Глава 1

Со старым коричневым Отцовским чемоданом в руке Билл Спунский сошел с автобуса и остановился в нерешительности, не зная, в какую сторону идти. Ему не часто приходилось бывать на больших автостанциях с их суетой, запахом бензиновой гари, шумом и неразберихой. Из громкоговорителя то и дело раздавались объявления об отправке очередного рейса, и люди спешили занять свои места, в автобусах.

В письме, которое пришло из Торонто, Биллу предлагалось в воскресенье вечером прибыть в Питерборо, в тренировочный лагерь «Кленовых листьев», в котором открывался сезон в понедельник утром. Отсюда до дома было добрых полторы тысячи миль, и Билл вдруг почувствовал себя очень одиноким.

При виде его коренастой рослой фигуры, коньков через плечо, легкого плаща и чемодана можно было безошибочно определить, кто он и куда направляется.

— Тебе нужен тренировочный лагерь «Листьев»? — окликнула его пожилая женщина из табачного киоска. Билл подошел поближе.

— Да, — ответил он. — Не скажете, как пройти в отель «Императрица»?

— Пойдешь по этой улице, первый поворот налево, затем направо, и ты на месте, — объяснила женщина, удивленно разглядывая Билла. — Ты никогда не бывал здесь?

Он покачал головой.

— Так я и подумала. Я знаю всех, кто приезжает на сборы. Не пропустила еще ни одного матча. А за кого ты будешь играть?

— За «Листья», надеюсь, — пробормотал Билл.

Она недоверчиво улыбнулась. Питерборо славился своей юниорской командой, одной из лучших в провинции Онтарио. Киоскерша, конечно, понимала, какой огромный скачок должен проделать подросток его лет, если только он не являлся знаменитым юниором, чтобы сразу попасть в команду Национальной Хоккейной Лиги.

Но Билл–то знал, что ни в какой юниорской команде он не играл и самым большим его спортивным успехом была школьная команда старших классов.

— Что же, господь не любит пессимистов! — пробормотала она и обернулась к подошедшему покупателю.

Билл отправился в указанном направлении.

Стоял теплый сентябрьский вечер, на улицах Питерборо было оживленно, одна за другой проносились машины. Люди возвращались после уик–энда, проведенного на природе в Питерборо, а может быть, и в Торонто или других городах. Билл с интересом разглядывал витрины магазинов — ювелирных, канцелярских принадлежностей, музыкальных, многочисленные кафе и пиццерии. Из головы не выходила улыбка женщины из табачного киоска. Но надо ли было говорить ей, что, возможно, он вернется обратно в школу или в лучшем случае будет играть в одной из юниорских команд Виннипега? А это не исключено. В пригласительном письме, которое он получил в Гарденсе, где проработал все лето, была приписка Остряка Джексона. Всего два слова: «Желаю удачи!» Ох, как она была ему сейчас нужна!

Билл не переставал удивляться «тому, что «Кленовые листья» остановили на нем свой выбор. Обычно никто из кандидатов не знал об этом до самого последнего момента, то есть до вызова в тренировочный лагерь, а для него было сделано исключение. Спасибо Джексону. Ведь он еще не окончил школу и ни один клуб не рискнул бы завербовать его, как говорится, сделать ставку на темную лошадку. Но Джексону удалось убедить владельца «Кленовых листьев», что Спунского нельзя упустить. Джексон знал также, что Биллу необходимо подучиться бегать на коньках, он был осведомлен и о финансовых трудностях Спунских и о намерении Билла во время летних каникул работать на складе Десмонда полный рабочий день, чтобы помочь семье выпутаться из долгов. Именно поэтому Джексон направил Билла в конькобежную школу «Кленовых листьев» в Гарденс и пристроил его там на работу. Билл занимался в тамошнем парке уборкой спортивных залов после выступлений рок–ансамблей, матчей борцов, всяческих собраний и митингов. Жил он в небольшом пансионе, днем тренировался, а затем вкалывал допоздна. У него не оставалось времени даже на то, чтобы затосковать по дому.

Конечно, он хотел бы после школы поступить в университет, но это было несбыточной мечтой, и профессиональный хоккей казался ему единственным выходом из создавшейся обстановки.

Билл повернул за угол и вышел на главную улицу.

Здесь было еще оживленнее. Пройдя еще квартал, он свернул направо и увидел напротив святящиеся неоновые буквы: «Отель «Императрица».

Через вертящуюся дверь Билл робко вошел в холл и огляделся. Несколько человек сидели в глубоких креслах, покуривая и читая газеты и журналы. Они подняли головы и равнодушно посмотрели на Билла, но, увидев через плечо у него коньки, начали вполголоса о чем–то переговариваться. Билл усмехнулся. Настанет день, когда все будут знать, кто он. Во всяком случае, он на это надеялся.

В дальнем углу за конторкой дежурного администратора сидела молоденькая рыжеволосая девушка, внимательно наблюдавшая за Биллом.

— Вы приехали в тренировочный лагерь «Кленовых листьев»? — спросила она, когда Билл приблизился.

— Да.

— Фамилия?

Билл назвал. Маленьким пальчиком она провела по какому–то списку, отпечатанному на машинке.

— Комната 309, третий этаж, — сказала девушка и протянула ему ключ. — Прочтите объявление у лифта.

Направляясь к лифту, Билл краем глаза заметил, что она внимательно изучает список, в котором значится его фамилия, словно пытаясь вспомнить, не приходилось ли ей прежде ее встречать. Он не смог удержаться от улыбки.

У лифта, над кнопкой вызова, был приколот лист бумаги, в котором говорилось следующее:

«Медицинское освидетельствование всех игроков проводится в танцзале отеля в 9 утра в понедельник. Принимают четыре врача. Все, прибывшие в тренировочный лагерь — повторяю Все, — должны пройти медосмотр.

Расписание на понедельник: 7.30 — первый завтрак; 9.00‑медосмотр; 11.45 — второй завтрак; в 13.00 на катке — выдача экипировки. Прибывшие своим транспортом оставляют машины на стоянке отеля. На каток и обратно — пешком».

Подпись — Уорес.

Каждая строка объявления у лифта дышала деловитостью.

Волнуясь, Билл нажал кнопку и стал ожидать лифта. В прошлом году он много читал о Покеси Уоресе, старшем тренере торонтских «Листьев», и часто видел его по телевидению. Где–то даже прочел его характеристику, выраженную тремя словами: «знающий свое дело». Когда Уорес принял «Листья», они находились чуть ли не на последнем месте, но с его появлением стали как минимум доходить до полуфинала.

Лифт еще не успел спуститься, когда девушка из–за конторки окликнула его:

— Мистер Спунский!

Билл обернулся.

— Я забыла сказать, что вы делите комнату с Тимом Мериллом, но он приедет только завтра. И просьба к вам: если вы встретите наверху Бенни Мура, попросите его позвонить сестре.

Последних слов он почти не слышал. Тим Мирилл!.. Один из лучших хоккеистов «Кленовых листьев»!.. И он будет жить вместе с ним… А что она сказала о Бенни Муре?.. Тоже знакомое имя…

Билл вышел на третьем этаже и сразу окунулся в шум и суету. Как–то давно, ворочаясь без сна в постели в думах о будущем, он именно так представлял себе атмосферу ежегодных сборов, и не ошибся. Из всех дверей доносились громкие голоса, смех, музыка из транзисторных приемников, глухой шум струящейся в ванных воды.

У одной из дверей стоял молодой человек. Увидев Билла, он нарочито громко, на весь коридор, произнес:

— Добрый вечер, мистер Уорес!

Сразу все стихло. Из дверей высунулись головы. Не увидев Покеси Уореса, кто–то крикнул:

— Ложная тревога! Это не тренер!

Билл невольно улыбнулся этому розыгрышу. Со старым отцовским чемоданом и плащом в одной руке, с коньками в другой он шел по коридору, поглядывая на двери в поисках своего номера.

— Тебе какую комнату? — спросил молодой человек с прической под ежик.

— Триста девятую.

— Дальше по коридору.

Некоторые двери были распахнуты настежь. Мимоходом Билл заглядывал в них. Молодые люди в спортивных костюмах устраивались на новом месте.

Он дошел до 309‑й комнаты и остановился в растерянности. Дверь была распахнута… Но ведь Тим Мерилл должен приехать только завтра… Билл увидел лежащего на кровати молодого человека. Туда ли он попал? Нет, на двери значился номер 309, и Билл вошел, поставил чемодан, повесил плащ и коньки.

На кровати, попыхивая сигарой, лежал молодой человек, но это не был Тим Мерилл. Не поднимая головы, он вынул изо рта сигару и спросил:

— Кто ты, малый?

— Билл Спунский.

— Откуда?

— Из Виннипега.

Парень пристально поглядел на него и, пыхнув сигарой, спросил:

— Ты не играл с «Монархами», когда мы встречались в полуфинале?

Билл отрицательно покачал головой.

— Я играл в школьной команде, — сказал он.

Незнакомец сел в постели. Пепел с кончика сигары упал на одеяло, и он небрежно смахнул его на пол.

— В школе?! — переспросил он. — Ясно! Ты из тех, кого «Листья» взяли прямо из пеленок!

Насмешливый тон не понравился Биллу, даже несколько разозлил его. Еще на автостанции Биллу повстречался какой–то хоккейный фанатик. Увидев у Билла коньки, он забросал его кучей вопросов, но закончил так же разочарованно: «Ах, из школьной команды! Сюрприз нового набора…» То же происходило и в автобусе, по дороге сюда. Сначала водитель, затем сосед, который скорбно заметил: «Еще никогда не слышал, чтобы со школьной скамьи попадали в профессионалы!» — словно Билл обманывал его. Нотки недоверия и насмешки звучали у всех, кто заговаривал с ним, точь–в–точь, как у этого парня на кровати.

— Именно так! — коротко обрезал Билл. — Из школы.

Ему не хотелось продолжать разговор на эту тему, и он спросил:

— А вы кто?

Парень несколько секунд размышлял над вопросом, уставившись на кончик дымящейся сигары.

— Значит, ты не знаешь, кто я? — вопросом на вопрос ответил он.

— Нет.

— Я Бенни Мур.

Сказав это, он уперся взглядом в Билла, словно желая проверить, какое впечатление произведет его имя.

Билл сразу же вспомнил просьбу девушки–администратора.

— Слышал, — холодно произнес он. — Вас просили позвонить вашей сестре.

— Кто просил?

— Дежурная внизу.

— Ах, она… — протянул Мур.

— Вы живете в этом номере? — спросил Билл.

— А разве похоже, что я здесь живу? — саркастически отозвался Мур.

— Вы поняли, что я имею в виду, — невозмутимо, произнес Билл. — Мне сказали, что я буду жить здесь с Тимом Мериллом.

При этих словах Биллу показалось, что в глазах Мура сверкнуло что–то вроде зависти.

— Я забыл взять внизу ключ от своего номера, — хмуро объяснил он. — А тут горничная делала уборку, вот я и вошел отдохнуть немного. Еще подумал, что встречу Мерилла.

Биллу показалось странным, что кто–то мог запросто войти в чужую комнату, расположиться на чужой постели и задымить сигарой…

Беззастенчивый тип, решил он про себя. На его месте Билл неделю прождал бы у двери, лишь бы увидеть Мерилла и сказать ему несколько слов. А может быть, так принято у профессионалов?..

— Тузы из «Листьев», конечно, соизволят прибыть завтра, к началу медосмотра… Только мы, несчастные юниоры, и школьники, — сделав ударение на последнем слове, криво усмехнулся Мур и продолжал, — должны явиться с вечера в воскресенье…

Мур встал и потянулся. Он был повыше Билла и шире в плечах.

— Я и сам не прочь приехать сюда в комфортабельном автомобиле с откидывающимся верхом, — завистливо продолжал Мур, поглядывая на Билла. — Ты, верно, возгордился, что тебя поместили вместе с Мериллом?

— Я приехал сюда играть в хоккей, и мне все равно, с кем меня поселили, — отозвался Билл,

— Я приехал сюда играть в хоккей, и мне все равно, с кем меня поселили, — писклявым голосом передразнил Мур.

Явно довольный собой, он снова растянулся на постели, запыхтел сигарой, пустив облако дыма к потолку.

— Запомни, малый, когда начнутся тренировочные игры, берегись — я бью наповал.

Положив чемодан на кровать, Билл принялся расстегивать ремни.

— Я тоже бью наповал, — ответил он.

— Что, что? — переспросил Мур, рывком садясь на край постели.

Билл посмотрел ему в глаза, понимая, что тот подначивает его, вызывая на ссору, и решил не поддаваться,

— Я тоже бью наповал, — повторил он.

Билл кое–что знал о Муре. Он был известен не только как классный хоккеист, но и по другим причинам.

Весной, в финальных играх команд юниоров, Мур был дисквалифицирован за то, что бросил шайбу в арбитра, удалившего его на две минуты. Шайба попала арбитру в лицо, и врачам пришлось наложить несколько швов. Дисквалификация еще не была снята. Билл читал об этом в одной из торонтских газет. Там, между прочим, говорилось:

«… Среди кандидатов числится и Бенни Мур. Решение о его дисквалификации за нанесение травмы арбитру во время полуфинальной игры юниоров должно быть рассмотрено в конце сентября. «Листья», очевидно, верят в его способности и надеются, что за время тренировочного сбора наказание будет снято. Поведение Мура на сборах возможно повлияет на решение руководства НХЛ. Иначе говоря, если он вновь не сорвется, то все будет в порядке. В противном случае — вон!»

— Буду ждать, когда ты в первый раз стукнешь меня, — лежа на постели, произнес Мур.

Спунский был на два года моложе Мура. Слышал Билл и о биографии Мура, которая в какой–то мере могла объяснить черты его характера. Сирота, он жил у деда с бабкой, несколько лет провел в детдомах. По–видимому, Мур считал обязательным поддерживать свою репутацию забияки. Но Билл слишком был утомлен, чтобы играть в его игры. Прошлой ночью он работал далеко заполночь после матча борцов и к тому же плохо спал, возбужденный предстоящей поездкой на сборы.

— Пора бы тебе повзрослеть, Мур, — сказал он резко.

Он не заметил, что в дверях стояли трое парней, которые слышали его последние слова. Раздался взрыв хохота. Один из молодых людей крикнул на весь коридор:

— Эй, ребята! Знаете, что новенький заявил Бенни Муру? «Пора бы тебе повзрослеть, Мур!»

Послышался чей–то ленивый голос:

— Сообщите мне день его похорон.

 

Глава 2

Билла разбудил телефонный звонок. Вскочив, он не сразу сообразил, где находится, но, увидев вторую кровать и непривычную обстановку комнаты, вспомнил, и сердце у него ёкнуло. Первый день в лагере «Кленовых листьев»!..

— Я разбудил тебя? — послышался голос в трубке. — Это Джексон.

— Здравствуйте, мистер Джексон! — радостно отозвался Билл, мысленно представив доброе усатое лицо главного селекционера «Кленовых листьев».

Часов у Билла не было, но в объявлении у лифта говорилось, что завтрак в половине восьмого. Значит, сейчас семь. Телефоны в соседних номерах трезвонили вовсю. По–видимому, дежурный администратор обзванивал всех подряд.

— Не хочешь ли позавтракать вместе с моими друзьями? Я тебя познакомлю.

— С удовольствием, — не раздумывая, согласился Билл.

— Жду тебя внизу.

Билл посмотрел в окно. Вечером, ложась спать, он был таким усталым, что даже не зашторил окна — мгновенно заснул, едва опустив голову на подушку. На улице уже началась жизнь — открывались магазины, лавки, люди спешили на работу, сигналили автомобили.

Билл встал под горячий душ. Дома у Спунских была ванна с газовой колонкой. Приходилось ждать, пока нагреется вода. В раздевалке на стадионе и в школе душевые были общие. Веселя суматоха, шум, гам, смех. Только и знай, что увертывайся от мыльной пены, которой норовили залепить тебе глаза, и не зевай, а то кто–нибудь перекроет горячую воду и тебя обдаст ледяная струя… Билл вспоминал все это с улыбкой, стоя под горячим душем в номере отеля «Императрица». Начинался его первый день на сборах. Выйдет ли он сегодня на лед?..

И вдруг он вздрогнул от одной только мысли, что он, Билл Спунский, восемнадцати лет от роду, выйдет на лед вместе с такими хоккеистами, как Тим Мерилл, Руп Мак — Мастерс, Отто Тихэйн, Ансон Оукли, имена которых он слышал по радио, читал в газетах, а некоторых видел по телевизору в доме у Гордонов. Он вспомнил Пита, Сару, которая все лето работала официанткой далеко от дома в Национальном парке Банффа, чтобы накопить денег для поступления в университет. Ему так не хватало старых друзей этим летом. Он вспомнил, как в июне пришел к Гордонам попрощаться перед отъездом… Сара обняла его, не смущаясь родителей, и это вызвало ироническое замечание Пита…

Билл вышел из–под душа, вытерся махровой простыней и начал было одеваться. Но тут же вернулся, ополоснул ванну, вытер пол, как всегда делал это дома. Может быть, это обязанность горничной? Но все равно он не мог, чтобы Тим Мерилл нашел номер в беспорядке.

Рассматривая себя в зеркале, он не удержался и вслух сказал: «Ты самый счастливый парень на свете!»

Проведя рукой по щеке, Билл решил было не бриться — он брился только вчера, — но тут же передумал, достал бритвенный прибор.

Надев мягкие черные ботинки, серые брюки и белую рубашку, он повязал галстук, надел синий блейзер и снова оглядел себя в зеркале. Все в порядке.

Перед приездом сюда он жадно прислушивался ко всем рассказам об игроках Национальной Хоккейной Лиги и твердо уяснил одно: если уж ты профессионал, то должен одеваться и вести себя как профессионал.

Первый, кого он встретил в коридоре, был Myр.

— Вижу одного из лучше всех одетых школьников Виннипега, Билла Спукски, — громко сказал тот, вынимая из кармана сигару и срывая с нее целлофановую обертку.

— Спунский, — поправил Билл.

— Спукски, — упрямо повторил Мур.

Высокий молодой человек в очках, с веснушчатым лицом, услышав громкие голоса, высунулся из соседнего номера. Билл его узнал — Мори Мэнсфилд, левый нападающий, начавший играть в НХЛ два года назад. Он посмотрел на Мура, перевел взгляд на Билла, снова посмотрел на Мура и захлопнул дверь, не проронив ни слова. Умолк и Мур, раскуривая сигару, а Билл тем временем направился к лифту.

Внизу он обрадовался, увидев Джексона. Первый знакомый человек! Остряк кивнул на юношу рядом с собой.

— Джиггс Манискола, — представил он. — Билл Спунский… Не будем ждать Мак — Гарри, — сказал он, взглянув на часы. — Пошли завтракать.

Он обратился к человеку, сидевшему в большом кожаном кресле:

— Послушай, Пат! Если увидишь этого олуха Мерва Мак — Гарри, скажи, что мы завтракаем.

Мужчина, которого Джексон назвал Патом, только кивнул в ответ.

Джексон провел обоих юношей в большую комнату со столами, накрытыми белыми скатертями. На задней стенке красовался огромный синий кленовый лист, подпись под которым гласила: «Победители Кубка Стэнли». Там, за длинной стойкой, уставленной кувшинами с соками и большими, покрытыми крышками мисками, стояли две буфетчицы в белых передниках. Джексон шел впереди, чтобы помочь новичкам освоиться в непривычной обстановке. Следуя его примеру, Билл и Манискола обзавелись тарелками, налили себе по стакану апельсинового сока. Джексон уже занял им места за одним из столов. Билл и Манискола с полными тарелками в руках, на которых по мере их продвижения оказались ветчина, сосиски, яичница с беконом, уселись рядом с Джексоном. На столе перед ними стояли банки с джемом и медом, кувшины с молоком, вазы с корнфлексом, хлебцы. Никогда еще Биллу не приходилось завтракать так обильно.

— В прежние годы, — заговорил Джексон, когда они уселись, — я имею в виду лет двадцать назад, все было иначе. Тогда в лучшем случае мы собирали в тренировочный лагерь трех–четырех новичков, селили их вместе в один номер, не то, что теперь. С кем тебя поселили, Билл?

— С мистером Мериллом, — прожевав, ответил Билл. Джексон посмотрел на него с любопытством:

— С кем? С каким мистером? А, с Тимом Мериллом! — посмеиваясь, произнес он.

— А меня с Роном Стефенсом, — сказал Манискола.

— Можете величать их «мистерами», если вам так приятнее, — сказал Джексон, и все трое рассмеялись. — Мы хотели все предусмотреть, чтобы вы как можно быстрее здесь освоились, познакомились друг с другом, и поэтому новичков поселили с ветеранами. То же самое и в раздевалках. Зато, если в середине сезона кого–то из вас вызовут сюда, у вас уже будут знакомые. Это избавит от нервной дрожи, когда вы в первый раз выйдете на большой лед.

От одной этой мысли Билл едва не поперхнулся. Он с такой отчетливостью представил себе сказанное Джексоном, словно это уже произошло. И вдруг покраснел, вспомнив, как горделиво он заявил продавщице из табачного киоска вчера вечером, что будет играть за «Кленовые листья»… И откуда у него взялась такая прыть?! Ведь примерно из пятидесяти хоккеистов, большинство из которых профессионалы, он, Билл Спунский, единственный из школьной команды… Разве есть у него хоть малейший шанс попасть в команду «Листьев». Но ведь он не сам напросился, его пригласили, не так ли? Это же факт!

Билл смотрел на хоккеистов, которые приходили завтракать. Редко кто из них был знаком между собой, они собрались здесь из различных юниорских команд и из других тренировочных лагерей.

Появился ветеран «Листьев» Мерв Мак — Гарри, запасной нападающий, и подсел к ним, извинившись за опоздание.

— Привет, Спунский! — сказал он, когда их познакомили. — Привет, Джиггс! — бросил он, взял стакан с апельсиновым соком Манисколы и залпом его опорожнил. — Послушай, Остряк, что там есть вкусненького? Я голоден, как сто тысяч чертей. — Он подошел к стойке с мисками и нагрузил полную тарелку всего подряд.

Джексон улыбнулся, наблюдая за ним.

— Болтает без умолку, трещотка, — сказал он. — Хорошо для поддержания морального состояния. И играет неплохо. Не всегда, правда.

Допивая молоко, Билл подумал: интересно, какую оценку даст Джексон, рассказывая о нем?.. «Спунский… Неплохой парень… Конечно, нельзя ожидать, чтобы прямо со школьнсш скамьи…»

— Как насчет того, чтобы прогуляться, Спунский? — предложил Манискола, когда они позавтракали.

Джексон рассмеялся.

— Вот это парень! Чертовски хорошо знает, что сегодня вам еще придется дважды пройтись на каток и обратно, две мили в оба конца, итого четыре мили, и что же? Он еще хочет прогуляться!

Билл встал из–за стола. Часы показывали восемь. Медосмотр начинался только через час.

Когда они вышли из столовой, стояло чудесное яркое осеннее утро, листья на деревьях уже начали желтеть. Билл вспомнил своих товарищей по Северо–западной школе: Ворчуна Де — Гручи, Пита Гордона, Стретча Бьюханена, Пинчера Мартина, Вождя, Бенни Вонга… Вся команда возникла перед его мысленным взором. Как случилось, что ему одному так повезло?..

В холле они повстречали Бенни Мура. Биллу показалось, что он несколько растерялся, увидев его в обществе Джексона и Мак — Гарри. Но Мур только пыхнул сигарой и прошел мимо, сделав вид, что не заметил Билла.

— Бенни Мур, — сказал Манискола.

— Знаю, — отозвался Билл.

— Просто удивительно, как родные люди могут быть так не похожи друг на друга, — продолжал Манискола, когда они проходили мимо конторки дежурного администратора. Рыжеволосая девушка сидела за коммутатором. Билл улыбнулся, кивнув ей, и в ответ она помахала рукой.

— О чем ты? — переспросил он спутника.

— Да о Бенни и его сестре.

— А что она из себя представляет? — спросил Билл.

— Ты же ее видел! — Они подошли к стеклянным вертящимся дверям и Манискола кивнул в сторону девушки. — Вот эта, рыженькая. Ее зовут Памела.

— Сестра Мура? Боже мой! — только и смог вымолвить Билл.

 

Глава 3

Медосмотр проходил организованно. Врачи, каждый в отдельном кабинете, принимали по алфавиту, и Биллу предстояло еще долго ожидать свой очереди. Однако ему все было интересно, потому что, куда бы он ни кинул взгляд, всюду были знакомые по газетным фотографиям и телевизионным передачам лица. Питерборо находится в часе езды от Торонто, и большинство ветеранов «Кленовых листьев» приехали утром, прямо к началу медосмотра. В девять тридцать появился тренер Покеси Уорес. Среднего роста, коренастый лысеющий мужчина, он остановился посредине холла и, не обращая внимания на шум и разговоры, громко сказал:

— Так вот, мальчики, это касается всех. Жим от пола двадцать раз, еще двадцать приседаний и двадцать наклонов со сгибанием коленок, чтобы вы не бездельничали в ожидании, пока доктор скажет, что у вас бубонная чума, и не отправит вас по домам.

С полдюжины игроков команды «Листьев» — победители Кубка Стэнли издали громкий стон.

— Что ж, «Листочки», — глянул на них Покеси, — вам это не впервой, вы парни удалые, поэтому проделаете упражнения по двадцать пять раз, покажете новичкам, как это умеют «профи».

Поглядывая по сторонам, Билл заметил, что кое–кто из новичков выполняет упражнения по двадцать пять, а некоторые даже по тридцать раз.

Уорес уже собрался уходить, когда послышался чей–то писклявый голос.

— Я могу и по пятьдесят раз выполнить эти упражнения, мистер Уорес. Поможет ли мне это попасть в команду «Листьев»?

Уорес остановился в дверях и посмотрел в ту сторону, откуда раздался голос.

— А ну, Мак — Гарри, выйди–ка вперед.

Мак — Гарри медленно поднялся с пола.

— Не будьте жестоким ко мне, Покеси, — жалостным тоном произнес он. — Вы не хуже меня знаете, что это я помог вам получить известность в каждой команде, которую вы тренировали.

— Ох, уж эти твои шутки, — рассмеялся тренер, бормотнув что–то себе под нос, и вышел.

Манискола, который отжимался от пола рядом с Биллом, сказал:

— Мак — Гарри вечно разыгрывает тренера, но, как только доходит до дела, послушно выполняет все его распоряжения.

— Я не знал, что ты играешь в «Листьях», — удивился Билл.

Манискола рассмеялся.

— Я участвовал всего в пяти матчах в ноябре прошлого года, когда Мак — Мастерс получил травму, помнишь? Посчастливилось, что понадобился левый крайний, а то бы так и сидел сиднем на скамье запасных. Мур тоже не покидал скамью, когда его поставили на три игры, только для штрафников. Он получил больше двадцати минут штрафного времени. Зато его имя появилось в газетах.

Подошла очередь Билла. Осмотр прошел быстро. Сперва несколько вопросов: на что жалуется, ощущает ли какие–нибудь боли, какие серьезные болезни перенес и чем болел вообще? Затем медицинское обследование — прослушивание стетоскопом, пальпирование, постукивание небольшим молоточком, проверка рефлексов.

Доктор Мэрфи, высокий моложавый человек, с приятной спокойной улыбкой и неторопливыми движениями, обследуя Билла, спросил, в каком классе он учится, поинтересовался, чем занимаются его родители. Билл рассказал, что этим летом отца утвердили адъюнкт–профессором в Виннипегском университете, а до этого он был там старшим преподавателем.

— У нас здесь бывают дети людей почти всех профессий, — сказал доктор Мэрфи. — Но ты, пожалуй, первый, кого я встречаю из преподавательской семьи. — Он с любопытством посмотрел на Билла, когда тот одевался. — Отец не протестовал против твоего желания стать

профессиональным хоккеистом?

— Нет, не очень. Конечно, он хотел, чтобы я поступил в университет. А до недавнего времени он не мог и предполагать, что я стану хоккеистом, но так уж случилось…

Билл не стал рассказывать, что благодаря хоккею помог семье выйти из затруднительного положения. А отцу не пришлось расстаться с университетом и устраиваться на другую работу, чтобы разделаться с долгами.

Наступило время второго завтрака. Хоккеисты собрались в комнате, отведенной «Кленовым листьям» под столовую. Холодное мясо и салаты, кувшины с молоком, блюда с фруктами, горячие хлебцы и масло были уже расставлены на столах. Один стол занимали тренер, спортивные журналисты и несколько селекционеров. Бобби Дейел, моложавый, со спортивной фигурой тренер, встал и сказал:

— К сведению тех, кто здесь в первый раз. Каток находится приблизительно в получасе ходьбы отсюда. Мой совет — выйти из отеля в четверть первого. Раздевалки на южной стороне отведены нам. На дверях каждой из них вывешены списки с фамилиями тех, кто к ней прикреплен. Одной ведаю я, другой — Томми Натансон, а третьей Дании Карсен, тренер команды «Сент — Катаринс».

Билл знал из газет, что Томми Натансон является помощником тренера «Листьев», а «Сент — Катаринс» — дочерней командой, представляющей сельскохозяйственные районы Лиги. Когда Дейел назвал фамилии тренеров, оба встали. Натансон был человеком в летах. Карсен, пожалуй, старше Дейела, лет около тридцати.

— Найдя свою фамилию в списке, спокойно входите, — продолжал Дейел. — Найдите свое место, ваши имена написаны над скамейкой. Там приготовлена экипировка, которой вы будете пользоваться все время пребывания на сборах. Я разузнал ваши данные — рост, вес, размер обуви и все прочее — от главного селекционера Джексона еще летом, но, если в чем–нибудь ошибся, обратитесь к вашему тренеру, и мы посмотрим, что можно предпринять. И еще я хочу вам сказать следующее. В экипировке, которой вы будете пользоваться, играли «Листья» в прошлом году. Возможно, что многие из новичков наденут ту форму, в которой в мае прошлого года «Кленовые листья» завоевали Кубок Стэнли.

Мак — Гарри, сидевший через стол от Билла, встал и издал звук, словно дует в горн. «Та–да–да-да–да…» Затем, приняв стойку «смирно», отдал честь кленовой эмблеме на стене и сел.

Все засмеялись. Когда шум стих, послышался голос Покеси Уореса:

— За это, Мак — Гарри, тебе дополнительно двадцать пять отжиманий.

За короткое время, проведенное здесь, Билл не успел привыкнуть к вниманию, которым окружали хоккеистов. Юноши и девушки поджидали их у выхода гостиницы с просьбами об автографах. Пришлось и Биллу дать свой первый в жизни автограф.

— Чего ты покраснел, парень, — ободрил его Мак — Гарри. — Привыкай к тому, что ты теперь знаменитость!

По солнечным, обсаженным деревьями улицам хоккеисты направлялись на каток. Они быстро шагали, время от времени кто–то отставал, чтобы поставить свою подпись в альбомы, протягиваемые школьниками. Покеси Уорес с помощниками обогнали их в автомобиле, и ребята закричали им вслед: «Лодыри!» Такие же возгласы сопровождали спортивных репортеров, когда те проехали мимо в открытой машине. Настроение у всех было приподнятое, атмосфера самая дружественная. Билл удивился: неужели все это никак не повлияет на Бенни Мура?..

