— Куаф, — сказал аквант.
Экран лингвенсора мигнул. «Чужой», — гласила надпись. Это слово было знакомо Вике, как в слышимом диапазоне, так и в ультразвуке. Так же как и фраза, в которую оно входило, благо что её повторяли много, много раз.
Она набрала на клавиатуре нужные символы.
Кр-кр-куаф, — сказал лингвенсор.
«Множество (математика) — чужой — остановка — существование», — светилось на экране.
— Я так и знал, тёмная энергия! — не сдержался капитан Гленн. После замечания от Вики он молчал, как рыба, все эти бесконечные часы — можно было только позавидовать его терпению. Только один раз звякнул старинный кнопочный телефон, капитан вышел ненадолго и вернулся чем-то встревоженный. Вика не стала спрашивать, чем — она была слишком поглощена работой. Снаружи давно стемнело, но никто и не думал об отдыхе. — Так и знал!
— Вот оно что, — прошептала Вика.
Кр-кр-куаф, говорили ей все пленные.
Можно было бы догадаться и раньше, что это означает.
Все чужаки должны умереть.
Она не торопилась с расспросами. Как только Генрих настроил лингвенсор, Вика принялась уточнять понятия. Они начали с самых простых существительных, которые аквант улавливал безошибочно. Язык людей, как и предполагала девушка, оказался ему недоступен, и общаться приходилось посредством лингвенсора. Набирать слова на допотопной клавиатуре после сенсорных экранов и мыслеуправления тоже было непривычно, но её вполне устраивало и это.
Когда закончились существительные, пришёл черёд глаголов. Рисовать Вика толком не умела, и тогда пришлось подключиться Генриху, который оказался неплохим художником. Вика объясняла ему, что нужно изобразить, и инженер выполнял её желания без лишних вопросов. Аквант прекрасно понимал и это.
Затруднения возникли, лишь когда дело дошло до абстрактных понятий. Нельзя нарисовать мир, добро и зло. Но Вика не зря изучала семиотику. Для каждого понятия была найдена длинная цепочка более простых, и с каждым кивком акванта — он очень быстро понял, что означает этот жест — работать становилось всё проще.
Её мозг укладывал в памяти все обозначенные слова. Людской язык слишком сложен, так что каждую фразу приходилось разлагать на составляющие, вычищать от вспомогательных частей речи и так набирать на клавиатуре. И синтезатор, и распознаватель работали только для акванта — Генрих не хотел лишний раз усложнять конструкцию.
Сто слов. Двести. Пятьсот. Тысяча. Две тысячи. Идентификация акванта как личности — Вика назвала его Иваном. Идентификация её самой — имя «Виктория» не передавалось на язык аквантов, и пришлось позволить гостю назвать собеседницу, как ему заблагорассудится. Идентификация Мидгарда как поселения людей…
В дверь осторожно постучали.
— Хочу напомнить, что на часах две минуты до полуночи, — сообщил Ренэ.
— Плевать, — отозвалась Вика, обернувшись на мгновение. Капитан Гленн кивнул, и Ренэ закрыл дверь с той стороны.
Ни командир, ни инженер не показали виду, будто устали. Не устал и аквант.
«Чужой», — сказал он. Это было последним понятием, которое они только что согласовали.
«Причина — Иван — это место», — набрала Вика.
Лингвенсор застрекотал. Аквант ответил.
«Остановка — существование — Иван», — высветилось на экране.
— Тёмная энергия, — выдохнула Вика. — Да он же приходил умереть! Умереть, а вовсе не договариваться с нами!
— Какое нестандартное желание, — усмехнулся Джеймс.
Даже на лице Генриха промелькнуло удивление.
Вика не знала, что ответить. Она решила, что аквант вышел с дипломатической миссией — поначалу это выглядело очевидным. Возможно, рыболюди поняли, что им не выстоять против оружия людей, и захотели мирных переговоров. Только всё оказалось не подтвердившимися гипотезами.
Глупостями, придуманными из-за закостенелости мышления.
«Остановка — существование — Иван — причина», — набрала Вика и затаила дыхание, ожидая ответ.
Аквант опустил голову в ведро с водой, громко хлюпнул и выдал длинную тираду.
«Общество — акванты — нет — движение. Множество (количество) — обороты светила. Иван — общество — множество (математика) — отрицание. Общество — акванты — остановка — существование — причина — люди», — читала Вика на экране.
— Что значит «в обществе нет движения»? — спросил американец. — Нет миграций? Или чего?
— Думаю, это значит, что цивилизация аквантов не развивается, — после паузы ответила лингвист. — Он хочет сказать, что не входит в это общество. Изгой. А умереть захотел, потому что считает, что аквантам конец.
— Это я понял. А как долго у них нет развития?
Вика застучала по клавишам.
«Общество — акванты — нет — движение — время».
«Множество (количество) — десяток — десяток — десяток — десяток — обороты светила».
Она озадаченно уставилась на экран.
— И что это значит? — риторически спросил Гленн.
— Если я прав… — подал голос инженер. — Скорее всего, он говорит о четвёртом разряде в позиционной системе счисления. Ну, просто иначе получаются слишком большие цифры.
— И это?.. — нетерпеливо спросила Вика.
— Десять в четвёртой степени. Десятки тысяч лет.
