты заботишься об Алцетен?

– С тех самых, как я узнала, что её убили, а всем плевать, – говорит Макри.

Я качаю головой. Иногда Макри посещают подобные странные мысли. У неё есть наклонности заботиться о правах и справедливости, в особенности там, где дело касается женщин. Я виню в этом мудреца Самантия. Это его скверное влияние.

– Это Самсарин. Правосудия тут совсем в обрез, даже по сравнению с Тураем. Если окажется, что Алцетен БЫЛА убита, и в ответе некто влиятельный, тогда забудь о правосудии. Сокроют, и вся недолга.

– Так чего ж ты утруждаешься расследованием? – спрашивает Макри.

– Я тебе сказал. Чтобы помочь баронессе. Если мне удастся найти виновного, Демелзос сможет защитить свою дочь. Но это всё, до чего дойдёт. У меня нет особых надежд отправить кого-нибудь в суд за убийство. В Самсарине всё устроено не так. У баронов слишком большая власть, чтобы быть призванными к ответу.

– Думаешь, виновен кто-нибудь из них?

– Напрямую виновен? Сомневаюсь. Но на подготовку к убийству требуется влияние и средства, и ещё удостовериться, что после этого не будут трепаться. Так что за этим стоит кто-нибудь с хорошими связями. У любого из здешних со связями, в конечном счёте, имеется барон или какой-нибудь подобный покровитель.

Макри не удовлетворяется.

– То есть по-твоему, даже если ты выяснишь, кто это сделал, ничего не случится?

– Видимо. Коли убийцу защищает барон, только король может сделать что-нибудь в этом случае. Ты же видела, что представляет из себя король. Слишком молод и неопытен, он не захочет ссориться с могущественным человеком.

– Так значит можно убить молодую девушку и уйти от ответа?

– Да.

– Может, у меня получится удостовериться, что им это не удалось.

Я гляжу на Макри.

– Оставь все мысли о самоуправстве. Это плохо отразится на Лисутариде.

– Буду иметь это в виду, – говорит Макри и возвращается к свитку. Некоторое время мы читаем в тишине. Несколько раз я бросаю взгляд на размеченную свечу, желая, чтобы время текло быстрее.

– Я так не чувствовал себя со времён школы, – ворчу я.

– Ты ходил в школу?

– Учебное заведение святого Алембиуна для детей неимущих туранских граждан. Одна из наихудших образовательных чёртовых дыр в городе. Я до сих пор не люблю святого Алембиуна, кем бы он ни был.

– Незначительный святой из Маттеша, до того, как Истинная Церковь пересмотрела свои законы, – даёт мне справку Макри.

– Никогда не задумывалась над тем, что ты переучилась сверх меры?

– Я задумывалась над твоими словами, что барон Возанос богат, – говорит Макри.

– Богат.

– Тогда почему ему предъявили иск за неуплату податей?

– Дайка взглянуть, – Макри изучала большую книгу судебных бумаг – список предстоящих дел. Барон Возанос на самом деле упоминается в одном деле, обвинённый королевским казначеем в неуплате податей за имущество.

– Странно. Он один из важнейших лиц страны. Почему он довёл до этого?

– Может, разорился, – говорит Макри. – Разве ты не упоминал о том, что он был вовлечён в некие лопнувшие торговые сделки?

– Да, но они не кажутся столь уж значительными. Поверить не могу, что он довёл дела до такого состояния, что оказался перед вызовом на суд короля.

Я сажусь и некоторое время думаю. Денежные затруднения Возаноса любопытны. Барон Мабадос тоже известен денежными сложностями. Сын Мабадоса женится на дочери Возаноса. Странно, что оба барона лезут из кожи вон. На сколько я знаю, женитьба никоим образом не повлияет ни на одного, ни на другого. Мне нужно расспросить баронессу Демелзос на счёт дополнительных сведений.

– Поможет тебе это в твоём расследовании? – спрашивает Макри.

– Не знаю. Не вижу, каким боком это касается Мерлиону. Жива она или мертва – на то, сколь богаты эти бароны, это никак не влияет. Всё одно, я хочу узнать побольше. Ещё есть бумаги?

В книге больше ничего нет, но номер дела из неё известен. Я нахожу молодую служащую на нижнем этаже и спрашиваю её, есть ли в здании Цетенос, но, по-видимому, он занят передачей записей королевским сановникам. Я спрашиваю служащую, может ли она показать ещё бумаги, касающиеся дела барона Возаноса, и зачитываю ей номер дела. Она ведёт меня к огромному забитому шкафу, размером с небольшое деревце, затем открывает верхний ящик и некоторое время роется там.

– Вот, – говорит она, вынимая коричневую кожаную папку с номером на ней. – Всё здесь.

Я открываю папку. Она пуста. Служка выглядит удивлённой.

– Обычно в тех, что с номером, содержится больше бумаг. Я не знаю, почему здесь их нет.

Я возвращаюсь наверх к Макри.

– Остальные бумаги пропали, – я бросаю взгляд на свечу. – Нам пора, у тебя скоро бой.

 

Глава 23

Следуя назад к ристалищу, Макри спокойна. Не думаю, что она сколько-нибудь озабочена следующим боем. Значительная разница с моим опытом от данного состязания. Тогда они занимали меня весь день напролёт. Днём я совершенствовался, а ночью шёл пьянствовать с друзьями-ратниками, обмениваясь байками об увиденных нами бойцах, но её состязания не заботят. Они стали частью всей моей жизни. Макри не жаждет победы, потому что гордится своими ратными навыками, но ей плевать на соревнования. Меня это раздражает. Ей следует относится к ним с большим уважением.

Следующий соперник Макри – Габрил-иксс с далёкого севера. Недавно он победил в соревнованиях, поэтому должен быть умел и хорошо подготовлен. У Большого Биксо он идёт слегка впереди на четырёх к шести, тогда как на Макри – одиннадцать к десяти. Мне бы хотелось поставить всё, что у нас есть, однако, следуя пожеланиям Макри и Лисутариды проявить большую осторожность, я ставлю 2500 гуранов на победу Макри. Теперь у Макри намного больше поклонников. Она всё ещё не стала всенародной любимицей, но настоящих игроков это не заботит. Они видели её в деле.

Лисутарида встречает нас на краю ристалища. В её поведении есть нечто странное.

– Ты странно выглядишь, – говорю я.

– Благодарю, Фракс. Всегда рада это слышать.

– Почему ты так держишь свою голову? – подбородок Лисутариды опущен – почти покоится на её груди. – Что это ты там носишь?

– Ничего.

– Да нет, что-то есть. Я же вижу, как оно сверкает.

– А, это? – Лисутарида глядит вниз на тяжёлую полосу драгоценностей, свисающей вокруг её шеи. Ошейник из камней королевы, изделие весьма прекрасного качества.

– Это просто... маленький подарок, – говорит она и чуть краснеет. – От Кублиноса.

– Ты согласилась выйти за него? – спрашивает Макри.

– Да нет, конечно! Почему ты спрашиваешь?

– Да потому что он только что подарил тебе самый драгоценный ошейник по эту сторону от королевской сокровищницы, разве нет? – предполагаю я.

– Мне пришлось принять его, – говорит Лисутарида раздражённо. – Было бы грубостью отказываться. Это не значит, что я вот-вот выскочу за него. Подобное вообще не обсуждалось. Макри, готова сражаться?

– И что ты ответишь, когда он спросит? – говорит Макри.

– Нельзя ли не обсуждать этот вопрос именно сейчас? Фракс, послушай внимательно. Я уверена, Ласат собирается предпринять отчаянную попытку помешать Макри в бою. С ним и Чариусом я справлюсь, но остаётся ещё остальная гильдия, поэтому заклинания могут лететь со всех сторон. Мне потребуется твоя помощь в их отражении.

– Моя? И как же я смогу это сделать?

– Ты же прошёл колдовскую подготовку, полагаю?

– Меня выперли из колдовского училища ещё учеником. Мне было известно всего пару заклинаний.

– Не правда, – говорит Лисутарида. – Ты знал больше, прежде чем посвятил свою жизнь пьянству. Ты способен помочь, если сосредоточишь свой разум. Я дам тебе заклинание обнаружения посторонних чар.

– Фракс будет помогать мне своей волшбой? – спрашивает Макри.

– Да.

– Я обречена.

– Она права, – говорю я. – Я на самом деле не думаю, что гожусь для этого.

– Замечательно, – говорит Лисутарида. – Раз уж ты желаешь видеть меня униженной, Турай – опозоренным, Макри – побеждённой, а Ласата – избранным военачальником, почему бы тебе вместо этого не отправиться и не выпить пивка?

– Ладно, я сделаю это! – я стреляю глазами в Макри. – Теперь я погибну от сердечного заклятия, защищая твою худую шкуру.

– Уверена, сердечным заклятием стрелять не будут, – говорит Лисутарида спокойно. – Скорее всего, просто будут пытаться столкнуть Макри, чтобы она потеряла равновесие. В любом случае, у тебя есть оберег от чар.

Не могу сказать, что рад подобному развитию событий. Хороший защитный оберег действительно долго сдерживает враждебные чары, однако от всего не спасает. Фраксу Турайскому в бою никто не страшен, но меня вовсе не привлекает становиться мишенью для упражнений Самсаринской гильдии Волшебников. Лисутарида вынимает клочок бумаги из кошелька и наговаривает на него. Появляется предложение, хотя на неизвестном мне языке.

– Прочти, – говорит она.

– Я не понимаю.

– Просто прочти.

Исполняю это указание. Лисутарида затем произносит это предложение громче и творит странное движение перед моими глазами.

– Теперь ты способен засекать, привлекать и отражать внешние заклинания, – говорит она.

– Что значит – привлекать? Мне не говорили на счёт привлечения.

– Это часть данного способа, – объясняет Лисутарида беспечно. – Как только заметишь чары, они притянутся к тебе. У тебя будет полно времени, чтобы отразить их. Добрая половина секунды или около того.

– А что, если я не смогу?

– Получишь лёгкие повреждения. Готова Макри? Пора облачаться в броню.

Макри идёт облачаться. Я проверяю плотную толпу, выискивая враждебных волшебников. Кажется, что радужные плащи повсюду, куда ни взглянь. Самсаринская Гильдия прибавила в силе. Замечаю, что вновь касаюсь своего оберега, и думаю, что же Лисутарида имела под лёгкими повреждениями. Выводя Макри на ристалище, ловлю злобный взгляд Ласата Золотой Секиры, как раз около башни волшебника состязаний. Несомненно, они вместе что-то задумали. На этот раз, когда надзиратель поднимает прапор, я бегу назад к Лисутариде.

– Готов? – спрашивает она.

– Нет.

Бой объявлен. Габрил-иксс принимает выжидательную стойку, хорошо защитившись щитом. Возможно, слишком хорошо защитившись, поскольку замедленно отвечает на нападение Макри. Она проносит свой меч под его защитой, нанося ему удар по ноге, достаточно короткий, чтобы быть объявленным надзирателем грязным приёмом за чрезмерное применение силы. Он слегка запинается, а тем временем Макри перемещается по кругу в бок от него, держа меч у его шеи – движение, которое в настоящем бою снесло бы ему голову. Макри победила, в самом коротком бою доселе. Она идёт с поля, улыбаясь.

– Я не дала этим колдунам времени начать колдовать.

Мы поздравляем Макри.

– Заберём наш выигрыш? – говорит Лисутарида.

Нам приходится прорываться сквозь толпу, многие из неё проталкиваются, чтобы взглянуть на Макри. Вокруг я слышу упоминание её имени и имени Элупуса тоже – любопытствуют, что произойдёт, если они выйдут друг против друга. Всё больше и больше похоже, что именно так и будет. Макри проходит последнюю восьмёрку, и не вижу кого-нибудь стоящего у неё на пути. Окромя самсаринских колдунов, конечно.

– В следующий раз, как только Макри выйдет на поле, они сразу же начнут.

– Возможно, – соглашается Лисутарида. – Мы должны будем убедиться, что готовы.

Я качаю головой с отвращением.

– Печальное положение дел. Самсаринские соревнования по бою на мечах всегда славились своей честностью. Когда я победил, колдовство не применялось. Только сильные духом мужи выясняли в сражении. Со стальным духом – вот лучшее описание. В те дни муж должен был отличаться чем-то особенным, чтобы победить в соревнованиях.

– Как ты? – говорит Макри.

– Именно. Мы были правильными воинами. Весь день дрались и всю ночь пьянствовали. Ясное дело, в Самсарине тогда был правильный король. Он бы не позволил своим колдунам отбиться от рук. Потом же всё покатилось вниз. Нет больше чести. Не как в мои дни.

– Разве ты не сбежал в самоволку из войска? – спрашивает Лисутарида.

– Да. Но честно.

От благодушных насмешек Большого Бикса не осталось ни следа. Не видно и его подельника, хотя я сильно уверен в том, что без встречи с ним мне Элат не покинуть. Наша ставка в 2500 гуранов при одиннадцати к десяти вернула 5250. Прибавив 2625, что мы оставили, у нас теперь 7875 гуранов.

– Замечательный бой, Макри.

Воевода Хемистос. Воевода, и так сам по себе представительный мужчина, выглядит особенно ухоженным. Он облачён в плащ и мундир – наряд, годный для парадов.

– Благодарю, – говорит Макри.

– Я принёс меч, который тебе обещал.

Похоже, Макри не понимает. Воевода напоминает ей, что обещал ей заменить её меч на лучший, если ей удастся пройти отбор. Хорошее обещание, полагаю. Оружие и броня Макри не из лучших.

– Если не против составить мне общество, можем забрать его. Прямо за оружейниками есть постоялый двор, в котором подают еду получше, если ты не против отведать их яства.

Макри на мгновение выглядит смущённой.

– Я должна оставаться рядом с Лисутаридой. Я её телохранительница.

– Да всё хорошо, – говорит Лисутарида немедленно. – Этим вечером я в полной безопасности. Меня защищает Фракс.

Макри злобно стреляет глазами в Лисутариду.

– Забирай меч, – говорю я. – Некоторое время Лисутарида без тебя обойдётся.

– Отлично, – говорит воевода и уводит её.

– Сие на некоторое время отвлечёт её от меня и Кублиноса, – говорит Лисутарида, когда мы идём. Тёплый вечер, и на улицах Элата шумнее, чем обычно. Я чувствую слабое покалывание по мере того, как заклинание по отражению колдовства, которому научила меня Лисутарида, выветривается из моей памяти. Ей придётся обучать меня вновь каждый раз, когда я им пользуюсь. Такой человек со слабым уровнем колдовской подготовки, как я, не способен держать подобное заклинание в своей памяти.

– Я бы и подумать не могла, что ты так обрадуешься тому, что Макри уйдёт с воеводой, – говорит Лисутарида.

Отказываюсь отвечать, чувствуя ниже своего достоинства обращать внимания на бредовые выдумки Лисутариды, дескать, я ревную к любому, заигрывающему с Макри. Остроухая туземка может шляться, с кем угодно – жаловаться не стану.

Наибыстрейший путь к дому Арикдамиса ведёт нас через узкий переулок, разделяющий кабак «Весёлый разбойник» и кузницу. Я б и рад зайти в «Веселый разбойник», но это не то место, где привечаются женщины общественного положения Лисутариды. Возможно, боль от угрызений совести по поводу того, что не удалось хлебнуть освежающего пива, делает меня невнимательным. Или потому, что я не ожидаю таких тупиц, которые решаться напасть на меня, когда я сопровождаю главу гильдии Волшебников. Так или иначе, меня застают врасплох, когда в четырёх шагах от нас отворяется дверь и оттуда вышагивают три мужика. У двоих повязки, скрывающие их черты, а третий носит закрывающий лицо шлем. У всех мечи.

– Деньги давайте, – говорит мужик в шлеме.

К этому времени мой меч уже у меня в руке, но боя я не ожидаю. Переулок достаточно широк для троих, что предоставляет мне место отойти в сторону, позволяя Лисутариде поразить их заклинанием. Я наполовину поворачиваю голову. Лисутарида находится на месте, хотя не делает никаких попыток начать ворожить.

– Не могла бы ты..., – начинаю я, но продолжить не могу. Мужик в шлеме совершает выпад мечом. Я отражаю кинжалом в левой руке и колю его, но мой удар замедлен, и он уклоняется. Немедленно человек слева от него выбрасывает свой клинок, и мне приходится отражать его и отступать в защите.

