Никогда за всю историю Корнуолла в маленькой ратуше не собиралось столько народа. Собрались люди со всех двадцати семи холмов, которые относились к Корнуоллу, с ферм в горах и дальних поселений. Натан Харт, который утверждал, что разносит почту по самому каменистому и скалистому маршруту в мире, разнес новость по всем тридцати шести квадратным милям, принадлежавшим городку. Люди приходили из Западного Корнуолла, с Корнуолльских Равнин, с Крим-хилл, из Корнуолльской лощины. Прислали своих представителей четыре одиноких дома на Диббл-хилл. Старик Рэш Хоу, хромая, спустился с Казарменной горки, толкая перед собой «уницикл», как он называл обычную садовую тачку, куда усадил больную ревматизмом жену. С Приндл-хилл по каменистой дороге приехали Майра Приндл с женой. Прибыли жители Бэллихэка и Рэттлснейк-маунтин (действительно изобиловавшей гремучими змеями, в честь которых и была названа гора). С гребня Кобла, или попросту Каменюки, спустился сам дядюшка Рэели Рексфорд, который пахал, запрягая в плуг разом три пары быков, а когда он кричал на этих быков, его было слышно в трех окрестных поселках. С Банкер-хилл спустился старый Джеб Банкер, а Сайлас Форд и одиннадцать его детей (один – еще младенец, которого несли на руках) прошли пять миль с Форд-хилл. В общем, маленький зал был забит до предела и люди стояли в дверях; а пустовавшая обычно галерея была запружена народом так, что опасно потрескивала. На сцене, где сидели обычно селектмены, сегодня собрались все бойскауты – «Совы», «Волки» и «Лисы», с вожаками патрулей во главе. На диване красного плюша, за столиком с вечными графином и стаканом на нем, где обыкновенно полагалось сидеть Старшему селектмену и городскому секретарю, сегодня были мистер Донеган – весьма красный и как будто весьма сердитый – и мистер Сэнфорд в скаутском мундире, поскольку сейчас он был в ипостаси скаутмастера Корнуоллских бойскаутов. Первый ряд занимал оркестр Корнуоллской конной стражи. Никогда еще они не играли с таким воодушевлением, как сегодня. Они дудели, барабанили, гремели, звенели и гудели так, что было поразительно, как это ни у кого не лопнули барабанные перепонки. Когда были заняты все сидячие места, а в проходах не осталось ни единого свободного дюйма (что, между прочим, строго запрещено пожарной службой), на галерее тоже негде было яблоку упасть, и даже подоконники были заняты мальчишками, мистер Сэнфорд вышел вперед и не без труда заставил оркестр замолчать на середине последней из четырех мелодий, которые они знали и которые сыграли уже трижды подряд.

– Сограждане, – начал он так торжественно, как не мог бы и сам городской секретарь, – мы собрались здесь сегодня, чтобы приветствовать двух бойскаутов, сделавших то, чего никогда не делали и взрослые мужчины. Месяц назад они ушли в самое сердце лесов – было холодно, шел дождь и сгущалась тьма, а у них не было с собой ни пищи, ни огня, ни даже одежды. Используя лишь свою силу, мужество и ум, они смогли прожить в лесах, среди дикой природы и доказать, что подготовка скаута что-то да значит. Они показали нам то, что мы порой забываем: человек способен преодолеть что угодно, если он храбр, силен и терпелив.

– Но мальчики сделали гораздо больше. Они поддержали дух наших предков. Они встали против зла и выстояли. Они сделали то, чего не могли сделать взрослые. Вооруженные лишь примитивным самодельным оружием, они сражались с бандой, которая много лет угрожала нашим гражданам. Я говорю вам, друзья и соседи, – продолжал учитель, и голос его взволнованно звучал в напряженной тишине зала, – мужество и героизм этих ребят, взглянувших смерти в лицо, никогда не изгладится из памяти жителей нашего маленького старого города. Я рад и горд представить вам скаута Брайта из патруля «Волки» и скаута Куто из патруля «Совы»!

