Глава 1

Со старым коричневым Отцовским чемоданом в руке Билл Спунский сошел с автобуса и остановился в нерешительности, не зная, в какую сторону идти. Ему не часто приходилось бывать на больших автостанциях с их суетой, запахом бензиновой гари, шумом и неразберихой. Из громкоговорителя то и дело раздавались объявления об отправке очередного рейса, и люди спешили занять свои места, в автобусах.

В письме, которое пришло из Торонто, Биллу предлагалось в воскресенье вечером прибыть в Питерборо, в тренировочный лагерь «Кленовых листьев», в котором открывался сезон в понедельник утром. Отсюда до дома было добрых полторы тысячи миль, и Билл вдруг почувствовал себя очень одиноким.

При виде его коренастой рослой фигуры, коньков через плечо, легкого плаща и чемодана можно было безошибочно определить, кто он и куда направляется.

— Тебе нужен тренировочный лагерь «Листьев»? — окликнула его пожилая женщина из табачного киоска. Билл подошел поближе.

— Да, — ответил он. — Не скажете, как пройти в отель «Императрица»?

— Пойдешь по этой улице, первый поворот налево, затем направо, и ты на месте, — объяснила женщина, удивленно разглядывая Билла. — Ты никогда не бывал здесь?

Он покачал головой.

— Так я и подумала. Я знаю всех, кто приезжает на сборы. Не пропустила еще ни одного матча. А за кого ты будешь играть?

— За «Листья», надеюсь, — пробормотал Билл.

Она недоверчиво улыбнулась. Питерборо славился своей юниорской командой, одной из лучших в провинции Онтарио. Киоскерша, конечно, понимала, какой огромный скачок должен проделать подросток его лет, если только он не являлся знаменитым юниором, чтобы сразу попасть в команду Национальной Хоккейной Лиги.

Но Билл–то знал, что ни в какой юниорской команде он не играл и самым большим его спортивным успехом была школьная команда старших классов.

— Что же, господь не любит пессимистов! — пробормотала она и обернулась к подошедшему покупателю.

Билл отправился в указанном направлении.

Стоял теплый сентябрьский вечер, на улицах Питерборо было оживленно, одна за другой проносились машины. Люди возвращались после уик–энда, проведенного на природе в Питерборо, а может быть, и в Торонто или других городах. Билл с интересом разглядывал витрины магазинов — ювелирных, канцелярских принадлежностей, музыкальных, многочисленные кафе и пиццерии. Из головы не выходила улыбка женщины из табачного киоска. Но надо ли было говорить ей, что, возможно, он вернется обратно в школу или в лучшем случае будет играть в одной из юниорских команд Виннипега? А это не исключено. В пригласительном письме, которое он получил в Гарденсе, где проработал все лето, была приписка Остряка Джексона. Всего два слова: «Желаю удачи!» Ох, как она была ему сейчас нужна!

Билл не переставал удивляться «тому, что «Кленовые листья» остановили на нем свой выбор. Обычно никто из кандидатов не знал об этом до самого последнего момента, то есть до вызова в тренировочный лагерь, а для него было сделано исключение. Спасибо Джексону. Ведь он еще не окончил школу и ни один клуб не рискнул бы завербовать его, как говорится, сделать ставку на темную лошадку. Но Джексону удалось убедить владельца «Кленовых листьев», что Спунского нельзя упустить. Джексон знал также, что Биллу необходимо подучиться бегать на коньках, он был осведомлен и о финансовых трудностях Спунских и о намерении Билла во время летних каникул работать на складе Десмонда полный рабочий день, чтобы помочь семье выпутаться из долгов. Именно поэтому Джексон направил Билла в конькобежную школу «Кленовых листьев» в Гарденс и пристроил его там на работу. Билл занимался в тамошнем парке уборкой спортивных залов после выступлений рок–ансамблей, матчей борцов, всяческих собраний и митингов. Жил он в небольшом пансионе, днем тренировался, а затем вкалывал допоздна. У него не оставалось времени даже на то, чтобы затосковать по дому.

Конечно, он хотел бы после школы поступить в университет, но это было несбыточной мечтой, и профессиональный хоккей казался ему единственным выходом из создавшейся обстановки.

Билл повернул за угол и вышел на главную улицу.

Здесь было еще оживленнее. Пройдя еще квартал, он свернул направо и увидел напротив святящиеся неоновые буквы: «Отель «Императрица».

Через вертящуюся дверь Билл робко вошел в холл и огляделся. Несколько человек сидели в глубоких креслах, покуривая и читая газеты и журналы. Они подняли головы и равнодушно посмотрели на Билла, но, увидев через плечо у него коньки, начали вполголоса о чем–то переговариваться. Билл усмехнулся. Настанет день, когда все будут знать, кто он. Во всяком случае, он на это надеялся.

В дальнем углу за конторкой дежурного администратора сидела молоденькая рыжеволосая девушка, внимательно наблюдавшая за Биллом.

— Вы приехали в тренировочный лагерь «Кленовых листьев»? — спросила она, когда Билл приблизился.

— Да.

— Фамилия?

Билл назвал. Маленьким пальчиком она провела по какому–то списку, отпечатанному на машинке.

— Комната 309, третий этаж, — сказала девушка и протянула ему ключ. — Прочтите объявление у лифта.

Направляясь к лифту, Билл краем глаза заметил, что она внимательно изучает список, в котором значится его фамилия, словно пытаясь вспомнить, не приходилось ли ей прежде ее встречать. Он не смог удержаться от улыбки.

У лифта, над кнопкой вызова, был приколот лист бумаги, в котором говорилось следующее:

«Медицинское освидетельствование всех игроков проводится в танцзале отеля в 9 утра в понедельник. Принимают четыре врача. Все, прибывшие в тренировочный лагерь — повторяю Все, — должны пройти медосмотр.

Расписание на понедельник: 7.30 — первый завтрак; 9.00‑медосмотр; 11.45 — второй завтрак; в 13.00 на катке — выдача экипировки. Прибывшие своим транспортом оставляют машины на стоянке отеля. На каток и обратно — пешком».

Подпись — Уорес.

Каждая строка объявления у лифта дышала деловитостью.

Волнуясь, Билл нажал кнопку и стал ожидать лифта. В прошлом году он много читал о Покеси Уоресе, старшем тренере торонтских «Листьев», и часто видел его по телевидению. Где–то даже прочел его характеристику, выраженную тремя словами: «знающий свое дело». Когда Уорес принял «Листья», они находились чуть ли не на последнем месте, но с его появлением стали как минимум доходить до полуфинала.

Лифт еще не успел спуститься, когда девушка из–за конторки окликнула его:

— Мистер Спунский!

Билл обернулся.

— Я забыла сказать, что вы делите комнату с Тимом Мериллом, но он приедет только завтра. И просьба к вам: если вы встретите наверху Бенни Мура, попросите его позвонить сестре.

Последних слов он почти не слышал. Тим Мирилл!.. Один из лучших хоккеистов «Кленовых листьев»!.. И он будет жить вместе с ним… А что она сказала о Бенни Муре?.. Тоже знакомое имя…

Билл вышел на третьем этаже и сразу окунулся в шум и суету. Как–то давно, ворочаясь без сна в постели в думах о будущем, он именно так представлял себе атмосферу ежегодных сборов, и не ошибся. Из всех дверей доносились громкие голоса, смех, музыка из транзисторных приемников, глухой шум струящейся в ванных воды.

У одной из дверей стоял молодой человек. Увидев Билла, он нарочито громко, на весь коридор, произнес:

— Добрый вечер, мистер Уорес!

Сразу все стихло. Из дверей высунулись головы. Не увидев Покеси Уореса, кто–то крикнул:

— Ложная тревога! Это не тренер!

Билл невольно улыбнулся этому розыгрышу. Со старым отцовским чемоданом и плащом в одной руке, с коньками в другой он шел по коридору, поглядывая на двери в поисках своего номера.

— Тебе какую комнату? — спросил молодой человек с прической под ежик.

— Триста девятую.

— Дальше по коридору.

Некоторые двери были распахнуты настежь. Мимоходом Билл заглядывал в них. Молодые люди в спортивных костюмах устраивались на новом месте.

Он дошел до 309‑й комнаты и остановился в растерянности. Дверь была распахнута… Но ведь Тим Мерилл должен приехать только завтра… Билл увидел лежащего на кровати молодого человека. Туда ли он попал? Нет, на двери значился номер 309, и Билл вошел, поставил чемодан, повесил плащ и коньки.

На кровати, попыхивая сигарой, лежал молодой человек, но это не был Тим Мерилл. Не поднимая головы, он вынул изо рта сигару и спросил:

— Кто ты, малый?

— Билл Спунский.

— Откуда?

— Из Виннипега.

Парень пристально поглядел на него и, пыхнув сигарой, спросил:

— Ты не играл с «Монархами», когда мы встречались в полуфинале?

Билл отрицательно покачал головой.

— Я играл в школьной команде, — сказал он.

Незнакомец сел в постели. Пепел с кончика сигары упал на одеяло, и он небрежно смахнул его на пол.

— В школе?! — переспросил он. — Ясно! Ты из тех, кого «Листья» взяли прямо из пеленок!

Насмешливый тон не понравился Биллу, даже несколько разозлил его. Еще на автостанции Биллу повстречался какой–то хоккейный фанатик. Увидев у Билла коньки, он забросал его кучей вопросов, но закончил так же разочарованно: «Ах, из школьной команды! Сюрприз нового набора…» То же происходило и в автобусе, по дороге сюда. Сначала водитель, затем сосед, который скорбно заметил: «Еще никогда не слышал, чтобы со школьной скамьи попадали в профессионалы!» — словно Билл обманывал его. Нотки недоверия и насмешки звучали у всех, кто заговаривал с ним, точь–в–точь, как у этого парня на кровати.

— Именно так! — коротко обрезал Билл. — Из школы.

Ему не хотелось продолжать разговор на эту тему, и он спросил:

— А вы кто?

Парень несколько секунд размышлял над вопросом, уставившись на кончик дымящейся сигары.

— Значит, ты не знаешь, кто я? — вопросом на вопрос ответил он.

— Нет.

— Я Бенни Мур.

Сказав это, он уперся взглядом в Билла, словно желая проверить, какое впечатление произведет его имя.

Билл сразу же вспомнил просьбу девушки–администратора.

— Слышал, — холодно произнес он. — Вас просили позвонить вашей сестре.

— Кто просил?

— Дежурная внизу.

— Ах, она… — протянул Мур.

— Вы живете в этом номере? — спросил Билл.

— А разве похоже, что я здесь живу? — саркастически отозвался Мур.

— Вы поняли, что я имею в виду, — невозмутимо, произнес Билл. — Мне сказали, что я буду жить здесь с Тимом Мериллом.

При этих словах Биллу показалось, что в глазах Мура сверкнуло что–то вроде зависти.

— Я забыл взять внизу ключ от своего номера, — хмуро объяснил он. — А тут горничная делала уборку, вот я и вошел отдохнуть немного. Еще подумал, что встречу Мерилла.

Биллу показалось странным, что кто–то мог запросто войти в чужую комнату, расположиться на чужой постели и задымить сигарой…

Беззастенчивый тип, решил он про себя. На его месте Билл неделю прождал бы у двери, лишь бы увидеть Мерилла и сказать ему несколько слов. А может быть, так принято у профессионалов?..

— Тузы из «Листьев», конечно, соизволят прибыть завтра, к началу медосмотра… Только мы, несчастные юниоры, и школьники, — сделав ударение на последнем слове, криво усмехнулся Мур и продолжал, — должны явиться с вечера в воскресенье…

Мур встал и потянулся. Он был повыше Билла и шире в плечах.

— Я и сам не прочь приехать сюда в комфортабельном автомобиле с откидывающимся верхом, — завистливо продолжал Мур, поглядывая на Билла. — Ты, верно, возгордился, что тебя поместили вместе с Мериллом?

— Я приехал сюда играть в хоккей, и мне все равно, с кем меня поселили, — отозвался Билл,

— Я приехал сюда играть в хоккей, и мне все равно, с кем меня поселили, — писклявым голосом передразнил Мур.

Явно довольный собой, он снова растянулся на постели, запыхтел сигарой, пустив облако дыма к потолку.

— Запомни, малый, когда начнутся тренировочные игры, берегись — я бью наповал.

Положив чемодан на кровать, Билл принялся расстегивать ремни.

— Я тоже бью наповал, — ответил он.

— Что, что? — переспросил Мур, рывком садясь на край постели.

Билл посмотрел ему в глаза, понимая, что тот подначивает его, вызывая на ссору, и решил не поддаваться,

— Я тоже бью наповал, — повторил он.

Билл кое–что знал о Муре. Он был известен не только как классный хоккеист, но и по другим причинам.

Весной, в финальных играх команд юниоров, Мур был дисквалифицирован за то, что бросил шайбу в арбитра, удалившего его на две минуты. Шайба попала арбитру в лицо, и врачам пришлось наложить несколько швов. Дисквалификация еще не была снята. Билл читал об этом в одной из торонтских газет. Там, между прочим, говорилось:

«… Среди кандидатов числится и Бенни Мур. Решение о его дисквалификации за нанесение травмы арбитру во время полуфинальной игры юниоров должно быть рассмотрено в конце сентября. «Листья», очевидно, верят в его способности и надеются, что за время тренировочного сбора наказание будет снято. Поведение Мура на сборах возможно повлияет на решение руководства НХЛ. Иначе говоря, если он вновь не сорвется, то все будет в порядке. В противном случае — вон!»

— Буду ждать, когда ты в первый раз стукнешь меня, — лежа на постели, произнес Мур.

Спунский был на два года моложе Мура. Слышал Билл и о биографии Мура, которая в какой–то мере могла объяснить черты его характера. Сирота, он жил у деда с бабкой, несколько лет провел в детдомах. По–видимому, Мур считал обязательным поддерживать свою репутацию забияки. Но Билл слишком был утомлен, чтобы играть в его игры. Прошлой ночью он работал далеко заполночь после матча борцов и к тому же плохо спал, возбужденный предстоящей поездкой на сборы.

— Пора бы тебе повзрослеть, Мур, — сказал он резко.

Он не заметил, что в дверях стояли трое парней, которые слышали его последние слова. Раздался взрыв хохота. Один из молодых людей крикнул на весь коридор:

— Эй, ребята! Знаете, что новенький заявил Бенни Муру? «Пора бы тебе повзрослеть, Мур!»

Послышался чей–то ленивый голос:

— Сообщите мне день его похорон.

 

Глава 2

Билла разбудил телефонный звонок. Вскочив, он не сразу сообразил, где находится, но, увидев вторую кровать и непривычную обстановку комнаты, вспомнил, и сердце у него ёкнуло. Первый день в лагере «Кленовых листьев»!..

— Я разбудил тебя? — послышался голос в трубке. — Это Джексон.

— Здравствуйте, мистер Джексон! — радостно отозвался Билл, мысленно представив доброе усатое лицо главного селекционера «Кленовых листьев».

Часов у Билла не было, но в объявлении у лифта говорилось, что завтрак в половине восьмого. Значит, сейчас семь. Телефоны в соседних номерах трезвонили вовсю. По–видимому, дежурный администратор обзванивал всех подряд.

— Не хочешь ли позавтракать вместе с моими друзьями? Я тебя познакомлю.

— С удовольствием, — не раздумывая, согласился Билл.

— Жду тебя внизу.

Билл посмотрел в окно. Вечером, ложась спать, он был таким усталым, что даже не зашторил окна — мгновенно заснул, едва опустив голову на подушку. На улице уже началась жизнь — открывались магазины, лавки, люди спешили на работу, сигналили автомобили.

Билл встал под горячий душ. Дома у Спунских была ванна с газовой колонкой. Приходилось ждать, пока нагреется вода. В раздевалке на стадионе и в школе душевые были общие. Веселя суматоха, шум, гам, смех. Только и знай, что увертывайся от мыльной пены, которой норовили залепить тебе глаза, и не зевай, а то кто–нибудь перекроет горячую воду и тебя обдаст ледяная струя… Билл вспоминал все это с улыбкой, стоя под горячим душем в номере отеля «Императрица». Начинался его первый день на сборах. Выйдет ли он сегодня на лед?..

И вдруг он вздрогнул от одной только мысли, что он, Билл Спунский, восемнадцати лет от роду, выйдет на лед вместе с такими хоккеистами, как Тим Мерилл, Руп Мак — Мастерс, Отто Тихэйн, Ансон Оукли, имена которых он слышал по радио, читал в газетах, а некоторых видел по телевизору в доме у Гордонов. Он вспомнил Пита, Сару, которая все лето работала официанткой далеко от дома в Национальном парке Банффа, чтобы накопить денег для поступления в университет. Ему так не хватало старых друзей этим летом. Он вспомнил, как в июне пришел к Гордонам попрощаться перед отъездом… Сара обняла его, не смущаясь родителей, и это вызвало ироническое замечание Пита…

Билл вышел из–под душа, вытерся махровой простыней и начал было одеваться. Но тут же вернулся, ополоснул ванну, вытер пол, как всегда делал это дома. Может быть, это обязанность горничной? Но все равно он не мог, чтобы Тим Мерилл нашел номер в беспорядке.

Рассматривая себя в зеркале, он не удержался и вслух сказал: «Ты самый счастливый парень на свете!»

Проведя рукой по щеке, Билл решил было не бриться — он брился только вчера, — но тут же передумал, достал бритвенный прибор.

Надев мягкие черные ботинки, серые брюки и белую рубашку, он повязал галстук, надел синий блейзер и снова оглядел себя в зеркале. Все в порядке.

Перед приездом сюда он жадно прислушивался ко всем рассказам об игроках Национальной Хоккейной Лиги и твердо уяснил одно: если уж ты профессионал, то должен одеваться и вести себя как профессионал.

Первый, кого он встретил в коридоре, был Myр.

— Вижу одного из лучше всех одетых школьников Виннипега, Билла Спукски, — громко сказал тот, вынимая из кармана сигару и срывая с нее целлофановую обертку.

— Спунский, — поправил Билл.

— Спукски, — упрямо повторил Мур.

Высокий молодой человек в очках, с веснушчатым лицом, услышав громкие голоса, высунулся из соседнего номера. Билл его узнал — Мори Мэнсфилд, левый нападающий, начавший играть в НХЛ два года назад. Он посмотрел на Мура, перевел взгляд на Билла, снова посмотрел на Мура и захлопнул дверь, не проронив ни слова. Умолк и Мур, раскуривая сигару, а Билл тем временем направился к лифту.

Внизу он обрадовался, увидев Джексона. Первый знакомый человек! Остряк кивнул на юношу рядом с собой.

— Джиггс Манискола, — представил он. — Билл Спунский… Не будем ждать Мак — Гарри, — сказал он, взглянув на часы. — Пошли завтракать.

Он обратился к человеку, сидевшему в большом кожаном кресле:

— Послушай, Пат! Если увидишь этого олуха Мерва Мак — Гарри, скажи, что мы завтракаем.

Мужчина, которого Джексон назвал Патом, только кивнул в ответ.

Джексон провел обоих юношей в большую комнату со столами, накрытыми белыми скатертями. На задней стенке красовался огромный синий кленовый лист, подпись под которым гласила: «Победители Кубка Стэнли». Там, за длинной стойкой, уставленной кувшинами с соками и большими, покрытыми крышками мисками, стояли две буфетчицы в белых передниках. Джексон шел впереди, чтобы помочь новичкам освоиться в непривычной обстановке. Следуя его примеру, Билл и Манискола обзавелись тарелками, налили себе по стакану апельсинового сока. Джексон уже занял им места за одним из столов. Билл и Манискола с полными тарелками в руках, на которых по мере их продвижения оказались ветчина, сосиски, яичница с беконом, уселись рядом с Джексоном. На столе перед ними стояли банки с джемом и медом, кувшины с молоком, вазы с корнфлексом, хлебцы. Никогда еще Биллу не приходилось завтракать так обильно.

— В прежние годы, — заговорил Джексон, когда они уселись, — я имею в виду лет двадцать назад, все было иначе. Тогда в лучшем случае мы собирали в тренировочный лагерь трех–четырех новичков, селили их вместе в один номер, не то, что теперь. С кем тебя поселили, Билл?

— С мистером Мериллом, — прожевав, ответил Билл. Джексон посмотрел на него с любопытством:

— С кем? С каким мистером? А, с Тимом Мериллом! — посмеиваясь, произнес он.

— А меня с Роном Стефенсом, — сказал Манискола.

— Можете величать их «мистерами», если вам так приятнее, — сказал Джексон, и все трое рассмеялись. — Мы хотели все предусмотреть, чтобы вы как можно быстрее здесь освоились, познакомились друг с другом, и поэтому новичков поселили с ветеранами. То же самое и в раздевалках. Зато, если в середине сезона кого–то из вас вызовут сюда, у вас уже будут знакомые. Это избавит от нервной дрожи, когда вы в первый раз выйдете на большой лед.

От одной этой мысли Билл едва не поперхнулся. Он с такой отчетливостью представил себе сказанное Джексоном, словно это уже произошло. И вдруг покраснел, вспомнив, как горделиво он заявил продавщице из табачного киоска вчера вечером, что будет играть за «Кленовые листья»… И откуда у него взялась такая прыть?! Ведь примерно из пятидесяти хоккеистов, большинство из которых профессионалы, он, Билл Спунский, единственный из школьной команды… Разве есть у него хоть малейший шанс попасть в команду «Листьев». Но ведь он не сам напросился, его пригласили, не так ли? Это же факт!

Билл смотрел на хоккеистов, которые приходили завтракать. Редко кто из них был знаком между собой, они собрались здесь из различных юниорских команд и из других тренировочных лагерей.

Появился ветеран «Листьев» Мерв Мак — Гарри, запасной нападающий, и подсел к ним, извинившись за опоздание.

— Привет, Спунский! — сказал он, когда их познакомили. — Привет, Джиггс! — бросил он, взял стакан с апельсиновым соком Манисколы и залпом его опорожнил. — Послушай, Остряк, что там есть вкусненького? Я голоден, как сто тысяч чертей. — Он подошел к стойке с мисками и нагрузил полную тарелку всего подряд.

Джексон улыбнулся, наблюдая за ним.

— Болтает без умолку, трещотка, — сказал он. — Хорошо для поддержания морального состояния. И играет неплохо. Не всегда, правда.

Допивая молоко, Билл подумал: интересно, какую оценку даст Джексон, рассказывая о нем?.. «Спунский… Неплохой парень… Конечно, нельзя ожидать, чтобы прямо со школьнсш скамьи…»

— Как насчет того, чтобы прогуляться, Спунский? — предложил Манискола, когда они позавтракали.

Джексон рассмеялся.

— Вот это парень! Чертовски хорошо знает, что сегодня вам еще придется дважды пройтись на каток и обратно, две мили в оба конца, итого четыре мили, и что же? Он еще хочет прогуляться!

Билл встал из–за стола. Часы показывали восемь. Медосмотр начинался только через час.

Когда они вышли из столовой, стояло чудесное яркое осеннее утро, листья на деревьях уже начали желтеть. Билл вспомнил своих товарищей по Северо–западной школе: Ворчуна Де — Гручи, Пита Гордона, Стретча Бьюханена, Пинчера Мартина, Вождя, Бенни Вонга… Вся команда возникла перед его мысленным взором. Как случилось, что ему одному так повезло?..

В холле они повстречали Бенни Мура. Биллу показалось, что он несколько растерялся, увидев его в обществе Джексона и Мак — Гарри. Но Мур только пыхнул сигарой и прошел мимо, сделав вид, что не заметил Билла.

— Бенни Мур, — сказал Манискола.

— Знаю, — отозвался Билл.

— Просто удивительно, как родные люди могут быть так не похожи друг на друга, — продолжал Манискола, когда они проходили мимо конторки дежурного администратора. Рыжеволосая девушка сидела за коммутатором. Билл улыбнулся, кивнув ей, и в ответ она помахала рукой.

— О чем ты? — переспросил он спутника.

— Да о Бенни и его сестре.

— А что она из себя представляет? — спросил Билл.

— Ты же ее видел! — Они подошли к стеклянным вертящимся дверям и Манискола кивнул в сторону девушки. — Вот эта, рыженькая. Ее зовут Памела.

— Сестра Мура? Боже мой! — только и смог вымолвить Билл.

 

Глава 3

Медосмотр проходил организованно. Врачи, каждый в отдельном кабинете, принимали по алфавиту, и Биллу предстояло еще долго ожидать свой очереди. Однако ему все было интересно, потому что, куда бы он ни кинул взгляд, всюду были знакомые по газетным фотографиям и телевизионным передачам лица. Питерборо находится в часе езды от Торонто, и большинство ветеранов «Кленовых листьев» приехали утром, прямо к началу медосмотра. В девять тридцать появился тренер Покеси Уорес. Среднего роста, коренастый лысеющий мужчина, он остановился посредине холла и, не обращая внимания на шум и разговоры, громко сказал:

— Так вот, мальчики, это касается всех. Жим от пола двадцать раз, еще двадцать приседаний и двадцать наклонов со сгибанием коленок, чтобы вы не бездельничали в ожидании, пока доктор скажет, что у вас бубонная чума, и не отправит вас по домам.

С полдюжины игроков команды «Листьев» — победители Кубка Стэнли издали громкий стон.

— Что ж, «Листочки», — глянул на них Покеси, — вам это не впервой, вы парни удалые, поэтому проделаете упражнения по двадцать пять раз, покажете новичкам, как это умеют «профи».

Поглядывая по сторонам, Билл заметил, что кое–кто из новичков выполняет упражнения по двадцать пять, а некоторые даже по тридцать раз.

Уорес уже собрался уходить, когда послышался чей–то писклявый голос.

— Я могу и по пятьдесят раз выполнить эти упражнения, мистер Уорес. Поможет ли мне это попасть в команду «Листьев»?

Уорес остановился в дверях и посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос.

— А ну, Мак — Гарри, выйди–ка вперед.

Мак — Гарри медленно поднялся с пола.

— Не будьте жестоким ко мне, Покеси, — жалостным тоном произнес он. — Вы не хуже меня знаете, что это я помог вам получить известность в каждой команде, которую вы тренировали.

— Ох, уж эти твои шутки, — рассмеялся тренер, бормотнув что–то себе под нос, и вышел.

Манискола, который отжимался от пола рядом с Биллом, сказал:

— Мак — Гарри вечно разыгрывает тренера, но, как только доходит до дела, послушно выполняет все его распоряжения.

— Я не знал, что ты играешь в «Листьях», — удивился Билл.

Манискола рассмеялся.

— Я участвовал всего в пяти матчах в ноябре прошлого года, когда Мак — Мастерс получил травму, помнишь? Посчастливилось, что понадобился левый крайний, а то бы так и сидел сиднем на скамье запасных. Мур тоже не покидал скамью, когда его поставили на три игры, только для штрафников. Он получил больше двадцати минут штрафного времени. Зато его имя появилось в газетах.

Подошла очередь Билла. Осмотр прошел быстро. Сперва несколько вопросов: на что жалуется, ощущает ли какие–нибудь боли, какие серьезные болезни перенес и чем болел вообще? Затем медицинское обследование — прослушивание стетоскопом, пальпирование, постукивание небольшим молоточком, проверка рефлексов.

Доктор Мэрфи, высокий моложавый человек, с приятной спокойной улыбкой и неторопливыми движениями, обследуя Билла, спросил, в каком классе он учится, поинтересовался, чем занимаются его родители. Билл рассказал, что этим летом отца утвердили адъюнкт–профессором в Виннипегском университете, а до этого он был там старшим преподавателем.

— У нас здесь бывают дети людей почти всех профессий, — сказал доктор Мэрфи. — Но ты, пожалуй, первый, кого я встречаю из преподавательской семьи. — Он с любопытством посмотрел на Билла, когда тот одевался. — Отец не протестовал против твоего желания стать

профессиональным хоккеистом?

— Нет, не очень. Конечно, он хотел, чтобы я поступил в университет. А до недавнего времени он не мог и предполагать, что я стану хоккеистом, но так уж случилось…

Билл не стал рассказывать, что благодаря хоккею помог семье выйти из затруднительного положения. А отцу не пришлось расстаться с университетом и устраиваться на другую работу, чтобы разделаться с долгами.

Наступило время второго завтрака. Хоккеисты собрались в комнате, отведенной «Кленовым листьям» под столовую. Холодное мясо и салаты, кувшины с молоком, блюда с фруктами, горячие хлебцы и масло были уже расставлены на столах. Один стол занимали тренер, спортивные журналисты и несколько селекционеров. Бобби Дейел, моложавый, со спортивной фигурой тренер, встал и сказал:

— К сведению тех, кто здесь в первый раз. Каток находится приблизительно в получасе ходьбы отсюда. Мой совет — выйти из отеля в четверть первого. Раздевалки на южной стороне отведены нам. На дверях каждой из них вывешены списки с фамилиями тех, кто к ней прикреплен. Одной ведаю я, другой — Томми Натансон, а третьей Дании Карсен, тренер команды «Сент — Катаринс».

Билл знал из газет, что Томми Натансон является помощником тренера «Листьев», а «Сент — Катаринс» — дочерней командой, представляющей сельскохозяйственные районы Лиги. Когда Дейел назвал фамилии тренеров, оба встали. Натансон был человеком в летах. Карсен, пожалуй, старше Дейела, лет около тридцати.

— Найдя свою фамилию в списке, спокойно входите, — продолжал Дейел. — Найдите свое место, ваши имена написаны над скамейкой. Там приготовлена экипировка, которой вы будете пользоваться все время пребывания на сборах. Я разузнал ваши данные — рост, вес, размер обуви и все прочее — от главного селекционера Джексона еще летом, но, если в чем–нибудь ошибся, обратитесь к вашему тренеру, и мы посмотрим, что можно предпринять. И еще я хочу вам сказать следующее. В экипировке, которой вы будете пользоваться, играли «Листья» в прошлом году. Возможно, что многие из новичков наденут ту форму, в которой в мае прошлого года «Кленовые листья» завоевали Кубок Стэнли.

Мак — Гарри, сидевший через стол от Билла, встал и издал звук, словно дует в горн. «Та–да–да-да–да…» Затем, приняв стойку «смирно», отдал честь кленовой эмблеме на стене и сел.

Все засмеялись. Когда шум стих, послышался голос Покеси Уореса:

— За это, Мак — Гарри, тебе дополнительно двадцать пять отжиманий.

За короткое время, проведенное здесь, Билл не успел привыкнуть к вниманию, которым окружали хоккеистов. Юноши и девушки поджидали их у выхода гостиницы с просьбами об автографах. Пришлось и Биллу дать свой первый в жизни автограф.

— Чего ты покраснел, парень, — ободрил его Мак — Гарри. — Привыкай к тому, что ты теперь знаменитость!

По солнечным, обсаженным деревьями улицам хоккеисты направлялись на каток. Они быстро шагали, время от времени кто–то отставал, чтобы поставить свою подпись в альбомы, протягиваемые школьниками. Покеси Уорес с помощниками обогнали их в автомобиле, и ребята закричали им вслед: «Лодыри!» Такие же возгласы сопровождали спортивных репортеров, когда те проехали мимо в открытой машине. Настроение у всех было приподнятое, атмосфера самая дружественная. Билл удивился: неужели все это никак не повлияет на Бенни Мура?..

Он шагал рядом с Мак — Гарри и Джиггсом Манисколой. У выхода из гостиницы ветераны «Листьев» позвали Мак — Гарри с собой, но он отказался.

— Кому–то из ветеранов нужно приглядывать за новичками.

— А я всегда считал, что кто–нибудь должен приглядывать за тобой, Мак — Гарри. Особенно кое–кто из буфетчиц, — усмехнулся Тим Мерилл.

— Ты так не считал, когда я выложил шайбу тебе на клюшку и ты забил победный гол, — парировал Мак — Гарри.

Тут в обмен любезностями вступил Руп Мак — Мастерс.

— Тебе повезло, Мак — Гарри, что было кому отдать пас. Если бы нам пришлось дожидаться, пока ты сам забьешь гол, мы бы играли до сих пор.

Это вызвало всеобщий смех. Мак — Гарри не отличался в этом году результативностью.

Большой крытый каток, примерно в миле от гостиницы, был построен совсем недавно рядом с Выставочным городком. Со стоянки, где оставляли свои машины посетители выставки, ворота в высокой железной ограде вели к катку. Ветераны уверенно направлялись по знакомой дороге, следом потянулись и новички. На одной из дверей в нижнем коридоре Билл увидел список, в котором значилась и его фамилия. В раздевалке его встретил Бобби Дейел.

— Вон твое место, Спунский, — сказал он. — Рядом с Тихэйном, познакомься.

Тихэйн пожал Биллу руку. И это знакомство было совсем не похоже на то, которое состоялось вчера в его номере. Рядом с Отто Тихэйном он почувствовал себя ребенком. Отто несколько лет играл в команде «Нью — Йорк Рейнджере» и неоднократно входил в состав команд «всех звезд», пока его не перекупили торонтские «Кленовые листья». Билл хорошо помнил эту историю. О ней очень много писали в газетах в тот год, когда Билл начал играть в хоккей. «Листья» приобрели Тихэйна, как списанную вещь, считая, что он уже прошел пик своей наилучшей спортивной формы и разве что сможет подкрепить одну из дочерних команд клуба. Однако Тихэйн не считал, что его время прошло. Он играл так хорошо, что «Листья» включили его в основной состав. На лице Отто выделялись два шрама, один над правой бровью, другой на щеке.

— Откуда ты, юноша? — спросил он. Голос у него был ласковый, в отличие от суровой внешности.

Билл рассказал.

— Я играл в Виннипеге в юности, — ответил Тихэйн с улыбкой. — Много с тех пор воды утекло… — Он рассмеялся. — Тебе, наверное, было года два–три, когда я играл за команды юниоров, а?

Билл кивнул.

— Завидую тебе, — вздохнул Тихэйн. — Я тоже хотел бы начать теперь.

Бобби Дейел проходил мимо с охапкой клюшек и услышал последние слова Тихэйна.

— И ты повторил бы все сначала, Отто? — спросил он. Тихэйн ухмыльнулся.

— Несколько раз меня жестоко калечили, налетая сзади… — Теперь–то я был бы к этому готов, а тогда… А что до остального, то, пожалуй, я все повторил бы сначала.

В душе Билл не мог этого понять. Его охватило какое–то двойственное чувство. Неужели у Тихэйна не было никаких других интересов, кроме хоккея?! Ему помнились споры его учителей в школе, при которых ему доводилось присутствовать, — следует ли отдавать предпочтение тому, что зависит исключительно от физических способностей человека? Для себя он давно решил, что во время межсезонья будет продолжать образование в летних школах. Он хотел бы стать учителем… «Я должен обрести профессию помимо хоккея… Не быть же всю жизнь профессиональным спортсменом»… Улыбка вдруг осветила его лицо. Что я имею в виду «помимо хоккея»?..

Размышления Билла прервал юноша, сидевший неподалеку. Он обратился к Бобби Дейелу с просьбой дать ему ножницы.

— Для чего? — спросил Дейел.

Билл прочел фамилию парня, прикрепленную над его головой, — Гарт Гивенс.

— Обрезать носки снизу, — объяснил Гивенс с таким видом, словно это всем должно было быть понятно.

Удивленное выражение застыло на лице Дейела.

— А зачем? — спросил он. — Это хорошие носки. Почти новые.

— Я всегда играю, обрезав снизу носки, — сказал он. — Иначе они мне мешают и я не очень хорошо чувствую коньки.

В раздевалке наступила тишина. Тихэйн, сидевший рядом с Биллом, опустил голову, скрывая улыбку.

— Горди Хоу тридцать пять лет играл, не обрезая носков, — спокойно проговорил Дейел. — Ты когда–нибудь задумывался над этим?

Гивенс молчал. На лицах присутствовавших играла ироническая улыбка, и он заметил это.

— Или ты хочешь сказать, что у себя, в Саскачеване, при температуре ниже двадцати градусов ты бы играл без носков, только в одних ботинках? — спросил Дейел.

Гивенс утвердительно кивнул.

— Вот что я тебе скажу, — продолжал Дейел. — Сейчас мы просто побегаем на коньках. Попробуй сделать это в носках сегодня и завтра. И если ты по–прежнему будешь считать, что носки мешают, я дам тебе ножницы. Договорились?

— Что ж, — кивнул Гивенс, — договорились.

Билл бросил взгляд на сидевшего рядом Тихэйна и увидел, как тот улыбается. Тихэйн наклонился к нему и прошептал:

— Когда я начал играть, мне хотелось вырезать ладонь на перчатках, чтобы лучше чувствовать клюшку.

— Правда? — удивился Билл.

Тихэйн усмехнулся.

— Мне так и не пришлось проверить, так ли это. В команде рейнджерсов тренером у нас был крутой дядя. Первые пять лет все твердил, что я не продержусь и недели; талдычил, что не позволит портить перчатки, которые он мог бы в один прекрасный день передать настоящему хоккеисту. Ну, я и привык играть в целых перчатках.

Проходя мимо, Дейел перехватил взгляд Тихэйна и с улыбкой кивнул на Гивенса, словно напоминая про историю с перчатками.

Билл оделся. Ему еще никогда не приходилось надевать такую прекрасную форму. Биллу доставило истинное наслаждение впервые надеть поверх щитков с наколенниками сине–белые чулки — цвета «Кленовых листьев». Тихэйн надел коньки в последнюю очередь. Билл последовал его примеру и встал. На нем был свитер с номером 4 на спине.

— Этот номер я носил в прошлом году, — сказал Тихэйн. — Желаю удачи, парень.

Дейел вышел, чтобы посмотреть, как идут дела в других раздевалках, и проверить лед. Снаружи послышался топот. Билл еще не ориентировался в обстановке и решил во всем следовать Тихэйну…

Он заметил, что Отто поглядывает на его ботинки.

— У тебя нет других? — спросил он.

— Нет, — растерялся Билл.

— Какой у тебя размер?

— Десятый.

— Я поговорю с Дейелом, чтобы он подобрал тебе что–нибудь, — сказал Тихэйн. — На первые дни сойдут и эти, но, когда начнутся тренировочные игры, понадобится кое–что понадежнее.

Билл взглянул на свои ботинки. На рождество они еще были новыми, но с тех пор сильно истрепались. Он знал, сколько они стоят, сам покупал их на заработанные на складе у Десмонда деньги. Шестьдесят девять долларов. Ему тогда казалось, что их хватит навечно. Словно читая мысли Билла, Тихэйн сказал:

— Те, в которых мы играем, стоят около двухсот долларов. За сезон изнашиваем две–три пары… Не горюй… Через неделю–другую приедут представители фирм, производящих спортинвентарь, будут принимать заказы. Покупают «Листья», правда, не для всех и не по этой цене. Только тем, кто играет или будет играть в основном составе.

Вошел Дейел и остановился в дверях.

— Лед свободен, — громко объявил он. — На выход!

Все поднялись с мест и направились к двери.

— А ты? — окликнул Дейел юношу, который продолжал сидеть, как будто это его не касалось. — Или не собираешься сегодня побегать на коньках?

Несколько хоккеистов уже вышли в коридор. Остальные обернулись в сторону худощавого парня, покрасневшего до корней волос.

— Мистер Дейел, — едва слышно промямлил он, — я не взял с собой коньков.

В раздевалке раздался взрыв хохота. Дейел улыбался, глядя на парня.

— Думал, что коньки не нужны, чтобы попасть в команду? — спокойно спросил он, вспоминая его имя. — Бэтт? Джим Бэтт из Мельвиля?

С несчастным видом тот утвердительно кивнул.

— Точнее, из Поплара, это недалеко от Мельвиля… Но я играл за Мельвиль…

— Ладно, ладно… Подыщем тебе что–нибудь… Твой размер?

 

Глава 4

«Топ, топ, топ», — затопали хоккеисты по резиновому мату, направляясь к воротам, ведущим на лед. Высокие и среднего роста, дородные и худощавые, одни стремительно бегали круг за кругом, смеясь и переговариваясь, другие двигались не спеша, разглядывая свежевыкрашенные трибуны стадиона. Биллу стадион показался замечательным. Ему рассказывали, что он вмещает четыре с половиной тысячи зрителей, больше половины которых привлекательные девушки. Ребята катались поодиночке или по двое, по трое, беседуя между собой. Мак — Гарри в компании двух игроков «Листьев» что–то рассказывал и, как обычно, смеялся громче других.

Билл пошел уже на второй круг, а хоккеисты еще продолжали выходить на лед. Он заметил Стива Болдера, который несколько лет играл за «Листья», но сейчас был выведен из основного состава команды. Увидел он и другие знакомые лица, которые запомнил по фотографиям, и это все больше и больше будоражило его: «Я здесь!.. Я здесь!.. Что за счастье выпало на мою долю!..»

Покеси Уорес в островерхой вязаной шапочке с белым кленовым листом вышел на лед. Он влился в общий поток, сделал вместе со всеми один круг, затем выбрался на середину поля и встал, наблюдая за хоккеистами, проносящимися мимо. Бегая по кругу, Билл не спускал с него глаз: интересно, о чем сейчас думает тренер? В прошлом году «Кленовые листья» завоевали Кубок Стэнли. Это явилось результатом покупок игроков из других клубов и умелых действий селекционеров под руководством Остряка Джексона, выискивавших одаренных молодых хоккеистов, и работы главного тренера. «Наверное, Уорес думает, — решил Билл, — как сохранить команду среди лучших?.. Смотрит, кто потерял форму и стал играть хуже, чем прежде?.. От кого следует избавиться?.. Кто из молодых окажется достаточно хорош, чтобы войти в команду?.. Кто порадует его?.. Кто разочарует?..»

«Вжик, вжик, вжик» — хрустел лед по коньками. Мощные толчки, изящные движения, бег газели и топот лося. Перед Биллом катился бывалый защитник Биз Коска. Его прозвище «Биз» было сокращением от Бизона, так он был могуч и широк в плечах. Никто теперь и не звал его иначе. Появление Биза в «Листьях» четыре года назад сделало ее защиту более надежной, и, пожалуй, с этого времени и начался подъем команды. Но в прошлом году Биз большую часть времени просидел на скамье запасных в качестве пятого защитника, и ходили слухи, что в возрасте тридцати пяти лет, его, по–видимому, выведут из основного состава команды.

Билл представил себе, каким он сам будет через семнадцать лет, когда ему исполнится тридцать пять… Оставят ли его в команде? Сыграет ли он до этого хоть несколько раз в сборной «всех звезд»? Будут ли болельщики, беседуя о былых матчах, вспоминать: «Это было в тот раз, когда Спунский забил решающую шайбу»…

Мечты, мечты… Он забегал быстрее. Обходя двух хоккеистов, он оказался рядом с Бэттом, долговязым парнем, тем самым, у которого не оказалось коньков.

— Достали, — смущенно сообщил он.

Билл невольно глянул вниз. Ботинки были сильно поцарапаны и изношены. Белой краской по бокам был проставлен номер игрока, который пользовался ими в прошлом году, — четырнадцатый. Это был номер Мак — Гарри.

Мак — Гарри, прокатываясь мимо, тоже обратил на это внимание.

— Привыкай к ним, парень, ухаживай за ними, как за барышней, — пристраиваясь рядом, сказал он. — Это магический номер старого Мак — Гарри!

Билл прибавил ходу, но Бэтт снова оказался рядом с ним. В раздевалке он казался каким–то неуклюжим, нескладным, но на коньках у него вдруг появились изящество и непринужденность бега. Казалось, без всякого напряжения он плавно и быстро двигался вперед. Чтобы держаться рядом с Бэттом, Биллу приходилось прилагать усилия. «Вжик, вжик, вжик»… Бэтт несся вперед с поднятой головой, не сгибая плеч, движения его были неторопливы, казалось, он вовсе не двигал ногами.

Мимо прокатился Бенни Мур, далеко отставляя ноги, согнутые в коленях. Катясь позади, Билл наблюдал и сравнивал его бег с экономным бегом Бэтта, так непохожих друг на друга, но достаточно эффективных. У каждого своя манера…

Раздался свисток. Билл оглянулся. Уорес выжидал, стоя в центре поля. Игроки «Листьев» подкатили и остановились перед ним. Билл тоже направился к центру. Не прошло и минуты, как на катке наступила полная тишина. Ребята окружили Уореса плотным кольцом.

— Внимание, я должен вам кое–что сказать, — обратился он к собравшимся. — И сказать только один раз. Повторяться не буду! — Он выдержал паузу, оглядывая собравшихся. — Три года назад мы были на последнем месте. В прошлом году завоевали Кубок Стэнли. Но это было в прошлом году, понятно? В этом сезоне мы должны одержать победу над теми же командами, что и в прошлом, но это будет труднее, потому что любая команда хочет взять верх над чемпионом. Мы начинаем сезон, считая себя сильнейшими, и останется только это доказать. Некоторых игроков, которые входили в прошлогоднюю команду, сейчас нет, и я сожалею об этом, — продолжал он. — Так бывает в профессиональном спорте. Но всегда, в какой команде вы бы ни были, должны играть как можно лучше, если хотите остаться в профессионалах. В голосе тренера слышались дружеские нотки, словно он разговаривал с каждым в отдельности.

— Я скажу вам, кто приглашен на сборы. Почти вся прошлогодняя команда. Мы знаем, на что она способна. Многие игроки уверены, что и в этом году контракт с ними будет продлен. Однако они должны доказать, что заслуживают этого. Затем, у нас тут парни из вторых команд. Мы бы не призвали вас, если бы не надеялись, что наступит время, когда вы явитесь на сборы в тренировочный лагерь и заиграете так хорошо, что вас просто нельзя будет не принять в основной состав. Но те, которые в этот раз не попадут в команду «Листьев», должны знать, что они являются нашим первым резервом. В случае серьезных травм у основных игроков или если кто–нибудь потеряет спортивную форму, вас вызовут и дадут шанс проявить себя. — Уорес сделал паузу и посмотрел вокруг. — И наконец, тут ребята, впервые приехавшие к нам. Это касалось Билла, и он не отрываясь глядел на тренера, ожидая, что тот скажет еще.

— Вы лучшие из тех, кого мы могли отобрать среди любителей. Так считают наши селекционеры. Я еще не имею о вас собственного мнения, но, надеюсь, в ближайшую неделю, десять дней оно у меня сложится. Пока что все вы приглашены к нам как перспективные хоккеисты. Вот, пожалуй, и все, что есть у вас общего. Если не считать того, что вы приехали из разных концов страны, из разных команд, от разных тренеров и каждый из вас играет по–своему.

Уорес посмотрел на ребят. Билл знал из спортивной прессы, что Уорес сам никогда не был игроком Национальной Хоккейной Лиги. Но если это и являлось недостатком в некотором отношении, он более чем преодолел его. Голос тренера звучал уверенно. Уорес ничего не обещал окружившим его хоккеистам, кроме тяжелой работы и возможной неудачи, но тот подъем духа, который ощутил Билл, слушая его, был ни с чем не сравним.

Тем временем Уорес продолжал:

— И вот еще что скажу вам, молодые люди. Мы не рассчитываем на то, что многие из вас попадут в команду «Листьев». Но бывает, что мы ошибаемся. Иногда появляется в лагере парень и показывает себя так хорошо, что мы попросту не можем отправить его восвояси. В таких случаях мы оставляем его, чтобы посмотреть, как он покажет себя в товарищеских играх с другими командами НХЛ. Случается, что кто–нибудь из них остается у нас надолго. Для таких у нас всегда найдется место.

Уорес умолк, о чем–то задумавшись, но затем снова продолжал:

— А пока что наша задача — за короткий срок научить новичков играть в наш хоккей, хоккей «Кленовых листьев». И даже когда вы уедете в юниорские или другие команды, куда бы то ни было, я хочу, чтобы вы не были этим обескуражены. Вы должны играть в тот хоккей, которому мы вас обучили, повышать свое мастерство, чтобы, вернувшись сюда на будущий год, попасть в команду «Листьев».

Группа спортивных журналистов стояла на трибуне, время от времени занося что–то в свои блокноты.

Билл ждал, что еще скажет тренер, но все вдруг кончилось.

— А теперь побегайте еще, — сказал, покидая лед, Уорес, — разомнитесь. Если кто–нибудь нуждается в замене спортивной формы, обратитесь к тренеру, прикрепленному к вашей раздевалке. Отберите себе клюшки и напишите на них фамилию. Завтра утром начнется нормальная работа лагеря. Вечером в холле, у лифта, будут вывешены два списка: первая смена выходит на лед в восемь утра,

вторая — в девять сорок пять.

Раздалось несколько боевых кличей, и бег на коньках продолжался. Билл влился в общий поток, желая, чтобы завтрашнее утро наступило скорее.

Вечером Бэтт и Гивенс пошли в кино и приглашали с собой Билла, но он решил заняться письмами домой и друзьям. На третьем этаже стояла тишина. Все куда–то разошлись.

«Дорогая мама, дорогой отец», — вывел он на листе бумаги и уставился в окно. Что им написать? Что Гивенс хотел обкорнать носки, а Бэтт приехал без коньков… Но разве это будет им интересно и понятно?.. Придется все им разъяснить. Билл улыбнулся, вспомнив о Гарте Гивенсе, и принялся описывать, как он доехал, как устроился в гостинице, написал про медосмотр, про знаменитых игроков, которых здесь встретил…

Исписав шесть страниц, он спустился вниз. Памела Мур сидела за конторкой. Увидев Билла с письмом в руке, она улыбнулась и выдвинула ящик стола.

— Сколько вам конвертов и марок? — спросила она. — Вы первый, кто пришел отправить письмо. Администратор велел мне запасти побольше марок, сказал, что все новички в первый же вечер будут писать домой письма.

Билл купил на несколько долларов марок. Наклеивая одну из них на конверт, он заметил:

— Вы сегодня долго на службе.

— Зато у меня вторая половина дня почти всегда свободна, — отозвалась девушка. У нее были карие глаза, красивые, ровные белые зубы, правильные черты лица. Билла словно обожгло то, как она похожа на своего брата — за исключением доброжелательного выражения лица, в котором и состояла вся разница.

— Я видела, как вы работали сегодня на катке, — сказала она, улыбнувшись.

— На катке? — удивленно переспросил Билл и рассмеялся. — Мы не слишком уж трудились сегодня. Надеюсь что впредь будем больше.

— Я всегда хожу на каток в свободное время.

Она казалась дружелюбно настроенной, и Билл набрался храбрости.

— Вы здешняя? — спросил он и тут же смутился. — Я имею в виду, то есть, что ваш брат играл тут в прошлом году…

— Я приезжала на несколько матчей в ноябре прошлого года, — ответила она. — И город мне понравился. Увидела объявление о найме на работу — и осталась! — Она умолкла, задумавшись, и тихо сказала: — Надеялась, что могу повлиять на Бенни… Но он не прислушивается к моим словам…

В это время зазвонил телефон, и разговор пришлось прервать.

Билл опустил письмо в почтовый ящик и направился к лифту, когда один из селекционеров НХЛ, проходя мимо, громко сказал:

— Ты слишком молод, парень, чтобы ухаживать за самой красивой девушкой в городе!

Билл покраснел. Это было сказано нарочито громко, чтобы услышала Памела.

— Спасибо за комплимент, и советую вам окатиться холодной водой! — громко отозвалась она, рассмеявшись.

 

Глава 5

Спустя много лет Билл часто задумывался о странностях судьбы, которая свела его с Муром, и к чему это привело впоследствии. Если бы его не было в номере гостиницы, когда я приехал?.. Если бы не те первые минуты знакомства, могли бы мы так серьезно поссориться? Но даже если бы не было той встречи, сделались бы наши отношения столь сложными?..

В первые дни он почти не вспоминал о Муре, разве что о его сестре. Ему было радостно, что есть человек, с которым приятно перемолвиться словечком. Проходя мимо администраторской конторки, если дежурила Памела, он всегда останавливался, чтобы поболтать с ней минуту–другую.

Однажды, когда он возвращался с тренировки, она шутливо спросила:

— Как долго вы рассчитываете оставаться на сборах?

— Надеюсь уехать отсюда вместе со всеми игроками «Листьев», — отозвался Билл, придав своему лицу непроницаемое выражение. Но он не смог долго выдержать серьезной мины и расхохотался.

— Почему вы смеетесь? — удивленно произнесла девушка.

Билл хотел было поведать ей слова ее брата, что будет счастливчиком, если уедет отсюда целым и невредимым, но сдержался и серьезно произнес:

— Я сам беспокоюсь об этом…

— О чем именно? Останетесь ли?

— Если бы это зависело только от меня.

Биллу казалось, что в первые дни пребывания в тренировочном лагере «Кленовых листьев» он не произвел хорошего впечатления на тренеров. Он знал, что кое–кого из ребят отчислят уже в конце первой недели. Окажется лм он среди них? Уедет в Виннипег, и никто даже не заметит его отсутствия. При этой мысли он позабыл о присутствии Памелы, которая в это время обернулась к коммутаторному щитку. Когда несколько секунд спустя она освободилась, он уже отходил от конторки. Памела увидела, что лицо его стало серьезным, и подумала, что и ее брат бывает таким же, когда задумывается о своем будущем, словно его охватывает отчаяние. Но в последнее время Бенни почти не выходил из этого состояния, и это ее очень тревожило. Памела пыталась рассказывать Бенни, что о нем говорят, что, если бы при его способностях он больше работал над собой и умерил свой нрав, ему бы не о чем было беспокоиться.

Билл вышел из гостиницы и зашагал, сам не зная куда, греясь в лучах осеннего солнца, когда вдруг опомнился, что даже не попрощался с девушкой.

Он встречался с Муром на ранних тренировках, и то лишь потому, что оба играли в защите и иногда попадали в одну группу.

Первая тренировочная игра была назначена на третий день. Оба, Спунский и Мур, вышли в первую смену, в 8 часов утра. В раздевалку вошел Дейел, принеся стопку белых маек, и по списку принялся раздавать их хоккеистам, чтобы игроки разных команд отличались друг от друга.

Выходя на лед, Билл взял одну из своих клюшек. На стойке их было такое количество, которое он никогда сразу и не видел. У игроков «Листьев» на клюшках стояли их номера. Отто Тихэйн и Билл в первый же день выбрали клюшки себе по руке. Тихэйн лишь начертил на них цифру «4».

А Билл печатными буквами вывел свою фамилию на каждой из отобранных им клюшек. Еще на первой тренировке Дейел велел всем как следует обмотать клюки клюшек изоляционной лентой: «Приготовьте себе две или три клюшки и держите их на стойке. Если во время игры клюшка сломается, вам не придется тратить время, чтобы приготовить другую».

Обычно Билл обматывал клюшку тонким слоем ленты, но, глядя, как это делает Тйхэйн, понял, что так нельзя. Тйхэйн очень плотно, в несколько рядов, наматывал ленту.

— Защитник должен потуже обматывать клюшки, чем другие игроки, — объяснил он. — На его долю выпадает самая трудная работа, и, если при отборе шайбы у противника клюшка сломается, может случиться беда.

Следуя его совету, Билл тщательнее обмотал рукоятку клюшки, чтобы она более плотно лежала в руке и не выскользнула.

В первые дни на катке проводились установочные тренировки, в которых ветераны помогали тренеру. Один раз Отто Тихэйн подозвал к себе несколько молодых игроков и провел с ними беседу. Иногда он выходил на лед и демонстрировал, как нужно вести игру в том или ином случае. Но главным образом дело ограничивалось теорией игры в защите: не включаться в оборону слишком поспешно, не пятиться в сторону ворот, смотреть противнику в глаза, видеть, кому отдать шайбу, и прочие премудрости.

Шла игра в две команды, Билл в белой майке сидел на скамье для запасных, мысленно разбирая, как бы он повел себя в той или иной ситуации. Вчера они разучивали, как двое защитников должны обороняться против трех нападающих. Подобные случаи они разбирали еще в команде Северо–западной школы, и Билл хорошо помнил слова Реда Тэрнера: «Не давай нападающему пробиться сквозь защиту. Перекрой ему середину поля и вынуди его расстаться с шайбой. Его пас может оказаться неточным, тогда тут же блокируй того, кому адресована шайба. Не отпускай его от себя. Заведи его к борту и постарайся овладеть шайбой. К тому времени в зону уже вернутся твои крайние нападающие, а ты возвращайся на свое место в обороне»…

Но всего минуту назад на поле сложилась аналогичная ситуация, и как сыграл Билл? Он сидел на скамье, опершись подбородком на край борта. «Что я за дурень».

Нападающий синих пошел с шайбой по центру. Биз Коска и Билл выжидали в защите. Нападающие белых были перекрыты вдали от своих ворот и не могли помочь защите, и Биз тихо сказал Биллу: «Не двигайся с места!» Центральным нападающим синих был Ансон Оукли, один из самых хитроумных игроков «Листьев». Весил он всего 160 фунтов. Специалисты считали это его единственным недостатком — он проигрывал в силовом единоборстве и его было легко сбить с ног. Так–то так, но для этого надо было встретиться с ним! Билл твердо решил не трогаться с места, пока Оукли не передаст паса. Ему не хотелось, чтобы кто–нибудь его переиграл. Оукли двигался прямо на него, озираясь в поисках своих крайних. Билл следил за его глазами, как его учили, а не смотрел на ноги и коньки, клюшку или шайбу. И когда он уловил момент, решив, что Оукли хочет свернуть налево, не собираясь отпасовывать шайбу, и пройти по левому борту, Билл не выдержал, бросился вперед, чтобы перехватить его, настолько он был уверен, что Оукли поступит именно так. Но Оукли резко свернул в сторону и прошел мимо, между ним и Коской. Когда Билл развернулся, Оукли с шайбой уже шел прямо к воротам, сделав обманное движение корпусом в одну сторону, он протолкнул шайбу

в другую, обошел распластавшегося на льду вратаря и словно играючи послал шайбу в пустые ворота. Билл посмотрел на Коску, Коска — на Билла.

— Не надо было трогаться с места, — спокойно заметил Коска.

Покеси Уорес, который был арбитром, прокатываясь мимо Билла, только и сказал: «Понял?»

Теперь, сидя на скамье, Билл думал: неужели ему придется изучить стиль игры всех нападающих, с которыми будет встречаться? Может быть, дело только в этом? В команде Северо–западной школы он, конечно, знал, что может и что не может каждый игрок соперников, с кем он встречался на льду. Ну, а что проделал Оукли? Сделал обманное движение в одну сторону, а сам… А если Билл не стронулся бы с места, удалось бы Оукли обмануть его?

Кто–то остановился позади, и Билл оглянулся. Невысокий, коренастый мужчина со сдвинутой на затылок шляпой назвал себя:

— Ред Баррет из газеты «Стар». Ну, уразумел, что за штучка этот Оукли?

— Еще бы, — усмехнулся Билл.

— Кое–кто уже десяток лет играет в командах Лиги и до сих пор не может разгадать, как поведет себя на льду Оукли, — продолжал Баррет. — Учти это, может быть, мои слова пойдут тебе на пользу.

Что ж, в какой–то мере они оказались полезными Биллу.

Его мысли прервал свисток Уореса.

— Полная смена! — крикнул он. — Манискола играет в центре, Гивенс и Мак — Гарри по краям. Спунский, выходи вместе с Коской. Мур! Где Мур?

Мур, сидевший на трибуне, поднялся с места.

— На лед! — распорядился Уорес. — На этот раз вместе с Тихэйном.

С этого все и началось, настоящая война между Спунским и Муром.

Манискола и Мак — Мастерс ждали вбрасывания в центральном круге. Манисколе удалось выиграть шайбу и отправить ее на правый край Гивенсу. В это время Мак — Гарри громко крикнул: «Эй, Босоножка!» Гивенс даже растерялся, услышав это. Кое–кто из хоккеистов рассмеялся. Опешив, Гивенс опоздал с пасом, а Мак — Гарри уже пересек синюю линию — положение «вне игры».

Билл усмехнулся. Босоножка… Мак — Гарри был горазд на прозвища. Теперь уже и Гивенс улыбался. «И хотя он играет в целых носках, кличка теперь прилипнет к нему надолго», — подумал Билл.

Вбрасывание у синей линии снова выиграл Манискола. Шайба перешла к Гивенсу. Его встретил Мак — Мастерс и; отобрав шайбу, пошел вперед. Крайние из его тройки бежали по бокам, чуть отставая, а Мак — Мастерс двигался прямо на Билла, желая повторить прием Оукли. По–видимому, оба считали, что новичка будет легче обыграть, чем опытного Коску.

Но Билл твердо решил, что на этот раз он не поддастся на уловку. Когда Мак — Мастерс сместился в сторону, Билл встретил его грудью и тот оказался на льду, а шайба на крюке клюшки Билла.

С этого момента все действия Билла были чисто интуитивными. Он слышал возгласы и смех игроков на скамье запасных, репортеров и вербовщиков, сидевших в ложе прессы. Кое–кто из профессионалов громко посмеивался над Мак — Мастерсом, поверженным на лед новичком. Но это продолжалось всего секунду–другую. Билл бежал через центр поля, набирая скорость неуклюже, мощно отталкиваясь ото льда. Краем глаза он видел, что нападающие его команды пытаются поспеть за ним, но никто из них не был готов принять шайбу, когда Билл пересек синюю линию. Впереди его поджидали Тихэйн и Мур.

Он еще даже не представлял себе, как будет действовать. Когда в ложе прессы Остряк Джексон, сидевший в окружении четырех своих коллег, репортеров и нескольких руководителей клуба «Кленовые листья», воскликнул:

— Смотрите, смотрите, что сейчас будет!

Послушавшись призыва Остряка, все стали следить за продвижением Билла через центральную зону.

— Во всяком случае, на коньках он бегает как начинающий! — прокомментировал один из коллег Джексона.

— Смотрите, смотрите! — повторил Джексон.

В это время Билл пересек синюю линию и, видя, что ему некому отдать шайбу, принял решение самому идти на ворота. Он заметил удивление на лице Тихэйна. Мур и Тихэйн играли «по учебнику». Они держались рядом, пытаясь вынудить Билла свернуть в сторону или отпасовать. Но Билл сперва толкнул плечом Тихэйна в грудь, а затем налетел на Мура. Он услышал невольное «уффф!», когда у Мура перехватило дыхание и он навзничь повалился на лед. Биллу же не только удалось сохранить равновесие, он прокатился вперед на одном правом коньке, но и не упустить шайбу, когда Тихэйн бросился вдогонку за ним. Увидев перед собой растерянное лицо вратаря Джонни Босфилда, вышедшего из ворот, чтобы срезать угол, Биллу не хватило умения обойти его, как это сделал Оукли, и, увидя незащищенный угол ворот, он сделал бросок. В последний момент Босфилд вытянул руку, и шайба, задев его за плечо, вылетела на трибуну, а Билл, потеряв равновесие после мощного броска, упал и, заскользив по льду, врезался в борт позади ворот.

Когда он поднялся, того Билла Спунского, который прорвался сквозь защитников и сделал отличный бросок по воротам, уже не существовало. Был другой Билл Спунский, застенчивый, не верящий в свои возможности игрок школьной команды из Виннипега. Он слышал выкрики и смех хоккеистов. Игроки из его команды и команды соперников смеялись и о чем–то друг с другом говорили. Тихэйн улыбнулся Биллу и покачал головой, он все еще был в растерянности. А Покеси Уорес, стоя у синей линии, улыбался и смотрел на Билла, словно никогда прежде его не видел.

— Ну, что я вам говорил! — захлебывался от восторга Джексон, обращаясь к соседям. — Что я говорил?!

— Да! — отозвался один из его коллег. — Но ведь это простая случайность. В девяти случаях из десяти он окажется на льду, если будет так играть, и оставит ворота без защиты!

— Ладно, ребята, если это произойдет, можете измываться надо мной сколько угодно, — отозвался Джексон. — Я не однажды наблюдал за этим парнем. Если он теряет шайбу, то всегда успевает вернуться в защиту.

Больше Джексон не распространялся на эту тему. Он вспоминал, как то, что сейчас показал Спунский, Билл проделывал еще когда он впервые увидел этого парня в Виннипеге. Ему не часто приходилось видеть подобное. Так могли играть только те, кто полностью преображался во время игры. Нельзя было предугадать, что сделает Спунский, когда шайба окажется у него, предугадать его мощный рывок и яростную атаку.

Билл не догадывался, о чем думает Джексон. Он стоял на своем месте в защите. В игру была вброшена новая шайба.

— Ну и бросок у тебя, парень! — посмеивался Босфилд, потирая плечо. — Если бы шайба попала чуть ниже, то врезалась бы мне в тело!

Билл не знал, что отвечать.

— Просто случайность, — сказал он.

— Вот именно случайность, — услышал он чей–то голос и обернулся.

Это был Мур. Лицо у него покраснело. И вдруг Билл вспомнил свою первую встречу с ним, когда Мур заявил, что бьет наповал, а Билл ответил, что сам бьет наповал. Сейчас ему пришло на ум, что Мур, возможно, подумал, будто Билл, вспомнив об этом разговоре, нарочно уложил его на лед.

— Только попробуй повторить это еще раз, — продолжал Мур, — и я оторву тебе башку.

Билл хотел сказать, что сделал это не нарочно, но промолчал. К чему разговоры? «Хоккей — игра сильных и духом и телом», как выразился Покеси Уорес. Тут не до того, чтобы щадить чье–либо самолюбие. Почему же Мур почувствовал себя оскорбленным? Билл толкнул и Отто Тихэйна, правда, тот удержался на ногах, но Тихэйн только усмехнулся на это.

Когда Спунский возвращался в свою зону, тренер прокатился мимо него.

— Это была хорошая игра, — похвалил Уорес. — Но не мешает поглядывать по сторонам, дать возможность нападающим прийти к тебе на подмогу.

— Понятно, — отозвался Билл.

Подкидывая и ловя на ходу шайбу, Уорес, направляясь к месту для вбрасывания, подумал: «Взрывной парень. Но какое возбуждение охватило меня, когда я наблюдал за атакой этого… как его… Спунского».

Ему приходилось испытывать подобное чувство. И хотя в течение года он видел сотни игроков, но такое ему приходилось наблюдать нечасто. Иногда восторженное чувство овладевало им при виде красивой игры перед воротами или при умелом владении шайбой, отлично примененном силовом приеме. И он никогда не забывал фамилии игрока, который вызывал у него такое чувство. Даже много лет спустя при упоминании имени этого хоккеиста чувство это вновь напоминало о себе.

Вбросив шайбу и быстро откатившись назад, чтобы не мешать игрокам, Уорес подумал: «А может быть, я заблуждаюсь… Парню просто повезло…»

Тут он заметил Мура, синяя безрукавка и трусы которого были в снегу после падения. Несколько позже он понял, что ему следовало бы воздержаться тогда от замечаний в адрес Мура.

— Нельзя играть в защите, сидя задом на льду, Мур, — вот что он сказал тогда, и его поразила ярость, сверкнувшая в его глазах.

Минутой позже шайбой овладел Мур. К тому времени Билл более или менее сносно сыграл в обороне, но ничего особенного за это время не произошло. А вот теперь на него надвигался Мур.

И снова в ложе прессы Остряк Джексон зашикал на соседей:

— Тише, тише! Смотрите, смотрите!

На этот раз они послушно стали следить за игрой.

Атака Билла и нокдаун Мура были еще свежи в памяти присутствующих, когда Мур овладел шайбой в центре поля. Разница между его рывком и атакой Билла заключалась в том, что крайние нападающие Мура ожидали у синей линии и были готовы к пасу. Но Мур не расставался с шайбой. Лишь когда он вошел в зону белых и увидел, что Билл и Коска уже приготовились его встретить, он отпасовал шайбу направо и Коска бросился наперехват, а Билл изготовился перекрыть второго нападающего, ждущего паса. Но тут Мур налетел на него сзади. Билл в самый последний момент заметил, как тот мчится на него, и хотел изготовиться к столкновению, но было уже поздно. Еще не упав, Билл подумал, что никогда не испытывал удара такой силы. Он заскользил по льду, сбив с ног крайнего нападающего, которого собирался прикрыть. Но свистка арбитра не последовало.

— В настоящей игре за это удаляют на две минуты, — резюмировал Остряк.

Но в тот момент все присутствующие следили за тем, как Коска поспешил за нападающим в угол площадки, а Мур быстро двинулся в сторону ворот, готовый принять пас, если он последует.

В третий раз Джексон на трибуне воскликнул:

— Смотрите, смотрите!

Упав на лед, Билл пытался как можно скорее подняться и занять позицию перед воротами. Оглушенный от падения, Билл действовал инстинктивно. Он успел к воротам как раз к моменту передачи. Мур уже изготовился ударить по воротам с ходу, но Билл налетел на него сбоку, пытаясь помешать совершить бросок. Он был словно боксер в состоянии грогги после пропущенного сильного удара. Все же ему удалось оттеснить Мура к борту и запереть его там.

Только тогда Мур понял, кто ему помешал. Пробормотав какое–то ругательство, он попытался ударить Билла плечом, но промахнулся, затем развернулся, явно желая затеять драку, но Уорес на этот раз резко свистнул и подъехал к бортику.

— Прекратите, вы оба! — властно приказал он.

 

Глава 6

— Что произошло вчера между вами и Бенни? — спросила Памела, когда они сидели в кофейном баре в холле гостиницы. Большинство хоккеистов отправились играть в гольф. Билл никогда не играл в эту игру, но, откровенно говоря, сегодня ему очень хотелось быть среди них. С каждым днем он все больше и больше нервничал: в конце недели должны были быть первые отчисления из лагеря.

Биллу ужасно не хотелось попасть в число неудачников, но его постоянно преследовала мысль, зачем «Листьям» держать такого игрока, как он, не имеющего почти никакого опыта?.. Билл забывал об этом только на тренировках — играл, не думая ни о чем, защищал ворота, сам переходил в контратаку, прерывал комбинации противника… Но после тренировок ему мучительно не хватало друга, с кем бы он мог отвести душу, поделиться своими сомнениями, кто бы мог его успокоить… И меньше всего он хотел вспоминать о Бенни Муре. А тут, как нарочно, Памела сама завела этот разговор.

Билл пожал плечами.

— Ничего особенного, — сказал он, пытаясь уйти от ответа. — Не хотите ли сандвич?

Памела отрицательно покачала головой, и он заказал себе сандвич и молочный напиток.

— Может быть, кофе? — предложил он. — Или еще кока–колы?

Она улыбнулась и снова покачала головой.

В это время дня в холле почти никого не было. В баре они находились одни. Памела была в зеленой вельветовой куртке, которая очень ей шла.

— Ничего особенного, — повторила она с кислой улыбкой. — Вечером все только о вас и говорили. Но когда я спросила об этом Бенни, он чуть не оторвал мне голову. Тогда я догадалась: у вас произошло что–то серьезное.

Билл не смог сдержать улыбки.

— Мне он тоже едва не оторвал голову.

Девушка побледнела, и Билл быстро добавил:

— Я хочу сказать, что ничего особенного не случилось! Обычное дело. Один раз мы столкнулись, и я повалил его на лед, в другой раз он меня.

Но ничто не могло переубедить Памелу.

— Судя по тому, что я слышала, между вами произошла чуть ли не драка… — она помешала льдинки в своем бокале с остатками кока–колы. — Иногда я очень тревожусь за него. Тревожусь, что он может кого–нибудь покалечить, — сказала она тихо, словно разговаривая с собой. — Он и дедушка иногда доходили до потасовки… Дедушка был совсем старенький…

Биллу вдруг захотелось о многом расспросить девушку, но он промолчал.

«Неужели она ничего не знает о вчерашней игре? А возможно, и знает. Она же читает газеты! Из спортивного репортажа могла узнать о стычке парня из школьной команды по имени Билл Спунский со Злым Бенни Муром»… — размышлял Билл.

Билл начал понимать, что значит быть у всех на виду, когда утром в шесть тридцать задребезжал телефонный звонок и голос дежурного администратора, который обычно не говорил ничего кроме: «Доброе утро. Уже половина седьмого», на этот раз спросил: «Это мистер Спунский или мистер Мерилл?»

— Спунский, — в полусне ответил Билл.

— Большой репортаж о вас и Бенни Муре в сегодняшней газете, — сказал дежурный. — Может быть, вам интересно узнать…

Тим Мерилл лег на спину, заложив руки за голову. Утренний звонок телефона был делом обычным, но на этот раз он обратил внимание на некоторую разницу.

— Что там стряслось? — спросил он.

— В сегодняшней газете что–то напечатано про меня и Бенни Мура, — ответил Билл.

— Как голова? Болит? — улыбнувшись, спросил Мерилл.

Билл осторожно пощупал шишку за правым ухом. Он сделал ошибку, пытаясь проскочить между Муром и бортиком. Мур поддел его ногой и бедром, зацепил высоко поднятым локтем и клюшкой. Сила столкновения плюс скорость, с которой бежал Билл, сделали удар довольно чувствительным.

Мерилл поднялся с кровати и отправился принимать душ. Он был старше, и естественно, что Билл всегда пропускал его вперед.

— С чего начался твой конфликт с Муром? — спросил Мерилл, стоя под душем.

Билл рассказал об их первой встрече в номере.

— Я подумал было, что он зашел поговорить с вами, — заключил Билл.

До того, как Мур вчера толкнул его на борт, он два или три раза встретил его на корпус. По–видимому, Мур счел это вызовом со стороны Билла. Всякий раз, когда на льду он вступал с ним в единоборство или когда Мур участвовал в атаке, Билл весь напрягался. Он не понимал, какое отношение это имеет к их первой стычке, но не забывал о репутации Мура. Теперь же случившееся очень тревожило Билла.

Надо било быть начеку, помня о характере Мура, который может не сдержать себя и пустить в ход клюшку или еще как–нибудь проявить свой нрав.

Билл понимал, что Мерилл не будет вникать в подробности. Такие вещи редко случались в благожелательной атмосфере тренировочного лагеря. Хоккеисты подшучивали друг над другом, рассказывали всякие байки 6 товарищах, но все это было без озлобления. Интересно, что же там написано в газетах…

Мерилл вышел из ванны, и Билл отправился под душ. Горячая вода приятно обжигала тело. Он не любил холодный душ и не понимал, что в нем находят хорошего.

Выйдя из ванны, Билл начал одеваться, а Мерилл причесывался перед зеркалом.

— До сих пор ты хорошо справлялся с Муром, — сказал он, глядя в зеркало. — Тебе может повредить только, если ты ему поддашься или не сумеешь сдержаться. Знаю по себе, иногда это бывает очень трудно. Нельзя перейти за грань жестокой силовой борьбы, чтобы не нанести сопернику травму.

На этом разговор их закончился. Никаких наставлений или пустых слов — лишь спокойная констатация. Как и в жизни. Тим часто говорил ему, что хоккей требует твердости характера и умения владеть собой, и Билл это запомнил.

Спустившись в холл, Билл купил газету. Занятно, некоторые из молодых игроков ворчали, что им платят на сборах всего 200 долларов в неделю. Биллу эта сумма казалась целым состоянием. Им оплачивали проезд до Питерборо, гостиницу и питание. А тратился он только на редкие посещения кино и на что–нибудь в баре. Не задумываясь, Билл выложил 25 центов за газету. Правда, как выяснилось чуть позже, он мог этого и не делать. Когда они с Мериллом пришли на завтрак, то увидели Мак — Гарри, который стоял посередине столовой в позе трибуна, держа в одной руке тарелку с яичницей, а в другой газету. Мура в столовой еще не было, и это обрадовало Билла. Жестикулируя, Мак — Гарри с выражением читал вслух спортивный репортаж, вызывая общий смех и комментарии присутствующих. Будь здесь Мур, подумал Билл, вряд ли тут царила бы такая атмосфера непринужденного веселья, вызванная комическим представлением Мак — Гарри.

— А вот и сам молодой лев, — объявил он, низко поклонившись Биллу. — Я не надеялся увидеть вас сегодня утром, молодой человек, после того, как прочел в газете, где говорится следующее… Он принялся искать глазами нужное место. Итак:

«Развитие ссоры достигло вчера своего апогея во время вечерней тренировки. Мур гонялся по всему полю за Спунским, чтобы припечатать его к борту, и он этого достиг, толкнув Спунского на борт с треском, который можно было услышать в соседней провинции Онтарио. Спунский рухнул на лед, словно его ударили обухом по голове, и, поднявшись, был в состоянии грогги. Однако он вскоре оправился, и до конца тренировки никаких стычек между молодым парнем из Виннипега и Злым Бенни Муром больше не произошло…»

Мак — Гарри продолжал читать:

«Наблюдатели, находившиеся на стадионе, дивились, как далеко допустит Покеси Уорес развитие этой распри. Большое значение придается поведению Мура на сборах. Прошлогодняя дисквалификация все еще висит над ним. Если он будет вести грязную игру со своими возможными партнерами по команде, возможно, что никто в НХЛ не захочет подвергнуть свою команду риску зачислить его к себе. В прошлом уже случалось, что…»

Но на этом месте чтеца прервали крики: «Хватит, Мак — Гарри, принимайся за еду!», — что он и сделал.

Мур пришел в столовую несколько позже. В руках у него тоже была газета. Билл принялся за свою с того места, на котором остановился Мак — Гарри:

«…уже случалось, что хорошие хокеисты были вынуждены на длительное время выходить из игры из–за своего необузданного характера и отсутствия здравого смысла, чтобы вести чистую игру. И это несмотря на их очевидные способности и мастерство, превосходящие многих других хоккеистов. Напомню, что Мур во время этих сборов проходит испытание. Возможно, кое–кто думает, что Мур хочет показать свое умение вести силовую борьбу, ополчившись на юношу, приглашенного на сборы непосредственно из школьной команды и тем самым принести себе пользу. Но те, кто так думают, не видели в игре Спунского. Когда он овладевает шайбой и мчится с ней через все поле, я не знаю более грозного хоккеиста. Это ни с чем не сравнимо и поразительно в новичке. Если хотите узнать мой прогноз, вот он: в ближайшие дни одному из этих ребят придется наложить несколько швов, и тогда Уорес призовет их к порядку. Единственно, что ему останется, это перевести Мура или Спунского в другую смену для тренировок. Тогда стычки прекратятся сами по себе».

Билл прочел и начало репортажа. Там говорилось, что в конце недели, согласно заявлению тренера Уореса, двенадцать новичков будут отчислены из лагеря. Репортер не пытался угадать, кого именно оставят на сборах на следующую неделю. Билл торопливо просмотрел глазами этот абзац, не названы ли какие–нибудь фамилии. Нет, ни одна названа не была.

«Часть из них передадут в команды юниоров, где они пройдут в течение года испытание до следующих сборов. Остальные, видимо, не сумели проявить себя».

«Хорошо это для меня или плохо?» — задумался Билл.

Покидая столовую, он столкнулся в дверях с Муром. Он с ухмылкой взглянул на Билла и процедил сквозь зубы:

— Ну как твой котелок?

Биллу хотелось сказать что–нибудь поостроумнее, но ничего не пришло в голову.

— В полном порядке, — проговорил он, тоже усмехнувшись.

— Ну и хорошо, — миролюбиво произнес Мур.

В этот момент он даже понравился Биллу. Но ему приходилось встречаться и с другим Муром, беспощадным и мстительным. Забывать этого Мура было нельзя.

По дороге на стадион Билл шел вместе с Джиггсом Манисколой и Джимом Бэттом. С того самого дня, как Бэтт появился в раздевалке без коньков, он не произнес и трех слов. «Считал, что коньки не пригодятся тебе, чтобы попасть в команду «Листьев»? Ироническое замечание Дейела повторялось теперь из уст в уста во всех сменах и раздевалках. Бэтт казался неуклюжим, нескладным парнем с фермы, пока не надевал коньки. Но на льду он ничем не отличался от профессиональных форвардов «Кленовых листьев». Билл наблюдал за ним на тренировочных играх. Сейчас Бэтт шагал рядом, как обычно не произнося ни слова.

— Ты знаешь, почему Мур так зол на тебя? — спросил Манискола.

Билл покачал головой. Они шагали под густыми кленами, листья едва начали покрываться багрянцем, было тихое, бодрящее сентябрьское утро. На небе ни облачка. День был слишком хорош, чтобы вспоминать о невзгодах жизни.

— А потому, — сам же отвечал Манискола на свой вопрос, — что Муру не нужно для этого никакого повода. В нескольких играх, что он играл за «Листья», он покалечил Генри Кэннона из Монреаля, и тому наложили десять швов после того, как Мур ударил его клюшкой, заперев в угол. Возможно, что это произошло случайно, но Мур всегда делает так, будто произошла случайность. Они помчались за шайбой, и Мур ударил его локтем, а затем задел клюшкой по лбу. Вот тебе и случайность! Но когда я подкатил к ним, то услышал, как Мур сказал Кэннону: «В следующий раз я сверну тебе голову!»

Они прошли еще полквартала. Впереди уже был виден стадион.

— Но главное в том, — заключил Джиггс Манискола, — что во время первой игры в две команды ты его переиграл.

— Любой игрок может выглядеть слабо в какой–нибудь игре! — запротестовал Билл. — Я хочу сказать, ведь Ансон Оукли обманул меня своим финтом, я даже не успел опомниться… — уныло усмехнулся при воспоминании об этом Билл.

— При чем тут это, Спунский, — возразил Манискола. — Мы сейчас говорим о Муре. Он будет злиться на любого, кто одурачит или переиграет его на поле. При случае он готов будет сделать из него отбивную котлету. Но восемнадцатилетнему юнцу прямо со школьной скамьи, над кем он все время посмеивался и кто в первой же игре припечатал его ко льду, не простит никогда.

Они остановились перед светофором в ожидании зеленого света, когда Бэтт вдруг произнес:

— Ему нужен хороший друг.

Мани скола и Билл удивленно взглянули на Бэтта.

 

Глава 7

В пятницу после ужина Билл в ожидании решения слонялся цо холлу отеля. Он знал, что в это время проходит заседание руководства НХЛ, и надеялся, что оно скоро закончится. А возможно, мистер Джексон спустится вниз и скажет, кого из хоккеистов оставляют на следующую неделю. Билл купил какой–то журнал и пытался читать, но ничего не лезло в голову. Ему все время представлялись заголовки в виннипегской газете: «Кленовые листья» отчисляют Спунского»… А чего иного он мог ожидать? Одного желания мало для того, чтобы быть здесь оставленным. Вновь и вновь он перебирал в памяти игроков, призванных на тренировочные сборы. Билл пытался делать это спокойно, взвешивая все «за» и «против», и все же всякий раз он оказывался в числе первой восьмерки. Вместе с Муром, Гивенсом, Бэттом… Если на заседании решат отчислить десять человек, он может остаться…

Билл шагал, громко стуча по полу каблуками.

— Нервничаешь? — обратился к нему дежурный администратор.

— Конечно, — отозвался Билл, пожалев, что дежурит не Памела. Он хотел было спросить, в каком номере она живет, но сдержался. Может быть, она согласилась бы выпить с ним кока–колу или чашечку кофе… Черт побери!

Небольшими группками хоккеисты бродили по холлу. Кое–кто улыбался ему при встрече. Разговаривая, мимо прошли три спортивных журналиста. Высокий что–то рассказывал, остальные двое слушали.

В это время открылась дверь лифта и появилась Памела.

— Может быть, пойдем куда–нибудь и поболтаем? — предложил Билл.

В ответ на его приглашение Памела промолчала.

— Я с ума схожу, все жду, что кто–нибудь явится, велит складывать чемодан и убираться обратно в Виннипег, — продолжал Билл.

— Просто не знаю, как убить время, лишь бы оттянуть этот момент… Пойдем, посидим в баре…

— Спасибо, но… — пролепетала Памела.

— Может быть, девушка спешит на свидание? — сказал один из журналистов, проходя мимо.

— Ну что ж, — произнес Билл. — Просто я подумал…

То, что у Памелы могло быть назначено свидание, как–то не приходило ему в голову. Ничего особенного в этом не было… А с другой стороны, даже если она спешит на свидание, почему бы ей не разрешить Биллу проводить ее?

— Нет, я пойду одна, — сказала девушка, неожиданно рассмеявшись. — Действительно, у меня свидание с одним молодым человеком по имени Бенни Мур! Теперь вы понимаете?

— Опять он встал мне поперек пути, как на льду, — усмехнулся Билл.

Но почему бы Бенни не прийти сюда? Он ужинал или нет? В столовой Билл его не видел. И хорошо ли девушке одной идти вечером, когда уже темно?..

— Вам далеко? — спросил он.

— Нет, не очень, — неуверенно отозвалась Памела. — Не далеко.

Билл не успел произнести ни слова, как она повернулась и вышла, стуча каблучками.

— Давай сходим в кино? — предложил Бэтт.

Двумя часами позже, когда они вернулись, заседание еще не кончилось. Никакого объявления на обычном месте у лифта, ничего…

— Возможно, объявления и не будет, — предположил Билл. — Просто вызовут к себе и объявят решение. Может быть, даже мистер Джексон сделает это.

Бэтт молча потер свой длинный веснушчатый нос. Часы над администраторской показывали четверть одиннадцатого.

— Можно отправляться спать, — сказал Бэтт.

Завтра суббота. Вечером должна состояться товарищеская игра между командами «Листьев» и «Сент — Катаринс». Из–за этого время утренней тренировки было изменено. Первая смена начинала в девять утра вместо восьми, вторая в десять, затем второй завтрак и автобусами на стадион в Сент — Катаринс. Но отбой был, как обычно, в одиннадцать. Хоккеисты, возвращавшиеся из города, громко беседуя, заполонили холл, покупая газеты и журналы. Тим Мерилл, отойдя от киоска, задержался около Джима Бэтта и Билла.

— Ждете, когда вывесят список отчисленных? — спросил он.

Билл кивнул, глядя на него, в надежде услышать какие–нибудь новости.

— Зря ждете, — сказал Тим. — Список обычно вывешивают после утренней тренировки. Сейчас вы ничего не узнаете, можете идти спать.

Спустя некоторое время, готовясь лечь в постель, Билл молил только об одном… Хоть бы его оставили! Хоть пробыть тут еще неделю, тогда, возможно, он продержался бы и следующую!.. И он подумал о других ребятах, у которых шансов остаться было тоже мало. Так же как и он сам, они старались не показывать своего волнения, но все равно, наверное, не могли и на секунду перестать думать об этом.

Он погасил лампочку над изголовьем. Тим тоже погасил свет. Немного погодя Билл встал, чтобы задернуть штору. В это время на улице сильно заскрипели тормоза какой–то машины, и он выглянул в окно. У отеля резко остановилось такси, и из него торопливо вышел Мур. Часы на башне ратуши показывали без одной минуты одиннадцать.

Билл хотел было сказать об этом Тиму, но сдержался. Однако где же Памела?.. Она же отправилась повидать брата, канона сказала… Может быть, она вернулась, пока Билл ходил в кино? Он залез под одеяло. Где мог быть Мур, если он едва успел вернуться за минуту до отбоя? Вряд ли парень, судьба которого висела на волоске, может так рисковать… И вернулась ли Памела?

Но последней его мыслью все же было: «Отчислят ли меня?» Ему приснилось, что так оно и произошло и он пешком возвращается в Виннипег…

 

Глава 8

В пятницу около семи часов вечера Остряк Джексон вошел в номер Покеси Уореса на втором этаже. Уорес поднял голову и посмотрел на вошедшего.

— Опоздал, как обычно, старая ворона! — встретил он Джексона. — Где ты пропадал? Обыгрывал в карты новичков? Отбирал у них деньги, которые мы им выдали?

— Не пори чушь, лысый, — в том же тоне отозвался Остряк. — Это ты грабишь всех, когда тебя приглашают сыграть «пульку», но это не значит…

— Призываю собравшихся к порядку! — перебивая Остряка, поспешно воскликнул тренер.

Кто не знал этих людей, мог бы решить, что они злейшие враги. Много лет назад Джексон подписал контракт с Уоресом, взяв его в команду «Кленовых листьев», но после того, как Уорес не прошел испытания, он решил стать тренером, чтобы не расставаться с любимой игрой. Джексон всегда усмехался про себя, слыша критические замечания в адрес Покеси Уореса. Уорес и впрямь был суров, но даже с годами не переставал быть влюбленным в хоккей, как юноша.

— Привет, — обратился Остряк Джексон к троим мужчинам, находившимся в номере. Они ежедневно встречались на тренировках, так что особого приветствия не требовалось. Хэб Уили и Перси Симпсон были из Сент — Катаринс. Уили, одетый с иголочки толстяк, являлся менеджером тамошней команды, а Перси — ее тренером. Много лет назад он был хорошим вратарем, но тогда вратари играли без защитных масок, и однажды он пропустил шайбу, которая летела по воздуху со скоростью ста миль в час. Шайба попала ему в правый глаз, и с тех пор он больше в хоккей не играл. У Перси была темная шевелюра, седеющая на висках, и он носил черную повязку на глазу. Четвертое кресло было занято Кингом Кейси, помощником тренера Уореса и его менеджером. Кинг был в хоккее с младенческого возраста — игроком, судьей на линии, арбитром, менеджером и Главным Ирландцем Долины Оттавы, как он сам себя величал.

Окно в номере было от стены до стены. Уже наступили сумерки, но шторы были не задернуты. Поднос с чашками и термосами с кофе стоял на телевизоре.

Перед каждым из них лежал раскрытый блокнот, а перед тренером еще и списки с фамилиями на нескольких страницах. Джексон продолжал стоять.

— Садись, Остряк! Или ты ждешь специального приглашения! И включай свой мыслительный аппарат. Нам предстоит отчислить кучу парней.

Джексон сел.

— Так уж целую кучу, — миролюбиво произнес он. Уорес швырнул карандаш на стол.

— Ты неисправим, Джексон! — воскликнул он. — Была бы твоя воля ты бы за четверть часа согнал к нам шестьдесят парней до того, как мы соберемся провести первый матч! Пора, пора отчислять! Завтра я хочу отправить по домам десять или двенадцать мальчиков! Давайте посмотрим, как это сделать для нас без ущерба.

Уорес протянул Остряку копии списков, лежавших перед ним. В первом значились профессионалы «Кленовых листьев». Во втором — игроки из младших профессиональных и юниорских команд. В третьем — профессионалы, вернувшиеся из других клубов Лиги, где они временно играли. В случае если они в этом сезоне не подойдут для команды «Сент — Катаринс» или «Листьев», с ними не продлят контракт или уступят на зиму в другие клубы. Четвертый список состоял из хоккеистов–любителей.

— Предлагаю начать с третьего списка, — сказал Уорес. — Решим, без кого можно обойтись. Хоть избавимся от молодчиков, которые все эти дни так и рыщут вокруг. — Он имел в виду представителей различных профессиональных команд, которые метались по различным

тренировочным базам, выискивая игроков. — Я зачитаю фамилии ребят, с которыми, по моему мнению, нужно расстаться. Если возникнут сомнения — скажите. — Он посмотрел на Уили и Симпсона. — Особенно если я назову кого–нибудь из тех, кого вы хотите взять к себе. Но если ни нам, ни вам они не нужны, давайте думать, кого они могут заинтересовать.

Он стал зачитывать фамилии, делая паузу после каждой. Всякий раз, когда называлась фамилия игрока, отчисление которого не вызывало протеста, и не было ясно, кто заинтересуется им, неприятный осадок оставался на душе людей, принимавших это решение. В свое время Остряк Джексон беседовал со всеми этими молодыми людьми, знал их надежды и амбиции. Не его вина, да и не этих ребят тоже, что они не подошли команде, о которой мечтали. Однако это не облегчало задачу тех, от кого зависело их отчисление.

Покеси Уорес зачитал шесть фамилий. Оба представителя команды «Сент — Катаринс» молчали. В конце Перси назвал еще двух игроков, сказав, что они также его не интересуют.

— Может быть, вам они и не нужны, — хмыкнул Кинг Кейси. — Но мне известны клубы, которые гоняются за ними. Рекомендую подержать их здесь, может быть, они хорошо проявят себя, и тогда мы обменяем их на тех, кто нам нужен.

«Иногда мы бываем слишком бессердечны, — со вздохом подумал Остряк Джексон. — Называя только фамилии, мы забываем, что за ними стоят люди и что для них значит быть отчисленными или куда–то переданными. Но таковы правила этой игры, и хоккеисты знают об этом. Правда, любой из них всегда может уйти, если ему не понравится наше решение, может вернуться домой и в течение двух–трех недель поступить в какую–нибудь местную команду, позабыв о своих мечтах. Такое случается со многими, но некоторые, конечно, очень тяжело все это переживают. И в Национальной Хоккейной Лиге есть прекрасные игроки, которых в свое время отдавали во второстепенные команды, где они обретали опыт и мастерство, что позволяло им потом снова возвращаться в команды высшей лиги…»

— Возможно, мы совершим обмен между «Листьями»

и «Сент — Катаринс» в ближайшую неделю–две, — сказал Уорес, отмахиваясь от табачного дыма сигарет, которые беспрерывно курил Уили. — Кое–кто из слишком самонадеянных считает, что дело у них в шляпе. Я хотел бы немного встряхнуть и охладить их пыл. Для этого дам вам пару форвардов и, может быть, одного защитника для участия в матче, который намечен у вас на понедельник в Китченере, а в обмен заберу парочку ваших ребят на игру в Ниагара — Фоле. Идет? — он посмотрел на Перси Симпсона.

— Согласен, — кивнул тот.

Наступила пауза. Остряк проглядел список любителей, который предстояло обсудить. Тут он готов был поспорить. В профессиональных клубах всегда наблюдалась тенденция отчислять новичков, чтобы упорядочить тренировки. Остряк отлично понимал, что многим молодым игрокам мало одной недели, чтобы хорошо себя проявить.

— Ну-с, переходим к новичкам, — объявил Покеси. — Кого мы отправим по домам? — Он сделал паузу и спросил:

— Как, по вашему мнению, обстоят дела с Муром?

Представители клуба «Сент — Катаринс» оживились.

— Нам он кажется в порядке, — заявили они в один голос. — Его можно взять в профессионалы.

— Я против, пока окончательно не решится вопрос о его дисквалификации, — сказал Уорес. — Кофе, Остряк? — предложил он. — Налей и мне чашечку.

Разливая кофе из термоса, Остряк Джексон не переставал прислушиваться к разговору за столом.

— Если вопрос о снятии с Мура дисквалификации не разрешится до конца месяца, — продолжал Уорес, — он нам не понадобится.

— Почему бы тебе не позвонить президенту НХЛ? — спросил Кинг Кейси. — Рассказать, что парень перспективный, но если нам придется дожидаться до конца сентября, чтобы узнать, сможем ли мы его привлечь, то будем вынуждены решать по–другому.

— Что ж, попытаюсь, — согласился Уорес. — Ты считаешь, что он достоин?

На этот вопрос ответил Уили.

— Он вовсе не таков, каким кажется. У парня есть свои достоинства. Представляю, как наши зрители кинутся на стадион, чтобы посмотреть на его игру!

Уорес хмуро взглянул на Уили.

