Наши читатели, вероятно, помнят некоего сладкоречивого, прилизанного шотландского стряпчего в клеенчатом плаще, который появлялся в первой половине романа в роли протеже Джорджа Гериота. К нему мы и направляем наши стопы. Но теперь для него настали иные времена. Убогая каморка превратилась в солидную контору, клеенчатый плащ преобразился в костюм из черного бархата, и хотя обладатель их сохранил лицемерное смирение и рабскую угодливость в обращении со знатными клиентами, на прочих он взирал теперь уверенно и с наглостью, порождаемой преуспеванием. Перемены эти совершились не так давно, и тот, с кем они произошли, не совсем еще с ними освоился, однако с каждым днем он все больше привыкал к своему новому положению. К числу примет снизошедшего на него достатка относился стоявший на столе прекрасный хронометр Дэви Рэмзи; в этот день взгляд хозяина частенько обращался к его циферблату, и он то и дело посылал на улицу мальчишку, исполнявшего обязанности писца, сверить хронометр с часами на башне святого Дунстана. Казалось, стряпчий был изрядно взволнован. Он вынул из шкатулки связку пергаментов, внимательно прочитал некоторые из них и затем заговорил про себя:

«Закон не оставляет никакого выхода, никаких лазеек. Если земли Гленварлоха не будут выкуплены прежде, чем пробьет полдень, лорд Дэлгарно получает их задарма. Удивительно, что он решился наконец действовать наперекор могущественному Бакингему и присвоить себе прекрасное поместье, которое он давно сулил своему покровителю. А не может ли Эндрю Скарлиуитер так же ловко провести его самого? Он, правда, был моим благодетелем, но ведь и Бакингем был его благодетелем, а кроме того, он не может быть больше полезен мне, так как сегодня уезжает в Шотландию. Я рад, ибо ненавижу и боюсь его. Ему известно слишком много моих тайн, а мне — слишком много его тайн. Нет, нет, нечего и пытаться, я не вижу никаких способов перехитрить его…» Ну, Уилли, который час?

— Только что пробило одиннадцать, сэр.

— Пойди к своей конторке за перегородку, детка, — сказал стряпчий. — «Как быть? Я потеряю почтенного клиента, старого графа, и, что еще хуже, его бесчестного сына. Старый Гериот так хорошо разбирается в делах, что вряд ли мне удастся что-либо заработать сверх обычного грошового вознаграждения. Практика в Уайтфрайерсе была выгодной, но она стала небезопасной с той поры, как… Тьфу! С чего мне вздумалось как раз сейчас вспоминать об этом? Рука дрожит, я едва держу перо. Что, если меня застанут в таком состоянии?» Уилли! — крикнул он мальчику. — Принеси-ка мне очищенного джину! Уф, теперь я готов встретиться хоть с самим чертом.

Он произнес последние слова вслух, стоя подле входной двери, которая в ту же минуту распахнулась, и в комнату вошел Ричи Мониплайз в сопровождении двух джентльменов и двух носильщиков, нагруженных мешками с золотом.

— Если вы готовы встретиться с чертом, мейстер Скарлиуитер, — сказал Ричи, — вы, верно, не отвратите взора и от нескольких мешков с золотом, которые я взял на себя смелость вам принести. Сатана и Маммона сродни друг другу.

Тем временем носильщики сбросили на пол свою ношу.

— Я…, я… — заикаясь, пробормотал изумленный стряпчий, — я не могу взять в толк, о чем вы говорите, сэр.

— Я говорю, что принес вам от лорда Гленварлоха деньги для выкупа закладной на его родовое поместье. Вот, кстати, и мейстер Реджиналд Лоустоф и еще один почтенный джентльмен из Темпла; они будут свидетелями уплаты.

— Я… я думаю, что срок уже прошел, — сказал стряпчий.

— Прошу извинения, мейстер стряпчий, — возразил Лоустоф, — вам не удастся провести нас: на всех часах в городе недостает трех четвертей до двенадцати.

— Мне понадобится время, джентльмены, — заявил Эндрю, — чтобы проверить золото по счету и по весу.