– Вот теперь самое время для заклинания! – ору я, но ничего не происходит. Вместо этого, третий мужик пытается обойти меня сбоку, и раздаётся громкий лязг металла, когда я отражаю его лезвие. Неподалёку в кузне работает кузнец, и звуки от нашего оружия смешиваются со звуками от его наковальни. Головорез в шлеме непрерывно давит на меня, я подступаю вплотную к нему, позволяя нашим телам чуть ли не касаться, затем колю кинжалом ему в руку. Он задыхается от боли, и я толкаю его тело на нападающего слева от меня. Одновременно поднимаю меч, защищаясь от нападающего справа. Поскольку его клинок наклоняется к земле, я поднимаю мой и обрушиваю ему на плечо. Он орёт и роняет меч. У меня образуется время хорошенько пнуть его в профилактических целях, и он валится на землю. Нападающий слева, неустрашённый, зачинает бешенное нападение. Достаточно легко отражаю его лезвие, и когда он готовится вновь напасть, он открывается. Я приставляю свой клинок к его груди, и он с лёгкостью проникает сквозь его кожаную безрукавку прямо в сердце. Он валится замертво у моих ног. Я поворачиваюсь с мечом и кинжалом наготове, но к этому времени мужик в шлеме убегает, всё ещё сжимая рану на руке. Другой головорез поднялся и бежит за ним по переулку вдогонку.

Сердито поворачиваюсь к Лисутариде.

– Какого ляда? – требую я.

– Ты о чём? – говорит Лисутарида.

– Почему ты не помогла мне?

– Я хотела посмотреть, сколь хорошо ты обращаешься нынче с мечом.

– Что?

– Ты постоянно треплешься на счёт состязаний и умений Макри и насколько ты сам был хорош. Вот мне и захотелось посмотреть, насколько ты сохранил умения.

– Меня могли убить!

– Я бы вступилась, если бы понадобилось.

Подобное меня вовсе не устраивает.

– Нельзя бросать человека драться против трёх лишь потому, что тебе любопытно его уровень владения мечом! Товарищи так не поступают!

– А мы разве товарищи? – говорит Лисутарида.

– Я так считал.

– Ну правда, Фракс, по мне, так ты раздуваешь из мухи слона. Особенно, когда ты так хорошо дрался. Я восхищена. Может, пойдём, а? Ведь для моего имени не особо хорошо оказаться в подобном переулке с мертвецом у ног.

Я пялюсь на неё рассерженно. Перед уходом срываю с супротивника повязку. Я такого не знаю, а в его карманах нет ничего, что может раскрыть его личность. Даже и так я могу вполне справедливо быть уверенным, что он работал на сотоварища Большого Бикса. Им вполне может оказаться тот человек в шлеме – похожее строение тела. Мы спешим дальше, выходя из переулка на широкий проезд, ведущий к дому Арикдамиса. Я всё ещё зол на Лисутариду за то, что не помогла мне. Эта баба способна низвергать с неба драконов. Ей бы яйца выеденного не стоило расправиться с тремя головорезами.

– Всё ещё дуешься? – спрашивает Лисутарида безмятежно.

– Да.

– Не понимаю, с чего. Я же была наготове, случись чего.

– Что это вообще за мысль такая – возжелать посмотреть на моё умение обращаться с мечом? Будто я вообще способен врать на счёт этого.

– Я бы не стала выворачивать всё подобным образом – преувеличивать, может быть. Ты же горазд на это. В любом случае, разве ты не рад размяться?

– Размяться? Мне пришлось убить человека!

– Тебя это тревожит?

– Нет, – признаю я. – Не тогда, когда он пытался меня убить.

Мы идём в тишине. Почти уже подходим к дому Арикдамиса, когда Лисутарида заговаривает вновь.

– Мне нравится предложение о дружбе.

– Что?

– Товарищество. Это слово в гильдии Волшебников мы не используем. А мне бы хотелось. Все в едином порыве. А Макри тоже будет считаться нам товаркой?

– Думаю, да.

– Хорошо. Я обязательно расскажу ей, как здорово ты показал своё владение мечом. Нет, правда, ни один из нападавших не подошёл достаточно близко, чтобы поразить тебя, – Лисутарида копается внутри своего волшебного кошелька и, на моё удивление, достаёт оттуда бутылку пива.

– Где ты её взяла?

– Использовала заклинание, чтобы стянуть её из «Весёлого разбойника».

Я незамедлительно открываю бутылку и отпиваю.

– Всё одно я тобой не доволен.

– Будешь, когда допьёшь, – говорит Лисутарида.

 

Глава 24

В доме Арикдамиса я допиваю пиво, и я размышляю. В основном, размышляю о том, что не против выпить ещё пивка, но и о дочери Демелзос не забываю. Почему ей грозит опасность? Насколько всем известно, она всё время проводит дома, будучи примерной дочерью, не имея ни единого врага на свете. Вдруг её лучшая подруга убита, а ей грозит опасность. Беспричинно. Мои изыскания не выявили намёков на то, что она была вовлечена во что-либо необычное. Ни опорочивающей любви. Ни тайного выгоды в делах. Никаких тайн вообще, насколько я могу судить.

Думы мои поворотились к её семье. С её братом я сталкивался лишь мимолётно. Во всех отзывах он предстаёт почтительным благопристойным молодым человеком. Ему светит хорошее супружество. Хотя, возможно, и не столь хорошее, сколь ему представляется, размышляю я, вспоминая о денежных затруднениях барона Возаноса, испытываемых им. Сие заставляет меня хмуриться. Не нравится мне то, что у Возасноса денежные затруднения. Денежные затруднения доводят до преступления. Но ещё раз: при чём здесь Мерлиона? Бессмыслица.

Ищу в кладовке пиво. Пива там нет. Арикдамис явно отказывается пополнять запасы в кладовой, пока я нахожусь в его особняке. Плохой способ привечать гостей. Тащусь наверх, неожиданно сокрушённых страшным наплывом печали. Я должен был сидеть в «Секире Мщения», пить пиво и обмениваться байками с Гурдом. Я скучаю по Гурду, этому старому туземцу. В проходе встречаю Лисутариду.

– Фракс. Чего такая кислая мина?

– Скучаю по Гурду. И по «Секире Мщения». И по питию пива с друзьями.

Лисутариде удаётся выглядеть участливей, чем можно ожидать.

– Раздели питие вина со мной, – предлагает она.

Так сильна печаль моя, что я не способен даже изобразить воодушевление.

– Я – настоль скверная замена? – спрашивает кудесница.

– Ты не скверная замена, Лисутарида. Но я нуждаюсь в пиве в кабаке. И в мужах для обмена военными байками.

Чародейка смеётся, не зло.

– Я тоже скучаю по старым друзьям, – говорит она. – Ты бы удивился, узнав, сколько времени мы провели с Тирини, сплетничая. Но я была во множестве битв. И Макри тоже, учти это. Возможно, мы могли бы попытаться рассказать друг другу несколько своих воспоминаний?

Из входной двери раздаётся звук ключа. Макри.

– Лисутарида! Воевода Хемистос пытался поцеловать меня! И он пригласил меня в своё имение на ночь!

– Что? Правда? Расскажи-ка мне всё, – волшебница глядит извиняющееся. – Похоже военным байкам придётся подождать.

– Верно. Ведь с вашим-то делом явно не сравнится.

Лисутарида с Макри уходят для беседы о мужчинах своих жизней. Я удаляюсь в свою комнату и ложусь на кровать, пялясь в перекрытия. Пытаюсь раздумывать о расследовании, но продолжаю терять сосредоточенность и вместо этого думаю о Турае, и о «Секире Мщения», и о питие с Гурдом, и игре в карты с тысяцким Ралли. С этим погружаюсь в тяжёлый сон и рано встаю. Живо одеваюсь и следую в общественные бани для продолжительного отмачивания, которое подготовит меня к предстоящему дню. Сегодня у меня плотное расписание. Во-первых, я собираюсь посетить баронессу Демелзос для получения дополнительных сведений о денежном положении её семьи. После этого я вернусь в Королевский Учётный приказ продолжить чтение. Также мне нужно поговорить с Цетеносом о бумагах, касаемых дела барона Возаноса в суде, которые, видимо, пропали. В полдень мне надо быть на ристалище для следующего боя с Макри. Макри выпало драться с Парасасом Ниожцем, который победил её в отборочном круге. На этот раз она горит решимостью поскорее приступить, желая стереть из своей памяти унизительное поражение.

По пути в бани натыкаюсь на барона Гиримоса. Он радушно приветствует меня.

– Фракс из Турая! Ты являешься мужем отменного обжорства. Разделишь со мной завтрак?

Отказываться от предложения барона откушать я не собираюсь, хотя озадачен, с чего вдруг барону бродить по Элату, явно с целью поесть в кабаке. Очевидно же, что, будучи состоятельным бароном, у него имеется своя кухня. Вскоре барон сообщает мне о своих причинах.

– Ты не поверишь, в каком состоянии находится мой дом сейчас. Повсюду родственники. Родственники жены, в основном. Паразиты на шее у мужчины. Терпеть их не могу, но ты же знаешь, каковы жёны. Ты знаешь, каковы жёны?

Рассказываю, что моя оставила меня много лет тому назад.

– Великолепное известие! – восклицает он. – Вот бы моя исчезла и своих родственничков с собой прихватила. Поесть подобающим образом не могу – со всеми этими стервятниками за столом, – я же без еды остаюсь. И пить подобающе тоже не могу – с моей-то дочерью, фукающей-нукающей каждый раз, как я дотрагиваюсь до бочонка, – барон замирает, глядя на здание впереди нас. – «Весёлый Разбойник»? Что это за местечко?

– Подают хорошее пиво, – говорю я ему. – И неплохие пироги с говядиной.

– Превосходно! – орёт барон и следует прямиком к туда. Вряд ли в «Весёлый Разбойник» частят посетители из высшего сословия, но барон Гиримос подобные препятствия не останавливают. В этот утренний час кабачок пуст, окромя женщины, вытирающей столы, и мужчины, катящего бочку пива на место около стойки.

– Нам тотчас нужна еда и питье! – кричит барон.

– Простите, но мы ещё не открылись...

Барон достаёт кошель и хлопает несколькими золотыми по прилавку.

– Две кружки вашего знаменитого пива и столько говяжьих пирогов, сколько уместите на тарелке, – говорит барон. – И я подразумеваю большую тарелку. Сложите их на лотке, коли достаточно большими тарелками не располагаете.

Мужик за стойкой сгребает золото.

– В сей же миг, – говорит он и начинает выкрикивать распоряжения невидимым личностям в кухне позади себя. Этот барон мне нравится намного больше, чем кто-либо из встреченных мною в Самсарине. Мы занимаем стол около окна – приличного вида часть обстановки, созданную для принятия пищи и пития голодными мужами, – и когда начинают прибывать пироги, принимаемся за дело. Барон Гиримос опустошает чару пива одним длинным глотком.

– Надеюсь, ты не из тех, кто думает, что по утрам пить невместно? – говорит он.

– Никогда не видел причин, отчего же.

– Именно это вчера я сказал своей дочери! – кричит барон. – Но она и слушать не стала. Половой, ещё пива. Охлаждённые фазаны в кладовой имеются? Нет? Утки? Сгодится. Тащи.

К этому времени несколько половых суетятся вокруг, вынужденно вовлечённые в действие неожиданным явлением состоятельного барона. Появляются миски исходящих паром овощей на ряду с хлебом, сыром и холодной уткой – Гиримос указал приносить всё по мере готовности.

– Несколько недель подобающе не ел, – восклицает он, жадно вгрызаясь в здоровенный кусман. – Чёртовы родственнички повсюду.

Я допиваю вторую кружку пива, временно отвлекаясь на совершение подрывных действий в миске с ямсом в масле, а затем возвращаясь к говяжьим пирогам.

– Неплохой пирог, – говорит барон, – много мяса. Удовлетворительно. Не как эти незначительные маленькие фитюльки, которые моя жена получает от её модного повара. Напоминают мне о тех пирогах, что всегда имел наш воевода у обоза во время похода в Грикуре. Мужу требуется заправиться доброй снедью, когда драконы сыпятся с неба. Бывал в Грикуре?

– Был там на рати, – говорю я. – Вёл фалангу весь путь по холмам Драконьей кости.

– И я был на холмах Драконьей кости! – заявляет барон воодушевлённо. – Я был молодым начальником. Не многие орки могли выстоять перед моим конным батальоном, скажу я тебе. Но тяжко было. Помню, мы находились в меньшинстве при четырёх к одному, взбираясь на высоту Чёрные Крылья, и поступил приказ к отступлению. "Что за дела? – сказал я. – Отступать? Девятый батальон самсаринских всадников не отступает!" – я велел горнисту трубить выдвижение... половая, где пиво? Нас тут мучает жажда!

Половая спешит с двумя большими кружками. Она удаляется, улыбаясь щедрым чаевым барона.

– Продолжайте подносить пиво, – кричит он ей вслед. – Где я остановился? А, да, горнист. Я велел ему трубить выдвижение, и прямо в этот миг он получил стрелу в горло. Упал с лошади замертво. Поэтому я сам взял горн и протрубил наступление. Ты бы видел нас, скачущих по этому холму! Орки сбежали, когда увидели наш, как мы подступаем.

– Я тоже был на высоте Чёрные Крылья! – говорю я. – На южной стороне, в пехоте, – я беру солонки и перечницу и начинаю передвигать их вокруг стола, дабы показать положение наших войск. – Когда я вёл фалангу вверх по склону, неожиданно на холм подошёл четвёртый орочий полк с поддержкой драконов! – я беру маленький стаканчик, чтобы обозначить им оркские силы и начинаю продвигать перечницу.

– Я был там со всадниками, – говорит барон, беря ложку и кладя её позади вилки, обозначающей отряд западных колдунов.

– Не то, чтобы от колдунов было много проку, – говорит барон.

– И никогда не было! Всю тяжёлую лямку тянули ратники! – замечаю, что моя кружка пуста и, похоже, что на столе маловато пирогов. Я открываю рот, чтобы зареветь о добавке, но теперь кухня раскочегарилась вовсю, и половые уже направляются к нам. Утро проходит, а стол скрывается под горой приправ и приборов, по мере того, как мы с бароном воссоздаём поход на холмах Драконьей Кости в Грикуре, в котором побоище на высоте Чёрного Крыла было всего лишь одним из множества волнующих событий, однако тем, в котором былинные действия моей фаланги широко прославились. В один прекрасный миг барон оказывается на ногах с длинным батоном хлеба в руках, показывая лучший способ срубить супротивника с лошади долой, тогда как я поднимаю лоток и использую его в качестве щита, показывая, как я вёл своих людей против отборных войск четвёртого полка орков. Теперь уже приближается обеденное время, и в кабаке больше посетителей, хотя нам до них особого дела нет.

– Как на счёт открыть бутылочку кли? – предлагает барон. – Смыть еду, прежде чем приступать к сладкому?

Мысль кажется превосходной. Давненько я не пивал стаканчик кли, сильного, пламенного спирта, который гонят по всему Западу. Качество может значительно розница, но владелец «Весёлого Разбойника» приносит нам бутылочку, изготовленную монахами с холмов, а он весьма недурственен.

– Хороший кли! – говорит барон, стуча стаканом по столу. – Напоминает мне ту стопочку, что я принял сразу после нашего перехода с высоты Чёрное Крыло в долину Солнечный Ужас. Ты был в этой долине?

– Вёл свою фалангу прямо туда.

– Превосходно! – кричит барон. – Конечно, нам пришлось провести множество боёв, чтобы пропустить через неё пехоту. Орки были тут, – барон берёт солонку, – а мы вот тут. И только-только мы собирались наступать, чёрт меня побери, ежели не самый огромный дракон из когда-либо тобою виденных не свалился прямо на долину с вырывающимся пламенем из его пасти и колдуном на шее, разбрасывающим заклинания вокруг да около!

 

Глава 25

Просыпаюсь в на удивление хорошем самочувствии, учитывая мои недавние упражнения. Никакой головной боли. Еды вволю – вот где собака зарыта. Закусите лишнее пиво отборными пирогами, и все дела. Оглядываюсь. Я нахожусь в гостиной Арикдамиса. Не помню, как попал сюда. Пёхом, думаю, после ухода из «Весёлого Разбойника». Сколько времени? Снаружи светло и солнечно. Около полудня, я бы сказал. Ещё есть время добраться до ристалища до боя Макри. Задуманное на это утро расследование накрылось, но можно посетить баронессу Демелзос и попозже.

Принимаю вертикальное положение и сажусь на край кровати. Замечаю, что моя обувь мокрая. Странно. Может, воду на себя пролил, когда показывал моё наступление на крепость орков в долине Солнечный Ужас. Я действительно помню, что в один миг использовал кувшин для воды в качестве палицы. Тотчас чувствуя жажду, оглядываюсь в поисках своего кувшина с водой, но он пуст. Следую на кухню. Я наполняю большой оловянный стакан, когда появляется Макри.

– Здорово, Макри.

– Никогда больше со мной не заговаривай, – говорит Макри.

– А что такое?

