Есть книги, именуемые "настольными" — находящимися на столе, как весьма полезные, нужные и даже необходимые. Из них, кроме самой высочайшей — Богооткровенной и потому общеобязательной — Святой Библии, можно выделить четыре сборника житий и наставлений угодников Божиих, подвижников веры и благочестия. Это:

2. Творение блаженного Иоанна Мосха (VII век) "Луг духовный" — Патерик Палестины, Сирии, Египта. Труд этот служит свидетельством твердости святого Православия в хранении веры и священных обрядов. Догматическая важность его утверждена VII Вселенским Собором (787 г.), на котором читались из него отдельные главы.

3. "Отечник. Избранные изречения святых иноков и повести из жизни их". Отечник, или Отечная книга, — книга изречений святых отцов, преимущественно египетских. Собрано святителем Кавказским Игнатием (Брянчаниновым) в 1863 г.

4. "Цветник духовный. Назидательные мысли и добрые советы, выбранные из творений мужей и святых". Назидательные мысли и советы извлечены преимущественно из творений святых отцов и церковных писателей. Встречаются имена и светских мужей. Епископ Чигиринский Порфирий (Успенский) († 1885), строгий ценитель книг, дал такой отзыв о "Цветнике духовном": "Книга народная и душеспасительная! Умудрится тот, кто прочтет ее со вниманием и сложит глаголы ее в своей памяти" .

5. "Лавсаик, или Повествование о жизни святых и блаженных отцов".

Первые три сборника подлежат отдельному — специальному изучению. Сегодня наше внимание привлекает лишь последнее творение — "Лавсаик". Значимость его для православного христианина следует уже из того, что он введен в круг богослужений Святой Православной Церкви — читается на утренях во дни святой Четыредесятницы.

Название "Лавсаик" происходит от имени "отличнейшего мужа" Лавса, начальника "при ложе" благочестивого Византийского императора Феодосия Великого [С. 380–395]. Лавс пожелал получить описание жизни "непобедимых подвижников" [с. 9, 184].

Автор "Лавсаика" инок Палладий (IV–V века) по поручению упомянутого мужа с "великим тщанием" [с. 10] посетил тогдашние монашеские центры. Прежде всего он прибыл в Египет, где встретил великое множество братий — "стройный полк ангелов, облеченных во все доспехи" [с. 100]. Египетская пустыня, по замечанию Палладия, "представила Богу больше чад", чем заселенные страны. "Где, — вопрошает он, — в городах такое множество спасающихся монахов, сколько их предстоит в пустыне египетской? Сколько здесь (в городах) народа, столько там — в пустынях — монахов" [с. 100]. Из Египта Палладий отправился в Палестину, далее в Вифинию, где был хиротонисан во епископа Еленопольского и принял живое участие в судьбе святителя Константинопольской Церкви Иоанна Златоуста († 407) — стал на его защиту. За это и его возненавидели враги святого Иоанна — и епископ Палладий вынужден был в течение одиннадцати месяцев скрываться от них. Какое-то время он находился в Риме. Где бы он ни был, везде "с большим усердием собирал сведения о жизни святых блаженных отцов и некоторых жен" [с. 3]. С одними он встречался лично, беседовал с ними; о других узнавал "от богоносных подвижников Христовых" [с. 10], житию которых "иной и не поверит: так оно превосходит обыкновенный образ людской жизни" [с. 181]. Все узнанное записывал и "предложил в этой книге" [с. 3]. "Но наперед мы, — свидетельствует епископ Палладий, — должны были много вытерпеть и даже подвергались опасности жизни, чтобы видеть их. Семь раз мы едва не лишились жизни, а восьмой один только Бог сохранил нас от смерти". Несколько суток блуждали по пустыне, попадали в гнилые болота, увязали в грязи, четыре дня бродили по воде и едва не потонули, трое суток пробыли под открытым небом на безлюдном острове, убегали от гнавшихся за ними разбойников, крокодилов… [с. 181, 182]. Тем не менее, хранимый Промыслом Божиим и окрыляемый "предстательством святых отцов" [с. 182], епископ Палладий уверенно шел избранным поприщем, дабы как можно больше узнать о подвигах и представить их описание "к соревнованию и подражанию добродетелям" [с. 9].

"Добродетельное подвижничество" святых мужей

Около ста святых мужей представлено в "Лавсаике". Подвиги их весьма разнообразны, велики, строги. Но все это разнообразие и величие объединяет одна цель — смиренное служение Богу и людям во имя славы Господней, во имя спасения ближних и себя. Этим подвижническим служением — примером своего жития — они и в свое время учили Истине всех и вся, им они учат и сегодня.

О нитрийских подвижниках в "Лавсаике" сказано, что на Нитрийской горе с наступлением вечера в каждой келье воссылаются молитвы на Небеса, воспеваются "хвалебные песни и псалмы" Христу Спасителю. Прислушиваясь к ним, иной может подумать, "что он восхищен и перенесся в рай сладости" [с. 21]. Одни из Нитрийских монахов "занимались созерцанием, другие вели деятельную жизнь" — чем могли, тем и старались услужить. "И как пересказать все их добродетели, когда нельзя и говорить о них достойным образом" [с. 124]. В Фиваиде иноки, называемые тавенниссиотами (от острова Тавенны), строго соблюдая устав преподобного Пахомия Великого, принимали пищу с покрытыми лицами и опущенными вниз глазами, чтобы не видеть, как едят другие, при том сохранялось полное молчание. Да и "за трапезу они садились только для виду, чтобы скрыть друг от друга свое постничество" [с. 94]. В той же Фиваиде из монастыря "некоего Исидора" никто и никогда из монахов не выходил. Впускались в него лишь те, которые объявляли о своем желании жить там до своей кончины. Выходили же из него только два пресвитера, заведовавшие делами братий и доставлявшие им все необходимое [с. 125]. А о подвизавшихся вместе с аввой (в переводе с сирийского — отец) Аполлосом говорится, что они принимали пищу только после приобщения Святых Христовых Тайн "в девятом часу дня" (то есть в третьем). Затем они до сумерек слушали поучения аввы, после чего одни, удалившись в пустыню, читали там всю ночь наизусть Священное Писание, а другие, оставшиеся в монастыре, непрестанно прославляли в песнопениях Бога. "Я, — пишет святитель Палладий, — сам своими глазами видел, как они начинали с вечера свое песнопение и не переставали петь даже до утра… Так поступали многие из них в течение многих дней" [с. 105].

Годами, десятилетиями, а то и всю жизнь, начиная с юности, проводили ищущие спасения в уединении, в постоянном общении с миром горним.

Авва Иоанн три года простоял под скалой, непрестанно совершая молитву. Никогда он не садился и не ложился, "только стоя имел несколько сна" [с. 116]. Преподобный Амун, принужденный дядей вступить в брак, восемнадцать лет прожил с супругой в одном доме, сохраняя "девство свое неприкосновенным". Затем ушел в пустыню, где провел еще двадцать два года [с. 21–23]. Авва Аполлос в пятнадцатилетнем возрасте удалился от мира и сорок лет провел в пустыне, тщательно подвизаясь "во всякой добродетели" [с. 97]. Преподобный Макарий Египетский пришел в пустыню тридцати лет от роду и прожил в ней шестьдесят лет. Так как по возрасту он был моложе других, а подвижнические труды нес как старец, то и получил от братии прозвание "отрок-старец". Гораздо больше времени проводил он "в беседе с Богом, нежели в земных занятиях" [с. 36, 37]. Авва Илия еще дольше подвизался в пустыне — 70 лет. Пустыня была настолько дикой, "что невозможно изобразить ее словами… Пещера, в которой жил старец, находилась под скалой, так что и увидеть его было страшно" [с. 96].

В пещерах подвизались и другие иноки-отшельники. Так, об отшельнике Соломоне святитель Палладий пишет: "Пятидесятый год живет в пещере" [с. 146]. А преподобный Капитон, бывший разбойник, уже более пятьдесяти лет не выходил из пещеры "даже к Нилу, говоря, что еще не может встречаться с людьми, потому что доныне противодействует ему противник" [с. 147]. Преподобный Дорофей прожил в пещере около шестидесяти лет. С юности он не ложился спать, а лишь во время работы или принятия пищи смыкал на минуты глаза. "Однажды, — свидетельствует автор "Лавсаика", — я понуждал сего святого мужа прилечь немного на рогожу; он огорчился и сказал мне: уговори сперва Ангелов, чтобы они уснули когда-нибудь, тогда уговоришь и ревностного подвижника" [с. 13, 14]. Также блаженный Элпидий все ночи "стоял и пел". В пещеру же как вошел, так и "не сходил с горы до самой смерти" [с. 151, 152]. У этого "бессмертного Элпидия" был ученик, преподобный Сисиний, который, изучив добродетели у своего наставника, за-ключился в гробнице и три года простоял в ней в молитвах [с. 152, 153].

Некоторые подвижники, пребывая в непрестанной молитве, молчании, не выходили из своих келий. Преподобный Моисей Ефиоплянин шесть лет прожил в келье, "непрестанно молясь Богу и не смежая очей" [с. 53]. Авва Феона также заключился в тесной келье и тридцать лет "упражнялся в молчании" [с. 95]. Преподобный Нафанаил, положив себе за правило постоянно пребывать в келье, в продолжение тридцати семи лет ни разу не вышел за ее порог [с. 33, 34].

Находясь в пустыне, пещерах, кельях, подвижники весьма ограничивали себя в принятии пищи.

Преподобный Иоанн Ликопольский вкушал одни плоды, да и те по захождении солнца; не ел ничего "приготовленного на огне" [с. 85]. Святой Макарий Александрийский в продолжение всей Четыредесятницы "не принимал хлеба, не касался воды". Вкушал только листья сырой капусты, да и те по воскресеньям. "Я, — говорил он, — изнуряю того, кто меня изнуряет" [с. 45, 48]. Блаженный Евагрий в продолжение шестнадцати лет ел лишь некоторые сырые овощи и пил немного воды [с. 138]. "Чудный" Ор питался травами и сладкими кореньями; воду пил тогда, когда находил, "и все время проводил в молитвах и пении" [с. 24]. Авва Питирион ел только мучную похлебку два раза в неделю [с. 127]. А авва Илия в молодости принимал пищу однажды в неделю [с. 96]. "Многие из братий, — заключает святитель Палладий, — не вкушали ни хлеба, ни плодов, а только зелие" [с. 125].

Подвиг пустынников выражался в многообразии религиозного опыта.