Он шагал рядом с Мак — Гарри и Джиггсом Манисколой. У выхода из гостиницы ветераны «Листьев» позвали Мак — Гарри с собой, но он отказался.

— Кому–то из ветеранов нужно приглядывать за новичками.

— А я всегда считал, что кто–нибудь должен приглядывать за тобой, Мак — Гарри. Особенно кое–кто из буфетчиц, — усмехнулся Тим Мерилл.

— Ты так не считал, когда я выложил шайбу тебе на клюшку и ты забил победный гол, — парировал Мак — Гарри.

Тут в обмен любезностями вступил Руп Мак — Мастерс.

— Тебе повезло, Мак — Гарри, что было кому отдать пас. Если бы нам пришлось дожидаться, пока ты сам забьешь гол, мы бы играли до сих пор.

Это вызвало всеобщий смех. Мак — Гарри не отличался в этом году результативностью.

Большой крытый каток, примерно в миле от гостиницы, был построен совсем недавно рядом с Выставочным городком. Со стоянки, где оставляли свои машины посетители выставки, ворота в высокой железной ограде вели к катку. Ветераны уверенно направлялись по знакомой дороге, следом потянулись и новички. На одной из дверей в нижнем коридоре Билл увидел список, в котором значилась и его фамилия. В раздевалке его встретил Бобби Дейел.

— Вон твое место, Спунский, — сказал он. — Рядом с Тихэйном, познакомься.

Тихэйн пожал Биллу руку. И это знакомство было совсем не похоже на то, которое состоялось вчера в его номере. Рядом с Отто Тихэйном он почувствовал себя ребенком. Отто несколько лет играл в команде «Нью — Йорк Рейнджере» и неоднократно входил в состав команд «всех звезд», пока его не перекупили торонтские «Кленовые листья». Билл хорошо помнил эту историю. О ней очень много писали в газетах в тот год, когда Билл начал играть в хоккей. «Листья» приобрели Тихэйна, как списанную вещь, считая, что он уже прошел пик своей наилучшей спортивной формы и разве что сможет подкрепить одну из дочерних команд клуба. Однако Тихэйн не считал, что его время прошло. Он играл так хорошо, что «Листья» включили его в основной состав. На лице Отто выделялись два шрама, один над правой бровью, другой на щеке.

— Откуда ты, юноша? — спросил он. Голос у него был ласковый, в отличие от суровой внешности.

Билл рассказал.

— Я играл в Виннипеге в юности, — ответил Тихэйн с улыбкой. — Много с тех пор воды утекло… — Он рассмеялся. — Тебе, наверное, было года два–три, когда я играл за команды юниоров, а?

Билл кивнул.

— Завидую тебе, — вздохнул Тихэйн. — Я тоже хотел бы начать теперь.

Бобби Дейел проходил мимо с охапкой клюшек и услышал последние слова Тихэйна.

— И ты повторил бы все сначала, Отто? — спросил он. Тихэйн ухмыльнулся.

— Несколько раз меня жестоко калечили, налетая сзади… — Теперь–то я был бы к этому готов, а тогда… А что до остального, то, пожалуй, я все повторил бы сначала.

В душе Билл не мог этого понять. Его охватило какое–то двойственное чувство. Неужели у Тихэйна не было никаких других интересов, кроме хоккея?! Ему помнились споры его учителей в школе, при которых ему доводилось присутствовать, — следует ли отдавать предпочтение тому, что зависит исключительно от физических способностей человека? Для себя он давно решил, что во время межсезонья будет продолжать образование в летних школах. Он хотел бы стать учителем… «Я должен обрести профессию помимо хоккея… Не быть же всю жизнь профессиональным спортсменом»… Улыбка вдруг осветила его лицо. Что я имею в виду «помимо хоккея»?..

Размышления Билла прервал юноша, сидевший неподалеку. Он обратился к Бобби Дейелу с просьбой дать ему ножницы.

— Для чего? — спросил Дейел.

Билл прочел фамилию парня, прикрепленную над его головой, — Гарт Гивенс.

— Обрезать носки снизу, — объяснил Гивенс с таким видом, словно это всем должно было быть понятно.

Удивленное выражение застыло на лице Дейела.

— А зачем? — спросил он. — Это хорошие носки. Почти новые.

— Я всегда играю, обрезав снизу носки, — сказал он. — Иначе они мне мешают и я не очень хорошо чувствую коньки.

В раздевалке наступила тишина. Тихэйн, сидевший рядом с Биллом, опустил голову, скрывая улыбку.

— Горди Хоу тридцать пять лет играл, не обрезая носков, — спокойно проговорил Дейел. — Ты когда–нибудь задумывался над этим?

Гивенс молчал. На лицах присутствовавших играла ироническая улыбка, и он заметил это.

— Или ты хочешь сказать, что у себя, в Саскачеване, при температуре ниже двадцати градусов ты бы играл без носков, только в одних ботинках? — спросил Дейел.

Гивенс утвердительно кивнул.

— Вот что я тебе скажу, — продолжал Дейел. — Сейчас мы просто побегаем на коньках. Попробуй сделать это в носках сегодня и завтра. И если ты по–прежнему будешь считать, что носки мешают, я дам тебе ножницы. Договорились?

— Что ж, — кивнул Гивенс, — договорились.

Билл бросил взгляд на сидевшего рядом Тихэйна и увидел, как тот улыбается. Тихэйн наклонился к нему и прошептал:

— Когда я начал играть, мне хотелось вырезать ладонь на перчатках, чтобы лучше чувствовать клюшку.

— Правда? — удивился Билл.

Тихэйн усмехнулся.

— Мне так и не пришлось проверить, так ли это. В команде рейнджерсов тренером у нас был крутой дядя. Первые пять лет все твердил, что я не продержусь и недели; талдычил, что не позволит портить перчатки, которые он мог бы в один прекрасный день передать настоящему хоккеисту. Ну, я и привык играть в целых перчатках.

Проходя мимо, Дейел перехватил взгляд Тихэйна и с улыбкой кивнул на Гивенса, словно напоминая про историю с перчатками.

Билл оделся. Ему еще никогда не приходилось надевать такую прекрасную форму. Биллу доставило истинное наслаждение впервые надеть поверх щитков с наколенниками сине–белые чулки — цвета «Кленовых листьев». Тихэйн надел коньки в последнюю очередь. Билл последовал его примеру и встал. На нем был свитер с номером 4 на спине.

— Этот номер я носил в прошлом году, — сказал Тихэйн. — Желаю удачи, парень.

Дейел вышел, чтобы посмотреть, как идут дела в других раздевалках, и проверить лед. Снаружи послышался топот. Билл еще не ориентировался в обстановке и решил во всем следовать Тихэйну…

Он заметил, что Отто поглядывает на его ботинки.

— У тебя нет других? — спросил он.

— Нет, — растерялся Билл.

— Какой у тебя размер?

— Десятый.

— Я поговорю с Дейелом, чтобы он подобрал тебе что–нибудь, — сказал Тихэйн. — На первые дни сойдут и эти, но, когда начнутся тренировочные игры, понадобится кое–что понадежнее.

Билл взглянул на свои ботинки. На рождество они еще были новыми, но с тех пор сильно истрепались. Он знал, сколько они стоят, сам покупал их на заработанные на складе у Десмонда деньги. Шестьдесят девять долларов. Ему тогда казалось, что их хватит навечно. Словно читая мысли Билла, Тихэйн сказал:

— Те, в которых мы играем, стоят около двухсот долларов. За сезон изнашиваем две–три пары… Не горюй… Через неделю–другую приедут представители фирм, производящих спортинвентарь, будут принимать заказы. Покупают «Листья», правда, не для всех и не по этой цене. Только тем, кто играет или будет играть в основном составе.

Вошел Дейел и остановился в дверях.

— Лед свободен, — громко объявил он. — На выход!

Все поднялись с мест и направились к двери.

— А ты? — окликнул Дейел юношу, который продолжал сидеть, как будто это его не касалось. — Или не собираешься сегодня побегать на коньках?

Несколько хоккеистов уже вышли в коридор. Остальные обернулись в сторону худощавого парня, покрасневшего до корней волос.

— Мистер Дейел, — едва слышно промямлил он, — я не взял с собой коньков.

В раздевалке раздался взрыв хохота. Дейел улыбался, глядя на парня.

— Думал, что коньки не нужны, чтобы попасть в команду? — спокойно спросил он, вспоминая его имя. — Бэтт? Джим Бэтт из Мельвиля?

С несчастным видом тот утвердительно кивнул.

— Точнее, из Поплара, это недалеко от Мельвиля… Но я играл за Мельвиль…

— Ладно, ладно… Подыщем тебе что–нибудь… Твой размер?

 

Глава 4

«Топ, топ, топ», — затопали хоккеисты по резиновому мату, направляясь к воротам, ведущим на лед. Высокие и среднего роста, дородные и худощавые, одни стремительно бегали круг за кругом, смеясь и переговариваясь, другие двигались не спеша, разглядывая свежевыкрашенные трибуны стадиона. Биллу стадион показался замечательным. Ему рассказывали, что он вмещает четыре с половиной тысячи зрителей, больше половины которых привлекательные девушки. Ребята катались поодиночке или по двое, по трое, беседуя между собой. Мак — Гарри в компании двух игроков «Листьев» что–то рассказывал и, как обычно, смеялся громче других.

Билл пошел уже на второй круг, а хоккеисты еще продолжали выходить на лед. Он заметил Стива Болдера, который несколько лет играл за «Листья», но сейчас был выведен из основного состава команды. Увидел он и другие знакомые лица, которые запомнил по фотографиям, и это все больше и больше будоражило его: «Я здесь!.. Я здесь!.. Что за счастье выпало на мою долю!..»

Покеси Уорес в островерхой вязаной шапочке с белым кленовым листом вышел на лед. Он влился в общий поток, сделал вместе со всеми один круг, затем выбрался на середину поля и встал, наблюдая за хоккеистами, проносящимися мимо. Бегая по кругу, Билл не спускал с него глаз: интересно, о чем сейчас думает тренер? В прошлом году «Кленовые листья» завоевали Кубок Стэнли. Это явилось результатом покупок игроков из других клубов и умелых действий селекционеров под руководством Остряка Джексона, выискивавших одаренных молодых хоккеистов, и работы главного тренера. «Наверное, Уорес думает, — решил Билл, — как сохранить команду среди лучших?.. Смотрит, кто потерял форму и стал играть хуже, чем прежде?.. От кого следует избавиться?.. Кто из молодых окажется достаточно хорош, чтобы войти в команду?.. Кто порадует его?.. Кто разочарует?..»

«Вжик, вжик, вжик» — хрустел лед по коньками. Мощные толчки, изящные движения, бег газели и топот лося. Перед Биллом катился бывалый защитник Биз Коска. Его прозвище «Биз» было сокращением от Бизона, так он был могуч и широк в плечах. Никто теперь и не звал его иначе. Появление Биза в «Листьях» четыре года назад сделало ее защиту более надежной, и, пожалуй, с этого времени и начался подъем команды. Но в прошлом году Биз большую часть времени просидел на скамье запасных в качестве пятого защитника, и ходили слухи, что в возрасте тридцати пяти лет, его, по–видимому, выведут из основного состава команды.

Билл представил себе, каким он сам будет через семнадцать лет, когда ему исполнится тридцать пять… Оставят ли его в команде? Сыграет ли он до этого хоть несколько раз в сборной «всех звезд»? Будут ли болельщики, беседуя о былых матчах, вспоминать: «Это было в тот раз, когда Спунский забил решающую шайбу»…

Мечты, мечты… Он забегал быстрее. Обходя двух хоккеистов, он оказался рядом с Бэттом, долговязым парнем, тем самым, у которого не оказалось коньков.

— Достали, — смущенно сообщил он.

Билл невольно глянул вниз. Ботинки были сильно поцарапаны и изношены. Белой краской по бокам был проставлен номер игрока, который пользовался ими в прошлом году, — четырнадцатый. Это был номер Мак — Гарри.

Мак — Гарри, прокатываясь мимо, тоже обратил на это внимание.

— Привыкай к ним, парень, ухаживай за ними, как за барышней, — пристраиваясь рядом, сказал он. — Это магический номер старого Мак — Гарри!

Билл прибавил ходу, но Бэтт снова оказался рядом с ним. В раздевалке он казался каким–то неуклюжим, нескладным, но на коньках у него вдруг появились изящество и непринужденность бега. Казалось, без всякого напряжения он плавно и быстро двигался вперед. Чтобы держаться рядом с Бэттом, Биллу приходилось прилагать усилия. «Вжик, вжик, вжик»… Бэтт несся вперед с поднятой головой, не сгибая плеч, движения его были неторопливы, казалось, он вовсе не двигал ногами.

Мимо прокатился Бенни Мур, далеко отставляя ноги, согнутые в коленях. Катясь позади, Билл наблюдал и сравнивал его бег с экономным бегом Бэтта, так непохожих друг на друга, но достаточно эффективных. У каждого своя манера…

Раздался свисток. Билл оглянулся. Уорес выжидал, стоя в центре поля. Игроки «Листьев» подкатили и остановились перед ним. Билл тоже направился к центру. Не прошло и минуты, как на катке наступила полная тишина. Ребята окружили Уореса плотным кольцом.

— Внимание, я должен вам кое–что сказать, — обратился он к собравшимся. — И сказать только один раз. Повторяться не буду! — Он выдержал паузу, оглядывая собравшихся. — Три года назад мы были на последнем месте. В прошлом году завоевали Кубок Стэнли. Но это было в прошлом году, понятно? В этом сезоне мы должны одержать победу над теми же командами, что и в прошлом, но это будет труднее, потому что любая команда хочет взять верх над чемпионом. Мы начинаем сезон, считая себя сильнейшими, и останется только это доказать. Некоторых игроков, которые входили в прошлогоднюю команду, сейчас нет, и я сожалею об этом, — продолжал он. — Так бывает в профессиональном спорте. Но всегда, в какой команде вы бы ни были, должны играть как можно лучше, если хотите остаться в профессионалах. В голосе тренера слышались дружеские нотки, словно он разговаривал с каждым в отдельности.

— Я скажу вам, кто приглашен на сборы. Почти вся прошлогодняя команда. Мы знаем, на что она способна. Многие игроки уверены, что и в этом году контракт с ними будет продлен. Однако они должны доказать, что заслуживают этого. Затем, у нас тут парни из вторых команд. Мы бы не призвали вас, если бы не надеялись, что наступит время, когда вы явитесь на сборы в тренировочный лагерь и заиграете так хорошо, что вас просто нельзя будет не принять в основной состав. Но те, которые в этот раз не попадут в команду «Листьев», должны знать, что они являются нашим первым резервом. В случае серьезных травм у основных игроков или если кто–нибудь потеряет спортивную форму, вас вызовут и дадут шанс проявить себя. — Уорес сделал паузу и посмотрел вокруг. — И наконец, тут ребята, впервые приехавшие к нам. Это касалось Билла, и он не отрываясь глядел на тренера, ожидая, что тот скажет еще.

— Вы лучшие из тех, кого мы могли отобрать среди любителей. Так считают наши селекционеры. Я еще не имею о вас собственного мнения, но, надеюсь, в ближайшую неделю, десять дней оно у меня сложится. Пока что все вы приглашены к нам как перспективные хоккеисты. Вот, пожалуй, и все, что есть у вас общего. Если не считать того, что вы приехали из разных концов страны, из разных команд, от разных тренеров и каждый из вас играет по–своему.

Уорес посмотрел на ребят. Билл знал из спортивной прессы, что Уорес сам никогда не был игроком Национальной Хоккейной Лиги. Но если это и являлось недостатком в некотором отношении, он более чем преодолел его. Голос тренера звучал уверенно. Уорес ничего не обещал окружившим его хоккеистам, кроме тяжелой работы и возможной неудачи, но тот подъем духа, который ощутил Билл, слушая его, был ни с чем не сравним.

Тем временем Уорес продолжал:

— И вот еще что скажу вам, молодые люди. Мы не рассчитываем на то, что многие из вас попадут в команду «Листьев». Но бывает, что мы ошибаемся. Иногда появляется в лагере парень и показывает себя так хорошо, что мы попросту не можем отправить его восвояси. В таких случаях мы оставляем его, чтобы посмотреть, как он покажет себя в товарищеских играх с другими командами НХЛ. Случается, что кто–нибудь из них остается у нас надолго. Для таких у нас всегда найдется место.

Уорес умолк, о чем–то задумавшись, но затем снова продолжал:

— А пока что наша задача — за короткий срок научить новичков играть в наш хоккей, хоккей «Кленовых листьев». И даже когда вы уедете в юниорские или другие команды, куда бы то ни было, я хочу, чтобы вы не были этим обескуражены. Вы должны играть в тот хоккей, которому мы вас обучили, повышать свое мастерство, чтобы, вернувшись сюда на будущий год, попасть в команду «Листьев».

Группа спортивных журналистов стояла на трибуне, время от времени занося что–то в свои блокноты.

Билл ждал, что еще скажет тренер, но все вдруг кончилось.

— А теперь побегайте еще, — сказал, покидая лед, Уорес, — разомнитесь. Если кто–нибудь нуждается в замене спортивной формы, обратитесь к тренеру, прикрепленному к вашей раздевалке. Отберите себе клюшки и напишите на них фамилию. Завтра утром начнется нормальная работа лагеря. Вечером в холле, у лифта, будут вывешены два списка: первая смена выходит на лед в восемь утра,

вторая — в девять сорок пять.

Раздалось несколько боевых кличей, и бег на коньках продолжался. Билл влился в общий поток, желая, чтобы завтрашнее утро наступило скорее.

Вечером Бэтт и Гивенс пошли в кино и приглашали с собой Билла, но он решил заняться письмами домой и друзьям. На третьем этаже стояла тишина. Все куда–то разошлись.

«Дорогая мама, дорогой отец», — вывел он на листе бумаги и уставился в окно. Что им написать? Что Гивенс хотел обкорнать носки, а Бэтт приехал без коньков… Но разве это будет им интересно и понятно?.. Придется все им разъяснить. Билл улыбнулся, вспомнив о Гарте Гивенсе, и принялся описывать, как он доехал, как устроился в гостинице, написал про медосмотр, про знаменитых игроков, которых здесь встретил…

Исписав шесть страниц, он спустился вниз. Памела Мур сидела за конторкой. Увидев Билла с письмом в руке, она улыбнулась и выдвинула ящик стола.

— Сколько вам конвертов и марок? — спросила она. — Вы первый, кто пришел отправить письмо. Администратор велел мне запасти побольше марок, сказал, что все новички в первый же вечер будут писать домой письма.

Билл купил на несколько долларов марок. Наклеивая одну из них на конверт, он заметил:

— Вы сегодня долго на службе.

— Зато у меня вторая половина дня почти всегда свободна, — отозвалась девушка. У нее были карие глаза, красивые, ровные белые зубы, правильные черты лица. Билла словно обожгло то, как она похожа на своего брата — за исключением доброжелательного выражения лица, в котором и состояла вся разница.

— Я видела, как вы работали сегодня на катке, — сказала она, улыбнувшись.

— На катке? — удивленно переспросил Билл и рассмеялся. — Мы не слишком уж трудились сегодня. Надеюсь что впредь будем больше.

— Я всегда хожу на каток в свободное время.

Она казалась дружелюбно настроенной, и Билл набрался храбрости.

— Вы здешняя? — спросил он и тут же смутился. — Я имею в виду, то есть, что ваш брат играл тут в прошлом году…

— Я приезжала на несколько матчей в ноябре прошлого года, — ответила она. — И город мне понравился. Увидела объявление о найме на работу — и осталась! — Она умолкла, задумавшись, и тихо сказала: — Надеялась, что могу повлиять на Бенни… Но он не прислушивается к моим словам…

В это время зазвонил телефон, и разговор пришлось прервать.

Билл опустил письмо в почтовый ящик и направился к лифту, когда один из селекционеров НХЛ, проходя мимо, громко сказал:

— Ты слишком молод, парень, чтобы ухаживать за самой красивой девушкой в городе!

Билл покраснел. Это было сказано нарочито громко, чтобы услышала Памела.

— Спасибо за комплимент, и советую вам окатиться холодной водой! — громко отозвалась она, рассмеявшись.

 

Глава 5

Спустя много лет Билл часто задумывался о странностях судьбы, которая свела его с Муром, и к чему это привело впоследствии. Если бы его не было в номере гостиницы, когда я приехал?.. Если бы не те первые минуты знакомства, могли бы мы так серьезно поссориться? Но даже если бы не было той встречи, сделались бы наши отношения столь сложными?..

В первые дни он почти не вспоминал о Муре, разве что о его сестре. Ему было радостно, что есть человек, с которым приятно перемолвиться словечком. Проходя мимо администраторской конторки, если дежурила Памела, он всегда останавливался, чтобы поболтать с ней минуту–другую.

Однажды, когда он возвращался с тренировки, она шутливо спросила:

— Как долго вы рассчитываете оставаться на сборах?

— Надеюсь уехать отсюда вместе со всеми игроками «Листьев», — отозвался Билл, придав своему лицу непроницаемое выражение. Но он не смог долго выдержать серьезной мины и расхохотался.

— Почему вы смеетесь? — удивленно произнесла девушка.

Билл хотел было поведать ей слова ее брата, что будет счастливчиком, если уедет отсюда целым и невредимым, но сдержался и серьезно произнес:

— Я сам беспокоюсь об этом…

— О чем именно? Останетесь ли?

— Если бы это зависело только от меня.

Биллу казалось, что в первые дни пребывания в тренировочном лагере «Кленовых листьев» он не произвел хорошего впечатления на тренеров. Он знал, что кое–кого из ребят отчислят уже в конце первой недели. Окажется лм он среди них? Уедет в Виннипег, и никто даже не заметит его отсутствия. При этой мысли он позабыл о присутствии Памелы, которая в это время обернулась к коммутаторному щитку. Когда несколько секунд спустя она освободилась, он уже отходил от конторки. Памела увидела, что лицо его стало серьезным, и подумала, что и ее брат бывает таким же, когда задумывается о своем будущем, словно его охватывает отчаяние. Но в последнее время Бенни почти не выходил из этого состояния, и это ее очень тревожило. Памела пыталась рассказывать Бенни, что о нем говорят, что, если бы при его способностях он больше работал над собой и умерил свой нрав, ему бы не о чем было беспокоиться.

Билл вышел из гостиницы и зашагал, сам не зная куда, греясь в лучах осеннего солнца, когда вдруг опомнился, что даже не попрощался с девушкой.

Он встречался с Муром на ранних тренировках, и то лишь потому, что оба играли в защите и иногда попадали в одну группу.

Первая тренировочная игра была назначена на третий день. Оба, Спунский и Мур, вышли в первую смену, в 8 часов утра. В раздевалку вошел Дейел, принеся стопку белых маек, и по списку принялся раздавать их хоккеистам, чтобы игроки разных команд отличались друг от друга.

Выходя на лед, Билл взял одну из своих клюшек. На стойке их было такое количество, которое он никогда сразу и не видел. У игроков «Листьев» на клюшках стояли их номера. Отто Тихэйн и Билл в первый же день выбрали клюшки себе по руке. Тихэйн лишь начертил на них цифру «4».

А Билл печатными буквами вывел свою фамилию на каждой из отобранных им клюшек. Еще на первой тренировке Дейел велел всем как следует обмотать клюки клюшек изоляционной лентой: «Приготовьте себе две или три клюшки и держите их на стойке. Если во время игры клюшка сломается, вам не придется тратить время, чтобы приготовить другую».

Обычно Билл обматывал клюшку тонким слоем ленты, но, глядя, как это делает Тйхэйн, понял, что так нельзя. Тйхэйн очень плотно, в несколько рядов, наматывал ленту.

— Защитник должен потуже обматывать клюшки, чем другие игроки, — объяснил он. — На его долю выпадает самая трудная работа, и, если при отборе шайбы у противника клюшка сломается, может случиться беда.

Следуя его совету, Билл тщательнее обмотал рукоятку клюшки, чтобы она более плотно лежала в руке и не выскользнула.

В первые дни на катке проводились установочные тренировки, в которых ветераны помогали тренеру. Один раз Отто Тихэйн подозвал к себе несколько молодых игроков и провел с ними беседу. Иногда он выходил на лед и демонстрировал, как нужно вести игру в том или ином случае. Но главным образом дело ограничивалось теорией игры в защите: не включаться в оборону слишком поспешно, не пятиться в сторону ворот, смотреть противнику в глаза, видеть, кому отдать шайбу, и прочие премудрости.

Шла игра в две команды, Билл в белой майке сидел на скамье для запасных, мысленно разбирая, как бы он повел себя в той или иной ситуации. Вчера они разучивали, как двое защитников должны обороняться против трех нападающих. Подобные случаи они разбирали еще в команде Северо–западной школы, и Билл хорошо помнил слова Реда Тэрнера: «Не давай нападающему пробиться сквозь защиту. Перекрой ему середину поля и вынуди его расстаться с шайбой. Его пас может оказаться неточным, тогда тут же блокируй того, кому адресована шайба. Не отпускай его от себя. Заведи его к борту и постарайся овладеть шайбой. К тому времени в зону уже вернутся твои крайние нападающие, а ты возвращайся на свое место в обороне»…

Но всего минуту назад на поле сложилась аналогичная ситуация, и как сыграл Билл? Он сидел на скамье, опершись подбородком на край борта. «Что я за дурень».

Нападающий синих пошел с шайбой по центру. Биз Коска и Билл выжидали в защите. Нападающие белых были перекрыты вдали от своих ворот и не могли помочь защите, и Биз тихо сказал Биллу: «Не двигайся с места!» Центральным нападающим синих был Ансон Оукли, один из самых хитроумных игроков «Листьев». Весил он всего 160 фунтов. Специалисты считали это его единственным недостатком — он проигрывал в силовом единоборстве и его было легко сбить с ног. Так–то так, но для этого надо было встретиться с ним! Билл твердо решил не трогаться с места, пока Оукли не передаст паса. Ему не хотелось, чтобы кто–нибудь его переиграл. Оукли двигался прямо на него, озираясь в поисках своих крайних. Билл следил за его глазами, как его учили, а не смотрел на ноги и коньки, клюшку или шайбу. И когда он уловил момент, решив, что Оукли хочет свернуть налево, не собираясь отпасовывать шайбу, и пройти по левому борту, Билл не выдержал, бросился вперед, чтобы перехватить его, настолько он был уверен, что Оукли поступит именно так. Но Оукли резко свернул в сторону и прошел мимо, между ним и Коской. Когда Билл развернулся, Оукли с шайбой уже шел прямо к воротам, сделав обманное движение корпусом в одну сторону, он протолкнул шайбу

в другую, обошел распластавшегося на льду вратаря и словно играючи послал шайбу в пустые ворота. Билл посмотрел на Коску, Коска — на Билла.

— Не надо было трогаться с места, — спокойно заметил Коска.

Покеси Уорес, который был арбитром, прокатываясь мимо Билла, только и сказал: «Понял?»

Теперь, сидя на скамье, Билл думал: неужели ему придется изучить стиль игры всех нападающих, с которыми будет встречаться? Может быть, дело только в этом? В команде Северо–западной школы он, конечно, знал, что может и что не может каждый игрок соперников, с кем он встречался на льду. Ну, а что проделал Оукли? Сделал обманное движение в одну сторону, а сам… А если Билл не стронулся бы с места, удалось бы Оукли обмануть его?

Кто–то остановился позади, и Билл оглянулся. Невысокий, коренастый мужчина со сдвинутой на затылок шляпой назвал себя:

— Ред Баррет из газеты «Стар». Ну, уразумел, что за штучка этот Оукли?

— Еще бы, — усмехнулся Билл.

— Кое–кто уже десяток лет играет в командах Лиги и до сих пор не может разгадать, как поведет себя на льду Оукли, — продолжал Баррет. — Учти это, может быть, мои слова пойдут тебе на пользу.

Что ж, в какой–то мере они оказались полезными Биллу.

Его мысли прервал свисток Уореса.

— Полная смена! — крикнул он. — Манискола играет в центре, Гивенс и Мак — Гарри по краям. Спунский, выходи вместе с Коской. Мур! Где Мур?

Мур, сидевший на трибуне, поднялся с места.

— На лед! — распорядился Уорес. — На этот раз вместе с Тихэйном.

С этого все и началось, настоящая война между Спунским и Муром.

Манискола и Мак — Мастерс ждали вбрасывания в центральном круге. Манисколе удалось выиграть шайбу и отправить ее на правый край Гивенсу. В это время Мак — Гарри громко крикнул: «Эй, Босоножка!» Гивенс даже растерялся, услышав это. Кое–кто из хоккеистов рассмеялся. Опешив, Гивенс опоздал с пасом, а Мак — Гарри уже пересек синюю линию — положение «вне игры».

Билл усмехнулся. Босоножка… Мак — Гарри был горазд на прозвища. Теперь уже и Гивенс улыбался. «И хотя он играет в целых носках, кличка теперь прилипнет к нему надолго», — подумал Билл.

Вбрасывание у синей линии снова выиграл Манискола. Шайба перешла к Гивенсу. Его встретил Мак — Мастерс и; отобрав шайбу, пошел вперед. Крайние из его тройки бежали по бокам, чуть отставая, а Мак — Мастерс двигался прямо на Билла, желая повторить прием Оукли. По–видимому, оба считали, что новичка будет легче обыграть, чем опытного Коску.

Но Билл твердо решил, что на этот раз он не поддастся на уловку. Когда Мак — Мастерс сместился в сторону, Билл встретил его грудью и тот оказался на льду, а шайба на крюке клюшки Билла.

С этого момента все действия Билла были чисто интуитивными. Он слышал возгласы и смех игроков на скамье запасных, репортеров и вербовщиков, сидевших в ложе прессы. Кое–кто из профессионалов громко посмеивался над Мак — Мастерсом, поверженным на лед новичком. Но это продолжалось всего секунду–другую. Билл бежал через центр поля, набирая скорость неуклюже, мощно отталкиваясь ото льда. Краем глаза он видел, что нападающие его команды пытаются поспеть за ним, но никто из них не был готов принять шайбу, когда Билл пересек синюю линию. Впереди его поджидали Тихэйн и Мур.

Он еще даже не представлял себе, как будет действовать. Когда в ложе прессы Остряк Джексон, сидевший в окружении четырех своих коллег, репортеров и нескольких руководителей клуба «Кленовые листья», воскликнул:

— Смотрите, смотрите, что сейчас будет!

Послушавшись призыва Остряка, все стали следить за продвижением Билла через центральную зону.

— Во всяком случае, на коньках он бегает как начинающий! — прокомментировал один из коллег Джексона.

— Смотрите, смотрите! — повторил Джексон.

