Я поехала в Москву к Юнусову на свой страх и риск, поскольку подобное лечение не одобряется официальной медициной, скорее — отвергается. Но мне, которой отказали в лечении не только ВИЧа — что вовсе не удивительно, — но и гепатита С во всех инстанциях, выбирать не приходилось. «Держи меня, соломинка, держи!» — хваталась я за любую, пусть даже абсурдную, идею, лишь бы не умереть. Хотелось ощутить всю полноту жизни двадцатисемилетней молодой женщины, а не влачить жалкое существование, которое мне уготовано и стало привычно, когда с огромным трудом отрываешь себя утром от постели, превозмогая постоянную изматывающую боль, и когда о пеших прогулках в парк только мечтаешь.

К тому же, я оказалась в ловушке, в которую сама себя загнала на Хэллоуине: несколько раз после инфекционной больницы начинала употреблять противовирусные препараты, и каждая попытка заканчивалась полным отсутствием аппетита и таким жутким жжением в пальцах рук и ног, что невозможно терпеть. Я продолжительное время не могла нормально есть, и сильно похудела, что для ВИЧ-инфицированного больного — плохой признак.

…С первого мгновения врач Юнусов на меня произвел большое… Нет, не то! Скорее — неизгладимое впечатление. Можно сказать, что я оказалась под влиянием его сильного биополя, или так называемого «эго», или его энергетики. Как хотите — называйте.

— Если вы сюда попали, то Бог вас любит, — сказал он в момент знакомства вместо приветствия, мило улыбаясь.

А я лишь выдавила в ответ:

— Здравствуйте, — не зная, как с ним себя вести, ведь придется вывалить всю свою чернущую подноготную.

Все равно, что раздеться перед незнакомцем. Умом понимаю, что не мне стесняться: стольких мужиков в своей жизни видела-перевидела, — но почему-то именно перед ним заробела, как малолетка. Юнусов внешне не походил на медицинского работника, хотя и вел прием в белом халате. Передо мной сейчас предстал интересный восточный мужчина, поджарый, подтянутый, легко передвигающийся по комнате. Глядя на него можно сказать, что молодость — единственный человеческий недостаток, который быстро проходит, потому что во всем остальном Чингиз Алиевич был безупречен.

После недолгой паузы, в течение которой Юнусов меня внимательно рассматривал, он спросил:

— Вы от Анны Владимировны?

А я настолько была прибита энергией, исходящей от него, что чуть не лишилась дара речи. Почти обморок. Или полуобморок. Мне пришлось собирать свои разрозненные молекулы в нечто целое, чтобы ответить лишь короткое:

— Да.

А дальше я отдала ему в руки выписку из инфекционной больницы, в которую никто из врачей и вчитываться не хотел, лишь мельком глянув на слово ВИЧ. Меня гнали отовсюду пинками, как лишайно-блохастую кошку, и, честно сказать, я давно потеряла веру, что мне можно хоть чем-то помочь.

Отдала выписку, а сама, отодвигая момент моего очередного изгнания, озиралась по сторонам. Было необычно все: и восточная внешность врача, хотя фамилия Юнусов предполагала изначально таковую, и его небольшой кабинет в центре Москвы, заставленный диковинными вещами, которые можно долго рассматривать все вместе и каждую в отдельности.

Например, в углу около окна стояло кресло в виде ладони, сделанное из цельного куска древесины. Какой же толщины дерево должно быть, когда росло? Вековой дуб — не меньше. Тут же находились и другие вещицы, я бы сказала — авторские работы, настолько они отличались от обычных изяществом продуманных линий. Эти статуэтки, как потом оказалось, выполнены самим Юнусовым. Талантливый человек талантлив во многом.

— А почему вас зовут Чингиз Алиевич? Откуда вы родом, если не секрет? — повела я светскую беседу, наконец-то освоившись с обстановкой и чуть осмелев.

— Я из Дагестана. А вы откуда, милая девушка с не менее странным и нерусским именем Алиса?

— И, тем не менее, я — русская. Живу в Подмосковье с рождения. А имя… Меня мама так назвала, в честь героини Льюиса Кэрролла.

Хотела пояснить, что мама очень любила эту книгу с детства, но осеклась под пристальным взглядом Юнусова, который рассматривал меня с видимым интересом. Показалось или нет: он вовсе не слышал мою последнюю фразу про имя, а погрузился в какие-то собственные мысли. Неужели и этот меня выпроводит? Но я услышала:

— Присаживайтесь на этот стул. Снимите, пожалуйста, все украшения, которые касаются кожи, чтобы они не мешали диагностике. Потом я проверю, сможете ли вы их носить без вреда здоровью…

Он сел напротив меня через стол и бегло просмотрел выписку, где значилось: «ВИЧ — IV стадия, гепатит С, невропатия, тяжелая анемия…»

И СЛУЧИЛОСЬ ЧУДО: МЕНЯ НЕ ПОГНАЛИ ПРОЧЬ!

Он лишь посмотрел на меня с добродушный хитрецой. Я тогда еще не знала, что он — известный ученый, имеющий докторскую степень, который мог меня рассматривать, как очень интересный и ценный экземпляр для исследований. Эдакая подопытная лабораторная мышь редкой породы, которую любят, кормят, но потом препарируют без зазрения совести.

Чингиз Алиевич произнес:

— Ну что, Алиса Алексеевна Уварова? Будем вас лечить!

А мне оставалось только кинуться ему из благодарности в ноги — мысленно, конечно! — и молиться, как богу, сошедшему с небес. А потом началась странная диагностика, которой я не подвергалась ни разу, хотя последнее время не вылезала из больниц. Юнусов настроил компьютер и больно тыкал мне каким-то штырем в пальцы, фиксируя показания, что-то продолжая говорить, а я… Я попала конкретно! Или пропала? Он понравился мне, как мужчина, несмотря на то, что был старше более, чем в два раза. Можно даже сказать, что я влюбилась в него с первого взгляда.

Но это просто невероятно! Или противоестественно? Я слышала раньше, что пациенты влюбляются в своих лечащих врачей, но не на первом же приеме! А сейчас со мной происходило что-то невероятное: такого сильного чувства к противоположному полу я никогда не испытывала. Разве что под наркотой. Но я давно уже ничего не потребляла, так что на кайф мои теперешние эмоции списать невозможно. Когда наши взгляды встретились, я рассмотрела лишь цвет его глаз: они были зеленые. Как у меня.

После основной диагностики он попросил меня поочередно брать в руки украшения. Золотые серьги прошли проверку, а вот серебряная цепочка — нет.

— Алиса, во время лечения моими препаратами, пожалуйста, не носите украшения из серебра. И в дальнейшем откажитесь от них вовсе. Этот металл влияет отрицательно на вашу энергетику. А в следующий раз, если вам интересно, можете привезти на прием лекарства, которые принимаете, косметику, даже продукты. Я могу проверить с помощью моей методики — подходят ли они вам, или нет. Уверяю вас — от некоторых придется отказаться, как от серебряных украшений.

На этом Юнусов закончил манипуляции со штырем и сказал, что придется долго со мной работать.

