Ключи к тайнам погибших кораблей

С момента зарождения судоходства людям пришлось познать трагедию кораблекрушения. И сегодня, несмотря на значительный прогресс в судостроении, беспрерывное совершенствование конструкции судов и средств судовождения, в море продолжают гибнуть суда.

Посадка судов на мель, столкновения, пожары и взрывы, гибель судов в море в результате потери остойчивости — вот основные виды кораблекрушений. Согласно статистическим данным, публикуемым британской страховой корпорацией «Ллойд», число судов, погибших за последние три столетия, составляет в среднем 271 в год. Но, как известно, «Ллойд», ведет учет аварий и случаев гибели торговых судов вместимостью не менее 100 per. т. Если взять суда чуть меньшего тоннажа, то ежегодное число кораблекрушений составляет около 500. Таким образом, мы можем утверждать, что человечество потеряло один миллион торговых судов. Эти цифру легче представить так: на протяжении 2000 лет люди каждые четверть века топят сразу все находившиеся в эксплуатации торговые суда. А по данным «Ллойда», на сегодняшний день мировой торговый флот насчитывает свыше 40 000 судов.

Большая часть этой канувшей в Лету армады покоится близ берега, на оживленных трассах и на подходах к портам. Суда, выброшенные штормом на прибрежные скалы, завязшие в зыбучих песках отмелей, наткнувшиеся на подводные рифы, во многих местах земного шара образовали гигантские морские кладбища, такие, например, как отмели в районе мыса Гаттерас, Гудвинские Пески, остров Сейол, берега Нова-Скотии и др. Гибель корабля- это всегда трагедия, нередко связанная с человеческими жертвами, которая глубоко волнует нас, в какие бы отдаленные времена она ни произошла, как бы мало ни сохранилось свидетельств того, что люди нашли здесь свою преждевременную смерть.

Погибшие корабли нелегко бывает отыскать, потому что они от времени разрушились и их обломки скрыты слоем песка или ила. И только пушки, ядра и якоря в большинстве случаев оказываются немногими сохранившимися предметами, свидетельствующими о факте былого кораблекрушения.

Бурное развитие за последние три десятка лет гидроархеологии и подводного спорта привело ко множеству интереснейших находок на дне моря. Освоив акваланг и научившись свободно, без ущерба для здоровья, плавать под водой, в прибрежные воды нашей планеты устремились сотни тысяч спортсменов, подводных охотников, гидроархеологов и искателей затонувших сокровищ. Поэтому неудивительно, что в прессе так часто появляются сообщения (нередко сенсационные) о находках остовов давно погибших парусных кораблей, амфор, пушек, ядер и якорей. И именно якоря, обнаруженные на морском дне, сообщают наблюдательному подводному исследователю больше, чем другие из найденных им предметов. Положение якоря погибшего корабля на грунте может пролить свет на характер кораблекрушения. Например, если якорь лежит на дне совсем рядом с кораблем, или среди его обломков, то можно считать, что судно в момент своей гибели не успело стать на якорь, чтобы задержаться в непогоду на глубине близ опасного берега. Якоря, которые находят рядом с обломками корабля, как правило, лежат на грунте, упираясь на ворот и конец штока. Если от времени шток разрушается, якорь падает на веретено и оба его рога лежат плашмя на грунте.

Когда находят якорь с одним из рогов, углубленным в грунт, это говорит о том, что судно стояло на якоре и после обрыва якорного каната погибло на более мелком месте. В этом случае сам корабль следует искать в направлении веретена (в сторону рыма). Это направление наверняка будет совпадать с направлением дующего с моря ветра. Сорванный с якоря корабль в таком случае следует искать у берега, на глубине, которая меньше осадки корабля (как ее определить по якорю, мы объясним дальше).

Якорь, у которого обломан один рог или лапа, свидетельствует, что гибель корабля произошла из-за недостаточной прочности конструкции этого «символа надежды», и остов корабля или его обломки наверняка будут обнаружены под слоем ила или песка на расстоянии 150–300 м от сломанного якоря в сторону подветренного берега. И вот почему: сломанный рог якоря остался в грунте, корабль ветром выбросило на мелководье, он дрейфовал, таща за собой по дну сломанный якорь на полностью вытравленном канате, а максимальная длина якориых канатов во времена парусного флота у больших кораблей достигала 150 саженей (300 м).

