1. Загадка зыбучих песков
Резкий дребезжащий звонок судового телефона прервал шахматную партию в каюте.
— Поднимитесь на мостик. Мы на подходе к Дуврским утесам. Я покажу вам «Песчаного хамелеона», о котором мы вчера спорили, — сказал Джон Финлей, капитан кувейтского теплохода «Ал Сабахиа».
Я был страшно обрадован. Еще бы! Наконец-то предоставилась возможность воочию увидеть одно из самых удивительных мест на земном шаре — фантастическое кладбище кораблей, будоражащее мое воображение еще в детстве.
С левого крыла ходового мостика, почти прямо по курсу, белели на фоне мрачного, неприветливого неба Британии отвесные меловые скалы Дувра.
— Смотрите вправо от вон того мыса, где стоит красный плавучий маяк. Вон оно, проклятое моряками всех стран место, — сказал капитан и протянул мне двенадцатикратный бинокль.
Сквозь мощные линзы отчетливо был виден скалистый мыс Саут-Форленд и за ним — обширная песчаная отмель. Как раз начинался прилив, и мутные струи воды с одной стороны дружно наступали на серо-желтые пески. То и дело в поле зрения бинокля попадали чернеющие над водой похожие на могильные кресты мачты с реями, ржавые трубы и наполовину занесенные песком корпуса стальных сухогрузов. Это и были знаменитые «Гудвин сэндз» — «мели Гудвина» — самое большое кладбище кораблей на земном шаре. Оно находится в шести милях к востоку от юго-восточной оконечности Англии, простираясь по меридиану на тринадцать миль, достигая в ширину примерно пяти миль. Фактически это обширная группа песчаных банок, которые местами осыхают в малую воду, обнажая двухметровый слой песка. С наступлением прилива, который идет здесь со скоростью восьми миль в час, пески начинают «оживать». Причем примерно каждый месяц под действием различных течений они меняют свою форму, постепенно передвигаясь то в одну, то в другую сторону. Говорят, что за последние тридцать лет они «прошли» на юг две мили.
— Эти коварные пески напоминают хамелеона, — продолжал Финлей, — похоже, что они приспосабливают свой цвет к цвету моря… Эх, сколько обманутых и сбитых с толку капитанов привели свои суда на верную гибель!
За год плавания на кувейтских теплоходах «Ал Сабахиа» и «Ал Джабариа» между портами Персидского залива и Северной Европы мне удалось побывать четыре раза близ этого морского кладбища. Я расспрашивал английских лоцманов, беседовал со многими капитанами и не упускал возможности достать и прочитать все, что попадалось по истории этих гигантских мелей. Старинные лоции Английского Канала, хроники страхового Ллойда и многие описания былых кораблекрушений позволили воссоздать в какой-то степени мрачную «родословную» Гудвинских песков.
У англичан нет единого мнения, почему на самом оживленном месте мировых морских путей неожиданно образовалась эта чудовищная мель. Геологи считают, что она возникла в результате эрозии дна моря. Гидрографы объясняют ее появление в данном месте встречей сильных приливо-отливных течений океана с течениями Английского Канала, Северного моря и Темзы. Один из известных английских геоморфологов, Чарльз Лайал, утверждает, что несколько столетий назад на месте мелей был остров, который в 1099 году опустился ниже уровня моря. Об этом же гласят английские легенды.
2. «Великий пожиратель кораблей»
Английские морские хроники свидетельствуют, что на протяжении тысячелетий Гудвинские пески являлись местом постоянных кораблекрушений. Еще в средние века моряки дали этим мелям очень меткое определение — «Великий пожиратель кораблей». Оно как нельзя лучше характеризует крутой нрав этих обманчивых песков. О них не раз упоминает и Вильям Шекспир. Например, в «Венецианском купце» говорится, что корабль Антонио с ценным грузом «потерпел крушение в этих стесненных водах, называемых Гудвинами, очень опасными, плоскими и смертоносными, где остовы многих судов покоятся». Страховщики Ллойда, который уже почти три века ведет учет всех морских аварий, давно сбились со счета погибших здесь судов. Стоимость застрахованных ими кораблей и погибших на Гудвинских мелях за последние двести лет они определяют в 250 миллионов фунтов стерлингов, а число пропавших здесь людей — в 50 тысяч.
