После очень тяжелой, холодной и голодной зимы наступили более теплые светлые дни. Еще продолжали умирать перенесшие дистрофию пожарные, но части доукомплектовывались легче переносившими условия блокады женщинами. Учитывая героические усилия в борьбе с огнем, военный совет Ленинградского фронта принял в середине января решение о переводе ленинградских пожарных на фронтовой паек. В начале февраля были выделены кое-какие фонды на горючее, что позволило вновь ввести в строй 130 пожарных автомашин. Бюро Ленинградского комитета ВКП (б) и исполнительный комитет Ленгорсовета рассмотрели вопрос о противопожарном состоянии города и наметили мероприятия для улучшения пожарной охраны. Стали воссоздаваться формирования местной противопожарной обороны (МПВО), укрепилась противопожарная оборона на предприятиях. Было восстановлено в жилых домах 3207 и на предприятиях 3009 звеньев. Правда, в их состав вошли в основном женщины и мужчины старших возрастов.

Налаживалась телефонная связь. Сократилось количество пожаров, возникающих из-за безответственности, и так называемых бытовых. Недостаток горючего компенсировался за счет монтирования на автомашинах газогенераторных установок. Казалось, для пожарных миновали самые трудные дни, но в действительности получилось все иначе.

Не сумев штурмом овладеть Ленинградом, фашисты решили уничтожить его непрерывными бомбежками с воздуха и артиллерийскими обстрелами.

Станция Ржевка являлась единственным железнодорожным узлом через который осуществлялось снабжение Ленинграда продуктами питания и горючим, происходила перевозка военных грузов, эвакуация ленинградцев и раненых.

В ночь на 29 марта 1942 года район станции Ржевка, поселок Ржевка и завод «Краснознаменец» подверглись интенсивному артиллерийскому обстрелу. Это было впервые с начала войны.

Обстрел начался в 4 часа утра. Все пожарные подразделения, обслуживающие район станции и прилегающие жилые поселки, с этого времени не смыкали глаз. Очень скоро поступило первое тревожное сообщение: от попадания артиллерийского снаряда загорелся один из стоящих на путях вагонов со снарядами. На тушение вагона немедленно выехало отделение 28-й городской пожарной команды. Силами этих подразделений с помощью стволов, поданных от маневрового паровоза, пожар очень быстро был ликвидирован, а горевший вагон отведен от состава на безопасное расстояние.

Около 6 часов прекратившийся было артобстрел возобновился. В 6 часов 13 минут от попадания артснаряда произошел взрыв и пожар в одном из зданий завода «Краснознаменец», где находилась взрывчатка большой ударной силы. Здание было разрушено. Для ликвидации очага поражения было направлено отделение 28-й ВГПК и отделение СВПК завода «Краснознаменец». Начальник пожарной команды завода «Краснознаменец» воентехник первого ранга Николай Евдокимович Николаев не успел еще получить сообщение о работе на пожаре своего первого отделения, как страшной силы взрыв потряс все здание. Одним рывком открыл он дверь комнаты связи — пункта приема сообщений части.

— Что за взрыв?

Вопроса начальника связистка не расслышала: в комнате трещали безостановочно звонки — вероятно, порвало воздушные линии электрической пожарной сигнализации и сигналов обрыва. На полу валялась сорванная взрывом со стены карта — план объекта, дверь в гараж слетела с петель.

— Что за взрыв, я спрашиваю?

Только теперь Николаев увидел, что обычно живая, расторопная девушка-телефонистка смотрит на него остановившимся взглядом. Видимо, ее оглушило. Хорошо еще, что окно, около которого она сидела, основательно заложено мешками с песком. И тут же один за другим последовали еще два взрыва.

— Валя, соедини меня с Вышковым, — мягко сказал Николаев.

Девушка как-то механически нажала тумблер и протянула трубку начальнику части. Тотчас же в трубке прозвучал хриплый голос:

— Постовой на вышке Вермелеев слушает.

— На проводе начальник части. Докладывайте, что произошло!

— Вы уцелели, товарищ воентехник? Думал, что башня опрокинется. Фашист бьет снарядами по станции Ржевка. Огромный взрыв и много пожаров, потом еще два взрыва.

— Давайте сигнал тревоги! Найдите возможность сообщить в штаб пожарной службы, администрации завода и в РУПО{2}. Я выезжаю со вторым отделением!

Надевая на ходу немудреное пожарное снаряжение, Николаев бегом бросился в гараж. Боевой расчет уже занял свои места на машине. В этот день будить никого из пожарных не пришлось. Да и служба в пожарной охране завода приучила личный состав ко всем неожиданностям.

Как правило, возникающие на этом объекте пожары были молниеносны и требовали от всех такой же реакции, принятия энергичных мер по локализации очага и спасению от огня работающих в цехах людей. И команда не отставала от своего начальника. Баскетбольного роста, с крупной головой и проницательными глазами, смотрящими всегда на собеседника сверху вниз, он в то же время был нетороплив, размерен в движениях и даже как-то робок. Но на пожарах преображался: несмотря на шум и треск огня, во всех уголках была слышна его громкая, точная команда. И сам шел всегда на самые опасные участки. Сейчас он сидел в кабине рядом с шофером и вглядывался в неузнаваемую дорогу. Из пожарного депо до станции Ржевка дорога была прямой, как стрела, да и длиной всего около километра, но преодолеть этот километр оказалось далеко не простым делом. В лучах фар внезапно возникали сорванные взрывом со зданий строительные конструкции, куски мерзлой земли, камни. Перед каким-то завалом шофер вынужден был остановить машину. Пока бойцы разбирали перегородившие путь предметы, Николаев огляделся. В предутренней дымке поднимались высоко в небо столбы подсвеченного пожарами дыма. Горели почти все пристанционные бараки, жилые двухэтажные дома были почти полностью разрушены. На месте вокзала зияла огромная воронка, в которой ярким пламенем разгорался костер из деревянных конструкций здания. На центральных железнодорожных путях, где стояли составы с боеприпасами, то тут, то там раздавались взрывы. С визгом и свистом над остановившейся машиной летели осколки снарядов, мин, а то и целые снаряды, мешочки с порохом, гранаты.

— Можно ехать, — доложил шофер.

Но тут из-за угла, с Рябовского шоссе, показались две пожарные машины, в которых Николаев узнал автонасосы 28-й команды. Они проезжали мимо охваченных открытым огнем транспортной конторы, деревянного склада, стоящего без крыши, и двухэтажного жилого дома. Огонь быстро перебрасывался на различные складские помещения. Конечно, можно поставить свой автонасос на ликвидацию ближайших пожаров, но на станционных путях в районе бывшего вокзала продолжают взрываться горящие вагоны с боеприпасами, очевидно, от детонации рвутся другие, значит задача номер один — сбивать пламя и охлаждать горящие вагоны, эвакуировать их от составов. Работа самая опасная, но и необходимая.

— Автонасос вдоль путей! Ствол от бака первой помощи на горящие вагоны. Работать из укрытий по одному человеку на стволе, — распорядился Николаев.

Командир отделения Тюляндин с рукавом на плече тут же пополз меж рельсами к ближайшему «факелу» и очень скоро послышался его голос:

— Воду!

Треск пламени и шипение струи, ударившей по горящему вагону, заглушили шум мотора. Прибыло первое отделение.

— Товарищ воентехник, пожар на заводе потушен, прибыли в ваше распоряжение, — доложил начальник караула.

— Молодцы! Спасибо за службу! Стволы на сбитие огня транспортной конторы! Первая прибывшая машина обеспечит подпитку ствола.

— Разрешите обратиться?

Николаев удивленно обернулся. Привык, что команда исполняется немедленно, а тут какие-то вопросы.

— Обращайтесь, — холодно разрешил он. Надо бы сказать пару словечек «посильнее», но ребята только что так быстро справились с пожаром на заводе, без передышки прибыли на новый пожар.

— К транспортной конторе пошел автонасос 28-й команды. Разрешите остаться с вами. Тушить вагоны с боеприпасами.

Николаев почувствовал, как теплый комок подкатил к горлу. Тушить транспортную контору под непрекращающимся артиллерийским обстрелом опасно. Но разве эта опасность может идти в сравнение с опасностью при тушении вагонов с боеприпасами, вагонов, которые могут каждую секунду взорваться и уничтожить все живое, находящееся на расстоянии десятков метров. Что это? Смелость начальника караула? Одного взгляда на выстроившийся рядом с начальником боевой расчет было достаточно, чтобы понять, что расчет един в своем порыве, что участие в самом трудном деле уже обсуждалось по дороге к очагу пожара.

— Добро! В объезд на шестой путь! Ну а то, что самовольно выбираете теплые местечки, обсудим дома, — хотел грозно нахмурить брови Николаев, но губы сами по себе растянулись в доброй улыбке. — Осторожней, ребята! Помните, что зачерненные вагоны тоже могут взрываться!

Последние слова начальника команды были вряд ли слышны расчету караула. Секунды, и автонасос, преодолевая неровности рельсового полотна, уже замигал красными сигнальными огнями. Ну а где место командира в бою? Конечно, там, где решается судьба боя, — на пятом и шестом путях.

Шум, крики, детский плач остановили Николаева. К нему бежала толпа людей. Женщины несли на руках, тащили за собой детей, мужчины ковыляли на костылях, лица многих были скрыты под марлевыми перевязками. Люди бежали вдоль путей от горящих составов пассажирских вагонов и теплушек, не понимая, какой опасности себя подвергают, приближаясь к вагонам с боеприпасами.

— Стойте! — закричал Николаев, но его никто не слушал. — Стойте!

Грохот близкого взрыва остановил бегущих людей. Многие попадали на землю, пытаясь укрыться от взметнувшихся в воздух осколков рвущихся снарядов. 1 — Медведев!

— Есть Медведев!

Из укрытия вышел заместитель начальника пожарной команды по политической части. В пожарные он попал после контузии на фронте. Белый полушубок, меховая шапка и хромовые сапоги резко выделяли его из состава одетых в спецодежду пожарных.

— Соберите людей, всех на сборный пункт, — крикнул Николаев. — Сборный пункт в универмаге, — добавил он, видя недоумевающее лицо замполита. — Сосредоточьте там сбор пострадавших, организуйте медицинскую помощь. Я на пятом и шестом путях.

Четкое, ясное указание сразу дошло до сознания перепуганных людей. Николаев видит, как теперь они сами двинулись по направлению к универмагу, увлекая за собой Медведева.

— Что здесь происходит?

Рядом с Николаевым остановилась машина 28-й районной пожарной команды. Из нее вышел начальник части Кулаков. По существующему положению при пожаре вне охраняемого объекта начальник объектовой пожарной команды поступает в распоряжение начальника районной городской пожарной команды.

— Товарищ Кулаков, пожарная команда завода «Краснознаменец» приступила к тушению горящих вагонов с боеприпасами, — отрапортовал Николаев. — Эти люди — раненые и эвакуируемые, попали под артобстрел. Направляю их со своим заместителем по политчасти Медведевым в универмаг» на сборный пункт. Там же он организует штаб. Оперативник из него пока неважный, если можно, подкрепите его кем-нибудь хорошо знающим этот район.

— Николай Евдокимович, — как-то очень по-штатски сказал Кулаков, — у меня цистерна, я ее поставлю на питание твоего второго отделения. Второй автонасос переброшу через пути на Ржевское шоссе, там слева в городке хороший водоем. Начну наступать с севера, а ты оставайся здесь.

Николаев чувствовал, как старый пожарный читает его мысли и понимает, что сейчас его больше всего тревожит. Видно, недаром проведено в пожарной охране столько лет! Начал Кулаков свою пожарную «карьеру» еще в 1909 году. Сколько пожаров за его плечами — не счесть, но не было случая, чтобы когда-нибудь он спрятался за спину кого-либо из бойцов.

— Есть оставаться здесь, — откозырял Николаев. — Разрешите идти?

— Давай, давай, с такой фигурой что же еще делать, как не растаскивать горящие вагоны, — усмехнулся Кулаков и полез в кабину автонасоса. — Да, учти, — крикнул он вдогонку уже зашагавшему по пятому пути Николаеву, — связи между частями нет, все провода порвало при артобстреле, если что надо, присылай связного.

На водоеме в северной части поселка, куда прибыл Кулаков, уже стоял автонасос воинской части. Увидев его слезающим с машины, начальник команды Осетров закричал:

— Петр Григорьевич, спуститесь в кювет, видите, что делается!

— Ничего, я застрахованный, — пошутил Кулаков. — Что у вас?

— Подаю стволы на жилой дом и лесопилку. Нельзя пустить огонь в городок. Вторым насосом буду пробиваться через путь к составам. Комендант обещал прислать красноармейцев на эвакуацию вагонов. Составы попробуем рассредоточить!

Звуки «кукушки» заставили всех насторожиться. Эти сигналы пожарных машин того времени не спутаешь ни с чем. Видимо, из города идет подмога. И действительно, с Большеохтинского проспекта прибыла 12-я пожарная команда. Определив ее в помощь Осетрову, дав указание пробиваться к центру горящих вагонов, Кулаков направился к универмагу, где расположился штаб.

Как руководитель тушения пожара он четко видел, что главные силы должны быть направлены на вагоны с боеприпасами. Пока их не разведут подальше один от другого, будут продолжаться взрывы, будут гибнуть люди, будет уничтожаться самое дорогое сейчас для ленинградцев — снаряды, мины, патроны. Но откуда взять силы на эту работу? Расчеты пожарных, как бы беззаветно они ни старались выполнить эту задачу, не смогут справиться с ней без маневрового паровоза или хотя бы без физически крепких людей, не таких доходяг, как пожарные.

— Где тут главный пожарный? — увидев щегольскую форму, армейский старшина подбежал к замполиту пожарной части завода «Краснознаменец» Медведеву и уверенно приложил руку к шапке-ушанке. — Красноармейцы в количестве шестидесяти бойцов прибыли в ваше распоряжение!

— Обращайтесь к РТП{3}, — смутился Медведев и указал на Кулакова.

Старшина недоверчиво оглядел пожилого, не отвечавшего его понятиям о старшинстве пожарного, но, пожав плечами, направился к нему и повторил свой рапорт.

— Вот и отлично, — обрадовался Кулаков. — Сколько бойцов могут откатить от состава груженый вагон?

— Если с ломами, думаю, десять человек сдюжат, — подумав, ответил старшина.

— Тогда двадцать красноармейцев — на заводскую ветку. Видите состав в районе горящих складов? Быстренько отцепляйте по одному вагону и откатывайте на территорию завода. Двадцать — на помощь 12-й пожарной команде и Осетрову, а двадцать… — Кулаков оглядел остановившийся у штаба строй, — лучше бы добровольцев, — тихо сказал он старшине, — на самый опасный участок — на пятый и шестой путь к Николаеву.

— У нас без выбору. У нас все, как один, — отклонил старшина предложение о добровольцах. — Давайте сопровождающих. На завод сам поведу,

— Связные! — позвал Кулаков.

— Есть связной 12-й, — отозвалась ладная стройная девушка.

— А где же от пятого? Стоп, вы же замполит Николаева? — обратился Кулаков, к Медведеву. — Здесь, пожалуй, справятся звенья МПВО, а вы с красноармейцами к вагонам!

— Есть с красноармейцами к вагонам, — вытянулся Медведев.

Это было близко и понятно боевому офицеру. Не пожарные следуют строем за своим командиром, а красноармейцы. Он чувствует позади, за своей спиной, их ровный четкий шаг, а пожарные всегда идут впереди, идут в огонь, а он, политработник, не постигший их мудреной науки, вынужден оставаться в стороне.

К универмагу подкатила хорошо знакомая всем пожарным закамуфлированная белой краской «эмка». Прибыла городская оперативная группа. Из машины показался в блестящей никелированной каске прибалтийского образца оперативный дежурный по городу воентехник 1-го ранга Владимир Владимирович Дехтерев, который прибыл в сопровождении начальника штаба РТП Рыжова и начальника тыла Данилова.

Кулаков облегченно вздохнул. С прибытием оперативного дежурного по городу обязанности руководителя тушением пожара автоматически переходят к нему и можно будет заняться конкретным участком со своими людьми, что всегда его больше устраивало.

— Жарковато, Петр Григорьевич? — дружески пожимая руку Кулакову, спросил Дехтерев.

Ответа на этот вопрос не требовалось. Даже здесь, далеко от места катастрофы, слышались взрывы, дым пожарища проникал в здание универмага, где стонали раненые, плакали ребятишки, хлопотливо сновали с носилками санитарки звеньев объектовых групп МПВО, принося очередные жертвы пожара, завывали сиренами машины скорой помощи.

А Дехтерев уже сам включился в руководство. К нему обратился военный со шпалой на петлицах, во фронтовой каске — начальник штаба МПВО. Он требовал стволы на горящие вагоны. Без охлаждения вагонов ко многим составам просто не подобраться. Невозможно организовать их разводку.

— Будут стволы, — заверил Дехтерев военного. — Рыжов, остаетесь в штабе, Данилов — в тыл, обеспечивайте водопитание, Кулаков подскажет вам водоисточники. Найдите Николаева, передайте, что он назначается руководителем на южном секторе. Основной его задачей остается пробиваться к составам. Я — на северный сектор. Учтите, на большую помощь города рассчитывать не приходится. С бензином туго. Цистерны направляйте Николаеву, мне на северный сектор — насосы и людей.

Южный сектор нуждался в помощи. Главное — не хватало воды. Ствольщики Николаева, укрываясь за вагонами, пробираясь между составами и маневрируя, сбивали пламя. Но то и дело прекращалась подача воды. Тогда Медведев, возглавив группу красноармейцев, не обращая внимания на опасность взрывов, сам нырял под вагон и отцеплял его. Николаев не узнавал обычно тихого голоса своего замполита. По его команде красноармейцы откатывали объятый пламенем вагон, забрасывали огненные языки снегом и катили факел на колесах подальше от состава.

Не намного лучше была обстановка и в северном секторе. Воздух там накалился до предела. Казалось, вот-вот от нагрева взорвется не охваченный еще огнем состав из 27 вагонов, которые решено было рассредоточить. Взрывы на другом пути были совсем рядом. Они оглушали работающих пожарных, заставляли каждый раз прижиматься к земле. Дехтерев решил пройти на позиции стволов. Навстречу ему из-под одного вагона вынырнул невысокий пожарный и, придерживая болтающийся на боку противогаз, побежал к руководителю тушения пожара. Вдруг перед ним взметнулось облако пыли. Очевидно, разорвалась выброшенная взрывом мина. На миг утренний полумрак ярко высветился, и стало видно, как пожарный упал на рельсы. Испугался? Укрылся? Дехтерев подошел к лежащему. Раскинув широко руки, на земле лежала девушка, связная 12-й части. Направляясь с заданием начальника части к руководителю тушением пожара, она была убита осколком мины. Приказав связному доставить тело убитой в штаб, Дехтерев подлез под вагон и вышел на позицию ствола 12-й части. Здесь работал начальник караула Иванов с подствольщиком Юдиным.

— Вот молодец Люба, как быстро вас отыскала, — крикнул Иванов, не выпуская из рук работающего ствола.

— Люба?

— Да, Люба Стаценко. Курсант пожарно-технической школы, временно расформированной. Начальник части просил еще пару стволов, иначе огонь не удержать!

— Нет вашей Любы. Убита Люба, — сказал Дехтерев, — а стволы подойдут.

Он огляделся. Да, Иванов прав. Такими малыми силами с пожаром явно не справиться. Кроме горящих вагонов, огромным костром полыхало разрушенное до основания здание вокзала. За путями пылала транспортная контора и прирельсовые склады. Чудом уцелевший при взрыве, очевидно, единственный из всех железнодорожников станции Ржевка пожилой сцепщик вагонов, нещадно ругаясь, пролезал между составами, расцепляя вагоны. Их немедленно откатывали красноармейцы и свободные пожарные из расчетов.

Совсем рассвело. В свете дня зарево пожара казалось более тусклым. Забор, отделявший от путей транспортную контору, развалился и тихо догорал. Уткнувшись в огромную воронку от взрыва, лежал на боку, как доисторическое животное, разбитый маневровый паровоз. Он еще дышал, пар тоненькими струйками сочился из потухшего котла. И то, чего теперь не мог делать паровоз, делали люди. Люди, побеждающие огонь.

 

Комментарий

Выписка из оперативной сводки № 440094 штаба противопожарной службы МПВО г. Ленинграда за 29 марта 1942 года

Станция Ржевка Октябрьской железной дороги.

Пожар возник в 6 часов 10 минут 29 марта 1942 года в результате взрыва боеприпасов в вагонах, находящихся на станционных путях. Взрывом было совершенно разрушено до 20 зданий, расположенных на станции и прилегающих к ней улицах. Около 400 зданий, находящихся в радиусе до 2 километров, получили повреждения (разбиты крыши, выбиты рамы и пр.). Взрывом совершенно разрушено около 70 вагонов с боеприпасами и около 40 вагонов повреждено. Пожары возникли в 14 зданиях, находящихся в радиусе до 1 километра от места взрыва.

В процессе ликвидации пожара создалась большая угроза железнодорожным составам с боеприпасами в количестве 47 вагонов, стоящим в восточной части станции в непосредственной близости с горевшими домами, а также частично разрушенными, но еще не сгоревшими 10 вагонами с боеприпасами в северо-западной и южной сторонах территории станции, находившимися вблизи вагонов, в которых происходили взрывы.

Эвакуация железнодорожных вагонов с боеприпасами была связана с огромными трудностями. Железнодорожные пути в ряде мест оказались разрушенными. На их месте в центре пристанционных путей образовались воронки диаметром 30–40 метров и глубиной 10–15 метров. Взрывом на большое расстояние были разбросаны металлические и деревянные конструкции зданий и, вагонов, неразорвавшиеся снаряды, мины и гранаты, большие глыбы мерзлой земли и т. д. Вследствие этого откатка вагонов в ряде случаев была невозможна.

В распоряжение руководителя пожаротушением железнодорожной администрацией не было предоставлено ни одного паровоза. Поэтому с риском для жизни людей эвакуация была произведена вручную. Три вагона с порохом и снарядами были откачены силами 28-й ВГПК. и помогавшими красноармейцами; два вагона с гранатами и снарядами удалены из района взрывов силами пожарных подразделений, работавших на северо-западной стороне станции. Два состава в 47 вагонов были удалены силами воинских частей и пожарных подразделений. Всего спасено 52 вагона с боеприпасами.

Взрывы продолжались в течение 7–8 часов с начала первого взрыва. Пожарные подразделения самоотверженно и геройски работали на боевых позициях, несмотря на непрекращающиеся взрывы. Среди личного состава пожарных подразделений имеются убитые и раненые.

Принятыми мерами все многочисленные очаги пожаров удалось ликвидировать и несколько горевших зданий частично сохранить. К. 17 часам на месте взрыва не было ни одного активно действующего очага горения за исключением вспышек взрывчатых веществ в центре территории взрыва. Отдельные пожары, вследствие разрушений зданий и разбросанных всюду горючих предметов и боеприпасов, могли слиться в один огромный очаг пожара и принять стихийную форму. Однако путем активных действий пожарных подразделений, применявших не только огнегасительные средства, но и разборку горючего материала в центре станционной территории, где происходили взрывы, эту опасность удалось предотвратить. По состоянию на 9.00 30 марта 1942 года все очаги пожаров ликвидированы. Наблюдается лишь выделение дыма в центре взрыва, где продолжают тлеть засыпаемые землей горючие предметы. Взрывов не наблюдается. На месте пожара оставлена охрана в составе одного подразделения.

В результате взрыва и вследствие возникшего пожара полностью уничтожены огнем 4 двухэтажных жилых дома, 4 одноэтажных барака, лесопилка, здание столовой и ряд мелких построек. Частично пострадали 2 двухэтажных жилых дома и 2 одноэтажных складских здания. Уничтожено взрывом около 20 и пострадало около 400 зданий, около 70 единиц железнодорожного подвижного состава (по предварительным сведениям). Имеется несколько человеческих жертв из населения, войсковых частей и пожарных подразделений.

Начальник Управления пожарной охраны УНКВД ЛО, начальник противопожарной службы МПВО г. Ленинграда полковник М. К. Сериков

 

От грохота близкой канонады зазвенели стекла, запрыгали по столу чернильница и пепельница. Начальник Кировского районного управления пожарной охраны Николай Николаевич Юшков тихонько ругнулся, снял телефонную трубку и набрал номер первого секретаря Кировского райкома ВКП (б) Ефремова.

— Александр Степанович, хочу согласовать с вами передислокацию 27-й районной пожарной части, — сказал он, услышав в трубке хорошо знакомый басок. — Слышите, наша подвижная артиллерийская батарея опять громит противника. Им хорошо — отстрелялись и отбыли, а немцы тут же начинают обстрел этой позиции, и мы несем бесполезные потери. Будущее место размещения со штабом службы я согласую, нужно только ваше «добро».

— Действуйте! Определитесь на новом месте — доложите, — ответил Ефремов. Короткие гудки в трубке дали знать Юшкову, что он, наверное, вклинился со своим предложением в еще более неотложные дела секретаря райкома.

Партийный руководитель района отлично знал своих пожарных, их работу, на всех более или менее значительных пожарах прифронтового района старался бывать лично. Начальника районного управления Юшкова он ценил за организаторские способности, отличное знание дела и личную отвагу. Ценил и доверял. Вся служба Юшкова до войны была связана с промышленными объектами. Еще в 30-е годы ему была доверена пожарная охрана бурно строящихся предприятий треста «Аппатит» на Кольском полуострове, где были открыты огромные залежи фосфоритов. По инициативе Сергея Мироновича Кирова начались горные разработки, были построены обогатительные фабрики и заводы фосфорных удобрений, вырос город Кировск. И несмотря на значительную пожароопасность этого большого промышленного района, сколько-нибудь значительных пожаров не было. То же можно сказать и о службе начальника пожарной охраны Юшкова на прославленном Кировском заводе, где он за короткий срок добился, что пожарной заводской команде было присвоено звание «Отличное подразделение военизированной пожарной команды НКВД». И естественно, когда в первые военные дни встал вопрос о подборе начальника Кировского районного пожарного управления, секретарь райкома назвал фамилию Юшкова.

Канонада передвижной батареи прекратилась. Скоро нужно ждать ответа фашистов. Пока есть свободная минута, можно просмотреть донесения начальников частей, сводку штаба пожарной охраны города. Вчера, в праздничный день 1 мая враг с 12 часов 40 минут держал город под непрерывным обстрелом до 16 часов. После 18 часов обстрел возобновился. В городе возникло 15 пожаров, некоторые из них приняли значительные размеры. За день 15 человек убито, 40 тяжело ранено. Осколком снаряда убит пожарный 19-й пожарной команды Дмитриев…

«Воздушная тревога! Воздушная тревога, — раздался сигнал из динамика городской трансляции, — говорит штаб города. — Противник начал налет с одновременным артиллерийским обстрелом города. Населению укрыться!»

— Товарищ начальник, докладывает дежурный по РУПО. Вышковой пост видит разрывы снарядов по улице Калинина! — почти одновременно с тревогой поступило сообщение дежурного.

Это уже опасно: по улице Калинина расположены такие пожаро — и взрывоопасные предприятия, как аккумуляторный завод им. Лейтенанта Шмидта, завод «Красный автоген», гидролизный завод № 3 с его огромными складами древесины и опилок, текстильные фабрики «Северная Звезда» и «Равенство». Предприятия после тяжелой блокадной зимы только-только стали оживать…

Телефонный звонок. Дежурный по РУПО подтверждает мрачные предположения начальника управления:

— Товарищ начальник, 19-я пожарная команда, согласно вызову по прямому проводу с завода «Красный автоген», выехала двумя автонасосами. Начальник команды Курик с места пожара сообщает, что рвутся баллоны с ацетиленом. Вышковой докладывает о развивающемся пожаре на расположенном рядом гидролизном заводе № 3. Время 16 часов 45 минут.

Кратко сообщив секретарю райкома об обстановке, Юшков уже через минуту мчался на оперативной машине по проспекту Стачек. Над спешить, предприятие «Красный автоген» — одно из самых пожароопасных, не уступающее любому работающему со взрывчаткой. К тому же завод не успел еще рассредоточить свою продукцию — на складе находится не менее 400 баллонов. А ведь сколько раз он, Юшков, лично предупреждал директора завода о необходимости если не полного вывоза всех баллонов в безопасные места, то хотя бы складирования их мелкими партиями!

— Сергей Иванович, предвижу тяжелую обстановку, — повернулся Юшков к сидящему на заднем сиденье заместителю. — Возьми на себя водоснабжение. Не с улицы Калинина, а с реки Екатерингофки. Там хорошие пирсы и есть укрытие для людей и насосов. На Ольховку ставить машины нельзя — уж очень открытая местность. Учти, воды нужно будет много.

Не доехав до «Красного автогена», Юшков приказал шоферу остановиться. Сергей Иванович Леонтьев, не дожидаясь дополнительных указаний начальника, выскочил и побежал по берегу реки. Ехать дальше по улице Калинина было невозможно: на дороге кольцами лежали оборванные провода трамвайной сети, зияли разбитыми окнами и рваными дырами в стенах давно остановившиеся трамваи. Улица была завалена обломками кирпича, землей, вывороченными с корнями деревьями. К стенам домов испуганно прижимались редкие прохожие. Вокруг слышались разрывы падающих снарядов. Приказав шоферу найти для машины укрытие, Юшков, сопровождаемый девушкой-связной, быстро зашагал к заводу. Там был настоящий ад: фашистский снаряд разорвался в основном складе баллонов — большом Г-образной формы здании. Огнем охватило сгораемое покрытие здания, из поврежденных разрывом снаряда баллонов со свистом вырывался горящий газ, поджигая все, что могло гореть кругом и вызывая взрывы раскаляющихся еще целых баллонов. Услышав позади себя прерывистое дыхание девушки, Юшков приостановился. Проклятая война заставила вместо ушедших на фронт, погибших на пожарах, умерших от дистрофии пожарных-мужчин призвать на труднейшую из трудных служб этих славных девчушек. Ничего не скажешь, ведут они себя героически, но каждый раз наблюдая, как они прокладывают тяжелые рукава, лезут, разбирая обрушенные конструкции, в огонь, задыхаются в удушливом дыму, начальник пожарного управления чувствовал, как к горлу подкатывает ком.

— Страшно? — спросил он связную.

— Страшно. Но ничего, я привыкну.

Из-под каски доверчиво смотрели на начальника округлившиеся карие глаза.

— Ну, скорей привыкай, а то дел у нас сегодня невпроворот, — пошутил Юшков. — А пока держись ко мне поближе. За спиной какое ни на есть, все же укрытие.

Гидролизный завод встретил густым дымом от горящих опилок и целлюлозы. Завалочный бункер уже обгорел и грозил обрушением. Взрывающиеся на складе завода «Красный автоген» баллоны не желали знать границ и, пробивая легкое покрытие склада, летели на смежную территорию, словно ракеты, поджигая на месте падения все, что могло гореть.

Из-за здания пожарного депо, расположенного в нескольких метрах от склада баллонов, била струя воды. Сквозь едкий дым Юшков сразу не мог понять, какое подразделение вступило в бой с огнем. Да и ствольщики, спасаясь от разрывающихся баллонов за оконными проемами депо, не были видны. Ясно только одно — это капля в море, такой струей сбить пламя или охладить еще не взорвавшиеся баллоны нечего и думать. Необходимо немедленно локализовать пожар на складе баллонов и скорее сбить пламя в бункере, складах опилок и хлопка. Начальник РУПО тут же заметил, что из здания пожарного депо была проложена еще одна рукавная линия, видимо, от местного водопровода, но перебитая осколками снарядов в нескольких местах, она была сейчас бессмысленна — из пробитых отверстий бесцельно лилась вода.

— Товарищ начальник, 4-я пожарная команда просит ваших указаний!

Не заметил, как связная приступила к своим обязанностям. На улице Калинина от установленного на гидранте городского водопровода навстречу Юшкову пожарные, несмотря на град осколков и рваных кусков баллонов, катили рукавную катушку по узенькому мостику через Ольховку по направлению к горящему складу. Неподалеку от них прокладывали рукавную линию бойцы 1-й команды Кировского завода. Юшков не мог не отметить про себя слаженность действий своих бывших соратников. Насос уже стоял на мосту через речушку Таракановку и, забрав воду, гнал ее по рукавам прямо вслед за катушкой.

— Шабанов, — остановил он молодцеватого начальника команды Кировского завода, — Сергей Александрович, возьми на себя до подхода опергруппы гидролизный завод. Потом вернешься к своей команде. Ветер гонит дым на «Автоген», работать там пожарным невозможно. Ради бога, постарайся потушить бункер и опилки. На разборку кип хлопка сразу направлю первых из подкрепления. Да вот и оно, это же сила, комсомольский полк! — указал Юшков на подъехавшую грузовую машину, с которой выпрыгивали парни и девушки, одетые в черные комбинезоны, в армейских касках на головах и с противогазными сумками через плечо.

— Командир роты Моисеев, — выбрав из двух стоявших пожарных молодого Шабанова, видимо, больше отвечавшего его понятиям о пожарном начальстве, отрапортовал старший из комсомольцев. — Какое будет задание?

— За мной, ребята! — крикнул Шабанов, но тут из дымовой завесы перед ним появился начальник 19-й пожарной команды Юлиус Густавович Курик. Это был рослый латыш с крупными, словно вытесанными из камня, чертами лица. За девять месяцев блокады Ленинграда 19-й команде Кировского района приходилось немало трудиться на очагах пожаров и, пожалуй, значительно чаще, чем командам других районов, подвергаться обстрелам и бомбежкам. Блокадная зима, голод отложили на мощной фигуре Курика свой отпечаток. Резко обозначилась угловатость, черты лица обострились. Утирая слезившиеся глаза рукавицей, он поднял руку:

— Привет, Сергей Александрович! Давно не виделись — утром расстались на твоем заводе, а теперь вот снова нелегенький подряд. Того и гляди голову снесут эти растреклятые баллоны. Мои четыре ствола на позиции, воду беру с Екатерингофки. С бункером, похоже, справимся, а вот опилки помучают. Куда ведешь молодежь?

— Да на твой же гидролизный. Юшков туда направил, — разговорчивость латыша в таких тревожных условиях показалась молодому пожарному чрезмерной. — Начнем с разборки хлопковых кип.

— На гидролизный — это правильно. Пока заведи в цех на разборку кип целлюлозы. И ребят сохранишь, и хлеб наш насущный спасешь, — добавил Курик, имея в виду добавку целлюлозы в муку в голодную зиму 1942 года. — Устроишь комсомольцев, приходи к бункеру, покажу обстановку, — махнув рукавицей, он опять скрылся в едком дыму.

Доводы начальника 19-й пожарной команды были настолько убедительны, что Шабанову ничего больше не оставалось, как выполнять его рекомендации. А хлопок? Пожалуй, если Курик так скоро справится с пожаром бункера, до кип хлопка огонь и не доберется.

А команда Кировского завода, оставшись временно без своего начальника, продолжала борьбу с огнем на складе баллонов. Укрываясь стальными листами, ствольщики во главе с начальником караула Помель-никовым, пробивались в наполнительную станцию. Раскатывая катушку с рукавами, грохоча металлической ошиновкой колес, Юшкова догнали двое пожарных. Рядом с ними бежал командир отделения, неся в руках рукавное разветвление, которое должно было разделить напорный рукав диаметром 77 миллиметров на три малых рукава.

— Отставить разветвление, — вмешался в работу пожарных Юшков. — Подавать два ствола «А» через двойник. Линии подавайте с укрытием в кислородной станции прямо в склад баллонов.

Выполняя указание начальника РУПО, пожарные скрылись в здании кислородной станции, и это было как раз вовремя. Из горящего склада вылетел очередной ацетиленовый баллон. Нагревшийся газ вырвал вентиль, и, превратившись в реактивный снаряд, со страшным свистом вращаясь вокруг своей оси, 50-килограммовая горящая ракета пронеслась над местом, где только что работали пожарные. Юшков вовремя успел прикрыть рукавицами лицо. Показалось, что рядом пронеслось солнце. «Хорошо, что отослал связную с заданием в 4-ю команду. Неопытная девушка могла бы остаться без глаз», — мелькнула мысль.

