Он открыл глаза. Высокий полог шатра над головой. Пахло каким-то кислым дымом, кровью и сырым железом. И дух стоял такой плотный да удушливый, словно это истопленная по-черному баня.
В голове шумело, виски давила тупая боль, мигом ставшая невыносимо острой, как только он попробовал приподняться.
– Гляди, гляди, очнулся, – послышался легкий шепоток. Тверд не понял, правда ли в нем угадывались нотки какого-то нездорового благоговения, или все это можно было списать на боли в башке.
– Что, тот самый?
– Ага. Один против всей нордской рати попер.
– Вот это я понимаю, воевода. Полк свой спасал…
Выходит, не послышалось. Получалось, что теперь на него и впрямь смотрели, как на полубога. Покосился на свою мирно лежащую на груди шуйцу. Она по-прежнему было в черной латной перчатке, и по первому же зову пошевелила всеми пальцами. Целая. Знали бы эти восхищающиеся им сейчас люди, что на самом деле его заслуги в том ратном подвиге нет. А знали бы норды, в чем тут дело, уж, конечно, в первую очередь отрубили бы эту руку к ящеру и сожгли бы еще вдобавок.
Он осторожно, чтобы не вызвать новый приступ боли в висках, огляделся. Шатер Светлого теперь превратился в огромную походную лекарню. Раненые валялись везде – на лавках, на столах, на толстых пушистых шкурах, да и просто на земле, на расстеленных плащах. Несколько человек таращились на него.
– Как все закончилось?
Он не узнал свой сухой, хриплый и каркающий голос. Слова тоже отозвались болью. На сей раз – в темени.
– Победили, – прогнусавил один из раненых воев с обмотанной тряпицей седой головой и перетянутой красным от напитавшейся крови полотном груди. По голосу и тону не сказать было, что победе этой он сильно радовался.
– Сколько? – перехваченным горлом каркнул Тверд, вспомнив сплошь усеянное телами поле сечи.
– Да, почитай, половина там осталась. Когда б не конница смоленская, кто его знает, как бы все еще повернулось.
– Нет, ну ты посмотри – опять живой! – донесся бодрый голос от входа в шатер. Повернув голову в ту сторону и, едва не зажмурив глаза от подступившей боли, он увидел черный силуэт гильдийца. – Слушай, может, не стоило тебе броню давать, а? Ты, гляжу, и без нее отлично справляешься, хрен тебя зарежешь.
Прок подошел к столу, на котором лежал Тверд, и присел на краешек.
– От тебя ж одних убытков знаешь сколько? Да я на тебя за последние дни израсходовал больше, чем на себя – за год.
– Выходит, трусоватый из тебя воин, – вяло улыбнулся кентарх. – Вечно хоронишься за чьим-то спинами.
– А из тебя – хреноватый. Вечно тебя все так крепко колотят, что потом чуть не из-за Камня доставать приходится. Вон, гляди, чего опять с броней доброй сделал? Нельзя, что ли, было мечом все эти удары отбить?
– Да как-то не догадался.
– Ладно, хоть догадался удар топором башкой отбить. Самый бесполезный, считай, у тебя орган.
По шатру пронесся шорох приглушенных смешков.
– Ну, ладно, – хлопнул Прок Тведа по плечу так, что у того от мгновенно разорвавшейся в голове боли потемнело в глазах. – Будет тебе людей раненых смешить, валяться тут среди них да прикидываться. Пойдем. Я тебя снаружи подожду.
Еле-еле доковыляв до полога шатра, на пути едва не блеванув от головокружения на раненых воев, разложенных на полу, он вышел наружу. Дохнувший в лицо ветер не принес особой свежести. Только отвратный смрад смерти, да терпкий запах дыма.
– Значит, победили…
– Вроде того.
Помолчали, вслушиваясь в беззаботный щебет птиц в дальней рощице. Небо обложили тяжелые серые облака. Они отбрасывали на землю массивные тени, будто пытаясь стыдливо прикрыть ими то, что наделали там, внизу, люди.
– Что-то радости особой не вижу.
– Ты думаешь, я живодер какой и мне нравится людей на бойню посылать?
– Светлого ж послал. Или его ярая конная атака – не твоя идея?
– Моя, чья ж еще… Он, я так понимаю, до последнего надеялся, что нас в сече всех поубивают, а сам чистым из всего этого вылезет.
– Людей жалко. Которые с ним на смерть пошли.