Лоцман, который проводил наше судно в устье Темзы, утверждал, что в чреве «Песчаного хамелеона» покоятся боевые триремы Юлия Цезаря, который в 43 году нашей эры не совсем удачно высадился к северо-востоку от Дувра и покорил обитателей «коварного» Альбиона. Английские капитаны рассказывали мне, что над триремами римлян лежат останки острогрудых ладей «жителей моря» — викингов Скандинавии. Они навечно прижаты дубовыми остовами тяжелых галеонов «Непобедимой Армады», разгром которой, начатый королевским пиратом Фрэнсисом Дрейком, довершил в 1588 году сильный шторм.
Над испанскими галеонами в песках мирно спят вселявшие когда-то ужас в сердца ганзейских и венецианских купцов пиратские бригантины и корветы. Где-то рядом с ними покоятся английские фрегаты и барки XVI века, набитые черным деревом, слоновой костью и драгоценными камнями, награбленными в Индии и Африке. Вся эта канувшая в Лету армада парусников сверху прижата стальными корпусами современных сухогрузов и танкеров. Невольно вспоминаются строчки из «Легенды о мертвых моряках Британии» замечательного ленинградского поэта Вадима Шефнера: Без парусов в заплатах пестрых Там спят, от пристаней вдали, С резными девами на рострах Веков прошедших корабли. А рядом с ними, но сохранней Лежат, как черная гора, Трансатлантических компаний Цельносварные стимера.
Да, «Песчаный хамелеон» не считался ни со временем, ни с размерами кораблей. Он проглатывал свои жертвы без разбора, пожирал все, что попадало ему в пасть. А попадало в его цепкие объятия немало пищи, столько, что он даже не успевал ее переваривать. Рассказывают, что в 1959 году английские геологи взяли с Гудвинских песков образцы грунта и сделали анализ. Оказалось: извлеченные пятнадцатиметровые столбы грунта содержали песок, перемешанный с полусгнившими деревянными кусками корабельных частей и ржавого железа…
«Почему корабли оказывались на мелях? Разве они не могли их обойти?» — вправе спросить читатель.
Было и есть три основные причины попадания судов в ловушку Гудвина: штормы, которые выносили беспомощные парусники на пески, туман, лишавший судоводителя видимости и возможности точной ориентировки, и сильные течения, сносившие корабли с курса.
Если судно оказывалось на мели и его до наступления отлива не удавалось снять, то оно навечно оставалось в плену «Великого пожирателя».
Парусные корабли имели полукруглое днище и, оказавшись на суше, не могли оставаться без подпорок на ровном киле: они валились набок. Когда такой корабль попадал на мель и с отливом пески осыхали, он ложился на борт. С наступлением прилива, когда мели покрывались пятиметровой толщей воды, течение заливало обреченное судно, прежде чем оно успевало принять нормальное положение. Обычно на третий-четвертый день зыбучие пески засасывали парусник полностью. Если судно оказывалось на мели, будучи выброшенным штормом, то его участь решалась еще быстрее: волны и прилив опрокидывали и заливали корабль мгновенно.
С пароходами и теплоходами дело обстояло немного иначе. У этих судов плоское днище, и, попав на мель, они в отлив оставались на ровном киле. Но с первым же приливом течение намывало с одного борта корабля гряду песка, вымывая его из-под другого борта. На третий-четвертый день судно опрокидывалось на борт, вода заливала его помещения с палубы. Если пароход оказывался на мели носом или кормой по направлению к течению, то песок вымывался из-под днища в районе носа и кормы: корпус судна провисал, и пароход разламывался пополам. Это обычно происходило с тяжело загруженными пароходами.
3. Даниэль Дефо получает письмо
Британский остров от Гудвинских песков отделяет довольно широкий и судоходный пролив — Галл-Стрим. В южной части этого пролива, напротив городка Дил, есть удобный для якорной стоянки рейд, носящий название Даунс. Издавна на этом рейде в ожидании благоприятного ветра отстаивались суда, направлявшиеся из Лондона в Атлантику, или суда, шедшие в столицу Англии. Они ждали на этом рейде очередного прилива для прохода через бар в устье Темзы.