– Я же сказала, никогда со мной не заговаривай, – Макри смотрит на меня с ненавистью и пулей вылетает из кухни. Загадка. Но настроение Макри бывает неустойчивым. Не понимаю, чем я ей досадил. Может, она всё ещё раздражена на счёт замыслов Ласата посадить дракошу в клетку. Смотрю вниз на своё одеяние, ещё достаточно влажное. Замечаю, что ему требуется штопка. Воротник выглядит изорванным. Видимо, надо что-то с ним сделать, чтобы не доставлять неудобства Лисутариде. В этот миг появляется Лисутарида. Я приветствую её дружелюбно. Она стреляет в меня глазами. Начинаю задумываться, мог ли я её чем-нибудь обидеть.

– Что-то не так?

– Что-то не так? Сам не знаешь?

– Ничего не приходит на ум...

– Прежде всего, ты пропустил бой Макри, – говорит Лисутарида громко.

По мне, бессмыслица какая-то.

– Ты это о чём? Она же не дерётся до полудня.

– Это было вчера!

– Не-а, не вчера – сегодня.

– Это было вчера! Ты нажрался с бароном Гиримосом и отправился кутить что есть мочи по всему Элату, что закончилось тем, что вас вышвырнули из Королевских бань за нарушение порядка и запугивание молодых купальщиков.

Я пялюсь на колдунью. Не может такого быть.

– Я ничего подобного не помню.

– Я не удивлена! Вы с бароном заходили во все кабаки по дороге от «Весёлого Разбойника» до бань, выпивая кли и приставая к кабацким служанкам. Наконец, вы притулились в частном королевском горячем бассейне, пытаясь воссоздать некие морские сражения. Всё произошедшее теперь является главным предметом для разговоров в Элате. Король не доволен. А моё положение теперь скатилось ниже плинтуса.

– А ты совершенно уверена во всём этом?

– Именно я вытаскивала тебя из кутузки. Мне понадобилось четыре человека, чтобы поднять тебя ко мне в повозку.

– Ух.

Наступает неприятная тишина.

– Так я пропустил бой Макри?

– Пропустил.

– Что произошло?

– Она победила – не благодаря тебе. Тебя не было, чтобы вывести её на ристалище. Ей пришлось просить воеводу Хемистоса, а именно этого ей очень не хотелось бы делать. Ты о чём думал, проводя весь день в стельку пьяным, тогда как должен был сопровождать Макри? Ты же знал, насколько этот бой был для неё важен. Она сражалась с Парасасом, победившим её до этого.

Я широко развожу руки.

– Я же не собирался так поступать, как-то само собой случилось. Я рано ушёл из дома, чтобы провести расследование, и встретил барона. Гиримос горазд выпить.

– Так ты даже с собой совладать не мог на несколько часов?

Хотя и неприятно, когда глава гильдии Волшебников столь сильно зла на меня, без боя я не сдаюсь.

– Можешь ругать меня, – сообщаю я ей, достаточно убедительно. – Есть смягчающие обстоятельства. Подумай, кого мне приходилось терпеть после нашего попадания сюда. Никого, окромя тебя да Макри, обсуждающих свои любовные сложности. Не Кублинос, делающий что-либо тебе неприятное, так Макри, жалующаяся на воеводу Хемистоса. Один лишь постоянный поток того, о чём я слышать не желаю. Не мудрено, что мне нужен был выходной с хорошим обществом для пития.

Лисутарида качает головой.

– Фракс, я могу понять, что время от времени тебе нужно скатывать на предельный уровень свинства, но подождать-то ты мог? Ведь для боя Макри вышло скверно. Она полностью взбешена. Да и я тоже. Ты что, забыл, что тебе нужно было помогать мне отражать враждебные чары?

– Были враждебные чары?

– Думаю, вряд ли. Я не заметила. Хотя Макри пришлось туго, бой выдался сложный. Парасас нанёс ей несколько болезненных ударов, прежде чем она победила его.

– Я с ней помирюсь.

– Я бы на это не поставила. И говоря о ставках, мне пришлось сделать ставку у Большого Биксо. Да, Фракс, благодаря тебе, я испытала до селе ни с чем не сравнимое унижение, зайдя в лавку букмекера и делая ставку – то, чего глава гильдии Волшебников никогда прежде не совершал, даже Юлия Скверная, а она много что натворила. Сплетни об этом тоже расползлись по Элату, дальше изничтожая моё доброе имя. Теперь я кудесница, пристрастившаяся к азартным играм и нанимающая самого горького пьяницу Турая в качестве своего советника.

– Меня на самом деле задержали?

– Да. Но в темницу тебя не посадили, потому что ты был с бароном. Вас лишь бросили в кутузку и послали посланника ко мне, чтобы я забрала тебя.

Убеждён, что Лисутарида всё приукрашивает.

– Коли я был настолько пьян, как ты утверждаешь, отчего же я чувствую себя таким здоровым?

– Потому что я использовала на тебя сонное и восстанавливающее заклинание. Отчасти потому, что беспокоилась, что ты умрёшь от отравления кли, а частично, чтобы прекратить твоё пьяное распевание непристойных песен.

Лисутарида копается в своём волшебном кошельке и, наконец, достаёт мой оберег.

– Вот, это твой. Я сняла его, прежде чем наводить чары, – Лисутарида ещё раз копается в кошельке, покуда я застёгиваю оберег на шее.

– Так что случилось, когда ты пошла делать ставки? – спрашиваю я.

Лисутарида содрогается при воспоминании.

– Нелицеприятные пересуды. Не открыто мне в лицо, конечно, но я слышала, как народ шептался. Когда я достигла начала очереди, я даже не была уверена, как правильно делать ставки. Всё это приводило меня в замешательство.

– Какие ставки ты сделала?

Лисутарида рассказывает мне, что оба бойца шли на пять к шести.

– Обоснованно? Или Большой Биксо надул меня?

– Терпимо, я этого и ожидал.

– Хорошо. Я поставила 5000. Я могла бы поставить больше, но Биксо сказал, что это самое большее, что он возьмёт. Это честно?

Я киваю.

– Букмекеры так себя и ведут. Когда начинаешь побеждать, они вдруг не торопятся брать твои ставки. Ставят ограничения.

Ставка Лисутариды в 5000 выиграла нам 4167, составляя всего 9167. С отложенными ею 2875 теперь у нас имеется 12042 гуранов.

– Никогда прежде я не добивалась такого успеха в игре, – говорит Лисутарида.

– Хоть что-то идёт хорошо. Значит теперь Макри в полуфинале. Когда?

– Этим полднем, – говорит мне Лисутарида. – И он будет трудным.

– Само собой. Любой прошедший так далеко является крутым соперником.

– Я не только об этом. Меня заботило, почему Ласат не колдовал против Макри. Я надавила на одного младшего волшебника, и он рассказал, что Ласат осадил в надежде, что Макри проиграет в честном бою. Но она не проиграла, поэтому теперь он собирается убедиться, что полуфинал она не пройдёт. Можем ожидать полноценное нападение, пока волшебник соревнований смотрит в другую сторону. Тебе следует приготовиться отражать заклятия.

– А нет ли какого-нибудь способа разобраться с этим? – говорю я. – Королю не обрадуется, узнав о том, что состязания сорваны колдовством. Они должны быть справедливыми.

– Не вижу, что я могу тут предпринять. Не могу же я отправиться рассказывать небылицы королю. Будет выглядеть, будто я испугалась Ласата.

Мы покидаем кухню. Макри ожидает в проходе, стоя перед бюстом святого Кватиния. Трудно сказать, кто выглядит более сердитым.

– Макри, мне жаль, я...

– Лисутарида, через несколько минут нам надо идти на бой. Воевода Хемистос встретит нас у букмекера. Он сделает ставки для нас и выведет меня на ристалище. Если случайно увидишь этого жирного, пьяного быка, Фракса, и он окажется достаточно трезвым для разговора – что маловероятно, – передай ему, чтобы не утруждался своим появлением. Я не хочу пятнать своё имя.

Макри отчаливает. Лисутарида смотрит на меня.

– Макри зла, как троль с зубной болью. Ты бы сделал что-нибудь.

– Не кажется ли тебе, что всё зашло несколько далековато – обвинять меня в запятнании её имени? У оркской гладиаторши нет имени, чтобы запятнать его.

– Этого я не знаю, – говорит Лисутарида. – У Макри появилось не мало поклонников. Она хорошо сражается. Она прилично ведёт себя в окружении баронов, из уважения ко мне. Она не нападает на Королевские бани, ревя оскорбления по поводу самсаринских войск.

– Неумехи в сражении. На счёт Макри не волнуйся, мне ведомы её слабости. Я примирюсь с ней.

Позже, по пути к баронессе Демелзос, я прохожу мимо «Весёлого Разбойника». Я б не прочь хлебнуть пивка, чтобы подготовиться к предстоящему дню, но решаю, что рисковать не стоит. Что может случиться, не ведомо. В особняке баронессы мне приходится подождать, пока меня не отводят в приёмную. Баронесса приветствует меня холодно.

– Я думала, ты собирался посетить меня вчера. Я прождала несколько часов.

– Помешали другие обстоятельства, – объясняю я. – Важные новые зацепки в расследовании.

– Правда? Я думаю, что тут всему виной твои возлияния с бароном Гиримосом.

– Ты слышала об этом?

– Об этом слышали все, – говорит баронесса, – Мой тиун был в Королевских банях, когда ты, спотыкаясь, ввалился туда, размахивая палкой. Его доклад был чрезвычайно живописен.

– Ну, это всё барон Гиримос, в основном...

– А моя кухонная прислуга натолкнулась на тебя снаружи «Весёлого Разбойника». Это ты или барон предложил ей пятьдесят гуранов за ночь блядства?

– Ну, явно же барон. У меня таких денег не было.

– А вот моя пекарша, она видела тебя...

– Хоть кто-нибудь из твоей прислуги не провёл весь день в слежке за мной? Им что, заняться, что ли, нечем?

Баронесса Демелзос неожиданно смеётся, весьма дружелюбно.

– Я надеялась, что ты не потерял хватку, Фракс. В старые добрые времена ты постоянно развлекался, – баронесса наливает вино в чару из серебряного графина и передаёт мне. Я сажусь за стол напротив неё. Она спрашивает меня, продвинулся ли я.

– Немного. Можешь рассказать мне побольше о вашем денежном положении?

– Что ты имеешь ввиду?

– Я слышал, что у вас возникли затруднения.

Баронесса хмурится.

– Не слишком-то вежливо. И не имеет отношения к делу, насколько я понимаю.

– Я проверил все имеющие отношения к делу концы. Они ни к чему не приводят. Я расширяю границы расследования.

Демелзос морщит губы.

– Это правда, мы потерпели несколько неудач. Мой муж действительно потерял деньги в судоходных предприятиях. Некоторые явились следствием невезения. Некоторые – следствием плохого ведения дела. Тебя это устроит?

– Ты знала, что у барона Возаноса тоже трудности?

– Мне в это трудно поверить. Возанос является одним из самых состоятельных людей Самсарины.

– Больше – нет, не является. Он задолжал подати королю. Он старается сохранить всё в тайне, но это правда.

– Любопытно, – говорит баронесса. – Но ты сказал, что у него тоже трудности. Это неверно. Может, моя семья и потела деньги, но трудностей у нас нет. Неудачи моего мужа не коснулись рудников камней королевы. Они всё ещё обеспечивают хороший доход. Поэтому мы выделили один из рудников Оргодасу на его свадьбу.

– Что ты имеешь ввиду?

– Наш сын получает этот рудник в качестве свадебного подарка от нас. Возанос выделит дочери что-нибудь равноценное. А может, и нет, если твои слова окажутся правдой, – баронесса отпивает вино, изящно, как Лисутарида. – Почему это важно?

– Не знаю.

– Ничего из этого моей дочери не касается.

– Она может быть связана со свадебным подарком?

– Нет, конечно. Мой муж владеет всем нашим состоянием согласно закона. Он может передавать наши рудники, кому пожелает. В конечном счёте, Оргодас унаследует всё.

– Тебя не напрягает то, что ты принесла все деньги в семью, и теперь ими заправляет твой супруг?

– Таковы законы Самсарины, – говорит баронесса.

– Я знаю. Но тебя это напрягает?

– Я бы не хотела об этом говорить, – отвечает баронесса.

– А Мерлиону напрягает то, что Оргодас унаследует всё?

– Она будет обеспеченной. Нашу дочь мы не бросим. Я не вижу, чтобы она была против наследования Огродасом. Дело житейское. Мне не нравится отвечать на эти вопросы.

– Большинство моих работодателей чувствуют подобное.

– Тебе известно, что некоторые бароны жаловались моему мужу по поводу твоих расспросов среди их слуг?

– Бароны могут жаловаться сколько угодно. Ты наняла меня помочь Мерлионе. Именно этим я и занимаюсь.

– Мой супруг настаивает, чтобы ты завязывал с расследованием.

– И?

– Я же настаиваю, чтобы ты не прекращал.

Я отпиваю вина. Мне нравится Демелзос. Жаль, у меня нет лучших мыслей по поводу расследования.

– Как ты собираешься мириться с Макри, – спрашивает она неожиданно.

– Что?

– Я так понимаю, она оскорблена тем, что ты не появился, чтобы вывести её на ристалище.

Я пялюсь на Демелзос, удивлённый.

– А ты-то откуда об этом прознала?

– Моя прислуга с кухни гуляет с конюхом воеводы Хемистоса. Домой она приносит множество сплетен.

И чему я удивляюсь. Обычно слугам ведомо всё.

– Я думал купить ей цветы.

– Цветы? – Демелзос слегка поднимает брови. – Маловато, кажется.

– Макри неравнодушна к цветам. Она выросла в гладиаторской яме для рабов и никогда не получала подарков. Охапка цветов оказывает мощное воздействие.

Баронесса кивает.

– Это мне понятно. Я так понимаю, ты и прежде так поступал?

– Несколько раз.

– На этот раз тебе нужно что-нибудь получше. Вот..., – баронесса берёт маленький предмет с буфета и продвигает его по столу. Записная книжка, полагаю, хотя называть её так во истину не справедливо. Страницы сделаны из наивысочайшего качества пергамента, а сама она покрыта чёрной кожей с маленьким украшением из камней королевы посередине, и с серебряной пряжкой, её закрывающей. Сомневаюсь, что даже у Лисутариды имеется для записей что-нибудь столь же изящное.

– Ты говорил, что она обожает учиться. У неё есть что-нибудь миленькое для ведения заметок?

– Таких милых вещичек для ведения записей нет ни у кого.

– Отдай её ей, – говорит баронесса. – Она простит твоё оскорбительное поведение.

Я смотрю на неё подозрительно.

– А тебе какое до этого дело?

– Мне не нравится видеть, что между тобой и твоей молодой барышней пробежала чёрная кошка.

– Макри мне не барышня.

Баронесса смеётся.

– Да ну? Тогда с чего бы тебе покупать ей цветы?

– Трудноописуемые неудачные обстоятельства.

– И скольким же женщинам ты покупал цветы?

– Ни одной. Но у тебя сложилось полностью превратное впечатление.

Баронесса выглядит довольной. Раздражает. Я благодарю её за книжку и говорю ей, что перед уходом хотел бы поговорить с Мерлионой.

– Она должна быть в своей комнате. Я позову слугу отвести тебя. И было бы прекрасно, коли ты справился бы по-быстрому. Мой муж может скоро появиться. Я должна тебе денег? Выданная сумма покрывает лишь несколько дней.

– Не важно. Ты ссудила мне денег на игру.

– И как продвигается игра?

– Хорошо.

Я следую за слугой Демелзос вдоль длинных, выкрашенных в белый цвет стен её летнего имения, раздумывая, что же со мной такое стряслось, что я отказываюсь от денег работодателя. Бросаю взгляд на книжку, что несу. Видимо, Макри попытается сломать её о мою голову.

Здесь, в своих комнатах, в безопасности от стрел и смертельных угроз, Мерлиона вновь предстаёт уверенной в себе девицей, которую я впервые встретил. В её глазах нет ни намёка на неудобства, когда она приветствует меня. Вдруг нахожу это раздражающим. Всем не по себе, а с чего ей не должно быть?

– О чём ты мне не договариваешь? – спрашиваю я её.

– Что, прости?

– Что-то об этом деле ты мне не договариваешь. Я хочу знать, что именно.

– C чего бы мне утаивать что-нибудь?

– Не знаю. Почему бы тебе самой не рассказать?

– Выглядит так, будто я тебя обманываю, – говорит Мерлиона.

– Можешь считать и так, коль тебе нравится. Так в чём ты меня обманываешь?

Тёмные глаза Мерлионы гневно сверкают.

– Возмутительно, – говорит она. – Что ты за сыщик такой? Ведь это именно мне угрожают.

– По-моему, ты догадываешься, из-за чего.