Дверь позади сцены открылась, и вошли Уилл и Джо в роскошных лесных одеяниях. По их указаниям люди мистера Донегана отыскали лесной лагерь и привезли всю одежду и снаряжение – бандиты почти ничего не тронули. На ногах у мальчиков были мокасины из дубленой шкуры с медвежьих лап; огромные когти были загнуты назад и вверх и подшиты к верхней части мокасин; вышло весьма красиво и впечатляюще. До колен их ноги были укрыты обмотками из раскрашенных во все цвета радуги полос кедровой коры. Далее следовали короткие штаны, с великими трудами скроенные из шкур оленухи и росомахи и сшитые при помощи острых шипов и оленьих жил. Надо сказать, что эти штаны поразили женскую часть аудитории больше, чем любая другая часть программы. Выше штанов было самое красивое – рубахи из оленьей шкуры с окрашенными иглами дикобраза. На Джо был пояс с болтающимся змеиным погремком – из выделанной шкуры той самой змеи, которая едва не прикончила его, а Уиллу пришлось обойтись поясом из шкуры убитой им в черничнике огромной черной змеи. У каждого из ребят через плечо было перекинуто одеяло из медвежьей шкуры. Сломанный лук Джо сгинул в пламени, но при нем была дубинка, а Уилл нес верную палицу и мешочек с метательными камнями; вооружение мальчиков произвело небольшую сенсацию. У каждого на шее висел кошель, сделанный из лапы росомахи, с огромными когтями на нем. Друзья встали по обе стороны мистера Сэнфорда, а зал разом поднялся и приветствовал их восторженным криком, который едва не сорвал с ратуши крышу. Оркестр сбивчиво грянул марш. Жалко только, что в суматохе музыканты не успели договориться, какую именно из четырех мелодий своего репертуара они будут исполнять, и в результате играли разом не меньше трех из них. Впрочем, никто на это не обратил внимания, так как мужчины, женщины и дети – все кричали так громко и так радостно, что ничего не замечали. Этот пандемониумпродолжался добрую четверть часа, и все это время Уилл и Джо стояли растерянные, с видом смущенным и даже немного глуповатым – будто их поймали за кражей яблок в чужом саду. В конце концов лесопромышленнику удалось добиться относительной тишины, а Уилл и Джо заняли место на красном диване рядом с мистером Сэнфордом.

– Я хотел бы сказать, – прогудел Джим Донеган, – что я совершил ошибку. Я ошибаюсь нечасто. Может быть, это был первый раз. Однако сейчас я признаю свою ошибку и хочу заплатить. Когда-то я сказал директору школы и некоторым из присутствующих здесь молодых людей, что не считаю скаутизм дельным занятием, что ребята учатся всякой ерунде и что толку от них никакого. Я был не прав. Эти двое показали, на что годятся. Вот я держу дарственную на десять акров лучшего леса прямо за окраиной города и вот чек на тысячу долларов, чтобы скауты могли построить себе хижину – согласно нашему договору.

Шум и крики возобновились и длились так долго, что у Большого Джима чуть жилы не лопнули, когда он пытался перекричать их.

– Это еще не все! – крикнул он, и вид при этом имел очень рассерженный. – Я пообещал этим молодым людям, что заплачу вдвое за все, что они добудут в лесах. За поимку любого члена шайки Доусона назначена награда. Благодаря им пойман один из бандитов, и за него причитается пятьсот долларов. Так что вот еще один чек на тысячу долларов на их имя.

Вновь раздались крики, правда, на этот раз они длились меньше, потому что зрители увидели, что Уилл наклонился к Джо и мистеру Сэнфорду и что-то им шепчет, а те кивают в ответ и подталкивают Уилла вперед. Уилл подошел к лесопромышленнику и, чувствуя перед огромной аудиторией больший страх, чем он испытывал в горящей сторожке, потянул его за рукав.

– Мистер Донеган, – подрагивающим голосом произнес мальчик в наступившей тишине, – Джо и я, мы не хотим брать эти деньги. Это было бы вроде платы за кровь, как у охотников за головами. Да и схватили его не мы.

Зал загудел. Джим Донеган покраснел еще сильнее (как ни странно, это оказалось возможно).

– Вы должны взять эти деньги! – рявкнул он.

– Нет, – твердо ответил Уилл, – мы к ним не притронемся. Но у нас есть еще кое-что, подпадающее под наш договор, – добавил он, видя, что мистер Донеган вот-вот снова закричит.

Все, кроме Джо, были озадачены, когда мальчик снял с шеи кожаный мешочек на шнурке и передал его лесопромышленнику. Тот открыл мешочек и едва не уронил его, когда увидел внутри, среди мягких обрывков коры, мерцание розовой жемчужины. Как у многих других богачей, у мистера Донегана было хобби. Он коллекционировал драгоценные камни, и ходили слухи, что его коллекция – одна из лучших в стране. Схватив жемчужину, он повернул ее к свету и внимательно осмотрел; потом вытащил из кармана небольшую ювелирную лупу, которую всегда носил при себе, и тщательно обследовал драгоценность; зал, затаив дыхание, ждал его решения. Наконец мистер Донеган выпрямился и тихо сказал:

– Это самая лучшая розовая пресноводная жемчужина, какую я видел за всю свою жизнь. Какая-нибудь крупная ювелирная фирма заплатила бы вам за нее не меньше двух тысяч. Так что, если вы согласны, я выпишу вам чек на четыре.

Мальчики были согласны. Когда Уилл потной рукой взял листок бумаги, который так много значил для будущего двоих друзей, зал в третий раз побил все рекорды по шуму для Корнуолла и окрестных поселений.

Так закончилось это большое приключение, которое на самом деле было началом нового, еще большего. Но это уже совсем другая история.