Если время и морская вода не оставили от погибшего корабля ничего, кроме якоря, то все равно найденный на дне символ рухнувшей надежды даст нам сведения об исчезнувшем корабле.

Когда найденный на дне моря якорь извлечен на берег, его надо тщательно обследовать. Прежде всего нужно попытаться найти под слоем ракушек, тины и ржавчины клейма и надписи. Это покажет, где и когда и даже кто изготовил якорь. (Бывали случаи, когда по заводскому клейму на поднятом со дна якоре определяли на'звание погибшего корабля). Если надписи разобрать невозможно, то тем не менее по форме отдельных частей якоря и их пропорциям можно приблизительно определить век и даже страну, где отковали якорь (все особенности якорей различных эпох и стран достаточно подробно описаны в этой книге). Более того, масса найденного якоря и длина его веретена позволят нам точно узнать размеры корабля, для которого он предназначался. Для этого достаточно заглянуть в соответствующие таблицы размерений якорей. Например, по таблицам, составленным в конце XVIII в. французским вице-адмиралом Тевернардом, которыми пользовались в Российском флоте, якорь массой около 200 фунтов с веретеном длиной 6 футов предназначался для корабля, ширина которого равнялась 15 футам; якорь в 1000 фунтов с веретеном длиной 10 футов — для корабля шириной 25 футов; якорь, весящий около 2000 фунтов; с веретеном длиной 12 футов — для корабля шириной 30 футов, а якорь массой около 6000 фунтов с веретеном длиной 18 футов соответствовал кораблю, ширина которого составляла 45 футов. По ширине корабля узнать его длину и осадку — дело несложное.

Таким образом, найденный на дне моря якорь, как ключ, может открыть тайну погибшего корабля или хотя бы пролить свет на причину его гибели, указав точное место кораблекрушения.

Безусловно, наибольший интерес для истории представляют якоря далекого прошлого — якорные камни, якоря со свинцовыми штоками древних римлян и якоря времен средневековья. Как уже говорилось в предыдущих главах, время не сохранило нам железные якоря периода V–III вв. до н. э., и якоря даже начала XVII в. сегодня — большая редкость. Деревянный шток (или его остатки) и рым — вот главные признаки якорей, изготовленных до начала XIXв.

Прежде чем перейти к рассказу о якорях великих мореплавателей и знаменитых кораблей, дадим несколько советоз тем, кому посчастливится найти под водой достойный сохранения старинный якорь. Никогда не поднимайте обросший раковинами и водорослями якорь за рым (или скобу). Это опасно! Под слоем морских обрастаний вы не определите, насколько металл якоря изъеден ржавчиной и коррозией. Лежащий плашмя на грунте тяжелый якорь безопаснее поднимать краном, закрепив прочный трос за ворот якоря. Если один рог якоря заглублен в грунт, не следует пытаться поднять на поверхность якорь, закрепив трос за рым: при этом якорь будет выламываться из грунта и проржавевший рог может обломиться в мышке. Надежнее и намного легче поднять якорь на поверхность, заведя строп за торчащий рог, под внутреннюю кромку лапы.

И, наконец, самое главное — не спешите поднятый со дна якорь вытащить на берег. Оставьте его целиком под водой на небольшой глубине близ берега. И вот почему.