– Нет, не догадываюсь.

– Я прошёл по всем обычным путям, Мерилона. Любовники, соперники, деньги, наследственная грызня, шантаж. Ни один ни к чему не привёл. Людей просто так не убивают. Ну, уж точно не баронских дочерей. У кого-то есть причины убить тебя, и начинаю думать, что ты знаешь, за что.

– Не знаю.

– Ты лжёшь.

Щёки Мерлионы становятся пунцовыми от гнева. По крайней мере, я вывел её из себя.

– По всей видимости, ты просто не особо хороший сыщик.

– Я являюсь наипервейшей спицей в колеснице в расследованиях. Все это говорят. Выкладывай, что тебе известно.

– Я ничего не знаю.

– Ты не против того, что твой брат наследует всё, а тебе не достанется ничего?

Мерлиона удивлённо глядит на меня.

– Что? С чего бы вдруг?

– А почему бы нет? Именно рудники камней королевы твоей матери обеспечивают процветание семье. Теперь один она отдаёт Оргодасу на свадьбу. А когда твой отец умрёт, Оргодас унаследует остальное. Тебя это не злит?

– А что, если и так? – голос Мерлионы поднимается. Разозлилась вконец, хотя в основном на меня. – Какое это имеет отношение к делу?

– Не знаю. Может, это зацепка. Расскажи мне.

– Похоже, отец был прав на твой счёт, – говорит Мерлиона, восстанавливая самообладание. – Ничего-то ты не умеешь. Уходи.

Долго и пристально смотрю на неё, затем поворачиваюсь и выхожу из приёмной. На стене снаружи весит изображение её отца в полном воинском облачении. Скверно нарисовано. Самсаринцы никогда не разбирались в искусстве. Я начинаю не любить их столь же сильно, как и симнийцев.

 

Глава 26

Захожу в дом Арикдамиса и сразу же чую колдовство. Возможно, Лисутарида совершенствуется. Если она вообще когда-нибудь совершенствуется, в чём я не уверен. Может, всё само легко получается, и ей не требуется. В проходе появляется Арикдамис, печально бредя к входной двери. Давненько я не видел пожилого математика счастливым. Видно, приём гостей не согласуется с его образом жизни.

– Колдуны, – ворчит он, проходя мимо. – Вечно спорят.

– Кто спорит?

– Лисутарида и Ласат. И Чариус. Никто из них мне не по нраву.

– А Макри здесь?

– Она тоже спорит, – математик устало приветствует меня. – Нашёл мои чертежи самострела?

– Нет.

– Со мной покончено, – стонет он.

– Я бы столь сильно не выражался. Ты можешь начертить другие.

– Сложные математические расчёты делают это долгой задачей, – говорит он мне. – И зачем? Всё одно я окажусь опозоренным, когда раскроется, что их украли из моего дома.

– Лисутарида тоже окажется опозоренной.

– Как того и заслуживает, – говорит Арикдамис и высказывает злобно. – Ежели бы она могла контролировать своею неестественную жажду фазиса, они бы не исчезли.

– Не беспокойся, найдём мы твои чертежи.

Арикдамис не кажется убеждённым и печально качает головой, прежде чем удалиться. Как только он уходит, из дальнего угла дома раздаётся ужасный шум. Раздаются голоса и хлопает дверь. Я узнаю голос Макри, и с удивлением обнаруживаю, что она ругается на Лисутариду.

– Почему ты утащила меня оттуда?

– Потому что нам не о чем спорить с Ласатом.

– Почему, не о чём?

– Дракона надо посадить в клетку! – говорит Лисутарида. – Что ещё делать королю? Позволить ему беспрепятственно летать?

– Прежде всего, ему не стоило приводить дракона сюда, раз уж он собирался посадить его в клетку, – говорит Макри.

– Я на самом деле не понимаю твоих возражений. Ласату нужно разработать заклятие, чтобы удерживать его.

– Не подобающе это, – Макри говорит весьма огорчённо.

– Не подобающе? А что подобающе для дракона? Во всех случаях встречи с ними я пыталась их убить. И ты тоже.

– А мне плевать, – говорит Макри. – Мне это не нравится.

Наконец, Лисутарида замечает моё присутствие.

– Фракс! Ты видишь в этом какой-нибудь смысл?

– Конечно.

– Ты видишь?

– Макри не нравится наблюдать, как некую благородную дикую тварь кидают в клетку. Это напоминает ей её собственное воспитание.

Лисутарида останавливается и, похоже, удивлена моей проницательностью. Макри стреляет в меня глазами.

– Я же говорила тебе никогда не заговаривать со мною, – ворчит она.

Я к этому готов и рывком достаю вычурную записную книжку Демелзос из кармана своей туники. Украшение из камней королевы на обложке сверкает на солнечном свете, отражаясь на задней двери.

– Прости, что не пришёл вывести тебя на ристалище. Я принёс тебе это.

Я отдаю книжку Макри, которая пялится на неё, озадаченная.

– Пергамент высочайшего качества, – добавляю я. – Превосходен для ведения заметок во время твоих раздумий.

Макри смотрит на украшение посередине обложки, затем открывает серебряную застёжку, чтобы изучить записную книжку. Во истину, прекрасное изделие. Наибогатейшие ученики наилучшего университета Запада не нашли бы ничего лучшего. Макри внезапно ударяется в слёзы и выбегает из комнаты, что меня совершенно не удивляет. Лисутарида, наоборот, озадачена.

– И что это было? – спрашивает она.

– Я только что помирился с Макри. Я же тебе говорил, всё будет хорошо.

– И как же ты помирился?

– С помощью правильно подобранного подарка. Макри крайне восприимчива к подаркам. Из-за её прошлого, понимаешь, – я доволен собой и разъясняю. – Конечно, не каждый старый подарок сгодится. Надо подбирать правильный. Я провел много времени, рыская по Элату в поисках чего-нибудь особенного. Должно быть, лавок двадцать обошёл, прежде чем нашёл эту книжку.

Лисутарида качает головой.

– Есть тут нечто неправильное.

– Не понимаю, о чём это ты.

– О том, что ты расстраиваешь Макри своим ужасным поведением, а затем выкручиваешься, просто даря подарок, – есть в этом что-то несправедливое. Уверена, ты не заслуживаешь прощения.

– Что ж, – говорю я, копаясь с мешочке, который несу с собой. – Иногда я могу дать маху. Но Фракс из Турая всегда согласен признать свои ошибки и исправить их. Тогда, в «Двенадцати Морях», я славился своим умением ладить с людьми. Вот принёс тебе, – я отдаю Лисутариде букет цветов.

– Цветы?

– Дабы извиниться за причинённое тебе беспокойство при посещении лавки для ставок Большого Биксо.

– Надеюсь, от меня рыданий ты не ожидаешь.

– Нет, конечно. Цветы – всего лишь небольшой знак моего извинения и выражение огромного уважения, которое я к тебе питаю.

– Ох, – Лисутарида кажется ошеломлённой. – Ну, спасибо тебе. Я поставлю их в воду.

– Пожалуйста, – я живо отступаю, пока нахожусь на коне. Как не глянь, а утро выдалось удачным. Вот дом полон баб, злящихся на Фракса. И раз – уже всё в шоколаде. Кто бы мог предположить, тогда в Турае, когда Танроз впервые сказала мне, что покупка цветов для Макри приведёт к положительным последствиям, что тот же самый подход окажется полезным и в будущем? Самому бы мне ни в жизнь до подобного не допереть.

После трудового утра могу и отдохнуть. Удаляюсь к себе в комнату, снимаю сапоги, ложусь, натягиваю покрывало на себя и погружаюсь в освежительный сон.

Позже этим днём, когда мы готовы отчалить, согласие почти что возвратилось в дом. Рука Лисутариды покоится на плече Макри, творя слабое колдовство над одним из множества ушибов, полученных ею в состязаниях. Лисутарида не подвизается в лечащих чарах, но достаточно умело справляется со множеством ранений. Лечение ран Макри чарами дозволяется правилами соревнований с учётом того, что любые нанесённые чары рассеиваются ко времени выхода бойца на ристалище.

– Не похоже, чтобы кто-нибудь теперь заботился о правилах, – говорит Лисутарида. – Ожидаю, что Ласат и его подельники вылезут все, чтобы сегодня остановить Макри.

Я соглашаюсь. Ласат не захочет рисковать выходом Макри на заключительный бой и встречей с Элупусом. Вновь Лисутарида даёт мне заклинание отражения, чтобы помочь ей сдерживать вражеские чары.

– Коли Самсаринская гильдия Волшебников действительно совершит всеобщее нападение, будет трудно сдержать их, – говорю я.

– Знаю. Но у Макри имеется хороший оберег от чар, её не так-то просто поразить. Мы можем справиться с её защитой.

Я всё ещё не рвусь становиться преградой для колдунов, то есть в то, во что я позволил себя втянуть. Есть у меня другая задумка по поводу наших действий, уже свербящая в моей голове, хотя я и не собираюсь рассказывать о ней Лисутариде. Противником Макри в полуфинале является Бхуралин, воин из Камары, с северо-запада от Самсарины. Я видел его в бою и был впечатлён его владением мечом. Макри берёт свой меч и щит.

– Благодарю за записную книжку.

– Пожалуйста.

– Но плакала я не по этому поводу, – говорит Макри. – Просто я расстроилась из-за дракона.

Повозка Лисутариды находится снаружи. Как обычно, рядом околачивается ватага ребятишек и чуть более старшей молодёжи, глазеющие на Макри. На некоторое время я задерживаюсь с ними для разговора. Затем мы едем к окраине городишки, где уже собралась плотная толпа, поскольку состязания подошли к высшей своей точке. Оба полуфинала начнутся позже полудня, а заключительный бой состоится в полночь, при факелах. Потом будет попойка, пляски и пир у костров. Жду не дождусь попойки и пира. Нужды же в пляске я давно не чувствую.

– Макри, знаешь, как камни королевы получили своё имя?

– Говорят, их назвали в честь королевы Эферинис.

– Разве она не была простым вымыслом?

– Рассказы о ней частично вымышлены, но мой старый учитель истории считал, она, вероятно, существовала. Ей приписывается нахождение камня королевы в Самсаринских горах с помощью её чар. Она отдала его своим дочерям, чтобы убранство их было великолепным, когда навестить их прибудут сыновья Звёздного Бога. Эта часть, видимо, придумана.

На соревнования собралось столько народищу, что весь путь нам проехать не удаётся и приходится выбираться из повозки и идти пешком. Мы минуем впечатляющий костёр, помимо линии вертелов для жарки говядины.

– Лучшая часть всего вечера, – говорю я. – Дармовая жрачка.

В толпе снуют певцы. Отрадное зрелище, хотя вновь я ощущаю витающее в воздухе ощущение буйства, которое царит, когда война стоит на пороге. Молодые пары танцуют, вцепившись друг в друга, словно для них это последняя возможность. Наряду с гуляками, здесь полно колдунов. Ласат Золотая Секира собрал всю силу своей гильдии. Лисутарида сопровождает Макри в переодевалку. Кто-то стучит меня по плечу. Кублинос.

– Я слышал, ты вновь увиваешься вокруг Лисутариды, – говорит он.

– Мне не требуется увиваться вокруг Лисутариды. Я её советник, и мы живём в одном доме.

– Её советник? Дарение ей цветов является частью обязанностей?

Я вздыхаю. Стоило бы догадаться, что он быстро прознает об этом. Слуги Арикдамиса, без сомнения, рады посплетничать, как и все прочие.

– Кублинос, я сыт этим по горло. У меня нет влечения к Лисутариде. Не то, чтобы была особая разница, ибо она и так никогда не западёт на такого хлыща, как ты – с этим твоим расфуфыренным плащом и с этим дурацким ошейником. По-твоему, Лисутарида увлеклась бы разодетым щёголем, даже не бывавшем на войне?

Кублинос с яростью и отвращением глядит на меня.

– Да как ты смеешь так разговаривать со мной! Я старший волшебник!

– В каждой харчевне Турая было по волшебнику получше тебя.

Выражение Кублиноса становится ещё более яростным.

– Ты пожалеешь об этом, – говорит он. Теперь ты мне враг на всю жизнь, – с этими словами он растворяется в толпе. Несколько переиграно, я бы сказал, но что ещё ожидать от самсаринского колдуна, гарцующего в расфуфыренном плаще.

Появляются Лисутарида и Макри. Теперь у Макри новое зерцало – любезность со стороны воеводы Хемистоса, – так же, как и новый меч, оба превосходного качества. Хорошее снаряжение или нет, она всё одно выглядит маленькой по сравнению с Бхуралином из Камары, другого большого ратоборца. Бой предстоит тяжёлый, в особенности, если подключатся самсаринские чародеи. Даже если она пройдёт Бхуралина, ей ещё драться с Элупусом. Меня вдруг охватывает мысль, что всё это предприятие является нечестным по отношению к Макри.

– Ты сама этого хочешь? – спрашиваю я её.

– Ты о чём?

– Ты уже провела слишком много боёв. Может, теперь тебе пора взять и остановиться.

– Я не могу остановиться, – возражает Макри, – Лисутариде нужно, чтобы я победила.

– Ласату необходимо, чтобы ты проиграла. Полуфинал будет тяжёлым. Надзиратели не будут столь придирчивыми в отношении незаконных ударов. Какое-то количество да пройдёт. Если какому-нибудь самсаринскому колдуну удастся наложить удачное заклятие на меч твоего супротивника, он может срубить тебе голову.

– Никто мне голову не срубит, – заявляет Макри. – Лисутарида, скажи Фраксу, что он порет чушь.

– Я думаю, что Фракс может быть и прав, – говорит Лисутарида, поражая нас. – Ты провела множество боёв. Когда я сподвигла тебя на участие в соревнованиях, я не понимала, что это так опасно.

– Но ты же проиграешь 10000 гуранов Ласату.

– Нам это по карману. У нас уже больше 12000.

– Но Ласат станет военачальником.

– Возможно. А может, и нет. Можем придумать другой способ улучшения моего положения.

Макри переводит взгляд с Лисутариды на меня, а затем обратно на Лисутариду.

– Мне необходимо сражаться, – говорит она. – Я не могу сдаться. Я никогда не прощу себе этого.

– Хорошо, – говорит Лисутарида. Она оглядывается. – Кублиноса не видели? Он хотел встретиться со мною здесь.

– Похоже, я его спугнул, – признаюсь я. – А ещё, он объявил меня врагом всей своей жизни.

– Как такое случилось? Мы же отошли всего на пять минут.

– У меня дар оскорблять людей.

– Подождать, что ли, не мог? – говорит Лисутарида. – Я надеялась, что он поведает мне о задуманном Ласатом.

– Теперь этого явно не произойдёт. Пойду сделаю ставки. Биксо пожалеет, что встретился со мной.

– Уже жалеет, – говорит Лисутарида. – Разве не он подослал тех убийц?

– Возможно. Хотя доказательств того, что он стоит за всем этим, у меня нет.

Несмотря на выдающееся выступление Макри в этом бою предпочтение отдают не ей. Её ценят на равных. Её противник, Бхуралин из Камары, – восемь к одиннадцати. Видимо, потому, что Бхуралин победил на нескольких небольших состязаниях, и люди видят в нём возможного противника Элупусу. Но я задаюсь вопросом, не просочились ли слухи о том, что самсаринские колдуны собираются вредить Макри. Подобное, несомненно, сделало бы её менее привлекательной для ставок.

Как и прежде, Биксо не принимает ставки больше 5000 гуранов. Я ставлю их на Макри, затем топаю неподалёку в лавку к Щедрому Гезу, и повторяю то же самое. Спешу назад к ристалищу, как раз во время, чтобы вывести Макри на поле. Её принимают шумно, но ещё более враждебно. Бхуралин получает намного лучшее одобрение. Он высок и широк, с весьма заметным шрамом вдоль одной части лица. Он уверенно широко шагает, создавая впечатление молодого бойца, находящегося на пути к вершине, коим он и является.

Покуда главный надзиратель готовится к началу боя, я живо покидаю поле. Мои чувства уже звенят. Сейчас, когда я ношу в себе заклинание Лисутариды, я чувствую колдовство повсюду. Занимаю место рядом с ней. Ласат находится неподалёку, стоя с Чариусом и ещё двумя из их гильдии. Остальные радужные плащи видны по всему ристалищу. Надзиратель машет прапором. Бхуралин и Макри неспешно двигаются друг к другу. Мощный рёв исходит от толпы. Незамедлительно я ощущаю заклятие, летящее к Макри и пытаюсь отразить его. Это заставляет волошбу ударить меня в лицо и сбить с ног. Я встаю на ноги, злобно ругаясь, и вижу Бхуралина отступающим, сбившимся с шага. Похоже, Лисутарида сама задействовала заклинание, видимо, как итог того, что я принял главный удар на себя. Макри сближается с Бхуралином, но как только её клинок мерцает над навершием его щита, она сама спотыкается и отшатывается назад.