— Кроме основных заболеваний, — пояснил он, — вы, Алиса, с ослабленным иммунитетом нахватали такое количество дополнительных инфекций, что надо проходить не один курс моих препаратов, чтобы выздороветь. Собственно, никто от самого вируса иммунодефицита не умирает, а к смерти приводят сопутствующие инфекции, с которыми организм перестает бороться. В вашем случае, от этих наложений нужно освобождаться постепенно, иначе ваш и без того слишком ослабленный организм не выдержит.

Меня сразило: Чингиз Алиевич ничуть не сомневался, что меня вылечит. Я прониклась безграничным доверием к нему, потому что еще никто мне не обещал выздоровление. А еще перед моим уходом он высказал очень странную вещь:

— Я не буду вдаваться в подробности, поскольку они вам будут непонятны, но моя диагностика — работа с энергетическими практиками. Я вижу, что на вас сильное проклятие. Либо родовое, передающееся вашему роду от отца или от матери, либо наложенное одним из ближайших родственников. По силе — я бы предположил последнее. На досуге попытайтесь вспомнить, кто мог такое с вами сделать, а я попробую выправить энергопотоки, хотя это крайне сложно.

Я заплатила за прием, получив на руки бумажный пакетик с полупрозрачными таблетками странного вида и рекомендации, как их принимать. И долго еще находилась под впечатлением от посещения Юнусова.

2007 год

(Из дневника Алисы)

Конечно же, я не поверила в бред про возможное излечение от ВИЧ, когда дочь приехала из магазина здорового питания и поведала мне о разговоре с директрисой Анной Владимировной. Мол, есть такой врач Юнусов, который лечит все. Чушь какая-то! Но спустя некоторое время я дала Алисе деньги на встречу с ним.

Если человек находится в одном шаге от смерти — все средства хороши, а эффект плацебо никто не отменял, когда больному дают вместо лекарства пустышку, говоря, что это лучший препарат от болезни. Пациент может поверить в излечение настолько сильно, что на самом деле выздоравливает. Конечно, ВИЧа это не касается, а вот чудесные исцеления от онкологии были официально зарегистрированы.

О мнительности и внушаемости Алисы я знала, поэтому уповала на то, что врач сможет вселить в нее хоть малейшую надежду на продление жизни, избавив от постоянной тяжелой депрессии. А там, глядишь, и лекарство от ВИЧ найдут.

С тех пор, как дочь неожиданно очеловечилась после выхода из комы, а спустя несколько месяцев — перестала источать вокруг себя испепеляющую ненависть, у меня к ней появились и жалость, и сочувствие, свойственные всем матерям. Мне захотелось ей действительно помочь. Жаль, что это произошло ПОСЛЕ стольких жутких лет. Но вычеркивать их из собственной жизни я не собиралась, поскольку на пути беды встретилась с моим замечательным мужем Игорем. Может он и послан мне судьбой за эти непростые года выживания? Как же забыть бескорыстную помощь Игоря, его любовь, или вычеркнуть из памяти ожидание и рождение наших с ним детей?

А Алисины прежние похождения нужно просто задвинуть в дальний угол воспоминаний и закрыть на тысячу засовов, как тайную комнату во дворце Синей Бороды…

В день, когда Алиса приехала от Юнусова домой, она по телефону взахлеб мне рассказывала о встрече, не словом не обмолвившись, что он произвел на нее впечатление не только как врач, но и как мужчина. Возможно, в первый момент она и сама не осознала это, или постеснялась со мной разговаривать столь откровенно, ведь мы с ней обычно подобных тем не касались. Дочь упомянула лишь о методах диагностики, немного схожих с теми, которыми владеет мой врач-натуропат.

Раньше я отвозила Алису к нему, но дочь, видимо, не прониклась тем лечением. Кажется, методика называлась электропункторной диагностикой по методу Фолля. А само лечение проводилось классической гомеопатией, которая не дает сиюминутно результата. Но энергозаряженные препараты от Юнусова — это что-то новенькое. Пусть попробует. В ее состоянии любая попытка важна, только бы не сидеть, сложа руки.

Удивительно другое: что врач всерьез заговорил о проклятии, о порче, которую якобы навели на Алису. Можно было бы списать это на ее дружков-нариков — змеиный клубок, но Юнусов настаивал, что порчу навел очень близкий родственник. Он акцентировал внимание на том, что оказано слишком сильное воздействие, которое возможно лишь от родственников по крови. И хотя православная религия отрицает порчу, как таковую, я все же задумалась: откуда исходит зло в нашей семье.

Свою родню я отмела сразу и скопом: никто с моей стороны не завистлив, и зла ближнему не пожелает. А уж о проклятии и речи быть не может, невзирая на устроенный мне с Алиской бойкот из-за смерти мамы. Каждый понимает и принимает ситуацию в меру своей испорченности. Но это не тянет на порчу или сглаз, тем более, что постепенно и отчуждение моих родственников ослабло. Время, как известно, лечит душевные раны.

Вопрос о наведенной порче меня тревожил, пока однажды ночью не всплыла в памяти фраза, брошенная бывшей свекровью несколько лет назад, когда Алиса похвастала — не бабушке Оле, а именно матери своего папы Леши, — что мы съездили в Испанию отметить Алискино восемнадцатилетие. Я-то после развода забыла о существовании и бывшего мужа, и его матери, как о чем-то, происходившем со мной в другой жизни, а дочь Алиса у них изредка бывала, пока не разругалась окончательно со своим отцом.

Его мамаша походила на ведьму не только внутренне, но и внешне: черные глаза, крючковатый нос, постоянно недовольный вид, а уж более фальшивой улыбки я не встречала ни у кого.

Нелюбящая внучку бабка, услышав о поездке в Испанию, высказала в сердцах Алиске:

— Вот! Отца-то бросили, а сами теперь по заграницам шастаете, вертихвостки!

Могла ли бывшая свекровь проклясть меня вместе с Алиской? Да, легко! Особенно, если прознала — а земля слухами полнится, — о теперешнем моем достатке. Кстати, непомерную зависть Алиса переняла от нее, больше не от кого.

Мать Алексея, моего первого мужа, из разряда ненормальных гипермамаш, которые носятся со своим чадом, со своим любимчиком-сыночком до глубокой старости. Конечно, она мне не простила развод, будучи уверена, что я сразу перекочевала в постель к другому мужчине. А как же иначе?! Думая так, легче пережить отставку сына Лешеньки, самого лучшего мужчины на Земле! Ей и в мыслях не могло прийти, что я посмела сбежать в никуда, лишь бы не жить с этим пьяницей-буяном под одной крышей. Как же она со своим сыночком носилась!..

Но этого мало! Бывшая свекруха всерьез считала, что я обманула ее ненаглядного Лешеньку еще до свадьбы, с кем-то переспав, и навязав сыночку чужого ребенка. Что Алиска не ее внучка, она подчеркивала каждым словом и каждым своим действием. Я доказывать ничего не собиралась, потому что Алексей был первым и единственным на тот момент мужчиной, а наша дочь Алиса внешне — копия своего бездельника-папочки, который кроме рыбалки и пьянок с друзьями ничего знать не желал.