— Знаю, что вас больше всего беспокоит вопрос продажи билетов, — сказал он. — Но вы многим рискуете с этим парнем. Вряд ли он поможет вам надолго привлечь зрителей, если в очередной раз сорвется, стукнув арбитра клюшкой по голове, и будет отстранен от профессионального хоккея навсегда. Мне не думается, что он уже доказал свое желание сделать карьеру в «Кленовых листьях».

— Послушай! — горячо запротестовал Симпсон. — Тут вертятся несколько человек, которые мечтают переманить к себе Мура. Как мне потом объяснять нашим болельщикам и журналистам, почему мы его проворонили? Да еще если он будет играть в другой команде против нас!

Но Уореса сбить было не легко.

— Все же я не считаю, что Мур исправился, — стоял он на своем. — Чтобы оставаться в «Кленовых листьях», он должен достойно себя показать.

— Дадим Муру еще неделю, — вмешался Кейси. — Он достаточно хороший хоккеист, чтобы стать профессионалом. А оставим мы его у себя или нет, это уже другой вопрос, который надо решать после снятия с него дисквалификации.

Уили был явно раздосадован.

— Ребята, вы уж слишком разборчивы по отношению к тем, кто достоин, а кто не достоин играть за «Листья»! Конечно, вам не приходится беспокоиться о посещаемости — на ваших матчах стадионы всегда переполнены.

— Да, мы разборчивы, — весело отозвался Уорес. — Но бывает, что и мы ошибаемся. Расстаемся с каким–нибудь игроком, а потом переплачиваем кучу денег, чтобы заполучить его обратно.

— А от некоторых избавляемся только потому, что кто–то что–то сказал о них, — вмешался Кинг Кейси, — а потом сами расхлебываем. Не забывай и про это.

— Опять этот Мур! — покачал головой Остряк. — Хотелось бы мне знать, что происходит с этим парнем. Как–то я встретил его внизу в холле. Так он заявил мне, что остался без гроша, ему не хватало двухсот долларов в неделю! Транжирит деньги направо и налево. Я выдал ему жалованье за следующую неделю и посоветовал укладываться в эту сумму. А в столовой повстречал Спунского и Бэтта. Из любопытства спросил, сколько денег у них осталось.

— И что же? — заинтересовался Кинг.

— У Спунского сто восемьдесят долларов, у Бэтта сто двадцать.

Все рассмеялись.

— У тебя хватило отваги выдать Муру деньги до того, как мы еще не решили, как с ним быть? — спросил Уорес, когда смех утих.

— Неужели ты хочешь отчислить Мура?

Лишь произнеся эти слова, Остряк спохватился, что сказал лишнее. Покеси Уорес не терпел, чтобы кто–нибудь подсказывал, что ему делать, как распоряжаться тем или иным хоккеистом. Но Уорес рассмеялся, и Остряк вздохнул с облегчением.

— На этот раз ты оказался прав. Но давайте начнем по порядку. Я хочу услышать ваше мнение по каждому из этих ребят.

Собравшиеся комментировали каждую фамилию, как только ее зачитывал Уорес.

Первым в списке шел Манискола. Симпсон:

— Будь у него посильнее бросок, мы могли бы взять его.

Уили:

— А мне он кажется достойным и думается, что мы сможем его использовать.

Кинг Кейси:

— Годика через два парень будет в команде «Кленовых листьев».

Остряк Джексон:

— На мой взгляд, он сильно преуспел за последнее время.

Манисколу оставили. Не всем другим так повезло. Одним из невезучих оказался Гарт Гивенс. Симпсон:

— Думаю, что годик в юниорской команде пойдет ему только на пользу.

Остряк Джексон:

— У него природные способности. Отправим его в юниорскую команду и объясним почему. Он поймет.

Уорес:

— Согласен.

Когда дошла очередь до Джима Бэтта, начались пререкания.

Спор начал Остряк.

— Этот парень быстро может стать профессионалом, ему не хватает хорошего тренера.

Симпсон:

— Не думаю, что мы сможем его использовать. Легковат для силовой игры.

Уорес:

— Ты недооцениваешь его, Перси. Видел, как он бегает на коньках? Если и есть кто–нибудь, кто напоминает мне Горди Хоу, так это он. И не только этим, но и характером. Мухи не обидит вне катка, а на льду не уступит никому… Ему еще год быть в юниорах по возрасту, не так ли?

Остряк Джексон:

— Да. Но тут возникает другая проблема. Он был одним из самых способных учеников в школе. Несколько университетов в США предлагали ему стипендию. Не знаю, согласится ли он стать профессионалом, но я почти убежден, что, если мы его не оставим, он примет предложение одного из университетов, и тогда «Листья» потеряют его на четыре года.

— Он не показался мне таким смышленым, — произнес Уорес.

— Ты бы видел ферму, откуда он приехал, — продолжал Остряк. — Встанешь в самом центре и не увидишь конца края их земли, куда ни посмотришь. Парень целый день работает на тракторе и при этом так учится. Весной он даже за рулем занимается уроками. Семья у них большая. Они переселились в Канаду лет восемь–десять назад и с тех пор только и делают, что прикупают себе соседние участки. Никто в семье никогда не учился, разве что на сельскохозяйственных курсах, но этот парень не желает оставаться фермером.

— А чего же он хочет? — спросил Уорес.

— Я десятки раз беседовал с ним, но так и не понял. Бэтт не слишком разговорчив. Мне кажется, он хочет оторваться от земли, бросить ферму, оставив ее своим братьям. — Остряк на мгновение умолк, затем продолжал: — Мне удалось заманить его сюда, пообещав, что если он поиграет несколько лет в качестве профессионала, то побывает в больших городах, посмотрит мир и тогда может решить, чего он хочет от жизни.

— Хотел бы я хоть разок оказаться в тренировочном лагере вместе с парнями, которые желают только играть в хоккей, и больше ничего! — вскипел вдруг Уорес. — Юнцы со всякими амбициями действуют мне на нервы. Неужели они не понимают, что всемогущий господь дает каждому только один–единственный талант в жизни? Если парень достаточно хорошо играет в хоккей, чтобы оказаться на наших сборах, он должен показать все лучшее, на что он способен, а если нет — пусть пеняет на себя. Пора бы ему решить, чего он добивается в жизни! Высшее образование, тьфу!

— Ты позволишь мне сообщить прессе о твоих взглядах на высшее образование? — вкрадчиво спросил Джексон.

— Только попробуй, и я продержу тебя на открытых катках в Саскачеване с декабря по март! — огрызнулся Уорес.

Прошел час, затем еще полчаса. Наконец они добрались до Спунского.

— Я не убежден, что нужно оставить парня еще на неделю, — сказал Уорес.

Остряк промолчал. Он был уверен, что Уорес разыгрывает его, и ждал, что скажут остальные. Первым высказался Кинг:

— У него задатки хорошего хоккеиста.

Но ему тут же возразил Симпсон:

— Зеленоват! Вспомните, как он бросился от синей линии на противника с шайбой. В НХЛ есть ребята, которые, один раз увидев это, сразу смекнут, как обойти его и выйти к воротам.

— Но вы не учитываете того, — вставил Остряк, — что им удастся обойти Спунского только один раз, а затем он поймет свою ошибку и не повторит ее. Он умница.

— Знаю, что ты горой стоишь за этого парня, — сказал Уорес.

— А я не взял бы ни одного парня из школьной команды, если бы не был уверен, что он исключительное явление, — ответил Остряк.

— А что это за баталия у него с Муром? Говорят, что это началось в первый же вечер, как они появились. Правда, не похоже, чтобы Спунский явился зачинщиком, — поинтересовался Уили.

— Вот еще одна причина, почему не следует принимать поспешного решения в отношении Мура. Нужно приглядеться к нему. Он из тех, кто если уж озлится на кого–нибудь, то будет мстить при каждой встрече на льду. Именно это и произошло со Спунским. Билл — парень хоть и здоровый, но молод, и Мур решил, что может проучить его, а Спунский не поддался. Вот Мур и злится, и так будет продолжаться до тех пор, пока он не решит, что расквитался с ним. Иногда мне кажется, что нам надо приглашать на сборы психиатра! — в сердцах заключил Остряк.

— Черт с ним, с Муром! — взорвался Уорес. — Мы обсуждаем Спунского!

Собравшиеся согласно кивнули.

Уорес вновь проглядел список хоккеистов–любителей.

— Мы вычеркнули восьмерых из этого списка, а надо двенадцать. Я еще подумаю и завтра вам сообщу.

— Завтра ты будешь чертовски занят, — спокойно заметил Остряк Джексон. У него было ощущение, что Уорес уже давно все решил. Остряк не видел никаких причин, чтобы откладывать решение до следующего дня. Он чувствовал свою ответственность перед ребятами, особенно перед

новичками. Другое дело профессионалы. Большинство из них останутся в этом тренировочном лагере или переедут в другой, но они постарше и могут сами постоять за себя.

— Увидимся завтра вечером, — сказал ему Уорес. — Мне с Кингом нужно сделать несколько телефонных звонков до тех пор, пока я приду к какому–нибудь решению.

Остряк понял: речь идет о покупке некоторых игроков, что могло внести кое–какие коррективы. Это было, пожалуй, единственным объяснением отсрочки решения.

— Ладно, — сказал он. — Я собираюсь провести вечер со своими Помощниками, но к одиннадцати, может чуть позже, вернусь.

— Позвони мне в одиннадцать, к тому времени я уже буду все знать, — сказал Уорес.

 

Глава 9

Утром Билл проснулся еще до телефонного звонка и лежал с открытыми глазами. Тим Мерилл спал. В голове была одна мысль: что ждет его в ближайшие день–два? Наконец он встал и на цыпочках подошел к окну. На улице было тихо. Город только просыпался. Увидит ли он Питерборо еще через несколько дней? Сможет ли подойти к этому окну? Говорят, что после отчисления оставшихся хоккеистов будут переселять в другие номера. Игроков «Листьев» поселят вместе, так же как и игроков команды «Сент — Катаринс». Он бросил взгляд в угол, где стоял его чемодан. Билл не находил себе места от волнения: что–то ждет его?..

Он тихо прошел в ванную, прикрыл за собой дверь и пустил душ. Стоя под струями горячей воды, он вспомнил о Бенни Муре, который едва не опоздал вчера к отбою, но тут же его мысли вернулись к собственной судьбе. Он просто не мог выбросить это из головы.

Несколько минут спустя, когда он осторожно приоткрыл дверь из ванной, Тим уж проснулся.

— Надеюсь, что ты останешься, парень, — сказал Мерилл, широко улыбаясь. Вот и все, но Биллу было приятно, что кто–то ему сочувствует.

Было еще рано, когда Билл спустился в холл, но там уже находились Джим Бэтт и Гарт Гивенс. Они первыми явились в столовую, удивив буфетчиц, которые бросили взгляд на часы.

— Что–то вы рановато сегодня, мальчики, — сказала одна из них. — Но раз уж вы тут, говорите, что положить.

За завтраком они тихо беседовали между собой.

— Мы трое самые нервные из всех, — усмехнулся Бэтт.

Бледные улыбки появились на лицах его товарищей. Они и вовсе потеряли аппетит, когда в столовую вошел Уорес и уселся на свое обычное место. Когда они спускались в холл, у лифта не было никакого объявления. Гивенс быстро встал из–за стола, вышел и тут же вернулся.

— До сих пор ничего, — сообщил он.

Пришел Джексон, оживленно помахал им рукой и направился к столу, за которым сидел Уорес. Появились оба представителя клуба команды «Сент — Катаринс» и тоже подсели к Уоресу. За ними последовал Кинг Кейси. Они о чем–то разговаривали.

— Жаль, что их стол не оборудован подслушивающим устройством, — с несчастным видом посетовал Билл.

За столом, с которого они не сводили глаз, Остряк Джексон говорил тренеру «Листьев»:

— Не мог дозвониться до тебя вчера вечером.

— Я уходил, — сказал Покеси Уорес. — Никогда не догадаешься куда.

— Натощак мы не слишком догадливы, — отозвался Кинг.

— Мне позвонили около одиннадцати вечера, — продолжал Уорес. — Из полиции. Знаете, что натворил вчера этот болван Мур?

Все молча уставились на него.

— Затеял драку в плавательном бассейне. Не в бильярдной, не в пивной или в подобном заведении, а в бассейне! Только этого нам и не хватало! Якобы высказал оскорбительные замечания в адрес присутствовавших там девушек. Больше ничего я не знаю. Хотя должен отметить, полицейский мне сказал, что они не убеждены, будто зачинщиком был Мур. Никаких обвинений ему не предъявлено, но он попросил меня приехать в полицию, повидаться с другим парнем, — Уорес яростно ткнул вилкой в сосиску и принялся усиленно жевать. — Ну, хватит об этом. Я решил отчислить только ту восьмерку, о которой мы говорили. Зато на будущей неделе отчислим больше, благодаря этим товарищеским играм, которые должны быть проведены между обоими клубами, нам будет легче поделить игроков. — Он имел в виду «Листья» и клуб «Сент — Катаринс».

— Кого ты хочешь включить в команду «Листьев»? — спросил Симпсон.

— Сколько у нас защитников в двух лагерях? — спросил Уорес, с карандашом в руках просматривая списки. — Четырнадцать. По семеро в каждом. На одну–две игры я возьму Мура или Спунского… Предоставляю вам выбор. Кого вы предпочитаете?

— Мура! — тут же отозвался Уили.

— Если только вчерашнее происшествие завершится благополучно, — вздохнул Уорес, — вот будет номер, если он снова влипнет!

— На следующей неделе на матч приедут представители радио и телевидения, газетчики, — сказал Симпсон. — Если они увидят у нас Мура хоть однажды, то рассвирепеют, если его не окажется в команде в октябре, когда начнется сезон.

— Можете забрать его на эти товарищеские игры. Но думаю, что одному из вас, не откладывая, следует с ним поговорить: Может быть, и ты, Остряк, побеседуешь с ним? Я повидаюсь с Муром сразу же после утренней тренировки. А вы подождите, пока он вернется в гостиницу. Надо дать ему понять, что, если он будет продолжать вести себя подобным образом, сомнительно, оставим ли мы его вообще.

— Больше, пожалуй, мы ничего не можем поделать, — согласился Симпсон. — Надо прямо сказать ему обо всем. Или он поведет себя по–другому, или…

— Вот и поговорите, — заключил Уорес, вставая. — И еще одно, Остряк, в отношении этих парней — Мура и Спунского. Они зашли слишком далеко.

Джексон был явно удивлен. У Уореса была репутация человека, предпочитавшего, чтобы всякие дрязги в клубе разрешались сами по себе, если они не оказывали дурного влияния на команду.

— Что же ты думаешь делать? — саркастически спросил Джексон. — Сказать им, чтобы они не пихались на льду?

— Когда мы отправим отчисленных по домам, будет перетасовка в номерах, — сказал он. — Я хочу поселить Мура и Спунского вместе. В одну комнату.

— Зачем, черт возьми! — воскликнул Уили. — Если мы хотим, чтобы Мур исправился, не лучше ли будет поселить его с кем–нибудь из старших, чтобы тот не спускал с него глаз?

— Ты предпочитаешь, чтобы кто–нибудь опекал его каждую секунду? Нет, он должен выплыть или утонуть. Сам. Если он не сможет ужиться с таким парнем, как Спунский, и будет продолжать задирать его, нам придется с Муром расстаться.

Это вызвало протестующие возгласы со стороны представителей «Сент — Катаринс».

— Пока что мы не отдадим его, — продолжал Уорес, — и возможно, вы получите игрока, на которого мы его обменяем. Поэтому перестаньте вопить!

— Меня не столько волнует Мур, — сказал Остряк Джексон, глядя на Уореса, — сколько то, что будет со Спунским? Как бы тебе понравилось оказаться на его месте?

— Не понравилось бы, — улыбнувшись, согласился Уорес.

Несколько минут спустя Тим Мерилл, Джим Бэтт и Билл вышли из лифта, собираясь отправиться на стадион. Гивенс ушел раньше. У лифта они встретили Джексона.

— Поторапливайтесь, мальчики, — сказал Джексон.

Оба новичка только тупо кивнули в ответ. Но Тим остановил его и спросил.

— Кто же отчислен, Остряк? Неужели ты не видишь их опущенные носы?.. Они просто ждут не дождутся, когда смогут отправиться домой. Успокоил бы ты их!

Джексон потрогал усы и решительно покачал головой.

— Только не я! — сказал он. — Ты же знаешь, что Уорес единолично руководит сборами. И я не могу объявить о том, что должен объявить он сам!

— Мы это знаем, — произнес Билл. — Мы и не собирались спрашивать вас. Мы только просто…

— …ожидали вас, чтобы спросить, — рассмеявшись, закончил за товарища Бэтт.

— В какое положение вы меня ставите, ребята? — серьезно произнес Джексон. — Если тренер до сих пор еще никого не пристрелил, кто пытался бы его заменить, то ведь всегда бывает первый. Случается, что он ругает меня последними словами, но оказаться его первой жертвой… Нет, ребятки, я не хочу рисковать своей жизнью!

— Мы тоже этого не хотим, — сказал Билл с улыбкой.

— Вы все узнаете в свое время. Надеюсь, вы поедете посмотреть матч в Сент — Катаринс, если в автобусе окажутся свободные места? Тогда там встретимся. Сожалею, что не могу вывести вас из состояния неопределенности. Просто не имею права этого сделать.

Билл не понимал, почему он пытается оправдаться перед ними. Ведь они ни на чем не настаивали! Но тут он увидел хитрый блеск в глазах Джексона. Селекционер полез в карман куртки и достал бумажник.

— Ничего не могу вам сказать! Ни единого слова! — при этом он отсчитал десять двадцатидолларовых купюр и протянул Биллу. То же самое он проделал и с Джимом. — Ничего не могу вам сказать. Но не вижу причин, почему бы я не мог выплатить вам деньги за следующую неделю, раз

уж вы здесь. Сбережет мне время впоследствии.

Тим Мерилл смотрел на всю эту сцену с доброй улыбкой.

— Я же говорил, что Остряк не имеет права ничего сказать вам, — заметил он вслух.

— Если об этом станет известно Уоресу, — пригрозил Джексон, — я зажарю вас обоих на медленном огне!

Чувство облегчения овладело Биллом. Он показался себе даже выше, сильнее и умнее.

— Спасибо, — голос у него дрогнул. — Спасибо, — повторил он.

По дороге на стадион Тим Мерилл то и дело окликал их:

— Эй, вы! Куда вы мчитесь? Обождите меня!

 

Глава 10

Биллу казалось, что он еще ни разу не тренировался с таким усердием, как сегодня. Словно с плеч свалилась тяжесть, которая давила на него последние дни. «До следующей недели и до следующих отчислений», — с горькой усмешкой подумал Билл. А пока что, делая круг за кругом, обгоняя одних и окликая других, Билл чувствовал себя легким, как птица.

Тим Мерилл поравнялся с ним.

— Спокойнее, парень. По твоему поведению каждый поймет, что тебе уже все известно.

Билл замедлил шаг, «стер» улыбку с лица, но это стоило ему усилий, таким счастливым он был в это утро.

Хоккеисты бегали по катку, иногда кто–нибудь останавливался, чтобы сказать несколько слов приятелю, и прокатывался с ним полкруга, и затем мчался вперед или отставал. Некоторые двигались спиной вперед или против общего движения по часовой стрелке. Одни бегали просто разминаясь, другие отрабатывали повороты в разные стороны.

Мак — Гарри, как обычно, веселил окружающих.

— Итак, «Листочки», — говорил он, подражая голосу тренера, — сегодня вам предстоит трудный матч с командой из Чикаго, поэтому возвращайтесь в отель и как следует выспитесь…

— Мак — Гарри, — послышался ровный голос тренера, — три круга, чтобы остыть.

Уорес в своей неизменной вязаной шапочке и со свистком вышел на лед.

Раздался общий смех.

— Хозяин! — взмолился Мак — Гарри. — Старый приятель! Друг! Я пошутил. Меня неправильно поняли!

— Пять кругов, — так же спокойно отозвался Уорес. Мак — Гарри послушно покатил по катку, не переставая что–то говорить.

— Потом я скажу, что тебе еще делать, — крикнул ему вслед тренер.

Затем Уорес обернулся к остальным. Билл скрыл улыбку, которую у него часто вызывала манера обращения тренера с подопечными. Правда, он и сам думал, что игрокам, которым предстояло сегодня вечером участвовать в матче, будет сделана некоторая поблажка на тренировке. Но он ошибся. Ничего подобного не случилось.

— Обычная тренировка, — объявил Уорес. — В процессе работы я буду давать указания отдельным игрокам. Те, кто сегодня участвуют в матче и уверены, что находятся в хорошей форме, могут обойтись без тренировки — свободны. Возвращайтесь в гостиницу. После матча я бы хотел встретиться с вами и поговорить о ваших ошибках во время игры. А завтра утром вам будет предоставлена возможность потренироваться два дополнительных часа. Это относится только к нежелающим тренироваться сегодня. Ну, кто из вас хочет отправиться в гостиницу?

Никто не ушел. «Никто и не хочет, — подумал Билл, — даже Мак — Гарри, который со стенаниями бегал круг за кругом». Таков был метод тренировок Уореса. Этим самым он исключал всякое неповиновение и нарушение режима. «Кому взбредет в голову отказаться сегодня от тренировки и два лишних часа попотеть на следующее утро? Никому! И вообще, кто согласится пропустить тренировку?» — удивился Билл.

— Старты с места и остановки! — крикнул тренер. — Начинаем!

Ребята бросились вперед, пока не раздался второй свисток тренера — тут все сразу затормозили, подняв фонтанчики снежных брызг.

— В этой игре вы не конькобежцы на длинные или короткие дистанции, — объяснял Уорес. — Нужно не умение далеко и быстро пробежать на коньках, а маневренность. Вы должны уметь мгновенно остановиться и изменить направление бега и проделать это так быстро, чтобы противник не мог вас догнать, зато вы всегда должны его догнать, как бы он ни старался от вас уйти.

После того как они проделали это упражнение по нескольку раз, те, кто не обладал высокой стартовой скоростью, оставались далеко позади. Но никто не хотел быть последним. У Билла была неплохая стартовая скорость, когда он играл в школе. Здесь же он оказался одним из самых медлительных. И он дал себе слово освоить эту премудрость — нужно было только больше тренироваться. Пока что даже старый Биз Коска, который считался медлительным защитником, превосходил его в скорости, а Мур обгонял на старте каждый раз на несколько футов.

— Рывки вперед, — выкрикнул тренер.

Трое нападающих против двух защитников. Упражнения заканчивались, когда нападающим удавалось сделать бросок по воротам или когда защитник овладевал шайбой. Тогда другая тройка с противоположного конца шла против двух защитников. Кинг Кейси стоял в сторонке и громко давал указания игрокам, а иногда Уорес подкатывал к тому или иному хоккеисту и разъяснял его ошибки.

Затем двое нападающих, перепасовываясь между собой, шли на одного защитника. Билл внимательно наблюдал за происходящим, изучая технические приемы.

— Раскованнее, раскованнее! — кричал Уорес. — Прикрывайте шайбу корпусом, клюшку держите между игроком с шайбой и его партнером! Прерывайте пас!

Дальше отрабатывались броски по воротам. Пятнадцать игроков выстраивались вдоль синей линии, перед каждым было с полдюжины шайб, которые он бросал по воротам. По свистку тренера первым начинал игрок справа, затем его сосед, потом следующий и так далее. Вратарь метался в воротах, чтобы спасти их от гола, и так до последней шайбы. Второе упражнение было куда труднее. Бросок делал крайний игрок справа, затем крайний игрок слева. Второй справа, второй слева. Броски следовали молниеносно один за другим. Джонни Босфилд под этим обстрелом кидался из стороны в сторону, хорошо справляясь со своей задачей. Билл отработал кистевой бросок, который он подметил у некоторых хоккеистов. Джим Бэтт тоже умел им пользоваться. Он делал это без напряжения, легко, почти незаметно. Как–то в разговоре Джим поведал Биллу, что только в прошлом году начал играть в организованный хоккей. До этого, еще мальчишкой, он играл вместе со взрослыми в родном поселке Саскачеване. Причина, почему селекционеры клубов не обращали на него внимания, заключалась в том, что он был тогда мал ростом и весил всего 115 фунтов, а за последний год прибавил 40 фунтов.

В 8.45 началась двусторонняя игра. Бобби Дейел раздал белые майки.

Всякий раз, когда это происходило, Билл думал, что Уорес изменит своему правилу и поставит его и Мура в одну команду. Но и на этот раз они играли друг против друга. Мур в команде белых, Билл — синих. Билл играл в защите вместе с Тихэйном, а Мур — с Бизом Коской.

Стоя у синей линии в ожидании вбрасывания, Тихэйн обернулся к Биллу и с доброжелательной улыбкой спросил:

— Кому сегодня наложат швы — тебе или Муру?

— Надеюсь, что никому, — отозвался Билл.

— Трудно в это поверить, с такой яростью вы схватываетесь друг с другом, — сказал Тихэйн.

Но игра прошла без вмешательства врачей. Четыре столкновения. И все четыре раза оба оказывались на льду. Наступило время второй смены.

Мур покидал лед первым. Его поджидал тренер.

— Мур, — подозвал он.

— Вы меня? — переспросил Бенни.

— Именно тебя, — сказал Уорес. — Пойдем со мной.

Шагая по резиновому мату в сторону раздевалки, Билл видел, что Уорес очень серьезно разговаривает с Муром. О чем они говорили, он не слышал, но Мур сразу покраснел и изменился в лице.

В то утро Билла ожидал еще один сюрприз.

Как обычно, после тренировки никто не спешил уходить. Ребята торопились только с утра — принять душ, одеться, позавтракать и вовремя поспеть на стадион. После тренировки же они до обеда были предоставлены сами себе. Но сегодня какая–то необычная обстановка царила в раздевалке. Дейел укладывал экипировку в два больших сундука, стоявших у входа.

— Кое–кто из ребят получит сегодня вечером влажную экипировку, — бормотал он себе под нос. — Но тут уж ничего не поделаешь.

Затем он подошел к нескольким новичкам, объявив, что Уорес хочет их видеть. Билл посмотрел на тех, кого вызывал тренер. Карсон, защитник из Альберты, Гивенс, он казался самым грустным, Коннелли и Ортон откуда–то с побережья. Все они понимали, что означает это приглашение, однако встретили его хоть и с недовольными гримасами, но без удивления. Хуже всех это воспринял Карсон. Он приехал издалека. Направляясь на свидание к тренеру, он остановился в дверях.

— Если я не увижу вас больше, ребята, желаю вам всем удачи, — сказал он. — Был рад с вами познакомиться.

Пятеро юношей покинули раздевалку. Билл знал, что сейчас им сообщат об отчислении со сборов. Может быть, через неделю и ему предстоит такой же разговор с тренером? Интересно, как он это воспримет? И каким образом Уорес объявит ему об этом?

Дейел вынул несколько листков из большого коричневого конверта и, не говоря ни слова, прикрепил их к двери. Биллу хотелось тут же вскочить с места и первым их прочесть, но игроки «Листьев» вели себя спокойно, словно ничего не произошло, и только спустя несколько минут Отто Тихэйн, а за ним и все остальные потянулись к двери. Читая, Билл вдруг увидел, что он, Билл Спунский, значился в списке торонтских «Кленовых листьев».

Возвращаясь на свое место, он пытался выглядеть спокойным. Куда они возьмут меня, думал он? В команду «Сент — Катаринс» или в «Листья»? На этом этапе это не имело большого значения, так как в тренировочном лагере было четырнадцать защитников, которых нужно было распределить по двум командам.

Но Билл ничего не мог с собой поделать. Улыбка цвела на его лице от уха до уха. Ему уже представлялась колонка Ли Винсента в виннипегской «Телеграмме», слышались голоса друзей из команды Северо–западной школы, виделись недоверчивые лица Сары и Пита, мамы и отца… Ничего, им придется поверить, спокойно заключил он. Когда Отто Тихэйн его поздравил, он только ухмыльнулся в ответ.

— Эй, ты, Спунский из «Кленовых листьев»! — весело окликнул его Джим Бэтт.

Билл затряс головой, пытался что–то сказать, но не мог произнести ни слова, и только радостная улыбка озаряла его лицо.

 

Глава 11

Днем Памела Мур сменилась с работы. Обычно время пролетало быстро, но не сегодня. Как только кто–нибудь появлялся в холле, она тревожно вглядывалась в каждого посетителя, не явился ли репортер из газеты. Вечернее происшествие… Ей становилось не по себе, как только она о нем вспоминала… Но в утренних газетах об этом не было ни строчки. Памела прислушивалась ко всем разговорам в холле, но о вчерашнем никто ничего не говорил… И все же в это дело вмешалась полиция. Ей задавали кучу вопросов. А сегодня утром она даже не видела Бенни. Никогда не забыть ей лица брата, когда администратор бассейна пошел звонить в полицию, — отчаяние, сменившееся вдруг дерзким, строптивым выражением.

Памела даже не смогла позавтракать сегодня утром. И сейчас ей захотелось выпить кока–колу или чашечку кофе. Эх, если бы ей удалось поговорить с кем–нибудь, кто симпатизировал Бенни! Кто бы мог просто ее выслушать…

К Памеле обернулся администратор, только что ее сменивший.

— В чем дело? Почему ты не идешь домой? — удивленно спросил он.

В ответ она лишь улыбнулась, но улыбка получилась жалкая. В холле было пустынно! Не вернулся и Бенни с утренней тренировки. Это ее очень тревожило.

Памела подошла к телефону и позвонила в 309‑й номер.

— Билл? — спросила она, услышав знакомый голос.

— Слушаю, — отозвался он.

Она сразу представила себе высокого, черноволосого парня с умным и внимательным взглядом. Памела была девушка общительная, и молодые люди часто заигрывали с ней. Билл же никогда. Но она видела, что он всегда был рад встрече с ней.

— Это я — Памела, — сказала она в трубку и смолкла, не зная, как продолжить разговор. Но, как назло, ничего не приходило в голову. Подавленным голосом она пробормотала: — Может быть, это глупо, но я… но я…

Билл по, голосу понял: что–то случилось. Он сразу почему–то вспомнил о ночном такси, поспешность, с которой Бенни Мур помчался в гостиницу, и то, что Памела, ушедшая на встречу с братом, не вернулась вместе с ним…

— Хотите, я спущусь вниз? — спросил он.

— Хорошо, — отозвалась Памела.

Билл торопливо застегнул ворот рубашки, повязал галстук и надел куртку. Не ожидая лифта, он сбежал вниз по лестнице. Памела ждала его в холле.

— Привет! — еще издали окликнул он ее.

— А не легко ли вы оделись для такой погоды? — спросила Памела.

— Ничего, — удивился он ее вопросу. — Пошли.

Выйдя из отеля, они свернули налево. Навстречу группками шли хоккеисты, возвращавшиеся с тренировки. Они оборачивались им вслед, отпуская шуточки в адрес Билла. Ничего не могло укрыться от всевидящих глаз хоккеистов…

Пройдя квартал, они свернули на главную улицу и перешли на солнечную сторону. Мимо спешили прохожие, изредка останавливаясь у витрин магазинов.

— Я должна была с кем–нибудь поговорить, — наконец произнесла Памела.

— Что случилось? — спросил Билл, тревожно глядя на нее. Он не сомневался в том, что произошла какая–то неприятность. Иначе Памела не позвонила бы ему.

— Вы не знаете, когда Бенни вернулся вчера вечером в отель? — спросила она.

— Я случайно выглянул из окна, когда он приехал, — ответил Билл. — Он поспел вовремя, за минуту до отбоя.

— И больше ничего не знаете? Ничего не слышали? — Памела с беспокойством посмотрела на Билла.

Он помедлил с ответом. Билл замечал, что хоккеисты–профессионалы никогда не рассказывали о всяких мелочах, которые происходили в раздевалке или на тренировке. Но тут было другое. И он рассказал Памеле, что тренер отозвал Бенни в сторонку после тренировки.

— Но я не знаю, о чем они говорили, — закончил Билл. — В раздевалку Бенни пришел позже, а в коридоре его ждали двое парней.

— Смуглые? Один высокий, другой пониже? — спросила Памела.

Билл кивнул.

— Они самые! — воскликнула она.

— А в чем, собственно, дело? — удивился Билл.

— В прошлом году Бенни часто бывал здесь в их компании. Жил он в этом же отеле с остальными хоккеистами, но у этих двоих была своя квартира, и они там устраивали вечеринки. Бенни зачастую даже ночевал там. — Они прошли еще полквартала, пока она вновь заговорила. — Вы знаете, что вас и Бенни завтра поселят в один номер?

Билл в недоумении остановился посредине тротуара.

— Это точно, — сказала Памела. — Сегодня утром мистер Уорес принес список. Она робко взглянула на Билла. — Да, я забыла вас поздравить! — сказала она, имея в виду то, что его оставили на сборах.

Но Билл уже был полностью поглощен этой новостью. «Бенни Мур — мой сосед по комнате… Даже трудно представить…»

После первого замешательства, хотя это и могло показаться странным, Билл ожидал нечто подобное. Это было очень похоже на Уореса. Он усмехнулся. «Вот будет пищи для спортивных журналистов!»

— И больше вы ничего не слышали? — снова спросила Памела. — Может быть, эта парочка говорила что–нибудь о Бенни?

Билл покачал головой.

— Хотела бы я знать, что напишут об этом в газетах! — в отчаянии произнесла девушка.

Больше Билл не мог выдержать.

— Послушайте! — воскликнул он. — Я ничего не понимаю, о чем вы говорите!

Она окинула его долгим взглядом.

— Я вам расскажу… Все равно это станет известно. Бенни нужна поддержка, сочувствие… Скажите, Билл, вы не злы на него? — спросила она с тревогой в глазах.

— Нет, — тихо отозвался Билл, хотя ему было трудно произнести это слово. Был ли он зол на Бенни Мура? По другую сторону улицы, перед школой, был небольшой сквер. Они нашли свободную скамейку и сели.

— Нет, я не зол на него, — повторил Билл. — Но кажется, это он злится на меня… Не могу только понять почему.

— У него такой ужасный характер, — вздохнула Памела. — Помните, я уходила вчера вечером? Это Бенни позвонил мне. Они захотели пойти в бассейн поплавать… — Памела задумалась. — Один из тех двоих, по имени Том Амадио, приглашал меня несколько раз, но я отказывалась, они старше меня, и… Но на этот раз меня пригласил Бенни, я была свободна и пошла.

Билл внимательно слушал девушку.

— Мы отправились в бассейн, — продолжала она. — Там вода с подогревом и всякие развлечения… Но вы не знаете моего брата так хорошо, как я. Он всегда меня опекает. А вчера в бассейне была компания молодых людей, которые узнали Бенни. Его многие знают благодаря хоккею. Ничего плохого они не сказали, ну, знаете, что говорят обычно в таких случаях: «Добиваешься первого места в Лиге по штрафным очкам?», — ну и все такое прочее. Своего рода признание его популярности…

— Да, — задумчиво отозвался Билл. Теперь ему кое–что стало ясно. Прежде об этом он даже не задумывался.

— Ну, и один из них подозвал Бенни. А там, знаете, очень скользко. Я, еще две девушки, Том и другой молодой человек сидели за столиком и смотрели. Этот парень положил руку на плечо Бенни, посмотрел в мою сторону, потом что–то сказал, и вдруг Бенни отбросил его руку. Просто скинул с плеча, но тот поскользнулся и упал, ударившись плечом и головой о тумбу для прыжков в воду.

— Бенни говорил вам, что сказал этот парень? — спросил Билл.

Она кивнула.

— Ничего особенного, — произнесла она после паузы. — То, что обычнр говорят эти типы в подобных случаях, но на этот раз это касалось меня. В этом только и разница. Парень сказал, что, если Бенни когда–нибудь захочет расстаться с этой рыженькой девицей, пусть он даст знать. — Она посмотрела на Билла с кривой усмешкой. — А тут появился администратор и заявил, будто видел, как Бенни сбил с ног того парня, и что он немедленно вызовет полицию.

— Как Бенни на это реагировал?

— Он начал наступать на администратора, — насупилась она. — Мне показалось, что он вот–вот ударит его. Знаете, какой он бывает в таких случаях. Но тут же сдержался. Администратор увидел, что Бенни пошел на него с кулаками, повернулся и побежал звонить. Вскоре появилась полиция. И знаете, что сказал полицейскому тот парень, который упал? Будто это Бенни сделал грязное замечание в адрес одной из девушек, что были с ним, а он приказал ему отвязаться и тут Бенни сбил его с ног! Дежурный администратор стоял рядом и все время повторял: «Все они одинаковы, эти профи! А Бенни Мур хуже всех! Думают, что им все позволено, считают себя звездами, знаменитостями». — Глаза у Памелы были полны слез. — Я боюсь, очень боюсь, что полиция поверит этому парню, тогда неприятностей не избежать и у Бенни не останется никаких шансов остаться в хоккее… Вы же знаете… Кто захочет рисковать ради него? Это только мистер Уорес взял его на сборы…

Билл ясно представил себе нарисованную ею картину.

— Я все рассказала полиции, — после паузы продолжала Памела. — Бенни просил, чтобы его отпустили. Я никогда прежде не видела, чтобы он так кого–нибудь просил. «Если я опоздаю к отбою, я пропал!» — все время твердил он. Бенни в самом деле испугался, Билл. Я знаю, что иногда он ведет себя как полоумный. Знаю! Но на этот раз он ни в чем не виноват!..

— Что я могу сделать для него? — спросил Билл.

— Вы будете жить с ним в одном номере. Все это, конечно, попадет в газеты. На него жаловались и прежде, но теперь ему будет совсем плохо…

В голове у Билла мелькнула мысль: «Бог мой! Я должен сдружиться с парнем, который каждую минуту готов оторвать мне голову, когда мы на льду!..»

Он вспомнил, что замечал иногда во взоре Бенни Мура необычное для него выражение, ревность, что ли, что он, Билл Спунский, делит комнату с Тимом Мериллом; вспомнил его растерянное лицо утром, в столовой, когда он спросил, как себя чувствует Билл, в порядке ли у него голова.

— Я сделаю все, что смогу, — пытался успокоить девушку Билл. — Боюсь, я немногого сумею достичь, но постараюсь сделать все, что в моих силах.

— Спасибо, — сказала Памела.

Они посидели еще несколько минут, затем поднялись и пошли обратно. Билл был настолько взволнован, что даже забыл о главном событии сегодняшнего дня. Он вспомнил об этом, только когда они вернулись в отель. Джим Бэтт рыскал по холлу в поисках его.

— Эй! — окликнул он, увидев Билла. — Или ты забыл, что через несколько минут бифштексы, а затем нас повезут на матч! Тебя и меня! Бэтт и Спунский, новенькие «Кленовые листочки»!

— Для меня это звучит как водевильная пара, — послышался чей–то голос. — «Бэтт и Спунский», скажите пожалуйста! — подтолкнул их локтем проходивший мимо Остряк Джексон. — Вы — итог хорошей селекционной работы! И вовсе позабыли, кому вы этим обязаны! — добавил он.

Памела взглянула на Билла.

— Спасибо, ну я пошла…

Когда она отошла на несколько шагов, Бэтт посмотрел на Билла и понял, что сейчас не время для шуток. Билл вдруг окликнул ее.

— Почему бы вам не рассказать обо всем тренеру? — спросил он.

— Что именно? — растерялась Памела.

— То, о чем вы рассказали мне, — отозвался Билл.

 

Глава 12

Впоследствии Билл часто вспоминал этот день не только из–за той первой игры, но еще и потому, что «Листья» тогда впервые познакомились с Пубеком по прозвищу Пуля. И в самом деле, до этого никто из хоккеистов, кроме Билла, никогда не слышал про Пубека. Пожалуй, только Билл знал его. Пуля Пубек играл за команду школы имени Кельвина.

Все шло по расписанию, указанному в объявлении у лифта:

14.00 Обед для игроков «Листьев», участников матча, согласно списку.

14.30 Отправление автобуса с экипировкой от стадиона.

15.00 Отправление автобуса от отеля «Императрица» в Сент — Катарине для игроков «Листьев», согласно списку.

Игроки команды «Сент — Катарине» еще продолжали тренироваться на катке, так что в столовой было вдвое меньше народу. Закончив обедать, хоккеисты брали с собой фрукты из большого блюда — яблоки, бананы, сливы, груши, виноград.

Билл никогда не видел такого изобилия. Конечно, они продавались в Виннипеге, но… цены на них были очень высокие. Для многих это являлось недоступной роскошью. И для семьи Спунских в том числе. Билл никак не мог выбрать, что же ему взять.

— Почему бы тебе не забрать все блюдо? — спросил Отто Тихэйн.

Билл в ответ улыбнулся. Однако Мерв Мак — Гарри подхватил блюдо и направился с ним к двери, но тут же одна из буфетчиц завопила ему вслед.

— Мистер Мак — Гарри!

Он поставил блюдо на другой стол и с недовольной гримасой, что его вернули, взял себе яблоко и персик. Билл последовал его примеру.

Перед отелем стоял большой, оборудованный кондиционером автобус. Задержавшись в столовой, Билл садился в автобус одним из последних, но Джим Бэтт занял ему место рядом с собой. Все уже привыкли, что новички Спунский и Бэтт всегда держатся вместе.

Билл протянул Бэтту торонтскую газету.

— На, прочти о Пуле Пубеке, — сказал он. — Слышал о нем когда–нибудь?

— Нет, — ответил Бэтт.

Билл рассмеялся.

— Я играл против него. Читай, читай.

Джим увидел набранный крупным шрифтом заголовок: «Хоккеист–коротышка» имеет сегодня шанс отличиться» — и принялся читать.

«Сент — Катаринс. 18 сентября. Не знаю, кому придется больше огорчаться — нам или «Листьям», — сказал Черный Майк Фостер, тренер чикагских «Черных соколов», — но сегодня я предоставляю шанс Пуле Пубеку показать себя».

Настоящее его имя — Лорн, Лорн Пубек. Пулей его прозвали после первого выхода на лед, когда он играл еще в школьной команде. Он показал себя самым быстрым игроком в чикагском тренировочном лагере, но для тренера Фостера остается трудно разрешимой проблемой. Фостер заявляет, что пошутил, взяв на сборы Пубека, поддавшись настояниям своих селекционеров. Но на этой неделе Пубек забил четыре гола в тренировочной игре и лишь в одной не забил ни одного. В прошлом году он играл в команде школы имени Кельвина в Виннипеге, но затем, после окончания школьного первенства, перешел в команду юниоров. Пубек уже играл один сезон в юниорской команде в Эдмонтоне до переезда в Виннипег.

Весит Пубек всего 130 фунтов при росте в 5 футов и 5 дюймов. Лет ему — девятнадцать. Пубек уверяет, что хотя рост у него маловат и высокие игроки могут с легкостью уложить его на лед, но «они мчатся, чтобы блокировать меня, а пока ищут, куда же я делся, я уже приближаюсь к воротам и забрасываю шайбу».

Пубека нельзя упрекнуть в отсутствии скромности. Ему еще не приходилось встречаться с защитниками, которых он не смог бы обвести вокруг пальца, даже в чикагском тренировочном лагере.

Специалисты задаются вопросом, как сыграет этот маленький петушок против таких защитников, как Отто Тихэйн и Тим Мерилл из команды «Кленовых листьев». Интерес к этому настолько велик, что все билеты уже распроданы.

На сегодняшнем матче будут присутствовать Джек Пэддок и профессор Гектор Махони из Университета Британской Колумбии. Они объезжают тренировочные лагеря в поисках игроков, желающих поступить в их университет и играть в тамошней команде, на базе которой будет формироваться олимпийская сборная Канады. Они проявляют большой интерес к Пубеку, а также хотят посмотреть сегодня игру Джима Бэтта из команды «Кленовых листьев». Бэтт хотя и перспективный игрок, но вряд ли останется у «Листьев», так как известно, что он мечтает об университетском образовании».

Бэтт отложил газету и взглянул на Билла.

— С тобой уже встречались эти люди из университета? — спросил его Билл.

Бэтт покачал головой.

— Сам только что узнал об этом из газеты, — усмехнулся он. — Что ж, это было бы неплохо. Университет Британской Колумбии считается одним из лучших в стране, на втором месте после Университета Виктории. Только далековато, правда.

— Но тебя обеспечат стипендией, общежитием, питанием и всем прочим.

— Ты говоришь так, будто меня уже туда приняли.

Они обратили внимание на Пулю Пубека во время разминки. Это был коренастый, невысокий паренек, бегавший на коньках, сильно наклонившись вперед, отчего казался еще меньше. Темные волосы были коротко подстрижены и плотно прилегали к голове, словно ермолка. У него был большой рот с тонкими губами, которые все время кривились в иронической улыбке.

Один из болельщиков на трибуне громоподобным голосом завопил на весь стадион:

— С кем это играют «Листочки», с лилипутами?

Пубек бросил клюшку, поднял обе руки над головой, словно боксер, приветствующий зрителей, и поклонился.

В течение первого периода ни «Листья», ни «Черные соколы» не выпускали на поле новичков. Эти команды встречались в прошлом году в финальном матче на кубок Дэвиса. И хотя сегодняшний матч был товарищеским, ни одни, ни другие не хотели его проигрывать. Ансен Оукли проскочил мимо защитников чикагской команды и открыл счет уже на первой минуте встречи. Пит Поллок отквитал его броском от синей линии, когда шайба, отскочив от чьего–то конька, влетела в ворота.

Билл Спунский и Джим Бэтт сидели на самом краю скамьи для запасных, наблюдая, как игра перемещается с одного конца поля на другой. Когда сирена возвестила об окончании первого периода, Джим встал и потянулся.

— Может, размяться на коньках в перерыве? — предложил он, но вместе с остальными хоккеистами они затопали в раздевалку,

Так как ни Билл, ни Джим никогда не играли в юниорских командах в этих краях, многие зрители удивленно на них поглядывали. Какая–то пожилая женщина наклонилась над проходом и остановила Билла.

— Как вас зовут, молодой человек?

— Билл Спунский, — как можно вежливее ответил он.

— Как, как? — переспросила она.

Он повторил свою фамилию, но она все же не смогла разобрать и протянула ему блокнот.

— Напишите, пожалуйста.

Он написал. Но тут Бэтт его окликнул, они поспешили в раздевалку. Билл впервые был в качестве игрока в раздевалке в перерыве между периодами, когда играли профессионалы Национальной Хоккейной Лиги, но это ничем не отличалось от того, как проводили перерыв его товарищи по школьной команде. Некоторые игроки сняли ботинки, чтобы дать отдых ногам, другие просто сидели, прислонившись к стене.

— С трудом согрелся, — пожаловался Отто Тихэйн соседу.

— Это вы–то с трудом согрелись! — улыбнулся Билл. — Ни минуты покоя!

— Тебе еще нет двадцати, парень. Подрастешь, тогда узнаешь, — усмехнулся вратарь Джонни Босфилд.

Покеси Уорес появился в раздевалке перед самым концом перерыва.

Джим и Билл уже поднялись с мест и стоя разговаривали.

— Что это, намек? — спросил Уорес. — Хотите показать, что устали сидеть на скамье для запасных?

Но до середины второго периода они по–прежнему сидели на скамье. Хотя лишь одно то, что Билл был в форме «Кленовых листьев» с крупным номером на спине, доставляло ему радость. Он прислушивался к тихим разговорам игроков, сидящих рядом… «Я думал, что судья накажет меня, когда я зацепил клюшкой за свитер…» «Обратил внимание, какой клюшкой пользуется Джекмен? Крюк у него» еще больше, чем в прошлом году».

В середине второго периода «Листья» в течение одной минуты забили два гола и повели со счетом 3:1. И тут со скамьи запасных поднялся Пубек, игравший на месте левого крайнего.

— Бэтт! — тут же отреагировал на это Уорес. — На правый край! Оукли в центр! Манискола — налево! — Он выпустил новичка против новичка. Бэтта против Пубека. Когда Спунекий увидел, как выкатился на лед Бэтт, то подумал, что Пуле Пубеку будет сегодня нелегко.

— Спунский, в защиту!

Как только была произнесена его фамилия, Билл перелез через борт и покатил своим размашистым шагом к синей линии, поправляя на ходу перчатки. Биз Коска, которого он сменил, шлепнул клюшкой Билла по трусам: «Удачи, парень!» Тихэйн оставался в защите слева.

Пуля Пубек откатился в свою зону, ожидая начала игры. Вбрасывание выиграли «Черные соколы». И Пуля тут же бросился, сопровождаемый не отстающим ни на шаг Бэттом, в центральную зону, низенький, юркий. Нападающий «Черных соколов» быстро продвигался с шайбой вперед. Билл и Тихэйн изготовились встретить его у синей линии, но шайба перешла к Пубеку. Казалось, она была послана далеко перед ним, но он быстро догнал ее, обошел Бэтта и покатил вдоль борта. Билл решился задержать Пубека именно там и прижать шайбу. Однако тот успел проскочить мимо. Билл развернулся, снова попытался отобрать шайбу, но промахнулся. Пубек и на этот раз увернулся, но в это время его встретил Бэтт, и Пуля, отбросив шайбу в угол площадки, помчался ей вслед. Билл бросился за ним, чтобы не дать возможности отпасовать шайбу на пятачок. Овладев шайбой, Билл тут же передал ее Джиггсу Манисколе. Сделав ложное движение корпусом, Джиггс обошел защиту чикагцев и, поддерживаемый Бэттом и Оукли, направился к зоне соперника. Пубек, набрав скорость, преследовал Бэтта. Джиггс отпасовал Оукли, тот пересек синюю линию чикагцев и сильно бросил по воротам. Но вратарь, высокий худощавый парень с копной пшеничных светлых волос, вылезающих из–под маски, отразил шайбу. Теперь уже Бэтт стремительно бросился за катящейся на ребре и подпрыгивающей по льду шайбой. В тот самый момент, когда он замахнулся, чтобы ударить по воротам, Пубек неожиданно отобрал у него шайбу, отпасовал центральному нападающему, но был сбит с ног Бэттом, хотя тут же вскочил словно резиновый мячик, и игра вновь переместилась в зону защиты «Листьев».

Несколько секунд спустя произошла смена, и Билл, сидя на скамье, стал внимательно наблюдать за Пулей. Он был довольно твердым орешком, хитроумным хоккеистом, еще когда играл за команду кельвинцев, а теперь казался еще более искусным.

Уорес остановился позади Билла.

— Не спеши, — наставлял он. — Не давай ему набрать скорость, жди, пока крайние нападающие вернутся в зону. — Он умолк на мгновение. — У тебя еще будет случай с ним встретиться.

В следующий раз выйдя на лед, Пубек прокатился мимо скамьи запасных соперников и выкрикнул: «Эй, Покеси, можешь выпустить своих новичков!»

Бэтт что–то проворчал под нос, занимая свое место за Пубеком. Он казался на целый фут выше Пули. Конечно, это было не так, но Пубек бегал по льду согнувшись в три погибели, что и создавало такое впечатление. Бэтт держался рядом с Пубеком за кругом, где происходило вбрасывание, ни на секунду не оставляя его без присмотра. Во время игры этой пятерки все шло нормально. Биллу даже дышаться стало легче. И в следующую смену все шло хорошо. Пубек ничего не мог предпринять. Он раскатывался взад–вперед по полю, преследуемый Джимом Бэт–том. В самом конце периода Бэтт перехватил шайбу и решил рискнуть. Он развернулся, набрал скорость, но Пубек каким–то неуловимым на взгляд движением овладел шайбой, оторвался от Джима и с криком «Держись, парень!» быстро пошел на Билла. На этот раз Билл не бросился ему навстречу, а остался на месте, стараясь держаться поближе к борту, чтобы не дать Пубеку возможности увернуться. Пубек вильнул в сторону. Билл смотрел ему в глаза, когда тот отпасовывал шайбу в центр, и все же Пуля сумел проскочить между бортом и Биллом. Спунский потянулся клюшкой вперед, чтобы помешать ответному пасу, но Пубек развернулся на месте, словно воробышек, подхватил посланную ему шайбу и, замахнувшись для броска, в последний момент отпасовал шайбу Норману, который вошел в зону по правому флангу… Босфилд в последний момент едва сумел спасти ворота.

В перерыве между вторым и третьим периодами в раздевалке только и разговоров было, что о Пубеке. «Отлично выбирает место!», «Такой маленький и юркий, что и не заметишь его, не говоря уже о том, чтобы провести против него силовой прием!», «Один раз принять его на корпус, и он не оправится до весны!», «Посмотрим, как ты поймаешь его на прием!» А Оукли, сам отлично владеющий коньками, отдал дань уважения Пубеку: «Хотел бы я так кататься, как он!»

В третьем периоде счет долго оставался 3:1, но чикагцам все–таки удалось забить одну шайбу за три минуты до финальной сирены, и счет стал 3:2. Когда до конца игры оставалось около 70 секунд, тренеры произвели замену игроков. В защите стоял Билл. Вбрасывание происходило в зоне команды «Черных соколов». Его выиграл Манискола. Билл и Отто Тихэйн приблизились к центральной зоне, чтобы не выпустить шайбу из зоны соперника.

Биллу удалось сделать бросок по воротам. Тихэйну — второй. Но одну из передач перехватили соперники, и защитник чикагцев направил шайбу Пубеку.

Билл видел, как тот быстро помчался вперед, и понял, что если он не сумеет остановить его, Пубек выйдет один на один с вратарем. Спунский развернулся и заспешил к своим воротам. Он слышал дыхание Пубека и понял, что тот его настигает. Слышал он и хохот с трибун. Билл оглянулся. Пубек был в нескольких футах, тогда он протянул клюшку направо, но Пуля увильнул. Налево. Хохот на трибунах стал громче. Они уже были перед воротами, и Билл понял, что должен развернуться к Пуле лицом. Оглянувшись через плечо, он увидел своих партнеров, спешащих ему на подмогу. Затем, сделав обманное движение вправо, он резко повернул налево и встретил Пубека корпусом. Столкновение было не таким уж сильным, но все равно Пубек упал, а этого было достаточно. Билл, овладев шайбой, отпасовал Джиггсу, и игра переместилась к воротам чикагцев.

Пубек вскочил и в сердцах стукнул клюшкой об лед. Билл его переиграл!

— Недурно, Билл, — сказал Пубек, обращаясь к Спунскому. — Но в следующий раз ты не проведешь меня и не уложишь на лед.

Билл усмехнулся.

— Мне бы не хотелось всякий раз применять против тебя силовой прием, — сказал он.

— Почему на трибунах стоял такой хохот? — спросил Билл у Джима, когда они вошли в раздевалку.

— Этот коротышка все время гримасничал. Всякий раз, когда ты оглядывался через правое плечо, он уходил влево. Через левое — он шел вправо. И все с ужимками, как клоун.

— Он классный хоккеист, — сказал Билл.

Уорес, который в это время вошел в раздевалку, услышал последнюю фразу Билла.

— Однако ты переиграл его. Если он и классный хоккеист, то ты чуть лучше, понятно!

Билл с улыбкой взглянул на тренера. Он чувствовал, как краска заливает его лицо.

— Я видел, как ты маневрировал, обманывая его. Где ты этому научился?

Билл посмотрел на Отто Тихэйна, который переодевался с довольной ухмылкой на лице.

— Отто показал мне этот прием, — сказал Билл. — Словно я направляюсь за шайбой в угол, а противник преследует меня, ну и я обманываю его, меняя направление.

Тренера перебил его помощник.

— Покеси, — сказал он, — эти двое из университета ждут в коридоре…

— Пусть войдут, — отозвался Мерв Мак — Гарри. — Не помешает поднять уровень образования в нашей команде.

— К черту! — вскричал Уорес. — Никого сюда не пускать! Те, кто играет за «Кленовые листья», играют ради «Кленовых листьев», а не для университетских профессоров. Пусть себе ведут переговоры с теми, кого я отчисляю. А те из игроков, кто играет за мой клуб, пусть даже не задумываются о других или могут выметаться немедленно. Вопросы будут?

Вопросов не было. Билл подумал, что это, пожалуй, слишком круто. Взять к примеру Бэтта. У парня даже нет уверенности, что он в этом году останется в «Листьях». Он предпочел бы играть в хоккей в университете, чем переходить из одной второстепенной команды в другую, почему же ему не побеседовать с этими людьми. Но, как заявил тренер, «Листья» оплатили их дорогу, кормят и еженедельно им платят. А до Олимпийских игр еще полтора года, времени вполне достаточно.

«Забавно! — подумал Билл. — Вот я сижу в раздевалке и переодеваюсь, словно это бывает со мной регулярно. Я же в первый раз играл за «Кленовые листья!»

Он усмехнулся. Тихэйн заметил улыбки на лицах остальных хоккеистов и кивнул в сторону Спунского. Когда Билл оглянулся, все игроки смотрели на него и улыбались.

— Ты хорошо показал себя, парень! — послышался голос Биза Коски из другого конца раздевалки.

Биллу казалось, что его наградили медалью!

 

Глава 13

— Плохие вести?

Билл поднял голову. Он сидел в холле, читая полученные письма, когда Джиггс Манискола обратился к нему с вопросом.

— Да нет, — улыбнулся Билл. — Говоря по правде, я… — он умолк и вдруг выпалил: — Ничто и никто не может меня огорчить, таким счастливым я себя чувствую.

Манискола опустился в кресло рядом с Биллом.

— А это что за вырезки?

— Из виннипегских газет, мне их прислали родители.

Один из заголовков гласил: «Спунский против Злого Бенни Мура». Отец в письме спрашивал: что все это означает? Но Билл и сам хотел бы это знать.

Протянув одну вырезку Манисколе, он принялся читать другую. Ли Винсент в виннипегской «Телеграмме» начал свою колонку с того, что изложил сообщения, опубликованные на спортивных страницах других газет:

«Очевидно, все не так плохо. Вот слова Покеси Уореса, тренера «Кленовых листьев», которые цитировались во вчерашнем сообщении по радио. «Они оба хорошие молодые защитники, любят атаковать, любят силовую борьбу, а что за хоккей без силовой борьбы? Нынешние тренировочные сборы в Питерборо одни из лучших благодаря присутствию этих двух игроков, которые заставляют подтягиваться остальных». Уорес заявил также, что со временем эти двое, возможно, станут вместе играть в защите в одной из торонтских команд, и что будь он нападающим противной стороны, то трижды бы подумал, прежде чем выйти с ними один на один.

Спортивные журналисты освещают все это с энтузиазмом, — продолжал Ли Винсент. — Обычно первые недели тренировочных сборов представляются им скучными. Но на этот раз они много пишут о Злом Муре, юноше с плохим характером, который хочет исправиться, и о нашем Спунском из Виннипега, игравшем в команде школьной Лиги, первом парне, прямо со школьной скамьи попавшем в клуб «Кленовых листьев». Возможно, что он не войдет в основной состав «Листьев» в этом году, но надо отдать должное его способностям, его умению вести силовую борьбу. Когда Спунский поднакопит опыта, он станет одним из лучших защитников НХЛ, так пишут торонтские газеты.

В свое время мы уже это предсказывали».

Манискола прочел колонку Ли Винсента и поднялся с места, увидев Остряка Джексона.

— Вот, почитайте, ваш избранник становится знаменитостью, — окликнул его Манискола, протягивая газету.

Остряк прочитал, покрутил, усы и молча вернул газету.

Начиналась всего лишь вторая неделя пребывания Билла на сборах. Сегодня у них был день отдыха. После вчерашнего матча, который закончился поздно, тренировку отменили. Билл посмотрел в сторону конторки администратора. Но Памелы там не было.

Вместе с Гивенсом и Бэттом они принялись обсуждать, как провести время до обеда, куда пойти. Гивенс уезжал сегодня в одну из юниорских команд.

— Если бы Уорес знал о тех спорах, которые идут вокруг контракта в отношении меня, и протянул бы мне бланк, я подписал бы его не глядя, — смеясь заявил Бэтт, вспомнив разнотолки профессионалов о том, подпишут с ним контракт или нет.

Бэтт и Билл прекрасно понимали, что чуть раньше или чуть позже, но их отчислят с тренировочных сборов. Вопрос только куда?

За завтраком Остряк Джексон подсел к ним за стол. Билл и Джим откровенно спросили его, куда их отправят в случае отчисления.

— Щекотливый вопрос, — ответил Джексон, роясь в карманах в поисках сигарет. — Некоторые из ребят, я не говорю сейчас о вас, но кое–кто из новичков, которые хотят стать профессионалами, не понимают, что это не может решиться на уровне нынешних сборов. Возьмешь такого в профессионалы, а он просидит год на скамье запасных «Листьев» или попадет во второстепенную команду, и что хорошего это ему принесет? Куда полезнее ему вернуться домой и играть в Лиге, где парень не будет значиться профессионалом, но, как и в юниорских командах, будет получать жалованье, которого хватит на жизнь, и, главное, обретет там опыт.

Казалось, Джексон размышляет вслух.

— Сколько человек отчислят на будущей неделе? — спросил Билл.

— Ну, это не в моей компетенции, — вдруг отрезал Остряк. — Но, думаю, человек восемь–десять. А вы боитесь, что вас исключат из списка?

— Конечно! — воскликнул Билл.

— Ну, вы вообще могли быть отчисленными и после первой недели, если бы не произвели впечатления на тренера, — сказал Остряк. — А те, кто останется после второго отчисления, окажутся либо у «Листьев», либо в команде «Сент — Катаринс». Другого выбора нет.

Билл многому научился за эту неделю, играя с профессионалами. Конечно, теперь существовала огромная разница в мастерстве между ним и ребятами из школьной Лиги Виннипега. Но такая же пропасть разделяла его и с профессионалами. С каждым днем он все более отчетливо понимал, сколько ему еще надо тренироваться и учиться, чтобы достичь такого же мастерства.

Думаю, вам должно быть ясно, что те ребята, которые окажутся в списке «Сент — Катаринс», будут переведены в команду «Листьев» через годик–другой и, наоборот, игроки из списка «Листьев» могут оказаться в команде «Сент — Катаринс». Но одно скажу вам. Уорес хорошо знает, что ждет профессионалов. Опробуя вас в товарищеских матчах, он хочет получить представление, есть ли надежда, что вы можете стать профессионалами. — Он хотел было продолжать и приободрить Билла. Неважно, что юноша будет выглядеть зеленым новичком в предстоящих матчах, пусть это его не волнует. Однако Остряк решил ничего этого не говорить…

После завтрака Билл ожидал в холле Бэтта и Гивенса, когда появился Уорес, а следом за ним Томми Натансон, Боби Дсйел и Дон Карсен. Они возвращались со стадиона, где распаковывали и раскладывали для просушки экипировку после вчерашней игры. Дейел присел рядом с Биллом, готовя к отправке письма с приглашениями в лагерь на следующую смену.

— Мистер Дейел, в вызове вы указываете, что нужно захватить с собой специальную предохранительную экипировку, — обратился к нему Билл.

Дейел рассмеялся.

— Это касается только тех, у кого травмированы колени и локти. Если у них имелись особые защитные приспособления, им следует их захватить. Иногда парень теряет несколько дней тренировки, пока ему изготовят подходящую экипировку. Но к тебе это не имеет никакого отношения.

Подошедший Томми Натансон хмыкнул:

— Какие у него могут быть травмы в четырнадцать лет?

— Почти девятнадцать, — с улыбкой поправил его Билл.

— Почти девятнадцать… — повторил Томми. — Большинство ребят сказали бы «девятнадцать». Может быть, ты сообразительнее, чем кажешься. Первое, что делают старые хоккеисты, так это снижают себе возраст года на три. Некоторым игрокам, по моим подсчетам, около сорока пяти, а по записи в книге регистрации, составленной с их слов, им всего–навсего тридцать семь.

— Хватит вам сплетничать о Джонни Босфилде, — вмешался Мерв Мак — Гарри, присоединяясь к ним.

Дейел ткнул Мак — Гарри в бок.

— Увидимся на площадке для гольфа после обеда, — сказал он, вставая.

— Знаешь, когда я сюда попал, — продолжал Мак — Гарри, — тут не было ни одного доброго парня вроде меня, который бы присматривал за новичками и помогал им чувствовать себя здесь как дома. Мне действительно пришлось пробивать себе дорогу.

Мимо проходил Уорес.

— Если бы тебе приходилось пробивать себе дорогу, ты бы никогда здесь не оказался, — бросил он на ходу.

— А ты двигался назад, чтобы получить жалованье побольше, — крикнул ему вдогонку Мак — Гарри.

Они сидели все вместе — Мак — Гарри, Натансон, Карсен и Билл, когда в холле появился Бенни Мур. Увидев Мура, у Билла возникло ощущение, словно он ждет его у синей линии. Он весь напрягся. Мур был одет в синий блейзер с каким–то гербом на нагрудном кармане. Серые фланелевые брюки были хорошо и модно сшиты. Билл всегда хотел иметь такие. Пара черных мокасин, черные носки, белаая рубашка и вязаный голубой галстук придавали ему элегантный вид. Глядя на него, можно было подумать, что он является членом какого–нибудь фешенебельного загородного клуба.

Мур был в сопровождении двух смуглых парней значительно старше его по возрасту. Это был тот тип людей, к которым родители Билла всегда относились с неприязнью. Болтая и громко смеясь, все трое направились к лифту.

Проходя мимо, Мур даже не взглянул в их сторону, но один из его спутников внимательно посмотрел на Билла. Он пыхтел сигарой и, вынув ее изо рта, с силой швырнул в песочницу, стоявшую перед лифтом.

— Это тот самый малец из Виннипега? — спросил он у Бенни.

Билл весь напрягся. Мак — Гарри опустил руку ему на плечо:

— Спокойно, парень.

Спутник Мура еще что–то сказал, но тут открылась дверь лифта и все трое скрылись в кабине.

Мак — Гарри первым нарушил молчание.

— Во вторник будет интересный матч, — как ни в чем не бывало произнес он. — Команда «Сент — Катаринс» против «Листьев» — сражение века!

Билл молча улыбнулся в ответ.

Он вспомнил, как мечтал об этих тренировочных сборах летом, когда работал. Сколько раз представлял себе, как будут разворачиваться события, но одного он не смог предугадать — Бенни Мура.

 

Глава 14

Жить в одном номере с Бенни Муром оказалось не так уж сложно, как представлялось. Бенни попросту перетащил в номер свои вещи, остановился в дверях и улыбнулся:

— Такая же идея, наверное, пришла в голову тому, кто заточил в клетку со львом святого Даниила. Сестренка велела мне быть с тобой поласковее, иначе грозит поколотить меня.

— Это твои приятели были бы рады видеть меня поколоченным, — ответил Билл.

Бенни обернулся к Биллу, улыбка стерлась с его лица.

— Ах, они… — сказал он и только пожал плечами, не желая продолжать разговор на эту тему.

С полчаса в комнате было тихо. Билл писал письмо Саре. Ему очень часто не хватало здесь ее дружеского участия.

«Удивительно, как два человека из одной семьи — родные брат и сестра — могут быть такими разными, — писал он о Бенни Муре. — Его сестра Памела, рыженькая девушка, о которой я уже рассказывал тебе в последнем письме, очень славная».

Он перечитал последнюю фразу и задумался. Уж не вообразит ли Сара, что он ухаживает за Памелой? Вряд ли. Во всяком случае, этого не было. Затем он вспомнил свои прошлогодние переживания, когда Сара сдружилась с Клиффом Армстронгом… Летом она писала ему в Торонто из Банффа о разных парнях, с которыми встречалась, о некоторых даже с большой симпатией. Он задумчиво вздохнул, заклеил конверт и надписал адрес.

Мур, не раздеваясь, лежал на постели, которую прежде занимал Тим Мерилл. Он лежал в такой же позе, как неделю назад, когда Билл первый раз вошел в номер.

— А ты все–таки чокнутый, — задумчиво произнес Мур. — Ты не думал об этом?

Билл покачал головой, не понимая, к чему он клонит.

— Только чокнутый может вести игру так, как ты, — продолжал Мур. — Я наблюдал за тобой на тренировках. Ты одержим одной–единственной мыслью. Вот, к примеру, хочешь остановить нападающего. Хорошо. Но с пяти попыток ты достаешь его лишь один раз. А когда бросаешься в атаку, то не останавливаешься, пока не домчишься до конца поля. Когда Пубек пошел на тебя, ты четыре раза

пытался остановить его, пока он не сдался.

— А он и не думал сдаваться, — отозвался Билл. — Этот парень…

— Знаю, я играл против него два года назад в Эдмонтоне, — сказал Мур. — Еще никто не выставлял меня в таком глупом виде, как тогда этот Пубек. — Мур произнес это очень спокойно. — Однажды я решил остановить его любой ценой, даже если бы это стоило мне пятиминутного удаления. Вернее, пытался. Ты когда–нибудь ловил зайцев?.. Я пошел на него, а он, видя это, стал все ниже и ниже пригибаться, и, когда мне казалось, что я достал его, я промазал и врезался в борт, а он вышел вперед и забил гол! Ох, и ловок же он!

Билл не столько слушал, сколько наблюдал за Муром. Что бы там ни было, но совершенно очевидно, что Бенни Мур идет на мировую. Пожалуй, впервые Билл видел его таким.

— А кто твой отец? — спросил вдруг Бенни.

Билл рассказал.

— Педагог! — воскликнул Мур. — И он позволил тебе общаться с таким головорезами, как хоккеисты?!

— Не все же из них головорезы, — ответил Билл.

— Не все из них головорезы, — передразнил Мур, на этот раз без всякого озлобления. — Я просто повторяю слова, которые употребляются в газетных репортажах, — произнес он с горечью. — Значит, педагог… — Он помолчал. — А вот мой отец пьет и не может без этого… Во всяком случае, эта деятельность ему удается лучше всего. Неплохой человек, но, может быть, ты знаешь об этом… Памела рассказывала тебе?

— Нет, — отозвался Билл.

Мур встал с постели и стряхнул пепел с сигары.

— М-да, — протянул он. — У него был обувной магазин, правда, я этого не помню. Он пропил его, когда мы с Памелой были совсем маленькими. Разве может пьяница содержать магазин? Бабушка рассказывала, что он не пил, пока не умерла мама. Тогда он и запил, хотя у него на руках остались двое детей, о которых он должен был заботиться. Но потом я бросил и думать об этом. Изредка даже встречаюсь с ним.

Билл молчал. Что можно сказать на это? Какие–нибудь пустые слова сочувствия? Он ждал продолжения рассказа, но Мур молчал, пуская в потолок клубы сигарного дыма. Билла беспокоило больше другое. Он не хотел казаться излишне любопытным и совать нос в чужие дела, но все же спросил:

— Памела рассказала мне о случае в плавательном бассейне. Все уладилось?

Мур спустил ноги на пол и воззрился на Билла.

— Она сама тебе рассказала?

— Да, все как есть.

— И то, что тот парень сказал о ней?

— Назвал ее рыжей девицей, — ответил Билл, — и что…

— Ладно! — оборвал его Мур. — Вот уж не думал, что она станет рассказывать об этом… — Он слегка понизил голос, — да еще Покеси Уоресу… Всякую всячину про то, как я опекал ее, когда она была маленькой, и все такое прочее… — Мур глубоко вздохнул и усмехнулся. — Представляю себе ее слезливый рассказ. Но Покеси еще никогда не разговаривал со мной так мягко…

И тут Билл подумал, что, возможно, в этом и кроется причина столь разительной перемены в Муре, понявшем, что есть люди, которые желают ему добра.

Мур встал и принялся вышагивать по комнате.

— Она добрая девушка, — проговорил он наконец. — Знаешь, ведь ей всего восемнадцать. Если бы у меня в восемнадцать лет голова варила так, как у нее, я бы уже давно играл в командах Лиги вместо того, чтобы добиваться снятия дисквалификации.

Билл вспомнил, как утром увидел Мура в компании с теми двумя типами и рассказ Памелы…

— Хотя это и не мое дело… — начал он.

— Ну и помалкивай тогда, — отрезал Мур.

Но Билл хотел объясниться с ним до конца.

— … но мне кажется, что ты и сам хочешь, чтобы она держалась подальше от парня, с которым я видел тебя утром.

— Ты имеешь в виду Тома Амадио?

Билл кивнул.

— А что ты знаешь о нем? — спросил Мур, и в голосе у него послышались нотки настороженности.

— Только то, что мне рассказала Памела.

Мур молчал, глядя на Билла.

— Вот именно, — произнес он, опустив глаза. — Но никто и не заставляет ее с ним встречаться.

Некоторое время спустя они покинули номер. Мур ушел первым. Билл спустился в холл и встретил там Джима Бэтта, Джиггса Манисколу и Ансона Оукли, которые решили прогуляться, и Билл с удовольствием составил им компанию. На набережной они наблюдали, как большой катер проходит через шлюз. Это было интересное зрелище. Когда катер вошел в камеру шлюза, ворота закрылись, вода начала прибывать, и он стал подниматься все выше и выше. Затем открылись другие ворота и катер продолжил свой путь. По дороге в гостиницу Билл вдруг рассмеялся.

— Чему ты? — спросил Манискола.

— Мак — Гарри сказал, — проговорил Билл, все еще смеясь, — что, если увидишь один шлюз, значит, можешь считать, что ты видел их все.

Теперь уже смеялись и остальные.

Когда Билл вернулся в номер, Бенни Мур уже лежал в постели. Свет был погашен. По–видимому, сегодня Мур решил не рисковать, чтобы не опоздать к отбою. Билл на цыпочках прошел к своей постели.

Обычно он читал перед сном, но сегодня долго лежал с открытыми глазами, перебирая в памяти события прошедших дней.

Билл уже засыпал, когда раздался телефонный звонок.

— Бенни? — послышался голос в трубке.

— Он спит, — ответил Билл.

— Разбуди его.

Он зажег, свет. Глаза у Мура были открыты, и Билл понял, что он и не спал. Бенни нехотя взял трубку.

— Нет, — сказал он. — Не будь дураком. Я вовсе не зол на парня. Оставь его в покое.

Положив трубку, Мур достал сигареты, закурил и погасил свет.

— Психи! — буркнул он.

Билл повернулся к нему боком.

— Что случилось?

— Да этот Амадио, — отозвался Бенни. — Говорит, что они хотят проучить того парня, с которым я схлестнулся в бассейне. Представляешь, в какую передрягу бы я попал? — Он потушил сигарету. — Пора кончать с ними, — тихо и задумчиво произнес Бенни.

 

Глава 15

Еще в первый день Тим Мерилл сунул под стекло на столе лист бумаги с расписанием предстоящих товарищеских матчей.

Билл частенько на него посматривал. Вот и сегодня он снова перечитал расписание, ожидая, когда Мур освободит ванную. Завтра предстоял матч между командами «Кленовых листьев» и «Сент — Катаринс».

Бенни вышел из ванной, вытираясь мохнатым полотенцем.

— Что это ты так рано? — спросил Билл. — Ведь ваша смена выходит на лед в девять, не так ли?

— Дела, — отозвался Бенни. — Уорес просил меня повидаться с ним до завтрака, а он завтракает с вами. — Мур растер простыней плечи, мускулистый торс и наклонился, вытирая ноги. — Вчера вечером он хотел связаться по телефону с президентом Лиги и узнать, разрешено ли мне играть в завтрашнем матче.

— Желаю успеха, — сказал Билл, направляясь в ванную.

Он обернулся и увидел улыбку на лице Мура.

— Придется нам кое–что показать зрителям, а? — Мур хитро смотрел на Билла, продолжая улыбаться.

Да, характер у него был нелегкий, понять его было трудно…

Билл полюбил утренние пешие прогулки на стадион и обратно. Когда он возвращался с катка, прозрачный хрустящий утренний воздух уже согрелся теплым солнышком. Билл начинал привыкать к тому, что у него было собственное место в раздевалке — место Спунского. Задумываясь над этим, он мечтал: «Настанет время, и это место будет моим постоянным во время тренировочных сборов, а затем и тогда, когда я стану играть в основном составе «Кленовых листьев». Но иногда в раздевалке Билл подолгу разглядывал хоккеистов, которые были намного его старше и в свое время тоже проявили себя перспективными игроками, стремились изо всех сил показать, на что способны, но так и не попали в основной состав «Кленовых листьев». Билл смотрел на Биза Коску, на его покрытое шрамами лицо, и думал, что Коска куда опытнее в защите, чем он, но уже недостаточно хорош для «Листьев».

Сегодня Билл с другими хоккеистами остался посмотреть тренировку второй смены. Он любил наблюдать за Бенни Муром. Тот, словно скаковая лошадь, срывался со старта, резко останавливался, меняя направление, перехватывал шайбу, делая точный пас.

Билл вспомнил, как сам начинал учиться бегать на коньках, ни свет ни заря являясь на старый городской каток.

А однажды утром там появился Пит Гордон. Он был лучшим форвардом команды школы имени Даниэля Мака в Виннипеге, но в тот год ему пришлось перейти в новую школу — Северо–западную. Билл тогда почти не был с ним знаком. Все друзья Пита оставались в школе имени Даниэля Мака, и он в первое время никак не мог примириться со своим переходом в новую школу, привыкнуть к новым товарищам, новой команде. А потом он услышал о Спунском, поляке, упрямом юноше, который каждое утро ходил на каток и учился бегать на коньках. Впоследствии Пит рассказывал, что в основном благодаря Биллу сумел себя перебороть.

«Я всегда помню, чем обязан тебе и каким я был глупцом», — говорил он Биллу.

Билл хорошо его понимал. Иногда одаренный человек не может реализовать свои возможности в достижении высоких целей, а кто–нибудь не обладающий такими способностями многого добивается тяжким упорным трудом, благодаря собственной силе воли и характеру. Так случилось и с Биллом. Некоторое время спустя его допустили принимать участие в двусторонних играх школьной команды. Он помнил небольшую раздевалку, ребят, приходящих с сумками, из которых торчали клюшки и ботинки с коньками.

Пока он предавался воспоминаниям, Бенни забил гол.

— Молодец, Бенни! — закричал Билл.

Этот возглас удивил Остряка, который сидел в окружении своего отряда селекционеров. «Билл Спунский и Бенни Мур. Что же, может быть…», — подумал он.

Позади скамьи ходил Покеси Уорес и делал какие–то заметки в своем блокноте.

— А что относительно дисквалификации Мура? — спросил его Остряк.

— Сняли, — отозвался Уорес. — Теперь парень в порядке. Я сообщил ему об этом, пока ты спал. И ты еще называешься разведчиком! Для кого, ты думаешь, он забивает сейчас голы? — И тут же серьезно добавил: — Скажу тебе, я никогда еще не встречал более счастливого парня! Если он выправится, то как же нам не взять его в основной состав?

 

Глава 16

За час до начала матча все стоянки для автомашин перед стадионом были забиты до отказа. Билл, Мак — Гарри и Бэтт с трудом продвигались к входу сквозь толпу болельщиков, желающих получить автографы. Некоторые из ребят, как заметил Билл, внимательно разглядывали его, протягивая альбом, а когда он ставил свою подпись, быстро прочитывали фамилию, чтобы узнать, кто же он. Биллу казалось глупым собирать автографы у игроков, которых даже не знаешь.

Вдруг одна женщина в летах, годившаяся ему в матери, возбужденная, с диким взором, подбежала к Биллу.

— Прошу, убей ради меня Мура, сынок!

— За что? — спросил ошарашенный Билл.

— Ах! — воскликнула она. — Я все про него читала. Смотрела его игру в прошлом году и невзлюбила его.

Но тут же умчалась, чтобы взять автограф у кого–то еще. Неподалеку Билл увидел Бенни Мура, тоже пробивавшего себе дорогу сквозь толпу болельщиков. Билл уже знал о том, что Мур включен в состав команды «Сент — Катаринс» на сегодняшний матч.

— Билл! — услышал Спунский во время разминки. Он оглянулся, но никого не увидел. Мало ли других Биллов среди зрителей. «Листья» бросали по воротам Джонни Босфилда, а игроки «Сснт — Катарине» обстреливали Эдда Хилла.

— Билл! — снова раздался крик. — Билл Спунский!

И тут он увидел Памелу. Она сидела на трибуне в первом ряду, почти по центру поля. Он подкатил к бортику. Биллу всегда было приятно видеть Памелу, но сегодня — особенно. Памела обернулась к миловидной молодой женщине, сидевшей рядом с ней.

— Познакомьтесь, — сказала она. — Это Билл. А это миссис Коска.

— Я встречалась с вашей мамой в Виннипеге, — улыбнулась миссис Коска, — мы прихожане одной церкви. Вы не знали об этом?

Для него это была новость. Он знал, что Биз Коска из Виннипега, но никогда раньше с ним не встречался.

— Когда Биз расстанется с хоккеем, может быть, вы займете его место. Надо поддерживать честь «Листьев», — сказала она.

— Я подозвала вас, чтобы вы знали, где мы сидим, — сказала Памела. — И чтобы не перекинули кого–нибудь через борт к нам на колени. Особенно Бенни.

— Ни за что! — пообещал Билл.

— Жены хоккеистов хотят собраться после игры, — сказала миссис Коска. — Надеюсь, вы составите нам компанию.

Билл засмеялся. Он посмотрел на Памелу, и та утвердительно кивнула.

— С удовольствием, — радостно согласился он.

Билл часто вспоминал впоследствии о том душевном подъеме, который испытывал перед этим матчем.

Откатившись к товарищам, он сильным броском послал шайбу в ворота Босфилда.

— Спокойнее, Спунекий, побереги силы для соперни

ка, — усмехнулся вратарь.

На скамье для запасных царило волнение. Покеси Уорес расхаживал взад–вперед, иногда отпуская шутки в адрес Перси Симпсона, который шагал позади игроков своей команды. Это было дружеское соперничество. Многие игроки команды «Сент — Катаринс» тренировались вместе с «Листьями», жили вместе, сражались вместе против других команд. Теперь они должны были доказать, что заслуживают того, чтобы играть в составе «Кленовых листьев». А «Листья» стремились доказать, что в их команде нет вакансий для других игроков, как бы хороши они ни были.

С трибун начали раздаваться возгласы:

— Даешь Спунского! Даешь Мура!

— Читают газеты, черти! — пробормотал Покеси Уорес, стоявший позади Билла.

В каждой команде было по шесть защитников — три пары. Тренеры меняли их при общей смене. В первый раз, когда Мур вышел на лед, Билл отдыхал на скамье запасных. Но к концу первого периода Уорес начал экспериментировать с составом, не выпуская свою первую пятерку против наиболее сильной пятерки команды «Сент — Катаринс».

Билл вовсе позабыл об их распре с Муром. Для него это было уже в прошлом, так какого же черта! Зрители криками напоминали об этом, когда шайбой овладевал Мур и переходил в наступление или, напротив, Спунский шел на него. Но Билл целиком был захвачен игрой, забыв о зрителях, о том, что Памела сидит всего в нескольких ярдах от борта. Он видел перед собой только игрока, идущего на него с шайбой. Слышал только скрежет коньков по льду, стук клюшек, глухие удары шайбы о борт.

Первый период закончился. Перерыв. В раздевалке игроки ели апельсины, разрезанные на половинки, отдыхали. И снова на лед. Один раз Мур чистым приемом уложил Билла на лед. В другой — Билл забрал шайбу из–под носа Мура.

Прошло 9 минут 20 секунд второго периода, когда Билл выбежал из–за своих ворот и, подхватив шайбу, помчался в зону соперника. Мур играл на месте левого защитника. В первом периоде Билл несколько раз шел на него с шайбой, но всякий раз Мур припечатывал его к борту. На этот раз он решил, что Мур будет ждать от него того же маневра — пробиться вдоль борта. Что ж, вполне вероятно.

Излюбленный прием Билла заключался в том, чтобы, овладев шайбой, резко рвануться вперед. Но это скоро перестало быть неожиданностью для противника. Теперь каждый защитник на сборах знал, как ему изготовиться к встрече со Спунским, когда тот, уйдя от борта, пересечет центр поля и войдет в зону соперника.

На этот раз пятящийся перед Спунским защитник пытался отобрать у него шайбу, но Билл обошел его и помчался вперед, отрываясь от преследующего его нападающего. Он решил уйти в центр поля. «Если прорвусь — хорошо. Нет, так, во всяком случае, меня не припечатают к борту. Может быть, уложат на лед, но не трахнут о доски», — думал Билл.

Он несся вперед, словно от этого зависела его жизнь. Расстояние между бортом и Муром было примерно в двенадцать футов шириной, но Бенни уже приготовился его встретить. Джим Бэтт тут же откатился назад, ожидая, что Билл отпасует ему шайбу, готовый немедленно броситься к воротам. Но, увидев Мура, встречающего его у борта, Билл резко затормозил правым коньком и изменил направление.

Трах! Мур врезался в борт, в том месте, где намеревался встретить Билла, но тот уже мчался к воротам под оглушительные вопли трибун. Биз Коска, напарник Мура, бросился ему наперерез, а Бэтт, следуя за Биллом, рванул, чтобы помешать Коске. Все произошло в какую–то долю секунды.

И когда перед Биллом остался только вратарь Эд Хилл, он изготовился и бросил по воротам. Он отрабатывал этот бросок, часами тренируясь еще на старом катке в Виннипеге. Билл послал шайбу по воздуху, и она влетела в верхний угол ворот. От счастья он закричал, потрясая клюшкой в воздухе. Счет стал 1:0.

Трибуны взорвались оглушительным ревом. Зрители начали шикать на Мура, катившегося навстречу Биллу. Он удивился, глядя на раскрасневшееся лицо Бенни, его сверкающие глаза.

Позади скамьи запасных Покеси Уорес шагал взад и вперед, потирая рука об руку. Памела Мур сетовала соседке, жене Биза Коски: «Не знаю, хвалить ли Билла или жалеть Бенни…»

Никто из зрителей не слышал, что сказал Мур, подкатившись к Биллу. Он был готов ко всему, но никак не ожидал того, что сказал ему Бенни Мур.

— Ты перехитрил меня, парень.

— Просто повезло, — отозвался Билл.

Помощники арбитра быстро подъехали к ним, опасаясь возможной стычки, а зрители, увидев, что Мур и Спунский улыбаются, принялись громко их высмеивать.

— Просто повезло… — передразнил Мур. — Решил объегорить меня, и на этот раз тебе удалось!

— Ну, может быть, повезет и в следующий раз, — улыбнулся Билл.

В ответ Мур угрожающе поднял клюшку. Впоследствии он говорил, что впервые в жизни взмахнул клюшкой в шутку.

В третьем периоде команды дважды обменялись голами: 2:0, затем 2:1, 3:1 и 3:2. И уже почти в конце встречи, на последней минуте, произошло несчастье.

Когда до конца игры оставалось двадцать пять секунд, Симпсон заменил вратаря шестым полевым игроком. При обычных обстоятельствах Покеси Уорес выпустил бы наиболее опытную пятерку, но на этот раз он оставил на льду Билла.

Отто Тихэйн подъехал к Уоресу, чтобы спросить о причине такого решения.

— Я вижу вас, старых козлов, весь сезон напролет! — рявкнул Уорес. — И хорошо знаю, на что вы способны!

И затем, может быть, чтобы показать свою власть, выпустил на лед Джима Бэтта. Вбрасывание было в зоне «Листьев», справа от ворот Джонни Босфилда. Отто Тихэйн сжал челюсти и оглядел шестерых противников, выстроившихся у синей линии. Билл знал, как разыгрывают лишнего игрока. Не однажды они разучивали эту комбинацию. Крайние нападающие стояли по обе стороны круга. Биз Коска и Бенни Мур у синей линии. Шестым был нападающий Боунс Рэймонд.

Крайние «Листьев» изготовились перекрыть крайних команды «Сент — Катаринс». При вбрасывании стоял Отто. Таким образом, оставалось два игрока для прикрытия трех игроков соперника.

Тихэйн подкатил к Биллу.

— Приглядывай за Коской на дальнем крае. — Затем он обернулся к. Джиму Бэтту. — А ты прикрой Боунса Рэймонда. Если шайба окажется у Мура, сразу блокируй его.

Он вернулся к месту вбрасывания. Отто знал, что, если центральный нападающий команды «Сент — Катаринс» выиграет вбрасывание, он попытается отдать шайбу Рэй–монду. Если Бэтт не успеет перехватить Рэймонда, тот отпасует Бенни Муру на фланг или Коске — на другой. Тихэйн надеялся, что Бэтт успеет прикрыть Мура, но кто–то должен был контролировать и Коску.

Зрители на трибунах вдруг притихли, но тут же вновь начали вопить на весь стадион. Отто Тихэйн приготовился к вбрасыванию, широко расставив ноги, прижав клюшку ко льду в ожидании, когда арбитр вбросит шайбу.

Шайба в игре! Тихэйн, овладев шайбой, двинулся вперед. Билл поспешил к Коске, а Бэтт — к Рэймонду. Но Манискола вдруг вырвался вперед и, отобрав у Тихэйна шайбу, уложил его на лед. Бросившись за Манисколой, Билл пытался уйти от столкновения с центрфорвардом команды «Сент — Катаринс», но тот случайно задел Билла крюком клюшки по щеке. У Билла закружилась голова, но он отчаянно рванулся вперед, пытаясь прийти в себя и не потерять равновесие. Шайба перешла к Боунсу Рэймонду. Тот видел приближавшегося к нему Бэтта, но не заметил Мура, поэтому отпасовал Коске, который оставался неприкрытым. В последнюю секунду Бэтт все же сумел дотянуться клюшкой до шайбы, и, изменив направление, она заскользила в центральную зону-Билл круто развернулся и устремился за ней. Коска попытался его остановить, но безуспешно. В дальнем конце поля маячили пустые ворота соперника.

Приближаясь к борту, возле которого лежала шайба, Билл интуитивно почувствовал опасность. Шум на стадионе был оглушительный, когда он понял, что кто–то мчится на него сзади.

Раздался пронзительный крик: «Берегись»! — ив тот момент, когда Билл дотянулся до шайбы, он инстинктивно напрягся всем телом, опустив левое плечо, чтобы самортизировать удар нападавшего на него сзади игрока. И только тут Билл увидел, что это был Мур. От столкновения шлем слетел с головы Бенни, и он со всей силой ударился затылком о лед.

Трибуны словно взорвались от воплей. Билл отбросил клюшку, скинул перчатки и наклонился над ним.

— Бенни! Бенни! — звал он.

Мур лежал не шевелясь. Бобби Дейел спешил к месту происшествия. Это было похоже на дурной сон — появились носилки, Мура осторожно уложили на них, лицо его, только что красное от возбуждения, побледнело.

— Вызовите карету «скорой помощи», — распорядился Уорес. Носилки с Муром медленно понесли к выходу с поля.

Кончились последние секунды встречи. Зрители, одни подавленные, другие громко разговаривающие от возбуждения, начали покидать стадион. Покинули лед и хоккеисты… Игроки постукивали его клюшками по трусам. «Не волнуйся, парень… Всякое бывает…»

— Что ж, Спунский, ты выиграл этот раунд! — послышался чей–то крик с трибун.

Наконец Билл, еще не опомнившийся от случившегося, оказался в коридоре перед раздевалкой.

— Что произошло? — спросил Уорес.

— В последнюю секунду я увидел, что кто–то идет на меня сзади, и принял его на корпус… — пробормотал Билл. — Я даже не знал, что это Бенни…

 

Глава 17

— Как это случилось? — спросил Ред Барретт из газеты «Стар». Раздевалка была полна репортеров. Тут были Дан Сокорни из торонтской газеты «Сан», Майк Брэнд ли из «Глоб энд Майл», редактор спортивного отдела из питербороуского «Экзаминера» и еще шесть или семь человек. Среди них репортер из «Радио Торонто».

Прошло около двадцати минут, как Мура отвезли в госпиталь. Он был без сознания. Большинство хоккеистов торопливо оделись и ушли. Билл вдруг подумал о Памеле, и что–то словно оборвалось у него внутри.

Отвечая Реду Барретту, Билл ощущал себя заигранной граммофонной пластинкой, заевшей на одном витке и повторявшей раз за разом одно и то же.

— Я бежал к борту за шайбой, но в последний момент почувствовал, что кто–то настигает меня сзади. Не помню, оглянулся я или увидел краем глаза, только заметил, что кто–то приближается. Я наклонил плечо и приготовился к столкновению, продолжая бежать. А потом резко остановился.

— Из ложи прессы я видел, что ты мчался за шайбой, а Мур — то ли за шайбой, то ли за тобой, с моего места было трудно определить, но я подумал, что ты его видишь и хочешь опередить, чтобы овладеть шайбой, не так ли?

Билл кивнул.

Отто Тихэйн уже переоделся, но не спешил уходить из раздевалки и вдруг вмешался в разговор.

— Я был на льду недалеко от них. Произошел несчастный случай. И нечего считать это чем–то другим. Особенно после той шумихи в прессе, которую вы развернули по поводу отношений этих двух парней… — Он оглядел присутствующих… — Обычное игровое столкновение, вот что я вам скажу. Мур намеревался припечатать Спунского к борту, чтобы тот не смог распорядиться шайбой. Узнаем, когда он придет в себя.

— Если придет, — раздался голос. Это сказал репортер из «Радио Торонто», приземистый мужчина с глазами навыкате и низким звучным голосом. Билл не знал его имени.

— Скажите, а сколько раз вы схватывались друг с другом во время сборов? — спросил он.

Билл удивленно посмотрел на него.

— Даже не могу сосчитать, я имею в виду то, что, когда ведется двусторонняя игра, десятки раз сталкиваешься с противником, иногда даже не зная, кто это.

— Нет, я имею в виду такие столкновения, которые вы запомнили, — гнул свое репортер.

Билл задумался. Но не успел он ответить, как вновь вмешался Тихэйн:

— При чем тут это? — спросил он.

— Спокойно, Отто, — сказал Барретт. — Это вполне уместный вопрос.

— Черта с два, уместный! — воскликнул Тихэйн. — Забросали парня всякими вопросами, а в результате я знаю, что выйдет, — навешаете на него с три короба.

— Послушайте… — начал было репортер.

— Лучше послушайте вы! — перебил его Тихэйн. — Чего вы добиваетесь от парня? Он сказал вам, что мчался за шайбой, когда кто–то налетел на него сзади, он даже не знал кто. Что же ему оставалось делать? Позволить припечатать себя к борту? Что вы еще хотите, чтобы он вам сказал? Что он нарочно сбил Мура с ног, чтобы тот стукнулся головой об лед и повредил себе череп? Вы в своем уме или как?

Репортер побледнел, слушая эту тираду. Он ничего не ответил Тихэйну и снова обернулся к Биллу.

— Вы были в неладах с Муром с первого дня прибытия сюда, не так ли?

Билл кивнул.

— Вы сбивали друг друга с ног по меньшей мере с полдюжины раз. Всякий раз, как кто–нибудь из вас овладевал шайбой, другой налетал и укладывал на лед. Так?

Билл снова кивнул.

— А сегодня, когда оба рвались за шайбой, вы ударили его локтем и Мур упал и получил травму. Так?