– Чёрт, – бормочет Лисутарида. Её пальцы подёргиваются, поскольку она пытается обнаружить и отразить громадную долю самсаринской волошбы, наполнившую ристалище. Я ощущаю новое нападение и умудряюсь задействовать заклятие Лисутариды, отражая колдовской удар от Макри, но это усилие заставляет меня отшатнуться назад на человека сзади, клянущего меня за неуклюжесть. Пока я получил два мощных удара – больше, чем оба сражающихся, поскольку они тщетно пытаются вступить в схватку друг с другом. Люди в толпе начинают в голос гадать, что же такое творится. Макри колет мечом Бхуралина, но клинок замирает посередине, и Макри отдёргивается назад.

Вдруг, над толпой пролетает помидор и ударяет Ласата в лицо. К моему великому удовлетворению, сразу за помидором следует несколько тяжёлых ямсов. Чариус Мудрый обнаруживает себя под огнём из яблок. Эта картина повторяется по всему ристалищу, поскольку самсаринские колдуны подвергаются нападению градом из плодов и овощей. Из толпы раздаются смешки, даже не смотря на то, что Макри и Бхуралин продолжают свои мытарства.

– Что происходит? – говорит Лисутарида.

– Моя запасная задумка, – объясняю я. – Я подкупил детвору.

Мне это обошлось в сорок гуранов, что оказалось больше ожидаемого, но их атаман провёл крутой торг. Говоря это, нельзя отрицать, что подготовил он всё отлично. Дети выныривают и исчезают в огромной толпе, вооружённые набором из ямса, яблок, капусты и помидоров, непрерывно забрасывая самсаринских колдунов. Чародеи оказываются в неудобном положении. Они не могут поразить самсаринских детей смертельными заклинаниями. Даже помешать им тяжело, учитывая, что люди повсеместно, и любое заклинание, направленное на детей, обязательно попадёт и в кого-нибудь из толпы.

– Теперь бой будет честным, – говорю я.

– Ну его к чёрту, – ворчит Лисутарида. Она открывает ладонь, бормочет слово и разрозненно посылает заклинание на ристалище. Щит Бхуралина опускается. Макри мгновенно набрасывается на него. Как только её меч соприкасается с его шеей, он валится на землю, и шлем слетает с него вон. Макри встаёт на него с мечом, упирающимся ему в шею.

– Смертельный удар, – говорит надзиратель.

– Никогда не рассказывай Макри о том, что я сделала, – говорит Лисутарида.

К этому времени вокруг царит картина совершеннейшего беспорядка. Дети гомонят и смеются, бегая сквозь толпу, всё ещё бросаясь плодами. Волшебники орут и бегают за ними. Устроители гоняются за всеми ними, безуспешно, так как дети просачиваются в крошечные дырочки, куда за ними не последуешь. Наблюдая за мельтешением их оборванных тел и обозревая разрушения, ими сотворённые, я удовлетворён, что взятка в сорок гуранов оказалась хорошим вложением. Мы с Лисутаридой идём на ристалище, чтобы сопроводить Макри с поля.

– Что происходит? – вопрошает Макри.

– Фракс натравил ватагу ребятишек на волшебников.

– Меня продолжали сбивать с ног, – говорит Макри.

– В твоём направлении летело множество чар, – объясняет Лисутарида. – Я не могла отразить всё.

– Я принял несколько мощных ударов для твоей защиты, – говорю я. – Но всегда рад услужить. Не надо меня благодарить.

– Я честно победила? – спрашивает Макри.

– Конечно, – отвечает Лисутарида, которая, как я заметил, является весьма умелой лгуньей, когда не находится под воздействием фазиса. – Как только чародеев вывели из игры, я позволила событиям идти своим чередом.

– Я сообщу об этом произволе королю! – кричит голос в моё ухо. Ласат Золотая Секира. С лицом, выставляющим на показ несколько синяков, и с остатками четырёх-пяти помидоров, всё ещё висящих на его радужном плаще, он выглядит не особо внушительно.

– О каком произволе? – спрашиваю я.

– Эти адские дети!

Я смеюсь, по-доброму.

– Я действительно заметил маленьких бездельников, шныряющих вокруг. Дети повеселятся.

– Они забросали меня плодами и овощами!

– И меня! – кричит Чариус, прибывающий даже ещё в более худшем состоянии, чем Ласат. – Невыносимое оскорбление!

– Ко мне они не приближались, – говорит Лисутарида спокойно.

– Я собираюсь подать полный доклад королю.

– Доклад о чём? – спрашиваю я. – Что дети помешали твоей незаконной попытке навредить Макри?

Подходят ещё несколько забрызганных плодами самсаринских волшебников, все далеко не в радостном расположении духа. Дело угрожает пойти в разнос, когда в середину между нами вклинивается барон Мабадос.

– Тихо! – ревёт он. – Как барон, ответственный за эти соревнования, я не доволен этими событиями. Как и король, – барон смотрит на Лисутариду и Ласата. – Король назначил собрание, которое будет проведено до заключительного боя.

– Буду рад присутствовать, – говорит Ласат. – Королю нужно многое узнать о туранских гостях.

Ласат разворачивается и уходит прочь, со всем достоинством, которое ему удаётся показать, учитывая то количество плодов и овощей, всё ещё висящее на его одеянии. Я покидаю поле с Макри и Лисутаридой.

– Что ж, вот так вот, – говорит Лисутарида. – Ласат собирается рассказать королю о том, что мы потеряли чертежи Арикдамиса. Он ждал лишь удобного случая объявить об этом.

– Он скажет, а ты всё отрицай, – предлагает Макри.

– Каким образом, если он покажет их? Я полностью буду опорочена.

– Веселее, – говорю я. – Мы справлялись и с худшим. И мы только что выиграли 10000 гуранов. Разве я не говорил вам, что я лучший игрок в Турае?

Макри хохочет.

– Смешно было увидеть Ласата, измазанного плодами.

Лисутарида тоже хохочет, и я за ними. Смешно, и это в целом подтвердило, по мере выполнения задуманного, что моя мысля оказалась особенно действенной.

– Но больше подобное с рук нам не сойдёт, – говорит Лисутарида. – Заключительный бой будет тяжёлым.

 

Глава 27

Макри и я направились к Большому Биксо. Подготовка к предстоящим увеселениям шла ускоренным ходом, все вокруг готовилось к полуночному финалу.

– Макри, ты видишь парня, идущего мимо пивного шатра?

– Тот, что с повязкой на руке?

– Это один из тех, кто напал на меня в переулке. Он был в шлеме, но я узнаю его по рыжим волосам. И его увечье. Ты готова немного размяться?

– Запросто. Нам следует его прикончить?

– Мимо. Я хочу узнать, кто приказал ему напасть на меня.

Мы следуем за тем человеком на расстоянии, пока он идет вдоль ряда шатров, неспешно покидая фестиваль и направляясь в город.

– Ты собираешься задать ему несколько вопросов? – спрашивает Макри.

– Да.

Макри замедляет шаг.

– Я не буду этого делать.

– Что, черт побери, означает твое: «я не буду этого делать»?

– Я знаю, что у тебя на уме. Ты хочешь, чтобы я изобразила оркскую женщину-демоницу, чтобы напугать его.

– Тебя это волнует?

– Ты же знаешь, что мне это не по душе. Это унизительно.

– Погоди, Макри, ты же проделывала это раньше. Просто убедись, что твои остроконечные уши видны, и что в твоих глазах – безумный блеск. Да, именно так, это то, что надо. Теперь поторопимся, пока он не скрылся.

Мы остановили нашу жертву на темной дорожке между последним шатром и первой постройкой Элата, сумев застать его врасплох. Я хватаю его и скручиваю позади дерева, затем обнажаю мой клинок.

– Ты пытался меня убить, – говорю я. – Я хочу знать, почему.

– Отравляйся в ад.

Человек делает шаг в сторону, как если бы пытался сбежать, но я прижимаю меч к его груди.

– Ты работаешь на Большого Биксо?

Он с вызовом глядит на меня.

– Я не скажу тебе ничего, пузан.

– Может, тебе придется по нутру мой меч в твоем сердце?

– Ты этого не сделаешь, турайская собака. Только не тогда, когда ты работаешь на Лисутариду. Ты же не можешь навлечь на нее неприятности, не так ли?

Он попадает в точку. Не ожидал, что он настолько осведомлен.

– Я, может, и нет, – говорю я ему, – но вот она определенно сумеет.

По сигналу Макри появляется из-за дерева. Ее длинная, пышная шевелюра растрепана, раскидана по лицу и плечам, и ее глаза сверкают безумием. Она извлекает свой черный оркский клинок. Мрачное, отталкивающее оружие. Вместо того чтобы отражать свет, оно, казалось, поглощало его. Одним неуловимым движением она хватает парня за волосы и приставляет острие к его глотке.

– Этот меч был выкован демонами в оркском горне у подножия проклятой горы Заракс, – рычит она. – Он выпьет твою душу и отправит ее в оркскую преисподнюю. Полчища проклятых орков будут вечно измываться над тобой.

Макри использует другую руку, чтобы отбросить волосы.

– Видишь эти уши? Они становятся острее с каждой человечьей душой, что я пью! Умри, человек, и познакомься с оркским умертвием!

Макри заносит меч. Парень в ужасе вопит.

– Не дай ей прикончить меня! Это Магранос послал меня за твоей головой!

– Кто такой Магранос?

– Главный управляющий барона Возаноса.

– Почему он приказал убить меня?

– А я почем знаю? Он просто хотел твоей смерти. Убери от меня подальше этого демона.

Я киваю Макри. Она убирает клинок. Человек бросается в бега и исчезает без оглядки.

– Отлично сработано. Ты его здорово напугала, – говорю я Макри. – Убрать волосы было шикарным приемом.

– Это так унизительно, – говорит она. – Я ведь даже не верю, что оркский ад существует. – Мы продолжаем путь. – Так что ты узнал?

– Ну, я не уверен. Магранос, главный управляющий барона Возаноса? Почему вдруг барон вознамерился убрать меня с дороги?

– Его дочь выходит замуж за сынка Демельзы, разве нет?

– Верно. Выглядит так, словно ему не по душе, что я кругом навожу справки.

Я замечаю, что Макри не спешит совать меч в ножны, что ей несвойственно. Обычно она держит его там. Один лишь вид нечистого оркского лезвия может вызвать недовольство и отвращение на Западе.

– Зачем ты разглядываешь свой меч?

– Я размышляю о его силе. В действительности он не может никого отправить в оркскую преисподнюю, но он весьма могущественный. Его выковали под горой Заракс. Орки говорят, будто клинки, вышедшие из того горнила могут разрезать все что угодно, даже предметы, защищенные колдовством. – Макри обнажает свой второй меч, яркий серебряный клинок с Эльфийских островов.

– Могут ли эльфийские мечи также преодолевать волшебство?

– К чему ты ведешь?

– Ни к чему, – говорит Макри, убирая мечи. – Я просто интересуюсь.

Я с подозрением гляжу на нее.

– Ты намереваешься сокрушить что–то волшебное?

– Нет.

– Хорошо, убедись, что ничего такого не замышляешь. Мы и без того по уши завязли в неприятностях.

Макри прячет мечи в ножнах. Эльфийский клинок был даром эльфов Авулы, а что касается оркского меча, она то ли выиграла его, будучи гладиатором, то ли прихватила с собой в качестве военного трофея, когда устроила всеобщую резню при побеге на Запад. Не уверен, что именно. Она может заполучить другой прекрасный клинок, если победит в состязании, - как часть приза.

Дом Арикдамиса пустует. Все слуги отправились на фестиваль. Я озираюсь в кладовке в поисках хоть какой-нибудь еды. Был ранний вечер.

– Глянь, – говорит Макри, – я нашла для тебя пива на кухне.

Я принимаю его с благодарностью.

– Тебе следует выспаться, – говорит она.

– Я не думаю, что у нас есть время. Лисутарида встречается с королем. Мы должны быть там же. И нам все еще нужно навестить Большого Биксо перед финалом.

– У нас полно времени, – говорит Макри. – Я тебя разбужу.

Я гляжу на Макри, затем пожимаю плечами и укладываюсь на кушетку, где мирно дремлю какое–то время. Когда Макри расталкивает меня, снаружи уже темно. Я зеваю, потягиваюсь и пристегиваю меч перед тем, как мы возобновим путешествие. Хотя в Элате сейчас и мрачно, свет достигает этих мест благодаря факелам и кострам с турнирного поля. Макри просит поделиться с ней моими новыми мыслями по поводу дела, над которым я тружусь.

– Есть кое-что. Думаю, мне известно, что происходит. Мне необходимо повторно посетить Королевский Архив.

– Завтра я пойду с тобой, – говорит Макри.

– Если ты победишь, ты все еще будешь праздновать.

– Я не буду.

– Ты просто обязана веселиться.

Мы идем дальше мимо дерева, у которого Макри устрашала моего обидчика.

– Я знаю, что ты освободила дракона.

– Ничего я не делала. И как ты вообще мог что-либо знать?

– Когда ты притащила мне пива и уговаривала вздремнуть, я сказал себе – это верный знак, что ты желаешь избавиться от меня на некоторое время. И когда ты интересовалась, могут ли твои мечи прорубаться сквозь чары...

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к своей спутнице.

– Итак, что же произошло?

– Это заняло время. Но я управилась с канатами и ветками. Я проделала достаточно большую дыру, чтобы дракон мог выбраться наружу.

– Что случилось потом?

– Он лизнул меня в лицо и улетел.

Я киваю.

– Не говори Лисутариде, – просит Макри. – Ей это могло бы не понравиться.

– То, что ты пошла против прямых указов короля и освободила зверушку, что была его гордостью и радостью? Да, скажу я, ей это могло бы не понравиться.

– Ты полагаешь, что это отразилось бы на ее статусе?

– Думаю, ее бы вышвырнули вон из страны. А тебе пришлось бы несладко, если бы король обнаружил, что ты причастна к пропаже его любимца. Было бы чудесно, если б он подумал, что всему виной никчемное магическое искусство Ласата, которое не сумело удержать дракошу.

Я расцениваю действия Макри как до крайности нелепые, и практически связываю с далеко идущими последствиями, но я не могу пробудить в себе чрезмерные переживания касаемо этого. Настолько много всего произошло в последние несколько недель, что один мелкий дракон, беззаботно порхающий вокруг, уже не казался чересчур большой заботой. Когда грянет война, что уже не за горами, я встану в середине фаланги с копьем в руке, удерживая щит над головой, в то время, как куда более гигантский и смертоносный дракон будет пикировать на меня. Возможно, даже с оркским колдуном на спине, расшвыривающим заклинания.

– Орки скоро выступят, – говорю я. – Если мы до тех пор не выберем себе вождя, нас ожидают неприятности.

– Возможно, все решится на встрече, – полагает Макри.

Это заставляет нас прибавить ходу, прокладывая себе путь через толпы народа, собравшиеся у кромки поля, чтобы попасть в королевскую приемную как можно быстрее. Солдаты охраняют подходы, но пропускают нас после быстрого обыска. Некоторые из них даже поздравляют Макри с удачным выступлением на состязании и желают ей успехов. Возможно, она заполучит какую-то поддержку. Элупус из Симнии, в конце концов, а Самсарин не ждет ничего хорошего от Симнии.

– Опаздываете, – шипит Лисутарида, как только мы проходим сквозь мраморные врата.

– Моя вина, – говорю я. – Я пил пиво и отсыпался. Что случилось?

– Барон Мабадос жалуется королю, что чистота его состязания была опорочена магией.

– С этим не поспоришь. Ты сообщила ему, что Ласат был тем, кто заварил всю кашу?

– Самсаринские колдуны обвиняют во всем меня.

В этот момент возбужденные голоса баронов перекрывает речь Дарингоса, королевского дворецкого.

– Все это недоказуемо. Соревнование мечников широко известно повсюду. Репутации Самсарина сильно повредит, если люди усомнятся в честности его проведения. Король глубоко потрясен, что волшебству позволили вмешаться.

С другой стороны король, восседающий на троне, одобрительно кивает, позволяя нам самим оценить, насколько глубоко его потрясение.

– Что произошло с турнирным волшебником? – спрашивает симнийский посол. – Или он не в ответе за предотвращение подобного рода помех?

– Я сделал все, что в моих силах, – говорит Маркинос Лунный Камень. – Но там было использовано колдовство, значительно превосходящее мой уровень.

Он кидает взгляд на Лисутариду, как будто это все ее вина.

– У вас есть, что сказать по этому поводу, Властительница Небес? – требует ответа Дарингос.

Не желая лишь все отрицать, Лисутарида сама переходит в наступление.