— Товарищ начальник, чем я могу помочь? Юшков опустил рукавицы. Рядом стояла связная.

— Спасибо, Машенька, пока пронесло. Сама-то беги в укрытие.

— Ой, плащ-то на вас тлеет! Так ведь и до ожога недалеко! — Не слушая возражений начальника РУПО, девушка быстро стала тушить на нем брезентовый плащ.

Новые взрывы баллонов заставили обоих укрыться в помещении станции. С трудом удерживая мощный ствол «А», там вели наступление на огонь бойцы команды Кировского завода. Видимо, шофер автонасоса работал на предельном напоре, и ствол прямо вырывался из рук Помельникова и Афонченко. Юшков принялся помогать ствольщикам. Мощная струя теперь била прямо по скоплению баллонов в центре склада, сбивая пламя с горящих конструкций и охлаждая раскаленные металлические емкости, заполненные взрывоопасным ацетиленом.

А в южной части здания кислородной станции уже действовала 4-я пожарная команда. Начальник части Филимонов ухитрился проложить магистральную линию своих рукавов через окна, как раз напротив склада, предохраняя своих людей от поражений осколками рвущихся баллонов.

Опытный глаз Юшкова сразу отметил, что зажатый в клещи четырьмя стволами «А» пожар в складе баллонов стал понемногу затухать. Затухать, но не сдаваться окончательно. Огню помогли осколки разрывающихся баллонов — подача воды внезапно прекратилась. Рукавные линии 4-й пожарной команды и поданные непосредственно от водопровода местного пожарного депо оказались перебитыми. Но пожарные команды Кировского завода не разрешили огню восторжествовать. Они не отступили ни на шаг и дали возможность пожарным 4-й команды заменить рукава и снова занять боевые позиции. Юшков только отметил, как быстро командир отделения Кутцер и боец Малеванный справились с заменой рукава.

— Товарищ начальник! — Юшков оглянулся. Жмурясь от лучистой теплоты, задыхаясь от дыма, оглушенная грохотом взрывов, позади него стояла связная Маша. — Из городского штаба пожарной службы передали, что, учитывая сложность обстановки, вам выделяют дополнительные силы из боевых расчетов пожарных команд города.

Юшков почувствовал, что самым большим его желанием сейчас было расцеловать в обе щеки эту смелую маленькую девчушку, но начальник управления пожарной охраны должен сдерживать свои эмоции.

— Спасибо, Машенька! — Юшков увлек связную подальше от невыносимого жара. Теперь, когда вновь задействовали стволы 4-й ВПК, начальнику управления можно отойти от самого очага. — Передай в штаб, что на «Автогене» справимся наличными силами, а вот на гидролизный нужна помощь, и чем скорее, тем лучше.

— Есть! — четко, по-военному развернувшись через левое плечо, девушка скрылась в дыму.

На боевом участке гидролизного завода Юшкову не надо было объяснять, что обстановка еще очень сложная. Горящие опилки создавали вокруг высокую температуру. Люди задыхались в дыму. Главный бункер, поврежденный снарядом, обгорел и упал на крышу цеха, создав еще один интенсивный очаг пожара. От лучистой теплоты воспламенялись сложенные на территории завода кипы бумаги, хлопка, целлюлозы. На разборке горящих кип трудились ребята и девушки — бойцы комсомольского полка противопожарной обороны.

Но штаб пожарной службы города не подвел. Юшков еле успевал расставлять на боевые позиции прибывающие части. К 18 часам на обоих очагах сосредоточилось 16. отделений боевых расчетов пожарных команд города. В очаги пожаров было подано 19 водяных стволов большой мощности. И огонь сдался. К 21 часу основные очаги пожара были подавлены или вовсе ликвидированы. И только на складе опилок до утра 3 мая продолжалась разборка и поливка. Начальника районного управления пожарной охраны особенно радовало, что, несмотря на разрывы снарядов продолжавшегося обстрела Кировского района, взрывы ацетиленовых баллонов, создававшие крайнюю опасность поражения личного состава, жертв на пожаре не было. Да и то, что из 400 хранившихся на складе баллонов, благодаря своевременному охлаждению водяными струями и эвакуации их в безопасные места, 300 удалось сохранить, не могло не принести удовлетворения.

 

Вместо комментария

«Юшков работал на пожаре, где отдельные баллоны с горючим составом, взрываясь, летели в воздух на сто пятьдесят метров и падали на головы работающих, а грохот стоял такой, что нельзя было слышать друг друга. За триста метров стояли наблюдавшие за пожаром люди страшились за пожарных, а они подходили все ближе к самому центру пожара, как будто бы были неуязвимы. И действительно, они умели сражаться без потерь. Они прорвались и одолели огонь. А взрывные волны за сто метров бросали человека на землю»{4}.

 

В ясный солнечный день 7 мая 1942 года около 16 часов Кировский район города был интенсивно обстрелян фашистской артиллерией. За короткое время по району было выпущено более 200 снарядов. В основном зажигательных. Несколько из них взорвались внутри цехов прядильно-ткацкой фабрики «Равенство».

Фабрика «Равенство» располагалась по улице Калинина, в непосредственной близости от территории Морского торгового порта. Главный многоэтажный корпус фабрики, в котором размещались все основные цехи, возвышался над низкими окружающими строениями и, стоя на открытой местности, представлял собой отлично видимую мишень для вражеской артиллерии. Главный корпус — это кирпичное 5–6-этажное здание размером в плане 165 на 30 метров. К нему с южной стороны примыкал вплотную трехэтажный корпус котельной и цеховых контор.

Как и все текстильные фабрики, «Равенство» являлась объектом повышенной пожарной опасности. В данном случае эта опасность усугублялась еще и тем, что в главном корпусе междуэтажные перекрытия были деревянными, из толстых 75-миллиметровых досок, уложенных на металлические двутавровые балки, снизу также подшитые досками, обитыми кровельным железом. В перекрытиях образовались пустоты, по которым в случае пожара огонь мог беспрепятственно распространяться по всему зданию.

Учитывая высокую степень пожарной опасности, все производственные помещения были оборудованы спринклерной установкой автоматического пожаротушения. Но она была отключена и бездействовала, так как производство фабрики было почти полностью законсервировано. Только в средней части корпуса изготовлялась необходимая городу-фронту вата.

Артиллерийский зажигательный снаряд, пробив крышу и чердачное перекрытие, разорвался в шестом этаже, второй, влетев в оконный проем, — в помещениях четвертого этажа, а третий, пробив стену, — во втором. Сразу после разрывов в этажах появилось открытое пламя и повалил густой черный дым. Пожары на этажах сразу получили быстрое распространение еще и потому, что на стенах и в проходах находилось большое количество хлопка, очесов и хлопковой пыли — материалов, весьма опасных в пожарном отношении. Огромная площадь цехов без каких-либо преград, кроме двух лестничных клеток, перерезающих здание, позволила огню беспрепятственно распространиться по всему корпусу. Помогал огню и юго-западный ветер силой семь метров в секунду, создавая мощные воздушные потоки, которыми подхватывались горящие хлопья, разносимые по всем этажам.

Чугунные опоры перекрытий из-за высокой температуры накалились, потеряли прочность и, не выдержав тяжести станков, стали обрушиваться с этажа на этаж, способствуя еще большему развитию пожара. Пламя вырывалось из оконных проемов, каскады искр и головешек разносились на большое расстояние, вызывая загорание зданий, расположенных вокруг фабрики.

— Товарищ начальник, вижу густой черный дым над корпусом фабрики «Равенство», — доложил начальнику 19-й пожарной команды наблюдатель с вышки. — Время 16 часов 14 минут.

Не дожидаясь сообщения или вызова с места пожара, начальник команды распорядился о немедленном выезде дежурного караула в составе автонасоса и автоцистерны. С караулом выехал политрук команды Лезин.

Едва въехав в распахнутые настежь ворота фабрики, Лезин понял, что возможностей прибывшего караула для ликвидации такого пожара не хватит. Основная часть корпуса полностью была охвачена огнем. И единственное, что можно сделать, это бросить все наличные силы на спасение смежного корпуса прядильных цехов и находящихся поблизости складов. Приказав начальнику караула Галаю приступить к развертыванию, политрук отправился на разведку.

У семиэтажной водонапорной башни стоял человек. Руки опущены, спина согнута, вся фигура выражала отчаяние. Подойдя ближе, Лезин увидел: на асфальте у ног человека, раскинув широко руки, лежат две женщины. Вокруг них лужа крови.

— Осколками? — указав на женщин, спросил Лезин.

Человек поднял голову, увидев около себя офицера, внезапно всхлипнул.

— Начальник добровольной пожарной дружины фабрики, — стараясь сдержать непослушные слезы, доложил он Лезину. — От местной водопроводной сети мы подали два ствола в четвертый этаж. Связь с нашими ребятами потеряна. А эти! — Он указал на женщин и вдруг закричал: — Мы ничем не могли им помочь! Огонь так быстро распространился, что отрезал им путь к эвакуации! Они были на наблюдательном посту районного штаба МПВО. Когда поняли, что сгорят заживо, выбросились с башни и разбились насмерть.

— Прекратите истерику, — резко сказал политрук. — Надо не хныкать, а постараться спасти ваших людей. Галай! — позвал он начальника караула. — Я к телефону — даю сигнал № 2. Ствол от цистерны по внутренней лестнице быстро на четвертый этаж, там отрезаны огнем люди. Насос — на водоем! Два ствола литер «А» от него в третий и пятый этажи. Насос проводит на пирс вот этот товарищ, начальник дружины, а вы к воротам, встречайте прибывающие машины, насосы ставьте у водоема, пирс его вмещает шесть машин, остальные на гидранты по Промышленному переулку и улице Калинина. Все стволы литер «А». Выполняйте!

Получив команду от политрука, Галай побежал к въездным воротам, а начальник добровольной дружины бросился за насосом к водоему.

Подав в 16 часов 27 минут сигнал о пожаре № 2, Лезин уже через семь минут изменил сигнал на № 3. Воды для тушения такого пожара потребуется много, значит нужно вызвать много пожарных отделений. С водой все должно быть в порядке — водоем, находящийся на территории фабрики, когда-то был парковым прудом. Теперь здесь по требованию пожарной службы оборудованы две больших стоянки-пирса для забора воды пожарными автонасосами.

Лезин направился к главному корпусу. Навстречу ему к середине горящего здания бойцы 19-й команды Жданов и Иванов катили рукавную катушку. Где-то вдали послышался раскат артиллерийского выстрела. А через несколько секунд за деревянным зданием склада шпулек разорвался снаряд. С противным визгом над упавшими на землю бойцами пронеслись осколки.

— Живы? — бросился к упавшим пожарным политрук.

— Пронесло, — первым поднялся Иванов. — Давай дальше, — обратился он к товарищу. И оба побежали, раскатывая на ходу рукава, к лестничной клетке. Там их уже ждал командир отделения Николаев. У его ног лежала скатка рукавов с привернутым стволом.

— Давайте, давайте, ребята, — крикнул он пожарным. — Я на четвертый этаж по лестнице. Иванов, за мной, поможешь подтянуть рукава. Жданов, к насосу — подать воду.

Лезину было видно, как Николаев и Иванов, подтягивая за собой тяжелые рукава, окунулись в густой дым и скрылись в нем. Опять послышался звук далекого выстрела, и за прудом, взметнув в воздух комья земли, взорвался очередной снаряд. Но там же работают на насосах люди! Политрук бросился к пруду.

Один из осколков, долетев до пирса, попал в радиатор автомашины 19-й команды и разворотил двигатель. Автонасос, только что забравший из пруда воду, захлебнулся. Шофер, оглушенный разрывом и ударом в машину крупного осколка, был, видимо, контужен.

Обгоняя Лезина, к пирсу подъехал автонасос пожарной команды Кировского завода. Из кабины выскочил хорошо знакомый политруку начальник команды Сергей Шабанов. Приветливо махнул рукой Лезину, он тут же принял решение:

— Помельников, насос быстро на пирс, переключайте линии девятнадцатой к нашему насосу! Козлов, — приказал он командиру отделения, — обеспечьте подачу воды! Романов и Гусев за мной! — И, не теряя ни секунды, сопровождаемый двумя бойцами, побежал по линии рукавов к исходной позиции стволов.

«Вот умение разобраться в обстановке и решительность действий», — с легкой завистью подумал о начальнике команды Кировского завода Лезин, но предаваться раздумьям долго не пришлось: взвизгнув тормозами, около него остановилась оперативная машина дежурного по городу Владимира Яковлевича Мялло, за ним почти вплотную — автомобиль газодымозащитной службы 2-й пожарной команды.

«Сработал мой сигнал о пожаре № 3», — мелькнула мысль. Руководителя тушением пожаров Мялло Лезин неоднократно встречал на пожарах. Быстрый, энергичный, тот обладал отменной ориентировкой в самой сложной обстановке, умел мгновенно определить направление основного удара, расставить имеющиеся, даже малочисленные, силы и средства и обеспечивал скорейшее наступление на огонь. Вот и сейчас, не дослушав до конца доклад начальника караула Галая, Мялло уже понял, что начинать тушение надо с лестничной клетки, отделяющей охваченную огнем часть корпуса. Но ведь и Лезин начал с этой же лестничной клетки. Его люди со стволом уже ведут наступление на огонь именно в этом направлении. Но даже отдаленно сравнить себя с замечательным мастером тушения пожаров Лезин не считает возможным. Нужно присматриваться и учиться.

— Тихонов, — тем временем обратился Мялло к командиру отделения газодымозащитной службы, — отправляйтесь в разведку по лестнице, пройдите до чердака, определите пути возможного наступления.

— Слушаюсь! Петров и Семенов, в противогазы включись! — скомандовал Тихонов и, захватив с собой мощный ФЭБ{6}, первым скрылся в задымленной лестничной клетке.

А на территорию фабрики прибывали пожарные автомашины городских частей.

— Николай Николаевич, — обратился Мялло к подбежавшему к нему с рапортом начальнику районного управления пожарной охраны Юшкову, — этот объект вы знаете лучше, чем я. Возьмите на себя расстановку машин на водоисточниках. Используйте ближайшие гидранты. Вода, кажется, в них есть. Не сосредоточивайте много машин в одном месте. Все стволы литер «А». На случай повреждения рукавных линий осколками подготовьте резервы. Исходные позиции рукавных линий — у лестничной клетки, дальнейшее их использование и направление я возьму на себя. Обратите особое внимание на сохранение людей от поражения артогнем. Пока мы не ликвидируем основной очаг, не собьем дымового ориентира и зарева, противник будет бить по фабрике прямой наводкой.

Как бы в подтверждение его слов в складе хлопка громыхнул разрыв снаряда. Снаряд был, видимо, зажигательный; так как сразу же из рваной дыры в крыше склада взметнулся столб огня и дыма.

— Двадцатая, — остановил Мялло подъехавший автонасос 20-й команды, — кто старший?

С подножки автомашины соскочил высокий пожарный.

— Командир отделения двадцатой команды Дороский, со мной шесть человек боевого расчета, — четко доложил он дежурному по городу.

— Отлично! Насос на водоем. Два ствола литер «А»: один в этот склад хлопка — постарайтесь сбить огонь как можно быстрее, иначе дым задушит нас окончательно, второй ствол — в окна первого этажа. Исполняйте.

— Товарищ дежурный по городу, — подбежала к Мялло девушка, связная 19-й команды, — на пожар прибыл заместитель начальника управления пожарной охраны товарищ Голубев. Срочно требует вас к себе. Он у въездных ворот.

Сергей Гордеевич Голубев — один из самых крупных специалистов пожарного дела. Автор четырнадцати учебников по пожарному делу. До войны он был заместителем начальника пожарно-технического училища. После временного расформирования последнего поступил в распоряжение Управления пожарной охраны города и был назначен заместителем начальника управления. Мялло знал, тушением каких сложных и ответственных пожаров руководил Голубев, в основном возникавших в результате бомбежек и обстрелов города.

Когда Мялло вышел к въездным воротам, Голубев принимал рапорт у начальника караула 19-й команды Галая.

— Здравствуйте, Владимир Яковлевич, обстановку мне очень детально изложил Галай, — как-то очень тихо и спокойно сказал Голубев. — Руководство тушением пожара беру на себя. Вы назначаетесь на южный сектор пожара. Задача — организовать наступление на очаг через здание трехэтажного корпуса и котельной. Используйте насосы 1-й и 7-й команд, установленные на гидрантах в Промышленном переулке. Насосы уже установлены, идет прокладка линий, — положив руку на плечо Мялло, Голубев дополнил: — Володя, эта сторона наиболее опасна при обстреле. Береги людей и себя.

Так же, как Мялло высоко ценил высочайшее мастерство Голубева, так и Голубев был уверен в таком отважном командире, каким был Мялло. Последние годы они вместе служили в пожарно-техническом училище, где Мялло вел курс пожарной тактики. За плечами тридцатилетнего офицера уже был более чем девятилетний стаж практической работы на пожарах. Его лекции были увлекательными, насыщенными живыми примерами. Они всегда особенно остро воспринимались курсантами. Направляя его на самый опасный участок, Голубев был уверен, что задача будет выполнена.

А обстрел фабрики продолжался. Правда, Голубев был относительно спокоен за людей. Подготовленную штабом противопожарной службы инструкцию по работе на пожарах в условиях артиллерийского обстрела пожарные хорошо изучили во всех подразделениях и умело применяли на практике. Стоило услышать звук далекого выстрела, как люди укрывались за простенками, кипами хлопка и другими укрытиями, а после близкого разрыва снаряда снова занимали боевые позиции. И обстрел не останавливал наступления на огонь. Под действием 15 мощных стволов, подведенных с обеих лестничных клеток и с крыши трехэтажного здания в горящие этажи основного корпуса, огонь стал утихать. В клубах черного дыма над пожарищем стали проглядываться белесые клубы пара. Локализация пожара была близка, и это подхлестывало пожарных. Галай действовал со своим караулом на чердаке главного здания. В условиях тяжелой задымленности расчет предотвращал переход огня по чердаку с западной на восточную часть корпуса.

— Ребята, что-то так потемнело, ничего не вижу, — Галай попробовал протереть глаза, но видимость не восстанавливалась. — Ребята, я, кажется, ослеп.

— Да что вы, товарищ Галай, — двое бойцов, оставив ствол без смены, подхватили начальника караула под руки. — Держитесь за нас.

Осторожно проводя старшего товарища между обгоревшими и обрушенными конструкциями, бойцы по лестничной клетке повели его из корпуса.

— Как там на чердаке? — окликнул Галая не знавший постигшей того беды начальник 41-й пожарной команды Иван Дрожжев. Продвинувшись внутрь цеха с шестого этажа, его боевым расчетам удалось сбить огонь.

— Кто это со мной разговаривает? — приостановился Галай.

— Ты что — не видишь, кто? — засмеялся Дрожжев. — Или не узнаешь? Зазнался, что первым сбил пламя на чердаке?

— Не вижу, — Галай пошатнулся и, наверно, не удержался бы на крутых ступенях лестничной клетки, не поддержи его товарищи.

Ниже встретились бойцы командира Кировского завода Романов и Гусев. Под руководством командира отделения Козлова они, поочередно сменяясь на стволе, уже отстояли от огня трансформаторную подстанцию, столовую фабрики и сейчас переходили на следующие позиции.

Во дворе, укрытые от осколков рвущихся снарядов за стеной склада, сидели в ожидании санитаров два раненых бойца из экипажа автонасоса 7-й пожарной команды. Насос, установленный на гидрант в Промышленном переулке, в зоне наиболее частых разрывов артснарядов, обслуживался шофером Новиковым. Бойцы принялись наперебой рассказывать Галаю, как около их насоса разорвался тяжелый снаряд, их обоих ранило, а Новиков, велев им идти в госпиталь, остался у насоса один, не покинул своего поста и продолжал беспрерывно питать водой, стволы, выведенные на ответственные позиции.

— Может, кто из вас поможет Новикову? — спросил один из раненых, но заметив, как неуверенно ощупывает стену перед тем, как к ней прислониться, приведенный пожарный, понял, что помощи от него ждать нельзя, а двое других уже скрылись в лестничной клетке.

Заметив вышедшего из главного корпуса руководителя тушением пожара Голубева, один из раненых направился к нему, чтобы доложить о случившемся. Но тут во двор фабрики на полном ходу въехал автонасос 10-й пожарной команды с Петроградской стороны и, резко затормозив, остановился около РТП.

— Прибыли в ваше распоряжение. Политрук команды Садовников, — представился начальству высокий, стройный юноша. Он совсем недавно получил офицерское звание и горел желанием поскорее применить на таком сложном большом пожаре все свои способности боевого командира расчета, приступить к тушению пожара на самом опасном участке.

— Очень хорошо, — мягко сказал Голубев. — Ставьте насос на свободный гидрант в Промышленном переулке, два ствола литер «А» в третий этаж.

— Есть ставить насос на свободный гидрант! — Политрук вскочил в кабину, и машина, обдав раненого облаком отработанных газов, с места рванулась в сторону ворот.

— Боевому расчету приступить к развертыванию, — скоро донеслась его команда.

Глухой звук далекого артиллерийского выстрела пожарные не услышали, а может быть, не уяснив еще обстановку, не обратили на него внимания. Крупнокалиберный снаряд разорвался у самого насоса, превратив в кровавое крошево весь боевой расчет. Страшной силы разрыв изрешетил осколками, разметал вокруг огромной воронки тела политрука Садовникова, командира отделения Цветкова, бойцов Иванова, Нифонтова, Лапшина и Лысенкова. Люди погибли, не успев даже осознать приход смерти.

Известие о гибели боевых товарищей не расхолодило, а обожгло души бойцов. К смерти в блокадном Ленинграде привыкли, смерть воспринималась как неизбежное зло. Но такая, на боевом посту, каждый раз призывала удесятерять усилия по борьбе с врагом. Двадцать четыре отделения пожарных команд обрушили на огонь потоки воды, двадцать четыре боевых расчета повели яростное наступление на очаги пожара, и казалось, что вот-вот наступит перелом, наступит локализация пожара. Но чересчур близко был враг. Чересчур хороший был ориентир у вражеской артиллерии в виде столба дыма и зарева. В 17 часов 16 минут два зажигательных снаряда разорвались в верхних этажах восточной части главного корпуса. Мгновенно вспыхнули очесы хлопка, загорелись разбитые конструкции деревянных промасленных перекрытий. Вспыхнувшее пламя оказалось в тылу действующих подразделений. Распространяясь с невиданной быстротой по четвертому этажу, пламя в течение нескольких минут добралось до лестничной клетки. Два больших самостоятельных очага стали быстро сближаться, поглощая среднюю часть корпуса. Языки пламени вырывались из окон. От тепловой радиации вспыхнули кипы хлопка. Образовавшиеся мощные вихревые потоки воздуха покрыли густым горячим дымом территорию фабрики между горящим корпусом и основным складом хлопка. Пожарные на центральной лестничной клетке оказались в огненной западне.

Голубеву теперь надо было думать не о тушении пожара, а о спасении людей.

— Подразделениям, работающим на первых четырех этажах, отступить и вывести стволы, — распорядился он. — Всем, кто находится выше, выходить на крышу и по ней пробираться в южную часть корпуса!

В середине корпуса стали устанавливать механическую лестницу, чтобы принять на себя спасающихся от неминуемой гибели пожарных.

Но не все смогли воспользоваться ее спасительными ступеньками. Так, начальник караула газодымозащитной службы Тихонов и дымозащитник Петров были в глубокой разведке далеко от выхода и не успели своевременно отступить. Не удалось добраться и до лестницы. Отрезанные жгущим пламенем и едким дымом от товарищей они пытались пробраться по пятому этажу к лестничной клетке, но скоро поняли, что это тоже невозможно. Огонь бросался на них со всех сторон разъяренным, не знающим пощады зверем. Спасение могло быть только через окно. Там воздух, там крохотная надежда. Запылало обмундирование, лица жгла раскалившаяся аппаратура.

— Прыгаем, — прохрипел Тихонов.

Двумя факелами пронеслись к земле два человека. Глухого удара об асфальт они не почувствовали — смерть наступила мгновенно.

Второй раз сегодня оказались на смертельном рубеже помощник начальника добровольной пожарной дружины фабрики «Равенство» и его два бойца. Получив приказ об отступлении, они втроем бросились бежать по крыше объятого огнем здания.

— Скорей, скорей, — подгонял старший своих товарищей. Черный дым лишал видимости: развороченную снарядом дыру в крыше они не заметили. И все трое провалились вниз, прямо в бушующее на чердаке пламя. Второй раз спасти их не удалось.

Двумя стволами 41-й пожарной команды ее начальник Дрожжев старался сбить наступающий огонь на шестом этаже. Внезапно стволы безжизненно повисли на руках ствольщиков — прекратилась подача воды. Выяснив причину, связист доложил, что в четвертом этаже на лестничной площадке огонь обоих корпусов соединился и рукавная линия просто сгорела. О замене рукавов не могло быть и речи. Отрезан также и путь эвакуации людей.

— Пробиваться на крышу! — скомандовал Дрожжев. — Выяснить обстановку!

В просвет между густыми клубами дыма он увидел Голубева. Подкрепляя крик энергичными жестами, тот приказывал пожарным перейти на южный склон крыши и перебраться на крышу котельной. Но ведь котельная высотой только в три этажа! Прыгать на нее с десятиметровой высоты — это тоже рисковать жизнью. Но другого выхода нет.

— Ладно, я первый, — сказал Дрожжев и, зажмурившись, как когда-то в парке культуры и отдыха прыгая с парашютной вышки, прыгнул вниз. Железная кровля самортизировала удар, и все обошлось благополучно.

— Прыгайте! — закричал он. И пятеро пожарных прыгнули почти одновременно. А на крышу котельной уже внесли выдвижную трехколенную лестницу. Ее нес дежурный по городу Мялло. Как всегда, он находился там, где опасность. Вот и сейчас лично руководил эвакуацией пожарных из пылающего корпуса. Спуститься по приставной лестнице вниз спасшимся людям уже не составило большого труда.

Наверное, решив, что фабрика полностью уничтожена пожаром, противник прекратил обстрел. Это позволило Голубеву перегруппировать наличные силы и вновь повести наступление на огонь. Задача — не допустить загорания близлежащих зданий и складов — была выполнена. Но только к 22 часам пожар был локализован и можно было подсчитать потери. А их на этом большом и сложном пожаре оказалось немало. Помимо шести человек, убитых снарядом, четверо погибло в огне (недосчитался начальник 41-й команды Дрожжев своего командира отделения Большакова, который погиб, провалившись сквозь перекрытия цеха). Осколками снарядов были тяжело ранены начальник караула 10-й команды Объедков, командиры отделений Шигин и Морозов, бойцы 36-й команды Тарасов, Каратаев, Цветков и Косолапое (Морозова, Каратаева, Тарасова и Цветкова довезти до госпиталя не удалось — они скончались в пути). Несколько человек были легко ранены. Получили тяжелые ожоги, но не оставили своего поста командир отделения 5-й пожарной команды Калачев и его подствольщик Козин. Окончательно был ликвидирован пожар лишь 8 мая в 8 часов 20 минут.

 

Комментарий

Выписка из оперативной сводки № 440139 штаба противопожарной службы МПВО г. Ленинграда о пожарах, возникших за период с 9.00 7 мая по 9.00 8 мая Г 942 года

16.40. Ул. Калинина, 2. Текстильная фабрика «Равенство». Во время артобстрела от разрыва нескольких снарядов возник пожар во втором и четвертом этажах главного производственного корпуса. Наличие хлопка в цехах, разрушение деревянных междуэтажных перекрытий, насквозь пропитанных маслом, и сильный ветер, достигавший 7 метров в секунду, способствовали быстрому распространению пожара. Огонь весьма интенсивно стал развиваться горизонтально и вертикально, охватив все пять этажей. Через некоторое время от артснаряда горение возникло в торцовой части второй половины главного корпуса. Это обстоятельство привело к еще большему развитию пожара, который создал угрозу для производственных цехов и силовой станции, размещенных в пристройках, а также главному складу хлопка и другим производственным цехам.

Стихийное распространение пожара создавало угрозу для всех смежных зданий и вызвало необходимость подачи сигнала № 3.

С прибытием дополнительных пожарных подразделений сила их была направлена главным образом на задержание огня в верхних этажах, а также на отстаивание загоравшихся соседних зданий.

Энергичными наступательными действиями пожарных, несмотря на продолжающийся с 17 часов 7 мая до I часа ночи 8 мая периодический обстрел места пожара, все соседние и примыкающие здания от пожара были сохранены.

В результате артобстрела и пожара выгорел и частично обрушился пятиэтажный производственный корпус, размером 150 X У.40 метров. Три этажа в центральной части на площади 30X25 метров удалось отстоять.

Полностью сохранены два загоревшихся производственных здания и силовая станция, пристроенные к главному корпусу с южной стороны, главный склад хлопка, а также пристройки, прилегающие к главному корпусу с западной стороны.

Во время тушения пожара среди личного состава пожарной охраны имеются следующие потери: убито 8 человек — 4 комсостава и 4 бойца. Тяжело ранено 5 человек, из них три командира. Легко ранено два рядовых бойца и получили ожоги второй степени 1 командир отделения и 1 рядовой боец.

Поврежден, осколками снаряда один автонасос и несколько пожарных рукавов.

В тушении пожара участвовало 24 отделения с насосами, 6 механических лестниц, 4 спецслужбы и 3 оперативные группы.

Начальник Управления пожарной охраны УНКВД ЛО, начальник противопожарной службы МПВО г. Ленинграда полковник М. К. Сериков

 

— Георгий Максимович, вас просил позвонить первый секретарь Петроградского райкома, — встретил дежурный начальника Петроградского управления пожарной охраны Кулакова.

Кулаков снял трубку, набрал отчетливо отложившийся в памяти номер. Уже после первого гудка послышалось короткое, по-военному образцу:

— Слушаю, Лизунов.

— Начальник РУПО Кулаков у аппарата, вы просили позвонить!

— Георгий Максимович, а вы не могли бы заглянуть ко мне?

— Когда?

— Ну, хоть сейчас.

Кулаков прикрыл ладонью микрофон, тихо спросил дежурного:

— Ничего срочного?

Тот отрицательно мотнул головой.

— Через пять минут буду, — сказал Кулаков и опустил трубку. Он отлично понимал, что приглашение секретаря райкома ВКП (б) «заглянуть» — не на чашку чая. Так уж сложилось в эти тяжелые блокадные дни, что пожарные помогали району и людьми, и техникой. Зачастую приходилось снимать с не очень сильных очагов пожаров боевую технику. Чаще всего требовались автоцистерны: для подачи воды хлебозаводам, так как не работал городской водопровод; надо было наливать водой котлы паровозов, доставлявших от портов Дороги жизни на Ладожском озере так необходимые городу материалы, продовольствие, горючее, боеприпасы, эвакуировать детей и больных (водопровод железной дороги тоже не работал). Пожарные команды привлекались на разборку деревянных домов, чтобы дать тепло в госпитали, больницы, детские учреждения. Все это несмотря на большие и сложные пожары, когда дороги были каждый человек, каждая машина. Но пожарные жили одними интересами с блокадным Ленинградом и старались не отказывать городу в посильной, а порой и непосильной помощи. По тому, как встречал его секретарь райкома, Кулаков обычно угадывал, насколько серьезна просьба. Сейчас Лизунов, выйдя из-за своего большого стола, встретил начальника пожарного управления на середине кабинета — значит задачу поставит нелегкую. Кулаков пригладил пышную шевелюру пепельных волос, пожал крепкую руку секретаря.

— У райкома к вам большая просьба, — сказал Лизунов и жестом указал на один из стульев, стоящих у маленького столика, примыкающего к письменному.

— Слушаю вас, — сказал Кулаков, усаживаясь напротив Лизунова.

— Ну, как дела с народом? Поправились после тяжелой зимы?

— Да, постепенно выходим из катастрофического положения, хотя до полного восстановления сил еще очень далеко, — ответил Кулаков, пытаясь догадаться, куда клонит секретарь. Ведь о состоянии пожарных подразделений района Лизунову известно все до мельчайших деталей. Знал он, что по решению горкома ВКП (б) сейчас пожарные команды пополнились женщинами, вернее, девушками, в основном рабочими с недействующих промышленных предприятий, тоже слабенькими после блокадной зимы и пока совершенно неприспособленными к тяжкому труду пожарных. Но секретарь райкома знал и о значительной помощи, пришедшей к ленинградским пожарным по решению Государственного Комитета Обороны с Большой земли. В апреле ленинградцы получили отличное пополнение за счет пожарных подразделений Московской области, Казани, Перми, Челябинска, Удмуртии: 400 человек, крепких, не травмированных блокадой мужчин, добровольно изъявивших желание ехать в осажденный город. 28 человек прибыло в Петроградскую районную пожарную команду. Это было как донорская кровь, влитая в ослабленный организм. Не это ли имел в виду секретарь райкома, спрашивая, как дела с народом?

— И потом значительная часть людей сейчас отвлекается на наши огороды, — продолжал Кулаков. — Мы получили участок земли у поселка Токсово, исполком выделил семена, уже посадили картофель, капусту, к зиме будем с овощами.

— Это хорошо. Огороды должны очень помочь ленинградцам пережить следующую зиму. А вы бывали когда-нибудь в нашем Ботаническом саду? — неожиданно спросил секретарь.

— Да, конечно. Это было любимое место для прогулок с ребятами в мирное время, — ответил Кулаков, стараясь догадаться, чем вызван вопрос.

— Так вот. Ботанический сад под угрозой гибели. Вы же знаете, что наш район часто подвергается артиллерийским обстрелам противника, и особенно достается при этом Ботаническому саду, его бесценным коллекциям. Три столетия люди собирали и хранили редкостные растения, которые теперь гибнут. Очень пострадали оранжереи. И даже теперь, летом, многие жители тропических краев не выносят холодного ленинградского лета. Не говоря уж о зиме. А у администрации сада нет рабочих, особенно верхолазов. Вот мы и подумали — не смогут ли пожарные помочь нам в этом деле?

Так. Теперь все ясно. Нужны люди, нужны механические и трехколенные лестницы. И это одновременно с тушением возникающих непрерывно то тут, то там пожаров. Но и отказать в таком деле, как спасение Ботанического сада, нельзя.

— Конечно, поможем, — сказал Кулаков. — Мы проработаем этот вопрос и сегодня же вам доложим.

— Я был в этом уверен, — улыбнулся секретарь райкома и поднялся со стула. Встал и Кулаков. Словно дождавшись окончания беседы, дверь кабинета тихо отворилась, вошла молодая женщина — технический секретарь.

— Простите, начался обстрел Приморского района. Объявлена воздушная тревога. Товарища Кулакова просят срочно прибыть в штаб МПВО. Да и вам, — обратилась она к секретарю, — надо бы укрыться в убежище.

— Ладно, успею. Вот на свою голову подписал инструкцию о поведении сотрудников аппарата во время тревоги, — засмеялся Лизунов.

— Разрешите идти? — спросил Кулаков.

— Да, конечно.

Добраться до районного штаба МПВО для быстрого, подвижного начальника РУПО было делом нескольких минут. Все административные организации района, в том числе райком ВКП (б), райисполком и штаб МПВО, располагались на улице Скороходова.

— Пока бьют по соседу, — встретил Кулакова начальник штаба капитан Семенов, — но, полагаю, что перепадет и нам.

Капитан делился своими соображениями с начальником районного управления пожарной охраны, будучи уверенным, что тот поймет их правильно. Суровая зима 1941–1942 года, совместная охрана Петроградского района от разрушений и пожаров сплотила бойцов МПВО и пожарных, проявила внутренние качества каждого человека. Кулакова очень все уважали и любили за доброту, отзывчивость, за мужество и высокое мастерство на пожарах. Одним из первых в гарнизоне пожарной охраны он был удостоен правительственной награды — ордена Красной Звезды за проявленное мастерство и отвагу при ликвидации первых пожаров от налетов врага.