— Так, — ответил Билл. Чувствовал он себя отвратительно. Все тело его словно онемело.

— Когда вы забили первый гол, к вам подкатил Мур. Что он вам сказал?

Билл ответил, но репортер только расхохотался.

— Сказал, что вы перехитрили его, и все? — спросил он, продолжая смеяться. — А почему же он поднял клюшку, словно собираясь ударить вас?

— Он просто пошутил, — ответил Билл.

— Это Злой–то Бенни Мур пошутил? — язвительно воскликнул репортер, обернувшись к своим коллегам. Кое–кто из них улыбался, но большинству этот вопрос был явно по душе.

— Это вы — Злой Бенни Мур радиокомпании, вот что я вам скажу, — спокойно произнес Тихэйн.

Репортер побагровел. Тут слово взял Барретт. Из всех присутствовавших здесь спортивных журналистов он дольше всех занимался освещением хоккея в прессе.

— Не забывайте, — обратился он к репортеру, — что Спунский ни разу не являлся зачинщиком этих стычек. Он и без содействий Бенни Мура хорошо проявил себя на оборах. А вас вообще не было здесь всю прошлую неделю… — В его голосе звучала ирония. — Поэтому разрешите мне сказать, что Спунский никогда не поддавался страстям. Он играет жестко, но никогда не ведет грязной игры.

Репортер что–то записал в своем блокноте. Спустя несколько минут журналисты ушли. Тихэйн, Билл и Бобби Дейел остались в раздевалке одни.

— Не расстраивайся, Билл, — сказал Дейел. — Это могло случиться с каждым, могли и тебя вынести отсюда на носилках, и Тихэйна, кого угодно. Это мужская игра. Забудь обо всем. Пусть это тебя не тревожит.

Биллу казалось, что все тело у него одеревенело. Только теперь он постепенно стал приходить в себя и чувство горечи овладевало им.

Намеки на то, что он сознательно хотел покалечить Мура, ранили его в самое сердце. Он же говорил этим людям, что даже не знал, что именно Мур преследует его. Но он должен был догадаться об этом! Никто, кроме Мура, не смог бы за это время догнать его. Впервые в жизни Билл подумал: неужели попытка нанести травму сопернику могла прийти ему в голову?..

Он завязывал шнурки ботинок, когда Тихэйн сказал:

— Пойдем на ужин.

— Нет, — яростно замотал головой Билл.

— Пойдем.

Это было не приглашение, а приказ. Биллу ничего не оставалось делать, как последовать за Тихэйном. По коридору им навстречу шел Биз Коска.

— А меня послали за вами, — сказал он.

Был теплый осенний вечер. Перед стадионом ждала небольшая группа хоккеистов и их жен. В воздухе стоял запах дыма от сжигаемых листьев, обычный запах осени. Оглядевшись, Билл увидел, что Памелы здесь нет. Не было и миссис Коски.

— Они взяли мою машину и уехали в госпиталь, — объяснил Коска.

Вначале отсутствие Памелы даже немного успокоило Билла. Теперь же он чувствовал внутри себя какой–то страх. Что она ему скажет?..

— Мне очень жаль, что так случилось, — тихо проговорил он.

— Понятно, — отозвался Коска.

— Вы знаете, как Бенни?

— Я звонил в госпиталь, — продолжал Биз Коска. — Велели позвонить через час. Ну, пошли с нами.

— Мне бы не хотелось… — сказал Билл.

— Пошли, — подтолкнул его Отто Тихэйн, который не отходил от него все это время.

Вернувшись после ужина в номер, Билл не находил себе места. Он несколько раз звонил в госпиталь, но ничего утешительного ему сообщить не могли. Позже позвонил Бобби Дейел.

— Уорес просил передать тебе, что Бенни еще не пришел в сознание. У него повреждение черепа и возможна операция…

 

Глава 18

Было семь часов утра, когда Билл спустился в холл.

— Я все видела, — сказала Памела, — Бенни не в чем вас упрекнуть. Все было честно, по правилам, и никакой грязной игры.

Памела никогда не начинала работу так рано. Она пришла специально, чтобы с ним повидаться… Сведения из госпиталя были неутешительные — сознание к Бенни не возвращалось.

Пора было завтракать, но Билл даже подумать не мог о еде. Всю ночь у него в ушах раздавался глухой стук от удара, когда Бенни рухнул на лед.

— Я не хотел ничего плохого, — пробормотал Билл.

— Я это знаю, Билл…

Они стояли перед входом в столовую. Памела подождала, когда пройдут хоккеисты, идущие на завтрак, и посмотрела на Билла.

— Не знаю, как это выразить… — произнесла она. — Но… только не думайте об этом… Не думайте, что вы виноваты…

— Послушай, — обратился к нему за завтраком Остряк Джексон. Сегодня он, как и Памела, пришел пораньше, чтобы застать Билла. — Понятно, что ты отвратительно себя чувствуешь. Но сейчас я еще больше испорчу тебе настроение.

Билл испуганно воззрился на него.

— Твоя ссора с Муром стала достоянием гласности. Из утренних сообщений в газетах станет известно о случившемся, и журналисты не пожалеют красок, чтобы описать вашу ссору. Многие из них даже не видели игру, но распишут ее со всеми прикрасами. Заявят, что это результат вашей неприязни друг к другу, что первый раунд вашей драчки за тобой, и все такое прочее. А в ответ в редакции хлынет поток писем. Читатели станут поносить тебя и хоккей на чем свет стоит, утверждать, что это кровожадный вид спорта, воспитывающий из молодых канадцев хулиганов. И так далее и тому подобное. Ты готов к этому?

Билл молча смотрел на Джексона, не в силах произнести ни слова. Он читал в газетах описания подобных случаев с другими игроками, но чтобы все это коснулось его? Неужели в Виннипеге поверят всему этому?

— Как же мне быть? — растерянно спросил он.

— Лучше всего помалкивать. Честно отвечать на вопросы и сдерживать себя, чего бы тебе это ни стоило. Всегда помни об одном — Бенни Мур не такой парень, чтобы обвинить тебя. Заруби это себе на носу. Билл опустил глаза и отодвинул от себя тарелку с едой.

— Лишь бы все обошлось с Бенни, — пролепетал он в ответ. Остряк Джексон встал, ничего на это не ответив. Все предельно ясно, думал Билл, суть заключается в словах: «Это была случайность» или «Это не было случайностью».

На тренировке Билл занимался спустя рукава.

— А ну, Спунский, поживее! — прикрикнул на него Уорес после свистка и смены игроков.

Это слышали Джиггс Манискола и Отто Тихэйн.

— Не обращай внимания! Уорес мог бы и полегче обходиться с тобой сегодня, — сказал Манискола.

— А почему? — вдруг вскинулся Тихэйн.

Манискола удивленно посмотрел на него.

— Да из–за вчерашнего! Спунский переживает больше, чем мы все, вместе взятые!

— Чепуха! — отрезал Тихэйн, наблюдая за игрой.

— Думаешь, что, если бы вместо Мура ты получил травму, а это вполне могло произойти, он сидел бы сейчас здесь и переживал, как ты? — сказал Тихэйн. — Ни чуточки. Он был бы огорчен, что ты пострадал, но знал бы, что и сам мог оказаться на твоем месте…

Прямо перед ними у борта Биз Коска и Бэлдур сражались за шайбу. К ним подкатил Джим Бэтт, и все трое грохнулись на лед. В пустом помещении стадиона можно было услышать их брань и окрики тренера: «Эй, окаянные, поживей выбирайтесь оттуда! Веселей, веселей!»

— Я был совсем мальчишкой, — продолжал Тихэйн, — когда Тед Кеннеди покалечил Горди Хоу в Детройте. Хоу с треснутым черепом оказался в госпитале. Вызвали его мать и отца из Саскачевана. Несколько дней детройтские газеты чуть ли не призывали линчевать обидчика. А это был полуфинальный матч. И Кеннеди предстояло через два дня выйти на лед. Каково ему было? Вдруг какой–нибудь псих с трибуны пристрелит его или какая–нибудь обезумевшая дамочка трахнет по башке своей сумкой, полной всяких кремов и лосьонов…

Билл не удержался от улыбки.

— И я скажу только одно, почему ничего такого не произошло с Тедом Кеннеди на том матче, — продолжал Тихэйн. — Потому что совесть у него была чиста. Хоккеисты знают, что всякий раз, вступая в единоборство за шайбу, один из них или оба могут получить травму. Много лет спустя в интервью по телевидению Горди Хоу говорил о грубых приемах в хоккее и о том, как их можно избежать. Хоу определенно заявил тогда, говоря о профессиональном хоккее: «Мне нравится эта игра. Конечно, иногда она ведется слишком жестко, но это мужская игра, и этим все сказано…»

Тихэйн посмотрел на своих слушателей.

— Запомните это. Я могу получить травму, ты можешь получить травму, любой игрок может быть травмирован. Это надо понять с первого раза, иначе ты никогда не станешь хорошим хоккеистом, — заключил Отто.

Позади послышался топот коньков, но они были так увлечены беседой, что даже не обратили на это внимания.

— Если вы собирались творить молебен в честь хоккея, надо было предупредить меня, — сказал Мерв Мак — Гарри. — Я бы обеспечил вас органистом с соответствующим репертуаром.

Тихэйн оглянулся на Мерва и погрозил ему клюшкой. Мак — Гарри, сделав балетный пируэт, мгновенно исчез.

После утренней тренировки Билл возвращался в отель один. Тихэйн немного развеял его грустные мысли. Умом он соглашался с логикой его доводов, но сердцем…

Он долго бродил по городу. Как ему не хватало сейчас отца, чтобы все с ним обсудить… В вопросах этики отец был для него непререкаемым авторитетом. А это был вопрос этики. Несмотря на уверенность, что его попытка отразить нападение Мура была не злонамеренной, а всего лишь интуитивным рефлексом, Билл все равно никак не мог избавиться от чувства вины.

В пять часов он уже шагал по дороге к госпиталю и, закрыв глаза, как в детстве, бормотал: «Господи, помоги ему!»

Женщина в справочном бюро разглядывала его с любопытством.

— Доктор Мэрфи здесь, он пришел с полчаса назад, — сказала она. — Поднимитесь на четвертый этаж и поищите его там. Дежурная сестра вам покажет.

В длинном тихом коридоре, стены которого были покрыты белым кафелем, царила тишина. Пожилая сестра вкатила в лифт коляску, на которой лежала женщина с изможденным лицом, с разметавшимися по подушке волосами, и Билл снова встревожился.

На четвертом этаже у стола, за которым работали две или три медицинские сестры, он спросил, где может увидеть доктора Мэрфи.

— Он сейчас занят, — услышал в ответ Билл. — В конце коридора комната для посетителей, подождите там. Доктор подойдет, как только освободится.

На цыпочках, стараясь не топать каблуками, Билл шел по коридору мимо многочисленных дверей. «За какой–то из них лежит Бенни», — подумал он.

Комната для посетителей была обставлена стульями и невысокими столиками. Спиной к Биллу у окна стояли двое мужчин. Оба курили. Когда он вошел, они обернулись, и Билл узнал ту пару, которую он встретил в воскресенье в холле отеля вместе с Муром.

— А! Юноша из Виннипега! — воскликнул один из них.

Билл нахмурился и хотел было повернуться и уйти, но второй загородил ему дорогу.

— Послушай! — сказал он.

Билл остановился.

Находясь рядом, оба парня чем–то напоминали друг друга, разве что один был немного повыше.

— Мы хотели встретиться с тобой в отеле, — сказал тот, что повыше. — А встретились тут.

Его тон показался Биллу угрожающим.

— Скажи, то, что произошло на катке, было случайностью? — спросил другой.

Билл кивнул.

Ему показался знакомым его голос, и он сразу вспомнил ночной разговор по телефону. Тот, что пониже, был Том Амадио.

— Так мы и думали. Просто в голову не могло прийти, чтобы такой парень, как ты, мог это сделать нарочно.

— А зачем вы хотели встретиться со мной? — не скрывая любопытства, поинтересовался Билл.

— Мы подумали, что, может быть, ты нас неверно понял, — сказал Амадио. — И решили, что, раз мы друзья Бенни, значит, можем быть и твоими друзьями.

— Моими друзьями? — сбитый с толку, переспросил Билл.

— Мы знакомы со многими хоккеистами, — произнес высокий.

— Факт, — подтвердил Том. — Не только из «Листьев», но и из других команд Лиги, не говоря уже о юниорах. И всегда помогали им чем могли. Прошлой весной после окончания сезона несколько ребят гостили у нас во Флориде, недалеко от Дэйтона… Понял?

Позади послышались шаги. Билл увидел, как изменилось выражение лиц у его собеседников. Они все еще улыбались, но уже несколько настороженно. Билл обернулся. В дверях стоял доктор Мэрфи.

— Зачем ты здесь? — резко спросил он Билла.

— Я пришел узнать, как себя чувствует Бенни…

Доктор окинул взглядом Амадио и его друга и снова посмотрел на Билла.

— Без перемен. Операция прошла, как мы надеемся, удачно, но в сознание он еще не пришел. Возвращайся в отель и держись подальше от этой парочки. Они на три четверти виновны во всех бедах Мура.

— Вы так хорошо осведомлены, доктор? — саркастически произнес Амадио, пыхнув сигарой.

— Я осведомлен несколько больше, чем вы думаете, — отозвался доктор. — Могу предупредить вас, что Покеси Уорес тоже знает больше, чем вы предполагаете. А Бенни Мура он еще два дня назад предупредил в отношении вас.

Билл пытался разобраться, в чем тут дело.

— Предупредили относительно их? — спросил он. — Но три дня назад Бенни сам сказал мне, что порвет с ними.

— Что ж, я скажу тебе, — не отводя взгляда от двух приятелей, продолжал доктор. — Когда Уорес разговаривал по телефону с президентом НХЛ, желая получить для Бенни разрешение играть в товарищеских матчах, то президент просил строго предупредить Мура относительно его знакомых…

Билл взглянул на Амадио. Оба приятеля были явно растеряны.

— Стало известно, что прошлой весной они сняли дом во Флориде и пригласили туда несколько молодых игроков, — продолжал доктор. — Один из которых сообщил, что они занимаются тем, что принимают ставки на результаты игр, добывая для этого различную информацию…

— Ну и что? — с наглым видом заявил Амадио. — Мы обыкновенные болельщики! А кто не ставит время от времени на ту или иную команду?..

— Прекратим этот разговор, — отрезал доктор. — Теперь их имена будут сообщены всем клубам, входящим в НХЛ, а все игроки — предупреждены, что всякое общение с ними впредь будет рассматриваться руководством Лиги как нежелательное и подозрительное…

Оба приятеля обменялись взглядами. Амадио хотел было что–то возразить, но передумал:

— Мы пришли справиться о здоровье Мура…

— До свидания, — сказал доктор, явно не желая продолжать разговор.

Оба деятеля ретировались.

— Что они тебе говорили? — спросил доктор, когда они остались одни.

— Предлагали дружить с ними, — ответил Билл. — Говорили, что у них есть дом во Флориде и много друзей в разных командах Лиги.

— Которые теперь отвернутся от них, — заключил доктор. Он улыбнулся, положил руку на плечо Билла и повел его по коридору. — Ничего, урок пойдет тебе на пользу.

— Можно мне пойти и повидать Мура? — неожиданно спросил Билл.

Доктор покачал головой.

— Он все еще не пришел в сознание. Твое посещение ничего не даст ни ему, ни тебе.

 

Глава 19

Джим Бэтт ожидал Билла в холле, удобно устроившись в кресле. Дневные выпуски газет уже вышли. В них довольно подробно описывался, с прикрасами конечно, происшедший вчера вечером инцидент.

«Никто с определенностью не может утверждать, что же произошлр на самом деле, пока сам Мур не будет в состоянии поведать об этом», — писала одна газета. В сообщении из Монреаля говорилось, что президент Лиги намерен предпринять расследование, когда получит подробный отчет от арбитра матча.

— Пошли есть, — позвал Бэтт.

— Не знаю, как я смогу есть, — сумрачно отозвался Билл.

— Возьмешь ложку, наберешь в нее суп, затем поднесешь ложку ко рту, откроешь рот и…

— Ну тебя! — отмахнулся Билл. — Хватит!

Когда они вошли в столовую, там уже было полно хоккеистов. Билл и Джим встали в очередь к буфетной стойке. Холодное мясо, горячие блюда, салаты. Одна из буфетчиц взяла у Билла тарелку и принялась наполнять ее, не переставая повторять:

— Боже, какое несчастье с этим милым мистером Муром…

Вторая буфетчица, раскладывая салаты, чуть не выронила из рук блюдо.

— Этот милый мистер Мур!.. — с иронией воскликнула она. — Два дня назад вы отзывались о нем по–другому, когда он уронил на вас пирог!

Лицо буфетчицы скривилось от удивления.

— Так это тот самый? — воскликнула она. — Я ведь и не знала, что это он, просто услышала, что мистер Мур получил тяжелую травму, но все они такие славные мальчики, что я… — Она покачала головой и решительно заключила: — Все равно мне его очень жаль!

Мерв Мак — Гарри стоял позади Билла.

— Если вы сочли мистера Мура славным, вы, наверное, спутали его со мной, — сказал он.

Она сначала улыбнулась, но, увидев, кто это сказал, тут же сделалась серьезной:

— Только вас еще здесь не хватало!

— Зачем же так? Вы просто стесняетесь сознаться при всех, что я вам нравлюсь!

Женщина за стойкой фыркнула.

Когда они уселись за стол, Бэтт посмотрел на наполненную доверху тарелку Билла.

— Мне послышалось, будто ты сказал, что у тебя нет аппетита!

— Буфетчица, наверное, решила поднять мое настроение, — отозвался Билл.

Он равнодушно принялся тыкать вилкой в тарелку, то и дело поглядывая на стенные часы.

— Ты чего? — спросил Бэтт.

— Скоро по радио будет выступать Хэнсон Блэйк, — ответил Спунский. — Это его первый репортаж о том матче.

Билл уже узнал имя репортера. Мак — Гарри сидел за столом напротив.

— Был случай, когда его вышвырнули из раздевалки, — сказал он.

— Когда это было? — спросил Билл.

— Однажды шайба попала в лицо одному парню из Филадельфии, — начал Мак — Гарри. — Они вели в счете, и Оукли — он был тогда еще новичком — выбил шайбу из нашей зоны. Они до этого уже два или три раза схватывались между собой. Так вот, Оукли выбил шайбу из нашей зоны и попал этому парню прямо в лицо. Ребята из филадельфийской команды заявили, что он сделал

это нарочно. Ты бы послушал, как орал на скамье Бобби Кларк! Будь у него пистолет, он пристрелил бы его на месте. Но если бы Оукли всегда так метко попадал в цель с расстояния приблизительно в тридцать футов, он бы забивал по сотне шайб за сезон! Никто и думать не мог, что он сделал это умышленно.

— А откуда там взялся Блэйк? — спросил Билл.

— После игры он явился в раздевалку. Ты же знаешь, как это бывает. Болтается вокруг, как остолоп, в ожидании, может быть, мы что–нибудь сболтнем. — Мак — Гарри посмотрел в сторону стола, за которым сидели спортивные журналисты. Судя по всему, они не слышали, о чем он говорил, и Мак — Гарри повысил голос. — Ты же знаешь, как эти представители средств массовой информации являются со своими магнитофонами, блокнотами и выжидают: авось мы что–нибудь брякнем. А тогда они берут это на заметку и включают в свои отчеты.

Ред Барретт посмотрел на Мак — Гарри и улыбнулся.

— Если бы это говорил не ты, мы сочли бы себя оскорбленными, — сказал он, — но мы же знаем, что ты хорошо к нам относишься.

Мак — Гарри что–то пробурчал и снова обернулся к Биллу.

— В общем, Оукли чувствовал себя неважно из–за того, что покалечил этого парня. Травма–то была пустяковая — всего несколько швов над верхней губой. Но ты знаешь, что Оукли всегда играет честно. Когда мы пришли в раздевалку, Отто Тихэйн отвел его в сторону и сказал, чтобы он поменьше разглагольствовал о том, что произошло. «Одевайся побыстрее и уходи отсюда», — велел ему Отто, но тут появился Блэйк и с ходу к Оукли: «Ты это сделал умышленно?»

Мак — Гарри рассмеялся.

— Ты знаешь Оукли, он промолчит, даже если кто–нибудь опрокинет ему на голову ведро с водой, но тут он был так раздосадован случившимся, что, когда Блэйк задал вопрос, разозлился. «Что вы хотите от меня? — заорал он. — Уже не думаете ли вы, что я бы признался, даже если бы сделал это умышленно?»

Мак — Гарри покачал головой.

— Конечно, ничего худшего он не мог придумать! Ему надо было ответить: «Нет, конечно, это произошло случайно», — и все. Но его уже нельзя было остановить. А на следующее утро все это появилось в передаче Блэйка. Тут поднялся шум! На радио посыпались письма, что если подобная грубость допускается в НХЛ, то хоккей ничем не лучше боя гладиаторов, ну и все такое прочее.

Мак — Гарри вдруг сообразил, что все это никак не может утешить Билла в его положении, и сказал:

— На твоем месте я бы даже не слушал, что этот тип будет сегодня болтать. Наплетет какую–нибудь чушь, тогда ты и вовсе скиснешь. Лучше тебе не слушать.

— Вот почему Мак — Гарри так и не научился грамоте, — сказал Ред Барретт, обращаясь к Биллу. — Чтобы не узнать, какой он никудышный хоккеист.

Мак — Гарри схватил блюдо с черникой и сделал движение, словно хотел швырнуть его в Барретта. Буфетчица за стойкой, побледнев от испуга, прижала обе руки к груди. Билл посмотрел на часы над ее головой и встал. Бэтт поднялся вместе с ним.

— Где ты хочешь слушать? — спросил он, когда они выходили из столовой.

— У себя, — ответил Билл.

— Я пойду с тобой, не возражаешь? — спросил Бэтт.

Билл подумал, что в другое время Джим бы робко ждал приглашения. По–видимому, он относился к этому очень серьезно.

Когда они вошли в номер, по радио еще передавали прогноз погоды. Затем, после обычных рекламных объявлений, послышалась затихающая музыка, и тут же раздался голос Хэнсона Блэйка.

«Говорит Хэнсон Блэйк. Передаем спортивные сообщения».

Снова несколько музыкальных тактов, и Блэйк продолжал:

«Думаю, что многие из вас уже слышали о том, что Бенни Мур, молодой защитник, который стремится попасть в команду «Кленовых листьев», вчера получил тяжелую травму во время игры в Питерборо. Я присутствовал на этой игре. А теперь несколько слов о том, что этому предшествовало, дабы ввести вас в курс событий. У хоккеиста Мура дурная репутация. Его так и прозвали: «Злой Бенни Мур». В прошлом году, во время полуфинальных игр юниорских команд, он был дисквалифицирован за то, что бросил шайбу в лицо арбитру. Несмотря на это, Мур появился в тренировочном лагере «Листьев», хотя дисквалификация, наложенная на него руководством юниорской хоккейной Лиги и подтвержденная Национальной Хоккейной Лигой, была снята лишь в последний момент, что позволило Муру принять участие во вчерашнем матче.

Вы слышали также о том, что Мур и дерзкий молодой новичок из Виннипега Билл Спунский находились не в ладах с первого дня тренировочных сборов».

В комнату вошли Руп Мак — Мастерс, Биз Коска, Отто Тихэйн, Джиггс Манискола и Стив Бэлдур. Стулья были заняты, и ребята расселись на кроватях, а когда пришел Рон Стефенс, места ему уже не хватило и он устроился на ковре. Все собравшиеся внимательно слушали радиопередачу.

«Спунский примерно одного телосложения с Муром, но года на два моложе и еще не участвовал даже в играх юниорских команд. В сравнении с Муром он груб и неотесан. Но парень он рослый, сильный и, по–видимому, считает, что этого достаточно, чтобы играть в хоккей…»

Лицо Билла постепенно заливала краска. Ему казалось, словно его ударили в солнечное сплетение. Вошел Мак — Гарри и присел на спинку кровати.

— Я же говорил, что нечего слушать этого сукина сына!

Блэйк продолжал:

«У меня еще не было возможности узнать причину раздоров этих молодых хоккеистов…»

— Он и не спрашивал, — пробормотал Билл.

«… но я уверен, учитывая те обстоятельства, в которых находился Мур, он не начал бы драки ни с кем…»

— Ну и гад! — не утерпел Мак — Гарри.

«Во всяком случае, как вы уже слышали, когда эта пара играла друг против друга на тренировках, между ними всегда происходили стычки. И довольно серьезные! Но Муру доставалось больше, так как он должен был держать себя в руках и вести чистую игру, памятуя о дисквалификациии…»

— Придется нам скинуться и купить этому парню очки, — заметил Отто Тихэйн.

«Во всяком случае, вчера наступил кульминационный момент этой вражды. Шайба оказалась у борта в центральной зоне и оба хоккеиста, Спунский и Мур, кинулись за ней. Спунский был впереди, пытаясь овладеть шайбой и бросить по пустым воротам, так как тренер команды «Сент — Катаринс» в последнюю минуту матча заменил вратаря шестым полевым игроком. Мур был в тот момент единственным, кто мог помешать Спунскому. Он отлично бегает на коньках, в отличие от Спунского. Спунский же бросился к борту, намереваясь затем двинуться вдоль него вперед, но в последний момент обернулся и увидел приближающегося Мура. Правда, Спунский заявил впоследствии, что не знал, будто именно Мур преследует его, но вы можете сами прийти к правильному заключению. Когда он увидел мчащегося на него Мура, он применил грязный прием, которым пользовался неоднократно. Он слегка пригнулся, а затем, точно выбрав момент, сшиб с ног Мура, который вот–вот мог его блокировать. Шлем слетел с головы Мура, он ударился затылком об лед и остался недвижим. Его вынесли на носилках и отправили в госпиталь, где ему была сделана операция. Мур до сих пор не пришел в сознание и состояние его остается тяжелым».

Блэйк сделал паузу. Билл сидел на стуле, опершись локтями о колени, и глядел в пол.

«Я считаю, что этот случай свидетельствует об отсутствии чувства ответственности у некоторых юнцов, во что бы то ни стало желающих сделать себе рекламу, не считаясь с тем, что кто–то может получить серьезную травму… Часто упоминалось о том, что в профессиональном хоккее значительно реже происходят несчастные случаи с фатальным исходом, чем в некоторых других видах спорта. Будем надеяться, что и на этот раз все кончится благополучно для Мура и послужит уроком Спунскому, который должен серьезно задуматься над тем, стоит ли такая игра свеч».

Заиграла музыка, и Коска сказал:

— Он олух, этот Блэйк. Забудь обо всем, Билл.

Билл не отозвался. Он встал со стула и сунул руки в карманы. Никогда в жизни его так тяжело не задевали слова, которые он только что выслушал.

Неужели Блэйку поверят? Билл был еще очень неопытен, чтобы знать, как относится руководство НХЛ к подобной информации.

— Скажу тебе, Билл. Хотя у Мура и имеются свои недостатки, но в принципе он неплохой парень, — произнес Тихэйн. Все присутствующие обернулись к ветерану с расплющенным носом, искореженным ухом и ясными честными голубыми глазами. — Чтобы покончить с этим Хэнсоном Блэйком, — продолжал Тихэйн, — надо дождаться, что скажет сам Мур, а он скажет именно то, что было.

Ребята стали расходиться. Остались только Тихэйн, Коска, Спунский и Бэтт. Тихэйн многозначительно посмотрел на Коску, а затем обратился к новичкам.

— Сегодня идет хороший фильм в кинотеатре за углом, — сказал Тихэйн. — Что скажете, молодые люди? Сумеете выдержать еще один фильм?

Днем раньше Билл отреагировал бы на приглашение этих двух знаменитых игроков, как на королевскую милость. Но сейчас отнесся к нему без энтузиазма, что было вполне естественно в его состоянии. Но тут вскочил Бэтт:

— Конечно! Что за вопрос, пошли!

— Я только позвоню на всякий случай, — сказал Тихэйн, подходя к телефону, и набрал номер госпиталя.

— Без перемен, — сказал он, повесив трубку.

 

Глава 20

Билл шагал из угла в угол, заложив руки за спину. Один в номере с двумя кроватями, двумя стульями, двумя шкафами… За окном уже сгустились сумерки. Билл присел к столу, пытаясь написать письмо родителям. Он знал, что виннипегские газеты обязательно сообщат о случившемся. А может быть, позвонить домой? Он провел руками по шевелюре.

«Дорогие мама и отец» — вывел он на бумаге и уставился в окно. Как ему недоставало кого–нибудь, с кем бы он мог поговорить в эту минуту, излить душу.

Раздался телефонный звонок.

— Алло? — схватил он трубку.

— Говорит Уорес, — ты сейчас свободен?

Секунду или две Билл был в растерянности. Он еще никогда не разговаривал с тренером по телефону.

— Конечно, — наконец отозвался он.

— Тогда спустись ко мне.

— Когда? — спросил Билл.

— Сейчас, если можешь.

Страшная мысль пронзила его сознание.

— Что–нибудь… — начал он. — Что–нибудь случилось с…

— С Муром? — перебил его Уорес. — Нет, и ничего не случится. Парень с такой башкой, как у него…

Шутка была неуместной, и тренер это понял.

— Жду тебя, — сказал он и положил трубку.

В задумчивости Билл продолжал стоять у телефона, затем быстро набрал номер справочной госпиталя.

— Как состояние Мура?

— Без перемен, — ответила дежурная.

— Он в сознании?

— Без перемен.

— Спасибо. Благодарю вас.

Билл надел ботинки, повязал галстук и тут почувствовал, что начинает волноваться. Ведь он так старался показать себя с лучшей стороны на этих сборах, а вдруг что–то случится с Муром?..

Билл посмотрел на его фотографию, напечатанную в одной из газет. На лице Мура не было его обычного вызывающего выражения. Просто темноволосый юноша с упрямым подбородком и прямым взглядом.

Билл подошел к номеру Уореса и остановился, дверь была открыта. Он постучал, разглядывая просторную комнату, значительно большую, чем номера на третьем этаже. Откуда–то из глубины послышался голос тренера:

— Входи.

Уорес сидел перед телевизором. Показывали какой–то вестерн, и он не выключил телевизор, а только приглушил звук.

— Что хочешь выпить? — предложил он, показывая рукой на столик, где стояли поднос с соками и блюдо с кубиками льда.

Билл налил себе бокал сока и сел напротив Покеси Уореса.

— Настало время поговорить с тобой, — сказал Уорес. — Надо нам кое–что прояснить, пока ты окончательна не свихнулся.

Билл почувствовал, что начал краснеть.

— Но это тревожит меня, — тихо сказал он.

— Почему? — спросил тренер. — Разве ты сделал это умышленно?

— Нет! — воскликнул Билл. — Я хочу сказать… Мы схватывались с ним всю прошлую неделю, как только встречались на льду… Может быть, я и приложил больше сил, хотя сделал это совершенно бессознательно, но… если бы я знал, что это Мур…

Тренер рассмеялся коротким лающим смехом.

— Вот что беспокоит тебя! — перебил он. — Скажу тебе, парень, с такими мыслями нельзя играть в хоккей. Мимо тебя мчится противник с шайбой, и твоя задача не пропустить его. Ты должен сделать это чисто, по правилам. Силовые приемы, умение удержаться на коньках и бросать по воротам — вот суть хоккея. Если ты всякий раз будешь бояться нанести сопернику травму, ты не сможешь стать игроком, каким, я надеялся, ты станешь, наблюдая за тобой в последние дни…

Билл слушал молча.

Тренер поднялся с места и принялся вышагивать от окна к окну, засунув руки в карманы. Он был без пиджака, в белой рубашке с развязанным галстуком, концы которого свисали у него на груди.

— Я хочу откровенно сказать тебе о том, что, если что–нибудь случится с Муром, у меня может не представиться случая еще раз поговорить с тобой, — продолжал Уорес. — Но, во–первых, у меня есть сведения, что ничего страшного с ним не произойдет. Я только что разговаривал с Джимом Мэрфи. Он сказал, что с Бенни все в порядке. Правда, возможно, что он месяца два–три не сможет играть. А может быть, и никогда. Я не скрываю этого, чтобы ты был готов ко всему. Но только запомни, что в этой игре никто не выходит на лед с целью убить соперника. И пойми, что ты тоже мог оказаться на носилках, когда Мур в первый день ударил тебя клюшкой и локтем.

— Не знаю, — с несчастным видом произнес Билл. — Я все время думаю, что если он тяжело пострадал, то я…

— Что ты? — перебил его тренер, но не стал ждать ответа. — Послушай, коль скоро ты начал хорошо проявлять себя здесь, я кое с кем о тебе поговорил. У тебя интеллигентные родители, и естественно, что ты хотел бы поступить в университет. Я знаю, были на то причины, чтобы предпочесть хоккей. Остряк рассказал мне об этом… Но меня это не интересует. Если кто–то хорошо

играет в хоккей, мне безразлично, почему он хочет стать профессионалом. Мне важно, чтобы он проявлял себя на льду.

Уорес перестал шагать по комнате и остановился, глядя на Билла.

— Ты еще, неважно владеешь коньками, — сказал он.

— Да, я знаю, — сказал Билл. — Но я все сделаю, чтобы…

— Да, да, конькобежец ты неважный! — повторил Уорес. — Кроме того, ты еще не овладел искусством паса и приема шайбы, но рывок у тебя отличный. И бросок хороший, если только вчерашний гол может послужить доказательством этого. — Он опять замолчал. — А может быть, это была случайность?

Уорес, как всегда, говорил именно то, что думал.

— Я отрабатывал броски всю прошлую весну, — сказал Билл.

— Всю весну? Где же? — заинтересовался Уорес.

— Достал старый лист оргалита, который содрали с прилавка, когда ремонтировали один магазин, — объяснил Билл. — У него очень гладкая поверхность.

— Ну и сколько же бросков в день ты делал? — удивленно спросил тренер.

Билл мог назвать точную цифру, потому что это был объем его тренировочной работы.

— Двести, — сказал он.

Уорес остановился посредине комнаты, сунул руки еще глубже в карманы брюк и усмехнулся.

— Двести? И как же это происходило?

— Мы с товарищами соорудили нечто вроде ворот из старых досок, — смущенно начал Билл, но в это время в комнату вошел Остряк Джексон, который слышал последнюю фразу Билла.

— Пусть он расскажет тебе о мешке, который они использовали для тренировки, — сказал он.

— Что еще за мешок? — рассмеялся Уорес.

— Расскажи ему, Билл, — попросил Остряк.

— А что рассказывать… — проговорил Билл. — Все равно из этого ничего не получилось…

Джексон хохотнул.

— Эти ребята достали старый мешок из–под сахара, набили его песком и подвесили к балке в гараже у одного парня, — начал он. — Было в нем фунтов двести. А потом раскачивали мешок и, пробегая мимо, наталкивались на него. Двое или трое парней чуть не покалечились, после чего им пришлось расстаться с этой затеей.

Уорес и Джексон начали хохотать.

— Он и меня сбил с ног несколько раз, — робко улыбнулся Билл.

— И как долго это продолжалось? — спросил тренер.

— Три недели, — ответил Билл, вспомнив шумиху, которая поднялась, когда Бенни Вонг расквасил и чуть не сломал себе нос.

Мешок они повесили в гараже у отца Вонга. Когда Бенни появился дома с расквашенным носом, отец обрезал мешок, выволок его на двор и высыпал песок. Вспоминая об этом, Билл начал улыбаться и сказал, что отец Вонга заявил, что и без того у них достаточно плоские носы, чтобы делать их еще площе.

Ему казалось, что Уорес и Джексон повалятся на пол от хохота.

 

Глава 21

В тот же вечер Тим Мерилл перебрался обратно в номер к Биллу. Утром он вышел из ванной и обратился к нему, улыбаясь:

— Многие люди считают, что у нас легкая жизнь. К примеру, берет кто–нибудь сегодняшнюю газету и читает, что вечером мы будем в Китченере. И знаешь, что он при этом думает? «Вот счастливцы! Я должен идти в контору и потеть там целый день, чтобы заработать себе на жизнь, а они спят до полудня, затем наедаются до отвала и уезжают поиграть в хоккей…»

Билл позвонил в госпиталь. Он взглянул в окно. Часы на башне ратуши, выделявшиеся на фоне голубого сентябрьского неба, показывали без десяти семь. Ответ из госпиталя был тот же: «Без перемен».

Обычно Билл недолго задерживался под душем, но на этот раз он медлил. Сквозь шум струящейся воды он услышал голос Тима:

— Ты что там, утонул?

— Я сейчас. Спускайтесь вниз, я догоню, — высунул он голову из ванной.

В это утро двусторонняя игра не проводилась. Только учебная практика. Целый час они прорабатывали различные варианты защиты. Двое против трех нападающих, двое нападающих против одного защитника, и так далее… Билл с трудом сосредоточивался на занятиях. Должно быть, это было заметно всем, потому что к концу тренировки к нему подкатил Кинг Кейси. Он был известен своим умением общаться с молодежью и гасить любые конфликты. Когда кто–нибудь из игроков так злился на Уореса, что от волнения с трудом мог завязать шнурки ботинок, именно Кейси беседовал с ним и переводил злость в голы. У него был грубоватый голос, образная речь, но все, что он говорил, было искренне.

— Послушай, малый, не считай, что тяжесть всего земного шара у тебя на плечах, — сказал он. — Отто Тихэйн и Уорес уже разговаривали с тобой и пытались вдолбить тебе это в голову. Теперь попробую я. Останови меня, когда тебе наскучит.

Билл поневоле улыбнулся.

— Такое бывает два–три раза в год, ты это увидишь сам, когда станешь профессионалом. Может случиться с тобой или с кем другим. Ты не хуже меня знаешь, что шайба летит со скоростью сто миль в час. Это твердый кусок резины, к тому же с острыми краями. Да и клюшки не покрыты пористой резиной. Если высоко поднять или упасть на нее, вот тебе и травма. А лезвием конька можно заточить карандаш. Мы пытались многое сделать, чтобы коньки были более безопасными, но, когда несколько игроков валятся в кучу, можно и порезаться. Я уже почти пятьдесят лет в хоккее, бывало, получал и шишки и травмы, но все равно чувствую себя безопаснее,

играя в хоккей, чем когда перехожу улицу, и это правда.

Откатываясь от Билла, он бросил через плечо:

— Думай только о предстоящей сегодня вечером игре с рейнджерсами в Китченере, и пусть ничто другое тебя не тревожит.

Вернувшись в отель, Билл сразу направился к телефону, но из–за конторки администратора вышла Памела и взяла его под руку.

— Пока никаких перемен, — сказала она. — Но я уверена, что все будет хорошо.

В Китченер они приехали около трех часов дня. Бобби Дейел встал и громко объявил:

— Бифштексы заказаны на три тридцать. В гостинице, в которой мы остановимся, каждому вручат ключи от комнаты, чтобы вы могли отдохнуть перед матчем.

Улица перед гостиницей была запружена людьми. В ресторане их уже ждали, и через пятнадцать минут они сидели за столами.

— Будешь отдыхать? — спросил Билла Тим Мерилл, когда они поднялись в свой номер после обеда.

— Пожалуй, — ответил Билл.

Эта привычка съесть бифштекс днем, а затем отдохнуть в постели часика два была роскошью, которую он никогда прежде не мог себе позволить. Дома, наскоро поев, он хватал сумку с коньками, из которой торчала клюшка, и бежал на автобус. Билл не рассказывал об этом Мериллу. Вряд ли это могло быть для него новостью. Тим и сам прошел через это, как и все остальные.

— У меня в Китченере есть друзья, — сказал Мерилл, сделав несколько телефонных звонков, пока Билл укладывался в постель. — Пойду навещу их. Увидимся позже.

Оставшись один, Билл принялся думать о предстоящем матче. Как–то он почувствует себя, когда увидит мчащегося нападающего с шайбой? И вообще, сможет ли он применить теперь силовой прием?..

Его разбудил телефонный звонок. Он схватил трубку. На улице уже смеркалось.

— Алло?

— Это я, — послышался в трубке голос Мерилла. — Уже без четверти семь. Мы тут внизу, хотим отправиться на стадион городским транспортом. Поедешь с нами?

— Сейчас, спущусь.

В холле было полно народу. Билл с трудом разыскал поджидавшего его Тима. Пробираясь к выходу, Билл услышал, как какой–то человек сказал своей спутнице:

— Это Тим Мерилл. А парень с ним, должно быть, Спунский, тот самый, который покалечил Бенни Мура.

В раздевалке игроки не спеша переодевались. Оба голкипера, Джон Босфилд и Эд Хилл, сидели рядышком. Хилл затягивал пряжки и застежки доспехов с тщательностью пехотинца, проверяющего свое оружие. Он никогда не разговаривал перед игрой. Билл вообще не припомнил случая, чтобы Эд сказал ему хоть несколько слов, с самого начала сборов. Но на этот раз он посмотрел на Билла и приветливо поздоровался.

Билл нашел свое место на скамье, где лежала его экипировка и чистенький свитер команды «Кленовых листьев». Он повесил куртку в шкафчик и принялся развязывать галстук. Что–то внутри его сжалось до боли при мысли о том, что сейчас ему снова придется выйти на лед. Что с ним происходит, в конце концов? Почему он забывает о том, что говорили ему Кинг Кейси, Отто Тихэйн и другие? Он сидел опустив глаза, машинально натягивая на себя хоккейное снаряжение. В раздевалку приходили игроки, переодевались, болтая и подшучивая друг над другом, но Билл ничего этого не видел и не слышал погруженный в свои мысли… Теперь, когда до начала матча оставалось несколько минут, ему казалось, что это несчастье с Муром случилось не два дня назад, а только что. Он был напуган.

Перед тем как выйти на разминку, Уорес сказал:

— Ребята, если вы хотите в этом году достичь чего–нибудь, то учтите, вы встречаетесь сегодня с командой, которую должны побеждать всегда. Начиная с сегодняшнего дня.

Они вышли на лед, побегали, разогрелись и вернулись обратно в раздевалку. Профессионалы–ветераны тут же сняли коньки и несколько минут сидели в носках, давая отдохнуть ногам. Никто не разговаривал. Все были сосредоточены на предстоящей игре. Раздалась сирена, и команда направилась к выходу. Эд Хилл, которому предстояло защищать ворота первый период, вышел первым. Затем Манискола, Бэтт, Коска, Тихэйн, Оукли, Мак — Мастерс, Стефенс, Мак — Гарри, который не переставал отпускать шутки, и Билл.

Трибуны встретили их гулом. Послышался чей–то зычный голос:

— Кого сегодня ты отправишь в больницу, Спунский?

— По крайней мере они уже знают тебя по имени, — сухо прокомментировал Коска.

Среди игроков соперника Билл заметил молодого Патча Качуру, долговязого серьезного парня, которого он видел в юниорских командах в Виннипеге в прошлом году. Теперь он играл в команде рейнджерсов. Вместе со своими партнерами Качура делал броски по воротам, которые защищал Джим Крозье, худощавый вратарь из Нью — Йорка.

Первым на лед вышло звено Оукли против пятерки Стива Бакоски, центрального нападающего рейнджерсов, который в прошлом году играл за команду «всех звезд».

Уорес хотел посмотреть, как поведет себя сегодня на льду Билл. У него было пятеро защитников — Мерилл, Коска, Тихэйн, Бэлдур и Спунский. Начали игру Коска и Мерилл. Перед следующей сменой Билл услышал команду тренера: «Спунский и Тихэйн, приготовьтесь!»

Отто и Билл покатили на свои места в защите. Вбрасывание происходило в зоне соперников. Арбитр дал свисток, вбросил шайбу и поспешно откатился назад, чтобы не мешать игрокам. Оукли удалось отбить клюшку Бакоски, и он отдал пас Стефенсу на правый фланг, а сам двинулся вперед в ожидании ответного паса, который последовал тут же. Но шайба ударилась о конек и отлетела через центральную зону к синей линии «Кленовых листьев». Бакоски бросился за ней. Билл слегка запоздал со стартом, но оказался у шайбы почти одновременно с нападающим рейнджерсов, который, вытянув клюшку вперед, стремился овладеть шайбой. В тот момент, когда он тянулся за шайбой, голова у него была опущена, и даже прежний Билл Спунский из команды Северо–западной школы не упустил бы возможности налететь на него и применить силовой прием. А овладев шайбой и уложив Бакоски на лед, сам пошел бы вперед на защитников соперника.

Все это промелькнуло в голове Билла в сотую долю секунды.

Джонсон, молодой защитник рейнджерсов, хотя и с опозданием, но крикнул Бакоски: «Берегись!»

Но Билл не пошел на столкновение. И Бакоски, овладев шайбой, ушел от Спунского. Он понял, в какой опасности находился, и на его лице появилось удивленное выражение, сменившееся презрительной ухмылкой в адрес новичка, который не воспользовался случаем применить против него силовой прием.

Уорес тоже видел все это. Сквозь гул трибун Билл услышал, как он выкрикнул одно–единственное, далеко не ласковое слово в его адрес.

Обычно в пылу игры Билл забывал обо всем, но только не сегодня. Если бы два или три игрока сражались за шайбу у борта, он, не задумываясь, включился бы в борьбу. Но один на один…

Два раза он вступал в единоборство с нападающим, но делал это так нерешительно, словно пытался обнять соперника, а не уложить его на лед.

И все же Уорес продолжал его выпускать. Однажды он остановился позади Билла, как делал это обычно, желая что–то подсказать, но на этот раз постоял некоторое время и отошел, не произнеся ни слова.

Во втором периоде Спунский прижал игрока рейнджерсов к борту, но сделал это так неуверенно, что тот, будучи на тридцать фунтов легче Билла, свалил его с ног.

Трибуны загудели.

— Трус! — послышался окрик. — Бенни Мура он осилил, а тут струсил!

Билл быстро обернулся и увидел на трибуне девушку, которая привстала, ища взглядом крикуна. Это была Памела!

В перерыве между вторым и третьим периодами Уорес поджидал его в коридоре.

— Сюда, — кивнул он в сторону каморки рядом с раздевалкой.

Билл послушно протопал туда. Уорес зашел следом и прикрыл за собой дверь. Они остались наедине.

— Ты паршиво играешь, — сказал он, глядя прямо в глаза. — Мне сейчас следовало бы приказать тебе снять форму и отправить домой, чтобы ты как следует поразмыслил обо всем и вернулся, когда поумнеешь.

Билл не отрываясь смотрел на тренера. Уорес тоже не спускал с него глаз.

— Что я и сделаю, если в третьем периоде ты не докажешь, что действительно хочешь стать хоккеистом и не перестанешь терзаться из–за Мура.

Вот и все. Больше не было сказано ни слова. Уорес повернулся и вышел, с силой хлопнув за собой дверью.

Никто из игроков не посмотрел в его сторону, когда он вошел в раздевалку. Билл сел на свое место, упершись локтями в колени, и уставился в пол. Он вспомнил, как два года назад начал учиться играть в хоккей, вспомнил тех, кто помогал ему в этом. Неужели он забудет обо всем из–за случая с Бенни? И поможет ли это Бенни Муру? Да и вообще кому–нибудь?

Об этих нескольких минутах он часто вспоминал впоследствии как о самых решающих и важных в его жизни. До этого он никак не мог взять в толк, что подобное может случиться с каждым, да и случается почти ежедневно, что клюшки жесткие, шайбы летят с невероятной скоростью, а коньки, как бритвы. Все это так, но… Он должен был доказать себе, что не намеренно толкнул Мура, а полностью уверенности в этом у него не было. И это его мучило.

«С этой минуты, — сказал он самому себе, — никогда никому намеренно не причиню травму». Он подумал о том, как играет Тим Мерилл — жестко, сильно, мощно, но никогда не играет грязно.

«Все то, что было сказано обо мне, — подумал Билл, — относится к худшей стороне хоккея. Всегда были и будут сомнения в том, что несчастный случай явился действительно результатом случайности. Но если я стану профессионалом, пусть все видят, что я играю честно».

Он вспомнил имена знаменитых хоккеистов. Никто из них не вел грязную игру, а многие выступали в составе «всех звезд». Можно было играть в такой команде, и играть чисто.

«Только так я и буду играть», — решил для себя Билл Спунский.

Это были невеселые раздумья для юноши, которому еще не исполнилось девятнадцати лет, но когда он поднялся с места, то Уорес почувствовал, что парень сделал для себя кое–какие выводы. Это чувство было интуитивным, но Покеси всю жизнь руководствовался интуицией.

После вбрасывания шайба оказалась в центральной зоне. Стив Бакоски, овладев ею, кинулся вперед в зону «Кленовых листьев», Билл пошел ему навстречу. Он попытался отбить шайбу, но неудачно, и. бросился вдогонку за Бакоски. Билл налетел на него сбоку всем корпусом, и тот распластался на льду. Подхватив шайбу, Спунский пошел вперед, прямо на защитников команды рейнджерсов. Крайние нападающие «Листьев» заняли свои места в обороне. И тут Билл сделал сильнейший бросок низом, тот самый, за который его хвалил Уорес. Он вложил в этот бросок всю силу, но не удержал равновесия и заскользил на спине по льду. Билл видел, что голкипер с трудом отбил шайбу прямо на клюшку Оукли, а через секунду последовал решающий бросок, и за воротами рейнджерсов вспыхнул красный свет. Когда Билл вернулся на скамью, Уорес сказал только: «Наконец ты заговорил».

Это был единственный гол в том матче. «Листья» победили.

Памела и миссис Коска встретили Билла у выхода из раздевалок.

— Я не предупредила вас, что приеду на матч, потому что сама не была уверена в этом, — сказала девушка.

Позже, за ужином, Тим Мерилл познакомил Билла со своей женой. Вместе с ней были их пять дочерей, но миссис Мерилл могла бы сойти за их сестру, а не за мать, так молодо она выглядела.

Памела и Билл разговаривали с Остряком Джексоном, когда к столу подошел дежурный администратор.

— Мистер Уорес! — окликнул тот присутствующих. — Вас к телефону.

Тренер поднялся и ушел. Сперва Билл даже не обратил на это внимания — Уорес половину своего времени проводил в телефонных разговорах. Но когда он вернулся, в его лице Биллу почудилось нечто необычное. Уорес направился прямо к ним.

— Звонил Джим Мэрфи, — сказал он. — Бенни пришел в сознание, и с ним все в порядке. Он помнит только, что хотел припечатать Билла к борту, и тут словно свет погас у него в глазах.

— Он в порядке? — переспросил Билл.

Тренер улыбнулся.

— В полном порядке. Через день–другой сможете сами убедиться в этом. Мэрфи разрешит свидание. — Он обернулся к Остряку. — Пожалуйста, точно передай газетчикам и корреспондентам радио и телевидения слова Мура. Надо покончить со всеми сплетнями.

Билл и Памела продолжали стоять на месте как вкопанные, потом они обернулись друг к другу и со вздохом облегчения обнялись.

Остряк Джексон прокашлялся и спросил, улыбаясь:

— Как зовут твою приятельницу в Виннипеге, Билл? Сара, если не ошибаюсь?

— Сукин ты сын, Остряк, — рассмеялся Уорес, а за ним и все остальные.

— Я позвоню Саре и скажу, что с Бенни все в порядке, — тут же спохватился Билл. — Она очень беспокоится…

Все посмотрели на него, сразу перестав смеяться. Первым заговорил Уорес:

— Сразу видно, что ты хороший защитник и в жизни.

 

Глава 22

В пятницу утром тренировка уже подходила к концу, когда раздался свисток и тренер распорядился о смене защитников. Стадион был пуст, и каждый звук эхом раздавался под его сводами. Высоко, за последними рядами трибун, в открытые окна заглядывало солнце. Билл устало опустился на скамью и некоторое время сидел задрав голову, глядя на голубое небо.

Он молил небо о дожде. Но ничто не предвещало непогоды. Сегодня после обеда должен был состояться традиционный турнир в гольф, в котором, как обычно, принимали участие все игроки «Листьев». Билл никогда в жизни не держал клюшку для игры в гольф, поэтому–то он так мечтал о дожде. Билл представил себе, как будут смеяться над ним ребята!

— Привет, молодой человек!

Билл обернулся и увидел Реда Барретта, самого симпатичного ему из всех спортивных журналистов, посещавших тренировочные сборы. Шляпа у Реда была сдвинута на затылок, открывая залысины. Как всегда, насмешливая улыбка играла на его лице.

Барретт был человеком простым и отзывчивым. С самого начала их знакомства он потребовал, чтобы Билл называл его просто Ред, без официального «мистер».

— Привет, Ред, — отозвался Билл.

— Ты уже знаешь, куда тебя направят?

— Нет.

— А вы?

— Есть кое–какие предположения.

И не успел он спросить: «Куда?», как Ред повернулся и ушел. Билл понял, что он поспешил уйти, чтобы предупредить этот вопрос. Он краем глаза стал следить, куда направится Ред Берретт. Неподалеку на трибуне стояла небольшая группа людей: менеджеры, тренеры, инструкторы, спортивные журналисты, и среди них были двое или трое мужчин, которых Билл не знал.

Раздался свисток тренера. Полная смена игроков. Билл перелез через борт, свежий и готовый продолжать игру. Он ощущал прилив сил, словно только что приступил к тренировке.

Тренер подошел к нему и Тихэйну.

— Прикройте синюю линию, — сказал он. — И не пускайте их в свою зону.

Игра шла в неравных составах — пятеро полевых игроков против четырех. Команда Билла, в синих майках поверх обычной формы, играла в меньшинстве. Белые выиграли вбрасывание. Манискола отпасовал шайбу вперед, ее подхватил Джим Бэтт и направился к центру. Биллу удалось перехватить пас Джима и отдать шайбу Мак — Гарри. Мерв пытался подольше подержать ее, чтобы потянуть время, но шайбу у него отобрали. Белые вновь перешли в нападение, обошли Билла, и после сильного броска шайба оказалась в воротах. Гол. Тут же раздался свисток тренера.

— Переходим к стартам и остановкам, — распорядился он.

Теперь уже Билл не отставал от других, но всякий раз уступал Джиму фут–другой. Старт, бег на полной скорости, резкая остановка. Снова старт, бег и остановка, поворот, и все сначала в обратную сторону.

Наконец раздался свисток. Один круг на полной скорости, и на этом тренировка заканчивалась.

Билл с Джимом уже покидали лед, когда он увидел Уореса. Тренер смотрел на них, облокотившись о борт.

Странное чувство овладело Биллом. Сейчас все станет ясно. Ему показалось, что тренер уже пришел к какому–то решению.

Уорес окликнул их и пошел навстречу.

— Никогда и не подумал бы, что вы так долго задержитесь у нас, ребята, — сказал он. — А вы сами?

Они ничего не ответили…

— Но время пришло. Колокола возвещают о расставании и все такое прочее. У меня есть одно предложение.

Билл сразу понял — он все время предчувствовал это в глубине души — с мечтой о «Кленовых листьях» придется распрощаться… Но может быть, команда «Сент — Катаринс»? Что еще оставалось? Юниорский клуб в Торонто? Или «Питс» в Питерборо? А может быть, придется возвратиться в Виннипег?

Уорес обратился к Джиму.

— Ты, наверное, знаешь, что люди из Университета Британской Колумбии хотят заполучить тебя для олимпийской команды?

— Только из газет, — отозвался Джим.

Билл вспомнил, как тренер после товарищеской встречи с командой «Сент — Катаринс» не разрешил представителям университета прийти в раздевалку, чтобы поговорить с Джимом.

— Ну, что ты скажешь на это? — спросил Уорес.

Джим усмехнулся.

— Я бы предпочел остаться в «Листьях».

В свою очередь усмехнулся тренер.

— Если ты хорошо поработаешь несколько лет, у тебя будет такая возможность. — Он обернулся к Биллу. — Университет хочет взять и тебя.

Он продолжал говорить, но Билл словно остолбенел. Слова Уореса доходили до него как сквозь вату. «Вы можете выбрать любой факультет… Там вы получите образование… А если захотите стать профессионалами, то сможете осуществить ваши мечты и после олимпийских игр… Общежитие и питание вам обеспечено… Можете работать, чтобы иметь деньги на карманные расходы…»

Уорес замолчал, переводя взгляд с одного на другого.

— Когда я был в вашем возрасте, мне не представилась такая возможность, — печально произнес он. — Иначе я был бы единственным тренером в НХЛ, который одновременно являлся бы и психологом! Дипломированным психологом! Не то что сейчас — психолог без диплома.

— Это касается и меня? — не веря своим ушам, переспросил Билл.

— И тебя, и тебя! — рассмеялся Уорес, настолько растерянный вид был у Билла.

«По дороге в Викторию я смогу на день–другой остановиться в Виннипеге, — подумал Билл, — повидать Сару и Пита, родителей… Представляю, как они обрадуются, узнав, что я поступаю в университет. Да я и сам счастлив! Олимпийская команда!»

Билл частенько задумывался над этим в последнее время. Даже завидовал Джиму Бэтту и Пуле Пубеку… А теперь он будет играть с ними в одной команде!

Правда, он ощутил грусть оттого, что расстается с «Кленовыми листьями»… Но… на следующий год. Или годом позже…

— Я согласен, — сказал он.

— Когда мы должны уезжать? — спросил Джим.

Уорес крикнул кому–то из группы людей на трибуне:

— Они ваши — на два года! Только не испортите их!

Джим и Билл стояли и смотрели, как к ним приближаются двое мужчин, медленно спускаясь по ступенькам.

На следующее утро им разрешили свидание с Бенни Муром. Голова у него была забинтована и похожа на кочан капусты, но на лице играла радостная улыбка.

— Памела рассказала мне про вас, — сказал он.

— Я очень сожалею по поводу… — Билл кивнул на забинтованную голову Бенни.

— В следующий раз гляди в оба, а то я оторву тебе башку, Спукский!

— Долго тебя будут тут держать? — спросил Джим Бэтт.

— Говорят, еще недели три. А на лед разрешат выйти через месяц после выписки. Если я буду в состоянии… Может быть, мне даже разрешат в конце сезона играть в команде «Сент — Катаринс»….Олимпийская сборная!.. — он оглядел обоих товарищей. — А вы можете себе представить Бенни Мура в олимпийской сборной?

На автовокзал их пришла провожать целая делегация.

— Послушай! — окликнула Билла продавщица из табачного киоска, та самая, которая объяснила ему в первый вечер, как пройти к отелю. — Уезжаешь, Спунский? — Она уже знала, как его зовут. — Вижу, что ты приобрел здесь много друзей?

Билл и Джим заняли свои места в автобусе. Памела расцеловала Билла на прощание, а Мак — Гарри церемонно пожал руку водителю автобуса, Биллу, Джиму, Памеле и продавщице в табачном киоске.

— Счастливого пути! — раздался общий возглас.

Автобус тронулся. Билл поглубже устроился в кресле. Глядя на сверкающие осенние краски кленов и дубов, он вспоминал прошедшие две недели день за днем и думал о том, что он здесь научился не только хоккею, вовсе не только хоккею…

 

Глава 1

Уже больше часа Билл Спунский ворочается в своей постели, несмотря на все старания уснуть. Завтра предстоит первый матч на первенство школьных команд старших классов. В ушах стоит рев болельщиков, скрежет коньков по льду, удары клюшек, свистки арбитра, крики игроков. В воображении словно на киноэкране возникает одна картина за другой… Вот стоит он, в хоккейных доспехах неуклюжий парень, готовый к отражению атаки. Игроки школы имени Кельвина наседают. Он отбирает у них шайбу и мчится вперед…

Мечты… Он ухмыльнулся в темноте. Легко быть героем в мечтах…

Он снова заерзал в постели, пытаясь уснуть. В старом деревянном доме, полном скрипов и шорохов, слышалось лишь завывание ветра, приглушенные голоса родителей снизу да шуршание шин на улице по ноябрьскому мокрому снегу.

Перед его мысленным взором возникла другая картина. Раздевалка старого крытого катка, где школа арендовала лед для тренировок. Тяжелый запах пота и мази, за долгие годы словно въевшийся в выщербленный коньками деревянный пол, и изрезанные и исписанные именами и фамилиями стены. Рози Дюплесси, выжимающий свою потную майку; мальчики, вымотанные тренировкой до предела и сидящие на скамьях, опустив в изнеможении головы. Отдышавшись наконец, они устало расшнуровывают ботинки и раздеваются. Ред Тэрнер аккуратно разрывает на квадратики лист бумаги, а Толстяк Абрам–сон затачивает огрызок карандаша видавшим виды перочинным ножиком…

И вдруг заговорил Ред. В прошлом году Билл с трудом привык к его хриплому голосу. Никак не мог взять в толк, как такой голос, изрезанное шрамами лицо, могучие плечи, когда–то хорошо знакомые соперникам на играх профессиональных хоккейных команд, могли сочетаться с добротой и отзывчивостью.

— Нам нужно выбрать капитана команды и его ассистентов, — сказал Ред. — В прошлом году капитаном был Де — Гручи, ему помогали Гарри Бертон, Бенни Вонг и Паттерсон. Но Паттерсон окончил школу.

— А почему бы не оставить все как есть? — спросил Рози.

— Как вы решите, мальчики, — отозвался Ред. — Но все равно нам понадобится еще один ассистент капитана.

Раскрасневшееся лицо Вика Де — Гручи высунулось из рубашки, которую он через голову натягивал на себя. Светлые волосы торчали во все стороны. Его прозвали Ворчуном, но он был хорошим капитаном, превосходным вожаком на льду.

— Я предлагаю кандидатуру Спунского, — сказал он.

— Поддерживаю, — подхватил Пит Гордон.

Билл привстал с места.

— Но я еще даже не состою в команде, — запротестовал он.

— Состоишь, состоишь, — улыбнулся Ред. — Кто за?

Вверх взметнулись руки.

— Против?

Никого.

— Итак, избран Билл, — объявил Ред. — Выходит, зря я готовил эти бумажки…

Его слова потонули в аплодисментах. Билл, к собственному удивлению, почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Грудь сдавило. Он хотел что–то сказать, но смог вымолвить только одно слово: «Спасибо».

А сейчас он лежал с открытыми глазами в постели, думая о чудесном повороте событий. Ассистент капитана. Он все еще не мог полностью этого осознать. В прошлом году Билл участвовал всего лишь в двух играх… И напомнил об этом тренеру, когда они остались и раздевалке вдвоем.

— Ты недооцениваешь себя, парень, — сказал Ред. — Я знаю, как ты тренировался после окончания сезона… Из таких ребят и рождаются настоящие хоккеисты.

Вперив взгляд в темноту, Билл задумался: откуда Реду вce известно? Ведь об этом знали только ближайшие друзья — Пит Гордон и Де — Гручи. Кроме ежедневных тренировок по утрам он приводил в порядок лед, убирал помещение, орудуя лопатой и метлой, а за это ему позволяли бесплатно присутствовать на матчах команд НХЛ. И до конца марта, пока лед не начал таять по углам катка, он ходил туда каждое утро, сотни раз отрабатывая резкие остановки, развороты назад, уходы в сторону. А летом приспособил большие листы фанеры и увидел, что шайба скользит по их гладкой поверхности почти как по льду. Начиная с сентября он ходил на стадион и смотрел, как тренируются команды НХЛ. Наверное, все это пошло ему на пользу…

Воспоминания не давали заснуть, черт побери!

Билл пытался сосредоточиться на своей комнате: вешалка в углу, там висит его одежда; стул у стола, за которым еще два часа назад он корпел над домашними заданиями; фотография Сары Гордон на тумбочке перед зеркалом; два фотоснимка прошлогодней команды Северо–западной школы — один из них снятый в тот вечер, когда Пит Гордон с подачи Билла забил победную шайбу в игре против команды школы Даниэля Мака, что позволило им выйти в финал, и второй, когда они проиграли всего одну шайбу кельвинцам в финале.

«Как хорошо, — радовался он, ворочаясь в постели, — что завтра мы снова встречаемся с кельвинцами. Мы побьем их… Мы еще покажем всем… Выиграем первенство города, провинции, мы…»

Опять мечты…

По–видимому, он задремал, во всяком случае не слышал, как родители поднялись наверх в спальню рядом с его комнатой. Когда он проснулся, то уловил тихие голоса. Стены в доме были тонкие.

Первое, что он услышал, было решительное «нет!» его отца.

— Послушай, Эндрю, я должна пойти работать, — говорила мама, и после короткой паузы продолжала: — Тебе приходится ночи напролет просиживать над дополнительными работами, чтобы оплатить долги, сделанные из–за меня. Я не хочу этого.

Сон у Билла как рукой сняло. Прошлую зиму мама долго болела. «Нервное истощение, — поставил диагноз доктор, — нужно лечь в больницу». Но ей удалось уговорить врача. Семья и так слишком долго была разлучена… Билл знал, что лечение стоит очень дорого и отцу пришлось взять ссуду в банке, целых десять тысяч долларов. Все было скрупулезно рассчитано: этих денег должно было хватить на оплату докторов и лекарств, на выплату банковского долга и процентов по нему, на уплату налогов и, при строгой экономии, на еду, на оплату счетов за свет и отопление. И все из жалованья отца.

Разговор за стеной продолжался:

— Немного лишней работы мне не повредит, — сказал отец.

— Да? С утра до вечера в университете, и еще вечерняя школа?! Если бы у тебя оставалось время на собственные занятия… — В голосе матери послышались нежные нотки. — Тебе так много нужно восполнить…

— Ты слишком заботишься обо мне. Главное, что мы все вместе, наш сын с нами и мы счастливы. Я готов трудиться хоть двадцать часов в сутки ради этого. Но тебе работать я не разрешу. С твоим здоровьем это исключено. Доктор настаивает на отдыхе, ты сама знаешь.

Затем голоса стихли. Билл лежал в постели с открытыми глазами. Он больше не думал ни о школе, ни о хоккее. Отец никогда не повышал голоса, но в их семье его слово было законом. Билл понимал, что, какие бы доводы ни приводила мама, работать он ей не позволит, при этом финансовая проблема семьи останется прежней.

Билл вспомнил, как несколько недель назад внизу, в гостиной, когда он и отец сидели перед телевизором, мама, отложив газету, вдруг спросила:

— Этот молодой человек, которого взяли адъюнктом на кафедру, как он?

Отец пожал плечами.

— Он так же хорошо владеет английским, как ты?

— Пожалуй, — ответил отец, — но он здесь дольше, чем мы, лучше знает страну. Для того чтобы быть преподавателем в Канаде, его кандидатура подходит больше моей.

Больше ничего не было сказано. Но теперь Билл понял, о чем шла тогда речь…

Когда Спунский поступил в Северо–западную школу, то спортивные игры, в которых он прежде преуспевал, — крикет и футбол — были здесь мало популярны. В Канаде главенствовал хоккей, и Билл решил научиться играть в эту игру. Он улыбнулся в темноте, подумав, как дерзко было его решение. Билл понял это на первой же тренировке. Он едва стоял на коньках. Другие ребята, выросшие в условиях долгой канадской зимы, с малолетства вставшие на коньки, носились по льду так, словно срослись с ними. Ему нужно было их догонять. Хорошо, что управляющий катком разрешил ему тренироваться каждый день с шести до восьми часов утра, когда он никому не мешал. А затем на катке появился Пит Гордон и следом Вик Де — Гручи, и так каждое утро они трудились над, казалось, безнадежной задачей — помочь Биллу догнать их в искусстве бегать на коньках. А теперь и отец на своей службе должен был догонять кого–то…

Билл понял, что семье будет очень трудно, пока мама не вернется на службу. Он закрыл глаза, горький комок застрял в горле, он не мог подавить охватившего его волнения. Пока отец работал на севере, а мама прислуживала в богатом доме в южной части города, Билл жил вместе с ней. Хозяева были добрые люди. Они не обижали ни маму, ни его. Но когда к ним приходили гости, они любили похвастать, что их служанка — жена польского учителя. Иногда Биллу казалось, что мама не обращала на это внимания. Но когда она наконец сняла дом и они вышли из автобуса в квартале от своего нового жилья, мать шагала, крепко держа Билла за руку, и счастливые слезы текли по ее щекам. Никто не мог предположить, что нервное напряжение нескольких лет вскоре отразится на ее здоровье. Но это случилось, и если доктор говорит, что, пока она окончательно не поправится, ей нельзя возвращаться на службу, так оно и будет.

И тогда Билл принял единственно возможное решение. Чтобы помочь родителям, он должен начать зарабатывать, должен найти работу, которая не мешала бы его учебе.

«А хоккей?!.. А все мои мечты?.. Если я поступлю на работу, придется распрощаться с утренними тренировками. Придется расстаться и со многим другим… Даже на встречи с друзьями не будет времени… А ведь я только–только ощутил, что становлюсь своим в команде.

Но ведь это единственная возможность помочь родителям, первая возможность в моей жизни! Я должен, должен так поступить!..»

Он уткнулся лицом в подушку. «Завтра же начну искать работу. Эх, если бы удалось найти такую, чтобы оставалось время для тренировок и игр! Может быть, мне повезет…

Поделиться ли своим решением с родителями? Нет! Я не хочу, чтобы они принялись отговаривать меня. Да и незачем волновать их, пока не устроюсь… Сперва найду место, и только тогда скажу им…»

 

Глава 2

На следующий день, когда в широких и светлых коридорах зазвучал звонок на большую перемену, ученики мгновенно оставили классы: одни торопились завтракать домой, другие в буфет. Билл остался в классе. Он вынул из сумки коричневый пакет с сандвичами и хотел наскоро поесть, чтобы успеть сбегать в киоск купить газету с объявлениями о найме на работу, но тут увидел Сару Гордон. Она подошла и села напротив Билла.

— Разве ты не идешь домой завтракать? — удивился юноша.

— Пойду, когда уговорю тебя.

Вот уже год, как они подружились. Стройная, светловолосая, с красивыми серыми глазами, Сара казалась Биллу самой привлекательной девушкой на свете. Человеком она была прямым и правдивым, и именно поэтому Билл почувствовал смущение. Солгать Саре он не мог… А если он даже заикнется о своем решении поступить на работу, она может начать отговаривать его… К тому же он твердо решил никому об этом пока не рассказывать.

— На что же ты хочешь уговорить меня? — спросил он. — Выкладывай. Если я смогу…

— Конечно, сможешь! Запишись в наш драмкружок.

— Драмкружок? — растерялся он.

— Вот именно. У нас организуется драмкружок. Объявление об этом висит на доске уже больше недели. Вчера вечером было первое собрание. Записались два мальчика и двадцать девочек. Мне поручили набрать в кружок новеньких. Вот я и подумала о вас, мистер Спунский!

— Но я не могу, Сара! — взмолился Билл.

Она не обратила внимания на то, как серьезно он произнес эти слова.

— Почему? Ты же рассказывал, что участвовал в драмкружках в Англии! У тебя есть опыт. Ты будешь нам очень полезен. Будем вместе заняты в постановках…

Признайся он, что ему необходимо устроиться на работу, Сара бы поняла его. Но если он не поделился об этом со своими родителями, то не вправе сказать и никому другому. Кроме того, Биллу часто казалось, что отношение к нему Сары основано на сочувствии. Сперва, наверное, у нее возникла естественная симпатия, как к любому человеку, которому довелось пережить тяжелые времена. Затем болезнь мамы… Сара и Пит часто навещали маму, желая хоть как–то скрасить жизнь Спунских. А если он откроется, что вынужден искать работу, Сара сразу догадается о причине и поймет, что его семья живет в нужде. А это не касалось никого, кроме самих Спунских. Когда он найдет работу — другое дело. Тогда все и так узнают об этом. Билл сунул руки в карманы джинсов и встал. Сара продолжала уговаривать его. Им овладело смятение.

— Не могу, и все! — отрезал он.

Увидев удивленное выражение ее лица, Билл огорчился. Никогда еще он не разговаривал с Сарой в таком тоне.

— Но почему? — растерянно спросила девушка.

— Я не могу тебе сейчас сказать.

Они посмотрели друг на друга.

— Как знаешь! — бросила Сара и выбежала из класса.

Некоторое время он стоял, опустив голову, сжимая кулаки в карманах. Когда придет время, он сумеет объяснить ей все и она, конечно, поймет. Билл верил в это. Тут же он вспомнил, как ласково и внимательно относились к нему в семье Гордонов… Он всегда был желанным гостем в их доме. Летом его часто приглашали к себе за город… А теперь, когда Сара в первый раз попросила его об одолжении, он отказал. Она имела право рассердиться… Горестное чувство овладело им… Но что поделаешь…

Охваченный грустными мыслями, Билл подошел к окну. Солнце светило в голубом небе, и снег, выпавший за ночь, таял. С крыш капало. Замешкавшиеся в школе, ученики спешили домой. Группа мальчишек на дворе что–то горячо обсуждала, и по их яростной жестикуляции Билл понял, что они заранее переживали возможные перипетии предстоящего матча и, конечно, твердо верили в победу над кельвинцами. «Вот о чем я сейчас должен думать, а не хандрить…»

По опустевшему коридору он прошел в туалет, вымыл руки, перед зеркалом принялся приводить в порядок густую шевелюру. Расческа утонула в его огромной ладони, словно ее и не было. Ростом он был шести футов, широкоплечий, хорошо сложенный, джинсы туго обтягивали его сильные ноги. Только глаза выдавали возраст, в них сочетались и решительность и неуверенность, — глаза мальчика.

Он еще причесывался, когда дверь отворилась и на пороге появился Пит Гордон.

— Пошли, увалень! — воскликнул Пит, придерживая дверь и жестом приглашая Билла поспешить. — Чем ты тут занят? Тратишь попусту время…

Мысли Билла сразу переключились на хоккей. Нет, не удастся ему сбегать за газетой.

— Состав команды утвержден? — спросил он.

— Еще нет, но чего тебе беспокоиться? Ты включен в команду, Ред же сказал!

— Просто интересуюсь, кто будет четвертым защитником.

В прошлом году Билл сыграл два матча в защите с Де — Гручи. В этом году Ред разъединил их. В пару с Биллом он поставил Рози Дюплесси. Де — Гручи тренировался теперь то с Нобби Уорреном, новым учеником, то с Гордоном Джемисоном.

— А тебе не все равно? — спросил Пит.

— Я хочу, чтобы Горд играл в команде, — сказал Билл. — Думаешь, весело один год быть в команде, а на следующий добиваться, чтобы попасть в нее? Но этот Уоррен силен… Налетает, как грузовик.

Пит ухмыльнулся.

— Чему ты? — спросил Билл.

— Обратил внимание, как ты говоришь. В прошлом году у тебя был такой английский акцент, что я даже удивился — поляк с английским произношением. Но теперь ты разговариваешь, как канадец.

— Мой отец всегда поправляет меня, если что не так. И к тому же я провел столько времени с вами, балбесами, — отшутился Билл.

Пит дружески толкнул его плечом. Они распахнули дверь в буфет. Там было светло и просторно, всюду кафель и стекло. В углу, рядом с качающимися на шарнирах дверцами на кухню, за столом, отведенным специально для хоккейной команды, сидели ребята.

Билл и Пит направились к стойке. Билл — взять стакан молока к своим сандвичам, а Пит — за горячим завтраком. Многие из сидевших окликали их, когда они проходили мимо. В большинстве своем, конечно, мальчики.

— Молодец, Спунский! Дай им сегодня жару!

— Привет, ребята!..

— Специально для меня забей гол, Гордон!

— Лучше дюжину!

Еще в прошлом году Спунский был никому не известен, а теперь его знала вся школа. Это было ему приятно.

Хоккеисты за столом обернулись.

А вот и Дамон с Пифиасом! — воскликнул Пол

Брабант, миловидный темноволосый юноша, вратарь команды.

— Давид и Голиаф, — добавил Пинчер Мартин, центровой в третьей тройке. За ворот рубашки у него была заткнута салфетка. Пинчер всегда тщательно следил за своим туалетом.

Рози, как обычно, был неистощим на выдумки.

— Послушай, Спунский, — напустив на себя серьезный вид, сказал он. — Ты теперь большой человек в команде, но это не оправдывает твоего опоздания. Питу пришлось разыскивать тебя. Учти, если такое повторится, мы продадим тебя училищу Сен — Джона за четыре пробирки и бунзеновскую горелку! — Рози громко расхохотался, как всегда над собственными шутками. Он приехал из Квебека и, естественно, говорил по–французски так же хорошо, как и по–английски, хотя однажды заметил, что это было не лучшей оценкой его знаний французского языка.

Пит подсел к Бенни Вонгу. Билл придвинул стул и устроился с краю стола возле Вика Де — Гручи. Ворчун доел завтрак и принялся за молоко. В ответ на приветствие Билла он что–то буркнул. В дни матчей он вступал в разговор только по очень серьезному поводу.

Рядком на другом конце стола сидели новенькие, вступившие в команду в этом году. Рыжий, в веснушках Скотти Макинтош тренировался в одной тройке с Пинчером Мартином и Бенни Вонгом. Рядом сидел Нобби Уоррен, кандидат в защитники, крепко сбитый, невысокий паренек. За дальним концом расположились трое мальчиков, посещавших все тренировки, но вряд ли имевших шанс попасть в основной состав команды, разве только если перед матчем кто–нибудь по какой–либо причине не сможет выйти на лед. Все трое учились в десятом классе, все, как один, высокие и тощие — Уорд, Сомерсет и Михалюк. Рози уже окрестил их «Три призрака». Тут же был здоровенный Клифф Армстронг, смуглое красивое лицо которого, как обычно, было угрюмо.

— Здорово, Клифф, — приветствовал его Билл.

— Привет.

Билл принялся за свои сандвичи, любопытствуя, что представляет из себя этот Армстронг, почему он такой замкнутый? Билл впервые увидел его в прошлом году в тот вечер, когда кельвинцы победили их со счетом 2:3 в финальном матче. После этой неудачи, хотя они отдали все силы, которых, однако, оказалось недостаточно, они с Питом вышли в фойе, где неподалеку от кофейного бара их ждала Сара с родителями.

Тут они встретили Алека Митчелла, левого крайнего их команды из второй тройки. Вместе с Митчем, так его звали ребята, был Клифф Армстронг и еще двое мужчин. Митч познакомил их. Это оказались братья Армстронга, Айк и Кэм. Оба значительно старше Клиффа. Билл и Пит хотели было отойти, когда Айк сказал:

— Вам не хватало сегодня игрока, который умеет забивать голы. Но в будущем году вы такого получите.

Сперва Билл подумал, что он шутит. И хотя Айк и улыбался при этом, но был далек от шуток.

— Конечно, — подхватил Кэм. — Жаль, что Клифф не играл сегодня за вас. Все сложилось бы по–иному.

Митч объяснил товарищам, что Айк его сосед, а Клифф живет у старшего брата и играет в команде Брэндон–колледжа, с которой кельвинцы могли встретиться в финале первенства провинции.

— В будущем году Клифф переедет ко мне и тогда переведется в Северо–западную школу, — сообщил Айк.

Отойдя, Пит и Билл удивленно переглянулись.

— Вот парень, который соответствует своей фамилии (Армстронг — по–английски означает сильная рука), — сказал Пит. — Что ж, прекрасно, если он окажется так хорош, как они говорят.

Армстронг оказался именно таким, каким его представили братья. И хотя команда Брэндон–колледжа проиграла кельвинцам со счетом 2:4, обе шайбы забил Клифф. В этом году он переехал к Айку и поступил в 11‑й класс Северо–западной школы. Но уже с первого дня он повел себя высокомерно, и это раздражало ребят. Он слишком много воображал из себя, нагрубил Толстяку, потребовав себе свитер с номером 9, в котором играл Пинчер Мартин, однако вынужден был довольствоваться номером 14‑м, который прежде носил Генри Белл из звена Пита, закончивший школу. На первых тренировках Армстронг играл на месте правого нападающего вместе с Питом и Быоханеном. И хотя прошло уже немало времени, холодок отчужденности вокруг него не таял. Билл пытался не поддаваться чувству неприязни, которое владело его товарищами по команде в отношении Армстронга, но это ему не всегда удавалось. На льду Армстронг был молодцом, но в остальное время постоянно язвил и позволял себе зло насмехаться над ребятами. Единственной надеждой на то, что он переменится, была его дружба с Митчем. Возможно, он повлияет на него в лучшую сторону.

За столом не было Стретча Бьюханена, хотя он всегда завтракал в школе, и Билл спросил:

— А где Стретч?

— Гриппует, — буркнул Ворчун.

Пит встревожился.

Бенни Вонг с улыбкой до ушей на круглом лице успокоил его:

— Ничего, Пит, сегодня утром я видел Реда и он сказал, что переставит Рози из защиты в твою тройку.

Пит охнул. Все рассмеялись, кроме Рози, который запротестовал.

— Не пугайся, Пит. Я отлично справлюсь на новом месте, вот увидишь!

— Попробуй только не справиться, — нарушил молчание Ворчун.

— Таким образом, Джемисон и Уоррен будут играть в защите, — продолжал Бенни Вонг.

— Ту дырку, что мы теряем в нападении, мы приобретаем в защите, — воскликнул Пинчер Мартин.

Рози схватил молочную бутылку и сделал вид, будто хочет швырнуть ее в Пинчера. Тот мгновенно вскинул вверх руки. Армстронг словно не замечал этой дружеской перепалки.

К тому времени, как они заканчивали завтрак, было уже около часа дня. Билл сбегал за своей курткой и вместе с остальными вышел подышать свежим воздухом.

— Что делаешь после школы? — спросил Пит. — Пойдем ко мне, послушаем новые диски.

— Не сегодня, Пит, — отозвался Билл. — Сегодня я занят.

В последние годы газеты были полны материалов о том, как трудно устроиться на работу молодым людям и что ищущий должен быть готов к тому, чтобы потратить на поиски не одну неделю. Но все вышло совсем не так…

Когда прозвучал звонок, возвещая об окончании занятий, Билл сбежал по лестнице, остановился на мгновение возле доски объявлений, чтобы прочитать о перетасовках в команде, затем, стараясь ни с кем не задерживаться, помчался к киоску и купил газету «Телеграмма». Пролистав страницы, посвященные спорту, он принялся за объявления о найме на работу.

Требуется юноша 16–18 лет, желающий изучить литографию. Работа постоянная.

… Молодой человек для упаковки фарфора; пятидневная неделя.

… Посыльный с велосипедом…

… Юноша для легкой работы в меблированных комнатах.

… Курьер…

… Младший клерк…

Все это годилось для тех, кто искал работу на целый день. И тут он увидел то, что ему нужно:

… Сильный юноша для работы по вечерам и в субботу. Обращаться на склад Джона Десмонда, Виадук–стрит, 55.

Билл заспешил по указанному адресу, сжимая в руках газету, то и дело переходя на бег. Именно это он искал и торопился, боясь, как бы кто–нибудь не опередил его. Он одолел пять кварталов и увидел в большом окне здания из бетонных блоков на Виадук–стрит, 55 золотые буквы: «Джон Десмонд. Мелкооптовая торговля».

Билл вошел. Позади деревянного барьера за конторскими столами друг против друга сидели у телефонов две женщины. Там же склонился над счетной машинкой молодой человек в очках. Билл остановился у барьера, и молодой человек поднял голову.

— Чем могу быть полезен?

— Я ищу работу.

Молодой человек обернулся к раскрытой двери маленького застекленного бокса, где за столом работал полный пожилой мужчина с небольшими усиками, и крикнул:

— Мистер Мак — Клелланд, к вам.

Мужчина поднял голову и жестом пригласил Билла войти.

— Присаживайся, — сказал он, раскуривая сигару и разглядывая юного посетителя. Затем, выпустив изо рта облако дыма, спросил: — А ты справишься с тяжелой работой? К нам уже нанимались несколько юношей, но быстро уходили. Работа у нас на складе нелегкая. Надо помогать кладовщикам готовить заказы к отправке, таскать тяжелые ящики.

— Я уверен, что справлюсь, сэр.

— Сколько ты хочешь получать за работу?

— Столько, сколько вы будете платить, сэр, — растерянно ответил Билл.

— Что ж, это что–то новое. И тебя не интересует, сколько должно пройти времени, пока ты сможешь заменить меня? — улыбнулся мистер Мак — Клелланд. — И какая тебя ждет пенсия? — И уже серьезно продолжал: — Плата за работу пять долларов в час, два часа в день, пять дней в неделю и восемь часов по субботам. Итого: восемнадцать часов, девяносто долларов. Приступить можешь хоть завтра. Ну, что скажешь?

— Замечательно, сэр! — воскликнул Билл. И тут он вспомнил… Он хотел найти такую работу, из–за которой ему не пришлось бы жертвовать хоккеем.

— Одно только, сэр… — запинаясь, проговорил Билл, надеясь, что это не повлияет на так удачно начавшийся разговор.

— Что именно?

— Я играю в хоккей за Северо–западную школу, и мы тренируемся раз в неделю, по средам с четырех часов. Я очень хочу наняться к вам, но если можно… по средам…

Мужчина на мгновение задумался.

— Завтра суббота. Давай отложим этот вопрос до завтрашнего вечера. Посмотрим, подходишь ли ты нам или мы тебе. Если да, я думаю, что мы пойдем тебе навстречу. Конечно, если ты готов потерять десять долларов. Восемьдесят вместо девяноста, согласен?

— Еще бы! — воскликнул Билл.

Окрыленный, он со всех ног помчался домой. Такое везение!

Мама вышла из кухни навстречу Биллу. Она обняла и поцеловала сына, и он чуть было не выпалил ей о своей удаче, но сдержался. Нет, он подождет прихода отца.

Отец вернулся домой утомленный и, поздоровавшись с женой и сыном, направился прямо к дивану.

Билл, не переставая думать о работе (80 долларов в неделю!), беспокойно шагал из комнаты в комнату, обставленные подержанной мебелью. Проходя мимо гостиной, он остановился в дверях, посмотрел на исхудавшее лицо дремлющего отца, его седеющие виски, хотя мистеру Спунскому еще не было сорока лет, и чувство жалости сдавило юноше грудь. Билл поднялся в свою комнату, но вскоре сошел вниз, не находя себе места и пытаясь успокоиться. Как–то отец отнесется к тому, что он поступил на работу?.. Но ему придется согласиться! Не может же он в одиночку содержать всю семью.

— Мужчины, обедать! — раздался голос из кухни.

К удивлению Билла, отец мгновенно вскочил с дивана и первым оказался за столом.

— Ты же спал! — рассмеялся Билл.

— Удивительная штука, сынок, — отозвался мистер Спунский, — но даже если я крепко сплю в Варшаве, а кто–нибудь в Кракове шепчет «обедать», я мгновенно просыпаюсь. Даже теперь приглашение обедать или ужинать — для меня все равно, что удар электрическим током.

Все трое рассмеялись. Билл подвинул матери стул.

— Я хотел пойти посмотреть вашу игру, — сказал отец, — но, к сожалению, по пятницам я работаю. Но постараюсь вернуться пораньше, чтобы послушать по радио конец матча.

Отец преподавал в вечерней школе в понедельник, среду и пятницу, а матчи проводились по пятницам.

— Но мы с мамой обязательно посмотрим хоть одну игру до окончания сезона, — сказал он. — Что–нибудь придумаем…

— Я буду так волноваться, — произнесла мать. — Уже сейчас волнуюсь…

Отец с улыбкой посмотрел на Билла.

— Твой сын тоже волнуется. Как всегда в день матча.

Билл смущенно посмотрел на отца, затем перевел взгляд на мать.

— Дело не только в хоккее, — произнес он.

Супруги удивленно переглянулись.

— Я поступил на работу, — выпалил, собравшись с духом, Билл.

За столом воцарилось молчание. Отец и мать изумленно воззрились на сына. Запинаясь, Билл рассказал им все, делая упор на то, что работа не будет мешать ни учебе, ни хоккею.

— И 80 долларов в неделю! — заключил он.

Говоря все это, он перехватил растерянные взгляды, которыми обменивались родители, как бы спрашивая друг друга — неужели он слышал наш вечерний разговор?

— Я все слышал, — поняв, о чем они думают, сказал Билл и торопливо продолжал: — Я хочу помогать вам! Вместе мы быстрее выплатим все долги и тогда, папа, ты сможешь тратить больше времени на то, чем действительно хочешь заниматься!

Мистер Спунский молчал, о чем–то размышляя. Билл, волнуясь, ждал. Он догадывался, о чем думает отец. Билл помнил, что отец часто повторял ему: школа лишь часть образования — кроме знаний она приучает к жизни в коллективе, воспитывает умение общаться с людьми, приучает к общественной деятельности, что не менее важно, чем образование. Но ведь он не мог предвидеть болезни мамы, и теперь ежемесячные выплаты являлись для него тяжелым грузом…

Наконец мистер Спунский пожал плечами, по–видимому придя к какому–то решению.

— Если это не будет мешать занятиям в школе и хоккеем, который так много значит для тебя, я вынужден согласиться. Но только при одном условии…

Билл ждал.

— Когда мне удастся добиться такого положения в университете, что мое жалование сможет обеспечить все наши нужды, тогда ты бросишь работу. Вот мое условие.

— Согласен, — Билл заметил слезы, навернувшиеся на глаза у матери, и горячо продолжал: — Но и у меня есть условие… Мы оба работаем до тех пор, пока все долги не будут выплачены, и когда я брошу работать, ты также бросишь преподавать в вечерней школе.

Отец внимательно посмотрел на сына, впервые увидев в его глазах решимость, которой прежде не замечал.

— Ладно, сынок, — произнес он.

После обеда все трое еще некоторое время продолжали сидеть за столом. Отец вынул из кармана записную книжку и вслух принялся вести подсчеты. Когда Билл услышал в деталях все финансовые дела семьи, у него возникло удивительное чувство, словно он стал равноправным ее членом.

— Мы задержали платежи по закладной под дом, — говорил отец. — Правда, в банке вошли в мое положение, но иногда нажимают, и мне приходится объясняться с ними. Но с твоей помощью — скажем, пятьдесят долларов в неделю (эти деньги я буду брать у тебя в долг, сынок, и со временам верну) — мы сможем быстрее выйти из затруднений и не влезать в дальнейшие долги.

— Но я же буду отдавать тебе все восемьдесят! — прервал его Билл.

Отец покачал головой.

— Ты будешь давать пятьдесят долларов в неделю. Остальные береги или трать, как захочешь. Они твои. А теперь собирайся, тебе пора на стадион.

Отец умел говорить так, что возражать ему было бесполезно.

 

Глава 3

Плотно прикрыв за собой дверь, Билл вышел на слегка покосившееся крыльцо. Валил густой снег, заглушая грохот поездов, проносившихся неподалеку. Одним прыжком он перескочил через три ступеньки на дорожку, ведущую к калитке. Крохотный палисадник перед домом был укутан белым чистым снегом. Билл вышел на улицу и, подняв воротник куртки, быстро зашагал к автобусной остановке. Вечерняя стужа, щекотавшая ноздри, подморозила дневную слякоть.

Ожидая автобуса, который, казалось, никогда не появится, он разглядывал сквозь валившие снежные хлопья проезжавшие мимо автомашины.

Автобус медленно тащился через весь город к стадиону, мимо уплывающих назад домов, освещенных витрин, запорошенных снегом, торопящихся куда–то редких пешеходов. Юноша был в возбуждении от предстоящего матча. Все его мысли были о нынешнем хоккейном сезоне. Каким он окажется для его команды? Победным? В груди у него защемило, сердце сжималось.

И еще новая работа! Интересно, рассказала ли Сара своему брату об их размолвке? Теперь, когда он нашел работу, он уже по–иному смотрел на ссору с Сарой. Теперь он все может рассказать ей и Питу… Автобус остановился.

Кондуктор объявил: «Стадион «Амфитеатр»! — и, понизив голос, шепнул Биллу, который был первым у выхода: — Я бы сам хотел здесь сойти!»

Он смешался с толпой людей, хлынувших из других автобусов и машин, паркующихся вокруг большого, ярко освещенного стадиона.

Билл пробирался сквозь толпу, его окликали со всех сторон. Три девушки в меховых шубках и головных уборах, украшенных бело–красно–синими перьями и лентами — цветами Северо–западной школы, робко улыбнулись ему. Удивленный, он кивнул в ответ. Трое мальчиков в куртках с меховыми воротниками и в больших рукавицах похлопали его по спине: «Покажите им сегодня, Спунский!» — распорядились они. «Попытаемся», — отозвался Билл.

Мальчики и девочки из других школ, увидев внимание, которое он привлекает к себе, глазели на Билла, пытаясь понять, кто он.

Ближе к входу в «Амфитеатр» толчея была меньше. Многие стояли в сторонке, ожидая друзей. Билл встал в конец очереди, двигавшейся к входным турникетам, как вдруг заметил впереди себя Пита Гордона.

— Эй, Пит! — окликнул он. — Давай сюда!

Увидев его, Пит тут же перешел к товарищу.

— Не опаздываем? — спросил Билл.

— Что ты, — посмотрел на часы Пит. — Еще только семь часов.

— Собралось слишком много народу, вот я и подумал…

— Хотят взглянуть на нового ассистента капитана, — улыбнулся Пит.

— Уж ты скажешь! — рассмеялся Билл. — Но ты был бы куда лучшим ассистентом, чем я.

Пит покачал головой.

— Я всегда представлял себе, что капитан или его помощники должны быть здоровенными парнями. Чтобы при споре с арбитром напугать его до смерти, возвышаясь над ним, как башня.

— Никогда еще не видел напуганного арбитра, — усмехнулся Билл.

— Вот ты и будешь первым!

Приближаясь к входу, Билл представил себе, как он в первый раз станет оспаривать решение судьи — привилегия, разрешенная только капитанам команд и их ассистентам. Оба приятеля продолжали разговаривать о предстоящей игре с кельвинцами и о втором сегодняшнем матче между командами училища Сен — Джона школы Даниэля Мак — Интайра. Летом говорили о том, что, возможно, некоторые другие школы смогут создать у себя свои команды и захотят включиться в городское первенство, но слухи не оправдались. Команда школы имени Гордона Белла, единственная среди школьных команд старших ^классов, была свободна сегодня от игры. Они играли в следующую пятницу. Каждая команда должна была провести по четыре игры до рождества и по четыре после, а уж потом финал. Первенство же команд младших классов и профессиональных клубов проводилось круглый сезон.

Такое расписание игр команд старших классов ввели для того, чтобы тренировки не могли отрицательно сказаться на учебе.

— Послушай! — сказал вдруг Пит. — Ты слышал про Армстронга?

— А что?

— Да все его братья… — нахмурился Пит. — Сегодня после школы ко мне прибежал Толстяк, сказал, что один из них позвонил нашему тренеру и заявил, что Клиффу самое место играть центровым вместе с Вождем и Стретчем. Но это нарушит две тройки?! А как быть Реду со звеньями, которые сыгрались между собой еще с прошлого года?

— И что же ответил мистер Тэрнер? — недоуменно спросил Билл.