Все металлические предметы, долго находившиеся под водой (кроме золота и свинца), и все органические соединения (кость, кожа, дерево и т. п.), попадая на воздух, очень быстро разрушаются. Поэтому прежде чем якорь установить на берегу, его нужно особым образом обработать и законсервировать. Вот что об этом пишет в своей книге «Сокровища Непобедимой Армады», известный бельгийский гидроархеолог Робер Стенюи (Париж, 1967):

«Например, железное ядро, когда с него сдирают корку ржавчины и песка, кажется абсолютно новеньким. Но достаточно оставить его на открытом воздухе, как через несколько минут оно сделается коричневым, через час — рыжим, а через две недели под воздействием кислорода, влаги и разницы температур сморщится, теряя лоскуты наружного слоя. Пару месяцев спустя вместо ядра у вас останется маленькая кучка ржавчины. Якоря и пушки ждет тот же удел, но через более продолжительное время. Деревянный брус или резная фигура, которую крепили на носу парусных кораблей, может благополучно пролежать века в донном песке. Но извлеченное из воды дерево мгновенно трескается на воздухе. Поэтому вынимать подобные вещи, не имея на берегу готового раствора для консервации, значит обречь их на вторую и уже окончательную смерть. А ведь так сплошь и рядом поступают неопытные любители…».

Автору этой книги довелось несколько лет назад видеть, как у прибрежных камней в Херсонесе аквалангисты-любители подняли со дна моря небольшой железный двурогий якорь. Он был покрыт плотным слоем мелких ракушек, его форма и пропорции говорили, что он относится к античному времени греческой колонии в Херсонесе. Ныряльщики решили продать его музею, который тогда, к сожалению, был закрыт на ремонт. Они спрятали поднятый со дна якорь на берегу, среди камней. Дней через десять якорь почти наполовину обсыпался, расслоился и сломался под собственным весом в четырех местах. Позже, когда он, наконец, попал в руки музейных работников, говорить о его спасении было уже поздно. Если бы этот уникальный якорь античного мира оставили в воде и потом сразу же передали реставраторам, Херсонесский музей пополнился бы еще одним ценным экспонатом.

 

Якоря великих мореплавателей

Едва ли в наше время найдется на земле морской порт, где не был бы установлен якорь-памятник. Большие и малые адмиралтейские якоря, с деревянными или железными штоками, гигантские якоря-кошки и втяжные якоря без штоков украшают площади, набережные и скверы приморских городов всех стран мира. Их встретишь и у подъездов зданий морских учреждений, и у дверей таверн. Якоря придают облику прибрежных городов морской романтический колорит, напоминают жителям или о былой морской славе или о знаменитых кораблях далекого прошлого, увековечивают память тех, кто погиб в море.

Портсмут… У борта флагманского корабля «Виктори» (он уже давно стал музеем), на палубе которого при Трафальгаре пал Нельсон, стоит якорь — очевидец великого морского сражения.

Копенгаген… Одну из площадей города украшает огромный адмиралтейский якорь — памятник погибшим морякам Дании. У якоря, на гранитных камнях мостовой — букеты живых цветов.

Москва… — наша столица и «порт пяти морей». На площади у кинотеатра «Новороссийск» установлен восьмитонный якорь Холла- подарок моряков славного города, чьим именем в столице назван новый кинотеатр.

Большая часть якорей, которые украшают приморские города, если так можно выразиться, безымянные, и те, кто их установил, не знают, с какого они корабля. Иногда рядом с таким якорем можно встретить краткую надпись, указывающую, когда и где он был найден и к какому времени относится.

Теперь расскажем о некоторых символах надежды, которые некогда являлись принадлежностью кораблей тех, кто оставил на карте земного шара яркий след.

Близ северо-западного побережья острова Калимантан, в 35 милях к западу от города Кота-Кинабалу находится небольшой островок Менгалум. Его жители — потомки некогда могущественного племени байаус, еще сто лет назад промышлявшие морским разбоем и работорговлей, сегодня ведут мирный образ жизни: ловят рыбу и собирают копру. Они очень набожны и суеверны. Уже более четырех с половиной веков бывшие пираты поклоняются своему божеству «Керамату» — старинному корабельному якорю, который лежит в джунглях в 400 метрах от западного берега острова, близ рыбацкого селения.

Этот якорь — достопримечательность не только Менгалума, но и всего Калимантана. Согласно старинной легенде обитателей Менгалума «Керамат» принесли на остров с океана «морские духи».

Одни жители Калимантана считают, что под якорем находится гробница какого-то знаменитого капитана, другие — что это не что иное, как ориентир, которым помечен старинный пиратский клад. Ведь веретено якоря указывает точно до одного градуса направление юг — север!