Преподобные Паисий и Исаия, два родных брата, разделив после кончины своего отца доставшееся им движимое имущество, поступили с ним неодинаково. Первый все раздал на нужды монастырей, храмов, темниц и посвятил себя иноческому подвигу. Второй на полученные деньги построил монастырь, принимал странников, больных, престарелых, подавал милостыню, устраивал для неимущих трапезы. После их кончины братия пришли в разногласие: одни восхваляли Паисия, другие Исаию. Рассудил спорящих святой Памво, сказав: "Оба равно совершенны; тот, который принимал всякого и покоил, совершал дело Авраама, а другой, для благоугождения Богу, возлюбил непреклонную ревность пророка Илии". Помолившись, он добавил: "Видел их обоих стоящими вместе пред Богом в раю" [с. 31, 32]. Преподобный Евлогий спасался тем, что много лет ухаживал за увечным, невзирая на поношения со стороны последнего [с. 55–60]. Святой Макарий Александрийский, чтобы победить сон для совершения непрестанной молитвы, двадцать суток не входил под кровлю. "Днем, — рассказывает он сам, палил меня зной, а ночью знобил холод" [с. 42]. А старец Гаддан всю свою жизнь "провел без кровли" [с. 153]. Преподобный Исидор до самой своей кончины не носил льняной одежды, "кроме покрова на голове". Более того, он прославился кротостью, человеколюбием, миролюбием, так что даже иноверцы "уважали тень сего мужа за чрезвычайную его доброту" [с. 12]. Весьма кротким и любвеобильным был и преподобный Моисей Ливийский [с. 140]. О преподобном Посидонии сказано так: он был настолько кротким, строгим подвижником "и столько имел незлобия", что превосходил многих [с. 128]. Преподобный Серапион Синдонит (носил только синдону — льняную одежду) "много упражнялся в нестяжательности" — был муж бесстрастный и в высшей степени нестяжательный [с. 129, 134]. Преподобный Сисиний был самым радушным странноприимцем, "хотя и не имел собственности" [с. 153]. Святой диакон Ефрем Эдесский давал всем прибегавшим к нему голодным "пристанище и продовольствие из того, что ему доставляли" [с. 148]. Также вспомоществовал бедным и авва Серапион, "так что никто не терпел нужды в окрестности" [с. 127, 128]. А некто Аполлоний, бывший купец, поселившись в Нитрийской горе, покупал на свои деньги "врачебные и келейные потребности" и снабжал ими иноков во время болезни [с. 30]. "Чудный подвижник" Ор никогда не лгал, "не божился, никого не злословил и без нужды никогда не говорил" [с. 26]. Подобно подвизался и авва Вин — "ни на кого не гневался и никогда никого не оскорбил даже словом. Жизнь его была самая тихая" [с. 94]. В сердце же аввы Анувия не входило и "желание ничего иного, кроме Бога" [с. 112]. Совершенно "непроложенным" путем добродетелей — "выше сил человеческих" — шел преподобный Адолий. "По чрезмерному воздержанию и бодрствованию он казался как бы призраком". Ел немного, и через три дня, а то и через пять (в Четыредесятницу). Все ночи, стоя на горе Елеонской, пел псалмы, молился. Так поступал он "во всякое время: снег ли шел или дождь, или град, он оставался неподвижным" [с. 150].

В многообразии подвига в "Лавсаике" показаны не только святые иноки, но и миряне. В частности, рассказывается об одном знатном сановнике Севериане и его жене Воспории. Доходы от своих поместий они тратили на бедных. Когда наступил голод, они отворили житницы и отдали запасы на пропитание неимущим. Этим деянием они привели в ограду Церкви еретиков, пораженных добротой супругов. Сами же супруги вели скромную жизнь: носили дешевую одежду, употребляли простую пищу, соблюдали целомудрие, любили безмолвие, не уклонялись от воли Божией. "За все такие дела добродетельной жизни сии блаженные умными очами уже видят блага, уготованные им славою Божиею" [с. 156, 157].

Весьма поучительны и отдельные события в житии подвижников. Так, однажды преподобному Макарию Александрийскому принесли кисть свежего винограда.

Несмотря на то, что преподобный очень хотел есть, он отослал ее одному брату, которому тоже хотелось винограда. Тот, в свою очередь, направил ее третьему. И пошла путешествовать кисть, пока наконец последний брат не отослал ее опять к преподобному Макарию. Преподобный, узнав свой подарок "и разведав, как все было, удивился и благодарил Бога за такое воздержание братий, да и сам не захотел" съесть виноград [с. 41]. Старец Виссарион, имея на плечах небольшую епанчу (длинный и широкий плащ без рукавов) и срачицу (нижнее льняное одеяние), первой покрыл мертвого нищего, а вторую надел на нагого, сам оставшись без одежды. Он "закрылся руками и присел на колена, только под мышкой у него оставалось слово Божие, которое делает людей богатыми". Промыслительно проходил там блюститель порядка. Узнав старца, он немедленно снял свою одежду и сказал: "Вот тебе, совершенный воин!" [с. 158, 159].

Авва Пиор, отрекшись от мира, дал Богу обет не видеть никого из родных. И когда его сестра, при содействии местного епископа, испросила свидания с ним, Пиор предстал пред ней с закрытыми глазами и сказал: "Сестра, это я, Пиор, брат твой; вот смотри на меня, сколько хочешь". "Получив желаемое, — добавляет автор "Лавсаика", — она прославила Бога и, хотя много настаивала, однако ж не убедила его войти в дом. Он же, сотворив молитву на пороге, возвратился опять в свою родную пустыню и там усовершался в подвижнической добродетели" [с. 139]. А преподобный Аммоний, ученик "великого Памво" и сам достигший в подвигах величия, когда его пытались понудить оставить пустыню и стать епископом, в присутствии посланцев отрезал свое ухо, сказав: "Теперь вы должны увериться, что мне нельзя принять сана, к которому меня принуждаете, ибо закон повелевает не допускать того к священству, у кого отрезано ухо". Когда же и после сего не отступали от него, святой "поклялся отрезать и язык у себя, если станут принуждать его. После этого его отпустили и ушли" [с. 28, 29]. О другом некоем брате рассказывается, что "хульная" сила понуждала его "не кланяться Христу", обещая за это "не приступать" впредь к нему. Брат же ответил: "Потому самому и буду кланяться Ему и славить Его и, пока во мне дух, не перестану молиться Ему, потому что для тебя ненавистно служение Богу" [с. 183]. И еще: святой юноша Магистриан, спасая целомудренную деву от бесчестия, вошел в дом содержателя, уплатив за это, переодел ее в свои одежды и велел бежать. Нечестивый владелец, "узнав все, приказал бросить его зверям" [с. 180].

Поучительно и то, как преподобный Антоний принимал в число иноков-подвижников. Пришедшего к нему некоего Павла (потом известный святой Павел Простой) он оставил стоять неподвижно под зноем целую неделю. Затем велел плести из пальмовых ветвей веревку, распускать ее и снова плести, разбить сосуд с медом и собрать мед; служить неделями братиям за трапезой и ничего самому не вкушать. И только после многих испытаний "Великий Антоний, видя, что старец ревностно подражает ему во всяком роде подвижничества, сказал ему: смотри, брат! Если ты можешь ежедневно так подвизаться, то оставайся со мною". И святой Павел остался… [с. 61–65].

Изучая житие великих иноков, епископ Палладий иногда затруднялся выделить что-либо особое в их подвиге, так как видел у них множество совершенств, и потому, опуская подробности в описании, ограничивался общими замечаниями. Святой Памво, по его словам, имел "множество великих совершенств и доблестей" [с. 26]. Боголюбезнейший пресвитер Филором был "величайшим и терпеливейшим подвижником". В своем житии "он показал такое совершенство добродетели, что и самые непобедимые в своем роде подвижники уважали его равноангельскую жизнь и добродетельное подвижничество" [с. 155]. Преподобный Марк отличился кротостью и скромностью, "как едва ли кто другой" [с. 50]. Святой Элеимон ходил повсюду и всем оказывал помощь. "Жестокосердым и немилостивым богачам преподавал наставления о благосердии и милости; заботился о каждом из бедных, чтобы у него было необходимое; враждующих примирял, нагим доставлял одежду, больным

— средства к врачеванию" [с. 157]. Авва Пафнутий — это "отшельник, муж великий и добродетельный" [с. 117]. Мученик Аполлоний преуспел "во всех добродетелях мужей, которые прославились во время гонения" [с. 121]. А о добродетелях блаженного Иннокентия,

— замечает святитель Палладий, — "нелегко рассказать одному или двоим, и даже десяти человекам" [с. 149].

С подвигом духовного совершенства неразрывно соединялся и физический труд для приобретения необходимого к поддержанию жизни. Преподобный Дорофей целыми днями — и в самые знойные часы — собирал камни в пустыне и строил из них кельи, потом отдавал их тем, кто не в состоянии был построить. По ночам же вил из финиковых ветвей веревки на покупку себе хлеба [с. 13, 14]. "Только от труда рук своих" вкушали хлеб авва Хроний и отшельник Соломон [с. 141, 146]. Блаженный Памво перед своей кончиной говорил стоявшим у его смертного одра: "С того времени, как, пришедши в эту пустыню, построил я себе келью и стал жить в ней, не провел я ни одного дня без рукоделья; не помню, чтобы когда-нибудь съел кусок хлеба, данный кем-нибудь даром" [с. 27]. "С работой в руках", сидя на стуле, скончался и подвижник Херемон [с. 141]. Преподобный Ор посадил деревья и вырастил "густой лес" в болотистой местности, там, где не было "даже и куста" [с. 24]. Нитрийские подвижники "все сами своими руками" делали себе платье. Более того, возле церкви имели странноприимный дом, в котором содержали "странника во все время пребывания его в горе, хотя бы оно продолжалось два или три года, пока он не захочет оставить гору" [с. 20, 21]. В монастырях преподобного Пахомия трудились все — занимались всякими ремеслами. Здесь были портные, кузнецы, плотники, сукноваляльщики, погонщики верблюдов, земледельцы, работающие в саду, на мельнице, в кожевне, на поварне… Вставая рано утром, все они принимались "за свои ежедневные работы" [с. 76].

Как бы подчеркивая важность совмещения подвига доброделания с трудом, епископ Палладий обобщает: "Четыре года прожил я в фиваидском городе Антиное и в это время узнал о всех тамошних монастырях. Около города живет до двадцати тысяч мужей, которые питаются трудами рук своих и весьма ревностно подвизаются в добродетели" [с. 145, 146].

Невзирая на суровый подвиг и тяжелый труд, который, казалось бы, должен был привести к унынию, болезням и к сокращению земной жизни, святые люди, укрепляемые Божией помощью, сохраняли бодрость и физическое здоровье, возрастая духовно.

Живя в пустыне, угодники Божии при всевозможных обстоятельствах радовались. "Никто не укажет здесь — на земле — подобной радости и веселия телесного. Между ними никого не было скучного и печального" [с. 105]. О подвижниках же одного из самых строгих монастырей — аввы Исидора — сказано, что никто из них и не болел до самой кончины. "Ко-гда же приходило время преставления кого-нибудь из них, он, предварительно возвестив об этом всем, ложился и умирал" [с. 125]. Нитрийский "чудный подвижник" Ор был девяностолетним старцем, "но тело его ничего не потеряло; лицо у него было светлое и бодрое, и с первого взгляда оно внушало почтение к себе" [с. 24]. Однако это вовсе не значит, что подвижники совсем не болели. Например, блаженного Стефана поразила "ужасная болезнь рак". Посещавшие пустыню странники, смотря на него, скорбели, недоумевали и вопрошали: "Как муж такой жизни впал в такую болезнь?" Преподобный давал им богопросвещенный ответ: "Не соблазняйтесь этим, дети; Бог ничего не делает ко вреду, но все для полезной цели. Видно, Господь нашел сии члены достойными наказания, а в таком случае лучше им здесь пострадать, нежели по отшествии из сей жизни". Примечательно, что и в болезненном состоянии он не падал духом, и когда даже отсекали зараженные части его тела, оставался неподвижен, как будто "у него отсекали не члены, а волосы". "Я, — заключает автор "Лавсаика", — с намерением рассказал это для того, чтобы мы не почитали странным, когда видим, что некоторые святые подвергались столь тяжким недугам" [с. 67, 68]. Здесь уместно вспомнить хорошо известные всякому православному христианину слова того святого Апостола, который более всех других Апостолов потрудился (См.: 1 Кор. 15, 10). Дано мне, — говорит святой Апостол Павел, — жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился… Когда я немощен, тогда силен (См.: 2 Кор. 12, 7, 10).