— Ред ответил, что не нуждается в советах, он сам принимает решения. Эти братья Армстронги сидят у него в печенках, — вздохнул Пит. — Если уж они пытаются распоряжаться тренером, значит, с утра до ночи накачивают и Клиффа, будто его недооценивают в команде и все такое прочее. Только так я могу объяснить его поведение. Ведь никто из ребят ничего плохого ему не сделал…

Это было смешно, хотя и достаточно серьезно. Разделить Пита и Стретча Бьюханена! Разделить тройку, которая забивала столько голов! К тому же Вождь наверняка не захочет покинуть связку, в которой он играл в прошлом году. Ну и бесстыжие его братья!

Билл пожал плечами. Хоть бы Толстяк не разболтал всем об этом телефонном звонке. Если ребята начнут подтрунивать над Армстронгом, кто знает, к чему это может привести. Но пока что мысли Билла были заняты новой работой, чтобы долго думать об Армстронге. Эх, если бы Сара была сейчас с Питом, он бы рассказал им о своей новости и объяснил, почему не мог сказать об этом раньше.

— Твои родители здесь? — спросил он Пита.

— Где–то здесь вместе с Сарой, — Пит искоса глянул на приятеля и улыбнулся.

Билл успокоился: значит, Сара ничего не рассказала брату, иначе Пит по–другому бы вел себя.

Билл предъявил пропуск контролеру и прошел вслед за Питом. Они выбрались из толпы, которая, пройдя через турникет, заспешила по широкому фойе на трибуны. Проходя мимо кофейного бара, юноши увидели Ли Винсента, беседующего с невысоким, крепким мужчиной с маленькими усиками и веселыми глазами.

Спортивный журналист увидел ребят и помахал им рукой. Пройдя мимо, уже на лестнице Пит недоуменно произнес:

— Ну и ну! Знаешь, кто этот человек с Ли Винсентом?

— Нет.

— Джексон, по прозвищу Остряк, селекционер торонтских «Кленовых листьев». Выискивает игроков для своего клуба.

Билл оглянулся и увидел, что Ли Винсент и его собеседник смотрят им вслед. Он зашагал за Питом, задаваясь вопросом, о чем они там говорят. Билл был достаточно наслышан о деятельности НХЛ и понимал, что нет ничего необычного в появлении здесь ее представителя. Национальная хоккейная лига интересовалась юношескими любительскими командами, из которых набирали игроков для своих клубов. Но редко молодой хоккеист оказывался достаточно хорош, чтобы стать профессионалом сразу после школы. Хотя Баркер, бывший лучшим защитником команды школы имени Кельвина, уже играл за одну из команд НХЛ. Интересно, кем интересуется селекционер из Торонто…

Ли Винсент был человеком скромным и никогда не высказывал своего мнения в категорической форме. Остряк Джексон ему нравился, и он знал, что пользуется взаимностью. В прошлом Джексон часто советовался с ним относительно игроков, на которых «Кленовые листья» останавливали свой выбор.

Когда юноши удалились, Винсент сказал:

— Парень, что пониже, — Пит Гордон, из команды Северо–западной школы.

— Я уже видел его, — отозвался Остряк. — Довольно горячий центровой. А тот, другой?

— Билл Спунский. Защитник.

Джексон наморщил лоб, напрягая память. Вдруг лицо его прояснилось.

— Тот самый, о ком ты писал в прошлом году? Который каждое утро ходил на каток, чтобы научиться бегать на коньках?

Ли кивнул.

Внизу Бил и Пит встретили Рода Мак — Элроя, запасного вратаря, рослого юношу с густой светлой шевелюрой. Мать у него умерла, а отец служил в военной авиации. Его перевели в их город всего несколько месяцев назад.

— Счастливец, — обратился к нему Пит, — сидишь себе на скамье, отдыхаешь, пока мы, как рабы, проливаем на льду пот.

Мак — Элрой усмехнулся.

— Не смейся. Я бы хотел подольше оставаться в одном городе, чтобы встать наконец в ворота, но отца все время переводят с места на место. Наверное, мне и в этом году не придется поиграть. Вчера отец сказал, что скоро должен получить новое назначение.

— Надеюсь, что это произойдет после хоккейного сезона, — сказал Билл.

— Хорошо бы.

Так, беседуя, они дошли до раздевалки. Только один игрок был полностью одет и готов к выходу на лед — Скотти Макинтош, новый крайний в тройке Пита.

— Боишься опоздать, Скотти? — в шутку произнес Пит, и юноша зарделся от смущения.

Хор голосов — «привет!», «здорово!» — раздался со всех сторон. Ребята перебрасывались шутками, подтрунивали друг над другом, а Билл и Пит принялись искать свои формы среди других, аккуратно разложенных Толстяком на скамьях вдоль стен.

— Сюда, балбесы! — окликнул их Абрамсон. Как обычно, он суетился, помогая ребятам прилаживать защитные жилеты, закреплять липучкой налокотники и подвязывать наколенники.

В этот момент он помогал одеваться Рози Дюплесси, рядом с которым на скамье лежал свитер, сложенный так, чтобы была видна цифра 4 — номер Билла, и тут же форма Пита под номером 15.

Торопливо раздевшись, Билл почувствовал волнение, как бывало в прошлом году, когда его команда еще не имела опыта и потому каждая игра являлась для нее испытанием. Тут в раздевалку ворвался Алек Митчелл, а за ним вошел, как всегда, хмурый Клифф Армстронг. Билл как раз подумал о том, что со временем все образуется с Армстронгом, но вдруг, как гром с ясного неба, раздался громкий голос Гарри Бертона:

— Вот и явился центровой всех звезд!

Алек непонимающе оглянулся.

— Это касается не тебя, Митч, — так же громко произнес Бертон.

Армстронг сразу все понял. Он перехватил насупленные взгляды ребят.

— Я тут ни при чем, — тихо произнес он и тут же пожалел, что тем самым косвенно впутал своих братьев, и когда Бертон хотел еще что–то сказать, Армстронг злобно велел ему заткнуться.

Ребята перестали одеваться и смотрели на бранящихся во все глаза.

— Что за шум, а драки нет? — спросил Рози, не слышавший начала перепалки.

Билл, стоя спиной к Рози, бросил на Толстяка многозначительный взгляд, чтобы тот не вмешивался, Рози и так все узнает, уж коли о телефонном звонке известно многим. Пусть пройдет время, чтобы все успокоилось.

Растворилась дверь, и вошел тренер. Все сразу стихло.

Билл уже был одет, оставалось лишь натянуть свитер и зашнуровать коньки. Он попробовал на ноготь остроту лезвий, взял свитер и только теперь заметил нашитую букву «А». Он повернулся к Толстяку, все еще расстроенному тем, что своей болтовней о телефонном звонке заварил эту кашу.

— Я брал твой свитер в класс рукоделия и там пришил, — мрачно объяснил Толстяк.

— Представляю, как тебе пришлось отбиваться от курочек! Конечно, все до одной хотели бы сами пришить эту букву на свитер Билла! — хихикнул Рози.

— Да ну вас, — отмахнулся Толстяк.

Ред Тэрнер стоял в дальнем углу раздевалки, у входа в душевую, как обычно засунув руки глубоко в карманы куртки. Он слышал шутки по поводу буквы «А» на свитере Спунского. «Этот парень что надо, — думал он. — Его упорство в течение одного года сделало из неумехи отличного хоккеиста».

Ред Тэрнер задумался над тем, что же побуждает этих ребят так страстно стремиться к победе, быть первыми, сделать что–то лучше другого… Но, услыхав топот коньков по деревянному настилу и громкие возгласы, отбросил эти мысли.

Ред сдвинул шапку на затылок и нервно провел рукой по редеющей шевелюре. Мысленно он молил о том, чтобы его ребята справились с тяжестью календаря этого года, и дал себе слово, что при всех обстоятельствах поддержит их и не даст пасть духом.

Перед игрой он обычно обращался к ребятам с короткой напутственной речью, иногда сообщал кое–какие сведения о команде, с которой им предстояло играть, давал советы…

Но о чем говорить им сегодня?

— Мне нечего сказать вам, мальчики, — начал он, меряя раздевалку шагами. — Только не забывайте того, чему вы научились на тренировках. Играйте с обычным вашим рвением. — Он умолк, взявшись за ручку двери, затем продолжал: — И еще. В прошлом году наша школа только открылась. В старых школах имеются свои традиции. У нас их пока нет. Они только зарождаются. Но если о традициях забывают при первых же трудностях, они не многого стоят…

Он снова замолчал. За дверью послышался голос арбитра:

— На лед!

Но Ред Тэрнер еще не закончил.

— В прошлом году, в начале сезона, вы еще не представляли собой единую сыгранную команду, но не пали духом, вот почему вы были хороши на финише. Вы положили начало традиции. В этом году, я уверен, вы добьетесь большего и добудете школе первое чемпионское звание. Все. Пошли.

Они высыпали в коридор, громко переговариваясь. Когда Билл проходил мимо тренера, Ред похлопал его по плечу.

Шагая позади Армстронга, Билл услышал, как тот сказал, обращаясь к Нобби Уоррену: — «Опять проповедь!»

Билл ощутил в голосе юноши озлобленность. Насмешки Бертона, видимо, глубоко задели парня. Но почему надо так реагировать, при чем тут Ред?! Всего несколько минут назад Билл хотел защитить Армстронга, велев Толстяку молчать и не вмешиваться, но сейчас не выдержал.

— Прекрати эту трепотню, Клифф! — резко произнес он.

— Иди к черту! — огрызнулся Армстронг.

— Что случилось? — спросил Де — Гручи, шедший позади Билла.

Но Билл не хотел подливать масла в огонь, хотя в нем закипала злость.

— Ничего, я сам справлюсь, — отозвался он.

Выходя на лед, Де — Гручи сказал Питу:

— Кажется, наш Спунский по–настоящему рассердился.

— В первый раз вижу его таким… — ответил Пит.

В фойе Ли Винсент и Остряк Джексон, услышав гул на трибунах, свидетельствующий о том, что команды вышли на лед, наспех допили кофе и поспешили на свои места.

В ложе прессы Джексон достал из кармана блокнот и записал несколько фамилий, каждую в начале чистой страницы. В его список попали Джозефсон и Стаймерс из команды школы имени Кельвина и Гордон, Армстронг, Де — Гручи из Северо–западной школы. Подумав немного, он внес на следующую страницу Спунского.

 

Глава 4

Билл выкатился на лед. Из–за злости на Армстронга он не слышал приветственных возгласов болельщиков, заполнивших трибуны, не видел кельвинцев, сгрудившихся вокруг своего вратаря на противоположной стороне поля. Но тут Брабант прокатился мимо, ведя перед собой черную с оранжевым ободком шайбу, и Билл забыл про все. Вместе со всей командой он последовал за Брабантом, бросив мимолетный взгляд на трибуны, валом окружавшие каток. Свободных мест почти не было. Билл раскатывался по, льду быстрее обычного. Увидев Армстронга, катившегося ему навстречу, он подумал, почему Клифф не мог прицепиться к тому, кто его обидел, а озлился на тренера? Ребята любили Реда, помимо всего прочего, за то, что он никогда ничего не болтал зря, никаких проповедей и нотаций не читал. Он всегда честно и откровенно говорил то, что думал.

Пит, катившийся позади Билла, шлепнул его крюком клюшки пониже спины и бросил: «Спокойно, Тигр! Спусти пары!»

Билл усмехнулся новой кличке и вскоре действительно успокоился. «Хуже всего, — подумал он, — если начавшиеся дрязги будут продолжаться». И Билл пытался уверить себя, что слова Армстронга были просто реакцией на насмешки Бертона. Пройдет несколько игр, и все придет в норму.

Клифф Армстронг, перегнувшись через бортик, беседовал со своими братьями, сидевшими в ложе для гостей. Билл видел, как Ред шел, двигаясь по льду, словно на лыжах, к скамье для игроков, мимоходом что–то сказал Клиффу и тот присоединился к остальной команде.

Северозападники находились перед своими воротами и принялись обстреливать вратаря, в то время как кельвинцы делали та же самое на другом конце поля. Билл с такой силой послал шайбу, что она с громким стуком ударилась о бортик. и отскочила к Пинчеру, который направил ее в ворота. Одну шайбу забил Пит.

Бенни Вонг промазал самую малость… Оставалось несколько минут до начала встречи. Арбитры в белых свитерах и темных брюках раскатывали по всему полю, переговариваясь между собой и время от времени приветствуя взмахом руки знакомых на трибунах. Судьи за воротами, проверяли, горят ли красные лампочки. Главный арбитр рассматривал толстые сетки, натянутые на металлические каркасы ворот, нет ли там дыр. Обычная рутина перед началом игры, но Биллу казалось, что все это тянется нестерпимо долго.

Наконец с центра поля раздался призывный свисток арбитра. Северозападники выстроились вдоль одной синей линии, кельвинцы — вдоль другой, лицом к флагу в конце катка. Огни пригасили, послышался громкий шорох — это встали все зрители, — в полной тишине раздались первые звуки гимна, который исполнял оркестр школы имени Кельвина. И как только замерла музыка — трибуны разразились криками.

Сдерживая волнение, Билл направился вместе с товарищами к скамье, но Ред жестом велел ему остаться. «Начни вместе с Джемисоном, парень. Постарайся». Пит, Рози и Армстронг тоже остались на льду. Билл и Джемисон — защитники — заняли места за синей линией в своей зоне. Билл окинул взглядом трибуны и увидел то, что искал, — светлую головку Сары Гордон. Она сидела рядом с родителями. Он помахал ей клюшкой. После короткого замешательства Сара помахала в ответ.

— Везунчик, — произнес Джемисон.

Билл что–то буркнул в ответ. Он обратил внимание на замешательство девушки. И на то, что она едва ответила на его приветствие. Но он был счастлив — Билл Спунский, здесь, на льду, с новенькой с иголочки буквой «А» на свитере; мама сидит перед приемником; отец поспешит после работы домой, чтобы успеть прослушать хотя бы окончание матча. А позади себя он слышал взволнованные крики Брабанта, стоявшего в воротах, видел Пита, Рози и Армстронга, выстроившихся перед тройкой кельвинцев в центре поля. У кельвинцев был новый центровой. Из прошлогодней команды остались только крайние Стаймерс и Джозефсон. Билл прочел в какой–то газете, что центрального нападающего кельвинцев зовут Паулсон. Примерно одного роста с Питом, он был разве чуть грузнее. Защитники — Манхейм и Битти — выглядели внушительно. Манхейм широкоплечий, как Билл, Битти чуть пониже, но не менее массивный.

— Эй, Горд, — окликнул Билл Джемисона — как зовут их вратаря?

— Шивэн, — ответил тот, не оборачиваясь. — Говорят, он хорош.

Шивэн тем временем в ожидании свистка к началу игры нервно постукивал клюшкой по щиткам. Даже пригнувшись в воротах, он казался огромным в своих доспехах.

Наконец арбитр ввел шайбу в игру, бросив ее между Питом и Паулсоном. Пит выиграл вбрасывание и отправил шайбу на правый край Армстронгу. Рози мгновенно помчался к синей линии кельвинцев. Армстронг сделал длинный поперечный пас, и Рози с ходу сильным ударом направил шайбу в сторону ворот соперников, как раз перед тем, как Битти чистым приемом сбил его с ног, и Рози заскользил на спине к бортику.

Кельвинцы перешли в наступление, и Билл слышал, как Брабант, словно оглашенный, громко звал на помощь: «Эй, Пит! Пит!.. Горд!..»

Питу удалось отобрать шайбу у Стаймерса и отпасовать ее вперед, Армстронгу. Глядя перед собой, Клифф побежал навстречу защите кельвинцев, ведя шайбу на крюке клюшки. Пит пытался прорваться ближе к воротам, но его блокировали, и, видя это, Армстронг сделал бросок. Шивэн легко отразил шайбу, которую подхватил Паулсон. Пит все еще находился в зоне соперника и, как только Паулсон попытался пройти вперед, отобрал шайбу, отбросил ее в угол и помчался следом. Но Манхейм опередил его, отпасовав к синей линии. И тут тройка кельвинцев перешла в атаку. Как во сне, Билл увидел Паулсона, который возник неизвестно откуда, пересек красную линию и подхватил адресованную ему шайбу. Билл встретил его на корпус, но шайбой овладел Стаймерс, и когда Билл развернулся, чтобы вступить в единоборство, Стаймерс уже приближался к воротам. Попытка Пита задержать его не увенчалась успехом, Стаймерс отпасовал Паулсону, против которого Джемисон применил силовой прием.

Худощавый Джемисон, высокий, но слишком легкий, не отличался способностью к силовой борьбе… Но на этот раз он плечом и грудью налетел на Паулсона, и шайба откатилась к Биллу.

С громким воплем Билл понесся вперед. Первая игра, первый случай показать себя! Он мчался в зону кельвинцев, навстречу ожидавшему его Манхейму, слышал возгласы товарищей — Армстронга и Пита, спешивших по краям поля в ожидании паса, пока Рози остался позади, подстраховывая Билла. В последний момент Билл глянул налево, желая удостовериться, что там Пит, а не кто–нибудь из кельвинцев. Да, это был Пит, и Билл отбросил шайбу влево, послав ее футов на десять впереди Пита. Он проделал это как раз перед тем, как его встретил Манхейм. Билл пытался избежать столкновения, хотел увернуться, но это ему не удалось, и оба рухнули на лед. Но, падая, Билл видел, что Пит приближается к воротам. Ему навстречу бросился защитник, а Шивэн переместился в воротах, прикрывая угол. Вскочив на ноги, Билл вернулся на свое место в защите, когда Пит мягким ударом послал шайбу Армстронгу и тот молниеносно сделал бросок по воротам. Шивэн метнулся в другой угол ворот и, вытянув руку, с трудом поймал шайбу. Что ни говори, а хоккеист Армстронг был классный.

Билл откатился к синей линии. Комбинация была отличной, но думать об этом времени не было — келъвинцы перешли в контратаку.

— Перекрой пас! — закричал Билл, помчавшись на край, чтобы перехватить Джозефсона. Крайний нападающий кельвинцев отпасовал Паулсону, тот с ходу ударил по воротам, но Брабант был начеку и отбил шайбу в сторону Билла. Он повел шайбу вперед, и игра переместилась в зону кельвинцев.

Но на этот раз Рози оказался в зоне до того, как шайба пересекла линию. Положение «вне игры». Раздался свисток арбитра. Гарри Бертон, второй центровой северозападников, вскочил со скамьи для запасных вместе с Вождем и Алеком Митчеллом. Сменились и защитники — Де — Гручи и Уоррен. Билл и Джемисон уселись на скамью запасных вместе с тройкой Пита.

— Твердые орешки, — сказал Пит, вытирая с лица пот, струившийся после первых минут игры, полотенцем, которое Толстяк набросил ему на шею.

— Хорошее начало, мальчики, — похвали Ред, шагая позади них вдоль скамьи.

— Армстронг, ну и страшный был у тебя бросок, — сказал Рози. — Как только Шивэну удалось поймать шайбу!

— Повезло, — отозвался Армстронг.

— Погляди–ка на этого маленького паренька, — выпалил вдруг Пит.

С первого взгляда стало ясно, каков правый край второй тройки кельвинцев, впервые появившейся на поле. Он уходил с шайбой от Митчелла с такой быстротой, будто Алек стоял на месте.

— Кто это, Толстяк? — громко спросил Ред.

— Лорн Пубек, — Толстяк знал все. — По прозвищу Пуля.

— Что ж, подходящее прозвище, — кивнул Пит.

Даже смешно было видеть усилия Митча, старавшегося не отстать от паренька, когда тот включал полную скорость. Все же Митчу хотя и с трудом, но удалось его догнать и оттеснить из опасной зоны перед воротами. Сменившись, он уселся на скамейку запасных потрясенный и мокрый от пота.

На лед вернулись Билл и Джемисон, а также тройка Пинчера Мартина. И Пинчер, всегда умевший воспользоваться благоприятной ситуацией, поймал центрового из третьей тройки кельвинцев, когда тот зазевался в своей зоне, отобрал у него шайбу и сильно бросил по воротам. Шивэн с трудом сумел отразить ее. Бенни Вонг подхватил отскочившую от вратаря шайбу и резким ударом направил ее в ворота. Шивэн растянулся в шпагате, отбил шайбу в угол площадки, куда устремился Скотти Макинтош и, обыграв защитника, выдал пас прямо на клюшку Пинчера.

Он бросил по воротам, но Шивэн вновь отбил шайбу. Пинчер ринулся добивать. И хотя с одной стороны Мартину мешал центровой кельвинцев, а с другой — защитник, ему удалось из под их клюшек снова бросить по воротам. На этот раз Шивэн оказался бессилен. Шайба была в сетке!

Билл, находившийся в этот момент в зоне кельвинцев, запрыгал на льду, потрясая в воздухе клюшкой, как только увидел красный свет за воротами.

— Молодец Пинчер! — завопил он, хлопая товарища по спине. — Молодец! Отлично!

— Если ты еще раз так стукнешь меня, я не смогу забить больше ни одной шайбы в жизни, — радостно выкрикнул в ответ Пинчер, с трудом переводя дух.

Когда обе команды ушли на перерыв, счет был прежний — 1:0 в пользу северозападников.

На льду ли, на скамье ли для запасных, защищая ворота или переходя в нападение, охваченный ритмом схватки, Билл почти не замечал, как пролетел второй период. Счет не изменился. Пит, Армстронг, Билл старались вовсю, но Шивэн был непробиваем.

Затем, в третьем периоде, кельвинцы наладили игру.

Билл сидел на скамье для запасных, когда это началось.

Манхейм овладел шайбой в своей зоне. Пубек маневрировал вдоль синей линии, ожидая паса, и получил его. Словно молния метнулся он вперед, Митч шаг за шагом отставал от него. И тут зрители увидели настоящую игру. Пуля обошел Уоррена, Нобби едва успел развернуться,

как он перескочил через клюшку Де — Гручи и оказался один на один с вратарем. Нервы у Брабанта не выдержали. Словно завороженный, он замер на месте, затем выкатился вперед, но Пуля послал шайбу в верхний угол ворот отличным кистевым броском и, развернувшись, покатился к центру площадки, в то время как толпа зрителей вскочила с мест, громкими возгласами приветствуя отличную игру.

Счет стал 1:1.

Митчелл в запале стукнул клюшкой по льду и направился на скамью. Два периода они переигрывали кельвинцев и теперь потеряли свое преимущество. Однако Билл был спокоен и сам удивился этому. «А ну, отквитаем шайбу!» — крикнул он, обращаясь к Горду, Питу, Рози и Армстронгу. Но кельвинцы, ободренные забитым голом, раз за разом наседали на ворота Брабанта. Билл до боли сжал зубы, отражая атаку за атакой. Мельком он взглянул на часы. До конца встречи оставалось почти шесть минут. Команда, которая сейчас сумеет забить гол, поведет в счете всего за несколько минут до финальной сирены. Силовым приемом Билл уложил на лед Паулсона. Затем Манхейма, Битти, Стаймерса. Однажды ему даже удалось остановить Пулю. В ложе для прессы Остряк Джексон толкал локтем Ли Винсента. Вопли зрителей не прекращались ни на секунду. Билл тяжело дышал, он сражался отчаянно, убеждая себя, что если кельвинцам и удастся забросить шайбу, то только не по его вине.

Паулсон снова шел в атаку. Билл приготовился принять его на корпус, но увидев, что Паулсон далеко от себя отпустил шайбу, перехватил ее, пустил сильным броском через все зоны и ринулся следом.

Нападающие кельвинцев оказались позади. Билл был один, набирая скорость быстрыми, мощными толчками, что всегда заставляло зрителей вскакивать с мест, он видел, что защитники кельвинцев спешат ему навстречу. Решение пришло мгновенно. Билл ринулся между ними, почувствовал удары их клюшек по ногам, увернулся от Манхейма, едва не потеряв равновесие, и рванулся вперед, контролируя шайбу. В ушах стоял рев трибун, изловчившись, он бросил, целясь в верхний открытый угол ворот. Шивэн дотянулся до шайбы, но не смог поймать ее в ловушку, и когда Битти налетел на Билла сзади и повалил на лед, Билл увидел, как за воротами зажглась красная лампочка.

И тут же Пит навалился на него с криком: «Твой первый гол, дружище! Первый из сотен!» Тройка Бертона выкатилась на лед, и Вождь принялся дубасить Билла по спине. Все вопили от радости, и Билл, улыбаясь во весь рот, уселся на скамью. Никогда в жизни он не чувствовал себя так хорошо.

Этот гол изменил все течение игры. В хоккеистов Северо–западной школы словно влили новые силы. Они насели на ворота кельвинцев. Однако Шивэн отлично их защищал. Но и Брабант не уступал ему во время нескольких контратак кельвинцев.

Когда раздалась финальная сирена, возвещая об окончании матча, болельщики команды Северо–западной школы взревели, так, что, казалось, крыша стадиона вот–вот сорвется вверх и улетит.

Рдея от радости, Толстяк нес связку клюшек, следуя вместе со своими любимцами в раздевалку. Замыкал шествие Ред. Ему стало ясно, что в этом году у него совсем другая команда.

Некоторое время спустя, прохаживаясь по фойе вместе в Питом, Билл искал Сару. В прошлом году, если северозападники играли первыми, она обычно ждала Пита и Билла в фойе после матча и они вместе усаживались на трибуне, чтобы посмотреть вторую игру. Но сейчас Билл не видел ее.

— ПойДем поищем, — предложил Пит. — Возможно, она заняла для нас места. Сегодня народу видимо–невидимо.

Они прошли по коридору, под трибунами, и вышли в проход, откуда было видно поле. Команды училища Сен — Джона и школы Даниэля Мак — Интайра как раз начали первый период. Окинув взглядом трибуны, Билл увидел Гордонов и Сару. Возле них было только одно свободное место.

— Иди, садись, — сказал Билл. — Я найду себе место.

Пит пытался было протестовать, но Билл уже ушел.

В середине, игры, когда сенджонцы вели со счетом 3:0, он подумал о том, что будильник надо поставить на семь утра. Билл вышел в пустое фойе и поспешил к автобусной остановке.

 

Глава 5

На следующее утро Билл пришел на работу без четверти восемь. В конторе еще никого не было. Дверь была заперта. По пустынной улице мела поземка. Резкий северный ветер хлестал по лицу колючим снегом, и Билл укрылся в соседнем подъезде. Не поступи он на службу, нежился бы еще в теплой постели, размышляя о том, что ему предстоит сделать в течение долгого субботнего дня. И тут же пожалел, что не сказал Питу о своей работе, не следовало ждать, когда он встретит брата и сестру вместе.

Первый день работы… Биллом владело какое–то удивительное неизвестное доселе чувство.

Со стороны автобусной остановки показалась фигура мужчины. Он приближался строевым шагом, подняв воротник, высокий, худощавый человек средних лет. Остановившись перед дверью в контору, он принялся шарить по карманам в поисках ключей.

— Новенький? — спросил он подошедшего к нему Билла.

— Да, сэр.

— А я Альберт Фоулер, старший кладовщик. Зови меня просто Альберт. А тебя как звать?

— Билл Спунский, сэр.

— Брось ты это «сэр», — усмехнулся мужчина. — Я же сказал — зови меня просто Альберт.

Он отпер дверь.

— Пойдем, я покажу тебе склад.

Пройдя через пустую контору, они оказались в длинном помещении, перегороженном рядами высоких до самого потолка стеллажей. Полки были и вдоль стен. На ближних Билл увидел нагромождение блоков сигарет разных марок, пачек табака, о которых Билл никогда и не слышал. На других, протянувшихся вдоль всего склада, находились самые разные товары. Альберт водил его по складу, показывая, где что лежит.

Когда они вернулись в контору, там уже были люди. Альберт познакомил Билла со всеми. Две девушки у телефонов, принимавшие заказы, счетовод и бухгалтер, которых Билл уже видел вчера, несколько упаковщиков и кладовщиков дружелюбно с ним поздоровались.

Когда они вернулись на склад, раздался стук в заднюю дверь и Альберт впустил юношу небольшого роста, чуть старше Билла. Это был Герби Хьюз, помощник кладовщика. Не прошло и минуты, как с улицы появились два парня, раскрасневшиеся от мороза. Они громко приветствовали всех. Это были братья Дон и Гарри Фитцпатрики, водители фургонов, на которых развозили товары заказчикам.

— Настоящие ирландские шалопаи. Были когда–то в моем взводе, — отрекомендовал их Альберт.

— Ты поосторожнее с этим парнем, сержант, — жестом указав на Билла, обратился к Альберту Дон Фитцпатрик, младший из братьев. — Вчера он расшвырял всю команду кельвинцев. Я сам видел.

— Что ж, слава богу, что сегодня нет игры, — отозвался Альберт. — Когда он кончит работу, то вряд ли сможет пробиться даже сквозь толпу старух. Но ничего, у нас тут он укрепит себе мышцы.

С этими словами Альберт ушел в контору и, вскоре вернувшись, протянул Биллу несколько бланков с заказами.

— Подбери перечисленные здесь товары, парень, и отнеси к столу упаковки. Если что будет неясно — спрашивай, не стесняйся. Но лучший способ освоиться — это отыскать все самому.

Прошло больше двух часов, а Билл все еще возился с первым заказом. Правда, с каждым часом ему становилось все легче и легче ориентироваться. Он уже в основном знал, где найти тот или иной товар. Конечно, Герби справлялся с этим куда проворнее. Он выполнил уже пять заказов, пока Билл заканчивал первый. Но всякий раз, когда Герби проходил мимо, он задерживался и спрашивал, что именно ищет Билл, и показывал, где это лежит.

В половине одиннадцатого Билл медленно продвигался между стеллажами. В одной руке он держал голубой бланк заказа, а другой прижимал к груди несколько блоков сигарет, коробку с шоколадом и коробку с газовыми баллончиками для заправки зажигалок. Заказ был небольшой, и поэтому он не воспользовался тележкой. Последним в заказе значилось: «1 КБКА 24 штк. чист. трбк.»

Герби расшифровал ему, что это значит.

— Одна коробка с 24 щетками для чистки трубок, — бормотал себе под нос Билл, направляясь обратно к стеллажам со всякой всячиной для курильщиков. Он вышел из–за стеллажа, как вдруг столкнулся нос к носу с Виком Де — Гручи.

Несколько секунд Ворчун стоял разинув рот. Первым опомнился Билл. Он вспомнил, что Де — Гручи по субботам помогал отцу, который держал торговлю бакалейными и мясными товарами неподалеку отсюда. Удивленный Де — Гручи выдавил из себя:

— Что ты тут делаешь?

— Работаю.

— Работаешь? Давно?

— С сегодняшнего дня.

Де — Гручи рассмеялся. Вне хоккея он был совершенно другим парнем. Сняв рукавицы и сдвинув меховую шапку на затылок, он с наигранной важностью произнес:

— Будьте повежливее со мной, молодой человек. Не забывайте, что я клиент.

Подошел Альберт.

— Привет, дружище, — приветствовал он Де — Гручи.

— Ты знаешь этого парня?

— Еще бы! — отозвался Вик. — Скажи, Альберт, есть ли у вас в наличии большие плитки шоколада с орехами? Нам нужен один ящик. Я проезжал мимо и решил заглянуть. Сэкономлю вашему фургону одну ездку.

— Есть, конечно, — ответил Альберт. — Иди в контору и выпиши счет.

Билл хотел попросить Де — Гручи никому не говорить о том, что он поступил на работу, но тут же передумал. Глупо скрывать. Он не любил бессмысленных секретов. Об этом и так станет известно. К тому же ведь Ворчун не помчится немедленно звонить Питу, чтобы сообщить эту новость. Билл отыскал щетки для чистки трубок, закончив подбор заказа, и вернулся к выходу, чтобы попрощаться с Ворчуном. Тот стоял у двери с ящиком шоколада в руках.

— Ты что, держишь это в секрете или как? — спросил он.

Билл, покачал головой.

— Только вчера устроился, не успел еще никому сказать.

— А я удивился, куда это ты подевался после второй игры. Даже хотел спросить об этом Пита и Сару. Они пили кофе в баре. И знаешь с кем? Никогда не угадаешь!

— С кем же?

— С Армстронгом!

Должно быть, у Билла был такой растерянный вид, что Де — Гручи рассмеялся.

Направляясь к выходу, он вдруг обернулся и опустил ящик на край стола.

— И вот что я тебе скажу, — сдвинув брови, произнес он. — Для пользы дела надо наладить с ним отношения.

Билл понял, что сейчас он говорит, как капитан команды.

— Знаю, — хмуро отозвался Билл.

— До понедельника, — на прощание произнес Де — Гручи и, подхватив ящик с шоколадом, зашагал к выходу.

Билл шел вдоль стеллажей, забыв о заказанных сухофруктах, которые разыскивал. В его голове засел Армстронг. С трудом отогнав от себя мысли о Саре и Армстронге, Билл отыскал нужную полку и направился к столам, где упаковывались подобранные товары.

К полудню в работе наступило затишье. Столы были завалены пакетами и картонными ящиками, готовыми к отправке. Братья Фитцпатрики, вернувшись из очередной ездки, отправились завтракать в комнату, где стояла электроплитка. Следом за ними прошествовал Герби. Альберт завтракал за своим столом, на котором стояли два телефона. В, присутствии Альберта Билл постеснялся бы позвонить прежде, но после встречи с Ворчуном твердо решил, не теряя времени, позвонить Гордонам. Ни Пит, ни Сара не должны узнать о его поступлении на работу от других.

— Можно мне воспользоваться телефоном? — спросил он.

— Пожалуйста. — Альберт подвинул ему один из аппаратов и встал, взяв со стола тарелку с едой. — Я спущусь вниз выпить кофе. Если позвонят по второму телефону, оторвись от беседы со своей дамой и ответь. Ясно?

— Ясно, — улыбнулся Билл.

Билл оценил тактичность Альберта. Без посторонних ему будет легче разговаривать, хотя еще не знал, как начать. А вдруг трубку поднимет Сара? Что тогда? Позвать Пита? Он набрал номер и еще не пришел ни к какому решению, как в трубке послышался голос Сары.

— Здравствуй, это я, Билл, — растерянно произнес он.

— Привет, — в голосе девушки он почувствовал холодок.

— Я хочу извиниться за свою глупость, — говорил он. — Я не мог всего рассказать тебе тогда. Я собирался поступить на работу и понял, что у меня не останется времени для драмкружка. Но я не хотел тебя обидеть, поверь.

— Надо было сразу сказать мне об этом!

— Но я еще не говорил родителям, — объяснял Билл и с каждым словом к нему возвращалось спокойствие.

— Ты забил вчера отличный гол, — сказала вдруг Сара. — Я вопила, как безумная.

— А я подумал, что ты зла на меня…

— Вот еще!

У Билла словно мешок свалился с плеч. Сара по–доброму беседовала с ним, ссора была забыта, и тут его осенило: он получит сегодня жалованье и, так как отец отказался брать все деньги, кое–что у него останется. Прежде он ни разу не мог пригласить ее даже в кино. На автобус и молоко на завтрак уходили все деньги, которые он время от времени подрабатывал, убирая снег у соседей и выполняя разные случайные поручения.

— Сара, я заканчиваю работу в шесть, и вот подумал… Хочешь пойти сегодня со мной в кино или на каток, в общем, куда пожелаешь…

Никогда прежде не представлял он себе, что может провести вместе с ней вечер. Изредка, когда они с Питом и еще с кем–нибудь играли в бридж по вечерам в субботу, Сара иногда уходила кататься на коньках или в кино с друзьями. Почему бы сегодня ей не пойти с ним?..

— Такая жалость, Билл, но я обещала Клиффу Армстронгу провести с ним вечер. Я не знала, что… Как–нибудь в другой раз…

Альберт, Герби и Фитцпатрики затопали по лестнице из подвала и подошли к столу, поглядывая на Билла с телефонной трубкой у уха.

— Ладно, в другой так в другой… Извини, я не могу больше занимать телефон, — потускневшим тоном сказал Билл.

— Я сейчас же расскажу Питу, что ты поступил на работу, — оживленно проговорила Сара, но теперь уж ничто не радовало Билла.

— Пока, — только и сказал он, положив трубку, и поднялся из–за стола.

Альберт улыбнулся.

— Не принимай это близко к сердцу, парень! Обожди до следующего раза… А пока что — иди вниз и поешь… — С этими словами он взял тележку и, нагрузив ее ящиками и пакетами со стола упаковки, покатил к грузовому выходу, что–то напевая себе под нос.

По крутой деревянной лестнице Билл спустился в подвал. Тут было темно и он осторожно двинулся в сторону проникавшей из–под дальней двери полоски свет, едва не налетев на ящики, сваленные на полу. В столовой, как ее называли, стоял простой деревянный стол и двухкомфорочная электроплита, на которой можно было подогреть еду и сварить кофе.

Билл почти всегда ощущал чувство голода. Но сейчас принесенные из дома сандвичи казались ему словно из картона. Молоко, которое он купил еще утром, когда на склад заезжал молочник, показалось ему невкусным. Спустя несколько минут он поднялся наверх и принялся за работу. Помогал грузить фургоны, снова подбирал заказы, и в конце концов усталость вытеснила у него из головы грустные мысли.

 

Глава 6

Поразительно, как быстро разнесся по школе слух о том, что перед игрой с командой кельвинцев сперва между Гарри Бертоном и Клиффом Армстронгом, а затем и между Спунским и Армстронгом произошла перепалка. Это было понятно — все, что говорилось в буфете за столом хоккейной команды, слышали ребята, сидевшие за соседними столами. Но вскоре сплетня распространилась и за пределы школы.

В понедельник, на большой перемене, во время завтрака, Рози оглядел всех сидящих за столом и воскликнул:

— Ребята, а где же Армстронг?

— На репетиции драмкружка в Большой аудитории, — ответил Пит. — Моя сестра уговорила его. Им как раз нужен был исполнитель главной роли.

Билл едва не выронил сандвич из рук и смутился.

— А что они собираются ставить? — спросил Брабант с дальнего конца стола.

— «Жизнь с отцом», — сказал Пит.

Рози хмыкнул.

— Я видел эту пьесу в театре. Деспот отец спорит и склочничает с женой по всякому поводу. Армстронг как раз подходит для этой роли, ему и перевоплощаться не надо…

Алек Митчелл отставил стакан молока, и его обычно бледное лицо пошло красными пятнами.

— Не следует наговаривать на человека в его отсутствие!

— Я сказал бы то же самое и при нем, — огрызнулся Рози.

— Пусть вы его не любите, ребята, но вы все чокнутые, — продолжал Митч, заикаясь от волнения. — А что может Клифф поделать со своими братьями, скажите? Надо это понимать, Бертон. А ты изводишь его, да и Спунский тоже…

— Замолчи, Митч! — прикрикнул Де — Гручи. — Ты же знаешь, Рози у нас шутник, вместо клоуна. Если бы он сказал то же самое про кого–нибудь из нас — никто бы не обиделся.

— Но это было сказано не про кого–нибудь из нас! — не унимался Митч.

— Если он не понимает шуток, то долго не продержится ни в какой команде, — вмешался Стретч Бьюханен.

— Я вовсе не изводил его, — пожал плечами Билл.

— А тогда, перед игрой? Придрался к нему.

— Забудь про это, — сказал Билл. — Он не должен был говорить то, что сказал.

— Не знаю, что он сказал, но, может быть, он тоже шутил, как Рози? — саркастически произнес Митч.

— А ты спроси его, пусть он сам тебе расскажет, что он тогда сказал!

— Хватит! — рявкнул Де — Гручи. — Прекратите!

Завтрак кончился в полном молчании. Билл не помнил, что было говорено за столом, не забыл только, с чего все началось — с Армстронга и драмкружка. Шустрый малый! Роль отца!.. А Сара, конечно, играет роль матери… У Билла кошки скребли на душе. Он представил себе Сару и Армстронга, как они произносят тексты своих ролей, каждый день после уроков репетируя в Большой аудитории в то время, как он разыскивает по стеллажам щетки для трубок, шоколад и сигареты. Да, сравнение было не в его пользу.

Возможно, Митч передал Армстронгу разговор, происшедший во время завтрака, потому что антагонизм между Клиффом и остальной командой, который прежде скорее ощущался, теперь вылился наружу. Армстронг несколько раз напускался на Рози, но тот только отшучивался: «Да, отец», «Нет, отец», «Вам лучше знать, отец», — чем еще больше ожесточал Клиффа. А тут еще острый язычок Бертона подливал масла в огонь. И тогда Армстронг стал срывать свою злость на Билле.

Оба юноши были примерно одного роста и веса, оба жестко играли в хоккей. И вскоре вся команда стала свидетельницей разгоревшейся между ними распри. На тренировках они грубо играли друг против друга. Армстронг зачастую брал верх, и тогда Билл выглядел не лучшим образом. Случалось и наоборот. Вдобавок Армстронг не упускал случая съязвить, намекая на то, что Билл еще не очень хорошо бегает на коньках, обзывая его медведем на льду. Но как–то Билл особенно отличился в одном эпизоде на тренировке, и Рози заявил, что он действовал ну прямо как Бобби Ор. Билл не знал, кто такой Бобби Ор. Рози был этим потрясен, словно Спунский признался в незнании того, что земля круглая, и долго растолковывал Биллу, что Бобби Ор величайший защитник мирового класса.

— Я однажды видел его игру, когда был еще совсем мальчишкой, — говорил Рози. — Честное слово, ты был похож на него.

— Был бы похож, если бы Бобби Ор играл в хоккей на лыжах! — выслушав все это, сказал Армстронг.

Напряжение постепенно нарастало. Однажды после уроков Билл пошел в Большую аудиторию посмотреть, как идет репетиция. Из темного угла, где он сидел никем не замеченный, ему казалось, что отец — Армстронг и Сара — легкомысленная и хитроватая мать не могли налюбоваться друг другом. Армстронг как бы раздваивался. В роли он был груб с матерью, а в перерывах репетиции красовался перед Сарой, всячески ухаживал за ней. Это задевало Билла за живое. К тому же Пит рассказал ему, что Сара никак не могла взять в толк, почему ребята относятся к Клиффу с предубеждением, и всячески защищает и хвалит его. Что ж, ничего удивительного…

О том, что о неладах в команде стало известно за пределами школы, Билл узнал лишь на следующей неделе, после того, как в пятницу северозападники разгромили команду училища имени Сен — Джона со счетом 7:1. В субботу во время обеденного перерыва в подвал спустился Альберт, чтобы сварить себе кофе.

— Уже поел, парень? — спросил он.

— Да, иду работать.

— Не спеши. Герби справится один. Скажи, что это я слышал о разногласиях в вашей команде?

Билл удивленно воззрился на него.

— А что? Что именно вы слышали?

— Да вот, Джек Митчелл из моего взвода говорил…

— Джек Митчелл, это, наверное, отец Алека? — предположил Билл.

— Вот именно. Так вот, его сын играет в вашей команде, и он рассказал ему о дрязгах между одним из новичков с ребятами, которые играют в команде с прошлого года. Нехорошо это как–то…

Первым желанием Билла было сказать Альберту, что никаких разногласий в команде нет, но сдержался. Разногласия были, и их не скроешь. Он только пожал плечами.

— Пока что они не мешают нам играть…

Пока что… Но наверху, вооружившись бланками заказов и шагая вдоль стеллажей, он усмехался при мысли, каково пришлось бы Армстронгу, играй он с ними в прошлом году, в первый год капитанства Ворчуна. Тогда Вик, не задумываясь, резко отчитывал ребят, если они играли не так, как он считал нужным. В этом году он переменился. Был покладист даже с Армстронгом, пожалуй даже больше, чем с другими. Возможно, это был единственно правильный метод. Билл знал, что Ворчун недолюбливал Клиффа не меньше, чем остальные ребята. В прошлом году он бы не скрывал своей неприязни. Теперь же он делал все, чтобы ее скрыть. Билл подумал, что, может быть, это и есть один из способов правильного обращения с такими, как Армстронг.

И все же раздоры в команде проникли на страницы газет. Толчком к этому явилось то, что зрители ошикали команду Северо–западной школы в тот вечер, когда они победили даниэльмаковцев со счетом 5:1.

Через два дня после игры, серым зимним воскресным утром, Билл проснулся от скрипа двери и увидел вошедшего в комнату отца с газетой в руках. Отношения между отцом и сыном были очень хорошие. В первое время после разлуки в их отношениях чувствовалась некоторая скованность, но теперь они становились все ближе и главное, что помогло этому, было устройство Билла на работу. Они стали почти на равных — двое работающих мужчин в доме, старающихся поставить на ноги семью. Это объединяло.

— Который час? — спросил Билл.

— Половина десятого.

— Вот это я поспал! — Билл с наслаждением потянулся, упершись ногами в спинку кровати. — Мама встала?

— Только что спустилась вниз.

Воскресенье было единственным днем недели, когда они завтракали вместе, а затем всей семьей отправлялись в церковь, хотя это не являлось обязательным. В воскресные дни для них не существовало никаких правил.

— Ты читал вечернюю газету? — спросил отец.

Вчера Билл вернулся поздно, когда родители уже спали. Вечером вместе с Питом и Винстоном Крищуком (который в прошлом году играл в их команде, а теперь учился в университете на подготовительном курсе медицинского факультета) они собрались на партию бриджа у Пинчера Мартина. Игра получилась такой интересной, что только после нее, за чаем, они принялись болтать о хоккее и обсуждать статью Ли Винсента, которую успел прочесть только Крищук.

— Ты имеешь в виду, что изменилось отношение к нашей команде?

— Странные люди эти болельщики! — пожал плечами мистер Спунский.

Билл промолчал. Удивительно, что команда Северо–западной школы, фаворит прошлого сезона, тогда еще ничего из себя не представлявшая, была освистана в двух последних играх. Хотя они разгромили сенджонцев, забив семь шайб, на которые те не сумели ответить ни одной. Билл взял у отца газету и принялся читать. Ли Винсент писал:

«Я не припомню, чтобы болельщики так быстро меняли свое отношение к команде, сменив любовь на неприязнь, как это произошло с командой Северо–западной школы. Частично это можно, конечно, объяснить неистребимым желанием видеть сильную команду побежденной. Но в данном случае это еще не все.

В прошлом году зрители полюбили команду северозападников за то, что она состояла из новичков, (я не говорю о Пите Гордоне, известном своим мастерством), о которых прежде никто не слышал. Симпатии болельщиков привлекало еще и то обстоятельство, что эти новички, впервые собравшиеся в одну команду, стали к концу сезона победителями, сами не осознавая этого. Они просто вышли на лед и старались в меру своих сил. В начале сезона проигрывали, хотя победа над ними доставалась более сильным командам не легко. Позднее, когда поняли, что им необходимо победить в оставшихся четырех встречах, чтобы подняться с последнего места и выйти в финал, они своего добились. Это была сенсация. И в нынешнем сезоне северозападники имеют все шансы попасть в финал, однако, наблюдая за их игрой, следует сказать, что у нынешней команды нет того накала и страсти к игре, как прежде. Говоря попросту, прошлогодней команды нет, ее не стало, несмотря на три победы подряд. Команда утеряла свои основные качества — дружную волевую игру.

О причинах такой метаморфозы ходит много толков. Говорят, будто влившиеся в команду в этом сезоне игроки, в частности Клифф Армстронг, обижены и недовольны тем, что ветераны считают себя главными и верховодят командой. Армстронг, например, уверен, что может играть в центре лучше, чем крайним нападающим. В прошлом году он играл центральным нападающим в команде Брэндон–колледжа. Но мне помнится, что сила той команды заключалась не в нем, а в том, что команда вела коллективную игру и Армстронг являлся одним из прочих. Теперь же, даже в роли крайнего нападающего в новой для себя команде, он самый результативный игрок. На его счету пять шайб в трех играх. Так стоит ли говорить о том, что он играет не на своем месте?

Присутствие Армстронга в линии нападения более важно, чем голы, забитые им. Он снимает нагрузку с Пита Гордона, который в прошлом году являлся основной атакующей силой команды, и защита противника сосредоточивала все свое внимание на том, чтобы нейтрализовать его. В этом сезоне, когда блокируют Гордона — голы забивает Армстронг. Если Армстронга — освобождается Гордон, а если придержат их обоих, тут как тут Бьюханен. Пока что еще никому не удавалось справиться с ними. Эта ударная сила во взаимодействии с отличной защитой вывела команду Северо–западной школы на первое место — три игры, три победы, четырнадцать голов против трех. Но я задаю себе вопрос: возмещают ли эти голы и победы потерю симпатии болельщиков? Почему это происходит? Что–то неладное творится в команде. Это становится известно болельщикам. Интересно, понимают ли игроки, что можно и выигрывать и одновременно пользоваться любовью зрителей?»

Билл вернул газету отцу.

— Я сам недоволен делами в команде, — хмуро произнес он. — Одни свары и пререкания…

— А что заставляет Армстронга вести себя подобным образом?

Билл сел в постели и оперся о локоть. У него были свои соображения по этому поводу. Он болезненно переживал создавшуюся в команде нездоровую обстановку.

— Думаю, что виной этому братья Клиффа, — продолжал он. — Говорят, что он не вел себя так в прошлом году, когда играл за команду Брэндон–колледжа. Братья его люди зажиточные, у них фабрика одежды, и мне кажется, они делают ставку на Клиффа. Один из них объяснял Реду Тэрнеру, почему они перевели Клиффа сюда, — им не нравится тамошний тренер. Питу рассказал

об этом Толстяк, да и Сара подтвердила, а она знает Клиффа лучше, чем все мы.

Биллу стало не по себе, когда он вспомнил о них. Он знал от Пита, что Клифф полушутя рассказал Саре, будто братья никогда не простят ему, если он не станет звездой в профессиональном хоккее.

— Так давить на парня! — покачал головой отец, когда Билл закончил свой рассказ.

Щекочущий ноздри запах доносился из кухни. По воскресеньям мама, как обычно, готовила обильный и вкусный завтрак. Билл примял душ, но невеселые мысли не покидали его, когда он вспоминал об атмосфере, царящей в команде. Конечно, это здорово — победить в трех играх подряд. Если бы они побеждали и впредь, вышли бы в финал городской школьной Лиги, а затем и в финал провинции и встретились бы с командой брэндонцев или с какой–нибудь другой, которая оказалась бы там победительницей… Это было бы замечательно. Но сбудется ли это? Не важно, почему Армстронг так ведет себя, но он может все испортить. С этими думами Билл облачился в халат и спустился на кухню.

Ему было приятно смотреть на мать, радостную и довольную- жизнью, когда по воскресеньям они собирались все вместе за завтраком. На старенькой электрической плите шипел на сковороде бекон. На другой розовел поджаренный лук. От кофейника исходил неповторимый аромат. Мать, в теплом красном халате, улыбнулась, когда он погладил ее по плечу. Она разбила яйца на сковороде, посолила и поперчила.

— Мужчины, к столу! — распорядилась она.

Мистер Спунский вышел из ванной, вытирая руки, и сел напротив сына на крашеный деревянный стул, одна ножка которого была укреплена проволокой. Клеенка на столе сверкала чистотой. Буфет у стены также был выкрашен под цвет стульев. Трудно представить, как преобразилась кухня, когда они привели в порядок мебель после того, как привезли ее в прошлом году из магазина подержанных вещей.

Отец налил себе кофе в большую чашку. Он любил кофе горячим.

— Как работается? — спросил он сына.

— Отлично, — отозвался Билл и рассказал о делах на складе.

Они провели за столом больше часа. Затем сытый по горло Билл поднялся с места и потянулся. На улице валил снег. Билл решил не вылезать из халата. Можно провести весь день дома, лежа на диване и читая. К черту все сплетни, к черту то, что пишут в газетах, к черту Армстронга. Все будет хорошо.

 

Глава 7

Прошло три дня. Билл спешил на тренировку, чувствуя себя словно охотник–эскимос из книги, которую он читал. Ему казалось, что даже на крайнем севере не может быть так холодно, как сейчас здесь. Термометр в школе показывал минус тридцать градусов. Билл шагал, подняв воротник и надвинув шапку на уши, чтобы защитить лицо и щеки. На стадионе было также холодно, правда без ветра, но в раздевалке было тепло. Здесь уже собралась половина команды. Билл сунул варежки под мышку, протянул озябшие руки к отопительной батарее и огляделся.

— В чем дело, молодой человек? — спросил Толстяк. — Разве в Польше не случаются морозы?

— Не такие, надеюсь.

— Да разве это мороз, — продолжал Толстяк. — Так, бабье лето.

Пришел Рози и встал погреться рядом с Биллом.

Переодеваясь, ребята обменивались впечатлениями об играх, которые были проведены во вторник, чтобы завершить первую половину чемпионата до рождественских каникул. Команда школы имени Гордона Белла с трудом победила даниэльмаковцев со счетом 4:3, а команда училища Сен — Джона, к всеобщему удивлению, проявила завидное упорство, сведя игру с кельвинцами вничью — 2:2. Пока что единственным поражением кельвинцев явился их проигрыш северозападникам с разницей всего в одну шайбу.

В предстоящую пятницу команда Билла встречалась с гордонбелловцами. Встреча ожидалась с большим интересом, так как в случае победы гордонбелловцы наберут столько же очков, что и северозападники, и получат шансы бороться за первое место.

Всякий раз когда распахивалась дверь, в раздевалку врывался морозный воздух и вошедшего встречал хор голосов:

— Дверь! Дверь! Скорей закрой дверь!

Так же был встречен и Армстронг. С тех пор, как Ли Винсент упомянул его в своей статье как одного из виновников неполадок в команде, он перестал завтракать вместе с остальными. Рози, который учился с ним в одном классе, рассказывал, что в те дни, когда не было репетиций драмкружка, Клифф ходил завтракать домой.

В ответ на возгласы поскорее закрыть за собой дверь Армстронг захлопнул ее с такой силой, что задрожали стены. Ред Тэрнер, сидевший в углу на сундуке, где хранилась хоккейная амуниция, обернулся, отметив про себя, что Армстронг пришел одним из последних. Не хватало только Рода Мак — Элроя, запасного вратаря, а через четверть часа ребята должны выйти на лед.

Большинство юношей молча отреагировали на выходку Армстронга, но Рози удержаться не мог.

— Потише, Клифф, иначе ты обрушишь весь стадион.

— Вы же сами велели мне закрыть дверь! — запальчиво отозвался Армстронг.

— Перестаньте! Хватит! — прикрикнул Толстяк, чтобы предупредить словесную перепалку, которая вот–вот могла завязаться. Толстяку позволялось обращаться к товарищам начальственным тоном. Он был очень полезен ребятам в качестве завхоза команды, и те покровительственно относились к нему, как обычно относятся спортсмены к тем, кто хочет заниматься спортом, но не может по каким–либо причинам.

— Что значит перестаньте? — хорохорился Армстронг. Билл с трудом сдержался, чтобы не наговорить ему резкостей.

— Это значит перестаньте, — выпалил Пинчер, сидевший возле двери в душевую. — И хватит об этом!

К счастью, в этот момент раздался стук, и в дверь просунулась голова мальчика, одного из добровольных уборщиков, которые за право посещать каток следили за чистотой и состоянием льда.

— Вас к телефону, мистер Тэрнер!

Ред недоуменно пожал плечами и вышел.

И тут Джемисон ошарашил всех. Он торжественно извлек из кармана очки в роговой оправе, надел их и липучкой закрепил на висках. Ребята молча наблюдали за этой процедурой, а затем раздевалка загудела от недоуменных вопросов. Джемисон объяснил, что у него начались головные боли и мать отправила его к врачу, а тот к окулисту. И вот…

— А играть в очках не опасно?

— Не думаю… Доктор даже сказал, что я буду играть лучше.

— Поэтому, ребята, надо вам быть поосторожнее, — обратился ко всем Вик Де — Гручи.

По–видимому, Ред был осведомлен об очках Джемисона — вернувшись, он даже не обратил на них никакого внимания.

— Звонил Мак — Элрой, — сообщил он. — Пытался дозвониться ко мне все утро, но не заставал на месте. Его отца переводят в Ньюфаундленд. Сегодня они улетают.

— Значит, остаемся без запасного вратаря, — резюмировал Де — Гручи.

— Да, незадача, — проговорил Ред. — А я хотел сегодня провести двустороннюю игру.

Он посмотрел на Уорда, Сомерсета и Михалюка, которые тренировались весь сезон вместе с остальными, но еще ни разу не участвовали в играх.

— Кому из вас приходилось стоять в воротах? — спросил Ред.

Все трое отрицательно покачали головами. Ред взглянул на Толстяка и усмехнулся.

— Абрамсон, — сказал он, — у тебя есть шанс отличиться.

Нелепое выражение на лице Толстяка вызвало всеобщий смех. Тыча себя пальцем в грудь, он широко разинул рот, выпучил глаза, не в состоянии вымолвить ни слова, и наконец выговорил: «Я?!»

— Не бойся, мы наймем кого–нибудь подымать тебе ногу всякий раз, как тебе придется отражать шайбу, — вызвав всеобщий хохот, произнес Рози.

— Обойдусь без вашей помощи, — очнулся Толстяк, поспешно сбрасывая с себя одежду.

Глядя на него, Билл с грустью задумался о том, что парень, так страстно мечтающий стать хоккеистом, получил эту возможность только потому, что кто–то не явился.

— Вам запрещается забивать больше десяти голов нашему Толстяку, — продолжал свое Рози.

— Я знаю парня, который не забьет мне и одного, — парировал Толстяк. — И это ты, балаболка!

Прислушиваясь к шутливой перебранке, Ред подумал, что так оно лучше. До того в раздевалке царило гнетущее молчание, вызванное нелепой выходкой Армстронга.

Спунский и Гордон принялись помогать Толстяку облачаться в форму. Толстяк аж повизгивал, когда ему шнуровали защитные трусы и натягивали через голову свитер, словно наряжали куклу. И всякий раз, когда голова Толстяка показывалась наружу и он хватал ртом воздух, на лице сияла счастливая улыбка.

— Хорошо, что в запасе у вас есть я, ребята, — повторял он.

— Ты будешь все равно, что чучело для солдат, обучающихся штыковому бою, — не унимался Рози.

Толстяк наслаждался этой перепалкой. Хватит ему только возиться со свитерами, клюшками и держать наготове шнурки и липучку.

Ред достал из сундука легкие безрукавки двух разных цветов, которые должны были отличать команды во время игры. Белые он протянул Рози, Биллу и тройке Бертона, синие — игрокам Мартина; разделив таким образом ребят на две команды, Рози нарочито застонал, что теперь не будет иметь возможность забить десять шайб в ворота Толстяка. Билл увидел в этом разделении игроков свою логику. У Толстяка будет хорошая защита, а у соперников одно из звеньев нападения составят новички — Уорд, Сомерсет и Михалюк.

Натянув безрукавки, ребята покинули раздевалку и затопали по деревянному настилу на сверкающий, еще не истерзанный коньками лед.

Билл и Рози направились вместе с Толстяком к дальним воротам. С лица новоявленного голкипера не сходила счастливая улыбка.

— Я хочу иметь перед собой обзор, — заявил он, надев защитную маску. — И чтобы никто из защитников не маячил передо мной!

— Слушаюсь, сэр, — церемонно поклонился Билл.

Ред в центре поля дал свисток к началу игры. Пит с Бьюханеном и Армстронгом в синих безрукавках по краям, Де — Гручи и Уорен в защите заняли свои места.

— Поглядим, как долго нам удастся не допустить их до броска по воротам, — произнес Рози.

Билл улыбнулся. Несмотря на шутливый тон, Рози беспокоился о Толстяке, желая, чтобы тот показал себя с лучшей стороны.

— Он чертовски отважный парень, если встал в ворота, — произнес Рози, не скрывая своих чувств.

Тренировка началась спокойно, по–деловому. Ред бегал по всему полю следом за игроками, громко указывая своим подопечным на допущенные ошибки, иногда останавливал игру, чтобы объяснить, как следовало действовать в той или иной игровой ситуации. Ребята разогрелись, начали входить в ритм игры, и Ред все реже и реже их останавливал. В течение первого получаса звенья менялись довольно часто. Джемисон заменял то одного, то другого защитника, играя поочередно за обе команды. Билл играл с настроением, не чувствуя усталости. Для «Трех призраков» это были счастливейшие минуты в жизни, как и для Толстяка, который отразил несколько дальних бросков, так как Рози и Билл не давали соперникам приблизиться к воротам. Пинчер Мартин даже забил одну шайбу Брабанту.

Счет был 1:1, когда Ред остановил игру, чтобы показать Биллу и Рози, как нужно выходить к синей линии, держась близко друг от друга, чтобы встретить тройку нападающих.

— Блокируйте центрового, — наставлял он, — чтобы вынудить его расстаться с шайбой. И будьте готовы откатиться назад, как только он сыграет в пас. Если вы заставите его послать шайбу своим крайним, пас может оказаться неточным и шайбу перехватят ваши партнеры, а возможно, кто–либо из соперников окажется в положении «вне игры». Но даже если ничего такого не произойдет, все равно лучше, чтобы соперники владели шайбой на фланге, под неудобным углом к воротам, чем в центре.

Когда Ред закончил, Билл увидел братьев Армстронг и с ними двух незнакомцев. Они сидели позади скамьи для запасных и беседовали с Клиффом.

Бертон, который на короткое время покидал лед, вернувшись, тихо сказал Биллу:

— Братья привели с собой друзей, похвастаться, что за чудо их Клифф! А в воротах стоит Толстяк! Армстронг проявит себя, вот увидишь!

В начале тренировки Клифф, казалось, помнил предупреждение Реда играть против Толстяка полегче. В присутствии братьев он всегда играл жестко. Интересно, как поведет себя теперь, при посторонних, которых братья неспроста привели с собой?..

Ответ пришел очень скоро.

Пит выиграл вбрасывание и отпасовал Армстронгу, тот, подхватив шайбу, быстро пошел по краю, прямо на Билла, мастерски обвел его, ринулся к воротам и мощным броском послал шайбу в верхний угол, не заботясь о том, что может попасть в лицо Толстяку. Неопытный вратарь мог получить травму даже в маске.

— Полегче бросай, и низом! — крикнул ему Билл. Армстронг остановился.

— А почему ты дал мне пройти к воротам? Должен был оста навить. Для того и защитник! — с издевкой сказал он.

По знаку тренера Джемисон сменил Спунского, и, пока Билл отдыхал, Армстронг вновь овладел шайбой, обошел защиту и приблизился к воротам. Толстяк изготовился, ожидая броска, но Армстронг сделал ложный замах. Опытный вратарь угадал бы это, но Толстяк бросился в ноги Армстронга, и тот, едва не задев его коньками, послал шайбу в пустые ворота.

— Клифф один может сыграть за всю команду! — горделиво воскликнул один из братьев, сидевший как раз позади Билла.

— Молодец среди овец! — обернулся к нему Билл. Он кипел от возмущения при виде опасности, которой подвергся Толстяк.

Брат Клиффа злобно уставился на Билла, но тот не отвел взгляда. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не наговорить колкостей, но тут Ред вызвал его на лед, и он сменил Джемисона.

Ред вбросил шайбу в игру, Пит азартно сражался с Пинчером, чтобы овладеть ею, словно от этого зависела победа в мировом чемпионате. Оказавшись удачливее Мартина, он переправил шайбу Бьюханену, ожидавшему у синей линии, и они понеслись вперед. Билл откатывался в свою зону, внимательно следя, чтобы не упустить Армстронга, ждущего паса, а Рози бросился наперерез Бьюханену к пятачку перед воротами. Однако Бьюханен вместо того, чтобы бросить по воротам, переадресовал шайбу назад Вику Де — Гручи, который вошел в зону, собираясь то ли бросить по воротам, то ли отпасовать свободному партнеру.

Толстяк снова слишком поспешно покинул свое место и, не угадав намерения Вика, бросился под шайбу. Пока он подымался, Де — Гручи сделал бросок по воротам, но шайба попала в штангу и отскочила на поле. Пит опередил Билла, пытавшегося подхватить шайбу, но в последний момент Толстяк, успевший вернуться в ворота, бросился ничком на лед, пытаясь накрыть шайбу, но не дотянулся. Боясь нанести травму Толстяку, никто из ребят не прикоснулся к шайбе. Но тут подскочил Армстронг и с ходу хотел ударить по пустым воротам, но промахнулся и задел Толстяка по голове. Толстяк вскрикнул. На льду появилась лужица крови.

Де — Гручи наклонился над пострадавшим, а Билл подкатил к Армстронгу. Он не помнил себя, видел только, что Толстяк лежит на льду, шайба перед ним, любой игрок мог в этой ситуации протолкнуть ее в ворота, но никто не сделал этого, кроме Армстронга. И Билл схватил Клиффа за плечо да так толкнул, что тот, едва удержавшись на ногах, отлетел в сторону, но сразу же бросился на Билла. Охваченный возмущением, Билл вспомнил все те неприятности, которые Армстронг доставил команде и ему лично. Едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть Армстронга, он яростно уставился на него, давая понять, что он, Билл Спунский, больше не потерпит этого.

— Это что за номера? — вскричал Армстронг.

Билл отвернулся и направился к Толстяку. Тот уже поднялся и прежняя улыбка постепенно проявлялась на бледном лице.

— Ничего страшного, — бормотал он, обращаясь к Реду. — Небольшая царапина.

Но за ухом у него уже вздулся багровый синяк. Ред сердито взглянул на Армстронга, сдерживаясь, чтобы не накричать.

Он видел стычку Спунского с Армстронгом и не хотел еще больше разжигать страсти. Позже он поговорит с ним наедине.

— Иди, заклей ссадину, — велел он Толстяку.

— И вернуться? — с надеждой спросил тот.

— Конечно, если будешь чувствовать себя хорошо.

— Я отлично себя чувствую! — воскликнул Толстяк. Ни слова жалобы в адрес Армстронга. Он направился за пластырем к аптечке, всегда находившейся на скамье, мигом вернулся, подобрав со льда свою клюшку. Все, казалось, успокоились, но Билл по–прежнему был вне себя.

На этот раз Пит выиграл вбрасывание у Бертона, отпасовал шайбу Бьюханену, но тот не удержал, и шайбу подхватил Вождь, но тоже ненадолго. Ею снова овладел Пит и, услышав окрик Армстронга, который быстро бежал по флангу, переадресовал шайбу ему. Видя только лицо мчащегося на него Армстронга, Билл почувствовал, что сейчас должно что–то произойти. Где–то в подсознании он ждал, что Армстронг попытается одурачить его обманным финтом, и приготовился. Напрягшись, прижав крюк клюшки ко льду, он пошел на Армстронга корпусом. Столкновение было таким сильным, что ноги Клиффа оторвались ото льда и он с глухим стуком грохнулся плечом на лед.

Если бы это была официальная игра, Спунский мгновенно откатился бы от упавшего соперника и бросился на поддержку своим нападающим. Но сейчас он остановился, глядя на Клиффа, неподвижно лежавшего на льду. Игра остановилась. Ребята окружили Армстронга, но никто не пытался оказать ему помощь. Первым был Толстяк, выбежавший из ворот. Он опустился на колени и приподнял Армстронгу голову. Глаза у того были закрыты, казалось, он потерял сознание. Подлетел Ред, бросив беглый взгляд на растерянного Спунского, и принялся сгибать и разгибать Клиффу ноги.

Армстронг застонал, открыл глаза и заерзал на льду.

Тут его братья выбежали на поле.

— Ты, дуболом! — прорычал один, схватив Билла за свитер, — таких убийц нельзя допускать в хоккей!

— Хулиганство! — крикнул второй и, оттеснив Реда в сторону, принялся в чем–то убеждать его.

— Ты нарочно ударил его! — не унимался первый.

Билл ощущал в себе какую–то опустошенность после того, как акт возмездия был совершен. Запинаясь, он пытался что–то сказать в свое оправдание, но вмешался Ред. Он сбросил с себя руки первого из братьев и оторвал от Спунского второго.

— Замолчите вы оба! — прикрикнул он. — Силовой прием проведен по всем правилам. Я видел. Немедленно покиньте лед и не вмешивайтесь!

Клиффу помогли подняться. Он был бледен и не смотрел в сторону Билла. Впрочем, он не смотрел ни на кого.

— Как себя чувствуешь? — спросил Ред. — Пойди отдышись. А если хочешь, отправляйся домой.

Армстронг медленно покатился к бортику, держась за плечо. Билл не отходил от Реда. Он не знал, что говорить. Да, он желал как следует проучить Клиффа, но не так. А может быть, хотел? В тот момент он потерял контроль над собой… Должен ли он раскаиваться?.. И что скажет ему Ред?..

Но Ред, избегая ищущего взгляда Билла, откатился в центр поля и во избежание пересудов вбросил шайбу в игру. Через минуту–другую, уже без Армстронга, тренировка продолжалась.

Когда ребята вошли в раздевалку, Клиффа там уже не было. Бенни Вонг, который бегал в туалет, сказал, что его увели братья.

— Говорит, с ним все в порядке, — сообщил Бенни. Ребята спешили домой обедать, молча переоделись и ушли. Обычно Билл шел вместе с ними. Сегодня он остался. Он обратил внимание на то, что ребята не сказали ему ни слова. Так же, как и все, он понимал, что произошло нечто серьезное.

Когда Билл и Толстяк остались в раздевалке одни, Ред со вздохом произнес:

— Да, это был силовой прием, парень…

— Хотел бы сберечь его для настоящей игры, — с несчастным видом пробормотал Билл. Ред сидел, прислонившись к стене, и нервно подбрасывал свой свисток.

— Да, странный он малый…

— Я не хотел, чтобы он взял верх надо мной, — глядя себе под ноги, проговорил Билл.

— Завтра в половине первого вы оба явитесь ко мне в кабинет. Ясно?

 

Глава 8

Ночью Билл долго не мог заснуть. Ему вспоминался разговор с тренером, Армстронг, лежавший на льду, братья, ополчившиеся на него… Воспоминание о том, что он нанес травму Армстронгу» было ему тягостно. Он чувствовал себя виноватым, но утром понял, что, повторись все сызнова, он бы поступил так же. Хотя при этом сознавал, что уподобился Клиффу, ответив злом на зло. Если бы отношения в команде накалялись и дальше, это могло бы привести ее к краху. Все утро он думал о предстоящей встрече с Редом Тэрнером. Как быть, чтобы исправить положение? До полудня Билл занимался в спортзале. Принимая душ, он подумал о Саре. Она дружила с Армстронгом и знала его лучше, чем остальные ребята. Репетиции драмкружка почти ежедневно проводились на большой перемене.

Возможно, сегодня из–за вызова к Реду в половине первого Армстронга не будет на репетиции. Во всяком случае, Билл надеялся на это.

Сразу же после звонка на перемену он направился в Большую аудиторию, одно из самых просторных помещений в школе, одна стена которой была из стекла. Когда он вошел, все разом обернулись, но Армстронга в аудитории не было. Ребята торопливо завтракали, болтая между собой. Билл сел рядом с Сарой.

— Пришел продолжать ссору? — раздраженно спросила она. — Его сегодня нет.

— Я пришел спросить твоего совета, как нам помириться…

Девочки и мальчики, начавшие было прислушиваться к их разговору, отвернулись и продолжали толковать о своем.

— Сара, ты знаешь его лучше, чем я…

Она ела яблочный пирог. Билл был голоден, он еще не завтракал. Должно быть, Сара эта поняла и, достав из пакета еще кусок пирога, протянула Биллу. — Спасибо, но…

— Ешь!

Он послушно принялся за пирог.

— Клифф нам всем нравится, — сказала Сара. — Сперва я подумала, что ваши ребята невзлюбили его из зависти, вот он и ведет себя так вызывающе. Но Пит сказал, что ты терпимее всех относился к нему.

Билл пожал плечами. До сих пор он не задумывался над этим, хотя, пожалуй, Сара права. Но ребята по крайней мере старались сдерживать себя, а он не смог…

— Я много размышляла над этим, — продолжала Сара. — Помнишь, как было с Питом в прошлом году, когда нам пришлось расстаться со школой имени Даниэля Мака? Первое время вся команда злилась на него, и он отвечал им тем же. В старой школе он был игроком номер один, а тут ему пришлось начинать все сначала. И мне кажется, что то же самое происходит с Армстронгом.

— За исключением того, что Пит сумел наладить отношения с ребятами и никого не обижал, — заметил Билл.

— Если бы ты и остальные дали бы Клиффу почувствовать, что ив нашей команде он найдет свое место, и не третировали его, все было бы по–иному.

— В команде мы все равны. Почему же он хочет быть на особом положении? Но, может быть, ты и права. А что, если мы соберемся, обсудим все сообща, поговорим с ним по–товарищески? Может быть, тогда он соизволит сменить гнев на милость?

— Ну вот, ты опять за свое, — усмехнулась его сарказму Сара.

Билл взглянул на стенные часы и увидел, что на завтрак у него остается всего десять минут до встречи с тренером. Сара ничем не помогла ему. Нет, ребята не станут умасливать Армстронга, юлить перед ним. С какой стати?

Ровно в двенадцать тридцать Билл отворил дверь в кабинет Реда Тэрнера и в нерешительности остановился.

Ред поднял голову от стола и взглянул на Билла.

— Кажется, придется отложить наш разговор, — сказал он. — Армстронг не пришел в школу.

Глядя на растерянное выражение лица юноши, Ред мучительно думал, как ему вести разговор, какой линии придерживаться. Будь здесь Армстронг, они могли бы откровенно выяснить отношения и даже, может быть, найти путь к примирению. Но Клифф не явился на занятия, и Ред терялся в догадках, как быть. Продолжать придерживаться невмешательства, как это было до последней стычки, делая вид, что он ничего не замечает? Ред надеялся, что Армстронг образумится, что все урегулируется само собой, что честь команды и чувство ответственности за нее возьмут верх. Что ни говори, а хоккеист он был хороший…

Если бы завтрашняя встреча с гордонбелловцами прошла спокойно и во время игры Армстронг и Спунский не выясняли своих отношений, то за десять дней зимних каникул они могли бы остыть и даже примириться друг с другом. Ред не хотел играть роль третейского судьи в этой ссоре, надеясь, что она угаснет сама по себе, без вмешательства тренера, который мог бы свести обоих юношей вместе и заставить образумиться. Но разве это лучшее решение вопроса?..

Пожалуй, это к лучшему, что Армстронг не пришел в школу. Встреча ребят у него в кабинете могла бы еще больше распалить страсти…

— Придется отложить наш разговор, Билл, — повторил он.

Армстронг не явился в школу и в пятницу. На большой перемене Толстяк рассказал, что, составляя заявку на предстоящую игру, тренер звонил Армстронгу домой, Клифф сказал, что чувствует себя в полном порядке и выйдет сегодня на игру против гордонбелловцев, тогда Ред включил его в список.

Но были у Толстяка и другие новости.

— А знаете, кто будет у нас запасным вратарем? — Улыбка расплылась на его лице, когда раздался громкий стон Рози. — Тэрнер считает, что я вполне справился в тот раз… Но, чтобы подбодрить вас, ребята, скажу, что Ред собирается пригласить на пробу всех желающих.

— О, Брабант, — благочестиво закатил глаза Рози, — молю всех святых, чтобы они оберегли тебя в наших воротах.

В тот вечер в раздевалке Армстронг вел себя как ни в чем не бывало. Он оживленно болтал с Митчем и другими ребятами.

Первый период прошел в равной борьбе. Счет был начат лишь во втором. На гол Пинчера Мартина ответную шайбу провел Джонс, и вскоре после этого началась ссора.

Играла тройка Гордона, в защите Спунский и Рози. Армстронг прекрасно играл на краю. Пит снабжал его одним пасом за другим, но вратарь гордонбелловцев отражал бросок за броском. Несколько раз он просто чудом спас свои ворота. Затем Форсайт помчался с шайбой через центр поля, сопровождаемый по флангам своими партнерами. Однако Рози встретил его корпусом. Шайба отскочила к Биллу, и тот ринулся вперед.

Его рывки всегда приводили трибуны в неистовство. Он пересек центр поля и, с каждым шагом набирая скорость, вошел в зону соперников. Никто из партнеров не поддержал его, и Биллу некому было отдать шайбу. Армстронг словно застыл на правом краю, Бьюханен торчал на левом, а Пита уложили на лед. Билл прорывался вперед в одиночку, обыграл защитника и пошел прямо на ворота. Он сделал сильный бросок в верхний, незащищенный угол, но голкипер отбил шайбу. Билл пытался подхватить ее, не дотянулся и, потеряв равновесие, упал на пятачок. Падая, он столкнулся с вратарем и увлек его за собой. Пытаясь тут же подняться, он обнаружил, что клюшка оказалась под вратарем. Тут подоспел Армстронг и отправил шайбу в пустые ворота.

От радости Клифф заплясал на льду, размахивая в воздухе клюшкой. Вся команда, на поле и на скамейке для запасных, завопила от восторга. Но арбитр Дик Дэнсфорд подкатил к воротам и показал жестом, что гол не засчитан. Билл как раз поднялся на ноги, когда Дэнсфорд хлопнул его по плечу и показал в сторону скамейки для штрафников.

— Отдохни пару минут, парень.

— За что? — вскричал Билл.

— Нападение на вратаря.

И тут Армстронг, поняв, что гол, который он так рьяно праздновал, не засчитан, метнулся к Дэнсфорду. Игроки команды северозападников окружили арбитра, пытаясь оспорить его решение.

Биллу хотелось стукнуть клюшкой об лед от огорчения, но он сдержался. Спорить с судьей бесполезно, еще заработаешь пятиминутный штраф за недисциплинированное поведение. Он был огорчен, но понимал, что Дэнсфорд прав. Спунский направился к скамье для штрафников, когда Армстронг, оставив арбитра, который не желал ни с кем разговаривать, кроме капитана команды или его ассистентов, пустился за Биллом.

Красный от гнева, он схватил Билла за плечо и громко крикнул:

— Иди, Спунский! Для чего тебя выбрали помощником капитана! Иди и переубеди этого тупицу!

Дэнсфорд все это слышал.

— Веди себя прилично, Армстронг, или ты не будешь больше играть сегодня, — пригрозил он.

— Докажи ему! Спорь! — не унимался Армстронг.

— Но я действительно напал на вратаря и оказался на пятачке во время твоего броска!

— Рад хоть изредка встретить честного парня, — произнес арбитр.

Армстронг сразу притих, но затаил злобу на Билла.

— Ладно! Мне все ясно! — пробурчал он и покатился в сторону.

— Какая муха его укусила? — в недоумении произнес Дэнсфорд… — Ну, Спунский, отдохни две минуты!

Билл занял место на скамье для штрафников.

Ред выпустил на лед Де — Гручи и Уоррена в защите, а тройку Пита заменил Бертоном и Вождем с заданием продержаться две минуты, пока команда оставалась в меньшинстве.

И это им удалось. Вождь мастерски держал шайбу в середине поля, и гордонбелловцам с полминуты не удавалось ее отобрать. Две минуты прошли, ив самом конце периода Билл вышел на лед.

В раздевалке, миновав стол для массажа, Билл направился к корзине с апельсинами, разрезанными на дольки, и услышал, как Армстронг нарочито громко произнес:

— Если бы шайбу забил Гордон, а не я, вы все полезли бы на рожон, доказывая, что гол должен быть засчитан!

— Правила одинаковы для всех, — спокойно отозвался Билл. — Может случиться, что и мы окажемся в такой же ситуации.

Ребята молчали. Ред поднял было руку, желая вмешаться, но промолчал. Снежный ком набирал скорость. Ред лишь надеялся, что он спокойно докатится до низу. Иногда это случалось.

— Все вы правы, кроме Армстронга, — громко возмущался Клифф. — Один я всегда не прав!

Де — Гручи взглянул на тренера. Тот лишь пожал плечами. Ворчун понял, что до поры Ред не будет ни во что вмешиваться, и поэтому сам взял слово.

— Дело в том, Клифф, что арбитр правильно оценил обстановку, — спокойно сказал он. — Я не могу понять, почему ты хотел, чтобы Билл начал препираться с судьей, когда ты сам прекрасно понимаешь, что шайба была забита неправильно!

Армстронг вскочил с места. До этого он вел себя сравнительно тихо, но тут взорвался.

— Я ничего не знаю, — вскричал он, — один только Спунский знает все!

Нарушение правил было настолько очевидно, что со стороны Билла нечестно было бы отрицать это. Билл потерял контроль над собой и подскочил к Армстронгу. Де — Гручи с трудом развел их.

На этот раз Ред ощутил необходимость вмешаться. Пора покончить с этим. Не повышая голоса, он твердо сказал:

— Клифф, ты обвинил Спунского в бесчестности. Я следил за игрой. Нападение на вратаря было явным. К тому же Билл не успел выбраться с пятачка до твоего броска. Я уверен, что он не хотел навредить команде назло тебе. Ты должен взять свои слова обратно.

Армстронг нахмурился и демонстративно повернулся спиной к тренеру.

— Либо ты признаешь, что был не прав, либо посиди и подумай до конца игры, — неожиданно резко проговорил Ред.

Он решил, что если уж суждено быть разладу в команде, то лучше пусть это произойдет теперь, в середине сезона, а не перед финальными играми.

— Отвечай!

— Извиняться я не стану, — заупрямился Армстронг.

— Тогда снимай свитер, — коротко приказал Ред.

Биллу было тягостно присутствовать при этой сцене, виновником которой он считал себя, прав он или нет.

— Пора на лед, мальчики, — распорядился Ред. — Пошевеливайтесь.

Ребята молча направились к выходу. Митчелл замешкался было, и Ред обратил на это внимание. Он понимал, что Алек, которого связывала дружба с Армстронгом, не знал, как ему быть.

В дверях Ред обернулся, желая дать Армстронгу последний шанс.

— Клифф, если в течение пяти минут ты решишь выйти на игру — добро пожаловать, — сказал он. — Но если за это время ты не придешь к правильному решению, отправляйся домой. Мы подробно поговорим обо всем в понедельник.

С этими словами он вышел. К счастью, в коридоре никого не было, кто бы мог пристать к нему с расспросами. Поднимаясь по лестнице, он еще надеялся, что Армстронг одумается. Должно же у парня хватить здравого смысла не порывать с командой! Одно никак не мог выбросить из головы Ред — то, что Митчелл хотел было стать на сторону Клиффа. Ред перебрал в памяти все прошедшие игры и тренировки, но не мог вспомнить ни одного случая несправедливого отношения ребят к Армстронгу, несмотря на то что сам Клифф вел себя вызывающе.

Выйдя на лед и услышав возгласы «Пора начинать!», которыми встретили команду заждавшиеся зрители, Ред увидел братьев Клиффа и с огорчением подумал, что именно они являются основным злом, подстрекают и будоражат парня. Даже самый стойкий не устоял бы против такого нажима.

Начался третий период. Отбросив мысли об Армстронге, Ред решал, какие перестановки сделать в звеньях из–за его отсутствия. Он поставил Рози на место Армстронга и начал чередовать трех оставшихся защитников. Прошли назначенные пять минут. Армстронг не появлялся. Ли Винсент спустился из ложи прессы и наклонился к Реду.

— Что случилось? — спросил он.

— Беда, — так же тихо отозвался Ред.

— Я зайду к тебе позже.

— Ладно.

Болельщики ломали себе головы, отчего Армстронг не вышел на лед и почему произошел заметный спад в игре команды, — Буш в начале периода броском издали забил шайбу. Только тогда северозападники словно опомнились и стали прилагать все усилия, чтобы сквитать счет. И лишь за две минуты до окончания встречи Пит Гордон, получив отличный пас от Билла, провел ответный гол. Игра завершилась со счетом 2:2.

В перерыве перед матчем кельвинцев с командой школы Даниэля Мака (которая закончилась нулевой ничьей) на трибунах, в коридорах и фойе только и было разговоров, что о разногласиях в команде северозападников, которые дошли до предела, раз уж Армстронг не вышел на игру в третьем периоде.

 

Глава 9

После игры, когда все вошли в раздевалку, Ред задержался в дверях. По коридору проходил Ли Винсент вместе с арбитром и судьей–информатором. Дэнсфорд бросил любопытный взгляд на тренера команды Северозападной школы. Ли остановился.

— Послушай, Ли, — обратился к нему Ред. — Мы поговорим с тобой после того, как мальчики уйдут. Прошу тебя, постой минутку у двери и никого не пускай. Не позволяй даже стучать. Мне нужно кое–что сказать ребятам.

— Ладно.

Ред закрыл за собой дверь, даже запер ее изнутри, и молча заходил по раздевалке из угла в угол. Ребята были словно в воду опущенные, потрясенные случившимся. Одни переодевались, другие сидели, даже не сняв хоккейных доспехов. Ред видел их ищущие взгляды, все ждали, что он скажет.

Наконец он повернулся на каблуках, поглубже сунул руки в карманы куртки и заговорил.

— Вам будут задавать всякие вопросы, — сказал он. — Я не собираюсь подсказывать вам, как отвечать на них. Только помните, что мы оказались в затруднительном положении. Нам надо постараться вернуть команду в прежнее состояние. Поэтому не говорите ничего, что могло бы еще больше осложнить наше положение. Вот и все.

Он отпер дверь и вышел. В приоткрытую дверь Билл увидел мистера Андерсона, директора их школы, и Ли Винсента. Да, новости расходятся быстро.

В раздевалке продолжало царить молчание. Первым его нарушил Рози.

— Хорошо, что мы избавились от него, — сказал он.

— Ты сошел с ума! — вспыхнул Митчелл.

— Лишились главного бомбардира, и это ты считаешь хорошо? — произнес Де — Гручи.

— Ничего хорошего он нам не принес, — упрямо отозвался Рози.

Молчавший до сих пор Уоррен, которого Армстронг усиленно вербовал в свои сторонники, вдруг сказал:

— Надо попытаться вернуть его. Он стоит половины команды.

— Может быть, я вел себя не так? — обратился к Вику Билл.

— Ты вел себя правильно. Только это ни к чему хорошему не привело.

Пит одевался рядом с Биллом.

— Все равно это должно было когда–нибудь случиться, — задумчиво проговорил он. — Так лучше сейчас, чем во время финальных игр.

— Если только вообще мы попадем в финал, — горько усмехнулся Де — Гручи.

— Еще чего! — вскричал Пинчер Мартин. — Пока что мы на первом месте. Чтобы не попасть в финал, нам надо выходить на все последующие встречи с поднятыми вверх руками!

— Но наша команда теперь не та, какой была четыре игры назад, — сказал Де — Гручи.

Билл понял, что имел в виду Ворчун. Уход Армстронга был серьезной потерей для команды, и это подавляло ребят, да и Алек Митчелл хотя и не был ведущим игроком, но хорошо сыгрался с партнерами по звену Бертона.

— Подвезти тебя до дому? — предложил Биллу Пит. — Я сегодня с машиной.

— Спасибо.

Сара ожидала их. Все вместе они покинули стадион и вышли на улицу. Некоторое время все молчали, затем Сара спросила:

— Неужели все это так серьезно?

— Не знаю, — отозвался Билл, вспомнив о том, что еще сегодня он надеялся, что у него появится возможность помириться с Армстронгом. Но теперь все стало значительно сложнее.

— Может быть, и не так серьезно, — проговорил Пит. — Если Клифф одумается.

— Очень большое «если», — тяжело вздохнул Билл.

— Еще трудно сказать, насколько все это серьезно. Время покажет, — сказал Пит.

Дома Биллу пришлось рассказать обо всем родителям, и по выражению их лиц он видел, что они не могли взять в толк, что же все–таки случилось.

На следующей день на работе он пытался не думать о случившемся, но не мог. Спортивные радиопередачи были полны сообщений о том, что произошло во время игры, и все работники склада, конечно, были в курсе. Один комментатор так подытожил свое выступление: «Это не первая, но и не последняя хорошая команда, которая распадется из–за внутренних разногласий».

Армстронг не появился в школе и в понедельник. Стали поговаривать, что он перевелся в другую школу. Однако директор быстро развеял эти слухи. Как выяснилось, Армстронг в пятницу позвонил и попросил разрешения пропустить занятия в понедельник и вторник — последние два дня перед зимними каникулами, — один из его братьев уезжал по делам и брал Клиффа с собой.

— Он еще сказал, что хочет посмотреть несколько игр команд Национальной хоккейной лиги, — сообщил Реду мистер Андерсон в учительской. — У него нет задолженностей по учебе, и я ему разрешил.

— Кай дела у Армстронга с успеваемостью? — поинтересовался Ред у одного из учителей Клиффа.

— Он прилежный ученик, — ответил тот. — Только в последнее время сильно чем–то озабочен. Кажется, у него какие–то нелады со Спунским…

— Надеюсь, это утрясется, — ответил Ред.

Во второй половине дня Билл зашел к Реду в кабинет. Он хотел узнать, нет ли каких–нибудь новостей.

— Выше голову, парень, — подбодрил его тренер. — Думаю, все образуется. Ведь Армстронг скорее откажется от еды, чем от хоккея. К тому же он честолюбив и мечтает, стать профессионалом. А этого нельзя достичь, сидя дома в то время, как другие из кожи лезут вон,

чтобы с лучшей стороны показать себя.

Билл часто читал о людях, настолько погруженных в работу, что они забывали обо всем на свете. Он понял это лишь тогда, когда начался предрождественский аврал на складе Десмонда. В последнюю неделю напряжение нарастало с каждым днем, а за два дня до рождества особенно — казалось, что все табачные лавки и магазины в городе распродали все свои товары. Склад заваливали все новыми и новыми заказами. Сигар, сигарет, табака, шоколада, напитков в праздничной упаковке требовалось все больше и больше. Во вторник, в последний день занятий в школе, Билл проработал три часа сверх положенного времени, и когда наконец собрался домой, Альберт попросил на следующий день явиться к семи утра, на час раньше.

День перед рождеством был поистине сумасшедшим. Биллу казалось, что он перетаскал тонны товаров. Он носил к упаковочному столу заказ за заказом, сам упаковывал, перевязывал, хватал новый бланк и спешил к стеллажам скорее выполнить следующий. Он уже начал тревожиться, что не успеет купить подарки родителям. В отношении подарка для отца проблемы не было. Отец любил сигары, а Билл мог воспользоваться скидкой, предоставленной работникам склада, и на месте приобрести коробку хороших сигар за десять долларов. Но как быть с мамой? Он не хотел бегать по магазинам, не решив заранее, что ей купить, но не мог ничего придумать. Вернее, он думал о многих вещах, но все они стоили значительно дороже того, что он мог истратить. Билл поглядывал на часы, ожидая, когда же схлынет последняя волна заказов.

И действительно, к полудню на складе стало тише. Еще каких–нибудь полчаса назад суета, которая охватила город, вдруг утихла, улицы обезлюдели, казалось, весь город ушел на покой. Наконец и Альберт перестал бегать вдоль стеллажей и, выполнив последний заказ, тяжело опустился на стул, едва переводя дыхание: «Ног под собой не чую…»

Герби отдыхал, сидя на столе для упаковок и покуривая. Появились водители фургонов, забрали последние заказы, пообещав скоро вернуться. Сегодня склад закрывался в два часа. Билл достал из ящика в углу бутылочку кока–колы, опустив за нее деньги в жестянку из–под табака, и присел в сторонке. Его мучила жажда. От усталости ноги не слушались его. Измочаленные до предела работники склада не произносили ни слова. Молча наблюдали они за тем, как в конторе сортировали последние копии заказов и счета, прибирали рабочие места.

— Тяжеленько пришлось нам сегодня, а, Билл? — произнес Альберт.

— Как все последние дни.

— Но ты оправдал свое жалование.

Билл утомленно потянулся и пошел было к вешалке за курткой, когда мистер Мак — Клелланд появился из своего стеклянного закутка и что–то сказал конторским работникам — телефонисткам, кассиру, счетоводу, бухгалтеру и четверым городским агентам. Билл хотел попрощаться со всеми, но его окликнул Альберт:

— Обожди минутку.

Билл удивленно остановился, не понимая, в чем дело.

Служащие покинули контору и вышли в складское помещение. Мистер Мак — Клелланд вскрыл ящик с кока–колой и раздал всем по бутылке. Казалось, напряжение последних дней было забыто: праздничная суматоха, стеллажей с товарами, заказы — все было позади. Вскоре вернулись и шоферы.

Все пятнадцать работников склада собрались вместе. Мистер Мак — Клелланд встал и оглядел всех.

— Речей я произносить не буду, — начал он. — Это ни к чему. Вы трудились в эти дни не жалея сил и заслужили крепкого рукопожатия и благодарности. Но этого мало. Было решено выдать вам премиальные в размере еженедельного жалованья.

Лица засветились радостью.

— Удивительно, как упоминание о деньгах взбадривает народ, — громко сказал Альберт, и все рассмеялись. Билл вдруг сник. Он работал здесь всего месяц. Включен ли он в число счастливцев? Но ведь Альберт не зря остановил его… Неужели и ему выдадут жалованье за целую неделю? Он не мог этому поверить… Билл подумал о десятке вещей, которые мог бы купить матери в подарок на рождество, если бы у него оказалось немного лишних денег.

Ждать долго ему не пришлось. Мистер Мак — Клелланд называл фамилии и вручал каждому конверт, сопровождая поздравлениями. И когда у него в руке остался единственный конверт, Билл понял, что и он не обойден.

— Билл Спунский, подойди, — сказал мистер Мак — Клелланд.

Было радостно слышать, как все, мимо которых проходил Билл, обращались к нему с добрыми словами. Когда он остановился перед мистером Мак — Клелландом, тот протянул ему конверт, сказав при этом:

— Тебе не потребовалось много времени, чтобы стать у нас своим. Ты можешь рассчитывать на место у нас, когда бы ни пожелал… Ну вот и все. Желаю всем веселого рождества и счастливого Нового года!

Лишь пройдя целый квартал, Билл решился вскрыть конверт. Там была одна бумажка в 50 долларов. Он чуть не запрыгал от радости. «Пятьдесят долларов! — Он замедлил шаг, подумал, — не отдать ли эти деньги отцу, чтобы побыстрее рассчитаться с долгами. Пожалуй, так и следует сделать, но пока что нужно купить подарок маме».

Остановившись перед витриной магазина, Билл решился и вошел внутрь. Он сразу приметил ее, изящную большую вазу, отливающую алым цветом, отделанную серебром. Но, конечно, она ему не по карману. Он посмотрел на ценник. 51 доллар 95 сентов. Но это же безумие! Он не мог потратить такие деньги… Но ваза такая красивая, такая прекрасная!..

— Чем могу быть полезен? — спросил продавец.

— Я хочу купить эту вазу.

Впервые после долгих лет лишений, он мог позволить сделать матери такой подарок.

Валил снег, таявший на счастливом лице Билла, торопливо шагавшего домой, прижимая к груди купленные подарки.

 

Глава 10

С того самого дня, когда он пригласил Сару в кино и получил отказ, Билл неоднократно собирался повторить приглашение, но всякий раз откладывал. Иногда брался за телефон, но тут же клал трубку на место. В следующий раз… Его пугало, что Сара вновь может сказать ему «нет»…

Так тянулось почти до самого рождества. Но однажды, когда он вернулся после работы, где предпраздничная лихорадка сменилась почти полным бездельем, отец вынул из кармана и протянул ему конверт.