— Только что у нас был начальник инженерной службы МПВО, — продолжал Семенов. — Требует организовать откачку воды из подвалов жилых домов. Каковы ваши возможности?

— Я полагаю, надо подождать, пока городской водопровод будет полностью восстановлен, — сказал Кулаков. — Сейчас затопленные подвалы во многих местах являются для пожарных единственным источником водоснабжения.

— А я как-то об этом не подумал, — сказал Семенов. — Ладно, так и доложу.

— Товарища Кулакова к телефону пожарной службы города, — доложил помощник начальника штаба.

— Кулаков слушает.

— Максимыч! Добрый день, — послышался в трубке голос начальника штаба противопожарной службы города Бориса Ивановича Кончаева.

Кончаева и Кулакова связывала многолетняя дружба.

Вместе они начинали службу в пожарной охране, вместе в юности увлекались и играли в хоккейной команде «Динамо». Дружили семьями и сейчас оба грустили по близким, эвакуированным в первые дни войны в далекий сибирский город Ишим.

— У тебя в районе более или менее тихо, а у меня, как всегда, запарка, — продолжал начальник штаба. — Идут тревожные сообщения с «Печатного Двора». Там уже работают несколько подразделений, но что у них творится, не пойму. Оперативная группа района на другом пожаре. Поезжай, разберись. Видимо, дела там сложные, так как все вышковые наблюдатели сообщают о большом столбе дыма. Запросил вышкового пожарной службы города с Исаакиевского собора — подтверждает интенсивное развитие пожара. Выезжай в составе своей опергруппы. Жду твоих сообщений.

Вскоре оперативная машина Петроградского РУПО, свернув с улицы Скороходова на Кировский проспект, уже мчалась на Ораниенбаумскую улицу, где находились крупнейшее в Ленинграде полиграфическое предприятие «Печатный Двор» и оптовая книжная база.

Кулаков знал, что книжная база представляет собой пятиэтажное железобетонное с кирпичным заполнением здание размером 80 метров в длину и почти 40 в ширину, без каких-либо огнестойких преград. Здесь происходила приемка всех печатных изданий типографий Ленкогиза. Вдоль длинных стен помещений тянулись горизонтальные транспортерные ленты. Второй, третий и четвертый этажи, занятые под склады книг, а также первый, где находилась экспедиция, соединялись между собой вертикальными наклонными транспортерами, люками и лотками. Через все пять этажей проходил деревянный винтовой пандус для транспортировки упакованной кнгжной продукции. На уровне второго этажа склад соединялся с большим производственным корпусом типографии «Печатный Двор» галереей для транспортировки готовой печатной продукции из типографии на книжную базу. Очень большой площади оконные проемы с целью предохранения рабочих от осколков снарядов были сплошь заставлены в несколько рядов кипами книг.

4 июля около 15 часов в пятый этаж складского корпуса попали три фугасно-зажигательных артиллерийских снаряда. В этом помещении размещалось ремесленное училище и клуб типографии. Взрывом было разрушено междуэтажное перекрытие, нарушены опоры, поддерживающие перекрытия. Из-за наличия большого количества такого материала, как бумага, возникшее от зажигательных снарядов пламя быстро охватило площадь четвертого этажа, и пожар стал распространяться через разрушенное перекрытие по всей площади. Быстрому распространению пожара способствовало отсутствие огнестойких преград по всей длине корпуса.

Уже с Большого проспекта Петроградской стороны, по которому мчалась оперативная машина, стал заметен столб черного дыма. По пути рвались снаряды. Обстрел района продолжался.

— Товарищ начальник, разрешите обратиться? — не поворачивая головы и не отрывая глаз от дороги, спросил Кулакова шофер «оперативки» Воробьев.

Кулаков не любил излишнюю словоохотливость своего шофера, его готовность порассуждать на любую тему, по любому поводу. Но Воробьев был отличным водителем и содержал машину в прекрасном состоянии, поэтому вопрос о замене его другим шофером не поднимался.

— Обращайтесь, — разрешил Кулаков, ожидая услышать очередную «хохму».

— Товарищ начальник, простите, но я удивляюсь глядя на вас. Вот вы едете на пожар, под обстрел, вернетесь или нет, никто не знает, а у вас обеденный талон в продовольственной карточке не использован и хлеб на сегодняшний день не получен. Вот я и обед съел, и хлеб на завтра получил. Ведь жалко, если пропадет!

Переглянувшись со своим помощником Петром Завьяловым, Кулаков с трудом подавил улыбку и стал тревожно вглядываться в окутанную густым черным дымом перспективу Ораниенбаумской улицы.

Встретил оперативную машину заместитель начальника 35-й районной пожарной части.

— Товарищ капитан, обстановка очень сложная, — доложил он, — горят четвертый и пятый этажи. В помещения не пробиться. Окна забиты кипами книг, и наступать через них на очаг невозможно. Не пойму как, но огонь уже появился во втором и третьем этажах.

Задымление очень большое. Плохо с водой Ближайшие гидранты без воды. Тянем линии от дальних. Придется подавать воду в перекачку, — стараясь не отставать от быстро шагающего вдоль горящего здания Кулакова, продолжал доклад первый РТП.

— Ясно! А тут что делается? — указал Кулаков рукавицей на галерею, соединяющую книжную базу с типографией. Сквозь лопнувшие оконные стекла галереи выбивались клубы дыма. Огненные струйки пробегали по оконным переплетам. — Срочно любой ствол в галерею! Нельзя допустить огонь в цехи. Беру руководство на себя. Действуйте! — приказал Кулаков и обернулся к Завьялову. — Петр Петрович, быстро во двор, разведай наличие лестничных клеток в этажах склада. Где-то должны они быть! Организуй наступление в этажи, а я пока займусь водой.

Вопрос воды сейчас был главным — справиться с развивающимся пожаром можно только при поддержке мощных водяных стволов. Введенные уже на позиции стволы районных подразделений пока бездействовали, а многого ожидать от единственного ствола, питавшегося от водопровода типографии, естественно, не приходилось.

— Товарищ начальник!

В сплошном дыму Кулаков сразу даже не заметил маленькую фигурку пожарного.

— Стендерный районной 35-й Климов. Сейчас будет вода. Подаем от 22-й в перекачку через наш автонасос. Линия с полкилометра, а если тянуть с Карповки, все полтора наберется…

— Подожди, подожди! — Кулаков внезапно припомнил свой разговор с начальником штаба МПВО об откачке подвалов. Ведь ряд подвалов жилых домов, удаленных от естественных водоисточников, еще осенью 1941 года с учетом возможности поражения водопроводных магистралей залиты водой. — Климов, а подвалы с водой у тебя все на учете?

— Батюшки, совсем запамятовал, — схватился за голову стендерный. — Здесь на Гатчинской два подвала, на Геслеровском проспекте один{7}. Я мигом, товарищ начальник. Вода сей минут будет!

К Кулакову подъехала оперативная машина Приморского района. Из нее с трудом выбрался высоченный человек в не по росту коротком плаще. Поправляя сползавшую перевязь противогаза, он доложил РТП:

— Заместитель начальника РУПО Алексеев. Какие будут указания?

— Вода! Главное, Борис Константинович, — вода. Берите на себя водоснабжение. Поручите тщательно проверить ближайшие гидранты. Используйте подвалы. Стендерный 35-й мое задание получил. И при первой возможности надо тянуть линию с Карповки. За себя оставьте здесь заместителя 35-й. Я пойду в разведку.

Боевое развертывание подразделений сразу же столкнулось с трудностями, о которых говорил заместитель начальника 35-й команды. Действительно, этажи книжной базы были настолько забиты книгами, плакатами и другими изделиями полиграфии, что отыскать проходы и пробиться к очагам было порой просто невозможно. Продвижению мешал ядовитый дым от бумаги и типографской краски. Сильно развившийся пожар создал очень высокую температуру как внутри, так и вне помещения. Вокруг горящего здания образовалось интенсивное движение воздуха. Искры разлетались по всей территории и, вместе с лучистой теплотой, создавали угрозу главному производственному корпусу. Под их воздействием запылали оконные переплеты амбулатории, размещавшейся между корпусами.

С погрузочной эстакады складского корпуса спрыгнул Петр Завьялов. Вытирая струящийся по лицу пот и протирая рукавицей слезящиеся глаза, он подбежал к Кулакову:

— Георгий Максимович, лестничная клетка на углу здания. Я прошел по второму этажу. Беда в том, что огонь по наклонным транспортерам и лоткам прошел во второй этаж и скоро будет в первом. Заложенные окна разбирать снаружи невозможно. Надо попытаться это сделать с этажей. Полагаю, надо просить помочь аварийную службу МПВО и вызвать подразделения комсомольского противопожарного полка.

— Одобряю. Так и сделаем. Возьми на себя руководство этим сектором пожара. Задача — наступление в этажи. Используй все возможности. Вода скоро будет. 36-я, подключившись к гидранту на заводской территории, сейчас введет ствол. Начинай с первого этажа. Меня беспокоит галерея — во что бы то ни стало надо сдержать огонь и не пустить его на фабрику.

На галерее вел борьбу с огнем боевой расчет 22-й пожарной команды. Ее ствол, введенный через цех типографии, пытался сдержать рванувшееся в цех пламя: Галерея работала, как большой горизонтальный дымоход, по которому с ревом проносились продукты горения со склада. Трое пожарных 22-й команды, маневрируя стволом, едва сдерживали огонь. Едкий дым и высокая температура создавали невыносимую обстановку. Ствольщик — командир отделения Степан Бердашев и его подствольщики еле справлялись с рвущимся из рук стволом — давление в рукаве шофер держал на пределе.

По выдвинутой в окно галереи трехколенной лестнице ствол вводила 24-я пожарная команда. С Геслеровского проспекта Кулакову было видно, как в разных точках пожара с хлопанием и треском стали вырываться струи воды, как быстро набухали водой магистральные линии рукавов. Установив выдвижную лестницу в окно третьего этажа со стороны Ораниенбаумской улицы, боевой расчет 17-й части, каким-то чудом закрепившись в створе окна, ввел свой ствол в этаж. На улицу полетели кипы книг. Потом из крайнего окна этого же этажа показались струи пара. Значит, Завьялову тоже удалось пройти со стволом на этажи. Треск в верхних этажах приглушил шум огня. От высокой температуры развившегося пожара не выдержали поврежденные взрывом опорные столбы и обрушились междуэтажные перекрытия пятого и четвертого этажей. К счастью, никого из пожарных в этих местах не было. Сейчас Кулакова вновь тревожило водоснабжение: более года не проверяемые затопленные в 41-м году подвалы подвели. То ли вода понемногу испарилась, то ли ушла в грунт, но насосы вскоре захлебнулись, и вода перестала поступать на некоторые ответственные участки пожара. На третьем этаже из-за прекращения подачи воды оказался отрезан огнем боевой расчет 10-й части. И если бы не тот же расторопный Завьялов, люди могли бы погибнуть. Только быстро подвешенные к окнам третьего этажа «штурмовки» помогли эвакуировать окруженных пламенем пожарных.

— Товарищ начальник, вас к телефону в кабинет-директора типографии, — подбежала к Кулакову юная: связная 1-й части»

— Максимыч, как дела? — прозвучал в трубке голос начальника штаба Кончаева. — ВыШковые наблюдатели докладывают, что столб дыма от пожара стал еще больше и след его протянулся до Выборгской стороны. С площади от Финляндского вокзала сообщают, что из дыма выпадает пепел от сгоревшей бумаги. На помощь тебе выслал Данилова с опергруппой. Как положение с водой?

— Борис Иванович, вода есть почти во всех стволах. Перебои за счет утечки ее из подвалов. Полагаю, что через час-полтора смогу доложить о локализации пожара. Предстоит разборка большого количества горевших книг. Пока еще не добрались до пятого этажа. Под обрушенным перекрытием горит клубная мебель и учебное оборудование. Обстановку буду докладывать через каждые полчаса.

У машины связи Кулакова ожидал его однокашник по техникуму, начальник отдела Михаил Васильевич Данилов. Группа связистов тянула провода полевой телефонной связи к боевым секторам и участкам. Когда пожар на большой площади, такая связь позволяет руководителю тушением пожара оперативно руководить подразделениями, производить необходимую перегруппировку и точно знать обстановку. Молодец начальник штаба, прислал связистов.

— Георгий Максимович, в первом этаже огонь сбит, будем наступать во второй, выглянув из окна первого этажа, прокричал Завьялов. — Нужны люди для эвакуации печатной продукции.

— Алексеев, — позвал Кулаков, — как только прибудут комсомольцы полка и аварийные подразделения МПВО, направляйте их срочно к Завьялову для эвакуации книг. Михаил Васильевич, — попросил он Данилова, — возьмите на себя пятый этаж. А на обеспечение водой поставим начальника тыла опергруппы товарища Дзирита.

Худощавый, высокий латыш Дзирит был истинным знатоком пожарного водоснабжения города. Всегда невозмутимый и спокойный, он умел находить воду для питания автонасосов, казалось бы, в совершенно недоступных местах. Вот и сейчас, не ожидая дополнительных приказаний, он уже опрашивал стендерного районной части о расстановке насосов, о заправке автоцистерн, об использовании подвалов. Кулаков мог быть спокойным — теперь вопросы водоснабжения будут решены.

Данилов вместе с начальником опергруппы управления пожарной охраны Мялло тем временем направились к механической лестнице, уже установленной к окну четвертого этажа. В раскрытые двери центрального входа склада, в лестничную клетку уже вели рукавные линии 7, 10 и 12-й команд. В ходе тушения пожара возникали все новые и новые очаги, зачастую даже в тылу действующих стволовых. Это происходило из-за наличия в перекрытии этажей склада проемов, люков, транспортеров, в которые проваливались горящие книги, вызывая свежие очаги пожара. Доступы же к ним были крайне затруднены из-за большого количества хранившихся в помещениях книг. Ствольщики не могли успешно маневрировать стволами, и огонь быстро проникал в толщу штабелей книг и становился недоступным для водяных струй.

Прибытие пяти рот комсомольского полка и четырех подразделений аварийно-восстановительной службы МПВО Приморского и Петроградского районов сразу изменило обстановку. На санитарных носилках, на специально приспособленных щитах горящие, тлеющие и нетронутые огнем кипы книг сплошным потоком потекли из горящего здания на Ораниенбаумскую улицу. Получив плацдарм для наступления, со всех четырех сторон здания двинулись в бой пожарные силы. 35 отделений пожарных команд города, имевшие в своем составе 23 автонасоса, 5 механических лестниц и 4 автоцистерны, подав 26 стволов, в условиях удушливого дыма и высокой температуры шаг за шагом теснили коварного врага. На самых тяжелых участках работали боевые расчеты 17-й команды во главе с заместителем начальника Апинисом и начальником караула Шабани-ным, отделение 24-й команды — с политруком Букето-вым и начальником караула Гончаренко, отделение заводской пожарной команды завода «Арсенал» — с начальником Дарыниным и 44-й команды — с заместителем начальника Смирновым и начальником караула Кузьминым.

В 16 часов 15 минут на пожар прибыл заместитель начальника управления пожарной охраны города Сергей Гордеевич Голубев. Выслушав доклад Кулакова об обстановке, он поблагодарил капитана за помощь и квалифицированную организацию тушения пожара.

— Теперь, пожалуй, вас можно отпустить в свой район, — сказал Голубев. — Сил и средств тут достаточно. К вечеру, полагаю, справимся. Вот только, если не возражаете, я бы оставил тут вашего Завьялова. Ненадолго, — добавил он, заметив улыбку на лице начальника Петроградского РУПО.

Откинувшись на мягкую спинку сиденья оперативной машины, Кулаков почувствовал, как устал. Перед глазами все еще стояло объятое пламенем здание «Печатного Двора», все мысли были еще там, на пожаре.

— Товарищ начальник, не горюйте, к обеду успеем, я перед выездом заявил на вас расход, — пряча хитроватую улыбку, сказал шофер Воробьев. — А потом, — он вытащил из-за спинки сиденья толстую книгу. — Это вам от дирекции книжной базы на память с благодарностью за тушение пожара. Книга малость пообгорела, но тем дороже будет память.

И Воробьев передал в руки Кулакову изрядно обгоревший том избранных произведений Маяковского, извлеченный им из горевшего книжного склада.

— А тебе не кажется, что это похоже на хищение социалистической собственности с использованием чрезвычайных обстоятельств? — улыбнулся Кулаков.

— Нет, не кажется, товарищ начальник. Если бы я ее не спас, она бы сгорела, а потом, я же сказал, что это подарок от дирекции, — засмеялся Воробьев.

— Ладно, передашь в библиотеку части, — вернул книгу капитан. Оперативная машина уже сворачивала на улицу Скороходова.

К 18 часам 40 минутам пожар в типографии был локализован и к середине дня 5 июля в основном ликвидирован. Тление небольших очагов, штабелей книг, а также их разборка продолжались еще несколько суток.

В фондовой библиотеке ленинградской постоянной пожарно-технической выставки под инвентарным номером 3446 бережно хранится том избранных произведений Маяковского, отпечатанный типографией «Печатный Двор» в блокадном 1941 году тиражом 300 тысяч экземпляров, как свидетельство того, что жизнь города — колыбели Октябрьской революции, несмотря на голод, холод, разруху, не останавливалась ни на один день.

 

Комментарий

Выписка из оперативной сводки № 440183 штаба противопожарной службы МПВО г. Ленинграда о пожарах и загораниях, возникших за период с 9.00 4 июня до 9.00 5 июня 1942 года

15 часов 09 минут. Ораниенбаумская, 29. «Печатный Двор». От разрыва трех фугасно-зажигательных артснарядов возник пожар в пятом и четвертом этажах пятиэтажного бетонного здания книжной базы ОГИЗа, помещающейся на «Печатном Дворе», где находилось огромное количество книг, бумаги и т. п.

Огонь через транспортерные проемы перекрытия быстро распространился на нижележащие этажи. Через час после возникновения пожара обрушились поврежденные взрывами снарядов перекрытия здания. Вскоре посредине здания образовалась вертикальная трещина размером до 20 см, проходящая по температурному шву, что создало угрозу обрушения всего здания. Сильно развившееся пламя создало непосредственную угрозу главному производственному корпусу «Печатного Двора». Однако принятыми мерами огонь удалось пресечь.

Тушение пожара осложнялось недостатком воды, так как водопроводная магистраль вблизи горящего здания оказалась поврежденной.

Ввиду этого воду пришлось брать из затопленных подвалов жилых домов и реки Карповки на расстоянии до одного километра.

В результате пожара выгорела мебель в пятом этаже, сгорели книги в четвертом и третьем, а также частично во втором этажах. Сгорела кровля и частично обгорели перекрытия и перегородки в двухэтажном здании амбулатории. Десятки тысяч книг спасены.

Потерь личного состава и боевой техники пожарных подразделений нет.

В тушении пожара принимали участие 35 отделений, пять комсомольских рот и четыре аварийные бригады МПВО.

Начальник Управления пожарной охраны УНКВД ЛО, начальник противопожарной службы МПВО г. Ленинграда полковник М. К. Сериков

 

Вместе со всей страной Ленинград отмечал 25-летие Великой Октябрьской социалистической революции. Несмотря на блокаду, город все же был украшен. День 7 ноября прошел относительно спокойно, не считая нескольких фугасных авиабомб, сброшенных фашистами в Московском районе. Истребительная авиация и зенитные части противовоздушной обороны несли свою праздничную вахту — за три праздничных дня было сбито над Ленинградом 22 самолета противника.

Но днем 8 ноября один вражеский самолет все же прорвался к городу и сбросил несколько фугасных пятисоткилограммовых бомб. Возникли два загорания жилых домов, которые были быстро потушены местными формированиями МПВО. В места падения бомб были высланы пожарные дозоры, но никаких признаков пожаров не было обнаружено. Пожарные оказали помощь подразделениям районного штаба МПВО в очагах поражения по разборке завалов и извлечению из-под них пострадавших, видели, как работники районного исполкома оперативно грузили в грузовые автомашины уцелевшее имущество из пострадавшего дома и расселяли оставшихся без крова людей. Их были считанные единицы. Ничто не предвещало беды. Но в ночь на 9 ноября в 2 часа 52 минуты районный штаб МПВО получил от своего поста наблюдения первое тревожное сообщение: на Боровой улице, 26, где полутонная бомба развалила пятиэтажный дом, возник пожар. Сообщение поступило также и с конфетно-шоколадной фабрики, расположенной на углу Боровой и Социалистической. По-видимому, в одном из помещений жилого дома в момент падения бомбы горел какой-нибудь отопительный очаг либо самодельный светильник. Такой незначительный очажок мог постепенно разгореться и по разбитым и расщепленным деревянным конструкциям развиться в большой пожар, ярким факелом осветивший ночную улицу.

В 2 часа 53 минуты на пожар выехал автонасос школы младшего начсостава, расположенный на углу Литовского проспекта и Обводного канала.

К этому времени штаб противопожарной службы города, получив также несколько сообщений с наблюдательных постов, выслал к месту пожара второй автонасос школы, автонасосы 7-й пожарной команды и 4-й участковой команды МПВО.

В кабине автонасоса школы младшего начсостава рядом с шофером сидел начальник школы Г. Е. Селиц-кий. После эвакуации факультета инженеров противопожарной обороны в Баку начальник кафедры пожарной тактики Селицкий был как крупный специалист оставлен в Ленинграде и назначен начальником школы, которая наряду с районными частями принимала участие в тушении наиболее сложных пожаров. Вот и сейчас, выехав первым, он всматривался в яркие отблески большого пожара. Автонасос еле пробирался по Боровой. Объезжая завалы и огромную воронку от бомбы на самой середине улицы, шофер, бешено вращая баранку, наконец подъехал вплотную к горящему дому. В середине дома горела груда обрушенных конструкций, от которой поднимался к небу сноп искр и горящих головешек. Треск пламени, грохот обрушивающихся конструкций и нестерпимый жар не позволили даже провести разведку пожара. Одно было Селицкому ясно — для подавления такого очага нужны значительные силы и о тушении одним насосом нечего и думать. А зарево надо ликвидировать как можно быстрее. Ведь уже давно ясна тактика противника: по зареву пожара ночью или дымовому ориентиру днем открывать прицельный артиллерийский обстрел. А это новые разрушения, новые жертвы.

— Связной, — позвал Селицкий, — передать сигнал № 4, Боровая улица, 26. Следовать по Глазовской{8}, Социалистической и Боровой со стороны Лиговки. Проезда от Обводного канала нет! Ясно? Исполняйте?

— Товарищ начальник, я уже пыталась установить связь, но телефоны повсеместно не работают, видимо, перебит кабель.

Связная боевого расчета школы Аня Буторова виновато глядела на начальника школы, словно телефоны вышли из строя по ее личной вине.

— А может, сбегать до нашей школы? Тут метров триста, если дворами? А оттуда уж по телефону передам сигнал в штаб.

— Ну, что ж. Пожалуй, другого выхода нет, — согласился Селицкий, и девушка бросилась бежать по заваленной улице. (В мае 1943 года храбрая связная Аня Буторова на пожаре нефтебазы «Красный нефтяник» попадет под артиллерийский обстрел, и осколок снаряда оставит ее без ноги).

Отправив связную, Селицкий принялся осматривать горящее здание. Фугасная авиабомба ударила в левую часть фасада дома, обрушила лестничную клетку и завалила въездную арку. Ближайшая к соседнему дому лестничная клетка сохранилась, и это, казалось, создавало возможность наступления по ней на горящие этажи смежного дворового флигеля, но перекрытия этого флигеля оказались на весу, так как наружная стена обрушилась, и огонь быстро распространялся по обнаженным конструкциям, переходя на чердак. Внутренний двор был завален обвалившейся частью уличного флигеля. Сорванные взрывной волной оконные и дверные проемы надворного флигеля загорались от высокой температуры, создаваемой основным пожаром. В смежных с № 26 жилых домах № 24 и № 28, одинаковых по высоте, были сорваны кровли, а покрытые в свое время суперфосфатом, огнестойкой обмазкой стропила и обрешетка чердаков несколько сдерживали развитие пожара, однако могли воспламениться в любое время. Взрывом был также поврежден трехэтажный дом № 17, стоявший на другой стороне улицы: взлетавшие на его развороченный чердак искры и головни подожгли и его.

Беспокоило Селицкого и водоснабжение. Этот микрорайон Фрунзенского района города не имел ни естественных, ни искусственных водоисточников, за исключением Обводного канала, но крутизна и высота его берегов исключала возможность установки на него автонасосов. Пожарное водоснабжение решалось тут за счет разветвленной сети пожарных гидрантов, размещенных на магистралях пожарно-хозяйственного городского водопровода с диаметром сети от 4 до 24 дюймов, казалось бы, вполне обеспечивающих работу насосов. Но в сети водопровода, вследствие недостатка электроэнергии, напор составлял всего пол-атмосферы, что едва могло обеспечить работу четырех автонасосов, расставленных на различных участках сети. Наружная температура воздуха была минус двенадцать градусов, поэтому при остановке воды в линиях они могли выходить из строя из-за промерзания.

Очень скоро с окружающих улиц стали доноситься сигналы «кукушек». Значит, Аня добежала и передала сообщение в штаб. И тут же с Сойкина переулка на Боровую выехала машина опергруппы Фрунзенского района. Из нее вылез руководитель группы, один из старейших пожарных гарнизона, Александр Георгиевич Богданович. Высокий, худой, с аскетически бледным лицом, в светлой никелированной каске «кавалергардочке», всегда с особым шиком сидевшей на его голове (он не признавал никаких подшлемников в любые морозы), Богданович славился исключительной выносливостью и редкой способностью переносить любой дым. За ним из машины показался старший инспектор РУПО Анатолий Гаврилов, преподаватель расформированной в начале войны школы НКО им. Куйбышева.

По положению Селицкий поступал в распоряжение прибывшего начальника районного управления. Он быстро направился к Богдановичу, но тот, шагнув навстречу, приложил руку к козырьку каски и громко спросил:

— Какие будут указания, Георгий Евгеньевич?

Селицкий уже привык, что из уважения к его познаниям и опыту порой нарушается система принятия руководства, поэтому, не став препираться, он просто сказал:

— Видите, какой сложный пожар, Александр Георгиевич? Нет подходов. Во двор не войти — лестница разрушена. Постарайтесь разведать подходы с Глазовской улицы. Забирайте автонасос 2-й команды и действуйте. Первые стволы вводите в основной очаг.

По распоряжению штаба на пожар прибыла оперативная группа города. Возглавлял ее Борис Дмитриевич Иванов. Его ни в какой сутолоке пожара ни с кем нельзя было спутать. Пожалуй, единственный тучный пожарный в Ленинграде, он горой возвышался среди истощенных бойцов и офицеров боевых расчетов. Толстое лицо с полными губами и глазами навыкате выражало спокойствие. За его необъятной спиной Селицкий не сразу разглядел начальника штаба РТП Сергея Иванова и начальника тыла Федора Милюдкова.

— Георгий Евгеньевич, руководство тушением пожара принимаю на себя, — выслушав обстоятельный рапорт Селицкого, сказал Иванов. — Пожар серьезный, а из штаба МПВО города требуют быстрейшей его локализации. Понять их можно — не хочется в праздничные дни такого фейерверка. Ведь фашисты не преминут расширить очаги прицельным огнем. Вы со своими курсантами пробивайтесь по лестничной клетке дома 26, Богданович пусть продолжает действовать с Глазовской улицы, а я буду на фасаде. Тебе, Федор, — обратился он к Милюдкову, — поручение особой важности — давай воду! Постарайся связаться с Водоканалом, настаивай на повышении давления в сети. Наступление поведем с Боровой и через арку во двор. Все стволы литер «А» со свернутыми спрысками. Действуйте! Да, а что там на Сойкином переулке?

— Фугаска угодила в здание бывшей церкви, используемой фабрикой «Большевичка» под склад текстиля и ниток, — сказал Селицкий. — Там работает 5-я команда под руководством Раковича и автоцистерна 3-й команды, подослал туда насос 1-й. Знаю, что воду они добыли. Мой первый автонасос с двумя группами курсантов здесь, на Боровой. Разрешите идти к ним?

— Идите! — разрешил Иванов. И Селицкий заторопился к своим курсантам, пробивавшимся с двумя стволами через оконные проемы фасада здания.

Тем временем Богданович ввел шесть стволов через арочные проемы с Глазовской улицы, начальник 7-й команды Василевский, сбив огонь на загоревшихся оконных переплетах дворового флигеля, завел ствол в лестничную клетку флигеля, примыкающего к фасаду. Со всех сторон — с Социалистической улицы, Волоколамского переулка, с Боровой, от улицы Марата — пожарные потянули рукавные линии. На позиции вышли расчеты 4, 5 и 8-й команд. Когда подъехал заместитель начальника управления Голубев, огонь был окружен. Выслушав рапорт Иванова и приняв руководство, он распорядился организовать в одном из домов обогрев и отдых личного состава. По всем показателям пожар шел на спад.

— Расстановку людей менять не будем. Все сделано правильно, — сказал Голубев. — Я обойду очаг, посмотрю, что делается на секторах.

С первых же шагов руководитель тушением пожара почувствовал, что все обстоит не так ладно, как показалось вначале. Явно ощущался недостаток воды. Городской водопровод не мог усилить напора в сети, и многие насосы «захлебывались», оставляя без воды уже вступивших в борьбу с огнем пожарных.

— Воду! Воду! Не хватает воды, — встретил РТП начальник караула 2-й команды, наступавшей на огонь во дворе с Глазовской улицы. — Товарищ начальник, что же делать? С водой перебои — приходится отступать, — доложил Богданович и горестно махнул рукой. Нет ничего обиднее для пожарного, как видеть, что уже затушенные участки вновь разгораются, вновь начинают свою пляску огненные языки.

— Звоните в горводопровод, объясните обстановку, — приказал Богдановичу Голубев. — А пока сосредоточим все силы на главном очаге.

— Товарищ начальник, в Сойкином переулке очаг ликвидирован, — подошел к Голубеву начальник 5-й команды Антон Ракович. — На разборке и проливке оставил своего начальника караула. Разрешите мне к своим людям. Они работают на фасаде здания.

— Конечно, Антон Осипович. Вступайте в руководство своими людьми, почаще меняйте стволовых. Они на очень трудной позиции.

Голубев хорошо знал этого невысокого плотного начальника команды. Скромный, немногословный, внешне ничем не примечательный Ракович держал свое подразделение в образцовом порядке. Техника блистала отменной чистотой, и не было случая, чтобы она подвела на пожаре. Да и люди команды отличались от многих опрятностью в одежде, подтянутостью, четкой слаженностью в работе.

— Будьте осторожны, — добавил Голубев, отпуская Раковича, — все время идут обрушения. Берегите людей.

— Сергей Гордеевич, успокойте! — перед Голубевым появился заместитель начальника ленинградской городской милиции Аверкиев.

— Что случилось? — спросил РТП.

— Слышу, что у вас с водой плохо. Но во что бы то ни стало надо сдержать пожар. Ни в коем случае нельзя допустить его развития до Обводного канала. Под мостом запас взрывчатки. Трудно даже представить, что может получиться, дойди туда огонь!

— Не беспокойтесь, Иван Алексеевич, это исключено, — сказал Голубев, — думаю, что провозимся еще несколько часов, но ни в один дом дальше пожар не пустим. А если вы авторитетом милиции воздействуете на Водоканал, чтобы подняли в сети давление, это будет лучшей гарантией скорейшей ликвидации пожара.

Голубев хорошо понимал, что если подведет вода, тушение этого пожара затянется на длительное время. Но внушали уверенность в успехе первые итоги — пожар на фабрике «Большевичка» потушен, на чердаки домов № 26 и № 28 вышли со стволами 7-я команда и школа младшего начсостава. Распорядившись вызвать на смену Данилова, он обошел с ним вокруг пожара по Боровой, Глазовской и Волоколамской, указал места расстановки автонасосов, позиции действующих подразделений и, передав руководство пожаротушением молодому заместителю начальника отдела службы и пожаротушения УПО, отбыл в управление — начальник УПО полковник Сериков приказал быть в 8 часов на проводе, будет звонить из Москвы. Уезжал он спокойно, зная, что с руководством отлично справится общепризнанный тактик пожаротушения Данилов, а еще в последнюю минуту пришло сообщение от главного инженера Горвода Липкина, что принимаются все возможные меры и напор в сети будет повышен.

Понимая вею значимость своего труда в этот праздничный день, пожарные работали на пределах возможностей. Катастрофа произошла внезапно. Сохранившаяся часть пятиэтажной стены фасада дома по Боровой улице вздрогнула, зашаталась и, как бы оплывая, пошла вниз, погребая под кирпичной лавиной боевые расчеты действующих на этих, позициях подразделений.

Люди замерли. После грохота от обрушения стены в наступившей мертвой тишине слышался лишь свист водяных струй из потерявших на какой-то момент управление стволов. По маршевой лестнице с чердака дома № 28, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, бежал к месту катастрофы Данилов. Все, кто был на пожаре — и на боевых участках, и в тылу, — бросились к месту обвала. Несколько секунд люди стояли в мрачном молчании, как перед могилой близких. Потом лихорадочно начали разбрасывать обломки кирпича, разрывать розовую, словно окрапленную кровью товарищей, пыль. Но ведь огонь не остановится перед людской трагедией, не погаснет сам по себе в знак траура о погибших! А под мостом Обводного канала склад взрывчатки! И если упустить огонь туда, катастрофа на пожаре может перерасти в трагедию города…

— Внимание! Стволовые на боевые позиции! Всем свободным от работы на позициях пожарным приступить к раскопке завала, — раздалась громкая команда Данилова.

На спасение пострадавших были брошены все силы блокадного города. Кажется, не успела осесть пыль после обвала, как к месту катастрофы прибыли подразделения аварийно-спасательной службы, новые части пожарной охраны, бойцы комсомольского противопожарного полка. Два часа продолжались раскопки. Но мало кого удалось извлечь из-под обломков стены живыми. Признаки жизни подавали начальник караула 5-й командры Амбросович, командир отделения этой же команды Ермаков, бойцы 37-й команды Мартыненкова и 7-й команды Милютин, курсант школы Голосовкер. Долго боролись медики за спасение жизни веселой, жизнерадостной девушки, бойца 5-й команды Нади Байковой.

— Я ведь буду жить? — спросила она, придя в сознание в санитарной машине по пути в госпиталь.

— А как же! Перед тобой впереди огромная жизнь после победы, — врач взял руку девушки. Она слабо улыбнулась. Через минуту Надя скончалась.

Тяжким оказался этот праздничный день для родных, близких и друзей пожарных, погибших на боевом посту. Тела семнадцати пожарных лежали рядом на улице, где их товарищи продолжали бой с огнем. Последним из-под завала извлекли начальника 5-й пожарной команды Антона Раковича. Он погиб вместе со всем расчетом второго автонасоса, который вел наступление на огонь на самом трудном участке с фасада здания по Боровой улице. Рядом работали и теперь лежали рядом семь курсантов школы младшего комсостава, семь юношей, еще даже не успевших осознать, что одна из самых опасных профессий на земле — профессия пожарного.

 

Вместо комментария

10 ноября 1942 года № 440402

Начальнику ГУПО НКВД СССР генерал-майору Богданову

8 ноября 1942 года в 23 часа 25 минут в Ленинграде была объявлена воздушная тревога. Прорвавшиеся к городу одиночные самолеты противника бомбардировали город, сбросив несколько ФАБ и ЗАБ. В результате налета в городе возникли 2 загорания, которые были немедленно потушены местными формированиями МПВО. В местах падения ФАБ наши дозоры и посты признаков пожара не обнаружили. В 1 час 53 минуты последовал отбой ВТ. В 2 часа 54 минуты, т. е. более чем. через три часа после бомбардировки в одном из очагов поражения ФАБ на Боровой улице, М 26, or неустановленной причины возник пожар. Огонь появился в средней части пятиэтажного жилого дома, где от взрыва бомбы большого калибра (не менее 500 кг) имелось значительное разрушение по всей высоте здания.