"Высокое житие" блаженных жен

Представив подвиги святых мужей, епископ Палладий говорит, что почел нужным упомянуть и о блаженных женах, которые также отличились высоким житием. "Видел я, — свидетельствует он, — много между ними благочестивых и встречал много дев и вдовиц таких, которые мужественно подвизались в добродетели" [с. 160]. Святитель сразу же отмечает и причину, почему он считает необходимым говорить о "доблестных" женах: "Чтобы женщины беспечные не изнеживались и не ссылались на то, что они слишком слабы для подвигов добродетели и жизни благочестивой" [с. 160].

Подобно святым мужам и подвиг святых жен был многообразен.

Девица Юлиания "считалась ученейшей и усерднейшей в вере" [с. 178]. Блаженная Сальвия, страдая от различных недугов, "не ложилась спать на постель" и не позволяла, чтобы ее носили на носилках [с. 175]. Добрая Азелла отличилась примерной кротостью [с. 167]. Славная Геласия "с ревностью проходила путь бессмертия и благочестно несла иго девства". Никогда солнце не заходило в ее гневе [с. 178]. Девственница Таора безвыходно в рубище (ветхая, изодранная одежда) "сидела в келье за своим делом" [с. 170]. Старица Аматалида, проведя восемьдесят лет в подвиге, достигла полнейшего бесстрастия [с. 170]. Мужественная Вазианилла "благоговейно упражнялась в добродетели" [с. 167]. Подвижница Усия была "во всех отношениях почтеннейшая" [с. 167]. Многих других блаженных жен превзошла "достойная Бога" Авита, ибо "совершенно освободилась от всякого греха". К жизни святой, воздержной и добродетельной она привела "от жизни рассеянной и роскошной" своего мужа с дочерью [с. 167].

О преподобных Мелании и Олимпиаде в "Лавсаике" рассказывается более подробно.

Блаженная Мелания, оставшись молодой вдовой (на двадцать втором году жизни), "обручила себя Вечному Жениху" и возлюбила Его до конца земных дней. Продав свое имение, она отправилась к святым отцам в Нитрийскую гору. Из вырученного от продажи она щедро помогала храмам, монастырям, заключенным в темницах, странникам… "Никто из приходивших не отходил от нее без пособия". Блаженная раздала все до последней монеты и "из своего имущества прекрасно выработала для честной главы своей неувядаемый венец славы и, украсившись им, с великим дерзновением перешла ко Господу" [с. 159–162].

Святая Мелания наставила и утвердила в вере и свою внучку — младшую Меланию — с ее мужем. Родители младшей Мелании заставили ее вступить в брак. Но после смерти двух сыновей она предалась богоугодной жизни и уговорила мужа отказаться "от всех мирских благ". Ревность по Боге она возбудила и в своих родственниках, "так что и они стали вести, подобно ей, богоугодную жизнь" [с. 162–165].

"Достохвальная" Олимпиада шла к Небу с великой ревностью — "во всем последовала правилам Божественного Писания". Она с благоговением покорялась епископам, почитала священников, уважала всех церковнослужителей, преклонялась пред подвижниками… "Безмерная любовь" ее к людям привела к тому, что она все свое земное богатство раздала. "Помогала просто всем без различия". Выкупила из рабства множество рабов и "сделала их равночестными своему благородству". Святая Олимпиада достигла высшей степени смирения и кротости. "Кротость ее была такова, что превосходила простоту самих детей. Никто из близких к ней никогда не замечал, чтоб эта христоносица порицала кого-нибудь". Свой жизненный подвиг она завершила исповедничеством в борьбе за истину. "Все благочестивые жители Константинополя считают ее по жизни исповедницей" [с. 176, 177].

В подвиге святых жен подчеркивается весьма важное — совершеннейшее целомудрие.

"Евстохия, — отмечается в "Лавсаике", — жена целомудреннейшая" [с. 166]. Также и Фотина — дева целомудреннейшая [с. 167]. Благочестивая Магна вела "самую строгую и целомудренную" жизнь [с. 168]. "Доблестная" Кандида, целыми ночами моловшая муку и пекшая просфоры, была целомудренна и чиста [с. 178]. Блаженная Александра, чтобы сохранить свое целомудрие и не допустить до греха полюбившего ее человека, оставила город и заключилась в гробнице. Здесь ей подавали скудную пищу "чрез отверстие, а сама не показывалась на глаза ни мужчинам, ни женщинам" [с. 17]. В городе Коринфе одна благородная дева имела несчастье понравиться нечестивому судье. Не склонив ее к согласию, он сначала подверг ее различным мучениям, а потом отослал в "бесчестный дом".

Но целомудренная дева умно отклоняла неистовых искателей, объявляя себя больной, пока Хранитель спасения не исторг ее отсюда [с. 179, 180]. Когда другую, прекрасную лицом девицу Потамиену, по указанию сластолюбца, не добившегося обольщения, решили (после долгих мучений) бросить в котел с кипящей смолой, предварительно раздев ее, девица взмолилась перед палачом: "Заклинаю тебя жизнью императора, которого ты боишься, — прикажи по крайней мере не раздевать меня, если ты уже присудил мне такую казнь, а вели понемногу опускать в смолу, и ты увидишь, какое терпение даровал мне Христос, Которого ты не знаешь" [с. 15, 16]. А одна христианка, жена сановника, чтобы не попасть в руки распутника, пронзила себя мечом [с. 180, 181]. "Слушайте, — призывает "Лавсаик", — и устыдитесь, девы, признающие себя невестами Христовыми и изменяющие Ему своими нечистыми вожделениями" [с. 181].

Есть и описание особых событий в житии жен, которые имеют и особое поучительное значение. Из них можно выделить три.

К одной деве, пребывавшей в безмолвии и затворе двадцать пять лет, пришел святой Серапион и спросил ее, зачем она заключилась в келье и ни с кем не видится. Та отвечала, что она "умерла для мира". Тогда святой, чтобы научить ее подлинному смирению и сокрушить ее гордость, велел: "Сними с себя все платье, как вот я… положи его на плечи и ступай по городу; а я без стыда пойду вперед тебя в таком же виде". Девица, оказалось, не смогла выполнить сие веление. Услышав ее отказ, бесстрастный Серапион сказал: "Смотри же, сестра, не величайся, будто ты святее всех, и не хвались, что умерла для сего мира. Ты вот узнала, что жива еще и угождаешь людям. Я могу быть более мертвым, нежели ты, и что я умер для мира, могу доказать делом, — именно тем, что равнодушно взираю на него; ибо, не стыдясь и не соблазняясь, могу сделать то, что приказывал тебе" [с. 133, 134].

Некая девица из Кесарии Палестинской, совершив грех, оклеветала в своем падении одного чтеца. Епископ немедленно отрешил чтеца от должности. Тогда чтец упросил епископа и отца девицы, чтобы ее отдали ему в жены. Юноша позаботился устроить ее в монастырь "до разрешения от бремени". Сам же предался усердной молитве. Когда наступило время родов, начались у роженицы жестокие и нестерпимые страдания. В несносных муках клеветница раскаялась. После совместной молитвы епископа и чтеца она тотчас разрешилась. "Сие написал я, — заключает автор "Лавсаика", — чтобы за клевету никто не попал в сети врага и не подвергся несносным страданиям в сей жизни, как случилось с упомянутой лжесвидетельницей, а по отрешении от плоти, чтобы не был предан мукам вечным и нескончаемым" [с. 171–174].

Весьма примечательно свидетельство о своем подвиге самой блаженной Александры, проведшей около десяти лет в гробнице. "С самого утра, часа до девятого, — рассказывала она, — я молюсь и с час пряду лен, в остальные часы припоминаю себе сказания о вере святых отцов и патриархов, о подвигах блаженных Апостолов, Пророков и мучеников. Когда наступает вечер, я, принесши славословие Господу моему, ем свою долю хлеба, а ночь всю провожу в молитве, ожидая конца своего, когда разрешусь отселе с благой надеждой и явлюсь лицу Христову" [с. 17].

Представив "высокое житие" блаженных жен, епископ Палладий сам подводит и итог. "Я, — заявляет он, — изложил добродетели этих славных жен не без цели, но чтобы знали мы, что из разных случаев, если захотим, можно извлекать многоразличную пользу" [с. 179]. Святитель сознается, что он сказал далеко не о всех святых женах и не все. "В городе Анкиере много и других дев: около двух тысяч или более, — все они подвизаются в святой, добродетельной жизни, хранят воздержание и живут весьма смиренно, как прилично кротким. Есть также знаменитые и отличные жены, с великой ревностью совершающие богоугодный подвиг" [с. 168].

"Низвержение" в бездну греха и восстание

В духовной жизни бывает немало искушений, происходящих от нашей плоти, от мира и от действующего в нем князя власти воздушныя (Еф. 2, 2) — от лукавого (См.: Мф. 6, 13). И люди даже строгого подвижнического жития подчас вводились в те или иные искушения и впадали в грех. Но Господь, по Своей бесконечной милости, по молитвам других братий, помогал им прийти в себя (См.: Лк. 15, 17), осознать свое преступление — восстать.

Так, монах Авраамий вел "весьма суровую и строгую" жизнь в пустыне, но впал в самомнение: стал утверждать, что ночью был рукоположен во пресвитера Самим Господом нашим Иисусом Христом. Святые отцы, заставив его ослабить подвиг, исцелили от гордости, а "своими молитвами восстановили его в прежнюю добродетельную жизнь" [с. 151].

Впал в самообольщение и некто Валент. Ему представилось, что с ним беседуют Ангелы и даже ему служат. А однажды он так поддался обману, что принял за Спасителя злую силу, окруженную демонами в образе Ангелов. В упоении гордости Валент еще более стал превозноситься и дошел до того, что начал отвергать самые Тайны Христовы — Тело и Кровь. "Я не имею нужды в приобщении", — заявлял он. Святые отцы вылечили и его — истребили в нем гордость своими молитвами, разными унижениями и суровостью, "врачуя противное противным" [с. 68, 69].

А одна "дева-подвижница", проживя десять лет благочестиво, была обольщена некиим певцом, "согрешила с ним и, зачавши во чреве, родила". Но вскоре осознала свое падение и стала глубоко сокрушаться. Соблюдая строгое воздержание, она в течение тридцати лет самоотверженно служила больным и увечным женщинам. Этим она так преклонила милость Божию, что одному святому пресвитеру было открыто: "Такая-то угодила Ему более покаянием, нежели девством". "Это пишу я, — заключает повествователь, — чтобы мы не презирали тех, которые хотя много согрешили, но и от сердца раскаялись: ибо и сия блаженная, сокрушив свое сердце и жизнь свою проведши в смиренномудрии, не была презрена Господом кающихся" .

Чудеса "земных Ангелов"

Само по себе житие святых мужей и святых жен, их подвиг (нередко и покаянный), превосходящий обычные человеческие силы, их мужество в перенесении испытаний, скорбей, страданий, их самоотверженное служение Богу и людям — есть уже чудо. Но Господь сподобил их, этих земных собеседников Ангелов (Ангельского общения сподобивыйся, — говорится в молитве преподобному Сергию Радонежскому), и особого дара — творить от Его Имени и Его Именем чудеса, то есть такие "дела, которые не могут быть сделаны ни силой, ни искусством человеческим, но только Всемогущей силой Божией" .