– А остальных, стало быть, не так жаль? Тут, чтоб ты знал, больше двух тысяч воев легло. Да сколько еще от ран помрут…
Тверд, переборов очередной приступ острой ломоты и в висках, и в темени, тихо выдохнул.
– Мои-то как?
– Да им-то что сделается? Варягу вон только в глаз саданули так, что раздулся на полбашки. И не понять – то ли вытек, то ли просто опух… У лучника твоего и вовсе – стрелы закончились, вот и все тебе неприятности.
– А в этой твоей… берлоге… ничего с глазом сделать нельзя?
– Зарастет. Если бы тебя и в этот раз отделали до полусмерти, и то не стал бы больше туда тащить. Хлопот больше.
– Ну, да. Дело-то ведь сделано, чего зря издерживаться… Смолян ты привел?
– Так а больше просто некому было. К концу боя холм наш командный был гол, что моя плешь.
– Чего ждал так долго?
– Перелома. Норды, они, знаешь ли, Светлого когда порубили, да знамя его потоптали, думали, что все, победили – сейчас обезглавленное войско наше разбежится в один миг. А оно осталось там, где стояло. И тут-то у них самих духу боевого поубавилось. Тоже ведь, знаешь, хлебнули кровушки. Без особого запала на последний штурм шли, тот самый, который ты решил героически в одиночку прекратить, – гильдиец растянул губы в невеселой улыбке. – И когда им в спину ударила конница, они даже и не подумали встречать ее копьями – побежали. Вся эта масса, что на твоем левом крыле скопилась, вернее, что от нее осталось, показала спину. А за ней и остальные развернули паруса. Пять верст их гнали да рубили.
Тверд закрыл глаза и постарался вдохнуть всей грудью. Кажется, в первый раз за долгое время над ним не нависали больше никакие неприятности, грозящие перерасти в исполинскую задницу.
– Так, значит… все?
В ответ Прок прочистил горло. Так деликатно, что это сразу Тверду не понравилось и очень сильно насторожило.
– Собственно, за тем я и пришел, – нехотя проговорил гильдиец. – Понимаю, конечно, что тебе тут и так досталось, но…
Тверд уставился на новгородца так, будто тот обрюхатил его жену. И дочь заодно. И бабку.
– Что?
– Хёгни в битве не было. Он нас тут просто пытался задержать. А сам теперь в Новгород прорвался.
– Чтооо?!
– В Новгород. В главный Двор Гильдии. Думаю, ради этого он все и затеял. Отрезать Русь от… Большого Камня. Сам понимаешь, к чему такой расклад может привести.
– Но ведь там дружина осталась. Да и сам Двор наверняка охраняется… по-особенному.
Прок опасливо огляделся и заговорщически понизил голос:
– Не до такой степени, чтобы выдержать штурм сотни, скажем, автоматчиков.
– Еще не поздно?
– Пока мне докладывают, что нет. Но лучше бы нам поторопиться.
* * *
В Новгороде до сего дня Тверд ни разу не был, и он очень надеялся, что город выглядел так не всегда. Он встретил их дымящимся створом вывороченных ворот, что выводили на большую пристань. Она тоже наверняка знавала лучшие времена, без расщепленных досок под ногами и разбитых сходней. Над брошенными в беспорядке стругами и грузно плещущимися на ленивых речных волнах веслами с обломками мачт деловито гомонили чайки. И не похоже было, чтобы кто-то пытался нести стражу на основных оборонительных рубежах. Даже в надвратной башне не оказалось пусть даже самого никчемного гридня. Зато легко угадывались следы недавнего пожара, вгрызшиеся в стропила черными разводами копоти. Потушить его удалось быстро, иначе дело вряд ли закончилось бы просто обугленными бревнами. У сторожки их встретил доходяжного вида пес, обнюхал, поведя носом на расстоянии, поджал хвост и забился под крыльцо. Где-то дальше по улице хлопнул зачиняемый ставень.
– И какой дурак будет вести торг в таком задрипанном месте? – фыркнул Хват, поправляя черную кожаную повязку на глазу. Он сдернул ее с тела кривого нурманна, и теперь таскал, что награду за ратные труды. Казалось, даже жалеет, что не лишился глаза окончательно – чтобы наличие тесемки этой было оправданно.
– Ты здесь раньше бывал? – недовольно озираясь, угрюмо проворчал Прок.
