Древняя Греция была колыбелью европейской цивилизации. Окружающий ее варварский мир находился в состоянии брожения. Не только кочевые орды, вышедшие из глубин Азии, но и земледельческие племена, обитавшие в Северной Европе, были втянуты в общее движение. Восточная Европа лежала на перекрестке их путей. К началу новой эры в степях Причерноморья обитали ираноязычные племена скифов и сарматов. Греки, основав колонии на берегах Черного моря, поддерживали оживленные сношения со скифами. Греческие города были очагами античной культуры в Причерноморье. Развалины Танаиса на Дону и Херсонеса в Крыму являются памятниками той поры.

Торговля скифов с греками проложила пути из Восточной Европы в страны Средиземноморья.

Эллинистические государства пали, уступив место Римской империи. Наступила новая эпоха в развитии мировой цивилизации. Владения Рима простирались от Британии до Закавказья. Римские легионы продвинулись на севере до Рейна. Среди «варваров», обитавших к востоку от Рейна, выделялись своей численностью германцы и славяне. Как только Рим стал клониться к упадку, варвары обрушились на его владения со всех сторон. Наступила эпоха «великого переселения народов», в котором вслед за германцами приняли участие славяне.

Соседи называли славян «венедами». Под этим именем они были известны римским писателям Плинию, Тациту, Птоломею. После продвижения в Южную Европу славяне усвоили свое современное название. Склавинами называли себя члены одного из племен, участвовавших во вторжении на Балканы.

Германское племя готов, продвигаясь из Северной в Южную Европу, создало обширную «державу» от устья Дона до Дуная. Среди прочих племен готы подчинили некоторые встреченные ими на пути славянские племена. В IV в. н. э. кочевники гунны, пришедшие из Азии, разгромили готов и обрушились на Римскую державу, распавшуюся к тому времени на Западную и Восточную империи. Ценой огромных потерь римлянам удалось отразить орду гуннов, но в V в. под ударами готов западная Римская империя прекратила свое существование.

Византия (Восточная Римская империя) устояла против вторжения германцев. С VII в. на Балканы двинулись славяне. Особую угрозу для византийцев представляло славянское племя антов, пришедшее с низовьев Дуная. В начале VII в. анты были разгромлены кочевой ордой аваров, двигавшихся в Европу вслед за гуннами, и исчезли с лица земли. Но племена склавинов, появившихся на северных границах Византии, в течение VII в. заняли и заселили большую часть Балканского полуострова, проникли на Пелопоннес и в Малую Азию.

Передвижение германских племен на запад позволило славянам продвинуться на Нижнюю Эльбу и в балтийское Приморье. К VII-VII вв. славяне освоили обширные пространства в Восточной Европе.

В эпоху «великого переселения народов» пути племен не отличались прямолинейностью, не были подчинены единому принципу или цели. Некоторые из славянских племен, участвовавших во вторжении на Балканы, были отброшены от границ Византии и ушли в Поднепровье. Воспоминания об этом отразились на страницах ранних русских летописей. Некоторые из приднепровских племен пришли с бассейна Вислы, с территории будущей Польши. Один из самых мощных потоков славянской колонизации отмечен на севере. Он устремился из славянского Поморья на озеро Ильмень и Волхов. Продолжая движение на восток, славяне вышли в междуречье Оки и Волги. На берегах Балтики и на верхней Волге их племена встретились с балтами и финно-угорским населением. Плотность населения была ничтожна, просторы свободных земель далеко превосходили площадь освоенных угодий. Местные племена, оказавшись в зоне расселения славян, постепенно смешивались с ними. Особенно интенсивно этот процесс протекал в бассейне реки Волхов, где осело одно из самых многочисленных восточнославянских племен — ильменьские словене. На водоразделе Днепра, Западной Двины и Волги обитали племена кривичей. Далее всех на восток продвинулись вятичи. По берегам Западной Двины жили полочане, среди болот Полесья — дреговичи, южнее в Поднепровье, — поляне и древляне, на восточном берегу Днепра — радимичи и северяне.

Большая часть территории, занятой славянами, была покрыта дремучими лесами со множеством рек и болот. Почва на севере не отличалась плодородием, а климат был суров, что не благоприятствовало возникновению крупных очагов земледелия. Создание небольших пашенных заимок требовало огромного труда. Земледельцы рубили и сжигали деревья, выкорчевывали пни и распахивали пашню. Через 10-15 лет земля истощалась. Приходилось переходить на новый участок и заново корчевать лес. В южной лесостепной полосе земледельцам достаточно было выжечь травяной покров. Но и там пашню после ее истощения забрасывали на несколько лет и «раздирали» новый участок, что отнимало много сил. Славяне выращивали пшеницу и просо. На севере начали культивировать рожь. Хлеб был главной пищей людей, отчего зерно называли «житом» (от слова «жить»). Славяне разводили домашний скот — лошадей, коз, овец, свиней, охотились на пушного зверя, лосей, кабанов, дикую птицу. Реки и озера изобиловали рыбой, в лесах роились пчелы. Рыболовство и бортничество занимало важное место в жизни славянских племен. Среди товаров, которые славяне вывозили в соседние степи, современники прежде всего назвали пушнину и мед. Шкурки куниц с древних времен служили эквивалентом обмена. Со временем кунами стали называть серебряные деньги.

Свои жилища славяне устраивали в виде полуземлянок с кровлей, почти касавшейся скатами земли. Печь и жилище топилась по-черному, без дымохода. Славянская община называлась «мир» или «вервь». Поселения, составлявшие «мир», были удалены от другой общины на несколько десятков километров.

По словам византийцев, древние славяне «не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим»; как язычники они поклоняются богу-громовержцу. Характерной чертой славян (как и других варваров) византийцы считали любовь к свободе: «их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинить в соей стране»; попавшим к ним на войне пленникам они предлагают на выбор: за выкуп вернуться на родину или остаться среди славян «на положении свободных и друзей».

Торговля с окрестными племенами и в особенности войны вели к разложению родоплеменного строя славян. Военная добыча обогащала старейшин племени. Однако раскопки славянских городищ VII-IX вв. показывают, что имущественное неравенство у славян было еще незначительным.

Славяне были язычниками, обожествляли силы природы и умерших предков. Среди сил природы солнце и огонь занимали главное место. Даждьбог олицетворял солнце, богом огня был Сварог, ветра и бури Стрибог. Покровителем стада — «скотьим богом» считался Велес. Славяне воздвигали деревянные изваяния своих богов на открытых местах посреди «капищ». Умилостивить «идолов» можно было жертвами. Каждый род чтил щура, мистического предка, основателя рода. (Отсюда и «пращур» и «чур меня», древнейшая из известных молитв-заклинаний.) Священными почитались рощи, озера и реки, населенные лешими, водяными и русалками. Ни храмов, ни жрецов у славян не было.

Ранняя история восточных славян тесно связана с историей хазар, норманнов и византийцев. Хазары были ближайшими соседями полян на востоке. Кочевая орда хазар переселилась в Европу вслед за гуннами, аварами и болгарами. В отличие от других орд, прошедших через поволжские степи на запад, хазары, потеснив болгар, осели в Поволжье. Образование Хазарского каганата в середине VII в. изменило лицо Восточной Европы. Каганат на два столетия приостановил движение кочевых орд из Азии в Европу, что создало благоприятные условия для славянской колонизации Восточной Европы. Хазары создали яркую культуру, вобравшую в себя традиции многих племен и народов от Китая до Византии. Крупнейшим фактом в истории хазар было образование на территории каганата богатых городов, ставших важными центрами европейской торговли. Хазарская торговля оживила древние пути из Причерноморья в Византию и расширила общение с азиатским миром. В союзе с Византией хазары вели длительную войну с Арабским халифатом. Будучи разгромлены арабами, они были вынуждены уйти в предгорья Кавказа, а каган и его двор принять ислам. В VII-IX вв. общение с Византией привело к быстрому распространению в Хазарии христианства, основательно потеснившего ислам. Византийские мастера в IX в. построили для хазар каменную крепость на Дону. В пределах каганата образовалось семь христианских епископств. Большую роль в истории Хазарии играли евреи, выходцы из владений Арабского халифата и Византийской империи. Благодаря еврейскому купечеству Хазария значительно расширила свое участие в международной торговле. Переход власти в руки еврейской элиты привел к тому, что иудаизм стал одной из ведущих религий на территории каганата.

В IX в. хазары подчинили себе некоторые восточнославянские земли. Вятичи, северяне, поляне и радимичи, обитавшие в непосредственной близости от границ Хазарии на Средней Волге и Поднеровье, стали платить дань каганату.

На Балтике и в верхнем Поволжье ближайшими соседями славян были племена финнов и балтов. К северу от них в Скандинавии обитали норманны, принадлежавшие к германским племенам. С VIII в. в станы Европы подверглись натиску со стороны «кочевников моря» — викингов. Период викингов завершил эпоху «великого переселения народов». В IX в. норманны завоевали Ирландию и Северную Англию, утвердились в устье Луары и Сены и осаждали Париж. Они пытались подчинить империю франков, распавшуюся на два государства. Угроза завоевания носила реальный характер. Лишь ценой крайнего напряжения сил франки одержали верх и истребили норманнские армии в Бретани и на Рейне. Натиск возобновился на рубеже X в., когда Рольв Роллон, имея 15-20 тысяч воинов, захватил северо-западное побережье Франции и основал герцогство Нормандию. В конце века вся Англия была обложена данью в пользу датских конунгов (военных предводителей, королей). В это же время норманны открыли Гренландию и первыми из европейцев достигли берегов Северной Америки. Норманнские княжества появились на морских побережьях Италии и Сицилии. Христианский мир с трудом остановил вторжение варварских племен из Дании и Скандинавии. Константинопольский патриарх предупредил православный Восток о новой опасности в 867 г. На Западе собор духовенства в Меце в 888 г. решил дополнить христианскую молитву словами: «…и от жестокости норманнов избави нас, Господи!»

Вторжение в страны Западной Европы осуществляли викинги из Дании и Норвегии. В нападениях на Восточную и Южную Европу участвовали норманнские флотилии из Норвегии и Швеции.

Славянские поселения не сулили норманнам богатой добычи. Но, освоив реки Восточно-Европейской равнины, они проложили себе дорогу в пределы Хазарии и Восточной Римской империи. В Хазарию скандинавы попадали через Верхнюю Волгу. Великий путь «из варяг в греки» вел из моря Варяжского «в озеро великое Нево» (Ладожское), по рекам Волхов, Ловать через волоки на Днепр и в Понт Эвксинский (Черное море). По черному морю викинги устремлялись к Царьграду (Константинополю).

Финские племена Прибалтики, первыми подвергшиеся набегам скандинавов, называли норманнов «роутси», отсюда «росы» или «русы». Вслед за финнами это название стали употреблять их соседи — славяне. По сведениям арабских авторов русы торговали мехами, медом и другими товарами. Которые они получали как дань в землях финнов и славян. Кроме того, норманны промышляли работорговлей. Проходя через земли славян, викинги захватывали пленных и продавали их в рабство.

Экспансия норманнов на западе и востоке протекала примерно в одинаковых формах и с одинаковыми последствиями. Первоначально скандинавы грабили прибрежные поселения, в особенности церкви и монастыри, позднее заводили «торговые места» — вики и, наконец основывали герцогства и княжества на завоеванных землях.

Первые попытки основать свои вики и княжества в Восточной Европе норманны предприняли, по-видимому, уже в IX в. Западные хроники сохранили сведения о том, что не позднее 838 г. в Константинополь прибыли послы, назвавшие себя русами (росами). Они были посланы своим государем — «хаканом» в Византию ради дружбы. Выполнив посольскую миссию, русы решили вернуться в свой каганат не прямым северным путем через степи, а кружным, через Германию. К этому шагу их вынудили, по-видимому, не столько передвижения кочевых орд, сколько позиция, занятая Хазарией. Владея низовьями Дона и Днепра, хазары контролировали пути из Северной Европы на Черное море. Установление дипломатических связей и союза между норманнами и Византией не отвечало их интересам. Покинув Константинополь, послы русов прибыли ко двору императора франков в Ингельгейме, и тут выяснилось, что послы по крови и языку являются свеонами (шведами). Хазарский каганат поддерживал сношения со многими государствами и был хорошо известен всей Европе. О «каганате русов» ничего не знали ни в Византии, ни в Германии. Поэтому послов франки задержали у себя, и этому «каганату» не удалось завязать дипломатические сношения с Восточной Римской империей. Но империя вскоре столкнулась с «хаканами русов» лицом к лицу.

В 860 г. флот русов в 200 ладей внезапно появился у стен Константинополя. Император с войском и весь греческий флот находились вдали от столицы, занятые войной с арабами в Малой Азии. Русы в течение недели жгли церкви и монастыри у стен византийской столицы, грабили и убивали жителей. Затем они погрузились на суда и исчезли так же неожиданно, как и появились. Имеются данные о том, что некоторое время спустя русы совершили набег на южное побережье Каспийского моря в районе Абескуна. Вероятно, норманнам не надо было пробиваться силой через владения Хазарского каганата. Мир с Хазарией был необходимым условием для успеха их дальних походов на Черное и Каспийское моря.

Вскоре после набега 860 г. греки предприняли первую попытку обратить русов в христианскую веру. Осенью 865 г. папа римский Николай I напомнил византийскому императору о недавнем набеге варваров на Византию, когда те умертвили «множество людей, сожгли церкви святых в окрестностях Константинополя почти до самых стен его». Без сомнения, папа имел в виду разгром, учиненный русами в 860 г. Русы, писал далее папа римский, так и остались безнаказанными до сих пор, а ведь они — язычники, люди иной веры, враги Христовы. Из письма Николая I следовало, что в 865 г. не было и речи о христианизации русов. Однако два года спустя константинопольский патриарх Фотий, непримиримый противник папы римского, как бы отвечая на его упрек, объявил в своем послании, что русы «вместо недавнего грабительства и великой против нас дерзости» (имеется в виду нападение 860 г — Р. С.) переменили языческую веру на «чистую и неподдельную христианскую ревность веры…приняли епископа и пастыря».

Византийцы приступили к христианизации русов примерно в одно время с крещением болгар. Известно, что болгарский царь Борис принял христианство в 865 г., но его знать восстала против крещения в 865 или 866 г., а сын Бориса пытался в 893 г. вернуться к язычеству. Крещение русов натолкнулось на еще большие трудности, чем крещение болгар. Византийцам приходилось не раз начинать все с начала. Фотий принялся за дело при императоре Михаиле III, соправителем которого с 866 г. стал Василий Македонянин. В результате переворота 867 г. Михаил был убит. Василий основал македонскую династию и возвел на патриаршество Игнатия. Внук Василия I Константин VII Багрянородный в биографии деда упомянул о крещении русов. Сведения Фотия носили самый общий и неконкретный характер. Он мог сослаться лишь не внезапно овладевшее варварами христианское рвение. Чиновники канцелярии, собиравшие материал для Константина Багрянородного, смогли установить более конкретные и прозаические подробности дела. Все началось с того, что византийцы отправили русам щедрые подарки — золото, серебро и драгоценные одежды — и тем самым склонили «народ русов» к переговорам. Заключив мирный договор, император Василий I убедил русов перейти в православие и «устроил так, что они приняли архиепископа, рукоположенного патриархом Игнатием». Как видно, дело обращения русов начал Фотий, продолжали Игнатий и Василий I. Изощренные византийские дипломаты при составлении любого мирного договора с варварами старались включить в текст статьи, предусматривающие возможность крещения варваров, в особенности же их князей. Очевидно, статьи аналогичного содержания были вставлены в первый договор греков с русами, заключенный после в 865-867 гг. Эти статьи предусматривали посылку к русам архиепископа, рукоположенного патриархом Игнатием. Однако никаких сведений о том, в какой город должен был ехать пастырь и чем закончилась его миссия, не сохранилось.

Норманнам приходилось вести торговлю на христианских, мусульманских и хазарских рынках, что давало им возможность познакомиться с различными вероисповеданиями. Их отношение к религии определялось их образом жизни. Вследствие крайней жестокости, грабежей и убийств норманны приобрели дурную репутацию. Объявляя себя христианами, русы старались поправить дело и завоевать общее доверие, а вместе с тем приобрести все права и привилегии, какими пользовались христианские купцы в разных концах мира. Арабский географ ибн-Хордадбех (середина IX в.) точно подметил суть дела, написав, что купцы-русы лишь «выдают себя за христиан». Даже крещенные русы долгое время оставались двоеверцами. Некоторые из них не останавливались на этом и принимали третью веру. При князе Булдмире (Владимире) после крещения Руси в Хорезм прибыло четыре купца-руса из окружения киевского князя. Они объявили местному правителю, что являются христианами, но решили принять ислам. Вследствие этого они получили подарки от правителя и смогли с успехом торговать в его владениях. Первые попытки Византии крестить русов не имели успеха по той причине, что «каганат русов» был эфемерным политическим образованием, а основные базы норманнов располагались слишком далеко от византийских границ.

На Западе не могли точно определить даже местонахождение каганата. Европейцы не знали, откуда прибыли в Ингельгейм послы хакана русов. В литературе высказано предположение, что они прибыли из Крыма. Однако, если бы русы имели владения в Крыму, их послам ничто не мешало бы вернуться домой прямым путем по морю. В действительности послам хакана пришлось избрать кружной путь, чтобы миновать хазарские степи. «Повесть временных лет» свидетельствует о том, что князь Рюрик, утвердившись в Новгороде, отпустил своих «бояр» Аскольда и Дира в поход (его отождествляют с походом 860 г.) на Константинополь, после чего те вернулись в Русь и стали княжить в Киеве, но это сообщение трудно принять на веру из-за его очевидной легендарности. Имена викингов (конунгов), совершивших нападение на Царьград, а затем заключивших мир с императором, установить невозможно.

Первое норманнское княжество в Восточной Европе получило название каганата по той причине, что образовалось оно на периферии Хазарского каганата. Типичными поселениями скандинавов той эпохи были «торговые места» — вики, ставшие историческими предшественниками городов Северной Европы. Как установлено исследователями последних лет, имеется много сходных черт между виками и неукрепленными поселениями типа Ладоги в Восточной Европе. Археологи охарактеризовали их как открытые торгово-ремесленные поселения полиэтнического характера. Сходство со скандинавскими виками создает почву для утверждения, что норманны-русы сыграли особую роль в основании подобного рода поселений. И на севере и на востоке Европы вики никогда не укреплялись. Объясняется это достаточно просто. Норманны вели войну на кораблях и в случае опасности мгновенно покидали свои пристани. Их стоянки далеко не сразу превратились в постоянные поселения. Подобно степнякам, кочевники моря — норманны не нуждались в сухопутных крепостях. В период «великого переселения» образ их жизни нельзя назвать вполне оседлым.

Самый древний из русских городов — Ладога возник на севере не потому, что здесь сложились условия, наиболее благоприятные для возникновения городской жизни. Ладога располагалась поблизости от Скандинавии, а потому первые норманнские колонии возникли именно здесь уже в VII в. Виками (с точки зрения их происхождения) были и некоторые другие неукрепленные поселения, появившиеся на водных артериях Восточной Европы. С древних времен первостепенное значение имел путь из Ладоги в Волгу. По нему в Скандинавию поступало серебро из стран арабского Востока. Самым крупным виком на этом пути было городище Тимерево близ будущего Ярославля на Волге. Другой путь, известный из летописи как «путь из варяг в греки», пролегал в южном направлении. Главными стоянками русов здесь стали Рюриково городище на Волхове под Новгородом и Гнездово на Днепре под Смоленском. Предводитель русов носил титул хакана. Как видно, ранний русский каганат образовался еще в те времена, когда русы поддерживали наиболее интенсивные связи с Хазарией, а не с Византией. Открытие рунических надписей на восточных дирхемах из кладов VIII-IX вв. наводит на мысль, что ранний этап восточноевропейской торговли следует рассматривать не как арабский, а как норманно-арабский.

Русы надолго задержались на хазарских границах, о чем свидетельствует расположение их городищ со скандинавскими могильниками. Самый крупный норманнский некрополь располагался в Гнездово под Смоленском. В Киеве отмечено едва ли не единственное погребение скандинавского воина, найденное на территории «города Ярослава». Отсюда следует, что Киев в отличие от Гнездово не принадлежал к числу ранних виков, а значит не мог быть столицей каганата русов в середине IX в. Киев располагался на границе великой степи. Норманны же предпочитали держаться на достаточном расстоянии от степных кочевий. Степь служила своего рода барьером на пути продвижения норманнов в пределы Восточной Римской империи. Из-за отдаленности виков греки не могли назвать ни одного «города» русов, который бы мог принять назначенного для их крещения архиепископа. В IX в. процесс становления норманнских княжеств в Восточной Европе был далек от завершения. Ранний каганат русов середины века был, скорее всего, союзом военных предводителей викингов — конунгов, объединившихся для войны с соседними государствами. С распадом союза каганат исчез с лица земли, а вместе с ним исчезло христианское архиепископство, которое предлагали образовать для русов греки.

По-видимому, проникновение русов в восточнославянские земли протекало без длительных кровавых войн и ожесточенных сражений. Примерно такой же характер носило расселение славян на землях, обитателями которых были редкие и малочисленные финские племена. Иными по своему характеру и последствиям были вторжения викингов в пределы давно сложившихся государств — Византийской империи и Хазарского каганата. Чтобы воевать с их армиями, обладавшими военным превосходством, русы стали привлекать к участию в своих походах славянскую знать и племенные ополчения. Помимо того, славяне строили суда для викингов, снабжали их припасами и пр. Славянские поселения становились своего рода «спутниками» виков. Приток славян в такие поселения далеко превосходил приток скандинавов в вики. По этой причине Рюриково городище со временем уступило располагавшемуся неподалеку Новгороду, а Гнездово — Смоленску. Отмеченный археологами «перенос городов» на Восточно-Европейской равнине был связан, скорее всего, с раздельным существованием норманнских виков и славянских поселений на раннем этапе их истории. Начавшийся процесс ассимиляции норманнов славянским населением изменил ситуацию. «Торговые места» уступили место полиэтническим поселениям, которые начали превращаться в столицы конунгов и их княжеств.

На обширном пространстве от Ладоги до днепровских порогов множество мест и пунктов носили скандинавские названия. Тем не менее, следы скандинавской материальной культуры в Восточной Европе немногочисленны и неглубоки. Русы не строили укреплений и пользовались услугами ремесленников, жителей стоявших поблизости славянских поселений. Неудивительно, что предметы норманнской культуры на Руси со временем исчезли под мощным слоем славянской культуры.

Во второй половине IX — начале X в. на Восточно-Европейской равнине утвердились десятки конунгов. Исторические документы и предания сохранили имена лишь нескольких из них: Рюрика, Аскольда и Дира, Олега и Игоря. Что связывало этих норманнских вождей между собой? Из-за отсутствия достоверных данных судить об этом трудно. Русские летописцы, записавшие их имена, трудились уже в то время, когда Русью управляла уже одна династия. Книжники полагали, что так было с самого момента возникновения Руси. В соответствии с этим они увидели в Рюрике родоначальника княжеской династии, а всех других предводителей представили как его родственников или бояр. Летописцы XI в. сконструировали фантастическую генеалогию, соединив случайно сохранившиеся имена. Под их пером Игорь превратился в сына Рюрика, Олег — в родственника Рюрика и воеводу Игоря. Аскольд и Дир были будто бы боярами Рюрика. В итоге полумифический варяг Рюрик стал центральной фигурой древнерусской истории.

Новгородский летописец старался доказать, будто новгородцы приглашали на свой престол князей в момент образования Руси так же, как в XI-XII вв. Он описал начало русской истории следующим образом. Ильменские словене и их соседи — финские племена чуди и мери — платили дань варягам, на затем, не желая терпеть насилия, изгнали их. Владеть «сами собе» они не смогли: «всташа град на град и не бе в них правды». Тогда словене отправились «за море» и сказали: «земля наша велика и обильна, а наряда в ней нету, да поидете к нам княжить и владеть нами». В итоге «избрашася три брата с роды своими», старший Рюрик, сел в Новгороде, средний, Синеус, — на Белоозере, а младший, Трувор, — в Изборске. Примерно в одно время с Рюриком Новгородским жил Рюрик Датский, нападению которого подвергались земли франков. Некоторые историки отождествляют этих конунгов.

Киевский дружинный эпос выделялся красочностью и богатством сведений. Но фигура Рюрика не получила в нем отражения. Что касается новгородских преданий о Рюрике, они отличались крайней бедностью. Новгородцы не могли припомнить ни одного похода своего первого «князя». Они ничего не знали об обстоятельствах его смерти, местонахождении могилы и пр. Повествование о братьях Рюрика несет на себе печать вымысла.

Первым историческим деянием норманнов-руссов был кровавый и опустошительный набег на Константинополь в 860 г. Византийцы описали его как очевидцы. Ознакомившись с их хрониками два столетья спустя, летописцы приписали поход новгородскому князю и его «боярам» в полном соответствии со своим взглядом на Рюрика, как на первого русского князя. Бояре Аскольд и Дир «отпросились» у Рюрика в поход на Византию. По пути они захватили Киев и самочинно назвались князьями. Но Олег в 882 г. убил их и стал княжить в Киеве с малолетним сыном Рюрика Игорем.

По словам летописи, «бе бо Олег вещий». Эти слова воспринимают как указание на то, что Олег был князем-жрецом. Однако летописный текст допускает более простое толкование. Имя Хельг в скандинавской мифологии имело значение «священный». Таким образом, прозвание «вещий» было простым переводом имени Олега. Летописец черпал сведения об Олеге из дружинного эпоса, в основе которого лежали саги, сложенные норманнами-руссами.

Олег был героем киевских былин. Летописная история его войны с греками пронизана фольклорными мотивами. Князь двинулся на Византию будто бы через четверть века после «вокняжения» в Киеве. Когда русы в 907 г. подступили к Царьграду, греки затворили крепостные ворота и загородили бухту цепями. «Вещий» Олег перехитрил греков. Он велел поставить 2000 своих ладей на колеса. С попутным ветром корабли двинулись к городу с стороны поля. Греки испугались и предложили дань. Князь одержал победу и повесил свой щит на вратах Царьграда. Киевские былины, пересказанные летописцем, описывали поход Олега как грандиозное военное предприятие. Но это нападение русов не было замечено греками и не получило отражения ни в одной византийской хронике.

Поход «в ладьях на колесах» привел к заключению выгодного для русов мира в 911 г. Успех Олега можно объяснить тем, что греки помнили о погроме, учиненном русами в 860 г., и поспешили откупиться от варваров при повторном появлении их у стен Константинополя в 907 г. Плата за мир на границах не была обременительной для богатой имперской казны. Зато варварам «злато и паволоки» (куски драгоценных тканей), полученные от греков казались огромным богатством.

Киевский летописец записал предание о том, что Олег был князем «у варяг» и в Киеве его окружали варяги: «седе Олег княжа в Кыеве и беша у него мужи варязи». На Западе варягов из Киевской Руси называли русами, или норманнами. Кремонский епископ Лиутпранд, посетивший Константинополь в 968 г., перечислил всех главнейших соседей Византии, вреди них русов, «которых иначе мы (жители Западной Европы. — Р. С.) называем норманнами». Данные летописей и хроник находят подтверждение в тексте договоров Олега и Игоря с греками. Договор Олега 911 г. начинается словами: «мы из рода русскаго Карлы, Инегельф, Фарлоф, Веремуд…иже послани от Олега…» Все русы, участвовавшие в заключении договора 911 г. были несомненно норманнами. В тексте договора нет указаний на участие в переговорах с греками купцов. Договор с Византией заключило норманнское войско, а точнее — его предводители.

Крупнейшие походы русов на Константинополь в X в. имели место в тот период, когда норманны создали для себя обширные опорные пункты на близком расстоянии от границ империи. Эти пункты стали превращаться во владения наиболее удачливых вождей, которые там самым превращались во владетелей завоеванных территорий.

Договор Олега с Византией 911 г. включал перечень лиц, посланных к императору «от Олега, великого князя рускаго, и от всех, иже суть под рукою его светлых и великих князь и его великих бояр». К моменту вторжения Олега византийцы имели весьма смутные представления о внутренних порядках русов и титулах их предводителей. Но они все же заметили, что в подчинении у «великого князя» Олега были другие «светлые и великие князья». Титулатура конунгов отразила метко подмеченный греками факт: равенство военных предводителей — норманнских викингов, собравшихся «под рукой» Олега для похода на греков.

Из «Повести временных лет» следует, что и полулегендарные Аскольд и Дир, и конунг Олег собирали дань лишь со славянских племен на территории Хазарского каганата, не встречая сопротивления со стороны хазар. Олег заявил хазарским данникам — северянам: «Аз им (хазарам -Р. С.) противен…» Но этим все и ограничилось. Имеются данные о том, что в Киеве до начала X в. располагался хазарский гарнизон. Таким образом власть кагана над окрестными племенами не была номинальной. Если бы русам пришлось вести длительную войну с хазарами, воспоминания о ней непременно отразились бы в фольклоре и на страницах летописи. Полное отсутствие такого рода припоминаний приводит к заключению, что Хазария стремилась избежать столкновения с воинствующими норманнами и пропускала их флотилии через свои владения на Черное море, когда это отвечало дипломатическим целям каганата. Известно, что такую же политику хазары проводили в отношении норманнов в Поволжье. С согласия кагана конунги спускались по Волге в Каспийское море и разоряли богатые города Закавказья. Не проводя крупных военных операций против хазар, их «союзники» русы тем не менее грабили хазарских данников, через земли которых они проходили, так как никакого иного способа обеспечить себя продовольствием у них не было.