В это время Билл пересек синюю линию и, видя, что ему некому отдать шайбу, принял решение самому идти на ворота. Он заметил удивление на лице Тихэйна. Мур и Тихэйн играли «по учебнику». Они держались рядом, пытаясь вынудить Билла свернуть в сторону или отпасовать. Но Билл сперва толкнул плечом Тихэйна в грудь, а затем налетел на Мура. Он услышал невольное «уффф!», когда у Мура перехватило дыхание и он навзничь повалился на лед. Биллу же не только удалось сохранить равновесие, он прокатился вперед на одном правом коньке, но и не упустить шайбу, когда Тихэйн бросился вдогонку за ним. Увидев перед собой растерянное лицо вратаря Джонни Босфилда, вышедшего из ворот, чтобы срезать угол, Биллу не хватило умения обойти его, как это сделал Оукли, и, увидя незащищенный угол ворот, он сделал бросок. В последний момент Босфилд вытянул руку, и шайба, задев его за плечо, вылетела на трибуну, а Билл, потеряв равновесие после мощного броска, упал и, заскользив по льду, врезался в борт позади ворот.

Когда он поднялся, того Билла Спунского, который прорвался сквозь защитников и сделал отличный бросок по воротам, уже не существовало. Был другой Билл Спунский, застенчивый, не верящий в свои возможности игрок школьной команды из Виннипега. Он слышал выкрики и смех хоккеистов. Игроки из его команды и команды соперников смеялись и о чем–то друг с другом говорили. Тихэйн улыбнулся Биллу и покачал головой, он все еще был в растерянности. А Покеси Уорес, стоя у синей линии, улыбался и смотрел на Билла, словно никогда прежде его не видел.

— Ну, что я вам говорил! — захлебывался от восторга Джексон, обращаясь к соседям. — Что я говорил?!

— Да! — отозвался один из его коллег. — Но ведь это простая случайность. В девяти случаях из десяти он окажется на льду, если будет так играть, и оставит ворота без защиты!

— Ладно, ребята, если это произойдет, можете измываться надо мной сколько угодно, — отозвался Джексон. — Я не однажды наблюдал за этим парнем. Если он теряет шайбу, то всегда успевает вернуться в защиту.

Больше Джексон не распространялся на эту тему. Он вспоминал, как то, что сейчас показал Спунский, Билл проделывал еще когда он впервые увидел этого парня в Виннипеге. Ему не часто приходилось видеть подобное. Так могли играть только те, кто полностью преображался во время игры. Нельзя было предугадать, что сделает Спунский, когда шайба окажется у него, предугадать его мощный рывок и яростную атаку.

Билл не догадывался, о чем думает Джексон. Он стоял на своем месте в защите. В игру была вброшена новая шайба.

— Ну и бросок у тебя, парень! — посмеивался Босфилд, потирая плечо. — Если бы шайба попала чуть ниже, то врезалась бы мне в тело!

Билл не знал, что отвечать.

— Просто случайность, — сказал он.

— Вот именно случайность, — услышал он чей–то голос и обернулся.

Это был Мур. Лицо у него покраснело. И вдруг Билл вспомнил свою первую встречу с ним, когда Мур заявил, что бьет наповал, а Билл ответил, что сам бьет наповал. Сейчас ему пришло на ум, что Мур, возможно, подумал, будто Билл, вспомнив об этом разговоре, нарочно уложил его на лед.

— Только попробуй повторить это еще раз, — продолжал Мур, — и я оторву тебе башку.

Билл хотел сказать, что сделал это не нарочно, но промолчал. К чему разговоры? «Хоккей — игра сильных и духом и телом», как выразился Покеси Уорес. Тут не до того, чтобы щадить чье–либо самолюбие. Почему же Мур почувствовал себя оскорбленным? Билл толкнул и Отто Тихэйна, правда, тот удержался на ногах, но Тихэйн только усмехнулся на это.

Когда Спунский возвращался в свою зону, тренер прокатился мимо него.

— Это была хорошая игра, — похвалил Уорес. — Но не мешает поглядывать по сторонам, дать возможность нападающим прийти к тебе на подмогу.

— Понятно, — отозвался Билл.

Подкидывая и ловя на ходу шайбу, Уорес, направляясь к месту для вбрасывания, подумал: «Взрывной парень. Но какое возбуждение охватило меня, когда я наблюдал за атакой этого… как его… Спунского».

Ему приходилось испытывать подобное чувство. И хотя в течение года он видел сотни игроков, но такое ему приходилось наблюдать нечасто. Иногда восторженное чувство овладевало им при виде красивой игры перед воротами или при умелом владении шайбой, отлично примененном силовом приеме. И он никогда не забывал фамилии игрока, который вызывал у него такое чувство. Даже много лет спустя при упоминании имени этого хоккеиста чувство это вновь напоминало о себе.

Вбросив шайбу и быстро откатившись назад, чтобы не мешать игрокам, Уорес подумал: «А может быть, я заблуждаюсь… Парню просто повезло…»

Тут он заметил Мура, синяя безрукавка и трусы которого были в снегу после падения. Несколько позже он понял, что ему следовало бы воздержаться тогда от замечаний в адрес Мура.

— Нельзя играть в защите, сидя задом на льду, Мур, — вот что он сказал тогда, и его поразила ярость, сверкнувшая в его глазах.

Минутой позже шайбой овладел Мур. К тому времени Билл более или менее сносно сыграл в обороне, но ничего особенного за это время не произошло. А вот теперь на него надвигался Мур.

И снова в ложе прессы Остряк Джексон зашикал на соседей:

— Тише, тише! Смотрите, смотрите!

На этот раз они послушно стали следить за игрой.

Атака Билла и нокдаун Мура были еще свежи в памяти присутствующих, когда Мур овладел шайбой в центре поля. Разница между его рывком и атакой Билла заключалась в том, что крайние нападающие Мура ожидали у синей линии и были готовы к пасу. Но Мур не расставался с шайбой. Лишь когда он вошел в зону белых и увидел, что Билл и Коска уже приготовились его встретить, он отпасовал шайбу направо и Коска бросился наперехват, а Билл изготовился перекрыть второго нападающего, ждущего паса. Но тут Мур налетел на него сзади. Билл в самый последний момент заметил, как тот мчится на него, и хотел изготовиться к столкновению, но было уже поздно. Еще не упав, Билл подумал, что никогда не испытывал удара такой силы. Он заскользил по льду, сбив с ног крайнего нападающего, которого собирался прикрыть. Но свистка арбитра не последовало.

— В настоящей игре за это удаляют на две минуты, — резюмировал Остряк.

Но в тот момент все присутствующие следили за тем, как Коска поспешил за нападающим в угол площадки, а Мур быстро двинулся в сторону ворот, готовый принять пас, если он последует.

В третий раз Джексон на трибуне воскликнул:

— Смотрите, смотрите!

Упав на лед, Билл пытался как можно скорее подняться и занять позицию перед воротами. Оглушенный от падения, Билл действовал инстинктивно. Он успел к воротам как раз к моменту передачи. Мур уже изготовился ударить по воротам с ходу, но Билл налетел на него сбоку, пытаясь помешать совершить бросок. Он был словно боксер в состоянии грогги после пропущенного сильного удара. Все же ему удалось оттеснить Мура к борту и запереть его там.

Только тогда Мур понял, кто ему помешал. Пробормотав какое–то ругательство, он попытался ударить Билла плечом, но промахнулся, затем развернулся, явно желая затеять драку, но Уорес на этот раз резко свистнул и подъехал к бортику.

— Прекратите, вы оба! — властно приказал он.

 

Глава 6

— Что произошло вчера между вами и Бенни? — спросила Памела, когда они сидели в кофейном баре в холле гостиницы. Большинство хоккеистов отправились играть в гольф. Билл никогда не играл в эту игру, но, откровенно говоря, сегодня ему очень хотелось быть среди них. С каждым днем он все больше и больше нервничал: в конце недели должны были быть первые отчисления из лагеря.

Биллу ужасно не хотелось попасть в число неудачников, но его постоянно преследовала мысль, зачем «Листьям» держать такого игрока, как он, не имеющего почти никакого опыта?.. Билл забывал об этом только на тренировках — играл, не думая ни о чем, защищал ворота, сам переходил в контратаку, прерывал комбинации противника… Но после тренировок ему мучительно не хватало друга, с кем бы он мог отвести душу, поделиться своими сомнениями, кто бы мог его успокоить… И меньше всего он хотел вспоминать о Бенни Муре. А тут, как нарочно, Памела сама завела этот разговор.

Билл пожал плечами.

— Ничего особенного, — сказал он, пытаясь уйти от ответа. — Не хотите ли сандвич?

Памела отрицательно покачала головой, и он заказал себе сандвич и молочный напиток.

— Может быть, кофе? — предложил он. — Или еще кока–колы?

Она улыбнулась и снова покачала головой.

В это время дня в холле почти никого не было. В баре они находились одни. Памела была в зеленой вельветовой куртке, которая очень ей шла.

— Ничего особенного, — повторила она с кислой улыбкой. — Вечером все только о вас и говорили. Но когда я спросила об этом Бенни, он чуть не оторвал мне голову. Тогда я догадалась: у вас произошло что–то серьезное.

Билл не смог сдержать улыбки.

— Мне он тоже едва не оторвал голову.

Девушка побледнела, и Билл быстро добавил:

— Я хочу сказать, что ничего особенного не случилось! Обычное дело. Один раз мы столкнулись, и я повалил его на лед, в другой раз он меня.

Но ничто не могло переубедить Памелу.

— Судя по тому, что я слышала, между вами произошла чуть ли не драка… — она помешала льдинки в своем бокале с остатками кока–колы. — Иногда я очень тревожусь за него. Тревожусь, что он может кого–нибудь покалечить, — сказала она тихо, словно разговаривая с собой. — Он и дедушка иногда доходили до потасовки… Дедушка был совсем старенький…

Биллу вдруг захотелось о многом расспросить девушку, но он промолчал.

«Неужели она ничего не знает о вчерашней игре? А возможно, и знает. Она же читает газеты! Из спортивного репортажа могла узнать о стычке парня из школьной команды по имени Билл Спунский со Злым Бенни Муром»… — размышлял Билл.

Билл начал понимать, что значит быть у всех на виду, когда утром в шесть тридцать задребезжал телефонный звонок и голос дежурного администратора, который обычно не говорил ничего кроме: «Доброе утро. Уже половина седьмого», на этот раз спросил: «Это мистер Спунский или мистер Мерилл?»

— Спунский, — в полусне ответил Билл.

— Большой репортаж о вас и Бенни Муре в сегодняшней газете, — сказал дежурный. — Может быть, вам интересно узнать…

Тим Мерилл лег на спину, заложив руки за голову. Утренний звонок телефона был делом обычным, но на этот раз он обратил внимание на некоторую разницу.

— Что там стряслось? — спросил он.

— В сегодняшней газете что–то напечатано про меня и Бенни Мура, — ответил Билл.

— Как голова? Болит? — улыбнувшись, спросил Мерилл.

Билл осторожно пощупал шишку за правым ухом. Он сделал ошибку, пытаясь проскочить между Муром и бортиком. Мур поддел его ногой и бедром, зацепил высоко поднятым локтем и клюшкой. Сила столкновения плюс скорость, с которой бежал Билл, сделали удар довольно чувствительным.

Мерилл поднялся с кровати и отправился принимать душ. Он был старше, и естественно, что Билл всегда пропускал его вперед.

— С чего начался твой конфликт с Муром? — спросил Мерилл, стоя под душем.

Билл рассказал об их первой встрече в номере.

— Я подумал было, что он зашел поговорить с вами, — заключил Билл.

До того, как Мур вчера толкнул его на борт, он два или три раза встретил его на корпус. По–видимому, Мур счел это вызовом со стороны Билла. Всякий раз, когда на льду он вступал с ним в единоборство или когда Мур участвовал в атаке, Билл весь напрягался. Он не понимал, какое отношение это имеет к их первой стычке, но не забывал о репутации Мура. Теперь же случившееся очень тревожило Билла.

Надо било быть начеку, помня о характере Мура, который может не сдержать себя и пустить в ход клюшку или еще как–нибудь проявить свой нрав.

Билл понимал, что Мерилл не будет вникать в подробности. Такие вещи редко случались в благожелательной атмосфере тренировочного лагеря. Хоккеисты подшучивали друг над другом, рассказывали всякие байки 6 товарищах, но все это было без озлобления. Интересно, что же там написано в газетах…

Мерилл вышел из ванны, и Билл отправился под душ. Горячая вода приятно обжигала тело. Он не любил холодный душ и не понимал, что в нем находят хорошего.

Выйдя из ванны, Билл начал одеваться, а Мерилл причесывался перед зеркалом.

— До сих пор ты хорошо справлялся с Муром, — сказал он, глядя в зеркало. — Тебе может повредить только, если ты ему поддашься или не сумеешь сдержаться. Знаю по себе, иногда это бывает очень трудно. Нельзя перейти за грань жестокой силовой борьбы, чтобы не нанести сопернику травму.

На этом разговор их закончился. Никаких наставлений или пустых слов — лишь спокойная констатация. Как и в жизни. Тим часто говорил ему, что хоккей требует твердости характера и умения владеть собой, и Билл это запомнил.

Спустившись в холл, Билл купил газету. Занятно, некоторые из молодых игроков ворчали, что им платят на сборах всего 200 долларов в неделю. Биллу эта сумма казалась целым состоянием. Им оплачивали проезд до Питерборо, гостиницу и питание. А тратился он только на редкие посещения кино и на что–нибудь в баре. Не задумываясь, Билл выложил 25 центов за газету. Правда, как выяснилось чуть позже, он мог этого и не делать. Когда они с Мериллом пришли на завтрак, то увидели Мак — Гарри, который стоял посередине столовой в позе трибуна, держа в одной руке тарелку с яичницей, а в другой газету. Мура в столовой еще не было, и это обрадовало Билла. Жестикулируя, Мак — Гарри с выражением читал вслух спортивный репортаж, вызывая общий смех и комментарии присутствующих. Будь здесь Мур, подумал Билл, вряд ли тут царила бы такая атмосфера непринужденного веселья, вызванная комическим представлением Мак — Гарри.

— А вот и сам молодой лев, — объявил он, низко поклонившись Биллу. — Я не надеялся увидеть вас сегодня утром, молодой человек, после того, как прочел в газете, где говорится следующее… Он принялся искать глазами нужное место. Итак:

«Развитие ссоры достигло вчера своего апогея во время вечерней тренировки. Мур гонялся по всему полю за Спунским, чтобы припечатать его к борту, и он этого достиг, толкнув Спунского на борт с треском, который можно было услышать в соседней провинции Онтарио. Спунский рухнул на лед, словно его ударили обухом по голове, и, поднявшись, был в состоянии грогги. Однако он вскоре оправился, и до конца тренировки никаких стычек между молодым парнем из Виннипега и Злым Бенни Муром больше не произошло…»

Мак — Гарри продолжал читать:

«Наблюдатели, находившиеся на стадионе, дивились, как далеко допустит Покеси Уорес развитие этой распри. Большое значение придается поведению Мура на сборах. Прошлогодняя дисквалификация все еще висит над ним. Если он будет вести грязную игру со своими возможными партнерами по команде, возможно, что никто в НХЛ не захочет подвергнуть свою команду риску зачислить его к себе. В прошлом уже случалось, что…»

Но на этом месте чтеца прервали крики: «Хватит, Мак — Гарри, принимайся за еду!», — что он и сделал.

Мур пришел в столовую несколько позже. В руках у него тоже была газета. Билл принялся за свою с того места, на котором остановился Мак — Гарри:

«…уже случалось, что хорошие хокеисты были вынуждены на длительное время выходить из игры из–за своего необузданного характера и отсутствия здравого смысла, чтобы вести чистую игру. И это несмотря на их очевидные способности и мастерство, превосходящие многих других хоккеистов. Напомню, что Мур во время этих сборов проходит испытание. Возможно, кое–кто думает, что Мур хочет показать свое умение вести силовую борьбу, ополчившись на юношу, приглашенного на сборы непосредственно из школьной команды и тем самым принести себе пользу. Но те, кто так думают, не видели в игре Спунского. Когда он овладевает шайбой и мчится с ней через все поле, я не знаю более грозного хоккеиста. Это ни с чем не сравнимо и поразительно в новичке. Если хотите узнать мой прогноз, вот он: в ближайшие дни одному из этих ребят придется наложить несколько швов, и тогда Уорес призовет их к порядку. Единственно, что ему останется, это перевести Мура или Спунского в другую смену для тренировок. Тогда стычки прекратятся сами по себе».

Билл прочел и начало репортажа. Там говорилось, что в конце недели, согласно заявлению тренера Уореса, двенадцать новичков будут отчислены из лагеря. Репортер не пытался угадать, кого именно оставят на сборах на следующую неделю. Билл торопливо просмотрел глазами этот абзац, не названы ли какие–нибудь фамилии. Нет, ни одна названа не была.

«Часть из них передадут в команды юниоров, где они пройдут в течение года испытание до следующих сборов. Остальные, видимо, не сумели проявить себя».

«Хорошо это для меня или плохо?» — задумался Билл.

Покидая столовую, он столкнулся в дверях с Муром. Он с ухмылкой взглянул на Билла и процедил сквозь зубы:

— Ну как твой котелок?

Биллу хотелось сказать что–нибудь поостроумнее, но ничего не пришло в голову.

— В полном порядке, — проговорил он, тоже усмехнувшись.

— Ну и хорошо, — миролюбиво произнес Мур.

В этот момент он даже понравился Биллу. Но ему приходилось встречаться и с другим Муром, беспощадным и мстительным. Забывать этого Мура было нельзя.

По дороге на стадион Билл шел вместе с Джиггсом Манисколой и Джимом Бэттом. С того самого дня, как Бэтт появился в раздевалке без коньков, он не произнес и трех слов. «Считал, что коньки не пригодятся тебе, чтобы попасть в команду «Листьев»? Ироническое замечание Дейела повторялось теперь из уст в уста во всех сменах и раздевалках. Бэтт казался неуклюжим, нескладным парнем с фермы, пока не надевал коньки. Но на льду он ничем не отличался от профессиональных форвардов «Кленовых листьев». Билл наблюдал за ним на тренировочных играх. Сейчас Бэтт шагал рядом, как обычно не произнося ни слова.

— Ты знаешь, почему Мур так зол на тебя? — спросил Манискола.

Билл покачал головой. Они шагали под густыми кленами, листья едва начали покрываться багрянцем, было тихое, бодрящее сентябрьское утро. На небе ни облачка. День был слишком хорош, чтобы вспоминать о невзгодах жизни.

— А потому, — сам же отвечал Манискола на свой вопрос, — что Муру не нужно для этого никакого повода. В нескольких играх, что он играл за «Листья», он покалечил Генри Кэннона из Монреаля, и тому наложили десять швов после того, как Мур ударил его клюшкой, заперев в угол. Возможно, что это произошло случайно, но Мур всегда делает так, будто произошла случайность. Они помчались за шайбой, и Мур ударил его локтем, а затем задел клюшкой по лбу. Вот тебе и случайность! Но когда я подкатил к ним, то услышал, как Мур сказал Кэннону: «В следующий раз я сверну тебе голову!»

Они прошли еще полквартала. Впереди уже был виден стадион.

— Но главное в том, — заключил Джиггс Манискола, — что во время первой игры в две команды ты его переиграл.

— Любой игрок может выглядеть слабо в какой–нибудь игре! — запротестовал Билл. — Я хочу сказать, ведь Ансон Оукли обманул меня своим финтом, я даже не успел опомниться… — уныло усмехнулся при воспоминании об этом Билл.

— При чем тут это, Спунский, — возразил Манискола. — Мы сейчас говорим о Муре. Он будет злиться на любого, кто одурачит или переиграет его на поле. При случае он готов будет сделать из него отбивную котлету. Но восемнадцатилетнему юнцу прямо со школьной скамьи, над кем он все время посмеивался и кто в первой же игре припечатал его ко льду, не простит никогда.

Они остановились перед светофором в ожидании зеленого света, когда Бэтт вдруг произнес:

— Ему нужен хороший друг.

Мани скола и Билл удивленно взглянули на Бэтта.

 

Глава 7

В пятницу после ужина Билл в ожидании решения слонялся цо холлу отеля. Он знал, что в это время проходит заседание руководства НХЛ, и надеялся, что оно скоро закончится. А возможно, мистер Джексон спустится вниз и скажет, кого из хоккеистов оставляют на следующую неделю. Билл купил какой–то журнал и пытался читать, но ничего не лезло в голову. Ему все время представлялись заголовки в виннипегской газете: «Кленовые листья» отчисляют Спунского»… А чего иного он мог ожидать? Одного желания мало для того, чтобы быть здесь оставленным. Вновь и вновь он перебирал в памяти игроков, призванных на тренировочные сборы. Билл пытался делать это спокойно, взвешивая все «за» и «против», и все же всякий раз он оказывался в числе первой восьмерки. Вместе с Муром, Гивенсом, Бэттом… Если на заседании решат отчислить десять человек, он может остаться…

Билл шагал, громко стуча по полу каблуками.

— Нервничаешь? — обратился к нему дежурный администратор.

— Конечно, — отозвался Билл, пожалев, что дежурит не Памела. Он хотел было спросить, в каком номере она живет, но сдержался. Может быть, она согласилась бы выпить с ним кока–колу или чашечку кофе… Черт побери!

Небольшими группками хоккеисты бродили по холлу. Кое–кто улыбался ему при встрече. Разговаривая, мимо прошли три спортивных журналиста. Высокий что–то рассказывал, остальные двое слушали.

В это время открылась дверь лифта и появилась Памела.

— Может быть, пойдем куда–нибудь и поболтаем? — предложил Билл.

В ответ на его приглашение Памела промолчала.

— Я с ума схожу, все жду, что кто–нибудь явится, велит складывать чемодан и убираться обратно в Виннипег, — продолжал Билл.

— Просто не знаю, как убить время, лишь бы оттянуть этот момент… Пойдем, посидим в баре…

— Спасибо, но… — пролепетала Памела.

— Может быть, девушка спешит на свидание? — сказал один из журналистов, проходя мимо.

— Ну что ж, — произнес Билл. — Просто я подумал…

То, что у Памелы могло быть назначено свидание, как–то не приходило ему в голову. Ничего особенного в этом не было… А с другой стороны, даже если она спешит на свидание, почему бы ей не разрешить Биллу проводить ее?

— Нет, я пойду одна, — сказала девушка, неожиданно рассмеявшись. — Действительно, у меня свидание с одним молодым человеком по имени Бенни Мур! Теперь вы понимаете?

— Опять он встал мне поперек пути, как на льду, — усмехнулся Билл.

Но почему бы Бенни не прийти сюда? Он ужинал или нет? В столовой Билл его не видел. И хорошо ли девушке одной идти вечером, когда уже темно?..

— Вам далеко? — спросил он.

— Нет, не очень, — неуверенно отозвалась Памела. — Не далеко.

Билл не успел произнести ни слова, как она повернулась и вышла, стуча каблучками.

— Давай сходим в кино? — предложил Бэтт.

Двумя часами позже, когда они вернулись, заседание еще не кончилось. Никакого объявления на обычном месте у лифта, ничего…

— Возможно, объявления и не будет, — предположил Билл. — Просто вызовут к себе и объявят решение. Может быть, даже мистер Джексон сделает это.

Бэтт молча потер свой длинный веснушчатый нос. Часы над администраторской показывали четверть одиннадцатого.

— Можно отправляться спать, — сказал Бэтт.

Завтра суббота. Вечером должна состояться товарищеская игра между командами «Листьев» и «Сент — Катаринс». Из–за этого время утренней тренировки было изменено. Первая смена начинала в девять утра вместо восьми, вторая в десять, затем второй завтрак и автобусами на стадион в Сент — Катаринс. Но отбой был, как обычно, в одиннадцать. Хоккеисты, возвращавшиеся из города, громко беседуя, заполонили холл, покупая газеты и журналы. Тим Мерилл, отойдя от киоска, задержался около Джима Бэтта и Билла.

— Ждете, когда вывесят список отчисленных? — спросил он.

Билл кивнул, глядя на него, в надежде услышать какие–нибудь новости.

— Зря ждете, — сказал Тим. — Список обычно вывешивают после утренней тренировки. Сейчас вы ничего не узнаете, можете идти спать.

Спустя некоторое время, готовясь лечь в постель, Билл молил только об одном… Хоть бы его оставили! Хоть пробыть тут еще неделю, тогда, возможно, он продержался бы и следующую!.. И он подумал о других ребятах, у которых шансов остаться было тоже мало. Так же как и он сам, они старались не показывать своего волнения, но все равно, наверное, не могли и на секунду перестать думать об этом.

Он погасил лампочку над изголовьем. Тим тоже погасил свет. Немного погодя Билл встал, чтобы задернуть штору. В это время на улице сильно заскрипели тормоза какой–то машины, и он выглянул в окно. У отеля резко остановилось такси, и из него торопливо вышел Мур. Часы на башне ратуши показывали без одной минуты одиннадцать.

Билл хотел было сказать об этом Тиму, но сдержался. Однако где же Памела?.. Она же отправилась повидать брата, канона сказала… Может быть, она вернулась, пока Билл ходил в кино? Он залез под одеяло. Где мог быть Мур, если он едва успел вернуться за минуту до отбоя? Вряд ли парень, судьба которого висела на волоске, может так рисковать… И вернулась ли Памела?

Но последней его мыслью все же было: «Отчислят ли меня?» Ему приснилось, что так оно и произошло и он пешком возвращается в Виннипег…

 

Глава 8

В пятницу около семи часов вечера Остряк Джексон вошел в номер Покеси Уореса на втором этаже. Уорес поднял голову и посмотрел на вошедшего.

— Опоздал, как обычно, старая ворона! — встретил он Джексона. — Где ты пропадал? Обыгрывал в карты новичков? Отбирал у них деньги, которые мы им выдали?

— Не пори чушь, лысый, — в том же тоне отозвался Остряк. — Это ты грабишь всех, когда тебя приглашают сыграть «пульку», но это не значит…

— Призываю собравшихся к порядку! — перебивая Остряка, поспешно воскликнул тренер.

Кто не знал этих людей, мог бы решить, что они злейшие враги. Много лет назад Джексон подписал контракт с Уоресом, взяв его в команду «Кленовых листьев», но после того, как Уорес не прошел испытания, он решил стать тренером, чтобы не расставаться с любимой игрой. Джексон всегда усмехался про себя, слыша критические замечания в адрес Покеси Уореса. Уорес и впрямь был суров, но даже с годами не переставал быть влюбленным в хоккей, как юноша.

— Привет, — обратился Остряк Джексон к троим мужчинам, находившимся в номере. Они ежедневно встречались на тренировках, так что особого приветствия не требовалось. Хэб Уили и Перси Симпсон были из Сент — Катаринс. Уили, одетый с иголочки толстяк, являлся менеджером тамошней команды, а Перси — ее тренером. Много лет назад он был хорошим вратарем, но тогда вратари играли без защитных масок, и однажды он пропустил шайбу, которая летела по воздуху со скоростью ста миль в час. Шайба попала ему в правый глаз, и с тех пор он больше в хоккей не играл. У Перси была темная шевелюра, седеющая на висках, и он носил черную повязку на глазу. Четвертое кресло было занято Кингом Кейси, помощником тренера Уореса и его менеджером. Кинг был в хоккее с младенческого возраста — игроком, судьей на линии, арбитром, менеджером и Главным Ирландцем Долины Оттавы, как он сам себя величал.

Окно в номере было от стены до стены. Уже наступили сумерки, но шторы были не задернуты. Поднос с чашками и термосами с кофе стоял на телевизоре.

Перед каждым из них лежал раскрытый блокнот, а перед тренером еще и списки с фамилиями на нескольких страницах. Джексон продолжал стоять.

— Садись, Остряк! Или ты ждешь специального приглашения! И включай свой мыслительный аппарат. Нам предстоит отчислить кучу парней.

Джексон сел.

— Так уж целую кучу, — миролюбиво произнес он. Уорес швырнул карандаш на стол.

— Ты неисправим, Джексон! — воскликнул он. — Была бы твоя воля ты бы за четверть часа согнал к нам шестьдесят парней до того, как мы соберемся провести первый матч! Пора, пора отчислять! Завтра я хочу отправить по домам десять или двенадцать мальчиков! Давайте посмотрим, как это сделать для нас без ущерба.

Уорес протянул Остряку копии списков, лежавших перед ним. В первом значились профессионалы «Кленовых листьев». Во втором — игроки из младших профессиональных и юниорских команд. В третьем — профессионалы, вернувшиеся из других клубов Лиги, где они временно играли. В случае если они в этом сезоне не подойдут для команды «Сент — Катаринс» или «Листьев», с ними не продлят контракт или уступят на зиму в другие клубы. Четвертый список состоял из хоккеистов–любителей.

— Предлагаю начать с третьего списка, — сказал Уорес. — Решим, без кого можно обойтись. Хоть избавимся от молодчиков, которые все эти дни так и рыщут вокруг. — Он имел в виду представителей различных профессиональных команд, которые метались по различным

тренировочным базам, выискивая игроков. — Я зачитаю фамилии ребят, с которыми, по моему мнению, нужно расстаться. Если возникнут сомнения — скажите. — Он посмотрел на Уили и Симпсона. — Особенно если я назову кого–нибудь из тех, кого вы хотите взять к себе. Но если ни нам, ни вам они не нужны, давайте думать, кого они могут заинтересовать.

Он стал зачитывать фамилии, делая паузу после каждой. Всякий раз, когда называлась фамилия игрока, отчисление которого не вызывало протеста, и не было ясно, кто заинтересуется им, неприятный осадок оставался на душе людей, принимавших это решение. В свое время Остряк Джексон беседовал со всеми этими молодыми людьми, знал их надежды и амбиции. Не его вина, да и не этих ребят тоже, что они не подошли команде, о которой мечтали. Однако это не облегчало задачу тех, от кого зависело их отчисление.

Покеси Уорес зачитал шесть фамилий. Оба представителя команды «Сент — Катаринс» молчали. В конце Перси назвал еще двух игроков, сказав, что они также его не интересуют.

— Может быть, вам они и не нужны, — хмыкнул Кинг Кейси. — Но мне известны клубы, которые гоняются за ними. Рекомендую подержать их здесь, может быть, они хорошо проявят себя, и тогда мы обменяем их на тех, кто нам нужен.

«Иногда мы бываем слишком бессердечны, — со вздохом подумал Остряк Джексон. — Называя только фамилии, мы забываем, что за ними стоят люди и что для них значит быть отчисленными или куда–то переданными. Но таковы правила этой игры, и хоккеисты знают об этом. Правда, любой из них всегда может уйти, если ему не понравится наше решение, может вернуться домой и в течение двух–трех недель поступить в какую–нибудь местную команду, позабыв о своих мечтах. Такое случается со многими, но некоторые, конечно, очень тяжело все это переживают. И в Национальной Хоккейной Лиге есть прекрасные игроки, которых в свое время отдавали во второстепенные команды, где они обретали опыт и мастерство, что позволяло им потом снова возвращаться в команды высшей лиги…»

— Возможно, мы совершим обмен между «Листьями»

и «Сент — Катаринс» в ближайшую неделю–две, — сказал Уорес, отмахиваясь от табачного дыма сигарет, которые беспрерывно курил Уили. — Кое–кто из слишком самонадеянных считает, что дело у них в шляпе. Я хотел бы немного встряхнуть и охладить их пыл. Для этого дам вам пару форвардов и, может быть, одного защитника для участия в матче, который намечен у вас на понедельник в Китченере, а в обмен заберу парочку ваших ребят на игру в Ниагара — Фоле. Идет? — он посмотрел на Перси Симпсона.

— Согласен, — кивнул тот.