Когда дули восточные ветры, мели Гудвина служили надежным естественным прикрытием для стоявших на якорях кораблей. Но стоило ветру задуть с запада, как морякам грозила опасность оказаться в объятиях зыбучих песков. И как правило, если при начавшемся западном шторме вовремя не удавалось поставить паруса и выбрать якорь, корабль оказывался жертвой Гудвинских песков. Так, в ночь с 26 на 27 ноября 1703 года здесь погибла эскадра английских кораблей под командованием адмирала Бьюмонта. Это случилось в ту ночь, когда на Британские острова обрушился один из самых сильных ураганов, когда-либо известных англичанам. Особенно пострадал район между Бристолем и Лондоном, где число жертв составило 30 тысяч человек. О том, что творилось в ту страшную ночь на Гудвинских песках, известно из письма, которое спустя несколько дней после катастрофы получил aвтоp «Робинзона Крузо» — Даниэль Дефо от своего друга — командира корабля «Шрюсбари» Майлса Норхилла. Вот выдержка из этого письма:
«Я надеюсь, что это письмо застанет Вас в полном здравии. Мы уходим отсюда в плачевном состоянии, ожидая каждую минуту пойти ко дну. Здесь страшный шторм, который, по всей вероятности, еще продолжится. Рядом с нами стоял корабль контр-адмирала Бьюмонта «Мери». Это судно погибло с адмиралом и 300 моряками. Со всеми людьми погиб корабль «Нортумберленд». Со «Стирлинг Касла» спаслось всего 69 человек. Почти со всей командой погиб и «Ресто-рейшн». Тем немногим, кому удалось спастись, попали на наш корабль. Шторм имел ужасную силу, ветер так ревел, что заглушал выстрелы из пушек, которыми несчастные пытались привлечь к себе внимание. Наш корабль сорвало с якорей и пронесло в 60–80 ярдах от мелей. Если бы наш запасной якорь сдал, то мы бы все утонули. Я благодарю Всевышнего, что по его милости мы спаслись. На мелях мы насчитали около сорока торговых кораблей — покалеченных и полузатопленных. Мы с ужасом смотрели, как их моряки карабкались на мачты, взывая о помощи. Но их всех смыло волной, и они погибли. Все это я видел собственными глазами и никогда не забуду».
Известно, что Дефо, получив это письмо, отправился осмотреть место разыгравшейся драмы и позже написал об этом урагане очерк.
4. Жертвы «Песчаного хамелеона»
На протяжении многих веков Гудвинские отмели оставались неосвещенными или, как выражаются моряки, без навигационного ограждения, то есть не были ограждены ни буями, ни маяками. Достоверность большинства морских карт XVI–XVIII веков являлась весьма сомнительной. Да и вообще как эти мели можно было точно нанести на карту, если они беспрестанно меняли свою форму! Достаточно сказать, что только за последние тридцать лет пески передвинулись на две мили к югу.
Из-за неправильной карты, шторма, тумана или течения парусные суда попадали в эту ловушку и погибали. Убытки были огромны. Английские купцы не раз обращались к своей Короне с просьбой поставить в районе смертоносных песков маяк.
Британское Адмиралтейство расщедрилось лишь в 1795 году, поставив на мысе Саут-Форленд маяк. Вернее будет сказать, что это был не маяк, а деревянная вышка, на площадке которой по ночам жгли костер. Однако пользы от этого сооружения было немного: огонь лишь приблизительно указывал место мелей, и те, кто не был знаком с их координатами или имел неточную карту, все равно подвергались опасности оказаться в объятиях Гудвина. «Песчаный хамелеон» продолжал дурачить моряков.
В 1802 году на мелях оказался заблудившийся в тумане большой трехмачтовый корабль Голландской Ост-Индской компании «Фрегейда». Он исчез в песках на третий день вместе с 454 находившимися на его борту пассажирами и моряками.