— Что это? — удивился Билл.

— Билеты на премьеру Виннипегского театра.

— А почему вы сами не идете?

— Мы приглашены в гости к папиному сослуживцу по университету, — отозвалась мама. — Помнишь? Ведь я тебе говорила…

Билл вынул из конверта два билета. Спектакль назывался «Поезд призраков». Что ж, название заманчивое.

— Кого ты хочешь пригласить? Сару?

— Ты читаешь мои мысли, — рассмеялся Билл.

В тот вечер, размышляя по дороге к Гордонам, он был уверен, что Сара откажется. Слишком поздно он приглашает ее. До Нового года оставалось всего четыре дня. Конечно, она уже с кем–нибудь сговорилась.

Наконец он решился и, зайдя в аптеку, позвонил Саре по телефону–автомату. Так; казалось, ему будет легче пережить отказ, чем с глазу на глаз.

Он сказал Саре, что у него есть билеты на представление Виннипегской труппы, и спросил, не согласна ли она пойти с ним?

— О, Билл! Еще бы! — воскликнула она. — С удовольствием!

Все оказалось очень просто.

Вечером, в канун Нового года, Билл вернулся домой в начале седьмого. Он почти не притронулся к еде — аппетит у него пропал, и, встав из–за стола, отправился наверх, привести себя в порядок и переодеться к театру. Билл принял душ. Остатком горячей воды ополоснул ванну и прошел в свою комнату. Нужно ли побриться? Он брился только вчера. Или позавчера? Все же решил побриться, почистил зубы, причесал и пригладил еще влажные волосы, чтобы сохранить прическу, и крикнул вниз:

— Который час?

— Без пяти семь, — отозвался отец.

И все это он проделал за десять минут?! Билл достал выходные ботинки, принес снизу старую газету, расстелил на полу и принялся наводить глянец. При этом, конечно, измазал руки ваксой, пришлось снова идти в ванную. Затем он надел чистое белье, носки, белую рубашку, и брюки. Пытался повязать галстук особым виндзорским узлом, но к рубашке этот узел не шел, и Билл перевязал галстук как обычно. Только не слишком ли он ярок? Но и с этим все было решено, надев пиджак, он снова спросил, который час.

— Пять минут восьмого.

И почему он так волнуется, словно никогда прежде не бывал с девушкой?.. Он ходил с ними и на хоккейные матчи, и на танцы в школе, правда тогда вокруг всегда были люди; много людей, людей, которых он знал. На этот раз все было иначе. Он будет наедине с Сарой, сидеть рядом в незнакомой толпе, может быть держась за руки…

Билл спустился в гостиную. Родители любовно оглядели его.

— Ты прекрасно смотришься, — заметил отец.

— Просто красавец, — подтвердила мама.

— Который час? — снова спросил Билл.

— Четверть восьмого.

Он не находил себе места. То шагал из угла в угол, то взялся было за газету, но отшвырнул ее и принялся натягивать пальто, подаренное ему на праздники.

— Иди, иди скорее, — улыбнулся отец. — Вижу, что тебе не терпится.

В автобусе Билл не сводил глаз с Сары, так она была хороша. Девушка тоже, казалось, была взволнована предстоящим посещением театра. Неужели она волнуется так же, как я, удивился Билл.

В толпе у входа в театр Билл вдруг испугался, что забыл билеты, хотя по дороге не меньше десяти раз ощупывал карман, в котором они лежали. Он протянул билеты контролеру, и они вошли.

Постепенно зал заполнялся. В ожидании начала спектакля зрители переговаривались между собой, изучали программки. Постепенно Билл успокоился. Сердце его радостно билось, когда он замечал бросаемые на него и Сару взгляды. Конечно, все смотрят на Сару, самую привлекательную девушку в зале. Билл был на седьмом небе от гордости и счастья.

Когда в зале пригасили свет, их плечи соприкоснулись и Билл посмотрел Саре в глаза, она ответила ему ласковым взглядом.

— Замечательно, правда? — шепотом спросил он. — Ты довольна?

— Очень. Особенно…

— Особенно что?

— А то, что ты всегда так уверен в себе, — ответила она шутливо.

Он рассмеялся. Соседи оглянулись в их сторону, зашикали, но ему было все равно.

— Чему ты смеешься?

Но в этот момент поднялся занавес, представление началось и все взоры устремились на сцену. Зрители внимательно следили за развитием действия, смеялись, аплодировали, очарование спектаклем овладело всеми.

Вечер прошел прекрасно. В автобусе, по дороге домой, Сара и Билл не умолкали ни на минуту, делясь впечатлениями от спектакля. Всего несколько часов назад они не могли бы беседовать так сердечно. Зашел разговор и об Армстронге.

Получала ли она какие–либо вести о нем, поинтересовался Билл.

— Нет, — ответила девушка.

— А мне казалось, что ты должна была получить от него хотя бы поздравительную открытку к празднику, — поддел ее Билл.

— Мне тоже так казалось, — спокойно ответила она. — Но я не видела его с того дня, как он перестал ходить на репетиции.

— Когда вы думаете показать вашу постановку?

— Должны были в конце января, а теперь не знаю, — нахмурилась Сара. — А как у вас в команде?

— Никаких перемен, все по–прежнему, — сказал Билл. — Но когда Армстронг вернется, я предложу ему мировую. Я так решил. — Билл много думал об этом в последнее время, когда не было ни хоккея, ни занятий в школе, ни Армстронга. Ему казалось, что он принял правильное решение. — Не вижу причин, почему мы должны переносить наши отношения в команду.

— Я тоже так считаю.

По чисто подметенной дорожке они подошли к крыльцу дома Гордонов.

— Зайдем? — предложила Сара. — Пит, кажется, собирается сегодня играть в бридж. А мы посмотрим телевизор, послушаем праздничные колокола, и фейерверк должен быть сегодня…

— Охотно, — согласился Билл.

Когда они вошли в гостиную, Пит, Пинчер Мартин, Уинстон Крищук и Стретч Бьюханен сидели за картами перед включенным телевизором. Пит, задумавшийся над очередным ходом, едва кивнул им, а остальные повскакали с места, радостно приветствуя пришедших.

— Что это за игра при таком грохоте телевизора? — развела руками Сара.

— Боимся пропустить новогоднюю передачу, — отозвался Пит, отложив карты и отодвигаясь от стола. — По этой программе обычно передают спортивные известия. Надеюсь, они не изменят своему правилу по случаю Нового года. Интересно, как сыграли кельвинцы.

С картами было покончено. Сара принесла из кухни бутылки кока–колы и блюдо с тминным печеньем, и все шестеро уселись перед телевизором. Билл несколько смущался, что одет слишком празднично по сравнению с остальными. В театре с Сарой ему было хорошо в этом костюме и галстуке, но тут царила иная атмосфера.

Раздался перезвон колоколов. Наступил Новый год. Ведущий программы поздравил всех, пожелав счастливого Нового года. Ребята поднялись с мест и, взявшись за руки, устроили хоровод вокруг стола, вторя праздничной песне.

Запыхавшись, они уселись перед телевизором, смеясь и постепенно успокаиваясь, с нетерпением ожидая передачи спортивных новостей. Вскоре они услышали: «А теперь несколько слов о спорте. Сегодня не много спортивных событий. Большинство хоккейных команд сегодня не играли, чтобы дать своим игрокам отпраздновать встречу Нового года как все. Однако интересное сообщение получено из Уайт — Сити, где сегодня проводился товарищеский матч между командой Брэндрн–колледжа и командой школы имени Кельвина. В середине третьего периода кельвинцы вели 2:1, но брэндонцам удалось сравнять счет. Победную шайбу, так же как и предыдущую, забил Клифф Армстронг, который в начале сезона играл в команде Северо–западной школы… — От этого неожиданного сообщения мальчики опешили, а ведущий продолжал: — …как стало известно, Клифф Армстронг вернулся на жительство в Брэндон и будет играть в здешней команде, ведущим игроком которой он являлся в прошлом году…»

 

Глава 11

Крики, которыми два дня спустя трибуны встретили появление на льду хоккеистов Северо–западной школы, были далеко не приветственными.

Во время первой в этот вечер встречи, в которой кельвинцы одолели даниэльмаковцев со счетом 3:1 и всего на очко стали отставать от северозападников, трибуны вели себя спокойно, словно сберегая силы для команды Северо–западной школы.

— Эй, тупицы, — раздался мальчишеский возглас, — где ваш бомбардир?

— Что с вашим Сильным человеком? — крикнул кто–то фальцетом, имея в виду Армстронга.

— Четырехглазый, покажись–ка из–за своих фар! — завопил еще кто–то, поддержанный улюлюканьем и свистом болельщиков.

Последнее относилось к Джемисону. В этой встрече он играл в защите вместо Рози, которого тренер поставил крайним нападающим в звено Пита.

— Спунский! — крикнула какая–то девушка, когда Билл прокатился мимо бортика. — От Армстронга ты избавился, а сумеешь ли забивать голы, как он?

Недружелюбные выкрики раздавались даже из сектора болельщиков Северо–западной шкалы.

Но и без этих уколов с трибун команда вышла на лед подавленной. Весь день, первый день занятий после каникул, в школьных коридорах шли нескончаемые пересуды о том, правильно или неправильно поступил Армстронг, решив вернуться в Брэндон. Билл хотел бы вообще не слышать этого имени, особенно перед началом игры. Всюду — в школе, на работе, соседи по улице ему прожужжали уши расспросами об Армстронге. Что он за парень? Почему ушел из команды? Будете ли вы играть против его команды в финальных матчах на первенство провинции? Правда ли, что ты несколько раз избил его? Так ли, что никто из игроков даже не разговаривает с Армстронгом с того самого дня, как он в первый раз появился на тренировке?.. Вопросы, вопросы… Этому не было конца.

Ребята играли словно лунатики. Звено Пита с Рози на правом фланге выглядело жалким. Билл совершал ошибку за ошибкой. Только Вик Де — Гручи делал отчаянные попытки взбодрить ребят, чтобы они заиграли в полную силу, но тщетно. Команда действовала словно испорченный механизм, на скорую руку починенный проволокой, который работал, но далеко не так, как ему полагалось. Сенджонцы вели со счетом 4:0. Лишь к концу третьего периода Де — Гручи удалось забить единственную ответную шайбу. После игры ребята с поникшими головами отправились в раздевалку, потерпев первое поражение в сезоне.

Теперь после унижения, которому их подвергли сенджонцы, занимавшие последнюю строчку в таблице первенства, пошло еще хуже. Биллу казалось, что даже ученики его школы не признавали хоккеистов своей команды за людей. Для них это была забивающая голы машина, застрахованная, по их убеждению, от неудач и даже просто от спада в игре. Ох, болельщики, болельщики… Правда, кое–кто говорил, что Билл правильно вел себя, но… Это вечное «но»… Билл понимал, что они подразумевали: «Но… нельзя позволять себе довести команду до такого состояния…» Да, он и сам винил себя за то, что в открытую сцепился с Армстронгом. Вот Ред, он был сдержан с Армстронгом, ничем не выказывал своего отношения… Де — Гручи тоже никак не проявлял своей враждебности… А он, Билл Спунский, — факт оставался фактом — не сумел сдержать эмоций, и в результате команда потеряла хорошего игрока. Что делать теперь? Как найти выход из положения?

Как–то утром, куда–то торопясь, Билл промчался по коридору, не заметив Сару. Она удержала его за локоть.

— Не спеши, — сказала она. — Мчишься, никого не замечая вокруг!

Ничто не могло задеть Билла больше, чем упрек в невнимательности к Саре.

— Прости, но у меня есть причина спешить…

— Причина, причина… Вот у меня действительно есть причина, правда для огорчения.

— А что именно? — встревожился Билл.

— Как бы тебе понравилось исполнять роль матери в «Жизни с отцом» без отца?

— Бог мой! — воскликнул Билл. Почему–то мысль о том, что Армстронг оставил и драмкружок показалась ему забавной.

— Не смейся!

— А разве у вас нет дублера?

— Мы с трудом нашли Клиффа на эту роль, а ты говоришь о дублере!

— Как же быть?

— Стараемся кого–нибудь найти. Пока что не удалось. А мы должны показать спектакль в конце месяца. — Она умолкла и вдруг сказала, чтобы подразнить его. — Он прислал мне записку…

Билл насторожился.

— Что же он пишет? Или это меня не касается?

Она отвела его в сторону.

— Сожалеет, что оставил нас, но он долго думал об этом и решил, что для — него это единственный выход… И еще он написал… — она сделала паузу.

— Что именно? — нетерпеливо спросил Билл.

— Что ему приятнее в прежней команде, где его не шпыняют все время… По–видимому, его братья так влияют на него…

— Но ведь это не братья повлияли на то, чтобы он вступил в драмкружок? — усмехнулся Билл.

— Язвишь?

Они стояли у окна. Скорее по тону, чем по словам Сары, Билл понял, что она обеспокоена больше судьбой спектакля, чем делами хоккейной команды. У него–то было как раз наоборот. Во всяком случае, Армстронг решил проблему просто — взял и бросил всех! Неужели он не понимает, что теперь никто не будет верить ему? Билл не мог нарадоваться, что и Сара разочаровалась в Армстронге. Но чем больше Билл размышлял об этом, тем меньше винил Армстронга. Здесь Клиффу было нехорошо — его не приняли ребята, он не слышал похвал и восторженных криков трибун, как это было, когда он играл в брэндонской команде, и, конечно, братья все время подзуживали его… Билл криво усмехнулся. Он — причина ухода Армстронга, а пытается убедить себя, что именно этого Армстронг хотел сам.

Раздался звонок. Билл и Сара расстались, отправившись по своим классам.

Билл вспоминал вчерашнюю тренировку. Кое–кто из ребят, в том числе и Алек Митчелл, играли вполсилы, словно расклеились после того, как команда — потенциальный чемпион — получила чувствительный удар, проиграв слабейшим. Билл понимал это, вот почему он задержался в раздевалке, ожидая, когда все уйдут и он останется наедине с тренером.

Ред уселся на сундук, и некоторое время они беседовали о Толстяке. Юнец проявил огромную силу воли, чтобы удержаться на случайно доставшемся ему месте запасного вратаря. Ред искал ему замену, опробовав нескольких школьников.

— Беда в том, — говорил Ред, — что Толстяк, конечно, вратарь никудышный, хоть и старается. Но другие еще хуже. А я, кажется, просмотрел всех ребят в школе, которые когда–либо стояли в воротах…

Помолчав, он продолжал:

— Ну а ты как, парень? Огорчаешься из–за всех этих судов–пересудов по поводу Армстронга?

— Не очень, — отозвался Билл.

— Вспомни неприятности с Питом в прошлом году. Болельщики ополчились на него, как теперь на тебя. Но в конце концов все пришло в норму. Лучший способ воздействовать на болельщиков — это отдать игре все силы.

На уроке Билл раскрыл учебник алгебры, но мыслями он был далеко. Армстронг дезертировал, приняв самое простое решение — смыться, вернуться в Брэндон. Пит не мог бы так поступить. Не мог бы и он, Билл Спунекий. Если больше ничего не произойдет, если только им удастся завтра победить команду даниэльмаковцев, может быть, дела пойдут на лад и без Армстронга.

На следующий вечер играли команды школы Гордона Белла и сенджонцы. Победа любой из этих команд могла бы переместить ее на второе место в случае ничьей между кельвинцами и северозападниками. Но сенджонцы сумели в третьем периоде свести игру вничью, так что обе команды получили по одному очку. Теперь уже три команды отставали от северозападников всего на одно очко.

Трибуны вновь засвистели, когда Де — Гручи со своей дружиной вышел на лед, но это не так повлияло на Билла, как в прошлый раз. Скорее даже наоборот. Уже при разминке он огрызнулся на чей–то окрик с трибуны, и, когда арбитр вбросил шайбу и игра началась, словно кто–то придал ему силы. Когда шайба оказалась у Билла, он в одиночку пробился через центр поля, оставив позади даниэльмаковских защитников, которые пытались остановить его, и чуть не продырявил сетку в воротах мощнейшим броском. Счет был открыт. Спустя несколько минут он чуть было не повторил то же самое. Трибуны затихли, и Билл подумал, что дурные времена уходят в прошлое…

Но вскоре вынужденные замены стали давать о себе знать. Кэм Блэкберн, быстрый и самый результативный игрок в команде даниэльмаковцев, превосходил в скорости Рози, который снова играл на краю вместо Армстронга, и на десятой минуте сравнял счет. Билл вновь прошел через все поле и перед воротами выложил шайбу на клюшку Пинчеру Мартину. Северозападники вновь повели в счете. Но уже при следующей смене Мак — Кей, защитник соперников, взяв игру на себя, отпасовал Блэкберну, который снова ушел от Рози и вновь сравнял счет.

Хуже всего то, что Ред видел, первая тройка никак не могла найти свою игру. И не только она. Митчелл, игравший правым крайним в звене Бертона, тоже играл ниже своих возможностей. Ред попытался исправить положение, поставив Митчелла в первую тройку вместо Рози, но тот же Блэкберн обыгрывал его с еще большей легкостью, чем Рози. В конце концов Ред выпустил звено Пинчера Мартина против сильнейшей тройки даниэльмаковцев — Блэкберна, Уайта и Питерса. Некоторое время звено Мартина противостояло им на равных, но слабость одной тройки может испортить игру всей команды, именно это и произошло.

Все началось во втором периоде, когда Билл начал ищущать нажим противника. Играя почти без замены, он почувствовал утомление и все реже и реже переходил в наступление. Некоторое время его усталость была незаметна, но так не могло продолжаться вечно.

В середине периода Пит, сделав мощный бросок по воротам, сам же добил отскочившую от голкипера шайбу. Минутой позже он отдал пас стремительно мчавшемуся вперед в обход защитников Бьюханену, и тот забросил шайбу в ворота выше плеча вратаря. Счет стал 4:2 в пользу команды Северо–западной школы.

Такой счет держался до середины третьего периода, когда Билл и Горд Джемисон, изнемогая от усталости, опустились на скамью, а им на замену вышли Де — Гручи и Уоррен.

— Ну как, мальчики? — спросил Ред, остановившись позади них. Хотя команда вела в счете, он тревожился, видя, какого напряжения это стоило ребятам.

— Трудновато, — тяжело дыша, отозвался Джемисон.

— Да, нелегко приходится, но, уверен, вы справитесь.

— Справимся, — подтвердил Билл. Нужно было справиться, вот и все.

Билл поискал глазами Ворчуна, который в этот момент отобрал шайбу у нападающего даниэльмаковцев, прижав его к бортику, и искал, кому ее отдать, но никого из нападающих не оказалась рядом.

— Назад в зону! — закричал Ред. — Откатывайся назад!

Ведя шайбу, Ворчун прокатился позади своих ворот, увидел, что центр поля свободен, и решил перейти в атаку. Наращивая скорость, он вошел в центральную зону. Вик, наклонившись вперед, изо всех сил работал ногами, но Билл и остальные хоккеисты на скамье видели, как устал Ворчун. Ему не удалось пробиться сквозь защиту даниэльмаковцев, и он упал. Пит встретил нападающего, овладевшего шайбой, чтобы дать Ворчуну время вернуться в свою зону.

Де — Гручи тяжело дышал. Ред оглядел вторую пару защитников на скамье и с тоской подумал, что Вику и Уоррену придется пробыть на льду еще с полминуты. Иного выбора у него не было. Спунский и Джемисон еще не пришли в себя. Но разве он мог знать, что произойдет?!

Игра продолжалась. Даниэльмаковцы наращивали темп, но было очевидно, что и они выбиваются из сил. Стретч и Рози больше внимания стали уделять обороне. Уоррен провел силовой прием корпусом. Затем Де — Гручи перехватил шайбу и ринулся вперед. Пит не отставал от Ворчуна, ожидая паса, и Де — Гручи переправил ему шайбу, а сам пошел вперед. Приближаясь к защитникам, Пит сместился влево, а Де — Гручи вошел в зону справа, ожидая паса от Пита. Пит послал шайбу немного опереди Ворчуна, тот прибавил Скорость, чтобы успеть догнать ее, но в этот момент Блэкберн его блокировал. Столкнувшись с ним недалеко от бортика, Вик упал, неловко вытянув вперед правую руку.

Блэкберн подхватил было шайбу, но тут раздался свисток арбитра. Де — Гручи корчился на льду.

Скамейка запасных обеих команд мгновенно опустела. Билл первым перескочил через бортик и оказался возле Вика. Тот приподнялся и сел, поддерживая безвольно повисшую правую руку.

— Кажется, сломал, — произнес Ворчун сквозь стиснутые зубы и невольно застонал от боли.

— Помогите капитану, мальчики, — распорядился Ред.

Обычно при таком падении никогда ничего на случалось — Де — Гручи десятки раз падал аналогичным образом, но сейчас очень устал и не сумел сгруппироваться при падении.

Билл нагнулся и помог Вику встать. Пит поддерживал его с другой стороны. Пока все трое медленно скользили по льду, толпа на трибунах приветствовала их аплодисментами, а игроки школы Даниэля Мака сопровождали Де — Гручи, выказывая свое сочувствие.

Когда они подкатили к воротам, откуда лестница вела вниз к раздевалке, навстречу уже спешил врач и два санитара, которых он вызвал. С вымученной улыбкой Ворчун обернулся к Биллу и Питу:

— Все будет в порядке… К финальным играм уж наверняка… Ни за что на свете не хотел бы пропустить игру с командой Армстронга.

Билл возвращался на скамью, почти ничего не видя перед собой. Финальные игры… Вот только попадет ли их команда в финал?..

— Билл, Горд, на лед, — прервал его мысли тренер. — Уоррен будет по очереди вас сменять.

На скамье запасных было тихо, все были потрясены случившимся. Травма Де — Гручи словно лишала их всякой надежды.

Счет 4:2 держался еще четыре минуты, давление на северозападников все нарастало. Брабант отчаянно защищал ворота. Билл, Джемисон, Уоррен… Один из них покидал лед, изнемогая от усталости, минуту–другую отдыхал и вновь включался в игру. Но как ни старались ребята, силы их были на исходе. Блэки Уайт как метеор носился из одного конца поля в другой, легко обходил Билла, и наконец ему удалось сократить разрыв в счете. Затем Джордж Питере обошел на скорости Джемисона и отпасовал шайбу Блэкберну, тот сильно бросил по воротам от синей линии. Брабант отразил шайбу, но подоспевший Питере добил ее в ворота. Счет сравнялся. Две минуты спустя Уайт, Блэкберн и Питере провели отличную комбинацию и втроем атаковали ворота Брабанта. Шайба переходила от одного к другому. Джемисон попытался перехватить ее, но безуспешно. Не удалось это и Биллу. У ворот Брабанта началась свалка, несколько игроков оказались на льду, и кто–то протолкнул шайбу в ворота. Встреча закончилась победой даниэльмаковцев со счетом 5:4. Это было второе поражение в сезоне северозападников и первая победа команды школы Даниэля Мака.

Билл старался изо всех сил, но этого оказалось недостаточно. Болельщики провожали команду выкриками с трибун:

— Ну что, Спунский, теперь ты хочешь вернуть Армстронга?!

— Понял, что надо было не лезть на рожон?!

Билл видел, что хотя критиканов стало меньше, но не все из них утихомирились. Интересно, сколько это может продолжиться?..

Усталые, потерпевшие неудачу хоккеисты добрались до раздевалки.

— Доктор просил передать, что парень оказался прав — у него перелом, правда не очень серьезный. Какая–то маленькая косточка, так он считает, — сообщил дежурный по катку.

— Не очень серьезный! — огорченно повторил Ред. — Ничего себе!

— И еще Де — Гручи просил передать… — продолжал дежурный.

— Что именно? — нетерпеливо спросил Пит.

— Сказал, чтобы до его возвращения капитаном был Спунский.

Слова, произнесенные человеком, который не знал и не понимал всего их значения, повисли в притихшей раздевалке. Увидев реакцию ребят, он тут же ушел.

Билл стоял посредине раздевалки. Прав он был или нет, но он явился причиной того, что команда оказалась в беде. И теперь говорят, что именно он, Билл Спунский, должен вывести ее из прорыва. Он огляделся вокруг. Пит. Пинчер. Рози. Толстяк. Брабант. Тренер. Все они смотрели на него, словно оценивая. Тишину нарушил Ред.

— Значит, Спунский, теперь ты капитан команды.

— Ясно, — пробормотал Билл.

Опустив голову, он уселся на скамейку у стены, и, сам не зная почему, подумал о Митче. Армстронга с ними больше не было. Он не вернется. Но Митч, друг Армстронга, играл сегодня из рук вон плохо. Всю последнюю неделю он ходил словно в воду опущенный. Билл не знал, с какой стороны подойти к Митчу, чтобы тот заиграл как прежде.

Ответ пришел неожиданно. Кто–то опустил руку на плечо Билла. Он оглянулся. Это был Митч.

— Я отвратительно играл сегодня, — сказал Митч. — Как и всю прошлую неделю. Нельзя киснуть все время, особенно глядя на то, как ты старался сегодня. Я пытался перебороть себя, взять себя в руки, особенно после травмы Вика, но было слишком поздно. В следующий раз я буду играть лучше. Обещаю.

Билл оглянулся вокруг. Пит улыбался ему. Ред тоже.

— Аминь, — елейным тоном возгласил Рози.

И вдруг ребята заговорили все разом. Перспективы на будущее были не самыми радужными, но надежда возвращалась к команде.

 

Глава 12

На следующий вечер, уничтожив целую гору любимых пирожков с капустой, Билл достал из кармана конверт со своим жалованием и вынул пять десятидолларовых бумажек. Отец сегодня был не в духе и молчалив. Зато мама была очень разговорчива. Она оживленно что–то рассказывала, желая рассеять дурное настроение мужа.

— Как у нас с выплатой ссуды? — спросил Билл, протягивая отцу деньги.

— Плохо, — хмуро отозвался мастер Спунский.

— Что–нибудь случилось?

Отец взглянул на жену, и Билл понял, что она в курсе дела.

— Отцу заявили в вечерней школе, что из–за сокращения желающих изучать иностранный язык они вынуждены объединить две группы в одну. Услуги отца им больше не требуются…

Билл знал, что отцу не нравилась работа в вечерней школе, но она давала сто пятьдесят долларов еженедельно. С этой суммой да еще при помощи Билла они хорошо продвинулись с расчетами по долгам.

— Ну а что банк? — спросил Билл. — Там не будут протестовать, если мы некоторое время станем выплачивать им меньшие суммы?

Отец взял сигару из коробки, которую Билл подарил ему на праздники, и с мрачным видом стал раскуривать.

— Поищу другую работу… Или стану давать частные уроки, — произнес он, но в голосе его слышалась растерянность.

Настроение у Билла испортилось. Еще недавно он ловил себя на мысли, что тяготится своей работой на складе. Куда приятнее пойти вечером на каток, поиграть в шахматы с Питом или просто посидеть дома за книжкой. Но всякий раз он пытался подавить в себе это малодушие.

— Что–нибудь придумаем, — вздохнул отец.

— Не волнуйся, Эндрю, — утешала его мама. — Пожалуйста, не волнуйся. Все будет хорошо.

Отец развернул газету и углубился в чтение. У Билла сегодня было свидание с Сарой — они собрались в кино, но сейчас он пожалел, что договорился с ней. Не хорошо — он пойдет развлекаться, а родители останутся дома со своими невеселыми мыслями.

— Послушай, папа! — сказал он. — Не спеши искать работу, лучше отдохни две недели, и тогда вы с мамой сможете посмотреть наш матч с кельвинцами! А долги мы выплатим, не тревожься…

Из–за работы отца в вечерней школе родители еще ни разу не были на хоккее.

— Может быть, вы принесете нам удачу, — продолжал Билл. — Я бы так хотел, чтобы вы пошли!

— А что, Эндрю, это замечательная идея! — подхватила мама.

— Лучше не придумаешь, — буркнул отец, прохаживаясь по гостиной.

Биллу показалось, что настроение у отца улучшилось.

— Такова уж человеческая натура, — заговорил мистер Спунский. — Человек нервничает, досадует, сталкиваясь с трудностями… Не знаю, сынок, но когда ты сказал о хоккее, я вспомнил, как еще сравнительно недавно ты и понятия не имел об этой игре, а я не знал, где ты и мама, как вы живете… Вот тогда, действительно, были причины для беспокойства…

По дороге в кино Билл был задумчив. Сара заметила это и пыталась развлечь его всякими забавными историями о неудачных кандидатах на роль отца в их постановке.

— Не удастся нам показать спектакль двадцать шестого января, — со вздохом заключила она. — Наверняка не удастся. На эту роль нам нужен крупный парень с хорошо поставленным голосом. Вот как ты, например, или Армстронг… Может быть, ты все–таки согласишься?..

— Не могу, Сара. Я же работаю…

— Ну хоть прочти пьесу! Она наверняка понравится тебе…

Билл покачал головой.

Сара продолжала настаивать, но вспомнив, как они едва не поссорились из–за этого, смущенно оборвала себя на полуслове.

В воскресенье Билл навестил Де — Гручи. Рука у него была в гипсе. Он был в отчаянии и только и мог говорить, что о своей травме. Билл пытался перевести разговор на другую тему, но тщетно. Ворчун мог говорить только об одном… Вот если бы он не пытался уйти от блокировавшего его Блэкберна, то не упал бы, не сломал себе руку и, вообще, успел бы сгруппироваться перед падением…

Если он все время будет талдычить одно и то же, Билл предвидел три тяжкие недели общения с Виком…

— Вы только попадите в финал, ребята, и все! — твердил Де — Гручи перед уходом. — А через три недели я буду играть.

Они остановились перед дверью.

— Кто тебе сказал, что через три недели ты сможешь выйти на лед?

— Доктор.

— Не верю!

— Но он так сказал! — смутился Ворчун. — Сказал, что если я так же глуп, как он предполагает, то через три недели я буду играть в легкой повязке.

Билл рассмеялся. Де — Гручи, конечно, воспринял слова

доктора всерьез и твердо решил для себя во что бы то ни стало через три недели выйти на лед. Что ж, посмотрим… В следующую пятницу их команда не играла, и встреча с кельвинцами должна была состояться через две недели, а затем — важный матч с командой гордонбелловцев. Если они не обыграют кельвинцев, — а Билл достаточно реалистически предполагал, что это может им не удасться, — то во что бы то ни стало должны будут одолеть гордонбелловцев. Если к тому времени Де — Гручи вернется в строй, пусть хоть с повязкой на руке, у них появится шанс на победу.

Билл наскоро поел и отправился на каток, который находился в конце их улицы, — большой квадрат льда, окруженный сугробами снега. Круг за кругом Билл отрабатывал разные резкие остановки, повороты и прочие премудрости, а затем взял клюшку и включился в игру, которая продолжалась с самого утра. Любители хоккея приходили и уходили, но игра не прекращалась. Играли и взрослые, и дети. Даже несколько девочек. Некоторые папы и мамы приходили сюда каждое воскресенье, надев старые коньки, и вспоминали молодые годы. Многие приходили с детьми. Ворота обозначались кучами снега, за которыми присматривали самые младшие. Когда лед покрывался ледяной крошкой и становилось тяжело бегать, игра прерывалась. Все брались за метлы, скребки, быстро приводили каток в порядок, и игра продолжалась.

Прошло часа два, когда Билл, осторожно придержав маленького мальчугана, пытавшегося применить против него силовой прием, решил, что с него довольно. Он уселся на доску, лежавшую на снежном валу, и переобулся. Пальцы у него озябли, когда он стянул с рук варежки.

— Не выдержал, Спунский? — крикнул кто–то.

— Слишком классная команда для меня, — отшутился Билл.

Он возвращался домой, ощущая приятную усталость во всем теле. Хорошо время от времени погонять шайбу, не думая о результатах игры.

Дома он уничтожил целое блюдо жаркого. Поглядывая на темные окна, за которыми густел ранний зимний вечер, он не знал, как убить время. Уроки он сделал еще днем, и, хотя мог бы еще позаниматься или почитать, ему не сиделось на месте. Он размышлял то об отце, то о Саре, то о Ворчуне. В задумчивости бродил он по дому и, сам не зная как, забрел на кухню, где мама тут же протянула ему полотенце.

— Пожалуй, я схожу к Гордонам, — сказал он, закончив вытирать посуду. У него вдруг возникла одна идея.

— Прямо сейчас? — спросила мама.

— Прямо сейчас, — отозвался он.

— Что это тебе вдруг взбрело в голову? Что–нибудь важное?

— Потом расскажу. Если только это удастся.

Он набросил полотенце на гвоздь и поспешно вышел из кухни.

Что за блестящая идея осенила его! Он быстренько натянул на себя новое пальто, всем телом ощущая его тепло и уют. Мама, покончив с делами на кухне, принялась вязать половичок для его комнаты. Отец читал какую–то толстенную книгу.

— Вы никуда не уйдете? — спросил Билл, прощаясь. — Я скоро вернусь.

Температура вечером упала до двадцати градусов ниже нуля. На ясном небе мерцали звезды, на улице было тихо, если не считать криков ребят, все еще резвящихся на катке при электрическом свете. Снег похрустывал под ногами. Билл торопливо шагал вдоль ряда прилепившихся друг к другу небольших домов, таких же, как и дом Спунских. Спустя некоторое время он уже поднимался по ступенькам, ведущим на веранду дома Гордонов, и постучал. Дверь открыла Сара. Билл быстренько опустил на глаза меховую шапку, поднял воротник, закрыв лицо, и изменившимся голосом пробасил:

— Я знаменитый режиссер из Голливуда. Тут ли живет мисс Сара Гордон, которая играет в пьесе «Жизнь с отцом» роль матери?

Сара рассмеялась и пропустила его в прихожую. Билл снял пальто, боты, и они прошли в гостиную.

Родители с Питом уехали, — сказала Сара. — А я осталась прибраться по дому.

Билл был так захвачен своей идеей, что хотел совершить что–нибудь экстраординарное — взять девушку за руки и прыгать вместе с ней по гостиной, словно маленькие дети.

— Чему ты так радуешься? Что–нибудь случилось? — удивилась Сара.

— Я знаю, кто может сыграть роль отца!

— Правда? Не шутишь?

Билл улыбался, глядя на оторопевшую девушку.

— Кто же? — вскричала она.

— Ворчун!

Глаза Сары округлились, на мгновение она задумалась, затем схватила Билла за руку, и они, радостно хохоча во все горло, заплясали, словно малые дети. Действительно, и как ей раньше не приходило в голову, ведь Де — Гручи идеально подходил на роль отца и фигурой и голосом.

— А вдруг он не согласится?!

Они позвонили ему по телефону, но Вика не было. дома. Вскоре вернулся Пит и безоговорочно одобрил идею Билла. Наконец в половине девятого они дозвонились до Ворчуна. Пит съездил за ним на машине. Сперва Де — Гручи решительно отказывался, но втроем они насели на парня, упрашивали его, говорили, что он является должником перед своими болельщиками, которые целых три недели не увидят его… Чего доброго еще начнутся сплетни… Они убеждали, что участие в драмкружке даст ему возможность развеяться, позабыть о своей травме… Ворчун согласился, и Сара тут же позвонила мисс Робб, учительнице, которая руководила постановкой. Мальчики окружили Сару, которая разговаривала с учительницей, и слышали взволнованный голос мисс Робб: «Но это же замечательно!..»

Итак, проблема была решена. Сара могла не тревожиться, что постановка, на которую она так рассчитывала, не состоится. Ворчун отвлечется от своих мыслей, из–за которых мог свихнуться. А Билл, возвращаясь домой, думал, что если бы он мог зарабатывать лишних сто пятьдесят долларов в неделю и отдавать их отцу, а его команда вышла в финал — ничего большего для полного счастья ему не нужно.

 

Глава 13

Следующие две недели были счастливыми для Билла, После игры с даниэльмаковцами на страницах спортивных газет, по радио и телевидению много внимания уделялось травме Де — Гручи и при этом отмечалось, что самым результативным игроком матча был Спунский, забивший один гол и сделавший две результативные передачи. Ли Винсент в своей колонке посвятил несколько строк Биллу, назвав его «самым прогрессирующим хоккеистом в Лиге». Он упомянул высказывания нескольких игроков профессиональных клубов НХЛ, которые сравнивали Билла Спунского с Бобби Орром до того, как тот стал профессионалом. (Рози расцвел от радости, услышав подтверждение его прежней оценки.) А главное, в команде уже не было Армстронга, который мог бы испортить настроение своими язвительными выпадами.

Новость о том, что Де — Гручи передал Биллу капитанскую повязку на время своего вынужденного отсутствия, заставила умолкнуть многих критиканов. Остальные дополнили похвалы со стороны средств массовой информации. В городе уже поговаривали о том, что обязательно нужно пойти на следующий матч школьных команд, «чтобы посмотреть на этого Спунского».

В субботу, на следующий день после матчей, в которых команда северозападников не участвовала, даниэльмаковцы и сенджонцы сыграли вничью со счетом 1:1, так же как и гордонбелловцы с кельвинцами, правда тут счет был покрупнее — 4:4. В результате у четырех команд стало по семь очков, и только у даниэльмаковцев — четыре. Рассказывая о сложной ситуации в таблице розыгрыша, телевизионный комментатор говорил:

«Я не припомню другого такого драматического развития событий. Команда Северо–западной школы застряла на семи очках, в то время как другие подтягивались к ней. Когда–то победа северозападников в первенстве не вызывала сомнений, но теперь они должны сражаться не на жизнь, а на смерть. В следующую пятницу состоится важная встреча, когда польский молотобоец Билл Спунский выведет на лед свою команду против кельвинцев…»

— «Польский молотобоец»! — сделала гримасу мама, пожав плечами.

Отец только улыбнулся, хотя в последнее время это случалось с ним не часто. Попытки устроиться на работу ни к чему не приводили. Он даже поместил объявления в газетах, предлагая свои услуги в качестве учителя французского, немецкого и польского языков, но никто не откликнулся на его предложение. К тому же первую получку за январь он получил сильно урезанной из–за увеличения налогов с нового года. Семья Спунских и без того отказывала себе во многом, экономила каждый доллар, стараясь не тратить лишнего, а тут еще этот налог. В субботние вечера после ужина Спунские уже не подсчитывали, сколько они должны в банк и когда разделаются с долгами. Билл молча отдавал деньги отцу, и все. Он знал точную сумму оставшегося к выплате долга — 16 января он равнялся тысяче с небольшим долларов. Конечно, если бы отец нашел какую–нибудь почасовую работу, им стало бы намного легче. Но, как сказал однажды отец, желая перевести все в шутку, «рабочий рынок для польских педагогов в Канаде был неблагоприятен».

Биллу нужны были новые боты. Старые протерлись до дыр. Варежки истрепались. Спунские нуждались во всяких домашних мелочах, хотя вслух никто из них не упоминал об этом. В субботу Билл пытался отдать отцу всё свои деньги, но он только решительно покачал головой, не желая даже разговаривать.

Одно только было хорошо. Отец использовал свободное время для самообразования. Каждый вечер он читал книги по истории Канады. Однажды он вернулся домой в приподнятом настроении. В тот день в университетской столовой кто–то из его коллег не мог припомнить одну важную дату в истории Канады и отец подсказал ему.

— Это вызвало всеобщий смех, — рассказывал за ужином отец. — Поляк знает историю страны лучше канадцев!

Но это было не единственным поводом для хорошего настроения Спунских. В этот вечер должна была состояться игра с кельвинцами, первый хоккейный матч, на который собрались пойти родители Билла.

Билл вернулся с работы в начале седьмого — его подбросил домой на автофургоне Дон Фитцпатрик — и увидел, что его уже ждут с обедом. Отец успел принарядиться. Мама надела старое выходное твидовое платье, которое приобрела еще в Англии.

— Я договорился с Питом, — сообщил Билл. — Они захватят нас. Мисс Гордон занята на каком–то собрании, но остальные заедут без четверти семь. Не придется трястись в автобусе.

— Сара тоже поедет? — поинтересовалась мама. — Мы не видели ее целую вечность.

— Она вся в репетициях драмкружка, — ответил Билл. — Но сегодня она будет с вами.

— А как Де — Гручи справляется со своей ролью? — спросил отец. Билл рассмеялся.

— Сара говорит, что намного лучше Армстронга. Он рычит, как настоящий деспот, наш Ворчун.

Машина оказалась переполненной. Сара и Билл с матерью устроились сзади, мистер Спунекий с Питом впереди, рядом с мистером Гордоном, который был за рулем.

— Боюсь, что я буду приставать к тебе с кучей нелепых вопросов, — говорила мать Билла, обращаясь к Саре, когда они подъезжали к стадиону. — Очень хорошо, что мы сидим рядом, а то я даже не буду знать, когда нужно аплодировать.

— А вы аплодируйте всякий раз, когда шайба окажется у Билла или у меня, и не ошибетесь, — вставил Пит.

В вестибюле они разошлись. Билл и Сара, которым не удалось перемолвиться ни словом по дороге, остались на несколько секунд одни. Сара посмотрела на него и улыбнулась. И все. Но иногда одна улыбка стоит тысячи слов. Это была его первая игра, в которой он выступал в качестве капитана, и Сара своей улыбкой сказала ему, как она хочет, чтобы они победили. Билл спустился в раздевалку в приподнятом настроении и даже посмеивался над собой из–за этого. Смешно, просто смешно, чтобы одна улыбка могла так подбодрить…

На тренировках в перерыве между поражением от команды школы Даниэля Мака и сегодняшней игрой с кельвинцами Ред попробовал Уорда, нападающего из звена «Трех призраков», — которые еще ни разу не участвовали в матчах, — в тройке Пита. Пятнадцатилетний Уорд был очень худ, но на площадке в хоккейных доспехах смотрелся вполне сносно. На тренировках он даже забил несколько голов, играя намного лучше, чем от него ожидали, но сегодня ему предстоял серьезный экзамен, и он нервничал.

В раздевалку пришел Де — Гручи с рукой на перевязи. Впервые за то время, что Билл знал его, он оживленно беседовал с ребятами, расхаживая по раздевалке. Куда делась его обычная молчаливость перед матчами? Ребята не оставили это без внимания. Билл заметил удивленные взгляды, которыми обменивались Пинчер Мартин и Пит.

Рози подсел к Биллу с Питом и кивнул в сторону Ворчуна.

— Я и не думал, что дела обстоят настолько серьезно, — заметил он, по–своему поняв перемену в поведении Де — Гручи.

— А где же ты был последние две недели?

— Наверное, засунул голову в песок, как страус, — улыбнулся Рози. — Ты хочешь, чтобы я перестал шутить?

— Ни в коем случае! — с деланным ужасом воскликнул Билл. — Это было бы последней каплей!

В тот вечер ребята чувствовали себя бодро. Билл видел, как обычно бесстрастный Вождь катил круг за кругом, улыбаясь и перебрасываясь о чем–то с Уордом, желая подбодрить его. Остальные игроки тоже были оживлены. Скотти Макинтош, который ничем не проявлял своих чувств в этом сезоне, даже когда забил свой первый гол, приветственно помахивал клюшкой друзьям в секторе учащихся Северо–западной школы. Родители Вонга сидели в ложе, и Бенни остановился возле них на несколько секунд, а Билл, улыбаясь, поглядывал на своих родителей.

«В самом деле, все игроки команды в этот вечер в несколько приподнятом настроении», — подумал Билл. Но и кельвинцы находились в не менее радужном.

Уже с первых минут игры Билл почувствовал их стремление и волю к победе. Не мудрено, ведь они могли выйти на первое место в случае выигрыша, так же как и команда северозападников могла бы возглавить таблицу розыгрыша, если победит она. У кельвинцев из–за болезни отсутствовал один из лучших игроков Пуля — Пубек, обративший на себя внимание при их первой встрече. Это в какой–то степени уравнивало шансы, ведь у северозападников не было Армстронга и Де — Гручи, а это многое значило.

Во время своей первой атаки Билл уложил на лед приставленных к нему стопперов. Он вошел в зону защиты кельвинцев и готовился к броску, когда его сбили с ног чистым приемом. В первом периоде северозападникам удалось несколько раз бросить по воротам Шивэна, но тот с легкостью отражал самые трудные удары. У Брабанта работы было больше, но и он сохранял свои ворота в неприкосновенности.

Во втором периоде, словно взбодренный напутствием Де — Гручи, Билл трижды бросал по воротам, но также безуспешно. В третьем периоде Уорд совершил свой единственный промах за всю игру. Он потерял шайбу в центре поля, и нападающий кельвинцев, подхватив ее, ринулся вперед. Быстрый пас Стаймерсу, и Уорд остался позади, защита — Рози и Уоррен — была застигнута врасплох. Стаймерс обладал одним из самых мощных бросков среди игроков школьной Лиги, и ему представилась возможность продемонстрировать его. Брабант оказался бессилен. Это был единственный гол за всю игру.

 

Глава 14

— Ну, Босвелл (Босвелл (1740–1795) — известный журналист и писатель), — понукал он себя, — пора за дело.

Он порылся в фотографиях, лежавших грудой на столе, полистал газеты, наконец усевшись перед компьютером, выдвинул ящик стола, достал газетные вырезки с материалами о последних матчах школьных команд и уткнулся в таблицу.

Первенство команд школьной Лиги

Результаты последних матчей:

Шк. Кельвина — Северо–западная школа: 1:1

Шк. Даниэля Мак — Интайра — шк. Гордона Белла: 4:3

Таблица розыгрыша

Ли Винсент вздохнул. Что за путаная ситуация! Он задумался о команде Северо–западной школы. Она могла бы побить любого соперника, даже кельвинцев, которым проиграла на прошлой неделе. Правда, команда играла в ослабленном составе, да и Шивэн отлично стоял в воротах. Северозападники должны благодарить даниэльмаковцев за победу над командой школы имени Гордона Белла. Здорово они заиграли в последнее время.

Ли повернулся к компьютеру и принялся за работу. Настрочив несколько абзацев, он потянулся к телефону и набрал номер.

— Привет, Ред! Это Ли Винсент. Что говорит доктор о Де — Гручи? Он будет завтра играть?

Ли выслушал ответ и поблагодарил.

— Спасибо, Ред. Я как раз сочиняю свою колонку в завтрашний номер. Желаю удачи.

Положив трубку, он продолжал трудиться. Как раз, когда он перечитывал написанное, раздался телефонный звонок.

— Спортивный отдел, — поднял он трубку. — Кто? Остряк?.. Откуда ты взялся?! Конечно, я постараюсь ответить на твои вопросы. Приходи. Жду.

Читая материал, он одновременно исправлял текст: «Одной из странностей человеческого характера является то, что большинство людей симпатизируют слабым и желают им победы. Их радует поражение команды «Янки», они ставят на самых темных лошадок на скачках, громко приветствуют претендента, когда тот поднимается после нокаута и проводит сильный удар в челюсть чемпиона. Вот почему в первенстве школьных команд в этом сезоне болельщики ополчились на хоккеистов Северо–западной школы, которые в прошлом году вызывали всеобщие симпатии, когда были слабейшими в Лиге, командой несмышленышей. В этом сезоне несмышленыши набрались ума–разума и начали действовать на льду как единовластные хозяева, тем самым потеряв свою популярность. Но грянул гром. Интересующиеся хоккеем в нашем городе видели — что–то неладное творится с командой. Стало известно, что в раздевалке случались пререкания, которые иногда продолжались и на ледяном поле. Все это отдавало неприятным привкусом. Команда училища имени Сен — Джона побила северозападников, доставив радость болельщикам. Через неделю они явились в «Амфитеатр» посмотреть игру команды школы имени Даниэля Мак — Интайра, которая до этого не выиграла ни одной встречи, в надежде, что она одолеет зазнавшихся северозападников. Так оно и случилось. Но уже к концу встречи настроение болельщиков стало меняться. Они уже не были убеждены, что желают поражения команде Северо–западной школы. Они увидели игру восходящей звезды — Спунского. Увидели также, как серьезную травму получил капитан команды Вик Де — Гручи. На прошлой неделе, когда северозападники вышли на игру с командой школы имени Кельвина, симпатии большинства были уже на их стороне. Единовластие северозападников кончилось. Во встрече с кельвинцами, несмотря на ослабленный состав, ребята сражались как львы с сильной командой, которую в первой встрече едва одолели, даже играя в полном составе. Они вновь проиграли, в третий раз подряд, с минимальным счетом 1:0. Сегодня вечером после матча сенджонцев и кельвинцев они встретятся с командой школы имени Гордона Белла.

Когда–то первое место в чемпионате школьной Лиги было для них бесспорно. Теперь только победа над гордонбелловцами позволит им попасть в финал. Сегодня их капитан Де — Гручи выйдет на лед после долгого перерыва, хотя и с перевязанной рукой. По словам наставника команды Реда Тэрнера, Де — Гручи извел врачей просьбами разрешить ему играть в легкой повязке. Гипс у него сняли. Когда я пишу эти строки, Ред Тэрнер еще не знает, какие перестановки он сделает в составе.

Положение в таблице таково, что три команды могут набрать одинаковое количество очков, — если сенджонцы победят кельвинцев, то у них станет девять очков, и столько же может набрать победитель матча между командами северозападников и школы имени Гордона Белла. Но если кельвинцы побьют сенджонцев или даже сыграют вничью, то со своими 11‑ю очками будут недосягаемы для соперников и станут победителями чемпионата. В случае, если встреча северозападников с гордонбелловцами не закончится вничью, победитель с 9‑ю очками займет вторую строчку в таблице».

На следующее утро Ред Тэрнер исчертил в своем кабинете груду бумаги, решая возможные варианты расстановки игроков на сегодняшнюю игру с гордонбелловцами. Время от времени он вставал из–за стола и шагал по просторному и светлому гимнастическому залу, в котором сейчас ребята играли в волейбол, заглядывал в раздевалки, сушилки для спортивной одежды, душевные. Решение, которое он должен был принять перед сегодняшним матчем, было, пожалуй, самым трудным за все время его работы в Северо–западной школе.

С кем выпустить Джемисона? Оставить ли Уорда в звене Гордона, вернув Рози в защиту? Может быть, вообще не заявлять Уорда на игру? Но мальчик хорошо показал себя в прошлом матче — одна только промашка за всю игру. Перевести Рози в нападение? Но у Рози не хватает скоростных качеств, а это может фатально отразиться на результате матча с гордонбелловцами, самой быстрой командой в Лиге.

Вернувшись к столу, Ред, чтобы отвлечься от мучивших его сомнений, некоторое время разглядывал списки баскетбольных команд внутри школьного первенства, но вскоре вернулся к заявочному списку хоккеистов на сегодняшнюю игру, когда появился Толстяк.

— У меня свободный урок, — сказал он. — Нужно что–нибудь помочь?

— Отыщи мне хорошую гадалку.

— Если бы это помогло, — вздохнул Толстяк.

После его ухода, около одиннадцати часов, раздался стук в дверь.

— Входите! — откликнулся Ред. Он поднял голову и тут же вскочил с места.

— Остряк? Откуда ты свалился?!

— С неба, — хохотнул селекционер из Торонто. На нем была толстая меховая шуба, на лице играла добродушная улыбка. — Еще вчера. И улечу сразу же после сегодняшних матчей.

— Что за спешка?

— Надо поспеть на Западное побережье, посмотреть одного паренька, которого мы думаем привлечь к себе. Ты занят?

— Нисколько. Присаживайся.

Джексон сел и оглядел шкафы с картотекой, баскетбольные и волейбольные мячи, лежавшие в углу кабинета, кучу каталогов, рекламирующих спортинвентарь, старые фотографии самого Реда, сделанные в те дни, когда он был знаменитым защитником в торонтских «Кленовых листьях». Лишь после этого он перешел к делу.

— Послушай, Ред, — начал он. — Я хочу задать тебе несколько вопросов относительно твоего Спунского.

Ред окинул взглядом гостя. Так вот оно в чем дело!

— Что ты можешь сказать о нем? — Джексон вынул из кармана видавший виды блокнот и принялся его листать. — Он тут у меня записан. Я видел его во время первого матча с кельвинцами. Ты же помнишь? Тогда я и не думал о нем, но приметил на всякий случай. Вот… «Еще зеленый, но с задатками, со временем может стать хорошим хоккеистом…» С тех самых пор я держу

его на заметке. Тут еще Ли Винсент расхвалил его в своей колонке как одного из лучших. А добиться похвалы Ли Винсента что–нибудь да значит. Во всяком случае, я решил еще раз посмотреть его и поговорить с тобой.

Ред взял карандаш и принялся вертеть его, глядя в окно.

— Теперь он не такой уж зеленый, — произнес он. — Правда, еще не мастак на коньках, но добьется и этого.

— А что за драчка была у него с Армстронгом? Он, что, буян? Или у него такой норов, что с ним трудно ужиться?

Ред покачал головой.

— Просто он не дает себя в обиду. Тихий, скромный парень, не буян, не задира. Но, если его задеть, спуску не даст. Армстронг цеплялся к нему, вот и получил обратно с процентами. — Ред усмехнулся и рассказал, как Билл расправился с Армстронгом на тренировке. — Я сам не мог бы в свои лучшие годы так мастерски провести прием. А Армстронг не из тех, кого так просто уложить на лед. Остряк заносил все это в блокнот.

— Еще, вот он стал капитаном команды. Это что — причуда? Или назло болельщикам?

— Спунский стал капитаном после того, как Де — Гручи получил травму, потому что является настоящим лидером команды… Но ты и без меня хорошо осведомлен о парне…

— Провел несколько часов с Ли Винсентом вчера вечером, — объяснил Остряк. — Скажи, а вы с ним не сговорились?

Ред рассмеялся.

— Возможно.

— Что ж, я составлю собственное мнение о парне, — вставая, произнес Джексон. — Только держи язык за зубами. По рукам?

— Конечно.

— Если вы выиграете сегодня, я приеду на финальные игры. Желаю удачи.

— Спасибо.

Остряк ушел. Ред снова уткнулся в лист бумаги, лежавший перед ним. Он должен был заявить игроков на сегодняшний матч, но беседа с Остряком не выходила у него из головы. Речь шла о судьбе юноши. Ред вспомнил свои переживания, когда решался вопрос, быть или не быть ему профессионалом. А Спунский даже ничего не подозревает… И если сегодня вечером плохо покажет себя, может быть, так никогда ничего и не узнает…

И Ред принялся за составление заявки.

 

Глава 15

До середины первого периода Билл даже не подозревал о том, что на матче присутствует селекционер из Торонто. Гордонбелловцы играли в неполном составе — их игрок был наказан двухминутным штрафом за опасную игру высоко поднятой клюшкой. Пользуясь преимуществом, северозападники раз за разом обстреливали ворота, но без успеха. Вдруг неожиданно мощный бросок Вождя — и шайба, ударившись о чей–то конек, отскочила в центральную зону. Билл и Форсайт бросились за ней. Форсайт был ближе к шайбе — между ним и воротами северозападников никого не оказалось, — ребята увлеклись атакой и забыли про Брабанта. С трибун доносились крики, но Билл слышал только собственное дыхание и скрежет коньков по льду — своих и соперника. Шайба остановилась возле бортика, как раз перед судьей–информатором. Первым ее мог достичь Форсайт и развернуться к воротам Брабанта. Отставая, Билл видел это. Надо только поспеть перехватить Форсайта у бортика. Он был совсем рядом, когда Форсайт притормозил, чтобы подхватить шайбу. Билл вихрем налетел на него, сам едва удержавшись на коньках при столкновении, а Форсайт, перелетев через бортик, приземлился на колени человека, сидевшего рядом с судьей–информатором. В тот момент, когда Билл отпасовал шайбу Гарри Бертону и пошел в атаку, он вдруг вспомнил, что однажды видел этого человека вместе с Ли Винсентом. Селекционер из Торонто!

Форсайт еще не успел перебраться через бортик, а северозападники уже снова насели на ворота. Низенький Пол Финниган, вратарь, отразил три броска, отбил и четвертый, но неудачно — прямо на клюшку Билла, и тот, не раздумывая, с ходу ударил по воротам. Финниган в падении пытался отбить ее, но шайба скользнула по его клюшке и влетела в сетку. Хоккеисты Северо–западной школы на поле и на скамье запасных, победоносно потрясая клюшками, приветствовали первый в этой игре гол.

Увлеченный игрой Билл позабыл о селекционере из Торонто. Спустя минуту, отдыхая, он испугался за Де — Гручи, увидев, как Вик принял на корпус Бивена и сбил его с ног. Все–таки рука Ворчуна еще окончательно не зажила…

— Хорошо, что он снова с нами, — громко сказал Пинчер.

И впрямь, защита сегодня была на высоте. Рози с Биллом, Де — Гручи с Уорреном, старые сыгравшиеся пары… После долгих размышлений Ред решил не ставить сегодня в нападении Рози против скоростной команды гордонбелловцев. Несмотря на свою неопытность, Уорд быстро бегал на коньках, и в раздевалке перед началом игры Ред поставил перед ним единственную задачу — неотступно преследовать Джонса.

— Не имеет значения, даже если ты не проведешь ни одного броска по воротам, — говорил Ред. — Следуй за Джонсом, как тень, провожай до самой скамьи.

— Даже до душевой, — ввернул Рози.

Уорд точно придерживался установки Реда. И хотя при этом он не усиливал игру звена нападения Пита, но напрочь выключал из игры Джонса, неотступно следуя за ним по всему полю. Это облегчало задачу Де — Гручи, игравшего роль чистого защитника. После нескольких бросков во время разминки перед началом игры Вик признался Реду, что правая рука у него действует еще не в полную силу, тогда Ред велел ему даже не пытаться переходить в атаку, достаточно сделать своевременный пас. И сосредоточив все внимание исключительно на обороне своих ворот, Вик играл четко. «Хорошо бы, конечно, забить гол на глазах посланцев из НХЛ», — подумал вдруг Билл. Но это было не самое главное.

Во второй половине первого периода и в начале второго игра шла с переменным успехом. Единственный забитый гол с каждой минутой становился все весомее.

Неожиданно Брабант бросился в самую гущу игроков, чтобы накрыть шайбу, и в толчее один за другим на него повалились три хоккеиста. Когда им помогли подняться, Брабант не двигался. Ребята сгрудились вокруг своего вратаря, обмениваясь тревожными взглядами. Толстяк выскочил на лед и приподнял Брабанту голову. Тот ни на что не реагировал. Толстяк пытался привести его в чувство, затем посмотрел на тренера и тихо спросил:

— Может быть, мне встать в ворота?

И тут Брабант мгновенно очнулся. Он был в состоянии грогги, но услышал, что сказал Толстяк. С трудом поднявшись, он шепнул Биллу, что слова Толстяка подействовали на него, словно фунт нюхательной соли. Через минуту–другую он оправился и занял свое место в воротах.

— У меня замечательные способности к медицине, — бурчал Толстяк, возвращаясь на место. — Мне следует стать врачом.

Вскоре Скотти Макинтош впервые в сезоне был удален на две минуты за подножку. Это стоило команде гола, который забил Буш после схватки Форсайта с Биллом, в результате, которой Билл оказался на льду. Затем в первую же секунду возвращения Скотти на лед Бевин забил еще один гол, после того как Брабант отбил четыре мощнейших броска в течение десяти секунд, но не справился с пятым.

Северозападники ушли на последний перерыв, проигрывая одну шайбу. Впереди еще было двадцать минут, за которые они должны были доказать свое право на выход в финал.

Их штурм ворот соперника в первые минуты третьего периода вызвал шумную реакцию трибун, перешедшую в сплошной рев. Билл сражался так, словно от этого зависела его жизнь. Всякий раз, когда у него оказывалась шайба, он отчаянно рвался к воротам гордонбелловцев. Отняв шайбу у Буша, он продольным пасом переправил ее Питу, тот бросил по воротам, но Финниган поймал шайбу в ловушку. А когда Брабант опрометчиво выкатился из ворот, Билл упал на колени, чтобы принять на себя шайбу, сильно пущенную Бушем, тут же вскочил и, превозмогая боль, снова бросился вперед. Одна атака, вторая, третья, но гордонбелловцы умело оборонялись и сохраняли перевес в одну шайбу. Скотти Макинтош чуть не плакал от досады, повторяя все снова и снова, что это он подвел команду.

— Ничего, отыграемся! — крикнул ему Пит.

Мать Билла глядела на сына, едва переводившего дыхание на скамье для запасных, и вспоминала то время, когда он еще не был таким рослым и сильным юношей, который сейчас напряженно следил за ходом игры, забыв о ее существовании. И отец, когда Билл выходил не лед, не спускал с него глаз. Ему казалось, что он видит в сыне что–то знакомое, и память переносила его в другие времена и в другие места, где он видел мужчин, сражавшихся за иные цели, чем победа в хоккее, мужчин, которые терпели поражения, но никогда не были побежденными. Несколькими рядами выше Сара то сжимала, то разжимала кулачки, и на ее побледневшем лице выражались отчаяние и надежда. Остряк спрятал в карман свой блокнот. Есть вещи, которые можно запомнить и без него. Он все время ждал, что вот–вот что–то произойдет, и счет изменится. Он прожил в хоккее долгую жизнь и, хотя до окончания матча оставалось всего шесть минут, был уверен, что никакая команда не сможет выдержать такого яростного напора, какой испытывали сейчас гордонбелловцы.

И это, произошло. Джонс получил пас, но Уорд блокировал его, и оба упали. Рози, спешивший на подмогу, в свою очередь, тоже повалился на них, и все трое барахтались на льду. Билл подхватил шайбу, и нападающие гордонбелловцев, словно загипнотизированные воспоминанием о его прошлых сольных проходах, двинулись за ним, оставив без присмотра Гордона. Они уже настигали Билла, когда он в последний момент отдал шайбу Питу. Пит принял шайбу и рванулся вперед. Затем отпасовал ее Стретчу, уверенный, что соперники ожидают, что он отдаст шайбу Биллу. Но Стретч не дотянулся до шайбы и с грохотом врезался в бортик. Тогда Пит сам направился за шайбой в угол и, подхватив ее, увидел Билла у красной линии. Он выложил шайбу прямо на крюк Спунскому, и тот, не задумываясь, мощно пробил по воротам. Финниган успел только задеть шайбу краем перчатки. Счет сравнялся.

Гордонбелловцы перешли в глухую защиту, прилагая все усилия для того, чтобы удержать ничейный результат. Потеряв преимущество, им больше ничего не оставалось. Минуту спустя Пинчер Мартин перехватил пас, посланный нападающему гордонбелловцев, и отдал Скотти Макинтошу. Юноша, который едва сдерживал слезы, считая, что он стал виновником поражения своей команды, которую не устраивала ничья, пробился с шайбой к воротам, хладнокровно выманил из ворот голкипера и протолкнул шайбу в сетку. Этот гол оказался решающим. На последней минуте тренер гордонбелловцев заменил вратаря шестым полевым игроком. В борьбе за шайбу в зоне защиты северозападников в результате падения одного из игроков гордонбелловцев произошла свалка, и Рози, овладев шайбой, мощнейшим ударом отправил ее через все поле. Шайба, замедляя движение, на последней секунде игры пересекла линию ворот.

4:2. Команда северозападников вышла в финал! В раздевалке Билл устало опустился на скамейку рядом с Де — Гручи и шлепнул его по колену.

— Хорошо, что ты вернулся, болтливый старый козел!

— Я тоже рад, что вернулся вовремя, — ухмыльнулся Ворчун.

 

Глава 16

Всю следующую неделю команда, да и вся школа готовились к финальной встрече с кельвинцами. Ред часто задумывался о Билле Спунском. Он не встречался с Остряком Джексоном после игры с командой школы имени Гордона Белла, но, хорошо зная нравы профессиональных клубов, понимал, что если Остряк был настроен в пользу Спунского до матча, то теперь должен еще больше заинтересоваться им. Возможно, что Джексон был единственным разведчиком, который обратил на него внимание. Но теперь и представители других клубов должны забить в боевые барабаны, чтобы заполучить Билла под свои знамена.

Каждый год 21 клуб Национальной хоккейной лиги тратит уйму времени и средств, отыскивая по всей стране молодых хоккеистов из любительских команд. Их оценивают, обсуждают их кандидатуры, и в июне те игроки, на которых остановился выбор, уже к этому подготовлены. Случалось и так, что юноши, на которых вербовщики не обращали внимания, вырастали в звезд первой величины. Тут имел значение опыт селекционера, и Ред был уверен, что, если Остряк Джексон заинтересовался Спунским, он обеими руками будет голосовать за то, чтобы Билл попал в список новобранцев «Кленовых листьев».

Ред кое–что слышал о финансовых затруднениях Спунских и жалел, что былая система вербовки была отменена. В прежнее время Остряк предложил бы Биллу аванс при подписании контракта, но ныне все денежные расчеты начинались с приема игроков в одну из клубных команд.

За день до решающей игры с командой школы имени Кельвина Ред сидел за столом в своем кабинете и по обыкновению вертел в руках карандаш, когда пришел Пит Гордон.

Они обсудили своего будущего соперника, но главной темой разговора был предстоящий матч.

— Нам нужно решить проблему с Шивэном, — сказал Пит. — Он здорово играет.

Ред согласно кивнул.

— Я слышал, что несколько клубов метят на него.

— Интересно, на кого положил глаз вербовщик из Торонто, который смотрел нашу игру с гордонбелловцами?

— А ты как думаешь?

— Уж не на Спунского ли?

Ред только усмехнулся.

— А может быть, на тебя?

Пит покачал головой.

— Если бы я весил фунтов на сорок больше, тогда возможно. Может быть, на Де — Гручи?.. Но он не подходит по возрасту… Билл — вот единственный в команде, который подходит и по классу, и по возрасту.

— Возможно, ты и прав, — согласился Ред. Минуту–другую Пит молчал.

— Билл беспокоит меня, — наконец проговорил он. — Очень он изменился в последнее время. Стал замкнутым, погруженным в собственные мысли. Я знаю, работа у него не легкая, но это не причина — он работает уже не первый месяц… Летом он собирается работать полный день, сказал, что должен заработать тысячу долларов. Его мать из–за здоровья не может пойти на службу, и это создает трудности в семье.

Ред заинтересовался.

— Я слышал об этом, но не заметил, что он переменился.

— С ним все в порядке, когда он на стадионе, может быть, поэтому? В игре он забывает про все.

Пит ушел, а Ред еще некоторое время продолжал в задумчивости вертеть карандаш. Слова Пита подкрепили его собственные впечатления. Печально, если заботы парня повлияют на его игру. Ред пожалел, что дал слово Остряку ничего не говорить Биллу. Но что поделаешь, слово есть слово. К тому же было бы куда хуже, если бы парень узнал о возможности попасть в «Кленовые листья», и вдруг осечка… Да, интересно, чем все это кончится…

В тот вечер в доме Спунских царила тягостная атмосфера. За ужином отец не произнес ни слова. Билл замечал встревоженные взгляды матери. После ужина, перейдя со своим кофе в гостиную, отец развернул газету и как бы невзначай произнес:

— Сегодня был разговор об одной работе…

У Билла мелькнула искорка надежды.

— Какой? Где? Которая не будет тебе в тягость, надеюсь?

— Почему ты молчал до сих пор, Эндрю?! Расскажи! — всполошилась мать.

— Создается большой шахтерский поселок на севере Манитобы, — продолжал отец. — Пришло письмо на факультет. Для работы с персоналом требуются люди, знающие европейские языки. Там нанимают рабочих, многие из которых плохо владеют английским.

— Уехать отсюда? — встревожилась миссис Спунская. — Оставить университет?..

— Жалование там в полтора раза больше, чем здесь, — отозвался отец.

Билл словно потерял дар речи. Он знал, как отец любит преподавательскую работу, университет… И он хочет распрощаться со всем этим…

— Конечно, мне жаль оставлять университет, — как бы отвечая на мысли сына, продолжал мистер Спунский. — Но нужно содержать дом, семью… А здесь я этого не могу. Даже с помощью денег Билла нам не хватает на жизнь… — Он поднял ногу и показал ботинок с протертой подошвой. — Подходит срок выплаты четырехсот долларов только под закладную за дом. Конечно, будь я уверен, что через месяц–два положение изменится… Но я этого не предвижу… А через год Биллу поступать в университет…

— Все переменится к лучшему, вот увидишь, — успокаивала его жена. — Дай срок, и все уладится… Разве не так?.. А ты подумал о нашем доме?.. А школа Билла?.. Бросить все?

— Я думал над этим.

— Но ты еще не дал окончательного ответа?

— Работа там должна начаться в июне, но компания хотела бы в ближайшую неделю знать, кто с нашего факультета даст согласие… До тех пор вакансия будет свободна.

Наступило тягостное молчание.

— Завтра тебе исполняется восемнадцать лет, — посмотрев на Билла, вдруг сказал отец.

— Я испеку торт, — подхватила мама, — и вечером вы его попробуете.

— Мне нельзя наедаться перед матчем, — улыбнулся Билл. — Но если мы выиграем — это будет лучшим подарком на день рождения, — я съем весь торт целиком!

Утром рядом с прибором Билла на столе лежал небольшой сверток. Он развернул его и увидел красивый, почти новый кожаный бумажник отца, которым тот почти не пользовался.

— Надеюсь, сынок, ты сумеешь лучше воспользоваться им, чем я, — сказал отец.

Перед началом матча с кельвинцами Пит и Де — Гручи сидели рядом в раздевалке и шептались.

Команда готовилась к выходу на лед. Ред Тэрнер давал последние указания Уорду. Сегодня тот должен был опекать Стаймерса так же внимательно, как он опекал Джонса на прошлой игре. Брабант нервно постукивал клюшкой по полу.

— Не понимаю, что творится с Биллом, он сам не свой, — шептал Пит.

— Я тоже это заметил, — также шепотом отозвался Де — Гручи. — Может, просто волнуется перед матчем?..

— Не похоже. Между прочим, сегодня у него день рождения. Почти мужчина.

— Если хочешь знать мое мнение — он уже мужчина.

В дверь постучали. Толстяк отпер ее. Ред поднял голову и увидел Остряка Джексона, который манил его пальцем. Ред вышел и плотно прикрыл за собой дверь. Увидев улыбку на лице Остряка, Ред сразу понял, что привело его в раздевалку.

Остряк помахал в воздухе телеграммой.

— Только сегодня прилетел, телеграмма уже ждала меня в отеле. Твой Спунский попал в наш список. Я даже не поверил своим глазам…

Ред хорошо знал репутацию хозяина «Кленовых листьев» — упрямая и ворчливая личность.

— Что в нем хорошо, так если уж он что–то решит — точка, — продолжал Остряк. — Правда, он не верит, что парень, который еще два года назад не умел стоять на коньках, может подойти нам, но тут он полагается на меня.

— Что ж, это не впервой, — усмехнулся Ред. — Помню, лет сорок назад с Биллом Езда было почти то же самое. Два года регулярных тренировок, и он стал хоккеистом хоть куда! А старый Беко Макдональд? Черт побери, до хоккея он играл только в лакрос, никогда не держал в руках клюшку. Если парень стоящий, то…

— Что ж, посмотрим после сегодняшней игры, — перебил его Остряк.

Дверь из раздевалки кельвинцев распахнулась, и ребята высыпали в коридор.

— Увидимся после матча, — сказал Остряк.

Ред открыл дверь раздевалки и крикнул:

— Мальчики, на выход! Одна игра отделяет нас от встречи с командой Брэндона. Пошли!

Первыми в дверях оказались Брабант, Пит и Де — Гручи. Последним вышел Спунский.

 

Глава 17

Билл не помнил ни одного момента той разминки. Уже потом ему рассказывали, что он был сам не свой, каждый его бросок едва не сбивал с ног Брабанта… Словно в оцепенении он прослушал национальный гимн, покинул лед и опустился на скамью. Только когда последние зрители уселись на свои места, он заметил Остряка Джексона рядом с Ли Винсентом в ложе прессы, но это не отложилось в его сознании. Он посмотрел на трибуну, где сидели его родители, и вяло махнул им рукой. Если бы ему и маме удалось убедить отца подождать еще полгода, проблема с выплатой ссуды была бы решена… За лето он бы заработал эту тысячу долларов…

Арбитр ждал в центральном круге с шайбой в руках. Хоккеисты обеих команд выстроились друг против друга. Рози, сидевший рядом с Биллом, встревоженно посмотрел на него.

— Что с тобой? Уж не заболел ли ты?

— Bсe в порядке, — мотнул головой Билл.

Дэнсфорд вбросил шайбу. Под гул трибун Пит выиграл вбрасывание у Паулсона, отбросил шайбу Стретчу на левый фланг, и северозападники начали первую атаку в этой встрече. Едва пройдя синюю линию, Стретч хотел отпасовать шайбу, но ему помешал Манхейм, и пас оказался неточным, Шайбу подхватил Джозефсон, развернулся и, набирая скорость, обошел защиту и Стретча. Шайба оказалась у Стаймерса. Уоррен блокировал его, но тот успел сделать бросок по воротам, однако Брабант отразил шайбу. Паулсон бросился на добивание и промахнулся. Пит попытался вытащить шайбу из своей зоны, но Манхейм встретил его на корпус, и Пит не удержался на коньках.

Билл следил за игрой, постепенно забывая о своих горестях.

— Выходи из зоны! — крикнул Ред, стоявший позади скамьи.

Уорд пытался это сделать, но ему не дали. Всякий раз, когда шайба оказывалась у него, Билл невольно вспоминал Армстронга, его мощный бег, умение контролировать шайбу. Команда Брэндон–колледжа раскладывала на обе лопатки все команды на западе провинции, и главную роль в этом играл Армстронг… Хороший подарок я сделал брэндонцам, с усмешкой подумал Билл… Стретч прошел с шайбой, в центр поля и вот–вот мог пересечь синюю линию и войти в зону соперников, но тут Джозефсон отобрал у него шайбу, послав ее в угол Стаймерсу, а тот переправил Паулсону. Де — Гручи уложил Паулсона на лед — шайба снова вернулась в угол, отскочила от бортика к воротам, и Брабант откинул ее в центр поля. В волнении Билл ерзал на скамейке.

— Почему они не выходят из зоны, черт возьми!

— Пытаются, — отозвался Ред за его спиной. — Кельвинцы горячо взялись сегодня.

— Могли бы найти для этого другое время, — пробурчал Рози.

Игра была жесткая. Кельвинцы полностью владели инициативой. В толчее у бортика четверо хоккеистов яростно сражались за шайбу, и Билл напряженно следил за ними. Прижать шайбу к бортику не удалось, кто–то вытолкнул ее в сторону ворот. Брабант бросился ничком и накрыл ее. Раздался свисток. Игра остановлена.

— Билл, Рози — на лед! Пинчер, твое звено! — распорядился Ред.

Арбитр готовился вбросить шайбу неподалеку от ворот Брабанта.

Новая пятерка северозападников вышла на лед. Билл, прокатываясь мимо Де — Гручи, заметил его растерянный взгляд. Это был плохой знак.

Кельвинцы тоже произвели полную замену.

Билл занял позицию перед воротами, Рози не спускал глаз с Манхейма, стоявшего наготове у синей линии. Бледный, сосредоточенный Пинчер ждал вбрасывания. Пригнувшись и упершись коньками в лед, он огляделся вокруг, готовый побороться за шайбу с Торрансом из тройки кельвинцев.

Дэнсфорд вбросил шайбу. Пинчер отбил клюшку Торранса, отпасовав назад, и шайба оказалась перед воротами Брабанта. Хорошо, что Пинчер оказался возле нее раньше соперников. Билл обратил внимание на то, как искусно провел этот прием Пинчер. Недаром в спорах о том, кто лучший центровой в Лиге, всегда упоминался Пинчер. Он обошел Холлингера, ложным замахом обманул защитника кельвинцев и стремглав бросился вперед. Кельвинцы были вынуждены откатиться в свою зону. Пинчер сильным броском послал шайбу на левый фланг Вонгу, но ее перехватил Пубек и повел своих товарищей в новую атаку.

Из всей команды северозападников в последующие пятнадцать минут только защита и Брабант играли хорошо. Брабант, как и в предыдущих играх, считал Шивэна своим главным соперником. Если Шивэн отлично стоит в воротах, то и он может не хуже. Трижды он снимал шайбу с клюшки Пубека, когда казалось, что гол неминуем. Он громко понукал своих нападающих, кричал, чтобы они наконец проснулись от спячки. Хорошо, что защита играла удачно. Ред сам когда–то играл в защите, может быть, поэтому защитники северозападников были лучше обучены. Сейчас Ред радовался этому — Спунский, несмотря на подавленное состояние, автоматически принимал верные решения.

Звено Пита после неудачного старта постепенно приходило в себя. Не клеилась игра у Уорда. Он упускал почти каждую шайбу, а когда у него появился исключительно благоприятный шанс — он оказался один на один с вратарем — просто промахнулся.

Ли Винсент в ложе прессы обернулся к соседу и, похвалив кельвинцев, добавил: — «Кельвинцы сделали двенадцать бросков по воротам, а северозападники только три».

Джексон промолчал. Он был слегка озадачен игрой Спунского.

За несколько минут до окончания периода Билл перехватил пас защитника кельвинцев, и, быстро набирая скорость своим неуклюжим, только ему присущим «стилем», пересек красную линию, оглядываясь, кому бы отдать шайбу. Вождь и Митчелл были закрыты, отдать было некому, и Билл бросил ее вперед в зону кельвинцев. Паулсон и Митчелл помчались за ней, и Митчелл зацепил Паулсона за ногу. Раздался резкий свисток арбитра.

Митч раскатывался в сторонке, словно ничего не произошло, надеясь, что ему не придется оставить команду в меньшинстве. Но хохот на трибунах вынудил его оглянуться. Дэнсфорд стоял на месте нарушения, указывая на Митча пальцем.

— Митчелл, команда Северо–западной школы, удален на две минуты за подножку, — объявил по стадиону судья–информатор.

Ред оставил на льду Билла, и выпустил Де — Гручи, Пита и Стретча. Итак, четверо северозападников против пятерки кельвинцев, той самой, которая беспрерывно «стучалась» в их ворота с момента первого вбрасывания. Билл пригнулся, чтобы перевести дыхание. Пот капал у него со лба на лед. Он знал, что команде сегодня не хватает огонька. Знал, что и он играл не лучшим образом. Проклятие, такое настроение может привести к проигрышу! И тут наконец–то обычная жажда соперничества проснулась в нем. Кет, они так легко не сдадутся! Киснуть можно и после игры.

— А ну–ка, покажем им! — вдруг закричал Билл. Его возглас был услышан на скамье, в ложе прессы, на трибунах и, казалось, подстегнул всю команду.

— Даешь! — отозвался Пит.

— Теперь берегитесь! — буркнул Де — Гручи оказавшемуся рядом игроку кельвинской команды. — Мы еще заставим вас вытаскивать шайбы из ваших ворот!

У кельвинцев было на одного игрока больше. Пит выиграл вбрасывание. Контролируя шайбу, он остановился позади своих ворот. Тренер кельвинцев вскочил и крикнул, чтобы они шли на Пита. И Паулсон повел своих товарищей вперед. Не ожидая их наскока, Пит выкатился из–за ворот и отправил шайбу Стретчу, который молнией понесся в защитную зону кельвинцев, прямо к воротам, но Стаймерс остановил его. И снова Пит, овладев шайбой, начал водить ее в средней зоне, чтобы потянуть время. Его атаковали, и он отпасовал шайбу Стретчу, который, видя, что на него мчится Джозефсон, вновь вернул шайбу Питу, а тот, видя трех игроков кельвинской команды, послал ее через все зоны.

Прошла минута. Но когда Пит снова овладел шайбой и попытался продержать ее еще немного, Манхейм сбил его с ног и шайба перешла к Битти. Паулсон ждал у красной линии. Пас, адресованный ему, был точным. Пит попытался перехватить шайбу, но неудачно, Паулсон успел отпасовать Джозефсону. Де — Гручи вступил с ним в единоборство у бортика и вдруг схватился рукой за глаз. Это Джозефсон в пылу борьбы сильно саданул его локтем. Джозефсон, не мешкая, отдал шайбу Паулсону, который не был никем прикрыт. Он размахнулся для броска, но Пит успел помешать ему, и шайба проскочила вдоль ворот к Стаймерсу. Брабант выкатился из ворот, отразил щелчок Стаймерса, отбив в сторону шайбу, которую подхватил Билл, и пошел вперед, а тут и Митчелл вернулся на лед.

Лишнего игрока кельвинцам разыграть не удалось.

Громкие крики одобрения разнеслись по катку и Де — Гручи с хорошим синяком под глазом отправился отдыхать на скамью.

— Красиво я буду выглядеть в понедельник на сцене, — пожаловался он Реду.

— Прежде ты думал только о хоккее, — фыркнул тот в ответ.

— Я и теперь думаю только о нем! Но, черт возьми, выйти перед публикой с таким фонарем…

Кельвинцы, казалось, притихли после того, как не смогли одолеть северозападников, играя в большинстве. А те, отстояв свои ворота, чувствовали себя победителями. На последней минуте периода они трижды сильно бросали по воротам Шивэна. Но если полевые игроки кельвинской команды слегка сдали, этого нельзя было сказать о их вратаре. Он отбил мощный бросок Билла, снял шайбу с клюшки Пита и отразил неожиданный, будучи закрыт игроками, бросок Стретча почти от самой синей линии.

Во втором периоде инициативой завладели северозападники. Ли Винсент сообщил Остряку, что количество бросков по воротам обеих команд было теперь равным — двадцать на двадцать. Он с интересом наблюдал за игрой Шивэна, видя, как одну за другой тот срывал атаки Гордона, Де — Гручи, Бьюханена и Спунского. Но после каждой неудачи северозападники, отразив контратаку соперника, собирались с силами и вновь переходили в наступление.

После второго периода в раздевалке северозападников стояла тишина. Ребята молчали. Рядом с Биллом сидели Пит и Де — Гручи, а Ред переходил от одного хоккеиста к другому, поощрительно похлопывая по плечу одного, останавливаясь, чтобы дать совет другому.

Когда заканчивались десять минут передышки, Ред обратился ко всем:

— Вы переигрываете их. Шивэн не может бесконечно спасать ворота. Нападайте, бросайте по воротам из любого положения, при любой возможности. Покажите, на что вы способны!

Гол был забит на предпоследней минуте третьего периода. Кельвинцы сражались отчаянно. Атаки и контратаки следовал»! одна за другой, но все они заканчивались победой вратарей. Шивэн в течение минуты отразил четыре броска, сделанных почти в упор. На противоположном конце поля Брабант за минуту трижды защитил свои ворота.

Сидя на скамье, Билл закрывал глаза, и ему виделся пригнувшийся в воротах Брабант, отражающий шайбу за шайбой.

Из последних сил обе команды упорно пытались изменить ничейный счет. На восемнадцатой минуте Битти точно и быстро отпасовал Пубеку в центральную зону, тот подхватил, шайбу и ринулся вперед. Билл пошел ему наперерез. Пит спешил подстраховать товарища, но Билл видел, как он устал. Впрочем, утомились игроки обеих команд.

Пубеку не удалось обойти Рози, и с дальнего расстояния он выстрелил по воротам, но Брабант поймал шайбу и тут же отбросил ее Питу. Развернувшись, Гордон объехал Тубека и двинулся вперед, преследуемый кельвинцами.

Билл следовал за ним, находясь в отличной позиции для приема паса, и защитники келъвинцев пошли на него. Именно этого ждал Пит. Сделав ложный замах, будто собирался отдать шайбу Биллу, он метнулся влево и вышел один на один с вратарем. Как только кельвинцы оставили Спунского, бросившись за Питом, Билл понял, что Пит их одурачил. Гордон сделал бросок, подхватил отскочившую от клюшки Шивэна шайбу, снова бросил, — и, как говорил Ред, ни один вратарь не мог бесконечно отражать такой каскад летящих на него шайб. Бросок низом из–под налетевших на Пита защитников — и Шивэн, который спасал свои ворота, казалось бы, от неминуемых голов, на этот раз оплошал. Сквозь зубы он бранил себя за пропущенную шайбу. Билл тискал Пита в объятиях. Рев на трибунах не стихал. Он продолжался и тогда, когда на последней минуте кельвинцы бросили в нападение своих лучших игроков, чтобы отыграться, но это им не удалось.

Раздалась финальная сирена. Вся команда Северозападной школы ринулась к Брабанту. Они тискали его в объятиях, поздравляя друг друга с победой. Но это было еще не все. Ред перепрыгнул через бортик и, мимоходом похлопывая своих игроков по плечам, направился к удрученному Шивэну, который медленно выкатывался из ворот в окружении своих не менее огорченных товарищей. Ред пожал руку Шивэну, зааплодировал, и весь стадион поддержал его криками и аплодисментами. Игра Шивэна заслуживала всяческих похвал. Он бесспорно был лучшим игроком матча. Победители принялись обмениваться рукопожатиями с теми, с кем только что яростно сражались, в горячке игры чуть ли не ненавидя друг друга, и все вместе они покинули лед, победители и побежденные, сопровождаемые овациями и музыкой.

«Теперь Армстронг», — подумал Билл. Команда Брэндон–колледжа еще не закончила своих матчей, но сомнений в том, что она займет первое место, ни у кого не вызывало. Последнюю игру они должны были провести завтра против команды школы Суриса. Интересно, затаил ли Армстронг злобу против него? И еще — если отец решит переехать на север, смогу ли я там играть в хоккей?

— Радуйся, Тигр, — обернулся к нему Пит.

— Я радуюсь, — безучастно отозвался Билл.

— Тогда улыбнись.

И Билл улыбнулся.

Ред вышел из раздевалки. Трибуны еще шумели, гул, то затихая, то разгораясь, доносился и сюда. Как Ред и предполагал, Остряк Джексон находился в судейской комнате. Увидев Реда в дверях, он вышел в коридор.

— Ну, твое мнение не изменилось? — спросил Ред.

— Отнюдь.

— Жаль, что ты, как в прежние времена, не можешь выдать парню бонус.

— Чего это ты? — удивился Остряк.

— Ты же знаешь, Спунские недавно приехали в страну. Парень вынужден работать по вечерам. Сегодня перед началом игры я видел, что–то гнетет его…

Остряк задумался.

— Ты уверен, что положение так серьезно?

— Пит Гордон говорил мне, что Билл собирается все лето работать, чтобы заработать тысячу долларов. Такая сумма, сам понимаешь, не нужна ему самому.

— М-да… — протянул Остряк. — Сумма не малая…

 

Глава 18

На следующий день, когда получили утренние газеты на складе Десмонда, Альберт был в конторе. В ожидании бланков заказов он листал свежий номер. Взяв пачку заказов и прихватив с собой газету, он поспешил обратно на склад.

— Эй, парень, — окликнул он Билла. — Знаешь, финальная встреча состоится во вторник!

С блоком сигарет в охапке Билл обернулся к Альберту.

— А разве не в пятницу? — удивился он.

— Перенесли на вторник.

Закончив подборку заказа и взяв у Альберта газету, Билл развернул ее на столе для упаковок. Он мельком просмотрел отчет о вчерашнем матче. На полосе красовалась фотография Пита, забившего единственный гол во встрече. Заметил Билл и свою фамилию в отчете, но не стал читать его полностью, привлеченный сообщением о переносе финальной встречи команд школьной Лиги, который объяснялся загруженностью стадиона «Амфитеатр», — начинались игры профессиональных команд НХЛ. Обе школы согласились на перенос.

Ближе к полудню на складе появился Де — Гручи. Под глазом у него синел, зеленел и желтел здоровенный фонарь. Пришлось Вику выслушать град насмешек работников склада. Он только добродушно отшучивался.

— Не знаю, как я выйду на сцену в понедельник, — посетовал он Биллу. — Придется вставить реплику, будто я налетел на дверь…

— Или на локоть Джозефсона, — рассмеялся Билл.

В понедельник в настроении отца произошла заметная перемена. Он вернулся домой несколько позже обычного, когда Билл уже пришел с работы.

— Надеюсь, я не очень задержал вас с ужином, — сказал он в дверях.

— Ужин готов, мы ждали тебя, — отозвалась мама.

— Есть кое–какие новости, — сняв пальто и боты и входя в гостиную, объявил отец.

— Какие? Говори! — одновременно воскликнули мать и сын.

По лицу отца Билл не мог понять, хорошие или дурные вести он принес.

Мать стояла посредине гостиной с кухонным полотенцем в руках и тревожно глядела на мужа.

— Говори же!..

— Декан факультета, узнав, что я намерен принять предложение фирмы, вызвал меня. Сказал, что осенью возможно появится шанс получить по совместительству место ассистента профессора. А это значит большее жалование.

Миссис Спунская прижалась к мужу. Билл подошел к родителям, и отец обнял их обоих за плечи.

— Вижу, вы оба хотите, чтобы я остался, — сказал отец.

Можно было и не говорить этого, достаточно было лишь взглянуть на их лица.

— Но декан назвал это шансом, — продолжал отец. — Значит, не вполне уверен в такой возможности… А если не выйдет?

— Выйдет, выйдет, обязательно выйдет! — убежденно воскликнула мать. — Иначе он не говорил бы тебе об этом, не будь он уверен!

Отец покачал головой.

— Ни в чем нельзя быть уверенным. А если я не дам ответа на будущей неделе, место в Манитобе может оказаться занятым…

— Ну и пусть! — вскричал Билл.

Но единственной уступкой, которой они добились от отца, было то, что он повременит с окончательным решением. С тем они и сели за стол.

После ужина Билл поднялся в свою комнату и принялся за уроки. Он спешил покончить с домашним заданием, так как сегодня всей семьей они шли в школу на постановку «Жизнь с отцом». Билл предвкушал предстоящее зрелище. Интересно, как справится Сара со своей ролью?..

Он решал задачи по алгебре, но мысли о возможных переменах в жизни семьи не оставляли его. Билл уже сообщил родителям, что летом собирается работать на складе Десмонда, но отец ответил категорически «нет» — на каникулах он должен отдохнуть. Билл не знал, как ему быть…

Наконец он покончил с алгеброй и переоделся в свой лучший костюм. Спустившись вниз и ожидая родителей, он взял вечернюю газету и в глаза ему бросился заголовок, набранный, крупным шрифтом:

Армстронг сделал отбивную из защиты Суриса, забив 5 шайб.

Он прочитал статью до конца. Матч между командами Брэндон–колледжа и школы Суриса за право встретиться в Виннипеге с командой Северо–западной школы состоялся в субботу вечером. Как и ожидалось, брэндонцы выиграли со счетом 6:1. Отчет об этой игре был полон похвал в адрес Армстронга. Только и упоминался, что Армстронг, Армстронг, Армстронг…

В команде Брэндон–колледжа его желание исполнилось — он играл центральным нападающим в первом составе. Билл мысленно представил себе Клиффа, его легкий, внешний почти без усилий стиль бега, умение мгновенно оценить обстановку на поле, его стартовую скорость, владение шайбой…

— Вы готовы, мужчины? — раздался голос матери, спускавшейся по лестнице.

Отец был в своем старом выходном костюме, который все еще имел приличный вид. Мама надела то платье, купленное давным–давно, но которое она каким–то образом умудрялась всякими мелочами изменять так, что оно выглядело вполне модным.

— Готовы, готовы, — откликнулись мужчины.

— Ты сегодня смотришься классно, как выразились бы мои студенты, — встав с дивана и оглядев жену, сказал мистер Спунский.

— То есть хорошо? — переспросила мама.

И муж и сын уверили ее, что так оно и есть.

Родители Билла еще никогда не были в Большой аудитории школы, и она произвела на них хорошее впечатление. Сценическая площадка казалась большой, хотя Сара часто жаловалась, что там мало места для того, чтобы обставить ее реквизитом в пышном стиле нью–йоркской квартиры конца прошлого века. В зале было 400 мест, и позади них еще расставили ряд стульев. У Спунских были билеты в десятый ряд. Заняв свои места, родители Билла стали оглядываться вокруг, чтобы увидеть мальчиков и девочек, о которых они столько слышали от сына.

Спустя пять минут свет в аудитории погас. На авансцене появилась мисс Робб и испуганным голосом выразила надежду, что зрителям понравится спектакль драмкружка, а также, что они простят некоторые погрешности постановки. Закончила она сообщением, что спектакль будет повторен в среду и пятницу. Занавес пошел. На сцене находилась Сара; загримированная под мать семейства. Один за другим на сцену выходили ее сыновья и дочери. Затем появился Отец — Де — Гручи в сюртуке, с усами и в седом парике, с нарисованными на лице глубокими морщинками и с ужасающим синяком под глазом.

В зале начался веселый шепот. Один из сыновей спросил (этой реплики, конечно, не было в пьесе):

— Что у тебя с глазом, отец?

— Случайно один балбес по имени Джозефсон саданул меня локтем, — пробасил Де — Гручи.

— Мистер Джозефсон сослуживец вашего отца, — пояснила мать — Сара. — Ну, садитесь завтракать.

Кое–кто из сидящих в зале, не знакомых с пьесой и не интересующихся хоккеем, удивились, из–за чего в зале раздались смешки. После этого спектакль пошел своим чередом.

Двумя часами позже Спунские шагали по заснеженным улицам домой. Вечер прошел отлично. Вместо того, чтобы киснуть дома, Билл хохотал от души. Родители тоже забыли про свои невзгоды. Сара после первых минут робости исполняла свою роль очень хорошо, лучше всех. Когда спектакль окончился, Билл на несколько секунд юркнул за кулисы и поздравил ее. Вот уж он не думал, что драмкружок во многом окажется ему полезен. Во–первых, Сара увидела, что из себя представляет Армстронг, во–вторых, Де — Гручи на несколько недель отвлекся от терзавших его мыслей, что не может помочь команде, и, главное, спектакль помог Спунским развеяться.

Билл всю дорогу оживленно болтал с родителями. Они обменивались впечатлениями о спектакле, наслаждаясь первым мягким вечером после суровых в эту зиму холодов.

На следующее утро Билл проснулся рано. Хотелось поспать еще хоть немного, но внутренний голос напомнил ему: «Сегодня игра с Брэндоном!» Сон как рукой сняло. Остальные мысли тут же улетучились. Сегодня он весь день будет думать только об одном — о победе. Завтра жизнь войдет в обычную колею, но сегодня… Он взбил подушку. На улице еще было темно, лишь первые слабые проблески рассвета появились на небе. Нога у него начала дергаться — верный признак волнения. Он принялся растирать ее, затем сбросил с себя одеяло и протянул в темноте руку к выключателю. Будильник показывал семь часов. Еще слишком рано. Можно еще поваляться в постели. Дремотные мысли проносились в голове. Лампочка под потолком тускло светила. Спунские давно собирались купить ночничок, но всякий раз откладывали свое намерение… А все деньги, деньги, деньги… Затем в голове вновь возник заголовок:

Армстронг сделал отбивную из защиты Суриса, забив 5 шайб…

Билл снова натянул на себя одеяло.