Недолговечные норманнские каганаты, появившиеся в Восточной Европе в ранний период, менее всего походили на прочные государственные образования. После успешных походов предводители норманнов, получив богатую добычу, чаще всего покидали свои стоянки и отправлялись домой в Скандинавию. Никто в Киеве не знал достоверно, где умер Олег. Согласно ранней версии, князь после похода на греков вернулся через Новгород на родину («за море»), где и умер от укуса змеи. Новгородский летописец записал местное ладожское предание о том, что Олег после похода прошел через Новгород в Ладогу и «есть могыла его в Ладозе». Киевский летописец XII в. не мог согласиться с этими версиями. В глазах киевского патриота первый русский князь не мог умереть нигде, кроме Киева, где «есть могыла его и до сего дъни, словет могыла Ольгова». К XII в. не один конунг Олег мог бы быть похоронен в киевской земле, так что слова летописца об «Ольговой могиле» не были вымыслом. Но чьи останки покоились в этой могиле, сказать невозможно.

Первым из конунгов, окончательно обосновавшихся в Киеве и положивших начало местному норманнскому владельному роду, был Игорь Старый. История его правления не столь легендарна, как история правления Олега. Среди источников середины X в. наибольшее значение имеют договор Игоря с греками 944 г., включенный в текст «Повести временных лет», записки императора Константина VII Багрянородного и еврейско-хазарская переписка середины X в. Император Константин VII, заняв трон мальчиком в 908 г., стал обладать реальной властью лишь после переворота в 944 г. Трактат «Об управлении империей» был составлен им как наставление для наследника сына и вручен ему в связи с достижением 14 лет — совершеннолетия — в 952 г. Сочинение было посвящено описанию народов, окружавших Византию, и определению основных направлений внешней политики мировой империи. Материалы для трактата были подобраны с большой тщательностью византийскими чиновниками из числа опытных дипломатов и уроженцев соседних государств. Собранные ими сведения отличались достоверностью. Подобно запискам Константина Багрянородного, еврейско-хазарская переписка середины X в. относится к числу ранних и наиболее значительных источников. История переписки такова. При кордовском халифе Абд-ал-Рахмане III (912-962) финансами и торговлей халифата ведал Хасдай ибн Шафрут. От византийских купцов он узнал о существовании «царства иудеев» в Аль-Хазаре. Хасдай послал гонца с дарами и письмом к византийскому царю, чтобы через него завязать сношения с хазарами. Однако император под разными предлогами не пропустил гонца в Хазарию, отослав его назад в Кордову. Содержание письма Хасдая к императору стало известно членам еврейской общины Константинополя. Хасдай выражал желание узнать, каким образом евреи добились власти в Хазарии, каковы военные силы хазар и отношения с окрестными странами и пр. Член константинопольской общины в своем письме к Хасдаю постарался ответить на его вопросы, а кроме того, сообщил о бедственном положении евреев в Византии. Подлинность названных писем подтверждается древними памятниками еврейской письменности. В конце X в. книжник Иегуди бен Барзиллаай (Барселонец) держал в руках письмо, написанное «иудеем на своем (еврейском — Р. С.) языке в Константинополе» с сообщением о принятии хазарами еврейской веры, о воинах царей хазар Аарона и Иосифа с соседними народами и пр. Описание Иегуди строго совпадает с содержанием еврейско-хазарской переписки X в.

Не сумев переслать письмо через Рум (Византию), Хасдай прибег к услугам еврейских купцов, ехавших в страну Рус и Булгары. Они доставили письмо царю Хазарии Иосифу, и тот отправил в Кордову ответное послание. В неустановленное время (может быть еще до падения Хазарии) письмо Иосифа было снабжено географическим комментарием, имеющим самостоятельную ценность. Так возникла подробная редакция послания Иосифа. Хасдая живо интересовал вопрос о происхождении иудейского царства Хазарии, но его обращение в Хазарию имело в виду также торгово-политические цели. Хасдай не упоминал о норманнах, хотя эта тема была исключительно злободневна для стран Западной Европы. В ответных письмах из Хазарии норманнская проблема неожиданно стала одной из главных. Еврейские купцы сообщили Хасдаю ряд уникальных подробностей о восточных норманнах, или русах. Нападения норманнов не только наносили огромный ущерб народам на разных концах Европы, но и грозили дезорганизовать мировые торговые пути. Понятно, сколь важны были для купцов любые сведения о норманнах.

Автор письма из Константинополя подробно объяснил Хасдаю, как Хазария стала иудейским государством и достигла могущества, отчего «напал страх перед хазарами на народы». Когда «было гонение (на евреев) во дни злодея Романа», Хазария заступилась за гонимых, начала войну с Византией и организовала нападение норманнов (русов) на Константинополь. Роман I Лакапин правил в 919-944 гг. Гонения на евреев имели место в 943-944 гг., а нападение русов в 941 г. Подлинной причиной войны было не могущество, а слабость Хазарии. Византия давно вытеснила хазар из Хазарской Готии и намеревалась окончательно изгнать их из Крыма. С этой целью они послали «большие дары Х-л-гу, царю Русии». Среди ночи, продолжает автор письма, русы напали на хазарский город С-м-кр и захватили его из-за беспечности начальника города раб-Хашмоная, уехавшего из города. Письмо царя Иосифа в подробной редакции дополнено описанием хазарских провинций, что помогает уточнить месторасположение захваченного русами города. Как значится в письме, на западной стороне Хазарии располагались Ш-р-кил (Саркел) на нижнем Дону, С-м-к-е-рц Керц (Керч) и Суг-рай (Сурож, Сугдея) в Крыму. Очевидно Самкерц располагался на пространстве между Саркелом и Сурожем по соседству с Керчью. Константин Багрянородный выделяет три города в Приазовье и на восточном побережье Крыма: Саркел на Дону, Соспор и Таматарху. Танаис течет «от крепости Саркел…на проливе стоит Боспор, а против Боспора находится так называемая крепость Таматарха».

Хазарские данные совпадают с византийскими: Боспор — хазарская Керчь, что не вызывает сомнения, а значит, Таматарху можно отождествить с хазарской Самкерц, или Самкерчью. Русы усвоили хазарское наименование Керчь, преобразовав его в Кърчев и заимствовали у византийцев наименование Таматарху, переделав его в Тмутаракань. Восемнадцатимильный Керченский пролив не был преградой для норманнов. Завоевав Таматарху, русы, по-видимому, подчинили и стоявшую напротив Керчь, положив основание будущему Тмутараканскому княжеству.

Норманнская «волость» в Таматархе существовала достаточно долго. Захват русами двух черноморских гаваней создал угрозу для торговли на Черном море. Арабский географ и путешественник Аль-Масуди не позднее 957 г. (дата его смерти) записал сведения о «Русском» (Черном) море, на одном из берегов которого живут русы. Название как бы предупреждало арабских купцов об опасности, которая угрожает их караванам в Причерноморье.

Попытка византийцев использовать норманнов для изгнания хазар из Восточного Крыма привела к хазарско-византийской войне. Сурож оставался в руках хазар, и их военачальник Песах прошел на запад к Херсону, разорив по пути три византийских города. Затем Песах повернул к Таматархе: «пошел войной на Х-л-гу и воевал…месяцев и Бог подчинил его Песаху, и нашел он…добычу, которую тот захватил из С-м-к-рая». Автор письма не упоминает о сражении с русами, занятии городов и пр. Но его слова о подчинении Хельга, видимо, не были вымыслом. Сведения о мирных переговорах между Песахом и Хельгом объясняют, каким образом Хазария подчинила себе русов. Проведя несколько месяцев под Таматархой, Песах заявил предводителю норманнов: «Иди на Романа и воюй с ним… и я отступлю от тебя. А иначе я здесь умру или буду жить до тех пор, пока не отомщу за себя». Кажется почти невероятным, что Песах не требовал от русов сдачи захваченного города и, более того, обязался отступить от Тамарахи, если Хельг согласится заключить с ним военный союз и нападет на Византию.

Обосновавшись неподалеку от хазарской столицы, норманны в конце концов согласились на предложение Песаха. Саркел и некоторые другие крепости были построены византийскими инженерами и хорошо укреплены. Таматарха имела слабые укрепления, по этой причине Константин Багрянородный обозвал ее «так называемая крепость». Русы начали войну в союзе с Византией. Но они не намеревались передавать захваченные земли византийцам. Поэтому они не могли рассчитывать на помощь империи.

Песах вернул себе сокровища, награбленные Хельгом в Таматархе. Из этого следует, что Тмутаракань не стала частью Киевского государства. Иначе невозможно объяснить, почему сокровища Таматархи и Керчи не были вывезены в Киев после захвата этих городов русами.

История Керчи и Таматархи насчитывала полторы тысячи лет. Это были крупные и богатые города, располагавшие превосходными морскими гаванями, столь необходимыми норманнам. Славянский Киев был сравнительно молодым и малонаселенным городом. Неудивительно, что Хельг сделал своей резиденцией Тмутаракань и не стал делиться своей добычей с Киевом.

Тмутараканский конунг воевал с хазарами. Киевским конунгам пришлось вести войну с более опасным и грозным противником — печенегами, разбившими свои станы в «одном дне пути» от Киева, т.е. в 30-50 км от столицы. По словам Константина Багрянородного, печенеги часто грабят росов (русов), наносят им значительный ущерб, уводят в рабство их жен и детей; легко побеждают и устраивают резню, когда росы проходят днепровские пороги; если росы отправляются в далекий поход, печенеги могут, «напав, все у них уничтожить и разорить».

Появление печенегов в Приднепровье и на византийских границах показало, что орды кочевников после длительной паузы вновь двинулись из Азии в Европу. Записки Константина Багрянородного были написаны под впечатлением печенежского нашествия на Европу. Норманнская опасность в глазах императора отступила на задний план. Печенеги, казалось бы прочно отгородили приднепровских русов от Византии и остановили их натиск. Однако печенеги перекрыли пути днепровским, но не тмутараканским русам. Беспечность византийцев дошла до того, что они сами подтолкнули русов к походу в Крым.

В 907 г. Олег отправился в Византию из Поднепровья и ему удалось застать греков врасплох. В 941 г. Хельг на пути в Константинополь должен был проплыть мимо Херсонеса. Стратиг этого города успел предупредить императора о движении русов. Аналогичное сообщение было получено в Константинополе от болгар.

Византийские боевые корабли были отправлены на войну с арабами. В столичной гавани находились старые корабли, которые давно не использовались для военных действий. Византийцам пришлось срочно вооружать их. 18 июня 941 года произошло морское сражение у Иерона под Константинополем. Греки в полной мере использовали свое превосходство в вооружении. Их тяжелые галеры сожгли множество норманнских ладей с помощью «греческого огня», применение которого явилось, по-видимому, полной неожиданностью для русов. Их отряды, высадившиеся на берег, были разгромлены войсками доместика Пампфира и силами, подтянутыми из Македонии и Фракии. Вероятно, исходной базой наступления русов была Таматарха, а не Киев: потерпев поражение под Константинополем, норманны отступили не к устью Днепра, а к побережью Малой Азии, откуда ушли в Кърчев. Захватив несколько гаваней в Вифинии и Пафлагонии, русы разорили всю местность вокруг. На Востоке норманны воевали с такой же жестокостью, как и на Западе. Они распинали пленных, вбивали им гвозди «посреди главы», грабили и жгли церкви и монастыри. Греческий флот отправился в погоню за русами и блокировал их суда в малоазийских гаванях. Большая часть норманнских ладей была сожжена при попытке вырваться из кольца блокады. Эпидемия, подхваченная русами, окончательно подорвала их силы. Поход начался в июне и закончился в сентябре 941 г.

Кто возглавил поход русов на Константинополь в 941 г.? В основных византийских источниках — Житии Василия Нового и Хронике Георгия Амартола — имя Игоря не упоминалось. Лишь в «Истории» Льва Диакона, составленной в конце X в., сообщается, что Ингар, отец Святослава, приплыл к Константинополю на 10 000 лодок, а к Боспору Киммерийскому (Керченскому проливу) добрался лишь с 10 лодками. Не следует думать, что грекам удалось сжечь весь остальной флот русов. 10 лодок составлял отряд Игоря. Но в походе участвовал не один конунг. Даже в Киеве находилось, по словам Константина Багрянородного, не один, а несколько «архонтов». Кроме киевских русов, в войне участвовали русы из Таматархи. Автор еврейского письма из Константинополя середины X в. утверждает, что поход на Византию возглавил «царь» русов Хельг, захвативший один из хазарских городов. По свидетельству того же источника, хазары навязали Хельгу союз и толкнули его на войну с Византией; Хельг воевал «против Кустантины на море четыре месяца, и пали там богатыри его, потому что македоняне осилили (греческим — Р. С.) огнем, бежал он… и пошел в Персию и пал там весь его стан…» Осведомленность автора письма не подлежит сомнению. В 941 г. русы действительно воевали на Черном море четыре месяца, потеряли много судов от «греческого огня» и уплыли в Таматарху. В XI в. киевский летописец записал предание, что поход 941 г. возглавил киевский князь Игорь. Предание получило подтверждение после того, как в руки летописца Нестора в начале XII в. попал договор князя Игоря с греками 944 г. Однако ссылка на договор не проясняет вопроса. После поражения в 941 г. союз конунгов, предпринявших поход на Византию, распался. «Царь» Хельг ушел на Каспий и там погиб. Многие признаки указывают на то, что главной силой в морской экспедиции 941 г. выступили конунги из Таматархи. Однако они не участвовали в заключении договора 944 г.

Совместный похода Хельга и Игоря был предпринят из Крыма, а потому в нем не участвовали славянские ополчения. При описании других войн с Византией летописец старательно перечислял племена, собранные для похода князем. Относительно похода 941 г. он ограничивается одной краткой заметкой: «Иде Игорь на Греки», без указания на славянские отряды.

Хазарский царь Иосиф пытался использовать поражение Хельга, чтобы выпроводить опасного союзника из пределов Хазарии. В первый раз он отправил русов в поход на Византию, во второй раз — в поход на прикаспийские государства. По свидетельству восточных авторов, крупный отряд русов появился между 943 и 945 гг. на южном побережье Каспия. Норманнам удалось захватить богатейший город Прикаспия Бердаа, который называли «Багдадом Закавказья». Потерпев неудачу в войне с Византией на Черном море, «царь» русов Хельг готов был осесть в своих новых владениях на Каспийском море и перенести туда свою «столицу». Восточные авторы начала XI в. сообщают любопытные подробности об обстоятельствах, сопутствовавших образованию ранних норманнских княжеств на востоке. При вступлении в Бердаа конунг объявил мусульманскому населению: «Нет между нами и вами разногласия в вере (эти слова означали, что русы готовы были принять мусульманскую веру или, во всяком случае не собирались преследовать мусульман. — Р. С.) Единственно, чего мы желаем, это власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам, а на вас — хорошо повиноваться нам». Местная знать склонна была согласиться на такие условия. Но чернь всеми силами помогала мусульманскому правителю, который вел жестокую войну против русов. Оказавшись в трудном положении, предводитель русов отдал приказ жителям в три дня покинуть город. Те, кто не подчинился приказу, были затем вырезаны. 10 000 мусульман были превращены в заложников. Конунг предложил освободить их за выкуп. Попытка основать норманнское герцогство в устье Куры закончилась неудачей. Русы пытались построить власть всецело на насилии, что вызвало противодействие воинственного и многочисленного кавказского населения. В решающей битве под стенами Бердаа мусульмане взяли верх. Предводитель русов и 700 его воинов пали на поле битвы. Остатки войска под покровом ночной темноты погрузились в ладьи и отплыли на север. Такой была судьба конунга Хельга, покинувшего Киев ради Таматархи и Таматарху ради Бердаа. Его история была достаточно типична. Большинство конунгов, не получая своевременно подкреплений из Скандинавии и оторвавшись от своих баз, гибли при попытках закрепиться на завоеванных землях.

Рассказав о гибели Хельга, автор еврейского письма заключает: «Тогда стали русы подчинены власти хазар». Понимать это можно мак, что немногие русы, уцелевшие после двух экспедиций и удержавшие в своих руках Таматарху (Тмутаракань), вступили в прочный союз с хазарами и практически превратились в их военных наемников.

Ответ царя Иосифа сановнику Кордовского халифа — это памятник дипломатической переписки, отличный от письма частного лица из Константинополя. Иосиф не желал, чтобы в Кордове его считали другом норманнов и извечным врагом мусульманского мира. Но для этого ему нужно было избежать всяких упоминаний о поддержке русов или пропуске их через территорию Хазарии на Каспий, где они грабили мусульманские страны. Иосиф постарался себя изобразить врагом русов. «Я живу у входа в реку (Дон), — писал он, — и не пускаю русов, прибывающих на кораблях, как и других врагов, приходящих сухим путем; я веду с ними упорную борьбу; если бы я их оставил (в покое), они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада».

Константин Багрянородный упомянул о том, что русы наряду с хазарами не раз требовали прислать им в награду за разные услуги и службу что-нибудь из царских одеяний или венцов и мантий. Императорские регалии нужны были тем из конунгов, кто пытался основать свои «волости» или княжества в Поднепровье и в Крыму. Формирование норманнских княжеских династий в Восточной Европе началось, и притязания на корону доказывали это. Империя неизменно отклоняла все домогательства русов.

Одной из причин катастрофического поражения «царя» Хельга и князя Игоря в 941 г. было то, что они не смогли найти союзников для войны с Византией. Хазария была поглощена борьбой с печенегами и не могла оказать русам действенной помощи.

В 944 г. киевский князь Игорь предпринял второй поход на Константинополь. Киевский летописец не нашел в византийских источниках никаких упоминаний об этом предприятии, и, чтобы описать новую военную экспедицию, ему пришлось «перефразировать» рассказ о первом походе.

Игорю не удалось застать греков врасплох. Корсунцы и болгары успели предупредить Константинополь об опасности. Император послал к Игорю «лучших бояр», моля его: «Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олегъ, придам и еще к той дани». Воспользовавшись этим, Игорь принял дань и ушел «въ свояси». Летописец был уверен, что греков испугала мощь русского флота, ибо корабли Игоря покрыли все море «бесщисла». В действительности византийцев обеспокоил не столько флот русов, о недавнем разгроме которого они не забыли, сколько союз Игоря с Печенежской ордой. Кочевья Печенежской орды раскинулись на огромном пространстве от Нижнего Дона до Днепра. Печенеги стали доминирующей силой в Причерноморье. По словам Константина Багрянородного, нападения печенегов лишали русов возможности воевать с Византией. Мир между печенегами и русами таил в себе угрозу для империи.

Готовясь к войне с Византией, киевский князь «нанял» печенегов, т.е. послал богатые подарки их вождям, и взял у них «талей» -заложников. Получив дань от императора, русы отплыли на восток, но прежде Игорь «повеле печенегам воевати болгарсъку землю». К войне против болгар печенегов подталкивали, возможно, не одни русы, но и греки. Византия не отказалась от намерения ослабить Болгарию и вновь подчинить ее своей власти. Завершив военные действия русы и греки обменялись посольствами и заключили мирный договор. Из договора следует, что сферой особых интересов Византии и Руси был Крым. Ситуация на Крымском полуострове определялась двумя моментами: давним византийско-хазарским конфликтом и появлением норманнского княжества на стыке византийских и хазарских владений. Главным опорным пунктом империи в Крыму оставался Херсонес (Корсунь). Составители договора посвятили специальную статью Корсунской феме (провинции). «А о Корсуньстей стране. Елико же есть городов на тоя части, не не имать волости князь руский, да воюет на тех странах, и та страна не покаряется вам, и тогда, аще просить вой у нас князь руский, да воюет, да дам ему елико ему будет требе». А. А. Шахматов счел приведенный текст искаженным и предложил внести в него поправку, полностью меняющую его смысл. «Греки, — писал исследователь, — разрешают русскому князю воевать Корсунскую страну, если она выйдет из повиновения, и соглашаются помогать ему присылкой войск». Предложенное исправление кажется неудачным. Крым был полем постоянных военных столкновений между Византией и Хазарией, что и нашло отражение в приведенной статье. Первый пункт статьи имел в виду византийские владения в Крыму, «елико же есть городов на тоя части», т.е. захватывать земли в "Корсунской феме. Русскому князю запрещалось «имать волости», т. е. захватывать владения хазар в Крыму. Более того, договор обязывал русского князя воевать («да воюет») с врагами Византии в Крыму. Если «та страна» (хазарские владения) не покорится, в этом случае император обещал прислать в помощь русам свои войска. Фактически Византия поставила цель изгнать хазар из Крыма руками русов, а затем поделить из владения. Соглашение было выполнено, хотя и с запозданием более чем на полвека. Киевскому княжеству досталась Тмутаракань с городами Таматархой и Керчью, а Византия завоевала последние владения хазар примерно в районе Сурожа. Прямую помощь византийцам оказал при этом конунг Сфенг, дядя киевского князя.

Константин Багрянородный привел сведения о путях из Меотидского (Азовского) моря через нынешний Сиваш и Перекоп («ров» древних времен) в низовьях Днепра. Описание местности между Днепром и Приазовьем он предварил словами о том, что с Днепра русы продвигаются в Черную Болгарию. Договор 944г. предусматривал, что в случае, если черные болгары начнут воевать «в стране Корсуньстей», русский князь должен по приказу императора напасть на них с тыла: «и велим князю рускому, да их не пущает, пакостять стране его». Как видно, черные болгары прикочевали в Приазовье и создали угрозу византийским владениям в Крыму.

Константин Багрянородный написал трактат «Об управлении империей» вскоре после заключения союза с Игорем. Исследователи выражают удивление по поводу того, что в стратегической доктрине Константина Багрянородного отсутствует малейший намек на союзные отношения империи с Киевской Русью. Однако объяснить это достаточно просто. В середине X в. Киевская Русь еще не была могущественным государством, еще не насчитывала даже вековой истории. В расчетах византийской дипломатии русам отводилась скромная роль — помочь Византии в ее войне с хазарами в Крыму.

Потеря войска и флота в 941 г. ослабила мощь киевских конунгов и возродила соперничество между ними из-за власти и дани.

Под управлением Игоря находилась прежде всего земля полян. Поблизости от Киева располагалось более многочисленное племя древлян — «Деревская земля». Игорю, как подчеркивали новгородские летописи, пришлось уступить богатую древлянскую дань конунгу Свенельду. Собрав с древлян «по черной куне (шкурке куницы) от дыма (с очага)», дружина Свенельда «изоделась» в богатое платье, что вызвало зависть киевской дружины. По настоянию дружины киевский конунг отправился к древлянам и повторно собрал с них дань. Явное беззаконие норманнов возмутило старейшин славянского племени. «Князь» (старейшина) Мал захватил Игоря в плен и предал его казни. Киевский князь был привязан к стволам деревьев и разорван надвое.

После гибели Игоря карательный поход в «Деревы» возглавили конунги Свенельд и Асмольд. Победители отомстили за Игоря перебив 5000 древлян.

Кровавые события в «Деревах» были вызваны спором между двумя конунгами, а вернее, между их дружинами из-за «деревской» дани. После замирения древлян дань была разделена заново. Вдове Игоря Ольге выделена была треть дани. Ее доля шла в Вышгород. Две трети дани стали поступать в Киев дружине. Когда сын Ольги Святослав вырос, он посадил в Деревской земле своего сына Олега и тем самым окончательно закрепил древлянскую дань за своим родом.

Мирные договоры с греками создали благоприятные условия для развития торговых и дипломатических отношений между Киевской Русью и Византией. Русы получили право снаряжать любое количество кораблей и вести торговлю на рынках Константинополя. Олег должен был согласиться с тем, что русы, сколько бы их не пришло в Византию, имеют право поступить на службу в императорскую армию без всякого разрешения киевского князя. Очевидно, князь Олег и другие конунги не были связаны между собой отношениями вассалитета. Князю Игорю Византия продиктовала еще более жесткие условия. Он обязался посылать воинов в Византию по первому требованию императора и в том количестве, какое будет указано греками. Договор не предусматривал возвращения норманнских отрядов в Киев после окончания службы в императорской армии.

Мирные договоры создали условия для проникновения на Русь христианских идей. При заключении договора 911 г. среди послов Олега не было ни одного христианина. Русы скрепили «харатью» клятвой Перуну. В 944 г. в переговорах с греками помимо русов-язычников участвовали и русы-христиане. Византийцы выделили их, предоставив право первыми принести присягу и отведя их в «соборную церковь» — Софийский собор. Исследование текста договора позволило М. Д. Приселкову предположить, что уже при Игоре власть в Киеве фактически принадлежала христианской партии, к которой относился и сам князь, и что переговоры в Константинополе вели к выработке условий установления новой веры в Киеве. Это предположение невозможно согласовать с источником. Одна из важных статей договора 944 г. гласила: «Аще убьет хрестеянин русина, или русин хрестеянина» и пр. Статья удостоверяла принадлежность русинов к языческой вере. Русские послы жили в Царьграде достаточно долго: им надо было распродать привезенные товары. Греки использовали это обстоятельство, чтобы обратить некоторых из них в христианство. Это дало возможность византийским чиновникам включить в заключительную часть договора фразу: «Мы же, елико нас хрестилися есмы, кляхомся церковью святого Илье в соборней церкви…» Приведенная фраза указывает на действие (крещение), которое произошло недавно и продолжалось в настоящий момент. Для идолопоклонников, обожествлявших грозу, присяга во имя Ильи была более понятной, чем присяга во имя Бога в трех лицах. Обращение к Илье облегчало им перемену веры. «Некрещеная русь» поклялась обнаженным оружием от имени Игоря и «от всех бояр и от всех людий от страны Руския». Составленный опытными византийскими дипломатами договор 944 г. предусматривал возможность принятия христианства «князьями», остававшимися во время переговоров в Киеве. Заключительная формула гласила: «Аа иже преступить се (договор — Р. С.) от страны нашея (Руси. — Р. С.), ли князь, ли ин кто, ли крещен ли некрещен, да не имут помощи от Бога…»; преступивший договор «да будет клят от Бога и от Перуна».

Надежды Византии на близкое крещение Руси не оправдались. Принятие христианства оказалось для русов делом длительным и трудным. Князь Игорь вскоре же погиб. Его вдова Ольга решилась переменить веру лишь много лет спустя после смерти мужа. Автор «Повести временных лет» записал предание о том, что Ольга приняла крещение от императора Константина Багрянородного в Константинополе в 955 г. Однако летописный рассказ пронизан фольклорными мотивами. Если верить летописи, немолодая Ольга произвела на императора столь сильное впечатление, что тот предложил «пояти» ее в жены. Мудрая Ольга отвечала: «Како хочешь меня пояти, крестив мя сам и нарек мя дщерью?» Отказав «жениху», русская княгиня «переклюкала» самого царя.

Константин VII Багрянородный упомянул о приеме «архонтесы Елги»… Но не знал христианского имени Елены-Елги, а следовательно, княгиня оставалась язычницей во время свидания с ним в 957 г. Состав русской свиты наводит на мысль, что Ольга нанесла визит императору как частное лицо. В ее окружении не было послов от наследника Святослава, игоревых племянников и от конунга Свенельда. «Слы» из свиты Ольги получали столько же денег, сколько ее переводчики, что точно отражало их положение на иерархической лестнице.

Сохранилось немецкое свидетельство о крещении Ольги — так называемое Продолжение Хроники Региона. Хроника была составлена в середине X в. автором Продолжения был, как полагают, первый киевский епископ Адальберт. Все это придает памятнику исключительную ценность. Как записал немецкий хронист, в 959 г. ко двору германского императора Оттона I явились «послы Елены, королевы ругов (русов), которая при Романе Константинопольском императоре крещена в Константинополе». Послы «просили, чтобы их народу был поставлен епископ и священники». Итак, Ольга — Елена приняла крещение не при Константине Багрянородном, а при его сыне Романе, вступившем на трон после смерти отца в ноябре 959 г. Сомнение вызывает хронология событий, изложенных в немецкой хронике. Ольга не успела бы в течение двух неполных месяцев после крещения снарядить послов в Германию. Необъяснимо промедление Оттона I. Выслушав послов в конце 959 г., император удовлетворил их просьбу и назначил епископа в Киев лишь через год, на Рождество 960 г. Видимо, хронист неточно записал дату прибытия послов. Немецкие анналы XI в., источник независимого происхождения, сохранили следующую запись: «960. К королю Оттону явились послы от народа Руси». Приведенный текст подтверждает предположение, что миссия русов явилась в Германию не в 959 г., а в 960 г. и уже к концу года Оттон объявил о назначении епископа.

Русская княгиня поступила совершенно так же, как раньше поступил болгарский царь Борис. Приняв крещение от православного греческого патриарха, она тотчас же пригласила латинского пастыря. Немецкий епископ, который должен был ехать в Киев, скоропостижно умер 15 февраля 961 г., и сан епископа Руси был передан монаху Адальберту. Он выехал в Киев в 961 г., а через год вернулся домой ни с чем. Попытка основать в Киеве епископство потерпела неудачу из-за сопротивления языческой норманнской знати, правившей страной после гибели Игоря. Один этот факт разрушает миф об Ольге как правительнице Руси. Однако не следует думать, что старания княгини насадить на Руси христианство не дали никаких результатов. Уже во время первой поездки язычницы Елги в Константинополь в ее свите находился «поп Григорий». А это значит, что люди из ближайшего окружения Ольги сменили веру раньше нее. В 967 г. папа Иоанн XII воспретил назначать на вновь учреждаемую кафедру в Праге лиц, принадлежащих «к обряду или секте болгарского или руского народа, или славянского языка». Вероятно, самая многочисленная христианская община русов находилась в Константинополе, и папа римский опасался присылки в Чехию епископа из Византии. В Царьграде «крещеные русы» занимались разного рода деятельностью: торговали, служили в императорской дворцовой гвардии и пр. Сношения между киевскими и царьградскими христианами русского происхождения способствовали христианизации киевских русов.