Наступила пауза. Остряк проглядел список любителей, который предстояло обсудить. Тут он готов был поспорить. В профессиональных клубах всегда наблюдалась тенденция отчислять новичков, чтобы упорядочить тренировки. Остряк отлично понимал, что многим молодым игрокам мало одной недели, чтобы хорошо себя проявить.

— Ну-с, переходим к новичкам, — объявил Покеси. — Кого мы отправим по домам? — Он сделал паузу и спросил:

— Как, по вашему мнению, обстоят дела с Муром?

Представители клуба «Сент — Катаринс» оживились.

— Нам он кажется в порядке, — заявили они в один голос. — Его можно взять в профессионалы.

— Я против, пока окончательно не решится вопрос о его дисквалификации, — сказал Уорес. — Кофе, Остряк? — предложил он. — Налей и мне чашечку.

Разливая кофе из термоса, Остряк Джексон не переставал прислушиваться к разговору за столом.

— Если вопрос о снятии с Мура дисквалификации не разрешится до конца месяца, — продолжал Уорес, — он нам не понадобится.

— Почему бы тебе не позвонить президенту НХЛ? — спросил Кинг Кейси. — Рассказать, что парень перспективный, но если нам придется дожидаться до конца сентября, чтобы узнать, сможем ли мы его привлечь, то будем вынуждены решать по–другому.

— Что ж, попытаюсь, — согласился Уорес. — Ты считаешь, что он достоин?

На этот вопрос ответил Уили.

— Он вовсе не таков, каким кажется. У парня есть свои достоинства. Представляю, как наши зрители кинутся на стадион, чтобы посмотреть на его игру!

Уорес хмуро взглянул на Уили.

— Знаю, что вас больше всего беспокоит вопрос продажи билетов, — сказал он. — Но вы многим рискуете с этим парнем. Вряд ли он поможет вам надолго привлечь зрителей, если в очередной раз сорвется, стукнув арбитра клюшкой по голове, и будет отстранен от профессионального хоккея навсегда. Мне не думается, что он уже доказал свое желание сделать карьеру в «Кленовых листьях».

— Послушай! — горячо запротестовал Симпсон. — Тут вертятся несколько человек, которые мечтают переманить к себе Мура. Как мне потом объяснять нашим болельщикам и журналистам, почему мы его проворонили? Да еще если он будет играть в другой команде против нас!

Но Уореса сбить было не легко.

— Все же я не считаю, что Мур исправился, — стоял он на своем. — Чтобы оставаться в «Кленовых листьях», он должен достойно себя показать.

— Дадим Муру еще неделю, — вмешался Кейси. — Он достаточно хороший хоккеист, чтобы стать профессионалом. А оставим мы его у себя или нет, это уже другой вопрос, который надо решать после снятия с него дисквалификации.

Уили был явно раздосадован.

— Ребята, вы уж слишком разборчивы по отношению к тем, кто достоин, а кто не достоин играть за «Листья»! Конечно, вам не приходится беспокоиться о посещаемости — на ваших матчах стадионы всегда переполнены.

— Да, мы разборчивы, — весело отозвался Уорес. — Но бывает, что и мы ошибаемся. Расстаемся с каким–нибудь игроком, а потом переплачиваем кучу денег, чтобы заполучить его обратно.

— А от некоторых избавляемся только потому, что кто–то что–то сказал о них, — вмешался Кинг Кейси, — а потом сами расхлебываем. Не забывай и про это.

— Опять этот Мур! — покачал головой Остряк. — Хотелось бы мне знать, что происходит с этим парнем. Как–то я встретил его внизу в холле. Так он заявил мне, что остался без гроша, ему не хватало двухсот долларов в неделю! Транжирит деньги направо и налево. Я выдал ему жалованье за следующую неделю и посоветовал укладываться в эту сумму. А в столовой повстречал Спунского и Бэтта. Из любопытства спросил, сколько денег у них осталось.

— И что же? — заинтересовался Кинг.

— У Спунского сто восемьдесят долларов, у Бэтта сто двадцать.

Все рассмеялись.

— У тебя хватило отваги выдать Муру деньги до того, как мы еще не решили, как с ним быть? — спросил Уорес, когда смех утих.

— Неужели ты хочешь отчислить Мура?

Лишь произнеся эти слова, Остряк спохватился, что сказал лишнее. Покеси Уорес не терпел, чтобы кто–нибудь подсказывал, что ему делать, как распоряжаться тем или иным хоккеистом. Но Уорес рассмеялся, и Остряк вздохнул с облегчением.

— На этот раз ты оказался прав. Но давайте начнем по порядку. Я хочу услышать ваше мнение по каждому из этих ребят.

Собравшиеся комментировали каждую фамилию, как только ее зачитывал Уорес.

Первым в списке шел Манискола. Симпсон:

— Будь у него посильнее бросок, мы могли бы взять его.

Уили:

— А мне он кажется достойным и думается, что мы сможем его использовать.

Кинг Кейси:

— Годика через два парень будет в команде «Кленовых листьев».

Остряк Джексон:

— На мой взгляд, он сильно преуспел за последнее время.

Манисколу оставили. Не всем другим так повезло. Одним из невезучих оказался Гарт Гивенс. Симпсон:

— Думаю, что годик в юниорской команде пойдет ему только на пользу.

Остряк Джексон:

— У него природные способности. Отправим его в юниорскую команду и объясним почему. Он поймет.

Уорес:

— Согласен.

Когда дошла очередь до Джима Бэтта, начались пререкания.

Спор начал Остряк.

— Этот парень быстро может стать профессионалом, ему не хватает хорошего тренера.

Симпсон:

— Не думаю, что мы сможем его использовать. Легковат для силовой игры.

Уорес:

— Ты недооцениваешь его, Перси. Видел, как он бегает на коньках? Если и есть кто–нибудь, кто напоминает мне Горди Хоу, так это он. И не только этим, но и характером. Мухи не обидит вне катка, а на льду не уступит никому… Ему еще год быть в юниорах по возрасту, не так ли?

Остряк Джексон:

— Да. Но тут возникает другая проблема. Он был одним из самых способных учеников в школе. Несколько университетов в США предлагали ему стипендию. Не знаю, согласится ли он стать профессионалом, но я почти убежден, что, если мы его не оставим, он примет предложение одного из университетов, и тогда «Листья» потеряют его на четыре года.

— Он не показался мне таким смышленым, — произнес Уорес.

— Ты бы видел ферму, откуда он приехал, — продолжал Остряк. — Встанешь в самом центре и не увидишь конца края их земли, куда ни посмотришь. Парень целый день работает на тракторе и при этом так учится. Весной он даже за рулем занимается уроками. Семья у них большая. Они переселились в Канаду лет восемь–десять назад и с тех пор только и делают, что прикупают себе соседние участки. Никто в семье никогда не учился, разве что на сельскохозяйственных курсах, но этот парень не желает оставаться фермером.

— А чего же он хочет? — спросил Уорес.

— Я десятки раз беседовал с ним, но так и не понял. Бэтт не слишком разговорчив. Мне кажется, он хочет оторваться от земли, бросить ферму, оставив ее своим братьям. — Остряк на мгновение умолк, затем продолжал: — Мне удалось заманить его сюда, пообещав, что если он поиграет несколько лет в качестве профессионала, то побывает в больших городах, посмотрит мир и тогда может решить, чего он хочет от жизни.

— Хотел бы я хоть разок оказаться в тренировочном лагере вместе с парнями, которые желают только играть в хоккей, и больше ничего! — вскипел вдруг Уорес. — Юнцы со всякими амбициями действуют мне на нервы. Неужели они не понимают, что всемогущий господь дает каждому только один–единственный талант в жизни? Если парень достаточно хорошо играет в хоккей, чтобы оказаться на наших сборах, он должен показать все лучшее, на что он способен, а если нет — пусть пеняет на себя. Пора бы ему решить, чего он добивается в жизни! Высшее образование, тьфу!

— Ты позволишь мне сообщить прессе о твоих взглядах на высшее образование? — вкрадчиво спросил Джексон.

— Только попробуй, и я продержу тебя на открытых катках в Саскачеване с декабря по март! — огрызнулся Уорес.

Прошел час, затем еще полчаса. Наконец они добрались до Спунского.

— Я не убежден, что нужно оставить парня еще на неделю, — сказал Уорес.

Остряк промолчал. Он был уверен, что Уорес разыгрывает его, и ждал, что скажут остальные. Первым высказался Кинг:

— У него задатки хорошего хоккеиста.

Но ему тут же возразил Симпсон:

— Зеленоват! Вспомните, как он бросился от синей линии на противника с шайбой. В НХЛ есть ребята, которые, один раз увидев это, сразу смекнут, как обойти его и выйти к воротам.

— Но вы не учитываете того, — вставил Остряк, — что им удастся обойти Спунского только один раз, а затем он поймет свою ошибку и не повторит ее. Он умница.

— Знаю, что ты горой стоишь за этого парня, — сказал Уорес.

— А я не взял бы ни одного парня из школьной команды, если бы не был уверен, что он исключительное явление, — ответил Остряк.

— А что это за баталия у него с Муром? Говорят, что это началось в первый же вечер, как они появились. Правда, не похоже, чтобы Спунский явился зачинщиком, — поинтересовался Уили.

— Вот еще одна причина, почему не следует принимать поспешного решения в отношении Мура. Нужно приглядеться к нему. Он из тех, кто если уж озлится на кого–нибудь, то будет мстить при каждой встрече на льду. Именно это и произошло со Спунским. Билл — парень хоть и здоровый, но молод, и Мур решил, что может проучить его, а Спунский не поддался. Вот Мур и злится, и так будет продолжаться до тех пор, пока он не решит, что расквитался с ним. Иногда мне кажется, что нам надо приглашать на сборы психиатра! — в сердцах заключил Остряк.

— Черт с ним, с Муром! — взорвался Уорес. — Мы обсуждаем Спунского!

Собравшиеся согласно кивнули.

Уорес вновь проглядел список хоккеистов–любителей.

— Мы вычеркнули восьмерых из этого списка, а надо двенадцать. Я еще подумаю и завтра вам сообщу.

— Завтра ты будешь чертовски занят, — спокойно заметил Остряк Джексон. У него было ощущение, что Уорес уже давно все решил. Остряк не видел никаких причин, чтобы откладывать решение до следующего дня. Он чувствовал свою ответственность перед ребятами, особенно перед

новичками. Другое дело профессионалы. Большинство из них останутся в этом тренировочном лагере или переедут в другой, но они постарше и могут сами постоять за себя.

— Увидимся завтра вечером, — сказал ему Уорес. — Мне с Кингом нужно сделать несколько телефонных звонков до тех пор, пока я приду к какому–нибудь решению.

Остряк понял: речь идет о покупке некоторых игроков, что могло внести кое–какие коррективы. Это было, пожалуй, единственным объяснением отсрочки решения.

— Ладно, — сказал он. — Я собираюсь провести вечер со своими Помощниками, но к одиннадцати, может чуть позже, вернусь.

— Позвони мне в одиннадцать, к тому времени я уже буду все знать, — сказал Уорес.

 

Глава 9

Утром Билл проснулся еще до телефонного звонка и лежал с открытыми глазами. Тим Мерилл спал. В голове была одна мысль: что ждет его в ближайшие день–два? Наконец он встал и на цыпочках подошел к окну. На улице было тихо. Город только просыпался. Увидит ли он Питерборо еще через несколько дней? Сможет ли подойти к этому окну? Говорят, что после отчисления оставшихся хоккеистов будут переселять в другие номера. Игроков «Листьев» поселят вместе, так же как и игроков команды «Сент — Катаринс». Он бросил взгляд в угол, где стоял его чемодан. Билл не находил себе места от волнения: что–то ждет его?..

Он тихо прошел в ванную, прикрыл за собой дверь и пустил душ. Стоя под струями горячей воды, он вспомнил о Бенни Муре, который едва не опоздал вчера к отбою, но тут же его мысли вернулись к собственной судьбе. Он просто не мог выбросить это из головы.

Несколько минут спустя, когда он осторожно приоткрыл дверь из ванной, Тим уж проснулся.

— Надеюсь, что ты останешься, парень, — сказал Мерилл, широко улыбаясь. Вот и все, но Биллу было приятно, что кто–то ему сочувствует.

Было еще рано, когда Билл спустился в холл, но там уже находились Джим Бэтт и Гарт Гивенс. Они первыми явились в столовую, удивив буфетчиц, которые бросили взгляд на часы.

— Что–то вы рановато сегодня, мальчики, — сказала одна из них. — Но раз уж вы тут, говорите, что положить.

За завтраком они тихо беседовали между собой.

— Мы трое самые нервные из всех, — усмехнулся Бэтт.

Бледные улыбки появились на лицах его товарищей. Они и вовсе потеряли аппетит, когда в столовую вошел Уорес и уселся на свое обычное место. Когда они спускались в холл, у лифта не было никакого объявления. Гивенс быстро встал из–за стола, вышел и тут же вернулся.

— До сих пор ничего, — сообщил он.

Пришел Джексон, оживленно помахал им рукой и направился к столу, за которым сидел Уорес. Появились оба представителя клуба команды «Сент — Катаринс» и тоже подсели к Уоресу. За ними последовал Кинг Кейси. Они о чем–то разговаривали.

— Жаль, что их стол не оборудован подслушивающим устройством, — с несчастным видом посетовал Билл.

За столом, с которого они не сводили глаз, Остряк Джексон говорил тренеру «Листьев»:

— Не мог дозвониться до тебя вчера вечером.

— Я уходил, — сказал Покеси Уорес. — Никогда не догадаешься куда.

— Натощак мы не слишком догадливы, — отозвался Кинг.

— Мне позвонили около одиннадцати вечера, — продолжал Уорес. — Из полиции. Знаете, что натворил вчера этот болван Мур?

Все молча уставились на него.

— Затеял драку в плавательном бассейне. Не в бильярдной, не в пивной или в подобном заведении, а в бассейне! Только этого нам и не хватало! Якобы высказал оскорбительные замечания в адрес присутствовавших там девушек. Больше ничего я не знаю. Хотя должен отметить, полицейский мне сказал, что они не убеждены, будто зачинщиком был Мур. Никаких обвинений ему не предъявлено, но он попросил меня приехать в полицию, повидаться с другим парнем, — Уорес яростно ткнул вилкой в сосиску и принялся усиленно жевать. — Ну, хватит об этом. Я решил отчислить только ту восьмерку, о которой мы говорили. Зато на будущей неделе отчислим больше, благодаря этим товарищеским играм, которые должны быть проведены между обоими клубами, нам будет легче поделить игроков. — Он имел в виду «Листья» и клуб «Сент — Катаринс».

— Кого ты хочешь включить в команду «Листьев»? — спросил Симпсон.

— Сколько у нас защитников в двух лагерях? — спросил Уорес, с карандашом в руках просматривая списки. — Четырнадцать. По семеро в каждом. На одну–две игры я возьму Мура или Спунского… Предоставляю вам выбор. Кого вы предпочитаете?

— Мура! — тут же отозвался Уили.

— Если только вчерашнее происшествие завершится благополучно, — вздохнул Уорес, — вот будет номер, если он снова влипнет!

— На следующей неделе на матч приедут представители радио и телевидения, газетчики, — сказал Симпсон. — Если они увидят у нас Мура хоть однажды, то рассвирепеют, если его не окажется в команде в октябре, когда начнется сезон.

— Можете забрать его на эти товарищеские игры. Но думаю, что одному из вас, не откладывая, следует с ним поговорить: Может быть, и ты, Остряк, побеседуешь с ним? Я повидаюсь с Муром сразу же после утренней тренировки. А вы подождите, пока он вернется в гостиницу. Надо дать ему понять, что, если он будет продолжать вести себя подобным образом, сомнительно, оставим ли мы его вообще.

— Больше, пожалуй, мы ничего не можем поделать, — согласился Симпсон. — Надо прямо сказать ему обо всем. Или он поведет себя по–другому, или…

— Вот и поговорите, — заключил Уорес, вставая. — И еще одно, Остряк, в отношении этих парней — Мура и Спунского. Они зашли слишком далеко.

Джексон был явно удивлен. У Уореса была репутация человека, предпочитавшего, чтобы всякие дрязги в клубе разрешались сами по себе, если они не оказывали дурного влияния на команду.

— Что же ты думаешь делать? — саркастически спросил Джексон. — Сказать им, чтобы они не пихались на льду?

— Когда мы отправим отчисленных по домам, будет перетасовка в номерах, — сказал он. — Я хочу поселить Мура и Спунского вместе. В одну комнату.

— Зачем, черт возьми! — воскликнул Уили. — Если мы хотим, чтобы Мур исправился, не лучше ли будет поселить его с кем–нибудь из старших, чтобы тот не спускал с него глаз?

— Ты предпочитаешь, чтобы кто–нибудь опекал его каждую секунду? Нет, он должен выплыть или утонуть. Сам. Если он не сможет ужиться с таким парнем, как Спунский, и будет продолжать задирать его, нам придется с Муром расстаться.

Это вызвало протестующие возгласы со стороны представителей «Сент — Катаринс».

— Пока что мы не отдадим его, — продолжал Уорес, — и возможно, вы получите игрока, на которого мы его обменяем. Поэтому перестаньте вопить!

— Меня не столько волнует Мур, — сказал Остряк Джексон, глядя на Уореса, — сколько то, что будет со Спунским? Как бы тебе понравилось оказаться на его месте?

— Не понравилось бы, — улыбнувшись, согласился Уорес.

Несколько минут спустя Тим Мерилл, Джим Бэтт и Билл вышли из лифта, собираясь отправиться на стадион. Гивенс ушел раньше. У лифта они встретили Джексона.

— Поторапливайтесь, мальчики, — сказал Джексон.

Оба новичка только тупо кивнули в ответ. Но Тим остановил его и спросил.

— Кто же отчислен, Остряк? Неужели ты не видишь их опущенные носы?.. Они просто ждут не дождутся, когда смогут отправиться домой. Успокоил бы ты их!

Джексон потрогал усы и решительно покачал головой.

— Только не я! — сказал он. — Ты же знаешь, что Уорес единолично руководит сборами. И я не могу объявить о том, что должен объявить он сам!

— Мы это знаем, — произнес Билл. — Мы и не собирались спрашивать вас. Мы только просто…

— …ожидали вас, чтобы спросить, — рассмеявшись, закончил за товарища Бэтт.

— В какое положение вы меня ставите, ребята? — серьезно произнес Джексон. — Если тренер до сих пор еще никого не пристрелил, кто пытался бы его заменить, то ведь всегда бывает первый. Случается, что он ругает меня последними словами, но оказаться его первой жертвой… Нет, ребятки, я не хочу рисковать своей жизнью!

— Мы тоже этого не хотим, — сказал Билл с улыбкой.

— Вы все узнаете в свое время. Надеюсь, вы поедете посмотреть матч в Сент — Катаринс, если в автобусе окажутся свободные места? Тогда там встретимся. Сожалею, что не могу вывести вас из состояния неопределенности. Просто не имею права этого сделать.

Билл не понимал, почему он пытается оправдаться перед ними. Ведь они ни на чем не настаивали! Но тут он увидел хитрый блеск в глазах Джексона. Селекционер полез в карман куртки и достал бумажник.

— Ничего не могу вам сказать! Ни единого слова! — при этом он отсчитал десять двадцатидолларовых купюр и протянул Биллу. То же самое он проделал и с Джимом. — Ничего не могу вам сказать. Но не вижу причин, почему бы я не мог выплатить вам деньги за следующую неделю, раз

уж вы здесь. Сбережет мне время впоследствии.

Тим Мерилл смотрел на всю эту сцену с доброй улыбкой.

— Я же говорил, что Остряк не имеет права ничего сказать вам, — заметил он вслух.

— Если об этом станет известно Уоресу, — пригрозил Джексон, — я зажарю вас обоих на медленном огне!

Чувство облегчения овладело Биллом. Он показался себе даже выше, сильнее и умнее.

— Спасибо, — голос у него дрогнул. — Спасибо, — повторил он.

По дороге на стадион Тим Мерилл то и дело окликал их:

— Эй, вы! Куда вы мчитесь? Обождите меня!

 

Глава 10

Биллу казалось, что он еще ни разу не тренировался с таким усердием, как сегодня. Словно с плеч свалилась тяжесть, которая давила на него последние дни. «До следующей недели и до следующих отчислений», — с горькой усмешкой подумал Билл. А пока что, делая круг за кругом, обгоняя одних и окликая других, Билл чувствовал себя легким, как птица.

Тим Мерилл поравнялся с ним.

— Спокойнее, парень. По твоему поведению каждый поймет, что тебе уже все известно.

Билл замедлил шаг, «стер» улыбку с лица, но это стоило ему усилий, таким счастливым он был в это утро.

Хоккеисты бегали по катку, иногда кто–нибудь останавливался, чтобы сказать несколько слов приятелю, и прокатывался с ним полкруга, и затем мчался вперед или отставал. Некоторые двигались спиной вперед или против общего движения по часовой стрелке. Одни бегали просто разминаясь, другие отрабатывали повороты в разные стороны.

Мак — Гарри, как обычно, веселил окружающих.

— Итак, «Листочки», — говорил он, подражая голосу тренера, — сегодня вам предстоит трудный матч с командой из Чикаго, поэтому возвращайтесь в отель и как следует выспитесь…

— Мак — Гарри, — послышался ровный голос тренера, — три круга, чтобы остыть.

Уорес в своей неизменной вязаной шапочке и со свистком вышел на лед.

Раздался общий смех.

— Хозяин! — взмолился Мак — Гарри. — Старый приятель! Друг! Я пошутил. Меня неправильно поняли!

— Пять кругов, — так же спокойно отозвался Уорес. Мак — Гарри послушно покатил по катку, не переставая что–то говорить.

— Потом я скажу, что тебе еще делать, — крикнул ему вслед тренер.

Затем Уорес обернулся к остальным. Билл скрыл улыбку, которую у него часто вызывала манера обращения тренера с подопечными. Правда, он и сам думал, что игрокам, которым предстояло сегодня вечером участвовать в матче, будет сделана некоторая поблажка на тренировке. Но он ошибся. Ничего подобного не случилось.

— Обычная тренировка, — объявил Уорес. — В процессе работы я буду давать указания отдельным игрокам. Те, кто сегодня участвуют в матче и уверены, что находятся в хорошей форме, могут обойтись без тренировки — свободны. Возвращайтесь в гостиницу. После матча я бы хотел встретиться с вами и поговорить о ваших ошибках во время игры. А завтра утром вам будет предоставлена возможность потренироваться два дополнительных часа. Это относится только к нежелающим тренироваться сегодня. Ну, кто из вас хочет отправиться в гостиницу?

Никто не ушел. «Никто и не хочет, — подумал Билл, — даже Мак — Гарри, который со стенаниями бегал круг за кругом». Таков был метод тренировок Уореса. Этим самым он исключал всякое неповиновение и нарушение режима. «Кому взбредет в голову отказаться сегодня от тренировки и два лишних часа попотеть на следующее утро? Никому! И вообще, кто согласится пропустить тренировку?» — удивился Билл.

— Старты с места и остановки! — крикнул тренер. — Начинаем!

Ребята бросились вперед, пока не раздался второй свисток тренера — тут все сразу затормозили, подняв фонтанчики снежных брызг.

— В этой игре вы не конькобежцы на длинные или короткие дистанции, — объяснял Уорес. — Нужно не умение далеко и быстро пробежать на коньках, а маневренность. Вы должны уметь мгновенно остановиться и изменить направление бега и проделать это так быстро, чтобы противник не мог вас догнать, зато вы всегда должны его догнать, как бы он ни старался от вас уйти.

После того как они проделали это упражнение по нескольку раз, те, кто не обладал высокой стартовой скоростью, оставались далеко позади. Но никто не хотел быть последним. У Билла была неплохая стартовая скорость, когда он играл в школе. Здесь же он оказался одним из самых медлительных. И он дал себе слово освоить эту премудрость — нужно было только больше тренироваться. Пока что даже старый Биз Коска, который считался медлительным защитником, превосходил его в скорости, а Мур обгонял на старте каждый раз на несколько футов.

— Рывки вперед, — выкрикнул тренер.

Трое нападающих против двух защитников. Упражнения заканчивались, когда нападающим удавалось сделать бросок по воротам или когда защитник овладевал шайбой. Тогда другая тройка с противоположного конца шла против двух защитников. Кинг Кейси стоял в сторонке и громко давал указания игрокам, а иногда Уорес подкатывал к тому или иному хоккеисту и разъяснял его ошибки.

Затем двое нападающих, перепасовываясь между собой, шли на одного защитника. Билл внимательно наблюдал за происходящим, изучая технические приемы.

— Раскованнее, раскованнее! — кричал Уорес. — Прикрывайте шайбу корпусом, клюшку держите между игроком с шайбой и его партнером! Прерывайте пас!

Дальше отрабатывались броски по воротам. Пятнадцать игроков выстраивались вдоль синей линии, перед каждым было с полдюжины шайб, которые он бросал по воротам. По свистку тренера первым начинал игрок справа, затем его сосед, потом следующий и так далее. Вратарь метался в воротах, чтобы спасти их от гола, и так до последней шайбы. Второе упражнение было куда труднее. Бросок делал крайний игрок справа, затем крайний игрок слева. Второй справа, второй слева. Броски следовали молниеносно один за другим. Джонни Босфилд под этим обстрелом кидался из стороны в сторону, хорошо справляясь со своей задачей. Билл отработал кистевой бросок, который он подметил у некоторых хоккеистов. Джим Бэтт тоже умел им пользоваться. Он делал это без напряжения, легко, почти незаметно. Как–то в разговоре Джим поведал Биллу, что только в прошлом году начал играть в организованный хоккей. До этого, еще мальчишкой, он играл вместе со взрослыми в родном поселке Саскачеване. Причина, почему селекционеры клубов не обращали на него внимания, заключалась в том, что он был тогда мал ростом и весил всего 115 фунтов, а за последний год прибавил 40 фунтов.

В 8.45 началась двусторонняя игра. Бобби Дейел раздал белые майки.

Всякий раз, когда это происходило, Билл думал, что Уорес изменит своему правилу и поставит его и Мура в одну команду. Но и на этот раз они играли друг против друга. Мур в команде белых, Билл — синих. Билл играл в защите вместе с Тихэйном, а Мур — с Бизом Коской.

Стоя у синей линии в ожидании вбрасывания, Тихэйн обернулся к Биллу и с доброжелательной улыбкой спросил:

— Кому сегодня наложат швы — тебе или Муру?

— Надеюсь, что никому, — отозвался Билл.

— Трудно в это поверить, с такой яростью вы схватываетесь друг с другом, — сказал Тихэйн.

Но игра прошла без вмешательства врачей. Четыре столкновения. И все четыре раза оба оказывались на льду. Наступило время второй смены.

Мур покидал лед первым. Его поджидал тренер.

— Мур, — подозвал он.

— Вы меня? — переспросил Бенни.

— Именно тебя, — сказал Уорес. — Пойдем со мной.

Шагая по резиновому мату в сторону раздевалки, Билл видел, что Уорес очень серьезно разговаривает с Муром. О чем они говорили, он не слышал, но Мур сразу покраснел и изменился в лице.

В то утро Билла ожидал еще один сюрприз.

Как обычно, после тренировки никто не спешил уходить. Ребята торопились только с утра — принять душ, одеться, позавтракать и вовремя поспеть на стадион. После тренировки же они до обеда были предоставлены сами себе. Но сегодня какая–то необычная обстановка царила в раздевалке. Дейел укладывал экипировку в два больших сундука, стоявших у входа.

— Кое–кто из ребят получит сегодня вечером влажную экипировку, — бормотал он себе под нос. — Но тут уж ничего не поделаешь.

Затем он подошел к нескольким новичкам, объявив, что Уорес хочет их видеть. Билл посмотрел на тех, кого вызывал тренер. Карсон, защитник из Альберты, Гивенс, он казался самым грустным, Коннелли и Ортон откуда–то с побережья. Все они понимали, что означает это приглашение, однако встретили его хоть и с недовольными гримасами, но без удивления. Хуже всех это воспринял Карсон. Он приехал издалека. Направляясь на свидание к тренеру, он остановился в дверях.

— Если я не увижу вас больше, ребята, желаю вам всем удачи, — сказал он. — Был рад с вами познакомиться.

Пятеро юношей покинули раздевалку. Билл знал, что сейчас им сообщат об отчислении со сборов. Может быть, через неделю и ему предстоит такой же разговор с тренером? Интересно, как он это воспримет? И каким образом Уорес объявит ему об этом?

Дейел вынул несколько листков из большого коричневого конверта и, не говоря ни слова, прикрепил их к двери. Биллу хотелось тут же вскочить с места и первым их прочесть, но игроки «Листьев» вели себя спокойно, словно ничего не произошло, и только спустя несколько минут Отто Тихэйн, а за ним и все остальные потянулись к двери. Читая, Билл вдруг увидел, что он, Билл Спунский, значился в списке торонтских «Кленовых листьев».

Возвращаясь на свое место, он пытался выглядеть спокойным. Куда они возьмут меня, думал он? В команду «Сент — Катаринс» или в «Листья»? На этом этапе это не имело большого значения, так как в тренировочном лагере было четырнадцать защитников, которых нужно было распределить по двум командам.

Но Билл ничего не мог с собой поделать. Улыбка цвела на его лице от уха до уха. Ему уже представлялась колонка Ли Винсента в виннипегской «Телеграмме», слышались голоса друзей из команды Северо–западной школы, виделись недоверчивые лица Сары и Пита, мамы и отца… Ничего, им придется поверить, спокойно заключил он. Когда Отто Тихэйн его поздравил, он только ухмыльнулся в ответ.

— Эй, ты, Спунский из «Кленовых листьев»! — весело окликнул его Джим Бэтт.

Билл затряс головой, пытался что–то сказать, но не мог произнести ни слова, и только радостная улыбка озаряла его лицо.

 

Глава 11

Днем Памела Мур сменилась с работы. Обычно время пролетало быстро, но не сегодня. Как только кто–нибудь появлялся в холле, она тревожно вглядывалась в каждого посетителя, не явился ли репортер из газеты. Вечернее происшествие… Ей становилось не по себе, как только она о нем вспоминала… Но в утренних газетах об этом не было ни строчки. Памела прислушивалась ко всем разговорам в холле, но о вчерашнем никто ничего не говорил… И все же в это дело вмешалась полиция. Ей задавали кучу вопросов. А сегодня утром она даже не видела Бенни. Никогда не забыть ей лица брата, когда администратор бассейна пошел звонить в полицию, — отчаяние, сменившееся вдруг дерзким, строптивым выражением.

Памела даже не смогла позавтракать сегодня утром. И сейчас ей захотелось выпить кока–колу или чашечку кофе. Эх, если бы ей удалось поговорить с кем–нибудь, кто симпатизировал Бенни! Кто бы мог просто ее выслушать…

К Памеле обернулся администратор, только что ее сменивший.

— В чем дело? Почему ты не идешь домой? — удивленно спросил он.

В ответ она лишь улыбнулась, но улыбка получилась жалкая. В холле было пустынно! Не вернулся и Бенни с утренней тренировки. Это ее очень тревожило.

Памела подошла к телефону и позвонила в 309‑й номер.

— Билл? — спросила она, услышав знакомый голос.