Не иначе, как Лешенькина сумасшедшая мамашка нас с Алисой и прокляла, когда я ее сыночка из квартиры выставила с вещами. Больше некому! Причем «сумасшедшая» не в переносном, а в прямом смысле слова — шизофреничка, передавшая свое заболевание через поколение, как раз — внучке Алисе. Только на меня-то проклятие не так сильно подействовало: я и в церковь часто хожу, да и не кровная ей родня, а Алиса схлопотала по полной программе, неся в себе эту поганую свекровуш-

кину кровь. Извините за каламбур, но что поделать, если так звучит. Из песни слов не выкинешь. Боюсь, что и проклинала она неоднократно. Главное — к бабкам-ворожеям бы не ходила. Но кто ее знает, что в запале, в обиде, да в гневе можно вытворить?

Помню, как в семь лет, перед самой школой, дочь Алиса, с которой мы в семье никогда не сюсюкались, а разговаривали по-взрослому, вдруг начала изъясняться «детским языком», не проговаривая нескольких букв и коверкая слова, когда подружилась с пятилетней соседкой по даче, и переучить Алису не удавалось целый год. Пришлось водить к психологу, который объяснил сей феномен тем, что девочка хотела остаться маленькой, чтобы ее все любили и жалели. А мы и так ее любили, тем более, что Алиса не только моя первая дочка, но и первая внучка у всех бабушек-дедушек. Что ей, спрашивается, не хватало? Или это был отголосок наведенной порчи? Но не пойман — не вор.

Посоветовавшись с Игорем, я иногда стала привозить Рому и Алену в Подмосковье на выходные дни, останавливаясь на ночь у сестры Ирины, чтобы мои дети от второго брака общались не только со своим дедушкой, теткой и племянниками, но главным образом — со своей старшей сводной сестрой Алисой. Ведь — напомню в который раз! — ВИЧ в быту не опасен. На всякий случай я проконсультировалась с участковым педиатром, который мне обрисовал ужасающую на первый взгляд картину этого заболевания:

— Нам запрещено распространять информацию о ВИЧ-инфици-рованных, но уверяю вас — их в Москве и Подмосковье много. Скажу больше — очень много. И если ваш ребенок ходит в сад или в школу, то контактирует и с такими детьми, и с их родителями. Статистика по родителям вообще неблагоприятная.

Так что, нам в столичном регионе приходится соседствовать с ВИЧ-больными, хотим мы этого или нет. Про болезнь Алисы мы в семье хотя бы знаем, а сколько ей подобных находятся рядом? В транспорте, в магазинах, в поликлиниках… И дело даже не в самом ВИЧе, а в тех сопутствующих заболеваниях, которыми страдают люди с пониженным иммунитетом. Фактически это — ходячие источники тяжелых инфекций.

Я приучала себя — прежде всего себя! — и всю семью к мысли, что нужно быть терпимыми по отношению к больным родственникам. Признаюсь: сначала мне было страшно за младших детей. К тому же, Алиса сама по себе человек непростой, и — не забываю никогда! — с легкой шизофренией. Не перенесет ли она свою ненависть ко мне на брата и сес тру? Они-то — ни в чем не повинные ангелочки.

Мой Игорь тоже опасался этого щекотливого момента, но вроде бы Алиса стала часто бывать в церкви, так что наши опасения, скорее всего, напрасны. Хотя я ничего не могла поделать с собой первое время, и не оставляла их втроем, не отпускала гулять одних. Только под моим или чьим-то присмотром.

Конечно, я соблюдала предосторожность, считаясь с Алисиным заболеванием, так что исключила всевозможные обнимашки, детские потасовки и поцелуйчики, хотя Ромик с Аленкой все время пытались повиснуть на старшей сестре: так любили находиться с ней рядом. А ведь детей не обманешь, они остро чувствуют плохое к себе отношение, и тогда никоим образом не заставишь их играть с человеком, который им не приглянулся изначально. Алиса же, казалось, искренне любила своих брата с сестрой, не давая мне даже повышать на детей голос. Под благовидным предлогом я переводила игру с возней на ковре в другую плоскость, чтобы исключить близкий контакт и возможные царапины.

Изо всех своих сил я старалась, чтобы Алиса не чувствовала себя изгоем в нашей семье, полностью оторванным от меня и младших детей, помня, как пребольно меня резанули слова папы про то, что «нельзя оставлять человека в беде, а особенно, если этот человек — родной». Поэтому я пыталась исправить допущенные мной ошибки в отношениях со старшей дочерью.

А Рома с Аленой полюбили подмосковные прогулки в городском парке со мной и Алисой. В теплое время года катались на аттракционах, кормили ручных белочек орехами, играли на детских площадках, а зимой Алиса помогала мне, когда малышня каталась с горки. Иногда думалось, что по возрасту Алиса вполне могла бы быть их мамой, ведь Ромик родился, когда ей исполнился двадцать один год.

…Алиса сейчас выполняла все указания врача Юнусова, принимая его таблетки раз в три дня. Как и при приеме препаратов в гомеопатии, наступило резкое ухудшение. Будто бы тебя испытывали на прочность: продолжишь лечение или нет. Но Алиса оказалась тверда в своих намерениях, то ли доказать мне, что врач действительно уникален, то ли — самой себе, что еще может побороться за собственную жизнь.

На мое удивление, после приема пятой таблетки дочери становилось лучше день ото дня. Или в очередной раз сработало ее самовнушение?

Теперь, когда я постепенно начала выкарабкиваться из болезни при помощи Юнусовского лечения, мне кажется, что этот человек, кроме всего прочего, обладал и гипнотическими способностями. А чем еще, кроме гипноза, можно объяснить мою влюбленность с первого взгляда в мужчину на тридцать лет старше?

Пройдя назначенный курс, я собралась ехать в Москву снова. Что со мной творилось — не передать, но меня тянуло к этому неординарному человеку невероятно, и хотелось его видеть как можно чаще. А Чингиз Алиевич будто меня дразнил: постоянно пропадал в разъездах, расширяя поле своей деятельности. И, соответственно — зарабатывая немалые деньги, ведь каждый получасовой сеанс диагностики и лечения стоил около двухсот долларов. Свое потраченное время Юнусов ценил весьма высоко! Но больные даже не за исцеление, а за одну надежду, готовы последнюю рубаху снять.

Пришло время появиться у него во второй раз. Я названивала каждый день, чтобы записаться на прием, но телефон не отвечал. А вдруг я его не увижу больше, и никто мне не поможет?! Началась настоящая паника. В отчаянии я позвонила в магазин здорового питания Анне Владимировне, которая меня успокоила: Чингиз Алиевич находится за границей по своим делам. Скоро будет.

…Юнусов в этот раз показался мне странным. Я-то летела к нему, как на крыльях, мечтая увидеть, но, распахнув дверь кабинета с улыбкой, ощутила всем телом лишь его взгляд, взгляд хищной птицы, высматривающей добычу. Или грифа, нацеленного на падаль? Меня аж передернуло! И моя улыбка моментально слиняла с лица.