— Сделайте одолжение, мейстер стряпчий, — ответил Лоустоф, — только что при нас пересчитали и взвесили содержимое каждого мешка, и мы сами их запечатали. Вот они стоят рядком, ровно двадцать штук, и в каждом из них по три сотни золотых монет. Мы свидетельствуем, что платеж произведен в соответствии с законом.

— Джентльмены, — сказал стряпчий, — закладная теперь принадлежит могущественному лорду. Прошу вас, не торопитесь и позвольте мне послать за лордом Дэлгарно. А лучше я сбегаю за ним сам.

С этими словами он схватил шляпу, но Лоустоф воскликнул:

— Дружище Мониплайз, держите дверь, не выпускайте его, он просто хочет оттянуть время! Поговорим начистоту, Эндрю; можете посылать хоть за чертом — самым могущественным владыкой из всех, с кем я знаком, — но отсюда вы не выйдете, пока не откажетесь от предложенного вам выкупа или честно не примете его. Вот деньги — берите их или нет, ваше дело. Я твердо знаю, что закон в Британии могущественнее любого лорда. Чему другому, а уж этому меня в Темпле научили. Не шутите с законом, мейстер Скарлиуитер, а не то он обкорнает ваши длинные уши.

— Ну, если вы мне угрожаете, джентльмены, — сказал стряпчий, — я, конечно, не могу сопротивляться.

— Угрожать? Кто вам угрожает, милейший Эндрю? — спросил Лоустоф. — Это просто дружеский совет — не больше. Не забывайте, честный Эндрю, что я видел вас в Эльзасе.

Не отвечая ни слова, стряпчий сел и быстро написал по всей форме расписку в получении денег.

— Я полагаюсь на ваши слова, мейстер Лоустоф, — сказал он. — Надеюсь, вы не забудете, что я не настаивал ни на пересчете, ни на взвешивании. Делаю это из уважения к вам, джентльмены. Если откроется недочет, я понесу убыток.

— Заткните ему рот золотым, Ричи! — воскликнул студент. — Забирайте документы! А теперь мы держим веселый путь туда, куда вы нас сведете пообедать.

— Если б выбор был предоставлен мне, — проворчал Ричи, — я бы во всяком случае не повел вас в ту мерзкую ресторацию. Но так как я исполняю сегодня ваши желания, то пиршество будет там, где вы пожелаете.

— В ресторации, — сказал один студент.

— У Боже, — подхватил другой. — Нигде в Лондоне не найдется таких тонких вин, проворных слуг, изысканных блюд и…

— Таких высоких цен, — докончил Ричи Мониплайз. — Но, как я уже сказал, джентльмены, сегодня вы вправе распоряжаться мною, ибо вы великодушно предложили свои услуги, не требуя иного вознаграждения, кроме легкого обеда.

Конец разговора происходил уже на улице, где они, не успев отойти от конторы, встретили лорда Дэлгарно, который, казалось, очень спешил. На его небрежный кивок мейстер Лоустоф ответил столь же небрежно и продолжал медленно идти дальше со своим приятелем, между тем как лорд Дэлгарно сделал Ричи Мониплайзу знак остановиться, чему тот хоть и с негодованием, но по привычке повиновался.

— За кем ты теперь ходишь, бездельник? — осведомился высокородный джентльмен.

— За тем, кто идет впереди меня, милорд, — ответил Мониплайз.

— Без дерзостей, мошенник. Я желаю знать, служишь ли ты еще Найджелу Олифанту.

— Я друг благородного лорда Гленварлоха, — важно ответил Ричи.

— Охотно верю, — сказал Дэлгарно, — благородный лорд опустился до того, что заводит друзей среди лакеев. Но все равно; слушай: если он настроен так же, как в нашу последнюю встречу, скажи ему, что завтра в четыре часа дня я буду проезжать Энфилдский лес по пути на север. Свита у меня будет небольшая, так как я отправляю своих людей через Барнет, Я намерен потихоньку ехать лесом, а потом отдохнуть у Кэмлитского рва. Он знает, где это, и если он не просто эльзасский драчун, то должен согласиться, что место это много удобнее для сведения счетов, чем королевский парк. Он, как я полагаю, уже на свободе или скоро будет освобожден. Если он не найдет меня в назначенном месте, пусть едет в Шотландию, где я к тому времени буду владельцем его родового поместья и угодий.