— Слушаю, — отозвался он.

Она сразу представила себе высокого, черноволосого парня с умным и внимательным взглядом. Памела была девушка общительная, и молодые люди часто заигрывали с ней. Билл же никогда. Но она видела, что он всегда был рад встрече с ней.

— Это я — Памела, — сказала она в трубку и смолкла, не зная, как продолжить разговор. Но, как назло, ничего не приходило в голову. Подавленным голосом она пробормотала: — Может быть, это глупо, но я… но я…

Билл по, голосу понял: что–то случилось. Он сразу почему–то вспомнил о ночном такси, поспешность, с которой Бенни Мур помчался в гостиницу, и то, что Памела, ушедшая на встречу с братом, не вернулась вместе с ним…

— Хотите, я спущусь вниз? — спросил он.

— Хорошо, — отозвалась Памела.

Билл торопливо застегнул ворот рубашки, повязал галстук и надел куртку. Не ожидая лифта, он сбежал вниз по лестнице. Памела ждала его в холле.

— Привет! — еще издали окликнул он ее.

— А не легко ли вы оделись для такой погоды? — спросила Памела.

— Ничего, — удивился он ее вопросу. — Пошли.

Выйдя из отеля, они свернули налево. Навстречу группками шли хоккеисты, возвращавшиеся с тренировки. Они оборачивались им вслед, отпуская шуточки в адрес Билла. Ничего не могло укрыться от всевидящих глаз хоккеистов…

Пройдя квартал, они свернули на главную улицу и перешли на солнечную сторону. Мимо спешили прохожие, изредка останавливаясь у витрин магазинов.

— Я должна была с кем–нибудь поговорить, — наконец произнесла Памела.

— Что случилось? — спросил Билл, тревожно глядя на нее. Он не сомневался в том, что произошла какая–то неприятность. Иначе Памела не позвонила бы ему.

— Вы не знаете, когда Бенни вернулся вчера вечером в отель? — спросила она.

— Я случайно выглянул из окна, когда он приехал, — ответил Билл. — Он поспел вовремя, за минуту до отбоя.

— И больше ничего не знаете? Ничего не слышали? — Памела с беспокойством посмотрела на Билла.

Он помедлил с ответом. Билл замечал, что хоккеисты–профессионалы никогда не рассказывали о всяких мелочах, которые происходили в раздевалке или на тренировке. Но тут было другое. И он рассказал Памеле, что тренер отозвал Бенни в сторонку после тренировки.

— Но я не знаю, о чем они говорили, — закончил Билл. — В раздевалку Бенни пришел позже, а в коридоре его ждали двое парней.

— Смуглые? Один высокий, другой пониже? — спросила Памела.

Билл кивнул.

— Они самые! — воскликнула она.

— А в чем, собственно, дело? — удивился Билл.

— В прошлом году Бенни часто бывал здесь в их компании. Жил он в этом же отеле с остальными хоккеистами, но у этих двоих была своя квартира, и они там устраивали вечеринки. Бенни зачастую даже ночевал там. — Они прошли еще полквартала, пока она вновь заговорила. — Вы знаете, что вас и Бенни завтра поселят в один номер?

Билл в недоумении остановился посредине тротуара.

— Это точно, — сказала Памела. — Сегодня утром мистер Уорес принес список. Она робко взглянула на Билла. — Да, я забыла вас поздравить! — сказала она, имея в виду то, что его оставили на сборах.

Но Билл уже был полностью поглощен этой новостью. «Бенни Мур — мой сосед по комнате… Даже трудно представить…»

После первого замешательства, хотя это и могло показаться странным, Билл ожидал нечто подобное. Это было очень похоже на Уореса. Он усмехнулся. «Вот будет пищи для спортивных журналистов!»

— И больше вы ничего не слышали? — снова спросила Памела. — Может быть, эта парочка говорила что–нибудь о Бенни?

Билл покачал головой.

— Хотела бы я знать, что напишут об этом в газетах! — в отчаянии произнесла девушка.

Больше Билл не мог выдержать.

— Послушайте! — воскликнул он. — Я ничего не понимаю, о чем вы говорите!

Она окинула его долгим взглядом.

— Я вам расскажу… Все равно это станет известно. Бенни нужна поддержка, сочувствие… Скажите, Билл, вы не злы на него? — спросила она с тревогой в глазах.

— Нет, — тихо отозвался Билл, хотя ему было трудно произнести это слово. Был ли он зол на Бенни Мура? По другую сторону улицы, перед школой, был небольшой сквер. Они нашли свободную скамейку и сели.

— Нет, я не зол на него, — повторил Билл. — Но кажется, это он злится на меня… Не могу только понять почему.

— У него такой ужасный характер, — вздохнула Памела. — Помните, я уходила вчера вечером? Это Бенни позвонил мне. Они захотели пойти в бассейн поплавать… — Памела задумалась. — Один из тех двоих, по имени Том Амадио, приглашал меня несколько раз, но я отказывалась, они старше меня, и… Но на этот раз меня пригласил Бенни, я была свободна и пошла.

Билл внимательно слушал девушку.

— Мы отправились в бассейн, — продолжала она. — Там вода с подогревом и всякие развлечения… Но вы не знаете моего брата так хорошо, как я. Он всегда меня опекает. А вчера в бассейне была компания молодых людей, которые узнали Бенни. Его многие знают благодаря хоккею. Ничего плохого они не сказали, ну, знаете, что говорят обычно в таких случаях: «Добиваешься первого места в Лиге по штрафным очкам?», — ну и все такое прочее. Своего рода признание его популярности…

— Да, — задумчиво отозвался Билл. Теперь ему кое–что стало ясно. Прежде об этом он даже не задумывался.

— Ну, и один из них подозвал Бенни. А там, знаете, очень скользко. Я, еще две девушки, Том и другой молодой человек сидели за столиком и смотрели. Этот парень положил руку на плечо Бенни, посмотрел в мою сторону, потом что–то сказал, и вдруг Бенни отбросил его руку. Просто скинул с плеча, но тот поскользнулся и упал, ударившись плечом и головой о тумбу для прыжков в воду.

— Бенни говорил вам, что сказал этот парень? — спросил Билл.

Она кивнула.

— Ничего особенного, — произнесла она после паузы. — То, что обычнр говорят эти типы в подобных случаях, но на этот раз это касалось меня. В этом только и разница. Парень сказал, что, если Бенни когда–нибудь захочет расстаться с этой рыженькой девицей, пусть он даст знать. — Она посмотрела на Билла с кривой усмешкой. — А тут появился администратор и заявил, будто видел, как Бенни сбил с ног того парня, и что он немедленно вызовет полицию.

— Как Бенни на это реагировал?

— Он начал наступать на администратора, — насупилась она. — Мне показалось, что он вот–вот ударит его. Знаете, какой он бывает в таких случаях. Но тут же сдержался. Администратор увидел, что Бенни пошел на него с кулаками, повернулся и побежал звонить. Вскоре появилась полиция. И знаете, что сказал полицейскому тот парень, который упал? Будто это Бенни сделал грязное замечание в адрес одной из девушек, что были с ним, а он приказал ему отвязаться и тут Бенни сбил его с ног! Дежурный администратор стоял рядом и все время повторял: «Все они одинаковы, эти профи! А Бенни Мур хуже всех! Думают, что им все позволено, считают себя звездами, знаменитостями». — Глаза у Памелы были полны слез. — Я боюсь, очень боюсь, что полиция поверит этому парню, тогда неприятностей не избежать и у Бенни не останется никаких шансов остаться в хоккее… Вы же знаете… Кто захочет рисковать ради него? Это только мистер Уорес взял его на сборы…

Билл ясно представил себе нарисованную ею картину.

— Я все рассказала полиции, — после паузы продолжала Памела. — Бенни просил, чтобы его отпустили. Я никогда прежде не видела, чтобы он так кого–нибудь просил. «Если я опоздаю к отбою, я пропал!» — все время твердил он. Бенни в самом деле испугался, Билл. Я знаю, что иногда он ведет себя как полоумный. Знаю! Но на этот раз он ни в чем не виноват!..

— Что я могу сделать для него? — спросил Билл.

— Вы будете жить с ним в одном номере. Все это, конечно, попадет в газеты. На него жаловались и прежде, но теперь ему будет совсем плохо…

В голове у Билла мелькнула мысль: «Бог мой! Я должен сдружиться с парнем, который каждую минуту готов оторвать мне голову, когда мы на льду!..»

Он вспомнил, что замечал иногда во взоре Бенни Мура необычное для него выражение, ревность, что ли, что он, Билл Спунский, делит комнату с Тимом Мериллом; вспомнил его растерянное лицо утром, в столовой, когда он спросил, как себя чувствует Билл, в порядке ли у него голова.

— Я сделаю все, что смогу, — пытался успокоить девушку Билл. — Боюсь, я немногого сумею достичь, но постараюсь сделать все, что в моих силах.

— Спасибо, — сказала Памела.

Они посидели еще несколько минут, затем поднялись и пошли обратно. Билл был настолько взволнован, что даже забыл о главном событии сегодняшнего дня. Он вспомнил об этом, только когда они вернулись в отель. Джим Бэтт рыскал по холлу в поисках его.

— Эй! — окликнул он, увидев Билла. — Или ты забыл, что через несколько минут бифштексы, а затем нас повезут на матч! Тебя и меня! Бэтт и Спунский, новенькие «Кленовые листочки»!

— Для меня это звучит как водевильная пара, — послышался чей–то голос. — «Бэтт и Спунский», скажите пожалуйста! — подтолкнул их локтем проходивший мимо Остряк Джексон. — Вы — итог хорошей селекционной работы! И вовсе позабыли, кому вы этим обязаны! — добавил он.

Памела взглянула на Билла.

— Спасибо, ну я пошла…

Когда она отошла на несколько шагов, Бэтт посмотрел на Билла и понял, что сейчас не время для шуток. Билл вдруг окликнул ее.

— Почему бы вам не рассказать обо всем тренеру? — спросил он.

— Что именно? — растерялась Памела.

— То, о чем вы рассказали мне, — отозвался Билл.

 

Глава 12

Впоследствии Билл часто вспоминал этот день не только из–за той первой игры, но еще и потому, что «Листья» тогда впервые познакомились с Пубеком по прозвищу Пуля. И в самом деле, до этого никто из хоккеистов, кроме Билла, никогда не слышал про Пубека. Пожалуй, только Билл знал его. Пуля Пубек играл за команду школы имени Кельвина.

Все шло по расписанию, указанному в объявлении у лифта:

14.00 Обед для игроков «Листьев», участников матча, согласно списку.

14.30 Отправление автобуса с экипировкой от стадиона.

15.00 Отправление автобуса от отеля «Императрица» в Сент — Катарине для игроков «Листьев», согласно списку.

Игроки команды «Сент — Катарине» еще продолжали тренироваться на катке, так что в столовой было вдвое меньше народу. Закончив обедать, хоккеисты брали с собой фрукты из большого блюда — яблоки, бананы, сливы, груши, виноград.

Билл никогда не видел такого изобилия. Конечно, они продавались в Виннипеге, но… цены на них были очень высокие. Для многих это являлось недоступной роскошью. И для семьи Спунских в том числе. Билл никак не мог выбрать, что же ему взять.

— Почему бы тебе не забрать все блюдо? — спросил Отто Тихэйн.

Билл в ответ улыбнулся. Однако Мерв Мак — Гарри подхватил блюдо и направился с ним к двери, но тут же одна из буфетчиц завопила ему вслед.

— Мистер Мак — Гарри!

Он поставил блюдо на другой стол и с недовольной гримасой, что его вернули, взял себе яблоко и персик. Билл последовал его примеру.

Перед отелем стоял большой, оборудованный кондиционером автобус. Задержавшись в столовой, Билл садился в автобус одним из последних, но Джим Бэтт занял ему место рядом с собой. Все уже привыкли, что новички Спунский и Бэтт всегда держатся вместе.

Билл протянул Бэтту торонтскую газету.

— На, прочти о Пуле Пубеке, — сказал он. — Слышал о нем когда–нибудь?

— Нет, — ответил Бэтт.

Билл рассмеялся.

— Я играл против него. Читай, читай.

Джим увидел набранный крупным шрифтом заголовок: «Хоккеист–коротышка» имеет сегодня шанс отличиться» — и принялся читать.

«Сент — Катаринс. 18 сентября. Не знаю, кому придется больше огорчаться — нам или «Листьям», — сказал Черный Майк Фостер, тренер чикагских «Черных соколов», — но сегодня я предоставляю шанс Пуле Пубеку показать себя».

Настоящее его имя — Лорн, Лорн Пубек. Пулей его прозвали после первого выхода на лед, когда он играл еще в школьной команде. Он показал себя самым быстрым игроком в чикагском тренировочном лагере, но для тренера Фостера остается трудно разрешимой проблемой. Фостер заявляет, что пошутил, взяв на сборы Пубека, поддавшись настояниям своих селекционеров. Но на этой неделе Пубек забил четыре гола в тренировочной игре и лишь в одной не забил ни одного. В прошлом году он играл в команде школы имени Кельвина в Виннипеге, но затем, после окончания школьного первенства, перешел в команду юниоров. Пубек уже играл один сезон в юниорской команде в Эдмонтоне до переезда в Виннипег.

Весит Пубек всего 130 фунтов при росте в 5 футов и 5 дюймов. Лет ему — девятнадцать. Пубек уверяет, что хотя рост у него маловат и высокие игроки могут с легкостью уложить его на лед, но «они мчатся, чтобы блокировать меня, а пока ищут, куда же я делся, я уже приближаюсь к воротам и забрасываю шайбу».

Пубека нельзя упрекнуть в отсутствии скромности. Ему еще не приходилось встречаться с защитниками, которых он не смог бы обвести вокруг пальца, даже в чикагском тренировочном лагере.

Специалисты задаются вопросом, как сыграет этот маленький петушок против таких защитников, как Отто Тихэйн и Тим Мерилл из команды «Кленовых листьев». Интерес к этому настолько велик, что все билеты уже распроданы.

На сегодняшнем матче будут присутствовать Джек Пэддок и профессор Гектор Махони из Университета Британской Колумбии. Они объезжают тренировочные лагеря в поисках игроков, желающих поступить в их университет и играть в тамошней команде, на базе которой будет формироваться олимпийская сборная Канады. Они проявляют большой интерес к Пубеку, а также хотят посмотреть сегодня игру Джима Бэтта из команды «Кленовых листьев». Бэтт хотя и перспективный игрок, но вряд ли останется у «Листьев», так как известно, что он мечтает об университетском образовании».

Бэтт отложил газету и взглянул на Билла.

— С тобой уже встречались эти люди из университета? — спросил его Билл.

Бэтт покачал головой.

— Сам только что узнал об этом из газеты, — усмехнулся он. — Что ж, это было бы неплохо. Университет Британской Колумбии считается одним из лучших в стране, на втором месте после Университета Виктории. Только далековато, правда.

— Но тебя обеспечат стипендией, общежитием, питанием и всем прочим.

— Ты говоришь так, будто меня уже туда приняли.

Они обратили внимание на Пулю Пубека во время разминки. Это был коренастый, невысокий паренек, бегавший на коньках, сильно наклонившись вперед, отчего казался еще меньше. Темные волосы были коротко подстрижены и плотно прилегали к голове, словно ермолка. У него был большой рот с тонкими губами, которые все время кривились в иронической улыбке.

Один из болельщиков на трибуне громоподобным голосом завопил на весь стадион:

— С кем это играют «Листочки», с лилипутами?

Пубек бросил клюшку, поднял обе руки над головой, словно боксер, приветствующий зрителей, и поклонился.

В течение первого периода ни «Листья», ни «Черные соколы» не выпускали на поле новичков. Эти команды встречались в прошлом году в финальном матче на кубок Дэвиса. И хотя сегодняшний матч был товарищеским, ни одни, ни другие не хотели его проигрывать. Ансен Оукли проскочил мимо защитников чикагской команды и открыл счет уже на первой минуте встречи. Пит Поллок отквитал его броском от синей линии, когда шайба, отскочив от чьего–то конька, влетела в ворота.

Билл Спунский и Джим Бэтт сидели на самом краю скамьи для запасных, наблюдая, как игра перемещается с одного конца поля на другой. Когда сирена возвестила об окончании первого периода, Джим встал и потянулся.

— Может, размяться на коньках в перерыве? — предложил он, но вместе с остальными хоккеистами они затопали в раздевалку,

Так как ни Билл, ни Джим никогда не играли в юниорских командах в этих краях, многие зрители удивленно на них поглядывали. Какая–то пожилая женщина наклонилась над проходом и остановила Билла.

— Как вас зовут, молодой человек?

— Билл Спунский, — как можно вежливее ответил он.

— Как, как? — переспросила она.

Он повторил свою фамилию, но она все же не смогла разобрать и протянула ему блокнот.

— Напишите, пожалуйста.

Он написал. Но тут Бэтт его окликнул, они поспешили в раздевалку. Билл впервые был в качестве игрока в раздевалке в перерыве между периодами, когда играли профессионалы Национальной Хоккейной Лиги, но это ничем не отличалось от того, как проводили перерыв его товарищи по школьной команде. Некоторые игроки сняли ботинки, чтобы дать отдых ногам, другие просто сидели, прислонившись к стене.

— С трудом согрелся, — пожаловался Отто Тихэйн соседу.

— Это вы–то с трудом согрелись! — улыбнулся Билл. — Ни минуты покоя!

— Тебе еще нет двадцати, парень. Подрастешь, тогда узнаешь, — усмехнулся вратарь Джонни Босфилд.

Покеси Уорес появился в раздевалке перед самым концом перерыва.

Джим и Билл уже поднялись с мест и стоя разговаривали.

— Что это, намек? — спросил Уорес. — Хотите показать, что устали сидеть на скамье для запасных?

Но до середины второго периода они по–прежнему сидели на скамье. Хотя лишь одно то, что Билл был в форме «Кленовых листьев» с крупным номером на спине, доставляло ему радость. Он прислушивался к тихим разговорам игроков, сидящих рядом… «Я думал, что судья накажет меня, когда я зацепил клюшкой за свитер…» «Обратил внимание, какой клюшкой пользуется Джекмен? Крюк у него» еще больше, чем в прошлом году».

В середине второго периода «Листья» в течение одной минуты забили два гола и повели со счетом 3:1. И тут со скамьи запасных поднялся Пубек, игравший на месте левого крайнего.

— Бэтт! — тут же отреагировал на это Уорес. — На правый край! Оукли в центр! Манискола — налево! — Он выпустил новичка против новичка. Бэтта против Пубека. Когда Спунекий увидел, как выкатился на лед Бэтт, то подумал, что Пуле Пубеку будет сегодня нелегко.

— Спунский, в защиту!

Как только была произнесена его фамилия, Билл перелез через борт и покатил своим размашистым шагом к синей линии, поправляя на ходу перчатки. Биз Коска, которого он сменил, шлепнул клюшкой Билла по трусам: «Удачи, парень!» Тихэйн оставался в защите слева.

Пуля Пубек откатился в свою зону, ожидая начала игры. Вбрасывание выиграли «Черные соколы». И Пуля тут же бросился, сопровождаемый не отстающим ни на шаг Бэттом, в центральную зону, низенький, юркий. Нападающий «Черных соколов» быстро продвигался с шайбой вперед. Билл и Тихэйн изготовились встретить его у синей линии, но шайба перешла к Пубеку. Казалось, она была послана далеко перед ним, но он быстро догнал ее, обошел Бэтта и покатил вдоль борта. Билл решился задержать Пубека именно там и прижать шайбу. Однако тот успел проскочить мимо. Билл развернулся, снова попытался отобрать шайбу, но промахнулся. Пубек и на этот раз увернулся, но в это время его встретил Бэтт, и Пуля, отбросив шайбу в угол площадки, помчался ей вслед. Билл бросился за ним, чтобы не дать возможности отпасовать шайбу на пятачок. Овладев шайбой, Билл тут же передал ее Джиггсу Манисколе. Сделав ложное движение корпусом, Джиггс обошел защиту чикагцев и, поддерживаемый Бэттом и Оукли, направился к зоне соперника. Пубек, набрав скорость, преследовал Бэтта. Джиггс отпасовал Оукли, тот пересек синюю линию чикагцев и сильно бросил по воротам. Но вратарь, высокий худощавый парень с копной пшеничных светлых волос, вылезающих из–под маски, отразил шайбу. Теперь уже Бэтт стремительно бросился за катящейся на ребре и подпрыгивающей по льду шайбой. В тот самый момент, когда он замахнулся, чтобы ударить по воротам, Пубек неожиданно отобрал у него шайбу, отпасовал центральному нападающему, но был сбит с ног Бэттом, хотя тут же вскочил словно резиновый мячик, и игра вновь переместилась в зону защиты «Листьев».

Несколько секунд спустя произошла смена, и Билл, сидя на скамье, стал внимательно наблюдать за Пулей. Он был довольно твердым орешком, хитроумным хоккеистом, еще когда играл за команду кельвинцев, а теперь казался еще более искусным.

Уорес остановился позади Билла.

— Не спеши, — наставлял он. — Не давай ему набрать скорость, жди, пока крайние нападающие вернутся в зону. — Он умолк на мгновение. — У тебя еще будет случай с ним встретиться.

В следующий раз выйдя на лед, Пубек прокатился мимо скамьи запасных соперников и выкрикнул: «Эй, Покеси, можешь выпустить своих новичков!»

Бэтт что–то проворчал под нос, занимая свое место за Пубеком. Он казался на целый фут выше Пули. Конечно, это было не так, но Пубек бегал по льду согнувшись в три погибели, что и создавало такое впечатление. Бэтт держался рядом с Пубеком за кругом, где происходило вбрасывание, ни на секунду не оставляя его без присмотра. Во время игры этой пятерки все шло нормально. Биллу даже дышаться стало легче. И в следующую смену все шло хорошо. Пубек ничего не мог предпринять. Он раскатывался взад–вперед по полю, преследуемый Джимом Бэт–том. В самом конце периода Бэтт перехватил шайбу и решил рискнуть. Он развернулся, набрал скорость, но Пубек каким–то неуловимым на взгляд движением овладел шайбой, оторвался от Джима и с криком «Держись, парень!» быстро пошел на Билла. На этот раз Билл не бросился ему навстречу, а остался на месте, стараясь держаться поближе к борту, чтобы не дать Пубеку возможности увернуться. Пубек вильнул в сторону. Билл смотрел ему в глаза, когда тот отпасовывал шайбу в центр, и все же Пуля сумел проскочить между бортом и Биллом. Спунский потянулся клюшкой вперед, чтобы помешать ответному пасу, но Пубек развернулся на месте, словно воробышек, подхватил посланную ему шайбу и, замахнувшись для броска, в последний момент отпасовал шайбу Норману, который вошел в зону по правому флангу… Босфилд в последний момент едва сумел спасти ворота.

В перерыве между вторым и третьим периодами в раздевалке только и разговоров было, что о Пубеке. «Отлично выбирает место!», «Такой маленький и юркий, что и не заметишь его, не говоря уже о том, чтобы провести против него силовой прием!», «Один раз принять его на корпус, и он не оправится до весны!», «Посмотрим, как ты поймаешь его на прием!» А Оукли, сам отлично владеющий коньками, отдал дань уважения Пубеку: «Хотел бы я так кататься, как он!»

В третьем периоде счет долго оставался 3:1, но чикагцам все–таки удалось забить одну шайбу за три минуты до финальной сирены, и счет стал 3:2. Когда до конца игры оставалось около 70 секунд, тренеры произвели замену игроков. В защите стоял Билл. Вбрасывание происходило в зоне команды «Черных соколов». Его выиграл Манискола. Билл и Отто Тихэйн приблизились к центральной зоне, чтобы не выпустить шайбу из зоны соперника.

Биллу удалось сделать бросок по воротам. Тихэйну — второй. Но одну из передач перехватили соперники, и защитник чикагцев направил шайбу Пубеку.

Билл видел, как тот быстро помчался вперед, и понял, что если он не сумеет остановить его, Пубек выйдет один на один с вратарем. Спунский развернулся и заспешил к своим воротам. Он слышал дыхание Пубека и понял, что тот его настигает. Слышал он и хохот с трибун. Билл оглянулся. Пубек был в нескольких футах, тогда он протянул клюшку направо, но Пуля увильнул. Налево. Хохот на трибунах стал громче. Они уже были перед воротами, и Билл понял, что должен развернуться к Пуле лицом. Оглянувшись через плечо, он увидел своих партнеров, спешащих ему на подмогу. Затем, сделав обманное движение вправо, он резко повернул налево и встретил Пубека корпусом. Столкновение было не таким уж сильным, но все равно Пубек упал, а этого было достаточно. Билл, овладев шайбой, отпасовал Джиггсу, и игра переместилась к воротам чикагцев.

Пубек вскочил и в сердцах стукнул клюшкой об лед. Билл его переиграл!

— Недурно, Билл, — сказал Пубек, обращаясь к Спунскому. — Но в следующий раз ты не проведешь меня и не уложишь на лед.

Билл усмехнулся.

— Мне бы не хотелось всякий раз применять против тебя силовой прием, — сказал он.

— Почему на трибунах стоял такой хохот? — спросил Билл у Джима, когда они вошли в раздевалку.

— Этот коротышка все время гримасничал. Всякий раз, когда ты оглядывался через правое плечо, он уходил влево. Через левое — он шел вправо. И все с ужимками, как клоун.

— Он классный хоккеист, — сказал Билл.

Уорес, который в это время вошел в раздевалку, услышал последнюю фразу Билла.

— Однако ты переиграл его. Если он и классный хоккеист, то ты чуть лучше, понятно!

Билл с улыбкой взглянул на тренера. Он чувствовал, как краска заливает его лицо.

— Я видел, как ты маневрировал, обманывая его. Где ты этому научился?

Билл посмотрел на Отто Тихэйна, который переодевался с довольной ухмылкой на лице.

— Отто показал мне этот прием, — сказал Билл. — Словно я направляюсь за шайбой в угол, а противник преследует меня, ну и я обманываю его, меняя направление.

Тренера перебил его помощник.

— Покеси, — сказал он, — эти двое из университета ждут в коридоре…

— Пусть войдут, — отозвался Мерв Мак — Гарри. — Не помешает поднять уровень образования в нашей команде.

— К черту! — вскричал Уорес. — Никого сюда не пускать! Те, кто играет за «Кленовые листья», играют ради «Кленовых листьев», а не для университетских профессоров. Пусть себе ведут переговоры с теми, кого я отчисляю. А те из игроков, кто играет за мой клуб, пусть даже не задумываются о других или могут выметаться немедленно. Вопросы будут?

Вопросов не было. Билл подумал, что это, пожалуй, слишком круто. Взять к примеру Бэтта. У парня даже нет уверенности, что он в этом году останется в «Листьях». Он предпочел бы играть в хоккей в университете, чем переходить из одной второстепенной команды в другую, почему же ему не побеседовать с этими людьми. Но, как заявил тренер, «Листья» оплатили их дорогу, кормят и еженедельно им платят. А до Олимпийских игр еще полтора года, времени вполне достаточно.

«Забавно! — подумал Билл. — Вот я сижу в раздевалке и переодеваюсь, словно это бывает со мной регулярно. Я же в первый раз играл за «Кленовые листья!»

Он усмехнулся. Тихэйн заметил улыбки на лицах остальных хоккеистов и кивнул в сторону Спунского. Когда Билл оглянулся, все игроки смотрели на него и улыбались.

— Ты хорошо показал себя, парень! — послышался голос Биза Коски из другого конца раздевалки.

Биллу казалось, что его наградили медалью!

 

Глава 13

— Плохие вести?

Билл поднял голову. Он сидел в холле, читая полученные письма, когда Джиггс Манискола обратился к нему с вопросом.

— Да нет, — улыбнулся Билл. — Говоря по правде, я… — он умолк и вдруг выпалил: — Ничто и никто не может меня огорчить, таким счастливым я себя чувствую.

Манискола опустился в кресло рядом с Биллом.

— А это что за вырезки?

— Из виннипегских газет, мне их прислали родители.

Один из заголовков гласил: «Спунский против Злого Бенни Мура». Отец в письме спрашивал: что все это означает? Но Билл и сам хотел бы это знать.

Протянув одну вырезку Манисколе, он принялся читать другую. Ли Винсент в виннипегской «Телеграмме» начал свою колонку с того, что изложил сообщения, опубликованные на спортивных страницах других газет:

«Очевидно, все не так плохо. Вот слова Покеси Уореса, тренера «Кленовых листьев», которые цитировались во вчерашнем сообщении по радио. «Они оба хорошие молодые защитники, любят атаковать, любят силовую борьбу, а что за хоккей без силовой борьбы? Нынешние тренировочные сборы в Питерборо одни из лучших благодаря присутствию этих двух игроков, которые заставляют подтягиваться остальных». Уорес заявил также, что со временем эти двое, возможно, станут вместе играть в защите в одной из торонтских команд, и что будь он нападающим противной стороны, то трижды бы подумал, прежде чем выйти с ними один на один.

Спортивные журналисты освещают все это с энтузиазмом, — продолжал Ли Винсент. — Обычно первые недели тренировочных сборов представляются им скучными. Но на этот раз они много пишут о Злом Муре, юноше с плохим характером, который хочет исправиться, и о нашем Спунском из Виннипега, игравшем в команде школьной Лиги, первом парне, прямо со школьной скамьи попавшем в клуб «Кленовых листьев». Возможно, что он не войдет в основной состав «Листьев» в этом году, но надо отдать должное его способностям, его умению вести силовую борьбу. Когда Спунский поднакопит опыта, он станет одним из лучших защитников НХЛ, так пишут торонтские газеты.

В свое время мы уже это предсказывали».

Манискола прочел колонку Ли Винсента и поднялся с места, увидев Остряка Джексона.

— Вот, почитайте, ваш избранник становится знаменитостью, — окликнул его Манискола, протягивая газету.

Остряк прочитал, покрутил, усы и молча вернул газету.

Начиналась всего лишь вторая неделя пребывания Билла на сборах. Сегодня у них был день отдыха. После вчерашнего матча, который закончился поздно, тренировку отменили. Билл посмотрел в сторону конторки администратора. Но Памелы там не было.

Вместе с Гивенсом и Бэттом они принялись обсуждать, как провести время до обеда, куда пойти. Гивенс уезжал сегодня в одну из юниорских команд.

— Если бы Уорес знал о тех спорах, которые идут вокруг контракта в отношении меня, и протянул бы мне бланк, я подписал бы его не глядя, — смеясь заявил Бэтт, вспомнив разнотолки профессионалов о том, подпишут с ним контракт или нет.

Бэтт и Билл прекрасно понимали, что чуть раньше или чуть позже, но их отчислят с тренировочных сборов. Вопрос только куда?

За завтраком Остряк Джексон подсел к ним за стол. Билл и Джим откровенно спросили его, куда их отправят в случае отчисления.

— Щекотливый вопрос, — ответил Джексон, роясь в карманах в поисках сигарет. — Некоторые из ребят, я не говорю сейчас о вас, но кое–кто из новичков, которые хотят стать профессионалами, не понимают, что это не может решиться на уровне нынешних сборов. Возьмешь такого в профессионалы, а он просидит год на скамье запасных «Листьев» или попадет во второстепенную команду, и что хорошего это ему принесет? Куда полезнее ему вернуться домой и играть в Лиге, где парень не будет значиться профессионалом, но, как и в юниорских командах, будет получать жалованье, которого хватит на жизнь, и, главное, обретет там опыт.