К моменту прибытия на пожар районной ГПК огонь уже охватил всю разрушенную часть здания как по горизонтали, так и по вертикали, горение быстро распространялось, чему способствовали обнаженные сгораемые конструкции и сильное вертикальное движение воздуха, которым выносились в атмосферу крупные искры и головни и разбрасывались по прилегающей местности. Создалась угроза распространения пожара не только в неразрушенные части горящего здания, но и на соседние дома. Вскоре огонь действительно перешел на другие здания: загорелись переплеты в ряде окон пятиэтажного надворного флигеля, примыкающего торцом к горящему зданию, воспламенилась крыша на полуразрушенном взрывом трехэтажном здании на противоположной стороне улицы, а также загорелась кровля и верхний этаж в доме № 3 по Сойкину переулку, куда во время бомбардировки также попала ФАБ. Вследствие создавшейся тяжелой обстановки был подан сигнал № 4 и на пожар вызвано 38 автомашин.

Энергичными действиями пожарных подразделений через два часа огонь удалось локализовать в пределах разрушенной части здания, т. е. на площади около 500 кв. метров. Не затронутые взрывом и необрушенные помещения в горящем доме, надворный флигель, а также загоревшийся дом, расположенный на противоположной стороне улицы, удалось полностью сохранить от уничтожения огнем. Горение в доме № 3 по Сойкину переулку было быстро ликвидировано пожарными подразделениями, своевременно переброшенными с основного очага пожара. В результате загорания обгорела лишь разрушенная часть здания.

Процесс тушения пожара несколько осложнялся вследствие недостаточного давления в водопроводе, а также загромождения подступов к зданию.

В момент ликвидации горения на месте пожара произошла катастрофа. Около 6 часов утра внезапно опрокинулась в сторону улицы часть пятиэтажной стены и засыпала обломками 23 бойца и командира пожарных подразделений.

Никаких внешних признаков, указывающих на возможность падения стены, и никаких дополнительных, кроме взрыва, внезапных воздействий на стену до момента падения ее не было. По всей вероятности, стена была сильно повреждена взрывом и удерживалась от падения лишь связями от междуэтажных перекрытий. Но по мере прогорания и деформации от температурных воздействий конструкций междуэтажных перекрытий связи, видимо, нарушились и стена неожиданно опрокинулась.

Катастрофа не внесла замешательство в ряды работников пожарной охраны. Под руководством начсостава весь свободный от работы на позициях личный состав был спешно переброшен на оказание помощи пострадавшим. Через непродолжительное время 5 человек удалось извлечь из-под обломков живыми, но с ранениями тела. Все они были немедленно направлены в госпиталь. Остальные 17 человек извлечены из-под обломков мертвыми.

В числе раненых находятся:

начальник караула 4 ГПК. Амбросович, получивший перелом лодыжки левой голени;

командир отделения 20-й ГПК Ермаков, имеющий перелом левой голени;

курсант школы МНС Голосовкер, получивший ранение левого бедра;

боец 5-й ГПК Байкова — сотрясение мозга;

боец 37-й ГПК Мартыненкова — перелом правой голени;

боец 7-й ГПК Милютин — отрыв кисти правой руки.

В числе убитых:

начальник 5-й ГПК Ракович;

командир отделения 5-й ГПК Сальников;

боец 4-й ГПК Шевчук;

боец 4-й ГПК Орлов;

боец 8-й ГПК Михайлов;

помощник командира отделения 8-й ГПК Выгодников;

боец 8-й ГПК Федотов;

боец 26-й ГПК Иголкин;

боец 37-й ГПК Артемьева;

помощник командира отделения 37-й ГПК Лебедев;

курсант школы МНС Блицын;

курсант школы МНС Коршунов;

курсант школы МНС Варламов;

курсант школы МНС Прохоров;

курсант школы МНС Воробьев;

курсант школы МНС Кичак;

курсант школы МНС Каранушенко.

Схему тушения пожара прилагаю.

И. о. начальника Управления ордена Ленина пожарной охраны НКВД г. Ленинграда интендант 2-го ранга Б. И. Кончаев

 

12 февраля 1943 года противник повел яростный обстрел южной части города, пытаясь подавить батареи, поддерживающие наступление наших частей. Много снарядов упало на территорию мясокомбината, стоящего при въезде в город на шоссе Ленинград — Москва.

В 16 часов 30 минут артиллерийский снаряд попал в скотоприемник и вызвал пожар кровли и чердака.

Семиэтажное здание скотоприемника имело сгораемое чердачное перекрытие и мягкую толевую кровлю. Здание большое — наружная стена протяженностью 150 м при ширине 20 м. Скотоприемник с начала войны не работал и был законсервирован.

Над корпусом поднялся столб черного дыма, который и был замечен вышковым наблюдателем 38-й пожарной части. О появлении дыма было немедленно доложено на командный пункт начальника противопожарной службы района.

По распоряжению начальника РУПО к месту пожара были высланы автоцистерна и насос 43-й пожарной команды во главе с Иваном Степановичем Смирновым.

Сложным путем пришел Смирнов в эту часть Московского района. После эвакуации в июле 1941 года из города Сланцы, где он служил инспектором Госпожнадзора, — пожарная команда в Красном Селе. Там собрались тогда многие подразделения пожарной охраны, отступающие из Прибалтики и с юго-запада Ленинградской области. Было сформировано 11 новых подразделений, в распоряжении которых имелось 29 автомобилей. 2 месяца боев за город — и опять отступление к Ленинграду: через Горелово, Урицк, Володарский.

В Ленинграде стал командиром роты комсомольского полка противопожарной обороны, где пришлось обучать трудному пожарному делу девчушек с 1-го и 2-го курсов ленинградских вузов, которые составляли значительную часть бойцов. Вследствие большой убыли в подразделениях пожарной охраны начсостава, Смирнова отозвали из комсмольского полка и назначили заместителем начальника 26-й команды в Волковой деревне. На пожаре Гостиного двора Смирнов чуть не погиб, провалившись в сильно задымленном помещении сквозь люк в объятый огнем первый этаж. Обгоревший, обстрелянный, досконально изучивший практику тушения сложных пожаров блокадного города, он по: праву стал начальником 43-й пожарной команды, расположенной в самом опасном районе города — Московском.

Свернув у Средней Рогатки на Московском шоссе, Смирнов сразу увидел столб черного дыма. Обстрел района продолжался, снаряды ложились то тут, то там, по обе стороны шоссе, перед пожарными машинами взлетали взвихренные разрывами комья земли, вывороченные куски и деревья, осколки снарядов с визгом рассекали воздух.

У главных ворот мясокомбината пожарных первыми встретили огромные скульптуры черных быков, почему-то не зарытых в землю, как все другие скульптуры города, и не укрытых мешками с песком. Прячась от шальных осколков за массивными воротами, стоял пожарный команды мясокомбината. Он подбежал к автоцистерне и, сориентировавшись, кто старший, стал быстро докладывать Смирнову:

— Товарищ начальник, автонасос мясокомбината на водоеме № 1, проложены линии на два ствола литер «Б» в седьмой этаж, но огня нам не сбить, так как линии очень протяженные, а наш насос слабомощный и в рукавах большая потеря напора. Струи не достают очага. Вы следуйте на водоем № 2, он все же за зданием, а то фашист бьет по очагу немилосердно. Следуйте между корпусами прямо к скотоприемнику.

Въехав на территорию мясокомбината, Смирнов осмотрелся: толевая кровля здания полыхала открытым пламенем. Потоки горящей смолы стекали с кровли, развороченные разрывом снаряда деревянные конструкции чердака, балки и обрешетка горели, к небу поднимался столб искр и обгоревших кусков дерева. Огонь, распространяясь по кровле, перешел на галерею, соединяющую главный корпус комбината со скотоприемником. Проложенные от водоема через шахту грузового лифта рукавные линии пожарной команды мясокомбината бездействовали. Слабый насос местной команды не мог создать необходимого напора для подачи воды в седьмой этаж. Да и трехсотметровая протяженность линии создавала значительные потери напора.

Картина ясная. Каждая минута промедления может стоить всего семиэтажного здания.

— Гребенщиков, — приказал Смирнов шоферу автонасоса, — насос быстро на водоем за зданием управления. Куракин, — обратился он к начальнику караула, — всех людей на прокладку линии: Стволы «А» на крышу и чердак по западной лестничной клетке. Людей укрывайте за зданием основного корпуса. Я в разведку. Связной, за мной! — позвал Смирнов и скрылся в горящем здании.

Через несколько минут после прибытия на пожар 43-й команды на территорию мясокомбината стали въезжать одна за другой пожарные автомашины. Прибыли 38-я команда с автоцистерной и насосом, школа младшего начсостава, автонасосы 4, 5 и 14-й команд.

Такое количество пожарной техники, прибывшей на этот, казалось бы, не очень сложный пожар, было не случайно. Сразу после отправления на пожар команды Смирнова в штаб пожарной охраны города позвонил дежурный по управлению тыла и попросил принять самые срочные меры по ликвидации пожара на мясокомбинате, так как он демаскирует важный объект, на котором, помимо дислокации воинских частей и артиллерийских точек, размещается склад боезапаса. Естественно, что после такого звонка штабом на пожар были высланы дополнительные силы из Московского и смежных с ним районов. Для руководства тушением пожара на место выехала оперативная группа во главе с дежурным по городу Дехтеревым. Учитывая расстояние от пожарного управления города до мясокомбината, приказано было срочно выехать оперативной группе Московского РУПО.

Прибыв к месту пожара значительно раньше Дехтерева, начальник районного управления принял руководство на себя. Видя значительное удаление водоисточников от очага пожара и зная, что пожарно-хозяйственный водопровод мясокомбината не действует, он распорядился о расстановке прибывших машин, приказал укрыть личный состав во избежание излишних потерь и направил отряд топорников в соединительную галерею с задачей не допустить перехода огня в основной корпус.

Вопрос подачи воды был решен установкой насоса 14-й команды на водоем № 1, прокладкой линии через шахту грузового люка, но в перекачку через цистерну 38-й команды.

В 17 часов 30 минут высоко в небе над территорией мясокомбината появился разведывательный двухфюзеляжный «фокке-вульф», прозванный солдатами «рамой». Зенитные батареи открыли огонь. Вокруг самолета вспыхнули облачки разрывов. Медленно развернувшись, «рама» уплыла восвояси.

А в 17 часов 35 минут фашистская артиллерия открыла по мясокомбинату шквальный огонь. Рукавная линия, в которую уже начала поступать вода от насоса, установленного Гребенщиковым на 2-м водоеме, безжизненно повисла на руках подствольщиков.

Вода! Что с водой? Сопровождаемый связным, Смирнов быстро спустился по лестнице. За короткое время прицельного обстрела все рукавные линии оказались перебитыми осколками снарядов. Но почему не слышно работы автонасоса? Отметив утечку воды из перебитых линий, шофер мог снизить обороты, но никак не останавливать двигатель.

Автонасос 43-й команды стоял с развороченной осколком снаряда насосной частью машины. Около него хлопотал Гребенщиков. Стендерный Заварзин, который помогал шоферу в заборе воды из открытого водоема, подавал Гребенщикову какие-то инструменты. В нескольких метрах от них шофер автонасоса 38-й команды устанавливал машину на этот же водоем. Из-за здания основного корпуса к поврежденному насосу бежал начальник караула Куракин.

Звуков разрыва Смирнов не слышал. Брошенный взрывной волной на снег, засыпанный мерзлыми комьями земли, он только почувствовал острую боль в правой руке и увидел, как валится на борт автонасос 38-й команды. Морозный воздух пропитался горьковатым запахом тола, стало трудно дышать. Правая рука отяжелела, почему-то стали замерзать в брезентовой рукавице пальцы.

Зажав левой рукой кровоточащую сквозную рану, Смирнов с трудом встал на ноги. Судя по огромной воронке, снаряд крупного калибра разорвался между двумя автонасосами. У разбитой машины 43-й команды лежали Гребенщиков и Заварзин, очевидно, сраженные осколками наповал. Чуть в стороне сидел на снегу, мотая головой, Куракин. Осколок снаряда попал прямо в голову, но армейская металлическая каска спасла начальника караула. Из подвала скотобойни выбежали сандружинницы с носилками. Не обращая внимания на стоявшего на их пути начальника пожарной команды, девушки пробежали к разбитому насосу. Очень скоро они вернулись обратно. На носилках — тела Гребенщикова и Заварзина. По тому, что лица боевых товарищей укрыты белой марлей, Смирнов понял — надеяться не на что.

— Товарищ начальник, вы же ранены!

Одна из дружинниц остановилась около Смирнова.

— Пустяк, наверно, царапина, — сказал Смирнов.

— Какая же царапина? Смотрите, крови натекло сколько!

Только сейчас он заметил, что рукав весь пропитался кровью.

— Можете сами дойти или подать носилки? — забеспокоилась девушка. И тут же, не дожидаясь ответа, ловко подхватила его здоровую руку, положила себе на плечо и повела в медпункт. Туда же дружинницы доставили и контуженного Куракина.

— Сейчас отправим вас в госпиталь, — заверила старшая дружинница, ловко справившись с перевязкой.

— А объект пусть сгорит? — спросил Смирнов. И, поблагодарив девушек, вышел из подвала. За ним следом заторопился и Куракин.

— Куракин, насосы 43-й и 38-й надо срочно менять. Можете сами заняться или вызвать командира отделения?

— Смогу, товарищ начальник. Видимо, осколочек был на излете. Только каску повредил.

— Тогда быстренько на замену насоса пятой части. Всех людей на смену рукавов. Надо срочно ввести хоть один ствол.

— Эй, послушайте, кто здесь старший, — подбежал к Смирнову молоденький офицер.

— Ну, предположим, я!

— Я из штаба армии войск, дислоцирующихся в этом районе. Командующий просит ускорить ликвидацию очага. Прошу принять все меры. Что доложить командующему?

— Доложите, что видите, — острая боль в руке не располагала к вежливым разговорам. Куракин уже успел развернуться: бойцы где в перебежку, где ползком прокладывали новые рукавные линии прямо из скаток. — Делаем все, что можем. А вы доложите командующему, что если ваши орудия не подавят батареи противника, мы можем все здесь полечь и не сумеем подавить пожар.

Носилки с телами погибших пожарных красноречиво подтвердили сказанное.

У входа в западную лестничную клетку Смирнов встретил оперативного дежурного по городу Дехтерева.

— Иван Степанович, где же вода? — не замечая руки на перевязи и даже не здороваясь, резко спросил Дехтерев. Смирнов подсознательно отметил, что вновь прибывший руководитель тушением пожара даже заикается больше обычного. — Нам в штабе противопожарной службы все звонки оборвали, требуя срочно ликвидировать это безобразие, а у вас не задействовано до сих пор ни одного ствола, хотя сил вам подослали вроде и достаточно!

— Товарищ капитан, вам-то объяснять не приходится — сами видите, какая обстановка, — нахмурился Смирнов. — Не успеваем менять рукава.

— Не изображайте из себя младенца! Не первый раз ведь на таком пожаре. При артобстреле линии надо тянуть не по зданиям, а на открытом воздухе, при наличии железнодорожных путей, прямо у рельс, тогда и поражения были бы меньшими. Идите на позиции стволов. За вами чердак и крыша. Пойдете навстречу 14-й, там Антонов и Ильин, эти ребята умеют бороться с огнем. Постойте, что у вас с рукой?

— Да так, палец вывихнул, — усмехнулся Смирнов, направляясь к входу скотоприемника. — «Конечно, Дехтерев где-то прав, и нечего обижаться, — думал начальник 43-й, подымаясь по ступеням лестницы, сплошь усыпанным битым стеклом и кирпичной крошкой. — Но ведь линии-то перебиты в тылу, у насосов, на водоисточнике, где укрыть их было нечем».

— Товарищ начальник, да вы же ранены?! — встретил Смирнова командир отделения Постков. — Идите домой. Мы сделаем все, что нужно, но где же вода?

— Ничего, ребята, вода скоро будет. Сейчас ставят насос в перекачку. Наш насос разбит, и воду подаст 14-й. Как тут у вас дела?

— Пришлось отступить. Без воды на чердаке не закрепиться. Вот и сидим на лестничной клетке.

На галерее раздавался дробный перестук топориков. Это курсанты школы младшего начсостава разбирали покрытие галереи, создавая разрыв в конструкциях. На широкой трехмаршевой лестнице показался начальник 38-й команды Яков Ильин. Он бежал вверх, перескакивая сразу через две-три ступеньки.

— Пошла, пошла! — кричал он.

И, действительно, две магистральные линии, проложенные по проему грузового лифта, набухли водой, зашевелились.

— Ствольщики, вперед! — кричал Ильин. Его высокая фигура появилась у входа на чердак, черные густые волосы растрепались и спадали на глаза. — Хренов, Токарев, где же вы? — звал он командиров отделений. — По стволам! Вперед!

Ствольщики, услыхав крик своего командира, уже выходили со стволами на кромку огня, но Ильину казалось, что делается это медленно: выхватив ствол из рук Токарева, он сам устремился на позицию.

— Вперед, ребята! — скомандовал Смирнов. Но он видел, что его команда отстает от действий расчета. Чуть проявившись, струя воды из ствола Посткова ударила в пламя.

Стало слышно, как затопали сапоги пожарных по крыше. Это бойцы расчета 14-й команды Коптяев и Капустин, возглавляемые помощником командира отделения Рыбаковым, начали сражение с огнем. Значит, вода добралась и до их ствола. А ведь их автонасос работал с 38-й в перекачку. Это всегда сложней, чем самостоятельно, так как малейшее нарушение синхронности работы может сорвать подачу воды во все линии. Значит, шофер автонасоса 38-й команды Ефимов работал артистично, принимая воду от 14-го и гоня ее по магистралям. Связная 14-й команды Бродняковская, юная, хрупкая девушка, корректировала действия шофера:

— Ефимыч, — кричала она, сбегая по лестнице, — сбавь давление, не удержать ствола, люди, того и гляди, свалятся с крыши!

На, каждой ступеньке армейская каска сползала ей на нос, мешала бежать, мешала видеть дорогу, А ведь получая ее, примеряла, словно шляпку в довоенном салоне. Но стало трудно ухаживать за косой, пришлось остричь. И вот теперь болтается каска на стриженой голове, как на болванке. Сбросить ее, что ли?

Неоднократная смена рукавов, замена поврежденных насосов, конечно, задержали тушение пожара. Но все же в 19 часов ствольщики 43-й и 38-й команд встретились на чердаке, словно проходчики тоннеля, двигающиеся под землей к одной цели. Встретились в клубах белесого пара, сменившего черный дым пламени. Ствольщики 14-й добили остатки пламени на поверхности кровли.

Пожилой майор подошел к Дехтереву и крепко пожал ему руку.

— Передайте вашему командованию нашу признательность и восхищение работой пожарных, — сказал майор.

 

Комментарий

Выписка из оперативной сводки № 944558 противопожарной службы МПВО г. Ленинграда за 12 февраля 1943 года

В 16.30 в результате прямого попадания артснаряда возник чердачный пожар в семиэтажном законсервированном производственном корпусе приема скота Ленмясокомбината по Московскому проспекту.

По обнаруженному с ближайшей вышки дыму к месту пожара были направлены 43-я городская пожарная команда и вслед за ней подразделения 5, 14, 38-й ГПК, и оперативная группа штаба ПС.

К моменту прибытия пожарных подразделений горели открытым огнем толевая кровля и чердачное перекрытие семиэтажного корпуса, создавая угрозу перехода огня на здание главного производства комбината.

Учитывая близость фронта, серьезность создавшейся обстановки, а также удаленность водоисточников, был подан сигнал о пожаре № 2.

Несмотря на крайне сложные условия работы, при наличии шквального обстрела места пожара вражеской артиллерией и вызванных этим жертв среди личного состава, повреждение техники и рукавных линий, самоотверженной и стойкой работой прибывших подразделений пожар был потушен.

В результате пожара выгорела и разобрана крыша и чердачные перекрытия на площади 800 кв. метров.

При артобстреле погибли шофер Гребенщиков и помощник командира отделения Заварзин. Ранены начальник ОПК Смирнов и начальник караула Куракин. Выведены из строя два пожарных автомобиля. В процессе тушения пожара, происходившего под обстрелом, особо отличились своей мужественной работой бойцы и командиры 4, 14, 43 и 38-й городских пожарных команд.

Начальник штаба противопожарной службы МПВО г. Ленинграда Б. И. Кончаев

 

24 марта 1943 года около 14 часов артиллерия противника обстреляла территорию 1-й ГЭС на Обводном канале, № 76.

Артиллерийским огнем был накрыт резервуарный парк станции, состоящий из трех резервуаров общей вместимостью около 5 тыс. тонн нефтепродуктов.

Все три резервуара вместимостью 3000, 1000 и 900 тонн были окружены обвалованием в виде кирпичной стены, предупреждающей растекание нефтепродуктов в случае разрушения резервуаров.

В целях маскировки вся зона нефтяного хозяйства укрыта сеткой на деревянных рамах с нанесенными на ней контурами жилых домов.

В 14 часов 20 минут артиллерийский снаряд разорвался внутри 900-тонного резервуара, разрушил его и поджег находившийся в нем мазут, заполнявший около трети его емкости.

Мазут вспыхнул и, растекаясь внутри обвалования, окружил огненным кольцом два других резервуара.

Высокий столб черного дыма, демаскируя электростанцию, стал отличным ориентиром для вражеской артиллерии.

Под влиянием высокой температуры стенки двух неповрежденных резервуаров стали раскаляться, деформироваться, и находившееся в них горючее тоже воспламенилось. Огонь стал распространяться по транспортной эстакаде в сторону котельной станции, что угрожало вывести из строя всю электростанцию, снабжающую город электроэнергией.

Фашисты, понимая значение электростанции и стремясь оставить без электроэнергии ленинградские предприятия, уже не раз пытались вывести ее из строя как бомбежками с воздуха, так и артиллерийским огнем. Пожарная команда станции уже не раз вступала в схватку с огнем, и хорошо сплоченный боевой коллектив каждый раз выходил в этих сражениях победителем.

Вот и сейчас, немедленно после появления дыма к месту пожара прибыл автонасос пожарной команды 1-й ГЭС во главе с ее начальником Дмитрием Ивановичем Лукьяновым.

Немногочисленный боевой расчет быстро установил насос на гидрант местного водопровода и подал два ствола литер «А». Две мощные струи ударили по горящим резервуарам. Однако окружающая их температура и сила огня были настолько велики, что большая часть воды испарялась, не достигая цели.

В 15 часов 30 минут по электростанции последовал очередной залп. Несколько восьмидюймовых снарядов разорвались вблизи очага и перебили рукавные линии автонасоса ГЭС.

Штаб пожарной службы города получил одновременно сообщение о пожаре от вышковых наблюдателей, Московского районного штаба МПВО и просьбу о помощи начальника пожарной команды электростанции Лукьянова. Он же доложил о размере и характере опасного пожара.

— Огонь должен быть немедленно сбит. Нельзя оставлять такой ориентир для фашистской артиллерии. Учтите, обстрел продолжается и будет продолжаться, пока будут гореть нефтепродукты. Станция под угрозой. Езжайте! — напутствовал начальник штаба пожарной службы города руководителя оперативной группы Бориса Дмитриевича Иванова.

— Есть! Задание понятно. Принял к исполнению! Для немногословного, всегда спокойного Бориса

Иванова эта фраза была очень длинной. Через минуту оперативная машина штаба с опергруппой в составе Иванова, начальника штаба РТП Курочкина и начальника тыла Уварова выехала к месту пожара.

Одновременно выехали боевые расчеты 14-й районной части во главе с заместителем начальника Григорием Коноваловым. Рвущиеся по пути следования снаряды побудили его принять решение рассредоточить свои силы. Отличное знание микрорайона пожара подсказало, что ставить машины на ограниченную территорию электростанции — это заведомо подвергнуть опасности поражения технику и личный состав.

— Следуйте прямо на смежную территорию маслозавода, там ставьте насос на водоем, — приказал Коновалов шоферу.

Машины 14-й команды с трудом продвигались по Московскому проспекту, объезжая воронки, завалы, накренившиеся или упавшие столбы освещения. При каждом близком разрыве снаряда расчет, сидевший на открытых скамьях машин, инстинктивно прижимался к кузову. Автомашины двигались, стараясь держать дистанцию порядка 100 метров. Очередной разрыв тяжелого снаряда скрыл из глаз пожарных автонасоса следовавшую впереди автоцистерну. Неужели разбило? Шофер автонасоса Клопов дал газ. Но у дымящейся воронки цистерны не оказалось. Вздох облегчения вырвался у пожарных. Пронесло.

Не сразу Коновалов заметил стоящего у обочины командира отделения автоцистерны Быка, Тот стоял, нагнувшись над каким-то неразличимым в дыму предметом. Увидев подъехавшую машину, он махнул рукой, чтобы, не останавливаясь, насос следовал на пожар.

На земле лежала связная 14-й Екатерина Медведева. Осколок разорвавшегося снаряда попал ей прямо в висок. Не издав ни звука, она как-то тихо сползла с сидения и упала на мостовую. Не останавливая цистерны, за ней соскочил Бык. Не надо было быть врачом, чтобы понять, что Медведева мертва. Он поднял тело боевого товарища, бережно отнес с мостовой, уложил так, чтобы не могли задеть объезжающие воронку машины. Помочь ей уже было нечем, а пожар не ждет. Дав сигнал автонасосу следовать дальше, он и сам заспешил к своему боевому расчету.

Муж Екатерины Медведевой — шофер автонасоса Клопов, объезжая воронку, не заметил убитую. Проследовав по распоряжению Коновалова на маслозавод, он установил свой насос на водоем, и вскоре рукавные катушки загрохотали по мостовой, раскатывая магистральные линии рукавов. Прижимаясь к стенам здания, лавируя между всевозможными сооружениями и проложив 13 рукавов сквозь выломанную в заборе, ограждающем территорию электростанции, дыру, боевой расчет вывел свои стволы прямо к очагу пожара. Подбегая с развернутыми линиями рукавов к пылающим резервуарам, Коновалов услышал звук далекого орудийного выстрела и вой приближающегося снаряда. Этот звук не могли заглушить ни свист горящего мазута, ни треск пламени горящих конструкций маскировки.

— Ложись! — крикнул он и сам прижался к насыпи земляного обвалования парка. Пожарные, бросив рукава, упали на землю. Разрыв, вой разлетающихся во все стороны осколков. И снова ствольщики на прокладке линии. Но что это? Кто-то из пожарных продолжает лежать на земле?! Подбежав к пожарному, Коновалов узнал бойца расчета Капустину. Голова неестественно закинута назад, до крови прикушены губы.

— Что случилось, Капустина?

— Я, кажется, ранена, — указала девушка на ногу. Осмотрев ногу, Коновалов увидел разорванную штанину, растекающуюся по штанине кровь. Бывают положения, когда каждый пожарный становится и врачом, и санитаром. Разорвав побольше брезент, он увидел впившийся в мякоть бедра, выше колена, большой осколок снаряда. Он был еще горячим. Оперировать? Но вытащить осколок — это усилить кровотечение… Спасли положение вездесущие сандружинницы. Раненую уложили на носилки, унесли в медпункт, а наступление на огонь продолжалось. Шофер Клопов, не зная еще о гибели жены, подавал воду в ожившие стволы.

На струи воды пламя ответило снопами горящих брызг. Высокая температура не пускала пожарных к очагу. Укрываясь за обвалованием, бойцы сбивали пламя, но от раскаленных листов металлического резервуара оно вновь вспыхивало с прежней силой. Коновалов понимал, что воды стволов 14-й команды явно недостаточно. Понимал он и то, что прокладка длинных линий требовала много сил и времени. Продолжающийся же артобстрел крайне усложнял работу пожарных.

А тем временем через смежную территорию коксогазового завода с Обводного канала к очагу пробивались расчеты школы младшего начсостава. Их рукавная линия составляла почти полкилометра. Через коммуникации трубопроводов, железнодорожные пути, под свист осколков снарядов заместитель начальника школы В. А. Янковой, начальник караула Веденеев и младший командир Петров, увлекая за собой курсантов, перебежками продвигались от здания к зданию с тяжелыми скатками рукавов, метр за метром наращивали линию. На стволы встали курсанты Зиновьев и Павлюков, несмотря на молодость, обстрелянные и опытные пожарные. Сильный западный ветер гнал им навстречу клубы едкого и черного дыма, ограничивая продвижение. Приблизившись по-пластунски к очагу, они все же сумели направить тугую струю в пылающее пламя.

Что-то с грохотом обрушилось за обваловкой. Чуть не накрыв бойцов, упала конструкция с сеткой камуфляжа, горели деревянные рамы, усиленные тонкими сухими бревнами. Но выйдя на позиции, курсанты уже не собирались их сдавать.

С трудом пробивались к очагу и расчеты 4, 5 и 27-й частей. Пути прокладки их линий проходили между зданиями котельной и административного корпуса. За время прокладки только в этот коридор упало 10 артснарядов. Осколки рвали рукава, корежили и выводили из строя арматуру. Из пробитых стен летели осколки кирпича и камня, которые угрожали бойцам ничуть не меньше осколков снарядов. Тут же, укрываясь за стенами домов и рельсовыми путями, тянули провод полевого телефона связисты, торопясь обеспечить связью тыл пожара с его очагом. Получив связь, прибывший на пожар заместитель начальника УПО города Борис Иванович Кончаев смог действовать быстро и оперативно организовать замену порванных осколками рукавов, подготовку их резерва, вывод не находящегося на позициях личного состава и раненых в укрытия, подмену стволовых и подствольщиков и, наконец, дать объективную информацию штабу пожарной службы о сложившейся обстановке. Сориентировавшемуся в сложной обстановке пожара заместителю начальника УПО удалось объединить в единый кулак усилия различных подразделений: где надо усилить давление на огонь, куда следует подать дополнительные силы, кого надо подменить. Он понимал, что при одновременной атаке имеющимся количеством стволов задача ликвидации пожара в резервуарном парке будет скоро решена. Но фашисты ставили перед собой другую задачу: обстрел территории электростанции велся с расчетом не дать пожарным потушить пожар. Артиллерийские залпы следовали один за другим с короткими промежутками. В 17 часов 18 минут, в 17 часов 49 минут, в 18 часов 52 минуты, в 19 часов 30 минут, в 19 часов 50 минут. И последний, уже залп злобы, когда огонь был почти повсеместно усмирен, — в 20 часов 10 минут.

Это потом. А пока на самом отдаленном, южном участке парка задержалась подача стволов. Здесь нужно преодолеть наиболее интенсивную зону обстрела, и этот участок поручается 2-му отделению школы младшего начсостава. Помощник начальника школы Василий Янковой уже освоил тактику работы под артогнем. Укладывая курсантов на землю при вое приближающегося снаряда, укрывая их в углубления железнодорожных путей меж рельсов, короткими перебежками после разрыва снаряда, он подвел расчет школы к кирпичной стене, отделяющей нефтяной парк от железнодорожного полотна. О стену, шипя и пузырясь, бились волны горящего мазута.

— Сбить огонь на земле! Перейти обваловку и наступать на резервуар! — приказал Янковой.

Курсант Глухов со своими подствольщиками перемахнул через ограждения и по колено в мазуте, сбивая огонь прямо под ногами, двинулись к малому резервуару. Пылающее море огня отступало. Когда первые струи ударили по раскаленным стенкам, над ним взметнулось облако пара. Уровень мазута в резервуаре был незначителен, это вызвало сильный накал металла. Ствола курсантов было явно недостаточно.

Внезапно им навстречу ударил ствол 4-й пожарной команды. Это боевой расчет под командованием Якова Смирнова, заместителя начальника части, со стволовым Иваном Соколовым пробился по эстакаде к резервуару и навесным стволом стал сбивать пламя внутри резервуара. Но вода испарялась скорее, чем могли обеспечить рукава.

— Четырнадцатая, Коновалов, перебросьте свой ствол на охлаждение резервуара с северной части, — раздалась с эстакады команда заместителя начальника УПО. Тут же присоединился к охлаждению раскаленных листов ствол 14-й команды. Словно дождавшись этой последней струи воды, огонь стих, и только мелкие всплески пламени мелькали у стен резервуара. Можно перебрасывать силы к следующим. Перед наступлением на самый крупный резервуар нужно ликвидировать пожар второго по величине — «тысячника». Задание упрощалось тем, что резервуар не был заполнен нефтепродуктами. В нем горели осевшие на бортах и днище осадки. Стволы 27-й пожарной команды быстро сумели охладить стенки и сбить пламя. Перед пожарными встала задача перегруппировать силы и двигаться на основной очаг пожара — «трехтысячник».

— Товарищ начальник! — на эстакаду взобралась связная 26-й команды Архипова. — Нигде не могу вас найти! За вами не угонишься! Снаряд разорвался в служебном помещении станции! Горит обстановка и разрушены конструкции. Решением начальника штаба Курочкина туда переброшено отделение 5-й команды из резерва. Ранен осколком в грудь Лукьянов. Руководство его сектором принял начальник 26-й команды Тарлецкий. Штаб города требует быстрейшей ликвидации пожара, — на одном дыхании выпалила связная.

— Ясно. Передай: начальнику 26-й Терлецкому переходить на тушение «трехтысячника».

Кончаев видел, насколько сложная обстановка была у самого крупного резервуара. Из-за высокой температуры горения мазута крыша резервуара обвалилась внутрь, а листы металлического корпуса завернулись сверху. В образовавшихся замкнутых пространствах бурно кипел мазут, выбрасывая наружу мощные смерче-образные вихревые потоки горящей жидкости, пламени и дыма. Несмотря на интенсивное охлаждение стен, огонь продолжал бушевать.

Еще один артиллерийский налет, и стволы 27-й команды, подведенные к «трехтысячнику», оказались перебитыми. Осколки снарядов разбили автонасос пожарной команды электростанции.

На кромку «трехтысячного» резервуара вышли стволовые 26-й команды. На них дымилась одежда, обгорала обувь. Стволы второй линии непрерывно обливали их водой. Но подавить огонь можно было, только введя стволы внутрь резервуара.

— Борис Иванович, разрешите попробовать ввести ствол под обрушенную крышу? — это Терлецкий. Прокопий Тарлецкий. В апреле 1943 года газета «Ленинградская правда» о нем писала:

«Тарлецкий за двадцать с лишним лет своей службы потушил несколько сот пожаров, спас около полутысячи людей. Все повидал этот ветеран, такой простой и обычный с виду и такой неустрашимый в работе. Его трудно удивить опасностью, он сам ищет ее, сам идет на нее с таким глубоким бесстрашием, что глядя на него, идут бестрепетно в огонь бойцы».

Спуститься в резервуар! Это риск. Смертельный риск. Но и единственная возможность потушить пожар, уничтожить огромный столб дыма, демаскирующий электростанцию, прекратить обстрел территории, несущий все новые и новые жертвы.

— Разрешаю! — но как трудно иногда произнести такое простое слово!

— Товарищ начальник, я с вами! — командир отделения Еремин уже достал спасательную веревку, обвязал вначале начальника части, потом себя, передал концы бойцам расчета. По спущенным доскам оба пожарных шагнули в «кратер» резервуара. За сплошным дымом не было видно действий стволовых. Но расчет Тарлецкого точен. Ствол с бьющей из него струей введен в едва заметное отверстие между обрушенной крышей и стеной резервуара. Время для оставшихся наверху, казалось, остановилось. Но вот над резервуаром показались несмелые облачка пара. Огонь медленно стал угасать.

 

Вместо комментария

ПРИКАЗ

начальника Управления НКВД СССР по Ленинградской области о награждении личного состава пожарной охраны Ленинграда за работу на пожаре 24 марта 1943 г.