Влияние Ольги на дела управления было, по-видимому, ограниченным. В год смерти Игоря княжичу Святославу исполнилось никак не меньше 8-10 лет. Мстя древлянам за отца, Святослав начал битву, метнув в них тяжелое копье. Копье упало у ног коня, на котором сидел мальчик. Ко времени приезда епископа в Киев Святославу было более 20 лет. Он достиг совершеннолетия. По летописи, Ольга-Елена многократно просила сына переменить веру, но тот неизменно отказывал ей, ссылаясь на мнение дружины. Молодой князь не мог отречься от язычества, пока дружина и ее предводители придерживались старой религии. Два десятилетия спустя, если верить летописному преданию, внук Ольги Владимир закончил беседу о вере с немецкими послами напоминанием о временах бабки: «Идите опять, яко отци наши сего не приняли суть». Владимир говорил от лица всей дружины. Выражение «отцы наши» имело в его устах вполне определенное значение. Епископ Адальберт был изгнан из Киева всей дружиной. По свидетельству новгородской летописи, киевская княгиня держала в своем доме «презвитера» в тайне от народа. Пресвитером был, вероятно, сам Адальберт или один из прибывших с ним латинских священников.

С именем Ольги связывают важные реформы, относящиеся к учреждению административных центров — погостов и упорядочению системы государственного управления. В доказательство приводят следующий отрывок из летописи XII в.: « В лето 6455 (947) иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты, и сани ее стоятъ въ Плескове и до сего дне». Для верности интерпретации приведенного отрывка следует сравнить его с Записками императора Константина Багрянородного, написанными во времена Ольги в середине X в. С приближением зимы, писал император, русские «архонты выходят со всеми росами из Киева и отправляются в полюдиа, что именуется „кружением“, а именно в земли древлян, дреговичей, северян и прочих данников славян. Кормясь там в течение зимы, они в апреле, когда тает лед на Днепре возвращаются в Киев».

«Поездка» Ольги в Новгород как две капли воды напоминала полюдье, описанное Константином VII. Летописец XII в. озаглавил свое известие «Иде Ольга Новугороду». Но полюдье не было путешествием. Византийский писатель очень точно назвал его «кружением». Именно таким «кружением» была описанная летописцем поездка. В Новгород Ольга отправилась бы обычным путем «из греков в варяги» — по Ловати на Волхов. Вместо этого она прошла через землю ильменских славян с востока на северо-запад по Мсте и Луге, после чего в конце зимы повернула на юг в Псков. Судя по тому, что Ольга оставила свои сани в Пскове, ее полюдье закончилось весной. Но зима как раз и была временем полюдья.

Константин VII описал полюдье при жизни Ольги на основании бесед с послами. Киевский летописец почерпнул сведения о полюдье Ольги из преданий, спустя столетие. Он не знал термина «полюдье», зато приписал мудрой княгине важную реформу — установление «повостов» и «оброков». Слово «оброк» позднего происхождения, а понятие «погост» («повост») имело в X в. совсем иное значение, чем в XII в. При Ольге «погост» обозначал языческое святилище и место торга славян («погост» от слова «гость» — купец). С принятием христианства власти стали разорять капища и на их месте ставить церкви. Крупнейшие погосты превратились к XII в. в центры управления округой. Но при Ольге погосты оставались языческими святилищами по преимуществу.

Полюдье было простой формой освоения русами славянских земель. Многими чертами полюдье напоминало «вейцлу» — объезд округи для сбора дани и кормления в скандинавских странах.

Летопись заключает в себе одну любопытную деталь. Рассказ о посещении Ольгой ильменских славян летописец завершает словами: «Ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты». Не следует считать, что Ольга сумела соединить административную реформу (учреждение погостов) с заведением княжеской охоты (устройством ловищ по всей земле). Во время «полюдья», как обнаруживается. Русы не только обирали славян, но и кормились охотой.

Правление Ольги отмечено некоторыми новшествами, не связанными с преобразованием системы управления на новых основах. Помощники Константина Багрянородного собрали достаточно подробные и точные данные о полюдье киевского князя в Южной Руси. Карта, составленная на основе Записок Константина VII, показала, что князь во время полюдья действительно совершал «кружение», проходя через земли древлян, поворачивая на Смоленск и возвращаясь в Киев по левому берегу Днепра через Чернигов. В полюдье уходили «все русы». Понятно, что они не рисковали оставлять надолго пустой город и заходить далеко на север. При Ольге господство русов в Киеве упрочилось, и она впервые предприняла далекое полюдье и стала собирать дань с наиболее населенных земель на северо-западе Руси. Вдова Игоря не заехала в Новгород, остававшийся во владении ее сына, но посетила Псков. Став правительницей, Ольга в придачу к Вышгороду, возможно, получила и Псков, бывший во владении ее родителей. Летописцы записали предание о рождении Ольги в Пскове.

Зимой киевский князь и прочие архонты с дружинами («со всеми русами») отправились в полюдье и кормились до наступления весны. В летнее время русы предпринимали военные экспедиции. Полем для их набегов служило Причерноморье и страны Закавказья, прилегающие к Каспийскому морю. Самые крупные набеги на Закавказье русы осуществили после завершения экспедиций против византийцев в 907 и 941 гг. Внешнее совпадение дало повод предположить, что руководство походами на Черное и Каспийское моря осуществлялось из единого центра— Киева: Олег, а затем и Игорь преследовали на Востоке свои политические цели.

Олег и Игорь не были еще государями, а прочие военные предводители норманнов — их подданными. Походы на Византию были совместными предприятиями викингов. После завершения войны и особенно после заключения мира с греками союзные конунги покидали Черное море и отправлялись на Каспий. К ним присоединялись отряды из Скандинавии. Киевская «династия» не имела ни средств, ни возможностей контролировать действия норманнских отрядов на огромном пространстве от Дуная до Закавказья.

Завершение войны Игоря с Византией и обмен мирными посольствами благоприятствовали тому, что в византийских источниках появились первые точные данные о славянских племенах и городах. В Записках Константина Багрянородного сведения о Руси были зафиксированы со слов византийцев, ездивших с посольством в Киев, либо послов русов, прибывших в 944 г. в Константинополь для заключения мирного договора. Наиболее подробно в сочинении императора описано путешествие через днепровские пороги, которое сопряжено было со смертельным риском. В Записках воспроизведено скандинавское (русское) и славянское наименование большинства порогов. По мнению лингвистов, славянские названия порогов подверглись в византийской записи меньшему искажению, чем скандинавские. Это указывало на то, что составители Записок использовали славянские источники информации. Знания лица, представившего императорским чиновникам сведения о Руси, ограничивались преимущественно киевской округой. Из семи славянских городов, названных в Записках, четыре располагались в Южной Руси. Их названия (Киова, Чернигога, Вусеград и Вятичев) переданы более точно, тогда как имена двух городов вне киевской округи искажены до неузнаваемости (Мелиниски и Телиуцы). Последнее название вообще не поддается расшифровке. Среди славянских племен названы кривитеины (кривичи), лендзанины (лендзяне) и деревленины (вервиааны, древляне). Об этих племенах автор Записок получил более подробную информацию и поэтому упоминает о них дважды. Кроме них названы северяне (северии), другувиты (дреговичи) и ультины (уличи). Названия племен словен, полочан, витичей, волынян, тиверцев, обитавших вдали от Киева, в Записках не фигурируют. Составители Записок проявили большую осведомленность в отношении Киева и киевской округи. Однако в византийском списке славянских племен отсутствуют поляне, жившие в самом Киеве. В то же время авторы Записок повествуют о неких лендзянах, отсутствующих в «Повести временных лет». Возникает предположение о тождестве этих племен. Как установлено в литературе, слово «ледзяне» воспроизводит самоназвание поляков (lendjane; русск. лядский, ляхи). То же самое значение имеет слово «поляне». Наименование полян великопольских земель и полян из киевской округи совпадает. Примечателен порядок перечисления племен в Записках Константина Багрянородного. Лендзяне упомянуты в одном случае рядом с кривичами, а в другом — рядом с уличами и древлянами. Если соседями лендзян были кривичи (с одной стороны), древляне и уличи (с другой), то это значит, что они обитали как раз в тех местах, которые, по летописи, занимали поляне и радимичи. Это небольшое племя тоже осталось неизвестным Константину Багрянородному, как и племя полян. Можно высказать предположение, что малочисленные племена полян и радимичей были осколками большого племени, сохранявшего единство в середине X в., но распавшегося в XI-XII вв. Отражением этого факта были припоминания об общих родоначальниках и общем происхождении племен, записанные летописцем. «Радимичи бо и вятичи, — утверждал Нестор, — от ляхов: бяста бо 2 брата в лясех — Радим и другий Вятко, и пришедъша седоста Радим на Съежу, и прозвашася радимичи, а Вятько седе с родом своим на Оце, от него же прозвашася вятичи». Радом был одним из старинных городов Польши. Слова «Радим» и «радимичи» соотносятся с этим топонимом.

Жители Киева считали себя полянами, что и определило отношение летописцев к этому племени: «Мужи мудри в смыслени, нарицахуся поляне, от них же есть поляне в Киеве и до сего дни». Мудрые поляне имели обычай «кроток и тих», к родственникам «великое стыденье имеху» имели «брачный обычай». Напротив того, радимичи, вятичи и их соседи «живяху в лесе, яко же и всякий зверь, ядуще все нечисто и срамословье пред отцы…». Очевидная пристрастность суждения ставила Нестора в затруднительное положение. Если бы он признал, что поляне имеют общих предков с радимичами и вятичами, тогда рассуждения об особой мудрости и добродетелях полян лишились бы основания. Становится понятным, почему летописец решил обойти молчанием вопрос о происхождении полян, хотя проблема происхождения этого племени и его первого князя Кия относилась к числу самых злободневных. Поляки, записал Нестор, поселились на Висле, и «от тех ляхов прозвашася поляне»; «тако же и ти словене пришедшие и седоша по Днепру и нарекошася поляне, а друзии древляне, седоша в лесах»; «полянам же жившем особе по горам сим» и пр. Объяснив, что древляне получили свое имя, потому что жили в лесу, летописец оставил читателя в полном неведении, почему будущие киевляне, поселившись «на горах», стали именоваться «поляне». Назвав на одной странице польских полян и полян киевских ученый книжник не стал пояснять, в каких отношениях между собой находились эти племена. Между тем название великопольских ляхов-полян строго соотносилось с названием киевских лендзян-ляхов-полян. Имя Киова (араб. Куявия) близко топониму Куявия в Польше. В договоре киевского князя Игоря 944 г. один из старших киевских «архонтов» (конунгов) носил характерное для полян-поляков имя Володислав.

Исследователи выражали удивление по поводу того, что крохотное племя полян сыграло столь выдающуюся роль в истории Руси. В самом деле, малочисленное племя едва ли могло выжить, а тем более подчинить себе куда более могущественные племена, окружавшие его и занимавшие огромные территории. По признанию Нестора, поляне были «обидимы» ближайшими соседями — древлянами, племенем отнюдь не крупным. Записки Константина Багрянородного объясняют дело. До середины X в. поляне, радимичи, и, вероятно, вятичи сохраняли принадлежность к единому племени лендзян, которое не уступало по численности и могуществу союзу кривичей или ильменских словен. Норманнское завоевание ускорило распад этого племени. Жившие в Поднепровье лендзяне подчинились русам, тогда как вятичи еще долго оставались под властью хазар. Старые племенные связи подверглись разрушению на славянских землях, которые были освоены норманнами в первую очередь. Эти земли первыми подверглись также и христианизации.

Константин Багрянородный подробно описал полюдье русов. В этом описании отсутствуют поляне и радимичи. Русы не ходили в полюдье к лендзянам (полянам, радимичам) по той причине, что земли лендзян в Поднепровье стали местом их обитания, тогда как вятичи еще оставались данниками хазар.

Нестор был образованным монахом, талантливым и добросовестным писателем. Его описание быта и нравов древних славян отнюдь не было вымыслом. Летописец лишь следовал впечатлениям современной ему жизни. К началу XII в. киевские поляне не только приняли крещение, но и прониклись христианским духом, тогда как их бывшие соплеменники радимичи и вятичи еще оставались язычниками. В середине X в. лендзяне на всей территории от Киева до земель радимичей за Днепром и вятичей на Оке оставались язычниками. Лишь после принятия христианства различия между столицей и периферией выступили наружу.

Предание о польском происхождении полян было известно Нестору. Но над ним довлела злоба дня — трения между христианской столицей и языческими окраинами, споры, чья волость — Киевская или Новгородская — была древнее, «кто в Киеве нача первее княжити» и пр. Отвечая на все эти вопросы, киевские летописи изложили легенду о Кие. Летописный рассказ о трех братьях, основателях Киева, по-видимому, имел в основе фольклорный сюжет. Трое братьев Кий, Щек и Хорив приплыли и сели на трех горах (Киевской горе, Щековице и Хоривице), сестра же их Лыбедь села под горой на реке Лыбедь. Легенду о братьях — основателях города или государства можно встретить в фольклорных источников многих стран. Киевские летописцы не преминули сообщить о происхождении Рюрика, Радима, Вятко и пр. и умолчали о происхождении родоначальника всех киевлян — первого киевского князя. Это значительно снижает историческую ценность легенды о Кие.

Когда возник Киев? Вопрос этот относится к числу наиболее запутанных и спорных в литературе. Некоторые историки без достаточных к тому оснований утверждают, будто Киев был основан князем Кием в V в. н.э. Археологические данные исключают столь раннюю дату. Киев был намного моложе таких городов, как Ладога в Северной Руси, которая существовала уже в VII в.

Летописные предания о Киеве были записаны лишь в XI-XII вв. К более раннему времени относятся иностранные свидетельства о Киеве (X в.). Это прежде всего Записки императора Константина Багрянородного, составленные не позднее 952 г., а также письмо на древнееврейском языке X в., подписанное членами еврейско-хазарской общины Киева. Оба источника одинаково передают славянское наименование города: Киоава, Киав — в Записках и Кийув — в еврейском источнике. Еврейское письмо было сугубо деловым документом, Записки — политико-географическим трактатом. Неудивительно, что в Записках приведены географические подробности, не нужные в деловой переписке. Из материалов, подобранных для императора его канцелярией следует, что Киев имел, помимо славянского также хазарское название. В Записках фигурируют данные о «крепости Киоава, назывваемой Самватас». Слово «sam» («высокий») присутствовало в наименовании ряда хазарских крепостей. Применительно к Киеву «sam» указывало на то, что хазарское укрепление располагались на высоком месте — на киевских «горах». Отсутствие хазарского наименования в хазарско-еврейском письме X в. не подрывает доверия к византийскому свидетельству. К X в. Киев превратился в обширное поселение, а название «Самватас» сохранила, видимо, лишь та часть, где располагалось небольшое хазарское укрепление.

Обращение к наиболее ранним и достоверным источникам дает основание связать возникновение Самватаса-Киева с хазарским завоеванием нижнего Поднепровья. Как полагают, основателями Киева были хазары (Г. Вернадский, О. Прицак). Малочисленное племя полян не могло расположить свою «столицу» на самой границе с «великой степью», так как их город был бы немедленно сметен кочевниками. Норманны, не опасаясь нападений, основывали свои неукрепленные «торговые места» — вики посреди славянских земель. В отличие от виков хазарская фактория на Днепре была крепостью. Однако безопасность Киева обеспечивалась не хазарскими укреплениями, а военной мощью Хазарии, контролировавшей причерноморские степи. Собирая дань со славян, Хазарский каганат ограждал свою днепровскую факторию от набегов степняков.

Описывая пороги на Днепре, Константин Багрянородный приводит их скандинавские и славянские названия. Среди городов лишь один фигурирует в Записках под двойным названием. Это Киев. Но в этом случае употреблен не скандинавский, а хазарский топоним. Хотя информаторами Константина были норманны-русы и их подданные славяне, скандинавские наименования «Каенугард» (Киев) и «Хольмгард» (Новгород) остались ему неизвестны. Упомянутое императором название «Немогард» близко к славянскому «Новгород» и не имеет ничего общего со скандинавским топонимом «Хольмгард». (Происхождение названия «Хольмгард» не поддается объяснению, поскольку «хольм» обозначает остров, между тем как Новгород стоит на берегу, но никак не на острове.)

В ранний период ни скандинавы, ни хазары не склонны были предавать исключительное значение днепровской фактории Самватасу. По традиции Хазария использовала древние пути в Византию, пролегавшие через хазарские города в Крыму, а со Скандинавией торговала через Верхнюю Волгу. В географическом комментарии к письму хазарского царя Иосифа, составленном в неизвестное время, приведены важные сведения о многих городских и торговых центрах Хазарии, но наименование «Самватас» в нем отсутствует.

По летописи, власть Хазар распространялась на земли полян, радимичей и вятичей, иначе говоря, охватывала преимущественно область расселения лендзян. Хазарам не удалось покорить ни одно крупное племя (кривичей, словен, уличей, древлян), жившие за пределами территории лендзян. Исключение составляли северяне, располагавшиеся к югу от радимичей, непосредственно на хазарской границе.

Для русов хазарский пост Самватас-Киев имел значительно более важное значение, чем для хазар, но лишь до той поры, пока он оставался крайним торговым пунктом на пути «в греки». Как только «царь» русов Хельг утвердился в Крыму, он тотчас перенес свою ставку из Поднепровья в старинный и богатый город Таматарху, откуда можно было торговать с Византией по морю. Сподвижник Хельга Игорь остался в Киеве, но его не титуловали ни «хаканом», ни «царем».

Судя по скандинавским источникам, Киев пользовался значительно меньшей известностью, чем Новгород. В рунических надписях и памятниках древнескандинавской письменности топоним «Хольмгард» появляется уже в первой половине XI в., тогда как «Кайенугард» — лишь во второй половине XII в.

Скандинавы освоили Северную Русь много раньше, чем Южную. В их глазах Хольмгард сохранил значение главного города даже после того, как он утратил значение основной базы норманнов в Восточной Европе. Исландские саги нередко изображали всю Русь как владения конунга Хольмгарда.

Хорошо известна традиция, в силу которой киевские князья сажали на княжение в Новгород старшего сына наследника. Традиция, без сомнения, восходила к тому времени, когда Новгород оставался основным опорным пунктом русов в их походах на юг. Судя по Запискам Константина Багрянородного, к середине X в. архонты русов имели ставку в Киеве, но при этом старший из них, князь Игорь, продолжал держать сына-наследника в Новгороде. Отмеченный факт не означает того, что Новгород остался «столицей» Руси. Ни Новгород, ни Киев, не один другой город не были и не могли быть княжеской столицей в собственном смысле слова, поскольку в середине X в. само Древнерусское государство еще находилось в процессе становления и не имело ни сформировавшейся княжеской династии, ни столицы.

Согласно русским летописям, Олег пришел в Киев, не задерживаясь в Смоленске. В действительности Верхний Днепр был важнейшим рубежом на пути продвижения норманнов к границам Восточной Римской империи.

У русов, значится в Записках Константина Багрянородного, есть данники-славяне, «а именно, кривитеины, лендзянины и прочии славинии». Информаторы византийских чиновников называли кривичей первыми среди «прочих славиний» не случайно. Кривичи жили в центральной полосе на огромном пространстве от Смоленска до Полоцка и Изборска. В городище у Гнездово под Смоленском располагалось крупнейшее поселение русов. Земля кривичей могла стать ядром «Росии». Однако норманнское завоевание бесповоротно раскололо племя кривичей на три части: кривичей смоленских, полоцких (они были включены в состав норманнского Полоцкого княжества и стали именоваться полочанами) и изборских (вошли в состав Псковского княжества). Уже ко времени византийских походов Игоря центр жизнедеятельности норманнов переместился в Южную Русь. Гнездово уступило первенство Киеву. Смоленская округа стала обычным районом полюдья для русов.

Игорь был первым из известных по имени конунгов, не покинувшим свои славянские владения. Причина была та, что он был убит своими данниками. Игорю наследовал Святослав (945-972). Но даже он не сознавал себя киевским князем по преимуществу.

Святослав приобрел известность как князь-воин. Первые походы он предпринял против Хазарского каганата. К X в. хазары утратили власть над Поднепровьем, и их главным форпостом на западных границах стал город Саркел (Белая Вежа) в нижнем течении Дона. Каганат сохранил власть над землями вятичей в бассейне Оки и Волги. Спор из-за того, кому собирать дань с вятичей, стал причиной столкновения Киевской Руси с Хазарией.

В 964 г. Святослав собрал дружину и, как повествует летописец, двинулся на Оку и Волгу. Там он «налез» на вятичей. На вопрос: «Кому дань даете?» — вятичи отвечали — «хазарам». Племя вятичей было многочисленным и воинственным. Леса надежно укрывали их от норманнских речных флотилий. Собравшись воевать с хазарами, киевский князь не стал ввязываться в войну с вятичами. Перезимовав в Поднепровье, киевский князь следующим летом двинулся на Хазарию. Полагают, что в ходе двух кампаний (965-969) войска Святослава разгромили главные города хазар — Саркел, Итиль и Семендер — и уничтожили Хазарский каганат (В. Т. Пашуто).

История хазарской войны получила отражение в русских и арабских источниках. Киевские летописи сообщают, что в 965 г. Святослав с дружиной отправился на Дон к Саркелу, разгромил войско кагана и захватил крепость, после чего повернул на юг, победил яссов (осетин) и касогов (черкессов) и с Северного Кавказа ушел в Киев.

Вторжение Святослава не могло быть непосредственной причиной крушения Хазарии. Киевский князь ограничился тем, что разорил западную окраину Хазарии.

Ценным дополнением к русским источникам служат восточные сочинения. В Записках арабского географа Ибн Хаукаля приведены сведения о нападении русов на хазарские города в Поволжье. Сообщение имеет особую ценность ввиду того, что в момент нападения в 968-969 гг. Ибн Хаукаль находился неподалеку от хазарских границ на южном побережье Каспийского моря. По словам арабского писателя, русы разорил город Булгар на Волге. Отсюда следует, что норманны пришли в Хазарию не со стороны Дона, а со Средней Волги. Волжский торговый путь из Скандинавии на Каспийское море был давно освоен и норманнами. Очевидно, следуя этим путем, русы спустились в низовья Волги и захватили столицу Хазарии Итиль. Затем их флотилия вышла на Каспий и там русы разорили старую столицу Хазарии Семендер.

Киевские летописи не сообщают ни слова о походе войск Святослава на Волгу и Каспийское море, арабский географ не упоминает о походе русов на Дон. Очевидно, речь шла о разных и разновременных походах, в которых участвовали разные силы. Мнение, будто всеми действиями русов на обширном пространстве от Дуная до Закавказья руководили из единого центра — Киева, не соответствует действительности. В 968-969 гг. Святослав вел трудную войну с Болгарским царством на Дунае, затем освобождал Киев от печенегов, после чего вновь вернулся на Балканы. Ни он, ни его войско не имели возможности участвовать в хазарском походе. Разгром Хазарии, описанный Ибн Хаукалем, мог быть осуществлен лишь очень крупными силами. Эти силы (при том, что Киев не принял участия в походе) могли быть собраны лишь в Скандинавии. В X в. множество норманнских отрядов и армий действовали в Восточной и Западной Европе и инкубатором их оставались в основном Скандинавия и Дания.

Святослав вернулся из Хазарии с большой добычей. Его поход на Дон обнаружил военную слабость каганата. Все это подтолкнуло скандинавских викингов к крупному вторжению в пределы Восточной Европы.

По-видимому, русы нашли союзников среди соседей Хазарии. Записки Ибн Хаукаля помогают понять обстоятельства, позволившие скандинавским русам одержать решительную победу над Хазарией. Под 969 г. арабский географ записал, что печенеги являются союзниками и «острием» русов. Очевидно, он имел в виду печенежские племена, кочевавшие у границ Хазарии. Если признать достоверным известие Ибн Хаукаля, это значит, что поддержка орды помогла русам добиться этой победы в войне с хазарами.

На протяжении 3-4 лет Хазария подверглась двум опустошительным нашествиям русов. Выдержать такого удара она не смогла. Крушение царства началось с полной смены его правящей элиты. К власти пришли сторонники ислама. Хазарский каганат просуществовал еще несколько десятилетий, а затем исчез с лица земли. Вместе с ним распалась политическая система, на периферии которой в IX-X вв. возникло норманнское Киевское княжество.

Пока Хазария сохраняла мощь силы норманнов были связаны. Разгром каганата высвободил эти силы, и они немедленно обрушились на Византию. Отдаленным последствием крушения Хазарского царства было усиление натиска кочевников, рвавшихся через низовья Волги в Восточную Европу.

Хазарская элита, как полагают, проводила своекорыстную политику, принесшую много несчастий соседним народам и самим хазарам, из-за чего Хазарский каганат превратился в химеру (Л. Н. Гумилев). Факты опровергают такую оценку. В течение нескольких веков каганат служил своего рода барьером, затруднявшим проникновение кочевых орд из Азии в Европу. Теснившие хазар орды обладали огромным численным перевесом, но Хазария противостояла им с помощью сравнительно небольшой армии и хорошо налаженной дипломатической службы. Хазары выдержали длительную войну с Арабским халифатом. Арабы одержали победу, но отвоевать Северный Кавказ у Хазарии они так и не смогли. Прекрасные мореходы — норманны были грозой для приморских городов. Но их флотилии не могли вести войну со степными кочевниками. Сравнительно легко пройдя через финские и славянские земли, они надолго задержались у границ Хазарии. Каганат избежал затяжной войны с русами, открыв перед ними путь в Каспийское море. Торговые экспедиции русов чередовались с военными набегами, отвечавшими целям хазарской дипломатии.

Судьбы Руси, Хазарии и Византии были тесно связаны между собой. Русы помнили о поражении Игоря у стен Константинополя и не рисковали затевать новую войну с могущественной империей. Однако греки сами втянули Русь в балканский конфликт.

В IX в. на Балканах образовалось первое славянское государство — Болгария. Болгарам пришлось выдержать длительную и кровавую войну с византийцами, прежде чем они обрели независимость. При царе Симеоне Болгария пережила расцвет. Но к середине X в. Болгарское государство утратило былую мощь и рассыпалось. Империя использовала момент, чтобы восстановить свою власть над болгарами. Сосредоточив крупные силы на границе Болгарии, Византия направила в Киев посланца Калокира. По замыслам греков, русы должны были нанести болгарам удар в спину. Прибыв на Русь, Калокир передал Святославу более 450 кг золота в качестве платы за поход на болгар.

В 968 г. киевская флотилия вошла в устье Дуная. По утверждению «Повести временных лет», Святослав занял 80 городов «по Дунаеви и седе княжа ту в (Малом) Переславце, емля дань на гръцех». В действительности киевский князь не помышлял о занятии всей Болгарии. Он основал княжество на первом отвоеванном у болгар клочке земли. Переяславец (ныне село) стал его новой столицей лишь потому, что этот городок был крупнее всех остальных занятых им поселений в устье Дуная. Владения Святослава тянулись узкой полосой от Переяславца до Доростолла в низовьях Дуная. Однако Доростол оставался в руках болгар, сосредоточивших там тридцатитысячное войско. Образ действий Святослава свидетельствовал о том, что его силы были ограниченными.

Летом 969 г. Святослав получил известие о том, что печенеги разбили свои кочевья у стен Киева, где находилась его семья. Ему пришлось спешно прервать балканскую кампанию и вернуться на Русь. По словам летописца, князь «собра вои и прогна печенеги в поли, и бысть мир». Готовясь к продолжению войны на Балканах, Святослав поспешил закончить войну с кочевниками.

Киевляне не скрывали негодования по поводу того, что их князь «ищет и блюдет» чужую землю, а свою губит. Но Святослав отверг их упреки и объявил о своем решении покинуть Русь. Согласно летописи, он сказал матери и боярам: «не любо ми есть в Киеве быти, хочу жити в Переяславци на Дунае». Действия Святослава ничем не отличались от действий конунгов в любой другой части Европы. Норманнов влекла добыча и власть над завоеванными землями. Когда Переяславец станет «середой» (сердцевиной) его владений, заявлял Святослав, к нему будут стекаться богатства от всех соседних стран: из Византии — злато, паволоки, вина и фрукты, из Чехии и Венгрии — серебро и кони. Все необходимое русы рассчитывали получить от греков в виде дани либо посредством торговли. Товары для торговли должна была поставлять Русь. Князь старательно перечислил их: меха, воск и мед. В княжеском перечне был еще один товар — челядь. Слова Святослава заключали поразительное признание. Подчинив славянские и финские земли Восточной Европы, норманны не отказались от давней традиции работорговли. Они продолжали захватывать пленных и большими партиями продавать их на восточных и византийских рынках.

Киев имел важные преимущества в период хазарского господства. С упадком каганата столица днепровских русов попала под удар степных орд. Кочевники создали постоянную угрозу торговым караванам, двигавшимся с Руси в Византию. Святослав сознавал уязвимость местоположения Киева и не жалел сил и средств на то, чтобы основать новую столицу на Балканах.

Окончание балканской войны излагают следующим образом. Святослав захватил столицу Болгарии Великий Преслав, пленил болгарского царя Бориса и предпринял наступление на Константинополь, но был остановлен под Аркадиополем. Многочисленная византийская армия осадила войско в Доростоле, после чего Святослав в 971 г. принужден был заключить мир с императором. (В. И. Пашуто).

Обратимся к источникам. Имея в своем распоряжении киевское войско, Святослав добился в первой балканской кампании весьма скромных успехов. По возвращении на Балканы в 969 г. он, если верить летописи, принужден был вторично штурмовать свою столицу Переяславец. Кампания началась с поражения: «бысть сеча велика, и одоляху болъгаре». Святославу едва хватило сил, чтобы одолеть болгар. Тем не менее русы стразу вслед за тем развязали войну с более могущественной Византийской империей, и Святослав заговорил с греками языком ультиматумов. Очевидно, в ходе войны произошел перелом. Объяснить его можно только тем, что на помощь Святославу прибыли крупные подкрепления.

В 969 г. скандинавские викинги разгромили Хазарию, и их флот появился на Каспийском море. Путь в Бердаа и другие закаспийские города был хорошо известен им. На своих быстроходных ладьях норманны могли быстро преодолевать расстояния между Семендером и Бердаа, где их ждала большая добыча. Однако русы, как засвидетельствовал Ибн Хаукаль, покинули Каспийское море и ушли «в Рум и Андалуз». Святослав не мог участвовать в разгроме Хазарии. Но ничто не мешало скандинавским викингам, отправившимся в Византию (Рум), принять участие в балканской войне и поддержать наступление Святослава. Византийские города сулили им еще большую добычу, чем закавказские.