Казалось, Джексон размышляет вслух.

— Сколько человек отчислят на будущей неделе? — спросил Билл.

— Ну, это не в моей компетенции, — вдруг отрезал Остряк. — Но, думаю, человек восемь–десять. А вы боитесь, что вас исключат из списка?

— Конечно! — воскликнул Билл.

— Ну, вы вообще могли быть отчисленными и после первой недели, если бы не произвели впечатления на тренера, — сказал Остряк. — А те, кто останется после второго отчисления, окажутся либо у «Листьев», либо в команде «Сент — Катаринс». Другого выбора нет.

Билл многому научился за эту неделю, играя с профессионалами. Конечно, теперь существовала огромная разница в мастерстве между ним и ребятами из школьной Лиги Виннипега. Но такая же пропасть разделяла его и с профессионалами. С каждым днем он все более отчетливо понимал, сколько ему еще надо тренироваться и учиться, чтобы достичь такого же мастерства.

Думаю, вам должно быть ясно, что те ребята, которые окажутся в списке «Сент — Катаринс», будут переведены в команду «Листьев» через годик–другой и, наоборот, игроки из списка «Листьев» могут оказаться в команде «Сент — Катаринс». Но одно скажу вам. Уорес хорошо знает, что ждет профессионалов. Опробуя вас в товарищеских матчах, он хочет получить представление, есть ли надежда, что вы можете стать профессионалами. — Он хотел было продолжать и приободрить Билла. Неважно, что юноша будет выглядеть зеленым новичком в предстоящих матчах, пусть это его не волнует. Однако Остряк решил ничего этого не говорить…

После завтрака Билл ожидал в холле Бэтта и Гивенса, когда появился Уорес, а следом за ним Томми Натансон, Боби Дсйел и Дон Карсен. Они возвращались со стадиона, где распаковывали и раскладывали для просушки экипировку после вчерашней игры. Дейел присел рядом с Биллом, готовя к отправке письма с приглашениями в лагерь на следующую смену.

— Мистер Дейел, в вызове вы указываете, что нужно захватить с собой специальную предохранительную экипировку, — обратился к нему Билл.

Дейел рассмеялся.

— Это касается только тех, у кого травмированы колени и локти. Если у них имелись особые защитные приспособления, им следует их захватить. Иногда парень теряет несколько дней тренировки, пока ему изготовят подходящую экипировку. Но к тебе это не имеет никакого отношения.

Подошедший Томми Натансон хмыкнул:

— Какие у него могут быть травмы в четырнадцать лет?

— Почти девятнадцать, — с улыбкой поправил его Билл.

— Почти девятнадцать… — повторил Томми. — Большинство ребят сказали бы «девятнадцать». Может быть, ты сообразительнее, чем кажешься. Первое, что делают старые хоккеисты, так это снижают себе возраст года на три. Некоторым игрокам, по моим подсчетам, около сорока пяти, а по записи в книге регистрации, составленной с их слов, им всего–навсего тридцать семь.

— Хватит вам сплетничать о Джонни Босфилде, — вмешался Мерв Мак — Гарри, присоединяясь к ним.

Дейел ткнул Мак — Гарри в бок.

— Увидимся на площадке для гольфа после обеда, — сказал он, вставая.

— Знаешь, когда я сюда попал, — продолжал Мак — Гарри, — тут не было ни одного доброго парня вроде меня, который бы присматривал за новичками и помогал им чувствовать себя здесь как дома. Мне действительно пришлось пробивать себе дорогу.

Мимо проходил Уорес.

— Если бы тебе приходилось пробивать себе дорогу, ты бы никогда здесь не оказался, — бросил он на ходу.

— А ты двигался назад, чтобы получить жалованье побольше, — крикнул ему вдогонку Мак — Гарри.

Они сидели все вместе — Мак — Гарри, Натансон, Карсен и Билл, когда в холле появился Бенни Мур. Увидев Мура, у Билла возникло ощущение, словно он ждет его у синей линии. Он весь напрягся. Мур был одет в синий блейзер с каким–то гербом на нагрудном кармане. Серые фланелевые брюки были хорошо и модно сшиты. Билл всегда хотел иметь такие. Пара черных мокасин, черные носки, белаая рубашка и вязаный голубой галстук придавали ему элегантный вид. Глядя на него, можно было подумать, что он является членом какого–нибудь фешенебельного загородного клуба.

Мур был в сопровождении двух смуглых парней значительно старше его по возрасту. Это был тот тип людей, к которым родители Билла всегда относились с неприязнью. Болтая и громко смеясь, все трое направились к лифту.

Проходя мимо, Мур даже не взглянул в их сторону, но один из его спутников внимательно посмотрел на Билла. Он пыхтел сигарой и, вынув ее изо рта, с силой швырнул в песочницу, стоявшую перед лифтом.

— Это тот самый малец из Виннипега? — спросил он у Бенни.

Билл весь напрягся. Мак — Гарри опустил руку ему на плечо:

— Спокойно, парень.

Спутник Мура еще что–то сказал, но тут открылась дверь лифта и все трое скрылись в кабине.

Мак — Гарри первым нарушил молчание.

— Во вторник будет интересный матч, — как ни в чем не бывало произнес он. — Команда «Сент — Катаринс» против «Листьев» — сражение века!

Билл молча улыбнулся в ответ.

Он вспомнил, как мечтал об этих тренировочных сборах летом, когда работал. Сколько раз представлял себе, как будут разворачиваться события, но одного он не смог предугадать — Бенни Мура.

 

Глава 14

Жить в одном номере с Бенни Муром оказалось не так уж сложно, как представлялось. Бенни попросту перетащил в номер свои вещи, остановился в дверях и улыбнулся:

— Такая же идея, наверное, пришла в голову тому, кто заточил в клетку со львом святого Даниила. Сестренка велела мне быть с тобой поласковее, иначе грозит поколотить меня.

— Это твои приятели были бы рады видеть меня поколоченным, — ответил Билл.

Бенни обернулся к Биллу, улыбка стерлась с его лица.

— Ах, они… — сказал он и только пожал плечами, не желая продолжать разговор на эту тему.

С полчаса в комнате было тихо. Билл писал письмо Саре. Ему очень часто не хватало здесь ее дружеского участия.

«Удивительно, как два человека из одной семьи — родные брат и сестра — могут быть такими разными, — писал он о Бенни Муре. — Его сестра Памела, рыженькая девушка, о которой я уже рассказывал тебе в последнем письме, очень славная».

Он перечитал последнюю фразу и задумался. Уж не вообразит ли Сара, что он ухаживает за Памелой? Вряд ли. Во всяком случае, этого не было. Затем он вспомнил свои прошлогодние переживания, когда Сара сдружилась с Клиффом Армстронгом… Летом она писала ему в Торонто из Банффа о разных парнях, с которыми встречалась, о некоторых даже с большой симпатией. Он задумчиво вздохнул, заклеил конверт и надписал адрес.

Мур, не раздеваясь, лежал на постели, которую прежде занимал Тим Мерилл. Он лежал в такой же позе, как неделю назад, когда Билл первый раз вошел в номер.

— А ты все–таки чокнутый, — задумчиво произнес Мур. — Ты не думал об этом?

Билл покачал головой, не понимая, к чему он клонит.

— Только чокнутый может вести игру так, как ты, — продолжал Мур. — Я наблюдал за тобой на тренировках. Ты одержим одной–единственной мыслью. Вот, к примеру, хочешь остановить нападающего. Хорошо. Но с пяти попыток ты достаешь его лишь один раз. А когда бросаешься в атаку, то не останавливаешься, пока не домчишься до конца поля. Когда Пубек пошел на тебя, ты четыре раза

пытался остановить его, пока он не сдался.

— А он и не думал сдаваться, — отозвался Билл. — Этот парень…

— Знаю, я играл против него два года назад в Эдмонтоне, — сказал Мур. — Еще никто не выставлял меня в таком глупом виде, как тогда этот Пубек. — Мур произнес это очень спокойно. — Однажды я решил остановить его любой ценой, даже если бы это стоило мне пятиминутного удаления. Вернее, пытался. Ты когда–нибудь ловил зайцев?.. Я пошел на него, а он, видя это, стал все ниже и ниже пригибаться, и, когда мне казалось, что я достал его, я промазал и врезался в борт, а он вышел вперед и забил гол! Ох, и ловок же он!

Билл не столько слушал, сколько наблюдал за Муром. Что бы там ни было, но совершенно очевидно, что Бенни Мур идет на мировую. Пожалуй, впервые Билл видел его таким.

— А кто твой отец? — спросил вдруг Бенни.

Билл рассказал.

— Педагог! — воскликнул Мур. — И он позволил тебе общаться с таким головорезами, как хоккеисты?!

— Не все же из них головорезы, — ответил Билл.

— Не все из них головорезы, — передразнил Мур, на этот раз без всякого озлобления. — Я просто повторяю слова, которые употребляются в газетных репортажах, — произнес он с горечью. — Значит, педагог… — Он помолчал. — А вот мой отец пьет и не может без этого… Во всяком случае, эта деятельность ему удается лучше всего. Неплохой человек, но, может быть, ты знаешь об этом… Памела рассказывала тебе?

— Нет, — отозвался Билл.

Мур встал с постели и стряхнул пепел с сигары.

— М-да, — протянул он. — У него был обувной магазин, правда, я этого не помню. Он пропил его, когда мы с Памелой были совсем маленькими. Разве может пьяница содержать магазин? Бабушка рассказывала, что он не пил, пока не умерла мама. Тогда он и запил, хотя у него на руках остались двое детей, о которых он должен был заботиться. Но потом я бросил и думать об этом. Изредка даже встречаюсь с ним.

Билл молчал. Что можно сказать на это? Какие–нибудь пустые слова сочувствия? Он ждал продолжения рассказа, но Мур молчал, пуская в потолок клубы сигарного дыма. Билла беспокоило больше другое. Он не хотел казаться излишне любопытным и совать нос в чужие дела, но все же спросил:

— Памела рассказала мне о случае в плавательном бассейне. Все уладилось?

Мур спустил ноги на пол и воззрился на Билла.

— Она сама тебе рассказала?

— Да, все как есть.

— И то, что тот парень сказал о ней?

— Назвал ее рыжей девицей, — ответил Билл, — и что…

— Ладно! — оборвал его Мур. — Вот уж не думал, что она станет рассказывать об этом… — Он слегка понизил голос, — да еще Покеси Уоресу… Всякую всячину про то, как я опекал ее, когда она была маленькой, и все такое прочее… — Мур глубоко вздохнул и усмехнулся. — Представляю себе ее слезливый рассказ. Но Покеси еще никогда не разговаривал со мной так мягко…

И тут Билл подумал, что, возможно, в этом и кроется причина столь разительной перемены в Муре, понявшем, что есть люди, которые желают ему добра.

Мур встал и принялся вышагивать по комнате.

— Она добрая девушка, — проговорил он наконец. — Знаешь, ведь ей всего восемнадцать. Если бы у меня в восемнадцать лет голова варила так, как у нее, я бы уже давно играл в командах Лиги вместо того, чтобы добиваться снятия дисквалификации.

Билл вспомнил, как утром увидел Мура в компании с теми двумя типами и рассказ Памелы…

— Хотя это и не мое дело… — начал он.

— Ну и помалкивай тогда, — отрезал Мур.

Но Билл хотел объясниться с ним до конца.

— … но мне кажется, что ты и сам хочешь, чтобы она держалась подальше от парня, с которым я видел тебя утром.

— Ты имеешь в виду Тома Амадио?

Билл кивнул.

— А что ты знаешь о нем? — спросил Мур, и в голосе у него послышались нотки настороженности.

— Только то, что мне рассказала Памела.

Мур молчал, глядя на Билла.

— Вот именно, — произнес он, опустив глаза. — Но никто и не заставляет ее с ним встречаться.

Некоторое время спустя они покинули номер. Мур ушел первым. Билл спустился в холл и встретил там Джима Бэтта, Джиггса Манисколу и Ансона Оукли, которые решили прогуляться, и Билл с удовольствием составил им компанию. На набережной они наблюдали, как большой катер проходит через шлюз. Это было интересное зрелище. Когда катер вошел в камеру шлюза, ворота закрылись, вода начала прибывать, и он стал подниматься все выше и выше. Затем открылись другие ворота и катер продолжил свой путь. По дороге в гостиницу Билл вдруг рассмеялся.

— Чему ты? — спросил Манискола.

— Мак — Гарри сказал, — проговорил Билл, все еще смеясь, — что, если увидишь один шлюз, значит, можешь считать, что ты видел их все.

Теперь уже смеялись и остальные.

Когда Билл вернулся в номер, Бенни Мур уже лежал в постели. Свет был погашен. По–видимому, сегодня Мур решил не рисковать, чтобы не опоздать к отбою. Билл на цыпочках прошел к своей постели.

Обычно он читал перед сном, но сегодня долго лежал с открытыми глазами, перебирая в памяти события прошедших дней.

Билл уже засыпал, когда раздался телефонный звонок.

— Бенни? — послышался голос в трубке.

— Он спит, — ответил Билл.

— Разбуди его.

Он зажег, свет. Глаза у Мура были открыты, и Билл понял, что он и не спал. Бенни нехотя взял трубку.

— Нет, — сказал он. — Не будь дураком. Я вовсе не зол на парня. Оставь его в покое.

Положив трубку, Мур достал сигареты, закурил и погасил свет.

— Психи! — буркнул он.

Билл повернулся к нему боком.

— Что случилось?

— Да этот Амадио, — отозвался Бенни. — Говорит, что они хотят проучить того парня, с которым я схлестнулся в бассейне. Представляешь, в какую передрягу бы я попал? — Он потушил сигарету. — Пора кончать с ними, — тихо и задумчиво произнес Бенни.

 

Глава 15

Еще в первый день Тим Мерилл сунул под стекло на столе лист бумаги с расписанием предстоящих товарищеских матчей.

Билл частенько на него посматривал. Вот и сегодня он снова перечитал расписание, ожидая, когда Мур освободит ванную. Завтра предстоял матч между командами «Кленовых листьев» и «Сент — Катаринс».

Бенни вышел из ванной, вытираясь мохнатым полотенцем.

— Что это ты так рано? — спросил Билл. — Ведь ваша смена выходит на лед в девять, не так ли?

— Дела, — отозвался Бенни. — Уорес просил меня повидаться с ним до завтрака, а он завтракает с вами. — Мур растер простыней плечи, мускулистый торс и наклонился, вытирая ноги. — Вчера вечером он хотел связаться по телефону с президентом Лиги и узнать, разрешено ли мне играть в завтрашнем матче.

— Желаю успеха, — сказал Билл, направляясь в ванную.

Он обернулся и увидел улыбку на лице Мура.

— Придется нам кое–что показать зрителям, а? — Мур хитро смотрел на Билла, продолжая улыбаться.

Да, характер у него был нелегкий, понять его было трудно…

Билл полюбил утренние пешие прогулки на стадион и обратно. Когда он возвращался с катка, прозрачный хрустящий утренний воздух уже согрелся теплым солнышком. Билл начинал привыкать к тому, что у него было собственное место в раздевалке — место Спунского. Задумываясь над этим, он мечтал: «Настанет время, и это место будет моим постоянным во время тренировочных сборов, а затем и тогда, когда я стану играть в основном составе «Кленовых листьев». Но иногда в раздевалке Билл подолгу разглядывал хоккеистов, которые были намного его старше и в свое время тоже проявили себя перспективными игроками, стремились изо всех сил показать, на что способны, но так и не попали в основной состав «Кленовых листьев». Билл смотрел на Биза Коску, на его покрытое шрамами лицо, и думал, что Коска куда опытнее в защите, чем он, но уже недостаточно хорош для «Листьев».

Сегодня Билл с другими хоккеистами остался посмотреть тренировку второй смены. Он любил наблюдать за Бенни Муром. Тот, словно скаковая лошадь, срывался со старта, резко останавливался, меняя направление, перехватывал шайбу, делая точный пас.

Билл вспомнил, как сам начинал учиться бегать на коньках, ни свет ни заря являясь на старый городской каток.

А однажды утром там появился Пит Гордон. Он был лучшим форвардом команды школы имени Даниэля Мака в Виннипеге, но в тот год ему пришлось перейти в новую школу — Северо–западную. Билл тогда почти не был с ним знаком. Все друзья Пита оставались в школе имени Даниэля Мака, и он в первое время никак не мог примириться со своим переходом в новую школу, привыкнуть к новым товарищам, новой команде. А потом он услышал о Спунском, поляке, упрямом юноше, который каждое утро ходил на каток и учился бегать на коньках. Впоследствии Пит рассказывал, что в основном благодаря Биллу сумел себя перебороть.

«Я всегда помню, чем обязан тебе и каким я был глупцом», — говорил он Биллу.

Билл хорошо его понимал. Иногда одаренный человек не может реализовать свои возможности в достижении высоких целей, а кто–нибудь не обладающий такими способностями многого добивается тяжким упорным трудом, благодаря собственной силе воли и характеру. Так случилось и с Биллом. Некоторое время спустя его допустили принимать участие в двусторонних играх школьной команды. Он помнил небольшую раздевалку, ребят, приходящих с сумками, из которых торчали клюшки и ботинки с коньками.

Пока он предавался воспоминаниям, Бенни забил гол.

— Молодец, Бенни! — закричал Билл.

Этот возглас удивил Остряка, который сидел в окружении своего отряда селекционеров. «Билл Спунский и Бенни Мур. Что же, может быть…», — подумал он.

Позади скамьи ходил Покеси Уорес и делал какие–то заметки в своем блокноте.

— А что относительно дисквалификации Мура? — спросил его Остряк.

— Сняли, — отозвался Уорес. — Теперь парень в порядке. Я сообщил ему об этом, пока ты спал. И ты еще называешься разведчиком! Для кого, ты думаешь, он забивает сейчас голы? — И тут же серьезно добавил: — Скажу тебе, я никогда еще не встречал более счастливого парня! Если он выправится, то как же нам не взять его в основной состав?

 

Глава 16

За час до начала матча все стоянки для автомашин перед стадионом были забиты до отказа. Билл, Мак — Гарри и Бэтт с трудом продвигались к входу сквозь толпу болельщиков, желающих получить автографы. Некоторые из ребят, как заметил Билл, внимательно разглядывали его, протягивая альбом, а когда он ставил свою подпись, быстро прочитывали фамилию, чтобы узнать, кто же он. Биллу казалось глупым собирать автографы у игроков, которых даже не знаешь.

Вдруг одна женщина в летах, годившаяся ему в матери, возбужденная, с диким взором, подбежала к Биллу.

— Прошу, убей ради меня Мура, сынок!

— За что? — спросил ошарашенный Билл.

— Ах! — воскликнула она. — Я все про него читала. Смотрела его игру в прошлом году и невзлюбила его.

Но тут же умчалась, чтобы взять автограф у кого–то еще. Неподалеку Билл увидел Бенни Мура, тоже пробивавшего себе дорогу сквозь толпу болельщиков. Билл уже знал о том, что Мур включен в состав команды «Сент — Катаринс» на сегодняшний матч.

— Билл! — услышал Спунский во время разминки. Он оглянулся, но никого не увидел. Мало ли других Биллов среди зрителей. «Листья» бросали по воротам Джонни Босфилда, а игроки «Сснт — Катарине» обстреливали Эдда Хилла.

— Билл! — снова раздался крик. — Билл Спунский!

И тут он увидел Памелу. Она сидела на трибуне в первом ряду, почти по центру поля. Он подкатил к бортику. Биллу всегда было приятно видеть Памелу, но сегодня — особенно. Памела обернулась к миловидной молодой женщине, сидевшей рядом с ней.

— Познакомьтесь, — сказала она. — Это Билл. А это миссис Коска.

— Я встречалась с вашей мамой в Виннипеге, — улыбнулась миссис Коска, — мы прихожане одной церкви. Вы не знали об этом?

Для него это была новость. Он знал, что Биз Коска из Виннипега, но никогда раньше с ним не встречался.

— Когда Биз расстанется с хоккеем, может быть, вы займете его место. Надо поддерживать честь «Листьев», — сказала она.

— Я подозвала вас, чтобы вы знали, где мы сидим, — сказала Памела. — И чтобы не перекинули кого–нибудь через борт к нам на колени. Особенно Бенни.

— Ни за что! — пообещал Билл.

— Жены хоккеистов хотят собраться после игры, — сказала миссис Коска. — Надеюсь, вы составите нам компанию.

Билл засмеялся. Он посмотрел на Памелу, и та утвердительно кивнула.

— С удовольствием, — радостно согласился он.

Билл часто вспоминал впоследствии о том душевном подъеме, который испытывал перед этим матчем.

Откатившись к товарищам, он сильным броском послал шайбу в ворота Босфилда.

— Спокойнее, Спунекий, побереги силы для соперни

ка, — усмехнулся вратарь.

На скамье для запасных царило волнение. Покеси Уорес расхаживал взад–вперед, иногда отпуская шутки в адрес Перси Симпсона, который шагал позади игроков своей команды. Это было дружеское соперничество. Многие игроки команды «Сент — Катаринс» тренировались вместе с «Листьями», жили вместе, сражались вместе против других команд. Теперь они должны были доказать, что заслуживают того, чтобы играть в составе «Кленовых листьев». А «Листья» стремились доказать, что в их команде нет вакансий для других игроков, как бы хороши они ни были.

С трибун начали раздаваться возгласы:

— Даешь Спунского! Даешь Мура!

— Читают газеты, черти! — пробормотал Покеси Уорес, стоявший позади Билла.

В каждой команде было по шесть защитников — три пары. Тренеры меняли их при общей смене. В первый раз, когда Мур вышел на лед, Билл отдыхал на скамье запасных. Но к концу первого периода Уорес начал экспериментировать с составом, не выпуская свою первую пятерку против наиболее сильной пятерки команды «Сент — Катаринс».

Билл вовсе позабыл об их распре с Муром. Для него это было уже в прошлом, так какого же черта! Зрители криками напоминали об этом, когда шайбой овладевал Мур и переходил в наступление или, напротив, Спунский шел на него. Но Билл целиком был захвачен игрой, забыв о зрителях, о том, что Памела сидит всего в нескольких ярдах от борта. Он видел перед собой только игрока, идущего на него с шайбой. Слышал только скрежет коньков по льду, стук клюшек, глухие удары шайбы о борт.

Первый период закончился. Перерыв. В раздевалке игроки ели апельсины, разрезанные на половинки, отдыхали. И снова на лед. Один раз Мур чистым приемом уложил Билла на лед. В другой — Билл забрал шайбу из–под носа Мура.

Прошло 9 минут 20 секунд второго периода, когда Билл выбежал из–за своих ворот и, подхватив шайбу, помчался в зону соперника. Мур играл на месте левого защитника. В первом периоде Билл несколько раз шел на него с шайбой, но всякий раз Мур припечатывал его к борту. На этот раз он решил, что Мур будет ждать от него того же маневра — пробиться вдоль борта. Что ж, вполне вероятно.

Излюбленный прием Билла заключался в том, чтобы, овладев шайбой, резко рвануться вперед. Но это скоро перестало быть неожиданностью для противника. Теперь каждый защитник на сборах знал, как ему изготовиться к встрече со Спунским, когда тот, уйдя от борта, пересечет центр поля и войдет в зону соперника.

На этот раз пятящийся перед Спунским защитник пытался отобрать у него шайбу, но Билл обошел его и помчался вперед, отрываясь от преследующего его нападающего. Он решил уйти в центр поля. «Если прорвусь — хорошо. Нет, так, во всяком случае, меня не припечатают к борту. Может быть, уложат на лед, но не трахнут о доски», — думал Билл.

Он несся вперед, словно от этого зависела его жизнь. Расстояние между бортом и Муром было примерно в двенадцать футов шириной, но Бенни уже приготовился его встретить. Джим Бэтт тут же откатился назад, ожидая, что Билл отпасует ему шайбу, готовый немедленно броситься к воротам. Но, увидев Мура, встречающего его у борта, Билл резко затормозил правым коньком и изменил направление.

Трах! Мур врезался в борт, в том месте, где намеревался встретить Билла, но тот уже мчался к воротам под оглушительные вопли трибун. Биз Коска, напарник Мура, бросился ему наперерез, а Бэтт, следуя за Биллом, рванул, чтобы помешать Коске. Все произошло в какую–то долю секунды.

И когда перед Биллом остался только вратарь Эд Хилл, он изготовился и бросил по воротам. Он отрабатывал этот бросок, часами тренируясь еще на старом катке в Виннипеге. Билл послал шайбу по воздуху, и она влетела в верхний угол ворот. От счастья он закричал, потрясая клюшкой в воздухе. Счет стал 1:0.

Трибуны взорвались оглушительным ревом. Зрители начали шикать на Мура, катившегося навстречу Биллу. Он удивился, глядя на раскрасневшееся лицо Бенни, его сверкающие глаза.

Позади скамьи запасных Покеси Уорес шагал взад и вперед, потирая рука об руку. Памела Мур сетовала соседке, жене Биза Коски: «Не знаю, хвалить ли Билла или жалеть Бенни…»

Никто из зрителей не слышал, что сказал Мур, подкатившись к Биллу. Он был готов ко всему, но никак не ожидал того, что сказал ему Бенни Мур.

— Ты перехитрил меня, парень.

— Просто повезло, — отозвался Билл.

Помощники арбитра быстро подъехали к ним, опасаясь возможной стычки, а зрители, увидев, что Мур и Спунский улыбаются, принялись громко их высмеивать.

— Просто повезло… — передразнил Мур. — Решил объегорить меня, и на этот раз тебе удалось!

— Ну, может быть, повезет и в следующий раз, — улыбнулся Билл.

В ответ Мур угрожающе поднял клюшку. Впоследствии он говорил, что впервые в жизни взмахнул клюшкой в шутку.

В третьем периоде команды дважды обменялись голами: 2:0, затем 2:1, 3:1 и 3:2. И уже почти в конце встречи, на последней минуте, произошло несчастье.

Когда до конца игры оставалось двадцать пять секунд, Симпсон заменил вратаря шестым полевым игроком. При обычных обстоятельствах Покеси Уорес выпустил бы наиболее опытную пятерку, но на этот раз он оставил на льду Билла.

Отто Тихэйн подъехал к Уоресу, чтобы спросить о причине такого решения.

— Я вижу вас, старых козлов, весь сезон напролет! — рявкнул Уорес. — И хорошо знаю, на что вы способны!

И затем, может быть, чтобы показать свою власть, выпустил на лед Джима Бэтта. Вбрасывание было в зоне «Листьев», справа от ворот Джонни Босфилда. Отто Тихэйн сжал челюсти и оглядел шестерых противников, выстроившихся у синей линии. Билл знал, как разыгрывают лишнего игрока. Не однажды они разучивали эту комбинацию. Крайние нападающие стояли по обе стороны круга. Биз Коска и Бенни Мур у синей линии. Шестым был нападающий Боунс Рэймонд.

Крайние «Листьев» изготовились перекрыть крайних команды «Сент — Катаринс». При вбрасывании стоял Отто. Таким образом, оставалось два игрока для прикрытия трех игроков соперника.

Тихэйн подкатил к Биллу.

— Приглядывай за Коской на дальнем крае. — Затем он обернулся к. Джиму Бэтту. — А ты прикрой Боунса Рэймонда. Если шайба окажется у Мура, сразу блокируй его.

Он вернулся к месту вбрасывания. Отто знал, что, если центральный нападающий команды «Сент — Катаринс» выиграет вбрасывание, он попытается отдать шайбу Рэй–монду. Если Бэтт не успеет перехватить Рэймонда, тот отпасует Бенни Муру на фланг или Коске — на другой. Тихэйн надеялся, что Бэтт успеет прикрыть Мура, но кто–то должен был контролировать и Коску.

Зрители на трибунах вдруг притихли, но тут же вновь начали вопить на весь стадион. Отто Тихэйн приготовился к вбрасыванию, широко расставив ноги, прижав клюшку ко льду в ожидании, когда арбитр вбросит шайбу.

Шайба в игре! Тихэйн, овладев шайбой, двинулся вперед. Билл поспешил к Коске, а Бэтт — к Рэймонду. Но Манискола вдруг вырвался вперед и, отобрав у Тихэйна шайбу, уложил его на лед. Бросившись за Манисколой, Билл пытался уйти от столкновения с центрфорвардом команды «Сент — Катаринс», но тот случайно задел Билла крюком клюшки по щеке. У Билла закружилась голова, но он отчаянно рванулся вперед, пытаясь прийти в себя и не потерять равновесие. Шайба перешла к Боунсу Рэймонду. Тот видел приближавшегося к нему Бэтта, но не заметил Мура, поэтому отпасовал Коске, который оставался неприкрытым. В последнюю секунду Бэтт все же сумел дотянуться клюшкой до шайбы, и, изменив направление, она заскользила в центральную зону-Билл круто развернулся и устремился за ней. Коска попытался его остановить, но безуспешно. В дальнем конце поля маячили пустые ворота соперника.

Приближаясь к борту, возле которого лежала шайба, Билл интуитивно почувствовал опасность. Шум на стадионе был оглушительный, когда он понял, что кто–то мчится на него сзади.

Раздался пронзительный крик: «Берегись»! — ив тот момент, когда Билл дотянулся до шайбы, он инстинктивно напрягся всем телом, опустив левое плечо, чтобы самортизировать удар нападавшего на него сзади игрока. И только тут Билл увидел, что это был Мур. От столкновения шлем слетел с головы Бенни, и он со всей силой ударился затылком о лед.

Трибуны словно взорвались от воплей. Билл отбросил клюшку, скинул перчатки и наклонился над ним.

— Бенни! Бенни! — звал он.

Мур лежал не шевелясь. Бобби Дейел спешил к месту происшествия. Это было похоже на дурной сон — появились носилки, Мура осторожно уложили на них, лицо его, только что красное от возбуждения, побледнело.

— Вызовите карету «скорой помощи», — распорядился Уорес. Носилки с Муром медленно понесли к выходу с поля.

Кончились последние секунды встречи. Зрители, одни подавленные, другие громко разговаривающие от возбуждения, начали покидать стадион. Покинули лед и хоккеисты… Игроки постукивали его клюшками по трусам. «Не волнуйся, парень… Всякое бывает…»

— Что ж, Спунский, ты выиграл этот раунд! — послышался чей–то крик с трибун.

Наконец Билл, еще не опомнившийся от случившегося, оказался в коридоре перед раздевалкой.

— Что произошло? — спросил Уорес.

— В последнюю секунду я увидел, что кто–то идет на меня сзади, и принял его на корпус… — пробормотал Билл. — Я даже не знал, что это Бенни…

 

Глава 17

— Как это случилось? — спросил Ред Барретт из газеты «Стар». Раздевалка была полна репортеров. Тут были Дан Сокорни из торонтской газеты «Сан», Майк Брэнд ли из «Глоб энд Майл», редактор спортивного отдела из питербороуского «Экзаминера» и еще шесть или семь человек. Среди них репортер из «Радио Торонто».

