Прекращение гонений и объявление христианства дозволенной религией сопровождались весьма важными последствиями для жизни христианской Церкви. В области древне-церковной литературы этот период свободного развития богословского творчества характеризуется обилием и богатством литературных произведений в восточных и западных церквах. Этот период называют золотым веком патристической литературы (творений святых отцов).

Верующее сознание развивалось и крепло в богословских спорах. Апостольское предание веры раскрывалось и опознавалось как благодатная премудрость, как высшее любомудрие (или философия), как разум истины и истина разума. Вырабатывался новый строй понятий. И не случайно древние святые отцы с таким вниманием и настойчивостью занимались терминологическими вопросами. Они старались отыскать и утвердить «богоприличные» слова, которые точно и твердо выражали бы и ограждали истины веры. Это не была забота о пустых словах. Слово есть одеяние мысли. И словесная точность выражает отчетливость и твердость мысленного видения и познания. Отеческое богословие и стремилось к отчетливости умозрительного исповедания, — к закреплению живого предания Церкви в гибких формах богословского мировоззрения. Эта богословская работа была не легкой.

Великие догматические споры били естественным продолжением предшествовавшей работы богословской мысли, а широкое и даже острое развитие их — внутренней необходимостью. Наступило время расцвета древне-церковного богословия: прочность внешнего положения Церкви давала возможность свободного и всестороннего развития, а борьба с ересями — материал для работы. Богословские труды этого времени остаются путеводными для всех поколений православного христианства. Великие творцы их, истинно питающие верующих церковным учением, получили преимущественное наименование «отцов Церкви». На результатах их богословской работы основывалась богословская мысль ближайшего периода, ими она живет и до настоящего времени, как бы исходя из того убеждения, что тогда были поставлены и разрешены все существенные вопросы, какие человечество может предъявить христианству.

Могучий дух Оригена продолжал оказывать сильное влияние на ход богословской мысли: многие богословы IV и V веков работали более или менее с духовным наследием Оригена, частью непосредственно примыкая к нему, частью становясь в оппозицию к его системе, но в то же время вдохновляясь его научными идеалами. Поэтому богословские направления IV и V вв. иногда определяются по такому или иному отношению их к Оригену.

Памятники церковной письменности посленикейского периода могут быть подразделены на два отдела: литературу тринитарных споров и литературу христологических и иконоборческих споров.

В данном курсе обращается внимание на патрологические творения эпохи тринитарных споров. Тринитарная проблема возникла в Церкви в связи с появлением ересей монархиан (антитринитариев) и арианства.

Монархиане находили неприемлемым для разума учение о Едином Боге в трех Лицах. Они утверждали единство Божие, а Божественные Лица признавали или различными силами, под которыми Божество проявляется в мире, или различными формами откровения Божества. Первые назывались динамистами, вторые — модалистами.

Представителем динамистов был антиохийский епископ Павел Самосатский, выразителем учения модалистов — Савелий, пресвитер Птолемаидский. Модалисты страдания Сына Божия на кресте приписывали Богу Отцу, поэтому они назывались также патрипассианами.

Но наибольшую смуту в церковную жизнь внесло арианство, которое, продолжая развитие монархианских мыслей, сделало из них логические выводы в отношении второго Лица Святой Троицы — Сына Божия. Предшественником арианской ереси явился антиохийский пресвитер Лукиан. В качестве учителя Антиохийской школы, следуя ее реалистическому уклону, он, хотя и признавал предвечное существование Сына Божия, но объявлял Его высшим творением Божиим, созданным из ничего. В школе Лукиана группировались будущие вожди арианства: Евсевий Никомидийский, Марий Халкидонский, Феогний Никейский, многие истроики называют также в их числе и Ария.

Будучи по направлению «антиохийцем», Арий поприщем своей деятельности избрал Александрию, где он был посвящен в сан пресвитера. Здесь он вступил в спор с епископом Александром и стал проповедовать о Сыне Божием, что Он не рождается от вечности из существа Бога Отца, а сотворен во времени. Хотя Он и является высшим творением Божиим, через Которого создан мир, но не равен и не совечен Отцу, и если называется Сыном, то не по существу, а по усыновлению.

Арий исходил в своих рассуждениях из понятия о Боге, как совершенном единстве, как о самозамкнутой монаде. И эта Божественная монада есть для него Бог Отец. Все иное, что действительно существует, чуждо Богу по сущности, имеет иную, свою собственную сущность. Завершенность Божественного бытия исключает всякую возможность, чтобы Бог сообщил или уделил Свою сущность кому-либо другому. Поэтому Слово или Сын Божий, как Ипостась, как действительно Сущий, безусловно и всецело чужероден и не подобен Отцу. Он получает Свое бытие от Отца и по воле Отца, как и прочие твари, — приходит в бытие, как посредник в творении, ради создания мира. Есть поэтому как бы некий «промежуток» между Отцом и Сыном, — и во всяком случае Сын не совечен Отцу… Иначе оказалось бы два «Безначальных», т. е. «два начала», — истина единобожия была бы отвергнута… Иначе сказать: «Было, когда не было», — когда не было Сына. Не было — и стал, пришел в бытие, возник. Это значит, что Сын — «из не — сущих» — «экс ук онтон» (ex ouk oniwn). Он есть «тварь», т. е. нечто происшедшее. И потому имеет «изменяемую» природу, как и все происшедшее. Божественная слава сообщается Ему как-то извне, — «по благодати». Впрочем, — по предведению будущего, — сразу и наперед (см.: св. Афанасий Великий. Творения. ТРЛ. 1: 406, 465–466; 2: 26–27, 186–187; 3: 109–110) и др.).

Таково было в общих чертах учение Ария, насколько можно судить по сохранившимся фрагментам его сочинений и по свидетельствам его современников. Оно было в сущности отрицанием Троичности Божией.

Выступление Ария взволновало всю Церковь. Наиболее достойного противника и обличителя Арий встретил в лице св. Афанасия — восточного святого отца Церкви.