– У меня не было выбора. Гильдия самсаринских волшебников пыталась помешать моему бойцу. Я была обязана защитить ее.

– Что за чушь! – вопит Чарий. – Мы абсолютно ни в чем не виновны. Убежден, что злодейские чары Лисутариды целиком и полностью обеспечили победу ее протеже.

– Макри не нуждалась бы в моей помощи, если бы вы сами на нее не напали.

– То есть, вы признаетесь, что помогали ей? – спрашивает Чарий.

– Никому нельзя использовать магию, – возмущается барон Мабадос. – Я настаиваю, чтобы все прекратили сорить заклятьями на моем состязании.

– Я вот определенно не собираюсь вмешиваться в ход боя, – важно заявляет Ласат.

– Какой вздор, – говорю я, обращаясь к королевскому дворецкому. – Как главный советник Лисутариды, я могу подтвердить, что Ласат был наипервейшим зачинщиком. И он явно собирается продолжать это дело. Он будет сыпать заклятиями на протяжении всего финала, чего бы он тут ни обещал.

– Это возмутительно! – пыхтит Ласат. – Как смеют эти турайские беженцы бросать тень на мое доброе имя? Я требую удовлетворения!

– А я требую, чтобы ты прекратил встревать со своей магией.

– Отныне никаких вмешательств! – подчеркивает Дарингос. – Соревнование должно быть честным.

Чтобы привести в замешательство самсаринцев, симнийцы и ниожцы обрушиваются с критикой на самсаринскую некомпетентность, которая раздражает любого, и угрожают срывом встречи. Чарий Мудрый, от которого, насколько я помню, я ни разу не слышал чего-то особенно разумного, стучит своим посохом о пол, дабы привлечь к себе внимание.

– У меня есть предложение, – изрекает он.

– Говорите, Чарий, – просит главный распорядитель. – Ваш совет всегда стоит того, чтобы его выслушать.

– Возможно, наилучшим решением было бы разрешить Ласату и Лисутариде поступать, как они пожелают.

– Я не улавливаю вашей идеи.

– Позвольте им поддерживать своих бойцов таким способом, как они сами захотят. Лисутарида может помогать Макри, тогда как Ласат окажет поддержку Элупусу. Пусть лучшие маг и боец победят. После этого мы займемся избранием военного вождя. Почему бы им не побороться за это звание?

Барон Мобадос начинает возражать, но юный король выбирает этот момент, чтобы сказать свое королевское слово.

– Мне это нравится. Так мы и поступим. Ласат и Лисутарида могут применять магию для помощи своим бойцам, и кто бы ни победил, я порекомендую его в качестве предводителя нашей армии.

Король улыбается в восторге от своей идеи. Этого достаточно, чтобы убедить баронов. Даже послы не находят возражений. Но в том способе, который вполне удовлетворяет Ласата и Чария, я нахожу неучтенные нюансы.

– Один момент, – вмешиваюсь я. – Лисутариде не составит труда справиться с Ласатом, но что об остальной Самсаринской гильдии волшебников? Состязание едва ли можно будет назвать честным, если все они разом ополчатся против нее.

– Уверен, такого не произойдет, – отмахивается король. – Ласат, такое возможно?

– Определенно нет, сир. Даю слово, что нет, но сам я приложу все силы.

– Неужели мы этому поверим? – я оглядываюсь вокруг в поисках поддержки. Никто не возражает. Судя по всему, король и его бароны безоговорочно верят, что самсаринские колдуны не прибегнут к грязным уловкам. Или они делают вид, что доверяют им, что более вероятно.

– Как вы к этому относитесь, Властительница Небес? – спрашивает король.

Лисутарида, также как и я, понимала, что нет ни единого шанса на честную игру, но она оказалась в трудном положении. Король доверяет своим магам, так что она будет выглядеть не в лучшем свете, если примется обвинять их, называя бандой мошенников. Будет гораздо хуже, если она откажется от брошенного вызова.

– Для меня это приемлемо, – говорит она.

– Великолепно, – изрекает король Гардос. – Это будет увлекательное состязание.

Собрание разбивается на оживленно галдящие стайки.

– Итак, против нас вся Самсаринская гильдия волшебников, – говорит Лисутарида, когда мы направляемся к выходу.

– Это нечестно, – жалуюсь я. – Нам не следовало этого допускать.

– У нас не оставалось другого выбора. Чарий загнал нас в угол. Возможно, он не такой дурак, каким я его всегда считала.

– Макри, – говорю я. – Постарайся победить до того, как множество дурных заклятий обрушатся на меня. Это действительно неприятно.

– Самсаринцы сделают своей целью всех нас, – качает головой Лисутарида. – Это обещает быть весьма трудным.

Мы покидаем королевскую приемную, держась в хвосте потока баронов, колдунов, послов, генералов, слуг и чиновников, устремившихся на поле сражения. Облака приобретают багровый оттенок в отблеске пылающих костров. Воздух полон ароматом жарящихся быков, шумной музыкой менестрелей и застольными песнями. Когда мы достигаем кромки турнирного поля, Лисутарида вновь налагает на меня отклоняющие чары.

– Постарайся действительно отклонять заклинания, хотя бы на первых порах, – советует она. – Вместо того, чтобы просто позволять им отскакивать от тебя, как от стенки горох.

Она проверяет защитные амулеты у меня и у Макри. В это время Ласат проделывает подобные манипуляции над Элупусом.

– Я запросто могла бы одолеть его в честной схватке, – заявляет Макри. – Я бы его побила.

Она права. Недавнее выступление Макри на арене было просто превосходным. Я сообщил бы ей об этом, если бы она уже и так чересчур не хвасталась своей техникой боя.

– Фракс, можно тебя на минутку?

Я оглядываюсь. Это баронесса Демельза в сопровождении слуги, который маячил за спиной вне пределов слышимости.

– Баронесса. У меня не так много времени.

– Я знаю. Но свадьба назначена на завтра, а Мерлиона все еще опасается покидать дом.

– Я считаю, это весьма здраво.

– Ты не можешь представить, какие проблемы это вызывает. Мой супруг заявляет, что теряет терпение. А мой сын просто не понимает, почему она не является на его свадьбу. Ты уже близок к разгадке, что происходит?

– Да.

– Действительно? – Баронесса выглядит удивленной.

– У меня имеется отличная мыслишка, что за всем этим стоит. Но у меня все еще нет каких–либо доказательств. Если получится, я навещу тебя завтра с утра. Возможно, я сумею тебя чем-нибудь порадовать.

Демельза в момент преисполняется надежды.

– По крайней мере, кое-что есть, – она хмурится. – Фракс, исходя из того, как твои компаньонки на меня таращатся, я догадываюсь, что они знают о нашем прошлом.

– Я упомянул кое о чем в разговоре с ними.

– Это вряд ли было галантно с твоей стороны.

– Увы, я всегда был далек от всякой галантности.

– Как они отреагировали?

– Они засмеялись.

Баронесса выглядит обиженной.

– Они засмеялись? Это весьма оскорбительно.

– Они не смеялись над тобой, они потешались надо мной. Они не считают, что я отношусь к тому типу мужчин, кто вступает в роман с женщинами, которые становятся баронессами.

Демельза поглядывает на Лисутариду и Макри, а те и впрямь пялятся на нас, даже не озаботившись хоть как–то скрыть свой интерес.

– Фракс был вполне захватывающим, – сообщает баронесса. – Весьма бравым молодым мечником. Множество женщин Элата охотилось за ним.

Она наклоняется и кладет свою ручку на мою ручищу.

– Он все еще не утратил того очарования силы и уверенности, вам так не кажется?

На том баронесса стремительно покидает нас, пропадая вместе со слугой в толпе.

Лисутарида и Макри взирают на меня с удивлением. Я не помню, когда еще до этого видел рот Макри разинутым. Проходит какое–то время, прежде чем они смогли заговорить.

– Очарование силы? – переспрашивает Лисутарида. – Бравый молодой мечник?

– Когда те женщины гонялись за тобой, – интересуется Макри, – было ли это из–за неоплаченных долгов?

Я улыбаюсь им так снисходительно, насколько могу.

– Смеяться – это все, что вы можете. Теперь вы из надежного источника узнали, что Фракс, чемпион битвы на мечах, был настолько привлекательным. Может, проследуем на арену?

– Как я могу сосредоточиться после всего этого? – бормочет Макри. – Такое серьезно пошатнуло мое мировоззрение.

 

Глава 28

Я все еще не забрал наши выигрыши от последней победы Макри. Пока Макри уходит примерять свою броню, я тороплюсь в букмекерскую палатку Большого Биксо. Для этого приходится прокладывать путь сквозь толпу. Создается впечатление, что весь Элат вознамерился рискнуть деньжатами, поставив их на исход финала. Оружейник Комбиус уже находится в самой толчее.

– Собираешься ставить на Макри? – спрашиваю я.

Комбиус чувствует себя неуютно.

– Я не очень–то уверен в ее победе.

– Она способна одолеть Элупуса.

– Возможно. Но ведь теперь еще и волшебники подключились к игре.

– Лисутарида гораздо могущественнее Ласата, – объясняю я ему.

– У меня сомнения на этот счет. В любом случае, – Комбиус понижает голос, – среди людей распространился слух, что вся гильдия колдунов Самсарина собирается помогать Элупусу. Лисутарида ничего не сможет противопоставить двадцати самсаринским волшебникам.

– Брось, она с ними легко управится. Ставь на Макри, она точно победит.

Комбиус уходит, будучи полон сомнений. Я же спешу в палатку. Я ожидаю, что соотношение ставок на Элупуса и Макри будет примерно одинаковым, однако упорный слух, что вся самсаринская волшебная гильдия станет горой за Элупуса, направил поток денег в пользу его победы. Ставки на этот исход принимают из соотношения два к пяти, тогда как шансы Макри определяют как семь к четырем.

Наши десять тысяч, выигранные на полуфинале, увеличили наши капиталы до 22042 гуранов. Я бы рискнул ими всеми, однако Большой Биксо соглашался принять лишь ставку, ограниченную пятью тысячами. Я ставлю у него, затем кидаюсь к Щедрому Гезу и делаю то же самое там. Закончив, я проклинаю всех букмекеров за их скаредность. Если вы проигрываете, они спешат содрать с вас каждый гуран. Однако стоит начать побеждать, как они тут же урезают ставки. Все же, ставка десять тысяч гуранов при семи к четырем не так уж и плохо.

Финал был готов начаться в любую минуту. Я тороплюсь вернуться на турнирное поле. Однако там мой дух стремительно падает, когда я пересчитываю самсаринских колдунов, противостоящих нам. Они, казалось, мельтешат повсюду. Я пытаюсь ничем не проявить свою тревогу.

– Просто сосредоточься на том, чтобы задать Элупусу хорошую взбучку, – говорю я Макри. – Мы же позаботимся об остальном.

Элупус не отличается особенным ростом, но зато обладает крепким торсом и весьма сильной рукой. Он – яркая личность, что демонстрировало блестящее серебряное покрытие его щита, а также пурпурная лента на шлеме – знак благосклонности к нему какой-то дамы или что-то в этом роде. Его грива свободно ниспадает на спину, завязанная толстым конским хвостом. Это вполне обычное явление среди представителей низшего сословия Турая, таких как я, но несвойственно симнийцам. Подобно большинству ветеранов арены, его лицо отмечено шрамами. Когда он шествует на середину поля, то имеет наглость вежливо поклониться Макри, словно это было светское мероприятие. Макри никак не отвечает на его поклон.

Мои чувства опять зудят от еле сдерживаемой магии, коей было пронизано все вокруг. Будет большой удачей, если я успею вернуться за ограждение, прежде чем кто-нибудь метнет заклинание. Судья поднимает флажок, и я поспешно отступаю к Лисутариде. Глава гильдии волшебников готова действовать. Ее волосы беспорядочно откинуты назад, заправленные за уши и перевязанные клочком плаща. Руки уже сияют слабым лиловым светом. Теперь, когда нет нужды скрывать свое участие, все ее тело начинает излучать магию. Вся поверхность ее глаз, включая белки и зрачки, приобретает лиловый оттенок. Это и есть жутковатый взгляд, что присущ наиболее сильным волшебникам.

Судья опускает флажок, и в этот момент происходит множество событий. Макри поднимает свой щит, свет вспыхивает в руках у Лисутариды, мне на грудную клетку обрушивается что-то, смахивающее на удар молотом кузнеца. Я валюсь на площадку, но быстро встаю, потрясая кулаком самсаринским колдунам. Возможно, из-за моего гнева отражающие чары, что наложены на меня, кажутся сильнее, и я отчетливо ощущаю сгусток энергии, летящий в сторону Макри. Я поднимаю руку и заставляю его изменить курс так, что он врезается в землю.

– Принимаю на себя! – кричу я. Тотчас я получаю другой сокрушительный магический удар, что повторно швыряет меня на землю. Я делаю усилие, чтобы встать на ноги, рыча от злости. Лисутарида отмахивается от заклинаний, летящих со всех сторон, не давая им достичь Макри, одновременно пытаясь сковывать Элупуса. Он и Макри отчаянно сражаются в центре арены. Их битва столь неистова, будто не от мира сего. Каждые несколько секунд одному из них яростно наносится резкий удар, словно по груше, и нужно приложить немало сил, чтобы остаться в вертикальном положении, при этом безрассудно действуя щитом, держа противника подальше от себя. Макри теснит Элупуса, когда его щит уходит в сторону, но, как только она собирается нанести удар, ноги ее заплетаются. До того, как она успевает выровняться, Элупус поправляет свои дела, нанеся сокрушительный удар в ту ее руку, что держит щит.

– Половина очка Элупусу! – возвещает судья. Зрители громкими воплями выражают свое одобрение.

– Мошенничество! – кричу я. – Ласат жульничает! Вся его гильдия помогает ему. Мой голос тонет во всеобщем хаосе. Я отражаю еще одно заклинание, но самсаринских волшебников против нас столь много, что это совершенно безнадежно. От того, что Ласат и Чарий пребывают в растерянности, я догадываюсь, что Лисутарида нейтрализовала их волшебство, но еще остается множество других магов. Я лезу из кожи вон, но я им не соперник. Макри вновь подвергается мощным, яростным атакам Элупуса, и он зарабатывает еще пол очка, произведя выпад, проскользнувший под ее щитом, и поражая ее в бедро. Этот болезненный удар серьезнее, чем тот, что был пропущен в прежних раундах. Я обеспокоен ранением Макри. Даже без учета атак волшебников, она страдает от лютого шквала ударов Элупуса, чьи усилия вдобавок приумножены самсаринской гильдией. Я отражаю следующее заклятье, но добиваюсь лишь того, что оно обрушивается на меня же. Я опрокидываюсь на землю в третий раз. На этот раз я борюсь с собой, чтобы встать, и ощущаю кровь во рту.

– Черт тебя дери, – выпаливает Лисутарида, рывком поднимая меня на ноги. – Соберись!

– Я делаю, что могу!

Я начинаю думать, что наилучшим выходом было бы извлечь мой меч и промчаться через все поле, укокошивая столько самсаринских колдунов, сколько сумею. К счастью, перед тем как я могу действовать, Лисутарида сотворяет столь мощное заклинание, что каждый самсаринский волшебник замирает на месте. Несколько мгновений на Макри и Элупуса не действует магия, и Макри использует этот шанс, чтобы начать атаку, блокируя клинок Элупуса, и затем скользящим движением своего меча пробивает пластину брони на его голени.

– Половина очка Макри! – выкрикивает судья.

К тому времени, как борьба возобновляется, самсаринские волшебники оправились от эффекта чар Лисутариды. Они отбрасывают все притворство и в открытую размахивают руками, швыряют магические стрелы и завывают заклинания. Каждому теперь очевидно, что происходит. Но я не жду, что кто-нибудь предпримет что-либо в связи с этим. Как только я бухаюсь на землю в четвертый раз, я сожалею, что в свое время не уделял должного внимания обучению магии. Если б не это, то я бы мог оказать бóльшую помощь. Сейчас же все, что я могу, это снижать нагрузку на Лисутариду, главным образом позволяя делать целью самого себя. Мое тело потряхивает, когда я пытаюсь отражать сильные заклятья от Макри, которые, вероятно, прикончат меня, проломив в итоге защиту ожерелья из пурпурной ткани эльфов.

Макри постоянно подвергается магическим атакам, и только ее неподражаемое боевое мастерство не дает ей вылететь с матча. Немного погодя, она теряет равновесие, что дает возможность Элупусу усилить натиск, но она как-то изловчается отражать его то мечом, то щитом. В конечном итоге, что неизбежно, она пропускает удар, и шансы Макри падают: пол очка против полутора. Толпа ликует и ревет. Из моего носа течет кровь. Лисутарида задыхается под градом заклятий. Ситуация быстро становится безнадежной. Элупус надвигается и лупит Макри своим щитом. Она снова отступает под натиском магии и растягивается на площадке. Затем, быстрым движением, которое изумляет и зрителей, и Элупуса, она зарабатывает пол очка, нанеся удар мечом снизу вверх по ребрам нависшего над ней противника, хотя это считается смертельным ударом.