Он встал мне навстречу с диванчика, стоявшего у входа, молча взял за руку, усадил напротив себя за рабочий стол и начал диагностику.

— ВИЧ ушел! — триумфально заявил врач, внимательно посмотрев на экран монитора.

Он ждал мою реакцию на его слова. Или ждал восторгов? Или хотел, чтобы я бросилась перед ним на колени? Но не дождался.

— Вы уверены, что это не новая мутация, которую не видно на мониторе? — спросила я без каких либо эмоций, потому что дома, в моей комнате, теперь стоял компьютер, подключенный к интернету, где я и черпала информацию.

Стреляного воробья на мякине не проведешь! Я узнала о мутациях ВИЧа раньше Юнусова. Или он прикрывается незнанием, чтобы подтасовать реальные факты под свои исследовательские работы? Или он действительно верит, что так легко нашел панацею от болезни века, над которой бьются многие ученые?

— Нет! Этого не может быть! — ответил он эмоционально, и в его голосе послышались нотки обиды.

Затем он стал проводить дальнейшее обследование:

— У вас герпес, а еще… и еще… Вы знаете, ваш сексуальный партнер, наверное, не очень чистый, — сделал он неожиданное предположение. — С ним нужно непременно расстаться.

Я стоически выдерживала диагностику: тыканье штырем в кисть руки, — которое на этот раз показалось намного больнее. А вопросы толпились в моей голове, не находя ответов: «Эта обычные врачебные обследования или желание выведать, есть ли у меня близкий мужчина? Или он хочет очернить передо мной, как он сказал, «сексуального партнера», чтобы я раз и навсегда изгнала его из своей постели? Не означает ли это, что Юнусов хочет других отношений со мной?»

В любом случае, сказанное — изрядная ложка дегтя в бочку наших с Кареном и без того непростых отношений. Ведь я продолжала с ним изредка встречаться, хотя он недавно все-таки женился на молоденькой армянке, и они ждали прибавления в семействе.

Слова Пашки Лучанова, сказанные мне по телефону в больнице пос ле выхода из комы, нашли подтверждение. Он вовсе не хотел меня обидеть правдой, а скорее хотел оградить и предостеречь от вранья. А какую бурную реакцию ненависти он во мне породил! Сама до сих пор ужасаюсь.

Сейчас же я действительно забеспокоилась: «А другие мутации ВИЧа не от Карена ли я подхватываю? Он может плести сколько угодно, что не ВИЧ-инфицирован, а как обстоят дела по-настоящему — неизвестно», — думала я, пока Юнусов готовил лекарства. Я хотела с Кареном давно расстаться, оборвав обрыдлую связь, но как-то повода особого не было. Не оставаться же мне в полном одиночестве!

А тут Артур ко мне зачастил. О мести Карену, встречаясь с его братом, я уже и не думала. Не сталкивать же родных братьев в моей постели лбами, черт побери! Попахивает кровосмешением каким-то. Так и до смертоубийства недалеко, зная взрывной характер Карена. Так что с одним из братьев придется расстаться.

Так я размышляла, сидя на диванчике, пока Юнусов не вышел из-за шкафа, разгораживающего кабинет на две части, и не отдал изготовленное лекарство. Он всегда шаманствовал со своими таблеточками без посторонних глаз, это я уже поняла. «А может, он и вовсе дает мне пустышки?» — впервые закрались сомнения, но я их живенько задвинула, ведь стала чувствовать себя значительно лучше. Сегодня даже в центр Москвы приехала без сопровождения. Это для меня большое достижение! И появившаяся надежда на улучшение здоровья связана только с Чингизом Алиевичем. Если бы не Юнусов — осталось бы сложить лапки и сдохнуть.

В прошлый раз он был гораздо словоохотливее, но… Но сегодня его взгляд — показалось или нет? — стал похотливым. Уж я-то знаю эти недвусмысленные взгляды мужчин! Так на меня смотрят большинство из них. А может, я вызываю желание, потому что сама с психическими отклонениями? Может они это чувствуют? А вовсе не потому, что я хороша собой?

Когда попрощалась с Чингизом Алиевичем, и пошла к выходу, он неожиданно сказал мне в спину:

— Красивая задница.

На что я ему ответила в рифму, не оборачиваясь:

— Она всем нравится! — и специально громко хлопнула дверью, выйдя в коридор.

А в голове звучала смешная музыка, под которую обычно крутят старое немое кино…

2008 год

(Из дневника Алисы)

Когда дочь прошла второй курс лечения у Чингиза Алиевича, то по моему настоянию сдала анализы в клинике, где состояла на учете, как ВИЧ-инфицированная, чтобы проверить, насколько действенно Юнусовское врачевание. Ведь оно стоит денег. Пусть и не заоблачные суммы, но платить шарлатану мне не хотелось. Я-то не верила в него, если говорить честно, но московские эскулапы просто обалдели, не обнаружив в Алискиных анализах гепатита С! Одно это было чудом из чудес, но и общий анализ крови приближался к идеальному, а вичевой показатель повысился до невероятных значений!

Удивление лечащих врачей было настолько велико, что дочь заставили пересдавать анализы, решив, что в лаборатории что-то напутали. Но результаты подтвердились. Врачи из МОНИАК стали выпытывать у Алисы, что та делала для достижения такого невероятного эффекта, ведь их препараты она принимать давно отказалась. На настойчивые расспросы о прекрасном самочувствии, Алиса сказала:

— Ничего я не делала, просто в церковь ходила и молилась. Вот Господь и помог.

И это был не просто ответ девушки, которая не хотела делиться с врачами секретами улучшения самочувствия. Юнусов строго-настрого запретил рассказывать, что Алиса у него лечится. И опасения Чингиза Алиевича были не беспочвенны.

Год назад он пришел со своей методикой к официальным медикам, чтобы поделиться положительными результатами практики. И вы думаете, к нему прислушались? Обрадовались? Ничуть не бывало! Через пару дней его жесточайше избили в подъезде собственного дома неизвестные личности зековского вида так, что он попал со сломанными реб рами, ключицей и сотрясением мозга в больницу. Почему врач Юнусов не сомневался, что его избили именно за то, что он вторгся со своей методикой на «чужую территорию»? Потому что после избиения его предупредили:

— Сунешься еще раз не в свое дело — убьем!

Больше он тратить свое драгоценное здоровье впустую не желал. Видимо, в официальной медицине коррупционно-отмывочные схемы между чиновниками от здравоохранения и зарубежными фармацевтическими компаниями занимали слишком много места, чтобы задумываться о настоящем лечении больных ВИЧ. Кроме того, знакомый натуропат, когда узнал, что Алиса прибегла к помощи Чингиза Алиевича, просветил меня, что методика Юнусова, хоть и дает положительные результаты, но не отработана до конца: наступает быстрое улучшение, а потом — не менее резкий спад.