Все святые в той или иной мере были чудотворцами. Потому-то в "Лавсаике" о подвижниках монастыря аввы Исидора говорится: "Все могут совершать знамения" [с. 125].

Преподобные Амун, Ор, Павел Простой, Иннокентий, Сисиний получили от Бога власть изгонять бесов [с. 23, 25, 63, 149, 153], "так что многие из одержимых ими громко проповедовали" о житии подвижников, хотя последние и не желали того [с. 25]. А преподобные авва Иоанн [с. 117], авва Феона [с. 95], Домник [с. 133], Аммоний [с. 29], Моисей [с. 140] и Вениамин [с. 29] врачевали от различных болезней. Об авве Иоанне сказано, что ему иногда для освобождения от болезни достаточно было послать больным только благословение [с. 117]. Авва Феона, не выходя из кельи, возлагал через отверстие руки на больных "и отпускал их здоровыми" [с. 95]. По кончине преподобного Домника "даже постель его исцеляла болезни" [с. 133]. О гробнице преподобного Аммония говорили: "Исцеляет от простуды" [с. 29]. Преподобный же Вениамин был сам тяжко болен водянкой, но других исцелял — "в таком неисцелимом недуге он еще врачевал от различных болезней" [с. 30].

Преподобный Стефан удостоился такого дара, "что всякий, у кого была какая-нибудь печаль, побеседовав с ним, отходил от него без печали" [с. 67]. Когда на преподобного Гаддана напали злые люди и хотели убить его, "рука державшего меч иссохла, меч нечувствительно выпал у него" [с. 153]. Преподобного Савватия лев только поверг лапой на землю, но не растерзал — "схватил осла старцева и удалился. Тот, Кто даровал Савватию жизнь, вместе утолил и голод зверя" [с. 154]. О святом Памво читаем: "Раб Божий почил без болезни и без всякого страдания телесного. Он плел корзину и послал за мною (блаженной Меланией. — К. С.). Когда вплетен был уже последний прут, он сказал мне: возьми эту корзину из моих рук на память обо мне; другого ничего не могу оставить тебе. Он отошел, предав дух свой Господу, без болезни, семидесяти лет от роду" [с. 27].

Когда авву Вина упросили крестьяне прогнать бегемота, производившего опустошения, он "стал у реки и, увидевши зверя огромной величины, кротким голосом сказал ему: именем Иисуса Христа повелеваю тебе не опустошать более этой страны. Зверь, как будто прогнанный Ангелом, совсем скрылся. Точно так в другой раз прогнал он и крокодила" [с. 95]. А святой Аммун привел из пустыни двух больших драконов и поставил у своей двери на страже — охранять жилище от часто приходивших разбойников. Когда разбойники, по своему обыкновению, явились, то, увидев чудо, онемели от страха. Авва Аммун поднял их и, укоряя, сказал: "Посмотрите, сколько вы свирепее зверей; вот они ради Бога повинуются нашей воле, а вы и Бога не боитесь, и христианского благочестия не уважаете". Потом он ввел их в свою келью, предложил им телесную пищу и духовную. Последнее на них оказало не меньшее действие: разбойники покаялись, совершенно изменили свою жизнь, "а через несколько времени и сами стали совершать такие же знамения" [с. 108].

Странноприимец Илия небольшим количеством хлеба накормил досыта многих пришедших к нему братий, "и еще остался один хлеб" [с. 154]. Преподобный Элпидий воткнул в землю ветвь винограда, "как бы сажая, хотя это было и не вовремя. Ветвь принялась, и вырос такой виноград, что закрывал всю церковь" [с. 152]. Диакон Евагрий, когда был потерян ключ от двери в церковь, осенил "замок знамением креста и, призвав имя Христово, толкнул дверь рукой и отворил ее" [с. 138]. Авва Сурус только помолился Богу о том, чтобы без утомления достигнуть того места, где подвизался авва Анувий, как тотчас явилось судно, подул благоприятный ветер, и в одно мгновенье он и его спутники "очутились на месте, хотя плыли против течения" [с. 111]. Авве Эллину однажды в пустыне захотелось меду — "скоро нашел он под камнем соты". В другой раз он удалился в пустыню, взяв с собой необходимые вещи. Увидев пасущихся диких ослиц, он именем Христа Спасителя велел одной из них прийти и взять на себя его ношу. "И тотчас одна прибежала к нему. Положив на нее свои вещи, он сел на нее и в один день прибыл к пещере" [с. 113, 114].

Авва Анувий ежедневно получал от Ангела небесную пищу [с. 112]. Преподобный Пахомий получил от Ангела иноческий устав, который "приняли весьма многие монастыри" [с. 75]. Марку Подвижнику Ангел преподавал Святые Тайны Христовы, о чем свидетельствует другой "дивный муж" — святой Макарий Александрийский [с. 50].

А о мученике Аполлонии замечено: "О чем бы он ни помолился — скоро бывал услышан: так почтил его Спаситель" [с. 123]. Подобное читаем и об авве Аполлосе: "Услышал глас Божий, говоривший к нему: Аполлос! Аполлос!.. Все, чего ты ни попросишь у Бога — получишь" [с. 97]. "Все просимое тотчас было ему даруемо Богом" [с. 99].

Привлекает внимание свидетельство о чудесах аввы Коприя. Вот что произошло в монастыре аввы при посещении его епископом Палладием со спутниками. Когда святой авва по настойчивой просьбе святителя рассказывал о жизни своей и своих предшественников, в монастырь пришел один поселянин с корзиной, полной песка. Подойдя близко к беседовавшим, он терпеливо ожидал своего часа. Недоумевающие посетители спросили авву: "Чего хочет этот поселянин с песком?" На это авва ответил: по соседству земля была бесплодной. Владевшие ею земледельцы, оглашенные и крещенные иноками, обратились к последним с просьбой помолиться об урожае. Авва им сказал: "Если вы имеете веру в Бога, то и этот пустынный песок будет приносить вам плод". Поселяне немедленно набрали песку и принесли для благословения. После молитвы святого они посеяли песок вместе с зернами — и земля принесла самый обильный плод в Египте. "Таким образом, — заключил авва, — привыкнув это делать, они ежегодно приходят к нам с прежней просьбой" [с. 109, 110]… В этом повествовании обращает на себя внимание не только чудо само по себе, но и то, что поселяне приходили за благословением ежегодно перед посевными работами, а не считали достаточным полученное однажды. Из контекста рассказа следует, что и святой авва считал такое поведение поселян правильным.

Множество других чудес было совершено силой Божией через святых его угодников. Святитель Палладий заявляет, что перечислить их невозможно [с. 97], потому он выделяет некоторые — "только сии" [c. 50] (Ср.: с. 37, 47, 96…)

Читая свидетельства "Лавсаика" о многих чудесах, невольно думаешь о том, что все это было давным-давно. А что есть сегодня? Могут ли совершаться и совершаются ли и сейчас чудеса? И на сие дан пророческий ответ в том же творении: "А разве не люди были святые Пророки и Апостолы, которые предали нам сие делать? Или тогда был Бог, а ныне нет Его? Бог всегда может делать это; для Него нет ничего невозможного" [с. 104].

Наставления "совершеннейших в знании и добродетели"

В "Лавсаике" святые мужи и жены учат, прежде всего и главным образом, примером своего жития. Когда к авве Аполлосу приходили иноки и "предавали ему свои души, как родному отцу", то святой, читаем в этом чудесном творении, "сперва сам на деле показывал то, к чему склонял других словом" [с. 98]. "Все наставления его точно соответствовали его жизни" [с. 106]. Но и словесные поучения имеют также весьма важное значение, ибо исполнены совершеннейшего знания, богопросвещенной мудрости, великого духовного опыта. Это уже следует из свидетельства о блаженном Памво, который "из страха Божия был весьма осмотрителен в своих ответах; так что их принимали с благоговением, как бы изречения Самого Бога" [с. 27].

Лейтмотив наставлений всех святых — не должно "навсегда оставаться детьми и младенцами", но должно "восходить к совершеннейшему (курсив мой. — К. С.) разумению, достигать мужеского возраста и возвышаться до самых великих добродетелей" [с. 117]. Так, авва Питирион учил: "Кто хочет изгонять бесов, тот должен сперва поработить страсти: ибо какую страсть кто победит, такого и беса изгонит. Мало-помалу должно вам поработить страсти, чтобы изгнать демонов этих страстей. Например, бес действует посредством чревоугодия: если вы преодолеете чревоугодие, то изгоните и демона его" [с. 126, 127]. А

святой Евлогий, получивший "благодать видения", внушал отрешаться и от худых мыслей. Идущих к Жертвеннику он останавливал и говорил: "Как вы осмеливаетесь приступать к Святым Тайнам с худыми мыслями… Удалитесь на некоторое время от Святых Таинств и покайтесь от души, чтобы получить отпущение грехов и сделаться достойными общения со Христом. Если же не очистите сперва мыслей, то не можете приступить к Благодати Христовой" [с. 127].

Святые подвижники призывают пребывать в постоянном созерцании Бога. Преподобный Диокл говорил, что ум, перестающий созерцать Бога, "становится или демоном, или скотом". А происходит это так: "Ум человека, как скоро удаляется от созерцания Бога, по необходимости впадает во власть или демона похоти, который увлекает его к распутству, или злого духа раздражительности, от которого рождаются безумные порывы". Сладострастное вожделение есть свойство скотское, а порыв раздражительности — демонское [с. 146]. Как бы продолжая преподобного Диокла, святой Макарий решительно выступает против начетнического, механического, чисто внешнего богопочтения. Когда к нему пришел один инок и стал укорять себя за то, что не может совершить более трехсот молитв в сутки, святой Макарий ответил: "Я вот уже шестидесятый год совершаю только по сто положенных молитв… и однако ж ум не укоряет меня в нерадении. Если же ты, совершая и по триста молитв, осуждаешься совестью, то явно, что ты или с нечистым сердцем молишься, или можешь больше молиться, и однако ж не молишься" [с. 55].

Обращают на себя внимание наставления "блаженного и духоносного" Иоанна Ликопольского. "Не думайте, — учил он, — что, сделав доброе дело, вы все сделали, а подражайте добродетелям ваших отцов. Если вы и приобрели все их добродетели (что редко бывает), и тогда не должны полагаться на себя… Смотрите, хорошо ли молитесь, не омрачается ли чистота вашей мысли, не развлекается ли ум ваш во время молитвы другими заботами… Смотрите, искренно ли ваше отречение от мира… не ищете ли в добродетелях суетной славы… Смотрите, чтобы вас не возмущала какая страсть… Не почитайте себя праведными… К Богу надобно приближаться со страхом и постепенно… свободно от всего постороннего… Смерти должно ожидать, как перехода к лучшей жизни и не должно слишком заботиться о немощах плоти… Надобно терпеть ныне тесноту и скорби, чтобы наследовать широту Царствия Божия" [с. 86, 87].

Интересно указание святой Мелании как вести себя с людьми гордыми, немилосердными. Обличая корыстолюбивого судью, поступившего с ней несправедливо, она решительно заявила: "С бесчувственными должно, говорят, обращаться, как с коршуном, смело наступать на них в случае их дерзости" [с. 161].