«Армстронг сделал отбивную из Спунского, забив 5 шайб, — переиначил он.

«Спунский сделал отбивную из Армстронга, забив 7 шайб».

Он усмехнулся и подумал, что лучше бы заняться алгеброй.

Этот предмет давался Биллу с трудом. Когда они приехали в Канаду, он лучше других занимался на уроках французского, английского языков, латыни и истории. Он вылез из–под одеяла и босыми ногами зашлепал по холодному деревянному полу к своему столу… Скорее бы мама связала половичок… Взяв со стола учебник алгебры, он снова залез под одеяло.

Билл раскрыл учебник, но перед глазами маячило только одно:

Армстронг сделал отбивную из Спунского, забив 5 шайб.

Через полтора часа он уже спешил в школу. Со всех сторон туда стекались ученики. Небо было ясное, сильно похолодало, и редкие лучи солнца поблескивали на нетронутом снегу в палисадниках домов. Снег на тротуарах был хорошо утоптан и поскрипывал под ногами. Поправляя теплые наушники, он увидел впереди себя Де — Гручи.

— Эй, Отец! — окликнул он.

Вик остановился, поджидая Билла. Он похвалил его за хорошо сыгранную роль, но продолжить разговор им не удалось. Почти каждый встречный обращался к ним с приветствием и считал своим долгом сказать несколько слов о спектакле или хоккее. Билл увидел Сару, идущую им навстречу. Она была в короткой шубке, в сапожках и в теплом шерстяном платке.

— Вот идет Мать, — сказал Де — Гручи. — Тебе наверное неприятно было видеть, что твоя девушка связалась с таким старым козлом, как я…

Все вместе они зашагали к школе. В вестибюле Сара одарила юношей лучезарной улыбкой, и они расстались.

Де — Гручи обернулся к Биллу, желая что–то сказать, но тот опередил его:

— Послушай, это она тебе улыбнулась!

Вик растерялся от этого неожиданного заявления.

— Да ты…

— Тебе, тебе! — настаивал Билл. — Ты же сам видел, как она улыбнулась, увидев тебя! И ведь именно Сара завлекла тебя в драмкружок. Я не встану вам поперек пути…

Посмеиваясь, он оставил позади красного от смущения Де — Гручи, который бормотал: «Ну, ты даешь, черт возьми! Что это взбрело тебе в башку?!»

Этот день был неудачным для педагогов Северо–западной школы. Они не сразу поняли почему. В 14‑й аудитории, где занимался десятый класс, учительница литературы Этель Робинсон, стройная молодая женщина, которая всегда включала в свои уроки произведения молодых канадских писателей, попросила Скотти Макинтоша прочесть стихотворение Сьюзен Масгрейв. Скотти запинался на каждой строчке, и учительница удивленно глядела на него. Такого с ним никогда не бывало. Она хотела было поставить ему плохую отметку, но решила на этот раз пощадить его. Скотти был прилежным учеником.

— Хватит, Макинтош, садись, — сказала она. — Уоррен, пожалуйста, продолжи ты.

Нобби Уоррен сидел позади Скотти, держась ладонями за виски и думая о своем. Книга со стихами Сьюзен Масгрейв, лежавшая перед ним, даже не была раскрыта. Мисс Робинсон любила неожиданно вызвать к доске ученика, заметив, что мыслями он далеко. Уоррен покраснел, взглянул на Макинтоша, беспомощно оглядел одноклассников, открыл наугад книгу на стихотворении «Разбойник» и начал читать:

«Ветер ревел в темноте, сотрясая деревья,

Луна…»

В классе раздался громкий смех, и Нобби растерялся.

— Простите, — с несчастным видом сказал он. — Я не слушал…

Мисс Робинсон вдруг вспомнила о разговорах, которые велись в учительской. Так глупо с ее стороны забыть об этом! Ведь она сама участвовала в беседе о хоккее. Ей пришлось это сделать в порядке самозащиты, так как она ни чуточки не интересовалась хоккеем и в последний раз присутствовала на матче еще девочкой, но вчера она даже приобрела билет на сегодняшний матч!

— Продолжай, Уоррен, — сказала она. — Возможно, «разбойник» сегодня сойдет.

И Нобби Уоррен продолжал… В порядке наказания за невнимательность мисс Робинсон заставила его прочесть стихотворение до конца.

Другой класс занимался в биологической лаборатории. Рози, проходя мимо аквариума, в котором резвились головастики, не смог сдержаться. Сегодня он обязательно должен был выкинуть какой–нибудь номер, иначе он вот–вот взорвется от напряжения. Рози вынул из кармана самописку, брызнул чернилами в аквариум, и сел на свое место. Прошла минута или две, пока учитель мистер Гоуторн, полный мужчина с густыми, лохматыми бровями, заметил, что с головастиками что–то неладное. Они пытались выползти из синей тьмы, карабкаясь по стеклу, и соскальзывали обратно.

— Кто налил в аквариум чернила? — сердито спросил учитель.

И Рози, который посещал этот класс уже второй год и за это время не меньше десятка раз видел, как в аквариум лили чернила, но еще ни разу не слышал, чтобы кто–нибудь признался в этом, медленно поднялся. Что угодно, только не сидеть на месте с натянутыми, как скрипичная струна, нервами.

— Я, — сказал он, и розовые щеки его побледнели. Мистер Гоуторн был так ошарашен этим признанием, в корне отличавшимся от его обычных бесплодных попыток узнать виновника, что его взяла оторопь; очнувшись, он тихо спросил:

— Зачем?

— Не знаю, — ответил Рози.

Мистер Гоуторн принялся вышагивать по классу, растерянно помахивая змеиным чучелом, которое он держал в руках. Он вспомнил, что этот мальчик из хоккейной команды школы. Ничего удивительного в его поступке, раз им овладела предматчевая истерия. Вот в чем причина. Но сегодня вечером все это закончится. Мистер Гоуторн вспомнил про билет на стадион, лежавший у него в кармане, — не следует волновать мальчика.

— Что ж, Дюплесси, — заключил он, — ты первый за двадцать три года моей преподавательской практики, кто признался в своем проступке. Я воспринимаю твое признание как проявление честности и прошу тебя не делать этого впредь. Обещаешь?

— Да, сэр, — ответил Рози.

— Тогда садись.

В 41‑й аудитории Сара Гордон закончила письменную работу по алгебре и принялась лениво чертить какие–то фигурки в тетради. Изредка она бросала взгляды в сторону Билла, который то склонялся над тетрадью, то откидывался назад в задумчивости. Сара прекрасно понимала его состояние. Он напоминал ей брата. Всех юношей она всегда сравнивала с Питом. Ей были знакомы резкие перемены в настроении Пита. То он громко на весь дом распевал, принимая душ, то сидел за завтраком, не раскрывая рта… Интересно, правда ли, что рассказывал Пит о том, будто селекционер из Торонто заинтересовался Биллом?.. Наконец раздался звонок на перемену, и она поспешила в Большую аудиторию, чтобы прорепетировать с Де — Гручи некоторые сцены, которые вчера прошли не совсем удачно.

На складе Билл не сразу обратил внимание на то, что нее заказы, которые поручалось ему подобрать, были небольшие, — два три блока сигарет, коробка сигар, баллончики с газом для заправки зажигалок, в то время как Герби таскал тяжелые ящики с кока–колой.

Отбирал и распределял заказы Альберт.

— Дайте мне большие заказы, — попросил Билл, думая, что Альберт по рассеянности распределяет работу неравномерно.

— Не дам, — ответил Альберт.

— Почему?

— А потому что тут командую я, вот почему, — отрезал Альберт.

Герби при этом рассмеялся.

— Хорошо бы это выглядело в газетах, что, мол, Билл Спунский играл ниже своих возможностей, потому что растянул сухожилие или перетрудился, таская тяжести на складе Джона Десмонда!

— Глупости! — воскликнул Билл. — Мне вовсе не трудно носить тяжелые ящики!

— Завтра ты будешь выполнять сложные заказы, а Герби легкие, — сказал Альберт. — Только не сегодня! — Он стукнул ладонью по столу. — Все! Хватит об этом. За работу!

Когда Билл и Герби направились к стеллажам, он крикнул вслед Биллу:

— Советую победить сегодня вечером, иначе я нагружу тебя большими заказами до конца зимы!

Разные мысли проносились в голове Билла. Северозападная школа… Победители городского чемпионата школьных команд старших классов… Чемпионы провинции… Это может быть завтра… Но будет ли?.. Ему вспомнилось признание Пита, высказанное им однажды: «Конечно, я этого очень хочу, ведь это мой последний год в школе…» — и слова Де — Гручи: «Я тоже рад, что вернулся вовремя». И напутствие Реда перед самым первым матчем в этом сезоне: «Я думаю, что у вас есть шанс завоевать своей школе первое чемпионское звание». И словно холодный душ:

Армстронг сделал отбивную из Спунского, забив 8 шайб.

 

Глава 19

Этот матч был непохож на другие. На стадионе перед игрой всегда царило нервное возбуждение, но не такое, как сегодня. Может быть, это была своеобразная «лихорадка решающей встречи»? Необычная тишина царила на трибунах. Необычным было и то, что среди зрителей было очень много взрослых. Трибуны были заполнены до отказа. За пять минут до начала игры свободными оставались лишь места в ложах, и те с каждой минутой заполнялись.

Билл нервничал. Весь день он был взвинчен до предела. Дома, после работы, он едва притронулся к еде. Некоторое облегчение пришло во время разминки. Но его собственное состояние подстегивалось общим возбуждением присутствовавших на стадионе зрителей.

Сделав бросок по воротам Брабанта, он откатился в сторону и увидел Армстронга, который раскатывался вокруг своих ворот. К своему удивлению, Билл не ощутил никакой неприязни к Клиффу, он был для него только соперником, которому он должен будет противостоять во время игры.

В отличие от Билла Армстронг ничего не забыл. Один раз, когда Билл направился за шайбой на половину поля, где разминались брэндонцы, он прокатился мимо Армстронга, и тот громко сказал: «А вот и местная дырка от бублика!» Товарищи Армстронга по команде глазели на Билла и усмехались. Билл лишь ухмыльнулся, возвращаясь на свою половину поля. Насмешка только подстегнула Билла. Сегодня никто не пробьется мимо него, твердо решил он про себя.

Группа болельщиков, специально подобранная, чтобы подбадривать свою команду, скандировала.

Б — Р—А — Б—А — Н—Т — Брабант!

Г — О—Р — Д—О — Н — Гордон!

У — О—Р — Р—Е — Н — Уоррен!

Так были перечислены все игроки Северо–западной команды. Когда под сводами «Амфитеатра» прозвучала его фамилия, Билл опустил голову, подумав о том, как гордятся им сегодня родители, сидевшие на трибуне. Это была не гордость за себя, а скорее чувство возлагаемой на него ответственности. Если на весь стадион выкрикивали его фамилию — значит, на него надеялись, в него верили и он должен оправдать это доверие.

Зажглись юпитеры — местное телевидение транслировало главный матч сезона. Объявили состав судейской коллегии — главный арбитр Дик Дэнсфорд, его помощники судьи из Брэндона. Обычная предыгровая рутина прошла мимо сознания Билла — проверка сеток, красных лампочек за воротами, гимн, исполненный оркестром, и гул трибун после завершения официальной части.

Билл покатился к скамье запасных и уселся между Рози Дюплесси и Пинчером Мартином. Он посмотрел на Вонга, Вождя, Макинтоша, Бертона, Митчелла и остальных, затем обернулся к Толстяку и Реду. Селекционер из Торонто снова находился в ложе прессы. Затем он обратил взор на поле. Брабант скреб коньками лед на пятачке перед воротами. Лицо его даже сквозь решетку маски казалось бледнее обычного. Ворчун ждал начала игры, ничем не проявляя своего волнения. Уоррен яростно жевал резинку. Пит стоял в центре. Уорд нервно постукивал клюшкой об лед, заняв позицию справа от Пита, а слева словно застыл на месте Стретч. Армстронг подкатил к центру и остановился перед Питом. Они холодно приветствовали друг друга. Из газетных отчетов Билл знал большинство хоккеистов брен–донекой команды. На правом краю у них играл Адаме, крупный парень под стать Митчеллу; Норман, левый крайний, крепко сколоченный, могучий на вид; защитники Мерсер и, Хойл были не такие рослые, как у кельвинцев, а ворота защищал долговязый, словно бобовый стручок, Джек Эди.

Пит редко проигрывал вбрасывание, но на этот раз уступил Армстронгу, Стретч перехватил шайбу и отдал Питу. Армстронг моментально атаковал Пита, сбил его с ног и, овладев шайбой, поглядывал, какова ситуация на поле. Но пока он достиг синей линии, Уоррен оттеснил его к бортику, и Армстронг вынужден был издалека бросить по воротам. Брабант легко отбросил шайбу Стретчу, который столкнулся с Армстронгом, и на этот раз на льду оказался Клифф. Он мгновенно вскочил и, с места набрав скорость, включился в игру в центре поля. Стретч тем временем пересек синюю линию и смотрел, кому бы сделать пас, но все партнеры были перекрыты, и он с силой послал шайбу мимо защитников в ворота брэндонцев.

Билл вместе с товарищами поднялся с места, чтобы видеть результат броска Стретча, но шайба прошла мимо ворот, и Билл снова сел, задаваясь вопросом, уж не намерен ли Ред сделать так, чтобы он как можно меньше встречался с Армстронгом на льду? Он надеялся, что нет. Билл внимательно наблюдал за манерой игры Армстронга, следя за каждым его движением, изменением скорости, уловками. Вот Армстронг ловко обыграл Уоррена, но был встречен Ворчуном и снова оказался на льду. Адаме подхватил шайбу и сделал бросок по воротам. Отскочившая шайба пришла к Норману. Еще бросок поверху.

Де — Гручи поймал шайбу на крюк в воздухе, и Пит помчался в среднюю зону, оглядываясь в ожидании паса, и дождался его. Следом за ним катились Уорд и Бьюханен, и игра вновь переместилась в зону брэндонцев. Защитник Стив Мерсер, плотный коротыш, пытался преградить путь Гордону, но неудачно и, быстро развернувшись, бросился назад на защиту ворот. Однако он не успел помешать Питу сделать мощный бросок, который отразил вратарь, Армстронг метнулся за шайбой, но Стретч прижал его вместе с шайбой к борту. Игра была остановлена. Вбрасывание в зоне брэндонцев.

— Звено Бертона, — громко распорядился Ред. — Защитники на лед!

Пятеро хоккеистов в одну секунду перескочили через бортик. Навстречу Биллу катился Де — Гручи.

— Как рука? — успел спросить Билл.

— В порядке.

Даже если не так, разве Де — Гручи признался бы.

Тренер команды Брэндона не заменил своих игроков. Билл удивился, уж не хитрость ли это… Армстронг и так достаточно долго противостоял Питу. Он дважды обходил Уоррена, но Пит всякий раз мешал, блокировал его. Может быть, тренер брэндонцев думает, что я не лучше Уоррена, а с Гарри Бертоном Армстронгу станет легче управиться, чем с Питом? Посмотрим.

Перед вбрасыванием в зоне брэндонцев, Билл и Рози ждали у синей линии соперников. Армстронг снова выиграл вбрасывание и вместо того, чтобы отпасовать партнерам, пересек центр поля и вдруг с ходу набрал скорость. Билл, откатываясь назад в свою зону, оглянулся через плечо и увидел Армстронга, пытавшегося в одиночку выйти к воротам. Билл встретил его, удачно отобрав шайбу и тут же переправив ее в зону Митчу.

Звено брэндонцев стало заметно уставать, и тренер произвел смену в ходе игры. Ред тоже заменил звено нападения, выставив против тройки брэндонцев Пинчера, Скотти и Бенни Вонга, которые хорошо владели прессингом и зажали брэндонцев в их зоне. Билл и Рози не давали шайбе выйти из зоны соперников, и почти минуту северозападники обстреливали ворота, пока нападающему брэндонцев не удалось выбросить шайбу из зоны, после чего всей командой брэндонцы бросились в контратаку.

В ложе прессы Ли Винсент обернулся к Джексону, сидевшему позади него.

— Что скажешь о Спунском? — спросил он.

— Посмотрим игру до конца. Но этот Армстронг не меньше Спунского подходит для нас. Посмотрим, справится ли с ним Спунский.

— Тебя интересует и Армстронг?

— Возможно.

Ли снова стал наблюдать за игрой, так же как и Джексон, заинтересованный противоборством Спунского и Армстронга.

Спустя несколько минут они это увидели. Адаме шел по краю, его пытался задержать Стретч. Армстронг, выдвинувшись вперед, ждал передачи от Адамса. Билл и Рози слегка откатились назад к своим воротам. Последовал пас, Билл ринулся к Армстронгу, и в тот момент, когда тот принимал шайбу, обрушился на него и уложил на лед, а сам взял игру на себя. Он пересек красную линию и продвигался с шайбой вперед, словно собираясь в одиночку пробиться сквозь встречавших его защитников. Но Стретч освободился от опекуна, Билл отпасовал ему, и Стретч вихрем выкатился к воротам, с ходу ударил, и красная лампочка зажглась!

Словно крыша взлетела над стадионом от рева на трибунах. Билл, потрясая клюшкой в воздухе, увидел, что Армстронг едва успел подняться.

Голос судьи–информатора разнесся по стадиону: «Гол забил Бьюханен из команды Северо–западной школы с подачи Спунского».

На скамье Толстяк набросил полотенце на плечи Билла и его партнеров по пятерке.

— Отличный гол, Стретч. Молодец, Билл, — похвалил Ред.

Заиграла музыка, как обычно при остановке игры. Первый раунд у Армстронга Билл выиграл.

— Что с Армстронгом? — спросил у тренера Билл. — Он необычно медленно вернулся в игру?

Ред улыбнулся.

— Ты что, шутишь?

— Ни капельки.

— Уж больно сильно ты его припечатал.

И тогда Билл начал замечать, что многие зрители на трибунах не забыли о его распре с Армстронгом, которая, казалось, развалит команду Северо–западной школы. Всякий раз, когда шайба оказывалась у него, с трибун раздавались крики: «А ну, Спунский! Берегись! Армстронг идет!» А когда шайбой овладевал Армстронг, такие же возгласы адресовались ему.

Армстронг поглощал все внимание Билла, даже когда гот находился на скамье запасных. Дважды во втором периоде шайба вбрасывалась в зоне брэндонцев. И оба раза, сидя на скамье, Билл видел, как Армстронг, выиграв вбрасывание, сразу направлялся в центр поля, где было больше простора. Это начинало беспокоить Билла. Он был слишком взбудоражен ходом игры, чтобы понять причину. Но почему–то этот прием Армстронга привлек его внимание. А пока что Пинчер Мартин был наказан двухминутным штрафом за подножку и северозападникам пришлось играть в меньшинстве.

Ред выпустил на лед Билла и Рози, оставив Вонга и Макинтоша. Наставник брэндонцев — первое звено, одного защитника и Пенгелли, нападающего из второй тройки.

Все внимание теперь было устремлено только на Армстронга.

После вбрасывания в зоне северозападников Адаме вернул шайбу Клиффу. Билл встретил его, но овладеть шайбой не смог. Бросок по воротам сделал Норман. Брабант отбил шайбу, но ее подхватил Пенгелли. Билл обернулся. Армстронг уже шел в зону северозападников. Он получил пас, обманным движением обошел Бенни Вонга, вернул шайбу Пенгелли и устремился к воротам Брабанта. Адаме в это время блокировал Билла, и когда Пенгелли бросил шайбу по воротам, то Рози чуть–чуть запоздал. Брабант пытался клюшкой подтащить ее к себе, но Армстронг успел кистевым броском слева послать шайбу в сетку. Красная лампочка вспыхнула за воротами Брабанта. Счет стал ничейным, на табло зажглись цифры — 1:1.

Артур Мэтчинсон, судья–информатор, объявил в микрофон:

— Гол забил Армстронг, команда Брэндон–колледжа, с подачи Пенгелли.

Лишь в третьем периоде Билл стал замечать, что класс игры Армстронга на голову выше остальных хоккеистов команды, но не мог поверить, что кто–то может переиграть Пита. В течение двух периодов Пит буквально висел на Армстронге, но теперь было видно, что он устал, и Клифф то и дело освобождался от его опеки. Билл не мог даже представить, что было бы с Уордом, играй он против Армстронга. Уорд справлялся с Норманом, но не представлял никакой опасности, находясь перед воротами соперников. Все отчаянные попытки Пита в одиночку атаковать ворота брэндонцев также стали менее эффективны. Усталость сказалась и на нем.

Постепенно стало казаться, что на льду всего два хоккеиста — Билл Спунский и Клифф Армстронг, совершая одну атаку за другой, поочередно сбивали с ног друг друга. Зрители на трибунах, даже те, которые никогда не слыхали о ссоре этих ребят, а только краем уха слышали какие–то глухие толки об этом, видели, что они играют в жесткий, мужской хоккей и ни один не уступает другому.

Мистер Спунский следил за стрелками часов. «Еще десять минут», — вслух произнес он. Сара, сидевшая между ним и своими родителями, через некоторое время посмотрев на часы, сказала: «Еще восемь минут». Билл тоже взглянул на часы после свистка арбитра, остановившего матч за положение «вне игры», и обернулся к Рози: «Еще только шесть минут».

— Совсем неохота играть тут всю ночь, — отозвался Рози. — Почему бы тебе не забить гол?

Если после третьего периода счет останется ничейным, то по регламенту игра будет продолжена до первого гола.

— Три минуты, — сказал Биллу Ворчун, когда они сменяли друг друга и Билл направлялся на скамью отдыхать. Стрелка приближалась уже к двум минутам, когда шайба была прижата к борту в зоне брэндонцев. Раздался резкий свисток арбитра на вбрасывание.

Ред действовал быстро и решительно.

— Билл! — окликнул он парня. — Смени Уоррена. Пинчер, обязательно выиграй вбрасывание. Вождь и Пит — на лед.

Билл выскочил на лед, не успев отдышаться, Пятерка северозападников, самых результативных и опасных игроков, останется на льду, пока шайба будет находиться в зоне соперников. Тренер брэндонцев тоже выпустил свою сильнейшую пятерку. Армстронг перелез через бортик, пошептался о чем–то со своими крайними, и Билл, увидев это, снова подумал, как бывало и прежде, что Армстронг, каким бы парнем ни был, на льду был мастером. Он весь отдавался игре, и каждый его нерв был напряжен до предела, когда он пригнувшись стоял в ожидании вбрасывания.

Билл занял позицию как раз за синей линией в зоне брэндонцев, глядя, как сходятся Пинчер и Армстронг в круг для вбрасывания. То, что неотступно волновало его, вдруг стало отчетливо ясно — однообразие приема, к которому прибегал Армстронг. Выиграв вбрасывание и контролируя шайбу, он сразу уходил от бортика и шел в середину поля. Теперь, предвидя действия Армстронга, Билл уже знал, что ему делать.

Армстронг выиграл вбрасывание у Пинчера, развернулся и, как всегда, бросился на середину поля, подальше от бортика.

Билл тут же сорвался с места, мысленно предвкушая, как отберет у него шайбу и забьет гол. Он обошел защитника и пошел на Армстронга, приготовившись к столкновению. Он мчался на Клиффа, словно в тумане, но Армстронг уже набирал скорость в стороне от него, и Билл бросился вдогонку. В течение нескольких секунд этой погони он ругал себя последними словами за то, что недооценил Армстронга, перехитрившего его.

Де — Гручи не дал Армстронгу пересечь синюю линию, Пинчер и Вождь уже вернулись в свою зону на защиту ворот, а шайба скользнула в угол, и Билл ринулся за ней, представляя себе газетный заголовок:

Армстронг сделал обезьяну из Спунского, забив решающий гол.

Билл еще раз понял, что этот парень — лучший хоккеист из всех, кого он знал.

«Играй он вместе с нами, мы бы уже по крайней мере забили пять шайб. Но он не с нами, и в этом моя вина, и я должен искупить ее» — все эти мысли пронеслись в голове Билла за одну секунду. В следующую он атаковал Армстронга, оттеснил его от шайбы и, выбравшись из угла площадки, повел шайбу перед собой, буквально пробивая себе дорогу к воротам.

В последние минуты было совершено десяток атак, десяток бросков с близкого расстояния, десяток опасных прорывов. Но этот одиннадцатый — особенный. Шайба на память Армстронгу… Зрители повскакивали с мест. Билл продирался сквозь частокол клюшек, сбивая с ног шщитников, которые пытались ему противостоять, пересек красную линию, ведя за собой партнеров. Армстронг настиг его и сильно толкнул плечом, пытаясь сбить с ног, по Билл удержался, продолжая продираться в зону соперников. Крики зрителей подбадривали его, смешиваясь с воплями болельщиков Брэндона, шум на стадионе смешался в один сплошной рев. Наконец он увидел перед собой порота. С ходу почти с вратарской площадки он сильно пробил по воротам, потерял равновесие и, ударившись об лед, следом за шайбой и вратарем влетел в ворота.

Гол!!!

Товарищи, помогая Биллу выпутаться из сетки и подняться на ноги, даже не хлопали его по спине, до того их ошеломило случившееся. Когда он поднялся, Армстронг прокатился мимо, покачивая опущенной головой. Забыв о прошлом, Билл легонько шлепнул клюшкой по трусам Армстронга, тот удивленно обернулся, и на лице его появилась тень безрадостной улыбки.

Шум на стадионе не прекращался. Сара прикусила нижнюю губу, чтобы унять дрожь. Мистер Спунский извинялся перед мужчиной, которого он колотил по плечу во время яростного рейда Билла, но тот даже не обратил на это внимания. Судья–информатор объявил время, когда был забит гол, — 19 минут 09 секунд, последняя минута игры, до конца матча оставалась 51 секунда. Остряк Джексон посмотрел на скамейку запасных Северо–западной команды. Он встретился взглядом с Редом Тэрнером. Они словно вспомнили давние времена, былые победы, когда хоккеисты не смирялись с поражением до последней секунды. Ли Винсент уставился на свою измочаленную сигару, которую жевал, он почти перекусил ее на двое.

 

Глава 20

Пит вышел из раздевалки вместе с Биллом.

Несколько неутешных болельщиков толпились возле двери в раздевалку брэндонской команды. Пит нес коньки в руках, а Билл, связав ботинки шнурками, повесил их через плечо.

— Такое ощущение, словно у меня пусто внутри, — сказал Пит.

— У меня также.

— Правда?

— Не веришь? Пощупай.

Весело смеясь, они вышли в фойе, подталкивая друг друга, радостные, с раскрасневшимися лицами, и нос к носу столкнулись с супругами Гордон, Сарой и четой Спунских. С ними был и Остряк Джексон, лицо его расплылось в улыбке, и он довольно поглаживал свои усы.

Пит увидел глаза обеих матерей и Сары, готовых расплакаться от счастья.

— Внимание! — предупредил он Билла. — Похоже, что эти женщины готовы задушить кое–кого в объятиях!

— И не подумаем! — заявила Сара.

Мать Билла взяла сына за руку и пожала. Сара поочередно крепко обняла его и брата. И тут, к удивлению Билла, все Гордоны сразу ушли.

После их ухода события разворачивались очень быстро.

— Выпьем по чашечке кофе? — предложил мистер Джексон.

Билл решил, что он предлагает пройти в кофейный бар при стадионе, но ошибся..

— В городе есть одно местечко, — сказал Джексон. — Поедем туда.

Тут появился Ред и крикнул:

— Эй, подождите меня!

Супруги Спунские только поглядывали друг на друга, считая, по–видимому, что так полагается у людей, причастных к хоккею.

Взяв такси, они приехали в ресторан, рассказы о котором Билл слыхал от мальчиков и девочек в школе. Юноши приглашали туда своих девушек по какому–либо особо торжественному случаю. Они заняли столик в тихом укромном уголке, сделали официанту заказ, и, пока ждали, мистер Джексон занимал общество беседой. Билл не спускал с него глаз, но уже после первых слов о том, что торонтские «Кленовые листья» остановили на нем свой выбор и предлагают ему приехать осенью в их тренировочный учебный центр, он больше ничего не слышал… Это казалось волшебным сном… Лишь обрывки фраз доходили до его сознания: «…не часто случается, чтобы юноша добился такой удачи… Возможно, что когда ты вернешься домой и закончишь школу, то будешь играть в какой–нибудь юниорской команде и немало зарабатывать на этом… Но я предупреждаю, как предупреждаю всех, что отбираем мы не больше десятка парней, и, если хоть один из них покажется перспективным, мы считаем, что нам повезло…»

— Что значит «перспективным»? — поинтересовался мистер Спунский.

— То есть тот, кто сможет играть в команде профессионалов, — пояснил Ред.

Затем Остряк вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, расправил и через стол протянул Биллу. Билл начал читать. Там говорилось следующее: «Если ничего не изменилось, направь парня на лето, пока не откроется тренировочный лагерь, в нашу конькобежную школу в Гарденсе и обеспечить ему там работу на 200 долларов в неделю. Советую тебе не ошибиться в выборе!»

У Билла перехватило дыхание. Он еще и еще раз перечитал написанное.

— Я сказал боссу, что ты нуждаешься в работе на лето, чтобы помогать родителям, — продолжал Джексон. — И решил убить сразу двух зайцев — помочь тебе как следует овладеть коньками и дать возможность подработать немного денег. Но запомни — никто не должен знать об этом!

Билл молча посмотрел на мать, на отца, желая узнать их мнение.

— Что ж, Билл, если ты согласен, вопрос для меня решен, — проговорил мистер Спунский. — Мы можем остаться здесь… И спасибо тебе, сынок.

Голос его дрогнул, когда он произнес последние слова.

Тут Билл почувствовал голод. Ничего не могло повлиять на его аппетит, тем более такие радостные вести. Он опустошил блюдо с особо приготовленной курицей с гарниром, выпил чашку горячего шоколада. После ужина они покинули ресторан, и мистер Джексон подозвал такси. Никто не успел вымолвить ни слова, как он заплатил шоферу, чтобы тот довез Спунских до дому.

Билл растворил перед матерью дверцу машины и крепко пожал протянутую руку мистера Джексона.

— До свиданья в Торонто, Билл.

— До свиданья, — отозвался юноша. — И спасибо вам.

Билл сел рядом с родителями, помахал Джексону и Реду, и такси тронулось с места.

Сидя в такси, Билл прислушивался к беседе родителей. Веря и не веря, они все снова и снова говорили, что благодаря хоккею, который полюбился их сыну, разрешаются многие семейные проблемы. Миссис Спунская неожиданно заявила, что достаточно хорошо чувствует себя, чтобы осенью вернуться на службу, отец с улыбкой посмотрел на нее и ни словом не возразил.

Иногда они обращались к Биллу, но его мысли были далеко отсюда, на катке НХЛ, который он никогда не видел. Ему представлялся телевизионный экран, он стоит в защите, и нападающие соперников пытаются пробиться через него к воротам, но он внимательно следит за ними, прерывает атаку, подхватывает шайбу и рвется вперед, и только рев трибун раздается у него в ушах.

Опять мечты… Но в жизни иногда случается, что мечты становятся явью.

 

Глава 1

Услышав внизу, в прихожей, голос отца, Пит отбросил книгу и проворно сбежал по лестнице. Пробегая мимо комнаты сестры, он заглянул в приоткрытую дверь — Сара сидела, склонившись над учебниками. Вечером она хотела пойти в кино и торопилась приготовить уроки. Перепрыгивая через две ступеньки, Пит помчался вниз, но, увидев отца, остановился на полпути.

— Печально, сынок, но нам окончательно отказали, — сказал мистер Гордон. — Ничего не поделаешь. Придется тебе распрощаться с нашей школой.

Пит медленно спустился в прихожую. Миссис Гордон, темноволосая, миловидная женщина, повесила в гардероб пальто и шляпу мужа и обернулась к ним. Как она им сочувствовала! Она–то понимала, каково сейчас ее сыну. Но что она могла сказать ему? Пит присел на стул и выжидающе уставился на отца.

Майкл Гордон был похож на сына — подтянутый, стройный, хорошо сложенный. Тяготы обширной адвокатской практики оставили вокруг глаз усталые морщинки. Обычно они были едва заметны, но сейчас, когда он снимал ботинки, молча поглядывая на Пита, они были отчетливо видны.

— Я пытался уговорить их, сынок, — продолжал мистер Гордон. — В Министерстве просвещения все понимают, но не могут сделать для тебя исключения, чтобы не дать повода другим. — Он вздохнул: — Это был наш последний шанс, Пит. Придется тебе учиться в Северо–западной школе.

— Отец сделал все возможное, — покачала головой миссис Гордон. Ей очень хотелось вывести сына из состояния оцепенения.

— Я знаю, — сказал Пит, уставившись на носки своих башмаков. — Спасибо, папа.

Он встал и понуро направился к лестнице. Его сестра стояла на площадке второго этажа. По ее лицу Пит понял, что она все слышала.

Он прошел мимо Сары и по крутой лестнице поднялся к себе в комнату под самой крышей, которую оборудовали для него, когда он подрос. Прикрыв за собой дверь, он с минуту постоял на месте, оглядываясь вокруг. Все здесь напоминало о школе имени Даниэля Мак — Интайра, или, как ее коротко называли, Даниэля Мака, и у него сжало горло при мысли о том, что больше он туда не вернется. И надо же было так случиться, что их дом оказался как раз на границе района, который должна была обслуживать вновь открывшаяся школа. А он с таким нетерпением ждал начала учебного года! Ведь как это было бы здорово во второй раз подряд завоевать первенство среди школьных команд провинции! Сколько они говорили об этом, мечтали, надеялись, строили планы, и вот…

Пит сел за стол и включил радио. Однако, погруженный в свои мысли, он вряд ли слышал музыку или слова песни. Не глядя на стены своей комнаты, он мысленно перебирал все, что там было развешано: вымпел за победу и стометровке прошлой осенью; фотография его хоккейной команды после победы над лучшей командой школ города Брендона в матче, который проводился в Манитобе в прошлом году; фотография его самого, забивающего решающий гол в финальной игре чемпионата школ. Эта фотография была даже напечатана в газете, отец достал ее в редакции. Были тут и другие вымпелы, и клюшки, и шлемы, и старые фотографии его отца еще тех времен, когда тот с честью защищал цвета школы имени Даниэля Мака.

Кто–то тихонько постучал в дверь. Вошла Сара. Она была на год моложе брата и всего один год проучилась в школе Даниэля Мака. Хорошенькая, стройная, общительная, она считалась там одной из самых привлекательных девочек. Она тоже была огорчена переводом в другую школу, но старалась утешить брата.

— Ничего не поделаешь, — сказала она. — Не вешай носа.

Пит молчал.

— Ты будешь играть в команде?

— Не знаю. Тренер уже спрашивал меня, а я сказал, что папа добивается, чтобы нас вернули в старую школу. А теперь они уже провели пять тренировок.

— Но до первого матча будет еще одна. И вообще, что ты беспокоишься? Они обрадуются тебе.

Он усмехнулся. Еще бы! Как ни странно, в новой школе Пит оказался единственным хоккеистом со сложившейся репутацией. Из остальных мальчиков кто лишь первый год учился в средней школе, а кто и вообще не играл раньше в настоящий хоккей.

— Они расстелят перед тобой ковровую дорожку в милю длиной, лишь бы ты согласился, — продолжала Сара. — Один мальчик из моего класса играет в защите. Его зовут Вик Де — Гручи. Он спрашивал, почему ты не приходишь на тренировки.

— И что ты сказала?

— Я ему все объяснила.

Пит вновь умолк.

— Он потом еще раз спрашивал, — не унималась Сара, наблюдая за братом. — Его очень задело, что ты не хочешь играть в команде. Вроде как предаешь свою школу.

— Ладно, Сара, иди, — сказал Пит. — Не обижайся. Я хочу побыть один.

Она подошла к брату. Они всегда были добрыми друзьями, но эта перемена в жизни была для нее не столь тяжкой, как для него. «А почему так?» — вдруг поймал себя на мысли Пит, но не успел додумать до конца, так как иные заботы одолевали его.

— Я слышала, как Де — Гручи говорил Биллу Спунскому, новичку, который очень хочет научиться играть в хоккей, что следующая тренировка завтра вечером. Пошел бы да показал им настоящую игру!

— Может, и пойду, — мрачно отозвался Пит. — Пропади оно все пропадом!

 

Глава 2

На следующий день Пит пришел на зимний стадион «Олимпик», старое здание которого использовалось теперь для тренировок и хоккейных встреч школьных команд. Пит остановился в проходе между рядами и в задумчивости принялся скрести коньками обшарпанный, исполосованный деревянный настил. На льду, в нескольких футах от него, в так хорошо знакомой ему форме бегали ребята из команды школы имени Даниэля Мак — Интайра, спешившие использовать последние минуты, предоставленные им для тренировки. Уверенные, хорошо экипированные хоккеисты, каждый с печатью чемпиона на челе. Пит почувствовал себя неловко в новенькой, с иголочки форме команды Северо–западной школы.

Новые партнеры Пита почему–то сторонились его. Он заметил это, хотя ничего особенного тут не было, — Пит в первый раз пришел на тренировку и был едва знаком с ними. Он присел на скамью, разглядывая старый каток. Яркое декабрьское солнце Манитобы с трудом пробивалось в зал сквозь грязные высокие окна. Даже при свете немногочисленных электрических ламп в помещении было темновато. Стадион был построен в форме чаши. От бортика, окружавшего ледяное поле, к стропилам ПОД кровлей вздымались трибуны на три тысячи мест. Раздалась сирена. Четыре часа. Время тренировки даниэльмаковцев истекло. Дверца в бортике распахнулась, гулко затопали коньки по деревянному настилу, и запыхавшиеся хоккеисты направились в раздевалку мимо молчаливой группы игроков Северо–западной школы. Вдруг Рон Маклин, лучший защитник команды школы Даниэля Мак — Интайра, закричал:

— Эй, ребята, смотрите — Пит!

Они обступили Пита, почти все выше его, хотя он сам был пяти футов восьми дюймов ростом. Пит провел рукой и хоккейной перчатке по волосам и улыбнулся им. Его больно кольнуло в сердце, когда он увидел дружескую ватагу своих бывших соратников. Каждый хотел сказать ему несколько слов, ведь он был одним из главных «виновников» их побед в прошлом году, сперва в играх на первенство школьных команд Виннипега, а затем в решающей встрече с брендонцами на первенство провинции.

— Какой ты смешной в этой форме! — рассмеялся Рон.

— Пит, неужели тебе так и не удастся вернуться? — спросил другой.

— Ну, как тебе в новой школе?

Вопрос за вопросом. Он не поспевал с ответами, да и не пытался.

— Мне пора, ребята, — только сказал он. — Пропустите–ка.

Ему хотелось сказать им что–нибудь вызывающее, предложить остаться и посмотреть тренировку его новой команды, но язык словно прилип к гортани и, он не мог выдавить из себя ни слова. Он и не представлял себе, как много значили для него эти ребята…

Старые друзья ничего не поняли. Они проводили его взглядом, увидели, как он перескочил через борт, подхватил шайбу и помчался с ней по льду, и отправились восвояси, сочувственно качая головами, — вот ведь не повезло парню!

Двое мужчин наблюдали за этой сценой. Один сидел на бортике, другой на скамье для игроков. Человек на бортике, крупный мужчина с квадратными плечами и широкой грудью, спустил ноги на лед. На нем были старые фланелевые штаны и выцветший свитер с эмблемой торонтской команды «Кленовые листья». Он видел, как Пит, ловко орудуя клюшкой, забросил шайбу в верхний угол ворот и затем, словно нехотя, покатился по площадке Невысокий светловолосый мужчина на скамье, Ли Винсент, спортивный обозреватель из газеты «Телеграмма», заметил:

— Во всяком случае, Ред, тебе повезло хотя бы в том, что у тебя Пит Гордон.

— Поживем — увидим, — пожал плечами Ред.

— Но он лучший центрфорвард в школьных командах Манитобы! Как понять твой скептицизм?

— Его, видно, не слишком радует новая форма, — отозвался Ред. — Первый раз явился на тренировку. Все надеялся вернуться в старую школу.

— Парень он стоящий, — задумчиво произнес Ли Винсент. — Он себя переборет.

— Не сомневаюсь, что он будет забивать для нас голы. Но может и все испортить.

О ребятах, которые умеют играть, но приходят в команду без охоты, у него было свое мнение. Ред покачал головой и, громко засвистев, выкатился на середину площадки. Неуклюжие в своих огромных, толстых щитках вратари покатились к нему с противоположных концов. Остальные игроки сгрудились вокруг тренера, который вспоминал все, что ему удалось узнать про каждого из них после пяти тренировок. Кроме Гордона, никто из мальчиков никогда не участвовал в соревнованиях. Пит был известен в городе, и все считали, что Северо–западной школе выпала удача, которую не купишь ни за какие деньги. Надо же так случиться, что дом Пита Гордона оказался в районе новой школы! Потом его взгляд остановился на широкоплечем, плотном юноше, который не сводил с него черных глаз. Как и Пит Гордон, он в первый раз пришел на тренировку.

— Как тебя зовут? — спросил Ред.

— Билл Спунский, сэр.

Ред внимательно посмотрел на него. Откуда у мальчика такой английский акцент?

— Почему ты не приходил раньше?

— Я только на днях поступил в Северо–западную школу, сэр. Мы недавно переехали сюда.

— А где ты учился раньше?

— В Ривер — Хейтс, сэр.

Мальчики с улыбкой переглянулись. Всё «сэр» да «сэр». Они обращались к Реду просто «тренер» или «мистер Тэрнер».

— Играл там в хоккей?

Новичок смущенно зарделся:

— Немного, сэр.

Ред отметил его застенчивость и обратился к ребятам:

— Внимание, мальчики. Послушайте меня. Сегодня наша последняя тренировка перед первым матчем. Я хочу, чтобы вы не теряли уверенности в себе, но главное, чтобы мы поняли друг друга. Вы все знаете, что наша школа впервые участвует в соревнованиях школьной Лиги. Год будет трудным для нас.

Он помолчал, разглядывая ребят. Кое–кто жевал резинку, один почесывал в затылке, другой, опершись подбородком о клюшку, как и остальные, не спускал глаз с Реда. Полные надежд и волнения глаза. Мальчишечьи глаза.

— Вы все в какой–то степени умеете играть в хоккей, — продолжал тренер. — В Канаде каждый мальчишка играет в хоккей, все мы с юных лет начинаем гонять шайбу на катках, пустырях и на улицах. Но участке в соревновании совершенно иное дело. Если не ошибаюсь, никто из вас, кроме Гордона, никогда не играл в команде, не так ли?

Один из вратарей шевельнулся, но промолчал.

— Прости, Паттерсон, я забыл, — сказал Ред. — В прошлом году ты был в команде школы Кельвина.

— Запасным вратарем, — пояснил мальчик. — Меня ни разу не ставили на игру.

— Теперь у тебя будет эта возможность. Итак, вот что я хочу сказать всем вам. Наша школа новая, маленькая. Хоккеистов у нас вдвое меньше, чем в других школах. Опыта у нас нет. Возможно, в этом году нас будут крепко бить. Но если мы воспримем это правильно и в каждой игре будем бороться изо всех сил, то, возможно, научимся и побеждать. — Ред оглядел серьезные лица ребят. — Мне хочется думать, что среди вас нет трусов. В этом сезоне нам понадобится все наше мужество. — Его взгляд задержался на Гордоне: интересно, как он расценит его слова. Но лицо Пита ничего не выражало.

Пит почти не слышал, что говорил Ред. Он знал, что Ред Тэрнер в прошлом был знаменитым хоккеистом–профессионалом и, возможно, стал хорошим тренером, но он вспомнил Поупа Мартина, как тот обучал их команду.

Поуп никогда не собирал ребят посреди площадки для наставлений. Он разбивал игроков на две команды, и начиналась горячая схватка, а Поуп указывал на ошибки и обучал их разным броскам и игре у ворот. У Пита застрял комок в горле при воспоминании о шумных баталиях на тренировках, о постукивании клюшками об лед перед матчем в клятве отдать все силы борьбе, о криках болельщиков, о школьном оркестре и торжественном чаепитии в актовом зале после выигрыша первенства провинции в прошлом году. Вспоминая прежних своих товарищей по команде, Пит окинул взглядом новых партнеров, с которыми почти не был знаком. Двое из них — вратарь Паттерсон и верзила Бьюханен — учились с ним в одном классе, но он встречался с ними только на уроках. Друзья остались в старой школе… Многие из них заходили к нему домой и после того, как его перевели в Северо–западную. В прежней школе он всегда был в гуще событий. Он ухватил последние слова тренера:

— Ну а теперь побегайте, разогрейтесь, и начнем! Я попытаюсь определить линии нападения и защиты. Начинайте!

Мальчики резво понеслись по льду. Ред наблюдал за ними с центра поля и увидел, что Пит Гордон позволяет остальным обгонять себя и через минуту–другую произошло то, чего опасался Ред. Темп бега начал спадать, а кое–кто, невольно равняясь на Пита, вообще еле двигался по льду. Ред нахмурился. Он старался взять себя в руки, но, когда Гордон прокатился мимо него, громко, чтобы все слышали, крикнул:

— Пошевеливайтесь, мальчики, пошевеливайтесь! Это вам не школа танцев! Темп, темп!

Пит взглянул на него и, опустив голову, припустился вперед.

Ред повернулся к бортику и остановился рядом с Ли Винсентом, который внимательно наблюдал за тренировкой.

— Понимаю тебя, Ред, — сказал журналист. — Придется тебе вытащить мальчика из этого состояния.

— Но как?

— Может быть, поговорить с ним? — предложил Ли Винсент.

— Может быть, — согласился Ред. — Попробую. Правда, в разговоры я не очень верю. Он должен прийти к этому сам…

Ред смотрел, как двадцать мальчиков двигались по площадке. Как и все канадские ребята, они умели кататься на коньках. Все, кроме одного Спунского, того самого юноши с английским акцентом.

— Послушай, Ли, — спросил Ред, — ты когда–нибудь видел этого парня?

— Ты и его заполучил! — вдруг щелкнул пальцами Ли Винсент. — В прошлом году он учился в Ривер — Хейтс. Я встречал его там на всех тренировках — по баскетболу, бегу, футболу, всюду, но он ни разу не выступал ни в одной команде. Ничего о нем не знаю, кроме того, что он интересуется всем.

Ред еще некоторое время понаблюдал за Спунеким и вздохнул:

— Мое везение. Такой ретивый парень и не умеет даже стоять на коньках.

 

Глава 3

Ли Винсент пересел повыше на трибуну, продолжая наблюдать за тем, что происходит на площадке.

Разделив мальчиков на две команды, Ред велел одной из них надеть поверх свитеров белые майки, чтобы отличаться от соперников. Пита Гордона он поставил центрфорвардом в тройке нападения вместе с Бьюханеном и Генри Беллом. Забавно было глядеть на них, когда они стояли рядом. Пит был значительно ниже обоих. Генри, с квадратной челюстью и крючковатым носом, был темноволос, худощав, хорошо физически сложен. Долговязый, круглолицый Бьюханен казался слабее своих товарищей но тройке.

Не говоря о Гордоне, чье умение играть в хоккей было общеизвестно и за кем Ли Винсент всегда следил с интересом, наибольшее впечатление на журналиста производил атлетически сложенный Спунский. Однако так казалось ему только до тех пор, пока тот, неуверенно держась на коньках, не направился к синей линии, чтобы занять свое место в защите.

Итак, все было готово. По шесть игроков с каждой стороны: вратарь, два защитника, три нападающих. Остальные уселись на скамью запасных в ожидании своей очереди. Ред подозвал к себе обоих центрфорвардов — Пита Гордона и коренастого Гарри Бертона — и, бросив шайбу на лед между ними, откатился назад, со свистком наготове наблюдая за игрой. Пит легко овладел шайбой и отпасовал одному из своих долговязых крайних, который откинул ее защите. Спунский бросился наперехват, проскочил мимо и упал. Гордон объехал его, ожидая паса, но его партнер с шайбой, как и большинство ребят, находящихся сейчас на льду, знал хоккей лишь по схваткам на дворовых катках, когда целью каждого было завладеть шайбой и как можно дольше никому не отдавать ее. Несмотря на пять проведенных тренировок, он и на этот раз забыл указания тренера и, конечно, шайбу у него отобрали. Пит, который находился без всякого присмотра у чужих ворот (никто не мог бы помешать ему забить гол, получи он шайбу), раздраженно тряхнул головой и покатился в свою зону.

Ли Винсента охватил спортивный азарт. Так бывало всегда. Он не мог равнодушно слышать громкие возгласы хоккеистов, требующих паса, резкие свистки Реда, останавливающего игру, чтобы указать ребятам на ошибки, стук клюшек и хруст льда. В детстве Ли болел полиомиелитом и на всю жизнь остался хромым; это лишало его возможности заниматься спортом, но он всем сердцем был предан спорту, а хоккею превыше всего.

Ли Винсент знал многих хоккеистов, выросших в школьных командах и ставших высокооплачиваемыми профессионалами в Национальной хоккейной лиге, игравших за Детройт и Нью — Йорк, Чикаго и Торонто, Монреаль и Бостон. Пожалуй, нигде, кроме хоккея, не увидишь такого быстрого взлета. Во время сезона клубы Лиги подыскивали себе игроков в школьных командах. Приглянувшихся хоккеистов брали в юношеские любительские команды, которые содержали крупные профессиональные клубы, и ежегодно один, два или больше парней получали возможность испытать себя в профессиональном хоккее, а некоторые становились первоклассными игроками.

Острый момент на льду прервал мысли Ли Винсента — Пит потерял шайбу у синей линии. Ее подхватил здоровенный Билл Спунский и помчался с ней по центру. Оба защитника поспешили встретить его. Спунский не сумел ни увернуться от них, ни отпасовать шайбу. Он просто врезался в обоих. Один из защитников взлетел в воздух и плашмя грохнулся на лед, другой упал на колени, успев отбить шайбу в центральную зону, в то время как Спунский, тоже упав, по инерции заскользил по льду и оказался в воротах.

Ред Тэрнер, усмехаясь, помог неудачнику выпутаться из сетки. Спунский махнул рукой: мол, с ним все в порядке, и направился в свою зону. Игра продолжалась. Когда Ред сменил игроков, журналист подошел к ребятам. Пит опять сидел в одиночестве, поодаль от остальных.

— Как тебя зовут, сынок? — спросил Ли Винсент блондина, игравшего в защите вместе со Спунским.

Мальчик посмотрел на него и в удивлении разинул рот.

— Вы ведь Ли Винсент, правда?

— Откуда ты меня знаешь?

— По фотографии в газете. Я всегда читаю вашу колонку. — И он смущенно добавил: — Меня зовут Вик Де — Гручи.

— А еще Ворчун Де — Гручи, — ввернул его сосед и засмеялся.

Ли выяснил имена нападающих из тройки Гордона — Стретч Бьюханен и Генри Белл, — уселся рядом с мальчиками, и вскоре у них установились дружеские отношения. Ли Винсент умел находить общий язык с молодыми людьми. Мальчики почувствовали себя с ним свободно.

— Что, черт возьми, с этим Гордоном?! — взорвался вдруг Де — Гручи.

— А что такое? — спросил Ли Винсент.

— Он ни разу не являлся на тренировки, а сегодня вот пришел, но играет так, будто его силой заставляют. Словно отбывает наказание.

— Может быть, это потому, что он еще мало вас знает, ребята?

— Ну нет, — с жаром возразил Де — Гручи. — Просто он нас ни во что не ставит. Хочет играть за свою прежнюю команду. А раз так, пусть убирается на все четыре стороны!

В его голосе слышалось озлобление.

— Не обращайте внимания, — сказал Ли Винсент. — Дайте ему освоиться. Он принесет пользу команде.

— Нечего лебезить перед ним! Не хочет играть, и не надо, — отрезал Де — Гручи. — Мы все счастливы были, когда нас приняли в команду. Я должен был в этом году поступить в школу Даниэля Мака. Так меня наверняка не взяли бы играть. Сказали бы — слабоват. Но они меня попомнят! Я им покажу еще до конца сезона!

— Вот и молодец, — похвалил Ли Винсент.

Остальные, возбужденные и разгоряченные от игры, молча прислушивались к разговору. Один из ребят, китаец Бенни Вонг, робко спросил:

— Как вы думаете, у нас есть шансы?

— Все зависит от вас, — ответил журналист. — Слушайтесь тренера и не жалейте себя на тренировках.

Ред Тэрнер произвел смену, и ребята вновь живо включились в игру. Ли Винсент записал имена тех, кто уселся на скамью отдыхать. Затем вернулся на трибуну и просмотрел свои записи. Он был из тех людей, которые любят порядок. Он внес в свой блокнот фамилии игроков. Вратари: Брабант и Паттерсон. Защитники: Спунский, Адам Лоуренс, Горд Джемисон, Де — Гручи и Розарио Дюплесси. Нападающие: Пит Гордон, Стретч Бьюханен, Генри Белл, Алек Митчелл, Гарри Бертон, Горацио Каноэ — высокий, стройный индеец, который вел шайбу так, словно она была приклеена к крюку его клюшки, Пинчер Мартин, украинец Винстон Крищук и Бенни Вонг. Он не считал, сколько национальностей было представлено в команде, но все они теперь являли единое целое, все старались изо всех сил, за исключением, может быть, одного Гордона, и после этого сезона все они — Вонг и Крищук, Горацио Каноэ и Мартин и другие — навсегда запомнят имена своих товарищей по команде и поймут, что люди разных национальностей могут составлять единое целое, когда у них есть общая цель.

Пит Гордон играл вяло, словно нехотя, и Ред Тэрнер не мог этого допустить.

— Гордон, пошевеливайся! — крикнул он.

Только это. Ни слова больше. Мальчики оглянулись на своего наставника и сами заиграли живее, а Пит, бросив быстрый взгляд на Реда, ринулся к шайбе, борьба за которую шла на фланге. Он встретил игрока, владевшего шайбой, отобрал ее и быстро устремился вперед. Спунский двинулся ему навстречу, но Гордон сместился вправо; и у Спунского заплелись ноги при попытке развернуться и догнать Пита. Затем Пит обошел второго защитника, Де — Гручи, и резко свернул к воротам. Сделав ложный замах клюшкой, он вынудил Паттерсона переместиться и забросил шайбу в открывшийся угол.

Это было красиво. Раздались одобрительные голоса. Не глянув на тренера, Пит покатился в центр.

Оклик «Гордон, пошевеливайся!» резанул его словно ножом. Он был самым стремительным нападающим в команде прежней школы, и ему прощалось, если он тренировался не в полную силу. Поуп Мартин хорошо знал, что на матчевой встрече он выкладывается до конца. Но нынешний тренер этого не знал.

— Я ему еще покажу, — прошептал Пит. — Он увидит, что я не похож на этих сосунков…

Он подивился своему ощущению, до сих пор неведомому для него, будто он тут лишний. После вбрасывания он вновь повел шайбу, и на этот раз обыграл Де — Гручи, и забить гол оказалось даже проще, чем в первый раз, потому что Спунский не мог на коньках догнать его, чтобы помешать произвести бросок. Вик Де — Гручи в падении пытался отбить шайбу, но, когда она оказалась в сетке порот, вскочил и принялся отчитывать нападающих Алека Митчелла и Горацио Каноэ, которого ребята прозвали Вождем, за то, что они не подстраховали защиту.

Ред нетерпеливо свистел с центрального круга, но Де — Гручи продолжал возбужденно препираться с партнерами.

— Хочет выставить нас на посмешище, — говорил Вик о Пите. — Как только он войдет в зону, откатывайтесь назад. Не давайте ему сместиться на фланг и ведите его на меня. Уж я ему покажу! — Он ничего не сказал Биллу Спунскому, который подъехал к концу разговора, и нападающие заняли своя места.

Тренер понимал, что разговор имел какое–то отношение к Гордону. Понимал это и Пит, но был спокоен. Пусть себе выстраиваются у синей линии хоть впятером, если хотят, он все равно прорвется сквозь заслон.

Вбрасывание. Пит овладел шайбой в единоборстве с Гарри Бертоном и помчался в зону противника, но Вождь и Митчелл зажали его с двух сторон, вынуждая направиться прямо на Де — Гручи. Гордон видел, что его партнеры по нападению свободны, но он не сыграл в пас, желая самостоятельно пробиться к воротам. Быстро набрав скорость, он оставил за собой обоих опекунов и, изменив направление, обманул Де — Гручи, который лишь слегка задел его плечом, когда он промчался мимо.

Но никто не принял в расчет Спунского. Тот находился в нескольких футах от Де — Гручи, и никто не мог понять, произошло ли все случайно или намеренно. Билл налетел на Гордона, когда Пит, увертываясь от Де — Гручи, на миг потерял равновесие. Это был силовой прием в пределах правил. Прижав клюшку ко льду, Спунский наклонился, широко развел руки, словно желая заключить Пита в объятия, и встретил его грудью, так что коньки центрфорварда оторвались ото льда и Пит шмякнулся об лед.

Немедленно раздался свисток, остановивший Де — Гручи, который, подхватив шайбу, устремился в зону соперника.

Гордон корчился на льду. Спунский наклонился над ним. Ред Тэрнер поспешно подъехал к ним и увидел растерянное и испуганное лицо Спунского. Ред взял Пита за лодыжки и принялся сгибать и разгибать ему ноги в коленях.

— Все в порядке, — пробормотал Пит.

Он перевернулся, встал на колени и поднялся. Ноги у него подкашивались.

— Ну как? — спросил Ред.

— Только дух переведу… Стукнулся немножко.

— Извини, пожалуйста, — горячо произнес Спунский.

Де — Гручи промолчал. Он стоял, придерживая клюшкой шайбу, и на его лице было легко прочесть, что он очень доволен.

Ред снова произвел смену игроков и, опершись о борт, наблюдал за игрой, восстанавливая в памяти силовой прием Спунского. Он почти забыл о Гордоне. Он думал, что если этот крепыш Спунский научится бегать на коньках (не в этот сезон, конечно), то сумеет остановить не одного нападающего.

 

Глава 4

Утром, два дня спустя, пока один из младших преподавателей, Туффи Бауэрс, проводил занятия в гимнастическом зале, Ред Тэрнер сидел за столом у себя в кабинете. Толстяк Абрамсон, его добровольный помощник, свободный от уроков, корпел над описью инвентаря. Ему больше подошло бы прозвище Цыпленок, но так уж его окрестили… С тех самых пор, как он научился читать, Толстяк хранил в памяти сведения о всех командах Национальной хоккейной лиги за многие годы. Другого такого заядлого болельщика, пожалуй, не было во всей Канаде. Но он был слишком тощ и легок, чтобы играть в хоккей. Он весил немногим более ста фунтов, а руки и ноги у него были тонкие, как тростиночки.

Ред поднял голову и увидел перед собой Толстяка.

— Чего тебе, Абрамсон? — спросил Ред.

— Я насчет этого… Пита Гордона, мистер Тэрнер, — выпалил Толстяк. — Он не заслуживает того, чтобы играть в команде!

— Но ведь он хороший хоккеист, — удивился Ред.

— Так–то так, но он не хочет играть за нас! А такому не место в команде!

Ред посмотрел на возбужденное лицо мальчика. Абрамсон был горяч, и Ред это знал. Он был лучшим помощником Реда. Экипировка хоккеистов всегда была в порядке, хорошо просушена — Толстяк ежедневно таскал ее вниз в котельную. После той тренировки, когда Спунский сбил Гордона с ног, Толстяк отнес все свитеры домой и вернул их чистыми. Ред случайно узнал, что мальчик сам их выстирал.

— Только между нами, Абрамсон, — сказал Ред. — Я поговорю с Гордоном. Но никому ни слова! Я не хочу, чтобы ребята подумали, будто я оказываю ему особое внимание. Согласен, ему следовало бы тренироваться с большим старанием, но надо понять, как трудно ему забыть свою прежнюю школу. Уверен, он еще исправится.

— Пусть только попробует не исправиться! — нахмурился Толстяк.

Ред был удивлен. Ребята ни словом не упоминали о Гордоне, но он догадывался, что тут они заодно. Толстяк выразил общее мнение. Ред попытался переубедить мальчика.

— Думаю, что он подружится с ребятами. Игрок он хороший и будет с успехом играть за нас.

Толстяк решительно затряс головой.

— А ребята предпочли бы вовсе избавиться от него, раз он играет против своей воли! Они из кожи вон лезут, а Гордон едва поворачивается. Кого это не взбесит!

Ред понимал их. Ему не раз приходилось наблюдать подобную ситуацию — хоккеисты, играющие с полной отдачей, всегда злятся на хорошего игрока, который не старается и играет вполсилы. И сам не ценит своих способностей, и на других дурно влияет.

— Я поговорю с ним, — повторил Ред. — Надеюсь, ты скоро увидишь, как он переменится. Только никому ни слова об этом.

— Ладно, — кивнул Толстяк. — Просто зло берет! Если он хочет стать настоящим хоккеистом, то должен быть готов ко всему. Помните Макса Бентли? Он и за Торонто хорошо играл, а потом и за Чикаго. А вы сами, когда торонтские «Кленовые листья» перекупили вас у

Детройта? Вы же и там классно играли!

Ред усмехнулся.

— Тут есть некоторая разница. — Он откинулся в кресле и вспомнил то время, почти пятнадцать лет назад, когда его уступили другой команде, вспомнил и естественную горечь при расставании со старыми партнерами; прошла не одна неделя, прежде чем он почувствовал себя своим в новом клубе, хотя отношение к нему было самое лучшее.

— Никакой! — буркнул Толстяк, возвращаясь к своей работе.

Вскоре он ушел, и Ред задумался о том, что он скажет Гордону. Он был уверен, что если найдет правильные слова, то парень, возможно, поймет его и все образуется. Нужно обратиться к его гордости, объяснить, что все ребята, особенно новички, стараются изо всех сил и что значит для команды по–настоящему хороший хоккеист.

«Поговорю с ним на большой перемене», — решил Ред и придвинул школьное расписание. Сейчас у Гордона урок химии, затем французский язык. Ред поднялся с кресла и взглянул на турнирную таблицу. Первая игра назначена на завтра — со школой имени Кельвина. А лучше бы первая игра была со школой Даниэля Мака. Может, Питу захотелось бы показать себя, играя против своих бывших партнеров. Одна удачная игра могла бы снять напряжение, возникшее между ним и остальными ребятами.

Ред вышел из кабинета и заглянул в кладовую для инвентаря. Футбольный сезон был позади, и вся экипировка футболистов, вычищенная и выстиранная, хранилась в сундуках. В гардеробе висело дюжины две комплектов хоккейных доспехов. Кругом было пусто. В полдень и после занятий здесь всегда полно добровольных помощников, считавших за честь оказать любые услуги игрокам команд школы. Рядом с кладовой находились раздевалки. Хотя здание школы было новое, но тут уже пахло пропотевшими майками, свитерами и специфическим духом кожаных мячей и лыжной мази. В душевых тоже никого не было, но через несколько минут туда набьются ребята, занимающиеся в гимнастическом зале. Приняв душ, они переоденутся и побегут на следующий урок. Ред заглянул в зал. Туффи Бауэре, разделив ребят на две группы, занимался с одними на брусьях, в то время как другие играли в волейбол. Зал служил также и местом для школьных собраний. В одном его конце высилась дощатая эстрада. «Через год–другой, когда будет достроен актовый зал, ее уберут», — подумал Ред. Пока что приходилось тесниться. Иногда по вечерам здесь одновременно тренировалась баскетбольная команда и репетировал драмкружок, мешая друг другу, как, например, на днях, когда мяч заскакал по сцене в самый разгар монолога Гамлета.

Ред снова взглянул на часы. Туффи дал свисток. Значит, до перемены оставалось пять минут. Ребята поспешили в душевые, а Ред зашагал по широкому коридору, украшенному современными панно, к химической лаборатории, откуда вот–вот должны были появиться ученики. Он остановился в сторонке, поджидая Гордона. Лучше, чтобы эта встреча выглядела случайной.

Задребезжал резкий звонок. Ученики высыпали в коридоры, торопясь в другие классы. Пит вышел из лаборатории одним из первых. Он все думал о силовом приеме, который применил против него Спунский. Да и трудно было забыть об этом — у него до сих пор болели плечо и грудь.

В коридоре Пит оглядел панно, высокие светлые двери классов, голые стены и ощутил тоску по застарелым запахам чернил и обшарпанным деревянным полам прежней школы. Здесь все было слишком новым. Он вспомнил чувство благоговения, которое охватило его в первый день прихода в школу имени Даниэля Мак — Интайра. Коридоры там на всех трех этажах были увешаны вымпелами и фотографиями хоккейных и футбольных команд, победителей состязаний по легкой атлетике, портретами лучших баскетболистов, волейболистов, чемпионов по теннису и даже по ораторскому искусству. Школа Даниэля Мака зачастую выигрывала городские соревнования, и щиты с результатами этих состязаний были вывешены для всеобщего обозрения, с указаниями фамилий и составов команд за все годы. Пит вспомнил свои разговоры с отцом, который когда–то тоже учился здесь и был одним из чемпионов, слушал его рассказы о выдающихся спортсменах, вышедших из школы Даниэля Мака.

Свернув к широкой лестнице со ступенями из мраморной крошки, ярко освещенной льющимся сверху светом, Пит еще больнее почувствовал холодок отчужденности. До нынешнего года в этом здании не было никого, кроме строителей.

— Пит! Можно тебя на минутку?

Пит обернулся и увидел Реда Тэрнера, который шел ему навстречу. Пит остановился.

— Ты завтракаешь в школе?

— Да.

— Зайди после ко мне.

— Ладно.

Пит повернулся и догнал своих одноклассников. Интересно, что нужно от него тренеру? Он невольно внутренне противился всему, что может сказать ему Ред. Он и сам не понимал, что с ним происходит, и объяснял это чувством безразличия, которое испытывал к новой школе. Очень многое ушло из его жизни с переводом сюда, ведь все прошлые годы были связаны с надеждами, которые он возлагал на школу Даниэля Мака и затем на университет, а теперь эти надежды рухнули.

Когда он шел на урок французского языка, до его слуха донеслись обрывки разговора проходивших мимо ребят.

— Ты бы только видел, как Билл поймал его на прием…

Пит обернулся и увидел Де — Гручи. Позади шла Сара и о чем–то разговаривала со Спунским. Он поспешно отвернулся и вошел в класс. К его общему беспокойству примешалось еще чувство обиды. Злорадствуют, что Спунский сбил его с ног! Он вспомнил, как Спунский извинялся перед ним. Пит не имел никаких претензий к Биллу, ведь все было в пределах правил. Но он вспомнил еще, как Де — Гручи о чем–то шептался со своими нападающими. Наверняка сговаривались наскочить на него, когда он войдет в зону. Пит вдруг вспомнил, что его партнеры по нападению были в тот момент свободны; он должен был сыграть в пас с одним из них, но не сделал этого.

Пит сел и открыл учебник французского языка, продолжая кипеть от злости. Когда учитель попросил его прочесть вслух отрывок из текста, он вынужден был спросить, какой именно, и сдавленное хихиканье, раздавшееся в классе, еще больше обозлило его. Ишь обрадовались!

Он заставил их заткнуться, отлично прочитав отрывок. Он был не только хорошим спортсменом, но и хорошим учеником.

— Садись, Гордон. Очень хорошо, — похвалил учитель.

Пит сидел с опущенной головой. Даже похвала учителя не доставила обычного удовлетворения.

За завтраком он съел сандвич и кусок пирога, запив стаканом молока. Чистая, новенькая столовая, без единого пятнышка, как и все помещения школы, казалась ему не такой уютной, как старая столовая с потертыми столами и стульями в школе Даниэля Мака. Он доел пирог и отправился вниз, в спортивный кабинет.

Пит вынужден был признать, что по оборудованию, во всяком случае, эта школа была куда богаче прежней. В большинстве старых школ спорту уделялось меньше внимания, а тут ему была отведена почти половина здания. Он постучал в дверь кабинета Тэрнера и вошел. Тщедушный мальчик, сидевший в кресле, поднял голову. Пит даже оторопел, увидев, с какой неприязнью тот посмотрел на него.

— Мистер Тэрнер только что вышел, — хмуро сообщил Толстяк.

— Пойду поищу, — ответил Пит.

Он заглянул в кладовую, но там был только ученик, надувающий баскетбольный мяч пневматическим насосом. Другие двери вели в душевые и раздевалки, но тренера не было и там. Не было никого и в гимнастическом зале. Идя обратно по коридору, Пит услышал голоса, доносившиеся из–за двери, на которой была надпись: «Школьная спортивная ассоциация». Он заглянул туда. Один школьник стучал на пишущей машинке, трое других складывали отпечатанные на мимеографе листки бумаги. Ред Тэрнер оторвался от чтения листовки и кивнул Питу:

— Подожди, я сейчас выйду.

Пит прикрыл дверь и принялся ждать. Минуту спустя Ред вышел в коридор. Тренер сразу приступил к делу.

— Пит, — сказал он, — ты можешь укрепить или развалить нашу хоккейную команду. Я прямо хочу сказать тебе об этом.

Пит с удивлением взглянул на тренера, затем уткнулся глазами в пол. Мысли его смешались. Он попытался разобраться в них.

— Ну так как? — спросил Ред.

— Я… я… — промямлил Пит. — Просто я учился в другой школе. Ради нее был готов на все, ведь то была моя школа…

— Теперь твоя школа Северо–западная.

Пит видел, что тренеру очень хочется понять, что у него на душе, и наконец выпалил:

— Наверное, это потому, что там все мои друзья. Все там хорошо относились ко мне, хвалили, как я играю. Еще мой отец учился в той школе… Я подумал: ведь это нечестно, что я изменил им.

— Твой отец сделал все возможное, чтобы ты остался там.

— Я знаю.

— И мы не предприняли ничего, чтобы воспрепятствовать этому. Но в Министерстве просвещения решили, чтобы ты учился здесь. Они не желают нарушать свои собственные постановления.

— Знаю, — кивнул Пит.

Ред намеревался сказать Питу еще многое, но вдруг передумал. Он говорил тогда Ли Винсенту, что беседа с Питом вряд ли к чему–нибудь приведет, — мальчик сам должен все пережить и перебороть себя. Ред видел, что в душе Пита идет борьба, и надеялся, что все кончится так, как надо.

— Что ж, все зависит от тебя самого, — заключил он.

Пит повернулся и зашагал прочь. По коридору спешили на уроки школьники, и он затерялся среди них. «Удастся ли мальчику пересилить себя, забыть про прежнюю школу и найти себя в новой обстановке?» — подумал Ред.

…Когда Пит вернулся из школы, Сара была уже дома. Она лежала на диване в гостиной и читала книгу. Пит молча поднимался наверх, когда она окликнула его.

— Чего тебе? — спросил Пит.

— Я кое–что про тебя слышала.

— Что именно? — Он остановился.

— А то, что ты тряпка.

Пит хмуро посмотрел на сестру.

— Говорят, что на тренировке ты играл спустя рукава и без тебя у нас была бы неплохая хоккейная команда.

Пит спустился, бросил учебники на стол и плюхнулся в кресло.

— Мне неинтересно здесь играть, — вздохнул он. — А кто это тебе сказал? Небось Де — Гручи?

Сара засмеялась:

— Не такой он плохой парень, как тебе кажется! — И затем серьезно продолжала: — Но он больше всех злится на тебя. И если он играет в хоккей с таким же старанием, как учится, конечно, ему обидно видеть, что кто–то… — Она помолчала. — У нас в классе еще один мальчик играет в команде.

— Кто?

— Билл Спунский.

Пит усмехнулся.

— Это он сбил меня с ног на тренировке. Первый раз в жизни я так попался.

— Он… — замялась Сара. — Он же не нарочно.

— Нет–нет, все было по правилам, — поспешил уверить ее Пит.

— Девочки говорят, что он только в прошлом году впервые встал на коньки.

— Оно и видно! — усмехнулся Пит. — Не думаю, что и кой игрок украсит команду. Даже эту.

— Не смей так говорить о нашей команде! — Сара встала, подошла к столику с проигрывателем и принялась перебирать пластинки. — Теперь это наша команда, понятно?

— Понятно, — вздохнул Пит. Он передал ей разговор с тренером и просил никому об этом не рассказывать.

Они еще разговаривали, когда около пяти часов явился Рон Маклин. Он постучал в окно веранды, вопросительно и «дел брови — можно ли войти? — и они дружно закивали. Высокий, рыжеволосый Маклин играл защитником в команде школы Даниэля Мака. Он жил неподалеку, как раз по ту сторону границы, разделявшей районы обеих школ, и много лет дружил с Питом, хотя теперь Пит не был уверен, станет ли Рон так же часто, как прежде, заходить к ним, особенно если Сары не будет дома.

— Привет, старина, — поздоровался Рон. — Завтра кельвинцы похоронят вас по первому разряду.

Пит посмотрел на сестру, затем перевел взгляд на Рона.

— Посмотрим.

— Нечего и смотреть! Факт, — убежденно произнес Рон. — Что–то из твоих ребят я никого прежде не видал с клюшкой.

— Напрасно ты так уверен, — сказала Сара.

Пит промолчал. Он лишь взглянул на сестру и понял, что она говорит серьезно.

— Глянь–ка, какой знаток! — хохотнул Рон.

Сара стремительно вышла из комнаты. Рон удивленно поглядел ей вслед и обернулся к Питу. Рон всегда заносился, когда говорил о своей команде. Он был хорошим хоккеистом, убежденным, что его команда может победить всех на свете. Впервые в этот вечер его энтузиазм вызвал у Пита внутренний протест. Рон сразу ощутил это.

— Как настроение?

Пит нахмурился.

— Еще бы, — усмехнулся Рон. — Играть за такую команду!

Он принялся листать журнал и, разглядывая карикатуры, громко гоготал, но Пит никак не реагировал, и Рону это быстро надоело. Наконец он встал и, глянув на лестницу, по которой ушла Сара, сказал:

— Пора выматываться из этого склепа.

Пит не поднялся с места. Маклин был здесь свой. Можно не провожать.

— Рано еще помирать, дружище, — с преувеличенным участием сказал Маклин, опустив руку на плечо Пита. — Это случится завтра, в матче с келъвинцами. А пока что не вешай носа.

Пит выдавил на лице подобие улыбки, Рон ушел.

…Сара спустилась вниз, как раз когда с улицы вошла миссис Гордон,

— Там в машине покупки, дорогой, — обратилась она к сыну. — Принеси, пожалуйста.

— Хочешь, я съезжу за папой? — предложила Сара.

Миссис Гордон внимательно поглядела на Пита. Поднимаясь с кресла, Пит подумал: «Обращаются со мной, как с умирающим… Но я ничего не могу с собой поделать».

— Правда, Сара, съезди за папой, — сказала миссис Гордон. — Уже пора.

Вечер прошел тихо. Пит рано ушел в свою комнату под крышей, пробормотав что–то относительно домашних заданий. Сара тоже отправилась к себе. Мистер Гордон задумчиво посмотрел им вслед.

— Проклятье! — воскликнул он в сотый раз за эти два с половиной месяца. — Если бы вернуть его в старую школу…

Мнение Гордон только вздохнула.

Пит приготовил уроки на завтра, послушал радио и улегся в постель с книгой под названием «Моби Дик». Но в этот вечер рассказ о моряках, гоняющихся за китом, не привлекал его. Около половины десятого он погасил свет и, спустя несколько минут, услышал, как мать поднялась по лестнице, постояла у его двери и, увидев, что свет погашен, ушла.

Пит думал о том, что ему сказал тренер. Все было правильно, все логично, но, как ни старался, он не мог пересилить себя — слишком много связывало его со школой имени Даниэля Мака. Пит почти со страхом думал о завтрашней встрече с кельвинцами, не было предвкушения радости от игры, которое всегда овладевало им перед очередным матчем. Его последней мыслью, перед тем как заснуть, было туманное желание, чтобы к нему вернулось былое ощущение счастья.

 

Глава 5

Трудно представить себе, какой ажиотаж охватывал Виннипег в те вечера, когда на самом большом зимнем стадионе «Амфитеатр» проводились хоккейные матчи школьных команд. Машины с родителями и бывшими выпускниками школ беспрерывным потоком съезжались к «Амфитеатру» со всех концов города; заказные автобусы с галдящими юными болельщиками тянулись к стадиону ото всех школ. На перекрестке улиц Портэдж и Мэлл автобус Северо–западной школы встретился с автобусом училища Сен — Джона. Воздух содрогался от криков, воплей, гогота, улюлюканья, и прохожие с улыбкой оборачивались, вспоминая юные годы, когда сами вот так ехали в переполненных автобусах и трамваях на стадион и также до хрипоты орали и вопили, поддерживая своих ребят, чьи имена и лица всплывали сейчас в их памяти из далеких и счастливых школьных времен.

Из юго–западного района ехали ученики технической школы имени Кельвина, и, еще до того как показались, автобусы с ними, можно было услышать их ликующие голоса и песни.

Кель — Те-Ша, Кель — Те-Ша!

Наша школа хороша!

И команда лучше всех —

Всех разложит под орех! — скандировали кельвинцы.

Автобусы Северо–западной школы подъехали к «Амфитеатру» первыми, и около сотни или больше мальчиков и девочек столпились посредине улицы, громко распевая специально сложенную по этому случаю песню:

Ба–ба–ба! Ра–ра–ра!

Вот пришла наша пора!

Побеждать всех наш черед —

Северо–западная, вперед!

Молодой полисмен подошел к толпе на проезжей части и стал наводить порядок. Ученики Северо–западной школы направились к входу на стадион. Автобусы школ Даниэля Мака, Сен — Джона и Гордона Белла также высадили своих пассажиров у «Амфитеатра». Стадион гудел словно улей. Даже на улице был слышен доносившийся оттуда гул.

Подошел Ли Винсент. Контролер у входа замахал ему рукой, приглашая пройти, и он стал проталкиваться сквозь толпу. Все девочки казались ему миловидными, мальчики — интересными. Видимо, молодость делает их такими, подумал он. Шарканье и топот сотен ног заполнили вестибюль. Стиснутый со всех сторон возбужденными людьми в меховых шубах, шапках и пестрых шерстяных кашне, Ли Винсент наконец выбрался из толчеи и, прихрамывая, зашагал по широкой деревянной лестнице к раздевалкам.

Сегодня должны были состояться две игры. Команд школ Даниэля Мака и Сен — Джона, которые встречались после первого матча, еще не было в раздевалках. Ребята хотели посмотреть первые два периода игры кельвинцев с командой Северо–западной школы. Ли миновал закрытые двери раздевалок, где к матчу готовились кельвинцы и северозападники, и вошел в судейскую комнату.

— Привет! — улыбнулись ему Дик Дэнсфорд и оба его помощника.

— Привет, прислужники слепой богини, — отозвался Ли Винсент, подходя к горячей батарее, чтобы согреться.

Арбитры были одеты одинаково — черные брюки, белые джемперы, белые рубашки и черные галстуки. Дэнсфорд был темноволос и сухопар. В свое время он слыл одним из лучших хоккеистов, которых провинция дала хоккею, а теперь, вот уже пятнадцать лет, был арбитром. Его помощники тоже играли когда–то в профессиональных командах, но им было далеко до Дэнсфорда.

Дэнсфорд посмотрел на часы, нагнулся и потуже затянул шнурки на ботинках. Затем, обмениваясь шутливыми замечаниями, все трое вышли из судейской комнаты в коридор. Дэнсфорд дал короткий свисток, и они зашагали по крутой лестнице, которая вела наверх, к выходу на ледяное поле.

Трибуны приветствовали появление арбитров аплодисментами.

Ли Винсент скользил в тяжелых ботах по льду к ложе прессы. Он всегда получал удовольствие от хорошей игры профессионалов и интересных встреч взрослых любительских кбманд, но энтузиазм юных болельщиков волновал его не меньше. В редакции ему неоднократно предлагали повышение по службе, а в других газетах и большее жалованье, но тогда пришлось бы оставить юношеский и школьный спорт, а этого ему как раз не хотелось. Он перелез через борт, поздоровался с Артуром Мэтчинсоном, судьей–информатором, и взял в руки список заявленных игроков, который тот ему протянул. Мэтчинсону было почти семьдесят лет. Он приехал в Канаду четыре десятилетия назад без гроша в кармане, будучи младшим отпрыском титулованной английской фамилии, уже много лет был неотделим от «Амфитеатра».

Ли Винсент аккуратно выписал в свой блокнот состав команды Северо–западной школы:

Вратари: Паттерсон

Защитники: Вик Де — Гручи Розарио Дюплесси

Горд Джемисон Адам Лоуренс

Центрфорварды: Пит Гордон Гарри Бертон Пинчер Мартин

Крайние: Стретч Бьюханен Алек Митчелл Винстон Крищук

Генри Белл Горацио Каноэ Бенни Вонг

Ли переписал также команду кельвинцев и затем вновь проглядел список игроков Северо–западной школы. Пол Брабант, второй вратарь, естественно, не был заявлен, так же как и Билл Спунский. Ли огорчился за Билла, потому что видел, как тот старался на тренировках, но, ничего не поделаешь, парень еще плохо держится на коньках.

Пит Гордон был заявлен в первой пятерке. «Интересно, удалось ли Реду встряхнуть его?» — подумал Ли Винсент. Еще раз просмотрев свои записи, он наклонился к Мэтчинсону:

— Паттерсон два года сидел на скамье запасных в команде Кельвина. Хорошо, если бы сегодня победили северозападники.

— Мало шансов, судя по тому, что мне рассказывали, — отозвался Мэтчинсон.

— В любом состязании каждый участник имеет шанс на победу, — произнес Ли Винсент. — Вот вам мое изреки ни е на сегодня.

Шум шести тысяч зрителей на трибунах не умолкал. Возгласы школьных болельщиков звучали со всех сторон. У каждой школы были свои места, но шум в секторе школы Гордона Белла, чья команда сегодня не играла, был ничуть не меньше, чем в других секторах.

Пит зашнуровывал ботинки, когда из коридора послышался свисток арбитра. До начала игры оставалось пять минут. Пит пришел в раздевалку последним, потому что отец долго не мог найти место для машины, и Де — Гручи саркастически заметил:

— Теперь можно вздохнуть спокойно, ребята, он соблаговолил явиться!

Тренер вышел на середину раздевалки.

— Мне нечего прибавить к тому, что я говорил вам прежде, — сказал он. — Старайтесь. Играйте внимательнее. — И, когда ребята поднялись с мест, прибавил: — Минуточку. Я хочу еще сказать о вашем товарище Билле Спунском, который тренировался с вами в прошлый раз. Билл пока не может войти в состав команды. Он лишь недавно встал на коньки. Его родители приехали к нам из Европы в прошлом году. Но он так хочет стать хоккеистом, что упросил Петерсена, управляющего «Олимпи–ком», и тот разрешил ему каждый день приходить в шесть утра и тренироваться до школы. — Ред сделал паузу. — Вот что я хотел вам сказать. А теперь пошли!

Когда команды вышли на лед, шум на трибунах усилился. Бледный от волнения вратарь Паттерсон первым появился на площадке. Неуклюже скользя по льду в своих доспехах, он толкал перед собой шайбу, затем пустил ее вперед и направился к воротам. Остальные игроки последовали за ним. Горацио Каноэ, Бенни Вонг, Мартин, Крищук, Пит Гордон, Бьюханен, Белл… Затем появилась команда кельвинцев в застиранных, видавших виды желто–зеленых свитерах, резко контрастирующих с яркой сине–красной расцветкой новенькой, с иголочки, формой игроков Северо–западной школы. Кельвинцы, как и остальные три команды в подгруппе, были опытнее северозападников. Оглядываясь вокруг, Ли Винсент обратил внимание на то, что в секторе, отведенном Для Северо–западной школы, взрослых было меньше, чем в остальных секторах, — ведь здесь не было еще своих выпускников, которые по старой памяти оставались бы болельщиками родной школы.

Арбитры осмотрели сетки ворот, нет ли там дыр, сквозь которые могла бы проскочить шайба. Ведь бывают ситуации, при которых разгораются горячие споры: одни настаивают, что шайба была в воротах, а их противники столь же яро это отрицают. Судьи за воротами проверили, горят ли красные лампочки, чтобы не оплошать во время игры.

Игроки обеих команд бегали по площадке, бросали шайбы по воротам, чтобы вратари могли проверить себя и размяться; наконец раздался свисток арбитра к началу игры. Свободные хоккеисты отправились на скамейку запасных, и на льду осталось по шесть игроков от каждой команды — тройка нападающих, двое защитников и вратарь. Нападающие встали друг против друга в центральном круге, по обе стороны красной линии, защитники заняли места у синей. Вратари, нервничая перед игрой, постучали своими широкими клюшками по щиткам.

Пит ждал, когда Дэнсфорд вбросит шайбу в игру, обычно перед началом матча он был весь напряжен, словно сжатая пружина, мышцы живота сводило от волнения, а сейчас он ничего этого не ощущал. Ничего, кроме чувства пустоты. Он окинул взглядом кельвинцев и узнал Баркера, здоровенного защитника с квадратными плечами, чьи силовые приемы испытал на себе; Кинана, центрального нападающего, узкого в плечах и бедрах, который катался широко расставив ноги, и поэтому казалось, что ого невозможно стронуть с места; Стаймерса, крайнего нападающего, красивого парня с вьющимися темными полосами, обладающего сильнейшим броском.

Свисток — арбитр, вбросив шайбу, откатился назад, чтобы не мешать игре. Пит пытался овладеть шайбой, но это удалось Кинану, который отпасовал ее Стаймерсу. Пит стал преследовать Кинана, чтобы помешать ему получить ответный пас. Де — Гручи стремительно понесся на Стаймерса, но проскочил, и тут Пит заметил, что второй крайний кельвинцев Джозефсон помчался в зону, обгоняя Стаймерса, владеющего шайбой, и тот, отпасовав поперек поля, выложил ему шайбу прямо на клюшку. Джозефсон вошел с шайбой в зону, и Пит, ожидая броска но воротам, на секунду забыл о Кинане, а тот, вдруг набрав скорость, оторвался от Пита и, получив ответный пас, с ходу запустил шайбу в верхний левый угол ворот мимо Паттерсона.

Трибуны словно обезумели. Лишь болельщики Северо–западной школы пригорюнились и застыли на своих местах. Товарищи по команде принялись обнимать Кинана, а Мэтчинсон объявил по радио, что гол забит Кинаном с подачи Джозефсона. Пит с опущенной головой откатился в центральный круг, где должно было производиться вбрасывание. Его подопечный забросил шайбу с такой легкостью, словно его, Пита Гордона, считавшегося надеждой провинции, вовсе и не было на льду. Пит взглянул на табло. Всего восемь секунд понадобилось кельвинцам, чтобы открыть счет.

— Что за простофили! — простонал мистер Гордон, сидевший в секторе Северо–западной школы.

— Шайбу забросил подопечный Пита, — тихо отозвалась Сара.

— Знаю! Знаю! Но что ты скажешь о том парне, который играет против Стаймерса? Он даже не двинулся к нему! А другой крайний кельвинцев… — он посмотрел в программку, — Джозефсон. Ему тоже никто не помешал! Что тут мог поделать Пит?

— Он упустил Кинана, — упрямо повторила Сара.

— Пит не хочет играть в этой команде, — изрек мистер Гордон. — В этом все дело.

Мать Пита хранила молчание. Она видела, как блестяще играл ее сын прежде, и чувствовала, что играй он за команду школы Даниэля Мака, ни за что не позволил бы Кинану беспрепятственно уйти от него.

В ложе прессы Ли Винсент обернулся к Артуру Мэтчинсону.

— В этой ситуации Гордон выглядел не лучшим образом.

Мэтчинсон кивнул.

Стоя позади скамейки запасных, Ред Тэрнер мрачно поглядывал на своих ребят.

В секторе Северо–западной школы, почти под самой крышей, сидел Билл Спунекий в поношенном, колом стоявшем пальто, единственном, которое у него имелось. Не отрывая глаз от игры, разворачивавшейся внизу, и не слыша громких криков на трибунах, он безжалостно теребил шерстяные рукавицы. Его сосед, мужчина средних лет, наклонился к Биллу:

— Молодой человек, вы здорово саданули меня локтем, когда Кинан забросил шайбу.

— Извините, сэр, — смутился Спунский.

Его сосед еще не знал, что до конца матча ему придется испытать не один толчок Билла.

Шайба брошена. На этот раз ею завладел Гордон, за годы тренировок отработавший прием отбора шайбы после вбрасывания, но, когда он двинулся вперед, Кинан блокировал его, забрал шайбу и отпасовал Стаймерсу, с которым вступил в единоборство Де — Гручи, но тот успел отбросить шайбу в зону северозападников, и Кинан ринулся за ней в угол. Пит поспешил за ним, раздраженный тем, что Кинан опережает его. Однако он все же оттеснил Кинана, подхватил шайбу, вышел из своей зоны и, увидев, что на него мчится Баркер, пытался увернуться, но не рассчитал и оказался на льду. Он был явно не в форме. Пит вскочил, но Баркер уже успел отдать шайбу Джозефсону, тот — Стаймерсу, который пересек синюю линию и по воздуху отпасовал устремившемуся вперед Кинану. Коренастый центрфорвард кельвинцев усмирил шайбу и сильно бросил по воротам, но Паттерсон сумел отразить ее. Однако шайба отскочила на клюшку Кинана, и тот добил ее в противоположный от вратаря угол.

На трибунах вновь начался бедлам. Два — ноль. А игра только–только началась!

Ред Тэрнер тронул Гарри Бертона за плечо. Бертон и его крайние, Митчелл и Вождь, сменили Гордона, Быоханена и Белла. Де — Гручи и Джемисон оставались на площадке, Гордон мрачно уселся на скамью. Его подопечный забил две шайбы. Такого с Питом никогда не случалось. Опершись обеими руками на клюшку, он сидел опустив голову. Никто не сказал ему ни слова, но он знал, что сегодня играл ничуть не лучше других, может быть, даже хуже. Ноги у него словно налились свинцом, но он понимал, что ноги здесь ни при чем…

Вопли и крики болельщиков заставили его поднять голову. Вождь овладел шайбой на правом фланге, обвел одного игрока противника, затем второго, увернулся от третьего, который пытался остановить его у борта. Баркер помчался ему наперерез, но не успел применить против Вождя силовой прием — тот отдал шайбу Митчеллу и принял Баркера на себя. На трибунах только ахнули, когда на льду оказался не Вождь, а сам дюжий Баркер.

Тем временем Митчелл погнался за шайбой, но она была послана слишком далеко вперед, кельвинцы перехватили ее и пошли в контратаку. Однако Вождь сумел остановить игрока с шайбой, которая оказалась у Де — Гручи, и датчанин с развевающимися светлыми волосами, глядя только вперед, пронесся по центру. И снова Баркер встретил его на корпус. Де — Гручи успел отпасовать Вождю, переместившемуся на хорошую позицию перед воротами, и тот сделал бросок. Вратарь отбил шайбу, упав на колени, и Митчелл, сумев уйти от опеки защитника, протолкнул ее в открытый угол ворот.

Запасные игроки Северо–западной школы вскочили со скамьи и, подняв клюшки, завопили вместе с трибунами. Гордон встал последним, но что–то шевельнулось в нем, когда игроки заняли свои места перед вбрасыванием. Сосед Билла Спунского снова потер бок, поглядывая на беспокойного юношу.

Сара орала вместе с остальными болельщиками Северо–западной школы, толкала локтем мать, а ее отец улыбался, оглушенный поднявшимся вокруг гвалтом. Хотя он желал победы команде Северо–западной школы, в которой играл его сын, но в нем не было того энтузиазма, с которым он всю жизнь следил за успехами команды школы имени Даниэля Мака. Будто он смотрел сейчас игру двух команд, которых никогда прежде не видел и к которым был совершенно равнодушен.

Игра продолжалась. Де — Гручи сделал еще один эффектный рывок. Желание победить во что бы то ни стало явствовало из каждого его движения. Он яростно боролся за шайбу по всему полю и все время рвался вперед, забывая обо всем и зачастую неоправданно рискуя. Увидев это, Ред Тэрнер выпустил на лед Розарио Дюплесси и Адама Лоуренса. Недовольно ворча, Де — Гручи покинул поле. За ним последовал Джемисон.

— Чёрт, я только–только разыгрался! — буркнул Де — Гручи.

Он оставался на ногах и громко подбадривал товарищей на льду, пока Ред Тэрнер силой не усадил его. Де — Гручи оказался рядом с Гордоном и, обернувшись к нему, сказал:

— Оба гола на твоей совести.

Пит промолчал.

— Мы бы куда лучше управились без тебя, — не переставал ворчать Де — Гручи. — Если бы играло звено Бертона, мы были бы на гол впереди! Тройка Бертона не дала бы Кинану такой свободы.

Это услышал Тэрнер. Он хотел приказать Де — Гручи замолчать, но сдержался. Если человек выкладывается до конца, он имеет право быть недовольным тем, кто играет вполсилы.

Прошло еще минуты две, и Пит снова вступил в игру. Он было подумал, что ему не следует выходить на лед. Он не привык к манере игры Белла и Бьюханена и не находил их в нужную секунду. Он вспомнил укор Де — Гручи, холодная ярость овладела им, и он резко отобрал шайбу у Кинана и помчался к воротам соперника, но Баркер сумел перехватить шайбу и сделал длинную передачу Кинану в центр. Кинан пересек синюю линию и в момент, когда подкатил Пит, отпасовал Стаймерсу. Тот оторвался от Белла и на полном ходу обошел Дюплесси. (В этот момент Спунский яростно двинул соседа локтем.) Сильный бросок Стаймерса низом попал в штангу, и шайба отскочила в сетку.

Тэрнер немедленно заменил игроков. Проходя мимо, Де — Гручи показал Питу язык. Пит остановился и чуть было не стукнул обидчика, чтобы тот не подумал, будто он его боится, но сдержался. Нельзя товарищам по команде ссориться между собой на людях. Пит подъехал к скамейке запасных, кипя от злобы.

Многие зрители на трибунах видели неприличную выходку Де — Гручи и встревоженно загудели.

— Ах, дрянь! — воскликнула Сара.

Ее отец, покраснев от негодования, поднялся с места:

— Что нужно этому задире?! Неужели тренер не может призвать его к порядку? Клянусь, я не желаю, чтобы Пит играл в такой команде! Не желаю!

Миссис Гордон молчала, с тревогой наблюдая за сыном, пытаясь разгадать, как он воспринял оскорбление.

Пит сел рядом с Беллом и Бьюханеном, низко опустив голову. Он слышал, как позади возбужденно обсуждали поступок Де — Гручи. Краска залила его лицо. Черт возьми, это уж слишком! Ладно, пусть он сегодня не в форме. Но его вынудили выйти на лед, и он вышел, и делал все, что было в его силах… И все же подспудно его терзала мысль, что он не все делал так хорошо, как мог и умел, и он искал оправдания в том, что никто не может играть хорошо, если душа не лежит к игре.