Киевский летописец с полной определенностью утверждал, что Святослав привел на Балканы 10 000 воинов. Тем не менее, при заключении мира у него, согласно византийским данным, осталось 22 000 воинов. Русское войско было заперто в Доростоле, где у императора было много соглядатаев. Русы неоднократно выходили из крепости и сражались с греками лицом к лицу. Вопрос о численности русского войска стал предметом особых переговоров, так как греки согласились выдать Святославу провиант на каждого воина. Если они и ошиблись, то не очень значительно. В ходе двухлетних боев норманны понесли огромные потери, вероятно, не менее одной трети, а может быть, и половины войска. Если при этом число воинов удвоилось в конце кампании, то это значит, что призванное Святославом скандинавское войско, по крайней мере, в полтора раза превосходило по численности десятитысячную киевскую дружину.

Византийский историк Лев Диакон, описавший балканскую войну как очевидец, дважды отметил, что «Сфендославос» был главным предводителем у русов, вторым почитался Икмор, третьим — Сфенкл. Лев Диакон рассматривал вопрос ретроспективно, и поэтому главенство Святослава не вызывало у него сомнений. В самом деле, киевский князь, получив «найм» от Калокира, начал балканскую войну и, наконец, заключил мир. Однако надо иметь в виду, что Святослав и его ближайший помощник Свенельд одни утвердили мир с греками по той причине, что прочие старшие конунги погибли до заключения мира. Киевский летописец нашел имена Святослава и Свенельда в тексте договора с греками. Он представил их главными героями византийской войны. Имена Икмора и Сфенкла в киевских источниках не фигурировали. Возможно, они прибыли на Балканы не из Киева, а из Скандинавии.

Завоевав Восточную Болгарию, русы заключили перемирие с императором Иоанном Цимисхием и, по-видимому, использовали длительную передышку для устройства своих «княжеств» на Балканах. Лев Диакон сообщает достоверные данные о местонахождении резиденций главных предводителей русов. Можно было ожидать, что Святослав как старший из конунгов займет крупнейший и наиболее укрепленный город Преслав Великий, столицу завоеванной Болгарии. В действительности в Преславе размещался Сфенкл со своим войском. Сфенкл держал при себе болгарского царя Бориса, который числился союзником русов, но фактически был их заложником. С Борисом были его семья и двор. Казна царя избежала разграбления, так как формально оставалась во владении Бориса. Однако подлинной властью в Преславе пользовался не царь, а норманнский конунг.

Святослав имел резиденцию в Доростоле, к северо-востоку от Преслава. Видимо, он сохранил под своей властью Переяславец и прилегающую территорию Северной Болгарии, завоеванную в начале кампании. Доростол был второстепенной крепостью, но располагал лучшими укреплениями, чем Переяславец, и поэтому Святослав перенес туда свою ставку.

Война с болгарами переросла в войну с Византийской империей, по-видимому, в тот момент, когда скандинавские викинги, разгромив Хазарию, явились в Рум. Скандинавское войско сыграло решающую роль в разгроме Хазарского каганата. На время норманны стали господами положения, что и позволило им вовлечь в войну с греками печенегов и венгров.

Разгромив Восточную Болгарию, русы заняли ее столицу Преслав Великий и навязали союз царю Борису. Из Преслава Великого открывался путь в глубь страны. Русы проникли во Фракию и захватили город Филипполь (Пловдив). За сопротивление жителям города было уготовано страшное наказание. 20 000 болгар были посажены на кол. Город полностью запустел.

Иоанн Цимисхий, незадолго до того узурпировавший трон в результате переворота, предлагал Святославу выплатить вторую половину обещанной в самом начале суммы денег про условии, что русы прекратят войну и очистят Болгарию. В ответ он услышал высокомерные речи. Святослав заявил: «Если ромеи не захотят заплатить то, что я требую (дань и выкуп за город и пленных. — Р. С.), пусть тотчас же покинут Европу и убираются в Азию».

В 970 г. русы вместе с отрядами восточных болгар, печенегов и венгров вторглись в пределы Византийской империи. Они заняли Адрианополь и начали наступление на Константинополь. Стянув силы со всех границ империи, греки преградили путь завоевателям. Весной 970 г полководец Варда Склир сумел нанести поражение тридцатитысячному войску русов под Аркадиополем вблизи Царьграда. Русы отступили в Восточную Болгарию. Кочевники отхлынули от границ империи. Лишившись помощи печенегов и венгров, норманны заключили перемирие с греками.

Император Иоанн потратил не менее года на то, чтобы покончить с мятежами и собрать силы для войны с норманнами. Весной 971 г. он направил огненоносный флот в устье Дуная, чтобы сковать силы Святослава и помешать ему прийти на помощь Преславу. Сухопутное войско императора насчитывало 13 тысяч конных и 15 тысяч пеших воинов. Возглавив армию, Иоанн выступил к Преславу Великому.

Русы привыкли воевать в летние месяцы. Весеннее наступление греков застало их врасплох. Тем не менее, Сфенкл оказал упорное сопротивление императорскому войску. Трехдневный штурм завершился падением Преслава 14 апреля 971 г. Союзник русов царь Борис сдался в плен Цимисхию. Сфенклу удалось прорвать строй императорских войск и уйти в Доростол, где он соединился со Святославом.

Вскоре греки осадили Доростол с суши, а их флот блокировал крепость со стороны Дуная, отрезав русам пути к отступлению. Падение Преслава Великого и переход царя Бориса на сторону византийцев лишили норманнов последнего союзника. Болгарский гарнизон Доростола готов был последовать примеру царя. Тогда Святослав приказал убить 300 лиц из знатных болгарских семей, находившихся с ним в крепости. Русы непрерывно тревожили греков вылазками из осажденной крепости. В боях у стен Доростола русы пытались биться в конном строю, но, по свидетельству византийских очевидцев, это им плохо удавалось. Исход последнего боя решила атака императорской конницы, закованной в броню.

Русы понесли огромные потери. В бою сложили головы старшие скандинавские конунги Сфенкл и Икмор. После их гибели Святослав обратился к грекам с предложением закончить войну. В глазах императора норманны оставались грозными противниками, и он охотно согласился на мир. Стремясь поскорее удалить русов из Болгарии, византийцы снабдили их продовольствием на дорогу. Каждый воин получил по 2 меры хлеба. По условиям мирного договора 971 г. русы обязались не воевать против Византии, не нападать на Корсунь (Херсонес) в Крыму и на Болгарию, не наводить на империю «других языков». При любом вторжении в Византию князь должен был тотчас выступить с войском на ее защиту. Обязательство о военной помощи носило односторонний характер. Никаких статей о торговле, посольских и купеческих делах в договоре не было.

Имея более 20 000 воинов, Святослав имел возможность пробиться на Русь даже в том случае, если бы дорогу ему преградили степные кочевники. Однако киевский князь увел с Балкан лишь малочисленную дружину. Причина заключалась в том, что его покинули скандинавские викинги. Они, по словам Ибн Хаукаля, ушли через Рум «в Андалуз», иначе говоря, к испанским берегам.

Поражение повлекло за собой распад армии. Хотя разделение сил грозило русам катастрофой. Святославу не удалось удержать в повиновении даже киевское войско. Конунг Свенельд отклонил предложение Святослава вернуться на Русь морским путем и увел отряд по суше. До наступления зимы Свенельд благополучно прибыл в Киев.

Вторжение киевского войска на Балканы причинило наибольший ущерб славянскому государству Болгарии. Болгары нашли случай отомстить недругам. Жители Переяславца предупредили печенегов о возвращении киевского войска на Русь, и те перенесли многочисленные кочевья к днепровским порогам. Святослав не смог пройти пороги, и вынужден был укрыться в днепровских лиманах. Запасы продовольствия, полученные от греков, кончились, в войске начался голод. После трудной зимовки Святослав вновь попытался прорваться через пороги, но попал в засаду и погиб. Его войско было истреблено. Печенежский князь Куря сделал из черепа Святослава чашу для вина.

Киевские летописцы прилежно записали дружинный эпос, запечатлевший героический образ князя-воина. Святослав, по словам летописи, имел храбрую и многочисленную дружину, «легко ходя аки пардус, воины многи творяше. Ходя, воз по собе не возяще… ни шатра имяще, но поклад постлав и седло в головех, тако же и прочии вои его вси бяху». Князь делил с дружиной все тяготы походной жизни, довольствовался грубой пищей и простой одеждой.

Если верить византийскому историку Льву Диакону, в Доростоле Святослав обратился к дружине со словами: «Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством. Мы должны либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги доблестных мужей». Согласно «Повести временных лет», Святослав призывал свою дружину: «Да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми, мертвыи бо срама не имам. Аще ли побегнем, срам имам». Византийские и русские авторы передают речь Святослава в сходных выражениях, но византийская версия представляет Святослава князем-завоевателем, а летописная — великим патриотом Русской земли. Чтобы оценить значение двух версий, вспомним, что Святослав оставил Русь, чтобы основать столицу в Болгарии.

Сопоставление трех договоров, заключенных киевскими конунгами с византийцами, позволяет судить о внутреннем строе Киевского княжества. Договор 911 г. заключили послы от его, светлых и великих князь и его великих бояр". Судя по договору 944 г., послов в Царьград направил великий князь Игорь, «и князи и боляре его и люди вси рустии». Варварская Русь еще не выработала собственного дипломатического этикета, и ее иерархическая формула была зеркальным отражением византийской. Империю представляли «великие цари» и их «болярство». Протокол требовал, чтобы Русь представляли особы столь же высокого ранга — великий князь русский и «всякое княжье» и «боляри». Конунги из Приднепровья претендовали на титул «хакана», конунг в Таматархе — на титул «царя». Но окрестные государства не признавали их титулов. В византийских дипломатических документах Игоря именовали «великим князем» или «князем русским». Но в тех случаях, когда греки не были стеснены дипломатическим этикетом, они отказывали Игорю даже в этих титулах. В Киеве, отметил Константин Багрянородный, живет Игорь, «архонт Росии», а также другие архонты. Термином «архонт» византийцы обозначали правителей провинции, военных командиров, очень богатых людей, чужеземных правителей и племенных вождей. Записки Константина Багрянородного доказывают, что в середине X в. ни династия, ни княжеско-боярская иерархия на Руси еще не сложились.

За время длительной войны со Святославом греки лучше узнали русские порядки. В преамбуле мирного договора 971 г. значилось, что «великий царь» Иоанн Цимисхий заключает соглашение с «великим князем» Святославом. Но в тексте договора Святослав именовался просто князем. Вторжение на Балканы возглавили четыре военных предводителя: Святослав, Сфенкл, Свенельд и Икмор. В живых остались лишь Святослав и Свенельд, которые представляли русскую сторону на переговорах с греками. В 907 г. лиц, занимавших столь высокое положение в норманнском войске, как Свенельд, именовали «великими и светлыми князьями» под рукой Олега, в 944 г. — «князьями» под рукой Игоря. В 971 г. византийцы не знали, как именовать Свенельда и не наделили его ни княжеским, ни боярским титулом. Святослав скрепил договор присягой от имени всего войска — «иже суть подо мною Русь, боляре и прочии». «Княжье» в этом перечне отсутствовало.

Летописные тексты договоров X в. отразили не столько реальные порядки Руси, сколько условности византийского дипломатического протокола, а кроме того, представления киевского книжника — переводчика греческих оригиналов X в. Книжник XI-XII вв. не мог перевести текст древнего договора иначе, как в терминах своего времени. Летописец видел великого князя киевского в окружении «княжья» и «боляр» и не сомневался, что такой порядок существовал извечно.

Договоры X в. дают наглядное представление о попытках норманнов найти устойчивые формы организации власти на завоеванных славянских землях в период, когда в Киеве не было ни великокняжеской династии, ни «болярства», опоры династии.

Среди «мужей» (русов), заключивших вместе с Олегом договор 911 г., не отмечено ни одного его родственника. Это кажется необъяснимым, если следовать традиционному представлению об Олеге как основателе династии. Главным «архонтами» при Олеге были Карлы, Инегельд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды и др. Полагают, что, по крайней мере, один или два «мужа» со временем стали служить Игорю. В договоре Олега упомянут Гуды, в договоре Игоря — "Алвар (посол — Р. С.) Гудов. Гуды попал в число шести старших предводителей при Олеге. По прошествии 33 лет службы Гуды значился на 22 месте в списке Игоря. Скорее всего речь идет о разных лицах.

Договор 944 г. называет русских «архонтов» по именам и дает возможность составить более точное представление об их взаимоотношениях. Чтобы управлять обширной территорией, князь должен был разделить Русь между родственниками и союзными «архонтами» или конунгами. В дележе участвовали не только «мужи», но и жены князей и старших конунгов. «Архонты» и «архонтессы», владевшие огромными городами («ярлствами»), получили право послать своих особых послов в Царьград для заключения мира. Богатые скандинавские купцы-гости не имели «ярлств» и подчиненных им воинских сил и поэтому не могли назначать послов, а сами участвовали в заключении договора. Новгород находился под управлением малолетнего сына Игоря Святослава, и это было самое крупное на Руси «ярлство». Вышгород был отдан в управление жены Игоря. Послы от Игоря, его сына, жены и племянника Игоря считались старшими послами. Сразу за именами старших послов в тексте договора названы послы Володислава и Передъславы. То, что Володислав был вторым после Игоря «архонтом» в Киеве, не будучи его родственником или, во всяком случае, близким родственником, не подлежит сомнению.

В договоре 944 г. обозначены имена трех «архонтесс»: Ольги, Передъславы и Сфандры. Лишь против имени последней имеется помета: «Шихъбернъ (посол — Р. С.) Сфандр(ы), жены Улебе». Сам конунг Улеб в заключении договора не участвовал.

Составители договора не дали пояснений на счет мужей Ольги и Передъславы, видимо, потому что мужья старших «архонтесс» принадлежали к высшему правящему кругу Киева и их имена названы в тексте перед именами жен. Мужем Ольги был Игорь, мужем Передъславы, по-видимому, записанный перед ней Володислав. Принцип родства лишь отчасти определял структуру киевской «иерархии», что указывало на незавершенность процесса формирования киевской династии. Володислав числился четвертым в списке (после Игоря, его сына Святослава и племянника Игоря). Зато второй племянник Игоря Якун занимал лишь одиннадцатое место, уступая не только старшим «архонтам», но и трем военным предводителям более низкого ранга — Турдуну, Фасту и Сфирьку. Если бы в середине X в. в Киеве сформировалась княжеская династия, киевская «иерархия» выглядела бы иначе.

Норманны не могли вести крупные войны без опоры на славянскую знать и славянские племенные ополчения. Володислав и Предслава, возможно, представляли могущественную ледзянскую знать.

В середине X в. в Киеве первенствовали три рода: Игоря, Володислава и Улеба. Жены названных конунгов направили послов в Константинополь, а следовательно, в их владении находились какие-то города и села. Послами «архонтесс» были Искусеви, Улеб и Каницар, норманны. Как видно, управление их владениями находилось в руках русов.

В договоре 944 г. приведен список гостей, прибывших в Византию вместе с послами от Игоря и других конунгов. Все гости носят скандинавские имена. Лишь в конце списка названы имена двух купцов, по всей видимости, славянского происхождения — Синко и Борич. Имя Борич можно соотнести с топонимами, распространенными на Киевщине. Переправа через Днепр под Киевом носила название «Боричев увоз». В 945 г. послы древлян пристали «под Боричевым в лодьи».

Выделение «Игорева рода» из прочей массы «великих князей» (конунгов) и завоевание им исключительного права на киевский трон имело характер длительного процесса (А. Е. Пресняков). Решающими факторами этого процесса было становление новой системы управления и формирование опоры династии — боярства.

История конунга Свенельда дает представление о том, как протекало превращение варяжской знати в киевское «боярство». Потомки Свенельда занимали видное положение в Киеве на протяжении семи поколений. Их деятельность запечатлелась в дружинном эпосе и на страницах летописей. Соратник Святослава Свенельд сохранил скандинавское имя. Его сын Лют получил второе славянское имя Мистиша. Внук Добрыня (лицо историческое) превратился в Добрыню Никитича (Мистишича), героя русских былин. Потомками Добрыни были его сын новгородский посадник Остромир, внук Вышата и правнук Ян Вышатич. Ян родился в 1016 г., прожил 90 лет и кончил жизнь старцем Киево-Печерского монастыря. Монах этого монастыря Нестор записал, что Ян был «старец добрый» и «аз многа словеса слышах, еже и вписах в летописанье сем, от него же слышах». Неизвестно, были ли в роду Свенельда скальды. Но его потомки определенно стали хранителями славянского дружинного эпоса. Устные рассказы Яна и эпические былины о первых киевских князьях явились важнейшим источником информации для киевских летописцев в конце XI — начале XII в.

После поражения у стен Константинополя Игорь лишился войска и с трудом вел даже небольшие войны. Константин Багрянородный называет в числе данников Киева уличей (ультинов), живших поблизости от печенегов в Поднепровье. Олег не мог покорить их, а лишь воевал с ними. Игорь занял главный город уличей Пересечень после трехлетней войны и тут же пожаловал дань с уличей Свенельду. Последний не принадлежал к числу конунгов, перечисленных в договоре 944 г. Если Игорь пожаловал Свенельду дань с уличей, значит, тот сыграл какую-то особую роль в уличской войне. Скорее всего, Свенельд привел дружину из Скандинавии или Новгорода, которая помогла завершить длительную войну. Киевские города были разделены между старыми конунгами, и Свенельд получил в ярлство еще не завоеванные земли.

Норманны добивались прочного подчинения славянских земель, там, где им удавалось привлечь на свою сторону местную знать. Но их насилия наталкивались на жесткое сопротивление. Свидетельством тому служит история уличей и древлян. Потеряв Пересечень, уличи не пожелали платить дань Свенельду, а ушли в низовья Буга и Днестра «и седоша тамо». Нуждаясь в средствах на содержание дружины, Свенельд стал домогаться раздела киевской дани. Игорь принужден был уступить ему дань с богатой Деревской земли, расположенной поблизости от Киева: «Вдает же дань Деревъскую Свенельду и имаше по чърне куне от дыма». Уступка вызвала ропот среди других киевских ярлов (военные предводители из знати). По настоянию дружины Игорь отправился к древлянам для повторного сбора дани и был ими убит.

Русская государственность формировалась в обстановке непрекращающейся экспансии викингов в пределы Восточной Европы. Крупнейшие набеги происходили через длительные периоды. Регенерация поколений, обескровленных кровопролитной войной, требовала нескольких десятилетий. Вновь прибывшие викинги оседали в городах, лежавших поодаль от пути из варяг в греки. Варяг Рогволод захватил Полоцк, викинг Туры — Туров. Но когда крупные отряды викингов появлялись на днепровском пути, они неизбежно вовлекали в свое движение киевских конунгов, основательно растерявших наступательный порыв. После гибели Игоря минуло 20 лет, прежде чем его сын Святослав оказался в состоянии предпринять новый крупный поход. Можно было бы ожидать, что главными соратниками Святослава будут его двоюродные братья Игорь и Якун (Хакон), Володислав или другие более молодые ярлы его отца. Однако в действительности героями балканской войны стали Сфенкл и Икмор, не названные в числе киевских ярлов Игоря.

Автор «Повести временных лет» находился во власти представлений о блеске и могуществе современной ему Руси. В его глазах местные князья приобрели исключительное могущество с того момента, как одели на себя киевскую корону. Киев олицетворял для него славу Русской земли. В действительности предводители русов, утвердившиеся в небольшой хазарской крепости в Поднепровье, далеко не сразу завоевали первенство среди других норманнских конунгов. «Царь» русов Хельг имел важные преимущества перед Игорем Киевским, так как владел первоклассными гаванями в Крыму и на Тамани. Скандинавские конунги, разгромившие Хазарию, а затем занявшие Преслав Великий на Балканах, не уступали в могуществе Святославу, номинально считавшемуся старшим из русских конунгов. Святослав и его союзники одинаково стремились закрепить за собой завоеванные на Балканах земли, чтобы иметь гавани на Черном море.

Волны скандинавской экспансии в известной мере тормозили формирование государственности на Руси. Они срывали с места ранее осевших в Киеве русов, едва начавших осваивать завоеванные славянские территории. В период балканских войн Святослава Киев утратил значение столицы. Из старого состава киевского войска на Русь вернулся лишь небольшой отряд.

Полагают что, норманны ассимилировались в славянской среде очень быстро, едва ли не в самый момент их появления на Руси. В доказательство ссылаются на чисто славянские имена Олега и его преемников Игоря и Святослава. Однако надо иметь ввиду, что сведения об этих именах почерпнуты из сравнительно поздних источников, являющихся памятниками исключительно славянской письменности. Греческие и еврейские источники середины X в. обозначили имена предводителей русов значительно точнее, чем киевские источники конца XI-XII вв. «Царь» русов Олег фигурировал в них как Хелгу, княгиня Ольга — как Елга, Игорь — как Ингор (от шведского Ингвар), Святослав — как Сфендослав (от скандинавского Сфендислейф). Сподвижниками Игоря были конунги Асмуд и Свенельд, Сфендослава — Сфенкл, Икмор и тот же Свенельд. Мать князя Владимира Святославича, по преданию, звалась Малушей. Но киевская летопись сохранила также ее подлинное скандинавское имя Малфред. Один из братьев Владимира носил имя Сфенг.

Записки Константина Багрянородного свидетельствуют, что в середине X в. киевское общество было двуязычным. Для русов основным языком оставался скандинавский язык. Однако они не могли бы управлять своими славянскими данниками, если бы не освоили их язык. Предводители руссов отказались от титула «хакан» в пользу титула «князь», каким славяне издавна именовали своих старейшин и военных вождей. Не только титулы, но и имена правителей должны были быть понятны народу, признавшему их власть. Двойные имена князей возникли вследствие двуязычия общества.

Норманнская дружина слагала саги о своих героях — викингах. Но саги не были записаны из-за отсутствия письменности у скандинавов. В дальнейшем героический эпос русов претерпел метаморфозу, обычную для памятников фольклора. Дружина киевского князя забыла собственный язык, саги превратились в славянские былины. Имена героев дружинного эпоса были окончательно переделаны на славянский лад.

Ранние киевские летописи были продуктом не скандинавской, а греко-славянской культуры. Они были составлены в то время, когда верхи киевского общества окончательно забыли скандинавский язык, а двуязычие сошло на нет. Саги остались неизвестны русским книжникам XI-XII вв. Составители первых киевских сводов XI в., не имея в своем распоряжении текстов русско-византийских договоров X в. описали деяния первых киевских князей, следуя былинам, устным преданиям. Но в былинах эти князья фигурировали уже не под своими собственными норманнскими именами, а под славянскими прозвищами.

Когда в руки Нестора в начале XII в. попали тексты договоров с греками (греческие оригиналы или их славянские переводы), летописец подверг их литературной обработке, прежде чем включить в «Повесть временных лет». При этом он прилежно переписал имена всех послов «от рода руского» (Карлы, Инегельд, Свенельд и пр.), но оставил князьям те имена, под которыми они фигурировали в исторических песнях, былинах и летописях XI в. Славянизированные имена князей стали привычными, тогда как подлинные скандинавские оказались давно забытыми.

Предположение, будто киевская династия ославянилась раньше дружины, не более чем миф. Князья имели возможность заключать династические браки, тогда как рядовым воинам приходилось выбирать жен из окружающей их славянской среды. Славянскими именами первые киевские конунги были обязаны своим данникам, но в еще большей мере фольклору и книжникам XI-XII вв.

Отправляясь на Балканы, Святослав оставил старшего сына Ярополка в Киеве, другого сына Олега в Деревской земле. Свенельд держал дружину, отдельную от княжеской, и ему удалось сохранить ее в балканском походе. По возвращении в Киев он фактически стал правителем княжества при несовершеннолетнем Ярополке. Игорь погиб, не поделив деревскую (древлянскую) дань со Свенельдом. При Ярополке давние распри возобновились. Свенельд и его дружина не забыли о времени, когда Деревская «волость» с данью принадлежала им. Олег получил «Деревы» от отца, но его дружина не могла тягаться с дружиной Свенельда. Не считаясь с правами Олега, сын Свенельда продолжал охотиться в Деревской земле. (Охота, как было отмечено выше, была нередко связана с полюдьем). Защищая свои права, Олег умертвил сына Свенельда. Вину за убийство, конечно, нес не малолетний князь, а его дружина, кормившаяся деревской данью и охотой. Свенельд отомстил за сына. По его совету князь Ярополк решил изгнать Олега из «Дерев» и завладеть деревской данью. Олег выступил из Овруча навстречу Свенельду, но его дружина, столкнувшись с грозным противником, дрогнула и отступила в крепость. На узком мосту столкнулось множество беглецов. В толчее князя-мальчика столкнули в ров, где он был задавлен насмерть.

При жизни Игоря его наследник «держал» Новгород. Решение Святослава перенести столицу в Болгарию изменило ситуацию на Руси. Отдаленные города наподобие Новгорода утратили былое значение. Перебравшись в Преслав, Святослав оставил сыновей в южнорусских волостях. Новгород счел себя обделенным и пригрозил Святославу, что найдет себе князя (конунга) по своему усмотрению, иначе говоря, вне рода Игоревичей. Лишь после этого из Киева в Новгород был отправлен малолетний княжич Владимир. Мать княжича Малуша (Малфред) служила ключницей у княгини Ольги в Любече. Ключники считались невольниками, а потому Владимира иногда называли «робичич», сын рабыни.

Усобица в Киеве и гибель Олега вызвали тревогу в Новгороде. Опасаясь за жизнь малолетнего Владимира, его дядя Добрыня поспешил увести его в Скандинавию. Когда княжич подрос, он нанял варяжскую дружину и занял Новгород.

При неразвитости государственных институтов единство киевского княжества опиралось всецело на нераздельность владений членов княжеской семьи и авторитет главы рода. События, происшедшие после смерти Святослава, обнаружили непрочность такого порядка. Подобно отцу, Ярополк Святославич не обладал титулом «великого князя» и, таким образом, не пользовался правами «старейшего» князя в отношении Владимира Святославича. (Принцип «старейшинства» возник позже). На пороге войны братья пытались заручиться союзом с норманнским конунгом Рогволдом, княжившим в Полоцке. Ярополк посватался к дочери Рогволда первым, а затем сватов к конунгу заслал Владимир. Получив отказ, Владимир при помощи нанятых варягов захватил Полоцк и убил Рогволда. Его победа ошеломила киевского князя и посеяла раздор в княжеском окружении. Ярополк сохранял шансы удержать киевский трон, пока подле него был Свенельд со своей дружиной. Когда Свенельд умер, управление Киевом перешло в руки дядьки («кормильца») Ярополка варяга Буды (летописного «Блуда»). Но тот предал своего князя, едва Владимир с варяжской дружиной двинулся на Киев. Буды подал Ярополку совет оставить столицу. Вскоре же киевский князь сдался брату Владимиру и был предательски убит. Расправившись с Ярополком, Владимир объединил под своей властью Киев, Новгород и Полоцк. Киевское войско понесло катастрофические потери на Балканах. Поэтому судьбу Киева решили варяжские отряды, призванные из Скандинавии. На Руси пришельцы вели себя как завоеватели. Норманны требовали, чтобы Киев был отдан им на разграбление. Владимир отказал им. Тогда они наложили на русскую столицу непомерную контрибуцию.

Не имея требуемых денег, Владимир запросил месячной отсрочки. Предки Владимира не могли вести войну, не пополняя дружину выходцами из Скандинавии. В конце X в. у киевских князей уже не было необходимости приглашать варягов в Киев на постоянную службу. Князь Владимир не только выпроводил нанятых варягов в Византию, но и предал их. Он послал к императору гонца с предупреждением: «Се идут к тебе варяги, не мози их держати в граде (столице) оли то створят ти зло, яко и сде (в Киеве)».

Владимир разорвал пуповину, прочно связывающую Киевское княжество со Скандинавией. Но скандинавские норманны рассматривали Новгородцев как своих извечных данников и не собирались отказываться от сбора дани в Новгороде. По этой причине киевские князья принуждены были платить скандинавам особую плату за владение Новгородом и ежегодно давали им «от Новгорода гривен 300 на лето, мира деля».

Гибель войска Святослава на Балканах поколебала господство норманнов в Поднепровье. Дань Киеву перестали платить не только дальние лендзяне — вятичи, но и ближние — радимичи. Если Игорь вел трехлетнюю войну с уличами, то его внук — двухлетнюю войну с вятичами. В 981 г. князь Владимир, записал летописец, «вятичи победи, и възложил на ня дань от плуга, яко же и отец его имаше». Война возобновилась уже в следующем году: «…заратишася вятичи, и иде на ня Володимер и победи я второе». В 984 г. настала очередь радимичей. Об этой войне летописец почерпнул сведения, по-видимому, из фольклора. Отправившись за Днепр, Владимир послал впереди себя воеводу по прозвищу Волчий Хвост. В битве на речке Пищане воевода разгромил ополчение племени. С тех пор Русь корила радимичей: «Пищаньци, Волчья Хвоста бегают».

Вместе с дядей Добрыней Владимир возглавил поход в Волжскую Болгарию. Их союзниками выступили кочевники торки. Русы плыли в ладьях, конные торки шли по берегу. Былинный герой Добрыня после победы обратил внимание князя на обувь пленных болгар. "Рече Добрына Володимеру: «Сглядах колодник, и суть вси в сапозех. Сим дани нам не даяти, пойдем искать лапотников». Отказавшись от намерения завоевать болгар, князь заключил с ними мир. К западу от Днепра обитало племя дулебов-волынян. Летописи ни разу не упоминают о войне русов с волынянами. Судьбу волынской земли решила война между Русью и Польшей. В 981 г. Владимир отвоевал у Мешко I города Червень и Перемышль. Главным опорным пунктом Руси на западных границах стал город Владимир Волынский.

Еще будучи новгородским князем, Владимир подчинил норманнское Полоцкое княжество на Западной Двине, получив тем самым возможность начать наступление на литовскую Пруссию. В 983 г. он совершил поход против ятвягов и завоевал их земли.