№ 26

27 марта 1943 г. г. Ленинград

24 марта от прямого попадания артиллерийских термитных снарядов в нефтяные баки Н-ской электростанции возник пожар. Потоки горящей жидкости растекались из разрушенных резервуаров по территории станции, угрожая смежным сооружениям, топливной эстакаде и складам топлива.

Противник продолжал вести беспрерывный артобстрел станции, в результате чего возникло 5 новых очагов пожара. Разрывами снарядов были перебиты рукавные линии, разбиты гидранты водопроводной сети. В процессе боевого развертывания был убит один и ранены двое бойцов.

Несмотря на эти тяжелые условия, личный состав 14, 26, 43, 4, 27-й ГПК, ВПК по охране ГЭС и школы младшего начсостава, принимавший участие в тушении пожара, проявил исключительную выдержку, смелость и отвагу. К наступлению темноты пожар был полностью прекращен.

Отлично руководили своими подразделениями, проявляя мужество, энергию и настойчивость: начальники 26-й ГПК Тарлецкий П. Е., ВПК станции Лукьянов Д. И., зам. начальников 43-й ГПК Смирнов Я. Я., 14-й ГПК Коновалов Г. Д., 27-й ГПК Соколов П. И. и 26-й ГПК Соловьев К. М., пом. начальника школы МНС Янковой В. А.

На боевых позициях отлично работали, проявляя мужество и стойкость, начальник караула школы МНС Веденов В. Ф., младшие командиры школы МНС Петров П. С., ВПК по охране объекта Павлов В. М.

В исключительно тяжелых условиях дыма и высокой температуры стойко работали стволовые: курсанты школы МНС Зиновьев И. И., Глухое Н. П., Павлюков В. А.; пом. командиров отделений и бойцы 14-й ГПК Бык Ф. К., Ефимов М. Е., Богданов С. Я., Соколов В. И.; 26-й ГПК Еремин Н. И., 4-й ГПК Зайцев А. В., Соколов И. Т., Андреева А. И. и 27-й ГПК. Бражкин С. Н. и Волошин Н. А.

Инициативно и самоотверженно работала химинструктор 26-й ГПК Репникова М. М.

Заместитель начальника УПО города интендант 2-го ранга Кончаев С. И. организовал наступательные операции пожарных частей на самых ответственных и тяжелых участках пожара и, не считаясь с опасностью для жизни, личным примером увлекал за собой личный состав команды.

Общую организацию тушения пожара успешно провел начальник 2-го отдела УПО капитан госбезопасности Тарвид Г. Г.

Приказываю:

За мужество и отвагу, проявленные при тушении пожара объявить благодарность: заместителю начальника УПО города интенданту 2-го ранга Кончаеву Б. И., начальнику 2-го отдела У ПО капитану госбезопасности Тарвиду Г. Г., начальнику 26-й ГПК Тарлецкому П. Е., начальнику ВПК Лукьянову Д. И., зам. начальника 14-й ГПК Коновалову Г. Д., пом. начальника школы МНС Янковому В. А., зам. начальника 4-й ГПК Смирнову Я. Я., зам. начальника 27-й ГПК Соколову И. И., начальнику караула школы МНС Веденову В. А., курсанту школы МНС Зиновьеву И. И., химинструктору 26-й ГПК Репниковой М. М., командиру отделения ВПК Павлову В. М., рядовому бойцу ВПК Васильеву А. В., младшему командиру школы МНС Петрову П. С., пом. командира отделений 14-й ГПК Быку Ф. К. и Ефимову М. Е. связисту 26-й ГПК Антиповой Н. П., пом. командира отделения 4-й ГПК Андреевой А. И., стендерному 27-й ГПК Тюхину А. И., курсантам школы МНС Глухову Н. П. и Павлюкову В. А., рядовым бойцам 14-й ГПК Богданову С. Я. и Соколову В. И., командиру отделения 26-й ГПК Еремину И. И., рядовому бойцу 4-й ГПК Соколову И. М., рядовым бойцам 27-й ГПК Бражнину С. И. и Волошину И. А.

Приказ объявить всему личному составу частей пожарной охраны города Ленинграда.

Зам. начальника Управления НКВД ЛО подполковник госбезопасности Поляков

 

В пункте пожарной связи 4-й пожарной команды Ленинского района ярко светит электрическая лампочка, подключенная к аккумуляторной батарее. Электроэнергия днем в жилые кварталы пока еще не подается. Не постукивает и ключ пожарного телеграфа, который так выручал пожарных в первые месяцы войны — воздушная сеть телеграфа в районе вышла из строя вследствие обстрелов и бомбежек, а восстанавливать ее пока нет сил. Вся связь только телефонная — подземные кабели хоть кое-где и повреждены, но обрывы своевременно устраняются. Прижав к уху телефонную трубку прямого провода с районным штабом МПВО, начальник районного управления пожарной охраны Андрей Михайлович Гордеев разговаривает с оперативным дежурным по штабу. Обстрел района — дело привычное, но сегодня фашистская артиллерия словно решила наконец выполнить приказ своего фюрера и стереть Ленинград с лица земли. А раз обстрел, то и загорания. Все три машины 4-й пожарной команды в очагах. Несколько загораний потушили в жилых домах и на «Красном треугольнике». Интересно, такой интенсивный обстрел только Ленинского района или всего города?

— Уточните обстановку в штабе службы. Я на КП, — Гордеев опустил на рычаг трубку и задумался. Как война меняет всю жизнь человека! До войны он был заместителем начальника части по политической работе и никакой другой деятельности себе просто не представлял. Правда, на пожарах как-то так само получалось, что замполит оказывался на самых сложных участках. К этому скоро привыкли и стали считать его смелым, отлично ориентирующимся в любой обстановке руководителем тушения пожаров. Командование пожарной охраны города весной 1942 года назначило его начальником РУПО одного из крупнейших районов.

— Товарищ начальник, вышковые сообщают о развивающемся пожаре в районе 12-й Красноармейской улицы. Похоже, что это в филиале больницы имени Фореля, где сейчас госпиталь, — доложила диспетчер части Орлова. — Время 17 часов 20 минут.

— Позвоните в охрану фабрики дамского и детского платья имени Мюнценберга, это рядом. Запросите еще раз вышковых, — Гордеев привычно повернулся к окну, оно выходило на 9-ю Красноармейскую улицу, но, как и во всех частях, было защищено мешками с песком, укрепленными толстым деревянным брусом. — Я выйду на улицу.

Грохот разрывов снарядов на улице стал заметно сильнее. Прижимаясь к домам, перебежками от арки к арке, по Лермонтовскому проспекту пробегали к местам разрывов бойцы команд МПВО, санитарные звенья с носилками в руках и аварийно-спасательные подразделения с шанцевым инструментом. Обычная обстановка весны 1943 года.

Придерживая распахивающиеся полы пальто, под которыми был виден белый халат, к Гордееву подбежал пожилой человек.

— Скорей, скорей, — задохнувшись от быстрого бега, еле выговорил он.

— Что скорей?

— Я из госпиталя на Приютской. Два снаряда разорвались в здании. Один — в палатах третьего этажа. Мы не успели эвакуировать всех раненых — дым не позволяет туда войти…

Не дослушав санитара, Гордеев рванул дверь КП.

— Подайте тревогу! Я с опергруппой на Приютскую в госпиталь. Вышлите туда насос 4-й с завода подъемно-транспортного оборудования. Сообщите на ЦППС{10} УПО и в районный штаб. Об обстановке сообщу.

Филиал детского отделения больницы имени Фореля представлял собой пятиэтажное здание в виде замкнутого четырехугольника. Фасады здания выходили на Обводный канал и Приютскую улицу. Во внутреннем дворе — сад, в котором вырыты щели и сделаны подземные укрытия для раненых и личного состава госпиталя. Этажи здания были коридорной системы, обеспечивающей подход к любой больничной палате. В одном из флигелей находились еще не эвакуированные из города дети. Основные же помещения занимал госпиталь.

Гордеев через арку попал во внутренний двор. По двору пробегали санитары, неся на руках и носилках не способных самостоятельно передвигаться раненых. Между третьим и четвертым этажами из развороченной снарядом стены выбивались пламя и столб дыма.

— Пожарные! Прибыли пожарные! — увидев Гордеева, радостно закричал кто-то из госпитальных врачей. — Скорей тушите огонь в этажах, где раненые!

Легко сказать «тушите». Пока прибыла на пожар только оперативная машина. Начальник РУПО, его помощник и шофер. Но в больничных палатах могут заживо сгореть люди…

— Филиппов, — крикнул Гордеев помощнику. — Срочно на KJI. Сообщите: Приютская, 3. Госпиталь. От артобстрела горят этажи. В них раненые. Немедленно нужна помощь в их эвакуации. Подайте сигнал номер 2.

Рев мотора рванувшей с места оперативной машины ярче слов говорил, что задачу и помощник, и шофер понимали не хуже начальника.

Тем временем во дворе появился начальник 3-й пожарной команды Егоркин. Третья команда была западным соседом четвертой. Они часто встречались на пожарах, да и больница им. Фореля, на территории которой части проводили пожарно-тактические занятия, была боевому расчету прибывшей части хорошо известна.

— Ваших еще нет? — вместо приветствия спросил Егоркин Гордеева. — Где ближайший гидрант? Ставлю насос — линию два ствола «Б» по выдвижным лестницам в этажи. Разрешите исполнять? — и, не дожидаясь разрешения, быстро направился под арку.

— Федор Константинович, — вдогонку ему крикнул Гордеев, — направь сюда отделение топорников в полном составе на эвакуацию раненых!

— Есть!

Так же, как начальнику 3-й команды не требовалось распоряжений руководителя тушением пожара, так и боевому расчету не нужно было подсказывать, как начинать развертывание: навстречу Егоркину уже бежали во двор бойцы с рукавной катушкой, за ними, чуть прихрамывая, неся в руках разветвления, бежал командир отделения — вчера на пожаре обвалилась балка перекрытия и ему придавило ногу. На Дровяной улице уже ставили стендер на гидрант, а шофер, сняв с креплений забирные рукава, ловко соединял их между собой.

— Автонасос пятой прибыл! Какие будут указания? — не входя во двор, спросил у Гордеева начальник 5-й команды Миронов.

— Насос на гидрант у больницы, линии по маршевым лестницам в третий и четвертый этажи! Где ваши дымозащитники?

— Вторую неделю сидим без кислорода, пришлось звенья ГДЗО{11} выключить.

Видимо, Филиппов успешно справился с заданием. Одна за другой на пожар прибывали отделения городских пожарных команд. Только успевай расставлять насосы на гидранты и водоемы. Насос 2-й команды — на водоем швейной фабрики, чтобы обеспечить бесперебойную подачу воды в очаг на случай выхода из строя городского водопровода. Повел насос к водоему начальник местной пожарной части. Насос 17-й — на свободный гидрант, насос 14-й — в резерве. Поближе к очагу — автоцистерны. Но где же отделение 14-й команды? По расчетам Гордеева, оно должно было первым прибыть на пожар. В порядке рассредоточения оно находилось на временной стоянке в здании пожарной команды завода подъемно-транспортного оборудования. Это же почти рядом — у Варшавского вокзала. Почему же опаздывает?

Старший руководитель тушением пожара гарнизона Тарвид прибыл на пожар в момент развертывания 2-й ВГПК. С удовольствием отметив быстрые и четкие действия команды под руководством Дикельсона, он проследил, как по механической лестнице со стволом, примкнутым к рукаву, переброшенному через плечо, поднимается первый номер боевого расчета. Так и должно быть! Первый номер всегда впереди, это всегда особо натренированный и бесстрашный боец, за которым в огонь следуют остальные. По выдвижным лестницам расчет 3-й команды уже ввел стволы в третий этаж, и пока что, не входя в оконные проемы, закрепившись карабинами за ступеньку выдвижной лестницы, ствольщики сбивали пламя, расчищая путь наступления. Топорники этой же части приступили к эвакуации из горящих этажей раненых по механической лестнице, установленной к окнам четвертого этажа. Все в порядке, все пожарные действуют самоотверженно и слаженно.

— Андрей Михайлович, — подозвал Тарвид Гордеева, — руководство беру на себя. Вас прошу в тыл. Организуйте бесперебойное водоснабжение. Прибывающие отделения газодымозащитников на проверку задымленных помещений направляйте ко мне во двор с выдвижной и штурмовой лестницами. В помещениях могут оказаться потерявшие сознание люди. Не занятые отделения укройте, нужно ждать по ориентиру артобстрела.

— Заместитель начальника 27-й пожарной команды Михаил Захаров, — подойдя к руководителю тушением пожара, отрапортовал невысокого роста, но крепко сложенный пожарный. — Два насоса, боевые расчеты десять человек. Прошу указаний.

Тарвид давно уже присматривался к этому политработнику. Захаров считал, что основа политической работы — работа на пожарах. Захаров воспитывал подчиненных личным примером. Смелый до дерзости, энергичный и подвижный, он как-то успевал побывать на всех участках пожара, и, конечно, в первую очередь на самых ответственных.

— Выдвижная и штурмовая лестницы подготовлены, рукавные линии подвожу. В какое окно подать ствол? — спросил он, не понимая, почему так внимательно к нему присматривается Тарвид.

— Если сможете, надо в четвертый этаж. Используйте выдвижную и штурмовую. Здесь, — указал Тарвид на окно, — надо остановить продвижение огня. Первое же прибывшее отделение газодымозащитников пришлю к вам для выпуска дыма из этажей. Исполняйте!

Вскоре по выдвижной лестнице, приставленной к окну третьего этажа, с штурмовой лестницей на плече стал подниматься пожарный 27-й команды. С кислородными аппаратами на боку во двор вошло отделение газодымозащитников. Направив их в распоряжение Захарова, Тарвид прошел сквозь арку на улицу, чтобы разобраться с прибывающими частями. Навстречу ему бежал Гордеев.

— Что случилось? — заметив, что с начальником РУПО творится что-то неладное, спросил Тарвид.

— Товарищ начальник, — неожиданно официально заговорил Гордеев, — с пожара на 9-й Красноармейской прибыло отделение 4-й команды во главе с начальником Филимоновым. Я все время ждал отделение с завода подъемно-транспортного оборудования. Но следуя сюда, автонасос попал под обстрел. Машина разбита. Имеются жертвы среди личного состава. Кто — пока неизвестно. Разрешите мне отбыть?

— Конечно, Андрей Михайлович, поезжайте. Я буду здесь.

Не успела оперативная машина РУПО отъехать и десятка метров, как на улице разорвался снаряд. За ним другой, третий. Тарвид механически поглядел на часы. 18 часов 30 минут.

— Укрыть людей! На стволах оставить по одному человеку. Неработающие автонасосы срочно под арки ближайших домов, — распорядился Тарвид и заспешил во внутренний двор больницы, где боролись с огнем пожарные. Снаряд ударил в стену, выбив простенок между окнами четвертого этажа. Следующий разорвался посреди двора. Взрыв в замкнутом четырехугольнике как-то особенно оглушителен.

— Воду! Почему остановилась вода? — раздался крик из окна третьего этажа.

Сквозь оседающую кирпичную пыль Тарвиду виден фонтан воды, бьющий из разорванного магистрального рукава.

Не ожидая ничьей команды, бойцы расчета мгновенно бросились на замену пробитого рукава. Накопленный опыт работы под вражеским обстрелом многому научил пожарных города. Под аркой въезда во двор и у входа на маршевые лестницы подготовлены стопки запасных рукавов. Но снова разрыв снаряда. Механическая лестница как-то странно наклонилась, и верхнее ее колено, отделившись от стены, повисло в воздухе на тросах выдвижения. Сраженный осколком во время замены перебитого рукава, упал на землю инструктор 16-й пожарной команды Семенов, осколок снаряда попал прямо в грудь бойцу 4-й команды Копылову. Один из снарядов разорвался в этаже, где наступали на огонь бойцы 27-й пожарной команды. Захаров, наблюдавший за сменой пробитых магистральных рукавов, бросился к позициям своих стволов. Поднявшись по выдвижной лестнице до третьего этажа, он перебрался на штурмовую лестницу, и в этот момент осколки разорвавшегося во дворе снаряда разбили выдвижную лестницу, которая рухнула на землю. По ней вслед за своим замполитом поднимался боец Арютинов. Вися на штурмовой лестнице, Захаров увидел, как пожарный, широко раскинув руки, словно подстреленная птица, упал на камни мостовой. Спуститься вниз, чтобы оказать помощь? Может, человек еще жив? Замполит Захаров очень ценил этого пожилого бойца. Любил его и личный состав команды за веселый нрав, за рассказы в короткие часы отдыха уморительных историй, подкрашенных легким восточным акцентом. Но пути вниз нет. Внизу пропасть. Дорога одна — вверх по штурмовой лестнице к окну четвертого этажа, где позиции стволов его команды. Навстречу пламени, навстречу удушающему дыму. Отлично тренированное тело, крепкие мышцы рук сделали свое дело. Вот и окно. Еще рывок. И бегом по задымленному коридору. В отсвете пламени перед ним брошенный ствол, из которого бьет тугая струя, заливает прислонившегося к стене ствольщика Дубкова. Около него стоит недвижимо подствольщик. Схватив ствол, Захаров оттеснил подступавший огонь, затем склонился над ствольщиком. Тот был без сознания. Ощупью удалось установить вмятину на каске. Видимо, осколок снаряда, пролетев сквозь оконный проем, ударил на излете в голову.

— Тарасов, что здесь произошло? — крикнул он под ствольщику, но тот только качал головой, не в состоянии произнести ни слова.

— Тарасов, да приди же в себя! — сильно встряхнул Захаров бойца. Это возымело действие. Взор подствольщика стал осмысленным.

— Товарищ начальник, Дубков убит, а я, кажется, контужен.

— И он не убит, а потерял сознание, и ты не контужен. Быстро вниз за санитарами! Дубкова в госпиталь, сам приходи, будешь моим подствольщиком.

Тарасов отшатнулся от стены, неуверенно сделал шаг, другой, а Захаров снова поднял тяжелый ствол.

Через несколько минут четыре девушки санитарки уже хлопотали возле Дубкова, так и не пришедшего в сознание, а Тарасов стал помогать своему замполиту добивать сопротивляющееся пламя.

— Товарищ начальник, а у нас еще одна беда, — превозмогая свист струи, треск огня, докладывал Тарасов, — Арютинова убило. Сразу насмерть. Осколком в сердце.

Уже передав ствол сменившим его бойцам и спустившись во двор, Захаров узнал, что смерть Арютинова была не единственной потерей на этом пожаре. Медицинская служба штаба МПВО работала с предельной нагрузкой. Из охваченных огнем этажей вынесли потерявших сознание бойцов 2-й команды Соколова, Сливинского и Сазонова, отравившихся окисью углерода. Эта тройка работала в сплошном дыму без приборов и не уходила с боевых позиций, в прямом смысле слова, до потери сознания. Пронесли на носилках в санитарную машину бойца 16-й команды Лукьянова. Осколок снаряда настиг на боевом посту бойца 4-й пожарной команды Волгину. Храбрая девушка работала со стволом, и близкие разрывы снарядов не заставили ее уйти в укрытие.

На руках вынесли на свежий воздух своего боевого товарища Кутцева пожарные 9-й команды. Работая на пятом этаже, он, наглотавшись дыма, потерял сознание.

Не напрасно беспокоился об участии автонасоса 4-й пожарной команды и начальник РУПО Гордеев. При следовании на пожар на проспекте Газа вблизи машины разорвалось сразу два снаряда. Взрывная волна перевернула автонасос, осколки снарядов довершили несчастье: были убиты наповал командир отделения Капитонов, бойцы Васильев, Копылов и Соколов. Тяжело раненный заместитель начальника команды Смирнов скончался в больнице. Госпитализировать пришлось и получивших разной степени ранения остальных пожарных.

Горькие потери не деморализовали пожарных. Несмотря на продолжающийся обстрел, пожар был потушен.

 

Комментарий

Выписка из оперативной сводки о пожарах, возникавших в городе за период с 9 часов 30 марта до 9 часов 31 марта 1943 года

В 11 часов 12 минут по Приютской улице, № 3, в Ленинском районе в результате артобстрела противника загорелись второй, третий и четвертый этажи пятиэтажного здания, в котором размещен филиал инфекционной больницы. К моменту прибытия первых пожарных подразделений открытым огнем горели указанные этажи на площади около 200 кв. метров, что потребовало вызова дополнительных сил и спецслужб. Тушение пожара в течение нескольких часов протекало под непрекращающимся артиллерийским огнем. В непосредственной близости от очага пожара взорвалось свыше 20 снарядов различного калибра.

От осколков снарядов пострадало 6 человек бойцов и командиров пожарных команд, из них трое убитых и трое раненых. Получили сильное отравление дымом 4 бойца. Кроме того, осколками снарядов серьезно повреждены механическая лестница, автомашина связи и автонасос, которые вышли из строя.

В период тушения пожара осколками снарядов неоднократно прорывались действующие рукавные линии, что затрудняло борьбу с пожаром.

В 20 часов 10 минут пожар был локализован и в 24 часа в основном ликвидирован. В результате пожара выгорели и вскрыты междуэтажные перекрытия во втором, третьем и четвертом этажах на площади около 220 кв. метров в каждом.

При следовании на пожар 4-й ГПК разбит автонасос, 4 человека убито и 5 ранено.

 

17 апреля 1918 года Владимир Ильич Ленин подписал декрет «Об организации государственных мер по борьбе с огнем». Эту дату принято считать днем создания советской пожарной охраны. В 1943 году пожарная охрана страны отмечала свое двадцатипятилетие.

День своего рождения пожарная охрана Ленинграда отмечала торжественно и строго. Утром на площадь Воровского{12} с полной военной выкладкой, с винтовками и шинельными скатками через плечо прибыли лучшие бойцы и командиры всех 16 районных управлений пожарной охраны. Они рапортовали о готовности до последней капли крови защищать свой город. Но намеченный на площади митинг пришлось отменить: враг начал ожесточенный артиллерийский обстрел города. Загорания и пожары призвали участников парада «к бою».

А как празднично все началось. Накануне в клубе НКВД на Полтавской улице прошло торжественное собрание. В блокированный Ленинград почта и телеграф принесли множество поздравлений из разных городов страны. Своих ленинградских собратьев поздравляли пожарные Москвы, Грузии, Азербайджана, Казани, Уфы и многие другие. Тепло приветствовал пожарных города председатель исполкома Ленинградского Совета депутатов трудящихся Петр Сергеевич Попков:

«В дни тяжелых испытаний, выпавших на долю города Ленина, работники пожарной охраны показали образец самоотверженности и стойкости в борьбе с пожарами, вызванными вражескими бомбардировками и обстрелами, спасли немало жизней героических ленинградцев и ценнейших зданий нашего прекрасного города.

Исполнительный комитет Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся выражает твердую уверенность, что бойцы, командиры и политработники города с честью до конца выполнят свой долг перед Родиной в защите от посягательств врага колыбели пролетарской революции города Ленина».

Проникновенные слова в адрес ленинградских пожарных были сказаны деятелями науки и культуры.

17 апреля вражеская авиация дважды бомбила город. Дважды звучал сигнал воздушной тревоги. 170 снарядов обрушила на город фашистская артиллерия. Ряд пожаров возник в результате бомбежек и артобстрелов в Красногвардейском и Василеостровском районах. В 18 часов интенсивность артиллерийского огня достигла апогея. Снаряды густо ложились в районе Свердловской набережной и Кондратьевского проспекта.

Семен Васильевич Каляев только два месяца тому назад был назначен начальником управления пожарной охраны Красногвардейского района. Это очень короткий срок, чтобы досконально изучить наиболее уязвимые места района, точки рассредоточения подразделении пожарной охраны, и поэтому неудивительно, что нервы его во время обстрела напрягались до предела.

— Доложите обстановку! Как там у вас? Что докладывают вышковые? — непрерывно запрашивал он по телефону начальников подразделений.

— Товарищ начальник, возьмите трубку. На проводе начальник пожарной службы завода «Красный выборжец», — доложил связист КП службы района.

Этот пожароопасный объект Каляев успел изучить более подробно. Почти четыре гектара кровли, покрывающей основные цеха завода по обработке цветных металлов, были сгораемые на всей площади. В том числе и над «горячими» цехами. Любой возникший здесь пожар мог превратиться в катастрофу.

— Слушаю, Каляев!

— Докладывает начальник пожарной службы Завалин. Снаряды рвутся на территории завода, в основном в районе складов. Имеются убитые и раненые. В цехах и на крыше выставлены посты. Проезд по Тимофеевской{13} улице нарушен. Остаюсь на связи.

— Тринадцатая на месте? — не опуская трубки, спросил Каляев диспетчера.

13-я городская пожарная команда была ближайшей к заводу «Красный выборжец». Она базировалась на Свердловской набережной рядом с Металлическим заводом.

— Да, дома. Сорок минут назад вернулась с пожара на заводе Центролит, где от взрыва фугасной авиабомбы горели небольшие склады. Сейчас сменили рукава, заправились горючим и дали уведомление о готовности, — доложил диспетчер.

— Товарищ начальник, — раздался в неопущенной трубке женский голос. — На проводе телефонистка команды. Автонасос с начальником Завалиным только что выехал к складу горючих материалов. Туда же выехала и 13-я городская пожарная команда. По сообщению с места снаряд разорвался у резервуара с мазутом. В него на днях закачали горючее полностью — пять тысяч тонн. Сообщений с места еще не поступало, но, по-видимому, резервуар поврежден.

— На выезд! — бросив трубку, скомандовал Каляев. Разве после такого сообщения мог усидеть на месте начальник РУПО. — Сообщите в штаб противопожарной службы города, штаб МПВО. Я — на «Красном выборжце». Связь со мной через команду.

Столб черного дыма, поднявшийся над заводом «Красный выборжец», свидетельствовал, что горит большая масса нефтепродуктов. В командах Выборгской стороны зазвенели телефоны прямой связи центрального пункта: 8, 11, 12, 23-я по району 13-й городской пожарной охраны — автоматический № 2. Завод «Красный выборжец». Район под артиллерийским обстрелом. Въезд на завод со Свердловской набережной. Выехать механической лестнице 11-й команды.

Завалин встретил начальника РУПО при въезде на завод. Сообщения его были неутешительные. Снаряд разорвался у самого резервуара. Осколки пробили во многих местах стенки, из пробоин хлынул мазут. Огонь распространяется по территории, угрожая складским помещениям, центральному складу, фидерной подстанции. Ветер несет дым на жилой дом. Там начинается паника. От заводского насоса введены два ствола, которые сбивают пламя на подходе к складу. 13-я команда прибыла, уже подготовила линию и сейчас подаст воду.

Протяжный вой низко летящего снаряда и почти одновременно оглушительный грохот разрыва заставили Каляева и Завалина прижаться к земле. Место разрыва заслоняли клубы черного дыма, сквозь которые пробивались яркие языки пламени. Поднявшись с земли, преодолевая дымовую завесу, Каляев с Завалиным добрались до складской территории. Боевой расчет заводской команды двумя маломощными стволами пытался сбить огонь, подступавший к зданию склада. Одного взгляда на горящий резервуар было достаточно начальнику РУПО, чтобы определить, что доклад начальника заводской пожарной команды был неточен: резервуар с горючим не был обвалован, как это принято делать, а, видимо, из-за тесноты складской территории, просто опущен в котлован на глубину примерно два метра. Вытекая из пробоин, полученных резервуаром, горючая жидкость заполняла весь котлован, что значительно увеличивало площадь зеркала мазута. К тому же разрывом снаряда большое количество мазута было выброшено из резервуара на территорию склада, где, растекаясь по земле, он бурно горел, угрожая постройкам.

— Товарищ Шальтис, — подозвал Каляев появившегося на территории склада инспектора РУПО, — срочно в тыл. Прибывающую технику рассредоточить. Насосы — на Кондратьевский проспект и Свердловскую набережную. Все стволы литер «А». Первое же прибывшее отделение направьте к жилому дому — надо предотвратить панику среди жильцов. Пока что пожар им не угрожает. И, как можно скорей, воду. Побольше воды. Об обстановке сообщите в штаб службы.

— Есть!

Инспектор бросился бегом выполнять распоряжение начальника РУПО, а навстречу ему уже тянули рукавные линии бойцы 13-й команды. Начальник ее Макросов, человек могучего телосложения, пренебрегая опасностью, сумел пробиться к очагу кратчайшим путем из депо прямо по Тимофеевской улице. Удачно лавируя среди завалов и воронок, оба экипажа его двух насосов сумели, установив насосы на гидранты, проложить магистральные линии к горящему резервуару, протащить рукавные катушки через проделанную в заборе дыру. Вот в щели забора показалась голова начальника караула Александра Широких:

— Смирнов, давай воду! Держи на все восемь, напор нужен хороший, — крикнул он шоферу, и тот подал сигнал запускать насосы.

Расчет 13-й команды отлично знал свой участок. Знал, что магистраль городского водопровода находится в порядке и по своей мощности сможет полностью обеспечить потребное для четырех мощных стволов количество воды. На позиции стволов сам начальник Макросов.

— Ребята, вперед, сбивайте огонь по земле и вперед, — перекрывает свист пламени его могучий бас. — По два человека на ствол!

Вода не заставила себя ждать, быстро набухли и распрямились рукава и четыре мощные струи ударили по огню.

— Макросов, маневрируй одним стволов, сбей огонь на складе, иначе к жилому дому не пробраться, — приказал Каляев. Одно дело сказать жильцам, что опасности нет, другое — предупредить опасность. Высокая температура горения резервуара, конечно, могла вызвать загорание близко расположенного жилого трехэтажного дома. Но к нему уже подъехала автоцистерна 8-й команды.

— Подать ствол на оконные переплеты, — раздалась команда начальника части Семенова. Значит, о жилом доме можно теперь не беспокоиться.

Со стороны Кондратьевского проспекта прокладывает свои линии 11-я пожарная команда. Через главную проходную, через дворы и заводские цехи, со скаток, с руки рукав за рукавом ложатся линии 23-й и 42-й команд. Насосы их установлены на пирсы прямо по берегу Невы. Вот где вода в избытке.

Лавируя между заводскими зданиями по межцеховым проездам на складскую территорию въехала камуфлированная серо-белой краской знакомая всем пожарным гарнизона «эмка» начальника отдела противопожарной службы города Тарвида.

— Семен, — выбираясь из машины, позвал он Каляева, они были однокурсниками, вместе учились в пожарном техникуме. — Семен, штаб МПВО требует, как можно скорее, сбить ориентир. Бери руководство тушением северной части склада, а я буду здесь. Когда удастся пробиться к резервуару, давай стволы на охлаждение стен резервуара.

— Товарищ начальник, разрешите отвести машину подальше от очага? Краска начала пузыриться, — высунул голову из кабины «эмки» шофер.

Горящий мазут окружил кольцом резервуар и, растекаясь по земле, готов был сжечь все, что вставало на его пути. И только там, где работали стволы 13-й команды, образовалась как бы вмятина, от которой вместе с дымом и вихрями пламени поднимались к небу раскаленные клубы пара.

— Отъезжай, — разрешил Тарвид.

Из-за свиста и воя пламени очередной разрыв снаряда был почти неслышен. Но вдруг захлебнулись стволы 13-й команды и огненная вмятина медленно стала выпрямляться.

— Санитаров сюда, — раздался крик Макросова.

Разорвавшийся снаряд разметал боевой расчет автонасоса, осколки пробили рукава, вывели из строя насос. Волоча за собой перебитую ногу, отползал от наступающего огня один из лучших командиров отделения 13-й пожарной команды Акатов. По булыжной мостовой за ним тянулся кровавый след. Запрокинув голову, неестественно выгнув спину, у кромки огня лежал старший пожарный Молот. Из разорванной на груди спецовки била кровь. Словно и после смерти своей пожарный собственной кровью хотел напитать безжизненно опавшие стволы. Обхватив голову руками, около убитого стоял стендерный команды Матуловский. Раненый боец Педилюк пытался оказать первую помощь шоферу автонасоса Смирнову.

Мгновенно около раненых оказались девушки из медико-санитарной службы. Немного времени отняла перегруппировка сил 13-й команды. Вот уже заменены пробитые рукава, и вода вновь под полным напором пошла в стволы. Теперь двенадцать стволов «А» ударили по пламени, и огонь, покоренный мощью наступления человека, стал сдаваться.

Из пропилеи Смольного выехала легковая автомашина и, не снижая скорости, свернула на улицу Воинова.

На пожар спешил член Военного совета Краснознаменного Балтийского Флота, секретарь Ленинградского обкома партии А. Д. Вербицкий. Уж он-то знал, как никто другой, каких трудов стоило снабжать корабли флота горючим, и понимал, что сгоревшие пять тысяч тонн мазута равносильны проигранному сражению.

У въездных ворот машину Вербицкого встретил директор завода. Новиков. Не каждый день посещают завод «Красный выборжец» члены Военного совета, к тому же под непрекращающимся артиллерийским обстрелом…

— Меня предупредили из Смольного о вашем выезде к нам, — пожал он протянутую руку Вербицкого, — но, кажется, все окончилось благополучно. Пожар резервуара прекращен. Сгорела незначительная часть мазута.

— Как прекращен? Я бы попросил, товарищ Новиков, не вводить меня в заблуждение. Пару минут тому назад я сам видел с Литейного моста огромный столб дыма, а вы докладываете…

— Докладываю, что пожар резервуара прекращен.

— Не может быть!

— Оказывается, может, товарищ член Военного совета. Отлично сработали пожарные. Впрочем, пойдемте посмотрим.

Складская территория завода напоминала место только что закончившегося боя. Санитары грузили на грузовую автомашину носилки с ранеными пожарными. От раскаленного резервуара шел белесый пар, на охлаждение его стен еще работало несколько стволов. Обливаемые струями воды, заводские рабочие деловито забивали деревянные кляпы в пробитые осколками стены резервуара и широкими лопатами сбрасывали в котлован с земли остатки несгоревшего мазута. Пожарные собирали мокрые, измазанные в мазуте рукава.

У здания меднолитейного цеха, жадно затягиваясь табачным дымом, еще не успокоившись от пережитого волнения, сняв с голов каски, о чем-то переговаривались руководители тушения Тарвид и Каляев. А чуть поодаль, все еще сжимая голову руками, с трудом сдерживая слезы, стоял высокий немолодой стендерный 13-й пожарной команды Матуловский. Ничего не замечая вокруг, он повторял одну и ту же фразу, обращаясь к комиссару РУПО Антропову:

— Ну, как же так? Ну, как же так?

— Что поделаешь, война, — пытался успокоить его комиссар, — сегодня он, завтра, глядишь, мы…

— Нет, вы только представьте, товарищ комиссар, мы с Костей Молотом действительную вместе прошли. И в финскую воевали вместе, и с 1939 года в 13-й вместе служили, в одном отделении. А его убило. Как же так?

Тарвид первым из пожарных узнал в группе морских офицеров члена Военного совета Вербицкого. Одев на голову каску, он четко доложил:

— Товарищ генерал, пожар потушен. Имеются потери в людях и технике. Один пожарный убит, двое тяжело ранены, четверо контужены. Из строя выведен один автонасос, повреждено множество рукавов. Начальник отдела противопожарной службы города Тарвид.

— Спасибо, товарищи! Спасибо от всех краснофлотцев и офицеров Балтийского флота, — крепко пожал руку руководителю тушением пожара Вербицкий. — Но поясните мне, как это вам удалось так быстро справиться с пожаром?

— Просто в борьбе с огнем мы счет времени ведем не на минуты, а на секунды, — улыбнулся Тарвид.

— Иван Герасимович, — подозвал Вербицкий капитана 2-го ранга, — перепишите, пожалуйста, всех наиболее отличившихся в этом бою. А вам всем, — громко обратился он к свертывающим свои подразделения пожарным, — огромная благодарность от Военного совета Балтийского флота.

— Служим Советскому Союзу, — ответили пожарные.