— Хм, — пробурчал себе под нос Ричи, — это еще бабушка надвое сказала.

Он хотел было отпустить какую-нибудь шутку насчет того, что стоит ему захотеть — и ожидания лорда Дэлгарно будут обмануты, но, заметив настороженный и недобрый взгляд молодого лорда, удержался и, укротив свое остроумие, ответил:

— Дай бог, чтобы новое приобретение пошло впрок вашей светлости… когда оно вам достанется. Я передам милорду ваше поручение… Иначе говоря, — добавил он про себя, — он от меня ни слова об этом не услышит. Я не такой человек, чтобы подвергать его опасности.

Лорд Дэлгарно устремил на Ричи пристальный взгляд, как бы желая проникнуть в значение сухого, насмешливого тона, от которого Ричи, несмотря на одолевавший его страх, не мог удержаться при ответе, но затем сделал знак, что отпускает его. Сам он медленно двинулся дальше, выжидая, пока трое приятелей не скроются из виду, после чего быстрыми шагами повернул назад к дому стряпчего, постучался и вошел.

Стряпчий все еще стоял перед мешками с золотом, и от проницательного взора Дэлгарно не укрылось, что Скарлиуитера смутил и даже испугал его приход.

— Ну как, любезный? — обратился к нему Дэлгарно. — Что с тобой? Неужто у тебя не найдется ни одного льстивого слова, чтобы поздравить меня со счастливым браком? Ни одного мудрого утешительного слова по поводу моей опалы при дворе? Или же мое лицо обманутого мужа и отставленного фаворита обладает свойствами головы Горгоны, turbalas Palladis arma, как выразился бы его величество?

— Милорд, я радуюсь, милорд, я сожалею, — пробормотал дрожащий стряпчий, который, зная вспыльчивый нрав лорда Дэлгарно, боялся предстоящего объяснения.

— Радуешься и сожалеешь! — повторил лорд Дэлгарно. — Вот уж поистине согласен на все. Слушай, ты, олицетворение плутовства, если ты сожалеешь, что я рогат, так помни, мошенник, что я сам наставил себе рога. Лицо моей жены так бледно, что никто больше не мог на нее польститься. Так и быть, я согласен носить свои новые украшения — приданое позолотит их, а мою оплату подсластит месть. Да, месть, вот пробил ее сладкий час.

Действительно, часы на башне святого Дунстана пробили полдень.

— Превосходно пробито, славные молоточки! — торжествующе воскликнул лорд Дэлгарно. — Владения Гленварлохов сокрушены этими звонкими ударами. А если моя шпага не подведет меня завтра, так же как не подвели сегодня железные молоточки, то нищему лорду не придется оплакивать то, чего лишил его этот звон. Давай мне бумаги, давай скорее, мошенник! Завтра я еду на север! В четыре часа дня я должен быть у Кэмлитского рва в Энфилдском лесу. Сегодня вечером я отправляю вперед большую часть моей свиты. Бумаги! Торопись!

— Милорд, закладная на поместье Гленварлоха… У меня ее нет.

— У тебя ее нет? Ты послал ее ко мне домой, болван? Разве я не сказал тебе, что приду сюда? Что ты указываешь на мешки? Какую еще гнусность ты совершил ради них? Честным путем ты не мог достать столько денег.

— Вашей светлости лучше знать, откуда они, — в величайшем смятении ответил стряпчий. — Золото это ваше. Это… это…

— Неужели деньги в уплату по закладной на поместье Гленварлоха?! — воскликнул Дэлгарно. — Посмей только сказать мне это, и я тут же вытрясу кляузную душу из твоего полудохлого тела!

С этими словами он схватил стряпчего за шиворот и встряхнул с такой яростью, что оторвал воротник.

— Милорд, я позову на помощь, — пролепетал, дрожа, презренный трус, объятый смертельным страхом. — Я не виноват, закон на их стороне. Что я мог поделать?

— Ты еще спрашиваешь? Ах ты проклятое сопливое ничтожество, неужели ты растратил все свои ложные клятвы, плутни и уловки? Или ты считаешь, что ради меня не стоит пускать их в ход? Ты должен был лгать, изворачиваться, клясться, наплевав на истину, но не вставать между мною и моей местью. Смотри, — продолжал Дэлгарно, — мне известны за тобой такие проделки, за которые тебя повесят сразу, лишь только я напишу одну строчку королевскому прокурору!