Русы использовали силы покоренных племен для новых завоевательных походов. Со времен Олега славянские ополчения участвовали во всех крупнейших военных предприятиях киевских князей. Славянские старейшины — «князья» — сохраняли власть в пределах племенных владений, что облегчало норманнам организацию военной службы славян. При Игоре в Деревской земле сидел «князь» Мал. Во время балканских походов Святослав, пленив болгарского царя Бориса, оставил за ним трон и казну.

Киевские князья должны были позаботиться об обороне собственных границ от нападения кочевников. Владимир Святославич первым приступил к строительству системы укреплений на южных притоках Днепра. Он «нача ставити городы на Десне и по Востри, и по Трубежеви и по Суле и по Стугне. И поча нарубати муже лучшие от словен и от кривичь и от чюди и от вятич». Летописное сообщение помещено под 981 г., и оно заключает в себе сведения о строительной деятельности, не прекращавшейся на протяжении нескольких десятилетий. Первые укрепленные городки были сооружены на Десне. Иначе говоря, они располагались на подступах к Чернигову, много севернее Киева, на левом берегу Днепра. Позднее пограничная линия была отнесена на реку Трубеж. Среди построенных тут городков самым крупным был Переславль. Наконец, власти приступили к строительству укреплений на реке Суле в 100-130 км к югу от Переславля. На Правобережье крепости были сооружены на реке Стугне в 40-50 км от Киева. Укрепленные линии включали, помимо крепостей, валы с частоколом, протянувшиеся между городками. Набор воинов — «лучших мужей» — в Новгороде, Смоленске и в земле вятичей — и поселение их в новопостроенных крепостях к югу от Киева ускорили крушение старой родоплеменной организации. Среди переселенных лиц не было радимичей, северян и древлян, живших неподалеку от Киева. Киевская округа была освоена русами в первую очередь, и местная знать была включена в состав норманнского войска раньше, чем это произошло на окраинах.

Прекрасные мореходы, русы были стремительны в нападении. Но они не могли использовать флот для обороны столицы от кочевников. Степные орды двигались с востока. Русам пришлось разместить значительную часть своих сил на восточном берегу Днепра, чтобы задержать кочевников на подступах к Киеву. Три укрепленных города — Киев, Чернигов и Переяславль — составили как бы наконечник копья, обращенный в сторону «великой степи».

В XI-XII вв. жители Новгорода, Смоленска и Ростова, отправляясь в Киев, Чернигов или Переяславль, говорили «поиду на Русь». Это дает ключ к решению вопроса о происхождении термина «Русь». Название «Русь» получила та местность в нижнем Поднепровье, которую норманны-русы освоили уже в первой половине X в. и в пределах которой к началу XI в. завершилась их полная ассимиляция местным славянским населением. Норманны бесследно исчезли, но земля, ассимилировавшая русов, стала называться «Русь». В ассимиляции норманнов участвовали поляне и радимичи, выделившиеся из состава племени лендзян, а также близлежащее племя северян.

К началу XI в. сменилось по крайней мере четыре-пять поколений русов, родившихся на славянских землях. Восточно-европейская Нормандия решительно меняла свое обличье. Для превращения ее в славянскую Русь недоставало последнего толчка. Таким толчком стало принятие христианства.

Свое княжение в Киеве Владимир начал с устройства языческого капища подле своего двора. Уже при Игоре на киевском холме «стояще Перун». Владимир установил в капище несколько идолов: «постави кумиры на холму вне двора теремнаго». Полагают, что киевский князь провел своего рода реформу. Он объединил богов, которым поклонялись разноязычные племена, и создал общий языческий пантеон, что упрочило единство государства. По летописи после бога русов Перуна были установлены славянские кумиры Даждьбог и Стрибог, а также идолы неизвестной этнической принадлежности Мокошь, Хорс и Симаргл.

Название «мокошь» созвучно «мокше», имени самого многочисленного из мордовских племен, принадлежавших к угро-финнам. Однако сомнительно, чтобы самоназвание племени точно совпало с именем его божества. В создании Русского государства весьма значительную роль сыграло финское племя чудь, а также меря и веся. Что касается мокши, она вовсе не входила в состав Руси. Мокша обитала на далеком расстоянии от Киева, в дремучих лесах Поволжья. Наименование слова «Мокошь» не поддается расшифровке.

По наблюдениям лингвистов, названия Хорс и Симаргл имели иранское происхождение. Слово Хорс в переводе означало солнце, в Симаргле видят иранское мифическое существо Симурга, полуптицу-полусобаку. Исследователи связывают появление иранских идолов в пантеоне Владимира с существованием в Киеве «хазарско-еврейско-иракского сеттельмента». Владимир заключил «мудрый компромисс» с воинами-хорезмийцами из состава киевского гарнизона и их потомками. В такой интерпретации пантеон Владимира приобретает скорее вид местного городского, чем общегосударственного. Однако принять гипотезу о хорезмийцах невозможно из-за отсутствия каких бы то ни было доказательств.

Можно предположить, что приведенный в «Повести временных лет» перечень богов является поздней вставкой не вполне достоверного характера. Из Новгородской летописи следует, что в Новгороде «пантеон» был основан посланцем князя Владимира Добрыней. Не Киев, а Новгород был окружен финскими племенами. Но никаких финских богов на волховском холме установлено не было. Новгородская летопись раннего происхождения кратко сообщала, что Добрыня «постави кумира над рекою Волховом и жряху ему людье новгородьстии аки богу». Таким образом, над Волховом варяжский Перун стоял в одиночестве, без свиты племенных божеств.

Киевское известие о «пантеоне» было, по-видимому, поздней фольклорной записью. Сведения о мифическом Симаргле можно поставить в один ряд с описанием Перуна, выдержанным в сказочных тонах. Языческие кумиры были деревянными. Киевского же Перуна якобы венчала серебряная голова с золотыми усами. В жертву кумирам язычники приносили животных, а иногда людей. Однажды, повествует летопись, жребий выпал на долю сына некоего Туры, который побывал в Византии и вернулся оттуда христианином. Туры отказался подчиниться язычникам и толпа убила его вместе с сыном. По всей Европе завоеватели — норманны, соприкоснувшись с римской культурой, отказывались от язычества и принимали христианство. То же самое произошло и на Руси.

Византия пыталась обратить русов в христианство с того момента, как подверглась их нападению. Но первые норманнские княжества в Причерноморье не отличались долговечностью, и достижения миссионеров христиан превращались в ничто вместе с крушением самих княжеств. Ольга пыталась учредить в Киеве епископство, но потерпела неудачу. Норманнская дружина признавала авторитет предводителя-единоверца и отказывалась перейти в подчинение князя-христианина. Для князя-воина Святослава мнение дружины было законом, и он решительно отклонил все домогательства матери.

Князю Владимиру пришлось преодолеть большие трудности, прежде чем Русь приняла крещение из Византии. Сближению Руси и Византии сопутствовали драматические события.

В 987 г. в войсках императора Василия II вспыхнул мятеж. Полководец Варда Фока провозгласил себя императором, и его власть признали провинции в Малой Азии. В то время Византия находилась во враждебных отношениях с Русью. Тем не менее Василий II, оказавшись в безвыходном положении, отправил в Киев послов с просьбой о помощи. Князь Владимир согласился послать войско в Византию, но потребовал, чтобы император отдал ему в жены свою сестру царевну Анну. Василий II выдвинул непременным условием, чтобы князь Владимир принял христианство и крестил всю свою страну. После того, как дело о браке было кончено, русское войско прибыло в Византию. Служба в императорской армии сулила значительно большие выгоды, чем служба киевскому князю. Отряды русов не имели стимула для возвращения на Русь. Византийцы позаботились о том, чтобы включить в договор с Олегом пункт о том, что киевский князь не вправе отзывать воинов из Византии: «…аще в кое время елико их придет и хотят остатися у царя вашего (византийского — Р. С.) своею волей да будут». Такая практика сохранялась до конца X в. Русское войско участвовало в битве у Абидоса 13 апреля 989 г., решившей судьбу династии. Узурпатор Варда Фока был убит, мятеж подавлен. Но отряд, прибывший из Киева, не вернулся домой. Он оставался на службе в Византии больше десяти лет. Армянский историк С. Таронит описал стычку в Грузии в 1000 г., в которой участвовали «все русы, — а их было 6000, — которых император Василий получил от русского князя, когда отдал сестру свою ему в жены».

Историки давно ведут спор о времени крещения Руси. Полагают, что события развивались в следующем порядке. Русское войско прибыло в Константинополь в 988 г. Тогда же князь встретил невесту у днепровских порогов. После княжеской свадьбы Русь в том же 988 г. приняла христианство, а через год киевский князь по просьбе императора разгромил Херсонес (Корсунь), причастный к мятежу.

Эта схема требует уточнений. В византийских источниках не удается отыскать никаких данных об участии корсунян в мятеже против императора. Предположение, будто киевский князь разгромил Корсунь по просьбе Василия II противоречит всему, что известно о русско-византийских отношениях. Византийские дипломаты старались любой ценой обезопасить корсуньскую фему от нападения русов и хазар, свидетельством чему служит договор с князем Игорем 944 г. Заняв Корсунь, русские получили самую удобную базу для последующих нападений на империю с моря. Какой бы ни была ситуация, Василий II не имел причин отдавать богатейший византийский город на разграбление варварам.

Краткая летописная заметка, включенная монахом Яковом в сочинение «Память и похвала Владимиру», является, быть может, самым ранним известием о крещении Руси и потому заслуживает наибольшего доверия. Из заметки следует, что сначала Владимир принял крещение, на второе лето после крещения ходил к порогам, на третье предпринял поход на Корсунь. Определенно известно, что Корсунь была взята русскими в 989 г., а значит, Владимир стал христианином в 987 г.

Почему Владимир нарушил союзный договор и, будучи христианином, напал на владения своего союзника Василия II? Причина заключалась, по-видимому, в том, что император нарушил договор первым и не прислал на Русь сестру Анну в 988 г., когда Владимир ждал ее у днепровских порогов.

Взяв Корсунь, князь пригрозил Василию II, что теперь он сделает с Константинополем то же, что сделала с этим знаменитым городом в Крыму, если император откажется прислать в Киев сестру Анну.

При каких обстоятельствах Владимиру удалось взять неприступную крепость, которой надо было продержаться до прибытия византийского флота с «греческим огнем»? Как видно, корсуняне не ждали удара со стороны союзного Киева и были застигнуты врасплох. Косвенные показания источников наводят на мысль, что крепость пала из-за предательства гарнизона. В корсуньском гарнизоне служил наемный отряд норманнов. После взятия крепости Владимир жестоко расправился со стратигом Корсуни и поставил наместником города корсуньского варяга Жадьберна. Высокое назначение варяга наводит на мысль, что он не был рядовым воином, а командовал наемным отрядом, стоявшим в крепости. Предательство варяга помогло русам овладеть крепостью. Именно Жадьберн дал знать Владимиру о местонахождении колодцев, питавших город водой, что и предопределило исход осады.

Византия с успехом насаждала христианство в варварских странах, попадавших таким образом в орбиту политического влияния империи. Крещение Руси отвечало высшим интересам Византии, но политические цели пришли в столкновение с династическими, что на два года задержало крещение.

Нарушение договора не было следствием прихоти или произвола императора Василия II. У князя Владимира было много языческих жен и десять сыновей от них, которые претендовали на киевский престол. Император не желал, чтобы его сестра пополнила гарем языческого князя. Он мог отпустить царевну в Киев при одном непременном условии. Все предыдущие браки князя Владимира должны быть расторгнуты, с тем чтобы христианский брак был признан единственно законным. Однако скандинавское семейное право оказалось несовместимым с христианским правом Византии. С точки зрения христианской религии сыновья Владимира, рожденные вне христианского брака, были незаконнорожденными и не имели никаких прав на трон. Для Владимира такая точка зрения была неприемлема: старшие сыновья были опорой его власти. Переговоры о брачном контракте, по-видимому, закончились провалом, после чего Владимир разорвал союз в Василием II и обрушился на Корсунь. Падение главного опорного пункта византийцев в Крыму сделало киевского князя хозяином полуострова. Хазария стояла на пороге гибели и не могла противостоять ему. «Память и похвала Владимиру» монаха Якова упоминает о войне Владимира с хазарами. Данное свидетельство давно ставило историков в тупик, поскольку летописи не сохранили вообще никаких сведений о названной войне. «Память и похвала Владимиру» является ранним и наиболее достоверным источником, отвергать его показания невозможно. Владимир вступил в войну с хазарами, видимо, во время длительной осады Корсуни. Взяв главный опорный пункт византийцев в Крыму, князь подчинил себе также бывшие владения «царя русов» Хельги в Таматархе и Керчи. Владимир был первым русским киевским князем, который стал распоряжаться судьбами русского Тмутараканского княжества. Он посадил на престол в Тмутаракани одного из своих младших сыновей.

Византия не могла допустить того, чтобы русы закрепились на Крымском полуострове и получили удобные гавани для нападений на империю. Как только Владимир согласился передать Корсунь как выкуп («вено») за невесту («царицы деля»), препятствия для мира были устранены.

Крещение русов затянулось вследствие сопротивления влиятельных сил в самом Киеве. Вопрос о перемене веры не мог быть решен вопреки воле «мужей» из княжеской дружины. Христианский летописец повествует, что князь послал за рубеж послов для «испытания веры», а по возвращении велел им выступить с отчетом перед дружиной: «Скажите пред дружиною». Дружина будто бы сразу приняла решение о крещении, сославшись на авторитет княгини Ольги: «Аще бы лих закон гречьский, то не бы баба твоя прияла, Ольга, яже бе мудрейши всех человек». Приведенное известие недостоверно. Ольга пыталась учредить христианское епископство в Киеве, но языческая дружина изгнала епископа, приглашенного ею из Германии.

Ольга приняла христианство в зрелом возрасте. Ее сын Святослав провел детство и возмужал в языческой среде. Он решительно отверг все предложения матери о перемене веры. В семью внука Ольги Владимира христианство проникло благодаря его многочисленным бракам. Одной из его старших жен была «грекиня», похищенная русами из православного монастыря на Балканах. Жены «болгарыня» и «чехини», вероятно, также были христианками. Однако брак с ними не был освящен церковным обрядом, а христианская религия запрещала многоженство.

Крещение Владимира в 987 г. было выдающимся государственным актом и должно было привлечь всеобщее внимание. Между тем современники проявляли редкую неосведомленность, коль скоро речь шла о крещении их князя. Даже вопрос, где крестился князь, ставил их в тупик. Одни были уверены, что Владимир принял таинство крещения в Корсуни в Крыму, другие — «в Киеве, инии же реша в Василеве, друзии же инако скажют». Отмеченный факт может иметь лишь одно объяснение. Владимир крестился как частное лицо, без лишней огласки. Он следовал примеру бабки, отправившей христианские обряды втайне от языческого окружения.

Пока княжеская дружина держалась веры предков, ни мудрая Ольга, ни Владимир, самолично принявший христианство, не могли принудить Русь к отказу от язычества. Но со временем ситуация изменилась. Едва ли не главным фактом, подготовившим почву для крещения Руси, были войны между Русью и Византией. Старая языческая дружина Святослава, насчитывавшая 10 000 воинов, подверглась почти поголовному истреблению во время его балканских походов. По условиям договора с Василием II киевский князь отпустил в Царьград половину своего войска — 6 000 русов. Оставшаяся при нем дружина жила в окружении христианского населения Крыма в течение полугода, пока осаждала Корсунь.

Царевна Анна приплыла в Крым на корабле, посланном из Константинополя ее братом — императором. Не тратя времени понапрасну, Владимир в 989 г. обвенчался с Анной в кафедральном соборе Корсуни. Церемония бракосочетания дала возможность широко оповестить мир о разрыве князя с язычеством. То, что не удалось Ольге в языческом Киеве, удалось Владимиру в христианском городе Корсунь.

Победоносный поход в Крым упрочил престиж киевского князя, его воины получили богатую добычу. Торжественный акт венчания, который был для Владимира как бы вторым крещением, произвел глубокое впечатление на «мужей» из княжеского окружения: «се же видевше дружина ево, мнози крестишася».

После штурма Корсунь подвергся разграблению. Русы изъяли городскую казну, множество всякого скарба, забрали из церквей хранившиеся там мощи, иконы, церковную утварь. Владимир вывез из Корсуни античные статуи коней, украшавших городской ипподром. В Киев русское войско явилось с несметными богатствами. Согласие между дружиной и князем упрочилось. Сопротивление язычников было окончательно сломлено. Владимир приказал разгромить капище в Киеве. Кумиры были изрублены в щепки и сожжены. Однако русы не избавились от страха перед старыми богами и опасались прогневить Перуна. Его изваяние не было разрушено. Идола привязали к конскому хвосту и поволокли к Днепру. Процессию сопровождали двенадцать воинов, которые били кумира палками, чтобы изгнать из него бесов. Перуна проволокли до порогов, где и бросили во владениях печенегов. Таким образом, главный языческий бог был отправлен в изгнание. Приняв христианство, русы пустили в ход насилие, чтобы навязать новую веру славянам. После ниспровержения кумиров Владимир велел собрать всех жителей Киева на берег Днепра, где их крестили греки — «царицины попы» и «корсунские попы». В Новгороде, куда были посланы Добрыня и епископ Аким Корсунянин, все повторилось. Изваяние Перуна было посечено и сброшено в Волхов.

Владимир избежал конфликта с норманнской языческой знатью, поддержкой которой дорожил. Некоторые личные качества помогли ему сохранить мир в собственном окружении. Дружинный эпос прославил своего первого христианского князя за его щедрость и тароватость, а более всего за роскошные пиры, на которые дружинники сходились во дворец даже в отсутствие князя.

Когда Владимир был молод, его братья не скрывали пренебрежения к сыну рабыни-ключницы. Дочь конунга Рогволда Полоцкого отвергла его сватовство, сказав: «Не хочу розути робичича». Брак с греческой царевной смыл с Владимира клеймо «робичича» и вознес его высоко над прочими норманнскими конунгами.

Русы не могли дать завоеванным ими славянам готовой государственности: скандинавы были варварами, и у них господствовал родоплеменной строй, как и у восточных славян. Решающее влияние на эволюцию русского общества оказал синтез военной организации норманнов, общественных институтов славян и византийского права, ставшего известным на Руси благодаря утверждению в Киеве византийской церковной иерархии.

После крещения Владимир пожаловал киевской митрополии десятую часть всех княжеских доходов. «Царица» Анна позаботилась о том, чтобы выписать знающих архитекторов и мастеров из Константинополя и они построили первое в русской истории каменное здание — собор Пресвятой Богородицы. В народе его стали называть Десятинной церковью. Ранее 1011 г. Владимир дал Десятинной церкви грамоту, в которой писал: «Исгадав аз со своею княгинею Анной, дал есмь Святей Богородици» и пр. Приведенная грамота подтверждает, что царевна Анна и ее окружение играли важную роль в устройстве церкви на Руси.

Греческие «попы», прибывшие с Анной из Константинополя и привезенные в качестве пленников из Корсуни, столкнулись с трудной задачей. Им предстояло вести проповедь в этнически неоднородной, многоязычной стране. Миссионеры достигли цели, следуя несложным принципам. Они исходили из того, что религия должна быть единой для всей страны и всего народа и вели проповедь на славянском языке. Византия имела огромный опыт просветительской деятельности в Болгарии и других славянских странах. Болгары сыграли выдающуюся роль в приобщении Руси к духовным ценностям христианства. Русская письменность и книжность возникли на почве греко-болгарской христианской культуры.

Константинополь посылал на далекие глухие окраины не самых лучших и образованных иерархов. В случае с Анной все было иначе. С ней были отправлены знающие и опытные люди, которым предстояло управлять Русью вместе с наследниками греческой царевны. Полагают, что русская митрополия была организована между 996 и 998 гг. (Я. Н. Щапов). Основанием для такой датировки послужил тот факт, что каменная Десятинная церковь была построена и освящена лишь в 996 г., а кроме того, в константинопольском перечне митрополий XI в. русская митрополия названа на одном из последних мест. Надо заметить, однако, что святые мощи, обязательные для основания кафедры и кафедрального собора, были привезены в Киев уже в 989-990 гг. Наспех построенная деревянная церковь, ставшая местом хранения мощей, имела все основания стать первой русской соборной церковью, резиденцией, прибывшего с царицей греческого иерарха. По сообщению византийского историка Н. Каллиста (он писал в начале XIV в., но имел в своем распоряжении ранние документы), первым русским митрополитом был грек Феофилакт, занимавший кафедру в Севастии и Армении, а затем перемещенный в Киев. Преемником Феофилакта стал Иоанн I. Сохранилась печать с надписью «Иоанн митрополит Руси», относящаяся ко времени не позднее начала XI в. Иоанн I именовался в источниках начала XI в. то как митрополит, то как архиепископ русский. Объясняется это тем, что в латинской церкви сан митрополита не существовал, что и побуждало западных хронистов именовать киевского владыку архиепископом. Итоги деятельности греческих миссионеров были впечатляющими. Со слов очевидцев, немецкий хронист Титмар Мерзенбургский в 1018 г. описал Киев как огромный город, имеющий несчетное количество жителей, 8 рынков и более 400 церквей. Автор хроники многократно преувеличил число киевских храмов, но верно передал общее впечатление всех, кто побывал в городе. В начале XI в. Киев имел вид крупного христианского города со множеством деревянных домов и церквей.

В летописях начальный этап истории русской церкви не получил отражения, а первые митрополиты не упоминаются, как будто их не было. Этот парадокс получил в литературе следующее объяснение. Чтобы обеспечить независимость русской церкви князь Владимир будто бы принял церковную иерархию не от византийского патриарха в Константинополе, а от болгарского патриарха в Охриде. Русские летописцы не упомянули о том, что русскую церковь возглавил охридский архиепископ Иоанн I, на том основании, что для них истинное христианство на Руси началось с устроения в Киеве греческой митрополии в 1036 г. (М. Д. Приселков). Такое объяснение противоречит фактам. Выдающийся памятник церковной письменности середины XI в. «Слово о законе и благодати» доказывает, что истинность киевского христианства конца X — начала XI в. не вызывала у церковных писателей никакого сомнения. Первый митрополит прибыл на Русь вместе с другими «царицыными попами» в свите Анны. Его преемник Иоанн I носил титул «митрополита руского» и не имел никакого отношения к Охриде. Императорские хрисовулы в Охриду перечисляли епархии, подчиненные местному архиепископу, но русской митрополии в этих перечнях нет.

Полагают, будто бы сторонники независимой русской церкви были недовольны греческой «игемонией», что и было причиной их резко отрицательного отношения к первым митрополитам. В действительности при Владимире и Анне русская церковная иерархия состояла из одних греков и не могла существовать без постоянной помощи и руководства из Константинополя. Стремление к независимости возникло у русского духовенства позже.

Верхи киевского общества не забыли скандинавский язык и традиции, в которых воспитывались их предки. Это затрудняло контакты греко-болгарского духовенства с династией и ее окружением.

На первых порах греческое духовенство было малочисленным и его миссионерская деятельность распространялась главным образом на городские центры, в которых влияние норманнских элементов было наибольшим. Лишь постепенно церковь из чужеродного тела превратилась в органическую часть киевского общества.

Византийское духовенство целиком зависело от князя, наделявшего церковь имуществом, предоставлявшего платежи из казны и распоряжавшегося церковными должностями. По временам греческие иерархи негодовали на то, что киевские князья колебались между православным Востоком и латинским Западом. Источником трений был также династический вопрос. В Византии церковь зависела от светской власти. На Руси греки продолжали отстаивать интересы императорского дома. Император Василий II с самого начала домогался, чтобы киевский трон достался потомкам царевны Анны, но киевская княжеская семья не желала считаться с его претензиями.

Попытки греческих пастырей навязать Владимиру законы и мораль христианского единобрачия не удались. В государственных делах киевский князь продолжал следовать старым привычным обычаям. То же самое наблюдалось и в его личной жизни.

Киевский летописец упомянул о ненасытном блуде князя в языческий период его жизни. Немецкие хроники свидетельствовали о том, что Владимир не отказался от старых привычек и в последние, христианские десятилетия своей жизни.

Дед Владимира князь Игорь умер, по-видимому, совсем молодым. Он оставил вдову и малолетнего сына. Святослав не дожил до 40 лет и у него было две жены и три сына. Князь Владимир прожил долгую жизнь и имел обширную семью. По словам летописца, «бе же Володдимер побежен похотью женьскою, и быша ему водымыя» Рогнеда, грекиня, две чехини, болгарыя, «а наложниц бе у него 300 в Вышгородде, а 300 в Белегороде, а 200 на Берестове в селци». Летописец стремился доказать, что Владимир, будучи язычником в блуде превзошел библейских героев. В одном Белгороде у него было столько наложниц, сколько во всем царстве у царя Соломона. (Отметим, что Белгород был основан через два-три года после описываемого времени). Как бы то ни было, за вымышленными подробностями скрывались реальные факты. По свидетельству восточных авторов, знатные русы, не одни князья, держали при себе множество пленниц-рабынь, которых они превращали в наложниц, продавали купцам и пр. Пример князя Владимира показывает, то дети рабынь — «робичичи» — отнюдь не были изгоями общества. Война была образом жизни норманнов. Младшая дружина, несшая огромные потери на войне, постоянно пополнялась «робичичами». Даже выйдя из юного возраста младшие дружинники именовались «отроками» и «детскими». Рогнеда была приведена из Полоцка как пленница. Владимир, повествует летописец, посадил ее на речке Лыбеди под Киевом. Усадьбу Рогнеды наследовала ее дочь Предслава, давшая имя возникшему тут сельцу Предславино. Вторая жена Владимира также была пленницей. Грекиня, отличавшаяся редкой красотой, была захвачена Святославом в одном из Византийских монастырей и привезена на Русь, где она стала женой князя Ярополка. После убийства Ярополка она вместе с прочей добычей досталась Владимиру. Современники не знали, кто из двух мужей — Ярополк или Владимир — был настоящим отцом Святополка, сына грекини. Старшим сыном Владимира был Вышеслав, рожденный чехиней, о которой летописец ничего не знал. Всего у Владимира было 12 сыновей, перечисленных в летописи в порядке их старшинства. Следуя примеру деда, Владимир посадил старшего сына в Новгороде. Среди трех сыновей Рогнеды старший Изяслав получил Полоцк, «отчину» деда конунга Рогволда, младшие, Ярослав и Всеволод, должны были довольствоваться Ростовом и Владимиром Волынским, располагавшимися на окраине Руси. Сын грекини Святополк получил Туров на Припяти, столицу одного из последних независимых норманнских княжеств на Руси.

Вышеслав умер совсем молодым. Изяслав имел право занять новгородский стол. Но он остался в Полоцке, где ему наследовал его сын Брячислав. Новгородская «волость» перешла к Ярославу, оставившему Ростов. Распределение городов между младшими сыновьями было более или менее случайным. Старший из них, сын другой «чехини» Святослав, мог претендовать на Ростов, но отец посадил его в «Деревех», а его кровного брата Мстислава отправил в Тмутараканское княжество в Крыму. Дети болгарыни были моложе детей чехини. Тем не менее любимец Владимира Борис оказался в Ростове, где ранее сидел Ярослав. Глеб получил Муром. Неизвестно от каких матерей родились трое сыновей, названых в последствие в летописном перечне, — Станислав, Позвид и Судислав. По-славянски «позвиздать» означало «посмеяться», «посвистать». Языческое прозвище Позвизд вовсе не означало, что младшие сыновья появились на свет до крещения отца. Князь Владимир принял в крещении имя Василий, но до конца жизни его звали старым языческим именем. Совершенно так же обстояло дело и с сыновьями. После крещения Владимир взял себе в жены царевну Анну, с которой прожил более 20 лет. То был единственный законный христианский брак князя. Неизвестно, были ли у Анны дети, или их имена были преданы забвению по той же причине, что и имя первого митрополита Руси. Если у греческой царевны были дети, то их следует искать среди младших сыновей великого князя. В летописном известии о разделе городов между сыновьями Станислав, Позвид и Судислав не упомянуты. Однако ниже в летописи приведены данные об аресте Судислава братом Ярославом в Пскове, из чего следует, что самого младшего из своих сыновей Владимир посадил во Пскове.

Порядок престолонаследия на Руси не сложился, и сыновьям Владимира предстояло силой решить, кому достанется киевский трон. Княжеские «волости» были слабо связаны с Киевом и между собой. Местные центры постоянно обнаруживали стремление к обособлению. Первым авторитет отца отверг младший сын Рогнеды Всеволод. Он покинул Владимир Волынский и бежал в Скандинавию, где погиб в 995 г. Позднее в конфликт с отцом вступил туровский князь Святополк. Князь Владимир заточил сына в тюрьму вместе с невесткой, польской принцессой и ее духовником епископом Рейнберном. Епископ умер в темнице. Когда киевский князь помирился со Святополком и приказал освободить его, вызов ему бросил Ярослав. Новгородские источники раскрывают причину не прекращающихся раздоров в княжеской семье. Взрослые сыновья были недовольны тем, что им приходилось отсылать в Киев львиную долю дани, которую они собирали в своих княжествах. По традиции новгородцы платили 2000 гривен в пользу киевской дружины. В 1015 г. князь Ярослав отказался выслать в Киев затребованную дань. Князь Владимир тотчас объявил о сборе войска для похода на сына. Однако вскоре он заболел, не успев довести военные приготовления до конца. Ярослав выбрал удачный момент для разрыва с отцом. К Киеву двигалась печенежская орда — «печенегом идущим на Русь». Владимиру пришлось отложить поход на север и отправить киевское войско в степи навстречу печенегам. Возглавил войско Борис. Демонстрация возымела действие. Печенеги не осмелились напасть на Русь. На обратном пути Борис разбил лагерь на реке Альта. Смертельная болезнь застала Владимира в Берестове. Управление государством фактически перешло к Святополку, оставшемуся в Киеве. Святополк не был узурпатором. Он был старшим братом Ярослава и пришел к власти, обороняя отца от мятежного новгородского князя.