Прошло около двадцати минут, как Мура отвезли в госпиталь. Он был без сознания. Большинство хоккеистов торопливо оделись и ушли. Билл вдруг подумал о Памеле, и что–то словно оборвалось у него внутри.

Отвечая Реду Барретту, Билл ощущал себя заигранной граммофонной пластинкой, заевшей на одном витке и повторявшей раз за разом одно и то же.

— Я бежал к борту за шайбой, но в последний момент почувствовал, что кто–то настигает меня сзади. Не помню, оглянулся я или увидел краем глаза, только заметил, что кто–то приближается. Я наклонил плечо и приготовился к столкновению, продолжая бежать. А потом резко остановился.

— Из ложи прессы я видел, что ты мчался за шайбой, а Мур — то ли за шайбой, то ли за тобой, с моего места было трудно определить, но я подумал, что ты его видишь и хочешь опередить, чтобы овладеть шайбой, не так ли?

Билл кивнул.

Отто Тихэйн уже переоделся, но не спешил уходить из раздевалки и вдруг вмешался в разговор.

— Я был на льду недалеко от них. Произошел несчастный случай. И нечего считать это чем–то другим. Особенно после той шумихи в прессе, которую вы развернули по поводу отношений этих двух парней… — Он оглядел присутствующих… — Обычное игровое столкновение, вот что я вам скажу. Мур намеревался припечатать Спунского к борту, чтобы тот не смог распорядиться шайбой. Узнаем, когда он придет в себя.

— Если придет, — раздался голос. Это сказал репортер из «Радио Торонто», приземистый мужчина с глазами навыкате и низким звучным голосом. Билл не знал его имени.

— Скажите, а сколько раз вы схватывались друг с другом во время сборов? — спросил он.

Билл удивленно посмотрел на него.

— Даже не могу сосчитать, я имею в виду то, что, когда ведется двусторонняя игра, десятки раз сталкиваешься с противником, иногда даже не зная, кто это.

— Нет, я имею в виду такие столкновения, которые вы запомнили, — гнул свое репортер.

Билл задумался. Но не успел он ответить, как вновь вмешался Тихэйн:

— При чем тут это? — спросил он.

— Спокойно, Отто, — сказал Барретт. — Это вполне уместный вопрос.

— Черта с два, уместный! — воскликнул Тихэйн. — Забросали парня всякими вопросами, а в результате я знаю, что выйдет, — навешаете на него с три короба.

— Послушайте… — начал было репортер.

— Лучше послушайте вы! — перебил его Тихэйн. — Чего вы добиваетесь от парня? Он сказал вам, что мчался за шайбой, когда кто–то налетел на него сзади, он даже не знал кто. Что же ему оставалось делать? Позволить припечатать себя к борту? Что вы еще хотите, чтобы он вам сказал? Что он нарочно сбил Мура с ног, чтобы тот стукнулся головой об лед и повредил себе череп? Вы в своем уме или как?

Репортер побледнел, слушая эту тираду. Он ничего не ответил Тихэйну и снова обернулся к Биллу.

— Вы были в неладах с Муром с первого дня прибытия сюда, не так ли?

Билл кивнул.

— Вы сбивали друг друга с ног по меньшей мере с полдюжины раз. Всякий раз, как кто–нибудь из вас овладевал шайбой, другой налетал и укладывал на лед. Так?

Билл снова кивнул.

— А сегодня, когда оба рвались за шайбой, вы ударили его локтем и Мур упал и получил травму. Так?

— Так, — ответил Билл. Чувствовал он себя отвратительно. Все тело его словно онемело.

— Когда вы забили первый гол, к вам подкатил Мур. Что он вам сказал?

Билл ответил, но репортер только расхохотался.

— Сказал, что вы перехитрили его, и все? — спросил он, продолжая смеяться. — А почему же он поднял клюшку, словно собираясь ударить вас?

— Он просто пошутил, — ответил Билл.

— Это Злой–то Бенни Мур пошутил? — язвительно воскликнул репортер, обернувшись к своим коллегам. Кое–кто из них улыбался, но большинству этот вопрос был явно по душе.

— Это вы — Злой Бенни Мур радиокомпании, вот что я вам скажу, — спокойно произнес Тихэйн.

Репортер побагровел. Тут слово взял Барретт. Из всех присутствовавших здесь спортивных журналистов он дольше всех занимался освещением хоккея в прессе.

— Не забывайте, — обратился он к репортеру, — что Спунский ни разу не являлся зачинщиком этих стычек. Он и без содействий Бенни Мура хорошо проявил себя на оборах. А вас вообще не было здесь всю прошлую неделю… — В его голосе звучала ирония. — Поэтому разрешите мне сказать, что Спунский никогда не поддавался страстям. Он играет жестко, но никогда не ведет грязной игры.

Репортер что–то записал в своем блокноте. Спустя несколько минут журналисты ушли. Тихэйн, Билл и Бобби Дейел остались в раздевалке одни.

— Не расстраивайся, Билл, — сказал Дейел. — Это могло случиться с каждым, могли и тебя вынести отсюда на носилках, и Тихэйна, кого угодно. Это мужская игра. Забудь обо всем. Пусть это тебя не тревожит.

Биллу казалось, что все тело у него одеревенело. Только теперь он постепенно стал приходить в себя и чувство горечи овладевало им.

Намеки на то, что он сознательно хотел покалечить Мура, ранили его в самое сердце. Он же говорил этим людям, что даже не знал, что именно Мур преследует его. Но он должен был догадаться об этом! Никто, кроме Мура, не смог бы за это время догнать его. Впервые в жизни Билл подумал: неужели попытка нанести травму сопернику могла прийти ему в голову?..

Он завязывал шнурки ботинок, когда Тихэйн сказал:

— Пойдем на ужин.

— Нет, — яростно замотал головой Билл.

— Пойдем.

Это было не приглашение, а приказ. Биллу ничего не оставалось делать, как последовать за Тихэйном. По коридору им навстречу шел Биз Коска.

— А меня послали за вами, — сказал он.

Был теплый осенний вечер. Перед стадионом ждала небольшая группа хоккеистов и их жен. В воздухе стоял запах дыма от сжигаемых листьев, обычный запах осени. Оглядевшись, Билл увидел, что Памелы здесь нет. Не было и миссис Коски.

— Они взяли мою машину и уехали в госпиталь, — объяснил Коска.

Вначале отсутствие Памелы даже немного успокоило Билла. Теперь же он чувствовал внутри себя какой–то страх. Что она ему скажет?..

— Мне очень жаль, что так случилось, — тихо проговорил он.

— Понятно, — отозвался Коска.

— Вы знаете, как Бенни?

— Я звонил в госпиталь, — продолжал Биз Коска. — Велели позвонить через час. Ну, пошли с нами.

— Мне бы не хотелось… — сказал Билл.

— Пошли, — подтолкнул его Отто Тихэйн, который не отходил от него все это время.

Вернувшись после ужина в номер, Билл не находил себе места. Он несколько раз звонил в госпиталь, но ничего утешительного ему сообщить не могли. Позже позвонил Бобби Дейел.

— Уорес просил передать тебе, что Бенни еще не пришел в сознание. У него повреждение черепа и возможна операция…

 

Глава 18

Было семь часов утра, когда Билл спустился в холл.

— Я все видела, — сказала Памела, — Бенни не в чем вас упрекнуть. Все было честно, по правилам, и никакой грязной игры.

Памела никогда не начинала работу так рано. Она пришла специально, чтобы с ним повидаться… Сведения из госпиталя были неутешительные — сознание к Бенни не возвращалось.

Пора было завтракать, но Билл даже подумать не мог о еде. Всю ночь у него в ушах раздавался глухой стук от удара, когда Бенни рухнул на лед.

— Я не хотел ничего плохого, — пробормотал Билл.

— Я это знаю, Билл…

Они стояли перед входом в столовую. Памела подождала, когда пройдут хоккеисты, идущие на завтрак, и посмотрела на Билла.

— Не знаю, как это выразить… — произнесла она. — Но… только не думайте об этом… Не думайте, что вы виноваты…

— Послушай, — обратился к нему за завтраком Остряк Джексон. Сегодня он, как и Памела, пришел пораньше, чтобы застать Билла. — Понятно, что ты отвратительно себя чувствуешь. Но сейчас я еще больше испорчу тебе настроение.

Билл испуганно воззрился на него.

— Твоя ссора с Муром стала достоянием гласности. Из утренних сообщений в газетах станет известно о случившемся, и журналисты не пожалеют красок, чтобы описать вашу ссору. Многие из них даже не видели игру, но распишут ее со всеми прикрасами. Заявят, что это результат вашей неприязни друг к другу, что первый раунд вашей драчки за тобой, и все такое прочее. А в ответ в редакции хлынет поток писем. Читатели станут поносить тебя и хоккей на чем свет стоит, утверждать, что это кровожадный вид спорта, воспитывающий из молодых канадцев хулиганов. И так далее и тому подобное. Ты готов к этому?

Билл молча смотрел на Джексона, не в силах произнести ни слова. Он читал в газетах описания подобных случаев с другими игроками, но чтобы все это коснулось его? Неужели в Виннипеге поверят всему этому?

— Как же мне быть? — растерянно спросил он.

— Лучше всего помалкивать. Честно отвечать на вопросы и сдерживать себя, чего бы тебе это ни стоило. Всегда помни об одном — Бенни Мур не такой парень, чтобы обвинить тебя. Заруби это себе на носу. Билл опустил глаза и отодвинул от себя тарелку с едой.

— Лишь бы все обошлось с Бенни, — пролепетал он в ответ. Остряк Джексон встал, ничего на это не ответив. Все предельно ясно, думал Билл, суть заключается в словах: «Это была случайность» или «Это не было случайностью».

На тренировке Билл занимался спустя рукава.

— А ну, Спунский, поживее! — прикрикнул на него Уорес после свистка и смены игроков.

Это слышали Джиггс Манискола и Отто Тихэйн.

— Не обращай внимания! Уорес мог бы и полегче обходиться с тобой сегодня, — сказал Манискола.

— А почему? — вдруг вскинулся Тихэйн.

Манискола удивленно посмотрел на него.

— Да из–за вчерашнего! Спунский переживает больше, чем мы все, вместе взятые!

— Чепуха! — отрезал Тихэйн, наблюдая за игрой.

— Думаешь, что, если бы вместо Мура ты получил травму, а это вполне могло произойти, он сидел бы сейчас здесь и переживал, как ты? — сказал Тихэйн. — Ни чуточки. Он был бы огорчен, что ты пострадал, но знал бы, что и сам мог оказаться на твоем месте…

Прямо перед ними у борта Биз Коска и Бэлдур сражались за шайбу. К ним подкатил Джим Бэтт, и все трое грохнулись на лед. В пустом помещении стадиона можно было услышать их брань и окрики тренера: «Эй, окаянные, поживей выбирайтесь оттуда! Веселей, веселей!»

— Я был совсем мальчишкой, — продолжал Тихэйн, — когда Тед Кеннеди покалечил Горди Хоу в Детройте. Хоу с треснутым черепом оказался в госпитале. Вызвали его мать и отца из Саскачевана. Несколько дней детройтские газеты чуть ли не призывали линчевать обидчика. А это был полуфинальный матч. И Кеннеди предстояло через два дня выйти на лед. Каково ему было? Вдруг какой–нибудь псих с трибуны пристрелит его или какая–нибудь обезумевшая дамочка трахнет по башке своей сумкой, полной всяких кремов и лосьонов…

Билл не удержался от улыбки.

— И я скажу только одно, почему ничего такого не произошло с Тедом Кеннеди на том матче, — продолжал Тихэйн. — Потому что совесть у него была чиста. Хоккеисты знают, что всякий раз, вступая в единоборство за шайбу, один из них или оба могут получить травму. Много лет спустя в интервью по телевидению Горди Хоу говорил о грубых приемах в хоккее и о том, как их можно избежать. Хоу определенно заявил тогда, говоря о профессиональном хоккее: «Мне нравится эта игра. Конечно, иногда она ведется слишком жестко, но это мужская игра, и этим все сказано…»

Тихэйн посмотрел на своих слушателей.

— Запомните это. Я могу получить травму, ты можешь получить травму, любой игрок может быть травмирован. Это надо понять с первого раза, иначе ты никогда не станешь хорошим хоккеистом, — заключил Отто.

Позади послышался топот коньков, но они были так увлечены беседой, что даже не обратили на это внимания.

— Если вы собирались творить молебен в честь хоккея, надо было предупредить меня, — сказал Мерв Мак — Гарри. — Я бы обеспечил вас органистом с соответствующим репертуаром.

Тихэйн оглянулся на Мерва и погрозил ему клюшкой. Мак — Гарри, сделав балетный пируэт, мгновенно исчез.

После утренней тренировки Билл возвращался в отель один. Тихэйн немного развеял его грустные мысли. Умом он соглашался с логикой его доводов, но сердцем…

Он долго бродил по городу. Как ему не хватало сейчас отца, чтобы все с ним обсудить… В вопросах этики отец был для него непререкаемым авторитетом. А это был вопрос этики. Несмотря на уверенность, что его попытка отразить нападение Мура была не злонамеренной, а всего лишь интуитивным рефлексом, Билл все равно никак не мог избавиться от чувства вины.

В пять часов он уже шагал по дороге к госпиталю и, закрыв глаза, как в детстве, бормотал: «Господи, помоги ему!»

Женщина в справочном бюро разглядывала его с любопытством.

— Доктор Мэрфи здесь, он пришел с полчаса назад, — сказала она. — Поднимитесь на четвертый этаж и поищите его там. Дежурная сестра вам покажет.

В длинном тихом коридоре, стены которого были покрыты белым кафелем, царила тишина. Пожилая сестра вкатила в лифт коляску, на которой лежала женщина с изможденным лицом, с разметавшимися по подушке волосами, и Билл снова встревожился.

На четвертом этаже у стола, за которым работали две или три медицинские сестры, он спросил, где может увидеть доктора Мэрфи.

— Он сейчас занят, — услышал в ответ Билл. — В конце коридора комната для посетителей, подождите там. Доктор подойдет, как только освободится.

На цыпочках, стараясь не топать каблуками, Билл шел по коридору мимо многочисленных дверей. «За какой–то из них лежит Бенни», — подумал он.

Комната для посетителей была обставлена стульями и невысокими столиками. Спиной к Биллу у окна стояли двое мужчин. Оба курили. Когда он вошел, они обернулись, и Билл узнал ту пару, которую он встретил в воскресенье в холле отеля вместе с Муром.

— А! Юноша из Виннипега! — воскликнул один из них.

Билл нахмурился и хотел было повернуться и уйти, но второй загородил ему дорогу.

— Послушай! — сказал он.

Билл остановился.

Находясь рядом, оба парня чем–то напоминали друг друга, разве что один был немного повыше.

— Мы хотели встретиться с тобой в отеле, — сказал тот, что повыше. — А встретились тут.

Его тон показался Биллу угрожающим.

— Скажи, то, что произошло на катке, было случайностью? — спросил другой.

Билл кивнул.

Ему показался знакомым его голос, и он сразу вспомнил ночной разговор по телефону. Тот, что пониже, был Том Амадио.

— Так мы и думали. Просто в голову не могло прийти, чтобы такой парень, как ты, мог это сделать нарочно.

— А зачем вы хотели встретиться со мной? — не скрывая любопытства, поинтересовался Билл.

— Мы подумали, что, может быть, ты нас неверно понял, — сказал Амадио. — И решили, что, раз мы друзья Бенни, значит, можем быть и твоими друзьями.

— Моими друзьями? — сбитый с толку, переспросил Билл.

— Мы знакомы со многими хоккеистами, — произнес высокий.

— Факт, — подтвердил Том. — Не только из «Листьев», но и из других команд Лиги, не говоря уже о юниорах. И всегда помогали им чем могли. Прошлой весной после окончания сезона несколько ребят гостили у нас во Флориде, недалеко от Дэйтона… Понял?

Позади послышались шаги. Билл увидел, как изменилось выражение лиц у его собеседников. Они все еще улыбались, но уже несколько настороженно. Билл обернулся. В дверях стоял доктор Мэрфи.

— Зачем ты здесь? — резко спросил он Билла.

— Я пришел узнать, как себя чувствует Бенни…

Доктор окинул взглядом Амадио и его друга и снова посмотрел на Билла.

— Без перемен. Операция прошла, как мы надеемся, удачно, но в сознание он еще не пришел. Возвращайся в отель и держись подальше от этой парочки. Они на три четверти виновны во всех бедах Мура.

— Вы так хорошо осведомлены, доктор? — саркастически произнес Амадио, пыхнув сигарой.

— Я осведомлен несколько больше, чем вы думаете, — отозвался доктор. — Могу предупредить вас, что Покеси Уорес тоже знает больше, чем вы предполагаете. А Бенни Мура он еще два дня назад предупредил в отношении вас.

Билл пытался разобраться, в чем тут дело.

— Предупредили относительно их? — спросил он. — Но три дня назад Бенни сам сказал мне, что порвет с ними.

— Что ж, я скажу тебе, — не отводя взгляда от двух приятелей, продолжал доктор. — Когда Уорес разговаривал по телефону с президентом НХЛ, желая получить для Бенни разрешение играть в товарищеских матчах, то президент просил строго предупредить Мура относительно его знакомых…

Билл взглянул на Амадио. Оба приятеля были явно растеряны.

— Стало известно, что прошлой весной они сняли дом во Флориде и пригласили туда несколько молодых игроков, — продолжал доктор. — Один из которых сообщил, что они занимаются тем, что принимают ставки на результаты игр, добывая для этого различную информацию…

— Ну и что? — с наглым видом заявил Амадио. — Мы обыкновенные болельщики! А кто не ставит время от времени на ту или иную команду?..

— Прекратим этот разговор, — отрезал доктор. — Теперь их имена будут сообщены всем клубам, входящим в НХЛ, а все игроки — предупреждены, что всякое общение с ними впредь будет рассматриваться руководством Лиги как нежелательное и подозрительное…

Оба приятеля обменялись взглядами. Амадио хотел было что–то возразить, но передумал:

— Мы пришли справиться о здоровье Мура…

— До свидания, — сказал доктор, явно не желая продолжать разговор.

Оба деятеля ретировались.

— Что они тебе говорили? — спросил доктор, когда они остались одни.

— Предлагали дружить с ними, — ответил Билл. — Говорили, что у них есть дом во Флориде и много друзей в разных командах Лиги.

— Которые теперь отвернутся от них, — заключил доктор. Он улыбнулся, положил руку на плечо Билла и повел его по коридору. — Ничего, урок пойдет тебе на пользу.

— Можно мне пойти и повидать Мура? — неожиданно спросил Билл.

Доктор покачал головой.

— Он все еще не пришел в сознание. Твое посещение ничего не даст ни ему, ни тебе.

 

Глава 19

Джим Бэтт ожидал Билла в холле, удобно устроившись в кресле. Дневные выпуски газет уже вышли. В них довольно подробно описывался, с прикрасами конечно, происшедший вчера вечером инцидент.

«Никто с определенностью не может утверждать, что же произошлр на самом деле, пока сам Мур не будет в состоянии поведать об этом», — писала одна газета. В сообщении из Монреаля говорилось, что президент Лиги намерен предпринять расследование, когда получит подробный отчет от арбитра матча.

— Пошли есть, — позвал Бэтт.

— Не знаю, как я смогу есть, — сумрачно отозвался Билл.

— Возьмешь ложку, наберешь в нее суп, затем поднесешь ложку ко рту, откроешь рот и…

— Ну тебя! — отмахнулся Билл. — Хватит!

Когда они вошли в столовую, там уже было полно хоккеистов. Билл и Джим встали в очередь к буфетной стойке. Холодное мясо, горячие блюда, салаты. Одна из буфетчиц взяла у Билла тарелку и принялась наполнять ее, не переставая повторять:

— Боже, какое несчастье с этим милым мистером Муром…

Вторая буфетчица, раскладывая салаты, чуть не выронила из рук блюдо.

— Этот милый мистер Мур!.. — с иронией воскликнула она. — Два дня назад вы отзывались о нем по–другому, когда он уронил на вас пирог!

Лицо буфетчицы скривилось от удивления.

— Так это тот самый? — воскликнула она. — Я ведь и не знала, что это он, просто услышала, что мистер Мур получил тяжелую травму, но все они такие славные мальчики, что я… — Она покачала головой и решительно заключила: — Все равно мне его очень жаль!

Мерв Мак — Гарри стоял позади Билла.

— Если вы сочли мистера Мура славным, вы, наверное, спутали его со мной, — сказал он.

Она сначала улыбнулась, но, увидев, кто это сказал, тут же сделалась серьезной:

— Только вас еще здесь не хватало!

— Зачем же так? Вы просто стесняетесь сознаться при всех, что я вам нравлюсь!

Женщина за стойкой фыркнула.

Когда они уселись за стол, Бэтт посмотрел на наполненную доверху тарелку Билла.

— Мне послышалось, будто ты сказал, что у тебя нет аппетита!

— Буфетчица, наверное, решила поднять мое настроение, — отозвался Билл.

Он равнодушно принялся тыкать вилкой в тарелку, то и дело поглядывая на стенные часы.

— Ты чего? — спросил Бэтт.

— Скоро по радио будет выступать Хэнсон Блэйк, — ответил Спунский. — Это его первый репортаж о том матче.

Билл уже узнал имя репортера. Мак — Гарри сидел за столом напротив.

— Был случай, когда его вышвырнули из раздевалки, — сказал он.

— Когда это было? — спросил Билл.

— Однажды шайба попала в лицо одному парню из Филадельфии, — начал Мак — Гарри. — Они вели в счете, и Оукли — он был тогда еще новичком — выбил шайбу из нашей зоны. Они до этого уже два или три раза схватывались между собой. Так вот, Оукли выбил шайбу из нашей зоны и попал этому парню прямо в лицо. Ребята из филадельфийской команды заявили, что он сделал

это нарочно. Ты бы послушал, как орал на скамье Бобби Кларк! Будь у него пистолет, он пристрелил бы его на месте. Но если бы Оукли всегда так метко попадал в цель с расстояния приблизительно в тридцать футов, он бы забивал по сотне шайб за сезон! Никто и думать не мог, что он сделал это умышленно.

— А откуда там взялся Блэйк? — спросил Билл.

— После игры он явился в раздевалку. Ты же знаешь, как это бывает. Болтается вокруг, как остолоп, в ожидании, может быть, мы что–нибудь сболтнем. — Мак — Гарри посмотрел в сторону стола, за которым сидели спортивные журналисты. Судя по всему, они не слышали, о чем он говорил, и Мак — Гарри повысил голос. — Ты же знаешь, как эти представители средств массовой информации являются со своими магнитофонами, блокнотами и выжидают: авось мы что–нибудь брякнем. А тогда они берут это на заметку и включают в свои отчеты.

Ред Барретт посмотрел на Мак — Гарри и улыбнулся.

— Если бы это говорил не ты, мы сочли бы себя оскорбленными, — сказал он, — но мы же знаем, что ты хорошо к нам относишься.

Мак — Гарри что–то пробурчал и снова обернулся к Биллу.

— В общем, Оукли чувствовал себя неважно из–за того, что покалечил этого парня. Травма–то была пустяковая — всего несколько швов над верхней губой. Но ты знаешь, что Оукли всегда играет честно. Когда мы пришли в раздевалку, Отто Тихэйн отвел его в сторону и сказал, чтобы он поменьше разглагольствовал о том, что произошло. «Одевайся побыстрее и уходи отсюда», — велел ему Отто, но тут появился Блэйк и с ходу к Оукли: «Ты это сделал умышленно?»

Мак — Гарри рассмеялся.

— Ты знаешь Оукли, он промолчит, даже если кто–нибудь опрокинет ему на голову ведро с водой, но тут он был так раздосадован случившимся, что, когда Блэйк задал вопрос, разозлился. «Что вы хотите от меня? — заорал он. — Уже не думаете ли вы, что я бы признался, даже если бы сделал это умышленно?»

Мак — Гарри покачал головой.

— Конечно, ничего худшего он не мог придумать! Ему надо было ответить: «Нет, конечно, это произошло случайно», — и все. Но его уже нельзя было остановить. А на следующее утро все это появилось в передаче Блэйка. Тут поднялся шум! На радио посыпались письма, что если подобная грубость допускается в НХЛ, то хоккей ничем не лучше боя гладиаторов, ну и все такое прочее.

Мак — Гарри вдруг сообразил, что все это никак не может утешить Билла в его положении, и сказал:

— На твоем месте я бы даже не слушал, что этот тип будет сегодня болтать. Наплетет какую–нибудь чушь, тогда ты и вовсе скиснешь. Лучше тебе не слушать.

— Вот почему Мак — Гарри так и не научился грамоте, — сказал Ред Барретт, обращаясь к Биллу. — Чтобы не узнать, какой он никудышный хоккеист.

Мак — Гарри схватил блюдо с черникой и сделал движение, словно хотел швырнуть его в Барретта. Буфетчица за стойкой, побледнев от испуга, прижала обе руки к груди. Билл посмотрел на часы над ее головой и встал. Бэтт поднялся вместе с ним.

— Где ты хочешь слушать? — спросил он, когда они выходили из столовой.

— У себя, — ответил Билл.

— Я пойду с тобой, не возражаешь? — спросил Бэтт.

Билл подумал, что в другое время Джим бы робко ждал приглашения. По–видимому, он относился к этому очень серьезно.

Когда они вошли в номер, по радио еще передавали прогноз погоды. Затем, после обычных рекламных объявлений, послышалась затихающая музыка, и тут же раздался голос Хэнсона Блэйка.

«Говорит Хэнсон Блэйк. Передаем спортивные сообщения».

Снова несколько музыкальных тактов, и Блэйк продолжал:

«Думаю, что многие из вас уже слышали о том, что Бенни Мур, молодой защитник, который стремится попасть в команду «Кленовых листьев», вчера получил тяжелую травму во время игры в Питерборо. Я присутствовал на этой игре. А теперь несколько слов о том, что этому предшествовало, дабы ввести вас в курс событий. У хоккеиста Мура дурная репутация. Его так и прозвали: «Злой Бенни Мур». В прошлом году, во время полуфинальных игр юниорских команд, он был дисквалифицирован за то, что бросил шайбу в лицо арбитру. Несмотря на это, Мур появился в тренировочном лагере «Листьев», хотя дисквалификация, наложенная на него руководством юниорской хоккейной Лиги и подтвержденная Национальной Хоккейной Лигой, была снята лишь в последний момент, что позволило Муру принять участие во вчерашнем матче.

Вы слышали также о том, что Мур и дерзкий молодой новичок из Виннипега Билл Спунский находились не в ладах с первого дня тренировочных сборов».

В комнату вошли Руп Мак — Мастерс, Биз Коска, Отто Тихэйн, Джиггс Манискола и Стив Бэлдур. Стулья были заняты, и ребята расселись на кроватях, а когда пришел Рон Стефенс, места ему уже не хватило и он устроился на ковре. Все собравшиеся внимательно слушали радиопередачу.

«Спунский примерно одного телосложения с Муром, но года на два моложе и еще не участвовал даже в играх юниорских команд. В сравнении с Муром он груб и неотесан. Но парень он рослый, сильный и, по–видимому, считает, что этого достаточно, чтобы играть в хоккей…»

Лицо Билла постепенно заливала краска. Ему казалось, словно его ударили в солнечное сплетение. Вошел Мак — Гарри и присел на спинку кровати.

— Я же говорил, что нечего слушать этого сукина сына!

Блэйк продолжал:

«У меня еще не было возможности узнать причину раздоров этих молодых хоккеистов…»

— Он и не спрашивал, — пробормотал Билл.

«… но я уверен, учитывая те обстоятельства, в которых находился Мур, он не начал бы драки ни с кем…»

— Ну и гад! — не утерпел Мак — Гарри.

«Во всяком случае, как вы уже слышали, когда эта пара играла друг против друга на тренировках, между ними всегда происходили стычки. И довольно серьезные! Но Муру доставалось больше, так как он должен был держать себя в руках и вести чистую игру, памятуя о дисквалификациии…»

— Придется нам скинуться и купить этому парню очки, — заметил Отто Тихэйн.

«Во всяком случае, вчера наступил кульминационный момент этой вражды. Шайба оказалась у борта в центральной зоне и оба хоккеиста, Спунский и Мур, кинулись за ней. Спунский был впереди, пытаясь овладеть шайбой и бросить по пустым воротам, так как тренер команды «Сент — Катаринс» в последнюю минуту матча заменил вратаря шестым полевым игроком. Мур был в тот момент единственным, кто мог помешать Спунскому. Он отлично бегает на коньках, в отличие от Спунского. Спунский же бросился к борту, намереваясь затем двинуться вдоль него вперед, но в последний момент обернулся и увидел приближающегося Мура. Правда, Спунский заявил впоследствии, что не знал, будто именно Мур преследует его, но вы можете сами прийти к правильному заключению. Когда он увидел мчащегося на него Мура, он применил грязный прием, которым пользовался неоднократно. Он слегка пригнулся, а затем, точно выбрав момент, сшиб с ног Мура, который вот–вот мог его блокировать. Шлем слетел с головы Мура, он ударился затылком об лед и остался недвижим. Его вынесли на носилках и отправили в госпиталь, где ему была сделана операция. Мур до сих пор не пришел в сознание и состояние его остается тяжелым».

Блэйк сделал паузу. Билл сидел на стуле, опершись локтями о колени, и глядел в пол.

«Я считаю, что этот случай свидетельствует об отсутствии чувства ответственности у некоторых юнцов, во что бы то ни стало желающих сделать себе рекламу, не считаясь с тем, что кто–то может получить серьезную травму… Часто упоминалось о том, что в профессиональном хоккее значительно реже происходят несчастные случаи с фатальным исходом, чем в некоторых других видах спорта. Будем надеяться, что и на этот раз все кончится благополучно для Мура и послужит уроком Спунскому, который должен серьезно задуматься над тем, стоит ли такая игра свеч».

Заиграла музыка, и Коска сказал:

— Он олух, этот Блэйк. Забудь обо всем, Билл.

Билл не отозвался. Он встал со стула и сунул руки в карманы. Никогда в жизни его так тяжело не задевали слова, которые он только что выслушал.

Неужели Блэйку поверят? Билл был еще очень неопытен, чтобы знать, как относится руководство НХЛ к подобной информации.

— Скажу тебе, Билл. Хотя у Мура и имеются свои недостатки, но в принципе он неплохой парень, — произнес Тихэйн. Все присутствующие обернулись к ветерану с расплющенным носом, искореженным ухом и ясными честными голубыми глазами. — Чтобы покончить с этим Хэнсоном Блэйком, — продолжал Тихэйн, — надо дождаться, что скажет сам Мур, а он скажет именно то, что было.

Ребята стали расходиться. Остались только Тихэйн, Коска, Спунский и Бэтт. Тихэйн многозначительно посмотрел на Коску, а затем обратился к новичкам.

— Сегодня идет хороший фильм в кинотеатре за углом, — сказал Тихэйн. — Что скажете, молодые люди? Сумеете выдержать еще один фильм?

Днем раньше Билл отреагировал бы на приглашение этих двух знаменитых игроков, как на королевскую милость. Но сейчас отнесся к нему без энтузиазма, что было вполне естественно в его состоянии. Но тут вскочил Бэтт:

— Конечно! Что за вопрос, пошли!