Назидательно и убедительно учил и жизнью и словом авва Аполлос. Святой авва, прежде всего, настоятельно убеждал пресекать худые помыслы при самом их появлении. "Когда у змия, — говорил он, — сокрушена глава, то все тело его мертвое; и Господь заповедует нам сокрушать главу змия. Это обязывает нас к тому, чтобы мы не только исторгали из ума своего постыдные мечтания, но и вначале не допускали в душу свою худых и нечистых помыслов". Он призывает братию украшаться добродетелями ежедневно и стараться "превзойти друг друга в добродетелях" [с. 99], не нарушать без нужды посты, как можно чаще — даже ежедневно приобщаться Святых Христовых Тайн, "потому что кто удаляется от Святых Тайн, тот удаляется от Бога" [с. 106]. Принимать братий надо с любовью, "кланяться приходящим", ибо, учил он, — ты кланяешься не им, а Богу, видя брата твоего, ты видишь Господа Бога твоего — и это мы приняли от Авраама (Быт. 18)" [с. 106].

Тем, которые получили от Бога дар творить чудеса, святой авва заповедовал не гордиться, как бы уже имеющим все, не надмеваться, будто бы они выше других, и не показывать всем, что имеют такую благодатную силу: в противном случае можно впасть в обольщение и лишиться благодати [с. 99]. Если преподобный Аполлос замечал кого-либо в печали, то немедленно спрашивал его о ее причине. "Не должно, — говорил он, — на пути спасения скорбеть тем, которые имеют наследовать Царство Небесное; пусть стенают язычники, плачут иудеи, скорбят грешники, а праведники должны радоваться. И если помышляющие о земном в земном находят радость, — как же нам, удостоенным толикой надежды, не радоваться непрестанно, когда и Апостол побуждает нас всегда радоваться, непрестанно молиться, о всем благодарить (1 Сол. 5, 18)" [с. 105]. И еще читаем в наставлениях святого аввы: "Много порицал он тех, которые носят оружие и отращивают волосы, ибо такие люди, по его словам, тщеславятся и стараются нравиться людям. Им должно бы постом изнурять свое тело и делать добро втайне, а они, напротив, выставляют себя пред всеми" [с. 106]. "Мир имейте между собою" [с. 106] (курсив мой. — К. С.) — вот к чему призывал святой Аполлос и что объединяет в наставлениях всех Божиих угодников.

Зная подвиг святых, читая их наставления, естественно спросить: а сами они считали себя совершенными? Ответ — убедительный, глубокий, мудрый дает святой Памво. Перед самой своей кончиной — "в самый час преставления" — он сказал: "Теперь отхожу к Богу так, как бы еще не начинал служить Ему" [с. 27]. "Не должно, — говорил другой святой (Иоанн Ликопольский), — превозноситься своими подвигами", а "надобно смиряться" [с. 88].

* * *

Творение епископа Еленопольского Палладия "Лавсаик" читается легко, с неослабевающим интересом и несомненной пользой. Каждая строка его исполнена добрейшего желания автора показать земному жителю путь к тихой небесной пристани и научить прийти к ней. Глубокая любовь автора к человеку, озабоченность, искренность — очевидны. Душа его как бы невольно свидетельствует: "Не лгу… Не сомневайся в подвигах святых отцов, напротив, прославляй сих достославных и истинно блаженных мужей, которые и имена получили соответствующие святым трудам их в подвижничестве" [с. 36]. Ложь чужда Христу и христианам, по малому или по важному делу будет она сказана. Если даже для доброй цели говорят ложь, — и это не похвально, ибо ложь, по слову Спасителя, от диавола есть (См.: Ин. 8, 44) [с. 85].

Подходя к заключению данного обозрения, хочется вспомнить сказанное преподобным Антонием Великим, так как оно может быть венцом всей нашей веры и всех наших упований. "Целый год молился я, — рассказывает он, — чтобы мне показано было место праведных и грешных. И вот увидел я огромного черного великана, который поднимался до облаков и досягал руками до неба, под ним было озеро величиною с море. Потом увидел я души человеческие: они летали, как птицы, и которые перелетали через руки и голову великана, все охраняемы были Ангелами, а которых он ударял своими руками, те падали в озеро. И пришел ко мне голос: те, которых видишь ты перелетающими через голову и руки великана, это души праведников, — Ангелы охраняют их в раю, а те, которых черный великан ударяет руками, погружаются в ад, потому что увлеклись пожеланиями плоти и предались памятозлобию" [с. 60].

"Довольно с меня, — скажем, прославляя и благодаря Господа, вместе со святителем Палладием, — что я удостоился, по милости Божией, все это упомнить и передать письменно… Усердно читая эту книгу, чрез познание добродетельного жития знаменитых подвижников, их деяний, трудов, терпения и такой строгой жизни, доставишь немалую пользу бессмертной душе своей в день воскресения праведных. Следуй им ревностно, питаясь благим и нетленным упованием… Молись и за меня" [с. 183, 184].

"Луг духовный", состоящий из 219 глав или описаний отдельных событий и размышлений, принадлежит к числу известнейших и самых распространенных на Руси агиографических и святоотеческих творений. Наши православные предки с усердием распространяли его, любили читать, запоминали сказанное в нем, охотно передавали друг другу узнанное и старались воплотить в своей жизни его наставления.

Уже VII Вселенский Собор (787 г.) подчеркнул догматическую важность "Луга духовного" — во время деяний Собора читались 45-я и 180-я главы "Луга духовного" (о почитании образа Пресвятой Богородицы).

Сам автор "Луга духовного" блаженный Иоанн Мосх, обращаясь к своему другу и спутнику Софронию (впоследствии святитель Иерусалимской церкви, известный борец с монофелитской ересью), определяя название своего творения, говорит о его содержании и пользе. "Возлюбленный, — пишет он святителю Софронию, — что может быть приятнее зрелища, которое представляет собою весенний луг, испещренный разнообразными цветами?.. Вот с таким же удовольствием прими и настоящий труд, благодатное и верное чадо Софроний! Ты найдешь в нем добродетели святых мужей, просиявших в наше время… Срывая из цветов неувядающего луга наиболее прекрасные, я сплел для тебя венок, и подношу его тебе, вернейшее чадо, а чрез тебя и всем. По этой-то причине и этот труд я назвал Лугом: каждый может найти в нем духовное наслаждение, благоухание и пользу" [с. 1, 2].

Непреходящее значение "Луга духовного" усматривается в том, что как весь подвиг святых, так и их наставления представляются в нем не просто в виде суммы хороших поступков или накопления добрых дел, а как полное перерождение ветхого — греховного — человека в нового — "по образу Создавшего" — при содействии благодати Божией (См.: Кол. 3, 9-10).

О блаженном Иоанне Мосхе сведений сохранилось немного. Первые годы его подвижничества связываются с обителью святого Илии на берегу реки Иордана. В конце семидесятых и начале восьмидесятых годов VI столетия он появляется в Египте, который раздирался в то время монофизитской ересью. В конце того же века он вернулся в Палестину. Здесь, в обители преподобного Феодосия Великого, он познакомился и подружился с юным послушником Софронием. Изучив предания о великих подвижниках обители преподобного Феодосия, друзья решили посетить другие центры иночества, — и отправились в великое путешествие по обителям Палестины, Сирии, Египта. Во время пребывания в Египте, в Александрии, Софроний, получив чудесное исцеление глаз, принял иночество. Посещены были также Синай, Кипр, Самос, Константинополь и наконец Рим. На это путешествие ушли десятки лет трудничества. Ревностных путников ничто не страшило и не останавливало: ни топкие болота, ни бурное озеро Мареотис, ни дикие звери, хищники, множество крокодилов. Особенно опасной оказалась Скитская пустынь, лежащая ближе к Нилу, чем другие пустыни. Чтобы достигнуть ее, нужно было преодолеть немало препятствий. Везде путники-друзья встречались с великими старцами, собирали сведения о великих подвижниках, "подобно мудрой пчеле" [с. 2], что потом блаженный Мосх правдиво изобразил для назидания грядущим векам.

Последние два года жития блаженный Иоанн Мосх провел в Риме, где привел в порядок свои записи, передал их своему "верному чаду" и другу Софронию. Почил Блаженный в 622 г. Перед мирной кончиной он простился со своими учениками и попросил их перевезти его прах на дорогой его сердцу Восток. Просьба была исполнена — тело его похоронили в обители преподобного Феодосия Великого, в пещере, в которой, по преданию, ночевали волхвы, возвращаясь из Вифлеема после поклонения Богомладенцу иным путем (См.: Мф. 2, 12), то есть не через Иерусалим, и в которой много лет подвизался великий палестинский киновиарх преподобный Феодосий.

Господь сподобил меня в 1982 г. во время паломнического путешествия по святым местам Палестины побывать в этой пещере, поклониться святой гробнице блаженного Иоанна Мосха и помолиться у его святых мощей. С тех пор этот угодник Божий, как и его творение "Луг духовный", стали мне много ближе, роднее. Читая эту славную летопись деяний подвижников духа, милостью Божией сохраненную для нас, невольно присоединяешься к святым путешественникам, двум — великим мужам, вместе с ними узнаешь житие и слушаешь наставления "земных ангелов и небесных человеков" [с. 9].

Подвижническая жизнь

Святые подвижники в своем духовном житии воплотили Евангельские заповеди и примером своего подвига звали и зовут к подобному и всех ищущих Царства Божия.

По свидетельству "Луга духовного", святые угодники Божии отрекались от мира и всего, что в мире, нередко мгновенно, под благодатным действием слова Божия. Так, комедиант Вавила однажды вошел в храм Божий, где услышал чтение из Святого Евангелия: Покайтеся, приближибося Царствие Небесное (Мф. 3, 2). Пораженный этим призывом, он тут же оставил мир и ушел в монахи. Примечательно, что так же поступили и его наложницы: продали свое имущество, деньги раздали бедным и приняли иноческий образ. "Мне, — заключает блаженный Иоанн Мосх, — удалось видеться с иноком, бывшим комедиантом, и я получил большую пользу. Это муж весьма сострадательный, милостивый и смиренномудрый" [с. 42].

Согласно утверждению аввы Илии, "во дни отцев" иноки "любили три добродетели: нестяжательность, кротость и воздержание" (курсив мой. — К. С.) [с. 69].

Нестяжательность всегда почиталась красой монашества и великим ограждением монастырей, и потому примеров ее немало. Особенно разителен один из них — доброта старца из палестинской лавры "Башен". К старцу пришел бедняк с просьбой милостыни. Святой отдал ему свой кусок хлеба. Но бедняк попросил одежду. Тогда святой отец отвел нищего в свою келью, где не нашлось ничего. Пораженный святостью старца, пришлец сам положил в келье все что имел, сказав: "Возьми это, добрый старец! А себе я найду что мне нужно в другом месте" [с. 15, 16]. (См. также: об иноке Агафоне, Александрийском Патриархе Иоанне Милостивом и др. — с. 16–17).

Кротость соединялась с ласковостью и человеколюбием. Таков был Антиохийский Патриарх Александр. Когда один из его писцов, бежавший с похищенным золотом, был возвращен, святитель Александр встретил его с такой лаской, что видевший это так выразился: "Нет ничего выгоднее, как согрешить против Александра!" [с. 44]. О преподобном Феодосии Великом сказано, что он был спокоен "посреди обременявших его забот и всегда одинакового расположения духа, внимательный к другим, с нежною к ним любовью, к себе же с необычайной строгостью" [с. 10]. Преподобный авва Павел из палестинской лавры "Фаран" был — читаем в "Луге духовном" — "необыкновенно кроткий и великий подвижник" [с. 55].