— Чего вы требуете от меня, милорд? — проговорил стряпчий. — Я пущу в ход все свое уменье и все законные средства.

— А-а, так ты образумился? Но если ты не исполнишь своего обещания, тебе несдобровать. И помни, что я никогда не отступаю от своих слов. Итак, пусть это проклятое золото хранится у тебя, — продолжал Дэлгарно. — Или нет, погоди, я тебе не доверяю; отошли сейчас же мешки ко мне домой. Я все равно еду, в Шотландию, и я не я буду, если не отобью замок Гленварлоха у его владельца с помощью средств, которые он сам мне предоставил. Готов ли ты служить мне?

Стряпчий поклялся в беспрекословном повиновении.

— В таком случае помни — уплата была произведена позже обусловленного часа… И позаботься, чтобы у тебя были надежные свидетели для подтверждения этого обстоятельства.

— Ни слова, милорд. Я сделаю больше, — сказал воспрянувший духом Эндрю. — Я докажу, что друзья лорда Гленварлоха шумели, угрожали мне и даже обнажили шпаги. Неужели ваша светлость думает, что я способен на неблагодарность и позволил бы им вредить вашей светлости, если б они не приставили мне к горлу обнаженное оружие?

— Достаточно, — сказал Дэлгарно, — ты само совершенство; продолжай в том же духе, если хочешь избегнуть моего гнева. Я оставляю за дверью пажа, достань носильщиков, и пусть они сейчас же несут золото ко мне.

С этими словами лорд Дэлгарно покинул жилище стряпчего.

Скарлиуитер, послав мальчика за носильщиками, которым можно было бы доверить деньги, остался один со своими унылыми мыслями и задумался над тем, как ему избавиться от мстительного и жестокого лорда, который слишком много знал о его грязных делишках и мог в любую минуту разоблачить в таких проделках, что разоблачение означало гибель. Он, правда, согласился с наскоро составленным планом лорда Дэлгарно, задумавшего завладеть выкупленным уже поместьем, но опыт подсказывал ему, что это неосуществимо; в то же время стряпчий, думая о возможных последствиях гнева лорда Дэлгарно, испытывал такой страх, что его подлая душа содрогалась. Быть во власти молодого расточительного лорда, уступать его прихотям и вымогательствам как раз теперь, когда Скарлиуитер благодаря своей изворотливости почти достиг богатства, — поистине это была самая злая шутка, какую могла сыграть судьба с начинающим ростовщиком.

В то время как стряпчий терзался тревожными предчувствиями, в дверь постучали, и на крик хозяина: «Войдите!» в комнату ввалился человек в грубом дорожном плаще из уилтширского сукна, подпоясанный широким кожаным ремнем с медной пряжкой— словом, одетый так, как в те времена повсеместно ходили деревенские жители и торговцы скотом. Скарлиуитер, подумав, что его посетитель — деревенский простак, из которого можно извлечь выгоду, открыл уже рот, чтобы попросить того сесть, как вдруг незнакомец откинул фризовый капюшон, закрывавший ему лицо, и глазам стряпчего предстали навеки запечатлевшиеся в его памяти черты, от одного вида которых ему становилось дурно.

— Это вы? — спросил он слабым голосом, когда незнакомец опять опустил капюшон на лицо.

— А кто же еще? — ответил посетитель. -

— Вы еще не оставили города?! — воскликнул стряпчий. — Несмотря на все предостережения? Не надейтесь, что деревенский плащ спасет вас, капитан, нет, нет; и ваши актерские ужимки тоже вам не помогут.

— А что же прикажешь мне делать? — спросил капитан. — Подыхать с голоду? Если хочешь, чтоб я улетел, ты должен подбить мне крылья новыми перышками. Я уверен, что они у тебя найдутся.

— Ведь у вас были деньги, я дал вам десять золотых. Где они?

— Исчезли, — ответил капитан Колпеппер, — и куда они делись — неважно. Я хотел сплутовать, а попался сам — только и всего. Наверно, у меня затряслась рука, когда я вспомнил о той страшной ночи, вот я и оплошал, как ребенок, передергивая карты.