Очередная жертва «Песчаного хамелеона»
Трехсот моряков недосчиталось Британское Адмиралтейство в 1805 году, когда в песках Гудвина завяз военный транспорт «Аврора». Эта утрата вызвала в Англии негодование общественности. Возмущенные лондонцы потребовали у парламента укротить «Великого пожирателя», и в том же году Адмиралтейство вынуждено было поставить на отмелях плавучий маяк. Он ограждал Гудвинские пески с севера и получил название «Норт-Гудвин». С трех других сторон мели оставались неогражденными, и число кораблекрушений почти не уменьшалось. Английский адмирал Кохрейн выдвинул идею поставить мощный маяк в центре Гудвина, но попытка возвести на столь зыбком грунте каменный фундамент маяка окончилась провалом: Гудвин поглотил две баржи с гранитными глыбами и железными сваями… Английским гидротехникам ничего не оставалось делать, как поставить еще один плавучий маяк — «Вест-Гудвин».
Но все равно «Великий пожиратель» продолжал неистовствовать. Наиболее тяжелыми утратами в то время были крушения в 1814 году английского линейного корабля «Куин» и одного бельгийского почтово-пассажирского пакетбота. Тогда ненасытный Гудвин засосал в свое чрево вместе с этими судами всех находившихся на них людей.
Укрощение Гудвинских песков шло почему-то удивительно медленно. Третий плавучий маяк, «Саут-Гудвин», поставили спустя лишь почти четверть века после второго — в 1832 году, а четвертый — «Ист-Гудвин» — только через 42 года после третьего маяка. За это время Англию не раз потрясали сообщения о разыгравшихся на Гудвинских мелях трагедиях. Наиболее ужасной из них была катастрофа английского королевского парохода «Виолетта». Это судно, имея на борту несколько сот пассажиров, буквально исчезло в зыбучих песках на глазах подошедших на помощь спасателей…
В Лондоне, в штаб-квартире страховщиков Ллойда, я просматривал старинные, в тяжелых сафьяновых переплетах книги, где зарегистрированы погибшие суда. В этих мрачных хрониках человеческих трагедий мне часто встречались даты, в которые «Пожиратель кораблей» поглощал несколько судов. Англичане показывали мне одинаковые названия кораблей, которые нашли свою погибель на Гудвинских песках, но в разное время. В книге погибших судов 1909 года числится парусно-винтовой пароход «Махратта». Он наскочил на пески и погиб, следуя из Индии в Лондон. В записях за 1939 год имеется второй, уже более крупный пароход «Махратта». Он завяз в Гудвинских песках в 2900 метрах от своего несчастного тезки, на пути из Лондона в Индию…
5. Драма «Сорренто»
Если для мореплавателей мели Гудвина являлись подлинным проклятьем, то обитатели юго-восточного побережья Англии видели в них «божью благодать». Несчастье одних составляло основную статью дохода других, как говорят финансисты, превращая их дефицит платежного баланса в активное сальдо. Жители этих берегов свято верили, что сам бог ниспослал им благо — груз севших на мель судов.
В отличие от обитателей коварных островов Силли, что на юго-западе Англии, разжигавших в штормовые ночи на скалах ложные огни и заманивавших в ловушку рифов купцов, жители Дила просто ждали, когда случай пошлет им очередной корабль.
После того как Британское Адмиралтейство особым приказом пресекло грабеж попавших на Гудвин судов, жителям Дила пришлось поневоле заняться более благородным промыслом — стаскивать с мелей корабли и спасать их груз. Конечно, они делали это не за спасибо. Зная хорошо местные течения и изучив все капризы и повадки «Великого пожирателя», они сделались тонкими мастерами этого редкого промысла.
В шестидесятых годах прошлого века Британское Адмиралтейство приписало к спасательным станциям Рамсгита и Уолмера несколько паровых буксиров, которым вменялось в обязанность вырывать у «Пожирателя» жертвы. Такое разумное мероприятие вызвало у исконных частных спасателей Дила недовольство. Еще бы! Мощные буксиры, оборудованные паровыми лебедками и кранами, лишили их верного куска хлеба!