Воздержание нередко проявлялось в предельном ограничении в пище. Старец Конон раз в неделю "вкушал хлеб с водой" [с. 29]. Авва Авксанон вкушал только одну просфору в четыре дня, а иногда в неделю [с. 56]. Иной старец подвизался в пещере пятьдесят пять лет и ел "только отруби" [с. 23]. А старец Феодул, "постясь все дни, никогда не спал на боку" [с. 29]. К последнему надо добавить, что некоторые из подвижников никогда не ложились спать и подкрепляли себя дремотой только сидя. Сон они отгоняли или стоянием на молитве, или трудами.

Соединялось воздержание с физическим трудом, а труд, в свою очередь, сопровождался милосердием, милостыней. Авва Стратигий возвышался постом, бдением и трудолюбием [с. 124]. Отшельник Марк постился, трудился и все добытое трудами рук своих раздавал бедным, "кто во имя Божие" приходил к нему [с. 19]. Один старец из лавры "Хузива" (в Палестине), если видел, что кто-либо из соседей по бедности не может засеять своего поля, выходил ночью и своими семенами тайно засевал ему [с. 29]. Другой старец раздавал все нуждающимся, "устремив все заботы на грядущие блага вечной жизни" [с. 218, 219]. А о Патриархе Атиохийском Григории сказано, что он отличался милостыней, непамятозлобием и даром слез. "У него было великое сострадание к грешникам" [с. 167]… Творилась милостыня, как правило, тайно [с. 77–79] (См. также: с. 101, 200, 234…).

О других подвижниках свидетельствуется, что они преуспевали в иных трех "отношениях" — "не смеяться, не клясться, не говорить неправды" [с. 204]. "Нам, — свидетельствует блаженный Иоанн Мосх, — говорили о святителе Иоанне Константинопольском, справедливо получившем прозвание Златоустого за изящество и блеск его учительского красноречия: после Крещения он никогда не произносил клятвы и не побуждал никого к клятве, никогда не сказал лжи, избегал шуток и не позволял другим шутить в своем присутствии" [с. 232].

Неотъемлемым свойством праведника служит смирение, поставляемое в "Луге духовном" весьма высоко. "Смиренный, — читаем здесь, — превосходит самого царя славою, потому что царя славят только в лицо, а смиренного и в глаза и за глазами все хвалят и ублажают" [с. 260]. Смирение способно победить всякую вражду и зло. Ярким примером служит рассказ о двух епископах, отношения между которыми расстроились. Один из них был гордый, другой — смиренный. Первый не упускал случая повредить другому. Смиренный же искал путь к миру и уверенно повторял своему клиру: "Мы победим его благодатью Христа". И вот однажды, когда гордец шел совершать торжественное служение во славу святых мучеников, смиренный вместе со своим клиром встретил его и пал к ногам со словами: "Прости нас, владыко! Мы — рабы твои…" Шедший был поражен этим поступком и, "по действию благодати Божией", сам обнял ноги собрата, говоря: "Ты — мой владыка и отец!" В "Луге духовном" добавляется: "С того времени установилась между ними великая любовь. И сказал смиренный епископ своему клиру: "Не говорил ли я вам, что мы победим благодатью Христа? И вы поступайте так же, когда возымеете что-либо друг против друга, и всегда победите" [с. 259, 260]. О преподобном Косме схоластике (то есть образованном, красноречивом) говорится, что он, прежде всего, "отличался смиренномудрием". А за сим следовали: сострадательность, воздержание, целомудрие, страннолюбие и любовь к бедным [с. 203]. Об иноке же Льве, "великом пред Богом", блаженный Иоанн Мосх свидетельствует: "Мы получили от него великую пользу — особенно от его смирения…" [с. 137].

Высоко ставили и ценили святые иноки безмолвие, ибо оно служило явным показателем отказа от всего чувственного, земного. Безмолвие бывало внешнее, когда подвижник отделялся от всех и жил один, и бывало безмолвие внутреннее — пребывание в духе с Единым Богом. Обычно обе формы безмолвия совмещались… Авва Феодосий провел в уединении тридцать пять лет, за что получил прозвище Молчальник [с. 81]. А святой старец авва Павел (упоминался выше) подвизался в уединении "около пятидесяти лет", довольствуясь лишь "дарами Церкви" и храня "совершенное безмолвие" [с. 56].

Чрезвычайным подвигом было житие без одежды. Так, отшельник авва Георгий без одежды тридцать пять лет скитался по пустыням (III). Нагим ходил авва Софроний воск (воск — значит пасущийся на лугах, в рощах, ибо питался только травами, кореньями) [с. 189]. Старец Юлиан, подвизавшийся в небольшой пещере около семидесяти лет, "не имел ничего в этом мире, кроме власяницы (грубая шерстяная одежда. — К. С.), хитона (нижняя одежда — рубашка. — К. С.), креста и деревянного ковша" [с. 68]. Для одного отшельника Синайской горы в течение пятидесяти лет единственным покровом были собственные длинные волосы. Подобное рассказывается также о святых Онуфрии и Софронии [с. 112]… И удивительно для разума "естественного" (не облагодатствованного) жили эти святые люди до ста и более лет!

Различными примерами подвигов святых "Луг духовный" призывает к многообразию служений… Один старец, совершая молитву и падая для делания поклонов на плиту, продолбил ее на несколько пальцев в тех местах, где касался руками и коленами. "Сколько же он положил поклонов?!" — восторгается блаженный Иоанн Мосх [с. 220]. Другой брат, подвизавшийся близ реки Иордан, "никогда при исполнении своего правила не обращал своих мыслей к земному" [с. 120]. Авва Стефан из лавры Илиотской (во славу пророка Илии на берегах Иордана) по настойчивой просьбе пришедших к нему свидетельствовал о себе: "Днем и ночью я ни на что более не взираю, кроме Господа нашего Иисуса Христа, пригвожденного к древу крестному", но когда он заболел и очень ослаб, то, по требованию врачей, стал есть даже мясное. Это смутило и огорчило его родного брата, благочестивого, но жившего в миру. Господь рассеял его смущение: в особом видении ему явился Незнакомец и открыл, что святой авва так поступает по необходимости и послушанию. "Хочешь ли видеть, какой славы достоин брат твой? — спросил Незнакомец. — Обратись назад и смотри". — Обратившись, он увидел брата пригвожденным ко кресту, подобно Спасителю. — "Вот какой славы сподобился брат твой! Воздай же славу Тому, Кто прославляет истинно любящих Его!" [с. 79, 80]. А о преподобном Евфимии Великом читаем: "Никогда не видали… чтобы старец когда ел, кроме субботы и воскресенья… Никто не видал, чтобы он ложился и спал на боку; обыкновенно он сидел и недолго дремал, или несколько засыпал стоя, ухватившись обеими руками за веревку, привязанную к стене в одном углу; как скоро веревка выпадала из рук, он просыпался. Таким образом всю почти ночь он проводил в бдении и молитве, сопровождая ее сердечными воздыханиями и коленопреклонениями" [с. 28].

Представлены в "Луге духовном" и поучительные примеры особого служения Богу и людям.

В главе 185-й "Луга духовного" рассказывается о том, как "дивная мудростью" жена обратила к вере мужа-язычника. Суть этого рассказа можно свести к следующему. Муж-язычник предложил жене-христианке отдать имеющиеся у них деньги в рост. Жена посоветовала отдать их христианскому Богу — нищим, "потому что все они — Его". Муж так и поступил. Но вскоре супруги оказались в большой нужде и язычник стал роптать. Тогда жена послала его туда, где он отдал деньги, — на церковную паперть. Здесь, на полу, он нашел монету, на которую купил "хлеба, вина и одну рыбку". В рыбе был найден изумительной красоты камень. За этот камень "серебряных дел мастер" уплатил ему в шесть раз больше, чем было роздано нищим. Пораженный чудом, язычник принял Святое Крещение "и прославил Бога и Спасителя нашего Христа со Отцем и Святым Духом. Горячо благодарил также свою благоразумную жену, чрез которую ему даровано было познать истинного Бога" [с. 221–224].

Глава 207-я повествует о девице, окрещенной Ангелами. Этой милости Божией удостоилась девица за свою милость. Но, совершив доброе дело, она потом оказалась в крайней бедности и трудном положении. Тем не менее она опомнилась и "в сокрушении духа" просила допустить ее до Святого Крещения. И вот в то время, когда люди отвернулись от нее. Небесные Посланники чудесно отнесли ее в храм и поручились за нее перед священнослужителями, в обязанность которых входило Крещение новообращенных. "Однажды я, — рассказывала она епископу после Крещения, — увидала неизвестного мне человека, собиравшегося удавиться. Его сильно теснили заимодавцы. И, отдав ему все мое состояние, я избавила его от беды…" Блаженный Иоанн Мосх завершает: "И сказав это, она почила в Господе, получив отпущение своих вольных и невольных прегрешений" [с. 256–258].

Почти все подвижники, о которых говорится в "Луге духовном", творили чудеса по воле и милости Божией. Поэтому описывать их следует отдельно. Здесь же можно ограничиться лишь общим о них свидетельством, которое дано блаженным Иоанном Мосхом в конце его повествования. "Один из старцев говорил нам, — пишет он, — о дивных знамениях. Они бывают и теперь в Церкви Божией по причине народившихся и разрастающихся ересей, в особенности по причине раскола Севера акефала (акефалы — "безголовые", вначале не имевшие определенного вождя. — К. С.) и других гибельных учителей, для ограждения и утверждения в вере более слабых душ, равно как и для обращения лжеучителей, если бы захотели. Поэтому святые отцы и с первого времени христианства святые мученики ежедневно до сих пор совершают знамения в Кафолической Божией Церкви" [с. 263, 264] (См. также: с. 5, 6, 21, 24, 26–28, 32, 33, 39, 40, 59, 70, 73, 74, 90, 91, 93–95, 105, 106, 116, 120, 121, 125, 129–132, 150, 151, 154–156, 164–167, 178–180, 188, 189, 193–194, 205, 206, 212–214, 229–233, 248–250…).

Были на подвижническом пути и немалые трудности, искушения, невидимая брань, скорбь и, что всего страшнее, разочарование, когда перед отшельником вставал вопрос: "Что мне делать?" Опытные старцы и здесь находили мудрые решения. Так, в главе 208-й "Луга духовного" читаем: "Один брат, одержимый печалью, спросил старца: Что мне делать!? Помыслы одолевают меня, внушая мне, что напрасно я отрекся от мира и — все равно — спасения не достигну… А ты знаешь ли, — ответил старец, — хотя бы мы и не могли достигнуть земли обетованной, нам лучше сложить кости в пустыне, чем возвратиться в Египет!" [с. 258]. (См. и главы: 14, 39, 60, 204, 205).