– Случалось, – пожал плечами варяг, похлопывая по шее взмыленную свою кобылку. Та поспешность, с какой они неслись сюда, для лошадей стала испытанием не многим приятнее битвы.
– Тогда не пониманию твоего вопроса. Знаешь ведь, что тут все было по-другому.
– Уже сомневаюсь. Не похоже, чтобы город взяли штурмом.
– Диверсия, – как обычно брякнул какое-то одному ему понятное слово Туман. Заметив, что взоры обращены к нему, но далеко не во всех читается понимание, он кивнул через плечо. – Ворота сорваны одним мощным ударом. Не знаю тарана, который смог бы это сделать. Особенно если учесть, что удар этот пришелся изнутри.
– В любом случае нам нужно ко Двору Гильдии.
– А я говорил, – недовольно глядя в его удаляющуюся спину, сплюнул на землю Хват. – Нужно было войско сюда вести. Всем бы дела хватило.
– У бояр сейчас о другом башка болит. Светлого не стало, и кто-то должен его заменить. Родовиду, дабы ни у кого не возникло мысли оспорить его право на регентство, победоносная рать под рукой пригодится больше. А тут от нее толку все равно бы не было.
– От двух тысяч мечей не было бы толку?
– Поверь мне.
– В какое же говно вы пытаетесь меня окунуть, если в нем не помогут две тысячи копий?
Двор Купеческой Гильдии располагался прямо по центру исполинской рыночной площади, ныне пустой и горбящейся лишь парой десятков изрубленных во-зов да пожженными купеческими лавками. Поставлен именно таким образом он был не случайно – высокие, сложенные из огромных каменных глыб стены служили прекрасным оборонительным сооружением, и в случае необходимости Двор становился крепостью внутри города. Причем расположенной, как полагается, на открытой площади, дабы ни один супостат не мог подкрасться незаметно.
От базара лучами пятиконечной звезды в разные стороны расходились пять широких дорог, берущих начало от крепких и массивных крепостных ворот Двора. Ныне, в отличие от городских, надежно запертых.
– Со шлемом своим не разговаривал еще?
Прок зыркнул на Тверда не очень приветливым взором, но когда понял, что тот вовсе не пытается зубоскалить, а просто называет вещи своими именами, покачал головой.
– Связи нет. То ли глушат, то ли…
– Мы не знаем, кто за ними таится, – Туман деловито натягивал на рога лука тетиву, привычным своим прищуром цепляясь за любое движение на стенах крепости. – Думаю, в первую-то голову нужно выяснить это. Если там свои, тогда нам смысла нет биться башкой в ворота – только нордам подарок сделаем.
– Вот ты пойди, да постучи, – насмешливо зыркнув на соратника единственным глазом, приглашающе махнул рукой варяг.
– Пойду я, – покачал головой Прок. – В любом случае это мой бой.
Нацепив на голову черный шлем с безучастной личиной, он проверил, насколько легко вынимается меч из ножен за спиной, выдернул из седельной сумы автомат, клацнул затвором – и шагнул на вымерший пустырь рыночной площади. От этого движения с крыши ближайшей лавки, от которой только закопченный остов крыши и остался, с недовольным граем, шумно хлопая крыльями, слетело несколько ворон.
Больше никто признаков жизни не казал.
Протопав до середины мощеного пустыря, Прок остановился.
– Хозяева! – прогремел над площадью его, усиленный каким-то вделанным в шлем устройством голос. – Есть кто в теремке?
Ответа на вопрос не последовало. Зато с ближайшей пузатой стрельни вдруг прямо в сторону гильдийца опустился тонкий красный луч света. Будто Ярило на закате малюсенькой стрункой своего луча указал на наиболее достойного божественного внимания человека.
Но Прок от такого внимания к своей персоне оказался не в восторге. Прыгнув в сторону, он нырнул за ближайший воз, что топорщился тремя уцелевшими колесами вверх. Сразу после этого последовал приглушенный хлопок, и в то место, где только что стоял черный витязь, врезалось что-то маленькое и невидимое, но сумевшее выбить фонтан щепок из мостовой. Затем таинственный стрелок переключился на проково укрытие, проделав в нем несколько дыр, а также раздолбав ступицу одного из колес, отчего оно, подпрыгнув от неводимого удара, треснулось вниз.