Между капитанами буксиров и частными спасателями началась непримиримая вражда, что нередко приводило к печальному исходу. Вот что однажды из-за этого произошло.
17 декабря 1872 года у восточной оконечности Гудвина на мель сел новенький английский пароход «Сорренто». Сел он, как говорится, не намертво, а слегка, носом. Как только это заметили наблюдатели со спасательной станции в Рамсгите, на помощь был послан буксир. Не успели на нем развести пары, как из Дила на лошади примчался гонец. Он вручил капитану грозное предупреждение от местной артели спасателей «убраться восвояси подобру-поздорову». Но командир буксира со столь грубым посланием не посчитался и, подняв пары, направил свой корабль к месту происшествия.
Когда буксир подошел к «Сорренто», то у борта парохода уже суетились две шлюпки частных спасателей из Дила, которые завозили якоря, канаты которых шли на барабан парового шпиля «Сорренто».
На попавшем в беду пароходе с радостью приняли буксирный трос с прибывшего спасателя. Вспенивая воду, закрутились гребные колеса буксира. Казалось, еще несколько минут работы на полных оборотах машины, и «Сорренто» сойдет с мели. Но в это время одна из шлюпок Дила, бросив завозимый якорь, устремилась к буксиру. Взмах топора, удар — и натянутый, как исполинская струна, трос с визгом вспенил воду. Из шлюпки капитану буксира грозили расправой, в воздухе слышались страшные угрозы. Короче — паровой спасатель убрался восвояси… Попытка стащить «Сорренто» с помощью якорей и шпиля так ни к чему и не привела. Вечером того же дня налетел шторм. Артельщики бросились на своих шлюпках к берегу, оставив обреченный пароход на произвол судьбы. Но судьба большинства судов, оказавшихся в объятиях зыбучих песков Гудвина, уже известна читателям. Погиб «Сорренто» с людьми, с ценным грузом.
6. Ловушка подводных лодок
Ранним туманным утром декабря 1946 года американский военно-морской транспорт «Норт-Истерн Виктори», совершив трансатлантический переход, приближался к устью Темзы. Судно находилось в проливе Галл-Стрим и почти миновало северо-западную оконечность Гудвинских песков, как неожиданно раздался скрежет металла, команда парохода почувствовала сильный толчок. Корабль остановился: он сидел на мели… Произошло то, что нередко случалось со многими судами в этих опасных водах, — «Норт-Истерн Виктори» сбился с курса и оказался на песках Гудвина.
Прошло всего каких-нибудь двадцать минут, как огромный корпус тяжело загруженного транспорта разломился на две части. Команде парохода ничего не оставалось делать, как перебраться на подошедшие из Рамсгита спасательные вельботы.
На следующий день, когда ветер унес туман, прибыли водолазы. Они должны были обследовать состояние двух половин корпуса и найти наивыгоднейший способ спасения ценного груза. Оказалось, что пароход наскочил на затонувшую подводную лодку. Он подмял ее под днище до половины длины своего корпуса. Носовая часть парохода как бы повисла в воде. Раскачиваемый крупной зыбью, корпус судна не выдержал.
Что за лодка и как она здесь оказалась — было загадкой. Ее предстояло решить водолазам. Все выяснилось, когда они проникли в рубку субмарины и произвели осмотр ее внутренних помещений. Через несколько часов история этой неудачливой лодки стала достоянием английских газетчиков. Вот их версия, которую подтвердили позже военные историки ФРГ.
Это была U-48 — германская средняя подводная лодка кайзеровского военно-морского флота. 21 ноября 1917 года она под командованием капитан-лейтенанта Эделинга вышла на боевое задание из базы германского флота в Бремерхафене. Это происходило в дни, когда Германия начала свою «неограниченную подводную войну» — топить торговые суда противника без предупреждения.