А через несколько дней во всех пожарных частях города зачитывали приказ командующего Краснознаменным Балтийским флотом № 36 от 18 апреля 1943 года:

«От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награждаю:

орденом Красной Звезды

1. Каляева Семена Васильевича — начальника РУПО

2. Лаврентьева Александра Зиновьевича — начальника 12-й ВГПК

3. Тарвида Георгия Георгиевича — начальника 2-го отдела УПО

4. Шальтиса Федора Устиновича — старшего инспектора Красногвардейского РУПО медалью «За отвагу»

1. Артамонова Михаила Ивановича — бойца 12-й ВГПК

2. Завалина Афанасия Николаевича — начальника пожарной охраны завода «Красный выборжец»

3. Иванова Василия Ивановича — бойца пожарной охраны завода «Красный выборжец»

4. Лагутова Трофима Семеновича — политрука, заместителя начальника 13-й ВГПК

5. Марулевского Адама Осиповича — бойца 13-й ВГПК

6. Макросова Валерия Евгеньевича — начальника 13-й ВГПК

Командующий КБФ вице-адмирал

Трибуц

Член Военного совета генерал-майор береговой службы

Вербицкий

Начальник штаба КБФ контр-адмирал Аралов

 

Комментарий

Выписка из оперативной сводки № 944657 штаба противопожарной службы МПВО г. Ленинграда за 17 апреля 1943 года

За истекшие сутки от воздушных налетов и артобстрелов возникло 16 пожаров, потребовавших для их ликвидации вмешательства городских пожарных команд. В том числе 14 пожаров возникли при разрыве ФАБ и ЗАВ, два от артобстрелов. Наиболее мощный очаг пожара возник, на заводе «Красный выборжец», где от артиллерийского обстрела горел мазут в резервуаре емкостью 5 тысяч тонн. Очаг подвергался интенсивному артобстрелу, в результате чего пострадало 7 пожарных 13-й ВГПК, один из которых был убит на месте.

 

1 мая вместо праздничной демонстрации в Ленинграде был проведен радиомитинг. Погода не располагала к демонстрации — было холодно, срывался снег. Да дело было не только в погоде — 1 мая 1943 года в городе разорвалось 288 вражеских снарядов. С 8 часов утра до 13 часов фашисты непрерывно обстреливали город. Короткий перерыв и вновь с 14 часов обстрел, не прекращающийся в течение более трех часов. Но огонь был не прицельным, как обычно, а разбросанным по всему городу, явно с целью испортить ленинградцам праздник.

Жители осажденного города по-своему радостно отмечали этот замечательный день. Ленинградцам выдали по 400 граммов колбасы, 300 граммов сельдей, 25 граммов сушеных грибов, по 750 граммов муки, 300 граммов кондитерских изделий, по 250 граммов вина и по пол-литра водки. Подарки из разных республик, краев и областей Родины. Праздновали 1 мая и пожарные города, так как значительных пожаров в этот день не возникало.

На второй день праздника артобстрел продолжался, но на этот раз снаряды ложились более прицельно. В городе разорвалось 223 снаряда, унеся много человеческих жизней. Особенно досталось Невскому району — снаряды рвались на улицах и площадях, в жилых домах и на промышленных предприятиях города. Более 30 снарядов разорвалось на территории завода «Большевик».

Дежурный караул военизированной пожарной команды НКВД, охраняющий завод «Большевик», с утра занимались ликвидацией последствий артобстрела на территории и в производственных цехах завода. А в столовой команды пожилая полная женщина, повар команды, Мария Ефимовна Григорьева уж который раз принималась вытирать и без того чистые обеденные столы и ворчливо жаловаться на «недисциплинированность команды» единственному ценителю ее праздничных стараний, инструктору профилактики Никанору Емельяновичу Забагонскому:

— Ну как же можно, ведь с раннего утра ребята не ели. Уже пятый раз подогреваю обед, да и праздничные сто грамм еще не принимали!

— Придут, Машенька, придут. Вот помогут рабочим разобрать завалы и явятся, — утешал повариху инструктор. Его доброе, полное лицо с темными пушистыми усами возвышалось над столом, как символ покоя и уверенности, что все будет хорошо. Он и сам только что вернулся с обхода заводской территории, где помогал местным формированиям МПВО наиболее удачно расставить силы, чтобы поскорей ликвидировать последствия вчерашнего артиллерийского обстрела. Забагон-ский за свою двадцатилетнюю службу в пожарной охране завода до мелочей знал все производство и был авторитетен не только среди пожарных, но и у рабочих, и администрации завода.

— Хоть бы подменили их на обед, — не унималась Мария Ефимовна.

Пожарная команда завода была ее семьей, ее жизнью. Муж — рабочий литейного цеха этого же завода — не выдержал страшных блокадных дней и умер в январе 1942 года. Сын — на фронте. А невестка с малышами в далекой гостеприимной Сибири. Марии Ефимовне тоже предлагали эвакуироваться, но она категорически отказалась и всю любовь отдала «своим ребятам», как называла пожарных команды. Можно было только изумляться, как умудрялась накормить своих питомцев повар Григорьева из более чем скудных продовольственных пайков блокадного города. В самые тяжелые месяцы блокады в декабре 1941 года, январе 1942 года тетя Маша, сама полубольная, с распухшими от голода ногами, с маленькими саночками добиралась до огородных полей пригородного села Рыбацкое. Там негнущимися пальцами выковыривала из-под снега замерзшие капустные кочерыжки и почерневшие листья, из которых варила знаменитую «хряпу». Со сгоревших складов им. Бадаева привозила обгоревшие куски мешков из-под сахара, пропитанную патокой землю. Из этой «добычи» получался неплохой, а главное сладковатый «киселек». В 14-й пожарной команде города выпросила мешок корней хрена, которые пожарные раздобыли в одном из заброшенных складов Московского района. Оказывается, что из хрена можно выпекать «отличные» лепешки. По весне появилась возможность добавить в еду витамины, можно было собирать чуть появившиеся из-под земли ростки крапивы. И суп с добавкой крапивы был едва ли не самым вкусным блюдом пожарной команды завода «Большевик».

Горько плакала Мария Ефимовна над неизбежными в условиях блокады потерями. Сама обряжала в последний путь невынесших голода или попавших под обстрел и бомбежку товарищей. И весь личный состав команды, от начальника до юной связной, отвечали ей искренней любовью.

Телефонный звонок с вышки команды раздался, как всегда, неожиданно. Трубку взял Никанор Емельянович:

— Ну, я же говорил скоро. Вот и возвращаются.

— Слава богу! Побегу разогревать.

Мария Ефимовна заторопилась на кухню. Забагонский прислушался: артобстрел прекратился. Может быть, и удастся команде спокойно пообедать!

И действительно, из поднятых стопок с единственным тостом «за победу» не было пролито ни капли. Целый час длилась изумительная тишина.

— А что, если так и будет, — пошутил кто-то из пожарных.

Грохот близких разрывов погасил шутливую надежду.

И сразу звонок с наблюдательной вышки: два снаряда разорвались у механического цеха завода. И через две минуты снова: снаряд разорвался на складе горючих жидкостей. Виден огонь!

Сигнал тревоги завершил праздничный обед.

Инструктор профилактики Забагонский вбежал в гараж, где собравшийся по тревоге караул спешно одевал «боевку» — брезентовую спецодежду, каски, спасательные пояса с топориками, противогазы.

— Дмитрий Васильевич, учтите, — обратился он к садящемуся в кабину автонасоса начальнику команды Стержневу, — заводской водопровод выведен из строя, магистраль на нескольких участках разбита. Нужно ставить насосы на Неву или городские гидранты.

— Ясно. Спасибо за информацию.

Начальник команды отлично знал вверенный объект, но сделал вид, что о поврежденной магистрали узнал впервые. Очень уж не хотелось обидеть добряка — «без вас, мол, все известно». Стержнев хорошо представлял себе, что может произойти на складе с горючим после разрыва там тяжелого снаряда.

Для хранения легковоспламеняющихся горючих жидкостей завод имел специальную территорию, на которой и размещался центральный склад. Здесь имелось большое одноэтажное здание общей площадью 200 квадратных метров, выполненное в виде арки из толстого гофрированного железа. В здании осуществлялось хранение масел, керосина, скипидара и других легковоспламеняющихся продуктов. С двух сторон склада на деревянных открытых площадках также хранились в бочках керосин, бензин и различные масла. Всего, по имеющимся у Стержнева сведениям, на 2 мая на складе было сосредоточено более 160 бочек и 260 бидонов.

Решив не проезжать по густо застроенной территории завода узкими проездами и многочисленными поворотами, начальник команды выехал на проспект Обуховской обороны и въехал на складскую территорию через ворота № 2.

Обстановка подтвердила все его предположения: снаряд разорвался среди бочек с керосином, вытекший из пробитых в бочках отверстий керосин мгновенно вспыхнул и горящий, стал растекаться, поджигая на своем пути бочки с горючим и маслами, и вскоре достиг склада.

Над пожаром поднялся высокий столб дыма и пламени. Сообщение о пожаре тут же было передано рядом вышковых и принято на центральном пункте пожарной связи. Подтверждение о развитии большого пожара поступило даже с правого берега Невы от наблюдателя 5-й ЛГЭС.

По району объявлен сигнал № 2. И вот по проспекту Обуховской обороны одна за другой к месту пожара помчались пожарные автомобили соседних пожарных команд. Обгоняя их, неслась машина оперативной группы РУПО, возглавляемой заместителем начальника Сергеем Черкасовым.

Очевидно, установив ориентир оборонного завода, фашистская артиллерия резко усилила огонь по очагу пожара. Снаряды стали рваться прямо на подступах к горящему складу, на подходах и подъездах к очагу, на проспекте Обуховской обороны.

Автонасос пожарной команды завода «Большевик» первым прибыл на естественный водоем, находящийся в 100 метрах от пожара. Боевой расчет, раскатав катушку, сразу подал два ствола литер «А» на уже загоревшийся склад и площадку с керосиновыми бочками.

Черкасов въехал на территорию завода сразу за районной 25-й пожарной командой. У въездных ворот его встретил Никанор Емельянович Забагонский, который уже предупредил 25-ю — на завод не въезжать, показал гидрант для установки насоса на проспекте и рекомендовал подавать на склад только стволы литер «А». Кратко доложив прибывшему руководителю тушения пожара обстановку, он попросил указаний.

— Оставайтесь здесь. Организуйте расстановку прибывающих насосов на водоисточники, обеспечьте подачу воды, — распорядился Черкасов, сразу увидев в этом пожилом заводском пожарном человека, отлично знающего заводское хозяйство, и заспешил к очагу пожара.

При виде разлившегося моря огня, которое старались сдержать два работающие ствола заводской команды, Черкасов понял, что нужно срочно не только вводить в действие как можно больше стволов, но и немедленно приступать к эвакуации еще не горящих бочек с бензином и керосином.

— Львов, — обратился он к своему помощнику по опергруппе, — подмените Забагонского в тылу. Пусть мобилизует заводские формирования МПВО и ведет наблюдение за объектом. Выделите в его распоряжение одну-две цистерны из числа прибывающих на случай возникновения новых очагов. Всех свободных людей пусть бросит на эвакуацию бочек.

Обстрел продолжался. Очередной снаряд разорвался на пути прокладки рукавной линии 25-й команды. Медленно опустился на землю, не бросая рукава, бежавший со скаткой к месту пожара боец Юрьев, упала, как подкошенная, связная этой же команды Катя Старостенкова, которая бежала с поручением начальника команды к Черкасову. Когда он подошел к месту разрыва, боец был без сознания. Осколок снаряда ранил его в грудь. Девушка тихо стонала — кровь текла сквозь пальцы, сжимавшие бедро. Из порванного осколками рукава фонтаном била вода. Направив к раненым сандружинницу для оказания первой помощи, Черкасов вернулся к очагу. Видно было, что оставленный в тылу пожилой пожарный завода времени даром не терял. 39-я пожарная команда, установив насосы на Неву, уже подала воду и ввела два ствола на дальние бочки с керосином. Политрук пожарной команды завода Василий Ульянов с двумя пожарными Себеловым и Еремченко, под защитой ствола уже откатывали с горящей площадки неповрежденные еще бочки в безопасное место. Скоро к ним присоединились подразделения 6-й и 7-й команд. Начальник караула 25-й команды Кондратьев сам заменил раненого Юрьева и со стволом в руках стал пробиваться к горящему складу.

Когда очередной снаряд выводил из строя рукавную линию какой-либо из команд, огонь сразу набирал силу и, растекаясь по площадке, угрожал соседним зданиям, но тут же вводилась в действие запасная, и бой продолжался с прежней силой. Взломав металлические двери, в помещение склада ворвался боевой расчет 25-й команды. Вода, ударив в металлические внутренние стены, мгновенно стала испаряться, горячий пар быстро заполнил все помещения склада. Пар ослабил горение нефтепродуктов, но тут же создал невыносимую обстановку для работающих внутри склада пожарных. Горячий пар жег лица, лишал видимости, затруднял дыхание. Но люди не отступали. Из зоны огня пожарные вывели под руки заместителя начальника 6-й команды Павла Иванова. От взорвавшейся бочки с бензином лицо обожжено, глаза закрыты, неизвестно, сохранится ли зрение, ноги неуверенно передвигаются, инстинктивно ощупывая почву. Сдав командира на руки подоспевшим медикам, пожарные вновь возвращаются в ад пожара. Сильные ожоги лица и рук получили командиры отделений Себелев и Еремченко. Политрук Василий Ульянов приказывает им покинуть позиции и отправляться в медпункт. Он и сам обожжен и держится на ногах только огромным усилием воли — обожжены ноги в прогоревших сапогах, правая рука, вместо лица малиновая маска. Есть приказы, невыполнение которых не влечет за собой наказания: Себелев и Еремченко не покидают боевой пост, под защитой мощной струи из их ствола бочку за бочкой вытаскивает из огня политрук Ульянов.

Упал, отравившись окисью углерода, начальник караула 25-й команды Михаил Яковлев. Получил тяжелую контузию командир отделения Василий Ванец-кий. На многих пожарных загорается одежда. Их обливают водой. И снова в наступление на огонь.

Заводы, работающие для фронта, всегда в поле зрения руководителей городских партийных и советских организаций. Длинную армейскую шинель и фуражку армейского образца председателя исполнительного комитета Ленинградского Совета депутатов трудящихся Петра Сергеевича Попкова пожарные часто встречали в очагах пожаров. И сейчас его высокая стройная фигура с противогазом через плечо неожиданно появилась в самом центре пожарища. С ним начальник МПВО генерал Лабутин. Ни во что не вмешиваясь, никого ни о чем не спрашивая, они молча наблюдали за расторопными действиями пожарных.

— А что, Емельян Сергеевич, — обратился Попков к Лабутину, — мне кажется, напрасно мы беспокоились. Эти люди сродни летчикам — заднего хода не имеют.

Нам остается объявить благодарность исполкома и МПВО всему личному составу, принимающему участие в этом сражении.

— Согласен, Петр Сергеевич.

Оба руководителя были правы. К 20 часам 40 минутам пожар на всех участках был ликвидирован.

Значительная часть нефтепродуктов — бензина, керосина и солярки — была спасена. В складе сгорело пушечное сало, касторовое масло и олифа. Всего шесть с половиной тонн.

 

Комментарий

Из описания тушения пожара на заводе «Большевик» 2 мая 1943 года, возникшего в результате обстрела города вражеской артиллерией

Обстановка на месте пожара была настолько напряженной, что огонь мог очень легко и быстро охватить все легковоспламеняющиеся вещества, находящиеся как в складе, так и на открытых площадках, а также прилегающие производственные здания.

Этому способствовали следующие обстоятельства:

а) чрезвычайно интенсивный артобстрел завода;

б) растекающиеся во все стороны нефтепродукты.

Но этого не произошло; пожар был ограничен в тех размерах, в которых застали его первые прибывшие подразделения.

Конец пожаротушения зависел от дружной, смелой и согласованной работы всего личного состава, участвующих в тушении подразделений, от правильно выбранного направления главного удара руководителем пожаротушения, а также четкого выполнения указаний начальниками секторов, боевых участков и позиций.

 

4 мая после отбоя сигнала воздушной тревоги начальник штаба противопожарной службы города Борис Иванович Кончаев проводил диспетчерское совещание с начальниками районных управлений пожарной охраны. Совещание проходило, как установилось в условиях блокады, по диспетчерской телефонной связи. До всех районных служб были доведены сведения о результатах воздушных налетов противника, охарактеризованы ближайшие перспективы.

— Сегодня ночью на город сброшено 6 фугасных авиабомб. Все они упали на территорию овощекомби-ната в Московском районе. Много разрушений. Пожаров и человеческих жертв нет. Последние дни артиллерия противника ведет прицельный огонь по хранилищам нефтепродуктов и легковоспламеняющихся жидкостей. Надо полагать, что фашистская разведка установила поступление в город жидкого горючего по трубопроводу, проложенному по дну Ладожского озера. В результате обстрелов участились пожары хранилищ горючих жидкостей и резервуарных парков. 2 мая горел склад горючего на заводе «Большевик», ранее — в резервуар-ном парке «Морская пристань» в порту, на судостроительном и Кировском заводах. Вчера с огромным трудом был подавлен мощный пожар на нефтебазе «Красный нефтяник». Прицельных обстрелов складов горючего надо ожидать и в дальнейшем. Очевидно, будут и пожары. Начальникам РУПО лично проверить состояние всех баз горючего и резервных парков. Проверьте средства противопожарной защиты и пожарного водоснабжения. Укрепите боеспособность местных противопожарных формирований! Все ясно? Вопросов нет? Исполняйте!

Начальник штаба давно уже привык и к обстрелам, и к бомбежкам города. Четыре месяца этого года характеризовались большой их интенсивностью. Воздушные налеты проходили, как правило, в вечернее и ночное время. Продолжительность воздушных тревог была от получаса до шести часов подряд. Бомбежки города не были очень эффективны: активная противовоздушная оборона города разрушала планы противника, к городу прорывались только отдельные самолеты и бомбили с большой высоты, бесприцельно. Но в последнее время фашисты стали применять крупнокалиберные зажигательные авиабомбы, начиненные фосфором. Они создавали мощные пожары, а тушение их затруднялось необходимостью применения защитных средств органов дыхания пожарных от удушливых продуктов горения фосфора. Случаи отравления личного состава первое время были далеко не единичны — нужно более перспективно мыслить и заранее предугадывать очередные подлости врага.

А вот прицельный огонь артиллерии противника по складам горючего со шквальным сосредоточением его по дыму пожаров и зареву в ночное время, предугадать невозможно. Можно только быть готовым к ликвидации последствий артобстрела в любое время и в любом районе города. И к этому призывал начальник штаба все службы и районные управления пожарной охраны города. Этому же было посвящено и сегодняшнее диспетчерское совещание.

В 19 часов 15 минут артиллерия противника повела интенсивный огонь по Кировскому району. В 19 часов 20 минут в штаб противопожарной службы города поступило сообщение о прямом попадании артснаряда в склад бензохранилища Кировского завода. Разрыв снаряда разбросал бочки с бензином, несколько бочек оказались разбиты, разлившийся из них бензин моментально вспыхнул и горящим потоком расплескался по всей территории склада.

Сигнал пожарной тревоги прозвучал почти одновременно с разрывом снаряда. Сигнал подал вышковой с башни пожарного депо, с которой хорошо был виден и разрыв, и вспыхнувшее пламя.

Склад горючих и легковоспламеняющихся жидкостей Кировского завода представлял собой две группы обвалованных кирпичной стеной подземных металлических резервуаров вместимостью 3 тысячи тонн каждый на северной стороне и по 7 тысяч тонн — на южной стороне. В каждой группе размещалось по четыре резервуара, в которых хранилось до 200 тонн остатков мазута. Размещены резервные группы были с разрывом около 100 метров по обе стороны существовавшего в то время узкого ковша реки Екатерингофки, служившего для подхода к складу речных барж с горючим. К одной из групп резервного парка примыкала насосная станция, обслуживающая обе группы. От нее на расстоянии около 50 метров размещалось кирпичное здание бензохранилища, в котором на момент обстрела хранилось 16 тонн бензина в бочечной таре и более 5 тысяч бутылок с противотанковой горючей жидкостью.

Охраняла от пожаров Кировский завод команда военизированной пожарной охраны НКВД. Расположение Кировского завода в ближайшей к линии фронта зоне города уже само по себе вызывало частые артиллерийские обстрелы, если же учесть военную продукцию завода, то, пожалуй, не было ни одного промышленного объекта в Ленинграде, который бы так интенсивно подвергался бомбежкам с воздуха и обстрелам дальнобойной артиллерии врага, как Кировский завод. Почти ежедневная работа пожарных в очагах, вызванных огнем врага, выработала у личного состава высокую боевую готовность и незаурядное мастерство.

Сигнал пожарной тревоги, естественно, первым был принят командой Кировского завода.

— Оба насоса на выезд! Бензосклад. Развертывание по схеме! Вперед! — тут же прозвучала команда начальника Ильи Ермошина, и через несколько секунд он сам вскочил на ходу в кабину первого автонасоса. Маршрут следования не нуждался в уточнении: в вечернем ясном небе был отчетливо виден высокий черный столб дыма, характерный для горящих нефтепродуктов.

Одновременно сигнал тревоги прозвучал и в 41-й городской пожарной части. Оперативный план тушения пожара на складе горючего предусматривал выезд обеих команд.

Эти подразделения изучили оперативный план тушения пожаров на бензоскладе до мелочей, и поэтому, проезжая мимо команды Кировского завода, проводившей боевое развертывание насосов, начальник 41-й команды Дмитрий Дятковский только махнул рукой Ермошину и знаком указал, что следует на водоем. Оперативный план учитывал, что пожарный водопровод бензосклада по своей производительности не обеспечивал водоснабжение более четырех насосов.

Боевые расчеты команды завода быстро установили свои насосы на гидранты. Рукавные линии были короткие — на 4 рукава, т. е. протяженностью 80 метров, а ствольщики вышли на позиции по возможности защитив от нестерпимого жара горящего бензина лица легкими асбестовыми вуалями Винклера.

— Михаил Петрович, — подозвал Ермошин молодого начальника караула Бьяжева, — пробраться к телефонам на бензосклад невозможно. Срочно отправляйтесь в часть, подайте № 2 «жидкость». Сообщите обстановку в РУПО и на ЦППС. Я буду здесь, пока не собьем этот ориентир.

Начальник караула побежал выполнять задание, а Ермошин глянул в сторону Финского залива. Оттуда бензосклад Кировского завода, как на ладони, просматривается фашистскими наблюдателями.

Шесть мощных водяных стволов уже вели бой с пламенем, когда по сигналу № 2 стали подъезжать боевые расчеты 19-й и 27-й пожарных команд Кировского района, 2, 3 и 4-й команд из центра города.

Заместители начальников 19-й и 27-й команд — Николай Лещук и Михаил Захаров — одновременно подбежали к Ермошину как руководителю тушением пожара для получения задания.

— Лещук, гоните насосы на водоем, подготовьте на всякий случай резервные линии, — приказал Ермошин. — А ты, — обратился он к Захарову, — поставь всех людей на эвакуацию из склада негорящих бочек с бензином и этих распроклятых бутылок!

Ермошина можно было понять в его неприязни к бутылкам с горючей жидкостью — ящики с зажигательными противотанковыми бутылками вспыхивали, как огни праздничного фейерверка. Нагретые огнем бутылки тут же с треском лопались, жидкость расплескивалась, горела, трудно поддаваясь любым способам тушения. Вот на самый «горячий» участок — оттаскивания ящиков с бутылками — и стал со своими бойцами замполит Захаров. Прикрывая лицо рукавицей от сильного жара, он первым ворвался в горящий склад и подал подоспевшим пожарным тяжелый ящик.

Тем временем могучие стволы, введенные на бензосклад, делали свое дело. Под воздействием водяных струй огонь стал сдаваться и только изредка прорывался со звонкими хлопками воспламеняющихся заново газов.

В 18 часов 40 минут уже готовящиеся начать свертывание пожарные поняли, что рано праздновать победу. Вновь последовал артобстрел зоны пожара. Первые же два снаряда попали в оба резервуара южной группы и подожгли их один за другим. Хранившиеся в резервуарах остатки мазута вспыхнули, и вскоре длинный шлейф черного дыма растянулся узкой полосой по акватории залива.

Ермошин, отойдя от бензосклада, весь еще наполненный битвой с огнем, и сам был похож на жреца пламени — красное, обожженное лицо, огненно-рыжие, выбивающиеся из-под каски волосы. Он даже не увидел прибывшего на пожар начальника пожарного управления района Юшкова.

— Вижу, что с бензоскладом порядок, — вернул Ермошина на твердую землю Юшков.

— Так точно, будем производить перегруппировку сил на новые очаги, — указал рукой на дымящие резервуары Ермошин.

Боевые расчеты 1-й и 2-й пожарных команд Кировского завода, перебегая от укрытия к укрытию, тащили рукавные линии к резервуарам южной группы. От насоса первой команды, стоящего на единственном пирсе ковша, линии рукавов, работавших на тушении бензосклада, были отключены, и боевой расчет под командой командира отделения Василия Меньшикова прокладывал новую линию к обвалованию южной группы резервуаров. Протяженность линий едва достигала 150 метров, и ствольщик Осташко со своим напарником Орловым ввели первые стволы на горящий резервуар.

Около 20 часов артобстрел противника возобновился. Разрывы снарядов подожгли два резервуара теперь уже северной группы. И здание насосной станции, обслуживающей оба резервуара парка.

Расширяющийся очаг пожара требовал новых и новых подкреплений. Очень скоро прибыла пожарная команда соседнего с Кировским заводом судостроительного завода. Очень юный, с девичьим румянцем на круглом лице заместитель начальника команды Виктор Грибов подбежал к Юшкову.

— Два отделения, я и политрук Евдюлинов! Какие будут указания?

— Южная группа. Берите этот очаг на себя, — так же коротко приказал Юшков. — Оба насоса на пирсы Екатерингофки. Укрывай от обстрела людей.

— Есть! — четкий разворот, и обе машины, объезжая завалы и воронки, двинулись на позиции.

Пожарная команда судостроительного завода, как и команда Кировского завода, была обстрелянной и накопившей большой опыт работы в очагах пожара при артобстрелах, и потому Юшков мог доверить ей самостоятельный участок работы. Кроме того, заместителем начальника команды был политрук Евдюлинов, которого Юшков близко знал. Петр Парфентьевич Евдюлинов был душой своей части. Всегда среди людей с нужной беседой, шуткой, глубоким проникновением в нужды и запросы бойцов, политрук сумел вместе с начальником воспитать боевой и дружный коллектив, которому по плечу был любой пожар. Нехватку людей в команде ему удалось быстро пополнить за счет военнослужащих, по разным причинам освобожденных из рядов армии. Завязалась дружба с войсками, в первую очередь стоящими у стен завода. Политрук приглашал красноармейцев и краснофлотцев на дружеские встречи, беседы, вечера. Пожарные Новиченков и Большаков играли на баянах. Под их музыку все пели и танцевали. Очень часто вечера прерывались сигналами тревоги, но не было случая, чтобы кто-либо из пожарных опоздал на выезжавшую из части боевую машину.

Немного беспокоился Евдюлинов за не так давно пришедшего в команду шофера Черкашина. И действительно, пожарный занервничал при установке насоса на пирс и никак не мог забрать воду с реки Екатерингофки. До политработы Евдюлинов сам был шофером, и шофером высшего класса, одним из лучших водителей пожарных автомобилей. Другой, смотришь, и отстранил бы неумелого шофера от работы. Другой, но не Евдюлинов.

— Иван, не торопись, — мягко проговорил он, остановись возле ревущего двигателя. — Остынь, не торопись, все будет хорошо. А теперь включай газоструй (так назывался прибор, подсасывающий воду, на автонасосах того времени). Теперь побольше газку!

И вода хлынула в рукава. Со стволом в помещение нефтеперекачивающей насосной станции ворвался ствольщик пожарной команды Виктор Грибов. Раскаленные детали насосной, сплетение труб, вентилей, переходов, покрытых слоем нефти и масла, трудно поддавались тушению. Но вода, подаваемая под большим напором, делала свое дело. Глушить огонь помогал и пар, поднимавшийся от раскаленных конструкций. Рядом со ствольщиком судостроительного завода бойцы 3-й и 41-й пожарных команд города. А против такой силы какой же пожар устоит?

А на горящий резервуар наступала часть Михаила Захарова. Здесь обстановка усложнялась тем, что в резервуаре было очень мало мазута — заполнен был он только до уровня одного метра. Горящий внутри мазут накалил стенки резервуара до красного свечения. Металл стал терять прочность и верхний пояс резервуара стал загибаться внутрь. Образовался своеобразный котел, внутри которого клокотал и кипел мазут. Вода, подаваемая из стволов на поверхность резервуара, не успевала охлаждать стены. Казалось, что подобраться к очагу в резервуаре нет никакой возможности. Но где Захаров, там и продуманный риск. Обливаемые от страшного жара струями воды рабочие завода открыли нижнее отверстие резервуара, которое оказалось чуть выше уровня горючего и введенные в него два мощные ствола смогли быстро сбить пламя. Клубы горячего пара довершили работу стволов.

На тушение «семитысячников» южной группы было брошено 10 стволов. С одного резервуара разрывом снаряда была сорвана крыша, и он горел открытым огнем. Заместитель начальника 19-й пожарной команды Владимир Лещук поднялся вместе со ствольщиком по стационарной металлической лестнице на десятиметровую высоту, шагнул прямо в пламя по переходному мостику и направил струю внутрь резервуара. Только случай спас от неминуемой гибели — пламя удалось сбить за несколько секунд до того, как прекратилась подача воды, вызванная прямым попаданием снаряда в работающий автонасос. Осколок второго снаряда сразил насмерть бойца команды Егора Владимирова, помощника командира отделения, бегущего со скаткой рукавов для смены разорванного рукава. Осколком в голову был сражен ствольщик этой же команды в момент, когда, стараясь сбить бушующее пламя перебирался через обвалование резервуара, на котором работал со вторым ствольщиком Лещук.

Большая разбросанность трех очагов пожара потребовала организации сложного тыла, усложнила водоснабжение, вызвала необходимость прокладки рукавных линий на большие расстояния. Так, рукавная линия 27-й команды достигла длины 600 метров, что потребовало работы насосов «в перекачку», т. е. врезку в эту линию насоса 14-й команды. Общая протяженность рукавных линий составляла 3120 метров. В ходе операции пожаротушения всех трех очагов из-за поражений при артобстреле пришлось заменить 16 магистральных рукавов, что вызвало остановку подачи воды в восьми направлениях.

Координацию всех сил и средств, расстановку прибывающих насосов на водоисточники, организацию питания насосов горючим и смазочным материалом руководитель тушением пожара поручил молодому старательному Курочкину, недавнему выпускнику школы имени Куйбышева. В помощь ему был придан начальник караула команды Кировского завода Наумов, который отлично ориентировался в местных условиях. Общую организацию работы тыла возглавлял начальник тыла штаба пожаротушения Анатолий Петрунин.

Умелая расстановка сил, самоотверженная работа пожарных позволила к исходу дня сбить огонь и ликвидировать ориентир на всех трех участках пожара.

В 23 часа пожар был полностью потушен. С 19 часов 20 минут до 22 часов работа пожарных протекала под непрерывным артиллерийским обстрелом.

Часть бензина и мазута, а также почти все бутылки с противотанковой горючей смесью удалось спасти.

 

Комментарий

Выписка из оперативной сводки № 944712 штаба противопожарной службы МПВО г. Ленинграда за период с 9.00 4 мая до 9.00 5 мая 1943 года

4 мая 1943 года. Противник начал интенсивный обстрел Кировского района в 19 часов 16 минут. В результате прямого попадания артснаряда возник пожар в одноэтажном здании бензосклада Кировского завода по ул. Стачек, 57. Взрывом снаряда было частично разрушено здание и разбиты бочки с бензином. Воспламенившийся бензин разлился по помещениям и пламенем охватило все здание. Прибывшими пожарными подразделениями пламя было быстро сбито и произведена эвакуация бочек с горючим.

Во время тушения пожара противник усилил артобстрел и одним из разорвавшихся снарядов был разрушен резервуар с остатками нефтепродуктов, которые воспламенились. Непрекращавшийся артиллерийский огонь противника все время усиливался и временами был шквальным. Через короткий промежуток времени от разорвавшихся снарядов один за другим загорелись еще три резервуара, также с оставшимися нефтепродуктами и здание нефтенасосной станции. Обстановка для тушения пожара создалась крайне тяжелая. Снаряды ложились непосредственно на территории пожара. Проложенные линии рукавов неоднократно пробивались осколками. Два автонасоса, установленные на водоем, были выведены осколками из строя. Среди личного состава пожарных подразделений оказались два бойца убитыми и пять ранеными. Размеры пожара потребовали для его тушения значительных сил, вследствие чего было вызвано 15 отделений и 2 спецхода.

Заменив поврежденные рукава автонасосов и пострадавших людей, организовав подачу достаточного количества стволов, в 22 часа 19 минут пожар удалось локализовать и в основном ликвидировать.

В результате пожара частично разрушено и повреждено огнем 4 резервуара с остатками нефтепродуктов в количестве 40 тонн, сгорела кровля здания нефтенасосной станции, поврежденной артснарядом. В бензоскладе разлилось и сгорело 7 тонн бензина, 9 тонн бензина и 5000 бутылок с противотанковой горючей жидкостью удалось спасти. Кроме того, загорание 4 резервуаров, расположенных в непосредственной близости от горящих, было предотвращено.

 

Дежурные сутки курсового командира школы младшего комсостава Павла Владимировича Артамонова были на этот раз особенно трудными. С утра 12 мая с экипажами двух автонасосов оказывал помощь пожарным подразделениям Ленинградского торгового порта по тушению пожара резервуарного парка нефтебазы в Угольной гавани. Только в 14 часов удалось вернуться в расположение школы, а к вечеру опять на пожар, теперь жилого дома на улице Черняховского.

Потушили. Вернулись домой. Казалось бы, можно и отдохнуть, но в 23 часа 55 минут объявлена воздушная тревога, продолжавшаяся до 2 часов ночи.

И без боевой тревоги после каждого выезда у курсового командира забот хватает: нужно проследить переэкипировку техники, успеть промыть, прочистить и повесить на просушку в сушильной башне грязные и мокрые рукава, заправить горючим и смазочным материалом машины. В общем, как можно быстрее подготовить все свое хозяйство к новым выездам. Нужно также проследить, чтобы курсанты привели в порядок свою спецодежду, передали мокрую на срочную просушку. Отдохнули в перерывах между вызовами. Да и самому отдохнуть не мешает: ноги, как свинцовые, с трудом передвигаются даже по ровным полам школьных помещений. А до смены в 9 утра еще очень далеко. Еще нет и 5 утра, но о том, чтобы прилечь на часок, не может быть и речи: надо поднять дневальных на уборку и отопление помещений, затопить водогрей. Проследить, чтобы не проспал кладовщик и выдал вовремя продукты повару на дневной рацион. На кухне уже весело трещит огонь в плите. Все правильно — завтрак к 7 часам должен быть на столе.

Привычку к строгому соблюдению установленных порядков Артамонов принес в школу из войск НКВД. Армейская служба приучила ко многому. Особенно остро воспитала чувство служебного долга, ответственности за поведение и поступки. Столкнувшись с нелегкой службой в пожарной охране, он с благодарностью вспоминал свое прежнее командование за то, что дали отличную физическую подготовку, закалили организм ежедневными тренировками, спортом. Занятия спортом Артамонов не оставлял и в школе. Теперь к двум значкам «Готов к труду и обороне» 1-й и 2-й степени, «Ворошиловского стрелка» добавился знак «Отличный пожарный».