Что представляет собой этот якорь?

Почти круглое в сечении веретено имеет длину 10 футов и 4 дюйма, плавно изогнутые рога также круглого сечения, расстояние от одного носка рога до другого — 9 футов и 4 дюйма. Полагают, что масса якоря около тонны. Якорь лежит плашмя и на половину толщины врос в землю. Кромки лап на одной стороне рогов спилены ножовкой, следы ее заметны на одном из рогов и около шеймы веретена. Деревянный шток и рым якоря отсутствуют, на шейме виден один из заплечиков, в верхней части веретена — отверстие для рыма. В остальном якорь выглядит так, словно откован вчера: на нем нет никаких следов коррозии или ржавления. Металл, из которого изготовлен якорь, содержит весьма большую примесь меди' и сравнительно мягок.

Как уже говорилось, жители острова Менгалум считают этот якорь своим главным божеством, а место, где он лежит, — священным. Сюда приносят они жертвоприношения: пищу, табак, свечи, серебряные монеты и украшения. По определенным дням рядом с якорем они втыкают в землю стрелы, древки флагов и копья…

Голландцы и англичане, подчинившие когда-то своей власти остров Борнео (прежнее название Калимантана), неоднократно питались провести под якорем раскопки, но все их попытки всегда встречали яростные протесты местных жителей Менгалума, и дело не раз заканчивалось кровопролитием. Сейчас «Керамат» защищен законом об охране исторических памятников острова. И это не случайно. Современные археологи связывают‘(и не без основания) якорь острова Менгалум с первым в истории человечества кругосветным плаванием Магеллана. На это у них три причины:

1) исторический факт посещения острова Менгалум кораблями экспедиции Магеллана «Виктория». и «Тринидат»;

2) большое сходство слов «Магеллан» и «Менгалум»;

3) якорь — испанской выделки.

За последние годы в зарубежной печати «Керамату-» уделено большое внимание, причем многие археологи высказали мнение, что якорь острова Менгалум — с одного из кораблей экспедиции Магеллана. Чтобы читатель мог яснее себе представить, как он туда попал, напомним вкратце о некоторых событиях этого исторического плавания.

Как известно, после трагической гибели Магеллана в схватке с туземцами на острове Мактан 27 апреля 1521 г. на трех кораблях экспедиции осталось 115 человек, среди них — много больных и раненых. Управлять тремя кораблями с таким экипажем было затруднительно, поэтому в проливе между островами Себу и Бохоль был сожжеи обветшалый «Консепсион». Его кормчий португалец Жуан Карвалью был избран начальником экспедиции, а капитаном «Виктории» назначен Гомес де Эспиноса. После захода на Филиппины испанцы первыми из европейцев прибыли к острову Борнео (Калимантан), где 8 июля 1521 г. в заливе Бруней стали на якорь и ремонтировались шесть недель.

«21 июня 1521 г., плывя на юго-запад от Палавана, мы достигли острова, с которого увидели весьма большую гору. Мы назвали остров Сан-Пабло. Расстояние в 50 лиг составляет от начала острова, до Порта Барнэ», — так писал Антонио Пигафетта — историограф экспедиции Магеллана, опубликовавший свои путевые дневники в Италии в 1525 г.

«Весьма большую гору», которую видел Пигафетта, позже назвали горой Святого Петра, а сейчас она носит название Кинабалу, ее высота 4175 м (она находится в 35 милях к востоку от Кота-Кинабалу).

Остров под названием Сан-Пабло значится на картах, иллюстрирующих плавание, описанное Пигафеттой, а «Порт Барнэ» — это современный Бруней — небольшой порт в одноименном заливе. Пигафетта подробно описывает трудный фарватер, ведущий к «городу, построенному целиком на морской воде», а в заливе Бруней деревни иа воде до сих пор существуют…

Из дальнейших описаний Пигафетты мы узнаем, что испанцы были поражены роскошью двора местного раджи. И хотя он любезно продавал им продукты и местные товары, испанцы здесь чувствовали себя беспокойно. Утром 29 июля 1521 г. они увидели три отряда кораблей туземцев, которые их атаковали. Во время сражения обе стороны понесли потери. Испанцы из залива пошли на северо-восток и опять приблизились к острову Сан-Пабло, чтобы произвести необходимый ремонт и просмолить корабли. Пигафетта пишет: «Мы задержались там на 42 дня и 27 сентября подняли паруса».