— И проиграл все? Хорошо, вот возьмите и ступайте.

— Как? Две жалкие полгинеи? Чтоб тебя черт побрал с твоей щедростью! Не забудь, что ты замешан в этом деле так же, как я.

— Нет, не так, клянусь небом! — отвечал стряпчий. — Я только хотел освободить старика от кое-каких бумаг да малой толики денег, а вы его убили.

— Будь он жив, — возразил Колпеппер, — он скорее расстался бы с жизнью, чем с золотом. Но дело не в этом, мейстер Скарлиуитер; зато вы сняли секретные засовы с окна, когда заходили к старику по каким-то делам накануне его смерти. Так что будьте уверены: если меня поймают, то не я один буду болтаться на виселице. Жаль, что Джек Хемпсфилд убит, это портит старую песенку:

— Ради бога, потише, — остановил его стряпчий. — Разве здесь место распевать ваши разгульные песни? Скажите же, сколько вам надо? Имейте в виду, что я не при деньгах.

— Вранье! — воскликнул задира. — Наглое вранье! Сколько мне надо, говоришь? Для начала, пожалуй, хватит одного из этих мешков.

— Клянусь вам, что мешки принадлежат не мне.

— Ну, если они попали к тебе незаконным путем, меня это не смущает.

— Клянусь вам, — продолжал стряпчий, — я не могу распоряжаться ими, мне вручили их счетом. Я должен передать их лорду Дэлгарно, паж которого ждет за дверью. Если я утаю хоть один золотой, мне несдобровать.

— А нельзя ли их покамест не отдавать? — спросил убийца, кладя свою ручищу на один из мешков, как будто его пальцам не терпелось схватить добычу,

— Это невозможно, — ответил стряпчий, — завтра он едет в Шотландию.

— Так, — произнес капитан после минутного размышления, — он едет с этим грузом по северной дороге?

— Его будет сопровождать много народу, — сказал стряпчий, — но…

— Но что? — спросил убийца. — Ничего, я больше ничего не хотел сказать, — ответил стряпчий.

— Нет, ты хотел, ты учуял что-то лакомое, — возразил Колпеппер. — Я видел, как ты застыл на месте, точно легавая. Я знаю, что ты, как хорошо натасканная собака, молча приведешь меня к месту, где сидит дичь.

— Я только хотел прибавить, капитан, что слуги его едут через Барнет, а сам он с пажом — через Энфилдский лес; он упоминал еще, что поедет не торопясь.

— Ага, и это все?

— И что он задержится, — продолжал стряпчий, — задержится на некоторое время около Кэмлитского рва.

— Да это будет почище петушиного боя! — воскликнул капитан.

— Не знаю уж, какая вам от этого польза, капитан, — промолвил стряпчий, — но прибавлю еще от себя, что быстро скакать они не могут, так как паж поедет на вьючной лошади, груженной всеми этими мешками. Лорд Дэлгарно не спускает глаз со своего добра.

— Лошадь скажет спасибо тем, кто освободит ее от груза, — проговорил убийца. — Ей-богу, стоит встретиться с этим лордом. У него все тот же паж, Лутин? Чертенок не раз вспугивал для меня дичь, но у меня против него зуб за одно давнишнее дельце в ресторации. Постой-ка, если взять Черного Фелтема и Дика Тряхни Сумой… нам понадобится четвертый, я люблю действовать наверняка, да и добычи хватит на всех, пусть даже я урву кое-что из их доли. Итак, стряпчий, давай сюда твои полгинеи. Лихо сделано! Приятная новость! Прощай.

И, плотней закутавшись в плащ, капитан поспешил прочь.

Когда он вышел, стряпчий в отчаянии всплеснул руками.

— Опять кровь! — воскликнул он. — Опять кровь! Я думал, что навеки с этим покончил. Но на сей раз я не виноват, ни в чем не виноват, а между тем это будет мне только на руку. Если злодея убьют — конец его посягательствам на мой кошелек, а если погибнет Дэлгарно — что более вероятно, ибо трус Колпеппер, боящийся обнаженной стали, как должник назойливого кредитора, не промахнется, стреляя из-за угла, — тогда я тысячу раз спасен, спасен, спасен!

Мы с радостью опускаем занавес над ним и его размышлениями.