Тут я поняла, что дочь стала лишь подопытным животным, заложницей обстоятельств, но ей ничего не сказала. Если удастся продлить жизнь Алисы хотя бы на несколько месяцев, не все ли равно каким способом достигнут подобный эффект. Я знала лично несколько онкобольных, которые испытывали на себе новые методики химиотерапии, продлевавшие существование больных с неоперабельными формами рака.

Чем Юнусовский метод хуже в поддержании жизни при ВИЧе? Он не просто увеличивал продолжительность жизни, а существенно улучшал ее качество. Алиса не вела растительный образ, подкошенная недомоганиями, а выходила в магазин за продуктами, гуляла в парке со мной, братом Ромиком и сестричкой Аленкой, ходила к роднику, чтобы набрать воды, ездила самостоятельно к Юнусову. Она могла учиться в колледже на художника по костюму, в конце-то концов, неуклонно приближаясь к заветной мечте! При ее диагнозе — вполне комфортная жизнь.

…Алиса боялась потерять Чингиза Алиевича в войне фармацевтических корпораций, сметающих все на своем пути в погоне за прибылью, ведь теперь стоял знак равенства: «Алисина жизнь = жизни Юнусова». От него зависело все!

В это время вичевой показатель — количество клеток CD4 — увеличилось до небывалых 500 единиц, что подтвердил анализ в МОНИАК. Даже при постановке на учет у меня было всего 350. То, что сделал Юнусов — просто чудо! Я была так счастлива, что поверила моему божественному исцелителю безоговорочно. Поверила настолько, что с пеной у рта доказывала маме, что у меня нет ВИЧа, несмотря на скепсис в ее глазах.

Уже несколько раз за последние полгода мама привозила к нам с дедушкой моих брата Ромика и сестренку Аленку погостить на денек-другой. Какие же они замечательные, забавные! Просто маленькие куклята! Раньше Алена плохо переносила поездки в Подмосковье, поэтому бывала у нас не просто редким гостем, а — очень редким, но теперь подросла, и дорога перестала быть препятствием к нашему общению. Семилетний Ромик такой серьезный и рассудительный не по годам, весь в папу Игоря; любит собирать пазлы и когда ему читают книжки на ночь, хотя и сам уже складывает из кубиков не только слова, но и целые предложения. Зато Аленка — полная ему противоположность: ураганчик, ходячая смешинка и маленькая пакостница, которая постоянно находит повод посмеяться над кем-нибудь и особенно — позадирать брата. Но Рома — умничка! — стоически переносит ее выходки, ведь он — старший, к тому же в этом году пойдет в первый класс.

Мы все очень сдружились за лето. Иногда я смотрела на Ромика и Аленку и думала: «А ведь это могли быть мои дети. А старшему ребенку уже бы стукнуло двенадцать лет, если бы не аборт в мои семнадцать… Что же я натворила в своей жизни?! Почему все сложилось так, а не иначе? Что за страшный рок меня преследует?»

…Но вернемся к Юнусову. О своих феноменальных анализах я сообщила моему спасителю незамедлительно по телефону! Только ему я обязана жизнью! Только ему!!! Свету в окошке! Божеству!

Или дьяволу, которому я продала душу за кусочек жизни, за щепотку счастья?

И еще у меня не выходили из головы его слова про мою задницу, которые он сказал, когда я от него выходила… Вместе с сомнениями у меня возникло к Чингизу Алиевичу жуткое и невероятно сильное влечение, такое, что я потеряла сон. А может, как к спасителю? Как благодарность? Я не стала копаться в себе, а приняла происходящее, как данность… И мне сейчас плевать, сколько ему лет, ведь его харизме и обаянию не было предела. А белый халат придавал как бы чистоту помыслов, если такое вообще применимо к восточному человеку.

Я мечтала о близости с Юнусовым, и не могла дождаться следующей встречи. А он, как назло, опять куда-то уехал, не оставив координат. Даже доверенное лицо — Анна Владимировна, к которой я специально съездила в магазин с Артуром за лечебными кашами и ключевой водой, чтобы на месте выведать обстановку, не знала, когда желанный мой мужчина появится в Москве.

…В следующую встречу я прорвалась на прием к Юнусову, излучая вокруг себя здоровье, а он кинулся мне навстречу, обнял и прижал к себе всю, повторяя одну и ту же фразу:

— Какая сильная девочка! Какая сильная девочка!..

Лишь полгода спустя я сообразила, что это относилось не столько ко мне, как таковой, а к невероятному успеху самого Юнусова в попытке обуздать ВИЧ. Сегодня же, находясь в кабинете наедине с Чингизом Алиевичем, со мной случилось нечто странное: я сама напросилась на продолжение встречи… Тем более, что я была последней пациенткой. Или Юнусов специально меня так поздно записал на прием, предвидя и не возражая против неформального продолжения? Разве происходящее со мной — не гипноз?

А что такого? Жизнь коротка, и надо пользоваться моментом. Зачем откладывать на завтра то, что можно получить сегодня и сейчас? Ведь завтра может и не случиться.

Если бы я была здорова, то никуда бы Юнусова от себя не отпустила, и — я уверена! — женских чар мне бы хватило с лихвой, но… Но я больна. А он женат. У мусульман все строго, насколько мне известно.

Ясно, что я для него всего лишь игрушка или подопытная лабораторная мышь. Но если и так: пусть будет, как будет. Поэтому я решила сиюминутно наслаждаться и жизнью, и близостью с понравившимся мне мужчиной, ни о чем не думая и ни в чем себе не отказывая. Вряд ли я когда-нибудь встречу такого получеловека-полубога, как Юнусов.

После сеанса диагностики мы закрылись в кабинете, а я настолько осмелела, что сказала о своих желаниях и… И его власть надо мной поглотила все. Мне нравилось подчиняться ему, а в голове метались, как подстреленные, мысли:

— Сколько женщин у него было?

— Они были красивее меня?

— Жаль, что мы встречаемся при таких плачевных обстоятельствах. Но может, если бы не моя болезнь, нам не суждено было увидеться?

Знаю, что таких пациенток, как я, у него не было точно. А ведь он меня встретил словами: «Какая сильная девочка!» Это удивляло и забавляло одновременно.

Со смертельной болезнью за плечами начинаешь смотреть на происходящее совсем по-другому. Появляется иное мировоззрение и мироощущение, как будто ты — инопланетный гость, а не землянин. Я теперь не могу сказать с полной уверенностью, какой человек мне нужен рядом. Тот, кто не жил с ВИЧ, для меня неполноценный, что ли… Странная штука жизнь: у каждого — своя правда.

Наши встречи случались чаще, хоть и ограничивались рамками кабинета на Таганке. Я знала наверняка, что Чингиз Алиевич ждет их ничуть не меньше меня. Когда я приезжала в конце дня, Юнусов запирал дверь и делал со мной все, что хотел. Никогда ни один мужчина, особенно шестидесятилетний, не действовал на меня так одурманивающе. Откуда у него взялась эта сила? И какого фига я чувствовала себя распоследней шлюхой, но делала все, что он хотел? Умом понимала: происходит что-то не то, но отказать или противостоять его желаниям была не в силах, ведь он — единственный человек во Вселенной, который продлевал мою жизнь вопреки законам природы.