Пройдя по служебным помещениям, Артамонов заглянул в дежурное. Вымотавшись за истекающие сутки, личный состав дежурной смены крепко спит. Вороты гимнастерок расстегнуты, пояса сняты. И все. Тревога может поднять их в любой момент, на сбор и выезд всего 45 секунд, поэтому ни сапоги, ни гимнастерки снимать не положено. А пока пусть ребята отдыхают. Надо спуститься в гараж, посмотреть, все ли подготовлено к смене караула. На смену заступает курсовой командир Тимофеев. Человек он придирчивый, при малейшем непорядке караул не примет.

В 6 утра заговорила вражеская артиллерия. Разрывы слышны где-то далеко, похоже, в северном районе города, за Невой. Такая далекая канонада курсантов не разбудит — молодой сон крепок. Пока есть время, надо и себя привести в порядок. Артамонов достал из тумбочки иголку, белые нитки и уселся пришивать на ворот гимнастерки чистый подворотничок. Тоже армейская привычка.

«Воздушная тревога, воздушная тревога», — прохрипел громкоговоритель.

Артамонов с досадой глянул на черный картонный диск. Придется вести курсантов в укрытие в грязном после вчерашней работы на пожарах подворотничке. Укрытие было условное — ни от бомбы, ни от снаряда никого оно не укрывало, но положено по тревоге — рассуждать не приходится. По дороге в укрытие, куда неохотно бежали курсанты, вспомнился старшина роты еще во время срочной службы. «Все суета сует, — говорил старшина, — но подворотничок у красноармейца должен быть белый».

Из широкой щели во дворе виден виновник воздушной тревоги. Одиночный фашистский самолет «Юнкерс-82», шел на очень большой высоте. Значит, летчик хорошо знаком с характером нашей зенитной артиллерии. В светлом майском утреннем небе самолет вспыхивал яркой точкой и удалялся в сторону солнца. Прицельное бомбометание он, конечно, не произведет, но ведь город огромный — куда не сбросит свой груз, везде могут быть разрушения и пожары, везде могут быть человеческие жертвы.

Отбой воздушной тревоги. Теперь нужно ребятам позавтракать, а там и смена.

Сигнал тревоги прозвучал в здании школы в 8 часов 02 минуты.

Выглядывая в окошечко, соединяющее гараж боевых машин с пунктом связи команды, дежурный диспетчер Наташа Антонова назвала адрес вызова:

— По району 7-й. Проспект 25 Октября, 174{14}. Смольнинский райсовет. Выезжать обоим насосам.

Одетый в брезентовый плащ, в каске, поправляя на плече ленту сумки противогаза, Артамонов следил, как одевается и садится в машины боевой расчет. Школа недаром славилась отличной боевой выучкой — задолго до положенных 45 секунд автомашины выехали на набережную Обводного канала и помчались по необычно пустынному Литовскому проспекту. Ни одной машины, ни одного пешехода. Резкий, тревожный сигнал «кукушки» не заставлял никого уступить дорогу спешившей на пожар боевой машине. Но шофер первой машины Василий Рогов не выключал ненужного сейчас сигнала. Сжав обеими руками руль, он тревожно прислушивался к громкому постукиванию метронома на улицах города. Значит, отбоя тревоги еще нет. Где-то впереди, на Разъезжей улице раздался оглушительный взрыв, стало ощутимо, как под колесами машины всколыхнулось дорожное полотно. Значит, в дополнение к обстрелу началась и бомбежка.

Когда машины достигли указанного адреса, перед ними предстала картина страшного и нелепого разрушения. Пятиэтажное здание Смольнинского райсовета было объято пламенем. Фугасная авиабомба попала в среднюю часть дома, разворотила лицевую часть, обрушила перекрытия всех пяти этажей, сорвала кровлю. Ярко пылали обнаженные конструкции этажных перекрытий и балки чердака. Угловая часть поврежденной правой стороны здания нависла и угрожала обвалом. По лестничной клетке дворовой части здания происходила эвакуация застигнутых взрывом работников исполкома, которые по существующему положению, находясь на казарменном размещении по сигналу воздушной тревоги должны были спуститься в бомбоубежище, оборудованное в подвале, но зачастую этого не выполняли.

Огонь по коридору, проходящему во всю длину здания, стал интенсивно развиваться по всем пяти этажам. Едкий удушливый дым, подгоняемый ветром, дувшим в направлении сохранившейся части здания, быстро заполнил весь корпус. Встретил прибывшие на пожар машины школы начальник районной 7-й пожарной команды Василевский. Это был уже немолодой, очень опытный пожарный, а команда его считалась одним из самых боевых подразделений гарнизона пожарной охраны города. Из этой боевой команды в свое время перешел на должность старшего руководителя тушением пожара гарнизона и Георгий Георгиевич Тарвид.

— Павел Владимирович, — приказал Артамонову Василевский, — давай с 1-м отделением во двор через Исполкомскую улицу. Всех людей ставь на эвакуацию. В некоторых этажах люди отрезаны от выходов. Организуй спасение. В твое распоряжение лестница моей команды. 2-е отделение на гидрант у дома № 147 по проспекту 25 Октября, линию к парадному входу, позиции стволов дам позже. Действуй!

Передав распоряжение руководителя тушением пожара командиру отделения Горечкому, приказав укрыть автонасос 1-го отделения в подворотне, Артамонов в сопровождении пожарных Доровского и Серебрякова отправился в разведку.

У входа на лестничную клетку его встретил заместитель Василевского, Николай Осмоловский. Он только что вернулся из разведки, сняв загубник и носовые зажимы изолирующего противогаза, платком вытирал покрытое капельками пота красное лицо. Тяжело дыша, Осмоловский движением руки остановил пожарных.

— В разведку ходить не надо. Я прошел все верхние этажи. На пятом людей нет. На четвертом сотрудники какого-то отдела исполкома отказались эвакуироваться и стали собирать какие-то документы. Сейчас огонь их отрезал, Их четверо. Надо срочно спасать. Учти, что возможна обрушение этой части здания, придется вынимать людей из окон.

— Ясно. Доровский, — сказал Артамонов командиру отделения, — быстро за механической лестницей 7-й команды.

— Отставить, — остановил рванувшегося выполнять приказание пожарного Осмоловский, — мехлестницу здесь не поставить, все подступы завалены. Придется действовать выдвижными и штурмовками. Я в разведку левой части здания.

— Доровский, слышал? Быстро сюда выдвижные с обоих насосов. Серебряков, всех курсантов 1-го автохода на выдвижные. Взять штурмовки!

Звон стекол на четвертом этаже заставил пожарных поднять головы. Сквозь выбитую оконную раму высунулся человек, очевидно, один из остававшихся на этаже сотрудников исполкома. Увидев группу пожарных, он до удивления спокойным голосом попросил:

— Ребята, сюда бы лестницу. Вытаскивайте нас отсюда. Припекает здорово и дышать нечем.

Не прошло и минуты, как с трудом преодолевая завалы и груды кирпичей, к зданию подбежали с лестницей на плечах курсанты школы Копцов и Попов. Еще несколько секунд, и она установлена к окну третьего этажа. Со штурмовкой в руках бежал Павел Доровский.

— Доровский, за мной, в окно третьего этажа, — скомандовал Артамонов. — Серебряков, организуйте подачу ствола для нашего прикрытия.

Приняв от Доровского рукавную задержку и спасательную веревку, Артамонов поднялся на середину первого колена лестницы, подвесил на плечо штурмовку и закрепил выдвижную лестницу за подоконник (для большей устойчивости). Из окна четвертого этажа кто-то из сотрудников исполкома подхватил за крюк конец штурмовой лестницы и, в свою очередь, помог подвесить ее к подоконнику.

— Подождите, сейчас я сам поднимусь к вам, — крикнул Артамонов, увидев, что один из спасаемых пытается неумело выбраться из окна на штурмовую лестницу, и быстрыми четкими движениями, пробежав по ступеням лестницы, вспрыгнул в окно.

Спасаясь от приближающегося огня, три человека прижались к раскрытому окну, четвертый, очень пожилой, грузный человек сидел на стуле посреди комнаты и не подавал признаков жизни.

— Кого первого? — спросил Артамонов.

— Его! — указал один из сотрудников на сидящего.

Вынув из чехла веревку и связав из нее спасательное кресло, Артамонов быстро одел на продолжающего сидеть на стуле человека.

— Помогите вынести его в окно, — обратился он к остальным. — Доровский, организуй. — Человеку в бессознательном состоянии штурмовая лестница ни к чему. Его нужно спускать вниз на веревке, как груз.

Почувствовав, что его подняли, человек вдруг стал судорожно хватать всех за руки, уцепился за переплеты окна, за ступени лестницы, затрудняя свое спасение. А характерное потрескивание предвещало возможность обрушения.

— Концов, Попов, подхватите, — крикнул Артамонов.

Быстро поднявшись по лестнице, курсанты приняли на руки спускаемого.

— Скорей, скорей, — торопил Артамонов остальных. Один за другим, сотрудники исполкома стали выбираться из окна на штурмовую лестницу, таща в руках чемоданы с документами.

— Да бросьте вы вниз свои сокровища, — крикнул Артамонов.

— Нельзя, — строго сказал старший сотрудник и чуть не свалился с лестницы, увлекаемый тяжелым грузом.

Только с помощью тех же курсантов всем троим удалось благополучно добраться до земли.

Языки пламени уже выбивались из окон четвертого этажа, когда Артамонов с Доровским выбрались сами на штурмовку. Введенный на прикрытие ствол с дальней позиции доносил вместо мощной струи только брызги и поддерживал пожарных не столько фактически, сколько морально. Не успели они спуститься с выдвижной лестницы, как раздался грохот и вся лавина пятиэтажного корпуса стала валиться на землю, погребая под собой и лестницы, и действующий рукав. Весь еще во власти только что миновавшей верной гибели, Артамонов не мог понять, что от него требует старший сотрудник исполкома.

— Товарищ пожарный, а где же Мусницкий? — настойчиво требовал ответа сотрудник.

— Подождите. Вы можете ясно сказать, о ком речь?

— Наш пятый! Он был вместе с нами в этом помещении. Где он?

— Не знаю. Пока вы спускались вниз, я успел осмотреть смежные помещения, никого там не обнаружил. Дверь в коридор была закрыта. Может, он раньше успел эвакуироваться? Попробуйте поискать на земле. Давайте-ка отойдем подальше.

Огонь яростно овладевал разбитыми, расщепленными конструкциями, сброшенными обвалом, канцелярской мебелью, бумагами. Стоять возле поднявшегося на высоту разрушенного дома пламени было уже невозможно.

Выручил Артамонова начальник Смольнинского районного управления пожарной охраны Борис Молдан. Всегда уравновешенный, спокойный, может быть, чрезмерно флегматичный, он сейчас был явно взволнован. Обрушение стены сильно изменило обстановку, мощный костер, клубы дыма, застилавшие двор и улицу, затрудняли подходы к очагу. А главное, он не знал, не повлекло ли обрушение человеческих жертв.

— Как у тебя? Все целы? — спросил он у Артамонова.

Артамонов еще продолжал докладывать Молдану обстановку, когда подбежала связная Смольнинского РУПО:

— Товарищ начальник, к телефону! На проводе начальник штаба службы.

Мощное обрушение пятиэтажного дома волновало не только Молдана, но и всех сотрудников управления пожарной охраны города. Очень свежа еще была в памяти и катастрофа, приведшая к гибели многих пожарных, в ноябре прошлого года на Боровой улице.

— Как дела у Артамонова? Всех людей удалось спасти? У самого нет потерь? — спрашивал начальник штаба.

— Артамонов, как всегда, сработал отлично, — крепко прижимая к уху трубку телефонного аппарата, чтобы заглушить гул пожара, доложил Молдан. — В самый момент успел и сотрудников исполкома спасти, и своих людей сберег. Правда, в завале осталась выдвижная лестница…

— Бог с ней, — облегченно вздохнула трубка. Требовательно зазвонил телефон местной связи.

С позиций 8-й команды, с пятого этажа горящего здания рапортовал начальник команды Семенов:

— Люди все целы, но обстановка очень тяжелая. Дым настолько плотный, что держать его невозможно. Надо вскрывать кровлю и выпускать дым.

— Держитесь. Сейчас установим механическую лестницу 7-й команды, по ней на крышу направлю топорников, прибывших по дополнительному вызову. На подавление костра в обвале подает стволы 17-я команда. К вам на помощь направлю курсантов школы. Свяжите меня с Артамоновым, — приказал Молдан связной.

— Тридцать седьмая докладывает, — подошел к начальнику РУПО связной — немолодой пожарный, чуть ли не единственный мужчина из всех связных ленинградской пожарной службы. — Наша позиция на дворовой территории, наступаем с лестничных клеток. Отлетевшим обломком падающей стены ранен пожарный Нестеров. Отправлен в госпиталь. Начальник команды остался на позиции.

— Хорошо. Передайте начальнику команды, что его действия одобряю.

— Есть. Разрешите идти?

— Идите.

Приложив руки к каске, пожарный повернулся кругом и четко выбросил вперед левую ногу. «Вот к чему никак не удается приучить наших славных девушек-связных, — мелькнула где-то в мозгу притаенная мысль. — Работают часто даже лучше мужчин, а вот строй…»

— Жабин, — позвал Молдан начальника штаба опергруппы. — Обзвоните все подразделения, участки и позиции, где не установлена телефонная связь, направьте посыльных. Уточните, нет ли еще у кого жертв и раненых.

Снова звонок по местному телефону. Докладывал с позиций 8-й команды Артамонов. После обрушения его люди подключились к своему насосу и работают сейчас на позициях пятого этажа, помогая Семенову.

А что другое можно было ожидать от школы младших командиров, от их руководителя, бывшего офицера войск НКВД Павла Владимировича Артамонова?

К начальнику Смольнинского РУПО вернулись невозмутимость и спокойствие. Временное замешательство, вызванное обвалом стены здания, прошло. Организованное наступление на огонь продолжается с полной мощью.

— Товарищ начальник, — к Молдану подошел человек в черной спецовке и кепке на голове. И представился: — Михаил Сорока, начальник трамвайного управления. Рабочий день начался, надо пускать трамвай. Можно ли убрать ваши рукава, которые лежат на трамвайных путях?

— Понимаю, что надо, но придется немного подождать. Чуть разрядим обстановку и начнем перебазировать насосы, — сказал Молдан.

В подтверждение его слов о сложности обстановки через территорию двора по направлению к машине скорой помощи санитары на носилках несли завернутого в простыню человека. Это был тот самый работник исполкома Мясницкий, разыскать которого требовал у Артамонова старший сотрудник. Он был жив, но без сознания. Как потом выяснилось, выбежав при подходе огня из служебного кабинета в общий коридор, надышался дыма и, потеряв ориентировку, попал в одну из комнат, подвергшуюся обрушению. Он был извлечен из-под развалин бойцами 7-й команды.

Уже к 9 часам наступила локализация пожара. Теперь продолжалась разборка и проливка обрушенных конструкций и чердака.

В 9 часов 5 минут прозвучал сигнал отбоя пожарной тревоги, а еще через несколько минут были восстановлены порванные троллейные провода, и с веселым звоном по освобожденным от рукавов рельсам пробежал первый трамвай.

В 11 часов пополудни в кабине автонасоса, возвращающегося в школу после пожара, крепко спал, измотанный за дежурные сутки, курсовой командир школы, начальник караула Павел Владимирович Артамонов.

 

Комментарий

Выписка из оперативной сводки № 944727 штаба противопожарной службы МПВО г. Ленинграда на 10 часов утра 13 мая 1943 года

В 7 часов 50 минут 13 мая во время воздушной тревоги прямым попаданием фугасной авиабомбы, сброшенной с Самолета противника, были разрушены четыре этажа и возник пожар в здании Смольнинского райисполкома по проспекту 25 Октября, 174. Огнем охвачены третий, четвертый, пятый этажи и чердак у разрушенной части здания. На место пожара было выслано 9 отделений и 2 хода специальных служб.

Принятыми мерами в 9 часов 30 минут распространение пожара было предотвращено. Окончательная ликвидация и разборка разрушенной части здания продолжается.

Из донесения от 16 мая 1943 года о результате пожара начальника РУПО Б. И. Молдана

Данный пожар следует отнести к характерным пожарам, происшедшим от действия ФАБ, осложнившимся к тому же необходимостью производства спасательных работ в довольно сложных условиях.

Быстрое развитие огня, распространение его как в вертикальном, так и в горизонтальном направлениях, потребовало довольно значительного количества стволов для пресечения огня на главных направлениях.

Возможность обрушения деформированных конструкций требовала принятия особых мер предосторожности.

Учтя опыт пожаротушения ранее имевших место аналогичных пожаров, данный пожар был успешно ликвидирован в течение небольшого отрезка времени с затратой минимальных сил и средств.

На ликвидацию пожара было введено 12 стволов. Весь личный состав работал четко, энергично и самоотверженно.

При спасении застигнутых огнем людей с риском для собственных жизней особо отличились:

заместитель начальника 7-й ВКП Осмоловский Николай;

курсовой командир школы, начальник караула Артамонов Павел;

курсанты школы Копцов Григорий и Попов Яков.

 

Шквальный огонь артиллерийского обстрела, начавшегося в 15 часов 43 минуты, не прекращался почти до 22 часов. За это время в городе разорвалось 380 снарядов.

Сегодня штаб противопожарной службы города едва успевал следить за поступавшими на центральный пункт пожарной связи сообщениями. Основной удар приходился на центр Петроградской стороны. В небольшом микрорайоне в радиусе полкилометра возникло множество пожаров. На помощь надо было срочно направлять подразделения соседних районов. Штаб понимал, что силы районных пожарных подразделений иссякали, а сообщения о пожарах все продолжали поступать.

Фабрика имени 1 Мая. Снаряд пробил крышу котельной и разорвался внутри здания. Дежурный РУПО Петроградского района сообщает, что возникший пожар ликвидирован дежурным караулом районной пожарной команды.

Штаб МПВО информирует, что фашисты наряду с обычными ведут обстрел города термитно-зажигательными и фосфорными артиллерийскими снарядами. Отсюда почти каждый разрыв сопровождается пожаром.

Отряд военизированной пожарной охраны Ленинградского торгового порта докладывает, что снарядом, разорвавшимся на территории порта, убит боец 5-й команды Иван Воинов, 1915 года рождения.

Начальник пожарной команды фабрики имени Луначарского, командир противопожарного звена, сообщает, что в производственном здании разорвалось пять снарядов. Один из них зажигательный. Среди рабочих имеются убитые и раненые. Четырьмя стволами от местного водопровода и автонасосов 1-й и 2-й пожарных команд пожар от разрыва фосфорного снаряда в заготовительном цехе потушен. Три бойца противопожарного звена получили отравление продуктами горения фосфора.

В штабе города хорошо знают, что фабрика щипковых музыкальных инструментов имени Луначарского одно из наиболее пожароопасных предприятий Петроградской стороны: на этом производстве в большом количестве применяются хорошо высушенная древесина, тонкая дощечка, фанера, шпон, используются лаки, масла, олифа. Любое загорание на этом производстве может перерасти в большой пожар.

Улица Красной Связи, 5. Прямое попадание осколка снаряда в бензобак автонасоса 20-й команды, стоявшего на гидранте. Насос разбит и горит. Контужен шофер. Личный состав боевого расчета не пострадал, так как находился в укрытии.

В 18 часов 48 минут поступило крайне тревожное сообщение о развившемся пожаре в корпусе № 2 текстильной фабрики имени 1 Мая. Пожар возник при повторном обстреле фабрики фосфорными артиллерийскими снарядами. Горит второй этаж производственного корпуса. Местные пожарные формирования пытаются сдержать развитие огня. Но безуспешно. А районная пожарная команда и все противопожарные силы и средства смежных районов находятся на других пожарах. Снимать работающие подразделения с других очагов пока нет возможности.

Единственно, что остается делать штабу — направить на фабрику имени 1 Мая команды с отдаленных районов города, которых не коснулся обстрел. И еще пожарный пароход «Кириллов». Его мощная насосная установка сможет питать водой не менее четырех пожарных машин. Хорошо, что корпуса фабрики частично выходят на Петроградскую набережную.

А огонь вражеской артиллерии не утихает. Под разрывами снарядов рушатся этажи жилых домов, падают сражённые осколками снарядов жители осажденного города, не укрывшиеся по каким-либо причинам в убежищах. Дым пожарищ застилает улицы. Как в густом тумане по улицам движутся автомобили пожарных команд, грузовики с формированиями различных служб МПВО. В походном, порядке шагают к местам вызовов бойцы комсомольского полка противопожарной обороны.

С огромным напряжением работают все службы местной противовоздушной обороны: пожарная, аварийно-спасательная, инженерная, медико-санитарная, саперная рота батальонов МПВО.

С завода «Электроаппарат» новое сообщение: пожар масляных трансформаторов, в один из которых в начале обстрела попал снаряд, был уже почти полностью ликвидирован, когда два снаряда разорвались на чердаке производственного помещения. Пожар начался на чердаке и верхнем, разрушенном разрывами, этаже. Это уже пятнадцатый снаряд, разорвавшийся на заводе за сегодняшний артналет. Просят у штаба помощи.

Докладывает 10-я ВПК: Посадская улица, 18, жилой четырехэтажный дом. Вследствие разрывов нескольких снарядов, причинивших разрушения перекрытий, а также от фосфорно-зажигательного снаряда возник мощный пожар. Огнем охвачены все четыре этажа здания. Жильцы эвакуированы. Работает 8 стволов. При работе в замкнутых пространствах закрытых помещений имеются случаи выхода из строя личного состава подразделений вследствие отравления фосфорными газами.

Донесение с фабрики «Веретено». Пожар кип хлопка прекращен, разборку тлеющих кип производят противопожарные формирования фабрики и рота комсомольского полка противопожарной обороны. Руководитель тушением пожара, в случае необходимости, может отпустить с пожара на другие действующие очаги боевые расчеты 4-й пожарной команды города и команды завода «Красный треугольник».

За более чем двухлетнюю беспрерывную работу по организации тушения пожаров в городе, возникавших в результате действий вражеской авиации и артиллерии, штаб противопожарной службы накопил большой опыт. Маневрирование силами и средствами пожарной охраны города стало привычным, а при усиливающихся обстрелах необходимым. Штаб приучил все подразделения своевременно и точно информировать руководство о положении дел, обстановке в очагах. Отработанная быстрота и четкость действий боевых расчетов позволяла штабу очень быстро переадресовывать силы и средства и целесообразно их использовать в каждом случае, исходя из конкретной обстановки.

И сейчас старший диспетчер получил приказание начальника штаба наращивать силы на фабрике имени 1 Мая и срочно направлять туда все освобождающиеся на других очагах подразделения. Последнее сообщение с фабрики говорило о крайне осложнившейся обстановке. На территорию вновь упало несколько артиллерийских зажигательных и фугасных снарядов. В горящем корпусе обрушились перекрытия и весь корпус охвачен пламенем. Кроме того, на территории возникло еще несколько очагов: горит склад хлопка и ряд подсобных сооружений, примыкающих непосредственно к цехам фабрики имени Луначарского. Спринклерная система пожаротушения отключена. Огонь угрожает переходу на основной корпус фабрики.

Начальник штаба четко представлял себе развитие пожаров на предприятиях текстильной промышленности. Пожары на подобных объектах в их производственных цехах, имеющих большие площади, распространяются необычайно быстро. Этому способствует их горючая «начинка», такая как хлопок, очесы, текстильная пыль. Если же не работает специальная спринклерная система, то по быстроте распространения такие пожары равных себе не имеют. Так уже было на фабриках «Равенство», «Возрождение», «Работница» и многих других.

Значит, нужно, как можно скорее, сконцентрировать большое количество сил и средств, организовать гарантированное водоснабжение пожарных насосов и локализовать огонь.

Пожалуй, правильнее всего самому выехать на место пожара и принять руководство тушением его на себя.

Отдав распоряжение выслать на фабрику имени 1 Мая рукавные ходы, которые помогут ускорить прокладку рукавных линий на большие расстояния, начальник штаба вызвал оперативную машину службы.

С осени 1941 года фабрика имени 1 Мая была законсервирована. Она размещалась в двух огромных пятиэтажных кирпичных производственных корпусах и имела большое количество подсобных и складских помещений, тесно разбросанных по территории. Корпус № 2 примыкал к Большой Вульфовой улице и имел площадь 3000 кв. метров. В этажах корпуса находилось законсервированное оборудование с сохранившейся еще кое-где на станках незавершенной продукцией: хлопком, очесами, тканями.

Интенсивное горение в цехах вызвало перегрев поддерживающих перекрытия металлических незащищенных конструкций, которые от нагрева потеряли прочность и обрушились от верхнего до первого этажа.

Поскольку фабрика не работала, из обслуживающего персонала на ней находилась в момент пожара только малочисленная пожарно-сторожевая охрана, состоящая в основном из женщин. Естественно, что они не могли заменить нормальные противопожарные формирования, и это предопределило возникновение интенсивных очагов от зажигательных снарядов, которые быстро превращались в мощные очаги. И прибытие пожарных подразделений службы из дальних районов также не способствовало быстрой ликвидации огня. Первым встретил прибывшего на пожар начальника штаба исполняющий обязанности начальника штаба пожаротушения Рыжев. Молодой, рослый, по-мужски красивый, с небольшими усиками на верхней губе, Рыжев как-то умудрялся сразу находиться во многих ответственных за судьбу пожара местах. А мест таких было немало. К нему стекались сообщения и с боевых участков, и с тыла, и с позиций стволов, и с точек водоснабжения. За всем надо уследить, все надо запомнить и своевременно отреагировать на изменения обстановки. Он должен принять и расставить прибывающие подразделения, дать им четкое задание. Затем принять сведения об обстановке на всех участках и сообщить их на центральный пункт пожарной связи. Встретить, успокоить или, наоборот, разъяснить серьезность создавшегося положения у прибывающих на пожар партийных, советских руководителей и администрации предприятий, да, к слову сказать, и у своего руководства. Его же обязанность — своевременная перегруппировка сил в трудный момент. Он обязан обеспечить снабжение машин горючими и смазочными материалами. Произвести подмену выбившихся из сил людей. Нет более сложной и хлопотной работы на пожаре, чем труд начальника штаба при руководителе пожаротушения.

— Рукавные автомобили прибыли? — вместо приветствия спросил у него начальник штаба службы:

— Прибыли из 22-й и 10-й команд. Поставил на прокладку рукавных линий с набережной от парохода к корпусу № 2, — четко доложил Рыжев. — Дежурный по городу Дехтерев организует защиту от перехода огня цеха фабрики имени Луначарского. Школа младшего комсостава держит огонь на галерее, соединяющей оба корпуса. Юскин, со своими командами, атакует склад хлопка. Все остальные подразделения брошены на подавление основного очага — горящего корпуса № 2. Здесь еще сил недостаточно, всех прибывающих буду ставить туда, — закончил рапорт Рыжев.

Начальник штаба быстро обошел кругом горящего корпуса. Молодец Рыжев: уже проложены ходом рукавных автомобилей магистральные линии. Это немало, порядка четырех километров. И все в считанные минуты. Подумать страшно, сколько бы заняла времени прокладка их вручную, сколько бы было потеряно времени при развертывании подразделений. Теперь же можно подключать все новые и новые стволы к атаке на огромный костер, пылающий внутри пятиэтажного здания.

— Товарищ начальник штаба, угроза фабрике имени Луначарского предотвращена. Дехтерев снимает со своего боевого поста несколько стволов, — доложил связной. — Рыжев направил их в корпус № 2.

Опять правильное решение. Да и Дехтерев сработал отлично. Хорошо действует и школа младшего комсостава — начальник штаба видит, что курсанты надежно закрепились в галерее и, несмотря на едкий дым и высокую температуру основного очага, не допускают перехода огня в первый корпус. Хуже дело обстоит в хлопковом складе. Хотя отсюда и нет опасности распространения огня, но тушение хлопковых кип дело очень затяжное.

К 22 часам опасность распространения огня миновала на всех участках. Не вызвали новых очагов и разрывы снарядов на прилегающих к горящему корпусу улицах. Не работающие на стволах люди надежно укрыты. Только на улице Скороходова пришлось заменить пробитую осколками магистраль. Еще не сняты заботы с Рыжева. Только что к нему прибегал машинист парохода «Кириллов» с тревожным сообщением: «кончается уголь». Паровая машина пожарного парохода «Кириллов» работает и на винт, и на водяные насосы. Обеспечил углем, в целях экономии дефицитного горючего сменил автонасосы, работающие на бензине, автомобильными насосами с газогенераторными установками. Принял и расставил прибывших на пожар топорников и четыре пожарных взвода МПВО, которые сменили работающие подразделения.

Около 23 часов зарево пожара настолько уменьшилось, что не было видно с вышки районной пожарной команды, не говоря о противнике. Штабом была проведена последняя перегруппировка сил. Освободившиеся подразделения были отпущены по местам дислокации.

 

Комментарий

Из отчета УПО У НКВД за 1943 годи описания пожара корпуса № 2 бумагопрядильной фабрики имени 1 Мая в Ленинграде, возникшего 14 сентября 1943 года

На пожар были вызваны силы в масштабе пожара № 5, механические лестницы, рукавные ходы, и пожарный пароход «Кириллов».

Общее руководство пожаротушением осуществлял заместитель начальника УПО подполковник Кончаев.

Пожар был разбит на четыре сектора.

На секторах руководили: начальник опергруппы штаба ПО старший техник-лейтенант Дехтерев, начальник 2-го отдела капитан, госбезопасности Тарвид, начальник Выборгского РУПО капитан госбезопасности Юскин и начальник школы младшего комсостава инженер-майор Селицкий. Начальником штаба РТП был старший инспектор У ПО старший техник-лейтенант Рыжев.

В распоряжении штаба РТП был резерв, состоящий из 3 автонасосов с унитарными отделениями от ГПК 20, 35 и 2-го пожарно-дегазационных взводов МПВО. Одна механическая лестница. Личный состав был рассредоточен и укрыт от артобстрела в помещениях фабрики.

Штаб РТП на пожаре был развернут с момента прибытия опергруппы штаба ПС. Связь штаба РТП осуществлялась со штабом ПС по полевому телефону, включенному в городскую телефонную сеть через коммутатор автомашины связи, укрытой среди жилых домов от возможности поражений при артобстреле.

При помощи выставленных бойцов штабом встречались все прибывающие подразделения.

В здании фабрики был организован медпункт, состоящий из 2 врачей, лекпома и 6 санитаров с носилками.

В процессе работы штаба было получено и доставлено на пароход «Кириллов» 3 тонны угля.

В результате пожара огнем уничтожен пятиэтажный производственный корпус фабрики с находившимися в нем законсервированными станками в количестве 164 штуки.

Переход огня на смежные сооружения был предотвращен.

В тушении пожара принимали участие 19 отделений пожарных команд, пожарный пароход, три рукавных хода, отряд топорников пожарно-дегазационного взвода батальона МПВО. Подано 25 стволов.

 

Во втором часу ночи 1 февраля 1944 года на командном пункте штаба противопожарной службы города раздался тревожный звонок. Звонил телефон прямой связи Смольного. Дежурный по штабу Ленинградского фронта по линии войсковой связи получил сообщение о большом пожаре Екатерининского дворца в городе Пушкине, несколько дней назад оставленном фашистскими захватчиками. Военный Совет фронта просит пожарную охрану оказать возможную помощь и спасти дворец от полного уничтожения огнем.

А ведь только 27 января 1944 года торжественный салют из 324 орудий возвестил советскому народу и всему миру о великой победе под Ленинградом. Войска Ленинградского фронта взломали кольцо вражеского окружения и, с боями продвигаясь вперед, город за городом, село за селом освобождали их от врага. Но, отступая под ударами Советской Армии, фашисты оставляли после себя сплошные развалины. Разрушенные города, сожженные деревни, взорванные мосты и дороги. Страшную картину представляли собой уникальные исторические пригороды Ленинграда: Петергоф, Павловск, Гатчина. Разграблены, разорены, уничтожены всемирно известные дворцы и парки.

А теперь охвачен пламенем пожара созданный гением многих зодчих более 200 лет назад великолепный Екатерининский дворец в городе Пушкине.

Через пятнадцать минут после звонка из Смольного, сводный отряд в составе десяти команд, сформированных из самых квалифицированных экипажей, мчался к Пулковским высотам по Московскому шоссе. Руководство всей операцией было возложено на заместителя начальника управления пожарной охраны города и противопожарной службы МПВО подполковника Кончаева.

Он ехал впереди колонны в закамуфлированной, видавшей виды «эмке». На заднем сиденье расположился один из самых опытных офицеров пожарной службы Михаил Данилов. Прикрыв глаза, он, похоже, беззаботно отдыхал. Никогда, несмотря на самую сложную обстановку, никто не видел Данилова взволнованным или обеспокоенным. От него исходило уверенное спокойствие, всегда так нужное людям в опасности. И не было задачи по тушению самых сложных пожаров, которую он бы не решил.

За рулем оперативной машины Василий Гусаров — белокурый крепыш, бывший кузнец-молотобоец авторемонтных мастерских пожарной охраны. Лет десять назад Гусаров овладел профессией шофера и с тех пор не оставлял руля оперативного автомобиля одного из руководителей пожарной охраны города. Бывая в разных переделках с этим бесстрашным парнем, начальник штаба всегда удивлялся способности шофера водить машину, не снижая скорости в любых условиях, по любым разбитым дорогам. Вот и сейчас, в темную зимнюю ночь, он, чуть насупя брови, уверенно ведет машину, изредка поглядывая в зеркало заднего окна за следовавшей позади колонной.

От Средней Рогатки до насыпи Витебской железной дороги на протяжении трех километров тянулась территория когда-то богатого колхоза имени Тельмана, с цветниками перед домами и ухоженными плодовыми садами. Сейчас фары машины вырывают из темноты только остовы печных труб и фундаменты бывших жилых домов, напоминающие покрытия долговременных огневых точек. Перед Пулковской горой должен быть поворот по Нижнепулковскому шоссе, но оно закрыто. Все шоссе перекопано метровыми канавами через каждые сто метров, мосты взорваны. От располагавшихся вдоль шоссе поселков Подгорное Пулково, Большое Пулково и Большое Кузьмине не осталось и следа. Пулковская гора вся в воронках, оставленных нашими войсками блиндажах, землянках, окопах. На горе чернеют развалины знаменитой на весь мир Пулковской обсерватории. Навряд ли по всей линии Ленинградского фронта можно найти сооружение, на долю которого выпало бы такое количество вражеских бомб, артиллерийских снарядов, мин, пулеметных и автоматных очередей.

Киевское шоссе, куда свернула колонна, казалось, еще дышало той напряженной обстановкой боя, который тут происходил несколько дней назад. Сплошь воронки, кое-где еще дымящиеся блиндажи, дзоты. На переднем крае обороны фашистских войск окопы, ходы сообщений, огневые точки, все перепахано при артподготовке перед решительным наступлением советских войск. Чем дальше, тем больше следов войны. Не осталось даже остовов бывших домов, обычных стояков дымоходов на месте сгоревших изб. Дорога в ужасном состоянии, даже пришлось сбавить скорость движения. Легкая «эмка» без труда обходит рытвины и воронки, а каково тяжелым ЗИСам с полным комплектом пожарного снаряжения и боевыми расчетами экипажей.

Железнодорожные пути у станции Александровская разворочены, вздыблены, скручены. Справа остов когда-то бело-желтого величественного каменного здания вокзала. Между чудом сохранившимися вековыми дубами натянута проволока. На ней навешены листы кровельного железа, которыми фашисты маскировали свои позиции. У подъезда к вокзалу, на главной улице поселка и в прилегающих к ней переулках еще неубранные трупы гитлеровцев. Видимо, фашисты здесь держали оборону до последнего и были сметены огнем гвардейских «катюш».