Сын грекини Святополк мог рассчитывать на поддержку высших церковных иерархов — греков. Но сила была на стороне Бориса, под командой которого было восьмитысячное войско. Когда в лагере на Альте была получена весть о смерти старого князя, дружина предложила Борису идти на Киев и занять трон: « Се дружина у тобе отыня. Поиди, сяди Кыеве на столе отни». Борис пользовался популярностью среди населения Киева. Но перспектива войны с новгородским и туровским князьями не сулила ему ничего хорошего. Отклонив совет старшей дружины, Борис лишился войска. Лагерь, находившийся в 100 км от Киева вскоре опустел. При Борисе остались одни «отроки» — младшая дружина, не участвовавшая в совете. Святополк своевременно получил донос насчет заговора в лагере на Альте. Не рассчитывая на преданность киевской дружины и населения, Святополк среди ночи ускакал в Вышгород. Вышгородские «болярцы» — служители располагавшегося там княжеского дворца — взялись выполнить приказ Святополка о казни брата. Борис был убит в своем шатре посреди лагеря на Альте, а его тело привезено в Вышгород.

Опасаясь мести Глеба, единокровного брата Бориса, Святополк вызвал его из Мурома и приказал умертвить. Славянское потомство Владимира стало первой жертвой семейной распри. Вслед за детьми болгарыни Бориса и Глеба настала очередь сына чехини Святослава. Этот князь пытался бежать из Деревской земли, но был настигнут и убит.

Новгородский князь Ярослав затеял войну с отцом, уповая на наемных варягов. Новгородцы платили ежегодную дань, скандинавам, «мира деля», так что варяги готовы были помочь им. Пока Русь была норманнским княжеством, скандинавы легко ладили с русами, осевшими в Киеве. И те, и другие мало считались со славянским населением. К XI в. ассимиляция русов зашла так далеко, что пришлые скандинавы воспринимались ими как чужеземцы.

Наемный отряд, призванный Ярославом, насчитывал тысячу человек. Пришельцы вели себя как господа положения. Их бесчинства возмутили новгородцев. Среди ночи они напали на варягов, стоящих «во дворе Поромонии» и перебили их. Скандинавы чтили закон кровной мести, и у Ярослава оставался один способ предотвратить резню в городе. Варягов убили «нарочитые мужи» (знать) из «славной тысячи» (новгородского ополчения). Ярослав зазвал зачинщиков смуты на княжий двор и велел перебить их. Таким образом, он предотвратил столкновение между варягами и новгородской «тысячей».

Кровопролитие в Новгороде, происшедшее еще при жизни князя Владимира, поставило Ярослава в исключительно трудное положение. Узнав о смерти отца, Ярослав пустил в ход всю свою ловкость, чтобы примириться с новгородской знатью. К началу военных действий против Киева Ярослав «собра вой 4000: варяг бяшет тысяча, а новгородцев 3000». Помимо «нарочитых мужей» из городской тысячи под знаменами князя собралось две тысячи смердов с их старостами. В войске Святополка помимо старой отцовской дружины были киевляне и отряд печенежской конницы. Ярослав дошел до Любеча, но тут дорогу ему преградил киевский князь. Силы были примерно равны и братья простояли три месяца по берегам Днепра, не решаясь вступить в бой. Когда наступили морозы, новгородцы переправились через Днепр и на рассвете напали на киевскую дружину. Киевляне были оттеснены на озеро, затянувшееся хрупким льдом. Печенеги не могли прийти им на помощь. Ярослав одержал победу. Уповая на помощь тестя, короля Болеслава, киевский князь бежал в Польшу. В 1018 г. Святополк привел на Русь поляков. Ярослав с киевско-новгородским войском выступил на западную границу, чтобы отразить вторжение. Но битва на реке Буг была выиграна Болеславом. Потеряв дружину, Ярослав не пытался оборонять Киев, и бежал с поля боя в Новгород в сопровождении нескольких слуг. В Киеве польский король захватил «неописуемо богатую казну» киевских князей. Поляки оставались на Руси недолго. Покидая Киев, Болеслав присвоил «имение» (казну) Ярослава и увез его бояр.

После отъезда Болеслава Ярослав возобновил борьбу за княжеский престол. Святополк призвал на помощь печенегов, но был разбит на р. Альте в 1019 г. и бежал из Киева. Завершив войну с братом, Ярослав заплатил воинам из новгородской тысячи по 10 гривен на человека и по 1 гривне каждому смерду из сельского ополчения. По словам Титмара Мерзебургского, киевский князь воевал с помощью «сервов» (рабов) и «стремительных данов» (норманнов). «Сервы» из немецкой хроники — это смерды русских летописей. Но смерды вовсе не были рабами. Кроме них славянский этнический элемент в княжеском войске представляли городские ополчения «тысячи».

Старшие дети Владимира погибли в междоусобной борьбе. Из младших сыновей один Мстислав решился на войну с Ярославом. Получив от отца Тмутаракань на Азовском море, Мстислав успешно воевал с хазарами и касогами (черкесами) и распространил свою власть на земли Северного Кавказа. Уже в то время князь прославился своими ратными подвигами. Во время кавказского похода русские сошлись с черкесами. Войска выстроились для битвы, но тут Мстислав вызвал на поединок касожского князя Редедю. Поединок закончился тем, что Мстислав «зареза» Редедю «пред полками касожскими», после чего черкесы отступили с поля боя. При князе Игоре Старом Таматарха была резиденцией «царя русов» Хельга. Заполучив Тмутаракань, Мстислав как бы унаследовал от Хельга его «царство». Владея богатыми торговыми городами в Крыму и на Тамани, Мстислав располагал меньшими средствами, чем киевский князь. До Мстислава новгородские князья по крайней мере трижды завоевывали Киев, имея в своем распоряжении скандинавские отряды и силы Северной Руси. Тмутараканский князь решил повторить их опыт, опираясь на свои крымские владения. Собрав тмутараканскую дружину, отряды хазар и черкесов, князь отправился завоевывать Киев. Ярослав не решился на битву с воинственным братом и бежал в Новгород. Кровавые распри между детьми Владимира подорвали авторитет княжеской власти. Все большее влияние на исход войны стала оказывать позиция городского населения. Киев не захотел склонить голову перед Тмутараканью и впустить в крепость разноплеменное воинство Мстислава. Князь стоял у стен столицы, но «не прияша его кыяне». Князь-воин мог взять Киев штурмом и разорить город, но не сделал этого. Он отступил за Днепр в Чернигов.

Из Новгорода Ярослав отправил послов в Скандинавию и нанял там ярла Гакона с дружиной. В Чернигове Мстислав сформировал ополчение из местного славянского племени северян. Враждующие братья встретились у Лиственя к северу от Чернигова в 1024 г. Ярослав поставил в центре войска варяжскую дружину. Мстислав расположил в центре славянское ополчение. Варяги Гакона обрушились на северян, но те устояли. В конце дня в бой вступила тмутараканская дружина, атаковавшая варягов. Не выдержав удара, Гакон бежал с поля боя. Время, когда скандинавские дружины решали исход борьбы за киевский престол, ушло в прошлое. Потеряв войско, Ярослав оставил в Киеве посадников, а сам уехал в Новгород. После двухлетней подготовки он собрал многочисленное войско и отправился за Днепр к Чернигову. На этот раз до битвы дело не дошло. Братья встретились и договорились о разделе Руси. Границей между их владениями стал Днепр. Земли к востоку от Днепра с Черниговом и Переяславлем отошли к Тмутаракани, а земли к западу от Днепра к Киеву.

В 1036 г. Мстислав умер, и Ярослав получил возможность присоединить к своим владениям Чернигов, Переяславль, Тмутаракань и другие города. Для поддержания мира на северных границах князь ежегодно отправлял в Скандинавию 300 гривен серебра. Дань была слишком мала для того, чтобы обеспечить мир. Но в конце концов киевский князь нашел способ оградить Русь от незваных варяжских дружин.

Вступив в брак с дочерью шведского короля Олафа Ингигерд, Ярослав, как сообщают северные саги, передал ей в управление «Альдейгьюборг и все то ярлство, которое к нему принадлежит». Ирина-Ингигерд управляла Ладогой точно также, как Ольга и другие русские «архонтессы» управляли отданными им городами. Она посадила в Ладоге своего родственника шведского ярла Регнвальда, которому князь Ярослав поручил оборонять «Гардарик» (так скандинавы именовали Русь). Ладожское ярлство стало барьером на пути проникновения скандинавских дружин в новгородскую землю. После смерти Регнвальда ладожские владения наследовал его сын Эйлив. В конце концов новгородцам пришлось вести войну за возвращение Ладоги.

Король Болеслав Храбрый после успешной войны с Русью занял червенские города. После его смерти Ярослав изгнал поляков из города Белза на Волыни, а в 1031 г. призвал на помощь князя Мстислава и отвоевал Червень. Русь окончательно закрепила за собой Волынскую землю. Киевские дружины совершали походы против ятвягов, «литвы» и эстов. На землях эстов русские основали город Юрьев (Тарту).

Ярослав продолжал укреплять южные границы Руси. При князе Владимире оборонительные рубежи проходили по реке Стугне почти у самых стен Киева. Ярослав перенес укрепленную линию на реку Рось в 100-120 км к югу от Киева. Среди городков, построенных на Роси, самым крупным был Корсунь. В новых городках были поселены пленные поляки, приведенные из червенских городов с Волыни.

Заняв киевский престол, Ярослав оставил в Новгороде посадника Константина Добрынича, который доводился ему дядей. Константин управлял городом много лет, пока не был сослан в Муром. Там он был убит по приказу Ярослава. В 1036 г. киевский князь ездил в Новгород, чтобы посадить на новгородское княжество сына Владимира. Во время этой поездки, сообщает летопись, Ярослав «людьм (новгородцам. — Р. С.) написа грамоту, рек: по сей грамоте дадите дань».

В то время, как Ярослав улаживал дело с данью в Новгороде, Киев подвергся нападению печенежской орды. Наспех собрав новгородское ополчение и призвав варягов, князь поспешил вернуться в столицу. В сражении у стен Киева русские одержали верх над печенегами. Покинув кочевья в Причерноморье, печенежские отряды потянулись за Дунай. На время угроза Киеву со стороны степи была устранена.

При Ярославе русские дружины воевали в Польше и Византии. В 1041-1047 гг. Ярослав совершил три похода в Польшу и помог королю Казимиру овладеть Мазовией. В 1043 г. он разорвал мир с империей и отправил войско в поход на Константинополь. Инициатором войны был конунг Харальд, в свое время прибывший на Русь из Норвегии и несколько лет служивший сначала в Новгороде, а затем в Киеве. Покинув Русь, Харальд отправился в Византию и поступил в императорскую дворцовую стражу. В 1042 г. он участвовал в дворцовом перевороте, в результате которого император был свергнут и ослеплен. Спасаясь от суда, конунг и его варяги принуждены были бежать из Константинополя и укрылись в Киеве. Вторично поступив на службу к Ярославу, Харальд убедил его предпринять поход на Царьград. Военная мощь империи была подорвана вторжениями турок и внутренними усобицами, и Харальд полагал, что Константинополь не устоит против натиска варягов и русских. Наемные отряды варягов несли службу в константинопольском гарнизоне, и нападавшие могли рассчитывать на их пособничество.

Ярославу приходилось считаться с тем, что митрополит-грек не одобрял войны с Византией и у Руси не было никаких серьезных поводов для такой войны. Помимо того, киевский князь был всецело поглощен польскими делами. Князь выдал сестру замуж за польского короля и во исполнение договора с ним как раз в 1043 г. послал войско в Мазовию.

Уклонившись от личного участия в войне с греками, Ярослав поручил дело сыну Владимиру, княжившему в Новгороде. Историки, анализировавшие кампанию 1043 г., не заметили ее главной отличительной особенности: война велась почти исключительно силами Новгородского княжества без участия киевского князя и его войска. Вторжение в Византию возглавил князь Владимир Новгородский. При нем находились двое опытных воевод: новгородец Вышата и Иван Творимирич из Киева. Вышата занимал более высокое положение, чем Иван Творимирич, числившийся воеводой Ярослава. Во-первых, дед Вышаты Константин и его отец Остромир служили новгородскими посадниками. Эта семья была тесно связана с новгородской «тысячей», составившей ядро войска Владимира. Посылая сына Владимира «на греки», Ярослав «воеводство» поручи Вышате", как подчеркивал летописец.

Ярослав боялся отпадения Новгорода. Отправив сына с новгородцами в рискованный и длительный поход, киевский князь нашел способ утихомирить новгородцев и упрочить свою власть на крупнейшей из русских «волостей».

Владимир с войском прошел по великому пути «из варяг в греки», преодолел пороги на Днепре и морем достиг устья Дуная. Русские помнили, как князь Олег, а за ним князь Игорь заключили мир с Византией и получили дань, фактически не вступая в войну с греками. Их план состоял в том, чтобы создать угрозу границам империи и, получив дань, повернуть вспять. Русские воеводы предложили этот план Владимиру, но молодой князь последовал совету варягов. Воинственный Харальд помышлял о захвате Царьграда. Как записал киевский летописец, на Дунае «реша Русь Володимеру: „станем съде на поле“, а варяги реша: „поидем в лодиаях под город“; и послуша Володимер варяг».

Пожар в гавани, случившийся ранее уничтожил большую часть византийского флота. Император Константин Мономах приказал спешно вооружить старые грузовые суда. Грекам не удалось задержать русский флот на дальних подступах к Константинополю. Конунг Харальд и его новгородские союзники прорвались в Пропонтиду. Начавшиеся мирные переговоры не дали результатов. По словам очевидцев, русские «положили на волю греков — заключить мир», но при этом потребовали дань — по 3 фунта золота на воина, по другим сведениям — по 1000 стариров на ладью или 2800 фунтов золота на 100 ладей. Демарш привел бы к успеху, если бы русские потребовали умеренную плату за мир. Но цена оказалась слишком высокой, и император оставил обращение новгородского князя без ответа. Тогда варяги настояли на открытии военных действий. Нападавшие выстроили суда в боевой порядок, но медлили с атакой. Так прошла большая часть дня. Наконец по сигналу императора три больших корабля (галеры с тремя рядами гребцов) медленно выдвинулись вперед. Они тотчас были окружены ладьями, экипажи которых пытались пробить борта галер с помощью бревен. Византийцы сверху метали в них камни и копья, а затем обрушили «греческий огонь». Обладая лучшим оружием греки потопили 3 ладьи и сожгли семь, после чего русские отступили. Подул ветер, и на море усилилось волнение. Опытные мореходы норманны понесли наименьшие потери, тогда как новгородские кормчие поспешили к берегу, чтобы укрыться от бури. Волны переворачивали их челны и разбивали о скалы. Много людей утонуло, до тысячи воинов спаслось на берегу. (Сведения о 6000 воинов, собравшихся на берегу, преувеличены). Никто «от дружины княжи» не желал сойти на берег. Но поскольку среди воинов преобладали новгородцы, командование над ними принял Вышата, распорядившийся покинуть ладьи. Пешее войско добралось по суше до Дуная, но в районе Варны греки окружили его и принудили к сдаче. По византийским источникам, в плен попало 800 воинов. Варяги Харальда понесли наказание за предательство во время службы в Константинополе. Одним из них выкололи глаза, другим отрубили руку. Кара, по-видимому, не коснулась новгородцев. Воевода Вышата провел несколько лет в плену, а затем был отпущен на родину.

По возвращении из похода Харальд женился на дочери Ярослава, после чего отправился в Скандинавию, где занял норвежский трон. Конунг приобрел известность как воин и скальд. Его боевая песнь вдохновляла воинов перед битвой. После неудачной попытки завоевать Византийскую империю Харальд Суровый высадился в Англии, чтобы завоевать Английское королевство. Битва с англосаксами закончилась неудачей. Харальд был убит.

Поражение Харальда Сурового и его русских союзников у стен Константинополя показала, что «эпоха викингов» в Восточной Европе кончилась. Наибольший ущерб экспедиция нанесла Новгороду. Военные силы Новгорода были подорваны, зависимость новгородцев от Киева упрочена. В 1046 г. Ярослав заключил новый договор с Византией. Договор был скреплен браком сына Ярослава Всеволода с византийской царевной из семьи императора Константина Мономаха.

Киевские летописи не без основания называли Ярослава «самовластец Рустьей земли». Слово «самовластец» было дословным переводом греческого слова «автократ» (самодержец). Так Русь впервые познакомилась с византийским понятием «самодержавие». После объединения Руси князь Ярослав приступил к выполнению грандиозных строительных проектов, призванных возвеличить его власть. Замысел состоял в том, чтобы перестроить русскую столицу по образу и подобию Царьграда. Софийский собор и крепость с Золотыми воротами были главными достопримечательностями византийской столицы. По приказу Ярослава в 1037 г. в Киеве были заложены «город великий» (крепость) с Золотыми воротами и Софийский собор. По словам летописца князь собрал книжников и писцов многих и «прекладаше (книги. — Р. С.) от грек на словеньское письмо», строил церкви, наказывал священникам учить людей грамоте. За это Ярослав получил прозвище Мудрый.

После похода на Константинополь князь Владимир Ярославич вернулся в Новгород. Русские не получили от греков дани. Но по пути к Константинополю они разграбили множество болгарских и византийских поселений. Полученные богатства были употреблены на строительные работы. В 1044-1045 гг. Владимир «заложи Новъгород (детинец. -Р. С.) и сдела его», а через год основал храм «Святую Софию в Новегороде». Старый деревянный храм Софии имел 13 куполов, как и Константинопольская София. Киевская София подражала тому же образцу. Каменный собор Софии в Новгороде венчали пять куполов. В нем отсутствовали мозаики, характерные для византийских храмов.

Правление Ярослава Мудрого ознаменовалось рассветом русской культуры. Почву для культурного подъема подготовили миссионеры, греки и болгары, приглашенные на Русь после ее крещения. Их деятельность не получила освящения на страницах русских летописей.

Длительная война между Киевским и Новгородским княжеством, вспыхнувшая после смерти князя Владимира Святославича осложнила отношения между светской властью и церковным руководством. Греческое духовенство, прибывшее на Русь в свите царевны Анны, отстаивало право на киевский престол детей, рожденных в христианском браке. Такая позиция неизбежно вела к конфликту между высшими греческими иерархами и старшими сыновьями Владимира, которые были в глазах греков незаконнорожденные и не могли наследовать власть. Столкновение между Ярославом и Святополком стало новым источником раздора. Митрополит Иоанн I тесно сотрудничал со Святополком, а затем с королем Болеславом, который помог Святополку изгнать Ярослава из Киева. Предположительно в 1020 или 1026 г. Иоанн I освятил новопостроенную вышгородскую церковь и перенес туда мощи князей Бориса и Глеба. То было последнее упоминание о пребывании Иоанна на киевской митрополии.

Киевский летописец сложил панегирик в честь Ярослава, покровителя православной церкви и строителя грандиозного храма Святой Софии. Свидетельство летописца оказало решающее влияние на историографическую традицию, заслонив собой некоторые существенные моменты. Дело в том, что Ярослав в первые семнадцать лет правления не проявлял такого рвения в церковных делах, как его брать Мстислав.

В 1020-1024 гг. у Ярослава родились двое сыновей. Князю пришлось задуматься над тем, как закрепить престол за наследниками. Между тем, его войска были разгромлены тмутараканским князем Мстиславом. Спасая голову Ярослав укрылся в Новгороде и вплоть до 1026 г. оставался там, не смея вернуться в Киев. Обычно киевские князья управляли государством из Киева, а в Новгород посылали своих посадников. Ярославу пришлось на два года перенести столицу в Новгород. Киев перешел под власть посадников «мужей ярославлих». Ярослав находился на огромном расстоянии от Киева, Мстислав — в непосредственной близости от столицы. В период столкновения со Святополком Ярослав убедился в том, что не может полагаться на преданность митрополита грека Иоанна. Последний мог в любой момент переметнуться на сторону Мстислава, если бы тот решил возобновить борьбу за киевский престол. Уехав на несколько лет в Новгород, Ярослав едва ли мог оставить митрополита в Киеве. Иоанну, возможно, пришлось покинуть Русь.

Мстислав превосходил Ярослава в военной доблести и благочестии. Он прославился тем, что неустанно благоволил церкви. В 1022 г. Мстислав построил церковь Святой Богородицы в Тмутаракани, а в 1031-1036 гг. выписал мастеров из Византии и воздвиг в Чернигове каменный собор Спаса Преображенья. Историки искусства считают его самым византийским собором Древней Руси. Смерть Мстислава принесла большие перемены. Став «самовластцем» Руси, Ярослав должен был позаботиться об упорядочении церковных дел и впервые выделил значительные средства на нужды духовенства. В 1036 г. в Чернигове был завершен Спасский собор, а в 1037 г. Ярослав заложил «церковь Святые Софья митрополью» и принял в Киеве нового митрополита.

Приезд царевны Анны и основание в Киеве греческой церковной иерархии, казалось бы, должны были сблизить Русь и Византию. Но этого не произошло. Летописи не сохранили никаких сведений о сношениях между Киевом и Царьградом в первые 20 лет правления Ярослава. Возможно, что причиной этого были династические притязания греков.

Император Василий II, брат Анны, достиг больших внешнеполитических успехов. Он завершил войну с Хазарией, заняв последние хазарские владения в Крыму неподалеку от Сурожа (Сугдеи). В крымском походе греков участвовал конунг Сфенг, дядя Святополка Киевского. Василий II разгромил Западную Болгарию, подчинил Сирию, Армению и Грузию, удержал под своей властью Южную Италию. В его военных экспедициях неизменно участвовали наемные отряды из Скандинавии и Киевской Руси. Война между сыновьями князя Владимира и раздел Руси между Ярославом и Мстиславом надолго сняли угрозу новых вторжений русских в византийские владения. Император отпустил на Русь сестру, рассчитывая утвердить на киевском престоле законную греческую династию. Но уже князь Владимир выразил свое отношение к греческому плану, посадив младшего сына Судислава на псковский стол. Псков находился на наибольшем удалении от византийских границ.

Смерть Мстислава дала выход давнему конфликту внутри киевского княжеского рода. Едва Мстислав скончался, Ярослав заточил в тюрьму младшего брата Судислава, княжившего в Пскове. Как князь крохотного города на дальней северо-западной окраине, Судислав не имел реальной возможности вступить в борьбу за киевский престол. Тем не менее он внушал опасения не только Ярославу, но и его наследникам. Псковский князь провел в «порубе» (тюрьме) 24 года. Ярославичи освободили его из тюрьмы, но лишь для того, чтобы привести к присяге. После этого князь был насильственно пострижен в монахи и заточен в монастырь. Видимо, у Судислава были какие-то особые права на престол. Предположение о том, что он был сыном Анны и законным наследником киевского престола, объясняет единственный в своем роде случай столь длительного преследования члена княжеской семьи.

После переезда Ярослава в Новгород в 1024-1026 гг. русскую церковь фактически возглавил новгородский епископ Аким Корсунянин, неотлучно находившийся при особе князя. В 1030 г. Аким умер, передав кафедру своему ученику Ефрему. Не имея епископского сана, Ефрем не мог руководить русской церковью. В связи с приездом в Киев нового митрополита Ярослав в 1036 г. лишил Ефрема его должности и прислал в Новгород епископа Луку Жидяту.

Вероятно, при Луке Жидяте в кругу новгородских книжников была составлена одна из древнейших заметок летописного характера, гласившая: «Аким Корсунянин бе в иепископстве лета 42 и бе в него место ученик его Ефрем, иже нас учил». Ефрем замещал епископа Акима и «учил» новгородцев между 1030 и 1036 гг. Другой ранней записью можно считать список первых церковных иерархов Руси, предшествующий приведенной выше заметке: «А се русьстии митрополиты: Леонтий, Михаил, Иоанн, Феопементь…» Указание на Иоанна I, как предшественника Феопемента доказывает осведомленность летописца. Характерно, что ни в одном из ранних киевских сводов имя Иоанна не упоминается. Список «А се новгородскыи епископы» не содержит дат, но дает точный расчет времени владычества первых новгородских иерархов. Сведения о Луке Жидяте отличаются наибольшим количеством подробностей и включают сведения о дне и месте его смерти, месте погребения. Епископ Жидята имел склонность к литературному труду. Его «Поучение к братии» было включено в текст новгородской летописи. Епископ умер в 1060 г.

Корсунская легенда начала формироваться, вероятно, в кругу учеников Ефрема и Луки Жидяты. Легенда включала не только сведения о крещении Владимира в Корсуне, но и данные о деятельности «корсунских попов» в Новгороде, а также в Киеве. «Приде Новугороду, — значилось в древнем новгородском своде, — епископ Иоким Корсунянин и требища разрушил». Под присмотром того же Корсунянина мастера воздвигли в Новгороде церков Иакима и Анны в честь греческой царевны и самого епископа Акима. Позднее Аким Корсунянин заложил дубовую церковь святой Софии «о 13 версех». Книжники, близкие к епископскому дому Новгорода, старались доказать, будто корсуняне руководили не только новгородской, но и киевской церковью с момента крещения Руси. Новгородская версия получила отражение на страницах киевских сводов. Повествуя о закладе Богородицкой Десятинной церкви в Киеве, летопись подчеркивает, что князь Владимир «поручи ю (еще не достроенный собор. — Р. С.) Настасу Корсунянину и попы корсунскыя пристави служити в ней». Тенденциозность летописного известия очевидна. Киевская Богородицкая церковь была кафедральным собором русской митрополии, а значит, служил в ней киевский митрополит и «царицыны попы», прибывшие из Константинополя с царицей Анной, а не «корсунские попы», плененные в Крыму. Не менее пристрастным было утверждение летописи о том, что князь Владимир «вдасть десятину Настасу Корсунянину». Десятину получила русская церковь в лице ее официального главы митрополита Киевского.

«Корсунские попы» уступали сановным иерархам, прибывшим из Царьграда. Но они были тесно связаны с княжеским двором. Основав церковь Богородицы, Владимир пожертвовал ей все корсунские трофеи: «вдав тее все ежи бе взял в Корсуни: иконы и съсуды, и кресты». Анастас оказал важные услуги русам при осаде ими Корсуни. За что Владимир сделал его главным хранителем корсунских церковных богатств, переданных Десятинной церкви. Фактически Анастас Корсунянин стал главным экономом киевской митрополии. Киевскую церковь возглавляли греческие иерархи высокого ранга. Но история высшей киевской иерархии мало интересовала новгородских епископских книжников, чьи припоминания и записи вошли в основу корсунской легенды.

Корсунская легенда никогда бы не получила признания в Киеве, если бы опиралась на одни лишь амбиции Акима Корсунянина и его преемников. Более важное значение имели политические моменты. Вступив в борьбу за киевский престол, новгородский князь Ярослав не раз терпел сокрушительные поражения. Епископ Аким и окружавшие его корсуняне неизменно поддерживали его, чего нельзя было сказать о высших киевских иерархах. Этим и объясняется преувеличенная оценка роли корсунян на страницах летописей.

Главным центром летописания в Южной Руси стал Киево-Печерский монастырь. Обитель была основана Антонием из Любича, принявшего пострижение во время путешествия в Византию. Монастырь возник в окрестностях села Берестова, служившего летней резиденцией князя Владимира, а позднее князя Ярослава. Придворным священником в Берестове был Илларион, «муж благ, книжен и постник». Придворная жизнь тяготила его, и он втайне ископал себе «печерку малу двухсажену» в песчаном обрыве на берегу Днепра посреди великого леса. После переезда на митрополичий двор в 1051 г. Илларион забросил свою печерку, но в ней поселился инок Антоний. По другой версии, Антоний избрал для поселения более поместительную пещеру, «юже беша ископали варязи». Пещера служила складом для всякого рода поклажи и «сосудов латинских», но затем была заброшена варягами.

Обитель располагалась на землях княжого села, и монахи не могли избежать тесного общения с семьей и окружением киевского князя. Изяслав Ярославич приходил с дружиной к печерским монахам за благословением и молитвой. К великому неудовольствию князя — печерские иноки постригли и приняли в свою обитель сына знатного боярина Ивана, а также «каженика (скопца) некоего от княжа дома», который был домоуправителем у князя. Постриженный под именем Варлаама, сын боярина стал первым игуменом монастыря. При Варлааме в обители было 20 иноков, при его преемнике Феодосии — 100. С разрешения Изяслава «пещерники» стали строить здания над обрывом на киевской «горе». Покровительство князя и средства знатных пострижников обеспечили процветание обители. В монастыре был воздвигнут Успенский собор, поставлены «кельи мнози», обитель ограждена «столпьем» (частоколом). Отношения обители с князьями не были безоблачными. Печерские иноки осуждали «которы» — княжеские усобицы, губившие Русскую землю, не желали мириться с тем, что киевские князья нарушали молитву на кресте. Пастырь монашеской братии и подлинный глава монастыря Никон Великий, учитель Феодосия, неоднократно спасался от княжеского гнева в Тмутаракани. Старец Антоний принужден был бежать из основанного им монастыря и некоторое время провел в изгнании в Чернигове. Феодосию грозили арест и заточение. Печерские иноки предъявляли к монашескому житью более высокие требования, чем киевский митрополичий дом. Минуя митрополита грека, они заимствовали непосредственно из Византии Студийский монастырский устав, отличавшийся суровостью.