Он лечил меня бесплатно, когда я перешла в статус любовницы. Или стала окончательно для него сверхважной лабораторной мышкой? А может Юнусов и не человек вовсе? А кто же? Дьявол-искуситель?

На смену снам-провалам, снам-забытью, свойственным тяжелобольным людям и наркоманам, меня стали посещать странные, очень яркие сновидения, полные впечатлений и необычных чувств, которые я не испытывала раньше. Вот один из многих:

Красивая спальня с круглой кроватью, застеленной бордовым шелковым бельем, и со множеством распахнутых настежь окон, из которых чувствуется приятное дуновенье морского ветерка… Кажется, он называется бризом? Ветерок развевает полупрозрачные занавески ярко-розового цвета, сквозь которые проглядывает голубое безоблачное небо и струится солнечный свет. Не полуденный, обжигающий, а утренний, нежно поглаживающий кожу.

Я обнаженная лежу на кровати и переполняюсь каким-то теплым счастьем и спокойствием.

Потом входит Чингиз Алиевич, и сон мгновенно перестает быть светлым и чистым. Появляются какие-то темные зловонные помещения, где он больно обнимает и тискает меня. И мы занимаемся сексом в непонятных позах и грязных углах. Но я при этом испытываю невероятную эйфорию, почти наркотический кайф.

Ни один мужчина не снился мне такое бесчисленное количество раз, как он. Юнусов завладел моим сознанием полностью. Даже во сне он умудрялся удавом вползать в мой мозг. Или его с виду невзрачные таблеточки действовали на меня столь ошеломляюще, что я не могла противостоять этому безумию?

Все чаще возникали вопросы: человек он или бес? Или человек, в которого вселился дьявол? А не заложил ли он собственную душу за возможность совершить дерзкое открытие-прорыв в лечении ряда тяжелых заболеваний, в том числе и ВИЧа?

На одном из приемов я задала вопрос-уточнение, который меня тревожил последнее время:

— Чингиз Алиевич, а вы к какой вере относитесь? — при наших интимных отношениях я продолжала его называть на «вы», возможно из-за разницы в возрасте.

— Естественно, по рождению я — мусульманин, но в Бога никогда не верил. И тебе не советую.

Его словам хотелось подчиняться, как в армии, беспрекословно. Как приказ полковника лейтенанту или даже как генерала — рядовому. Что это? Моя вед О мость или необъятная симпатия к этому необыкновенному человеку? Невозможно понять, что чувствует он, хотя всегда мило улыбается и внимательно слушает, о чем я говорю, даже если несу несусветную чушь. Про чушь понимается, когда возвращаюсь от него домой, а там, в небольшой комнатенке с множеством статуэток вокруг — язык болтает без умолку, как под гипнозом. Точно под гипнозом!

Единственно, в чем я продолжала лукавить перед моим персональным божеством — уж не языческое ли это поклонение? — что не изгнала из собственной постели всех мужчин, как это мне было велено. Хоть я и уверяла Чингиза Алиевича в обратном. И как мне это удавалось под гипнозом?

Одного мужичка я все же оставила для услады собственного тела, ведь с Юнусовым виделась раз в два месяца. Я утаила от него Артура. На новые знакомства мне рассчитывать не приходилось, потому что фурункулез на лице не проходил, несмотря на видимые улучшения самочувствия в целом. А его брат Карен выпал из обращения сам собой, потому что к тому времени у него родился сын, больной церебральным параличом.

Сначала мужики жрут колеса с марками по клубам, колются всем подряд, чтобы словить кайф, с проститутками якшаются, заражаясь ВИЧом, сифилисом, гепатитами и другой хренью, а потом женятся на семнадцатилетних невинных девушках, преподнеся им в виде свадебного подарка весь этот приобретенный в кабаках букет. И в результате — получают детей-инвалидов. Не расплата ли это за тот разгульный образ жизни, который велся до свадьбы? Или расплата за те искореженные жизни молодых людей, которым Карен продавал наркоту? Но ребенок-то чем виноват?

Я даже простила Карену женитьбу на армянке, до того мне было всех их жаль. Особенно малыша с огромными черными глазенками, обрамленными длинными ресницами, в уголках которых, казалось, застыли слезы, ужас и боль. Я его случайно увидела в городском парке, когда с мамой, Ромиком и Аленкой гуляла на детской площадке, а жена Карена, Роксана — мне ее показали давно, когда они только поженились, — сидела там же на дальней скамейке с сыном на руках. Смотреть на них было тяжело.

И опять начались поиски Кареновской семьей денег, чтобы облегчить страдания малыша. Но пока у него оставался в наличии непогашенный кредит, взятый за разбитую Кареном тачку покойного друга Санчо. И опять меня пытались развести на жалость, чтобы взять кредит под МОЮ квартиру. Причем прессинг велся перекрестным огнем от Карена по телефону и от Артура при личных встречах. Ошалели вы, что ли, два брата-акробата? Когда я находилась под наркотой, что-то из меня можно было выжать, но те времена прошли. Квартира — мой единственный источник дохода! И почему я должна отдавать СВОЕ имущество за ЧЬИ-ТО кредиты и долги?

Хорошо, что я обезопасила себя, отписав дарственную на мои полквартиры на маму, когда у меня обнаружился ВИЧ, чтобы моему папашке Лешеньке, давно канувшему в Лету, и не помогавшему мне никогда ни морально, ни материально, ни части квартирки не досталось после моей смерти. Зная его, можно быть уверенной, что он бы начал с матерью тяжбу за наследство, пытаясь урвать куш пожирнее. А моя мама распорядится недвижимостью, как надо. И даже если квартиру придется продать, чтобы нанять мне сиделку, мамина рука не дрогнет. Она сделает так, как будет лучше для меня.

Я теперь понимаю, что могу быть уверенной только в двух людях: в моей маме и в дедушке, с которым живу. Почему я не осознавала этого раньше?

— А работать устроиться не пытался, дружок Каренчик, чтобы деньжат заработать честным путем? — хотелось сказать ему после очередной попытки развести меня на деньги.

2009 год

(Из дневника Алисы)

Я улыбнулась, прочитав последние строки, ведь Алиса вразумляла своего бывшего любовника точно такими же словами, как я пыталась достучаться до нее самой несколько лет назад, когда она была относительно здорова, только наркоманила помаленьку. Те же слова! До последнего! Что же ты, доча моя непутевая, не работала никогда? А если случиться невероятное, и Алиска доживет до пенсии стараниями нетрадиционной медицины… Из каких, интересно, доходов будет ей выплачиваться пособие по старости, если у нее никогда и трудовой книжки не было?

Об интимной связи с Юнусовым она мне сказала, когда я поинтересовалась:

— Что-то ты перестала у меня брать деньги на встречи с врачом. Или к нему не ездишь? Смотри, как бы ухудшение не наступило. Если уж начала лечиться, так и нужно продолжать, тем более, что и результаты положительные имеются. Или ты с дедушки деньги тянешь? Не надо, у него пенсия и так маленькая.