Менгалум явился неплохим убежищем для измотанной невзгодами и сражениями экспедиции. На нем были пресная вода, кокосы, много дичи и фруктов, которые созревали там в период с мая по октябрь. И, видимо, испанцы похоронили на этом острове своих товарищей, смертельно раненных в сражении с туземцами в заливе Бруней, и пометили их могилу якорем.

Теперь о названии острова, где лежит якорь. Испанцы дали ему имя Сан-Пабло, но местные жители стали называть его Менгалум. Как сходны эти два слова «Магеллан» и «Менгалум»! Видимо, туземцы слишком часто слышали от незванных пришельцев имя их погибшего в бою адмирала, и оно, искаженное, сохранилось в их памяти. Почему искаженное? Вспомним, что великий мореплаватель был португальцем и его имя сначала писалось как Магальяйнш и Магельаеш. Позже, когда он стал служить испанской короне, он сам стал писать его на испанский манер — Магаллайн, а его современники называли его Магалланесом и Магальянесом. Даже такой пунктуальный историограф, как Пигафетта, писал имя своего начальника как Магаглианес. Почему не могли исказить это имя неграмотные обитатели острова?

И, наконец, сам якорь. Пропорции и форма «Керамата» точно совпадают с изображением якорей, которые мы находим в числе иллюстраций двух описаний современников экспедиции Магеллана. Многие рисунки и гравюры того периода также подтверждают, что испанские и португальские корабли времен Магеллана имели именно такие якоря, с закругленными рогами. О том, что якорь острова Менгалум не португальского происхождения, свидетельствует боль-. шая примесь в его металле меди, а то, что в те времена медных рудников в Португалии не было, достоверно известно.

Несколько исторических якорей-памятников было найдено в водах Австралии.

Любопытна история двух якорей корабля «Инвестигейтор», которым в 1801–1803 гг. командовал известный исследователь берегов Австралии английский военный моряк Мэтью Флиндерс (тот самый капитан, что впервые предложил ставить на нактоузе судового компаса бруски мягкого железа для уничтожения полукруговой девиации — «флиндерс-барс»). Из хроники освоения берегов Австралии известно, что. 21 мая 1803 г. «Инвестигейтор» стоял на двух якорях близ острова Миддл архипелага Рёшерш, что лежит к югу от мыса Арид на южном побережье Австралии. Неожиданно налетевший ветер грозил вынести корабль на рифы: якоря не выдержали. Флиндерс приказал обрубить оба якорных каната и вышел штормовать в море, едва избежав кораблекрушения. Англичанин запеленговал место, где оставил якоря, надеясь поднять их позже. Но Флиндерсу не довелось вернуться к этим берегам… Прошло почти 170 лет, и Дуглас Сетон — археолог-любитель из Аделаиды- решил разыскать на дне моря реликвии одного из первооткрывателей Австралии.

О потере якорей Сетон нашел упоминание в книге Флиндерса «Путешествие к Terra Australia», изданной в 1814 г. в Англии (капитан умер в том же году), изучил судовой журнал «Инвестигейтора» и несколько старинных карт. Сетон возглавил экспедицию из шести человек, которая 4 января 1973 г. разбила лагерь на острове Миддл. Археологи обследовали морское дно с помощью акваплана и на третий день поисков нашли два становых якоря с деревянными штоками. Якоря были обнаружены на глубине 15 м, среди густых водорослей зеленого цвета. Их легко было заметить, поскольку они обросли водорослями бурого цвета. 19 января маячный тендер «Кэйп Дон» краном поднял оба якоря со дна. Длина веретена первого якоря, который весил тонну, равнялась 4 м, второй якорь весил чуть больше 500 кг, а длина веретена — около 3 м.

