Вот и грачи прилетели. Разгуливают по оттаявшей дороге, хлопочут во дворах, отыскивают разные остатки еды.

Как они хороши! Все иссиня-чёрные, только вокруг клюва широкое белое пятно. За это грачей и зовут белоносыми.

В нашем саду грачи все берёзы гнёздами позастроили. На некоторых сучьях прямо гнездо к гнезду. Я, как-то смотрю на них и вижу: из одного гнезда чёрный хвост торчит, и из другого тоже, Чуть-чуть друг друга хвостами не задевают. И ничего - сидят, не ссорятся. А вечером, как рассядутся по сучьям, такой гвалт поднимут - за версту слышно. Мама сердится, уши затыкает.

- Прямо житья нет, - говорит, - даже голова разболелась.

А вот нам с Михалычем их гвалт очень нравится. Михалыч, бывало, нарочно выйдет под вечер из дома, сядет на лавочку, слушает да похваливает:

- Отлично поют! Милые птицы, первые, к нам весной прилетают.

Послушав грачей, Михалыч обычно возвращается домой, идёт к себе в кабинет. Там, на стене, напротив письменного стола, висит его любимая картина художника Саврасова: «Грачи прилетели».

Я тоже очень люблю смотреть на эту картину, особенно под вечер. Лучи заходящего солнца розоватым светом разливаются на стене. Вот они осветили картину, и вмиг оживает старая берёзовая роща, и ветхая колокольня за ней, и уходящие вдаль протаявшие весенние поля. Мне кажется, что я вижу всё это вовсе не на картине, а просто гляжу через окно на наш двор, на наши берёзы, на проталины в полях за рекой. Михалыч тоже частенько, сидя под вечер в кресле, смотрит на эту картину, смотрит и улыбается. И лицо у него тогда какое-то особенно доброе н счастливое и немножко грустное.

- Удивительная картина, - тихонько, как бы про себя, говорит он, - такая простая и такая глубокая! Глядишь на неё - и невольно вспоминается детство, первая весна, первые радости и невзгоды… Замечательная картина!

Я сижу обычно тут же, в уголке дивана, слушаю Михалычевы слова. Я плохо их понимаю. Но и мне почему-то становится особенно хорошо на душе, хорошо и тоже немножко грустно, и жаль старенького Михалыча, и хочется вместе с ним пойти далеко-далеко, туда, в эту тёплую весеннюю даль.