Туман уже садил стрелу за стрелой в то место, где сидел таинственный враг. Задавать вопросы и дивиться чудодейственности его оружия он не стал. Прекратил стрелять и нырнул за угол высокого тына, у которого они остановились, лишь тогда, когда дивный тонкий красный лучик метнулся в его сторону.
Два хлопка. Две дыры в заборе.
– Ну что, умник, легче стало? – хохотнул варяг, будто тут и впрямь было отчего веселиться. – Теперь ты выяснил, кто там засел? И что станешь делать с этим знанием?
Самострел Прока захлебнулся частым кашляющим треском. На прясле вежи полетели в разные стороны обломки дерева, а красная светящаяся нить, тянувшаяся оттуда, метнулась куда-то вверх, в сторону – и потухла. Будто того и ожидая, гильдиец метнулся к запертым воротам – совершенно непонятно зачем. Никакого тарана или стенобитной машины, чтобы их высадить, поблизости не было. Но не успел гильдийский воевода достичь и половины пути, как такой же алый луч зажегся на другой стрельне, прянув за беглецом.
Единственным, кто среагировал на то вовремя, оказался Туман. Он опять послал в том направлении несколько стрел, выхватывая их из тула со стремительностью, каковой мог позавидовать и чудесный проков автомат. И лишь после того как над площадью грянул гром ничем не приглушенного выстрела, бросившего бегущего гильдийца наземь, вспомнил о своем самостреле и Тверд.
Короткая штуковина, которую Прок называл странным непонятным словом «пистолет» и которую кентарх не так давно нацеливал на Светлого, также была приторочена к седлу. В специальном маленьком кожаном колчане, хитро спрятанном под попоной. Правда, железных наконечников, которыми стреляла эта вещица, было не много – только те, что заперты были непосредственно в ней. Ну, да скупердяйничать было сейчас не ко времени.
Шуйца, едва коснувшись гладкой рукояти, со знанием дела сомкнулась на ней и тут же большим пальцем с тихим щелчком отвела назад маленькую загогулину.
– Никак наш кентарх тоже в колдуны подался, – хмыкнул Хват.
И после этих слов указательный палец шуйцы принялся деловито жать на спусковой крючок.
Грохот, огненные вспышки, резкий запах, мгновенно напитавший воздух вокруг них – и тишина на стрельне, откуда бил вооруженный красным лучом стрелок. Воспользовавшись то ли его заминкой, то ли скоротечным отбытием за Камень, Прок снова поднялся на ноги и упрямо припустил к воротам. Достигнув непонятной этой своей цели, он принялся нажимать на какие-то доски, будто разыскивая под ними тайник.
Тверд с Туманом выцеливали новые опасности, которые по-прежнему могли исходить с прясла. Но никакие новые лучи, ни красные, ни синие, ни зеленые, больше оттуда не вытягивались.
– А ты что еще за кабысдох? – прогудел за их спинами не шибко довольный голос варяга.
Прекратив придирчивый осмотр крепостных стен, оба стрелка разом оборотились назад. Во всей боевой готовности ожидая нападения сзади. Но тут же опустили оружие. К ним скорым печатным шагом, придерживая болтавшийся на бедре меч, приближался чисто выбритый на ромейский манер ширококостный воин в богатой броне и с бугрящимся двойным подбородком. За плечами его воинственно трепыхался голубой плащ, отороченный по краю золоченым рисунком с гербом Новгорода – скрещенными лапой медведя, хвостом рыбы и мечом. За ним следовал с десяток дружинников в посеченной броне и изрубленными щитами.
– Воевода Ратмир, – глубоким голосом выпалил он, подойдя ближе.
– Рады встрече – ступай мимо, – Хвату если какой человек не нравился, то не нравился с первого взгляда, и скрывать эту неприязнь было совсем не в его обычаях.
– Ваша милость, – не выказывая никакого внимания варягу, вытянулся перед Твердом воевода. – Нурманны ворвались в город, подло сокрушив ворота рыбной стороны. Кх-кх… изнутри. Но! Несмотря на явную измену, дружина быстро перегруппировалась и их остановила. Правда, несколько мелких отрядов рассыпались по окрестностям и затаились. Будто затеяли чего… Ждем указаний!
Глянув на оружие в своих руках, на которое время от времени опускал глаза Ратмир, а также помятуя, что за броня сейчас на него надета, Тверд сообразил, за кого его приняли.
– Где воины Гильдии? – попытавшись выдавить максимально деловитый тон, требовательно испросил Тверд воеводу.