— Я только позвоню на всякий случай, — сказал Тихэйн, подходя к телефону, и набрал номер госпиталя.

— Без перемен, — сказал он, повесив трубку.

 

Глава 20

Билл шагал из угла в угол, заложив руки за спину. Один в номере с двумя кроватями, двумя стульями, двумя шкафами… За окном уже сгустились сумерки. Билл присел к столу, пытаясь написать письмо родителям. Он знал, что виннипегские газеты обязательно сообщат о случившемся. А может быть, позвонить домой? Он провел руками по шевелюре.

«Дорогие мама и отец» — вывел он на бумаге и уставился в окно. Как ему недоставало кого–нибудь, с кем бы он мог поговорить в эту минуту, излить душу.

Раздался телефонный звонок.

— Алло? — схватил он трубку.

— Говорит Уорес, — ты сейчас свободен?

Секунду или две Билл был в растерянности. Он еще никогда не разговаривал с тренером по телефону.

— Конечно, — наконец отозвался он.

— Тогда спустись ко мне.

— Когда? — спросил Билл.

— Сейчас, если можешь.

Страшная мысль пронзила его сознание.

— Что–нибудь… — начал он. — Что–нибудь случилось с…

— С Муром? — перебил его Уорес. — Нет, и ничего не случится. Парень с такой башкой, как у него…

Шутка была неуместной, и тренер это понял.

— Жду тебя, — сказал он и положил трубку.

В задумчивости Билл продолжал стоять у телефона, затем быстро набрал номер справочной госпиталя.

— Как состояние Мура?

— Без перемен, — ответила дежурная.

— Он в сознании?

— Без перемен.

— Спасибо. Благодарю вас.

Билл надел ботинки, повязал галстук и тут почувствовал, что начинает волноваться. Ведь он так старался показать себя с лучшей стороны на этих сборах, а вдруг что–то случится с Муром?..

Билл посмотрел на его фотографию, напечатанную в одной из газет. На лице Мура не было его обычного вызывающего выражения. Просто темноволосый юноша с упрямым подбородком и прямым взглядом.

Билл подошел к номеру Уореса и остановился, дверь была открыта. Он постучал, разглядывая просторную комнату, значительно большую, чем номера на третьем этаже. Откуда–то из глубины послышался голос тренера:

— Входи.

Уорес сидел перед телевизором. Показывали какой–то вестерн, и он не выключил телевизор, а только приглушил звук.

— Что хочешь выпить? — предложил он, показывая рукой на столик, где стояли поднос с соками и блюдо с кубиками льда.

Билл налил себе бокал сока и сел напротив Покеси Уореса.

— Настало время поговорить с тобой, — сказал Уорес. — Надо нам кое–что прояснить, пока ты окончательна не свихнулся.

Билл почувствовал, что начал краснеть.

— Но это тревожит меня, — тихо сказал он.

— Почему? — спросил тренер. — Разве ты сделал это умышленно?

— Нет! — воскликнул Билл. — Я хочу сказать… Мы схватывались с ним всю прошлую неделю, как только встречались на льду… Может быть, я и приложил больше сил, хотя сделал это совершенно бессознательно, но… если бы я знал, что это Мур…

Тренер рассмеялся коротким лающим смехом.

— Вот что беспокоит тебя! — перебил он. — Скажу тебе, парень, с такими мыслями нельзя играть в хоккей. Мимо тебя мчится противник с шайбой, и твоя задача не пропустить его. Ты должен сделать это чисто, по правилам. Силовые приемы, умение удержаться на коньках и бросать по воротам — вот суть хоккея. Если ты всякий раз будешь бояться нанести сопернику травму, ты не сможешь стать игроком, каким, я надеялся, ты станешь, наблюдая за тобой в последние дни…

Билл слушал молча.

Тренер поднялся с места и принялся вышагивать от окна к окну, засунув руки в карманы. Он был без пиджака, в белой рубашке с развязанным галстуком, концы которого свисали у него на груди.

— Я хочу откровенно сказать тебе о том, что, если что–нибудь случится с Муром, у меня может не представиться случая еще раз поговорить с тобой, — продолжал Уорес. — Но, во–первых, у меня есть сведения, что ничего страшного с ним не произойдет. Я только что разговаривал с Джимом Мэрфи. Он сказал, что с Бенни все в порядке. Правда, возможно, что он месяца два–три не сможет играть. А может быть, и никогда. Я не скрываю этого, чтобы ты был готов ко всему. Но только запомни, что в этой игре никто не выходит на лед с целью убить соперника. И пойми, что ты тоже мог оказаться на носилках, когда Мур в первый день ударил тебя клюшкой и локтем.

— Не знаю, — с несчастным видом произнес Билл. — Я все время думаю, что если он тяжело пострадал, то я…

— Что ты? — перебил его тренер, но не стал ждать ответа. — Послушай, коль скоро ты начал хорошо проявлять себя здесь, я кое с кем о тебе поговорил. У тебя интеллигентные родители, и естественно, что ты хотел бы поступить в университет. Я знаю, были на то причины, чтобы предпочесть хоккей. Остряк рассказал мне об этом… Но меня это не интересует. Если кто–то хорошо

играет в хоккей, мне безразлично, почему он хочет стать профессионалом. Мне важно, чтобы он проявлял себя на льду.

Уорес перестал шагать по комнате и остановился, глядя на Билла.

— Ты еще, неважно владеешь коньками, — сказал он.

— Да, я знаю, — сказал Билл. — Но я все сделаю, чтобы…

— Да, да, конькобежец ты неважный! — повторил Уорес. — Кроме того, ты еще не овладел искусством паса и приема шайбы, но рывок у тебя отличный. И бросок хороший, если только вчерашний гол может послужить доказательством этого. — Он опять замолчал. — А может быть, это была случайность?

Уорес, как всегда, говорил именно то, что думал.

— Я отрабатывал броски всю прошлую весну, — сказал Билл.

— Всю весну? Где же? — заинтересовался Уорес.

— Достал старый лист оргалита, который содрали с прилавка, когда ремонтировали один магазин, — объяснил Билл. — У него очень гладкая поверхность.

— Ну и сколько же бросков в день ты делал? — удивленно спросил тренер.

Билл мог назвать точную цифру, потому что это был объем его тренировочной работы.

— Двести, — сказал он.

Уорес остановился посредине комнаты, сунул руки еще глубже в карманы брюк и усмехнулся.

— Двести? И как же это происходило?

— Мы с товарищами соорудили нечто вроде ворот из старых досок, — смущенно начал Билл, но в это время в комнату вошел Остряк Джексон, который слышал последнюю фразу Билла.

— Пусть он расскажет тебе о мешке, который они использовали для тренировки, — сказал он.

— Что еще за мешок? — рассмеялся Уорес.

— Расскажи ему, Билл, — попросил Остряк.

— А что рассказывать… — проговорил Билл. — Все равно из этого ничего не получилось…

Джексон хохотнул.

— Эти ребята достали старый мешок из–под сахара, набили его песком и подвесили к балке в гараже у одного парня, — начал он. — Было в нем фунтов двести. А потом раскачивали мешок и, пробегая мимо, наталкивались на него. Двое или трое парней чуть не покалечились, после чего им пришлось расстаться с этой затеей.

Уорес и Джексон начали хохотать.

— Он и меня сбил с ног несколько раз, — робко улыбнулся Билл.

— И как долго это продолжалось? — спросил тренер.

— Три недели, — ответил Билл, вспомнив шумиху, которая поднялась, когда Бенни Вонг расквасил и чуть не сломал себе нос.

Мешок они повесили в гараже у отца Вонга. Когда Бенни появился дома с расквашенным носом, отец обрезал мешок, выволок его на двор и высыпал песок. Вспоминая об этом, Билл начал улыбаться и сказал, что отец Вонга заявил, что и без того у них достаточно плоские носы, чтобы делать их еще площе.

Ему казалось, что Уорес и Джексон повалятся на пол от хохота.

 

Глава 21

В тот же вечер Тим Мерилл перебрался обратно в номер к Биллу. Утром он вышел из ванной и обратился к нему, улыбаясь:

— Многие люди считают, что у нас легкая жизнь. К примеру, берет кто–нибудь сегодняшнюю газету и читает, что вечером мы будем в Китченере. И знаешь, что он при этом думает? «Вот счастливцы! Я должен идти в контору и потеть там целый день, чтобы заработать себе на жизнь, а они спят до полудня, затем наедаются до отвала и уезжают поиграть в хоккей…»

Билл позвонил в госпиталь. Он взглянул в окно. Часы на башне ратуши, выделявшиеся на фоне голубого сентябрьского неба, показывали без десяти семь. Ответ из госпиталя был тот же: «Без перемен».

Обычно Билл недолго задерживался под душем, но на этот раз он медлил. Сквозь шум струящейся воды он услышал голос Тима:

— Ты что там, утонул?

— Я сейчас. Спускайтесь вниз, я догоню, — высунул он голову из ванной.

В это утро двусторонняя игра не проводилась. Только учебная практика. Целый час они прорабатывали различные варианты защиты. Двое против трех нападающих, двое нападающих против одного защитника, и так далее… Билл с трудом сосредоточивался на занятиях. Должно быть, это было заметно всем, потому что к концу тренировки к нему подкатил Кинг Кейси. Он был известен своим умением общаться с молодежью и гасить любые конфликты. Когда кто–нибудь из игроков так злился на Уореса, что от волнения с трудом мог завязать шнурки ботинок, именно Кейси беседовал с ним и переводил злость в голы. У него был грубоватый голос, образная речь, но все, что он говорил, было искренне.

— Послушай, малый, не считай, что тяжесть всего земного шара у тебя на плечах, — сказал он. — Отто Тихэйн и Уорес уже разговаривали с тобой и пытались вдолбить тебе это в голову. Теперь попробую я. Останови меня, когда тебе наскучит.

Билл поневоле улыбнулся.

— Такое бывает два–три раза в год, ты это увидишь сам, когда станешь профессионалом. Может случиться с тобой или с кем другим. Ты не хуже меня знаешь, что шайба летит со скоростью сто миль в час. Это твердый кусок резины, к тому же с острыми краями. Да и клюшки не покрыты пористой резиной. Если высоко поднять или упасть на нее, вот тебе и травма. А лезвием конька можно заточить карандаш. Мы пытались многое сделать, чтобы коньки были более безопасными, но, когда несколько игроков валятся в кучу, можно и порезаться. Я уже почти пятьдесят лет в хоккее, бывало, получал и шишки и травмы, но все равно чувствую себя безопаснее,

играя в хоккей, чем когда перехожу улицу, и это правда.

Откатываясь от Билла, он бросил через плечо:

— Думай только о предстоящей сегодня вечером игре с рейнджерсами в Китченере, и пусть ничто другое тебя не тревожит.

Вернувшись в отель, Билл сразу направился к телефону, но из–за конторки администратора вышла Памела и взяла его под руку.

— Пока никаких перемен, — сказала она. — Но я уверена, что все будет хорошо.

В Китченер они приехали около трех часов дня. Бобби Дейел встал и громко объявил:

— Бифштексы заказаны на три тридцать. В гостинице, в которой мы остановимся, каждому вручат ключи от комнаты, чтобы вы могли отдохнуть перед матчем.

Улица перед гостиницей была запружена людьми. В ресторане их уже ждали, и через пятнадцать минут они сидели за столами.

— Будешь отдыхать? — спросил Билла Тим Мерилл, когда они поднялись в свой номер после обеда.

— Пожалуй, — ответил Билл.

Эта привычка съесть бифштекс днем, а затем отдохнуть в постели часика два была роскошью, которую он никогда прежде не мог себе позволить. Дома, наскоро поев, он хватал сумку с коньками, из которой торчала клюшка, и бежал на автобус. Билл не рассказывал об этом Мериллу. Вряд ли это могло быть для него новостью. Тим и сам прошел через это, как и все остальные.

— У меня в Китченере есть друзья, — сказал Мерилл, сделав несколько телефонных звонков, пока Билл укладывался в постель. — Пойду навещу их. Увидимся позже.

Оставшись один, Билл принялся думать о предстоящем матче. Как–то он почувствует себя, когда увидит мчащегося нападающего с шайбой? И вообще, сможет ли он применить теперь силовой прием?..

Его разбудил телефонный звонок. Он схватил трубку. На улице уже смеркалось.

— Алло?

— Это я, — послышался в трубке голос Мерилла. — Уже без четверти семь. Мы тут внизу, хотим отправиться на стадион городским транспортом. Поедешь с нами?

— Сейчас, спущусь.

В холле было полно народу. Билл с трудом разыскал поджидавшего его Тима. Пробираясь к выходу, Билл услышал, как какой–то человек сказал своей спутнице:

— Это Тим Мерилл. А парень с ним, должно быть, Спунский, тот самый, который покалечил Бенни Мура.

В раздевалке игроки не спеша переодевались. Оба голкипера, Джон Босфилд и Эд Хилл, сидели рядышком. Хилл затягивал пряжки и застежки доспехов с тщательностью пехотинца, проверяющего свое оружие. Он никогда не разговаривал перед игрой. Билл вообще не припомнил случая, чтобы Эд сказал ему хоть несколько слов, с самого начала сборов. Но на этот раз он посмотрел на Билла и приветливо поздоровался.

Билл нашел свое место на скамье, где лежала его экипировка и чистенький свитер команды «Кленовых листьев». Он повесил куртку в шкафчик и принялся развязывать галстук. Что–то внутри его сжалось до боли при мысли о том, что сейчас ему снова придется выйти на лед. Что с ним происходит, в конце концов? Почему он забывает о том, что говорили ему Кинг Кейси, Отто Тихэйн и другие? Он сидел опустив глаза, машинально натягивая на себя хоккейное снаряжение. В раздевалку приходили игроки, переодевались, болтая и подшучивая друг над другом, но Билл ничего этого не видел и не слышал погруженный в свои мысли… Теперь, когда до начала матча оставалось несколько минут, ему казалось, что это несчастье с Муром случилось не два дня назад, а только что. Он был напуган.

Перед тем как выйти на разминку, Уорес сказал:

— Ребята, если вы хотите в этом году достичь чего–нибудь, то учтите, вы встречаетесь сегодня с командой, которую должны побеждать всегда. Начиная с сегодняшнего дня.

Они вышли на лед, побегали, разогрелись и вернулись обратно в раздевалку. Профессионалы–ветераны тут же сняли коньки и несколько минут сидели в носках, давая отдохнуть ногам. Никто не разговаривал. Все были сосредоточены на предстоящей игре. Раздалась сирена, и команда направилась к выходу. Эд Хилл, которому предстояло защищать ворота первый период, вышел первым. Затем Манискола, Бэтт, Коска, Тихэйн, Оукли, Мак — Мастерс, Стефенс, Мак — Гарри, который не переставал отпускать шутки, и Билл.

Трибуны встретили их гулом. Послышался чей–то зычный голос:

— Кого сегодня ты отправишь в больницу, Спунский?

— По крайней мере они уже знают тебя по имени, — сухо прокомментировал Коска.

Среди игроков соперника Билл заметил молодого Патча Качуру, долговязого серьезного парня, которого он видел в юниорских командах в Виннипеге в прошлом году. Теперь он играл в команде рейнджерсов. Вместе со своими партнерами Качура делал броски по воротам, которые защищал Джим Крозье, худощавый вратарь из Нью — Йорка.

Первым на лед вышло звено Оукли против пятерки Стива Бакоски, центрального нападающего рейнджерсов, который в прошлом году играл за команду «всех звезд».

Уорес хотел посмотреть, как поведет себя сегодня на льду Билл. У него было пятеро защитников — Мерилл, Коска, Тихэйн, Бэлдур и Спунский. Начали игру Коска и Мерилл. Перед следующей сменой Билл услышал команду тренера: «Спунский и Тихэйн, приготовьтесь!»

Отто и Билл покатили на свои места в защите. Вбрасывание происходило в зоне соперников. Арбитр дал свисток, вбросил шайбу и поспешно откатился назад, чтобы не мешать игрокам. Оукли удалось отбить клюшку Бакоски, и он отдал пас Стефенсу на правый фланг, а сам двинулся вперед в ожидании ответного паса, который последовал тут же. Но шайба ударилась о конек и отлетела через центральную зону к синей линии «Кленовых листьев». Бакоски бросился за ней. Билл слегка запоздал со стартом, но оказался у шайбы почти одновременно с нападающим рейнджерсов, который, вытянув клюшку вперед, стремился овладеть шайбой. В тот момент, когда он тянулся за шайбой, голова у него была опущена, и даже прежний Билл Спунский из команды Северо–западной школы не упустил бы возможности налететь на него и применить силовой прием. А овладев шайбой и уложив Бакоски на лед, сам пошел бы вперед на защитников соперника.

Все это промелькнуло в голове Билла в сотую долю секунды.

Джонсон, молодой защитник рейнджерсов, хотя и с опозданием, но крикнул Бакоски: «Берегись!»

Но Билл не пошел на столкновение. И Бакоски, овладев шайбой, ушел от Спунского. Он понял, в какой опасности находился, и на его лице появилось удивленное выражение, сменившееся презрительной ухмылкой в адрес новичка, который не воспользовался случаем применить против него силовой прием.

Уорес тоже видел все это. Сквозь гул трибун Билл услышал, как он выкрикнул одно–единственное, далеко не ласковое слово в его адрес.

Обычно в пылу игры Билл забывал обо всем, но только не сегодня. Если бы два или три игрока сражались за шайбу у борта, он, не задумываясь, включился бы в борьбу. Но один на один…

Два раза он вступал в единоборство с нападающим, но делал это так нерешительно, словно пытался обнять соперника, а не уложить его на лед.

И все же Уорес продолжал его выпускать. Однажды он остановился позади Билла, как делал это обычно, желая что–то подсказать, но на этот раз постоял некоторое время и отошел, не произнеся ни слова.

Во втором периоде Спунский прижал игрока рейнджерсов к борту, но сделал это так неуверенно, что тот, будучи на тридцать фунтов легче Билла, свалил его с ног.

Трибуны загудели.

— Трус! — послышался окрик. — Бенни Мура он осилил, а тут струсил!

Билл быстро обернулся и увидел на трибуне девушку, которая привстала, ища взглядом крикуна. Это была Памела!

В перерыве между вторым и третьим периодами Уорес поджидал его в коридоре.

— Сюда, — кивнул он в сторону каморки рядом с раздевалкой.

Билл послушно протопал туда. Уорес зашел следом и прикрыл за собой дверь. Они остались наедине.

— Ты паршиво играешь, — сказал он, глядя прямо в глаза. — Мне сейчас следовало бы приказать тебе снять форму и отправить домой, чтобы ты как следует поразмыслил обо всем и вернулся, когда поумнеешь.

Билл не отрываясь смотрел на тренера. Уорес тоже не спускал с него глаз.

— Что я и сделаю, если в третьем периоде ты не докажешь, что действительно хочешь стать хоккеистом и не перестанешь терзаться из–за Мура.

Вот и все. Больше не было сказано ни слова. Уорес повернулся и вышел, с силой хлопнув за собой дверью.

Никто из игроков не посмотрел в его сторону, когда он вошел в раздевалку. Билл сел на свое место, упершись локтями в колени, и уставился в пол. Он вспомнил, как два года назад начал учиться играть в хоккей, вспомнил тех, кто помогал ему в этом. Неужели он забудет обо всем из–за случая с Бенни? И поможет ли это Бенни Муру? Да и вообще кому–нибудь?

Об этих нескольких минутах он часто вспоминал впоследствии как о самых решающих и важных в его жизни. До этого он никак не мог взять в толк, что подобное может случиться с каждым, да и случается почти ежедневно, что клюшки жесткие, шайбы летят с невероятной скоростью, а коньки, как бритвы. Все это так, но… Он должен был доказать себе, что не намеренно толкнул Мура, а полностью уверенности в этом у него не было. И это его мучило.

«С этой минуты, — сказал он самому себе, — никогда никому намеренно не причиню травму». Он подумал о том, как играет Тим Мерилл — жестко, сильно, мощно, но никогда не играет грязно.

«Все то, что было сказано обо мне, — подумал Билл, — относится к худшей стороне хоккея. Всегда были и будут сомнения в том, что несчастный случай явился действительно результатом случайности. Но если я стану профессионалом, пусть все видят, что я играю честно».

Он вспомнил имена знаменитых хоккеистов. Никто из них не вел грязную игру, а многие выступали в составе «всех звезд». Можно было играть в такой команде, и играть чисто.

«Только так я и буду играть», — решил для себя Билл Спунский.

Это были невеселые раздумья для юноши, которому еще не исполнилось девятнадцати лет, но когда он поднялся с места, то Уорес почувствовал, что парень сделал для себя кое–какие выводы. Это чувство было интуитивным, но Покеси всю жизнь руководствовался интуицией.

После вбрасывания шайба оказалась в центральной зоне. Стив Бакоски, овладев ею, кинулся вперед в зону «Кленовых листьев», Билл пошел ему навстречу. Он попытался отбить шайбу, но неудачно, и. бросился вдогонку за Бакоски. Билл налетел на него сбоку всем корпусом, и тот распластался на льду. Подхватив шайбу, Спунский пошел вперед, прямо на защитников команды рейнджерсов. Крайние нападающие «Листьев» заняли свои места в обороне. И тут Билл сделал сильнейший бросок низом, тот самый, за который его хвалил Уорес. Он вложил в этот бросок всю силу, но не удержал равновесия и заскользил на спине по льду. Билл видел, что голкипер с трудом отбил шайбу прямо на клюшку Оукли, а через секунду последовал решающий бросок, и за воротами рейнджерсов вспыхнул красный свет. Когда Билл вернулся на скамью, Уорес сказал только: «Наконец ты заговорил».

Это был единственный гол в том матче. «Листья» победили.

Памела и миссис Коска встретили Билла у выхода из раздевалок.

— Я не предупредила вас, что приеду на матч, потому что сама не была уверена в этом, — сказала девушка.

Позже, за ужином, Тим Мерилл познакомил Билла со своей женой. Вместе с ней были их пять дочерей, но миссис Мерилл могла бы сойти за их сестру, а не за мать, так молодо она выглядела.

Памела и Билл разговаривали с Остряком Джексоном, когда к столу подошел дежурный администратор.

— Мистер Уорес! — окликнул тот присутствующих. — Вас к телефону.

Тренер поднялся и ушел. Сперва Билл даже не обратил на это внимания — Уорес половину своего времени проводил в телефонных разговорах. Но когда он вернулся, в его лице Биллу почудилось нечто необычное. Уорес направился прямо к ним.

— Звонил Джим Мэрфи, — сказал он. — Бенни пришел в сознание, и с ним все в порядке. Он помнит только, что хотел припечатать Билла к борту, и тут словно свет погас у него в глазах.

— Он в порядке? — переспросил Билл.

Тренер улыбнулся.

— В полном порядке. Через день–другой сможете сами убедиться в этом. Мэрфи разрешит свидание. — Он обернулся к Остряку. — Пожалуйста, точно передай газетчикам и корреспондентам радио и телевидения слова Мура. Надо покончить со всеми сплетнями.

Билл и Памела продолжали стоять на месте как вкопанные, потом они обернулись друг к другу и со вздохом облегчения обнялись.

Остряк Джексон прокашлялся и спросил, улыбаясь:

— Как зовут твою приятельницу в Виннипеге, Билл? Сара, если не ошибаюсь?

— Сукин ты сын, Остряк, — рассмеялся Уорес, а за ним и все остальные.

— Я позвоню Саре и скажу, что с Бенни все в порядке, — тут же спохватился Билл. — Она очень беспокоится…

Все посмотрели на него, сразу перестав смеяться. Первым заговорил Уорес:

— Сразу видно, что ты хороший защитник и в жизни.

 

Глава 22

В пятницу утром тренировка уже подходила к концу, когда раздался свисток и тренер распорядился о смене защитников. Стадион был пуст, и каждый звук эхом раздавался под его сводами. Высоко, за последними рядами трибун, в открытые окна заглядывало солнце. Билл устало опустился на скамью и некоторое время сидел задрав голову, глядя на голубое небо.

Он молил небо о дожде. Но ничто не предвещало непогоды. Сегодня после обеда должен был состояться традиционный турнир в гольф, в котором, как обычно, принимали участие все игроки «Листьев». Билл никогда в жизни не держал клюшку для игры в гольф, поэтому–то он так мечтал о дожде. Билл представил себе, как будут смеяться над ним ребята!

— Привет, молодой человек!

Билл обернулся и увидел Реда Барретта, самого симпатичного ему из всех спортивных журналистов, посещавших тренировочные сборы. Шляпа у Реда была сдвинута на затылок, открывая залысины. Как всегда, насмешливая улыбка играла на его лице.

Барретт был человеком простым и отзывчивым. С самого начала их знакомства он потребовал, чтобы Билл называл его просто Ред, без официального «мистер».

— Привет, Ред, — отозвался Билл.

— Ты уже знаешь, куда тебя направят?

— Нет.

— А вы?

— Есть кое–какие предположения.

И не успел он спросить: «Куда?», как Ред повернулся и ушел. Билл понял, что он поспешил уйти, чтобы предупредить этот вопрос. Он краем глаза стал следить, куда направится Ред Берретт. Неподалеку на трибуне стояла небольшая группа людей: менеджеры, тренеры, инструкторы, спортивные журналисты, и среди них были двое или трое мужчин, которых Билл не знал.

Раздался свисток тренера. Полная смена игроков. Билл перелез через борт, свежий и готовый продолжать игру. Он ощущал прилив сил, словно только что приступил к тренировке.

Тренер подошел к нему и Тихэйну.

— Прикройте синюю линию, — сказал он. — И не пускайте их в свою зону.

Игра шла в неравных составах — пятеро полевых игроков против четырех. Команда Билла, в синих майках поверх обычной формы, играла в меньшинстве. Белые выиграли вбрасывание. Манискола отпасовал шайбу вперед, ее подхватил Джим Бэтт и направился к центру. Биллу удалось перехватить пас Джима и отдать шайбу Мак — Гарри. Мерв пытался подольше подержать ее, чтобы потянуть время, но шайбу у него отобрали. Белые вновь перешли в нападение, обошли Билла, и после сильного броска шайба оказалась в воротах. Гол. Тут же раздался свисток тренера.

— Переходим к стартам и остановкам, — распорядился он.

Теперь уже Билл не отставал от других, но всякий раз уступал Джиму фут–другой. Старт, бег на полной скорости, резкая остановка. Снова старт, бег и остановка, поворот, и все сначала в обратную сторону.

Наконец раздался свисток. Один круг на полной скорости, и на этом тренировка заканчивалась.

Билл с Джимом уже покидали лед, когда он увидел Уореса. Тренер смотрел на них, облокотившись о борт.

Странное чувство овладело Биллом. Сейчас все станет ясно. Ему показалось, что тренер уже пришел к какому–то решению.

Уорес окликнул их и пошел навстречу.

— Никогда и не подумал бы, что вы так долго задержитесь у нас, ребята, — сказал он. — А вы сами?

Они ничего не ответили…

— Но время пришло. Колокола возвещают о расставании и все такое прочее. У меня есть одно предложение.

Билл сразу понял — он все время предчувствовал это в глубине души — с мечтой о «Кленовых листьях» придется распрощаться… Но может быть, команда «Сент — Катаринс»? Что еще оставалось? Юниорский клуб в Торонто? Или «Питс» в Питерборо? А может быть, придется возвратиться в Виннипег?

Уорес обратился к Джиму.

— Ты, наверное, знаешь, что люди из Университета Британской Колумбии хотят заполучить тебя для олимпийской команды?

— Только из газет, — отозвался Джим.

Билл вспомнил, как тренер после товарищеской встречи с командой «Сент — Катаринс» не разрешил представителям университета прийти в раздевалку, чтобы поговорить с Джимом.

— Ну, что ты скажешь на это? — спросил Уорес.

Джим усмехнулся.

— Я бы предпочел остаться в «Листьях».

В свою очередь усмехнулся тренер.

— Если ты хорошо поработаешь несколько лет, у тебя будет такая возможность. — Он обернулся к Биллу. — Университет хочет взять и тебя.

Он продолжал говорить, но Билл словно остолбенел. Слова Уореса доходили до него как сквозь вату. «Вы можете выбрать любой факультет… Там вы получите образование… А если захотите стать профессионалами, то сможете осуществить ваши мечты и после олимпийских игр… Общежитие и питание вам обеспечено… Можете работать, чтобы иметь деньги на карманные расходы…»

Уорес замолчал, переводя взгляд с одного на другого.

— Когда я был в вашем возрасте, мне не представилась такая возможность, — печально произнес он. — Иначе я был бы единственным тренером в НХЛ, который одновременно являлся бы и психологом! Дипломированным психологом! Не то что сейчас — психолог без диплома.

— Это касается и меня? — не веря своим ушам, переспросил Билл.

— И тебя, и тебя! — рассмеялся Уорес, настолько растерянный вид был у Билла.

«По дороге в Викторию я смогу на день–другой остановиться в Виннипеге, — подумал Билл, — повидать Сару и Пита, родителей… Представляю, как они обрадуются, узнав, что я поступаю в университет. Да я и сам счастлив! Олимпийская команда!»

Билл частенько задумывался над этим в последнее время. Даже завидовал Джиму Бэтту и Пуле Пубеку… А теперь он будет играть с ними в одной команде!

Правда, он ощутил грусть оттого, что расстается с «Кленовыми листьями»… Но… на следующий год. Или годом позже…

— Я согласен, — сказал он.

— Когда мы должны уезжать? — спросил Джим.

Уорес крикнул кому–то из группы людей на трибуне:

— Они ваши — на два года! Только не испортите их!

Джим и Билл стояли и смотрели, как к ним приближаются двое мужчин, медленно спускаясь по ступенькам.

На следующее утро им разрешили свидание с Бенни Муром. Голова у него была забинтована и похожа на кочан капусты, но на лице играла радостная улыбка.

— Памела рассказала мне про вас, — сказал он.

— Я очень сожалею по поводу… — Билл кивнул на забинтованную голову Бенни.

— В следующий раз гляди в оба, а то я оторву тебе башку, Спукский!

— Долго тебя будут тут держать? — спросил Джим Бэтт.

— Говорят, еще недели три. А на лед разрешат выйти через месяц после выписки. Если я буду в состоянии… Может быть, мне даже разрешат в конце сезона играть в команде «Сент — Катаринс»….Олимпийская сборная!.. — он оглядел обоих товарищей. — А вы можете себе представить Бенни Мура в олимпийской сборной?

На автовокзал их пришла провожать целая делегация.

— Послушай! — окликнула Билла продавщица из табачного киоска, та самая, которая объяснила ему в первый вечер, как пройти к отелю. — Уезжаешь, Спунский? — Она уже знала, как его зовут. — Вижу, что ты приобрел здесь много друзей?

Билл и Джим заняли свои места в автобусе. Памела расцеловала Билла на прощание, а Мак — Гарри церемонно пожал руку водителю автобуса, Биллу, Джиму, Памеле и продавщице в табачном киоске.

— Счастливого пути! — раздался общий возглас.

Автобус тронулся. Билл поглубже устроился в кресле. Глядя на сверкающие осенние краски кленов и дубов, он вспоминал прошедшие две недели день за днем и думал о том, что он здесь научился не только хоккею, вовсе не только хоккею…