В моей конторе стоит старый письменный стол, залитый пивом, усыпанный табаком и до черноты затертый моими локтями. Стол большой и уродливый и чем-то напоминает меня самого. Я сижу за столом и просматриваю список имен людей, опрошенных по поводу свитка, который Гальвиний держал в руках за минуту до смерти. Всего их около двадцати. В основном сенаторы или государственные чиновники. Пришлось потрудиться, чтобы найти их, однако большой пользы мои труды не принесли. Большинство даже не помнит, имел ли Гальвиний что-либо при себе. Так они по крайней мере утверждают. Даже те сенаторы, которые в прошлом являлись сторонниками Лодия, кажется, не желают сотрудничать со мной. Риттий не единственный, кто отрекся от вождя. Сейчас подходящее время для консула Калия начать нападки на сенатора Лодия. Ввиду приближающейся войны никто не хочет прослыть нелояльным.

Вчера я явился с докладом к жене Лодия. Она снисходительно поблагодарила меня за проведенную работу. Я честно признался ей, что никаких результатов пока нет. Перед уходом я все же выразил осторожный оптимизм по поводу расследования, и она, кажется, слегка приободрилась. Что касается самого Лодия, то он отказывается встречаться со мной. Ох, отказаться бы мне от этого дела. Нет ничего постыдного в том, чтобы бросить клиента, которого вы не устраиваете. Я, наверное, так и поступил бы, не пошли его жена слугу на кухню принести мне поднос с едой. Будь проклята эта женщина с ее хорошими манерами.

Я вновь пытался связаться с Астратом Тройной Луной, но мага нет дома. На период военных действий он отозван в Гильдию чародеев. Вследствие этого Астрат счастлив как эльф на дереве. Я навел справки об Ораксине. Ничто не указывает на то, что смерть его как-то связана с судьбой несчастного Гальвиния. Ораксин доносил префекту о торговле наркотиками. Никто особенно не удивился, узнав, что он убит. Сообщество друзей активно вовлечено в торговлю «дивом» и не жалует стукачей. У Ораксина не было ни семьи, ни друзей. Никто о нем не скорбит. Он оставил после себя лишь пустую комнату, трубку для курения «дива» да долг за квартиру.

Такова судьба торговцев наркотиками.

Завтра утром я собираюсь посетить Домасия – юриста, которого нанял для изучения документов о подделке завещания. Надеюсь, что заключение данного эксперта прольет хоть какой-то свет на это темное дело. Если и тут ничего не прояснится, я просто не знаю, что мне делать.

Макри без приглашения входит в контору. Я с неприязнью смотрю на нее. Удивительно, насколько агрессивна эта женщина. Красит ногти золотой краской точно симинийская шлюха. За одно это ее следует изгнать из общества приличных людей. Добавьте к этому проколотый булавкой нос, длинные густые волосы, оркскую кровь и мужскую одежду, и вот вам дамочка, которая позорит город. Консул Калий слишком мягок и разрешает чужестранцам жить в Турае. В былые времена таких, как Макри, не подпускали к городским воротам.

– Все еще расстраиваешься из-за нашего собрания? – весело спрашивает меня Макри.

– Само собой. Ваше сборище в моем кабинете понизило мой статус в глазах наемников.

– Но лишь на короткое время, – замечает Макри, – Лисутарида стерла их память.

– Что ж, тогда все в порядке. А теперь извини, но у меня много работы. Спускайся вниз обслуживать клиентов.

– У меня есть новости, – нетерпеливо говорит Макри.

Я обращаю на нее холодный взгляд.

– Если новость не заключается в том, что ты в самое ближайшее время покидаешь город, мне она неинтересна.

– Я хочу рассказать тебе кое-что, – взволнованно говорит Макри.

– Обратись к своим подружкам из Ассоциации благородных дам. Да иди куда угодно, только покинь мою контору.

– Так нечестно. Да, я пользовалась кабинетом, не спросив твоего разрешения. Ну и что в том плохого? Теперь в нем чисто и уютно, как никогда.

– Мне больше нравится, когда здесь неубрано.

– Мы принесли новый ковер.

– Я ненавижу этот ковер. Видишь ли, мы опять сталкиваемся с той же проблемой. Ты просто не умеешь вести себя в цивилизованном обществе.

– Далась тебе эта цивилизация, – протестует Макри. – Ну, я воспользовалась твоей жалкой комнатой без разрешения. Что из того? Я росла в лагере гладиаторов, где нас не учили правилам хорошего тона. А кто спасал твою жизнь от Хорма Мертвеца? И я пришла на помощь тебе, когда…

Я поднимаю вверх руку.