– Так ить… – замялся тот, – не могу знать. Мы отвечаем только за охрану и оборону снаружи Палат. Внутри своя дружина. Но что с ней стало, раз нордские… ну… – замялся он, мучительно подбирая слово, – нордские… хм… гильдийцы завладели пряслом и стрельнями, то мне неведомо.
– Давно они там?
– Так ить с вечера. На закате навалились, пожгли пристань, свернули ворота, ворвались в город. Пока мы с нурманнами бодались, эти их… вои с самострелами, – снова покосился на короткое оружие в твердовых руках Ратмир, – захватили Гильдию. Теперь мы окружили ее, но что дальше делать – знать не знаем. Они по вежам караулы расставили, да бьют по каждому, кто приблизится из своих… кх-кх… посохов. Народ по хатам забился, никто ничего не понимает – то ли захватил враг город, то ли наша взяла, пока разобраться не могут. Да мы, ежели по чести, и сами-то точно не знаем! Все, кто мог что подсказать, там, – он кивнул в сторону каменных стен, – остались. Но раз теперь прибыли вы, стал быть… ждем распоряжений.
Как следует поразмыслить над стратегией и почувствовать себя до одурения важным вельможей, Тверду позволено не было. Со стороны ворот Гильдии громыхнуло так, что их всех словно могучей рукой сильнейшего из богов смело с ног и швырнуло мордами оземь. Опалил жар, осыпало каменной крошкой и щепой вперемешку с крупными деревянными обломками.
– Да чтоб вам перделось каждый раз так же! – как будто сквозь слой непонятного тряпья бился в ушах крик Хвата. Одноглазый ошалело смотрел на разорванный небывалой силищей обрывок железной полосы, скреплявшей до сих пор массивные доски ворот. Тот, курясь чуть заметным дымком, торчал из опаленной дыры в ограде. Новгородские гридни очумело поднимались на ноги, потирая ушибленные места и тряся головами. Шлем одного из них укатился куда-то под колеса случившегося поблизости воза, другой зажимал рану в боку.
– Значит так, воевода, – поднимая Ратмира с земли и пытаясь удержать на лице как можно более уверенную мину, принялся за указания кентарх. – Мечей у тебя сколько?
– Восемьсот, – ошалело проговорил новгородец, разглядывая измазанный пылью и изорванный в нескольких местах нарядный плащ. – Но они рассредоточены по всей длине стен Гильдии. Чтобы собрать вместе…
– Нет времени, – отрезал Тверд, крепко взяв новгородца за плечи и стараясь тряхнуть его как можно сильнее, приводя в чувство. – Бери тех, кто под рукой – и за мной.
Из затянутого дымом проема, в том месте, где раньше были ворота, словно демоны Серой Мглы принялись выныривать один за другим оружные викинги. Они, надрывая глотки и потрясая оружием, выбросились на середину рыночной площади, перекрывая проход в гильдийские Палаты.
– Вот и нашелся один нурманнский отрядец, – вынимая из петли на поясе секиру с широким железным клювом, сплюнул на землю Хват.
– Созывай, кого сможешь, – рявкнул прямо в лицо Ратмиру Тверд. – Быстрее!
– Сигнальщик! – проревел, надув бритые щеки и грузный второй подбородок, окунувшийся в знакомую стихию и от того пришедший наконец-то в себя Ратмир.
– Будем надеяться, что стрелков там больше не осталось, – накладывая стрелу на цевье, проворчал вроде бы самому себе Туман. Но затем все-таки глянул на кентарха.
– Узнаем. Ратмир! На тебе эти норды, после идешь в крепость подчищать оставшихся.
– Но… как можно? Новгородские дружинники никогда не допускались за стены…
– Теперь я допускаю! Вперед!
Нордов было что-то около полутора десятков. Увидев вывалившуюся из-за тына полусотню русов, сбежавшихся к воеводе на зов сигнального рога, они даже не стали утруждать себя смыканием щитов и перестроением в оборонительные порядки. Северяне просто кинулись навстречу учуявшей запах близкой крови волчьей стаей. Первым с ними сошелся варяг, с воплем подраненного вепря вдолдбившийся в толпу врагов. Лязгнуло железо, громыхнул, принимая на себя удар, щит. Спустя миг оба отряда врубились друг в друга в грохоте кровавого бурелома сечи.