Итогом описания подвижнической жизни праведников Божиих может служить весьма поучительное видение авве Афанасию, бывшее при его размышлении о судьбе жаждущих Правды и о нерадивых. "Однажды, — свидетельствует святой Авва, — пришло мне на ум: что будет с теми, которые подвизаются и с теми, которые не подвизаются? Я пришел в восхищение, и некто, явившись, сказал мне: "Следуй за мною". Он привел меня в место, все озаренное светом, и поставил меня у врат. Красоты этих врат нельзя описать. И мы слышали внутри врат бесконечное множество голосов, прославляющих Бога. Когда мы постучались, кто-то из бывших внутри врат, услышавши нас, спросил нас: "Что вам нужно?" — "Мы желаем войти", — сказал мой путеводитель. — "Сюда никто не войдет из тех, кто проводит жизнь нерадиво", — отвечал голос изнутри. — "Но если желаете войти, идите, подвизайтесь, нисколько не заботясь о том, что в суетном мире" [с. 158].

Наставления

К жизни в Боге, к святости зовут святые угодники Божии не только примером своего подвига, но и словом, наставлением.

Прежде всего святые подвижники указывают на опасность греховного состояния и призывают убегать от всякого зла.

Во главе зол отдельные праведники ставят сребролюбие и потому призывают: "Будем избегать матери всех зол — сребролюбия!" [с. 183].

Не менее опасны гордость и тщеславие. При наличии гордости даже любовь — эта величайшая добродетель — пуста. "Какая польза от любви там, — вопрошает преподобный Илия, — где есть гордость?" [с. 70]. А где присутствует "тщеславие, там, — утверждает святой египетский старец, — нет ничего доброго" [с. 136].

Нельзя и скучать, ибо уныние уводит от Царства Божия. Когда один брат, придя в лавру преподобного Герасима Иорданского, заявил авве Александру, что он покидает свое жилище из-за скуки, святой Авва укорил его: "Верный знак, что ты вовсе не думаешь ни о вечных мучениях, ни о Царстве Небесном. Иначе тебе не было бы скучно" [с. 168].

Расхолаживают духовную жизнь светские разговоры. Игумен обители Севериана (близ Мертвого моря) авва Мина поучал братию: "Чада мои, будем избегать светских разговоров. Они, как известно, приносят вред, особенно молодым" [с. 189].

Другой старец советовал иноку соблюдать осторожность в обращении с женщинами. "Чадца, — говорил он, — соль из воды и, соединясь с водою, растворяется и исчезает. Так и монах. От жены произойдя, он, приближаясь к женщине, ослабевает и обращается в ничто, то есть перестает быть монахом" [с. 265, 266].

Само совершение греха вызывает гнев Божий, но еще более гибельно пребывание, коснение во грехе, и потому "Луг духовный" призывает очистить себя от всякой скверны. "Мы не только не должны упорствовать в дурных своих решениях, — читаем в нем, — но должны каяться и скорбеть о том, что мы задумываем дурного" [265]. "Вся протекшая жизнь моя, — говорил о себе преподобный Антоний Великий, — была не что иное, как непрестанный плач о грехах моих" [с. 14].

Способы духовного врачевания весьма различны. Игумен монастыря "Гигантов" (находился в Антиохии) авва Иоанн свидетельствует: "Одним способом врачуется блудник, другим — убийца, третьим — лживый враг. И совсем иное нужно для сребролюбца" [с. 96]. Лучшим средством к искоренению любого греха служит вспоминание (еще более действенно — постоянная память) о последним часе (См.: Сир. 7, 39). Авва Илия исповедовал: "Я боюсь трех событий: когда душа моя будет оставлять тело; когда предстану Богу и когда будет произнесен последний приговор обо мне" [с. 70]. Весьма полезно также укорение себя во всем. Внушением к последнему служит рассказ старца о том, как на одного брата "возымел подозрение" в каком-то проступке его искренний друг, диакон. Вначале брат, не зная за собой никакой вины, уверял диакона, что ничего подобного не делал. Но уверения не помогали. Тогда брат "обратился к своим мыслям". "Положим, — рассуждал он, — бедная душа моя, ты и не совершила этого. Но не совершено ли тобою множество других злых дел и все ли они тебе известны? Где то, что ты творила вчера или третьего дня, или десять дней тому назад? Помнишь ли ты об этом? Так не совершила ли ты и того, что тебе приписывают, а потом позабыла, как и первое? И, размышляя таким образом, я так расположил свое сердце, как бы и в самом деле я сделал это, но позабыл, как и другие свои дела. И стал я благодарить Бога и диакона, что чрез него Бог дал мне познать грех мой, и я мог раскаяться в нем". Результат был самый хороший: как только брат постучался в дверь диакона, тот бросился ему в ноги со словами: "Прости меня!.. Воистину Сам Бог вразумил меня, что ты невинен" [с. 267, 268].

Видя растущее зло, угодники Божии сетовали и самим своим сетованием понуждали творящих грех задуматься и исправиться. "Отцы наши искали пустыни и скорбей, а мы, — сетовал авва Александр, — стремимся в города и ищем покоя. У отцов наших процветали добродетели: нестяжательность и смирение, а теперь царствуют любостяжание и гордость… Увы, чада, утратили мы ангельский образ жизни!" [с. 199]. "Поверьте, чада, мне, старику, — говорил авва Феодор Александрийский, — что прежде у скитских иноков наблюдалась великая любовь и строгое воздержание, и дар разумения. И я застал еще там старцев, которые вовсе не принимали пищи, если кто-нибудь не заходил к ним". А ныне? — "Воистину, чада, скитские монахи совсем ослабили строгую скитскую жизнь" [с. 71]. Сетуя, угодники Божии и ободряли: "Чадо мое: дай — и возьмешь" [с. 215]. Другими словами: восстань, иди на служение Богу — и Господь не оставит тебя, подаст тебе все нужное!

Борьба с пороками неразрывно связывается в "Луге духовном" со стяжанием добродетелей.

Отвечая на вопрос: "Как усовершенствоваться в добродетели?" — преподобный Иоанн, авва Авраамиева монастыря (на Елеонской горе), представил вкратце целый ряд подвижнических правил. "Кто бы ни пожелал стяжать добродетель, — отвечал святой Авва, — если прежде не возненавидит противный ей порок, не может снискать ее. Желаешь ли получить дар слез — возненавидь сперва смех. Желаешь стать смиренным — возненавидь самопревозношение. Желаешь воздержания — возненавидь пресыщение. Желаешь ли стать целомудренным — должен возненавидеть сладострастие. Желаешь ли достигнуть бескорыстия — возненавидь все вещественное. Хочешь стать милостивым — возненавидь сребролюбие. Стремящийся к пустынножительству — разлюби города. Хочешь упражняться в молчании — возненавидь болтливость. Желающий стать чуждым всему мирскому должен возненавидеть жизнь напоказ. Хочешь быть воздержным в гневе — возненавидь светскую жизнь. Ищешь ли непамятозлобия — возненавидь злословие. Не желаешь рассеяния мыслей — оставайся в уединении. Хочешь ли обуздать язык — загради уши свои, чтобы не слышать многого. Желающий всегда пребывать в страхе Божием должен будет ненавидеть телесный покой, возлюбить скорбь и тесноту — и таким образом получит возможность с чистым сердцем работать Богу" [с. 227].

Отдельные стороны духовной жизни святые подвижники особенно подчеркивают, как необходимое в нравственном совершенствовании.

Угодники Божии постоянно внушают петь Псалтирь. Особенно они призывают сопровождать псалмопением совершение утренних и вечерних молитв. А чтобы это можно было легче неуклонно исполнять, они требуют от каждого христианина — от отрока до священнослужителя — знания псалмов наизусть. Скитский авва Маркелл говорит: "Поверьте мне, чада, ничто так не возмущает, не беспокоит, не раздражает, не уязвляет, не уничтожает, не оскорбляет и не вооружает против нас демонов и самого виновника зла сатану, как постоянное упражнение в псалмопении. Все Священное Писание полезно и чтение его немало причиняет неприятности демону, но ничто столь не сокрушает его, как Псалтирь… Упражняясь в псалмопении, мы, с одной стороны, возносим молитву Богу, с другой — проклинаем диавола" [с. 182].

Чтобы никто "чужой" не вошел в нашу душу со словами: Наш ли еси, или от супостат наших (Нав. 5, 13), египетский святой старец призывает: "Будь стражем сердца своего" [с. 136]. Всегда должно помнить, "что, — по слову блаженного Иоанна Мосха, — творящий злое, не скроется от очей Божиих" [с. 95].

Добрым делом — спасительным для души — святые старцы Египта считают отречение от мира [с. 135]. "Будем, — призывают они снова и снова, — подражать отцам нашим — строгости и безмолвию, с какими они жили здесь" [с. 140].

Все внимание должно быть обращено на устроение внутреннего человека. Когда строгий подвижник лавры "Башен" Мироген заболел и к нему пришли братья, чтобы поухаживать, больной обратился к пришедшим с просьбой: "Молитесь лучше обо мне, отцы, чтобы внутренний человек мой не страдал водянкой. Я же молю Бога, чтобы Он продлил мою настоящую болезнь" [с. 15]. Подобное выразил и отшельник Варнава, живший в пещерах реки Иордан: "Чем более страждет внешний человек, тем более возрастает в силе внутренний" [с. 17].

Венец подвижничества указывается в послушании. Примеров этой добродетели множество, но все они сводятся к одному — к полному отречению от своей воли и полной преданности воле святого старца, хотя бы она была и непонятной или шла вразрез с желанием ученика. Например, святому Симеону столпнику соседние пустынники, желая убедиться в действительности служения его Богу, послали сказать, что находят его подвиг странным и потому требуют, чтобы он сошел со столпа. — И святой Симеон готов был немедленно исполнить это приказание [с. 74].

Иногда святые старцы давали наставления весьма необычно… Об авве Оренте с горы Синайской рассказывается, что он однажды пришел в храм в вывернутой одежде. На упрек иноков он ответил: "Вы извратили Синай, и никто вам ничего не говорит, а меня укоряете за то, что я выворотил одежду? Подите исправьте то, что вы извратили, и я исправлю то, что я извратил" [с. 151].

Полезны и следующие многосторонние утверждения, советы и сообщения самих святых праведников или о них.

Авва Маркелл утверждает: "Человек вначале был подобен Богу. Отпав от Бога, уподобился животным" [с. 183]. Святой Афанасий Александрийский говорит: "Носящие печать Крещения, хотя бы и получили его в расчете на какое-либо благо, считаются крещенными" [с. 240]. Преподобный Илия молчальник доказывает: "Если душа не поет вместе с телом — напрасный труд. Если кто любит скорбь, она потом доставит ему радость и покой" [с. 70].

Святые угодники Божии советуют и вразумляют. Авва Маркелл: "Узнай на самом опыте добрую жизнь, и тогда не будешь бояться ее, как чего-то невозможного. Не удивляйся тому, что, будучи человеком, можешь соделаться равным Ангелам. Тебе предстоит слава,

одинаковая с Ангелами, и Сам Подвигоположник обещает ее подвизающимся" [с. 183]. Благочестивая и богобоязненная женщина — иноку, допустившему худые помыслы: "Побойся Христа! Вспомни о скорби и тяжести раскаяния, которые ты испытаешь в своей келье, вспомни о воплях и слезах, которые предстоят тебе" [с. 253].