От долгого нахождения в морской воде оба якоря были сильно изъедены коррозией, хотя на их рымах еще сохранилась клетневка. После тщательной химической обработки и консервации, которую в мае 1974 г. закончила реставрационная лаборатория при Музее Западной Австралии, оба якоря были переданы правительству Австралии. Сейчас один из них установлен у памятника Флиндерсу в Аделаиде, второй — в столице Австралии — Канберре.

В том же 1973 году в водах северо-восточной Австралии был найден якорь, потерянный в 1770 г. известным английским мореплавателем Джеймсом Куком во время его перврго кругосветного плавания на «Индеворе». В настоящее время он установлен как памятник в Куктауне.

Не менее интересна история якорей фрегатов «Буссоль» и «Астролябия», которыми командовал Жан-Франсуа Лаперуз. Судьба этого выдающегося французского путешественника и его спутников оказалась трагичной.

1 августа 1785 г. из Бреста два военных фрегата — «Буссоль» и «Астролябия» вышли в научное кругосветное плавание. Обогнув мыс Горн и выйдя в феврале 1786 г. в Тихий океан, Лаперуз прошел вдоль побережья Чили до 37° ю. ш. и повернул к острову Пасхи, а оттуда к Гавайским островам, где высадился на острове Мауа. Затем фрегаты перешли к северному берегу залива Аляска. После обхода побережья Северной Америки экспедиция направилась к Филиппинам, а весной 1787 г. начала обследование берегов Восточной Азии. Корабли обогнули с юга Сахалин и прошли проливом (который позже получил имя командира экспедиции) из Японского моря в Тихий океан. Из Петропавловска-на-Камчатке Лаперуз направил свои фрегаты в сторону Тропической Океании, к островам Самоа, а оттуда к Австралии, где в январе 1788 г. отдал якорь в заливе Порт-Джэксон (у теперешнего Сиднея). Из Новой Голландии (Австралии) французы отправили в Париж свою последнюю депешу, в которой сообщали, что собираются посетить острова Меланезии, обогнуть Новую Голландию и в сентябре 1788 г. прибыть на остров Иль-де-Франс (Маврикий). Выйдя из Порт-Джэксона, оба фрегата пропали без вести.

Лишь только в 1826 г. ирландец Питер Диллон, остановившийся со своим кораблем у островов Ваникоро, что восточнее Соломоновых островов и к югу от островов Санта-Крус, случайно натолкнулся на следы исчезнувшей экспедиции и нашел останки погибшей на прибрежных рифах «Астролябии». Помимо пушек, ядер, топоров, блоков, судового колокола, он достал со дна моря якорь «Астролябии». Еще один якорь с этого же фрегата поднял в 1839 г. французский исследователь Жюль Дюмон-Дюрвиль. Его находка попала в морской отдел Лувра, где хранится и поныне.

Флагманский корабль экспедиции Лаперуза «Буссоль» был обнаружен неподалеку от останков «Астролябии» в 1958 г. В 1962 г. подводный археолог из Новой Зеландии Рисс Дискомб поднял с «Буссоли» пушки, ядра, судовой колокол, кусок помпы, обрывок медной цепи и другие предметы. Якорь корабля Лаперуза нашли в 1974 г. аквалангисты экспедиции, которую организовал выдающийся французский вулканолог и исследователь природы Гарун Тазиев. Среди обломков «Буссоли» были найдены пушечные ядра, медные корабельные гвозди и русский серебряный рубль с изображением Петра I чеканки 1724 г. Вероятно, эта монета сначала попала на Камчатку с одной из русских экспедиций, потом оказалась в руках одного из офицеров «Буссоли», возможно, и самого Лаперуза.

Найденный якорь флагманского корабля Лаперуза Тазиев подарил французскому землячеству Австралии. Сейчас он установлен в Сиднее как памятник трагически погибшему мореплавателю.

 

Отечественные якоря-памятники

Вряд ли можно точно сказать, сколько якорей украшают приморские города нашей Родины. В одном лишь Ленинграде их установлено около сорока. Из коллекции якорей города на Неве наибольший интерес для историков кораблестроения представляют якоря с деревянными и железными штоками, установленные у здания Адмиралтейства, Биржи, Военно-морской академии имени А. А. Гречко, Высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе и в Петропавловской крепости.