Истории киевского летописания посвящена обширная литература. Наблюдения А. А. Шахматова о ранних сводах получили развитие в трудах М. Д. Приселкова, Д. С. Лихачева, А. Н. Насонова. Д. С. Лихачев всесторонне обосновал метод текстологического анализа. Длительную полемику вызвал вопрос о том, когда и где начались летописные работы. Обычно начальный момент летописания связывают с постройкой Софийского собора «митрополии» в 1037 г. В самом деле под этим годом «Повесть временных лет» сообщает об основании киевского Софийского собора. Ссылаются также на статью об освящении названного собора «митрополии» в 1039 г. Изложенная гипотеза требует уточнения. Текст статьи в 1039 г. не допускает двух толкований. Вновь прибывший в Киев митрополит освятил не Софийский собор, а церковь Богородицы, «юже созда Володимеръ, отец Ярославль». В 1039-1044 гг. Десятинная церковь сохраняла значение главного храма киевской митрополии. В 1044 г. именно в ней были погребены после крещения «кости» князя Ярополка, убитого Владимиром, а также останки его брата Олега. Софийский собор был заложен примерно в 1037 г., но достроен, вероятно, после 1044 г. Его освящение стало центральным событием внутренней жизни киевской митрополии, и, если составитель Древнейшего свода ни словом не обмолвился об этом факте, значит свод был составлен вне стен митрополичьего дома. Исследователи традиционно связывают начало русского летописания с составлением исторической справки греком Феопемптом по случаю основания «Святой Софии митрополии» в 1037 г. (М. Д. Приселков). Предложенное объяснение не учитывает того факта, что киевская митрополия была учреждена в конце X в., а следовательно справку о новой епархии, ее иерархах и населении должны были составить предшественники Феопемпта. Однако никаких следов такой справки с именами первых пастырей Руси обнаружить не удается.

Составление ранних новгородских записей летописного характера было связано с местной епископской кафедрой. Вопрос о среде, в которой был составлен киевский Древний свод, остается открытым. В Киеве влияние византийской церковной культуры и образованности было наиболее глубоким. Носителями этой культуры были не только члены митрополичьего дома, но и просвещенные печерские монахи.

Летописные заметки о крещении Руси позволяют составить примерное представление о соотношении новгородского и киевского летописаний. Киевские книжники не сомневались в том, что местом крещения Руси был Киев. Их точка зрения возобладала бы, если бы их летопись была митрополичьим сводом. Но авторитет новгородской церкви был столь значителен, а ее влияние на летописную традицию столь велико, что киевская версия крещения Руси утратила право на существование и сохранилась лишь в виде отрывочных фрагментов.

К составлению ранних летописей был причастен круг образованных греческих и русских монахов, первый митрополит из русских Илларион (занимал кафедру в течение трех-четырех лет), новгородские пастыри Ефрем и Лука Жидята и другие лица. В тексте «Повести временных лет» Д. С. Лихачев выделил древний слой, условно названный «Сказание о распространении христианства на Руси». Стилистически и идейно «Сказание» близко к «Слову о законе и благодати», атрибутируемому митрополиту Иллариону.

Прения о вере, происходившие в Киеве накануне крещения, не прекратились в XI в. Сведения о посольствах, отправленных в дальние страны для «испытания веры», носят полулегендарный характер. Относительно прений в Киеве можно полагать, что они имели место. В спорах участвовали не только язычники, вовсе не подготовленные для богословских диспутов, сколько образованные евреи из киевской иудейской общины. В «Слове о законе и благодати» митрополит Илларион уделял много внимания полемике с иудаизмом. «Житие преподобного Феодосия» сообщает конкретные подробности о диспутах подобного рода. Феодосий имел обычай «многажды» вставать среди ночи и «отай всех» уходить «к жидом, и тех еще о Христе препирая, коря и досаждая…» Вероисповедальные споры с евреями оказали несомненное воздействие на формирование русской богословской мысли. Они имели также практические результаты. Еврейская община твердо держалась веры предков. Но некоторые из ее образованных членов приняли православие и сделали успешную карьеру. Первым в Киевской Руси высшим церковным иерархом негреком был Лука Жидята. Князь Ярослав в 1036 г. отправил в Новгород наследника, а вместе с ним Жидяту, занявшего новгородскую епископскую кафедру. Лука стал вторым после митрополита лицом русской церковной иерархии и оставался им на протяжении 23 лет. (Из них три года Жидята провел не у дел в Киеве. Сразу после смерти Ярослава митрополит грек Ефрем осудил Жидяту, воспользовавшись доносом его холопа Дудики. Затем кафедра была возвращена Луке.) Сохранилось «Поучение к братии», написанное Жидятой и включенное в текст новгородской летописи. В проповедях Лука призывал благотворить нищим и страждущим: «Помните и милуйте странныя и убогыя, и темничнки…» Епископ умер в 1060 г.

Наибольшую известность среди русских книжников приобрел монах Киево-Печерского монастыря Никон Великий. Он приступил к составлению свода в начале 1060-х гг. Его труд составил целую эпоху в истории русского летописания. Игумен Феодосий наставлял братию «духовными словесы», а Никон — «из книг почитающе». Из-за раздора с властью Никон дважды покидал Киев и искал прибежище в Тмутаракани. Многие записи, включенные в «свод Никона 1073 г.» были сделаны им в изгнании, что определило некоторые особенности печерского летописания, не зависевшего от княжеской власти и митрополичьего дома.

Круг образованных людей, причастных к летописанию, был узким. Печерские монахи исполняли различные должности, как в столице, так и в провинции. Это создавало возможность для ознакомления с печерским летописанием духовенства в разных концах страны. Древний киевский свод подвергся переработке в Новгороде в 1050 г. и был доведен до 1079 г., после чего новгородская летопись попала в Киев и стала одним из главных источников для киевского свода 1093 г. В конце концов русские книжники собрали и сели воедино легенды новгородского и киевского происхождения. Новгородское предание о Рюрике доказывало, что русская династия была основана на севере: Рюрик княжил в Новгороде, а его родственник Олег предпринял поход на юг и завоевал Киев. Киевские книжники склонны были дать иной ответ на вопрос, кто «первее» стал княжить в Киеве. По их утверждению, первым князем в Киеве был Кий. Фигуры Рюрика и Кия были вполне легендарными. Но новгородское предание имело одно бесспорное преимущество: оно отразило реальный исторический факт возникновения Руси из норманнского княжества.

В XI в. Русь стала одним из самых обширных по территории государств Европы. Крещение Руси, открывшее двери византийскому влиянию, совпало со временем недолгого возрождения военной мощи Византии. Натиск печенежских орд и турков-сельджуков положили конец успехам византийцев. Распад империи франков привел к тому, что политическая гегемония в Европе X в. перешла к Германии. Италия оказалась разделена между Византией и Германией. Заняв Рим и подчинив большую часть Италии, германские короли провозгласили создание Священной Римской империи и приняли императорский титул. Папа римский должен был подчиняться империи, что значительно укрепило власть германского императора.

Браки представителей киевской династии свидетельствовали о том, что Русь заняла видное место в системе европейских государств, а ее связи с латинским Западом были самыми тесными. Ярослав Мудрый сосватал сыну Изяславу дочь польского короля Мешко II, сыну Святославу — дочь немецкого короля Леопольда фон Штаде. Младший из трех Ярославичей Всеволод женился на родственнице императора Константина Мономаха. Среди дочерей Ярослава старшая Агмунда-Анастасия стала венгерской королевой, Елизавета — норвежской, а затем датской королевой, Анна — французской королевой. Брак Анны оказался несчастливым и она бежала от мужа к графу Раулю II Валуа. Королевская власть во Франции находилась в состоянии упадка, и король Генрих I не мог вернуть жену.

Венцом матримониальных успехов киевского дома был брак Ефросиньи, дочери Всеволода Ярославича, с германским императором Генрихом V. Брак был недолгим. После шумного бракоразводного процесса Ефросинья вернулась в Киев. Брат Ефросиньи Владимир Мономах женился на изгнанной принцессе Гите. Отец Гиты Харальд II был последним представителем англосаксонской королевской династии. Норманнский герцог Вильгельм Завоеватель разгромил англосаксов. Харальд погиб, а его дочь Гита укрылась в Дании, откуда ее привезли в Киев.

Много лет наследником Ярослава являлся князь Владимир Новгородский. Но он скончался раньше отца. Ярослав Мудрый умер в 1054 г. Перед смертью он разделил Русь между тремя старшими сыновьями. Изяслав получил Киев и Новгород, бывшие владения князя Мстислава были разделены между двумя другими Ярославичами. Святослав получил Чернигов, а Всеволод — Переяславль. Взявшись за устроение земли, Ярослав использовал опыт собственной жизни. Десять лет киевский князь управлял страной вместе с братом Мстиславом. Пока дружины князя-богатыря Мстислава обороняли Чернигов и Переяславль, подступы к Киеву с востока были надежно прикрыты и Ярослав мог не беспокоиться о безопасности своей столицы. Следуя военным соображениям, Ярослав разделил собственно Русь (Киев, Чернигов и Переяславль) между старшими сыновьями. Отныне трое сильнейших князей поневоле должны были объединить силы для защиты столицы Руси от кочевников. Заботы Ярослава были не напрасны. Русь стояла на пороге опустошительного вторжения половецких орд.

Ярослав поделил «отчину» между всеми сыновьями. Его, бесспорно, занимала мысль, как разделить государство, сохранив при этом его единство. Князья Игоревичи достигали этой цели примитивным способом. Наиболее удачливый из претендентов на княжеский престол варварски уничтожал братьев. При наличии многоженства истреблению подвергались преимущественно сводные братья. Единобрачие и христианское семейное право смягчили нравы, чему способствовала также канонизация князей Бориса и Глеба, павших от руки брата.

Трое Ярославичей образовали своего рода триумвират и совместно управляли Русью в течение почти двух десятилетий. Раздел Руси дал опору триумвирату. Русь при Ярославе не была великим княжеством, и его старший сын не получил по отцовскому «ряду» титул великого князя. Ранние летописи вообще не употребляли термин «великий князь» для характеристики межкняжеских отношений. В своем завещании Ярослав старался внушить детям, что они сыны «единого отца и матери». Старшего, Изяслава, он благословлял княжеским столом — Киевом: «се же поручаю в собе место стол старейшему сыну… сего послушайте, якоже послушаете мене, да той (Изяславы) вы (вам) будет в мене место». Изяслав получил киевский стол как «старейший сын» Ярослава. Каждый член княжеской семьи на равных правах участвовал в разделе «волостей» и прочего имущества. Единство государства гарантировалось единством княжеской семьи, братским согласием князей, признанием ими старшинства киевского князя. Ярослав был опытным политиком и постарался подкрепить принцип старейшинства таким разделом земли, который исключал возможность сопротивления младших братьев. Изяслав получил больше городов и волостей, чем Святослав и Всеволод вместе взятые. Изяславу достались кроме Киева обширная и богатая Новгородская земля, Деревская земля и Туровское княжество. Позднее он установил контроль над Смоленском и Волынью. Святослав и Всеволод получили в дополнение к Чернигову и Переяславлю Ростов, Белозеро и Тмутаракань. «Старейший брат» заботился о мире в семье и неприкосновенности отчин, выделенных младшим братьям. Вопрос о последующих семейных разделах «отчин» и «дедин» в «ряде» не затрагивался. Ярославичи положили начало практике княжеских съездов. На одном из своих съездов они составили кодекс законов — Правду Ярославичей. Когда Всеволод Полоцкий захватил Новгород, Ярославичи разгромили его, а затем заманили в Киев и посадили в «поруб», а Полоцк передали Изяславу Киевскому. Трое братьев отобрали Владимир Волынский у местного князя, которого перевели в Смоленск. После смерти смоленского князя они поделили между собой доходы от его княжества.

Ярославичи старательно поддерживали культ первых русских святых Бориса и Глеба. Они совместно решили судьбу дядьки Судислава.

Раздел Южной Руси обеспечил оборону Киева от кочевников. Пока Ярославичам удавалось противостоять степи, их власть оставалась прочной и непоколебимой. Военные неудачи разрушили триумвират. В середине XI г. в Причерноморье вторглись половецкие орды, вытеснившие печенегов. Ярославичи недооценили мощь нового противника. В 1068 г. они получили известие о нападении половцев на Переяславль. Собрав дружины и городские ополчения, князья выступили навстречу орде. Битва на реке Альте (1068 г.) закончилась разгромом русской рати. Когда Изяслав с остатками войска вернулся в Киев, народ собрался на вече и решил продолжить войну. Киявляне потребовали, чтобы князь роздал им оружие и коней. Дружина не оправилась от разгрома и Изяслав отказался подчиниться постановлению веча. Тогда толпа разграбила княжий двор. Изяслав был свергнут и бежал в Польшу. Народ избрал на киевский престол полоцкого князя Всеслава, освобожденного из киевской тюрьмы.

Призвав на помощь войска короля Болеслава, Изяслав двинулся на Русь. Киевляне выступили навстречу, изготовившись к битве. Но Всеслав не собирался защищать чужую отчину. Он бежал в Полоцк. Тогда киевляне обратились к Святославу и Всеволоду, прося у них помощи против ляхов. Если князья не придут на помощь Киеву, заявляли они, «то нам неволя: зажегши град свой, ступим в гречьску землю». Когда потомки Игоря Старого не смогли обеспечить безопасность столицы, то киевляне пригрозили им, что переселятся на Балканы под защиту Византийской империи. Их слова показали, что не только при хазарах, но и при Игоревичах Киев сохранял значение торгового города, существовавшего благодаря оживленной торговле с Византией и стоявшего над местным славянским миром. Победа кочевников означала военное разорение, но что еще опаснее — невозможность торговать на византийских рынках. И ныне Святослав и Всеволод не оказали помощи киевлянам, но постарались примирить их с Изяславом. Посредничество младших братьев достигло цели. Население открыло ворота перед Изяславом.

Киевский князь беспощадно расправился с участниками мятежа. 70 киевлян были казнены, некоторые из мятежников ослеплены. Вторично заняв престол, Изяслав не вернул себе былой популярности среди столичного населения. После сражения на Альте хан Шарукан с двенадцатитысячным войском напал на Чернигов, но был разбит Святославом и захвачен Черниговцами в плен. Победа князя вернула Чернигову значение, каким он пользовался при князе Мстиславе. Киев же утратил свое военное превосходство над Черниговским княжеством. Когда Святослав Черниговский решил изгнать старшего брата Изяслава из его киевской отчины, киевское вече не оказало помощи своему князю. Переяславский князь Всеволод выступил на стороне Святослава, и в 1073 г. последний занял Киев. Изяслав должен был во второй раз покинуть свою столицу.

Княжеские усобицы обнаружили, сколь значительное влияние оказывал на ход политической борьбы институт веча, восходивший к родоплеменному строю. Значение народного собрания — веча упрочилось после того, как на Руси появились богатые города и относительно многочисленное городское население. Роль городов возросла, когда сформировались городские ополчения, именовавшиеся «тысячей». Во главе ополчения стояли тысяцкие.

Северная Русь развивалась тем же путем, что и Южная. В Новгороде княжеская власть не меньше зависела от веча, чем в Киеве. Когда вече свергло киевского князя Изяслава, князь Святослав посадил в Новгороде сына Глеба. Не позднее 1078 г. новгородцы «выгнаша (Глеба. — Р. С.) из града». Князь бежал за Волок, где был убит чудью.

По смерти Святослава на киевский престол вернулся Изяслав, а затем младший из членов триумвирата Всеволод (1078-1093). Гибель новгородского войска на Балканах и раздел собственно Руси между тремя старшими сыновьями Ярослава имели важные последствия. Южная Русь стала средоточием политической жизни государства, главной опорой киевской династии, тогда как Северная Русь отступила в тень. В такой ситуации Всеволод посадил старших сыновей в Чернигове и Переяславле, а Новгородское княжество отдал внуку Мстиславу.

Распри между Ярославичами сопровождались церковной смутой. Будучи изгнан из Киева в 1068 г., Изяслав пренебрег посредничеством православного духовенства и обратился за помощью к Западу. Он побывал при дворе германского императора, а затем послал сына к папе римскому. Последний особой грамотой признал законность его прав на русский престол. Католический король Болеслав помог Изяславу вернуть Киев.

Раскол мировой христианской церкви в XI в. углубился. Католики и православные усердно предавали друг друга анафеме. Константинополь с тревогой наблюдал за проникновением «латинства» в православные епархии.

Князья Изяслав и Святослав были женаты на католичках. Всеволод — на греческой царевне. Неудивительно, что Царьград оказывал особое покровительство младшему из триумвиров. Сохранилось письмо императора Михаила VII к Всеволоду с предложением во имя торжества православия заключить с ним особый союз, не привлекая к нему других князей, «кто не имеет одного с нами благочестия», с кем нет «согласия в божественном обряде». Под другими князьями император подразумевал, видимо, старших Ярославичей. Не только раздел Руси между Ярославичами, но и наметившиеся расхождения по вопросу об отношении к «латинству» стали причиной реформы высшей церковной иерархии. Рядом с киевской митрополией на Руси стали функционировать еще две митрополичьих кафедры — в Чернигове и Переяславле. Византийский перечень митрополий XII в. отводил 72-е место митрополии в «Черном городе и Новой Руси». Черниговская митрополия была образована между 1059 и 1071 гг. Переяславская кафедра возникла в 1070-х гг. Старому киевскому митрополиту Георгию пришлось покинуть Русь и уехать в Константинополь. Приверженность православию помогла Всеволоду и его потомкам одержать верх в борьбе за власть. Митрополичьи кафедры за пределами Киева существовали очень недолго.

Киевские князья безуспешно пытались подчинить Полоцкое княжество, населенное кривичами. Смоленские кривичи остались под властью киевских князей, двинские — в составе Полоцкого княжества.

Подобно кривичам, племя ледзян было также рассечено на части княжескими границами. Лендзяне были единственным восточнославянским племенем, сопротивлявшимся киевской варяжской династии в течение столетия. Русы сравнительно легко подчинили малочисленные финские и славянские племена в Ростовской земле. Однако даже в XI в. киевские князья избегали прямой дороги через вятичские леса и ехали в Ростов и Муром кружным путем через Смоленск и верховья Волги. Вспоминая о ратных подвигах Владимир Мономах упомянул о своем самом первом походе, когда он был послан отцом в Ростов и прошел «сквозь вятичей». Почти 20 лет спустя Мономах затеял большую войну с вятичами. Для завершения кампании ему потребовалось два года. «В вятичи ходихом, — писал он, — по две зимы на Ходоту и на сына его, и по Корьдну ходих 1-ю зиму». Как видно, городок Кордна располагался в землях вятичей. Первый зимний поход на Кордну не дал успеха. Лишь во время второго похода князь Владимир победил вятичского «князя» Ходоту с сыном и завоевал землю вятичей. Взятие Пересечня в земле уличей, разрушение Искоротеня в земле древлян и поход на Кордну в земле вятичей — таковы были главные этапы завоевания восточноевропейских славян в X-XI вв.

Киевский летописец допускал некоторые преувеличения, когда писал, что Всеводод «переима власть Руськую всю». При всех успехах «самовластцу» Руси не удалось сделать Киев отчиной своей семьи.

Камнем преткновения для Всеволода и его наследников стали взаимоотношения с киевским вечем и боярами. Сосредоточив в своих руках большую власть, Всеволод перестал считаться с мнением старшей дружины, приблизил «уных» (младшую дружину) и «совет творяше с ними». «Унии» стали грабить народ, «людий продавати», а в результате «княжья правда» перестала доходить до народа.

После смерти Всеволода его сын Владимир Мономах должен был покинуть Киев. Претендентом на престол выступил Святополк II, сын старшего Ярославича. Жители Киева вышли из города навстречу князю и «прияша с радостью». В киевских летописях можно найти дополнительные указания на причины размолвки Мономаха с киевлянами. Незадолго до смерти Всеволода половцы разгромили пограничные городки к югу от Киева и Переяславля. Вслед за тем они прислали на Русь послов с предложением о мире. Князь Владимир Мономах и «старшая» киевская дружина были против немедленной войны с ордой. Поэтому киевляне радовались прибытию Святополка, ожидая от него решительных действий. Как записал летописец, «Володимер хотяше мира, Святополк же хотяше рати». Киевляне отказали в доверии Мономаху по той же причине, что и Изяславу в 1068 г.

Святополк привел из Турова дружину в 700 отроков. Располагая столь незначительными силами, князь заявил, что готов возглавить поход на половцев. После совета с туровской дружиной князь велел арестовать половецких послов и стал готовиться к походу.

Вместе с киевским престолом Святополк унаследовал «большую дружину отню (Изяслава) и стрыя (Всеволода)». Старшие дружинники надеялись, что Святополк не в пример Всеволоду будет считаться с их авторитетом и не станет теснить их «уными» отроками. Но князь не оправдал их надежды. Решение о войне с половцами было принято без совета с «большой дружиной»

Поведение туровской дружины быстро остудило радость киевлян по поводу обретения князя. Оказавшись в богатом и многолюдном городе, Святополк под предлогом войны спешил наполнить свою казну. Туровские отроки не отставали от князя. Автор киевского свода 1095 г. не побоялся обличить жадность Святополка и его окружения. Прежние князья, в отличие от нынешнего, утверждал он, не собирали многого имения, не налагали на людей вир и продаж, и дружина их «не жадаху, глаголюще: мало ми есть, княже, двухсот гривен». Печерский монах заклинал власть имущих отстать «от несытьства своего» довольствоваться «уроками, никому же насилия творяще». Упреки по адресу Святополка как две капли воды напоминали обвинения в адрес его предшественника Всеволода.

Святополк начал войну с половцами, следуя общему настроению. Он призвал на помощь Мономаха из Чернигова, и тот подчинился воле «старейшего» князя. Дружины из Киева, Чернигова и Переяславля соединились в столице и двинулись в степь. Они успели дойти до Триполья к югу от Киева, где столкнулись с половецкой конницей. На военном совете Мономах в последний раз пытался предотвратить войну, к которой Русь не была готова. На его стороне выступил киевский тысяцкий Ян Вышатич. Однако киевляне заявили: «Хотим ся бити». Битва у Триполья завершилась полным разгромом киевских, черниговских и переяславских дружин.

Киевляне не смирились с поражением и настояли на новом походе против половцев.

Вести войну с ордой без черниговских и переяславских дружин Киев не мог. Но Святополк и на этот раз не стал перечить народу. Его малочисленное войско было окружено половцами к югу от Киева и разбито. Потери русских были ужасающими — «паче неж у Трьполья». Здание «единой Руси», воздвигнутое Всеволодом, рухнуло мгновенно.

Наследник черниговской отчины князь Олег Святославич призвал на помощь половцев и принудил Владимира уступить ему Чернигов. Лишившись Чернигова, Мономах вернулся в Переяславль.

При жизни Всеволода Мономах проводил много времени в Киеве, помогая отцу управлять Русью. Теперь ему пришлось сесть на княжение в Переяславль. Вспоминая о тех годах Мономах горько жаловался на судьбу: «И седех в Переяславле 3 лета и 3 зимы и с дружиной своею, и многы беды прияхом от рати и от голода». Переяславское княжество было разорено дотла. Половцы со своими стадами и кибитками расположились на его территории, как на своей земле. «Волость» с трудом могла прокормить княжескую дружину. После того как Мономах утратил Киев и Чернигов, его сын Мстислав принужден был уступить Новгород младшему брату Олега Святославича Давиду. Однако Давид княжил в Новгороде недолго. Новгородцы «не взлюби» Давида и в 1096 г. «выгнаша ю», после чего вернули на княжение в Новгород Мстислава.

Дети Ярослава искали средства на Западе, внуки обратили взоры в сторону великой степи. Чтобы скрепить мир с половцами Святослав Киевский женился на дочери Тугорхана. Мир оказался непрочным. Стремясь отогнать половцев от Переяславля, Мономах велел умертвить ханов Кытана и Итларя, заключивших с ним мир. Доверие половцев к договорам с Русью было подорвано.

Святополку и Мономаху пришлось сообща отражать усилившийся натиск кочевников. Князья неоднократно обращались за помощью в Чернигов. Но Олег уклонялся от участия в войне с половцами. Наконец Святополк предложил всем князьям собраться в Киеве и «учинить ряд о Русской земле» перед духовенством, старшей дружиной и горожанами. На этот раз Олег согласился, но местом встречи стал не Киев, а Любеч, пограничный город его черниговской отчины. На съезде в Любече 1097 г. Олег добился от братьев признания его прав на отцовскую волость.

На съезде князья поклялись, что отныне будут иметь «едино сердце», не дадут половцам разорять Русь и «нести» землю «розно». Клятва о соблюдении «Рускые земли» завершилась словами: «каждо да держит отчину свою». Союз был заключен на условии неприкосновенности внутренних «отчинных» границ между русскими княжествами. Съезд подтвердил, что Святополк имеет право на киевскую отчину отца, Мономах — на отчину Всеволода, трое Святославичей — на отчину Святослава. Так под видом возврата к прошлому князья упразднили наследие Ярослава. Постановления Любечского съезда узаконили переход к раздробленности Руси. «Ряд» Ярослава установил «старейшинство» киевского князя ради поддержания единства Руси и объединения военных сил ее князей. В постановлении 1097 г. ни один из князей не был назван «старейшим». Братья не желали поступаться своими правами в пользу киевского князя. Святополк же не обладал авторитетом, и на его стороне не было такого перевеса сил, который позволил бы ему диктовать волю «младшей» братии.

Решения съезда о поддержании мира и согласия на Руси были нарушены на другой же день после их утверждения. Святополк не добился от братьев признания своего «старейшинства» и опасался потерять киевский престол. Волынскому князю Давиду Игоревичу, внуку Ярослава, нетрудно было убедить его в том, что Мономах с Васильком Ростиславичем из Теребовля составили заговор и готовятся захватить Киев. Святополк поспешно вызвал в столицу князя Василька и арестовал его. Собрав вече, Святополк убедил горожан, что Киеву грозит опасность. Мономах намеревался убить его и занять столицу. Вече не стало перечить князю. Судьба Василька была решена. Святополк выдал его Давиду, а тот ослепил князя. Решение веча дало Святополку повод обрушить гонения на приверженцев Мономаха в Киеве. Аресты сопровождались конфискациями имущества заподозренных бояр. Если верить Печерскому патерику, «Святополк Изяславич много насилие створи и домы сильных искорени без вины, имение многим отьим».

Весть об ослеплении Василька вызвала возмущение князей, участвовавших в Любечском съезде. Примирившись со Святославичами, Мономах двинулся на Киев. Святополк готовился бежать из своей столицы. Но народ не отпустил его из города. С большим трудом Святополку удалось удержать киевский престол.

В 1101 г. русские князья собрались на съезд под Киевом и заключили мир с половцами, обменявшись заложниками. Прошло два года, и Мономах настоял на разрыве мира с половецкой ордой. Русская рать собралась в Киеве, спустилась к порогам, а оттуда направилась в глубь половецких степей в Приазовье. Сражение произошло на реке Сутень и закончилось бегством половцев. Хан Белдююз, попавший в плен, был казнен по приказу Мономаха.

Во время второго похода 1111 г. русские князья поставили целью занять половецкие «городки» на Северском Донце. (Один из этих «городков» некогда служил ставкой хана Шарукана, другой — Сугров). В Шарукане жило много христиан, и мономах занял его без боя, выслав впереди войска священника с крестами. Сугров оказал сопротивление, за что был сожжен русскими. Когда войско повернуло в обратный путь, половецкая орда напала на него. Двухдневное сражение завершилось поражением половцев.

Степному походу предшествовал княжеский съезд. Главным предметом спора на съезде был вопрос о смердах и весенней пахоте. Члены киевской дружины утверждали, что поход разорит смердов и помешает им засеять пашню, что грозило Руси голодом. Мономах заявил, что главная угроза для смердов таится в половецких набегах. Княжеские дружины были малочисленными, но князья научились побеждать половцев, вооружая смердов.

Святополк надеялся закрепить киевский престол за своим потомством. Для этого ему надо было удержать Новгород. По его настоянию Мономах отозвал с новгородского стола сына Мстислава. Святополк объявил о передаче Новгорода своему наследнику. Но решающее слово осталось за вечем. Новгородцы отказались подчиняться киевскому князю и прислали сказать ему: «Не хочем Святополка, ни сына его, аще ли две главе имеет сын твой, то пошли». По давней традиции киевские князья имели неоспоримое право на Новгород. С новгородского стола наследник сын переходил на киевский. Возращение Мстислава в Новгород предвещало поражение старшей ветви династии.

Святополк умер в Киеве 16 апреля 1113 г. По словам летописца, «плакашася по нем бояре и дружина его вся». Тысяцкий и старшая дружина рассчитывали передать власть сыну Святополка. Они боялись, что переход власти к Мономаху возвысит переяславских бояр, окружавших князя в его вотчине. Но киевское вече не сочувствовало намерениям своих бояр. Начался спор, кого из князей следует пригласить в Киев. Прения на вече послужили толчком к мятежу в городе. Сначала толпа разгромила двор тысяцкого Путяты и дворы сотских, а затем бросилась грабить дома еврейских торговцев.

Хазарско-еврейская община в Киеве существовала с тех пор, как Хазария завоевала Нижнее Поднепровье и основала тут свою факторию Самватас. При русах Киев оставался важным центром хазарско-еврейской торговли. Доказательством тому служит письмо на древнееврейском языке, составленное в Киеве в X в. и подписанное членами местной хазарско-еврейской купеческой общины. Евреи населяли отдельный квартал в северо-западной части «города Ярослава», отчего близлежащие ворота назывались Жидовскими. К XI-XII вв. русы подверглись ассимиляции и полностью растворились в славянском населении Киева. В отличие от них евреи сохранили свою особость. Упадок Хазарии и появление печенегов, а затем половцев в Причерноморье оказали крайне неблагоприятное влияние на киевскую торговлю. Натиск кочевых орд повлек за собой сокращение восточной торговли на Черном море и перемещение торговых путей в бассейн Средиземного моря. Лишившись прибыли от торговли с Востоком, купцы были вынуждены вкладывать деньги в ростовщические операции. Проток восточной серебряной монеты на киевский рынок резко сократился, тогда как потребность общества в деньгах увеличилась. Все это послужило почвой для расцвета ростовщичества. От непомерно высоких «резов» (процентов на ссуды) страдали одинаково и дружина князя и торгово-ремесленное население Киева.

Некоторые историки полагают, что в 1113 г. на Руси произошел первый еврейский погром. Это мнение не согласуется с фактами. Мятеж в Киеве имел главной своей причиной борьбу за власть, попытку посадить на престол Мономаха. Мятежники стремились избавиться от долгов, ограбив своих кредиторов. Торговые люди рассчитывали покончить с богатыми конкурентами.