Я издаю одобрительный вопль: «Давай, Макри!» Что-то бьет меня по голове и все погружается в темноту на несколько секунд. Я прихожу в себя и слышу, как Лисутарида проклинает судью за то, что он присудил Элупусу еще пол очка. Теперь счет два против одного, и Элупусу остается нанести всего лишь один критический удар. Я пытаюсь собраться с силами, но я совершенно выжат и почти не могу двинуться. Лисутарида тяжело дышит, пытаясь отражать безжалостные атаки целой самсаринской гильдии волшебников. Элупус вновь нападает и звук его меча, столкнувшегося с щитом Макри, может быть слышен даже сквозь шум зрителей. Элупус с силой напирает, подгоняемый мощью волшебства, стоящего за ним. Макри теснят назад, и, когда она поворачивается, чтобы избежать удара, я вижу кровь, сочащуюся из-под ее доспеха. Это зрелище приводит меня в бешенство.

– Ну всё, – кричу я, извлекая меч. – Я собираюсь прикончить кое-кого.

Я шагаю на поле. Распорядитель пытается втащить меня обратно. Я отталкиваю его и устремляюсь вперед, но впадаю в столбняк, когда, весьма неожиданно, маленький белый дракон стремительно падает с неба и налетает на Элупуса. Симнийский мечник получает тяжелый удар, и это повергает его на землю. Зрители пронзительно вопят. Судья с глупым видом глазеет на это и кажется совсем недвижимым. Макри все еще соображает, что говорит в ее пользу. Она прыжком достигает распростертого тела Элупуса и с плеча рубит мечом, останавливая лезвие, как только оно коснулось его глотки.

– Смертельный удар! – кричу я и бегу вперед. К тому времени, когда я достигаю центра поля, молодой дракон увязался за Макри и лижет ее лицо. Судья все еще не сделал заявления.

– Что за задержка? – требую я. – Объяви Макри победителем. Был смертельный удар!

Судья, чей поднятый флажок безвольно висит в воздухе, по-видимому, с трудом представляет, что сейчас произошло.

– Я... э-э... был нанесен...

– Макри произвела смертельный удар в горло. Объявляй или я тебя убью!

– Смертельный удар, – мямлит судья.

Ласат Золотая Секира выскакивает на поле.

– Это просто издевательство, – бушует он. – Дракон атаковал моего бойца. Это против правил! Что он вообще здесь делает?

– Твои чары, очевидно, были недостаточно хороши, чтобы удержать его, – отвечаю я. – Во всяком случае, Макри – победитель.

– Она не победитель! Было вмешательство со стороны!

– Да весь этот поединок был одним сплошным вмешательством со стороны!

Возле края поля возникает движение, когда появляются некоторые самсаринские волшебники, но распорядители и чиновники топчутся на месте, так как им не по нраву дракон, который нынче значительно крупнее человека. Солдаты бросились на защиту короля, выстроившись полукругом, наложив стрелы на свои луки. Приближается Лисутарида, медленно двигаясь и морщась от боли.

– Что происходит? – она с трудом дышит. – Макри победила?

– Да, – говорю я.

– Нет, она не победила! – кричит Ласат. – Я не потерплю такого оскорбления.

Он неожиданно поворачивается к Макри, взмахивая рукой. Дракон расценивает это как опасность для своей подруги и угрожающе рыкает. Ласат в гневе насылает на него заклятье. Юный дракон ревет от боли, затем плачет, словно маленький ребенок.

– Не делай этого! – вскрикивает Макри. – Ты не должен...

Макри не успевает закончить фразу, так как в этот момент гигантский белоснежный дракон приземляется позади нас, сотрясая землю. Здоровенная зверюга с яростью ревет и извергает пламя. Я одной рукой хватаю ладонь Макри, а другой – Лисутариду за рукав.

– Бежим, – говорю я, и мы спасаемся бегством. Мы несемся к кромке поля, где столпившиеся зрители от страха сбиваются в кучу. Вскоре от шокирующего появления такого чудовищного дракона распространяется паника. Подобного зверя никогда до этого в Элате не видывали.

– Я полагаю, его мамаше следовало бы вернуться туда, откуда она взялась, – я задыхаюсь, когда наша тройка ковыляет к безопасному месту. Оглядываясь по сторонам, я вижу, что если бы та тварь за нами погналась, то я бы лицом к лицу столкнулся с кошмарным зрелищем. Ледяной дракон, взбешенный атакой Ласата на ее дитя, хватает его своими челюстями и размахивает им, будто игрушкой. Несколько волшебников приближаются так близко, насколько осмеливаются, но их чары не возымеют эффекта. Дракон, наконец, выплевывает Ласата. Когда его искалеченное тело приземляется на траву, становится очевидным, что самсаринской гильдии волшебников потребуется новый глава.

Вблизи короля раздается призыв к оружию. Генерал Хемистос сплотил вокруг себя несколько отрядов. Среди солдат я замечаю барона Гиримоса, играючи продвигающегося вперед, несмотря на свой возраст и внушительные габариты. Ледяной дракон игнорирует их. Он глядит вниз на своего детеныша, затем вполне ласково берет его за загривок, словно кошка, подхватывающая котенка. Он поднимает ужасный ветер и величественно возносится в небо. Дракон делает круги в несколько полетов стрелы, набирая высоту, потом направляется на север. Крики прекращаются, и тишина опускается на турнирное поле.

– Это был ценный урок, – выдыхает Лисутарида.

– Ага, – отвечаю я. – Макри, ты серьезно ранена?

Макри сдвигает доспехи. Кровь капает из ее рта и носа, под глазами темные круги.

– Я в порядке, – говорит она. – Я действительно победила?

– Да. Судья объявил смертельный удар, перед тем, как сбежал с поля.

Подбегает юный посыльный в королевской ливрее.

– Лисутарида Властительница Небес, – говорит он. – Король желает видеть вас немедленно.

– Сначала я должна осмотреть своего телохранителя, – отвечает она.

– Король сказал «немедленно».

– Передай королю, что я приду, немедля, после того, как позабочусь о Макри.

Посыльный пожимает плечами и поспешно удаляется. Лисутарида кружевным платком, полученным из клочка ее накидки, частично вытирает кровь с лица Макри.

– Все в порядке, – повторяет Макри. – Не беспокойся об этом.

– Я наложу на тебя малые исцеляющие чары. На большее у меня нет сил.

Лисутарида возлагает руку на лоб Макри. Ничего не происходит. Волшебница хмурит брови.

– У меня и впрямь кончились все силы. Ты хочешь домой? Я могу отправить тебя в моем экипаже.

Макри отказывается. Она хочет составить компанию Лисутариде. Я поднимаю боевые принадлежности Макри, и мы втроем устало бредем через поле. Растерянное сборище самсаринских колдунов топчется у тела своего мертвого лидера.

– Ты могла бы подлечить также и меня, когда к тебе вернутся силы, – говорю я Лисутариде. – Я получил немало магических ударов в течение состязания.

– Фракс, я уверена, те пироги, что ты проглотил, и без того поднимут тебя на ноги.

– И это вся благодарность, которую я получил, рискуя своей жизнью, чтобы защитить тебя и Макри?

Лисутарида останавливается.

– Минутку, – говорит она. – Как молодой дракон освободился?

Макри тут же принимает виноватый вид.

– Возможно, заклинания Ласата были не слишком хороши, – предполагаю я.

– Чары Ласата были прекрасными, – говорит Лисутарида. – Я их проверяла.

– Ну хорошо, в таком случае, это загадка.

Лисутарида протягивает руку к ножнам черного оркского меча Макри.

– Это оружие было использовано против волшебства. Недавно.

– Я освободила дракона, – признается Макри. – Извини.

– Это действительно неплохо сработало в конце, – добавляю я.

Лисутарида трясет головой.

– Понадеемся, что король не прознает об этом.

Нам приходится протискиваться сквозь толщу солдат, все еще охраняющих своего монарха на тот случай, если дракон вздумает вернуться. Король окружен чиновниками и целым табуном баронов. На редкость, он, видимо, готов говорить сам за себя:

– Это вовсе не то, что мы ожидали, Властительница Небес. Некоторые из моих советников гадают, не следует ли объявить турнир недействительным из-за вмешательства драконов. – Король делает паузу, затем повышает голос: – Я отклонил их предложение. Появление такого зверя должно сосредоточить наши мысли на опасностях, с которыми мы вскоре столкнемся. Запад нуждается в опытном военном лидере, и я отныне буду поддерживать Лисутариду на этом посту.

Лисутарида благодарит короля в той любезной, учтивой манере, на какую способна, невзирая на то, что сильно измучена.

– Вы не знаете, каким образом молодой дракон покинул свою клетку, защищенную волшебством?

Макри заливается краской, хотя при ее потемневших глазах и запятнанных кровью губах это не так-то легко заметить. Лисутарида не знает, как ответить. Настает пора и мне возвысить мой голос.

– Чары Ласата были целиком и полностью дефектными, – говорю я. – Я пытался сказать ему об этом, но он не пожелал меня выслушать. Прискорбно, что это закончило его счеты с жизнью, но подумайте, сколько всего ужасного могло бы произойти, если бы Лисутарида не спровадила отсюда драконов так своевременно.

Лисутарида выглядит изумленной.

– Я не...

– Прекрасная работа Властительницы Небес, – продолжаю я, – спасла много жизней. Она будет превосходным военным вождем. Между прочим, Ваше величество, если мне будет позволено задать вопрос – некоторые аморальные элементы выражают сомнения в победе Макри. Не могло бы прозвучать официальное сообщение о победителе?

Король кивает головой.

– Совершенно ясно, что победитель – Макри. Так и будет объявлено официально.

Встреча подходит к концу. Мы возвращаемся через поле, направляясь к экипажу Лисутариды.

– Я не прогоняла драконов, – говорит Лисутарида.

– Нет никакого вреда в том, что твоя репутация подрастет, – зеваю я. – Когда я доберусь до дома, то собираюсь отправить слугу за едой, а потом намереваюсь завалиться спать на недельку.

– Ты сказал, что утром тебе нужно нанести визит баронессе Демельзе, – напоминает Макри.

– Вот черт! Ведь это означает, что перед тем надо заглянуть в Королевский архив.

Мы забираемся в экипаж.

– Мне бы не помешала капелька той исцеляющей магии, – говорю я Лисутариде. Но волшебница уже скрутила себе палочку фазиса, которая никоим образом не поможет ей быстрее восстановить силы. Мне остается уповать на крепкий сон и какое–то количество пива. Обойдусь своими силами.

 

Глава 29

Я встаю спозаранку. Все мое тело ломит. Я ощущаю себя старым и потрепанным. Я рассуждаю, стоит или нет вновь засыпать, когда Макри просовывает голову в мою комнату.

– Ты собираешься заняться расследованием?

– Тебе-то почему не спится?

Макри пожимает плечами.

– Я чувствую себя лучше.

– А вот я нет. – Я с трудом поднимаюсь с кровати и сердито гляжу на Макри. Она интересуется, почему я такой раздраженный.

– Это все ты. Когда я победил в состязании, то гулял целую неделю. И дальше бы веселился, если б меня и бармена Демми не арестовали за непристойное поведение в фонтане. А здесь вот вижу тебя, трезвую и здоровую. Ты даже спать отправилась раньше. Это неправильно!

– У меня не было желания так праздновать.

Я брожу кругами, собирая воедино мои разбросанные обувь и меч. Я прошу Макри прихватить немного еды с кухни или из погребка, пока я прихожу в себя. Я нахожу, что благоразумие Макри мне скорее на руку. Сегодня я просто нуждаюсь в ее помощи. Однако то, что она не отмечает победу, просто идет вразрез со всякой разумностью. Любой на ее месте не стал бы сдерживаться.

– Я кое–что получила, перед тем как мы вернулись сюда, – говорит Макри.

– И что же?

Она протягивает мне блестящий эльфийский клинок.

– Это часть моего приза за победу на состязании. У меня уже есть два прекрасных меча, так что этот можешь взять ты.

Я беру меч. Это весьма ценная вещица, и она значительно превосходит мое нынешнее оружие. Это прекрасный подарок. Я разглядываю Макри. У меня нет ни одной идеи, как лучше всего ее поблагодарить. Я чувствую себя неловко и не нахожу слов. Возможно, ее способ выражения благодарности, а именно заливаться слезами и выбегать из комнаты, не так уж и плох.

– Пойдем уже, – говорит Макри.

Выйдя, я заимствую экипаж Лисутариды.

– Нам нужно спешить. Сын Демельзы сегодня женится, и это уже скоро. Мне необходимо все утрясти до того, как это произойдет.

– Есть хоть какая–то возможность этого? – спрашивает Макри. – Я и не знала, что ты близок к разгадке.

– Меня недавно осенило, что происходит. Дочурка Демельзы Мерлиона каким-то образом мешает своему братишке заграбастать наследство. Как именно, я пока не знаю, но это определенно так.

Макри выглядит растерянной.

– Как ты обо всем этом узнал?

– Просто больше ничего не подходит. Братец Мерлионы благодаря своей женитьбе входит в семью барона Возаноса, и часть денег уходит туда вместе с ним. Возаносу позарез нужны деньги. Неким образом Мерлиона спутывает ему все карты. Это то, что ее подруга Алцетен нарыла среди древних бумаг. Вот почему ее убили, и вот почему кто-то пытается отправить на тот свет и Мерлиону.

– Полагаю, это следует назвать чутьем, – говорит Макри. – Но не является ли все это пустыми догадками?

– Нет. Я уверен. Более чем, с тех самых пор, как я услыхал, что Зинлантол из Королевского архива является кузиной Маграноса, главного управляющего барона Возаноса.

Мы делимся хлебом, взятым на дорожку. Макри протягивает мне бутыль, что она принесла из кухни. Я делаю глоток.

– Вода?

– А что ты еще ожидал на завтрак?

Я трясу головой от омерзения. Когда мы достигаем Королевского архива, я покидаю коляску и прохожу мимо охраны, не обращая на них внимания. Зинлантол, как обычно, сидит за своим столом. Когда я приближаюсь, она разглядывает меня с отвращением. Куча народу делала так же недавно.

– Ты сообщала своему кузену Маграносу что–либо о работе Алцетен?

– Мне нечего сказать тебе, – говорит Зинлантол. Она быстро встает и исчезает за дверью позади нее, что ведет в помещение, куда вхож лишь персонал.

– Она явно при делах, – недовольно бормочу я Макри, когда мы поднимаемся наверх. – Она уже избавилась от доказательств долгов барона, уничтожив бумаги. Когда она рассказывала, что Алцетен нашла что–то, что несло угрозу деньгам барона Возаноса, то забыла упомянуть, что имеет родственников в его окружении.

Наверху, уголок, где трудилась Алцетен, все еще завален книгами и свитками, многие из которых я все еще даже не открывал. Я поднимаю толстенную книгу самсаринских торговых законов и передаю ее Макри.

– Эта книга была не на месте. Алцетен могла ее читать, перед тем, как была убита. Полистай ее и посмотри, есть ли там что–то полезное. Я начну со свитков.

– Как долго мы тут будем?

– Около трех часов.

– Я не могу справиться за три часа.

– Сделай то, что сможешь.

Мы усаживаемся и читаем. Как только я подбираю свиток, я начинаю вспоминать, как сильно я пострадал. Эти самсаринские колдуны действительно задали мне жару. Я просматриваю свиток, не нахожу ничего подходящего, отбрасываю его в одну сторону и принимаюсь за другой. «Закон о правонарушениях, касающийся вмешательства в права собственности со стороны враждебных орков при нарушении ими границы». Я мотаю головой. Мои глаза уже начинают затуманиваться. Разве нельзя этим секретарям, возящимся с законами, делать их писанину немного короче? Я откладываю свиток, будучи четко уверен, что никакие орки не вмешивались в дела с местным имуществом. Я замечаю, что Макри отошла в дальний конец комнаты и рыскает там по кабинету. Я поднимаю следующий свиток. Он посвящен хозяйственным спорам между баронами и их вассалами во время голода. И вновь это написано так многословно, что я насилу могу прочесть. Я сражаюсь с письменами так долго, сколько могу, затем в отчаянии трясу головой. Я совершенно сломлен. Если какой–то юридический секрет здесь и есть, мы не сумеем его найти.

– Я его нашла, – говорит Макри.

– Что?

– Алцетен сделала запись в третьем приложении книги законов. Она ссылается на другую книгу, трехвековой давности. Я уже прочла нужную часть.