– Хватит. Я благодарен тебе за все, что ты сделала для меня в прошлом. Но с данной минуты детектив Фракс вполне может обойтись без тебя.

Макри в бессильной злобе топает ногой. Раньше я не замечал за ней такой привычки.

– Я знаю, чем буду заниматься во время войны! – кричит она. – Я стану телохранителем Лисутариды. Буду защищать ее от орков.

– Замечательно. А в перерыве между нападениями неприятеля вы будете обсуждать проблему роста статуса женщины в турайском обществе. Уходи.

Макри, похоже, крайне разочарована. Все спорные вопросы она привыкла разрешать путем насилия, так что я на всякий случай готовлюсь к защите. Спустя несколько секунд она резко поворачивается на каблуках, выходит и громко хлопает дверью. Я возвращаюсь к своему списку.

На улице холодно, однако снег прекратился. Во второй половине дня мне нужно быть на учениях. Шесть часов маршировки с новичками. Турайская фаланга наступает, ощетинясь тридцатифутовыми копьями. Следует приложить немало усилий, чтобы обеспечить порядок в рядах. До сих пор фаланга номер семь демонстрирует полное отсутствие дисциплины. Я бросаю список и спускаюсь вниз, чтобы выпить пива.

Гурд тоже участвует в учениях. Ему такие занятия не очень по душе. Как иностранец, живущий в Турае, он обязан принимать участие в военных действиях во время кризиса. Гурд относится к такому положению дел нормально, однако не одобряет беспорядок, царящий в его части. Хотя раньше Гурд сражался в свободных соединениях, ему известно, как обстоят дела в фалангах. Его пугает низкий уровень подготовки воинов.

– Они не умеют ни наступать, ни отступать. Если моей фаланге придется пройти более восьми футов в любом направлении, нам крышка.

– Да и нас ждет та же участь. Если какой-нибудь парень, идущий за мной, еще раз уронит копье на мое плечо, клянусь, я воткну его ему в горло.

– Ты помнишь фалангу, в которой мы сражались в симланской пустыне? – спрашивает Гурд. – Вот это было соединение. Мы мчалась по долинам и холмам, ни разу не нарушив строй.

Я киваю. Так оно и было. Нас называли нерушимыми. Самая лучшая фаланга в пустыне. Мы тогда победили армию, втрое превышающую нас по численности.

– Если бы с нами сейчас были «нерушимые», – мечтает Гурд. – Как ты считаешь, насколько организованны будут орки в этой войне?

– Полагаю, что не слишком. Принц Амраг совсем недавно стал их вождем. У него просто не хватило времени хорошенько подготовить своих воинов. Возможно, они будут наступать толпой без всякого понятия о строе. Обычно они используют только несколько отрядов с хорошо обученными солдатами.

– Тогда у нас есть преимущество. Вот только удастся ли нам навести порядок? Городу следовало давно обратить внимание на дисциплину в войсках.

Тут Гурд меняет тему разговора и сообщает мне, что Макри впала в ярость точно обезумевший дракон.

– Чем ты так ее расстроил?

Я объясняю ему суть дела. Гурд потрясен.

– Почему эти женщины проводят свои собрания?

– Потому что они сумасшедшие. Возьми Ханаму. Она же убийца, черт возьми! Ходят упорные слухи, что именно она убила главу Ассоциации почетных купцов. Вряд ли такая женщина может придерживаться прогрессивных политических взглядов. Однако она попивает винцо вместе с Лисутаридой и строит козни против общества.

Гурд явно обеспокоен.

– Они плетут заговор?

– Кто знает? Макри говорит, что обучает их чтению. Вранье.

– Хорошо хоть Танроз не имеет к ним никакого отношения, – говорит Гурд.

– Ну как же. Она дала им ковер.

– Для чего?

– Чтобы в моей конторе стало уютней.

Гурд растерянно моргает. Все гораздо серьезнее, чем он предполагал.

– Я поговорю с Макри, – заверяет он меня. – Нельзя допустить, чтобы продолжались такие вещи.

Потом он спрашивает, выяснил ли я, кто организовал нападение на аллее Святого Роминия.

– Понятия не имею.

Плохи мои дела. Занятый расследованием обстоятельств причастности Лодия к убийству Гальвиния и воинскими учениями, я даже не успел разобраться, кто в тот вечер собирался убить меня.

– Возможно, ты вот-вот схватишь преступника.

– Для меня это будет сюрпризом.