— Ничего я у него не беру. Успокойся. Просто Чингиз Алиевич меня лечит бесплатно, — я удивленно подняла брови, а она продолжила, — Да, не берет, потому что теперь я его любовница.

Вот так поворот событий! Что меня несказанно поражает в Алисе: многие гораздо более положительные девушки никак себе не найдут мужчин, а вокруг моей дочери особи мужского пола постоянно хороводятся. И даже фурункулез на лице их не пугает. Или мужиков больше привлекают порочные женщины, чем домашние тихони? В жены они ищут последних, а в любовницы выбирают фурий, типа Алисы.

Причем, нельзя сказать, что она мужчин как-то ласковее принимает, жалеет, обихаживает, заботится. Вовсе нет! Она и наорать может с порога, и тапком или чем потяжелее — с лестницы спустить, и вылить горячий чай за шиворот… Алиса вскакивает на метлу всякий раз, когда ее кто-то заденет словом или делом. Ее эмоции бьют через край — только успевай уворачиваться. А мужики не переводятся.

Сначала это были Карен и Артур Бабаян, знающие о ее ВИЧе, но сменяющие друг друга в Алисиной постели с завидной регулярностью. А теперь в ее искусно расставленные сети попался не кто иной, как врач с мировым именем! Вот что Алиска вытворяет!

Вскоре выяснилось, что менту Артуру нужна вовсе не я. Даже не так: не столько я… Что с меня, ВИЧ-инфицированной бывшей наркоманки, взять, кроме квартиры? К счастью, уже не моей, так что и брать-то стало нечего. А мой «сексуальный партнер», как его обозвал Юнусов, положил глаз на куш пожирнее: его заинтересовала моя мать с мужем. Вернее — их деньги, на которые недоделанный майор Артур Бабаян нацелился в своих далеко идущих планах. Или два брата-акробата действовали слаженно, по преступному сговору, а меня держали за дуру?

Как-то по простоте душевной я показала этому менту видеосъемку с юбилея моего несостоявшегося отчима Игоря, который проходил, когда еще была жива бабушка Оля.

— Почему «несостоявшегося», ведь твоя мать сейчас за ним замужем? — переспросил Артур.

— А потому что меня Игорь Евгеньевич как приемную дочь или падчерицу никогда не рассматривал. Так, ходит какая-то мутная девка вокруг его жены и деньги клянчит. Он не удостаивал меня личной беседой с первого дня нашего знакомства. Правда, это произошло в ту пору, когда я наркоманила по полной программе… Но не ему меня судить! А он вставал и выходил из комнаты, как только я появлялась на горизонте. И даже когда мне поставили диагноз — ВИЧ, после чего я изменила полностью свой образ жизни, это ни в коей мере не повлияло на холодность наших с ним отношений. Мать и брата с сестрой сюда иногда привозит, чтобы мы общались, а ее муж Игорь вовсе не показывается!

— Обидно?

— Не то слово! Естественно, что при таком напряге на Игоряшин юбилей три года назад меня никто не позвал. А торжество, между прочим, проходило в крутом московском ресторане: мужчины в шикарных костюмах, в смокингах, женщины — в коктейльных платьях в пол… Мраморные лестницы, крутые интерьеры, в вазонах живые цветы, белые скатерти, известный ведущий, певцы, даже девки из варьете в перьях… Красота! Уж я бы сшила себе такое платье, что все бы ахнули!

— Ты круто шьешь!

— Круто! Да! Я уже и фасончик приглядела по итальянским лекалам… Только меня не пригласили. Вот уроды! Я на мать свою тогда сильно обиделась, но потом меня бабушка с дедушкой убедили, что не она виновата. Ну да ладно, дело прошлое! Не то, чтобы я слишком рвалась попасть на этот юбилей… Видала я места и похлеще. Вам и не снилось! Вон, в «Континентале» мы с Сергеем Ивановичем какого жару давали! Но все равно — обидно! Не угодно им, видите ли, неблагонадежных родственников представлять рафинированному обществу. Деда с бабкой пригласили, тетку с семьей, а меня — нет! Бабушке Оле мать и отдала на память видеокассету с юбилея. Это было за полгода до бабушкиной смерти. А перед твоим приходом я убиралась в секретере и обнаружила это видео. Хочешь посмотреть?

— А что? Давай посмотрим, как богачи отрываются.

Вспомнив снова, что меня обошли приглашением, я в запале наговорила Артуру гадостей про свою мать, позабыв, что томагавк наших обид зарыт глубоко в земле. Вот, мол, они, сволочи, какие праздники закатывают, а я им будто никто! Бесилась больше по привычке, чем по-настоящему. Накатывает на меня иногда по-старинке… А что вы хотели от больного человека, стоящего одной ногой в могиле?

Только Артурчик вдруг глазами впился в телевизор, где показывали красивую жизнь моих ближайших родственников, и стал внимательнее разглядывать гостей на видеосъемке, задавая наводящие вопросы:

— Лис, а где тут твоя мамашка-то? Это вон та герла во главе стола рядом с мужиком в смокинге и с бабочкой?

— Да-да, она, — отвечала я рассеянно, потому что собиралась с подружкой по делам.

Без Артура, разумеется, потому что он не засвечивался со мной в людных местах, где бы брату Карену или их большой армянской маме непременно бы доложили о нашем близком знакомстве. По-моему маму он опасался гораздо больше Карена. Так Артур объяснял нежелание оказываться рядом со мной. Иногда, правда, закрадывалось у меня подозрение, что они все меня дурят, но доказательств тому не было.

На своей тачке Артур подвозил меня — одну или с подружками — до нужного места и испарялся, как привидение. Ха-ха! Видели вы лохматое привидение, как этот армянчик? Видимо, я хохотнула вслух, представив такое привиденьческое чудо-юдо, потому что мой дружок переспросил:

— А что смешного-то? Крутая у тебя мамашка: в вечернем платье, да еще бриллиантики посверкивают в ушах. А колье у нее настоящее или бижутерия?

— Не носит никто у них там дешевые побрякушки. Конечно, настоящее.

— Ни хрена себе, — как бы про себя промычал Артур, и придвинулся ближе к телику, чтобы рассмотреть детали торжества внимательнее. — А это кто?

— Где? Отодвинься. Мне за тобой ничего не видно. Вот. Теперь вижу. Это материна ближайшая подруга Нинель. Замужем за владельцем автосалона, между прочим, — похвастала я своей осведомленностью.

— Ни хрена себе, — повторил Артур.

То ли словарный запас у него был настолько скуден, то ли так поразился увиденному. Поди, сам-то никогда в подобных мероприятиях не участвовал: ни рожей, ни кожей не вышел. По крайне мере, в лучшие времена моих захаживаний в местные кабаки и клубы, что-то я там Артура не видела. Даже когда Карен тусил с нами — никогда брата-мента рядом не наблюдалось. В лучшем случае — майор красивых баб в борделях лапал, и то, когда на облавы выезжал. Чтоб денег не платить. Артур и ко мне старался налегке зарулить, без каких-либо подношений и продуктов, чтобы его накормили, напоили и спать уложили. Так что я относилась к нему пренебрежительно. Как известно, на безрыбье и рак — рыба.