Тверд всегда помнил, что в рубке посоперничать с морскими псами мог далеко не каждый. Даже византийский этериарх предпочитал откупиться от этих оружных демонов золотом, чем рисковать в битве с ними воинством. Но присобаченная к нему новая шуйца, похоже, глубоко и необратимо была убеждена в обратном.
Случайно или нет, но Тверд почувствовал, как сердце его забухало быстрее, кровь забурлила в ушах не хуже ломающихся на днепровских порогах речных волн, а скорость реакции скакнула на запредельную какую-то высоту. Раньше такого не было. Видать, тело постепенно привыкало вариться в невиданных прежде условиях, приспосабливаясь к новому своему средоточию сил.
Чуть не каждое движение врага он угадывал, едва оно начинало брать разбег. Занесенную для удара руку с коротким копьем он поймал, завел за спину, дернув и развернув татя прямо под падающий меч его же бородатого побратима. И пока тот пытался высвободить клинок, застрявший в разрубленной ключице, выбил у него землю из-под ног, нырнул, крутанулся и на выдохе приколотил хирдмана к мостовой своим тесаком. Не тратя попусту время, оставил нож в ране вопящего норда, отбил мечом выпад следующего, сделал ложный замах, завершившийся коротким ударом рукояти в переносицу, отпрянул в сторону от свистнувшей у виска железной каймы щита – и с шумным выкриком вдолбил в массивный умбон окованный свой сапог. Нурманн не устоял, отлетел назад, врезаясь спиной в остатки купеческой лавки и разламывая ее в треске уцелевших досок и лязге собственной зброи.
И вдруг все кончилось.
Гремящий и вопящий гомон сечи остался за спиной. Никто из врагов не отважился кинуться вдогонку, пытаясь заступить ему дорогу к разорванным в щепу воротам. Тверда это вполне устраивало. Оставив хирдманов на попечение новогородцев и двух своих легионеров, он бросился в дышащий рассеивающимся дымом пролом.
Изувеченные, изломанные и исковерканные ворота, будто вышибленные ногой сказочного великана, усеяли своими развороченными обломками весь внутренний двор крепости.
В исходящем дымом воздухе что-то хищно свистнуло. Вряд ли собственная реакция помогла отпрянуть назад, позволяя выпущенной из арбалета стреле с дробным стуком врубиться в деревянные ступени, ведущие на стену. Одним махом преодолев отделявшее его от стрелка расстояние, Тверд практически нос к носу столкнулся с вислоусым нордом, что замахивался уже для броска метательным топором. У ног его валялся брошенный за ненадобностью разряженный самострел. В последний миг хирдман передумал и наотмашь рубанул своим оружием, стараясь достать шею оказавшегося на редкость вертким врага. Шуйца кентарха не стала ему перечить, позволив удару состояться, а лезвию обдать тонким металлическим сквозняком лицо. Только мах ушел впустую – искомых шейных позвонков и кровеносных жил на его пути уже не было. Зато прямо в лицо вдруг взлетела вставшая с какого-то перепугу на дыбы дощатая мостовая.
Озираясь по сторонам – вдруг из-за угла вывернется еще какая неприятность – Тверд вдруг услышал знакомый звук. Приглушенное потрескивание. И сквозь него – нестройную перекличку нескольких малоразборчивых голосов. Нечто подобное он уже слышал во взлетевшем на воздух стане киевского войска, когда свалившиеся на их голову стрелки хитро переговаривались друг с другом при помощи своих же шлемов.
Треск и шорох, наполненный голосами, повторился.
Прислушавшись, он подался праворуч и через десяток шагов наткнулся на тело в сплошном сером доспехе, валяющееся у подножия вежи. Рядом лежал самострел с миниатюрным продолговатым фонарем, из которого и начинал свое натяжение тот самый тонкий красный луч. Теперь он застыл миниатюрной точкой на стебле травы, пробившейся у основания случившейся неподалеку клети.
В шлеме мертвяка вновь раздались голоса, пробивающиеся сквозь непонятный треск и хрип.
Подумав всего мгновение, Тверд нагнулся и осторожно снял с головы стрелка этот говорящий горшок. Держать его пытался новой своей рукой. Чтобы они друг друга узнали, и шлем не сделал бы из его башки огненный фонтан.
Зажмурился и просунул в говорящий котел голову.
Ничего не произошло.
Поднял и оружие, лучащееся струйкой алого света.