Сообщается в "Луге духовном", что один святой старец видел при совершении Божественной Литургии Ангелов, но допускал в чине ошибки. На последнее обратил его внимание пришедший к нему диакон. Старец, усомнившись в правильности замечания, спросил Ангелов: "Правда ли это?" Ангелы ответили: "Послушайся его: он правильно говорит… Бог так устроил, чтобы люди были направляемы людьми же" [с. 247]. А о святом Льве, предстоятеле Римском повествуется, что после сорокадневной молитвы у гробницы Апостола Петра, святой Апостол явился ему и сказал: "Я молился о тебе, и прощены тебе все твои грехи, кроме — рукоположения. Вот в этом только ты сам должен будешь дать отчет, правильно ли рукополагал ты поставленных тобою" [с. 178].

Завершением наставлений святых угодников Божиих может служить призыв аввы Палладия: "Чада, временная жизнь наша кратка: будем недолгое время здесь подвизаться и трудиться, чтобы удостоиться великих благ в вечности! Посмотрите на мучеников, посмотрите на святых, посмотрите на подвижников: как они были мужественны!.. Чего только не претерпели они!.. И вот теперь они получили награды за свои подвиги несравненно большие, чем ожидали" [с. 83–84].

Осуждение еретиков

"Луг духовный" составлялся в те годы, когда ризу Святой Церкви Христовой еще продолжали раздирать ереси несторианская и монофизитская, невзирая на то, что первая из них была осуждена на III Вселенском Соборе (431 г.), а вторая — на IV (451 г.). Этим и объясняется боль святых подвижников и самого автора "Луга духовного" от тех стрел, которые продолжали вонзать еретики в Тело Святой Церкви. Примечательно, что в "Луге духовном" опускается анализ воззрений еретиков, а концентрируется внимание на самом существенном, убедительном, неоспоримом — на явлениях милости Божией православным и на осуждении Божием еретиков, и даже наказаниях Божиих нераскаянных, упорствующих отступников.

Примеров одного и другого в "Луге духовном" немало. Разумеется, что в настоящем обобщении можно привести лишь некоторые, да и те в сокращении.

Так, пламенный ревнитель православной веры блаженнейший Патриарх Антиохийский Ефрем, услышав о том, что возле города Иераполя подвизается столпник, принадлежащий к монофизитской ереси — Севера Антиохийского и акефалов, — отправился к нему, чтобы вразумить. Но столпник потребовал чрезвычайного доказательства в том, что Святая Церковь правильно исповедует веру. "Разведем огонь, — заявил он, — и войдем вместе в пламя. Кто выйдет невредимым, тот и будет православным, и мы должны будем последовать ему". Святой Патриарх, с полным упованием на милосердие Божие, согласился. Когда же столпник испугался пламени, святитель, вознеся Богу усердную молитву указать истину, бросил в середину огня свой омофор. Пламя пылало, а омофор остался совершенно невредимым. При виде этого явного чуда столпник уверился в истине, "умилился, проклял Севера и ересь его и присоединился к Святой Церкви" [с. 47, 48].

Авве Кириаку было видение: предстала Божия Матерь со святыми Иоанном Крестителем и Иоанном Богословом. На просьбу аввы войти в келью Владычица сурово ответила: "У тебя в келье Мой враг. Как же ты желаешь, чтобы Я вошла?" Оказалось, что в келье случайно находились "два слова нечестивого Нестория". Святой Кириак немедленно вынес их. "Слова" сожгли [с. 61, 62].

Космиану, жену патриция, принадлежавшую "к секте Севера акефала", Пресвятая Богородица не допустила поклониться Гробу Господню, сказав: "Ты не принадлежишь к нам, не наша, поэтому и не входи сюда". Поняв, что доступ к святыне возбраняет уклонение в ересь, Космиана обратилась к Святой Апостольской Церкви, после чего смогла беспрепятственно подойти к Животворящему Источнику [с. 63, 64]. Так же и палестинский военачальник силой Божией не допускался ко Гробу Господню, пока не ушел из "секты Севера" и не присоединился к Святой Церкви [с. 65, 66].

Весьма поучительно и предостерегающе звучит рассказ преподобного Феодула об иноке, державшемся ереси Севера Антиохийского. Однажды преподобный был приглашен нести послушание в гостинице. Здесь он встретил путешествующего инока, отличавшегося нестяжательностью, беспрестанной молитвой и безмолвием. Но узнав, что инок — еретик, преподобный со слезами ушел в свою келью, затворил дверь и три дня молил Спасителя открыть ему: кто же истинно верует — чада Церкви или последователи Севера? На третий день услышал голос: "Иди, Феодул, и увидишь веру его". Преподобный приблизился к еретику и стал внимательно смотреть на него. "И вот, — завершает свой рассказ святой Авва, — Бог мне свидетель! — вижу, чада мои, голубя, парящего над главой его, почерневшего как бы от сажи в трубе, истрепанного и безобразного. Тогда я понял, что явившийся мне черный и безобразный голубь обозначает их веру" [с. 128, 129].

Отступники от истинной веры, исказители ее вызывали на себя гнев Божий… Императору Анастасию — покровителю монофизитов и гонителю защитников Халкидонского Вселенского Собора — во сне предстал "прекрасный муж" с книгой в руках и сказал ему: "Се за твое зловерие я изглаждаю четырнадцать" — и изгладил. — Через два дня император умер [с. 50]… Некий комедиант поносил Божию Матерь, представлял Ее в театре. Трижды являлась Она ему во сне, призывая к благоразумию. Явившись в четвертый раз, Пресвятая Дева, не сказав ни слова, провела перстом черту по рукам и ногам поносителя — тотчас руки и ноги у него отнялись. "Всем, — свидетельствует блаженный Иоанн Мосх, — показывал себя несчастный, громко исповедуя свое нечестие, за которое воспринял достойное возмездие — и то еще ради человеколюбия" [с. 62, 63]… А по молитвам "великого пред Богом" старца Кириака брату Феофану в видении была открыта и загробная участь еретиков. Явившийся ему кто-то "страшный по виду" отвел его "в место мрачное, смрадное и испускающее пламя" и показал "в пламени Нестория и Феодора (епископ Мопсуетский. — К. С.), Евтихия (архимандрит в Константинополе. — К. С.) и Аполлинария (епископ Лаодикийский. — К. С.), Евагрия и Дитима (почитатели Оригена. — К. С.), Диоскора (Патриарх Александрийский. — К. С.) и Севера, Ария (пресвитер Александрийский. — К. С.) и Оригена (учитель Александрийской богословской школы. — К. С.) и других". При сем было сказано: "Вот это место уготовано еретикам… Хотя бы и всеми добродетелями украсился человек, но если он неправо верует, он попадет в это место" [с. 32, 33].

Отмечая пагубность ереси, святые подвижники взывали: "Не будь с еретиками" (авва Олимпий) [с. 19].

"Смотри — не причащайся нигде вне Святой Кафолической и Апостольской Церкви, в которой прославляются четыре святых Собора (тогда было только четыре первых Вселенских Собора. — К. С.): Никейский (318 отцов), Константинопольский (150 отцов), первый Ефесский (200 отцов) и Халкидонский (630 отцов)" [211]. "Подвизайтесь за веру православную" (некий епископ) [с. 49] (См. также: главы 29, 40, 45, 147, 148, 177, 188…).

Христианская кончина

Божии люди учили всей своей жизнью — и примером, и словом, — учили они и в минуты ухода из земного странствования. Кончина их была поистине христианская — безболезненная, непостыдная, мирная, с полным упованием на добрый ответ в день Страшного Суда.

Мне хорошо помнится кончина моих родителей. Я не дерзаю их относить к числу тех великих праведников, о которых рассказывается в "Луге духовном", но кончина и моих родителей была подлинно христианской. Отец умер в 1943 г. Это было суровое время — шла война. За несколько минут до последнего вздоха он подозвал к себе мою маму, затем моих старших братьев, каждому из них сказал последнее слово. Отдельно подозвал к себе меня, благословил крестным знамением и сказал то, что я запомнил на всю жизнь: "Молись Богу, и Господь устроит твою жизнь". Сказав эти слова, он поднял руку для ограждения себя крестом, прикоснулся тремя перстами ко лбу, груди, правому плечу и когда нес руку к левому плечу — она упала и застыла до Второго пришествия Господа нашего Иисуса Христа… Маму я навестил в больнице за два-три дня до кончины († 19 марта 1960 г.). Она долго смотрела на меня, поцеловала, благословила крестом и сказала: "Спасибо тебе, что ты приехал и застал меня живой… Хотелось бы увидеть внука, но ухожу… Живите с Богом, в мире…"

А вот как уходили в мир иной праведники, о которых повествует блаженный Иоанн Мосх.

Инок Фалалей, предузнав свою кончину, сходил во святой град Иерусалим, поклонился "святому Кресту и святому Воскресению Христа Бога нашего", омылся в водах Иордана и через три дня почил [с. 112]… Два отправленные императором Анастасием защитника исповедания IV Вселенского Собора Патриархи Иерусалимский Илия и Антиохийский Флавиан одновременно известили друг друга: "Анастасий сегодня умер, пойдем и мы на суд с ним". И через два дня скончались [с. 45]… Преподобный Феодосий Великий в час кончины зашевелил устами, вступая в беседу с миром иным, сложил крестообразно на груди руки и тихо почил [с. 10]… Некий святой старец, о котором рассказывает авва Зосима, перед кончиной помолился, преподал благословение, лег и отошел ко Господу [с. 147, 148]… Благочестивый мирянин Авив перед кончиной позвал к себе брата, которому обещал дать знать о своем последнем часе, и в его присутствии немедленно предал дух свой Богу. "Вот какой кончины сподобился он — кончины, достойной той любви, какой он возлюбил Христа, — говорили все…" [с. 251]… Когда начали рыть могилу для мирно почившего старца Сизиния, ученик его попросил: "Сделайте милость, ройте немного пошире, чтобы можно было положить двоих". Пока готовили могилу, ученик лег на рогожу и скончался. И похоронили вместе обоих — учителя и его ученика [с. 114].

Смерть же грешников, по слову Псалмопевца, люта (Пс. 33, 22). О нечестивом Солунском архиепископе Фалалее в "Луге духовном" читаем: "Вдруг почувствовав боль в желудке, должен был удалиться… Видя, что он не выходит, некоторые из дожидавшихся его снаружи вошли в отхожее место сказать ему, чтобы он выходил, и нашли, что… безбожная голова раба неключимого застряла внизу в смрадном месте, а ноги, не ходившие прямыми путями по земле, оказались торчащими на воздухе, в знамение грядущего осуждения, и того, как страшно впасть в руки Бога Живого" [с. 58]. (См. также: главы 6, 11, 57…)

* * *

Сегодня, когда человек уделяет свое внимание по преимуществу земной жизни, тратит почти все свои силы на устроение ее удобств, едва слышится голос "Луга духовного", призывающего побороть в себе все злое, скверное, плотское и развить доброе, чистое, духовное. И тем не менее сквозь толщу тленности и греховного мрака пробивается его лучезарный свет, указующий путь бессмертному духу, созданному для Бога и вечности. Великие, могучие духом подвижники Востока и своим святым житием, и исполненными глубочайшей мудрости наставлениями продолжают и сегодня напоминать суетливому земному страннику о его высшем призвании.

В заключение хочется обратиться к читателю с теми же словами, с какими когда-то в древности обратился к нему же инок-писатель: "И кто начнет сию книгу прочитати, и вы, господии мои, не поревнуйте моему грешному худоумию, где будет ся описах, и не исправих, и не досмотрих, и вы, Бога ради, исправьте как вас Бог вразумит, и вси святии. Богу нашему слава и ныне и присно и во веки веков. Аминь" [с. 270].