Макри пробегает мимо с подносом, на котором стоят шесть больших кружек пива. Она умудряется пронести поднос через набитый народом зал, не пролив ни капли. Тоже надо иметь талант. Макри несет кружки к столу Виригакса, и наемники ревут от восторга. Их возбуждает как пиво, так и сама Макри. Они громко и грубо высказываются по поводу ее фигуры, девушка добродушно ругает их. Я замечаю, что Торагакс не участвует в подшучивании, а только лишь вежливо благодарит ее за пиво. Как будто его хорошие манеры могут произвести впечатление на безумную воинственную женщину. Глупый молодой человек. Макри берет чаевые, кладет их в пухлый кошелек, который висит у нее на шее, и идет к другому столу. На улице сейчас страшно холодно, но в «Секире мщения» пылает камин, распространяя тепло по всему помещению. По лицу официантки течет пот. Я и сам изрядно вспотел. Вытираю лоб рукавом куртки.

– Дела идут хорошо, – говорит Гурд. – К концу зимы у меня скопится приличная сумма…

Он не заканчивает предложение и растерянно смотрит на меня. В последнее время Гурд мне не нравится. Как может человек, который не раз вступал в поединок с драконом, проявлять такое малодушие?

– Ради бога, сделай ей предложение. Или просто женись на ней.

– Но как?

– Откуда мне знать. Я в этих вопросах не специалист.

– Я хочу знать твое мнение.

– Прошу тебя больше не обращаться ко мне по этому поводу.

– Дай мне совет как старый друг, – говорит Гурд с видом обиженного человека.

Я качаю головой.

– Скажи ей, чтобы выходила за тебя замуж. В конце концов, мы скорее всего погибнем в начале весны.

Гурд кивает:

– Это верно.

– Так что даже если ваша семейная жизнь и не сложится, долго это не продлится. Я хочу сказать, что женитьба – серьезный шаг. Однако, учитывая то обстоятельство, что всех нас ждет смерть от орков, нужно относиться к этому спокойно. Если бы я был поэт, то сочинил бы стихотворение о том, как вы вместе отправляетесь в мир иной.

Гурд бьет по столу могучей рукой.

– Да! – восклицает он. – Надо вместе отправляться в загробный мир!

Образ царства теней, очевидно, пришелся по душе нашему варвару. Он встает, допивает пиво и идет к выходу. Сильный, стройный и дикий. Седые волосы, заплетенные в косичку, болтаются у него за спиной. Я опустошаю свою кружку и поднимаюсь в контору. Эти романтические разговоры заставили меня вспомнить жену, которая покинула меня много лет назад, связавшись с учеником мага. Вообще-то я стараюсь не думать об этом.

Таверну я покидаю раньше намеченного времени и в результате прибываю на учения слишком рано. Приходится стоять в поле у городских ворот и коченеть от холода, поджидая прихода остальных фалангистов. Я первый из прибывших ополченцев, и сенатор Марсий приветствует меня довольно тепло:

– Возможно, ты не такой уж конченый человек.

Затем он спрашивает, чем отличается наша фаланга от других, в составе которых мне приходилось сражаться.

– Она гораздо хуже.

Он кивает:

– Я знаю. Можно подумать, что некоторые молодые люди вообще никогда не держали в руках копье. Ты, Фракс, плохой солдат, но по сравнению с остальными просто бравый вояка. Я произвожу тебя в капралы.

Я киваю – в этом есть смысл.

– Может быть, нам удастся подготовить их до прихода орков.

– Дай бог.

Мы оба не слишком верим в такую возможность. Начинают прибывать новобранцы, и сенатор идет посовещаться с генералом Помием, который расположился на холме.

Итак, меня произвели в капралы. В фаланге, численность которой составляет пятьсот человек, десять капралов, которые подчиняются пяти центурионам и нашему командиру. Серьезная должность. Теперь рекруты не станут безответственно тыкать в меня копьями.

Когда мы начинаем строиться, я замечаю, что впереди движется фаланга претора Капатия. Он один из богатейших людей в Турае. У него свой банк и другие источники дохода. Как-то в ходе расследования мне пришлось столкнуться с ним, и одно время я полагал, что именно он стоит за выдвинутыми против меня обвинениями в трусости. Однако теперь я в этом не уверен. Профессор Тоарий, возглавляющий колледж, где учится Макри, испытывает ко мне неприязнь. У него большие связи в аристократических кругах. Возможно, это он плетет интриги.

Откуда бы ни взялась эта клевета, передал дело в суд Вадинекс, наглец, состоящий на службе у Капатия. Вот он, шагает впереди фаланги. Когда-то мы вместе служили в наемниках. Он плохой человек во всех отношениях, но отличный солдат, а это сейчас самое главное.