Чья–то рука мягко опустилась ему на плечо. Он обернулся. Это был тренер. Пит до этого уже заметил, как неприязненно, почти с ненавистью поглядывает на него Толстяк Абрамсон, и ничего хорошего не ждал и от Реда. Но в глазах тренера он увидел что–то схожее с добротой или по крайней мере сочувствием.

— Успокойся, Пит. Все к тебе вернется. Просто ты давно не тренировался. Нельзя сразу войти в форму.

Ред не сделал перетасовок в звеньях. До конца матча Пит играл против Кинана, упорно не отпуская его от себя, пытаясь все время опережать центрфорварда кельвинцев и внимательно наблюдая за каждым его движением. В перерывах между периодами он в одиночестве сидел в углу раздевалки, ни с кем не заговаривая. Молчали и остальные игроки.

После первого периода кельвинцы вели со счетом 3:1, после второго — 5:1, и еще одну шайбу они забросили в третьем. За несколько секунд до окончания игры Де — Гручи подхватил шайбу за своими воротами и устремился вперед, оставляя за собой на льду поваленных им игроков, и, пройдя к воротам, с такой силой бросил шайбу, что она, едва не выбив клюшку из рук голкипера, влетела в ворота. Кельвинцы победили со счетом 6:2.

Покидая ледяную площадку, Пит был готов ко всему.

Он шел по коридору с высоко поднятой головой, вызывающе глядя всем прямо в глаза: пусть только попробуют что–нибудь сказать ему! Но никто ничего не говорил. Никто ни в чем не упрекал его. Де — Гручи сидел в противоположном углу раздевалки и уверял окружавших его ребят, что в конце матча команда играла неплохо и что в следующий раз они сыграют еще лучше. Пит обратил внимание, что тренер с удовольствием прислушивается к Де — Гручи. Он принял душ и оделся. Единственный, кто заговорил с ним, был Билл Спунский. Он после матча пришел в раздевалку.

— Неважно получилось, — сказал Билл. — Но мы старались. В другой раз сыграем лучше.

— Следующая игра в пятницу, — объявил тренер. — С командой сенджонского училища. Подумайте над этим и будьте готовы.

Ребята торопливо выбежали из раздевалки, чтобы посмотреть следующую встречу. Пит услышал топот игроков школ Даниэля Мака и Сен — Джона, направлявшихся на площадку, шум трибун, приветствовавших их появление, и понял, что коридор опустел. Только тогда он направился наверх.

Родители и Сара ждали его в вестибюле.

— Будете смотреть следующую игру? — деланно равнодушным тоном спросил он.

— Нет, пожалуй, — ответил мистер Гордон. — Завтра у меня тяжелый день. Нужно пораньше лечь спать.

Мать обняла Пита за плечи, заметив в глазах его боль, которую он пытался скрыть, и крепко прижала к себе. Сара повисла у брата на руке, и в молчании они покинули «Амфитеатр».

Дома, за ужином, отец вдруг сказал:

— Может быть, тебе бросить хоккей, сынок? Лучше вовсе не играть, чем играть за команду, к которой не лежит душа.

Пит поднял голову, чтобы ответить, но Сара опередила его:

— Нет, он будет играть!

— Я спрашиваю Пита, — спокойно остановил ее мистер Гордон.

— Это теперь наша школа, и Пит будет играть за нее! — не унималась Сара. — И он скоро привыкнет и к Бьюханену и к Беллу и будет стараться, как… как…

Она умолкла.

Пит посмотрел на сестру. Еще одно слово, и она расплачется. Удивительно, как близко к сердцу принимает она эту историю…

Он пожелал родителям спокойной ночи и пошел спать.

В своей комнате, где он так часто предавался мечтам, — и, судя по трофеям на стенах, многие его мечты сбылись, — он вспомнил Де — Гручи, вспомнил, как дылда датчанин показал ему язык, и даже ночью, во сне, метался в постели, словно пытаясь стряхнуть с себя воспоминание об этом оскорблении.

 

Глава 6

На следующее утро Пит проснулся рано. Снег яростно бил в косое окно мансарды, в печной трубе завывал ветер. Ему показалось, что температура в комнате ниже нуля. Спросонья он захлопнул приоткрывшуюся раму и окунулся было обратно в тепло постели, но тут же вспомнил, что в восемь утра по радио спортивная передача.

Часы показывали одну минуту девятого. Пит торопливо протянул руку, включил приемник и тут вдруг вспомнил о вчерашнем вечере. Что же делать?.. Как быть?..

Голос спортивного комментатора становился все отчетливее. Он рассказывал о финальном матче на первенство Канады по футболу, который должен был состояться сегодня. Пита вдруг потрясла мысль, что впервые в жизни никому в доме не известен результат вчерашней игры команды школы Даниэля Мака… Он знал, что внизу мама готовит завтрак и вместе с папой, который отложил газету, слушает радио. Сара, если проснулась, тоже включила радио.

Большая часть передачи была посвящена предстоящему футбольному матчу в Торонто. Пит, как и все мальчишки в Канаде, имел своих фаворитов. Он, конечно, болел за Западную зону, даже если ее представляла команда клуба «Регина», выбившая из финала его любимцев — «Голубых Бомбардиров Виннипега». Он с интересом прослушал прогнозы комментаторов о шансах обеих команд и приник к приемнику.

«А теперь о местных спортивных событиях… Вчера вечером «Амфитеатр» был заполнен до отказа. Тысячи зрителей пришли на открытие межшкольного хоккейного сезона. Четыре из пяти команд подгруппы встречались между собой. В первом матче сильная команда школы имени Кельвина разгромила команду Северо–западной школы со счетом 6:2. Вторыми вышли на лед хоккеисты школ Даниэля Мака и Сен — Джона. Соперники ограничились ничьей — 1:1».

Комментатор сделал паузу и затем медленно продолжал, будто взвешивая каждое слово:

«Разочаровал своих поклонников Пит Гордон. Вы, конечно, помните его игру в прошлом году за команду школы Даниэля Мак — Интайра. Он был лучшим нападающим в подгруппе, и многие, в том числе и я, считали, что он является одним из наиболее перспективных молодых игроков, которых мы видели в последние годы. Те, кто не присутствовал на вчерашнем матче, не поверят, как неудачно играл Гордон. Куда девались его молниеносные проходы, своевременные точные пасы, финты, умение владеть шайбой?! Но, по–видимому, он способен на это, только когда хочет. Вчера он этого не хотел. Говорят, что он огорчен переводом из школы Даниэля Мака — Интайра в Северо–западную школу. Будем надеяться, что ради своих новых товарищей по команде, которые отдавали игре все свои силы, Гордон переборет себя и впредь будет играть так, как мы привыкли видеть».

Словно кто–то больно сдавил Питу горло. Кровь бросилась в голову. Он спустил ноги с постели, сунул их в шлепанцы и застыл на месте. Затем наступила реакция. Он разозлился и в ярости заметался по комнате. Он уйдет из команды! Он не желает слышать о себе такое! Они не имеют права так говорить из–за одной–единственной игры! Он им покажет! Да он может любому из них дать сто очков вперед!..

И вдруг его словно холодом обдало от мысли: может, но ведь не дал…

Как же он теперь встретится с людьми, которые слушали эту передачу, — во–первых, с родными, а потом с товарищами? Хорошо, что сегодня суббота и ему необязательно рано вставать. Он спустится вниз на час или два позже, когда слова радиокомментатора поблекнут в памяти или позабудутся. Но Пит тут же встал и начал одеваться. Черт возьми, он не трус!

Стараясь не шуметь, он направился к лестнице. Дверь в комнату Сары была приотворена. Она застилала постель. До слуха Пита донеслась музыка, которую передавала та же радиостанция, которая вещала и спортивные новости.

Сара увидела брата и вышла к нему навстречу, но он отвернулся, избегая ее взгляда, и юркнул в ванную. Закрыв за собой дверь, он вымыл руки, лицо, почистил зубы и причесался.

Будь оно все проклято! Конечно же все слушали передачу. Он представил себе Де — Гручи, как тот обращается к своим домашним: «Я же вам говорил! Он не желает играть с нами…» Он представил себе ребят из новой школы и других, из старой, его друзей. Все, все они слушали радио… Но ребята из его прежней команды, они–то хоть шали, что он не такой! Они оскорбятся за него. А может быть, и нет? Он не знал, что и думать…

Сара вышла из своей комнаты, затягивая поясок на платье.

— Это… это было отвратительно, Пит, — сказала она.

Он уклонился от прямого ответа:

— Пойдем завтракать.

Сара внимательно посмотрела на брата. Он пропустил ее вперед, и они стали спускаться по лестнице. Отец и мать уже сидели за столом.

— Будешь есть яичницу с беконом?

— Нет, спасибо, — отозвался Пит. — Только кофе и тосты.

Миссис Гордон хотела заметить, что обычно, особенно по субботам, он плотно завтракал, но промолчала.

— Слушал спортивную передачу? — спросил отец. Пит кивнул, придвигая стул.

— Не придавай этому значения, сынок.

Передача никого не возмутила, понял вдруг Пит. Огорчила, да, но не возмутила. Он молча пил кофе, и неожиданно его осенило: они не возмущаются потому, что комментатор был прав! Да, он не играл в полную силу, как мог бы играть, вот и все. И его домашние знали это не хуже его самого.

Он пытался разобраться в своих чувствах. Отношение к новой школе оставалось прежним. Безразличным. Попросту говоря, новая школа не вызывала у него никаких чувств. Только при мысли о Де — Гручи его охватывала острая злость.

После завтрака Пит решил очистить от снега дорожку, ведущую через палисадник к крыльцу, и подъезд к гаражу. Он переодевался, когда к нему поднялся отец.

— Я иду на собрание юридического общества, — сказал мистер Гордон, присев на краешек постели. — Мама приедет туда к обеду.

Поверх шерстяной фуфайки, в которой он иногда ходил на лыжах, Пит натянул толстый свитер. Он ждал, что еще скажет отец, но тот долго молчал.

— Не вешай носа, Пит, — наконец произнес мистер Гордон. — Люди все позабудут.

Питу всегда было легко с отцом. Они хорошо понимали друг друга.

— Это если я заставлю их позабыть, — отозвался Пит.

Отец внимательно посмотрел на сына.

— Что ты намерен предпринять?

Пит пожал плечами.

— Не знаю… — Он помолчал. — Я ведь не имею ничего против этой школы. — Но тут у него в памяти возник Де — Гручи, и он обернулся к фотографиям, развешанным по стенам. — На этих снимках все мы герои. А ведь я не один раз играл хуже обычного и подводил товарищей… — Слезы накатились на глаза. Он искоса взглянул на отца, удивленно наблюдавшего за ним.

— Это бывает, — сдержанно произнес мистер Гордон. — Спортсмен ведь что–то вроде слуги для зрителей. Они знают, что может тот или иной игрок, и не прощают, если он обманывает их ожидания. Именно это и произошло с тобой. Они не принимают в расчет твои переживания, а только видят, что ты играешь не в полную силу, вот и все. И это их раздражает.

Пит понимал, что отец прав. Мысль, высказанная мистером Гордоном, была достаточно ясна. Пит хотел спросить, что же ему делать, но сдержался. Никто не может ему помочь… Вчерашний матч показал, что он не сумел взять себя в руки. Нельзя поддаваться настроению, если сам не знаешь, чего ты хочешь. Людей не обманешь.

Мистер Гордон поднялся.

— Ну, мне пора. Желаю удачи.

Он вышел.

…Пит взял в подвале лопату и отправился во двор. Дорожка к гаражу была занесена снегом. Он очистил от снега ворота гаража, распахнул их и помахал рукой отцу, который подал машину назад.

Ветер утих, но повалил густой снег. Пока Пит сгребал его, дорожку вновь заносило, но Пит не отступал. Он радовался, что сегодня суббота и ему не надо идти в школу, а к понедельнику все, возможно, понемногу забудется. Жаль только, что тренировка в «Олимпике» назначена на понедельник вечером. Он вдруг вспомнил выражение лица Толстяка Абрамсона в прошлый вечер. Враждебность, укоризна, негодование…

Черт возьми, если бы он играл за команду Даниэля Мака, они бы побили вчера сенджонцев! Как пить дать, побили бы! А теперь его прежние товарищи должны сражаться за первое место с командой Кельвина. И сегодня псе было бы в порядке, и ребята собрались бы вместе, может быть, у него дома, и обсуждали бы все перипетии игры… Он даже не заметил, что стал работать быстрее, пег так и летел из–под лопаты; он вспотел и тяжело лишал, когда кто–то окликнул его:

— Эй, Пит! Полегче! Ты же не снегоуборочная машина. Побереги силы!

Пит поднял голову, улыбнулся проходившему мимо соседу и снова вернулся к своим мыслям… Но ведь команда школы Даниэля Мака не выиграла. Да если бы и выиграла, он все равно не имел бы никакого отношения к победе. Теперь он учится в Северо–западной школе, и его команда потерпела жестокое поражение, и вину за это возлагают на него. Он высморкался и с тоской вспомнил о том времени, когда гонял шайбу на улицах, изо всех сил стремясь показать всем, как хорошо он, Пит Гордон, играет в хоккей. Но теперь все было не так просто. Он оказался в пиковом положении, это очень неприятно, и он должен найти какой–то выход. Но какой?..

 

Глава 7

В полдень мать Пита отправилась на обед, ежегодно устраиваемый юридическим обществом. Сара по ее поручению пошла за продуктами, запасы которых пополнялись в конце каждой недели. Пит остался в доме один. На второй завтрак он съел несколько бутербродов с сыром и луком и запил их стаканом молока. Услышав на крыльце шаги почтальона и шорох опускаемой в почтовый ящик газеты, он выскочил на веранду, достал газету и раскрыл па спортивной странице. Интересно, что написал о вчерашней игре Ли Винсент… Его тревога быстро улеглась. Спортивный журналист упомянул его имя только вскользь.

Пит Гордон играл ниже своих возможностей, но это вполне естественно, так как из–за неясности, будет ли он играть за свою прежнюю команду школы Даниэля Мак — Интайра или за Северо–западную школу, Пит тренировался с новой командой всего один раз. Когда он войдет в форму, команда Северо–западной школы может оказаться твердым орешком для своих соперников. Любая команда, которая играет с таким старанием, как играло вчера большинство ребят Северо–западной школы, сможет преподнести много сюрпризов.

Пит включил радио и настроил приемник на волну, по которой должны были транслировать футбольный матч. Он был благодарен Ли Винсенту за его веру в то, что он сможет войти в форму и, конечно, он обретет ее! Думая об этом, Пит слушал музыку, когда на веранде послышался топот. Он выглянул в окно и увидел раскрасневшегося от мороза, улыбающегося Рона Маклина, который отряхивал с себя снег. Пит махнул ему, приглашая войти, но в душе страшась этого визита. Он вышел в прихожую, где Рон уже снимал пальто.

— Был сегодня на улице? — спросил Рон.

— Сгребал снег.

— А я проспал все утро. Ууу! Погода холодная, как сердце арбитра!

Пит провел приятеля в гостиную. Рон плюхнулся в мягкое кресло.

— Мы должны были запросто выиграть, и на тебе — ничья! Игра не клеилась. К тому же они сопротивлялись как черти. И тебя нам не хватало, конечно.

— Мы играем с ними в следующую пятницу.

— Они разделают вас под сухую, — безапелляционно заявил Рон. — Эй, ты слушал сегодня радио? Уж слишком резко о тебе говорили.

Пит нахмурился, но промолчал.

— А на что можно надеяться, если… — продолжал Рон, но его отвлекли шаги на веранде. Он выглянул в окно: — С кем это пришла Сара?

Оба мальчика вышли в прихожую. Щеки Сары разрумянились от мороза, и она выглядела еще более хорошенькой, чем обычно. Билл Спунский стоял позади с двумя большими сумками в руках.

— Ты уже знаком с Биллом, Пит, — сказала Сара. — Билл, а это Рон Маклин из школы Даниэля Мака. Мы с Биллом учимся в одном классе, — обратилась она к Рону. — Так удачно, что я встретила его. У меня замерзли пальцы.

— Еще бы, в таких тонких перчатках, дурочка! — усмехнулся Рон.

Билл застенчиво глядел на мальчиков.

— Очень рад познакомиться, — произнес он, пожимая руку Рону. — Я был вчера на матче. Вы очень хорошо играли.

— Боже мой, не хвали ты его! — воскликнула Сара. — Он и без того задирает нос.

— Здесь мне это никогда не удавалось, — отшутился Рон.

Пит взял у Билла сумки:

— Снимай пальто и заходи.

Пита вновь удивила учтивая манера разговора Билла: «Очень любезно с вашей стороны… Если я не помешаю…» Это так отличалось от свободного обращения его приятелей.

— Если ты сможешь выдержать хвастливые рассказы Рона о его победах на хоккейных полях — милости прошу, — обратилась к спутнику Сара.

Когда Пит отнес покупки на кухню и вернулся, Рон уже снова восседал в кресле, рассказывая, как ему удалось сквитать шайбу и…

— И от нечего делать отправил ее в ворота! — со смехом закончила за него Сара.

Она расположилась на диване. Спунский вежливо слушал, сидя выпрямившись на стуле и держа руки на коленях.

— Трудно прослыть героем в этом доме, — вздохнул Рон.

Пит посмотрел на него и вновь вспомнил свои обиды.

— Тебя хоть не ругали последними словами по радио…

Рон на мгновение смутился.

— Именно об этом я и хотел сказать, когда пришли Сара и…

— Билл, — подсказала Сара.

— И Билл, — закончил Рон и обернулся к Питу: — Как можно ждать от тебя хорошей игры с этими хромоногими?! Ребята, конечно, старались, но ведь они просто не умеют играть, вот и все! Что ты мог поделать в одиночку? Половина команды играла так, словно они в первый раз вышли на лед. Черт возьми, как же…

— У нас есть несколько хороших игроков, которые не уступят кое–кому из ваших, — тихо сказал Спунский.

Наступила мертвая тишина.

— Послушайте, ведь это же глупо… — произнес со смешком Рон. — У нас та же команда, что и была, только нет Пита, а в прошлом году мы выиграли первенство провинции. Ваши ребята, конечно, лезли из кожи вон, но…

— Я думаю, что в одной из двух наших встреч в этом сезоне мы вас побьем, — сказал Спунский.

— Молодец, Билл! — воскликнула Сара.

— А ты за кого болеешь? — обернулся к ней Рон.

— За Северо–западную школу, конечно!

— Ради бога, не начинайте все сначала! — в сердцах воскликнул Пит.

Все замолчали. Удивленный этой вспышкой, Рон, вздернув брови, бросил взгляд на Сару и, чтобы переменить разговор, принялся допытываться у Билла:

— Послушай, ты что — англичанин?

— Боюсь, ты не расслышал мою фамилию, — широко улыбнулся Билл. — Спунский, конечно, не самая аристократическая английская фамилия.

Пит вскинул голову. Он был очень чувствителен к национальному вопросу и знал, что расовые предрассудки скорее болезнь взрослых, чем молодежи. Но на лице Спунского он увидел добродушную улыбку и успокоился.

— Сэр Элджернон Спунский! — громко рассмеялся Рон. — Герцог Падуки! (Падука — небольшой городок в США, в штате Кентукки) Да, ты прав. Это не звучит.

— Я поляк, — объяснил Билл. — Но мы с мамой гостили в Англии, когда немцы оккупировали нашу страну, и нам пришлось остаться там. Вот откуда у меня такое произношение.

— А здесь ты давно? — спросил Рон.

— До чего же ты любопытен! — нахмурилась Сара.

— Пусть, — улыбнулся Билл. — Вот уже пятнадцать месяцев как мы здесь, но вместе с папой мы стали жить только недавно. По канадским законам иммигранты должны в течение года отработать на государственной службе. Поэтому первый год папа работал дровосеком на севере, а мама — домработницей в Ривер — Хейтс. Я жил с ней. А теперь вся наша семья в сборе. — Он перевел дыхание. — Так хорошо быть всем вместе! Ведь я не видел папу восемь лет…

Подумать только! Восемь лет без отца… Но на Рона это не произвело ни малейшего впечатления.

— А что он делает сейчас?

— Папа? Преподает немецкий язык в университете. — Билл смущенно улыбнулся. — Дома, в Варшаве, он преподавал английский и французский. Здесь, в Канаде, где говорят на обоих этих языках, он преподает немецкий.

— Ну и ну! — воскликнул Рон. — Представляю, как ему было тяжко на лесоповале… Я имею в виду — такому человеку, как он.

Билл пожал плечами.

— В войну он участвовал в подпольном движении Сопротивления. Затем сидел в гитлеровских концлагерях… Ему приходилось и потяжелее, чем валить лес.

Пит внимательно слушал Билла. Теперь многое становилось ясно. Какую же трудную жизнь прожил Спунский по сравнению с ним, Роном и Сарой.

Их беседу прервала трансляция футбольного матча. И течение двух часов, сидя в теплой уютной гостиной, они грызли земляные орехи, пили кока–колу и слушали репортаж о матче. Победила команда «Регина», завоевав первенство Канады. Ребята ликовали. Билл уже второй сезон следил за чемпионатом Доминиона и сделался ярым болельщиком, под стать его новым знакомым.

Наступили ранние зимние сумерки. Когда все эпизоды матча были наконец обсуждены, Сара сказала:

— По дороге домой я говорила Биллу про твои фотографии и трофеи.

Пит не любил хвастаться своей, как он называл, «картинной галереей», но на этот раз все было как–то по–иному.

— Хочешь посмотреть? — охотно предложил он.

— С удовольствием.

Они пошли наверх. Рон не вытерпел и съязвил им вдогонку:

— Обрати внимание, Билл, все выдающееся, что сделал Пит, он сделал для школы Даниэля Мака.

Билл с интересом разглядывал каждую фотографию, каждый вымпел на стене, трофейные кубки, стоявшие на книжном шкафу. Он задавал вопросы по поводу каждой фотографии и читал выгравированные на кубках надписи. Закончив осмотр, он обернулся к Питу, который, как радушный хозяин, все время держался рядом с ним.

— Ты должен гордиться, что завоевал столько же наград, что и твой папа. И для той же школы. Я представляю, как тебе было трудно расстаться с ней.

Пит кивнул.

— Очень хорошо представляю, — повторил Билл.

Они спустились в гостиную. У Пита не выходило из головы, с какой жадностью Билл разглядывал свидетельства спортивных достижений отца и сына Гордонов. Он задумался над тем, что узнал о судьбе Спунского, о его разлуке с отцом, о жизни в Англии, о годах, когда Билл даже не знал, жив его отец или нет… И вдруг Пит с особой остротой ощутил, первый раз в жизни, как сам он счастлив, что родился и вырос здесь, в этой стране, где у него не было больших горестей, чем перевод из одной школы в другую.

Сара и Рон стояли в прихожей.

— Эй! — воскликнул Рон. — Знаешь, что придумала твоя сумасбродная сестричка? Она не пойдет со мной в кино, если я буду разговаривать с ней о хоккее! О чем же еще мне говорить?

— Больше, конечно, не о чем, — сказала Сара. — В этом твое несчастье.

Она рассмеялась, но Пит видел, что она не шутит.

— Ухожу из этого сумасшедшего дома! — буркнул Рон и хлопнул дверью.

— Пора и мне, — сказал Билл и стал одеваться.

Его легкое, дешевое пальтишко, неподходящее для такой погоды, никоим образом не умаляло его… — Пит пытался подыскать подходящее слово — достоинства, на которое сегодня обратил внимание Пит.

Билл застенчиво улыбнулся Саре.

— До понедельника в школе, — попрощался он и, пожав руку Питу, добавил: — Увидимся на тренировке.

Когда он ушел, Сара и Пит обменялись взглядами.

— Славный парень, — сказал Пит.

— И я так думаю, — отозвалась Сара.

— Оно и заметно.

— А ну тебя!.. — Она тряхнула кудрями и отправилась на кухню готовить ужин, как всегда, когда миссис Гордон не было дома.

Пит в задумчивости остановился посреди гостиной. Билл старается научиться играть в хоккей. А он, Пит… Ведь он умеет играть, но…

Он быстро повернулся, взбежал по лестнице к себе в мансарду и снова остановился, вперив взгляд куда–то вдаль. Он вспомнил слова отца: «спортсмен — слуга публики». Да, по сравнению с жизнью, о которой так спокойно рассказал Спунский, его собственные неприятности показались теперь Питу такими ничтожными… Он был взволнован, не понимал, что с ним творится, пытался найти этому объяснение, но не мог. Он знал только, что обязательно пойдет в понедельник на тренировку. Он вспомнил о Де — Гручи и тут же отбросил мысль о нем. Нет, не ради Де — Гручи станет он тренироваться… Ради самого себя. И Спунского.

Утром в воскресенье, возвращаясь домой из церкви, он шагал рядом с отцом по заснеженной улице.

— Если не хочешь, Пит, не будем говорить об этом, — сказал мистер Гордон. — Но что ты решил по поводу хоккея?

Пит не сразу нашел слова для ответа, и мистер Гордон торопливо прибавил:

— Можешь не отвечать.

— Нет, почему же, — отозвался Пит наконец. — Я буду играть. Не ради школы, как прежде… Но я должен и буду играть. Остальные ребята хотят хорошо играть, но не умеют, и я должен помочь им… Я не желаю, чтобы думали, будто я испугался трудностей. Правда, я не смогу играть с такой же охотой, как за старую школу, по все равно я буду стараться. Чтобы показать им…

— Ты хочешь сказать, что будешь играть, чтобы показать себя? — помолчав, спросил мистер Гордон. — Так, что ли?

Они поднялись на крыльцо, и Пит принялся сметать с ботинок снег.

— Вроде бы так… — сказал он.

 

Глава 8

В понедельник утром, когда Пит пришел в школу, то, вопреки его опасениям, все было как обычно. Никто не сказал ему ни слове, как будто ничего не произошло.

На переменах он переходил из класса в класс с учебниками под мышкой, на уроках слушал учителей, отвечал на вопросы, решал задачи и успокоился. Возможно, оттого, подумал он, что теперь он знает, что ему делать. В коридоре он видел Де — Гручи, но тот не смотрел в его сторону. Остальные ребята из команды при встрече с ним торопливо кивали и, не задерживаясь, шли дальше. Пит не обращал на это внимания. Он решил твердо: он им докажет, на что способен. Ради Пита Гордона он им докажет. И ради Билла Спунского. Он помнит укоризненный взгляд Толстяка Абрамсона, и доверие Ли Винсента, и сочувствие Реда Тэрнера, который, наверное, понимал, что с ним происходит, и он им докажет…

Тренировка в «Олимпике» была назначена на шесть часов вечера, но ребята пришли раньше, являясь поодиночке, по двое и по трое. Бенни Вонг шел пешком из ресторанчика, который содержал его отец, и неподалеку от катка его догнал Розарио Дюплесси, который сидел за рулем отцовского автомобиля. С ним были Пол Брабант и Гарри Бертон.

— Подсаживайся, Бенни! — крикнул Рози, остановив машину.

Бенни перескочил через снежный сугроб у обочины и плюхнулся на заднее сиденье.

Дальше они догнали Горда Джемисона и Адама Лоуренса, которые яростно крутили педали велосипедов, буксуя на скользкой, обледеневшей мостовой.

— Не зацепи их, Рози, — сказал Пол. — Возможно, со временем они будут моей опорой.

Ребята захохотали и неистово улюлюкали, пока Рози осторожно объезжал обоих защитников.

У входа в «Олимпик» стояли еще две машины: дряхлый двухместный драндулет Генри Белла, купленный им на деньги, заработанные ночными дежурствами на бензоколонке, и «седан» Реда Тэрнера. Остальные добрались пешком или на велосипедах. Сара ехала за отцом в его контору и подвезла брата. Пит вошел на каток вместе со Стретчем Бьюханеном, Горацио Каноэ и еще двумя ребятами. На улице повалил снег, потеплело, но внутри помещения было зябко и сыро, и двое подростков, в чьи обязанности входило очищать лед и выполнять всякие прочие подсобные работы, за что они получали пропуска на матчи, грели руки в вестибюле у едва теплой батареи.

Когда северозападники шли в раздевалку, на льду тренировались ребята из училища Сен — Джона. Они играли, разделившись на две команды, не обращая внимания на вновь прибывших. Ли Винсент с трибуны наблюдал за тренировкой. Он помахал рукой и улыбнулся мальчикам из Северо–западной школы.

В раздевалке Толстяк уже раскрыл большой сундук и аккуратно разложил на лавках снаряжение и свитеры, так что ребятам оставалось только найти свитер со своим номером и сесть рядом.

— Ай да Толстяк! Отличная идея! — крикнул Рози. — Не нужно толкаться у сундука. Молодец!

Толстяк зарделся от похвалы, и Ред улыбнулся, заметив его смущение. Вошел Де — Гручи, буркнул: «Привет!» — и начал переодеваться. Времени впереди было еще много, но все торопились, переговариваясь друг с другом.

— Хочу хоть немного посмотреть команду Сен — Джона. Ведь следующая игра у нас с ними.

— Эй, Толстяк, у тебя есть шнурки? Мои порвались.

Алек Митчелл, широкоплечий, коренастый защитник, вертел из стороны в сторону наплечные щитки.

— В пятый раз их надеваю, — шутливо заявил он, — и до сих пор не знаю, где тут дыра для головы, а где для рук.

— А какая разница, Митч! — крикнул ему Рози. — Не все ли равно, откуда будет торчать твоя голова? Ты же никогда не смотришь, куда катишься.

Пинчер Мартин, который обычно облачался быстрее всех, сегодня никак не мог справиться со своими хоккейными доспехами. Это вызвало дружный смех. Подшучивали и над Рози, который умудрился порвать новые шнурки. Смеялись над всеми, кроме Пита Гордона.

Пит переодевался, сидя между своими партнерами по тройке Беллом и Бьюханеном. Оба были высокие, но, пожалуй, на этом их сходство и кончалось. Быоханен был круглолицый блондин с пышными кудрями, а Белл темноволос, с выступающими скулами и подбородком. Они одевались молча, не глядя на Пита, и тот вдруг ощутил одиночество и пустоту. Один только Спунский, в ответ на его взгляд, улыбнулся Питу.

Де — Гручи оделся и направился к выходу, хотя до начала тренировки было еще минут пятнадцать. Но тренер остановил его.

— Задержись на минутку, Вик.

Ред сидел на табурете, зашнуровывая ботинки.

— Нам нужно выбрать капитана и двух помощников, — казал он, не прекращая своего занятия. — Я могу, если отите, назначить их, но предпочитаю, чтобы вы выбрали сами. У Толстяка есть карандаш и бумага. Это не займет много времени. Называйте кандидатуры, и затем мы проголосуем. Главная обязанность капитана и его помощников во время игры — объясняться с арбитром в случае его сомнительных решений или непонятных действий. — Ред кончил шнуровать ботинки и поднялся с места: — Называйте кандидатуры, ребята. Нужно выбрать по меньшей мере троих.

Наступила тишина. Ребята задумались.

— Я предлагаю в капитаны Гарри Бертона, — сказал Вождь.

Бертон был центрфорвардом в его тройке. Толстяк записал.

— А я — Де — Гручи, — предложил вратарь Паттерсон.

Стало тихо, и Питу показалось, что ребята задумались о нем, хотя понимал, что это невозможно.

— Паттерсон, — поднял руку Бьюханен.

— Бенни Вонг, — высказался Бертон.

— Только не выдвигайте меня! — замахал Рози Дюплесси. — Я могу сгоряча накричать на арбитра. Это не приведет ни к чему хорошему.

Раздался смех. И вновь наступило молчание. Одни задумчиво поглядывали друг на друга, другие улыбались своим мыслям, те, чьи имена были названы, сидели опустив головы, взглядами уткнувшись в пол.

— Ладно, дадим капитану трех помощников, — сказал Ред, по привычке держа руки на бедрах. — Тогда один из них всегда будет на льду. Что ж, решайте, кого из четырех вы хотите в капитаны. Трое остальных будут его помощниками. Согласны?

— Конечно!

— Годится!

— Идет!

Толстяк раздал всем карандаши и списки кандидатов. Перед тем как подчеркнуть фамилию своего избранника, мальчики задумались. Пит некоторое время вертел в пальцах карандаш, размышляя, кого же выбрать в кандидаты, и нехотя признавая, что лучшим был бы, конечно, Вик Де — Гручи. ***

Пожалуй, только он, с его жаждой к победе, стремлением заставить всех сражаться с начала и до конца, мог повести за собой команду. Жаль только, что настроен против него…

Толстяк ждал, стоя перед ним с шапкой в руке. Пит никак не мог решиться. Будь он проклят, если станет голосовать за парня, который оскорбил его! И, опустив в шапку бумажку с фамилиями, из которых он не подчеркнул пи одной, пожалел, что уклонился от решения, но ведь он не хотел голосовать ни за кого, кроме Де — Гручи.

Толстяк разложил бюллетени на крышке сундука и принялся подсчитывать, затем на отдельной бумажке что–то написал к передал тренеру.

— Капитаном избран Вик Де — Гручи, — объявил Ред.

Раздался одобрительный хор голосов, смех и поздравления.

Де — Гручи поднялся с места.

— Спасибо, ребята. И вот что я хочу сказать: давайте держаться друг за друга. За нашу команду.

Пит понимал, что эти слова обращены непосредственно к нему, словно были начертаны на бумаге и протянуты ему под нос. Нет, Де — Гручи никогда не оставит его в покое…

Пит поднялся.

— Пошли, — сказал он, ни к кому не обращаясь.

В дверях он оказался одновременно с Де — Гручи и пропустил его вперед. Они холодно посмотрели друг на друга и вышли. За ними высыпали в коридор и остальные, гулко топоча коньками по истерзанному деревянному настилу.

Ред и Толстяк остались в раздевалке одни.

— Хороший выбор, — сказал Ред.

Толстяк кивнул. Наведя в раздевалке порядок, аккуратно поставив под лавки разбросанную вокруг обувь, он взял в охапку стоявшие в углу запасные клюшки.

— При таком голосовании ошибки случаются очень редко, — продолжал Ред. — Даже после нескольких тренировок и одного матча ребята уже знают, кто из них чего стоит. Просто из любопытства — как разделились голоса?

— Только двое не проголосовали за Вика, — ответил Толстяк. — Один, конечно, он сам. А второй — не знаю.

Они обменялись взглядами. Ред посмотрел на часы. До шести оставалось еще несколько минут.

— Сдается мне, что у нас будет интересный сезон, — сказал Ред. — Даже если мы не выиграем ни одной встречи!

— Как это не выиграем?! Обязательно выиграем! — убежденно возразил Толстяк.

Они вышли. Толстяк — в обнимку с клюшками, Ред — нащупывая в карманах свисток.

Пит стоял в стороне от остальных ребят, опершись о борт. В этом году он мог бы стать капитаном команды в старой школе. Прошлой весной уже были такие разговоры. Он с удивлением заметил, что челюсти у него крепко сжаты, и расслабился.

Раздался свисток. Взмокшие, запыхавшиеся сенджонцы стали уходить, и на площадку выбежали двое мальчишек со скребками. Игроки Северо–западной школы с нетерпением ожидали, когда они приготовят лед. Затем по команде Реда Де — Гручи со своей командой выкатился на лед, и все принялись быстро кружить по площадке, чтобы разогреться.

Пит почувствовал душевный подъем и решительно рванулся вперед, опустив голову, обгоняя партнеров, и те забегали быстрее, чтобы не отстать от него. Вскоре они уже летели по льду, криками подзадоривая друг друга. Обогнав Спунского, Пит обратил внимание, что тот стал кататься несколько лучше прежнего. Хотя он и был еще довольно неуклюж, но уже увереннее делал повороты. Интересно, удастся ему когда–нибудь сравняться с остальными ребятами, для которых коньки были привычны с раннего детства?..

Ред разделил игроков на две команды.

— Игру начинают пятерки Пита Гордона и Гарри Бертона, — распорядился он.

Шайба коснулась льда, и Пит забыл обо всем, кроме игры. Один раз Де — Гручи применил против него силовой прием, но Пит мгновенно поднялся и продолжал терзать нападающих и защитников команды соперников в их собственной зоне, распасовывать шайбу своим крайним и сам забил один гол, когда Бьюханен выложил шайбу ему на клюшку. Но после очередной смены игроков он в борьбе за шайбу в углу площадки вступил в единоборство с Пинчером Мартином, и тот угодил ему локтем в зубы. Пит почувствовал во рту привкус крови, но ничего не сказал и продолжал игру как ни в чем не бывало.

Ли Винсент спустился к борту и остановился возле Реда. Тэрнер внимательно следил за игрой, упершись в бока, держа наготове свисток, чтобы остановить игру в случае каких–либо нарушений, и громко указывал игрокам на их ошибки.

— Крищук! Надо смотреть, куда пасуешь!

— Бьюханен! Выходи на левый край, только когда Белл займет твое место. В противном случае держись на своем краю! Если хочешь отпасовать поперек поля, то пасуй, на то у тебя в руках клюшка!

— Гордон сегодня работает хорошо, — заметил Ли Винсент, когда Ред умолк.

Ред согласился.

— Надеюсь, не охладеет.

— Как реагировали ребята на критику Гордона по радио?

— Вслух никак, — отозвался Ред, не спуская глаз с площадки. — Но кажется, это пошло Питу на пользу.

— Все наладится.

— Надеюсь. — И он тут же закричал Джемисону: — Пошевеливайся с шайбой, когда противника держат в углу! Того, кто позади, не приходится обыгрывать! Не задерживайся, не дай догнать тебя!

Спунский опять пошел в одну из своих яростных атак. На этот раз он не казался таким неуклюжим. Он мчался вперед, компенсируя быстротой свою неловкость. Путь ему преградил один из защитников, и Билл попытался обойти его. Подняв голову, он увидел, что Алек Митчелл входит в зону, и, потеряв равновесие на повороте, все же успел откинуть ему шайбу. Решение было правильное, но пас не получился. Он послал шайбу слишком далеко вперед. Митчелл бросился за ней, но вынужден был перепрыгнуть через упавшего Спунского и, конечно, опоздал.

Спунский поднялся и поспешил туда, куда переместилась игра.

— Молодец, Билл! Так держать! — крикнул ему Ред, и Спунский забегал по льду с еще большим рвением.

— Этот парень станет хоккеистом, Ред, — заметил Ли.

— Надо будет с ним поработать, — отозвался тренер. — Уверен, что если он не остынет, то в будущем сезоне войдет в основной состав.

— Мне ли этого не знать! — горько усмехнулся Ред.

Он отъехал от борта и, остановив игру, принялся обучать своих подопечных, как обороняться, находясь в меньшинстве, как пользоваться прессингом в своей зоне, связывая атакующих соперников. Затем он работал с Крищуком и Вонгом, обучая их силовым приемам, показывая, как разыгрывать шайбу, отпасовывать, держать как можно дольше, чтобы противник, обладающий численным преимуществом, не мог овладеть ею, и в крайнем случае посылать ее через все зоны, предупредил против соблазна атаковать противника, владеющего шайбой, и тем самым дать ему возможность спокойно сыграть в пас со свободным партнером.

На этой тренировке звено Гордона, казалось, нашло свою игру. Пит начал привыкать к манере своих партнеров, увидел, как Бьюханен может молнией сорваться с места и, обойдя защиту, принять пас перед воротами. Понял, как умеет выбрать место у синей линии Белл, как хорошо он играет корпусом, лучше, чем многие форварды. Понял он также, что нельзя давать Беллу далекий пас, так как Генри не обладал стартовой скоростью Бьюханена.

За минуту или две до окончания тренировки Пит отправился со своим звеном отдыхать на скамью, а Бертон, Горацио Каноэ и Митчелл отражали яростные атаки Де — Гручи и Джемисона. Пит сел, как обычно, в сторонке, с краю. Белл и Бьюханен, идущие следом, уселись рядом с ним. В это время Каноэ, контратакуя, забросил шайбу в ворота, и Бьюханен сказал:

— Вождь сегодня в ударе. Это его третий гол.

— Уф! Я совсем вымотался, — тяжело дыша, вымолвил Белл. — А я‑то думал, что уже в форме!

— Я тоже пыхчу, как реактивный двигатель, — отозвался Пит.

— Еще бы, — кивнул Бьюханен, — ты носился, как метеор. В пятницу мы им покажем!

У Пита потеплело на душе.

 

Глава 9

В пятницу вечером, когда Пит пришел в «Амфитеатр», там уже было полно народу. Первыми встречались команды школ Кельвина и Гордона Белла. Они были давними соперниками. Обе эти большие школы находились всего в нескольких кварталах друг от друга. Школа имени Гордона Белла была выстроена лет двадцать назад и пребывала тогда точно в таком же положении, в котором была теперь Северо–западная школа: в нее переводили учеников из старой, перегруженной школы имени Кельвина. С тех пор школа завоевала много призовых мест в спортивных состязаниях, но больше всего гордонбелловцы радовались, когда им удавалось одолеть кельвинцев.

Однако сегодня радоваться им было нечему. К концу второго периода кельвинцы вели со счетом 5:1. Пит стоял на лестнице, ведущей к раздевалкам. Мимо него на перерыв протопали Кинан, Стаймерс и другие игроки школы Кельвина, улыбаясь родным и друзьям, которые толпились у прохода, приветствуя их. Позади шествовали понурые гордонбелловцы. Пит пошел за ними. Дежурный полисмен преградил путь толпе мальчишек из Кельвинской школы, стремившихся пробраться следом за своими героями, чтобы лично поздравить их.

В раздевалке Пит застал только Спунского и Толстяка.

— Привет, — поздоровался он, удивленный присутствием Билла; — Ты сегодня играешь?

Билл покачал головой.

— Нет. Пришел помочь Толстяку. У него забот по горло.

Пит заметил, что Спунский и Толстяк обменялись дружескими улыбками.

— Если будешь так стараться, то Ред скоро поставит тебя в команду, — сказал он.

Билл застенчиво улыбнулся.

— Что скажешь о сегодняшней встрече?

Пит пожал плечами.

— Даниэльмаковцам не удалось справиться с ними.

— Значит, у нас есть шанс! — изрек Толстяк, оторвавшись от свитеров, которые он доставал из сундука.

— Конечно, — согласился Пит.

Вскоре после того, как в коридоре раздался свисток, вызывавший хоккеистов школ Кельвина и Гордона Белла на третий период, в раздевалке начали собираться игроки Северо–западной школы и поспешно стали переодеваться.

Шум сверху свидетельствовал о том, что игра в самом разгаре. Яростные вопли означали гол. Боевой клич кельвинцев говорил о том, какой командой забит этот гол.

— Я так и думал, что гордонбелловцы скиснут, — сказал Де — Гручи. — Во втором периоде они выложились до предела, но все равно не смогли уменьшить разрыв в счете.

— А я так надеялся, что они побьют кельвинцев! — нздохнул Бертон.

— Не жди такого счастья.

Белл и Бьюханен, сидя рядом с Питом, лениво обсуждали заканчивающийся наверху матч.

— Привет! — воскликнул, входя, Рози Дюплесси.

— Привет! — послышалось со всех сторон.

Рози остановился посредине раздевалки.

— Пришло время быть серьезными! — крикнул он. — Слушайте все!

Он встал в позу, упершись руками в бока, как это делал их тренер, и уважительно улыбнулся Реду, когда тот, натягивая ботинок, поднял голову.

— Я тщательно изучал проблему, — продолжал Рози. — А именно проблему финальных встреч.

Все притихли, ожидая какой–нибудь очередной выходки.

— Я просмотрел все, игры прошлых лет, — говорил Рози. — И пришел к выводу: команда, набравшая девять очков из шестнадцати, то есть выиграв четыре игры и сведя одну вничью, попадает в финал. Почти наверняка.

— Ну и что? — удивленно спросил Белл.

— А то, что мы можем проиграть еще только две игры, — заключил Рози. — Две игры из оставшихся семи, и тогда мы выйдем в финал. Разве это не интересно?

— Садись! Садись! — с хохотом завопили мальчики. Но Рози еще не кончил.

— А поэтому трижды «ура!» за выход в финал!

В судейской комнате и по всему коридору из раздевалки северозападников разнеслось громовое «ура!», вызвав всеобщее недоумение.

— Ты немножко того, парень… — усмехнулся Ред. Но шутка Рози подняла у всех настроение.

Они быстро оделись, прислушиваясь к шуму наверху. Кельвинцы выиграли со счетом 7: 2, и, когда по деревянному настилу коридора глухо затопали коньки и послышались возбужденные голоса победителей, Ред вышел на середину раздевалки.

— Тихо! — без нужды выкрикнул Толстяк.

— Я хочу сказать вам сейчас только одно, — заговорил Ред. — Играйте в зоне, И чтобы я не видел крайних нападающих нигде, кроме их собственных мест. Это самое простое правило в хоккее, но запомнить его труднее всего. Однако постарайтесь не забывать его… — Он помолчал. — У нас сегодня сильный противник, но его можно победить. Запомните и это. Ну вот, пожалуй, и все. Пошли.

Спунский вышел первым, спеша занять место на трибуне. Затем Паттерсон вывел за собой команду, держа в одной руке широкую вратарскую клюшку, а в другой шайбу. Пит шел сразу за ним. Крики болельщиков накатывались волнами, то громче, то тише. Пит обвел взглядом сектор Северо–западной школы и нашел своих родителей и Сару. Он увидел также и Спунского, пробиравшегося на место, которое держала для него Сара рядом с собой. Пит усмехнулся. Он знал, что на трибунах находится и Рон Маклин, которому это вряд ли понравится.

Первой на игру тренер поставил пятерку Гарри Бертона с крайними нападающими Каноэ и Митчеллом, а в защите Де — Гручи с долговязым Джемисоном. Вбрасывание выиграл Центрфорвард команды Сен — Джона. Он отбросил шайбу защитникам, и Пит на скамье запасных вспомнил про игру с кельвинцами, когда Кинан открыл счет сразу же после первого вбрасывания. Но тут Де — Гручи отобрал шайбу и рванулся вперед. Сбив с ног защитника команды Сен — Джона, он устоял на коньках и продолжал атаку. Болельщики на трибунах завопили. Никто не мог оставаться равнодушным к энергичным действиям Де — Гручи. Его либо любили за это, либо ненавидели. Середины не было и быть не могло.

Спустя две минуты Ред обернулся к Питу. Пит, Белл, Бьюханен и пара защитников поднялись с места. Смена произошла по ходу игры. Когда Пит овладел шайбой, навстречу ему бросились защитники. С поднятой головой, выискивая взглядом своих крайних, он пошел вперед, увидел Бьюханена, мчавшегося по правому краю, и отдал ему пас. Бьюханен подхватил шайбу, но его оттеснили в угол. Пока он сражался за шайбу, Пит пытался освободиться от опеки защитников. Последовала передача. Пит остановил шайбу, увидел открытый угол ворот и сделал бросок, но вратарь в последнюю секунду успел отразить шайбу.

Рози Дюплесси и Адам Лоуренс выжидали у синей линии, в нескольких футах от борта. Защитник команды Сен — Джона попытался вывести шайбу из зоны, но Дюплесси отнял ее и, громко крикнув, отпасовал Лоуренсу. Тот передал шайбу в угол Генри Беллу, но его блокировали, и он отбросил шайбу назад к синей линии Рози, который издали сделал бросок по воротам, закрытым игроками. На трибунах только охнули, когда шайба, попав в штангу, отскочила к Питу.

Пит пытался пробиться к воротам, но безуспешно. Он увидел открывшегося Белла и отпасовал ему. Защитник сенджонцев сделал отчаянную попытку дотянуться до шайбы, но Белл опередил его. Шайба вновь оказалась у Пита, и он бросил по воротам, но промахнулся на несколько дюймов.

За воротами в борьбу за шайбу вступил Бьюханен. Пит оторвался от защитника и приготовился принять пас. Бьюханен хотел из–за ворот протолкнуть шайбу в сетку, но вратарь оказался начеку. На трибунах стоял невообразимый шум. Пятерка Пита находилась на льду уже две минуты, и игроки команды Сен — Джона никак не могли выйти из своей зоны. Лишь когда Белл сильным ударом отбросил шайбу Лоуренсу, она ударилась о конек и отскочила за синюю линию.

Атака отбита! Центрфорвард сенджонцев молнией помчался за шайбой, преследуемый Питом. Лоуренс и Дюплесси откатились в свою зону, но недостаточно быстро, поэтому схватка шла только между Питом и центрфорвардом противника. Пит настигал его фут за футом, но гот успел войти в зону команды северозападников, и, только когда он изготовился для броска, Питу удалось отобрать у него шайбу, и, круто развернувшись, он стрелой помчался в центр поля, поддерживаемый партнерами. Пит вошел в зону противника, и снова началось горячее сражение. Еще одна головокружительная минута, в течение которой вратарь отражал один бросок за другим, пока наконец защитникам сенджонцев, желавшим разрядить обстановку, не удалось послать шайбу через все зоны. Свисток арбитра — проброс. Пит увидел, как Пинчер Мартин, Винстон Крищук и Бенни Вонг спрыгнули на лед. Смена. В игру вступили защитники Де — Гручи и Джемисон. Пит даже не взглянул на Де — Гручи, когда вместе с Бьюханеном и Беллом проехал мимо него к скамье запасных. Зрители наградили их горячими аплодисментами за то, как они играли. Тяжело дыша, Пит рухнул на скамью. Толстяк набросил на плечи игроков полотенца.

— Вот так и надо играть! — произнес позади них Ред, и тут же послышались одобрительные голоса:

— Вы им показали, ребята!

— Не повезло! Должен был быть гол…

— Не меньше трех, черт возьми!

Пит повернул голову и улыбнулся Бьюханену и Беллу, и они ответили ему улыбкой.

— Что поделаешь, бывает, — сказал Пит. — Но мы свое возьмем.

— Не думал, что тебе удастся догнать того парня, когда он прорвался, — сказал Бьюханен.

— Я и сам не думал…

— А я перепугался до смерти, — признался Адам Лоуренс. — Мы их давили, давили, а счет могли открыть они.

Неожиданно яростная игра команды, казалось, вывела их противников из равновесия, но к концу первого периода сенджонцы оправились и осадили ворота северозападников. Счета, однако, они так и не смогли открыть. Период закончился нулевой ничьей.

Первое серьезное нарушение произошло в середине второго периода. Один из мощных проходов Де — Гручи закончился тем, что защитник, которого обошел Вик, толкнул его в спину и был удален. В течение двух минут северозападникам предстояло играть в большинстве.

Тренер послал на лед тройку Пита, усилив ее четвертым нападающим Горацио Каноэ и оставив в защите одного Де — Гручи. Волнуясь, Пит вышел на лед. Вот он, шанс!

Тренер сенджонцев сделал ответный ход. Он поставил здоровенного защитника на вбрасывание, и тот, как только шайба была введена в игру, просто–напросто сбил Пита с ног и послал шайбу через все поле. Быстро вскочив, Пит выкатился из зоны соперника, готовый принять пас при очередной атаке. Де — Гручи подхватил шайбу у лицевой линии и направился вперед. Путь ему преградил форвард сенджонцев, и Де — Гручи отпасовал шайбу Вождю. Каноэ покатился по центру, пересек синюю линию и контролировал шайбу, пока его товарищи не расположились по местам, растянув оборону противника. Пит остановился в зоне, и Каноэ сильно щелкнул по воротам, но вратарь отразил шайбу. Пит пытался добить ее, но промахнулся, и она оказалась у Де — Гручи. Тот сделал бросок, Пит, подскочив к воротам, подставил клюшку, и шайба, изменив направление, влетела в сетку. Бьюханен и Белл закричали от радости, но их голоса затерялись в громком вопле трибун. Ребята подъехали к Питу и принялись тискать его в объятиях. Впервые команда вела в счете, и болельщики на трибунах орали и хлопали в ладоши.

— Ура! — закричал Де — Гручи. — Забьем им еще десяток!

Пит выиграл вбрасывание, но тут же шайбу подобрал маленький смуглый паренек, вышедший на лед, когда команда вновь осталась вчетвером. Он в первый раз вышел на лед и был еще полон сил. Пит слышал, что его называли Мак — Милланом. Подхватив шайбу, он покатился к своим воротам. Северозападники бросились за ним. Джемисон попытался овладеть шайбой, но безуспешно, Мак — Миллан развернулся и, уйдя от Пита, выкатился в центр.

— Не упускайте его! — закричал Ред.

Де — Гручи рванулся вперед. Он запоздал на какую–то долю секунды, и Мак — Миллан протолкнул шайбу в зону и ринулся за ней, вступив в борьбу с Каноэ, и, наконец, прижал шайбу к борту, добившись вбрасывания и выиграв несколько секунд. Так и следовало играть, находясь в меньшинстве.

Лоуренс сменил Де — Гручи и, проезжая мимо Пита, сказал:

— Ред велел не спускать глаз с этого пария! И разобрать остальных, чтобы он не сыграл с ними в нас!

— Скажи Вождю! — отозвался Пит.

Пока Лоуренс передавал указания тренера Вождю, Пит поговорил с Бьюханеном и Беллом.

Мак — Миллан, выиграв вбрасывание, произвел опасный бросок в угол ворот и, словно шмель с ракетным двигателем, заметался в зоне северозападников, выбирая выгодную позицию, чтобы прервать передачу и сорвать начало атаки. Оштрафованный игрок сенджонцев вернулся на лед. Северозападники так и не сумели увеличить счет. Тяжело дыша, Пит сидел на скамье запасных, опустив голову. Только одно чувство владело им — чувство радости, что они были впереди и это он забросил шайбу. Отдышавшись, он стал наблюдать за ходом игры, за шайбой, мечущейся по льду из конца в конец площадки, и пытался разобраться в своих чувствах. Интересно, что скажет Де — Гручи? «А ну его! — подумал Пит. — Обойдусь и без него. Отлично обойдусь».

Завершился второй период, в течение которого счет не изменился. Команды ушли на отдых. Мальчишки расселись по лавкам, запыхавшиеся, потные, счастливые, улыбкой, отвечая на улыбки товарищей. Это было замечательно. Они вели! Если бы только им удалось удержать этот счет!..

Тренер посматривал на ребят, ища, кто больше нуждается в его поддержке, затем подошел к Паттерсону, сидевшему поблизости от двери в душевую. Паттерсон был бледен, и его било словно в лихорадке. Ред пытался успокоить голкипера, хотя состояние мальчика его не очень тревожило. За свою жизнь он видел многих вратарей, у которых зуб на зуб не попадал перед игрой, но все они переставали нервничать, как только занимали место в воротах. Да и куда годится вратарь, если не нервничает в перерывах между периодами?! Ободряя Паттерсона, Ред все больше думал о Пите и Де — Гручи. Он радовался, глядя на сегодняшнюю игру Пита. В первой встрече один только Де — Гручи вел за собой команду, зажигая игроков. Сегодня это делал и Пит. Ред сразу заметил это. Он теперь редко выпускал на лед Пита и Де — Гручи одновременно, желая как можно больше использовать их влияние на игроков. «Если бы только они помирились! — думал он. — Бог мой, двое парней, всем сердцем отдающихся игре, еще не обменялись ни словом! Что придумать, чтобы исправить это положение? Ладно, еще одна–две игры, как эта, и они будут вынуждены объясниться, сказать друг другу, какие они хорошие ребята».

Ред, вспомнил шутку Рози относительно выхода в финал. Он и сам мечтал об этом же, хотя и не высказывался вслух. Ред был почти убежден, что в финале окажется команда школы Кельвина и, возможно, команда школы Даниэля Мака. Хотя и сенджонцы крепкий орешек. Он усмехнулся. А все–таки пока ведем в счете мы. Кто бы мог подумать?

В коридоре раздался свисток и вернул его с небес на землю. «Не забывай, что впереди еще двадцать минут игры», — сухо напомнил он самому себе.

— Продержитесь этот период, мальчики! — сказал Тэрнер.

Они вышли из раздевалки и затопали по лестнице следом за командой Сен — Джо на. Ред видел, что Де — Гручи и Пит шли рядом, что остальные игроки хлопали друг друга по плечу, переговаривались между собой, но только не эти двое. Им будет трудно забыть старое и помириться, именно такие парни и бывают самыми упрямыми.

Третий период начало звено Пита. Ред сразу же заметил, что тренер сенджонцев изменил тактику. Питу противостоял Мак — Миллан, тот самый, который во втором периоде так хорошо держал шайбу, когда его команда играла в меньшинстве. По–видимому, он получил единственное указание играть против Пита, чтобы не дать этому горячему Гордону сделать бросок по воротам. Пит выиграл вбрасывание, но Мак — Миллан повсюду преследовал его, стараясь достать шайбу, и в конце концов ему это удалось. Вскоре Пит понял, что значит персональная опека. Мак — Миллан не отходил от него ни на шаг. Казалось, он ждал момента, когда Пит будет неустойчиво держаться на коньках и его можно застать врасплох, и налетал на него. Это было не так больно, как обидно, тем более что на лице Мак — Миллана Пит уловил насмешку. Да и почти все остальные игроки команды сенджонцев не упускали возможности повалить Пита на лед.

Белл, крайний правый в звене Пита, когда они вернулись на скамью запасных, запальчиво заявил Реду:

— Буду сбивать всякого, кто тронет Пита!

— Не надо, — не поднимая головы, отозвался Пит. — Они только и ждут, чтобы нас оштрафовали. Не попадись на эту удочку.

Пит, хоть и весь в синяках, не терял спокойствия.

— Он совершенно прав, Генри, — вмешался Ред. — Держи себя в руках… Как самочувствие, Пит? Тебе сегодня здорово достается.

— Нормально.

Они снова вступили в игру. Мак — Миллан был хмур. Хорошо выключить из игры Гордона, но ведь нужно еще забить ответный гол! Мак — Миллан выиграл вбрасывание и помчался со всех ног в зону. Пит умудрился выхватить шайбу у него из–под клюшки, и Мак — Миллан, резко повернувшись и увидев Белла, который не ожидал подвоха, налетел на него всем корпусом. Белл грохнулся на лед,

но тут же вскочил и включился в игру. Пит сделал бросок по воротам, промахнулся. Мак — Миллан подхватил отскочившую от борта шайбу и, увертываясь от защитников, ринулся вперед. Пит за ним. Он увидел, как Белл помчался наперерез. Взгляд у Белла был злой. Челюсти крепко сжаты. Мак — Миллан тоже заметил это и воспользовался представившимся преимуществом. В момент, когда Белл набежал на него, он откинул шайбу своему крайнему, которого должен был опекать Белл. Тот вихрем понесся вперед. Рози не удалось остановить его, и тот, мгновенно оценив ситуацию, сделал сильный бросок низом в угол ворот. Паттерсон в шпагате пытался преградить путь шайбе, но опоздал на какую–то долю секунды.

Один — один!

Ред немедленно отозвал со льда всю пятерку. Пит видел, что, несмотря на предупреждение тренера, Белл не сдержался, думая только о том, как бы сбить с ног Мак — Миллана, позабыв, что Пит сам мог бы совладать с ним. Но хоккей есть хоккей. В такой быстрой и резкой игре порой бывает трудно держать себя в руках.

Белл дернулся, когда Де — Гручи, выходя на лед, прорычал:

— Болван, потерял голову! Это может стоить нам…

Но он не договорил. Бледный от ярости Пит обернулся к нему.

— Заткнись!

Де — Гручи побагровел.

— Белл старается изо всех сил, как ты и все остальные! — продолжал Пит. Злость, накопившаяся за эти две недели, прорвалась наружу. — Лучше иди и сквитай этот гол. И помалкивай! Каждый из нас ошибается. Даже ты!

— Эй, вы! — крикнул Ред. — Немедленно прекратите!

Возбужденные только что забитой шайбой, болельщики, за исключением тех, которые сидели вблизи, не заметили этой перепалки.

Пит сердито уселся на скамью. Де — Гручи окинул его злобным взглядом и выкатился на лед. Ред вывел тройку Пинчера. Мартина, и они сражались как тигры, чтобы отыграть шайбу, но не смогли. Затем это пыталась сделать тройка Бертона, но с тем же результатом, и, наконец, когда до. конца матча оставалось меньше десяти минут, в игру вступило хорошо отдохнувшее звено Пита. К этому времени отдышались и Де — Гручи с Джемисоном, которые тоже вышли на лед.

То, что случилось затем, произошло после вбрасывания неподалеку от синей линии команды Северо–западной школы.

Пит выиграл вбрасывание, увернулся от Мак — Миллана и прошел в среднюю зону. Белл и Бьюханен были плотно прикрыты, поэтому он не сыграл в пас, а сманеврировал за синей линией, надеясь, что им удастся освободиться от опеки. И тут Мак — Миллан налетел на него сбоку и толкнул корпусом прямо на стремительно мчащегося к ним защитника. На какое–то мгновение Пит оказался зажатым между ними. Ему показалось, что на него налетел поезд и отшвырнул на кирпичную стену. В этот самый момент Белл наскочил на защитника сенджонцев, и тот рухнул на Пита. Пит ощутил резкую боль в левой ноге ниже колена.

Мак — Миллан подхватил шайбу и двинулся вперед, сопровождаемый своими партнерами по нападению. Бьюханен и Белл были застигнуты врасплох, оставшись в зоне противника. Только Джемисон был на месте, и Де — Гручи быстро откатился назад и помешал атаке, но шайба по–прежнему оставалась в зоне северозападников.

Белл и Бьюханен все же успели прикрыть подступы к воротам, пока оглушенный Пит поднимался со льда. Левая нога у него словно онемела. Он поспешил закрыть Мак — Миллана и вдруг почувствовал острую боль. Стиснув зубы, он двинулся вперед, однако нога не слушалась, и, словно в тумане, он увидел, как Мак — Миллан, отдав пас своему крайнему, переместился к воротам. Пит с трудом катился на помощь партнерам. Шайбу отпасовали Мак — Миллану. Никем не охраняемый, он подхватил ее, когда Пит был уже в десяти футах от него, в восьми. И в тот самый момент, когда Мак — Миллан произвел бросок, Пит плашмя растянулся на льду и подставил клюшку под катящуюся в ворота шайбу. Она, подскочив в воздух, перелетела через заградительную сетку на трибуны.

Пит лежал на льду, и первым заметил кровь Де — Гручи.

Он отбросил клюшку и перчатки и склонился над Питом. Не говоря ни слова, он подхватил Пита под мышки и посадил. Ред Тэрнер и Толстяк заспешили к ним. Пит увидел сочащуюся сквозь гетру кровь, бурой лужицей застывавшую на льду. Видимо, в свалке он получил удар коньком.

— Проклятие! — буркнул Де — Гручи. — Ты спас ворота от верного гола, Пит! — Казалось, он с трудом выдавливает из себя слова. — Дай–ка я помогу тебе.

Тренер и Толстяк уже были рядом. Они осмотрели ногу Пита, и Ред с Де — Гручи подняли его. Он пытался ступить на поврежденную ногу, но почувствовал острую боль.

— В раздевалку, — распорядился Ред. — Толстяк, беги в ложу «Ф» за доктором.

Трибуны затихли, как обычно после несчастного случая. Затем раздались аплодисменты, адресованные Питу, когда небольшая процессия двинулась к выходу. Пит скользил на одном коньке, другим волоча по льду. На лестнице Ред окликнул Адама Лоуренса:

— Помоги ему спуститься вниз, Адам… Очень больно, Пит?

— Ничего. Порядок, — пробормотал Пит сквозь стиснутые зубы. Он вспомнил склонившегося над ним Де — Гручи, его первые по–настоящему дружеские слова, обращенные к нему.

Лоуренс сменил Реда. Доктор Дартнелл, дежуривший на стадионе во время матчей, которого привел Толстяк, подхватил Пита с другой стороны, и они повели его по лестнице. Де — Гручи тронул Пита за плечо.

— Надеюсь, все обойдется, — сказал он хриплым, напряженным голосом. — Я был просто упрямым ослом!

Ред молча посмотрел на обоих мальчиков. Он понимал, что наступил важный момент для его команды, и хотел, чтобы все разрешилось сейчас, чтобы они сказали друг другу все, что хотели сказать.

— Пит, извини меня, — произнес Де — Гручи.

— Ведите его вниз, — поторопил доктор.

Несколько секунд Пит боролся с собой. Неприязнь к Де — Гручи была так сильна, что он не мог сразу преодолеть ее, и к тому же именно теперь. Черт возьми, разве нужно получить травму, чтобы помириться с Де — Гручи? Но Де — Гручи был настойчив и упрям, как обычно. Он хотел услышать ответ Пита и почти умоляюще произнес:

— Не будешь злиться на меня, а, Пит?

В конце концов это было правильно.

— Конечно. Чего мне злиться?.. Мы еще разгромим этих сопляков!

Натянутые, бледные улыбки появились на лицах обоих мальчиков.

Толстяк, Лоуренс и доктор повели Пита вниз по лестнице.

 

Глава 10

Доктор Дартнелл стянул с Пита ботинок, достал из чемоданчика ножницы, до колена разрезал пропитавшийся кровью чулок и с серьезным видом принялся осматривать рану. Она была около двух дюймов длиной, глубокая и рваная.

— Больно? — взглянул он на пострадавшего…

— Не очень. Только когда я ступаю на ногу.

Лоуренс хотел было пойти наверх, продолжать игру, но доктор задержал его:

— Скажи Тэрнеру, что я отвезу Гордона в больницу. Ему нужно наложить швы. Пусть звонит туда.

Толстяк со страдальческим видом смотрел на Пита.

— Не тревожься, сынок. Ногу мы ему не отрежем, — пошутил доктор. — Через две недели будет в порядке.

— Через две недели?! — простонал Толстяк.

— Рана глубокая, — пояснил доктор. — Здорово тебя зацепили коньком. Кто это сделал?

— Случайно, — качнул головой Пит.

Доктор Дартнелл забинтовал ногу. Толстяк помог Питу надеть пальто и собрал его вещи, чтобы Пит переоделся после того, как в госпитале ему наложат швы.

Толстяк нес вещи Пита, доктор поддерживал его под руку, и они медленно побрели по лестнице в вестибюль. И тут Пит осознал все, что с ним произошло. Проклятие! И надо же случиться такому, как раз когда он обрел форму! И все–таки, хотя мучительно ныла нога, хотя разбирала досада, что он вышел из строя, ему было хорошо, когда он вспоминал слова Де — Гручи. Не потому, что ему было очень уж важно, что думает о нем Вик, но, во всяком случае, было приятно. Черт побери, он не мог объяснить этого даже самому себе! Достаточно того, что во время игры он старался изо всех сил и играл хорошо, и его усилия были замечены.

Скорей бы только зажила нога.

Толстяк, убежавший куда–то, догнал их у выхода.

— По–прежнему 1:1, — сообщил он. — Может быть, мы все же одолеем их…

Пит тяжело вдыхал морозный воздух, боль накатывалась на него волнами.

— Печка в моей машине не работает, — сказал доктор. — Тебе будет холодно. Возьмем такси.

Он подозвал такси, помог Питу усесться на переднее сиденье, сел сзади и, забрав у Толстяка вещи Пита, попросил шофера включить отопление.

— Ты хорошо играл сегодня, Пит, — торопливо произнес Толстяк. — Скорее поправляйся.

Де — Гручи, а теперь Толстяк… Забавно, как одна игра может все перемнить. Такси круто развернулось, и Пит увидел выбежавшую на улицу Сару и Толстяка, который подошел к ней. Толстяк ей расскажет все, что случилось.

Но лишь значительно позднее сам Пит понял, что же все–таки случилось. На следующее утро он прослушал по радио репортаж: «Команда Северо–западной школы неожиданно рухнула после того, как Пит выбыл из игры; сенджонцам трижды удалось добиться успеха, и они победили со счетом 4:1». За завтраком Пит подробно рассказал, как в госпитале под местным наркозом ему наложили шесть швов. Вчера вечером, когда отец привез его домой, он был слишком утомлен, чтобы говорить об этом.

Задребезжал звонок телефона. Подошла Сара.

— Пит, тебя.

Пит заковылял в прихожую.

— Я слушаю.

— Пит?

— Я.

— Говорит Элмер Мак — Миллан из училища Сен — Джона.

— Я не могу оторваться от тебя даже во время завтрака, — улыбнулся Пит.

Мак — Миллан фыркнул.

— Я звоню, чтобы узнать, как твоя нога, — смущенно произнес он.

— Ничего страшного. Правда, возможно, придется пропустить одну игру, но доктор обещал, что к двадцатому числу, когда мы встречаемся с командой Гордона Белла, я буду здоров.

— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал Мак — Миллан. — То есть я хочу сказать, что я должен был играть против тебя, но я вовсе не хотел…

— Все в порядке. Все было по правилам, — перебил его Пит. — Мало ли что бывает. Просто несчастный случай. Забудь об этом…

— Спасибо. Я очень рад, что ты так говоришь.

— Но в следующий раз мы вас побьем, — сказал Пит.

Мак — Миллан будто не обратил внимания на эти слова, только сказал:

— Без тебя команду словно подменили… Ладно, не буду тебя задерживать. Я только хотел сказать, что очень жалею о случившемся.

— Спасибо, что позвонил, — сказал Пит. — Скоро увидимся.

— Пока.

После завтрака Пит перебрался в гостиную, с трудом ступая на больную ногу. Он лежал на диване и слушал радио, когда в дверь позвонили.

— Я открою! — крикнула Сара из кухни.

Из прихожей раздался ее удивленный голос:

— О, здравствуй…

— Здравствуй, — услышал Пит в ответ. — Как твой брат?

— Заходи, сам увидишь.

— Не могу. Некогда. По дороге завез Питу кое–что почитать, если он захочет. Скажи ему, чтобы скорее поправлялся.

Дверь захлопнулась. Сара вошла в гостиную с кипой газет.

— Толстяк? — спросил Пит.

Сара кивнула.

— Сунул мне эту кипу и убежал. — Она посмотрела на газеты. — Похоже, что комплект «Хоккейных известий» за всю зиму.

Несколько секунд Пит сидел молча. Он всего лишь постарался играть получше, и вот уже Толстяк переменился к нему… Он взял газеты и принялся листать их и разглядывать фотографии, пока не наткнулся на рассказы об играх команд высшей лиги.

Он углубился в чтение очерка о своем фаворите Теде Кеннеди из торонтских «Кленовых листьев», когда снова раздался звонок в дверь. Забывшись, он вскочил с дивана и тут же поморщился от боли; но раз уж он был на ногах, то заковылял в прихожую, открыл дверь и увидел Де — Гручи. Возле дома стоял небольшой крытый автофургон с надписью: «Бакалейные и мясные товары Де — Гручи». Вик был одет не так, как приходил в школу. На нем были толстые шерстяные штаны, заправленные в высокие сапоги, теплая куртка с меховым воротником, кожаные рукавицы и шапка с опущенными ушами.

— Вот здорово, ты уже на ногах! — смущенно произнес он.

— Заходи, — пригласил Пит.

Отряхнувшись от снега, Вик вошел в прихожую.

— Отец попросил развести заказы. Вот ехал мимо и решил проведать…

Из кухни, где она помогала матери мыть посуду после завтрака, вышла Сара, удивленно поздоровалась с Де — Гручи и пошла наверх.

— Судя по словам доктора, я выбыл недели на две, — сказал Пит;

Наступило неловкое молчание, затем Де — Гручи взялся за дверную ручку и посмотрел Питу в глаза.

— Когда ты вернешься, мы заиграем по–настоящему, — сказал он и торопливо вышел.

На следующей неделе в школе Пит обнаружил, что у него десятки друзей там, где, как ему до сих пор казалось, он не имел ни одного. Девочки приветливо улыбались ему, когда он, прихрамывая, проходил мимо. Во время завтрака в столовой к его столу подсаживались товарищи по команде. Учителя заботливо расспрашивали о самочувствии, и он снова и снова повторял, что с ним все скоро будет в порядке. Генри Белл специально стал приезжать в школу на своем драндулете, чтобы отвозить Пита домой. Но в среду, когда сняли швы, доктор все же не разрешил Питу участвовать в матче против команды школы Далиэля Мака.

В пятницу вечером, когда состоялся матч, мистер Гордон был простужен и не пошел на стадион. Миссис Гордон тоже осталась дома. Пит воспользовался машиной отца. Он вел ее сквозь мягко падающий снег. Сара сидела рядом. В вестибюле они встретили Спунского. Втроем они уселись в гуще шумливой, веселой, горластой толпы болельщиков. Через несколько минут к ним присоединился Пол Брабант — запасной вратарь команды северозападников.

— Теперь и ты понимаешь, что я чувствую, наблюдая отсюда за играми… — сказал он, обращаясь к Питу.

— Да, — отозвался Пит. — Конечно, обидно, что тебя не включают в состав,

Брабант пожал плечами.

— Паттерсону пришлось пройти через это в прошлом году. Придется и мне набраться терпения.

«У меня бы терпения не хватило», — подумал Пит. Но Пол еще только в десятом классе. Паттерсон учился в двенадцатом, последнем. Пока что не приходилось выбирать между ним и Брабантом, но Пит подумал, что когда Брабант в будущем году встанет в ворота, то будет вполне на месте, если хорошо потренируется этот сезон.

Да, Пит был не так терпелив, как Пол Брабант. Когда хоккеисты вышли на разминку, у него заныло под ложечкой от желания быть на льду вместе с ними. Он вспомнил все, что знал об игроках команды Даниэля Мака, что могло бы пригодиться, играй он сегодня против них.

Перемещения, вызванные отсутствием Пита, ощутились очень скоро. Ред вел игру двумя звеньями — Гарри Бертона и Пинчера Мартина, выпуская крайних нападающих из тройки Пита лишь в самые ответственные моменты трудного первого периода. Однако оба звена заметно устали, отражая натиск противника, и Ред был вынужден перевести защитника Рози Дюплесси на место центрфорварда в тройке Пита. Таким образом, у него осталось только три защитника.

Де — Гручи играл превосходно. Во время его первой атаки Рон Маклин в своей зоне применил против него силовой прием. Оба игрока упали, стук от их падения был слышен на самых верхних рядах. Но вот Маклин пошел в нападение, Де — Гручи встретил его тем же приемом, и до самого конца игры за стычками этой пары жадно следили трибуны. Когда они вступали в единоборство, зрители, как один, подымались с места. В середине периода Де — Гручи начал комбинацию, которую очень красиво завершил Бертон, выманив на себя вратаря. Но Маклин сквитал шайбу, пройдя из своей зоны сквозь заслон защитников к воротам Паттерсона. Первый период закончился вничью: 1:1.

Но во втором периоде все рухнуло. Де — Гручи был удален на две минуты за задержку игрока перед своими воротами, и, пока он отбывал наказание, даниэльмаковцы забили гол. К концу периода они уже вели со счетом 5:1. В третьем периоде северозападники отквитали две шайбы, но пропустили четыре. Игра закончилась со счетом 9:3 в пользу команды школы Даниэля Мака.

После короткого спора Сара, Билл и Пит решили остаться и посмотреть игру гордонбелловцев с сенджонцами, хотя были уверены в легкой победе последних. Однако они ошиблись. Команда школы Гордона Белла играла значительно лучше, чем в первой встрече с кельвинцами, и на последней минуте забила решающую шайбу, победив со счетом 3:2.

— А я‑то надеялся, что гордонбелловцы не скоро найдут свою игру, — сказал Пит, когда они выходили со стадиона. — В этом случае мы могли бы их обыграть. Нам бы разок победить, и тогда у нас все пойдет хорошо.

— Может быть, мы все–таки побьем их? — предположил Спунский.

— Конечно, побьем! — подхватила Сара.

Они вышли на улицу. По–прежнему падал легкий снежок. Пит оставил машину в двух кварталах, от «Олимпика». Мальчики и девочки победоносных школ раскалывали вечернюю тишину воинственными кличами и песнями. Пит вдруг почему–то подумал о том, что Билл каждое утро встает до света, отправляется на холодный, едва освещенный стадион и в полном одиночестве учится там кататься на коньках.

— Когда ты встаешь?

— В пять утра.

— Твоя мама, конечно, в восторге! — усмехнулся Пит.

— Неужели она встает вместе с тобой? — спросила Сара.

Спунский погрустнел.

— Она бы, конечно, вставала, но она хворает…

— О, прости, я не знала! — воскликнула Сара. — Что с ней?

— Нервное расстройство. Наверное, из–за того, что ей пришлось пережить… Врачи говорят, что это накапливалось годами, а теперь, когда все наконец устроилось, наступила реакция…

Ребята молча шагали к машине. Вот ведь он какой, этот Билл Спунский, думал Пит… В новой, чужой стране, мать больная, а он лезет из кожи, чтобы научиться играть в хоккей. Ничего подобного не встречал… Не слушая протестов Билла, он отвез его до дома. Семья Спунских жила в нескольких кварталах от Гордонов, в старой части города, неподалеку от железнодорожных складов. Когда–то железнодорожная компания построила здесь для своих служащих двухэтажные дома. Все они были на один манер, с общими верандами, выходящими в крохотные палисадники, и уже давно были распроданы компанией.

— Вот и мой дом, — сказал Билл.

Хотя по своей архитектуре, вернее, отсутствию ее, дом был такой же, как и другие, он все же выделялся. Входная дверь была свежевыкрашена, дорожки очищены от снега, крыльцо и ступени подметены.

— Зайдем, — робко пригласил Билл. — Я познакомлю вас с отцом. И с мамой, если она не спит.

— Но ведь она больна…

— Если это удобно, — перебил сестру Пит, понимая, что Билл не пригласил бы их, если бы было нельзя. Он оставил машину у обочины, и они направились к крыльцу.

Билл распахнул перед ними дверь. Крохотная тесная прихожая была аккуратно прибрана. Дверь из нее вела в небольшую гостиную. Пит увидел высокого, худощавого мужчину, который, отложив в сторону книгу, поднялся из–за стола. Билл представил их своему отцу.

— Как мама? — спросил он.

— По–прежнему, — пожав плечами, произнес мистер Спунский.

Сверху донесся слабый голос.

— Зайди ко мне, Билли. И приведи своих друзей.

Втроем они поднялись по лестнице. Ступеньки, как и полы на втором этаже, были недавно выкрашены. Они вошли в комнату, почти целиком занятую широкой двуспальной кроватью, в которой лежала бледная, изможденная женщина.

— Сара и Пит? — со слабой улыбкой проговорила она. — Билл рассказывал мне про вас…

Они поздоровались, выразили сожаление, что она больна, и замолчали.

— Мы сегодня проиграли, мама, — нарушил молчание Билл.

— Очень жаль, — едва слышно отозвалась она. — Хорошо, что ты познакомил нас со своими друзьями. Иди угости их чем–нибудь. — Она выдавила на лице улыбку. — Приходите к нам почаще. Я скоро поправлюсь. Ох уж этот постельный режим…

Они тихо вышли из спальни. Пит не мог позабыть выражение счастья, которое появилось на лице миссис Спунской, когда она увидела Билла и сказала, что рада познакомиться с его друзьями.

Мистер Спунский сварил кофе и приготовил сандвичи. Они уселись за стол. Сара и Пит чувствовали себя несколько скованно, но вскоре отец Билла помог им преодолеть неловкость.

Мистер Спунский — Пит не знал, называть ли его «мистером», или «профессором», или еще как–нибудь, — оказался очень милым и приветливым человеком. Он подшучивал над желанием сына стать спортсменом, рассказывал об университете и вскоре втянул брата и сестру в беседу о том, куда они хотят поступить после школы и почему.

— Я хочу стать юристом, — заявил Пит.

— А вы?

— А я пройти курс домоводства, — ответила Сара. Мистер Спунский добродушно рассмеялся:

— Чтобы стать хорошей женой? Похвально.

Час пролетел незаметно. По дороге домой Сара сказала:

— Очень приятные люди.

— Им, наверное, тяжело приходится, — задумчиво отозвался Пит.

На следующее утро за окном еще было темно, когда Пит проснулся и больше не мог заснуть, хотя спал всего пять или шесть часов. Он взглянул на светящийся циферблат будильника. Половина шестого. Билл, наверное, уже завтракает, торопясь на «Олимпик»… Еще с минуту Пит полежал, надеясь заснуть, но сон не приходил. Он поднялся, зажег свет и быстро оделся. Потрогал ногу. Ничего, решил он, если не напрягаться…

Перед «Олимпиком», не выходя из машины (он знал, что в помещении холодно), переобулся, надев коньки с ботинками. Велосипед Билла стоял прислоненный к стене у темного, безлюдного входа на стадион. Пит вышел из машины, захватив старую, видавшую виды клюшку — реликвию прошлых лет. Было зябко. Снег хрустел под ногами. Сам не зная почему, он очень волновался.

В гулкой пустоте стадиона Пит услышал глухие удары клюшкой о шайбу. Он прошел через вестибюль и тихо приоткрыл дверь, ведущую на ледяное поле.

Билл в шапке и свитере, заправив брюки в шерстяные чулки, неумело вел шайбу сквозь лабиринт бочонков, расставленных на льду. Он налетел на один из них, едва удержался на ногах, вновь подхватил шайбу, наехал на другой бочонок, пытаясь увернуться в самый последний момент, но упал и, тут же вскочив, пустился догонять шайбу.

У Пита сдавило горло. Спунский не замечал его. Часы пробили четверть седьмого. Сквозь верхние окна виднелось предрассветное небо со звездами. Билл бегал, падал, поднимался, вновь падал, пытаясь провести шайбу между бочонками. Недурная идея — расставить препятствия, чтобы научиться резким поворотам и умению держаться на коньках. Где только он достал эти бочки? Пит перекинул ногу через борт и встал на лед.

Он громко окликнул Билла и рассмеялся, увидев его изумление.

— А ну, Билл, вперед! — закричал он. — Тебе нужно кое–чему научиться! Пошли!

Несколькими минутами позже мальчики заметили двух мужчин, пришедших на стадион после Пита. Это был Ли Винсент из «Телеграммы» в сопровождении полусонного фотографа.

 

Глава 11

Перед началом матча в раздевалке зимнего стадиона «Амфитеатр» царило обычное возбуждение. Ребята требовали у Толстяка изоляционную ленту или шнурки для ботинок, кричали и громко переговаривались, не в силах сдержать обуревавших их чувств. Сокрушительный разгром от даниэльмаковцев был позабыт. Сегодняшним их противником была команда школы Гордона Белла.

— Ну что за балаболки! — Пит подмигнул Толстяку, который метался по раздевалке, спеша удовлетворить все просьбы.

— Рады, что ты поправился, — на ходу отозвался Толстяк. Даже если бы у него было восемь рук, он и то не смог бы выполнить требования, которые сыпались на него со всех сторон.

«Удивительное дело, — подумал Пит. — Тощий мальчуган, еще две недели назад встретивший его с такой неприязнью, теперь готов ради него расшибиться в лепешку». Для Толстяка все игроки его команды были героями, а если он и выделял из них кого–нибудь, то, конечно, Пита и Де — Гручи. Пит ухмыльнулся, видя, как Толстяк обхаживает его. Все–таки это было очень приятно. Славный парнишка и бескорыстно предан своим кумирам!

В раздевалку вошел Ред и остановился перед Питом.

— С ногой порядок? — спросил он. — Уверен?

Пит кивнул.

Обрести уверенность помогли ему утренние занятия на «Олимпике», те часы, что он провел вместе с Биллом и Де — Гручи. Да, да, с Де — Гручи! Пит до сих пор не мог этому поверить. В то утро, когда он в первый раз отправился на стадион потренировать Билла, туда пришел Ли Винсент, чтобы побеседовать со Спунским. Он хотел написать в свою газету о мальчике, лишь недавно приехавшем в Канаду, который во что бы то ни стало желал стать хоккеистом.

Пит помнил этот очерк. Ли Винсент писал о том, как он узнал от управляющего катком Петерсена о предрассветных занятиях Спунского и захотел повидаться с ним, но встретил там и Гордона, того самого Гордона, который стал загадкой для любителей хоккея с тех пор, как начал играть за команду Северо–западной школы. Еще не оправившись после травмы, Гордон помогал Спунскому учиться бегать на коньках.

Очерк появился в газете в понедельник. На следующий день на большой перемене, когда Пит зашел в спортивный кабинет, он встретил там почти всю команду.

— Послушай, Пит, — сказал Де — Гручи, — я тоже хочу помогать Биллу. Правда, я не такой уж специалист, но что умею, покажу ему.

В среду утром он пришел на «Олимпик» и с тех пор бывал там ежедневно.

Сейчас, сидя в раздевалке, Пит размышлял о положении команд в турнирной таблице. В прошлую пятницу, когда их команда не играла, даниэльмаковцы победили школу Гордона Белла со счетом 4:1, а кельвинцы одолели училище Сен — Джона. Однако эта победа дорого им обошлась. Баркер, здоровенный защитник, вывихнул руку и по крайней мере на месяц выбыл из строя. Итак, кельвинцы выиграли все три встречи и шли впереди с шестью очками. Третье место занимало училище Сен — Джона — одна победа, одна ничья и два поражения. Гордонбелловцы с одной победой и двумя поражениями находились на четвертом месте с двумя очками. Замыкала таблицу команда Северо–западной школы. Три игры. Три поражения.

Пит нервно зашагал из угла в угол. Сегодня все должно решиться…

Умом он понимал, что если сравнивать игроков, то его команда не может выиграть ни одной игры. И все же, странное дело, он нутром чувствовал, что сегодня они победят.

Ребята уже были готовы. Паттерсон в громоздких вратарских доспехах разминался посреди раздевалки, жуя шоколад.

— Не боишься растолстеть? — спросил Пит.

— За обедом не мог проглотить ни крошки, — признался тот.

— Волнуешься?

— Еще бы!

— Я тоже.

Они сели. Неожиданно наступила тишина. Ребята напряженно ждали разрешения Реда выйти на лед для разминки.

— Интересно, неужели все так волнуются перед игрой? — произнес Паттерсон, машинально откусывая кусок шоколада.

Ред встревожился, услышав эти слова.

— Если игрок не волнуется, — заметил он, — значит, он не настоящий хоккеист. Я знал хоккеистов, которые научились скрывать волнение, но все равно волновались. Помню одного игрока в Торонто, который хвастался, что никогда не нервничает. Однажды кто–то уронил позади него электрическую лампочку, так парня трясло минут десять…

Ред вышел на середину раздевалки.

— Все готовы? — спросил он.

Не успели эти слова слететь с его уст, как Паттерсон распахнул дверь. Мальчики высыпали в пустой коридор и через несколько секунд были на льду. Сектор Северозападной школы разразился приветственными криками. Болельщики других школ отозвались оглушительным свистом.

Во внезапно наступившей тишине кто–то из сектора северозападников проскандировал:

— Что с Питером Гордоном?

И послышался разученный ответ:

— С Питом все в порядке!

Пит опустил голову, подхватил шайбу, пересек среднюю зоку и издали сделал бросок по воротам. Де — Гручи. покатился к воротам, и Паттерсон принял сильно посланную им шайбу на груды Адам Лоуренс отбросил шайбу Вождю, который ударил по воротам. Так, по очереди, они проверяли готовность Паттерсона, пока не раздался свисток к началу игры.

Пит покинул лед. Ред выставил против первого звена команды школы Гордона Белла тройку Бертона. Пит сел рядом с Беллом и Бьюханеном.

— Хоть бы они были не в форме сегодня… — вздохнул Стретч.

— Все равно мы их побьем! — отозвался Толстяк.

Что такое сказал Стретч?.. А ведь правда, в этом сезоне гордонбелловцы играли то очень хорошо, то очень плохо. В тот вечер, когда кельвинцы разгромили их со счетом 7:2, казалось, что они играют словно во сне, но уже на следующей неделе показали слаженную игру и победили сильную команду сенджонцев — 3:2. А затем снова играли из рук вон плохо с командой школы Даниэля Мака. Те могли бы забросить им десяток шайб, если бы не так бестолково суетились у ворот. Пит усмехнулся, вспомнив слова Де — Гручи, сказанные в тот вечер, когда они проиграли даниэльмаковцам.

«Ну и орлы! — сказал тогда Вик. — Убери бортик, и они, не сворачивая, промчат четыре мили, пока не спохватятся».

Свисток! Шайба в игре. Бертон подхватил ее и тут же был остановлен. Крайний гордонбелловцев, коренастый крепыш, овладел шайбой и, словно ракета, помчался по правому краю, обходя защиту. Но он бежал так быстро, что проскочил за ворота северозападников, не справился с шайбой, и ее забрал Де — Гручи.

Пит любовался, как стремительно ринулся вперед Вик. Даже мурашки пошли по коже от этого зрелища. Вик не был хорошим конькобежцем да и клюшкой владел неважно. Если разобраться, главные его качества были напористость, бесстрашие, азарт, жажда победить… Он вышел с шайбой из своей зоны, высматривая, с кем из партнеров выгоднее сыграть в пас. Трибуны зашумели, когда он, растрепанный, возбужденный, ловко увернулся от налетевшего на него противника и отпасовал шайбу Горацио Каноэ. Вождь сделал сильный бросок по воротам. Голкипер отбил шайбу, и Де — Гручи мигом откатился в зону, чтобы отразить контратаку.

— Молодец! Просто молодец! — воскликнул Пит.

— А еще говорил, что его не взяли бы в команду Даниэля Мака! — добавил Бьюханен. — Одержимый какой–то! Никакого класса, а попробуй останови его!

— Не знаю такой команды, в которой он не мог бы играть, — заметил Пит. — Право, не знаю.

— Выходи, Гордон! — распорядился Ред, стоявший позади.

Пит окликнул Гарри Бертона. Бертон бросил шайбу в сторону ворот гордонбелловцев и перескочил через борт. Пит заменил его. Вождь и Митч уселись на скамью секундой позже, а в это время Пит был уже в центре поля, сделав круг, чтобы набрать скорость, и наперегонки с гордонбелловцем бросился за шайбой, посланной кем–то через зоны. Больная нога не тревожила его, разве что слегка ныла, но это ему не мешало. Он подхватил шайбу в углу, и тут его окружили. Крепко держа клюшку в правой руке, он оттащил шайбу от борта, левой рукой не подпуская противников и отталкивая их клюшки. Набрав скорость, он двинулся к центру, нашел своих крайних и отдал отличный пас Беллу, который сместился в сторону.

К этому времени стало ясно, что гордонбелловцы сегодня не в форме. Высокий защитник, с красивым, но угрюмым лицом, отлично играл в зоне. Пит видел, как он налетел на Бьюханена, и даже испугался, что Стретч переломится пополам от столкновения.

— Молодец, Форсайт! — закричал нападающий гордонбелловцев Буш. — Вот это прием! Молодец!

И тут же он подхватил шайбу и помчался вперед. Пит — за ним. Буша встретил Лоуренс и, удачно отобрав шайбу, сыграл в пас с Питом, а тот попытался уйти от Форсайта, но его встретил Буш, и Пит ушел на край. Форсайт толкнул его плечом. Пит упал, а Форсайт еще стукнул его клюшкой, хотя Пит уже лежал на льду.

— Это что за фокусы?! — вскричал Пит, вскакивая.

— Не любишь? — злобно прохрипел Форсайт.

После смены Ред остановился перед тройкой Пита.

— Больно горячи сегодня гордонбелловцы. Будьте внимательны, чтобы они не захватили вас врасплох…

С этим же предупреждением тренер прошел вдоль всей скамьи.

До конца первого периода команда Северо–западной школы была прижата к своим воротам и отбивалась с трудом. Просто удивительно, что гордонбелловцам никак не удавалось открыть счет. Звено Пита еще могло играть с ними на равных, но тройка Бертона явно уступала противнику в скорости, за исключением, может быть, Вождя, а тройка. Мартина уступала соперникам во всем, хотя тоже не пропустила гола. Каким–то чудом Мартин, Вонг и Крищук справлялись с быстрыми нападающими команды Гордона Белла, отражая их натиск. Мартин блистал, прерывая атаку за атакой и отправляя шайбу через все зоны. Ни одна из команд не добилась успеха, и на перерыв хоккеисты отправились сумрачные и притихшие, понимая, что никогда еще им не доводилось вести такой упорной борьбы.

В раздевалку доносились, то стихая, то нарастая, песни болельщиков, громкие крики «ура!» и пронзительный свист.

Когда команда вернулась на лед, она была встречена песней:

Внизу таблицы Се — Зе-Ша.

И нет у нас побед.

Но верьте, верьте — Се — Зе-Ша

Последней будет не всегда,

Да–да, да–да, да–да!

Пит и Де — Гручи стояли рядом у синей линии. Пит отыскал взглядом Спунского и Сару. Они пели вместе с остальными, а рядом сидели улыбающиеся отец и мать Пита.

— Это сочинил парень из нашей Спортивной ассоциации, — сказал Де — Гручи. — При входе раздавали листовки со словами. Здорово, правда?

— Только придется переделывать вторую строчку, — отозвался Пит. — Может быть, даже после сегодняшней встречи.

— Хорошо бы…

Они обменялись взглядами и улыбнулись.

Второй период был таким же напряженным, как и первый. Атака за атакой. Де — Гручи провел несколько ошеломляющих силовых приемов, сбивая темп гордонбелловских скороходов, но на пятнадцатой минуте был оштрафован. Пытаясь отнять шайбу у Буша, он зацепил его за конек, и Буш упал. За подножку арбитр удалил Вика на две минуты. Гордонбелловцы воспрянули духом. Чтобы отстоять свои ворота, играя в меньшинстве, Ред выпустил на лед Пинчера Мартина и Пита, лучше других умевших подержать шайбу. Но без Де — Гручи в обороне гордонбелловцы легко проникли в зону и показали образцовую игру в розыгрыше лишнего игрока. Трое из них расположились вдоль синей линии, двое других — по углам. Команда Северо–западной школы никак не могла овладеть шайбой. Всякий раз, когда один из них приближался к противнику, тот отпасовывал шайбу свободному игроку, и в конце концов это достигло цели. Шайба была послана в центр Форсайту, тот произвел сильнейший бросок, и шайба пролетела мимо ног, клюшек и коньков. Паттерсон увидел ее уже в сетке ворот.

Северозападники бросились в ответный штурм, во что бы то ни стало стремясь отквитаться. Де — Гручи раз за разом врывался в зону противника. Бертон упустил вернейшую возможность забить гол. Вратарь гордонбелловцев распластался на льду, и Гарри хотел перебросить через него шайбу, но она пролетела выше ворот.

В последние минуты второго периода северозападники всей командой пошли в нападение, зачастую оставляя незащищенными свои ворота. Гордонбелловцы отчаянно и успешно защищались. Паттерсон, в перерыве клявший себя за пропущенную шайбу, дважды спасал ворота от неминуемого гола. Де — Гручи находился на льду почти все время, а оказавшись на скамье запасных, приставал к Реду, умоляя скорее выпустить его.