С каждым годом число якорей, которые навечно остаются на площадях и набережных наших приморских городов, непрерывно увеличивается.

В печати все чаще и чаще мелькают сообщения о старинных якорях, поднятых со дна рек и морей. Расскажем о наиболее интересных находках.

Как уже упоминалось, в 1929 г. археолог А. Я. Брюсов во время раскопок в Карелин в низовье реки Суны нашел якорный камень с отверстием для веревки, который относится примерно к 2000 г. до н. э. Сейчас эта находка экспонируется в Государственном Историческом музее в Москве (зал № 1).

Еще один якорный камень нашли в начале 1970 г. в песке на берегу одного из притоков Десны — реки Судости. Возраст этой находки, по мнению ученых, около 2,5 тысячи лет. В те времена в бассейне реки Десны, в тихом Полесье, вдалеке от беспокойных скифских степей, обитали племена, оставившие после себя так называемую Юхновскую археологическую культуру. Некоторые исследователи видят в юхновцах предков современных славян. Находка этого якорного камня является убедительным доказательством того, что юхновцы активно пользовались водными путями, соединявшими их земли со степной Скифией и греческими городами-колониями на берегах Черного моря.

В конце 1975 г. на Балтике в трал одного из сейнеров латвийского рыболовецкого колхоза «Узвара» попал сильно обросший ракушками и водорослями каменно-деревянный якорь длиной более полутора метров, массой в тонну. Исследователи определили, что находка относится к XIII в. и что такими якорями пользовались новгородцы, которые спускались на своих ладьях по Западной Двине к Балтийскому морю, чтобы торговать со скандинавами. Сейчас этот якорь хранится в колхозном музее.

За последние годы на дне морей, омывающих нашу страну, были найдены десятки якорей, относящихся к более поздней эпохе, — четырехрогих кошек. Так, например, осенью 1973 г. на Черном море, у берега близ Алушты, моряки поискового судна «Контур» подняли со дна большой четырехрогий якорь. Его рым обмотан бараньей шкурой, а сохранившийся на нем обрывок каната сплетен из конского волоса. Сотрудники Керченского краеведческого музея определили, что этот якорь принадлежал одному из английских кораблей времен Крымской войны.

Весной 1974 г. на дне Черного моря близ мыса Тузлук нашли еще два четырехрогих якоря. Хотя никаких клейм и надписей на них не сохранилось, сотрудники Центрального военно-морского музея в Ленинграде высказали предположение, что они откованы в период второй половины XVII — начала XVIII вв. и принадлежали петровским или турецким галерам.

Значительный интерес для историков судостроения представляют находки больших кованых якорей адмиралтейского типа в 3–5 т. В 1895 г. со дна Черного моря в миле от берега, в районе Сочи подняли двурогий якорь с деревянным штоком массой 5 т. На веретене якоря обнаружили выбитую надпись: «Сделан при Боткинском заводе 1757 г. месяца июля 23 дня». Якорь положили на берегу близ поселка в четырех километрах к северо-западу от Тропы Вардана. С тех пор поселок получил название «Якорная Щель» (щелью на Черноморском побережье Кавказа раньше называли балки и овраги, прорытые в период ливневых дождей). В 1913 г. русский адмирал в отставке Л. Ф. Долгинский задумал перевезти якорь в Сочи, но из-за того, что якорь был слишком тяжел, чтобы его можно было погрузить на телегу, адмирал приказал обрубить его веретено на одну треть от пятки. До сих пор этот превосходно сохранившийся (но, увы, изуродованный) якорь стоит в сквере рядом с морской пушкой у здания Пушкинской библиотеки в Сочи. От времени он покрылся налетом коричневого цвета. На якоре нет никаких следов коррозии или ржавчины. Железо, из которого он откован, имеет розоватый оттенок, что свидетельствует о примеси в металле меди.