Эделинг получил задание «выйти на охоту» в западную часть Ла-Манша. На второй день после выхода из базы командир U-48 из-за плохой погоды принял решение отстояться на перескопной глубине на рейде Даунс, то есть к западу от мелей Гудвина. Но произошло непредвиденное: вышел из строя гирокомпас, и лодка, маневрируя по магнитному компасу, потеряла ориентировку и попала в английские противолодочные сети. Выбираясь из них, Эделинг посадил лодку на Гудвинские пески. Немецкие подводники откачали шестьдесят тонн топлива, почти всю пресную воду и выпустили весь запас торпед. Но все было напрасно — попытка облегчить подводный корабль и освободиться из плена зыбучих песков не увенчалась успехом. Во время отлива корпус U-48 обнажился над водой. Этого не могли не заметить английские военные корабли. Прибывший на рейд Даунс британский миноносец начал расстреливать лодку из орудий. Эделинг приказал команде покинуть корабль и взорвал пост управления. Из 43 человек экипажа U-48 англичане взяли в плен одного офицера и 21 матроса. Судьба остальных неизвестна.
Вскоре Гудвинские пески скрыли корпус лодки от людского взора. О ней забыли и, возможно, никогда бы не вспомнили, если бы не история с «Норт-Истерн Виктори».
Англичане мне рассказывали, что еще во время первой мировой войны командиры немецких субмарин, промышляя в Ла-Манше, нередко брали на борт из числа пленных английских лоцманов и штурманов, которые хорошо знали местные условия плавания. Но тем не менее в империалистическую войну на Гудвинских песках немцы потеряли десяток лодок.
Две немецкие субмарины нашли свой бесславный конец на Гудвине во время второй мировой войны. Единственная лодка Германии, которая смогла сама выбраться из плена «Пожирателя кораблей», называлась U-94.
7. Годовое «меню» Гудвина — 12 пароходов
Окончилась вторая мировая война. В Ла-Манше отгремели последние залпы орудий, взрывы мин и торпед. Снова зажглись огни плавучих маяков Гудвина и его десяти буев, оборудованных мощными туманными ревунами и подводными колоколами. Казалось, что в мирное время миролюбиво проявит себя и «Пожиратель кораблей». Но тщетны остались надежды… Аппетит «Песчаного хамелеона» после войны разыгрался не на шутку. За один лишь 1946 год он проглотил дюжину судов. Причем не каких-нибудь рыбацких суденышек, а новых океанских пароходов водоизмещением более десяти тысяч тонн каждый.
Первой жертвой Гудвина в 1946 году стал американский военный транспорт «Ларей Виктори». Он направлялся с грузом пшеницы из Балтиморы в Бремен. В Английском Канале судно оказалось застигнутым густым туманом и продолжало свой курс по счислению, то есть руководствуясь гирокомпасом, лагом и картой. Как очутился пароход близ мелей, должно быть, известно капитану. Факт тот, что «Ларей Виктори» сел на мель чуть ли не в самой середине песков и через несколько часов переломился пополам. Экипажу парохода удалось спастись.
Более драматичной была вторая катастрофа того злополучного года — в пасть «Пожирателя» попал пароход «Гелена Моджеска» с ценным грузом, который оценивался в три миллиона долларов. 12 сентября 1946 года это судно прочно выскочило на пески у южной оконечности Гудвина. В течение четырех дней восемь мощных спасательных буксиров стаскивали его с мели. Но вырвать 10-тысячетонное судно они не могли, так как, вероятно, время было упущено и течение уже сделало свое дело. «Гелена Моджеска» переломилась пополам на пятый день, и ее груз уже спасти стало невозможно. 17 сентября того же года английские газеты сообщили, что капитан «Гелены Моджески» застрелился в номере гостиницы в Диле.
Нет необходимости перечислять оставшиеся десять судов, погибших на Гудвинских песках. Заметим лишь, что из этой дюжины десять переломились пополам.
Почему случилось, что Гудвин проглотил двенадцать современных транспортов? Отчасти в этом было повинно как Британское Адмиралтейство, так и капитаны торгового флота, особенно США (из 12 погибших судов 6 были американскими).