Однажды он обменялся «любезностями» с Форсайтом. Форсайт толкнул Вика на борт, однако его не наказали за это. Де — Гручи пожаловался арбитру, но, как обычно, только напрасно потерял время. И тогда Вик решил сам восстановить справедливость. Овладев шайбой, он перешел с ней в зону противника. Форсайт попытался помешать ему сделать бросок, и Де — Гручи корпусом сшиб дюжего защитника с ног. После этого Форсайт больше не становился ему поперек пути.

— Любит толкать тех, кто послабее, — фыркнул Вик, проезжая мимо Пита.

Однако северозападники пока что проигрывали. На четырехгранном табло над центром ледяного поля вспыхивали уходящие секунды. До конца игры оставалось четыре минуты. Три. Две. И тут новое нарушение, которое, казалось бы, должно было поставить заключительную точку. Вновь был оштрафован Де — Гручи. В один из прорывов он толкнул защитника рукой, и арбитр совершенно справедливо узрел в этом нарушение правил. Однако Вик пытался оспаривать решение судьи, стукнул клюшкой об лед и был наказан за недисциплинированное поведение пятиминутным штрафом. Правда, это ничего не меняло, так как до финального свистка оставалось меньше двух минут.

Гордонбелловцы возликовали. Вбрасывание происходило в их зоне, и Ред, считая, что терять уже нечего, снял обоих защитников и выпустил Пита, Бертона, Горацио Каноэ и Мартина.

Пока гордонбелловцы раскатывались по площадке перед вбрасыванием, четверо хоккеистов Северо–западной школы собрались в кружок, и у Пита внезапно возник отчаянный план.

— Послушайте, ребята, пусть один из нас все время держится в центре. Гордонбелловцы играют в большинстве и обязательно пойдут в нападение, но все равно, пусть кто–нибудь ждет у красной линии, а тот, кто овладеет шайбой, сразу же отпасует ему.

Идея Пита была проста, но рискованна. Пас в центр мог явиться хорошей возможностью для контратаки. Команда, имеющая численное преимущество, зачастую увлекается и всеми игроками переходит в зону соперника. И если в этот момент один из обороняющихся перехватит шайбу и отдаст в центр партнеру… Пит понимал, что это может удаться только один раз. Разгадав хитрость, гордонбелловцы обязательно приставят игрока к хоккеисту, ждущему паса в центр поля.

Мартин проиграл вбрасывание, и команда Гордона Белла с криком ринулась вперед, стремясь закрепить победу. Шайба скользила по льду от одного игрока к другому. Мартин и Вождь старались перехватить ее. Сделал попытку и Пит, но, увидев, что противник застрял в их зоне, медленно покатился вдоль красной линии, делая вид, что растянул ногу.

Паттерсон отразил одну шайбу, вторую отбил прямо на клюшку противника, отразил и немедленно последовавший щелчок. Трибуны словно обезумели. Пит нервничал, понимая, что если им забьют вторую шайбу, то все болельщики станут обвинять его в том, что его не было среди обороняющихся…

И тут шайбой овладел Мартин! Он пытался выйти из зоны, но шайбу выбили у него из–под клюшки. Однако ее перехватил Бертон. Пит заметил его взгляд и развернулся, чтобы избрать скорость, когда последует пас. И пас последовал. Отличный, низом, на крюк клюшки Пита, когда он на полной скорости мчался в зону гордонбелловцев.

Зрители на трибунах повскакали с мест. Пит стремительно приближался к воротам. Никого позади. Одна мысль владела им: «Это наш единственный шанс, не спеши с броском, но и не опоздай, пусть вратарь первым стронется с места…» Он ощущал шайбу на крюке, слышал скрежет коньков догонявших его гордонбелловцев и произвел ложный замах, будто целясь в правый угол ворот, но голкипер не тронулся с места, и тогда, в падении, Пит совершил отчаянный бросок в неприкрытый верхний угол… И шайба влетела в сетку!

Пит лежал внизу под Форсайтом, который упал на него, налетев сзади. Ему показалось, что от оглушительного вопля зрителей обрушились трибуны. Глаза застилали слезы радости, и горло сжимало от сознания того, что он все сделал правильно. И затем Бертон, Мартин и Вождь грубо стащили с него Форсайта, подняли Пита на ноги, ерошили ему волосы, вопили и прыгали от счастья, а он взглянул на часы и увидел, что только восемь секунд осталось до конца игры…

Вбрасывание выиграл Пит. Мартин успел дойти с шайбой лишь до средней зоны, когда зазвучала финальная сирена.

Болельщики выбежали на лед. Полисмены метались из стороны в сторону, пытаясь сдержать орущую, кричащую, вопящую толпу. Вся команда сгрудилась вокруг Пита. Паттерсон протиснулся к нему и чуть не раздавил в объятиях. Де — Гручи вскочил со скамьи штрафников, обнял Пита за плечи, и всей командой они двинулись к выходу. Впереди шел Спунский, пробивая товарищам дорогу сквозь ликующую толпу.

В раздевалке, после того как дверь была заперта на ключ, ликование продолжалось. Ребята поспешно приняли душ и облачились в свои одежды. Толстяк метался по раздевалке, засовывая обмундирование не в те сундуки и все еще ошеломленно потирая лоб. Спунский со счастливой улыбкой помогал ему. Ред, стоя посредине раздевалки, бормотал под нос:

— Если такое происходит после ничьей, что же будет, если мы когда–нибудь выиграем?..

 

Глава 12

В течение следующих двух недель Пит, Де — Гручи и Спунский только один раз пропустили утреннюю тренировку на «Олимпике» — на рождество. У Гордонов на праздник всегда бывала елка, и вся семья до завтрака собиралась возле нее, чтобы получить и сделать подарки. Пит не мог налюбоваться часами, подаренными ему родителями, но самым замечательным сюрпризом был махровый халат, который сшила Сара. Пит и не догадывался, что Сара готовит ему такой подарок. Было еще много посылок от тетушек и дядюшек, живших в разных концах Канады.

Пит разглядывал книги, рубашки, галстуки, носовые платки и снова книги, разложенные перед ним. Какое радостное утро! Он улыбался матери и отцу. Они сидели рядышком на диване, радостно улыбаясь и держась за руки.

Отец был в новой, подаренной ему куртке, на плечах у миссис Гордон красовалась меховая накидка.

— Боже, сколько подарков! — произнес Пит.

— А как ты догадался, что я хочу новые лыжные ботинки? — спросила Сара.

— Просто увидел, что из старых у тебя торчат пальцы.

— Если это не будет невежливо, — улыбнулась она, — то позволь спросить, где ты достал столько денег?

— А в отличие от некоторых я не трачу деньги, которые папа и мама дают мне на карманные расходы.

— Ладно, что ни говори, — сделав Питу гримасу и обнимая родителей, сказала Сара, — замечательный нынче праздник!

Сияя улыбками, они любовно глядели друг на друга.

— Тебе придется приделать на хоккейные перчатки стальную решетку, чтобы на разбить часы! — рассмеялась Сара.

— Не беспокойся. На время игры я отдам их на сохранение Толстяку. — Пит помолчал и вдруг добавил: — Хотя, пожалуй, на одну игру можно выйти со всеми подарками. Ошарашу противника, когда появлюсь на льду в махровом халате, при галстуках, с часами и с кипой книг.

Все весело рассмеялись, представив эту картину. Сара с матерью отправились готовить завтрак.

— Еще месяц назад я и не предполагал, что когда–нибудь буду таким счастливым, — сказал Пит, оставшись наедине с отцом.

— Дети часто считают себя несчастными, пока не поумнеют и не поймут, что любая неприятность со временем забывается, — назидательно произнес мистер Гордон. — Но раз уж ты завел этот разговор, то скажу: я не думал, что ты так быстро переборешь себя.

— И все же я чувствую какую–то неловкость… Наверное, потому, что не был сегодня на «Олимпике», — улыбнулся Пит. — Вроде бы стало привычкой…

— Я давно хотел спросить тебя… Как успехи у Билла?

— Отлично! — с энтузиазмом отозвался Пит. — Он так приделал меня позавчера, что у меня искры посыпались из глаз.

— Неужели на тренировках вы играете так жестко?

Пит кивнул.

— Вик и я догоняли его. Нам это почти всегда удавалось, но на этот раз он применил силовой прием против Вика, а когда Вик отпасовал мне, то налетел и на меня. По всем правилам… Интересный он парень. Всегда тревожится, что сделал кому–то больно. Но всякое бывает, ты же сам знаешь.

— Знаю, знаю…

Пит загорелся. Он был так увлечен Спунским, что становился более разговорчивым, когда заходила речь о товарище.

— Вот увидишь, он станет классным игроком!

— Завтракать! — послышалось из кухни.

— Можешь считать, что я свихнулся, — продолжал Пит, — но я уверен, что Билла уже в этом году можно включить в команду.

— Что ж, было бы полезно дать ему возможность накопить опыт, раз уж вы все равно не попадаете в финал.

Пит насторожился.

— Но мы еще не потеряли шансов!

Мистер Гордон рассмеялся:

— Бог мой, в четырех встречах вы набрали всего одно очко! Командам школ Даниэля Мака и Кельвина нужно проиграть все последние игры, а вам все выиграть, чтобы сравняться!

Пит пожал плечами.

— Завтракать! — снова позвала Сара.

Они отправились на кухню. Мистер Гордон положил руку на плечо сына.

— Не думаю, что вам удастся выйти в финал.

Эти слова услышала Сара.

— Не будь пораженцем, папа! Если бы разговор шел о команде школы Даниэля Мака, ты бы этого не говорил!

— У нашего сына два великих проекта, — обратился к жене мистер Гордон. — Первый — выиграть оставшиеся четыре встречи, и второй — ввести Спунского в команду.

— Надеюсь, что оба твои желания сбудутся, родной мой, — улыбнулась миссис Гордон.

— Я тоже, — горячо подхватила Сара.

— И я, — согласился мистер Гордон. — Боже, ведь я предаю свою альма–матер! (Альма–матер (лат.) — буквально: кормящая мать; здесь старинное студенческое название своего учебного заведения)

После завтрака Пит взял из–под елки небольшой сверток с надписью: «Веселого и счастливого рождества Биллу от Сары и Пита» с мотком изоляционной ленты, которой обматывают клюшки, и с шайбой.

— Ты пойдешь со мной к Спунским? — спросил сестру Пит.

— Да, только вымою посуду, — отозвалась она.

Думая о своем, они молча шагали по заснеженным улицам. Встречные прохожие, так же как и они, несли свертки, пакеты, коробки с подарками и приветливо улыбались друг другу. Мысли Пита обратились к хоккею. Команды школ Кельвина и Даниэля Мака не проиграли ни одной встречи. Между собой они сыграли 4:4 в тот вечер, когда северозападники сделали ничью с командой гордонбелловцев. У кельвинцев с тремя победами и одной ничьей было семь очков; у школы Даниэля Мака — шесть: две победы и две ничьих. Затем шли команды училища Сен — Джона и школы Гордона Белла, у которых было по одной победе и по ничьей, три очка. И наконец, команда Северо–западной школы — три поражения, одна ничья, одно очко.

Дойдя до дома Спунских, брат и сестра с приветственным возгласом «Веселого рождества!» взбежали на крыльцо.

Билл и мистер Спунский встретили их в прихожей, а позади них они увидели Вика Де — Гручи с гладко прилизанными волосами. Его широкое лицо светилось радостью, и костюм носил следы недавней утюжки.

Мистер Спунский расцеловал Сару и пожал руку Питу. Билл тоже обменялся рукопожатием с Питом, затем поцеловал в щечку зардевшуюся Сару. Пит еще никогда не видел сестру такой красивой и оживленной.

— Теперь моя очередь, — заявил Вик.

Он обменялся рукопожатием с Питом и под общий смех отвесил Саре церемонный поклон и поцеловал ей руку.

Все вместе они отправились наверх, навестить больную. Миссис Спунская по–прежнему выглядела слабой, хотя голос у нее слегка окреп.

Она поблагодарила Вика и Пита за заботу о Билле. Пит едва удержался от слез — с таким чувством она это сказала, — а Сара прослезилась. Елка была установлена в спальне, и следующий час они провели здесь. Грызли орешки и разговаривали. Беседа неизбежно вертелась вокруг хоккея, и Пит заметил горделивый взгляд, которым обменялись родители Билла, когда их сын при помощи орехов показал на столе, как нужно вести игру в определенной ситуации.

 

Глава 13

Вечером в первую пятницу Нового года у гордонбелловцев неожиданно появились новые болельщики. Вся хоккейная команда Северо–западной школы восседала на трибунах и, не жалея голосовых связок, вопила, подстегивая гордонбелловцев и призывая их к победе над кельвинцами. Из раздевалки ежеминутно выбегал Толстяк посмотреть, как идет игра. Именно он рассчитал почти невероятную возможность, что если кельвинцы сыграют последующие четыре матча вничью, то есть наберут в четырех играх четыре очка, а его любимцы выиграют все игры, то команда Северо–западной школы окажется в турнирной таблице выше кельвинцев. Он подсчитал также, что если команда школы Даниэля Мака проиграет три встречи из оставшихся четырех, то и она будет ниже северозападников, если те не проиграют ни одной игры. Самое смешное заключалось в том, что никто далее не рассмеялся, когда Толстяк изложил свои сложные выкладки.

Короче говоря, сегодня Пит с товарищами болели за гордонбелловцев, но, как оказалось, впустую. И хотя защита кельвинцев была ослаблена отсутствием Баркера, который еще не залечил свой вывих, команда играла с таким огоньком и так самоотверженно, что отсутствие Баркера не замечалось. Кельвинцы вели со счетом 6:0 во втором периоде, когда их постигло еще одно несчастье. Гордонбелловец Буш и кельвинец Кинан стремглав побежали за шайбой в угол, но Кинан вдруг споткнулся и упал. На трибунах раздался вздох сострадания, когда он врезался в борт и повалился на лед, застонав и схватившись рукой за плечо. Пит, вспомнив собственную травму, вскочил с места, соболезнуя Кинану, которого уводили с площадки.

В конце второго периода игроки Северо–западной школы отправились в раздевалку готовиться к игре с командой училища Сен — Джона. В коридоре они повстречали санитаров, выносивших Кинана на носилках. Сзади шел доктор Дартнелл.

Увидев Пита, доктор усмехнулся:

— Ребята, вы делаете все для того, чтобы я не мог досмотреть до конца ни одной игры!

— Что с ним? — спросил Пит.

— Перелом ключицы.

Пит сочувственно поморщился. Ему очень хотелось встретиться с Кинаном в матче их команд на следующей неделе. Пита и во сне преследовали кошмары, как Кинан переигрывал его в первых встречах, и он хотел доказать, что может справиться с ним, во всяком случае играть на равных. Но теперь ни Кинан, ни Баркер долго не появятся на льду.

— Не люблю, когда кто–нибудь получает травму, — сказал Белл. — Но предпочитаю играть с кельвинцами без Кинана и Баркера.

— Трус! — вскричал Рози.

Белл усмехнулся.

— Забудьте о кельвинцах! — крикнул Ред с другого конца раздевалки. — Сегодня мы играем с командой Сен — Джона.

Толстяк морочил голову Паттерсону, излагая свои выкладки о шансах команды попасть в финал. Вик Де — Гручи сидел в сторонке от остальных. Пит подсел к нему.

— Билл хорошо показал себя сегодня утром, не правда ли?

— Я как раз думал о нем, — отозвался Вик.

Спунского в раздевалке не было. Зрителей на стадионе сегодня собралось больше, чем обычно. Шел настоящий бой за места, и Билл не покидал трибуну, боясь остаться без места. Команды школ Кельвина и Гордона Белла затопали по лестнице. Кто–то сунул голову в раздевалку и известил: «Счет — 6:1».

— Вопрос в том, на чье место поставить Билла, — продолжал Де — Гручи. — Со временем он будет играть лучше любого из нас, но пока что может натворить ошибок, а при нашем положении в турнире мы не имеем на это права.

— Ты забываешь об особенностях нынешнего сезона, — заметил Пит. — Нам не на что надеяться.

— Абсолютно не согласен с тобой. Не имей мы никаких шансов выйти в финал, можно было бы поставить его на игру в порядке опыта. Но пока что этого делать нельзя.

— Пока что?

— Я хочу сказать, что мы должны выиграть несколько встреч, чтобы получить право потерять хотя бы одно очко.

Увидев их рядом, Ред обрадовался. Он чувствовал себя счастливым, думая о своей команде. Лишь бы ребята избежали травм… Травма Гордона уже помешала им, и как раз тогда, когда они начали неплохо играть. Еще одно несчастье, и команда может потерять последние шансы на успех. Из всех подающих надежды мальчиков, которых он тренировал, Ред не мог бы никого поставить нападающим, лишись он хоть одного игрока из основного состава. Ребятам пришлось бы нести двойную нагрузку. Но это относилось не только к нападающим. Он не был уверен и в Спунском. Парень не готов для участия в матчах, хотя добился определенных успехов. Его еще рано вводить в основной состав. К тому же это может вскружить ему голову.

Размышления тренера прервал громкий смех. Пит и Де — Гручи над чем–то хохотали в своем углу. Занятные ребята! Сперва готовы были съесть друг друга, а теперь их водой не разольешь! Славные мальчики. Но сегодняшняя игра с командой Сен — Джона… Они шагали по коридору, торопясь наверх. Из судейской комнаты вышли арбитры и Ли Винсент.

Винсент дружески пожал Реда за локоть.

— Не хочу повторяться, — сказал он, — но разве старый дядюшка Ли не говорил, что Пит Гордон — это твое счастье?

— А я не хочу повторять, как близок ты был к ошибке, — отшутился Ред. — Но газетчики так часто ошибаются, что это не должно тебя тревожить.

— И ни чуточки не тревожит! — рассмеялся Ли Винсент. — Нам запоминаются только те случаи, когда мы правы.

Они вышли на лед и вместе зашагали к ложе прессы, рядом с которой находились места хоккеистов.

— Скажи, Ред, ты действительно рассчитываешь выиграть несколько встреч?

— Мы можем выиграть даже все, — решительно отрезал Ред.

Ли Винсент удивленно воззрился на него, а Ред, перепрыгнув через борт, помахал спортивному журналисту рукой, подумав при этом: «Черт меня дернул брякнуть такое!»

Мак — Миллан, центрфорвард команды Сен — Джона, снова противостоял Питу при вбрасывании. Как всегда он был сосредоточен. Пит пригнулся, широко расставив ноги, с силой прижимая клюшку ко льду. Увидев, что шайба начинает падать, он оттолкнул клюшку Мак — Миллана и, подцепив шайбу, мгновенно отбросил ее Бьюханену. Игра началась.

Нужно сразу сказать, что Паттерсон плохо спал в эту ночь. Уже на третьей минуте бросок из средней зоны достиг цели. А минуту спустя, после прострельной передачи, шайба от ноги самого Паттерсона скользнула в сетку ворот. Счет стал 2:0.

Пит, чья тройка после второго гола сменила звено Пинчера Мартина, подъехал перед вбрасыванием к вратарю:

— Не волнуйся. Мы сквитаем оба гола!

— Черт побери! — заскулил Паттерсон. — И как это я прозевал… Не должен был пропустить ни одной!

Рози Дюплесси похлопал его по плечу.

— Соберись, парень! Толстяк говорит, что мы обязаны выиграть эту встречу, иначе все его выкладки полетят в тартарары. Подумай, как это будет ужасно, если нам придется выслушать его новые прогнозы!

Паттерсон ухмыльнулся, хотя на душе у него кошки скребли, постучал клюшкой по щиткам и, пригнувшись, занял позицию в воротах.

— Начали! Я готов!

И он действительно был готов. Как сказал Ред в перерыве, любой вратарь может испытать период неудач, но хорош тот вратарь, которого эти неудачи не обескуражат.

Однако второй период тоже начался неудачно. Играло звено Пита, и вновь у него возникли стычки с Мак — Милланом. Чтобы уйти из–под его опеки, Пит применял все известные ему уловки, но безрезультатно. Однако он сдерживался, помня прошлую игру, когда Белл вышел из себя и был удален на две минуты. Очевидно, Мак — Миллан тоже не забыл этого. Во время второй и третьей смены игроков, когда Мак — Миллан боролся с Беллом в углу площадки за шайбу, Пит увидел, как тот с силой ткнул Белла в ребра концом клюшки. Разъяренный Белл в ответ ударил обидчика локтем в бок. Единственная разница между обоими нарушениями была та, что арбитр заметил, как Генри ударил Мак — Миллана, но не видел, как тот ткнул его клюшкой.

Раздался свисток, и арбитр подкатился к Беллу, тронул его за плечо и показал в сторону скамьи для оштрафованных.

— Ладно, а что в отношении его? — показал Белл на Мак — Миллана, который как ни в чем не бывало катился по площадке.

— Я могу наказать тебя за пререкание с судьей, — пригрозил арбитр.

— Де — Гручи! Вик! — крикнул Пит. — Мак — Миллан начал первым! Он ударил Генри клюшкой. Я видел.

— Что вы скажете на это? — подскочил к арбитру капитан команды Де — Гручи.

— А что я могу сказать о том, чего не видел?

Пит сжал зубы.

— Ладно, Вик, жалобы ни к чему не приведут. Продержимся две минуты вчетвером, а потом им всем покажем!

Игра возобновилась. Пит чистым приемом сбил Мак — Миллана с ног и устремился в зону команды Сен — Джона. Он обыграл защиту и с ходу сделал бросок по воротам опешившего голкипера, который едва сумел отбить шайбу коньком. Объехав ворота, Пит снова увидел Мак — Миллана, готовящегося встретить его силовым приемом, и сам изготовился к столкновению. Мак — Миллан вновь грохнулся на лед, хотя и Пит едва удержался на ногах. Он подхватил шайбу. Сенджонцы имели численное преимущество, но никак не могли овладеть шайбой. Пит отправил ее к синей линии Рози Дюплесси и приготовился к ответному пасу, но Рози послал шайбу слишком далеко вперед. Она оказалась в углу, и Пит, избежав столкновения с защитником, пытавшимся его остановить, вытащил шайбу из угла, когда Мак — Миллан ударил его по ногам клюшкой…

Падая, Пит уголком глаза увидел, что арбитр поднял руку — нарушение. Мак — Миллан будет оштрафован, как только шайба окажется у его партнеров.

Мак — Миллан снова пытался дотянуться до шайбы, но Пит уже успел отпасовать Бьюханену. Тот переадресовал шайбу Дюплесси, и Рози, в свою очередь, совершил бросок по воротам. Пит метнулся на добивание отраженной голкипером шайбы, и вратарь был бессилен что–либо сделать. Гол! Северозападники все еще проигрывали, но счет уже стал 2:1.

Пит усмехнулся, когда арбитр добавил Мак — Миллану штрафных пять минут — тот возмущенно стал доказывать судье, что гол засчитан неправильно, — и отправил на скамью отбывать наказание. Теперь в каждой команде было по четыре полевых игрока, но Белл должен был выйти через 30 секунд. Пит подкатил к скамье штрафников, где, мрачный как туча, сидел Белл неподалеку от не менее мрачного Мак — Миллана.

— Гляди не задирайся здесь, Генри, — предупредил он. — Ты нам нужен.

Прошло полминуты, и Белл оставил Мак — Миллана в одиночестве. Ред сменил весь состав и выпустил Гарри Бертона, Горацио Каноэ, Алека Митчелла, Пинчера Мартина и Бенни Вонга. Пять форвардов против четырех игроков команды училища Сен — Джона.

— Хотел бы я быть сейчас там… — жалобно проскулил Де — Гручи.

— Нельзя же играть все время, балда! — усмехнулся Пит и тут же осекся.

Как могло сорваться у него с губ это слово?! Надо быть большими друзьями, чтобы так обозвать человека!.. Тем более Де — Гручи, он такой вспыльчивый… Но Вик улыбнулся, и Пит ощутил, как по телу разливается тепло, и облегченно вздохнул.

А тем временем пятерка северозападников заперла противников в их зоне, отлично разыгрывая лишнего игрока, как учил их Ред. Наконец Вождь резким щелчком отправил шайбу в ворота с расстояния в три метра и сравнял счет.

Ли Винсент в ложе прессы обернулся к Артуру Мэтчинсону:

— Я насчитал девять передач до решающего, броска. Когда–то так играла команда «Рейнджере»!..

Но разговаривать было некогда. Время наказания Мак — Миллана еще не истекло. Пять форвардов Северо–западной школы по–прежнему оставались на льду. И в тот самый момент, когда Мак — Миллан лихорадочно выскочил на лед, Дюплесси забил свою первую шайбу в сезоне. Трибуны взорвались — сперва от естественной реакции на гол, — а затем — глядя на акробатические номера, которые принялся выделывать Рози. Он подпрыгнул и пытался, словно в балете, ударить ногой об ногу, упал, вскочил, повторил то же антраша и издал торжествующий клич, разнесшийся по всему стадиону.

Счет стал 3:2. Счастливые, смеющиеся северозападники окружили Рози, а арбитр в центре нетерпеливо свистел, приглашая хоккеистов к продолжению игры.

После того как страсти улеглись, Пит и Мак — Миллан снова оказались друг против друга.

— Это стоило твоей команде двух голов, Мак — Миллан, — поддел его Пит. — Доволен?

— Прекрати, Гордон, — прервал его арбитр.

Мак — Миллан молчал. Очевидно, не хотел больше ввязываться в единоборство с Питом. Дважды, он тщетно пытался сделать так, чтобы Пита оштрафовали, но теперь отказался от своего намерения. Он играл по–прежнему жестко, но в пределах правил, стремясь во что бы то ни стало забить гол и сравнять счет. При малейшей возможности он обстреливал ворота Паттерсона. Один раз Пит отбил посланную им шайбу, но, к несчастью, она отскочила на клюшку противника. Паттерсон не успел занять правильную позицию, и шайба оказалась в воротах.

Тут Пинчер Мартин взял игру в свои руки. Этот щеголеватый подросток с прилизанной шевелюрой любил покрасоваться, и сейчас это удалось ему в полной мере. Отобрав шайбу у форварда соперников, он ринулся в среднюю зону. Защитник сделал выпад, но Мартин обошел его. Игрок, опекавший Мартина, бросился за ним. Пинчер резко остановился, и тот проскочил мимо. Затем в борьбу вступил второй защитник, но Пинчер пропустил шайбу у него между ногами, мгновенно объехав провалившегося защитника, подхватил шайбу и оказался один на один с вратарем. Словно очнувшись, сенджонцы всей командой ринулись за Мартином, но тот не терял времени. Вратарь вышел наперехват, и Мартин точно послал шайбу мимо него в сетку. Пит увидел, как тренер сенджонцев сорвал с головы шапку и, размахнувшись, шмякнул оземь.

Следующий гол был молниеносным. Сразу после вбрасывания в центре поля Мартин откинул шайбу Бенни Вонгу, ворвавшемуся на предельной скорости в зону. Однако он не справился с шайбой. На помощь ему поспешил Винстон Крищук. Бледный, с взлохмаченной головой, юркий Крищук набрал скорость, увидел Вонга, быстро приближавшегося к зоне противника, и отдал ему пас. Вонг обошел защитника, отпасовал Мартину, который, сделав обманный замах, вернул шайбу Вонгу, и тот вколотил ее в сетку. Все это произошло за несколько секунд. Счет стал 5:3. Что тут началось на трибунах!..

В третьем периоде северозападники играли уверенно и спокойно. Правда, на последней минуте сенджонцы в толчее перед воротами Паттерсона сумели протолкнуть шайбу в ворота, но все равно победила команда Северозападной школы — 5:4.

После ничьей с гордонбелловцами Ред задавался вопросом, что будет, если они выиграют хоть одну встречу. Сейчас он получил ответ на свой вопрос. Странно, но переполненные трибуны после разноголосого вопля, заглушившего финальную сирену, вдруг притихли. Болельщики понимали, что переживают сейчас победители, которые сгрудились в центре поля и, счастливые, колошматили и обнимали друг друга. Только Паттерсон стоял в стороне. Пит подкатил к нему:

— Что с тобой? — спросил он. — Получил травму?

— Четыре гола по моей вине! — простонал Паттерсон. — Боже, из–за меня мы могли проиграть!

— Чудак! Мы же победили! В другой раз, когда мы забьем только одну шайбу, ты не пропустишь ни одной. Но сегодня мы влепили им пять! Что значат их четыре против наших пяти?!

Под бурные аплодисменты и крики трибун Пит и Паттерсон догнали ликующих товарищей и вместе с ними покинули площадку.

Громко переговариваясь, они ввалились в раздевалку и увидели Толстяка, который что–то объяснял Ли Винсенту.

— Послушайте, мистер Винсент, — возбужденно говорил Толстяк, — согласно моим выкладкам…

Больше ему не удалось произнести ни слова. Громовой хохот не дал ему продолжать. Толстяк пытался напустить на себя рассерженный вид, но ничто не могло погасить блеска радости в его глазах. Наконец–то его герои одержали победу!

 

Глава 14

Пит с Биллом засиделись в школьной столовой за какао с яблочным пирогом, обсуждая утреннюю тренировку. Билл был тише обычного.

— Как мама? — спросил Пит.

— Немного лучше. Поправляется, но очень медленно. — Билл замолчал, затем вдруг вздохнул: — Эх, поскорее бы научиться играть и войти в основной состав! Уверен, ей сразу бы полегчало!..

— Я тоже хочу, чтобы ты играл с нами, — отозвался Пит. — Мне кажется, ты уже мог бы справиться.

Лицо Билла прояснилось.

— Правда? Ты так считаешь?

— Уверен.

— Но Ред не захочет перестраивать звенья. Ведь сейчас мы играем неплохо, — грустно сказал Билл. — Это не пошло бы на пользу команде…

Вскоре Пит оставил Билла одного доедать пирог.

Задумчиво шагал Пит по коридору. Что делать? Как помочь товарищу? Билл мог войти в команду только в том случае, если кто–нибудь из защитников получит травму или заболеет. Конечно, сперва ему придется трудно, но он справится. Черт возьми, когда любители хоккея увидят его яростную силовую игру… Однако это не произойдет раньше будущего сезона. Пит нахмурился и перестал думать об этом.

Он остановился у широкого окна в верхнем вестибюле. На улице мела поземка, дул резкий северный ветер, неся густой снег, который скрывал дома по другую сторону улицы, и Пит был рад, что находится в теплом помещении. Рядом с ним остановились мальчик и девочка. Он не был знаком с ними, но теперь все ученики Северо–западной школы считали за честь поговорить с Питом Гордоном и другими игроками хоккейной команды. Смешно, право! Ему пришла в голову мысль, что отношение к своим хоккеистам тут было даже ревностнее, чем в его прежней школе. Почему это? Может быть, и остальные ребята поначалу чувствовали себя здесь так же, как и он в первые дни, — все здесь казалось им слишком новым, непривычным, пустым, не имеющим традиций? Теперь, когда они немного пообвыкли, все переменилось. К тому же команда не проиграла два последних матча, а встреча с кель–винцами должна была состояться в ближайшую пятницу.

Спускаясь по лестнице, Пит здоровался со встречными, перекидывался с ними несколькими словами или просто обменивался улыбками. Перед спортивным кабинетом он остановился, постучал и приоткрыл дверь.

— Заходи, заходи! — позвал Ред. — Тут и так, как сельдей в бочке.

Комната была переполнена. Толстяк устроился у окна, латая чьи–то хоккейные штаны. Ред сидел за столом. Перед ним лежала утренняя газета, развернутая на спортивной странице. Де — Гручи, Паттерсон, Рози Дюплесси, Горд Джемисон и другие сидели на стульях вдоль стены. Бенни Вонг и Винстон Крищук расположились на полу.

Они улыбнулись и закивали Питу в знак приветствия.

— Всякий раз, когда я смотрю на турнирную таблицу, мне становится смешно! — хмыкнул Ред. — Мы пропустили столько голов в первых играх, что, бесспорно, не получим приза за игру нашей защиты.

— Я стою в воротах, как решето, — хмуро проговорил Паттерсон.

— Послушай, если ты не перестанешь ныть, мы придумаем тебе какое–нибудь обидное прозвище! — гневно воскликнул Рози. — Вечно ты хнычешь! Нечего трепать себе нервы, слышишь? Если, конечно, не хочешь заполучить язву желудка.

Пит встал позади Реда и посмотрел на турнирную таблицу, напечатанную рядом с объявлением о завтрашних матчах.

Вот как она выглядела:

Хоккейная лига средних школ

— Ли Винсент в своем обзоре сулит нам хорошие шансы против кельвинцев, — сказал Ред. — Но только не зазнавайтесь!

— Никогда! — воскликнул Рози Дюплесси. — Никогда зазнайство не доведет нас до того, чтобы мы перестали бороться за последнее место!

Ред рассмеялся вместе со всеми.

— Давайте поговорим всерьез, — произнес он, когда все успокоились. — Кельвинцы твердый орешек даже без Кинана и Баркера. Кое–кто из них хоть сейчас мог бы играть в юниорских профессиональных командах.

— Но без Кинана и Баркера, мне кажется, они ничуть не сильнее нас, — заметил Джемисон.

— Возможно, ты и прав, — отозвался Ред, — но вот что я вам скажу: если вы сумеете одолеть кельвинцев, я буду считать, что нынешний сезон был для нас успешным, даже если мы не выиграем больше ни одной встречи…

Метель бушевала и весь следующий день. Она не помешала собрать полный стадион болельщиков, однако нанесла урон команде Северо–западной школы. Пинчер Мартин отморозил пальцы на ноге.

Накануне вечером Мартин был у Спунских. Когда стало известно о болезни матери Билла и о том, как поддерживало ее то, что у ее сына появились друзья, ребята стали навещать Спунских почти ежедневно. Мартин ушел от Спунских, когда мать Билла уже уснула. Он забыл надеть боты и, не желая тревожить больную, отправился домой в легких ботинках. Пальцы на левой ноге опухли и болели.

Пит никогда прежде не замечал в раздевалке такого настроения, как перед встречей с кельвинцами. В комнате стояла тишина. Ни разговоров, ни суеты, ни обычного возбуждения перед матчем. Пит видел, как все напряжены. Занятно, когда у команды почти не было шансов, все смеялись и болтали перед игрой, теперь же, когда у них появился проблеск надежды, ребята держались так, будто им предстояла игра за Кубок Стэнли.

Кто–то пенял Пинчеру Мартину за то, что он не вернулся за ботами. Кто–то сетовал, что Мартин не сможет играть в полную силу. Наконец Пинчер не выдержал.

— Ну вас всех! Мне уже и дома осточертели, и в школе! — Он кисло рассмеялся. — Хоть здесь оставьте меня в покое! Ладно, согласен, я болван, и хватит об этом. Не бойтесь. Я не подведу команду. Буду играть, как всегда.

Однако Пит, сидевший рядом, увидел, как гримаса боли исказила лицо Мартина, когда он натягивал ботинок. Пит заметил также, что шнурки на левом ботинке Пинчер затянул посвободнее, чем на правом. Мартин перехватил его взгляд и с решительным видом зашнуровал ботинок потуже. Но боль, по–видимому, была очень сильна, потому что он тут же ослабил шнуровку. Когда Мартин встал, левый ботинок у него немного вихлял.

— Не могу затянуть, — тихо пожаловался Мартин. — Очень больно. Может быть, в игре разойдется…

Но как только он вышел на лед, сразу стало очевидно, что играть в полную силу он не сумеет. Каждый шаг причинял ему страдание. Через несколько минут после начала первого периода Ред усадил Пинчера на скамью, поставив вместо него Рози Дюплесси. Таким образом, команда осталась лишь с тремя защитниками — Де — Гручи, Джемисоном и Лоуренсом.

Ред вышагивал позади скамьи запасных, мрачно поглядывая на мальчика, которого кельвинцы выставили вместо Баркера. Черт возьми, он играл не хуже Баркера! «В самом деле, — думал Ред, — он лучше любого защитника его команды, за исключением, пожалуй, Де — Гручи. Однако как играют мои молодцы! Они не уступают противнику ни дюйма». Возможно, этот новый паренек и хорош, но когда он силовым приемом валит кого–нибудь на лед, тот мигом вскакивает и продолжает борьбу. Горацио Каноэ провел сильный бросок по воротам. И хотя келъвинцы в течение десяти минут переигрывали северозападников, это был первый и единственный опасный бросок по воротам обеих команд. Ред покачал головой. Нет, он не до конца знал возможности своих ребят!

Словно чтобы доказать ему это, Де — Гручи предпринял стремительный рейд через все поле. На этот раз он подхватил шайбу позади своих ворот. Центрфорвард кельвинцев хотел остановить его, но Де — Гручи на скорости увернулся. Бенни Вонг мчался по краю, готовый принять пас. Де — Гручи смял защиту кельвинцев и, ворвавшись в их зону, сделал длинную передачу Вонгу. Защитники пытались зажать Вика, но разлетелись в разные стороны, когда он врезался в них, и все трое повалились на лед. А Вонг с шайбой пока что спешил к воротам противника и вдруг резко остановился. Из–под коньков взметнулся сноп ледяных брызг. Его преследователь проскочил мимо, и Вонг сделал прострельную передачу Крищуку, которому оставалось только подправить шайбу в ворота.

Команда Северо–западной школы словно обезумела от радости. Ура, мы ведем! Даешь еще шайбу! Выйдя на лед, Пит кружил вокруг центрфорварда кельвинцев, играя в стенку со своими крайними. Назревал гол. Это было только вопросом времени. И Белл забросил вторую шайбу с подачи Пита, а вскоре Бьюханен — третью после распасовки между Беллом, Де — Гручи и Питом. Они выиграли первый период со счетом 3:0 у ведущей команды в Лиге, которая в этом сезоне еще не терпела поражений.

— Не тревожься, Пинчер! — закричал Рози. — Мы и без тебя справимся!

Мартин кисло улыбнулся.

Ред хотел бы разделить уверенность Рози. Это было похоже на сон — вести со счетом 3:0! Он взглянул на Де — Гручи, сникшего на скамье. Вик оставался на льду в течение почти всего периода и заметно устал. Плохо дело.

Джемисон и Лоуренс по очереди играли в защите с Де — Гручи. Один раз Ред поставил Лоуренса и Джемисона вместе. Паттерсону трижды пришлось спасать ворота от сильных бросков кельвинцев. Ред размышлял: не следует ли поставить Джемисона или Лоуренса в нападение, а Дюплесси вернуть в защиту? Рози играл в защите лучше, чем те двое. Но это было все равно что перекладывать из одного кармана в другой. Дюплесси был единственным, кто мог играть в нападении вместе с Вонгом и Крищуком. Проклятие, где взять резервы?! Мысль использовать Спунского приходила ему на ум, но сейчас было уже слишком поздно. Ох, если бы Мартин до игры признал, что у него плохо с ногой… В перерыве Ред дал установку:

— Играть так же, как и в первом периоде. Посмотрим, что из этого получится.

И на его глазах в первые же минуты команда стала сдавать. Ребята старались, но тренер кельвинцев, старый опытный Томми Ватсон, понял затруднительное положение Реда и не преминул воспользоваться этим. Он выпустил на лед свежих запасных, дав им указание играть в темпе, все время перемещаться по полю, чтобы вконец измотать уставшего соперника, после чего заменил их первой пятеркой. Как он рассчитывал, так и вышло. Команда Северо–западной школы начала выдыхаться. Ее болельщики заметили это и с удвоенной энергией подбадривали своих фаворитов, а сторонники кельвинцев, ошеломленные результатом первого периода, воспрянули духом, видя, что чаша весов постепенно склоняется в их пользу.

И тогда Ред принял решение, надеясь, что еще не поздно.

— Мартин, — спросил он, — ты совсем не можешь кататься?

— Конечно, могу, — нетерпеливо отозвался Пинчер. — Не лучшим образом, но могу.

— Выходи в следующую смену.

Ред отправил Дюплесси в защиту и снял Де — Гручи, которому было необходимо отдохнуть. Однако Ред дал ему только четыре минуты передышки, пока команда отчаянно сражалась, чтобы удержать счет. Затем Ред вновь стал выпускать защитников в прежнем сочетании — Де — Гручи с Джемисоном, Дюплесси с Лоуренсом. И то, на что он надеялся, свершилось. Когда Мартин был на площадке, его товарищи, знавшие, что он не может быстро бегать, и видя гримасу боли у него на лице, лезли из кожи вон, чтобы подстраховать его и не пропустить шайбу в свою зону.

Понемногу Ред начал успокаиваться. Ребята держались хорошо. Всякий раз, когда Мартин сменялся, он озабоченно спрашивал: «Ну как нога?» И Пинчер отвечал: «Все в порядке», хотя едва сдерживался, чтобы не застонать от боли.

Ирония судьбы! Когда казалось, что северозападники вот–вот забьют еще один гол, они пропустили шайбу в свои ворота. Стаймерс, крайний нападающий кельвинцев, обыграл в углу Белла, заметил своего партнера Джо–зефсона на другом фланге и сделал прострельный пас вдоль ворот. Все было бы ничего, потому что Бьюханен прикрывал Джозефсона, но по пути шайба ударилась о чей–то конек и отскочила в угол ворот.

Паттерсон, который сражался как тигр против команды, продержавшей его весь прошлый год на скамье запасных, чуть не заплакал и с силой треснул клюшкой об лед.

— А я‑то хотел остаться сухим!..

Пит и Де — Гручи пытались успокоить его, но тщетно. И пожалуй, это было к лучшему. Кельвинцы, окрыленные случайным голом, две или три минуты непрерывно штурмовали ворота, безжалостно обстреливая Паттерсона, но всякий раз вратарь преграждал путь шайбе. В эти минуты он был похож на пляшущего дервиша (Дервиш (перс.) — нищенствующий мусульманский монах). Он что–то выкрикивал от возбуждения, распластывался на льду, останавливая шайбы в шпагате, ловил их в ловушку, отбивал клюшкой. Однажды он даже покинул ворота и успел снять шайбу с клюшки Стаймерса. И Паттерсон выстоял. Второй период закончился без изменений — 3:1.

Невероятно, но, едва держась на ногах от усталости, северозападники преследовали соперников по всему полю, останавливали их силовыми приемами, подстраховывали Мартина всякий раз, когда кельвинцы контратаковали, самоотверженно ложились под броски, принимая на себя шайбу, и продержались и третий период!

Трибуны, захваченные воодушевлением и волей к победе этой усталой, шатающейся от утомления команды, которая, не жалея сил, стремилась исправить свои неудачи на старте, словно обезумели. Особенно в последнюю минуту игры, когда кельвинцы заменили вратаря шестым полевым игроком, пытаясь хотя бы сократить разрыв в счете, а может быть, и добиться ничьей. Терять им было нечего.

Паттерсон всю эту минуту молчал, собранный и злой. Бросок следовал за броском. Де — Гручи отбивался сразу от двух кельвинцев. Пит метался за шайбой от одного противника к другому, мешая им произвести бросок по воротам или отпасовать партнерам, вступал в единоборство с игроками на двадцать фунтов тяжелее его. Последняя минута казалась ему годом.

Ли Винсент в ложе прессы до боли в пальцах сжимал карандаш. Ред вцепился в плечи Мартина и вертел его из стороны в сторону, следя за перемещением шайбы. Толстяк молча глотал слезы. Губы у него дрожали, лицо то багровело, то бледнело. На трибуне Билл Спунский дергал Сару за руку при каждом силовом приеме Де — Гручи, при каждом чуде, совершаемом Паттерсоном, при каждой яростной попытке Пита овладеть шайбой. Мистер Гордон громко кричал, миссис Гордон бил озноб от волнения. Все шесть тысяч зрителей повскакали с мест, наблюдая за ураганом на ледяном поле, где двенадцать подростков, словно одержимые, сражались даже после финальной сирены. Под сводами стадиона стоял такой шум, что никто ее не услышал.

 

Глава 15

Прошло две недели. Сидя за столом, Пит читал колонку Ли Винсента в газете, которую принесли перед самым обедом.

Командам Лиги средних школ осталось провести четыре игры — две сегодня и две в следующую пятницу, — однако до сих пор не ясно, кто из них выйдет в финал. В начале сезона верными претендентами считались команды школы имени Кельвина и Даниэля Мак — Интайра. Тогда я бы не поставил ни одного против пятидесяти (даже орехов, а не долларов) за команду Северо–западной школы. Пожалуй, я впервые рад своей ошибке. Многие пытаются понять, в чем причина успеха этих ребят? Они начали сезон никому не известной командой новичков, за исключением Пита Гордона. Но теперь лучшим защитником в Лиге можно назвать Вика Де — Гручи, хоккеиста не очень стильного, но который и не нуждается ни в каком стиле. Гордон по–прежнему является лучшим центрфорвардом. Соперничать с ним могут, пожалуй, только Кинан из Кельвинской школы и Мак — Миллан из команды Сен — Джона. Интересно отметить, что команда Северозападной школы сильна своей коллективной игрой. Лишь двое или трое игроков выделяются в ней своими индивидуальными качествами. В настоящее время у северозападников имеется шанс выйти в финал. Это большое достижение, если учесть, что команда всего лишь первый год принимает участие в первенстве. Теперь о вероятности выхода в финал хоккеистов Северо–западной школы. Это зависит от многого. Команда училища имени Сен — Джона помогла им несколько недель назад, выиграв у команды Даниэля Мака со счетом 3:2. Затем на прошлой неделе да–ниэльмаковцы, как и следовало ожидать, одолели команду школы имени Гордона Белла со счетом 5:2, а команда кельвинцев (в которую вернулся Баркер, хотя все еще с забинтованной рукой) сделала ничью с сенджонцами — 6:6.

Таким образом, на первом месте с десятью очками идет команда школы имени Кельвина. За ней — с восемью очками — школа имени Даниэля Мака. На третьем месте сенджонцы — шесть очков. С пятью очками на четвертом месте северозападники, и на последнем месте команда школы имени Гордона Белла — три очка.

Казалось бы, шансы Северо–западной школы не так хороши, как у команды училища имени Сен — Джона, но у северозападников впереди две игры и возможность получить еще четыре очка, а у сенджонцев — всего одна. В итоге северозападники могут набрать девять очков, а сенджонцы, в случае победы — восемь.

Хоккеисты школы имени Даниэля Мака тоже могут набрать еще четыре очка, но их шансы менее предпочтительны. Они играют сегодня с командой школы Кельвина. Кинан и Баркер оправились после травм, и кельвинцы будут играть в своем боевом составе. Их победа не вызывает сомнений. В следующую пятницу команда школы Даниэля Мака встречается с северозападниками, а теперь никто в Лиге не любит играть с этой командой, потому что «новички», видимо, никогда не читают газет и не ведают, что по прогнозам им уготовано место в самом низу турнирной таблицы.

Короче говоря, многое определится сегодня вечером. В случае поражения северозападников во встрече с гордонбелловцами их надежды растают. Если команда Даниэля Мака победит кельвинцев, то обеспечит себе выход в финал. Возможно, однако, что не сбудется ни то, ни другое и положение команд в турнирной таблице станет еще более запутанным.

Пит доел бифштекс, дочитал газету и, выбрав в вазе яблоко, оделся и отправился к Спунским. Мистер Гордон с женой и дочкой собирались поехать вечером на стадион, но Пит не был у Спунских со вторника и до матча обязательно хотел навестить больную. Дверь ему отрыл Билл.

— Привет, — поздоровался Пит, сметая с ботинок снег. — Решил зайти за тобой, чтобы вместе отправиться на стадион. Как мама?

— Немного лучше. Сегодня был доктор.

— Что он говорит?

В прихожую вышел мистер Спунский:

— Обрадовался, что вы, мальчики, навещаете ее. Говорит, что для больной лучше всяких лекарств видеть, как хорошо вы относитесь к нашему сыну.

Пит смутился, хотя, конечно, ему было приятно это услышать. Смутился и Билл.

Пита пригласили к столу. Он сказал, что уже обедал, и поднялся наверх. Дверь в спальню была открыта. Освещенная слабым светом лампочки над изголовьем постели, миссис Спунская выглядела сегодня значительно лучше и казалась много моложе.

— Питер, я рада видеть тебя… Очень мило, что ты зашел. Как поживаешь? — тихо произнесла она.

— Хорошо. А как вы?

— Доктор говорит, что мне еще необходимо лежать, — вздохнула она. — Так хочется поскорее подняться… Сегодня у нас была Сара. Она часто навещает меня… — Миссис Спунская заговорщицки улыбнулась: — Сара и Билл — они словно брат и сестра…

— Ну, не совсем, — улыбнулся в свою очередь Пит Гордон.

Миссис Спунская рассмеялась, впервые за долгие недели болезни.

— Верно. Не совсем… Пит, скажи мне, как успехи Билла?

— Успехи? Да он хоть сейчас может играть в команде! Только тренер опасается. Мы же выигрываем, и он не хочет рисковать. Но в будущем году Билл будет одним из лучших…

— Ты это говоришь, чтобы сделать мне приятное?

— Что вы! Это действительно так.

Больная повернула голову на подушке и пристально посмотрела на Пита. Его охватило странное чувство. При этом освещении она показалась ему совсем юной, если бы не морщины на лбу. Наверное, ей пришлось испытать в жизни много тяжелого.

— Я рада, — прошептала она. — Дело не в самой игре… Я никогда не интересовалась спортом… Но когда Билли занялся хоккеем, я кое–что прочла про эту игру. Среди профессионалов так много знаменитостей… Становский, Юзда, Мосиенко… Это все славянские фамилии, вроде нашей. Я знаю, что приезжие должны прожить в вашей стране одно, а иногда два и три поколения, пока их станут принимать повсюду, наравне с коренными жителями. Но мне думается, что в спорте все по–иному. Тут все зависит от того, каков ты сам, а не от того, откуда ты или твои родители…

У Пита сдавило в горле. Никогда прежде он не думал о том, что сейчас услышал, но это было правдой.

— Только ничего не говори Биллу! — взволнованно попросила больная. — Пусть не думает, что только ради этого он обязательно должен добиться успеха в спорте. Просто, мне кажется, ему будет легче в жизни, если он станет хорошим хоккеистом. Его жене никогда не придется служить в горничных, а детям будет легче поступить на работу. Я болтаю глупости, но это чисто материнская

тревога. Я хотела с кем–нибудь поделиться. И вот разоткровенничалась с тобой… Только пусть это останется между нами, ладно?

 

Глава 16

Билл грустно покинул раздевалку и пошел искать себе место на трибунах, но это оказалось не так просто. Стадион был переполнен. Первыми на разминку вышли северозападники и успели хорошо разогреться, прежде чем на льду появились гордонбелловцы. Одни из них были возбуждены, другие, напротив, казались подавленными. Было странно видеть, как вяло, словно нехотя, двигались они по площадке.

— Тренер прожужжал им все уши, чтобы они бились вовсю и во что бы то ни стало выиграли, — сказал Де — Гручи, подкатив к Питу. — Видишь того коротышку? Он дружок нашего Рози и все ему рассказал.

— Теперь понятно. Должна же быть какая–то причина их настроения, — понимающе кивнул Пит.

Тренер гордонбелловцев, бывший профессионал Бифф Маккарти, в свое время известный как очень жесткий и грубый игрок, нервничал. Пит подумал, что он, наверное, тяжело переживает неудачи своей команды. Тренер другого склада характера, возможно, мог бы добиться большего от своих игроков. Конечно, будь они в хорошей форме, как тогда, когда победили команду Сен — Джона, одолеть их было бы трудно.

Де — Гручи сделал бросок по воротам Паттерсона и снова подкатился к Питу.

— Их тренер велел Форсайту играть пожестче и еще сказал, что если он хочет стать хорошим хоккеистом, то должен вбить себе в башку, что играть нужно одинаково жестко, выигрывая или проигрывая десять шайб, все равно…

Пит увидел, как долговязый Форсайт, промазав по воротам, злобно стукнул клюшкой о борт. М-да, плохо дело… Форсайт слишком разгорячен. Пит даже огорчился за него.

Но огорчаться за Форсайта не было нужды. У того имелся свой метод борьбы с дурным настроением, который, правда, испортил игру.

Матч начался. После вбрасывания Пит овладел шайбой и пошел в зону противника. Его встретил Форсайт и силовым приемом уложил на лед. Не придав этому значения, Пит тут же вскочил и вдруг услышал:

— Ты еще не раз пропашешь сегодня лед носом, недомерок!

Пит отъехал, даже не взглянув на обидчика. Получив шайбу, он переадресовал ее Дюплесси. Рози пулей ворвался в среднюю зону. Пит, Белл и Бьюханен не успели поддержать его, и Рози сам пошел вперед, увернулся от защитников и неожиданным щелчком забросил шайбу в ворота мимо оплошавшего вратаря как раз в тот момент, когда Форсайт, примчавшись в зону, чтобы исправить ошибку защитников, с силой толкнул его на борт. Разъяренный Рози вскочил и, отбросив в сторону клюшку и перчатки, полез на него с- кулаками, но Генри Белл успел обхватить его сзади и удержать.

Пит услышал, как Форсайт сказал:

— Давай, давай, лягушатник! Если хочешь подраться, я готов.

За толчок на борт арбитр удалил Форсайта на две минуты.

— Парень прет на рожон, — сказал Пит, протягивая Рози его перчатки и клюшку.

— На свою голову, — хмуро отозвался тот. — Спасибо, Белл удержал меня, а то бы я попал на скамью штрафников.

— Не считай меня миротворцем, — усмехнулся Белл.

Его товарищи ухмыльнулись, вспомнив стычки Белла с Мак — Милланом во время матча с сенджонцами.

Играя в меньшинстве, гордонбелловцы держали оборону в своей зоне, пытаясь не допустить бросков по воротам. Северозападники наседали, но шайба никак не шла в сетку. Форсайт вернулся на лед. Наказание, казалось, слегка охладило его. На некоторое время, во всяком случае.

Усевшись на скамью для запасных, Пит сказал Реду, что Форсайт обозвал Рози лягушатником. Дурное предчувствие охватило Реда. У него в команде были игроки разных национальностей, и он гордился этим. Услышав о выходке Форсайта, он разозлился.

— Если это повторится, немедленно сообщи мне, — велел он. — Я мигом прекращу хулиганство, даже если придется пойти к директору его школы.

— Меня это ничуть не волнует, — сказал Рози.

— Но может взволновать других!

Ред не тревожился за Горацио Каноэ. Вождь был сдержан и мог постоять за себя. Не тревожился он и по поводу Дюплесси. Но китаец Вонг и украинец Крищук… эти тихие парнишки никогда ни с кем не задерутся первыми. Однако именно таких ребят выпады Форсайта могут вывести из себя…

Поэтому, пока Форсайт находился на льду, Ред выдерживал Крищука и Вонга на скамье запасных. Но один раз в середине второго периода он не успел вовремя сменить их.

В этот момент в игре участвовали Джемисон, Де — Гручи, Мартин (с ногой у него уже все обошлось), Крищук и Вонг. Комбинацию гордонбелловцев прервал Джемисон и отпасовал шайбу к красной линии Бенни Вонгу. Не ожидая, пока подтянутся партнеры, Бенни быстро вошел в зону противника и помчался к воротам. Двое защитников бросились ему наперерез. Вонг неожиданно сместился влево. За ним погнался Форсайт, рассчитывая, что ему удастся достать Вонга в углу, но тот вдруг применил прием, доведенный им почти до совершенства. Как раз в тот момент, когда Форсайт должен был налететь на него, маленький китаец на полном ходу резко остановился, и Форсайт врезался в борт, а Бенни тем временем вышел к воротам и точным броском забил второй гол. Зрители улюлюканьем сопроводили неудачную попытку Форсайта припечатать Вонга к борту. Любители хоккея, как, пожалуй, вообще все люди, любят, когда слабый берет верх над сильным. С трибун послышались возгласы одобрения. Форсайт поднялся и занял свое место в защите, злобно поглядывая на Бенни. Пит это заметил. Черт возьми, парень смотрит так, будто Бенни сыграл с ним грязный номер, хотя на самом деле он показал отличную игру.

Пятерка Мартина действовала так удачно, что Ред оставил ее на льду. После вбрасывания Вонг и Форсайт вступили в борьбу за шайбу в углу площадки, и к ним подключился Джемисон. Ред вдруг увидел, как Бенни остановился и в упор уставился на Форсайта, а Джемисон, казалось, вот–вот ударит его. Опять что–то произошло! Ред сразу сменил игроков, выпустив пятерку Бертона, и когда Бенни уселся на скамью, наклонился к нему:

— Что там у вас случилось?

— Обозвал меня желтой косоглазой образиной, — запнувшись, ответил Бенни.

Ред подошел к борту и окликнул арбитра. Тот только отмахнулся. Ред дождался перерыва в игре, подозвал Де — Гручи и попросил передать судье, что хочет поговорить с ним. Подъехал арбитр. Ред все ему рассказал.

— Удалю его с поля, если услышу, — заявил арбитр. — Но пока не услышу сам, ничего не могу поделать.

— Я буду жаловаться в Совет Лиги, если вы этого не прекратите!

— Послушайте, Ред. Предположим, тренер гордонбелловцев пожалуется на вашего парня, а у меня не будет никаких доказательств в подтверждение его слов, вы же первый запротестуете, если я накажу вашего игрока на основании жалобы соперников! Но я обещаю присматривать за Форсайтом.

Ред нервно грыз ногти, однако все было сравнительно спокойно. Но затем произошло то, чего опасался тренер…

На второй минуте заключительного периода Вонг скрытым ударом от синей линии послал третью шайбу в ворота. Форсайт опоздал помешать ему сделать бросок. Пит увидел, как он что–то сказал Бенни, а Джемисон тут же обернулся и резко что–то ответил, но Форсайт даже не посмотрел на Джемисона.

Арбитр поспешил к Вонгу, но тот отъехал в сторонку. Ред громко кричал со своего места. Арбитр был сбит с толку. Он хотел выяснить, что происходит на поле, но не мог же он все время находиться рядом с Форсайтом!

— Что он сказал Вонгу? — минутой позже спросил у Джемисона Пит.

— Мерзкий губошлеп, — буркнул сквозь зубы Джемисон, уклонившись от прямого ответа.

— Держи себя в руках, — предупредил Пит. — Нельзя отдать эту игру из–за штрафов!

Но Форсайт, которому пока что все сходило с рук, с каждой минутой играл все грубее: Ред кипел от ярости. Он хотел пожаловаться кому–нибудь из официальных лиц, кто мог бы пресечь это возмутительное поведение или даже вовсе удалить хулигана, но для этого он должен был бы покинуть ребят, а он не хотел их оставлять. Победа была за ними, если только они выстоят до конца и не будут реагировать на провокации Форсайта. Одна мысль, что мальчики могут не Сдержаться, приводила его в дрожь, и все же он не мог быть одновременно в двух местах.

Он видел, что ребята понемногу накаляются, и радовался, что рядом с Вонгом, когда Форсайт оскорбил его, находился именно Джемисон, а не Рози и не Вик Де — Гручи. Эти горячие головы сразу полезли бы в драку, а удаление могло повести к потере выигрыша. Джемисон был одним из самых уравновешенных и спокойных в команде и еще ни разу не попадал на скамью для оштрафованных. Был он примерным учеником и в классе. Ред был уверен, что и теперь Джемисон сумеет сдержаться сам и в случае чего удержать и Вонга. Время шло медленно. Две минуты до окончания игры. Одна. Тридцать секунд. Десять. И наконец долгожданная сирена. Хоккеисты Северо–западной школы победили со счетом 3:0.

Сирена еще не смолкла, как Джемисон устремился к Форсайту, по пути отбросив клюшку и скинув перчатки. Он налетел на задиру, сбил с ног и принялся яростно молотить кулаками. Форсайт подмял под себя Джемисона и вскочил. Игроки и арбитр кинулись разнимать их, но удержать Джемисона было невозможно. Он расшвырял всех и опять схватился с Форсайтом.

Их пробовали растащить, но тут Де — Гручи пригрозил:

— Кто их тронет, будет иметь дело со мной!

Арбитры тщетно пытались пробиться к дерущимся. Игроки обеих команд высыпали на лед. Полицейские удерживали болельщиков, не допуская их на поле. Драка продолжалась. Когда наконец удалось добраться до драчунов, Форсайт стоял прижавшись к борту, прикрывая лицо руками, а Джемисон, всхлипывая, вызывал его продолжать стычку, но Форсайт, на голову выше противника и шире в плечах, не отвечал. И тогда Джемисон повернулся и в сопровождении товарищей направился в раздевалку.

Ред пропустил всех перед собой, вошел сам, закрыл дверь и повернул ключ. Все молчали. Бенни Вонг принялся снимать ботинки. Джемисон сел в угол, обхватив голову руками. Пит, Де — Гручи и другие ждали, что скажет Ред.

— Парень напрашивался на неприятность, — медленно произнес тренер. — Не скажу, однако, что Джемисон поступил правильно… Я собирался сразу же после игры подать протест в Совет Лиги. Но может быть, все к лучшему. Теперь уж нельзя будет пройти мимо этого инцидента. — Он положил руку на плечо Горда Джемисона. — Спасибо, что ты дотерпел, пока окончится игра…

— Эй, ребята! — закричал вдруг Паттерсон. — А ведь ваш вратарь остался «сухим»!

Все принялись его поздравлять. Раздался стук в дверь. Ред распахнул ее перед арбитром Диком Дэнсфордом.

— Ред, можно вас на минутку?

— Надеюсь, что теперь вы мне поверили? — сказал Ред, выйдя в коридор.

Дэнсфорд печально кивнул.

Они прошли в судейскую комнату и застали там Ли Винсента, тренера гордонбелловцев Биффа Маккарти, двух линейных судей, мистера Андерсона — директора Северо–западной школы, худого моложавого человека, и мистера Доннели — директора школы Гордона Белла с встревоженным выражением на округлом, изборожденном морщинами лице.

— Позвать сюда моих мальчиков, чтобы они рассказали, как Форсайт всю игру оскорблял Вонга и Дюплесси? — сухо спросил Ред.

— Не нужно, — произнес мистер Андерсон. — Мистер Маккарти рассказал, что его ребята говорили ему об этом. Они возмущены не меньше ваших.

— Почему же вы ничего не предприняли? — обратился Ред к Маккарти.

— Я узнал об этом только после игры. — Крупное, жесткое лицо Маккарти было хмуро.

— Но все равно, — продолжал мистер Андерсон, — мы не можем допустить, чтобы споры разрешались кулаками. Для этого существует Совет Лиги, который и расследует случившееся на заседании своей комиссии.

— Меня позвали только для того, чтобы сообщить об этом? — спросил Ред.

— Да, — ответил мистер Андерсон.

Ред повернулся и вышел. Расследование… Он знал, чем это грозит. Он опасался дисквалификации.

Маккарти последовал за ним в коридор.

— Сожалею, старина, — сказал он. — Если бы я узнал вовремя, то не допустил бы…

Возвращаясь в раздевалку, чтобы рассказать мальчикам о предстоящем расследовании, Ред вдруг вспомнил про Билла Спунского. Действительно ли он готов для участия в играх на первенство?

 

Глава 17

Никогда еще не приходилось Питу переживать такую неделю, как эта. Первой его мыслью по утрам, едва он продирал глаза, была мысль о том, когда же наконец соберется эта злополучная комиссия? По словам Реда, заседание решено было отложить на несколько дней, чтобы дать мальчикам время успокоиться и поразмыслить над случившимся. Пит считал, что вовсе незачем так долго играть на нервах ребят. Но ничего не поделаешь…

В четверг утром Горда Джемисона и Пита вызвали с урока истории к директору.

В классе поднялся шепот. Все догадывались, куда и зачем их зовут. Даже учитель.

— Желаю успеха, мальчики, — напутствовал он. — Возвращайтесь живыми.

Кабинет директора находился этажом ниже. Пит и Джемисон молча спускались по лестнице. «Да и о чем говорить, — подумал Пит. — Мы оба пережили эту неделю, и какую неделю!» Он понимал, что Горду было куда тяжелее, чем ему. Но не легко было и всем остальным. Угроза дисквалификации Джемисона висела над командой. Хотя никто из них не считал, что Горд понесет одинаковое наказание с Форсайтом, но не было сомнения, что будет наказан и он.

И все же никто в школе не винил Джемисона. Ребята время от времени сталкивались с проявлениями шовинизма; многие хотели бы предпринять что–нибудь в связи с этим, но лишь немногим хватало мужества поступить так, как Джемисон. Спускаясь по лестнице, Пит понимал, что этого нельзя было избежать, но, к несчастью, все произошло перед самым решающим матчем первенства. Он знал турнирную таблицу наизусть. На прошлой неделе кельвинцы победили команду школы Даниэля Мака со счетом 2:1 и набрали двенадцать очков. У даниэльмаковцев было восемь, у северозападников — семь, у сенджонцев — шесть и у школы имени Гордона Белла — три. Завтра вечером сенджонцы встречаются с командой школы Гордона Белла, но даже если и выиграют, то не смогут подняться выше даниэльмаковцев. Но северозападники в случае победы над командой школы Даниэля Мака могут занять второе место и выйти в финал. Осталась всего одна игра… Нужна еще одна победа. Всего одна…

Джемисон постучал в дверь.

— Войдите!

Секретарша директора сидела в приемной за столом. На стульях вдоль стен жались Бенни Вонг, Винстон Крищук, Пинчер Мартин и Рози Дюплесси. Ред Тэрнер подвинулся, давая место Питу и Джемисону рядом с собой.

— Сейчас нас вызовут, — сказал он. — Потом комиссия поедет в школу имени Гордона Белла и порасспросит тамошних ребят. Решение объявят сегодня вечером или завтра утром.

— Поскорее бы! — вздохнул Пит. — Можно умереть от ожидания…

Зазвонил телефон на столе секретарши. С деловым видом она подняла трубку.

— Бенни Вонг, пожалуйста, к директору. И вы тоже, мистер Тэрнер.

Когда дверь за ними закрылась, ребята зашушукались.

— Кто там? — кивая в сторону директорского кабинета, тихо спросил Пит у секретарши.

— У мистера Андерсона? Директора школ Даниэля Мака, Кельвина и Сен — Джона, — ответила она. — Совет Лиги назначил их в члены комиссии.

— Никто на свете не может сказать, что Горд поступил неправильно! — выпалил вдруг Мартин.

— Все равно скажут, что я не прав, — отозвался Джемисон. — Хотя во всем виноват Форсайт, меня ни за что не простят…

Пит взглянул в бледное, осунувшееся лицо товарища. Хорошо, что сейчас не пора экзаменов. Последнюю неделю Джемисон почти не занимался. Правда, учителя делали ему скидку. Горд был прилежным учеником, и у него были серьезные причины для расстройства. Ужасная была эта неделя…

Дверь отворилась. Из кабинета вышел Вонг, жестом пригласил войти Крищука и, не сказав ни слова, покинул приемную. Через несколько минут появился Крищук, и наступил черед Мартина, затем Рози. В приемной остались только Пит и Джемисон. Последним вышел Рози и кивнул Питу.

Мистер Андерсон представил Пита присутствующим. Пит хорошо знал мистера Фашэуэя из своей прежней школы. Невысокий, плотный мужчина с квадратным добрым лицом был директор школы имени Кельвина, мистер Эссери. Брюнет с атлетической фигурой, крупным носом и смеющимися глазами был мистер Керр из училища Сен — Джона. В углу с угрюмым видом сидел Ред.

По–видимому, председателем комиссии был мистер Эссери. Он и начал:

— Мы хотим узнать, Гордон, слышал ли ты во время игры что–нибудь такое, что могло побудить Джемисона полезть в драку? Что ты слышал, твое отношение к этому… В общем, все что ты можешь нам сказать…

Пит рассказал, как Форсайт оскорблял Рози и Вонга. Он спокойно описал всю игру, все то, что помнил: выражение лица Бенни Вонга после стычки в углу площадки, отдельные слова, выдержку Рози.

— Все мы были взбешены. Мы знали, что мистер Тэрнер собирается заявить официальный протест, и потому сдерживались.

— Все, кроме Джемисона, — заметил мистер Фашэуэй.

— Он тоже сдерживался до самого конца, — вмешался Ред.

— Это не оправдывает его, — произнес мистер Керр. — Напротив, говорит о преднамеренности его поступка.

— Если бы арбитр прислушался к словам мистера Тэрнера, ничего бы не произошло, — торопливо сказал Пит.

— Арбитр получил выговор, — сообщил мистер Эссери.

Наступило молчание.

— Ну что ж, Пит. Достаточно. Попроси сюда Джемисона.

Пит вышел в приемную, и Джемисон тревожно взглянул на него.

— Не волнуйся, — сказал Пит. — Мне кажется, они на твоей стороне.

Он вернулся в класс. При мысли о том, что сегодня вечером комиссия возьмется за Форсайта, он усмехнулся. Каждый из этих людей мог быть и добрым и строгим, иначе их не назначили бы директорами школ. Пока что они были добры. С Форсайтом они обойдутся строже…

Урок тянулся медленно. Пит беспрестанно поглядывал на часы. Джемисон не возвращался… На большой перемене Ред объяснил, что Горду разрешили пропустить сегодня школу.

Но вечером Горд пришел на тренировку. В раздевалке было тихо, как никогда. Тренировка начиналась в шесть часов. Незадолго до шести появился Ли Винсент. Он протянул Реду листок бумаги. Ред просмотрел ее и спросил:

— Можно прочесть ребятам?

— Конечно.

Мальчики насторожились, и Реду не пришлось призывать к тишине. Джемисон мгновенно сделался белый как мел. Де — Гручи яростно принялся теребить шнурок. Толстяк взгромоздился на сундук с обмундированием и приготовился слушать.

— Ли Винсент принес решение комиссии. Вот оно. — Ред взмахнул бумагой и начал читать. — Так, сперва идут фамилии членов комиссии. Вы их знаете. Дальше говорится: «Совет Лиги самым строгим образом расценивает инцидент, происшедший на прошлой неделе во время хоккейного матча, когда Джемисон, ученик Северо–западной школы, затеял потасовку, которая большинству присутствующих могла показаться ничем не спровоцированной, с Форсайтом из школы имени Гордона Белла».

— Ничего себе неспровоцированной! — всплеснул руками Толстяк.

Ред продолжал:

— «Однако расследование показало, что во время игры Форсайт неоднократно позволял себе оскорбительные выпады в отношении отдельных игроков команды Северо–западной школы. Это позорит как самого Форсайта, так и тех его партнеров по команде, которые слышали это и не

призвали Форсайта к порядку. Арбитры Лиги предупреждены, что в случае повторения подобных поступков виновные немедленно должны удаляться с поля, с последующей дисквалификацией и запрещением принимать участие во всех без исключения спортивных состязаниях. Форсайт представил письменное извинение, которое будет вручено тем, кто явился объектом его оскорблений. Только благодаря принесенному извинению ему разрешено продолжать занятия в школе имени Гордона Белла».

Ред оглядел притихших ребят, внимающих каждому его слову, и продолжал:

— Вот что решила комиссия: «Форсайту запрещено принимать участие во всех школьных спортивных соревнованиях до конца учебного года. Так как Форсайт является ведущим игроком школьных сборных по хоккею и баскетболу, а также состоит в легкоатлетической команде, это наказание тяжелое, но справедливое. Джемисон, вступившийся за честь своего товарища по команде, не должен был давать рукам волю, за что дисквалифицируется на одну игру». Это все.

Ред замолчал.

Поднялся Де — Гручи.

— Как капитан команды хочу сказать, что, хотя нам будет не хватать Горда в завтрашней встрече, все мы считаем, что он поступил правильно, что бы там ни говорили…

Ред еще раз оглядел ребят и вернул бумагу Ли Винсенту.

— Ладно, мальчики, — сказал он. — Пора на лед.

Затем он обернулся к Спунскому, и все произошло так неожиданно, что Билл, погруженный в мысли о только что услышанном, был захвачен врасплох, как, впрочем, и все остальные.

— Готовься к завтрашней игре, Билл.

 

Глава 18

В пятницу вечером хоккеисты Северо–западной школы уселись в верхнем ряду трибун, чтобы посмотреть первые два периода матча между сенджонцами и гордонбелловцами. Собралась вся команда. Только Ред и Толстяк остались в раздевалке. Ребята сидели молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Билл нервничал. Пит хорошо понимал его — он попал в самое трудное положение для новичка. Перед матчем, оставшись наедине, Пит и Де — Гручи перекинулись несколькими словами.

— Не надо давать ему никаких советов, — сказал Де — Гручи.

Пит кивнул.

— Пусть играет, как ему подскажет интуиция, и не думает о том, чему мы его учили.

Миссис и мистер Гордон вместе с Сарой сидели на несколько рядов ниже их. Ли Винсент, в ложе прессы, изредка поглядывал на хоккеистов Северо–западной школы, хорошо представляя себе, что они сейчас переживают.

— Отец решил не идти на стадион, — сказал Билл. — Он перенес радиоприемник к маме, и они вместе будут слушать репортаж. — Он вздохнул: — Боже мой, справлюсь ли я.

— Справишься, справишься, не сомневайся, — подбодрил его Пит.

Игра началась. Пит наблюдал, как Мак — Миллан из команды Сен — Джона неотступно следовал за гордонбелловцем Бушем. Первый гол забили гордонбелловцы, но Мак — Миллану удалось сравнять счет. Вскоре сенджонцы снова добились успеха, а во втором периоде, во время которого волнение хоккеистов Северо–западной школы достигло предела, провели еще четыре шайбы. Счет стал 6:1. Игра практически была выиграна. После второго периода Пит с товарищами отправились вниз, готовиться к выходу на лед. В раздевалке было тихо. Ребята молча облачались в свои доспехи. Пит оделся раньше всех и нервно ждал, когда их вызовут на лед.

— Скорей бы, — обернулся он к Беллу. — Меня дрожь пробирает…

— Меня тоже, — кивнул Белл. — Бьет как в лихорадке.

Спунский молчал, замкнувшись в себе. Капельки пота поблескивали у него на лбу.

Сверху, с трибун, донесся гул, возвещая об окончании матча. Затем послышался глухой топот коньков по лестнице. Толстяк выскочил за дверь и тут же вернулся с сообщением, что в заключительном периоде счет не изменился. Итак, команда Сен — Джона набрала столько же очков, что и даниэльмаковцы. Следовательно, даже ничья с северозападниками позволила бы команде школы имени Даниэля Мака вместе с кельвинцами выйти в финал. Северозападникам для этого была необходима только победа.

Последние минуты в раздевалке Де — Гручи и Пит провели с Биллом. Подошли к ним и Бенни Вонг с Рози Дюплесси. Говорить, однако, было не о чем. Мальчики молча постояли рядом. Ред задержался перед дверью и сказал:

— Ни разу перед матчем мне не приходилось говорить нам, как играть. Вы это хорошо знаете и без меня. Помните только, что сегодняшняя встреча особенная. Вот и все.

Он открыл дверь, и ребята высыпали в коридор. Команда школы имени Даниэля Мака уже была на льду. Пит, здороваясь со знакомыми, подкатил к Рону Маклину:

— Занятно все сложилось, не правда ли?

— Не знаю, ребята, как вам это удалось, — пожал плечами Рон, — но сегодня вам несдобровать.

— Не будь так уверен, — отозвался Пит.

Трибуны были забиты до отказа. Дисквалификация Джемисона перед самой ответственной игрой явилась ударом для болельщиков Северо–западной школы, крушением их надежд. Однако слухи о том, что его заменит игрок, известный лишь по давнему очерку Ли Винсента в газете, придавали встрече дополнительный интерес. На трибунах только об этом и говорили.

— Интересно, что представляет собой этот парень…

— Да, не повезло северозападникам! Только–только они разыгрались…

— Нельзя винить Джемисона. На его месте я поступил бы точно так же.

— Но даниэльмаковцы в первом круге разложили их: девять — три…

— Тогда не играл Пит Гордон. Он — половина команды.

— Не знаю, не знаю… У них никто особенно не выделяется.

Судьи проверили сетки ворот. Разминка продолжалась. Напряжение все нарастало. Билл сделал бросок по воротам Паттерсона, промахнулся, и шайба гулко ударилась о борт.

— Ого! Ничего себе удар у новичка!

— На коньках не твердо стоит…

— Но бегает довольно быстро…

Во время разминки Пит наблюдал за Биллом с таким вниманием, словно никогда его прежде не видел. Он вспомнил долгие недели утренних занятий и пожалел, что не позвал на них еще двух форвардов, чтобы Билл научился защищаться вместе с Де — Гручи против полной тройки нападения. Но жалеть было уже поздно. Во всяком случае, Билл хоть чему–то научился. Питом овладела уверенность, что если Билл когда–нибудь сумеет играть в большой хоккей, то покажет это в своем первом, сегодняшнем матче. Такой уж у него характер. Пит не знал ни одного человека, у которого было бы такое страстное желание стать хорошим хоккеистом, как у Билла.

Раздался свисток арбитра к началу игры.

В центральном круге Пит обменялся несколькими словами с Беллом и Бьюханеном и оглянулся на защитников. Де — Гручи и Спунский стояли рядом. Было рискованно с самого начала выпустить на игру Билла, но так уж решил Ред. Де — Гручи был лучшим защитником в команде, к тому же он вместе с Биллом тренировался по утрам на «Олимпике», оба хорошо знали, что каждый из них умеет, и понимали друг друга. Иногда капелька понимания стоит ведра опыта.

Центральный нападающий, игравший против Пита, был Блэки Уайт. В прошлом году, когда Пит был в команде Даниэля Мака, Блэки играл во второй пятерке. Сейчас крайними нападающими у него были Джордж Питерс, тоже ветеран команды, и Чам Блэкберн, новый игрок, высокий, худой парень с длинными руками. Рон Маклин и Кэмп Маккей играли в защите. В воротах стоял Лонни Рил.

Пит увидел все это в те несколько секунд, пока арбитр готовился вбросить шайбу в игру. Клюшка Пита была прижата ко льду напротив клюшки Уайта. Взоры обоих нападающих были устремлены на шайбу в руке у арбитра. Вот она опустилась на лед. Игра началась!

Вбрасывание выиграл Уайт. Питу все же удалось овладеть шайбой и отбросить Беллу, но Блэкберн перехватил пас и, набрав скорость, ворвался в зону команды Северозападной школы. Пит опекал Уайта, чтобы помешать ему получить пас. Де — Гручи крикнул Спунскому, чтобы тот встретил Блэкберна, а сам остался в центре для перехвата. Это было первым испытанием для Билла, всего через несколько секунд после начала игры. И Пит увидел, как Билл, подняв голову и широко размахивая руками, побежал навстречу Блэкберну и, налетев на него, сбил с ног, вызвав гул одобрения на трибунах.

Но шайба проскочила у Билла между ногами. Он мгновенно развернулся и бросился за ней в угол, но и Уайт помчался следом. Билл оказался у шайбы первым и пустил ее вдоль борта Питу, за ворота даниэльмаковцев. Уайт пытался дотянуться клюшкой до шайбы, а Пит, оценив обстановку и увидев приближающегося Маклина, быстро переместился и откинул шайбу Бьюханену, который сделал первый бросок по воротам. Рил отбил шайбу своему нападающему, и тот помчался с ней в среднюю зону, преследуемый Питом.

В зоне северозападников Рон Маклин обыграл Билла, но наскочил прямо на Де — Гручи, который подстраховал Спунского, и звук их столкновения был слышен даже в ложе прессы, в пятидесяти футах отсюда.

— Прошло всего полторы минуты, — обернулся Ли Винсент к Артуру Мэтчинсону, — и уже два самых яростных в сезоне силовых приема!

В этот момент Спунский подхватил шайбу и пошел в свою первую атаку. Зрители на трибунах посмеивались над его неуклюжим бегом, но смех тут же прекратился, когда Билл пересек красную линию и ворвался в зону даниэльмаковцев.

«Точно так же, как на тренировке, когда он в первый раз повел шайбу, только на этот раз Билл знает, что ему делать», — подумал Пит, спеша вслед за товарищами.

Спунский действительно знал, что ему делать. Войдя в зону, он оглянулся, увидел Пита и в тот самый момент, когда на него наехал защитник, отпасовал к синей линии. Оба, Спунский и Маклин, свалились на лед, а Пит отдал шайбу Беллу, который обошел Маккея и оказался один на один с вратарем!

Белл сделал ложный замах, надеясь выманить голкипера из ворот, но Рил не тронулся с места. Белл проскочил мимо, пытался совершить бросок из–за ворот, но вратарь разгадал и это его намерение.

Смена игроков в ходе встречи. Бертон заменил Пита, а в это время Белл в зоне соперника прижал шайбу к борту. Вождь и Митчелл присоединились к Бертону, а Лоуренс и Дюплесси заняли линию обороны.

Пит опустился на скамью рядом со Спунским.

— Ты держался молодцом!

— Хорошее начало, Билл, — подтвердил Ред. — Так держать!

— У этого Маклина силенок хоть отбавляй, — отозвался Спунский, потирая ушибленный бок.

Пит улыбнулся и посмотрел на скамью хоккеистов команды Даниэля Мака.

— Возможно, он то же самое говорит сейчас про тебя.

Под сводами стадиона не смолкали крики болельщиков. Пятерка Пита снова была на льду и вскоре вновь сменилась. Паттерсон отразил трудную шайбу, пущенную Блэкберном, и затем поймал ее в ловушку, когда отскочившую шайбу пытался добить Уайт. Бенни Вонг вышел на ударную позицию и сделал сильнейший бросок по воротам, но Рил оказался на высоте. Обе команды играли словно в финале — не рискуя и опекая каждого игрока. Первый период не принес результатов ни той, ни другой команде. Когда игроки уходили на перерыв, болельщики Северо–западной школы принялись скандировать новый клич, подбадривая своих фаворитов. Не остались в долгу и болельщики Даниэля Мака. Ли Винсент в ложе прессы улыбался, услышав новый вариант боевой песни северозападников:

Внизу таблицы Се — Зе-Ша

Не будет больше никогда!

Теперь мы будем побеждать

Всегда, всегда, всегда!

Да–да, да–да, да–да!

— Пришлось–таки им изменить слова, — заметил Мэтчинсон. — Однако вряд ли они этим огорчены.

— Еще бы!

После перерыва, когда Пит снова вышел на лед, от скованности, которую он ощущал в первом периоде, не осталось и следа. Во время отдыха в раздевалке у него в памяти промелькнул весь прошедший сезон. Он вспомнил, каким удрученным был три месяца назад, расставаясь со своей прежней школой, и с какой страстью теперь старается победить команду, за которую когда–то играл. Пит подъехал к бортику и помахал родителям и Саре. Спунский тоже посмотрел наверх, и, смущенно улыбнувшись, приветливо поднял руку.

Пит заметил, что Сара неотступно следила взглядом за Биллом, когда тот катился по площадке, и затем принялась что–то горячо говорить родителям. В первом периоде не было ни одного нарушения. Во втором Винстон Крищук подрезал Рона Маклина, и тот, падая, закричал арбитру, чтобы привлечь его внимание. Действительно, подножка была, правда, не намеренная. Крищук с несчастным видом отправился отбывать двухминутное наказание, а даниэльмаковцы прибавили жару.

Ред выпустил на лед Пита и Мартина вместе с Де — Гручи и Рози Дюплесси в защите, чтобы сдержать натиск противника, имевшего численное преимущество. После вбрасывания шайбу подхватил Уайт, пересек среднюю линию и отправил шайбу в зону северозападников, и всей командой даниэльмаковцы ринулись вперед. В течение минуты на льду творилось нечто невообразимое. Бросок за броском обрушивался со всех сторон на Паттерсона, но он удачно их отражал. Пит пытался вывести шайбу из зоны, но Рон Маклин остановил его корпусом. Пытался сделать это и Мартин, но у синей линии шайбу у него отнял Уайт. Де — Гручи бросил шайбу по воздуху, чтобы разрядить обстановку, но Блэки остановил ее рукой и совершил сильнейший бросок по воротам.

Возле ворот Паттерсона началась яростная потасовка — Блэкберн упал на пятачке перед воротами, и Джордж Питерс перекинул через него шайбу в открытый угол. За воротами тут же вспыхнула красная лампочка. На трибуне, в секторе Северо–западной школы, раздался стон, но арбитр замахал руками, не засчитывая гол, так как он был забит, когда Блэкберн находился на вратарской площадке.

Даниэльмаковцы не оспаривали решение арбитра. На прямоугольной вратарской площадке в три фута шириной и семь футов длиной, когда там была шайба, разрешалось находиться только вратарю.

— Повезло вам! — буркнул Рон Маклин, прокатившись мимо Пита.

Пит не ответил. И впрямь повезло!

Подогретые этой удачей, северозападники, играя в меньшинстве, контролировали шайбу в центре поля и даже переходили в зону даниэльмаковцев, пока не истекло время наказания Крищука. Затем даниэльмаковцы заиграли осторожнее, избегая ввязываться в силовое единоборство в зоне соперника.

Второй период окончился также с нулевым счетом.

— В третьем периоде забить шайбу, мальчики, — сказал в раздевалке Ред. — Ничья даниэльмаковцам на руку. Помните об этом.

И мальчики вернулись на лед, твердо решив, что третий период ни в коем случае не будет ничейным.

Минута шла за минутой. Северозападники вели открытую игру. Всякий раз, отстояв свои ворота и овладев шайбой, они всей командой шли в контратаку. Спунский пробился в зону, разбросав по пути двух игроков, и трибуны ахнули, когда посланная им шайба проскользнула рядом со штангой.

Подобрав шайбу за воротами, даниэльмаковцы даже не попытались перейти в зону соперников, желая сбить темп и выжидая верного шанса для атаки. Ничья их вполне устраивала. И тут новичок, о котором так тревожился Пит, взял игру в свои руки.

Произошло это в один из тех моментов, когда даниэльмаковцы избрали защитный вариант «все в обороне». Уайт, доведя шайбу до середины поля и не зная, с кем сыграть, издали бросил по воротам. Паттерсон без труда отбил шайбу, и тут все увидели, как Спунский подхватил ее, не слишком ловко, но быстро развернулся и, набирая скорость, помчался прямо на линию обороны, которую выстроили даниэльмаковцы перед своей зоной. Его партнеры по команде спешили следом, обходя даниэльмаковцев, застигнутых врасплох неожиданным рейдом Спунского.

Билл пересек синюю линию и поискал взглядом, кому бы отдать шайбу. Защита даниэльмаковцев растянулась, прикрывая фланги, и Спунский не упустил представившийся ему случай. Он протолкнул шайбу вперед и, перескочив через подставленные клюшки, сместился вправо. Пит пытался прийти к нему на помощь, но его остановили, и он только увидел, как Билл взмахнул клюшкой и с силой ударил по шайбе. Рил вышел из ворот навстречу Спунскому и с трудом парировал шайбу коньком. Она отскочила к борту. Билл бросился за ней, отпасовал в центр и в течение следующих секунд метался в зоне даниэльмаковцев, успевая повсюду, падая, подымаясь, крича от возбуждения. Казалось, что первые два периода явились всего лишь подготовкой для этой вспышки, и теперь он повел игру по–настоящему, он командовал положением. Пит вдруг представил себе родителей Билла, слушающих по радио репортаж о матче, и это прибавило ему сил.

Пять минут оставалось до окончания встречи, а ни той, ни другой команде все еще не удалось открыть счет. Билл в сильном волнении сидел на скамье запасных рядом с Де — Гручи, вскакивая с места при каждом остром моменте. За две минуты до финального свистка он и Де — Гручи снова вышли на лед, вместе с тройкой Пита. Спунский совершил еще один яростный рейд в зону противника и сделал бросок по воротам, и снова уверенно игравший вратарь поймал сильно пущенную шайбу.

Шесть тысяч зрителей, как один, поднялись с мест и стоя наблюдали за окончанием матча. Оглушительный гул голосов раздавался под сводами стадиона. Ли Винсент жевал свой карандаш, крепко держась за перила. Ред Тэрнер сорвал с головы кепку и мял ее в руках. Сара тискала отца за локоть. Мистер Гордон с замиранием сердца следил, как команда его бывшей школы и команда школы, в которой теперь учился его сын, сражались в эти последние секунды матча.

До конца оставалось шестьдесят пять секунд. В страстном стремлении победить Де — Гручи вошел в зону, прежде чем там оказалась шайба.

Перед вбрасыванием Ред подозвал Де — Гручи.

Вик подъехал, готовый запротестовать, если тренер решит сменить его, но тот сказал:

— Скажи Паттерсону: как только мы овладеем шайбой в зоне противника, пусть он оставит ворота. Мы выпустим шестого нападающего.

Де — Гручи подкатился к Паттерсону и передал ему слова Реда. Трибуны вдруг стихли, и Пит, ожидая вбрасывания и весь собравшись для последней решительной минуты, услышал возбужденный голос радиокомментатора и вдруг представил себе, что этот голос звучит в доме Билла, его мать лежит в постели, а муж сидит рядом и они ждут, ждут…

Раздался свисток арбитра. Пит изготовился. Во что бы то ни стало он должен выиграть это вбрасывание. И он отбил клюшку Уайта и, овладев шайбой, краем глаза увидел, что Паттерсон покидает ворота и движется к борту, готовый мигом вернуться обратно, если шайбу перехватят противники.

Значит, играем без вратаря! Все или ничего!

Пит оглянулся. Белл и Бьюханен, Спунский и Де — Гручи быстро следовали за ним, слегка отставая, чтобы не оказаться в зоне раньше шайбы. Паттерсон сел на скамью запасных. Гарри Бертон перескочил через борт. Пит с шайбой пересек синюю линию и остановился, ожидая, чтобы партнеры заняли выгодные позиции. Затем он отпасовал шайбу Бертону, а сам пошел вперед. Бертон увернулся от защитника, пытавшегося применить против него силовой прием, и сильно бросил по воротам. Вратарь отразил шайбу, но ее подхватил Де — Гручи и тоже сделал бросок по воротам. Рил оказался на месте и на этот раз. Бьюханен пытался добить отскочившую шайбу, но Рил вновь отразил ее. Спунский кинулся за шайбой, его блокировали, и он упал, успев, однако, отпасовать Бертону, но тут Маклин перехватил шайбу.

До конца игры оставалось сорок секунд.

Маклин сделал замах, и Де — Гручи упал на колени, чтобы преградить путь шайбе в пустые ворота, но Спунский растянулся на льду, каким–то чудом выбив шайбу из–под клюшки Маклина в сторону Пита. Пит посмотрел вперед. Рил плотно прикрывал угол ворот. Тогда Пит сделал ложный замах и снова сыграл в пас со Спунским, который уже стоял на коньках.

Билл замахнулся для броска — трибуны замерли, — но мягко отдал шайбу Бертону. Тот ушел на фланг, оттянув за собой защитника, и быстро отпасовал назад Питу. Напряженный до предела, Пит сделал бросок по воротам. Мимо! Шайба отскочила от борта к Де — Гручи. Еще бросок!

Затем щелкнул по воротам Спунский. Рил отбил шайбу и растянулся на льду, желая подгрести ее к себе, но не дотянулся. Биллу удалось подхватить ее и отбросить Питу, который освободился от опеки Маклина. Рил лежал на льду. Ворота были не защищены, и Пит перебросил шайбу через вратаря.

Шайба влетела в сетку за секунду до того, как раздалась финальная сирена.

Из репродуктора послышался голос Артура Мэтчинсона:

— Матч окончен. Счет один — ноль в пользу команды Северо–западной школы. Шайбу забросил Пит Гордон с подачи Билла Спунского. Итак, команда Северо–западной школы вышла в финал. Ей предстоит встретиться в игре за первое место с командой школы Кельвина.

Шум на трибунах заглушил последние слова. Засверкали вспышки репортерских фотоаппаратов. Ред Тэрнер безуспешно пытался привести в порядок свою кепку, не понимая, как она пришла в такое состояние. Толстяк в одиночестве сидел на скамье для запасных. Он не последовал за остальными, когда те выбежали на лед. У него не было сил подняться. Он обнимал связку запасных клюшек и плакал. Еще никогда в жизни ему не доводилось испытать такое счастье.

Билл протолкался к Питу и принялся тискать его в объятиях. Де — Гручи обхватил их обоих, смеясь исступленно, как сумасшедший.

— Одно только ужасно! — вопил он. — Должно быть, ты не рад, Пит, что твоя добрая, старая школа не вышла в финал!

— Конечно! — смеялся Пит. — Конечно, конечно…

Школа имени Даниэля Мака теперь казалась ему где–то в далеком, далеком прошлом…

 

Глава 19

Субботнее утро выдалось морозным и снежным. Еще не было и десяти часов, когда к Гордонам пришел Билл.

— Привет, чемпион! — встретил его Пит.

Следом появился Де — Гручи, затем Белл и Бьюханен. А потом Рози Дюплесси привез на отцовской машине Бенни Вонга, Винстона Крищука, Адама Лоуренса и Горда Джемисона.

— Еду к тебе, — объяснил Рози, — а по дороге эти типы… Пришлось захватить.

Пришли все: Паттерсон, Брабант, Мартин, Толстяк, Вождь, Митчелл. Они заняли все стулья, устроились на диване, расселись на полу. Мистер Гордон вошел в гостиную, оглядел всю компанию и отправился на кухню.

— Собралась вся шайка, — сказал он жене. — Никогда еще они так не галдели от счастья…

В половине двенадцатого появился Ли Винсент.

— Привет, Пит. Я принес тебе снимки, которые вчера сделал наш фотокорреспондент. Всем игрокам команды с поздравлениями от нашей газеты.

— Проходите! — пригласил Пит. — Все ребята здесь.

Ли Винсент вошел и рассмеялся:

— Общее собрание? Разрабатываете планы, как побить кельвинцев в финале?

— Дата встречи уже назначена? — спросил Де — Гручи.

— Еще нет.

— А мы и думать об этом не будем, — заявил Вик. — Сейчас для нас самое главное, что мы вышли в финал.

Почему–то все обернулись в сторону Билла. Он покраснел.

— Мама сегодня встала, — сказал он. — Доктор говорит, что мне давно следовало начать игру в команде… Это оказалось для нее лучше всех лекарств.

Все радостно рассмеялись. Ли Винсент раздал ребятам фотографии и ушел. В разговорах наступило обеденное время. Пит пытался оставить своих новых друзей обедать, но те отказались. Когда они ушли, Пит принялся разглядывать фотографию. Он и прежде видел такие снимки — снимки ребят, которые победили, потому что хотели победить…

Вошла Сара и через плечо брата стала рассматривать фотографию.

— Вот он, твой герой, — сказал Пит, тыча пальцем в Билла.

Сара покраснела.

— Сейчас принесу кнопки, — сказала она.

Вместе они поднялись в комнату Пита и оглядели увешанные трофеями стены.

— Мистер Винсент сказал, что школа заказала увеличенную фотографию, — сказала Сара. — Это будет первый снимок в нашей новой школе.

Пит усмехнулся. Что ж, этому тоже стоило радоваться…

Он выбрал местечко у изголовья своей постели и приколол фотографию первой хоккейной команды Северо–западной школы.