С ним его шансы в этой битве возрастали еще серьезнее.
Внезапно прямо в ухе что-то затрещало, зашкворчало и зашипело.
– В правом крыле объекта нет.
Шипение, треск. И ворвавшийся голос, сыплющий паническими интонациями:
– Он прорывается… задний двор! Тут одни двухсотые!.. Как принято?..
Тишина. И снова – хрипящий шорох, наполненный возбужденным нордским говором.
– Держите ход к темницам! Он наверняка… прорывается к бункеру.
Задний двор. Темницы. Стало быть, поруб, вырытый в основании многоуровневого новгородского дворца Гильдии. Тверд, мазнув по сторонам цепким взором, выхватил из сплетений переходов, крытых поверхов и нагромождения вспомогательных построек вычурную полукруглую арку. Вела она, судя по направлению, как раз в нужную сторону.
Прямо над головой затопали тяжелые шаги. Видать, бежали по переходу меж теремами, под которым сейчас затаился Тверд. Недовольный гомон и тяжелое дыхание нескольких человек переместились чуть праворуч. Спустя миг дробно застучали окованные сапоги по деревянной лестнице.
Кентарх осторожно выглянул из-за угла.
Четверо. Со щитами, мечами и в добрых кольчугах, позвякивающих на ходу.
Играть в благородство он не стал. Все равно этот бой был бы не очень равным. Вскинув приклад к щеке, он навел красную точку на спину ближайшего татя. Короткий глухой хлопок – и хирдмана швырнуло вперед безжизненной тушей. Остальные тут же обернулись, причем один мгновенно метнул в сторону Тверда сулицу. Тот походя отбил ее нордским самострелом, потеряв на это лишнее мгновение и позволив врагам метнуться к нему на опасно близкое расстояние. Правда, достать его они все равно не сумели. Тот, что оказался ближе, инстинктивно прикрылся щитом, предвосхищяя исходящую от нежданно появившегося стрелка угрозу. Но Тверд не был лучником, чтобы подействовал такой вариант защиты.
Плечо чуть дернула отдача, и миниатюрная невидимая глазу металлическая стрелка пробила дыру и в щите, разлохматив крепкое дерево в щепу, и в броне.
Второй даже успел занести меч для удара.
Голова его от выстрела практически в упор разлетелась в тошнотворном веере брызг. От омерзения Тверд даже смотреть не стал на рухнувшее у его ног тело.
Последний хирдман успел разве что встать на ноги. Выстрел в грудь отправил его обратно на землю.
– Что там у вас за стрельба?! – затрещал в шлеме недовольный нурманский голос.
Шипение, хрип.
– Тут еще один гильдиец! С автоматом!
Мгновенно поняв, о ком идет речь, Тверд оборотился назад, выставляя стволом вверх рекомый автомат.
Раз уж речь зашла о нем, значит, кто-то на него сейчас смотрит. Кто-то из тех, кто куда опаснее викингов.
– На нем наш шлем! – ворвался в уши явно напуганный голос. – Он слышит все наши переговоры!
Человек в серой слитной броне стоял, спрятавшись за один из столбов, подпиравших крышу над переходом, из-под коротого сейчас выскочил Тверд. Его оружие было короче, чем то, что держал сейчас кентарх, и без особого труда можно было угадать, что убойные его способности тоже куда ниже. Может, потому норд и предпочел укрыться, а не начать стрельбу.
И вдруг глаза Тверда сыграли с ним странную штуку.
Они вдруг словно приблизили сховавшуюся вражину. Да так, что стало казаться, будто находится он на расстоянии пяти шагов, а не хрен знает на каком отдалении. На кисти его руки, сжимавшей самострел, передней части серого шлема и плече загорелись красные точки, будто бы услужливо указывающие на места, которые можно было поражать сей же миг.
– Что за хренотень тут творится? – ошалело вопросил сам себя Тверд, мало что понимая в происходящем. – Это что, шлем, что ли?
Но когда тать вынырнул из-за укрытия, выцеливая его своим короткомордым самострелом, шуйца вдруг дернулась, сводя красную точку тянущегося из автомата луча с одной из тех, что высветил до этого шибко умный вражий шелом. На голове стрелка. И прежде чем тот успел выпусить в Тверда свой гостинец, раздался хлопок – и голова его, дернувшись назад, вмиг увлекла за собой рухнувшее навничь тело.