Не менее ценная для истории нашего Военно-Морского Флота находка была сделана в 1958 г., когда моряки парохода «Сигулда» при подъеме своего якоря зацепили и подняли со дна Даугавы двурогий якорь с дубовым штоком. Длина его веретена равнялась 3 м 30 см. Моряки передали свою находку в Центральный военно- морской музей в Ленинграде, где специалисты определили, что этот якорь принадлежал русскому военному кораблю времен Северной войны. Таким образом, сокровищница реликвий морской славы нашей страны пополнилась еще одним интересным экспонатом, свидетелем легендарных событий эпохи Петра I.

Определенный интерес представляет и находка рыбаков Ильичевска на дне Черного моря летом 1963 г. Этот якорь адмиралтейского типа, весящий около 3 т. Под толстым слоем ракушек и ржавчины на веретене якоря можно прочитать: «Андрей Кротов, Иван Черкасов, Александр Москвин, Матвей Тюрин». По всей вероятности, первое имя — это имя якорного мастера, второе — управляющего якорного цеха завода, последние два — имена свидетелей, присутствовавших при испытании якоря на прочность перед клеймением. К сожалению, других надписей разобрать не удалось. По форме и пропорциям якоря можно предполагать, что он изготовлен в середине XVIII в. на одном из заводов Урала.

Несколько больших двурогих якорей было найдено и на Каспии. Самым ценным для историков оказался якорь, обнаруженный работниками нефтегавани на дне акватории Махачкалинского порта. Вместе с почерневшим, словно обуглившимся, деревянным штоком он весит полторы тонны. Сотрудники Дагестанского краеведческого музея предполагают, что якорь попал на берег Каспия во время восточного похода Петра I, когда тот спустился на судах от устья Волги к югу вдоль западного берега Каспийского моря.

Одни из наиболее хорошо сохранившихся старинных двурогих якорей был найден осенью 1971 г. во время дноуглубительных работ на Неве в Ленинграде, напротив Летнего сада. Состояние и внешний вид этого якоря таковы, что создается впечатление, будто его отковали лет за десять до того, как подняли со дна реки. Так же, как и якорь в Сочи, он покрыт налетом темного цвета. Дубовый шток, на котором сохранились все бугеля и шпильки, также в очень хорошей сохранности. На рыме диаметром более полуметра, сохранилась большая часть клетневки. Масса якоря достигает 4 т, а длина веретена — 4 м. Судя по пропорциям и форме отдельных частей якоря, можно утверждать, что он русского изготовления и относится к середине XVIII в. Несколько лет этот великолепный образец умения русских кузнецов стоял в Ленинграде на газоне у трапа Краснознаменного крейсера «Аврора». Чтобы сохранить якорь на долгие годы, командир крейсера капитан первого ранга Ю. И. Федоров отдал его на консервацию. Возможно, под темным налетом, покрывшим якорь, удастся разобрать клеймо завода, имя мастера и дату изготовления. Время покажет.

И, наконец, одна из самых последних находок якоря относится к весне 1977 г. Рыбаки сейнера севастопольского колхоза «Путь Ильича», промышляя ставриду в районе Балаклавы, подняли со дна моря якорь с деревянным штоком в четыре с половиной тонны. Сотрудники Музея героической обороны и освобождения Севастополя считают, что он принадлежит одному из английских военных кораблей, погибших во время сильного шторма у Балаклавы в ноябре 1854 г. Якорь установлен на Историческом бульваре перед входом в здание панорамы «Оборона Севастополя 1854–1855 гг.».

К сожалению, не все из найденных в нашей стране за последние годы якорей попали в музеи или были установлены в портовых городах. Многие символы надежды, канувшие в Лету, были подняты со дна моря, но из-за излишней ретивости и неразумения отдельных хозяйственников пошли на переплавку как металлолом. Конечно, стоимость железа, из которого эти якоря откованы, несравнимо ниже их исторической ценности.

Такие находки надо хранить как реликвии славного прошлого Российского флота. Они отлично впишутся в ансамбли приморских городов, украсят площади и скверы. Об этом можно сказать словами известного писателя и моряка Джозефа Конрада: «Пусть это будет дань вечному морю, кораблям, которых уже нет, и простым людям, окончившим свой жизненный путь…»..