Оказалось, что еще во время войны Адмиралтейство обязало капитанов всех английских торговых судов и судов союзников, направлявшихся со стороны Атлантики в Северное море, заходить на рейд Даунас. Здесь, на рейде, капитанам судов под личную расписку вручались пакеты с секретными инструкциями для прохождения минных полей Северного моря. Этот порядок, известный под названием «Правила получения маршрутной информации для плавания в водах Северо-Восточной Европы», действовал и в 1946 году. Таким образом, все суда, проходящие Ла-Манш с запада, вынуждены были почти вплотную подходить к «Пожирателю кораблей», хотя их курс был проложен вдалеке от этого морского кладбища. Правило это отменили после того, как были уничтожены многочисленные минные заграждения Северного моря.
Часть вины в имевших место кораблекрушениях на Гудвинских песках можно смело отнести на счет капитанов погибших судов. Они, ведя свои корабли из Атлантики, стремились не упустить время прилива и сразу же войти в Лондонские доки. Поэтому они прокладывали курс проходом Галл-Стрим, что сокращало время прибытия в устье Темзы на два часа по сравнению с более безопасным курсом вокруг восточной оконечности Гудвинов. При этом они не брали лоцмана и шли на свой риск этим опасным путем ночью и во время тумана.
Старый английский лоцман, который проводил наш теплоход проходом Галл-Стрим в устье Темзы, рассказывал, что ни один из капитанов шести американских погибших здесь в 1946 году судов не имел на борту лоцмана. «Создается впечатление, что американцы отказывались от наших услуг, как будто лоцманский сбор оплачивался не из судовой казны, а из капитанского кармана, — не без иронии заметил англичанин. — Могу себе представить, как они об этом сожалели на суде, когда пришлось держать ответ за гибель судна и груза».
8. Проглоченный маяк
Дюжина проглоченных пароходов оказалась недостаточным рационом для «Пожирателя кораблей». За последующие годы он скрыл в своей утробе еще добрую полсотню больших и малых судов. Наиболее трагичная из этих катастроф произошла ночью 27 ноября 1954 года.
В то памятное утро центральные английские газеты вышли под такими заголовками: «Великий Пожиратель не унимается!», «Новая драма на Гудвинских песках», «Песчаный хамелеон Гудвина начал жрать самого себя!», «Зыбучие пески Гудвина съели свой маяк!», ««Саут-Гудвин» в ненасытном чреве Великого Пожирателя!» и т. д.
В ночь с 26 на 27 ноября того года в Английском Канале свирепствовал сильный шторм. Десятки судов терпели бедствие, в эфире то и дело слышались призывы о помощи — SOS и mayday. В Ирландском море разломился пополам либерийский танкер «Уорлд Конкорд» водоизмещением свыше 35 тысяч тонн. Потом чья-то радиостанция передала, что погас огонь плавучего маяка «Саут-Гудвин». Попытка радистов спасательной станции Рамсгита выйти на связь с маяком ни к чему не привела. И только тогда сигнальщики мыса Саут-Форленд сквозь штормовую пелену брызг заметили, что плавучий маяк исчез со своего штатного места.
С рассветом, когда шторм стал стихать, в воздух поднялся самолет. Облетая Гудвинские пески, его пилот увидел «Саут-Гудвин» в северной части отмели опрокинутым на правый борт и наполовину затопленным водой. Гигантские волны, смешанные с песком, свободно перекатывались через погибший корабль. На борту плавучего маяка пилот заметил человека, отчаянно размахивавшего рукой, взывавшего о помощи. Через пятнадцать минут над растерзанным маяком повис вертолет и выбросил вниз проволочный трап. Человека спасли.
Морским специалистам казалось невероятным, что катастрофа произошла с плавучим маяком-сооружением, специально рассчитанным на ураганной силы ветер и самый сильный шторм. Ведь два его огромных грибовидных якоря могли удержать на месте не то что тридцатиметровый маяк, а настоящий линкор. Катастрофа произошла так быстро, что команда «Саут-Гудвина» даже не успела передать по радио в эфир сигнал бедствия.
Авария якорного устройства? Внезапная потеря остойчивости? Злой умысел? Эти вопросы мучили специалистов. Но они так и не получили ответа. Единственный очевидец трагедии — Рональд Мартон — не смог помочь им. Он не был членом экипажа «Южного Гудвина». Он был орнитологом. Его командировали на маяк для наблюдений за перелетом птиц…