Дорога чем дальше, тем тяжелее. Машина начальника штаба местами перебирается по бревенчатым настилам, сооруженным саперами через воронки и речные протоки. Настилы крепкие, боевые пожарные автомобили должны спокойно по ним проехать. Справа остается парк. Его трудно узнать, настолько поредел. Местами стоят деревья со срезанными артиллерийским огнем вершинами. Александровские ворота разбиты. Еловая аллея выводит на дорогу, лежащую между Екатерининским и Александровским парками. Вдали уже видно зарево большого пожара. Машина еле ползет, где же умение ездить по бездорожью Гусарова? Но вот впереди ажурные ворота, перекрывающие въезд в парадный двор, позади виден весь кортеж пожарных машин, по полукружию дороги автомобили подъезжают к арке Большого дворца. Через решетчатые ворота виден столб пламени в дальнем углу дворца, пламя вырывается из окон его северной части и местами поднимается через обрушившуюся кровлю.

Оставив часть боевых машин на Комсомольской улице, руководитель тушением пожара с остальными следует вдоль фасада дворца, протянувшегося на 300 метров. Его встречает начальник 31-й пушкинской пожарной команды Лисенков. Полушубок распахнут, каска откинута на затылок.

Заместитель начальника УПО несколько дней тому назад, сразу же после освобождения Пушкина от фашистов, сам отправлял эту команду, временно находившуюся в Ленинграде, к постоянному месту службы. Сам принимал и первые донесения Лисенкова о первых выездах на многочисленные очаги и о трудностях: водопровод бездействовал, кругом мины. Здание пушкинской пожарной команды разрушено авиабомбой и разграблено.

— Товарищ начальник, — не дождавшись, когда Кончаев выйдет из машины, начал докладывать Лисенков. — Горит второй этаж главного корпуса дворца, огонь перешел в Зубовский флигель, насос на озере, пытаюсь двумя стволами сдержать огонь на чердаке. Но в сторону Зубовского нет брандмауэра и огонь ушел на чердак.

— Понял. Укажите места установки прибывших насосов на озере. Осмотрю дворец, определю позиции стволов. Позже доложите, почему так поздно обнаружили пожар.

Каждый шаг, сделанный по еще недавно прекрасному дворцу, болью отдавался в сердце. Как пустые глазницы, чернеют оконные проемы, рамы выломаны, часть стен обрушена, зияют огромные отверстия обрушенных перекрытий. Центральная парадная лестница разрушена до основания. Стены залов ободраны до кирпича, только кое-где поблескивают обломки золоченых барельефов.

Огонь полыхает во втором этаже двусветного зала. В огне Арабесковый и Леонский залы, так же как и чердак Зубовского флигеля. Пламя выбивается из окон второго этажа в сторону «Собственного садика».

Первый этаж перекрыт сводами. Здесь, по-видимому, были казармы и конюшни. Все загажено, разграблено, разбито. Вонь и смрад бьют в нос. Окна заложены мешками с песком и стволами спиленных в парке деревьев.

Большой зал дворца площадью 846 метров, — жемчужину творчества Растрелли, — тоже не пощадили враги. Его украшенные зеркалами продольные стены, прорезанные двадцатью четырьмя стеклянными дверями и окнами верхнего яруса, оголены. Кое-где висят деревянные щиты, под ними видна кирпичная кладка стен. Резьба по дереву, покрытая позолотой, сорвана. На полу валяются обломки украшений. Наборный паркет разобран.

Теперь задача ясна: все, что не уничтожено фашистами, должно быть сохранено. Нельзя допустить перехода огня в Большой зал. Должны быть приложены все усилия, чтобы остановить его в залах антикамер.

Разведка закончена. Расчеты прибывших экипажей времени даром не теряли. От насосов, установленных на озере, уже протянуты магистральные рукавные линии, к окнам второго этажа приставлены выдвижные лестницы, с крыши спущены спасательные веревки, по которым уже можно поднимать рукава. Слышна четкая команда. Здесь собрана лучшая часть командного состава гарнизона: Семенов и Лузан, Дикельсон и Мялло, Терлецкий и другие командиры отличных подразделений — гвардия ордена Ленина пожарной службы Ленинграда.

Проложив рукавную линию через арку Камероновой галереи, готова начать наступление на охваченный огнем Зубовский корпус 38-я пожарная команда во главе с ее начальником Соловьевым.

Все люди знают, что делать. Даже позиции стволов указывать незачем. На чердаке третьего зала антикамер боевой расчет пушкинской команды под руководством заместителя начальника Костенко старается своими стволами сдержать огонь и не допустить его на чердак Большого зала.

У насосов, установленных на льду озера, каждый у своего, хлопочут шоферы. С ними заместитель начальника отдела техники УПО Казимир Сергеевич Домнен-ков. Сам в прошлом шофер боевой пожарной машины, он до мелочей знает работу пожарной техники. Туда можно не заглядывать. Если нужно, и подскажет шоферу при неполадках, и подбодрит усталых людей. Подача воды будет обеспечена.

И действительно, уже послышался шум первых струй воды, вырвавшихся из стволов. Наступление на огонь началось повсеместно. Теперь нужно сообщить в Ленинград Военному совету, что просьба его пожарными выполняется. Но как это сделать? Связи с Ленинградом пока нет. Не посылать же машину? Да и та с учетом бездорожья доберется часа через три, и сообщение не будет соответствовать фактическому положению дел. Надо посоветоваться с местными чекистами…

Пригласив с собой Лисенкова, Кончаев решил проехать в только что организованный в городе райотдел НКВД.

По всей Комсомольской улице от дворца до Кухонного корпуса вдоль кромки парка сплошные ряды могил фашистских завоевателей с традиционными березовыми крестами. Улица Коминтерна на уровне вторых этажей домов перекрыта свисающими соломенными матами. Из машины эта затея кажется бессмысленной, но они служили для гитлеровцев маскировкой. Кончаев никак не может привыкнуть к изуродованности такого прекрасного до войны города. Лисенков за пять дней уже отлично сориентировался и, воспользовавшись возможностью, стал докладывать руководителю тушением пожара обстановку:

— Населения в городе практически нет. На днях прибыл начальник райотдела НКВД Никитин. Приступили к работе секретарь райкома ВКП (б) Родионов и председатель исполкома Кондратенко. Пожарных и милицию обязали организовать дозорную службу. Наш парный дозор несет службу в основном во дворцах. До сегодняшней ночи все было; в порядке и вдруг этот пожар. Вспыхнул внезапно и принял сразу большие размеры. Не иначе, как немцы оставили во дворце «сюрприз».

Райотдел НКВД пока тоже никакой связи с Ленинградом не имел.

— А что за спешка такая. Вернетесь и доложите, — резонно заметил Никитин. — И потом, товарищ подполковник, не лучше ли заняться непосредственно тушением пожара, вместо того, чтобы изыскивать способы донесений по начальству?

Но, услыхав о тревожном звонке из Смольного, тут же смягчился:

— Ладно, садитесь, пишите сообщение. Пошлю машину на аэродром, передадим по войсковой связи.

Клубы пара, поднимающиеся к небу вместе с дымом, казалось бы, свидетельствовали о том, что тушение пожара идет успешно. Но пожарным не каждый день приходится тушить пожары дворцов, подобных Екатерининскому. Тут оказались свои, особые, сложности. Восемнадцатиметровый пролет между стенами дворца был перекрыт деревянными балками очень крупного сечения. Подшивка, черный пол и пол чердака представляли собой массу хорошо просушенной древесины, которая с треском горела, поднимая тучи искр. Большие пустоты в перекрытиях, достигающие полуметра, служили путями распространения огня — путями, скрытыми и очень трудно доступными для тушения.

Когда Кончаев с Лисенковым вошли в здание дворца, внезапно раздался грохот и треск в одной из антикамер, ближайшей к Большому залу. Рухнули два звена перекрытий вместе с боевым расчетом пушкинской 31-й команды. Весь расчет оказался в завале. Не успела осесть закрывшая всякую видимость пыль, как все пожарные, независимо от частей, бросились на спасение товарищей. Маневрируя стволом, на обрушенные горящие балки вскочил командир отделения 3-й команды Фалалеев. Он не замечал языков пламени, лизавших сапоги, не чувствовал боли в обожженных ногах. Под завалом люди. Под завалом товарищи. С ломом в руках, оттаскивая от стен обвалившуюся перегородку, работал начальник команды Терлецкий, на помощь ему бросился Лисенков.

Вскоре из-под завала были извлечены двое пожарных. Непонятно, каким образом, но оба без особых повреждений. Минута, чтобы прийти в себя, и сразу же принялись помогать товарищам. А под обвалом — заместитель начальника команды Костенко, помощник командира отделения Тюлягин. Еще несколько минут, и оба извлечены из-под обломков. Оба без сознания. Оба с тяжелыми ожогами шеи и рук. Медицинской помощи на месте нет. Нет ее и в городе.

— Быстро в мою машину. Гусаров, до ближайшего госпиталя. Сопровождает политрук команды Коновалов! Все по местам! — командует Кончаев.

Наступление на огонь продолжается с удвоенной силой.

— Товарищ подполковник! — К РТП подбежал начальник 38-й команды Соловьев. — Беда! В первом этаже Зубовского флигеля мои люди обнаружили три тысячекилограммовые авиабомбы. Второй этаж горит и есть проходы в первый. Если огонь уйдет в первый этаж, может произойти взрыв такой силы, что ни от корпуса, ни от моих людей ничего не останется!

— Выводи людей! Оставь одного ствольщика со стволом в первый этаж. Подавать воду и смачивать перекрытия! Сейчас пошлю за минерами.

— Товарищ начальник, — в голосе Соловьева просительные нотки, — разрешите мне встать на ствол. Командовать людьми будет командир отделения.

— Отставить! Исполняйте приказание! — Бывают моменты, когда резкий приказ нужнее вежливого обращения.

Трактор с саперами прибыл через 40 минут. При помощи веревок и салазок через окна бомбы были вытащены, погружены на сани и увезены вглубь парка.

«А выходит, Лисенков прав. Неизвестно, в результате какого «сюрприза» фашистов возник пожар во дворце» — думал руководитель тушением пожара, провожая взглядом удаляющиеся сани со смертоносным грузом.

Светало. Весь остаток ночи, утро и день боролись пожарные с огнем. К вечеру из Ленинграда стали прибывать на смену свежие подразделения пожарных команд. Их ожидала тяжелая работа по разборке завалов, по ликвидации пожара в Зубовском флигеле дворца. Руководство полной ликвидацией пожара можно передать опергруппе Петроградского РУПО.

Только на третьи сутки операция была завершена полностью. Огонь был остановлен у стен, хоть и разграбленного, но частично сохранившего фрагменты архитектурно-декоративной отделки Большого зала дворца, что оставляло надежду на его будущее восстановление.

Предотвращен подготовленный фашистами взрыв авиабомб. Сохранена значительная часть Зубовского флигеля.

Нигде огонь не был допущен в первый этаж дворца.

 

Вместо комментария

В наши дни почти незаметны те страшные разрушения, которые принесли городу и его окрестностям фашисты. Восстановлены промышленные предприятия и жилые дома, туристы ходят по прекрасным дворцам и паркам, любуясь их неповторимой красотой. И в том, что это оказалось возможным, большая заслуга ордена Ленина Ленинградской пожарной команды.

 

Говоря о работе пожарных, нельзя не остановиться на той роли, которую играли женщины в борьбе с пожарами во время ленинградской блокады.

Состав команд пожарной охраны города в середине войны значительно изменился. Уже в 1942 году около одной трети бойцов огненного фронта составляли женщины, мобилизованные в пожарную охрану райвоенкоматами города.

Зимой 1942 года повестку с вызовом в райвоенкомат получила и девятнадцатилетняя санитарка одной из ленинградских больниц Анна Яковлевна Тихомирова, Аня Тихомирова. Анка, как ее стали называть товарищи по команде.

Как мир отражается в капле воды, так в судьбе Анки отразилась боевая жизнь женщин-пожарных блокадного Ленинграда. В своем бесхитростном письме, в своих записках эта храбрая девушка вся, как на ладони.

Давайте же дадим ей слово.

г. Воронеж, ул. Революции, 16

Гущиной Александре.

30 августа 1941 г.

Здравствуй, дорогая Шура! Я много тебе писала писем, но ответа не получала с начала войны. Теперь пишу тебе, а отсылать не буду, может быть когда-нибудь и удастся тебе прочитать, после войны, если останемся живы. Сообщаю, что пока наша семья в Ленинграде. Здоровы все. Я рада за тебя, что ты живешь в безопасности. Работать, конечно, приходится много, но сейчас не приходится жалеть свои силы. Нужно, как можно больше помогать Красной Армии, чтобы скорее разгромить ненавистного врага.

Мы, ленинградцы, на все готовы, только скорее бы отстоять наш любимый город Ленина от немецких стервятников. Правда, эти гады окружили крутом нас, разбили все дороги, проходящие от Ленинграда. Сегодня, 30 августа 1941 г., они заняли Колпино, Металлострой и другие станции, которые находятся в 25–40 км от Ленинграда, но за эти 30–40 км немцы много потеряют своих сил, и у Ленинграда немец положит все свои резервы. Умрем, но не сдадимся. «Русский народ можно перебить, всех до одного, но не победить», — говорил знаменитый полководец Суворов. Так и будет, дорогая Шура. Конечно, мы победим.

Может быть, мне не придется никогда тебя увидеть, письмо, может быть, последнее к тебе, но за меня не беспокойся… А все же, как хочется жить, милая Шура. Помнишь ли ты, как мы жили в альпинистском лагере на Кавказе, какое хорошее было время! Даже не верится, что это было совсем недавно. Скорее бы закончилась война и мы снова поедем на Кавказ, в горы, но сейчас не время думать о развлечениях. Я сижу у окна, пишу тебе, а кругом раздаются орудийные выстрелы совсем близко. Сегодня весь день вереницы беженцев, которые недавно проезжали мимо нас со всеми пожитками из Ленинграда, а сейчас едут обратно в Ленинград, потому что все дороги около Ленинграда разрушены и заняты этими гнусными разбойниками…

2 сентября 1941 г.

Дорогая Шура, извини, что прервала письмо на целых три дня, не могла писать, причина уважительная. Сейчас полночь. Пишу и слышу разрывающую сердце канонаду. Наш домик на левом берегу Невы, а за Невой, совсем близко, идет ужасная перестрелка. Ночь темная, поэтому брошенные ракеты и пламя орудийного выстрела освещает нашу квартиру, как днем. Масса прожекторов освещают облачное небо, видимо, наши зенитчики обнаружили неприятеля, конечно, слышен звук самолетов. К окну подойти опасно, но не вытерпеть, чтобы не посмотреть эту жуткую картину. Вся опасность еще впереди.

25 октября 1941 г.

Шура, видимо, письмо мне не закончить. Прошло много времени. Жизнь ленинградцев изменилась очень сильно в худшую сторону. Враг ежедневно делает по несколько налетов в сутки. Разрушает наши жилища, объекты огнем и фугасами. Бывало до 14 налетов в сутки…

Во время ВТ руководство РУПО и двое телеграфистов (дежурный и поддежурный) переходим в КП (в подвал), там в небольшой комнатке находятся нач. РУПО т. Штольцер, врач, зам. нач. РУПО, телеграфисты. По сторонам КП телефонные будки — кабины. Все сообщения из подразделений передаются в кабины. Телеграф связан с центральной станцией, а также с командами нашего Невского района.

Работы в телеграфе много, так как телефонная связь — воздушная и очень часто выходит из строя ввиду обстрелов, бомбежек и по другим причинам. Во время затишья в КП разговор идет только о еде, главное о макаронах и картошке. Часто приходится дежурить на чердаке. Здание четырехэтажное на окраине города, поэтому в ночное время, во время ВТ, очень страшно, но и очень интересно. Город затемнен, но прожектора, частые пожары, канонады и пр. видны хорошо.

28 октября 1941 г.

С питанием хуже и хуже, очень мало. Правда, кушаем каждый день, хлеб тоже получаем каждый день, но какой хлеб? В нем и муки-то нет, да его хватает только на один обед, а завтрак и ужин кое-как без хлеба. Вместо капусты получаем хряпу, т. е. самые зеленые, почти черные листья, которые, когда сваришь, становятся совсем черные. Получаем немного крупы, большей частью чечевицу, только она уж очень вкусная и не такая, как была раньше. Получаем иногда мясо и жиры, но так мало, что я не понимаю их вкуса. В общем с питанием очень плохо. Но несмотря на тяжелые обстоятельства, ленинградцы чувствуют себя хорошо, потому что все уверены, что настанет час разгрома немецких стервятников, а также настанут счастливые дни для всех людей нашей родины…

30 декабря 1941 г.

39-я ВПК выехала на большой пожар в Колпино на Ижорский завод. Там же по ул. Труда горело много домов. Возвратившись с пожара 1 января 1942 г. двоих бойцов привезли мертвыми (замерзли).

3 января 1942 г.

Дорогая Шура, если бы ты знала, в каких тяжелых условиях живут ленинградцы! Работа, обстрелы и налеты врага настолько истощили и утомили людей, что иногда бывает не под силу встать с места. Особенно дает себя знать голод. Дома я бываю очень редко, потому что не дойти, трамваи не ходят: нет току, свету тоже нет, сидим с коптилками, да и эта роскошь не у всех, потому что нет керосина. Мы зажигаем эту священную лампочку только тогда, когда ложимся спать или когда встаем, чтобы раздеться и одеться с огоньком. Дров тоже нет. В телеграфе дежурим в пальто. Замерзают чернила. Морозы 25–30 °C этой зимой. И все же это не так нас беспокоит, как беспокоит голод. Голод ужаснейший. Два месяца назад стояли очереди около лошади, которая не успела еще сдохнуть, сейчас м говорить не приходится о конине. Съели всех кошек и собак. В городе не найдешь подобного животного. На рынках продают подозрительный студень. Хлеб на рынке 500–600 р. кило, а какой хлеб, если бы ты знала, он чернее дуранды. В нем есть и кора древесная, и бумага какая-то, но есть и муки процентов 15. Вот такого хлеба мы получали много времени по 250 г в день, 2 кг крупы в месяц, вот и весь наш паек. (Продолжу после…)

Иждивенцы получали 125 г хлеба в день и 600 г крупы в месяц и почти все, если не считать 100–200 г мяса тоже на месяц. В общем, настолько все истощали, что еле ноги волочим. На четвертый этаж, где располагаются телеграфисты (на казарменном размещении) поднимаемся с трудом. Смертность по городу ужасная. Люди идут, падают и тут же умирают. Окраина города завалена трупами, которых не зарывают в землю, а оставляют так даже без гробов. Во многих местах лежат, как штабеля дров. (Шура, продолжу после…)

 

* * *

ТДК… ТДК… ТДК слышу позывной по морзянке — это относится к 39-й команде. Включаю аппарат, получаю первый номер о пожаре на заводе Ленина на берегу Невы, т. е. пожар на воде. Выехала 39-я команда. Начальник РУПО т. Штольцер был болен, но выехал сразу же на этот пожар, который случился на подводной законсервированной лодке. Бойцы настолько были истощены, что еле волокли ноги, но до места пожара добрались быстро. Горело в машинном отделении, которое было закрыто, а на лодке никого не было. По приказу руководящего пожаром нач. РУПО Штольцера была сломана дверь в машинное отделение, где работать без противогазов было невозможно. Нач. караула Алексеев Яков Алексеевич, ком. отд. Сачков Николай, Зулин, Сдобников и др. в противогазах стали работать. Ситуация была очень сложная, было очень трудно обнаружить очаг пожара, дым очень едкий сильно щипал глаза. Боялись, что может произойти взрыв, но прошло с тушением благополучно. Когда возвратились в команду с пожара, то четверо: Алексеев, Зулин, Сачков и Сдобников, — не могли раскрыть глаза, все четверо ничего не видели, видимо, из-за сильного едкого дыма. Была оказана первая медпомощь в сан. пункте при РУПО. Через несколько дней зрение у всех восстановилось.

После каждого дежурства в телеграфе мне приходилось дежурить в медпункте при РУПО. Еще в самом начале войны у нас были организованы курсы медсестер, которые проводила врач Мария Васильевна Сергеева.

В тяжелые дни блокады в здании РУПО на третьем этаже в вестибюле был открыт стационар для очень больных, истощенных бойцов и командиров. И вот, когда приходится в стационаре дежурить, то проходить мимо этих несчастных, мимо их коек даже страшно. Медикаментов, лекарств нет почти никаких, поэтому, если несешь кому какие-то таблетки, то головы поднимают все и просят все таблетку, а нужна она им или нет, это они даже не знают и не хотят знать.

На днях на правом берегу был пожар, на котором ком. отд. 40-й ВПК Михайловский упал, и руки у него обгорели так, что местами были видны кости. Он лежал в стационаре, перевязки были ужасными. Михайловский вскоре скончался. Через несколько дней от сильного истощения скончался Иван Цветков, ординарец.

2 февраля 1942 г.

ВТ. Сидим в командном пункте. Нач. РУПО куда-то уехал, за него Ларионов Федор Иванович. Сегодня по телеграфу дежурный Мазуров Михаил Иванович, я поддежурная. По кабинам много звонков, передают из подразделений о готовности и о пожарах. Все эти дни очень много пожаров, на которых работать приходится с большими трудностями. Бойцы истощены и плохо с водой. Гидранты часто бывают замороженными. Приходится тушить снегом и другими способами. Страшно работать, особенно ночью, на пожарах, так как огонь — хорошая мишень для немцев, поэтому пожары с обстрелами, много погибает людей на пожарах от обстрелов.

Как только на КП затишье в работе, так начинается разговор о еде. Особенно любит поговорить на эту тему Мазуров.

Однажды он мне сказал, что пробовал даже есть спички, но ничего не получается. А сейчас говорит все о пшенной каше и о макаронах. Ларионов даже рассердился и попросил замолчать Мазурова.

В скором времени услышали сигнал отбой ВТ. Из КП бросились бежать каждый на свое место.

29 марта 1942 г.

В настоящее время паек прибавили. Рабочие получают хлеба 500 г, иждивенцы 300 г, а мы, дорогая Шура, получаем хороший паек, у нас карточка К-1, на которую в день мы получаем 600 г хлеба и хлеб теперь хороший, 240 г крупы, 125 г мяса, около 50 г масла, в общем очень довольны, но все же еще мало, потому что организм настолько истощен, что хоть сколько дай, так все мало. Смертность по городу не уменьшилась, а увеличилась. По городу за один день доходит до 18–20 тысяч покойников, даже не верится. Когда идешь домой, то всегда увидишь несколько трупов, валяющихся по дорогам. Не так давно я ходила в центр города, по дороге видела 8 трупов. На днях шла с работы домой по новой дороге, тоже видела 5 трупов.

Сегодня утром, когда вышла из дома на работу, то увидела женщину, которая на санках везет мертвого ребенка лет 10–12. Встретившая ее знакомая женщина спросила: «Анна, кого ты везешь?» Она ответила: «Это не мой, а в одном доме из окна ребенка выбросили, вот мне и приказали отвезти». Мне стало даже страшно.

В общем, дорогая моя, умирают целыми семьями и хоронить некому. Ездят на машинах, подбирают и зарывают в общие могилы. На рынке продают какие-то подозрительные котлеты, студень. Пропадают люди, большие дети. Наш кладовщик из 40-й ВПК Тихомиров шел с правого берега Невы и под берегом увидел труп с отрезанными ногами и руками. Ужасно…

Бомбежек и налетов за это время было меньше, но обстрелы из дальнобойных бывают ежедневно, от которых много бедствий и разрушений. Пожаров очень много. Выгорают целые здания. В огне часто погибают и люди, которые от сильного истощения не могут выбежать. Обо всех ужасах не рассказать.

А мы уже как-то привыкли или просто втянулись. Иногда даже ходим по улице, не обращая внимания на обстрелы, особенно, если некогда, а работы у ленинградцев очень много. Те, которые могут, ведут много агитационной, спасательной и другой работы. Например: на чердаках имеется песок, пожарный инвентарь, разные плакаты, как пользоваться. На дверях домов указатели «Есть ход на чердак». Во время ВТ на чердаках дежурят люди. Много всяких плакатов, афиш, предупреждений об опасности пожаров. Имеются даже макеты, показывающие правильную кладку печей-времянок. Зима очень морозная, поэтому по городу много времянок. Правила тушения зажигательных бомб. К прорубям и водоемам поставлены указатели.

Времени для отдыха очень мало, кроме того, из-за сильного холода спать приходится одетыми, а иногда Анна Ивановна Собель спала даже в валенках и на себя накрывала все тряпки, какие у нее были. Сейчас мы 11 человек занимаем комнату бывший красный уголок. По середине комнаты железная печка-времянка. Железная труба проходит через окно. Когда ветер в окно, то весь дым идет в комнату. Также и в телеграфе. Когда топим печку, надевать приходится противогаз. Но скоро будет тепло. Днем уже солнце иногда немножко греет.

3 апреля 1942 г.

Мой резервный день. Начальник дал мне увольнительную. Я пешком ходила на Литейный проспект д. 6 в «Большой дом». Там у меня работает двоюродный брат Лобачев Алексей. Вчера он вернулся с передовой и позвонил мне по телефону, чтобы я пришла. Туда я шла от 39-й команды 3 часа, два раза была ВТ, пришлось побывать в убежищах. По улицам на домах и заборах надписи «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Пришлось идти по той стороне, которая менее опасна. Когда я дошла до Литейного, то мне очень захотелось взглянуть на Гостиный двор. Времени у меня было в этот день много и я решила пройти. У Публичной библиотеки я увидела большой плакат, на котором молодой человек во весь громадный рост с автоматом на руке, а на плакате написано: «Русский народ никогда не будет стоять на коленях». Я никогда не забуду эти минуты, когда я стояла у этого плаката. На Литейный, 6, я прибыла в первом часу дня. Алексей меня встретил, провел в кабинет, познакомил с другом Семеном, тоже майором, затем пригласили меня обедать в столовую, находящуюся в помещении Дома Красной Армии. О, боже! Чувствовала я себя неважно, скованно, но так хотелось есть и так вкусно пахло, что я старалась о чем-нибудь говорить, чтобы не выдать свое смущение. Обед был отличный, особенно второе: была самая мелкая картошечка, очищена и зажарена, да еще с двумя котлетками. Я еще никогда не ела такой вкусной картошки и тоже никогда ее не забуду. Если кончится война и будет много картошки, то мелкую я всегда буду вот также жарить целиком.

После обеда Алексей мне дал карточку с талонами на обеды, которые у него не использованы во время отсутствия на передовую линию фронта. К сожалению, у меня не было посуды для первых блюд, а вторые я все взяла, Алексей помог устроить это. Затем карточку на продукты. В общем я домой шла много быстрее. Сегодня вечером папа, мама и я ужинали все вместе. Мама еще снесла нашей соседке тете Пане кое-что, которая даже плакала.

11 апреля 1942 г.

Эвакуация ленинградцев. В том числе многие уезжали из семей пожарных. Уезжала и моя дорогая мама. Утром нач. РУПО Штольцер Эдуард Евгеньевич на грузовой машине вместе с нами ехал на Финляндский вокзал. На вокзале очень долго ждали, чувствовалось какое-то смятение. Бегали получать паек, за которым были большие очереди, беспорядок. Наконец, прощание, слезы. Домой возвратились поздно вечером. Я осталась вдвоем с папой. Брат Василий и сестра Люба эвакуированы с заводом Ворошилова в г. Омск. Туда же уехала и мама. Теперь будем ждать писем. Ладога ужасна… Машины ходят по воде, многие машины проваливаются под лед и… Ужасно.

20 августа 1942 г.

К нам пришло пополнение девчат: Веремеева Зина, Иванова Зоя, Нарубина Шура и др.

Январь, 1943 г.

В начале месяца 1943 г. в морозный день нач. РУПС т. Штольцер дал мне задание сходить на 2-ю Советскую ул., выяснить состояние здоровья сослуживца Симонова, который уже две недели не появляется на службе…

Трамваи не ходили, не было и другого транспорта, я отправилась пешком в 9 часов утра. По дороге пришлось несколько раз заходить в укрытия, так как ВТ было очень много. К полудню я добралась до места назначения. Симонов был уже почти здоров и на днях должен выйти на работу. Я пошла обратно. Приближаясь к Красной площади{19}, я услышала очень знакомый голос, обращенный ко мне. Это был Белоконь Дмитрий Тимофеевич, с которым я проработала вместе несколько лет до войны в 25-й пожарной команде. Он был комсоргом, очень честный, жизнерадостный, волевой, хороший спортсмен, всегда участвовал в самодеятельности, настоящий вожак молодежи. В начале войны, после школы начсостава, его перевели в Колпинскую пожарную команду. Мы долго не виделись и вдруг такая встреча!..

Димка много мне рассказал (во время пути к Невскому району. Он шел в 25-ю ГПК, а я в 39-ю), как он бил немцев «без отрыва от производства».

— Как это «без отрыва»? — спросила я.

— Очень просто, — начал он свой рассказ. Я его не перебивала и внимательно слушала. — У нас в Колпине линия обороны совсем близко, мы живем, как на пороховой бочке, у нас все время стрельба, пожары, много разрушений. Всего не расскажешь. Однажды к нам в команду пришел представитель штаба 72-й дивизии, организовал взвод добровольцев учиться на снайперов-истребителей. Занятия проводились в подвале полуразрушенного дома. Зачеты были почти у всех на «отлично». Мы получили удостоверения — допуск на передовой край. Я в свою группу взял Ивана Заморина и Михаила Ефименко. В декабре 1942 г. вышли на передовую. Бойцы армии нас радостно встретили. Я получил наблюдателя и участок для «охоты». Местность я там очень хорошо знаю. Немцы от нас совсем близко. Днем я выезжаю на пожары, которых у нас очень много, а ночами ходим на передовую, больше ползком, по траншеям. Делаем каждый себе углубление — ячейку, чтобы было удобнее «охотиться». Перетащили туда щитки, обитые сталью, с отверстиями. Очень удобно с ними стрелять и лучше видеть немца через отверстия. Иногда немцы бывают так близко, что слышно, как они играют на губной гармошке. Они это любят! Однажды был под Красным Бором. Были очень сильные бои. Затем был поход на Ям-Ижору (Федоровское направление). По заданию мы держали линию обороны около 300 метров. Немец очень бил сильно. Когда немного стало тише, мы ползком отправились по траншеям на передовой край. Немцы от нас совсем были рядом. Вот так и «охотимся» мы за этими стервятниками. На моем счету уже 19 фрицев, но это только начало. Один раз нас засекли и так били из миномета, что кругом было черным-черно. Мы все трое подумали, что все кончено, но каким-то чудом спаслись и выбрались удачно. Дома жена отругала меня, сказала, что больше не отпустит, но я все продолжаю свою «охоту». Счет моей мести растет. Как ненавижу я этих гадов! Да и в Колпине, как на передовой, а сколько пожаров! Особенно страшны пожары ночью, мишень для врага хорошая. При тушении пожаров погибает много пожарных.

Он много еще рассказал мне. У Московской улицы пути наши разошлись. Он пошел в 25-ю ГПК, а я в 39-ю. Мы расстались.

А в марте 1943 г. я услышала, что Белоконь Дмитрий Тимофеевич и Заморин Иван погибли смертью храбрых. Это было 5 марта 1943 г. В этот раз им пришлось выйти вдвоем к Красному Бору около 3 часов ночи. Бойцы, провожая их, не думали, что провожают в последний путь. Оба снайпера были убиты осколками шального снаряда. Их тела под обстрелом бойцы перенесли в Колпинскую пожарную команду и похоронили на городском кладбище. Белоконь Димка погиб, даже не верится, что его уже нет в живых.

12 мая 1943 г.

Я случайно встретилась с Ефименко. Он рассказывал много о совместной «охоте» с Белоконем на фрицев:

«Однажды в феврале 1943 г. мы все трое только вернулись с передовой, как пришлось сразу же тушить большой пожар. По Комсомольскому каналу горело 4 дома и горели армейские доты. При тушении погиб командир отделения и несколько бойцов ранено. Выносили ящики со снарядами. Солдаты тоже помогали нам. 5 марта 1943 г. Белоконь и Заморин пошли вдвоем, Димка меня не взял в тот раз (я проштрафился перед ними). Они пошли в 3 часа ночи к Красному Бору. В траншее было очень много снега, поэтому они шли вдоль траншеи, по краю, их заметили и…

Снаряд был восьмидюймовый. От копоти при взрыве снаряда оба снайпера были черными. Их тела вытащили под большим обстрелом, с большими трудностями{20}.

14 мая 1943 г.

По воздушной тревоге я переключила аппарат морзянку на командный пункт и побежала туда. В КП был уже поддежурный телеграфист Мазуров и дежурный по РУПО. Начальства не было. В кабинах звонили все телефоны. По морзянке тоже шла передача. Выяснилось, что дежурный по РУПО был новенький и он забыл завести сирену для оповещения ВТ по зданию РУПО, поэтому из руководства никто не прибыл. Я сказала, чтобы он сбегал на третий этаж и оповестил… Мы с Мазуровым метались по пункту, отвечая по телефонам и аппарату. Я сняла трубку на столе начальника и услышала страшный голос дежурного из заводской команды: «На заводе 174 горит цех, осколками снаряда убиты начальник команды Краснодед, боец Крутиков. Имеются раненые». В это время вбежал в КП начальник и, услышав сообщение, сразу же, несмотря на сильный обстрел, выехал на завод 174, где уже 25-я ГПК и заводская команда работали по тушению пожара.

Краснодеду Михаилу Леонтьевичу было всего 30 лет. Это был красивый, стройный, жизнерадостный человек. И вот его жизнь оборвалась во цвете лет. За какую-то минуту до смерти ему крикнула Смекалова Таня из окна телеграфа: «Товарищ начальник, идите в укрытие». А он повернулся к ней, чтобы ответить и вдруг осколок… Крутикову Михаилу Викторовичу было всего 25 лет.

16 сентября 1943 г.

Ранней весной 1942 года с завода 174 из ВПЧ был командирован в город Череповец за семенами для огородов Олялин Алексей. Он привез много разных семян (кроме картошки, конечно). Урожай был хороший. После страшной зимы 1941–1942 г. изголодавшемуся народу овощи очень помогли, они многих вернули к жизни. По городу, где только было можно, выращивали овощи. Бойцы 25-й ВПЧ под руководством Большакова Ивана Васильевича раскопали большой участок на пустыре около Белевского поля, за Куракиной дачей. Личный состав был настолько увлечен выращиванием овощей, что следили за каждым растением, даже выращивали семена для следующего года. А в этом, 1943 г., участок 25-й части один из первых. Вчера, 17 сентября 1943 г. я побывала там. Папа провел меня по всему участку, как по каким-то достопримечательным местам. Я была удивлена. Женя Волкова ходила вместе с нами, она вытащила мне морковку и редис. Ах, какая крупная и сладкая морковь! Будет ли она такая вкусная после войны…

Я помню еще в прошлом, 1942 г., в это же время, в телеграф пришел нач. РУПО т. Штольцер и сказал, что звонил Кирилл Петрович Беззуб из больницы. Он тогда лежал в больнице при Большом доме, там была какая-то лечебница. Он был очень тяжело болен. Он просил, чтобы я принесла каких-нибудь овощей. На второй день я отнесла ему целую сумку морковки, свеклы вместе с ботвой, редиски, салату. Меня к нему не пропустили, а встретила меня женщина. Рассказала, что он не проживет долго. После он еще звонил по прямому телефону к нач. Штольцеру и очень благодарил за овощи, сказал, что лучше бальзама…

23 сентября 1943 г.

Ходили с Яшей и Зулиным за грибами на правый берег Невы, за 5-ю ТЭС по Покровской дороге. Принесли по целой корзине грибов. А какие хорошие грибы — подосиновики, подберезовики, волнушки и др., а белых только 3 нашли!!

26 сентября 1943 г.

С Надей Гаврон ходили за 5-ю ТЭС в поле, перекапывали картошку, вернее, искали. Набрали по целой противогазной сумке.

10 октября 1943 г.

Дорогая Шура, многое самое страшное уже позади, но неизвестно еще, что будет с нами. От тебя так и не получила ни одной строчки. Увидимся ли?..

Дальше