Картинка тут же словно бы отъехала назад, вернувшись в привычные Твердову взгляду пределы.
– Что происходит? – раздался в шлеме озадаченный голос.
– Похоже, шестого сняли, – через какое-то время тишины, если можно ею назвать постоянный треск и шипение, на удивление спокойно констатировал другой голос. – Возвращайтесь назад и уберите этот хвост. Я беру на себя первого. И отключите связь! Эта падаль, раз уж на ней наш шлем, отлично нас слышит.
Щелчок – и звучащие в голове Тверда голоса покинули его.
«Возвращайтесь, – недовольно прогудел он, осторожно продвигаясь вглубь двора и ожидая нападения в любой миг, с любой стороны. – То есть этих уродов будет несколько. Твою же ж медь! Вот уж спасибо за внимание, но не стоило так беспокоиться».
Вход в поруб должен был располагаться либо за тяжелой, окованной массивными железными полосами дверью, что вела в недра задней части терема, либо в пристройке, что уродовала двор своей неуклюжей приземистостью и темными от сырости широкими бревнами чуть леворуч. Оба места выглядели одинаково уныло, и, что куда важнее, и там, и там на земле валялись тела убитых стражников в дорогой, новгородской работы броне.
Поразмыслив совсем немного, он выбрал пристройку. Осторожно шагнул к ней, отворил стволом самострела чуть скрипнувшую дверь, чуть вгляделся в царивший внутри полумрак – и ступил внутрь.
Это его и спасло.
Потому как настоящий вход в поруб, а не склад изломанного и годного только на перековку оружия, куда его занесло, находился за другой дверью.
И именно из нее тотчас выметнулся во двор молчаливый отряд вооруженных автоматами воев, разминувшихся с Твердом на какую-то пару секунд.
Разговорчивый шлем как заткнулся, так и не ронял ни единого звука. Зато его удивительная глазастость никуда не делась. Изображение вновь увеличилось, создавая ощущение, будто Тверд не стоял вовсе на месте, а воспарил, мгновенно метнувшись в сторону возникшей опасности. И многочисленная опасность эта снова расцветилась круглыми красными пятнами. Стрелки мигом рассыпались, выставив в разные стороны стволы. Замеревшего за приоткрытой дверью оружейной Тверда они не заметили. Поначалу. А затем тот норд, что ткнул свой автомат в его сторону, вдруг вскинул оружие.
Выстрелить не успел.
Едва красный луч коснулся красной мишени, светившейся в стеклянной прорези шлема, палец дернул спусковой крючок. Хлопок, мягкий удар приклада в плечо – и норд молча рухнул обратно в распахнутую дверь, выронив тут же отлетевший в сторону самострел.
Следующие мишени будто сами ныряли в прицел.
Еще трое автоматчиков, попавших в перекрестье целеуказателя в шлеме и красного луча, один за другим покатились по двору, громыхая облаченными в железо безжизненными телами.
Кто подсказал ему сделать следующее движение – рука, шлем или все-таки собственное воинское умение – поди разберись. Но едва уложив следующего хирдмана Хёгни, Тверд мигом метнулся за укрытие стены. Проводил его оглушительный грохот, огласивший внутренний двор гидльдийских Палат. Дверь, за которой хоронился он до сих пор, превратилась в большое расщепленное решето. Пули ощутимо застучали и по стене, но толстые бревна взяли весь удар на себя.
– У него снайперский шлем! – послышался снаружи выкрик одного из нордов.
– То-то он двоих уже положил.
– Граната!
Что означало последнее слово, Тверд не знал. Впрочем, не нужно было долго шевелить мозгами, дабы уяснить – чего хорошего можно ждать от обложившего тебя врага?
Снова раздался дробный перестук выстрелов, и измочаленная дверь опять содрогнулась от принятых на себя смертельных подарков. Тверд невольно отодвинулся от нее еще дальше, инстинктивно прикрывая голову руками с зажатым в них оружием. И в следующее мгновение что-то тяжело стукнуло о деревянный пол, грузно покатившись по нему от двери.
– Что за… – только и успел произнести Тверд, непонимающе глядя на небольшой металлический брусок, меньше кулака размером, что забросили в дверь норды.
В следующий миг бахнуло так, что его отшвырнуло к стене. В глазах потемнело, и последней запоздалой мыслью было горькое: «Да что ж я в последнее время все битвы заканчиваю одинаково – валяясь и умирая»…