Есть и другой вариант объяснения антипубличности Артура. Он мечтал выдвинуться по карьерной линии, чтобы зарабатывать хорошие бабки, поэтому считал, что должен быть безупречен. Он и Карена-нарика отмазывал не столько из-за близких родственных отношений, а чтобы тот не бросил тень на непорочную репутацию мента в законе. Хотя непорочность та была не так и чиста, потому что в голове Артура все время гуляли преступные измышления: как бы по-быстрому подняться не только по служебной лестнице, но и в денежном плане.

А тем временем мой любовник продолжал расспросы, уткнувшись в телик:

— А тот лысый мэн — кто?

— Который справа? Это родной брат Игоря. Склады какие-то держит, — зачем-то констатировала я, хотя от этого комментария вполне могла воздержаться, чтобы в моем ментовском мужике не проснулись гончие инстинкты, о которых я уже начала догадываться.

— А рядом с ним? — продолжил Артур расспросы.

— Тот, кто пошел с красивой телкой танцевать? Не знаю. Меня же не посвящают в дела, — на всякий случай обмолвилась я, чувствуя, что жареным запахло: поджаривался мой зад на адовой сковородке. — Даже на юбилей отчима не позвали! Уроды! — напомнила я на всякий случай.

— Алис, а кто вон та тетка в красном платье? — не унимался Артур, а когда я открыла рот, чтобы ответить, резко повернулся ко мне и выпалил:

— Давай мы тряханем твоих родственничков и их богатеньких друзей? Срубим деньжат по-легкому. А потом и по их гостям пробежимся. Я найду, чем их прижать! И мы с тобой махнем в мировое турне. Начнем с Таиланда. А хочешь — полетим в Израиль. У меня там много знакомых и родственников обитает. Я всегда мечтал пожить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Ты же мне говорила, что хочешь попутешествовать. А это — реальные деньги!

У меня от таких слов сумочка выпала из рук, и все ее содержимое рассыпалось по полу, частично закатившись под диван. Я сразу почему-то представила серьезную мордашку Ромика и смеющуюся Аленку, над которыми нависла реальная угроза.

— Ты из меня наводчицу хочешь сделать, что ли?

И тут, как я не злилась на мать и Игоря за их нежелание видеть меня на юбилее — дело прошлое! — и у себя в столичной квартире, мигом прозрела от таких разговоров. Ничего удивительного, что у нас предвзято относятся к милиции. Вот что удумал, паршивец! Мне Карена хватило с лихвой, который меня частенько использовал в корыстных целях. И этот туда же!

А с другой стороны — иногда так хочется матери отомстить за то, что она меня выкинула из своей обеспеченной жизни, как блохастого котенка. За что? Я ей не родная дочь, что ли?..

Но в глубине души я понимала, что надо остановиться. Кто мне поможет в сложившейся ситуации, как не родная мать. Только на нее вся надежда.

Я протянула паузу после собственной реплики, чтобы собраться с мыслями, а заодно побросала в сумочку раскатившуюся по комнате косметику. И Артуру сказала свое категорическое — НЕТ. Я не буду подставлять своих родных и их знакомых под удар. Как потом жить с клеймом Иуды?

…Между тем подходил к концу третий, последний курс колледжа, когда объявили, что продляют учебу на год для желающих получить в диплом профессию «модельер». Почти все однокурсницы написали заявления о продлении обучения. Только моя подружка Кристина не стала: все навыки идеального шитья она получила и уже впряглась в пошив бутиковых тряпок, а призрачные лавры модельера ее вовсе не привлекали. Жаль. Мне ее будет сильно не хватать. Надеюсь, что ее уход из колледжа нашей дружбе не помешает.

Чувствовала я себя прекрасно, поэтому решила внять маминым уговорам и в кои веки сходить подработать в фирму, занимающуюся пошивом оконных штор. Уж сколько лет я не работала после офиса на Тверской у Сергея Ивановича! Страшно посчитать… Но и тут не задалось. Отпахали мы с тремя девчонками целый месяц, а в день зарплаты нам директриса фирмы заявляет, что оговоренные суммы не заплатит. А мы и рыпнуться не можем, потому что письменных договоров с нами никто не заключал. Обвели нас, дурех, вокруг пальца. Обидно до соплей!

Ну — да! Сами виноваты, что не составили договора… Виноваты! И что? Обдирать нас, как липку? Выплатили какие-то жалкие ученические копейки и отправили восвояси! Мы в соседней фирме спросили, и оказалось, что эта директриса всех обувает. Не мы — первые, не мы — последние. Что же раньше не удосужились спросить? Так и закончилась неудачная попытка заработать деньжат на поездку к морю. А я-то уже размечталась…

После первого сентября мое самочувствие резко ухудшилось. И я опять начала чувствовать зверскую усталость.

…Приснился очередной кошмар после того, как я увидела по телевизору: арестовывают в Арабских Эмиратах мою бывшую одноклассницу

Викушу, которая в бордели поставляла русских девочек, пользующихся небывалым спросом, а вернее — продавала их в рабство. Она ведь тогда приезжала, чтобы втравить меня в это дерьмо. Как я удержалась? Видимо, не все мозги прогуляла. Или наоборот — все, поэтому и не позарилась на мнимо-легкие преступные деньги.

А по телику сегодня показали, как наши фээсбэшники совместно с полицией Эмиратов разоблачили работорговую сеть. И крупным планом камера оператора наехала на перекошенную Викину рожу. Сомнений не осталось — это она!

После телерепортажа я не находила покоя целый вечер, вспоминая все, что связывало меня с Викулей: и поездки в одиннадцатом классе к мужикам в Москву, и гулянки с пацанами после школы, и ее последний частный визит… Заснуть долго не могла, ворочалась с боку на бок, а потом приснился жуткий сон:

Я долго блуждаю по пустующему заброшенному зданию, натыкаясь на глухие стены, то и дело попадая в темные тупики, из которых не могу сразу выбраться, шаря руками по влажным бетонным перегородкам. Мне приходится подниматься все выше и выше в поисках выхода, пока я не обнаруживаю в одном из помещений сидящую на полу девушку, внешне похожую на подругу Вику. Я слышу сначала ее сумасшедший дикий смех, подхожу ближе и вижу, что у нее нет рук выше локтей, и кровища хлещет из них фонтаном, заливая пол и стены липкой алой жидкостью со специфическим запахом скотобойни.

Почему-то мне передается тот ужас, который она испытывает при виде собственных отсеченных рук… Я падаю на колени рядом с ней в лужу крови и кричу что есть мочи, простирая свои руки к небу:

— Господи, прости нас! Господи, прости!..

Проснулась посреди ночи в холодном поту и с дикой ломотой во всем теле…Чувствую: несмотря на все уверения Юнусова, что ВИЧа у меня давно нет, что-то со мной не так.

2009 год

(Из дневника Алисы)