Воцарилось молчание. Шокированная Вика потянулась было к клавиатуре, но тут же бессильно опустила руки. Она вновь не знала, что сказать.
Тогда аквант заговорил сам.
Иногда Вика жестом просила его остановиться, пытаясь понять, что гость имел в виду. Иногда им приходилось втроём разбирать его фразы, предполагать варианты и наводящими вопросами уточнять смысл очередного предложения. Затем аквант продолжал говорить, а Вика забывала даже пополнять память компьютера и свою собственную новыми образами. Аквант давал ответы на вопросы, которые не могла разрешить вся коллегия учёных Фрейи.
Когда-то давно они были единым видом, как сейчас люди. Десятки тысяч лет назад — это число никак не умещалось в разум Вики. Они изучали науки, животный мир своей планеты, и в итоге научились менять себя. Точно так же, как сейчас люди.
Их начали делить на касты, используя генетические вмешательства. Когда-то у аквантов была своя религия, но с развитием науки, как и на Земле, она захирела и постепенно исчезла совсем — у них не было препятствий к опытам над самими собой. Так появились акванты-рабочие, воины, исследователи, пастухи, ремонтники. Множество подчинённых существ. Их всех постепенно адаптировали под определённые нужды, заменив естественную эволюцию искусственной и возведя в культ обеспечение нормального функционирования термитника, но в этом и крылась ловушка.
«Общество — нет — движения. Общество — неверно», — говорил аквант.
Нормальное функционирование для аквантов — это стабильность. А стабильность ведёт к застою.
И акванты остановились в развитии. Все их силы уходили на поддержание определённой численности особей каждой касты и состояния гнезда. Акванты просто жили, не задумываясь о смысле своего существования и не пытаясь его найти. Их история сохранила описания ледниковых периодов, потеплений и других глобальных изменений климата Фрейи, но в океане эти изменения сказывались куда меньше, чем на суше. Акванты без труда адаптировались к ним, и общество продолжало жить — размеренно, чётко, как механизм атомных часов.
«Возможность — отрицание — война — люди — акванты», — отстучала Вика.
«Отрицание».
«Причина».
«Общество — акванты — Фрейя. Общество — люди — Фрейя. Пересечение (математика). Следствие (логика) — война».
Капитан Гленн засмеялся — сухо, отрывисто, как человек, получивший подтверждение чему-то, что он давным-давно хорошо знал.
Гость не знал ничего о том, каким было общество прошлого. Сам он был, как и сказала Вика, изгоем — членом крошечной группы «диких» аквантов, живших во фьордах и приливных зонах. Там они строили жилища-пещеры, отмечая каждый прожитый год. Пожалуй, «дикие» остались единственными, чья эволюция продолжались естественным путём, но и они не могли изменить сложившееся положение дел: жители плавучих островов только и умели, что это положение восстанавливать. Так они и жили. Время от времени «дикие» пытались штурмовать плавучие города, очень редко у них это даже получалось, но каждый раз изгоев выбивали обратно во фьорды, а иногда устраивали облавы, вырезая всех, кого могли найти.
«Островные» отлично приспособились к такой жизни, а размножающиеся «дикие», подчиняясь неумолимым законам экологии, раз за разом вынуждены были выползать из своих укрытий и терпеть поражение.
Акванты не воевали между собой. Все плавучие острова занимались только тем, что поддерживали стабильность. Война шла только с изгоями, да и ту назвать полноценной войной было сложно: скорее это были операции зачистки приливных зон и моря от скрывающихся там недобитков.
— Высокоразвитая цивилизация не обладает способностью воевать, — прошептала Вика, глядя в стену остановившимся взглядом. — Так, доктор Цанн?
А потом прилетели люди, и всё рухнуло, лопнуло, как мыльный пузырь. Привычные схемы оказались бесполезны против нового противника. Давно испытанные тактики не работали. Это и объясняло странный разброс в поведении аквантов: разучившись за тысячелетия создавать новое, они использовали то, что имели — иногда успешно, иногда нет.
Против гибко мыслящих, привычных к тотальной бесконечной войне людей у «островных» не было ни единого шанса.
Ещё меньше их было у «диких».
И, сознавая этот факт, Иван пришёл к врагу, чтобы хотя бы умереть с достоинством.
— Кошмар, — выдавила Вика, когда аквант умолк.
— Вот оно, значит, что, — проговорил капитан Гленн. — А мы со Снежкой бактериологического оружия боялись. Цивилизация биотехнологов, чёрт её дери. Цивилизация дегенератов! Может, они и отличаются от людей, но в одном мы похожи: идиотизм есть везде!
— Не надо, капитан, — чуть ли не жалобно прервала его лингвист. — У меня… у меня уже голова болит…
— Пять утра. Понятное дело. Давайте, док, идите спать.
— Стабильность… — Вика вдруг поняла, что у неё страшно ломит спина, болят ноги, а в глаза будто насыпали раскалённого песка. — Застой цивилизации…
Две минуты до полуночи. Надо было остановиться тогда.
«Виктория — возвращение — восход светила», — набрала она.
«Иван — множество (математика) — отрицание» — был ответ.
Тогда Вика лишь кивнула, не пытаясь вникнуть в смысл этих слов. Она устала и слишком хотела спать.
А через час после их ухода аквант разорвал себе когтями горло.
Наверное, он устал ждать, когда же это сделают люди.