Святополку не удалось основать династию в Киеве. Его наследники не получили поддержки от новгородского веча, а затем и от населения Киева. Из летописи трудно понять обстоятельства призвания Мономаха на киевский престол. По свидетельству «Жития Бориса и Глеба», в пользу Мономаха выступили «все людие, паче же болшии и нарочитии мужи». Опасаясь новых беспорядков и погромов они отправили гонца к переяславскому князю со словами: «поиде, княз, на стол отен и деден». Отец Мономаха поддерживал тесные связи с высшими иерархами церкви, Святополк был не в ладах с греческим духовенством. Это сыграло свою роль в происшедшем перевороте. Вопреки традиции Святополк был скромно похоронен в основанном им монастыре, а не в Десятинной церкви и не в Софийском соборе, где хоронили обычно киевских князей. Митрополит-грек встретил Мономаха в Киеве «с честью великой».

Оказавшись в Киеве, Мономах поспешил ввести ряд законов, облегчавших положение должников. От ростовщичества одинаково страдали и имущие верхи и низы общества. Имущие принуждены были платить огромные проценты. Простые люди, получив в долг имущество (купу), попадали под власть кредиторов, становясь закупами. По Уставу Мономаха закупы получили право уходить от господина, чтобы заработать деньги и освободиться от зависимости. Отныне заимодавец не мог обратить закупа в своего раба. Прежний ростовщический процент (треть суммы долга в год) был запрещен и установлен максимум — 20% годовых. Снижение ростовщических процентов и ограничение всевластия заимодавцев в отношении должников и закупов должно было предотвратить повторение погромов и успокоить недовольных.

Владимир Мономах занял престол в возрасте 60 лет, будучи умудренным политиком. Вместе с Киевом князь получил Туровское княжество, ранее находившееся во владении Святополка. Его сыновья держали в качестве отцовских посадников крупнейшие города Руси — Новгород, Переяславль, Смоленск, Суздаль. Наследник Святополка пытался вести борьбу с Мономахом с помощью Польши и Венгрии, но погиб в затеянной им войне. Полоцкий князь Глеб выразил покорность киевскому князю. Но это не удовлетворило Владимира. Он отнял у Глеба Минск, затем свел князя в Киев, где тот вскоре же умер.

Нашествие половецких орд представляло одинаковую угрозу и для Руси и для Византии. Подвергшись нападению половцев в Европе и турок-сельджуков в Малой Азии, империя обратилась к Западу, что положило начало эпохе крестовых походов в Европе. В 1095 г. папа Урбан II призвал Европу освободить Святую землю от неверных. Крестоносцы отвоевали у мусульман Иерусалим. Византия утратила Сирию, но ее военное положение улучшилось.

Владимир Мономах пытался использовать затруднения империи, чтобы осуществить давнюю мечту киевских государей. Он выдал дочь замуж за византийского царевича Льва Диогена. После гибели зятя Мономах направил посадников в дунайские города, принадлежавшие царевичу, и объявил о присоединении их к Киеву. Вслед за посадниками на Дунай отправился на княжение сын Мономаха Вячеслав. Однако попытка Руси утвердиться на Дунае не удалась. Князю Вячеславу пришлось покинуть свои дунайские владения.

Осуществлению планов Киева мешали внутренние усобицы, подрывавшие мощь государства. Черниговские князья, поглощенные борьбой с киевскими князьями, не смогли удержать под своей властью земли на Черном море. В начале XII в. Тмутаракань была завоевана византийцами.

Домогаясь помощи Запада император Алексей II Комнин предложил обсудить вопрос о преодолении догматических разногласий между западной и восточной церковью. Идея унии породила известную веротерпимость. Однако греческое духовенство, особенно на периферии православного мира, настороженно отнеслось к призывам императора. Киевские митрополиты продолжали обличать вероотступничество латинян, но остановить проникновение на Русь латинства не могли. Не искушенные в тонкостях догматических споров, князья не скрывали симпатий к латинским обрядам. На словах они осуждали латинян, на деле использовали любую возможность, чтобы породниться с латинскими королевскими и княжескими домами. Владимир Мономах, сосватав дочь венгерскому королю, обратился к главе церкви с вопросом, «како отвержени быша латина от святыя соборныя и правоверные церквы?» Разъяснения митрополита не помешали заключению брака. Сыну Мстиславу Мономах избрал в жены шведскую принцессу. Из дочерей Мстислава одна была замужем за императором Андроником Комнином, две дочери и два сына породнились с латинскими владетельными семьями Скандинавии, Венгрии, Чехии и Хорватии. Греки имели основания упрекать потомков Ярослава за уступки латинянам.

В эпоху княжеских съездов князья упрочили свои права на отчины. Неизбежным следствием такого порядка был раздел Руси. Однако династии Мономаха удалось на время приостановить распад государства, осуществив на практике идею старейшинства киевского князя. Опираясь на свое военное превосходство, князь Владимир гасил усобицы, смирял непокорных братьев и племянников, распоряжался отчинами подручных князей.

Сын греческой царевны Владимир Мономах был по меркам своего времени хорошо образован и проявлял склонность к литературному труду. В своем «Поучении детям» Мономах предстает, как христианский писатель и князь, который и «худаго смерда и убогые вдовице не дал есмь силным обидети». Давая сыновьям советы, как вести войну и как держать дом, как благотворить убогим, сиротам и вдовицам, Владимир следовал своим представлениям об идеальном правителе.

В жизни Мономах не всегда шел прямым путем, нарушал клятвы, не чурался вероломства, был беспощаден к врагам. Его политика отмечена чертами византийской изощренности, «лукавства», за которое русские летописи столь часто упрекали греков.

После смерти Владимира киевский престол наследовал его сын Мстислав (1125-1132). Ему удалось наконец подчинить своей власти Полоцкое княжество. Последние полоцкие князья были отправлены в изгнание в Константинополь.

После Мстислава киевский престол достался его братьям. Раздор между ними привел к тому. Что в борьбу за Киев вступили дети Олега — внуки Святослава Ярославича, сидевшие в Чернигове. Русь окончательно утратила государственное единство.

Исследование общественного строя Древней Руси сопряжено с большими трудностями. Древнерусские архивы погибли. Среди сохранившихся источников наиболее значительным является ранний свод русских законов. Согласно преданию, записанному новгородским летописцем, князь Ярослав дал Правду новгородцам с таким напутствием: «По сей грамоте ходите, яко же спиах вам, такоже держите».

Правда Ярослава представляла собой запись обычного права. В языческой Руси нормы обычного права имели силу неписаного закона. Крещение Руси и введение в употребление славянской письменности создали почву для записи и упорядочения законов. Первая статья Правды Ярослава гласила: «Убиет муж мужа, то мстить брату брата, любо сынови отца, а любо отцю сына, любо брату чада, любо сестрино сынови, аще не будет кто мстя, то 40 гривен за голову». Обычай кровной мести лежал в основе «закона русского» (норманнского), на который ссылались конунги Олег и Игорь при заключении договоров с греками. В договоре Игоря было записано: «Аще убьет хрестеянин русина или русин хрестеянина, да держим будет створивый убийсство (убийца) от ближних убьенаго, да убьют и (его)». Итак, в случае убийства византийца (хрестьянина) или норамнна (русина) ближние погибшего (степень родства не уточнялась) имели право умертвить преступника или забрать имущество убежавшего убийцы. При родовом строе кровная месть была действенным регулятором общественного порядка. Распад родоплеменных отношений сопровождался формированием новых регуляторов. Кровная вражда могла не стихать на протяжении жизни нескольких поколений. Правда Ярослава серьезно ограничила сферу действия обычного права. Очертив круг родственников, имеющих право мстить. Отныне месть ограничивалась двумя поколениями. Внуки, дядья и двоюродные братья убитого исключались из числа мстителей. Кровную месть должна была заменить система штрафов. По Русской правде убийца, избежавший мщения платил строго определенную сумму в 40 гривен (2 кг серебра). Ту же сумму штрафа — 40 марок — встречаем на скандинавском севере. Раньше всего она была введена королевскими законами в Дании (XI в.), позднее в — Норвегии и Швеции.

Договоры с греками защищали жизнь лиц «от рода руского» (норманнов). Русская правда имела в виду дружину киевского князя. Закон ограждал прежде всего честь воина — «мужа». За похищение коня или оружия у дружинника обидчик платил 3 гривны, за пощечину, удар чашей или рогом для вина на пиру, за попытку оттаскать мужа за усы или бороду — 12 гривен. Непомерные штрафы должны были прекратить ссоры внутри княжеской дружины, грозившие ослабить ее боеспособность. Штраф в 12 марок был первоначально высшей пеней во всех скандинавских странах.

Князья дополнили текст Русской правды новыми статьями и разъяснениями. Дополнение к статье о кровной мести гласило: «Аще ли будет русин, или гридень, любо купце, или ябетник, или мечьник, аще ли изгой будет, любо словенин, то 40 гривен положи за нь». Перед нами самое древнее (в законодательном памятнике) описание «иерархической лестницы», сложившейся в русском обществе. На верхней его ступени стоит «русин», в котором нетрудно угадать «русина» из договора Игоря. Из среды русов еще не выделились бояре, но рядом с русином, старшим дружинником, появился гридин — младший дружинник. В договоре Игоря «русин» («от рода руского») — без сомнения, норманн. В Правде Ярослава этническая окраска термина изменилась. Русинами называли, видимо, и потомков русов, и «нарочитых мужей» — знать славянского происхождения, которую стали принимать на княжескую службу с давних времен. Со временем русинами стали называть жителей собственно Руси, т.е. Киева, Чернигова и Переяславля. Штраф в 40 гривен имел ввиду преимущество верхи южнорусского общества, будущее боярство. Ступенью ниже дружинников стояли купцы, еще ниже — ябедники и мечники, т. е. низшие судебные исполнители, сборщики дани, стражники. Упоминание об изгоях указывает на то, что крушение старых общественных устоев затронуло людей различного социального положения. Современники отметили наиболее распространенные случаи изгойства: «изгои трои: попов сын грамоте не умеет, холоп (раб. — Р. С.) из холопства выкупится, купец одолжает, а се четвертое изгойство:… аще князь осиротеет». Изгои составляли как бы промежуточный слой общества, в который могли выбиться холопы или опуститься священники, купцы и князья.

Летописное известие о том, что Ярослав дал Правду новгородцам, по-видимому, имеет реальную основу. Присутствие князя с войском в Южной Руси само по себе гарантировало безопасность гридней, ябедников и мечников. В Новгороде ситуация была иной. Новгородский посадник и его люди, присланные из Киева должны были обеспечить сбор дани в пользу Киева. При любом удобном случае новгородцы старались порвать зависимость и прекратить уплату дани. Ярослав много лет княжил в Новгороде и сам отказался платить дань отцу — киевскому князю. Давая Правду Новгороду, Ярослав ставил под защиту нового закона своих людей в Новгороде и одновременно старался внушить новгородцам, что перед лицом закона все равны. В списке лиц, подпадавших под действие статьи о 40 гривнах штрафа, вслед за изгоями записаны «словене». Под словенами законодатели подразумевали ильменских словен — жителей новгородской земли. Закон защищал не все новгородское население. За смердов — сельских «словен» полагался небольшой штраф. В то же время Правда «нарочитых мужей», воинов из новгородской тысячи и пр. приравнивала к русинам из Южной Руси.

От примитивного полюдья киевские князья перешли к XI-XII вв. к более сложной и устойчивой системе сбора дани. В главных центрах — Киеве и Новгороде — сравнительно рано стал формироваться княжеский домен. Не позднее 1086 г. князь Ярополк Изяславич, внук Ярослава Мудрого, пожаловал киевскому Печерскому монастырю «всю жизнь свою Небольскую волость и Деревьскую и Лучьскую и около Киева». Ярополк получал доходы в виде даней с других поступлений со всей территории княжества, но эти средства подвергались в дальнейшем многократному разделу: часть шла в Киев к великому князю, часть — дружине, десятину получала церковь и пр. Обращение трех волостей (Небольской и др.) в домен позволило Ярополку сконцентрировать все волостные доходы в своих руках. Понятно, почему князь считал эти волости своим достатком — «всей своей жизнью». (В XII в. люди употребляли то же понятие «жизнь» применительно к боярским «селам» или вотчинам. Князь Изяслав, изгнанный из Киева говорил дружине: «Вы есте по мне из Рускыя земли вышли, своих сел и своих жизней лишився»).

В Новгороде сидели подручные князья киевского государя, и они стали «устраиваться» на земле несколько позже, чем князья Южной Руси. Различие заключалось в том, что на севере потомки Владимира Мономаха успели освоить («окняжить») в XII в. крестьянские волости значительно более крупные, чем на юге Руси. Новгородские писцовые книги XV в. позволили В. Л. Янину обнаружить реликтовый слой древнего княжеского землевладения. Ядро княжеского домена, образовавшегося в новгородской земле XII в., включало обширную территорию между Селигером и Ловатью. В состав предполагаемого домена входили крупнейшие крестьянские волости (Морева, Велила, Стерж, Лопастицы, Буец, погосты Холмский, Молвятцкий, Жабенский, Ляховичи).

Возникновение домена значительно усложнило структуру и функции княжеского «двора». Из среды старших дружинников выделились «огнищане». Со временем огнищанин превратился в дворецкого боярина в думе князя. Не менее высокое положение занимал «старый» (старший) конюх князя, получивший со временем чин конюшего боярина. (Во Франции титул маршала произошел от титула королевского конюшего). От деятельности конюшего зависела боеспособность княжеского конного войска. Между тем собственных конных заводов, которые могли бы вырастить боевых коне, на Руси не было. Их надо было завести.

При Ярославичах гибель старшего конюшего на конских пастбищах Волыни вызвала крайнюю тревогу в Киеве. Князь Изяслав Ярославич счел необходимым пересмотреть статьи Древней Правды и удвоить штраф за убийство высокопоставленного агента. Его решение дало основу новому узаконению: «А конюх у стада старый 80 гривен, яко уставил Изяслав в своме конюсе, его же убиле дорогобудьцы».

Решающее значение при составлении средневековых законов имели прецеденты. Судебный прецедент с конюшим положил начало составлению новых законов.

Трое братьев Ярославичей — Изяслав, Святослав и Всеволод — собрались на съезд вместе с тысяцкими воеводами от главных городов Южной Руси и, не отменяя старую Правду, дополнили ее текст новыми постановлениями. Новый кодекс получил заголовок: «Правда установлена Руской земли, егда ся совокупил Изяслав, Всеволод, Святослав, Косячко, Пренег, Микифор Кыянин, Чюдин Микула». Ярославичи начали с того, что ввели повышенный штраф за убийство управителя домена— огнищанина. Закон предусмотрел три случая: убийство огнищанина в ссоре, в разбое, при грабеже амбаров, конюшен и хлева. В первом случае с убийцы взыскивалось 80 гривен, в последнем виновного убивали без промедления «во пса место». Если население не могло отыскать и выдать князю убийцу, штраф («виру») должна была платить вся волость, на территории которой было совершено преступление.

Ярославичи подтвердили «Урок Ярославль», согласно которому вирник, посланный в волость для сыска, суда и расправы, взыскивал с населения 60 гривен, а также кормился в волости в течение недели.

Ярославичи разработали целую систему наказаний за покушение на княжескую собственность и на жизнь тех, кто ведал этой собственностью. Примерно половина статей Правды определяла размеры штрафа за покражу хлеба, скота, птицы, собак, сена, дров, за вторжение в княжеские охотничьи угодья, разорение пасеки, кражу лодьи и пр.

Древняя Правда в основном зафиксировала нормы обычного права. Правда Ярославичей регламентировала новые явления жизни, связанные с появлением княжеского домена. Центральное место в кодексе занимал закон о нарушении межи: «А иже межоу переореть либо перетес, то за обиду 12 гривен». По Правде Ярослава штраф в 12 гривен ограждал честь княжеского дружинника. Ярославичи приравняли нарушение межи к оскорблению чести и насилию над огнищанином и тиуном.

Крестьяне на Руси жили общинами, что определяло порядок землевладения в сельской местности. Население страны было малочисленно, фонд свободных земель огромен. Пашенное земледелие сочеталось с подсечным, что предполагало периодическое перемещение крестьянского населения. При таких условиях отдельные крестьянские хозяйства не нуждались в меже. Межевые знаки разграничивали обычно целые «миры» или волости. Князья формировали свой домен за счет окняжения крупных крестьянских волостей. В этом случае волостная межа превращалась в межу княжеского домена (будущей вотчины). Закон о меже гарантировал охрану священной и неприкосновенной частной собственности на землю.

Согласно Правде Ярослава «примучивание» смердов «без княжа слова» влекло штраф в 3 гривны. Князь присылал в села своих старост сельских. Вместе с ратиными (ратай — пахарь) старостами они надзирали за порядком в деревне. За убийство старосты взимали штраф в 12 гривен, за смерда и холопа — 5 гривен.

К низшим слоям русского общества принадлежала челядь, упоминания о которой имеются в договорах с греками и в Правде. «Мужи» владели рабами — челядью — наряду с прочим имуществом. Закон устанавливал порядок возвращения беглых челядинов и их наказания.

После мятежа в Киеве Владимир Мономах составил Устав. Вместе с Уставом в Русскую Правду были внесены дополнительные статьи. Новый свод — Пространная правда — стал руководством для русских судей на длительное время. Составители пространной правды по-своему прокомментировали законодательную деятельность Ярославичей. По их утверждению, сыновья Ярослава собрались на съезд, чтобы отменить кровную месть. В действительности старый порядок не был отменен одним законодательным актом. Общество постепенно изжило обычай кровной мести под влиянием религии и церковных законов. Замена мести системой штрафов отвечала интересам княжеской казны. По договору 944 г. имущество убийцы отходило в счет штрафа ближним убиенного. Штрафы Русской Правды шли, по общему правилу, в княжескую казну.

Большое влияние на формирование государственного и общественного строя Руси оказало христианство. Патриарх учредил в Киеве церковную иерархию по византийскому образцу. Возглавляли киевскую церковь греческие иерархи. Первым митрополитом из русских был священник Илларион, поставленный на киевскую кафедру «от благочестивых епископ» в Софийском соборе в 1051 г. Не вполне ясно, какие именно епископы, кроме Луки Новгородского, участвовали в поставлении Иллариона. Развитие церковной организации всецело определялось тем, что, во-первых, христианство проникало в толщу языческого населения с большим трудом и, во-вторых, церковь находилась в полной зависимости от светской власти. Князь распоряжался церковными должностями по своему усмотрению. Но при назначении на высшие посты он не мог обойтись без санкции трех епископов. Одна из старейших епископских кафедр располагалась в Белгороде подле самого Киева. Значение Белгорода определялось тем, что там располагался княжеский дворец. По преданию, князь Владимир держал там своих наложниц. Другая епископская кафедра была учреждена в небольшом пограничном городке Юрьеве примерно в 70 км к югу от Киева и Белгорода. Когда половцы сожгли Юрьев в 1095 г., киевский князь Святополк поселил епископа вместе с прочими жителями Юрьева во вновь построенный городок, который «в свое имя нарек Святополчь город». Этот княжий городок располагался в 50 км от Киева. Наличие трех епископств в пределах Киевского княжества позволяло митрополиту принимать решения независимо от церковных властей других княжеств.

После раздела Руси между сыновьями Ярослава князь Святослав добился учреждения епископства в Чернигове, а Всеволод — в Переяславле. Не вполне ясно, как была поделена между Ярославичами обширная Ростовская земля. На Белоозере дань собирали воеводы Святослава, тогда как Ростов, по-видимому, находился во владении Всеволода и его сына Владимира. К началу 1070 г. в Ростове появилась епископская кафедра.

Инициаторами крещения Киева были русы. Неудивительно, что ранее всего христианство утвердилось в собственно Руси, на территории Киева, Чернигова и Переяславля. Многочисленное христианское население жило в Тмутараканском княжестве, где епископская кафедра была образована не позднее 1080-х гг. Позднее епископства были открыты во Владимире Волынском и Полоцке.

На дальних северо-восточных окраинах авторитет православных миссионеров оспаривали языческие волхвы. В 1071 г. князь Святослав послал в Ростовскую землю воеводу Яна Вышатича для сбора дани. Ростовскую землю поразил сильный голод и воеводе трудно было выполнить поручение князя. Неподалеку от Белоозера Ян наткнулся на толпу голодных людей, которая направлялась из Ярославля на север и по пути грабила «лучших жен». Во главе толпы шли волхвы. Они убили священника, сопровождающего Яна, а затем, будучи приведены к воеводе, затеяли с ним спор о вере. По приказу воеводы кудесники были повешены на дереве. В Новгороде при князе Глебе народ едва не убил местного епископа по наущению волхва. Положение спасли князь и его дружина, собравшиеся на епископском дворе. Прения о вере закончились точно так же, как и в Ростовской земле. Волхв был убит князем.

Даже после крещения русское население еще очень долгое время оставалось в массе языческим или же придерживалось двоеверия. Светские власти употребляли средства насилия против языческой стихии. Со временем церковь пустила глубокие корни на русской почве. Христианская проповедь способствовала упрочению авторитета княжеской власти.

Благодаря церкви русские познакомились с византийскими учреждениями и законами. Церковную жизнь регламентировали Кормчая книга, свод церковных законов в Болгарском переводе.

Церковь сохранила некоторые языческие праздники, чтобы примирить славян с новым вероучением. Но она настойчиво искореняла ритуальные жертвоприношения, обычай многоженства, осуждала работорговлю, благоволила убогим и нищим.

Принятие христианства включило Русь в сферу византийского культурного влияния. После разгрома Западной Римской империи варварами Византия оставалась главным хранителем христианской культуры и письменности. В Византии родились и получили образование братья Кирилл и Мефодий, отправленные императором для миссионерской деятельности в Моравию. В середине IX в. братья создали славянскую письменность и сделали первые переводы богослужебных книг на славянский язык. Считают, что письменность проникла на Русь уже при Олеге, так как его договор с греками был написан по-гречески и по-славянски. Но Олег и члены его дружины были норманнами, и славянский текст договора был бы для них также непонятен, как греческий. Славянский перевод договора был сделан много позже. Русь усвоила письменность от византийских и болгарских миссионеров после крещения. В XI в. при митрополичьем доме и монастырях образовались первые русские библиотеки. Из 130 сохранившихся рукописных книг XI-XII вв. почти половина были богослужебными. Под влиянием болгарской письменности возникла собственная русская литература. Наиболее значительными сочинениями XI в. были «Слово о законе и благодати» Иллариона, «Житие игумена Феодосия» и «Житие Бориса и Глеба», написанные монахом Нестором, «Хождение в Палестинскую землю» игумена Даниила. Принятие христианства повлекло за собой переворот в искусстве. В княжеских столицах с помощью греческих мастеров были воздвигнуты громадные каменные соборы, украшенные фресками и мозаикой.

Просветительская деятельность церкви не сводилась к книжному учению. Монастыри давали практический пример жизни, утверждавший новое вероучение. Монастыри были центрами культуры, из них вышли знаменитые писатели и проповедники Древней Руси.

Среди монастырей самым влиятельным был Киево-Печерский монастырь. Он находился в ведении митрополичьего дома до начала XII в., когда Святополк сделал его княжим монастырем. В стенах обители монах Нестор составил при князе Святополке «Повесть временных лет». Особенность этого летописного свода заключалась в том, что его составители, благодаря покровительству князя впервые получили доступ к государственным документам, хранившимся в княжеском архиве («казне»).

Нестор переработал и многократно расширил летопись, полученную им от предшественников. Он рассматривал историю славян и Руси в контексте всемирной истории, ввел в летопись тексты договоров с греками X в. Главная тема сочинения Нестора получила отражение в заголовке его «Повести»: «Откуда есть пошла Русская земля и кто в Киеве пача первее княжити». Начало Руси в глазах Нестора, совпало с утверждением в Киеве княжеской династии Кия. Новгородские летописцы выдвинули свою версию происхождения Руси, получившую отражение в заголовке «Временника»: «…летописание князей и земли Руския, и како избра Бог страну нашу… и грады почаша бывати по местом, прежде Новгородчкая волость и потом Кыевская…» Новгородская версия опиралась на предание о Рюрике как основателе княжеской династии Руси.

Легенда о Кие получила на страницах «Повести временных лет» свою окончательную форму. Предшественники Нестора помнили о том, что Киев возник на Днепре у переправы: Кий сидел «на горе, где ныне увоз Боричев». Предание не содержало никаких указаний на княжеское достоинство Кия, и Нестору пришлось вступить в спор с современниками, которым легенда была хорошо известна. Автор свода писал: «Ини же, не сведуще, рекоша, яко Кий есть перевозник был, у Киева бо бяше перевоз тогда с оноя стороны Днепра, тем глаголаху: на перевоз на Киев». Чтобы опровергнуть толки о Кие-перевозчике, летописец сослался на мнимое путешествие полянского князя к императору в Византию. Имени императора инок не знал, но хитроумно обошел затруднение при помощи фразы: «…сказают,, яко велику честь (Кий) приял от царя, при котором приходив цари» (Кий принял честь от того царя, при котором приходил). Наличие городища Киевец на Дунае дало летописцу дополнительный аргумент в пользу концепции «Киевского княжества». Во время путешествия к неведомому императору Кий будто бы основал Киев и пожелал сесть в этом городке на княжение «с родом своим», но «близь живущие» ему «не даша». Мифическая история Кия как две капли воды напоминала реальную историю князя Святослава.

Нестор включил в «Повесть временных лет» ряд подробностей о жизни князя Владимира Святославича и о его языческих браках. Христианская жена князя Анна и ее греческое окружение много сделали для просвещения языческой Руси. Но киевский престол заняли не потомки Анны, а потомки язычницы Рогнеды, и придворный летописец не уделил внимания ни первой православной «царице» с детьми, ни окружавшим ее просветителям. Эпитафия на смерть Анны отличалась редким лаконизмом и равнодушием: «В лето 6519 (1011). Преставися цариця Володимеря Анна».

Получив доступ к архивам, Нестор включил в «Повесть временных лет» договоры с греками языческих князей Олега, Игоря и Святослава. Решающую роль при крещении Руси сыграл договор с греками первого христианского князя Руси Владимира. Но этот договор определил права но престол греческой царевны Анны, а потому он не был скопирован составителями «Повести временных лет» и погиб вместе с другими документами из княжеской казны. «Христианские» договоры конца X-XI вв. имели значительно больше шансов сохраниться до начала XII в., чем договоры первой половины X в. Они представляли неизмеримо большую ценность в глазах христианского летописца, чем договоры князей-язычников. Нестор понимал значение документов, попавших в его руки. Есть основания полагать, что он попытался сохранить фрагменты этих договоров.

После раздела Руси Ярославичами особую актуальность приобрел вопрос о внешних сношениях трех главных столиц — Киева, Чернигова и Переяславля. Статьи, определявшие порядок приема послов от названных столиц, включены в договор Игоря 944 г. Послам вменялось в обязанность по прибытии в Царьград вручить верительные грамоты, после чего они могли поселиться возле монастыря св. Мамы и получить «месячное свое — сълы (послы) слебное, а гостье месячное: первое от города Киева, паки ис Чернигова и ис Переяславля». Давно отмечено, что приведеный отрывок производит впечатление вставки, датируемой временем никак не ранее IX в. При Игоре послы от русских городов никак не могли предъявить грекам княжеские грамоты за отсутствием письменности, а послы от Переяславля вообще не имели возможности путешествовать куда бы то ни было, так как Переяславль еще не существовал. Константин Багрянородный старательно перечислил главные русские города, существовавшие при князе Игоре. Переяславля среди этих городов нет. Археологические данные подтверждают сделанное наблюдение. Древнерусские укрепления все без исключения имели небольшую площадь. На городище под Новгородом укрепленная часть поселения составляла немногим более 1 га, в Киеве — 11, в Чернигове — около 8, тогда как в Переяславле — около 80. Все эти данные подтверждают сообщения летописи о том, что Переяславль был основан князем Владимиром в 992 г. Наименование «Переяславль» не могло появиться ранее похода Святослава на Балканы, когда князь перенес свою столицу в болгарский Преслав (Переяславль). Владимир отказался от мысли завоевания Преслава, но основал свой Переяславль на Днепре.

Статья, определявшая порядок приема послов от Киева, Чернигова и Переяславля, повторно использована летописцем в рассказе о походе Олега на Царьград в 907 г. На этот раз цитата из договора переработана в «речь» греческих царей и бояр, обращенную к Олегу. Послы и гости, значилось в речи, пусть «возмуть месячное свое — первое от города Киева, а паки ис Чернигова и ис Переаславля, и прочии гради». Из летописи следовало, будто Переяславль существовал уже в начале X в. В тексте 944 г. ситуация с послами и гостями обрисована просто и ясно: русы сначала входят, а затем выходят из города («слы» и «купцы» входят в город «творят купля,, яко же им надобе и паки да исходят»). При переделке статьи договора в «царскую речь» летописец отбросил последние слова, заменив их: «не платече мыта ни в чем!». Так возник миф о том, что Олег добился исключительной привилегии беспошлинной торговли на рынках Константинополя. Это утверждение соответствовало представлению летописца о грандиозной победе Олега, но не отвечало истине.

Не следует думать, будто Нестор сам сочинил «посольские» статьи договора 944 г. Отсутствие литературных штампов указывает на то, что он списал отрывок из подлинных документов — текстов первых договоров христианской Руси с греками.

Киевский князь Святополк открыл перед печерскими старцами двери государственного архива. Русские летописи превратились в серьезный исторический труд. Но их составители оказались в положении придворных историографов. Это роковым образом сказалось на судьбах печерского летописания. После смерти Святополка князь Владимир Мономах и его наследники, понимая значение летописания, поспешили изъять «Повесть временных лет» из Печерского монастыря и передали ее в Михайловский Выдубецкий монастырь, семейную обитель Всеволодовичей. Иноки переделали текст «Повести», сообразуясь с волей нового князя.