Капрал страдает на учениях не меньше остальных. Мы маршируем на месте, дрожа от холода. Половина воинов подчиняется командам Марсия, а остальные делают все неправильно. Сенатор почем зря кроет центурионов, а те бранят капралов. Я ругаю своих подчиненных, но не слишком усердствую. Никогда мне не быть офицером. Вокруг столько негодных для армии людей, что бессмысленно оскорблять их. Вот, скажем, этот человек лет тридцати, маленький и костлявый, прибыл в Турай только в позапрошлом году, чтобы поступить на службу в Имперскую библиотеку. А теперь он должен нести длинное копье, понятия не имея, как с ним обращаться. Я – сначала довольно мягко, а потом все суровее, по мере того как иссякает мое терпение, – пытаюсь объяснить ему, куда нужно направлять оружие. Он будет рядом со мной, когда мы сойдемся с орками в смертельной битве. Я сочувствую бедняге, однако не хочу расставаться с жизнью из-за его неопытности.

Не только мое подразделение страдает от необученных рекрутов. В соседней фаланге я вижу главу Гильдии кожевенников. Толстяк знаменит на весь Турай. По объему он превосходит даже меня. Удивительно, как он еще ходит. Бог знает, что случится, если ему прикажут бежать с копьем наперевес. Впрочем, надо отдать ему должное: он сам пришел сюда. Глава Гильдии мог легко уклониться от службы в армии. То же можно сказать и о Саманатии, которого трудно представить в боевом строю. Он известный философ. Насколько я понимаю, Саманатий просто морочит людям головы, хотя Макри ценит его довольно высоко. Мошенник он или нет, но наш ученый мог бы законно уклониться от призыва, учитывая его почтенный возраст. Однако вон он, марширует в одном ряду с молодыми людьми, обучающимися в академии. Я всегда считал Саманатия пацифистом, но Макри как-то раз сообщила мне, что он рассматривает защиту государства от иностранной интервенции священным долгом всех граждан. С тех пор философ начал мне нравиться.

К концу учений я окоченел от холода и окончательно понял, что нам грозит сокрушительное поражение при первом же столкновении с неприятелем. После того как рядовые расходятся по домам, сенатор Марсий не отпускает центурионов и капралов.

– Не беспокойтесь, – говорит он на удивление веселым голосом. – Я и не таких неумелых рекрутов обучал военному делу.

– Разве могут быть более неумелые солдаты? – бормочу я.

Мы смотрим на проходящую мимо фалангу профессиональных военных из королевской гвардии. Они идут безукоризненным строем. Разница между ними и нашими ополченцами огромная. Эти не дрогнут после первой же атаки противника, их ряды не расстроятся во время наступления.

Капралы почему-то не вспоминают веселые военные истории. Вместо этого на память приходят неприятные эпизоды.

Никто не хочет рассуждать на эту тему. В действительности, прибудь тогда эльфы на час позднее, Турай был бы обречен. Восточная стена уже начала рушиться, когда на поле брани появилась эльфийская армия.

Я страшно голоден. Ищу шатер консула Калия, надеясь получить там свежую выпечку от шеф-повара. Но сегодня Калия нет на поле. Приходится плестись домой голодным и злым. У Восточных ворот встречаю Вадинекса. Он на голову выше меня и мускулист как бык. За спиной его висит длинный меч. Я вплотную приближаюсь к нему.

– Хорошенько осмотрись вокруг! – рычу я.

– В чем дело?

– Больше ты всего этого никогда не увидишь. Если тебя не убьют орки, то это сделаю я.

Вадинекс ухмыляется. Он не страшится никакого колдовства. На шее у него висит предохранительный амулет от всяких чар. Он стоит дорого, и его нелегко достать в городе, но, очевидно, Капатий хорошо заботится о своем подчиненном.

– Ничего у тебя не выйдет, пузан.

– Ты и твой хозяин, вы оба прекрасно знаете, что я не дезертировал во время битвы при Санасе.

– А мне кажется, ты бежал с поля брани.

Я решаю убить его на месте. Глупо защищаться от обвинений в суде. Вынимаю меч из ножен. Вадинекс обнажает свой клинок. Внезапно между нами появляются четыре человека в форме. Прибыл претор Капатий с охраной. Я вкладываю меч в ножны.

– Успею еще до тебя добраться, – говорю я.

Однако Вадинекса трудно запугать. Однажды его наградили за то, что он первым взобрался на стену осажденного города. Впрочем, мне плевать, боится он меня или нет. Когда-нибудь я все равно убью его.