– И?

– Там отсылка на другую юридическую статью. Я нашла ее тоже.

– Ты собираешься подходить к концу?

– Слушай. – Макри читает из очень древнего свитка. – В память о королеве Эфериниде, которая первой открыла камни королевы и облачила своих дочерей в блестящие драгоценности, все камни королевы отныне переходят от матери к дочери и будут предаваться по наследству по женской линии.

Я отбираю свиток у Макри.

– Составлено королем Мозлосом. Он правил около шести сотен лет назад. Является ли это все еще актуальным в наши дни?

– Я полагаю, это так. Вряд ли этот закон когда–то был использован. Каждый уже должен был забыть о нем, пока Алцетен не извлекла его на свет.

– Алцетен открыла, что Мерлиона должна унаследовать матушкины копи камней королевы.

Я достаю из кармана туники магический кошель.

– Где ты его взял? – спрашивает Макри.

– Я одолжил его у Лисутариды, пока она спала. Пойдем. Мы должны остановить свадьбу.

Мы контрабандой выносим необходимые документы из Королевского архива, используя магический карман, затем быстро катим в особняк баронессы Демельзы. Возле особняка все уставлено многочисленными экипажами, готовыми отправить всю семейку на свадебную церемонию.

– Тебе уже приходилось разрушать свадьбы? – интересуется Макри.

– Один или два раза. Это никогда хорошо не заканчивалось.

Привратник пытается преградить нам путь. Я отбрасываю его в сторону.

– Фракс Турайский, главный советник Лисутариды Властительницы Небес. Являюсь гостем баронессы Демельзы.

Внутри дома царит та суматоха, которую можно ожидать, когда старший сын известной аристократической семьи намеревается связать себя узами брака. Хотя ни я, ни Макри своим видом не походим на приглашенных гостей, каждый слишком занят своими делами, чтобы обращать на нас внимание. Я веду Макри наверх, в покои баронессы Демельзы. Я врываюсь внутрь и обнаруживаю, что над ее прической орудуют двое слуг.

– Фракс! Как ты смеешь вламываться, когда...

– Извини, баронесса. У меня важные известия.

Я многозначительно гляжу на слуг. Баронесса кивком головы приказывает им удалиться.

– Ну?

– Кто-то из семейства барона Возаноса пытался убить Мерлиону. Это или сам барон, или же его управляющий, точно не знаю. Но они повинны в этом. – Я извлекаю свиток из магического кошеля. – Согласно старинному закону, Мерлиона наследует твои копи камней королевы, а вовсе не твой сын. Барон Возанос разорен. Он рассчитывал, что твой сын поправит его семейные дела. Но твой сын разбогатеет лишь в случае гибели Мерлионы. – Я передаю свиток баронессе.

– Но он такой старый, – говорит она.

– Я думаю, он все еще действителен. Алцетен была убита, потому что нашла его. Барону было известно все о ее работе, так как у его главного управляющего есть кузина в Королевском архиве. Она снабжала его сведениями об исследованиях Алцетен.

– Я действительно не могу поверить, что барон Возанос пытался убить мою дочь.

– Я не знаю, виноват ли он напрямую. Что более вероятно, он просто приказал своему управляющему Маграносу разобраться с проблемой. Магранос способен организовать убийство. Он пытался расправиться со мной. Если твой сынок породнится с той семейкой, я не думаю, что твоя дочь будет в безопасности.

Баронесса Демельза вызывает слуг и просит их сообщить, покинул ли уже ее супруг дом. Его роль в предстоящей церемонии частично сводилась к сопровождению своего сына в церковь. Они отвечают, что ее благоверный уже собрался уходить.

– Подождите здесь, – просит баронесса, затем выбегает из комнаты. Макри и я выходим в приемную. Я наливаю себе стакан вина.

– И что теперь? – спрашивает Макри.

– Или барон верит мне и отменяет свадьбу, или же он решает, что я лжец и вышвыривает меня вон. При любом исходе я сделал все, что мог.

Макри протягивает руку к графину и болезненно морщится. На ней все еще сказываются последствия турнира, даже если она и делает вид, что ей все нипочем. Мы прихлебываем винцо из серебряных бокалов, ожидая возвращения баронессы. Спустя почти час мы все еще ждем.

– Она вообще вернется?

– Пока ничто не предвещает этого. – Я поднимаюсь с кресла. – Поехали домой.

Я прошу слугу снаружи передать баронессе Демельзе, что мы отбыли. В доме все еще активно суетятся, но я могу почувствовать беспокойство снующих туда-сюда слуг и торговцев. Им становится известно нечто не очень приятное. Макри правит коляской, когда мы покидаем дом. Мы пропускаем эскадрон тяжело вооруженных солдат, которые только что прибыли в Элат. Думаю, это подкрепление из Хадассы, что на юге, если судить по их вооружению. Вскоре должно появиться гораздо больше отрядов.

– Грандиозный человек!

– Кто-то сейчас выкрикнул «грандиозный человек»? – спрашивает Макри.

– Я думаю, это так.

– Это, должно быть, относится к тебе. – Макри останавливает экипаж, и мы оглядываемся вокруг. Бегущая к нам с ослепительной широченной улыбкой на лице тощая юная девица из эльфов обладала короткой и колючей соломенной шевелюрой. Я узнаю ее. Это Сендру с эльфийского острова Авула.

– Привет, Фракс! Привет, Макри!

– Дру? Что ты здесь делаешь?

– Я отплыла с передовым отрядом. Я – гонец в Эльфийском разведывательном полку!

– Ты – что?

В последнее время, когда я видел Дру, ей было около восемнадцати, на мой взгляд, она была поэтессой и при этом частенько балдела от дива. Я не ожидал ее появления в Самсарине, одетой в тускло–зеленые тунику и рейтузы эльфийского разведчика. Да, в военное время кого только ни встретишь.

– Ага! Разве это не чудесно? А что вы сами тут делаете?

– Мы бежали из Турая, – объясняю я ей.

– Но мы собираемся вернуться, – добавляет Макри.

– Это так здорово, видеть вас снова! Сейчас мне некогда болтать с вами, мое отделение направляется к королю. Скажите мне, где вы живете, и я навещу вас.

Макри улыбается Дру.

– Будет приятно увидеть тебя.

Мы даем Дру наш адрес. Она бежит по улице, догоняя свое отделение и по–прежнему улыбаясь. Она тащит лук на спине и целый пук стрел. Я трясу головой. Я не убежден, что присутствие Дру в передовом эльфийском отряде придает мне уверенности. По крайней мере, это означает, что эльфийские войска выступают.

Когда мы возвращаемся к дому Арикдамиса, Лисутарида выходит из чужого экипажа.

– Кто придумал угнать мою коляску?

– Нам она была необходима, – говорю я. – Я спешно должен был повидаться с баронессой Демельзой.

– Имеет ли это какое–то отношение к тому, что свадьбу отменили?

– Ее отменили?

– Да. Я и около четырех сотен самсаринских аристократов впустую прождали в церкви словно куча придурков, пока барон Мобадос не соизволил явиться и не сообщил, что свадьба не может состояться по причине семейного заболевания. Очень внезапный приступ, по всей видимости. Я предполагаю, это не настоящая причина?

– Нет. Я поведаю тебе об этом внутри.

Немного погодя, рассказывая, как, увязывая воедино все цепочки выдающихся рассуждений, и благодаря своей неустанной тяжелой работе сумел решить задачу, я замечаю, что Лисутарида выглядит рассеянной. Я спрашиваю ее о причине.

– Кублинос. Он вскоре появится, чтобы пригласить меня на обед. Я не хочу идти.

– Ты больше не зависишь от него в плане денег, – отмечаю я. Я достаю магический кошель Лисутариды, пропускаю мимо ушей ее протесты, что я позаимствовал его без спросу, и вываливаю 31500 гуранов на стол. Это солидная гора монет, даже с учетом того, что некоторые из них сделаны из слитков достоинством в тысячу гуранов.

– Мы закончили с 34582 гуранами, – говорю я им. – Но я вернул баронессе те три сотни, что она одолжила нам. Я предлагал ей также большой навар с этих денег, но она отказалась принять его. Я передам Арикдамису 282 гурана за ущерб, причиненный его погребам. И я отдал две с половиной тысячи здешней больнице для бедных имени святого Кватиния. Когда мы плыли в лодке, я обещал Кватинию пожертвовать ему что-нибудь, если мы благополучно доберемся до берега.

Я ожидаю претензии с их стороны, в особенности от язычницы Макри, но они не возникают. Они одобряют, что я сделал пожертвование. Недавно нам привалила немалая удача; возможно, что некий святой приглядывал за нами.

– Таким образом, нам достается 10500 гуранов каждому. Не стоит благодарить меня за блестяще проведенную кампанию. Хотя меня огорчает, что ты, Лисутарида, не получила свой выигрыш, победив в споре Ласата, которому не слишком повезло.

– Это единственная досадная вещь в его смерти, – говорит Лисутарида. – В любом случае, спасибо за блестяще проведенную кампанию. Так приятно заиметь кучу денег и не зависеть больше от Кублиноса. Но я вряд ли могу просто сказать ему убираться, разве нет? Только не после того, как он был столь щедр.

– Конечно, ты можешь, – говорит Макри. – Просто скажи ему, что он тебе неинтересен.

– Легко сказать, – вздыхает Лисутарида. – Что-то я не вижу, как ты прогоняешь генерала Хемистоса, хотя тебе этого так хочется.

– Я не очень хороша в таких вещах. Он придет вместе с Кублиносом?

Лисутарида кивает. Макри выглядит обеспокоенной.

– Фракс, не мог бы ты передать Кублиносу и Хемистосу, что они в самом деле нам не интересны?

– Не самая здравая мысль, – говорю я, – если вы не хотите привлечь излишнего внимания к своей проблеме. И раз уж Кублинос и Хемистос заявятся сюда, то я ухожу к Джолли-Бандиту за культурной капелькой эля.

Я покидаю дом, но, не успев далеко отойти, слышу цоканье причудливой обувки Лисутариды по мостовой. Судя по всему, они обе решили сбежать со сцены, прежде чем столкнутся с потенциальными женихами.

– Жалкое зрелище, – сообщаю я им. – Две взрослые женщины не могут справиться с одной маленькой личной проблемой.

– Заткнись и пошли в таверну, пока они не появились. – говорит Лисутарида, спеша в заведение Джолли-Бандита. Это не то место, которое ей следует посещать согласно ее статусу, как я полагаю, хотя, возможно, все это уже не имеет значения, раз ее выбрали военным вождем. Как только мы заходим внутрь, подавальщица спешит навстречу, признавая во мне достойного клиента. Я заказываю пива себе и вина для Лисутариды и Макри.

– Кстати, Лисутарида. Тебя все еще волнуют чертежи Арикдамиса?

– Те, что были украдены? Конечно.

– Хорошенько поройся в своем магическом кошеле. В седьмом отделении.

Волшебница хмурится и копается в кошеле. В конце концов она выуживает оттуда чертежи.

– Как они сюда попали?

– Они были здесь все время, – объясняю я ей. – Ни один из них не был украден. Ты просто положила их туда, накурившись фазиса, и забыла об этом.

Макри смеется. Лисутарида приходит в замешательство.

– Тебе и впрямь следует урезать дозу, – говорю я ей. – Теперь ты – военный лидер. Едва ли можно ожидать, что объединенные армии запада отправятся воевать по приказу женщины, которая не знает даже, что кладет в свой кошель. Это вовсе не обнадеживающе.

– Утихни, – говорит Лисутарида. – Волшебники никогда не знают, что у них валяется в сумках. Мы знамениты этим.

– Что теперь будет с баронессой и ее дочерью? – спрашивает Макри.

– Ничего, насколько я представляю. Барон Мабадос будет поддерживать версию о нездоровье своего сына, пока все со временем не позабудут о свадьбе. Таков наиболее деликатный способ сохранить лицо. Возаносу и его семейству это не доставит удовольствия, но они не станут публично болтать об этом.

– Так что, они просто замнут дело?

– Да. Бароны не собираются обвинять друг друга в попытках убийства членов семьи. Они бы выглядели неважно перед лицом своих крестьян. Королю бы это точно не понравилось.

Макри размышляет об этом какое–то время.

– А что насчет Алцетен?

– А что с ней не так?

– Она была убита. Разве никто не собирается доводить это дело до суда?

– Нет. Этого никогда не случится, даже если б стало известно, кто убийца.

– Интересно, кто же это сделал?

– Трудно сказать. Зинлантол снабжала Маграноса информацией об Алцетен. Подозреваю, она всю кашу и заварила.

– Но кто же в действительности ее убил?

Я пожимаю плечами.

– Кто-то достаточно низкорослый, чтобы укрыться за передней частью повозки, что ее переехала. Сомневаюсь, что удастся установить, кто это сделал. Это вообще могли быть люди не из Элата. Магранос мог нанять несколько головорезов и потом сделать так, что они быстро исчезли.

– Так это Магранос, – говорит Макри, – был тем человеком, кто отдал приказ убить ее?

– Наиболее вероятно. Но этому нет никаких доказательств. И даже если б они были, король все едино не дал бы им ход.

Макри это не удовлетворяет. Ей не нравится, что молодая женщина была убита, и никто не понесет ответа за это.

– Барон Возанос собирается на войну?

– Да.

– А его управляющий Магранос отправится с ним?

– Скорее всего.

– Если я встречу его, я с ним поквитаюсь, – угрожающе заявляет Макри.

– Фракс! – раздается зычный, грохочущий голос. – Я надеялся найти тебя здесь.

Барон Гиримос хлопает меня по плечу. Он выглядит внушительно, пышущим здоровьем, и в настроении хлебнуть пивка.

– Только что случилось чертовски неприятное событие. Все принарядились на свадьбу, а ее взяли и отменили. Жена и ее подружки вовсю судачат сейчас об этом, а мой дом превратился в кошмар. Я был вынужден сбежать. Разносчица – тащи сюда пива, кли и все, что есть на кухне, будь так любезна!

Барон уже встречал Лисутариду и вежливо ее приветствует. Когда он узнает Макри, то весьма тепло поздравляет ее с победой в состязании.

– Замечательная техника, – говорит он. Не удивлен, ведь Фракс учит тебя. Отличный парень, этот Фракс. Я воевал вместе с турайскими фалангами у Распростертых Черных Крыльев. Конечно, он бы там и остался, если б моя кавалерийская часть его не спасла.

– Чепуха! – восклицаю я. – Это моя фаланга прибыла как раз в то время, чтобы предотвратить массовое избиение кавалерии.

Гиримос смеется от всего сердца.

– В твоей памяти опять все перемешалось. Гляди, мы были здесь, – барон принимается расставлять перечницы и столовую посуду, чтобы продемонстрировать расположение частей, – а вы были там. Четвертый оркский пехотный полк был здесь, а шестой занял гору, прикрываемый драконом.

– Это был не шестой полк, – заявляет Макри. – Там был девятый.

– Что? – Мы удивленно таращимся на Макри. – Как ты могла знать что–то об этом?

– Мой оркский хозяин командовал им, – говорит Макри. – Я частенько слышала, как он про это рассказывал. Взгляни, – Макри начинает переставлять посуду. – Я покажу, что там произошло. Девятый оркский полк был здесь, у речной банки.

– Его не могло там быть, – говорит барон. – Это место, где турайских волшебников загнали в угол.

– Прошу прощения, – вмешивается Лисутарида. – Загнали в угол? Что там насчет турайских волшебников, пойманных в ловушку?

– Они были прижаты к стенке плотной стрельбой из луков, – говорит барон. – Я хорошо это помню.

– Ерунда, – кричит Лисутарида. – Возраст, должно быть, повлиял на твою память. Я была там в тот день, будучи юной волшебницей на моей первой кампании. Я помню, что тогда происходило: фаланги были безнадежно скованны драконами на южном склоне, а кавалерия прижата к северной части холма гильдией оркских колдунов из Агбана. Если бы я не возглавила турайских волшебников и не привела их в центр, никто бы из вас не вышел бы живым из той переделки.

– Возглавила волшебников? – говорю я. – Я думал, ты была юной волшебницей на своей первой кампании.

– Наш командир, Эгберет Красное Пламя, был убит драконом, так что я приняла командование. Я вышла вперед и сказала волшебникам: «Мы или займем вершину, или же умрем, пытаясь!»

– Твои волшебники были заперты на речной банке, тогда как моя фаланга стала героем дня!

– Что за абсурд, – говорит Лисутарида. – Дай мне перечницу, я покажу, что действительно случилось.

Она поворачивает голову и подзывает разносчицу:

– Принеси мне еще стакан вина, пока я показываю этим выжившим из ума воякам, как я спасла их шкуры у Черных Крыльев. Еще лучше, тащи сразу бутылку. Это может затянуться.

Конец